В. П. Плосконосова

В.П. Плосконосова

ВВЕДЕНИЕ В элитологию

ВВЕДЕНИЕ

В каждом обществе особая роль принадлежит группе лиц, занимающих высшую ступень в иерархии властных отношений, имеющих соответствующий статус и функции. Элита в переводе с французского означает «лучшее», «отборное», «избранное». Кто входит в элиту и какова ее роль в организации жизни общества и его адаптации к быстро меняющимся условиям – эти проблемы привлекают все большее внимание ученых.

Проблема анализа феномена элиты, которая дискуссируется среди философов, политологов, историков, социологов, экономистов, вышла за рамки понимания элиты как явления, анализ которого предполагает описание ряда достоинств и недостатков и их сопоставления. Элита – это соответствующий определенным критериям и специфически организованный слой общества. Она занимает особое место в социальном пространстве и оказывает огромное влияние на формирование типа государственной организации и стиля жизни общества, содержание и темпы социально-экономической динамики и адаптацию к процессам модернизации общества. В то же время меняется образ самой элиты под воздействием тех преобразований, которые осуществляются в обществе.

Социальные практики всегда осуществляются в неком пространстве, выступающим измерением социального мира. Социальные группы и институты занимают в этом пространстве свое определенное место. В каждый период времени социальный процесс складывается на основе многочисленных взаимодействий социальных сил и институтов в зависимости от функционирующего в системе пространственно-временных координат порядка социальных позиций. Размещение разнообразных групп в социально сконструированном пространстве, дистанции между которыми различным образом изменяются в процессе эволюции общества, во многом и определяет траекторию его социо-культурного и институционально-технологического развития.

Сила влияния элиты зависит не столько от ее численного состава, сколько от особых качественных характеристик, социальных позиций и дистанций между элитой и другими социальными группами. Теории, описывающие функционирование элит в обществе, по истечении времени претерпевают значительные изменения. Эволюция элитистских воззрений во многом связана с характером социальных трансформаций, изменением взаимо-действия элитных и неэлитных слоев общества, дихотомии «элита–масса». Элита выполняет главнейшие функции в регулировании социальных интересов и формировании структуры социальной мотивации, она во многом способствует осознанию и формулировке конкретных потребностей развития государства и национальных приоритетов, своей деятельностью активно влияет на практическую их реализацию.

Эволюция правящей элиты и российского общества складывается из огромного множества альтернатив выбора варианта социального движения. Нереализованные альтернативы неизбежно приобретают некоторую условность, постепенно становятся все менее очевидными, теряют свою актуальность и историческую ценность в глазах исследователей. Доминирование в изучении социальных процессов жестких детерминистских конструкций, однозначно определяющих траекторию социального развития и не оставляющих возможностей для появления кардинально иных траекторий, способствовало формированию односторонних и конфронтационных подходов к интерпретации процессов развития общества. Лишь в перестроечный период в отечественной литературе проблемы альтернативы развития российского общества начинают привлекать к себе внимание исследователей. Однако возникают в значительной степени политизированные конструкции, охватывающие послереволюцион-ный период развития страны, в 1990-х годах ставится уже вопрос о либеральной альтернативе, возникающей из попыток российской элиты и других слоев общества ограничить авторитарную власть. Складывающиеся подходы, справедливо выступая против детерминистского описания эволюции социальной жизни, остаются недостаточно увязанными с особенностями российской цивилизации, альтернативами выбора радикально отличающихся друг от друга цивилизационных моделей ее движения. То обстоятельство, что принцип альтернативности не поставлен в центр исследования реальной политической, экономической, культурной жизни российского общества и его макросоциальных групп, приводит к односторонней интерпретации особенностей национальной ментальности.

В современных условиях от российского общества и элит требуется осознание первостепенной важности проблемы изменения сложившейся модели трансформации и на основе этого ослабления социального раскола с преобладанием инверсионной логики социальных взаимодействий. Нет быстрого и легкого пути ее решения. Выработка стратегии социальных изменений не может осуществляться лишь на основе обращения к множеству фактов и цифр, характеризующих внешнюю данность социального бытия, требуется прежде всего осмысление фундаментальных основ политической и социально-экономической трансформации, сложившихся макросоциальных тенденций и путей их изменений в соответствии с вызовами нового времени.

В современных условиях важно перейти к такой модели трансформации, которая была бы связана со спецификой развития российского общества. Классический же тип восприятия мира предполагает рассмотрение культурно-исторического своеобразия всех стран как второстепенной компоненты жизнедеятельности народов и почти все политические, экономические и социальные проблемы мира оцениваются в контексте идеологически конфронтационной парадигмы. Несмотря на грандиозные перемены, которые произошли в мире в 90-е годы ХХ века, данный стереотип идеологизированного и политизированного мышления продолжает сохраняться. Фундаментальный вопрос состоит в том, чтобы одновременно освободиться не только от устаревшего политизированного типа мышления, но и от технократического восприятия связей реального мира. Отжившие подходы, отвечающие прошлым эпохам, становятся первопричиной социальных трудностей.

Раздел
I
. Основы социальной дифференциации

И стратификациоНЫЕ процессы.

ЭЛИТООБРАЗОВаНИЕ

1.1. Базовая система нравственно-этических макродетерминант

Поведение человека связано с его ценностным восприятием мира. Совершая те или иные действия, люди всегда сознательно или подсознательно оценивают жизненную ситуацию, взвешивая аргументы «за» и «против» при их выборе. Ценностное восприятие действительности позволяет человеку возвыситься над миром, вырабатывать способы поведения, выходящие за границы созерцательного, пассивного отношения к окружающей среде.
Складывающиеся в масштабах общества социальные процессы выражают в рамках культурно-исторического контекста единство процессов ценностного восприятия действительности макросоциальными группами и выработки макросоциальных технологий, с помощью которых реализуются утвердившиеся в обществе смысложизненные ориентиры.

Признание ценностных критериев в качестве основополагающих факторов социальной динамики имеет широкий круг сторонников, среди них выдающиеся мыслители античности – Платон, Полибий и Сенека; философы эпохи просвещения, в том числе Ш.Л.Монтескье, Э.Гоббон, Г.Гегель и А.Швейцер; в ХХ веке широкую известность приобретают работы О.Шпенглера, А.Тойнби, А.Кребера, Э.Калло и П.Сорокина. Отказ от упрощенных представлений, связанных как с недооценкой роли ценностно-смысловых факторов в системе социальной детерминации, так и с её гипертрафированным представлением, предполагает учет противоречивого взаимодействия аксеологических, онтологических и гносеологических компонентов в общественном развитии.

В разнообразных институциональных сферах общества (научно-технической, экологической, правовой, политической и т.д.) складываются свои особые виды деятельности людей и свои ценностные структуры, позволяющие вырабатывать и выбирать желательные формы и пути развития процессов в данных сферах в сложившихся культурно-исторических условиях. Возникающая на основе социального опыта иерархическая система ценностей пронизывает все сферы жизнедеятельности общества, все формы его сознания. Вместе с тем в макросоциальных процессах проявляется сложная взаимосвязь ценностно-когнитивных и инструментально-когнитивных компонентов
, которые могут находиться не только в отношениях соответствия, но и в отношениях острого конфликта, что проявляется в противоречивости взаимодействия культурного и социального порядка
.

В иерархии ценностных регуляторов социальных процессов особое место занимает система базовых нравственно-этических макродетерминант
, утвердившаяся в результате взаимодействия макроакторов. Для определения специфики данной системы важно отказаться от любых редукционистских версий, в которых как недооценивается, так и абсолютизируется её роль. Она образует уникальное ядро культурного архетипа общества, благодаря которому различные его институциональные сферы интегрируются в единое целое. Базовая система нравственно-этических макроценностей является основанием выбора путей реконструкции макропроцессов и оценки результатов. Она выполняет регулятивно-интегрирующую роль и выражает влияние некоторого надличностного и надгруппового духовного начала, которое придаёт процессам развития общества форму исторически изменяющейся целостности. В системе базовых макроценностей выражается целостное оценочное миропонимание, сложное отношение общества к действительности, которая в чем-то удовлетворяет, а в чем-то не удовлетворяет людей, принимающих решение её изменить. С помощью данной системы происходит рефлексивное отображение целостного потока социальных событий на его части, динамика отдельных институциональных сфер общества опосредуется соответствующим способом их осмысления как составных структур исторически меняющейся макросоциальной целостности.

В реальном человеке сложным образом могут сочетаться динамичные характеристики противоположных черт его поведения в обществе – стремление к добру и беспощадности, бескорыстие и эгоизм, ориентация на духовные и материальные блага и т.д. Люди всегда определенным образом воспринимают и оценивают поток социальных событий, формируя свои действия исходя из собственной шкалы ценностных представлений. На каждом историческом этапе развития общества возникает свойственный ему особый сплав характеристик его менталитета, формируется противоречивая система ценностей, которая позволяет вырабатывать макрооценочные суждения, в разной степени соответствующие реальному миру.

Вопреки упрощенным представлениям, абсолютизирующим роль моральных или когнитивных начал в построении общества, базовая система культурно-ценностных ориентаций общества способна реализовать свою роль макросоциального регулятора, лишь одновременно выполняя оценочно-императивную и познавательную функции. Формирование ценностно-оценочного образа, адекватно отображающего изменяющийся мир, предполагает гуманитарное измерение разных вариантов социальных преобразований, одобрение или осуждение разнообразных тенденций, складывающихся в стратификационных процессах и в образе жизни общества, его классов и слоёв.

Система нравственно-этических макроориентиров позволяет рассматривать обществу, его классам и слоям свою жизненную перспективу не только по меркам утвердившихся норм культурного и социального порядков, но и в широком спектре смыслов, которые появляются в результате роста преобразовательных способностей людей. Между нравственно-этической макроструктурной и социокультурным макропорядком складываются противоречивая связь, взаимозависимость и взаимопереходы
. На основе ценностного мировосприятия происходит осмысление обществом проблемной ситуации, вызванной противоречиями между потребностями людей и возможностями их удовлетворения, разрабатываются нормативные проекты, в которых могут сложным образом воплощаться утопические и реалистические идеи и идеалы, желаемое с возможным и невозможным. Данные проекты, выражая сложное сочетание общезначимых ценностей, идей и идеалов и социальных установок, включают в себя большое количество нормативных представлений и рекомендации по реализации образов желаемого из должного в жизни общества, а также различные ритуалы и мифы.

Своеобразие оценочных восприятий и предпочтений макроакторами, условий их жизни, социального опыта и навыков порождает многообразие идей и идеалов, нормативных макропроектов и социотехнологий, противоречиво соединяющих в себе обыденные и научные знания, истинные и искаженные образы будущего устройства общества. Их социальный отбор и институализация осуществляются в процессе взаимодействия и борьбы различных макросоциальных сил за удовлетворение своих интересов. При этом результат определяется равнодействующей всех этих сил и включает в себя неожиданные элементы. Противоречие между реальной конструкцией общества и ценностно-нормативным макропроектом, выражающим сложную связь настоящего с прошлым и будущим, является основополагающим противоречием социальной динамики.

Общественная динамика складывается на основе противоречивого взаимодействия дуальных образов–двойников общества: ценностно-нормативных ориентаций и институциональ-но-инструментального порядка. Социальный процесс, как целостный поток событий, выражающий динамику конфликта нормативной и инструментальной рациональности, не может отождествляться ни с изменением институциональных сфер жизни общества (политики, экономики, технологии и т.д.), ни с пересмотром этических идей и появлением новых нравственных смыслов, «очищенных» от противоречий и иллюзий. Данный процесс нельзя редуцировать ни к одной из его противоположных сторон, каждая из которых не может быть понята сама по себе, вне отношения и взаимодействия с другой.

В сложной динамике макропараметров ценностно-инструментальной деятельности людей проявляется противоре-чивая связь нормативно-рационального и инструментально-рационального порядков. Социальный порядок уходит своими корнями в историю развития общества, его духовной и материальной культуры и выступает инструментальным средством реализации потребностей общества, его классов и слоев, определяя уровень реализации имеющихся возможностей их удовлетворения и конкретно-исторические способы взаимодействия макроакторов. Культурно-нравственные ориентиры и установки задают магистральное направление и границы трансформации институ-циональных структур, на основе нравственных практик осуществляется макросоциальная оценка изменений экологических, технологических, экономических, политических, социально-психологических и других систем, устанавливается их допусти-мость или неприемлемость, определяется их желательность или нежелательность, отделяются хорошие варианты от плохих
. В этом смысле возникает приоритет культурно-нравственного подхода над социетальным, социогуманитарного измерения над научно-техническим, экономическим, политическим, социально-классовым и другими частными видами измерений социальной действительности.

В реальной жизни общества отношения подчинённости инструментальной рациональности нормативной не являются жесткими, они складываются на основе образования опосредствующих институциональных структур. Расхождения между нормативно-ценностным и организационно-инструмен-тальным порядками могут достигать разных размеров и приобретать различные формы, оказывая огромные воздействия на генерирование социальной энергии, динамику консервативных инновационных тенденций.

Прогрессирующая инструментальная рациональность может порождать вызовы нравственным устоям общества. При этом разработка новых нравственных смыслов, идей, идеалов и нормативных макропроектов становится реакцией на данные вызовы. В свою очередь, пересмотр культурно-нравственных основ общества позволяет изменить ориентиры и горизонт творческого отношения людей к социальной реальности, переоценить стратификационную структуру общества и социальный порядок, выработать новые культурные образцы социального устройства, социальных норм и правил в ответ на угрозы и вызовы времени.

1.2. Категории общественного блага и справедливости

Категории общественного блага (добра) и вреда (зла) являются наиболее универсальными ценностными измерителями макросоциальных процессов. Данные категории определяют многомерную систему координат, с помощью которой устанавливаются приемлемые и желательные изменения параметров общества, формулируются все исторически и социополитически значимые суждения и оценки. Проблема добра и зла занимает центральное место во всех монотеистических религиях. На протяжении всей истории человечества многие выдающиеся мыслители пытались приоткрыть завесу над тайной блага и вреда, добра и зла.. Как отмечал Аристотель
, благо – это то, к чему все стремятся. И хоть стремления различны, существует некая цель, желанная сама по себе, остальные цели желанны ради неё. Эта цель и есть собственно благо. Благо как высшая цель человеческого поведения является вершиной иерархии нравственно-этических ценностей, по отношению к ней все другие становятся её проявлением и конкретизацией.

Сложность и многообразие форм проявления блага способствуют широкому распространению редукционистских версий его трактовок
. Так, уже в диалогах Платона
встречаются такие версии интерпретации благ, как удовольствие и наслаждение, воздержание и умеренность, добродетель и радость [41, т.3]. Эпикур
отмечал, что началом и величайшим из благ является разумение, оно учит, что нельзя жить сладко, не живя разумно, хорошо и справедливо [41, т.3, с.197]. Сократ
указывал, что благо может измеряться пользой или удовлетворением, но при этом человек должен жить совестливо, соизмеряя свои индивидуальные потребности и желания с чувством долга.

Все виды деятельности людей и формы жизнедеятельности общества взаимосвязаны между собой, образуя разнообразные подсистемы. Рассогласование социальных связей создает условия для одностороннего доминирования одного из сегментов социальной жизни, подменяя их общий смысл конкретно-историческим содержанием отдельных аспектов общественного развития. Общее благо становится исходным пунктом и конечной целью структурирования социума, системообразующей сердцевиной социального устройства и её реконструирования. На основе того или иного понимания феномена общественного блага складываются макрокритерии регулирования общества, возникает ориентированная на достижение социальной соразмерности технологическая деятельность. Определенное понимание общественного блага пронизывает все проблемные ситуации, все макросоциальные структуры и процессы. Общественное благо является конечным критерием выбора тех или иных вариантов социального развития
. Ориентированное на создание более благоприятных условий для деятельности людей в ходе социокультурной трансформации оно выступает фундаментальной предпосылкой поддержания устойчивой динамики социума.

Оценка потока макросоциальных событий и выбор вектора, определяющего благоприятное направление изменения разноплановых социальных процессов, взвешивание и сопоставление положительных и отрицательных эффектов являются крайне важным. Уже античные философы обращали внимание на то, что обеспечение благополучия предполагает поддержание определенных пропорций в жизнедеятельности общества. «Благополучие нашей жизни, – писал Платон
, – зависит от правильного выбора между удовольствием и страданием, между обильным и незначительным, большим и меньшим, далеким и близким. Поэтому на первое место выступает измерение» [41, т.3, с.198].

Соединение в человеке противоположных начал, сочетание положительных и отрицательных моментов в процессе социального взаимодействия, сложность, многовариантность и неопределен-ность общественного развития приводят к отклонениям реальной траектории социальной динамики от наиболее благоприятной, при которой достигается гармоническое сочетание личного блага с общественным.

Аристотель
, различавший благо человека и благо государства, указывал, что «желательно, разумеется, и благо одного человека, но прекраснее и божественней благо народа и государства» [2, с.67]. Для Аристотеля
греческий полис является союзом, который образован людьми ради благой жизни. В данном качестве полис не сводится ни к торговому союзу, ни к военно-политическому союзу, ни к охране личных прав [2, с.376, 460–461]. Государственным благом является справедливость, все то, что служит общей пользе. Античные философы классифицировали формы правления не только по количественным признакам (по числу властвующих лиц), но и качественным (существование справедливости, законности, добродетелей, ориентация на общее благо или личную выгоду); к числу важнейших ценностей они относили участие в общественной жизни, лояльность закону и государству. Мыслители эпохи Просвещения, прежде всего Т.Гоббс
, Ш.Монтескье
, Э.Кант
, обращали внимание на самоценность человека и суверенность народа, отмечали, что власть должна выражать общую волю народа и быть направлена на достижение общего блага, согласовываться с моральными нормами и регулироваться законами, издаваемыми во имя общего блага. Она является гарантом мира, путем принуждения людей позволяет преодолевать «войну всех против всех».

Понимание общественной миссии власти и её морального назначения как служения обществу способствует формированию представлений о приоритете интересов государства над частными интересами. На данной основе сложилось такое видение проблемы: правители, действуя ради общего блага и поддерживая порядок и гармонию в обществе, устраняют влияние узкокорпоративных интересов. На деле это являлось оправданием тому, что многие слои населения вынуждены подчиняться и смирять свое недовольство относительно действий власти, отдающей приоритет меньшинству.

Сторонники современной модифицированной концепции общественного договора («контрактарианцы»)
в противополож-ность защитникам теории всеобщего благосостояния («утилита-ристы»)
, развивая кантовские принципы моральной ответствен-ности личности, акцентируют внимание на то, что фундаментальными правами личности нельзя жертвовать во имя общего блага. Кроме того, принципы справедливости, являющиеся основой данных прав, не могут выступать предпосылкой формирования некоторого образа социального строя, обеспечивающего максимизацию всеобщего благосостояния. Назначение их, скорее, видится в том, что они ограничивают рамки выбора отдельными людьми или их группами собственных ценностей и целей, совместимых с аналогичной свободой для других.

На формирование данного подхода значительное влияние оказала философская концепция Дж.Локка
, в рамках которой указывалось, что в справедливом государстве граждане передают определенные полномочия властям, которые должны создавать для граждан условия, отвечающие общественному договору. Вместе с тем они сохраняют право контролировать власть и остаются свободными от других каких-либо обязательств. При этом у властей нет полномочий на решение проблем в аксиологическом контексте, поэтому не рассматриваются вопросы, связанные с общественным благом в аксиологическом смысле. Среди либералов доминируют данные представления.

Идея превосходства общественных интересов над частными способствует поддержанию особого отношения к власти и ее институтам. Однако возникают значительные сомнения относительно его общефилософского обоснования. Идеология общего интереса способствует становлению всемогущей и всевластной элиты. Необходимо изменить саму философию восприятия действительности, выработать новую модель соединения нормативной и инструментальной рациональности. Исходным и центральным основанием нового способа мышления должно стать положение о том, что точкой отсчета является человек. Еще Гельвеций
отмечал, что «личное благо и счастье выступают исходным пунктом и конечной целью принципа общественной пользы». Общественное благо, по Гельвецию, является не самоцелью, а важнейшим условием обеспечения личного блага и счастья
. Он считал, что общественное благо должно быть действительным благом для большинства народов. Общество, построенное не на разумных началах сочетаний личного блага с общественным, которое достигается в ущерб жизненным справедливым интересам личности, обречено на неминуемое падение.

В системе аксеологических доминант, опосредствующих развитие макропроцессов, особое место занимают принципы социальной справедливости
. Все радикальные программы социальных преобразований всегда осуществляются под влиянием тех или иных идей и идеалов о справедливом устройстве общества. Сложившиеся в настоящее время на основе многовекового дискурса справедливости представления и теории носят взаимопротиворе-чивый характер.

Двумя полюсами философского дискурса справедливости в современных условиях выступают универсально-рационалистичес-кая и партикуляристские теории
. Концептуальные расхождения в трактовке представлений о справедливом и несправедливом возникают из разного понимания картины мира. Если рационалисты ориентированы на поиск универсальных оснований справедливости, то партикуляристы связывают истинные представления о справедливости с концептуальными схемами, детерминирующими мышление и поведение в данных сообществах. Сторонники универсально-рационалистической теории исходят из того, что в современных гетерогенных сообществах справедливость не может опираться на субстанционально единую, заранее выработанную идею, поэтому они стремятся разработать концепцию универсальной процедурной справедливости. Но при этом они наталкиваются на проблему невозможности внеконтекстуального выведения и обоснования принципов справедливости, в то же время партикуляристам не удается обосновать адекватно их доктрине метод исследования и операционализации множественных значений данного ценностного понятия [39, с.88].

При анализе содержания справедливости важно учитывать особенности её места и роли в развитии макропроцессов. Если общее благо является высшей нравственно-эстетической ценностью, то все другие ценностные макрорегуляторы выполняют инструментальную роль, предстают как блага, без которых невозможна нормальная жизнь людей в обществе. В рамках данной иерархической совокупности, в свою очередь, приоритетное место занимает ведущий макрорегулятор, который в обобщенном виде характеризует сложившийся в обществе макросоциальный способ достижения общего блага. В качестве такого интегрального макрорегулятора и выступают представления макроакторов о принципах социальной справедливости, которые реализуются в конкретно-исторических нормах
.

Уже выдающиеся мыслители античности указывали на важность построения отношений между людьми в обществе на справедливой основе. Игумен Филарет
называет справедливость «первой ступенью наших надлежащих отношений к другим людям» [63, с.61]. Д.Роулс
обращает внимание на то, что «справедливость есть славная добродетель общественных институтов, подобно тому как истина есть главная добродетель научных систем» [46, с.230].

Представления о справедливости не являются неким застывшим идеалом, в них проявляется сложившееся в данном обществе согласие макроакторов относительно использования системы ключевых принципов его организации, определяющих некоторый способ координации социальных действий, ориентированных в той или иной мере на общее благо. Содержание справедливости как макросоциальной доминанты не сводится только к её этическому значению; то или иное её понимание, утвердившееся в конкретно-исторических условиях данного общества, выступает фундаментальным основанием конструирования механизмов социальной дифференциации и интеграции, соперничества и сотрудничества во всех институциональных сферах. Вместе с тем в экономической, политической и социальной сферах возникают свои специфические проблемы интерпретации и реализации принципов справедливости. Справедливость обладает богатым и противоречивым содержанием, в обществе возникает моральная, экономическая, правовая и политическая справедливость. Она может соотноситься с внутренним и внешним основанием, являясь справедливостью по правде (по совести) и по форме (по формально-регламентирующему признаку).

Многомерность социальных систем определяет многоплано-вость социогуманитарного измерения сложившегося в тот или иной период времени устройства общества, справедливости и несправедливости утвердившейся системы расположения социальных позиций, распределения ресурсов и социальных услуг. Справедливость не бывает абсолютной
. Как отмечал А.Камю
, «абсолютная справедливость стремится к подавлению любых противоречий, она убивает свободу» [17, с.392]. В интерпретациях справедливости встречаются альтернативные представления, связанные с расширением и сужением сферы ее распространения, расхождениями в понимании сочетаний интересов людей, социальных групп и общества. На основе этого и проявляются фундаментальные различия социально-философских теорий, в рамках которых формируются те или иные представления о социальной справедливости.

Плюралистический подход
к построению социальной организации и признание множественности аспектов справед-ливости, существующих в рамках каждой отдельной культуры, должен быть дополнен пониманием необходимости соблюдения единого подхода к справедливости, если общество не хочет допустить доминирования отдельных групп в ущерб другим.

1.3. Понятия равенства и неравенства

Концептуальное переосмысление содержания справед-ливости как макросоциального способа социального устройства предполагает изменение сложившихся представлений о взаимосвязи данного понятия с понятиями равенства и неравенства
, образующих противоречивое основание реалистических, а не абстрактных представлений о социальной справедливости. «Общество без расслоения, с реальным равенством их членов – миф, так никогда и не ставший реальностью за всю историю человечества» [70, с.304].

Неравенство людей существует во всех обществах, вместе с тем сложились разные представления об этом уникальном явлении и формах его проявления. Хотя имеются природные предпосылки различий людей и их неравенства, которые сложным образом связаны с социальными предпосылками, но это не дает основания для отождествления разных аспектов неравенства.

В ходе социального развития возникают сложные взаимосвязи между биологическими и социальными детерминантами неравенства. Биологические причины могут выступать основой разделения людей по полу, возрасту, расовым признакам, физическим качествам – силе, ловкости, красоте и др. Социальная дифференциация возникает в связи с разделением труда, распределением собственности, различиями в знаниях, образовании, профессиональной подготовке, престижностью образования и др. Индивидуальные различия людей, проявляющиеся в неодинаковой результативности действий, становятся основой общественного разделения труда и взаимного обмена продуктами деятельности. Социальное неравенство возникает из различий социальных позиций и функций, выполняемых отдельными людьми и их группами в обществе и выражается в неравном доступе людей к социальным благам, таким как, например, денежные и материальные ресурсы, власть и престиж и т.д.

В рамках функционализма
, являющегося одним из наиболее влиятельных подходов ХХ века, часто акцентируется внимание на том, что неравенство выступает следствием естественной основы развития общества, формирования иерархической структуры, разделения и специализации видов деятельности. Неравенство рассматривается преимущественно как средство, способствующее привлечению наиболее талантливых и квалифицированных людей к выполнению важных видов социальных функций и стимулированию их деятельности. Данное представление сформировалось уже в античной философии и развивалось в классической мысли. В конце ХIХ века Э.Дюркгейм
в работе «О разделении общественного труда» доказывал, что во все времена возникают различия в значимости разных видов деятельности людей, некоторые виды человеческой деятельности считаются важнее других. Все функции общества – труд, закон, религия, семья и т.д. – приводят к формированию иерархии в зависимости от того, как они оцениваются. Он обращал внимание на то, что различия в способностях людей при обучении усиливаются. В обществе наиболее способные и талантливые люди должны выполнять наиболее важные функции, для этого оно должно использовать социальное вознаграждение [15]. В 40-х годах работы американских исследователей К.Дэвиса
и У.Мура
стимулировали многолетнюю дискуссию по проблеме социального неравенства. Развивая концепцию Э.Дюркгейма
, они указывали на то, что неравенство помогает обществу создавать условия, при которых самые важные функции начинают выполнять самые способные и квалифицированные. Значимость видов деятельности изменяется в зависимости от особенностей общества и его устройства. Вместе с тем для всех обществ важнейшими функциями остаются религия, управление, в более развитых обществах – технология.

В послевоенные годы ХХ века функционализм стал основополагающим принципом стратификационных подходов. Т.Парсонс
, Л.Уорнер
, Б.Барбер
и другие представители данного направления интерпретируют социальное неравенство прежде всего как «функционально необходимое для сохранения общества, части которого рассматривались как объединенные и взаимозависимые в системе, находящейся в равновесии» [66].

Функционалистская интерпретация социального неравенства
является явно односторонней и не позволяет обнаружить реальные источники противоречий, социальной напряженности и потрясений. В связи с этим сторонники теории конфликта
, возникшей во второй половине ХХ века, такие как Л.Козер
и Р.Дарендорф
, Дж.Рекс
и др., весьма критически отнеслись к представлениям о том, что неравенство является естественным способом обеспечения жизнедеятельности и жизнеспособности общества. Интерпретируя свой подход как подход, идущий на смену позитивизму и ориентированый на анализ реальных противоречий, форм и способов их разрешения, они отмечали, что функционализм выступает попыткой оправдать сложившуюся систему. Указывая на недостатки функционализма, представители теории конфликта связывали неравенство в основном с тем, что люди, под чьим контролем находятся социальные блага, прежде всего богатство и власть, извлекают для себя дополнительные доходы за счет других членов общества. И хотя при этом часто представления о социальном неравенстве опираются на теорию К.Маркса
, главная причина конфликта видится не в экономической структуре общества, а в других социальных структурах, например, в распределении основных компонентов неравенства: богатства, престижа, власти (М.Вебер), характера распределения власти в организации (Р.Дарендорф
), репутации (Л.Уорнер
).

Альтернативные подходы к проблемам неравенства в обще-стве связаны, с одной стороны, с представлениями о неравенстве как естественном способе организации общества и его развитии, а с другой стороны, – неравенстве как результате использования своего положения отдельными группами для извлечения выгоды
. Данные подходы не являются взаимоисключающими, социальное бытие многомерно, отношения в обществе между людьми могут складываться на основе разнообразных факторов. При этом одновременно в обществе, с одной стороны, существует необходимость социальной иерархии и разного доступа к социальным благам, с другой – имеет место злоупотребление своим положением. Разграничение проблемы «должного» и «сущего» ориентирует на анализ конкретно-исторических форм справедливости социального неравенства и поиск соответствующих способов разрешения фундаментальных противоречий общества.

Идеи, возникшие в эпоху Просвещения в ответ на господ-ствующую веками глубокую социальную дифференциацию и дискриминацию, опирались на представления о стратификационной справедливости, основывались на монистическом подходе. В постклассический период возникает настоятельная необходимость отказа от упрощенных подходов к построению общества, вместе с тем получившие в настоящее время широкое распространение подходы к анализу социоструктурных процессов остаются неудовлетвори-тельными. Так, в этих подходах обычно акцентируется внимание на то обстоятельство, что в социальной стратификации находит своё выражение иерархичность устройства общества, характеризующая неравное положение социальных групп в социальном пространстве, и недооценивается роль отношений социального равенства как конструктивного основания, на базе которого складывается стратификационная система.

Однако социальную иерархию и связанный с ней элитизм не следует выводить только из факта неравенства людей, нетождественности одного индивида другому. Важно видеть и то обстоятельство, что социальная стратификация возникает и из равенства, если последнее не понимать упрощенно. Анализ подлинных тайн стратификации свидетельствует о том, что неравенство в обществе предполагает всегда сохранение некоторых элементов равенства людей, благодаря которым поддерживается его целостность и культурная идентичность
.

Проблема равенства и неравенства волновала людей во все времена
. Выдающийся мыслитель древности Аристотель
писал о том, что равенство возможно между равными: с равным следует обращаться равно, а с неравными – неравно [2, c.150–151]. В известном изречении И.Христа указывается: «Богу – богово, кесарю – кесарево». В постклассический период все большее внимание обращается на то, что в распределении благ должны учитываться различия людей, плодотворность их деятельности и заслуги перед обществом. Так, известный экономист и философ Ф.Хайек
отмечал, что распределительный принцип согласуется с заслугами людей. Зависть, по его мнению, является искаженным проявлением влечения к равенству, которое несовместимо с понятием свободы [65]. Как указывал П.Сорокин
, равенство (как и неравенство) можно понимать по-разному, например, как абсолютное равенство одного индивида другому во всех отношениях, и тогда «нельзя быть умным, ибо есть глупые, красивым, ибо есть безобразные». Отбросив это упрощенное понятие о равенстве, он писал о равенстве «в смысле пропорциональности социальных благ заслугам индивида» [52]. В подобном представлении равенство сосуществует с неравенством достижений, что и способствует формированию реалистической картины мира.

Равенство не тождественно уравнительности
, одномерное представление о равенстве как уравнительности на практике становится маскировкой тирании единообразия и не отвечает гуманистическим идеалам и инструментальной рациональности. Присущее деятельности людей противоречие между затратами социальной энергии и социальными результатами не может не учитываться социальной организацией, оно обуславливает необходимость использования социальных норм и процедур, с помощью которых формируется взаимосвязь между интересами индивидов, социальных групп и общества в целом при развитии социальных процессов в рамках общего социального пространства. В связи с этим понимание социального равенства и справедливости стратификационного распределения не может не исходить из отрицательного отношения к уравнительности, поскольку уравни-тельность предполагает игнорирование социальных результатов деятельности людей, их различных черт, достижений и вклада в повышение благосостояния всего общества, в накоплении материального и духовного богатства. Уравнительность нерациональна с точки зрения общества и его членов, она не стимулирует творческую деятельность людей, тормозит развитие их способностей и приводит к появлению социальных дисфункций
. Она не должна доминировать, но это не означает целесообразности полного отказа от ее использования в ограниченных рамках. Потребности такого использования могут быть обусловлены разными причинами и связаны с нейтрализацией действия разнообразных негативных факторов, вызывающих опасные изменения в позициях и диспозициях различных слоев общества. В каждый период развития общества возникает сложная проблема выбора рациональной комбинации способов сочетания равенства и неравенства
.

Сложные проблемы, возникающие при реализации принципа равенства в конкретно-исторических условиях, приводят к появлению разнообразных его интерпретаций, спорным суждениям и заблуждениям. Так, например, в настоящее время обычно считается, что на основе принципа равенства не должно осуществляться распределение благ, поскольку уравнительность ущемляет интересы людей, но безусловным является требование равенства в политике и перед законом. Таким образом, возникает эклектическое множество критериев, что, как представляется, неадекватно выражает социальную картину мира.

Отношения неравенства и равенства являются дуальными основаниями устройства социума, и было бы ошибочным отождествлять социоструктурный процесс с реализацией лишь одного из указанных оснований. Данный процесс складывается в результате противоречивого сочетания общего и особенного в культурно-статусных позициях социальных групп, элементов равенства и неравенства в их социальном положении. В связи с этим социальная структура и стратификационные процессы выражают взаимодействие двух противоположных сторон, каждая из которых не может быть понята сама по себе, вне отклонений к другой стороне.

Различные модели социальной стратификации могут по-разному воздействовать на динамику социальных процессов, реализацию интересов общества и его отдельных групп. В данных конкретно-исторических условиях определенная (идеальная) модель социальной стратификации сочетания равенства и неравенства выступает как социально справедливая, а все другие – в той или иной степени несправедливыми. Признание социального равенства как многомерного основания устройства общества не означает абсолютного равенства, а предполагает, с одной стороны, наличие фундаментальных основ равенства во всех сферах социальной жизни в рамках данных конкретно-исторических условий, благодаря которым формируются реальные интересы общества, с другой стороны – складывается особая модель социального порядка, которая включает в себя разнообразные стратификационные отношения и соответствующее сочетание элементов равенства и неравенства, обеспечивающих в той или иной мере социально-приемлемое распределение благ и социальных привилегий, прав и обязанностей с учетом разных способов реализации принципа справедливости.

1.4. Способы реализации дистрибутивной справедливости

Сложность, многовариантность и неопределенность динамики социальных процессов приводит к формированию стратификацион-ных систем, которые позволяют сочетать разные дистрибутивные принципы и поддерживать дифференциацию разных сфер социального пространства в приемлемых границах. Наиболее известными способами реализации дистрибутивной справедливости является распределение по потребностям, по заслугам, по рангу, по способностям, по закону, а также распределение на основе уравнительности (представление каждому равное количество одинаковых благ)
.

Принципы социальной справедливости регулируют связь между социальными результатами деятельности субъектов и их социальным положением. В связи с этим социальное равенство превращается в динамический феномен, который характеризует возможность индивида занять равное социальное положение при равных заслугах перед обществом. Трактуемое подобным образом социальное равенство как динамический процесс предполагает и социальное неравенство, обусловленное различиями в заслугах людей и социальных групп перед обществом.

Критерий социальных заслуг индивида неизбежно становится фундаментальным основанием концепции справедливого равенства, его значение повышается с осознанием сомнительности принципов уравнительности
. При этом для формирования действенных мотивов и стимулов продуктивной деятельности преобладающее значение приобретают не затраты социальной энергии сами по себе, а их результаты и последствия. Принцип распределения по заслугам предполагает его тесную связь с общественной полезностью деятельности людей. Общество не может нормально развиваться, если не поощряется такая деятельность. Крайней формой принципа общественной полезности стратификационного устройства является положение о том, что ради общего блага отдельные группы людей должны жертвовать своими интересами или свободой ради достижения всенародного благосостояния, благоденствия большинства, а иногда и меньшинства населения.

В отдельных обществах значительное распространение имеет распределение социальных благ на основе принципа социального ранга
. Разделение людей на различные категории при этом происходит на основе разных признаков: каст, сословий, по наследству, размеру богатства, номенклатурному положению, партийности, религии, национальности, демографическим различиям, территориальной принадлежности и др. Этические основы такого принципа распределения подвергаются острой критике различными теоретиками социальной мысли. Вместе с тем отдельные формы его использования сохраняются в настоящее время и остаются социально необходимыми. Например, передача благ по наследству, образование рентных доходов в зависимости от качества земельных и капитальных ресурсов и др. При этом существует потребность объяснения рационального его сочетания с другими принципами при обеспечении приоритета принципа распределения благ по заслугам
.

В обществе с рыночной экономикой доходы производителей распределяются в зависимости от спроса и предложения
. Как отмечал еще А.Смит
, невидимая рука свободного рынка способствует формированию у производителей мощных мотиваций действовать в соответствии с интересами покупателей и укреплению нравственных норм, генерирует социальный успех в зависимости от заслуг личности перед обществом и покоится на уважении прав и свобод граждан. Вместе с тем в реальной жизни возникают разнообразные ситуации, которые могут привести к противоречиям между общественными и частными интересами, между общественной значимостью деятельности, реальными заслугами перед обществом и рыночной оценкой. В связи с этим появляется потребность формирования гибкой системы регуляторов, учитывающих особенности экономической деятельности людей и рыночных ситуаций. Рыночный фундаментализм недооценивает подобного рода социально-экономические проблемы и становится в современных условиях, как отмечает Дж.Сорос
, одной из главных угроз устойчивому развитию общества.

Многомерность социального бытия находит свое выражение в многообразии форм социального неравенства в политическом, экономическом и культурном пространстве, что, в свою очередь связано с характером социальной стратификации как особым множеством социальных образований, обусловленных социальной дифференциацией, иерархически взаимосвязанных и исторически изменяющихся. Как отмечал Н.Бердяев
, свобода есть право на неравенство. Признание функциональной стратификации, ее исторической необходимости и целесообразности означает отказ от упрощенного восприятия социального неравенства как лишь отрицательного и аморального явления, пережитка прошлого, представляет собой переход от идеалистического и утопического подходов к прагматической, реалистической модели построения общества.

На основе построения той или иной стратификационной системы возникают не только отношения обмена, координации и независимости, но и отношения соподчиненности, принуждения и отчуждения. Социальные отношения реализуются благодаря устойчивым институтам, то есть благодаря формированию устойчивых способов действий, устойчивых правил игры, коллективных привычек. Они трансформируются в процесс социального развития, оказывая на него прямое или обратное влияние.

1.5. К.Маркс о классовой структуре общества и становление стратификационной теории

В понимании сложности взаимосвязи человека и общества, социальной дифференциации и интеграции своего рода отправным пунктом является радикальное переосмысление концептуальных основ социальной стратификации. Вертикальная иерархическая дифференциация социальной реальности является ее особым измерением. Социальная стратификация выступает системооб-разующей конструкцией общества, его своеобразным «солнечным сплетением»
. Характеризуя системные качества общества, она выражает расчленённость социального пространства на иерархично связанные между собой социальные слои. Современные итерпретации стратификационных процессов вбирают в себя идеи выдающихся представителей самых разных течений социальной мысли.

Во всех идейных течениях ранних цивилизаций наблюдалась сильная озабоченность соотношением между мотивациями и интересами, между эгоистическими и анархическими устремлениями отдельных групп и лиц в обществе, с одной стороны, и необходимость поддержания социального порядка на основе сочетания процессов социальной дифференциации и интеграции, с другой. Конкурирующие теории анализа социальной структуры и динамики общества, сложившиеся на основе различных концепций, прежде всего наиболее влиятельных в ХХ веке – структурно-функционального и классового подходов, остаются неудовлетво-рительными и позволяют получать лишь фрагментарные знания.

Представления о макросоциальных единицах структурирования общества с развитием философской мысли претерпели существенные изменения. В доиндустриальный период иерархия социальной структуры связывалась прежде всего с сословными представлениями и рассматривалась часто в контексте конкретно-исторических сословных систем. Вместе с тем уже во времена античности начинают использоваться и более широкие подходы к делению общества. Так, например, Платон
рассуждал о богатых и бедных, а Аристотель
выделял три наиболее крупные группы в обществе. В ХVII–ХIХ веках многие философы, историки и экономисты начинают активно использовать понятие «социальный класс», при этом выделяют противоположные социальные группы: богатые–бедные; помещик–крепостной; капиталисты – рабочие; угнетающие–угнетенные; эксплуататоры–эксплуатируемые и др.

Понятие “класс” весьма широко используется в марксизме. У К.Маркса отсутствует определение класса, в его трактовке в данном понятии переплетаются философские, экономические и социально-политические аспекты
. Классовую структуру общества он связывает с различием места макросоциальных групп в системе общественных отношений и в общественном производстве, при котором возникает эксплуатация одного класса другим, что приводит к классовому антагонизму и классовой борьбе. К.Маркс
отмечал, что «история всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче угнетающий и угнетенный находились в вечном антагонизме друг к другу…» [24, т.4, с.425]. Широко распространенное в марксизме определение понятия классов было дано В.И.Лениным
: “Классами называются большие группы людей, различающихся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда и, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы – такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства”[23, т.39, с.15].

Марксовый подход к анализу классовой структуры общества развивается по разным направлениям
. В марксистской версии структурного функционализма (Л.Альтюссер
, Н.Пуланцас
и др.) обращается внимание на то, что структурные рамки социального класса не ограничиваются экономическими отношениями, они включают отношения политические и идеологические; П.Хирет
и Б.Хиндесс
отмечают принципиальную невозможность редуци-ровать различные формы социально-политических процессов к классовым отношениям, политика и идеология ими рассматри-ваются как автономные арены социального действия и классовой борьбы. Сторонник «исторического марксизма» Э.Л.Томсон
указывает на неоднородность господствующих и угнетенных классов, неоднозначность и разновариантность коллективных действий, при этом класс рассматривается как культурное и социальное образование, как некая группа людей, разделяющая общие интересы, социальный опыт, традиции и системы ценностей и расположенных вести себя как класс. Г.Карчели
, выступая против статистической трактовки классовой структуры предлагает анализировать социальные позиции как процессы и элементы некоторого целого, как выражение определенных отношений с присущей им внутренней динамикой. Э.О.Райт
отмечает, что классовая структура устанавливает пределы образованию классов, классовому сознанию и классовой борьбе и определяет линии демаркации внутри траекторий социальных изменений; концепция класса есть концепция, интерпретирующая отношения, они, скорее, внутренне антагоничны, чем симметричны, что обусловлено наличием эксплуатации, фундаментальные основы которой находятся в отношениях общественного производства; эксплуатация является многомерным феноменом и может быть связана с собственностью на средства производства, организа-ционной иерархией или квалификационным уровнем подготовки работников.

1.6. Теории социальной стратификации

Одну из наиболее влиятельных теорий социальной страти-фикации, альтернативную марксистской, предложил известный немецкий ученый М.Вебер
. Он считал, что любое общество делится на социальные группы в основном под влиянием трех важнейших факторов, таких как собственность, власть, престиж, и отмечал, что «класс», «статусные группы» и «партии» – явления, относящиеся к сфере распределения власти внутри сообщества» [9, с.148]. Хотя М.Вебер
и рассматривал экономический критерий – отношение к собственности – как важный показатель, от которого зависит положение человека или социальной группы в обществе, но понятие «класс» у него характеризуется как виды возможностей действия людей на рынке и оно становится применимым лишь к капиталистическому обществу. М.Вебер
выделял кроме класса собственников и класса тех, кто лишен этой собственности, ряд «средних» классов: мелкая буржуазия, «белые воротнички», администраторы и менеджеры и др.; он указывал на возможности разрешения противоречий между классами через «императивную корпорацию» без потрясений и революций.

Развитие классовых теорий происходит в значительной степени по пути усовершенствования концепций К.Маркса
и М.Вебера
, между которыми возникает множество точек соприкосновения. Вместе с тем подходы последователей веберовской традиции отличаются от марксистских подходов. Веберовцы, в отличие от марксистов, исходят из плюралистического анализа социальной структуры и акцентируют внимание на важности социальных различий и социальной мобильности, однако, в отличие от функционалистов, они исследуют классовые структуры с учетом приоритета властных отношений в контексте системно-исторического подхода.

В результате развития исследовательских программ в настоящее время преобладающими стали подходы представителей социоструктурных теорий, которые исходят из необходимости использования многофакторных критериев
. Данные подходы во многом продолжают традиции К.Маркса,
М.Вебера
и П.Сорокина
, труды которого придали мощный импульс распространению веберовской теории. Давая обзор различным представлениям по поводу понятия класса в разные периоды у разных исследователей, он отмечал, что “класс” либо ускользал и ускользает из пальцев теоретиков, либо, пойманный, превращается в нечто столь неопределенное и неясное, что становится невозможным отличить его от ряда других кумулятивных групп, либо, наконец, сливается с одной из элементарных группировок [51, с.283]. Выступая сторонником плюралистического, многокритериального подхода к социальным классам, П.Сорокин
обращал внимание на то, что класс является кумулятивной, нормальной, солидарной, полузакрытой, но с приближением к открытой, типичной для нашего времени группой, составленной из кумуляций трех основных группировок – профессиональной, имущественной, объемно-правовой. Класс – это совокупность лиц, сходных по профессии, по имущественному положению, по объему прав, а следовательно, имеющих тождественные социально-правовые интересы [51, с.375–376].

Ключевую роль в теории стратификации приобрели положе-ния, разработанные П.Сорокиным о многомерности социальной стратификации, вертикальной и горизонтальной социальной мобильности и другие
. Он отмечал, что «Социальная страти-фикация – это дифференциация некой данной совокупности людей (населения) на классы в иерархическом ранге. Она находит выражение в существовании высших и низших слоев. Ее основа и сущность – в неравномерном распределении прав и привилегий, ответственности и обязанности, наличии или отсутствии социальных ценностей, власти и влияния среди членов того или иного сообщества» [52, с.302].

В настоящее время многие исследователи понятие «социальная стратификация» прежде всего связывают с неравным положением разных макросоциальных групп, однако сохраняются между ними значительные расхождения в интерпретации социоструктурных процессов. Так, Н.Смелзер
стратификацию связывает «со способами, с помощью которых неравенство передается от одного поколения к другому; при этом формируются различные слои общества. Класс обусловлен существованием социальных групп, имеющих неравный доступ к богатству, власти и неодинаковый престиж; положение, занимаемое в обществе, иногда делает их влиятельными политическими группами» [49, с.274].

А.Гидденс
понимает стратификацию как структурированное неравенство между различными группами людей, как неравенство позиций, занимаемых индивидами в обществе. Вместе с тем классовые системы он рассматривает в качестве особого вида стратификационных систем, другими являются рабство, касты и сословия, в которых неравенство закрепляется правами или религией. Классовое деление происходит вследствие влияния экономических факторов на материальные обстоятельства жизни людей; классы возникают из-за неравенства во времени и контроле за материальными ресурсами; классовая позиция индивида, по крайней мере в ряде аспектов, достигается человеком, а не просто «дается» ему от рождения. А.Гидденс
на первый план выдвигает процесс структуризации социального действия, который определяет возникновение границ между классами; опосредованная структуризация формируется на основе ограничения рыночных отношений, ключевую роль в формировании классов играет понятие «рынок», который является системой экономических отношений, полем деятельности социальных акторов и фундаментом властных отношений [12].

По Р.Дарендорфу
, классы возникают из неравномерного распределения власти и авторитета между социальными группами, собственность становится одной из форм реализации власти, классы выступают крупными конфликтными группами, отношения между которыми носят дихотомический характер отношений господства и подчинения, что неизбежно становится импульсом социальных изменений в различных формах [14]. Ф.Паркин
считает, что не положение группы в разделении труда и не производственный процесс определяют ее классовые позиции, а свойственный ей способ социального ограждения, принимающий форму “исключения” или “узурпации”; классы складываются в результате формирования определенного способа коллективного действия, нацеленного на монополизацию ключевых ресурсов (собственность, образование, квалификация, религиозные атрибуты и др.). У.Г.Рансимен
, исходя из многокритериального подхода к анализу социальной структуры, указывает на то, что класс, статус и политическая власть представляют собой разные стратифи-кационные системы, хотя они и могут достаточно близко сближаться. При этом власть у него выступает основой формирования различных стратификационных критериев. Классы выделяются в зависимости от распределения экономической власти с учетом возможностей распоряжаться хозяйственными ресурсами, размера собственности и различий позиций на рынке труда [1].

Динамический подход к классам предполагает рассмотрение анализа эволюции классовых позиций во временом континууме, что не изменяет классовое сознание и классовое поведение. Классовой структуре в контексте траекторий социального движения уделяется значительное внимание в работах Дж.Голдторпа,
Р.Блэкберна, А.Стюарта
и др. При этом указывается на важность исследования процессов классовой мобильности, направленности и длины траекторий внутри- и межпоколенного движения.

В ХХ веке одним из наиболее влиятельных подходов к анализу общества и динамики его стратификационных процессов стал структурный функционализм
. Функционализм выступает своеобразным когнитивным типом исследования. Несмотря на серьезные изъяны, он обладает определенными познавательными возможностями, поскольку ориентируется на принципы всеобщей связи явлений, развития и социальной значимости процессов. Один из основоположников структурно-функционального подхода Т.Парсонс
был противником революционных преобразований, основой его социальной концепции является утверждение, что разрешение социальных противоречий должно приводить к порядку и социальной гармонии. Т.Парсонс
внутри социальной системы выделяет несколько особых подсистем, таких как: экономическая; политическая; правовые институты и обычаи; система верований; мораль, органы социализации. Любая социальная система, по Т.Парсонсу
, должна решать следующие задачи: адаптация к меняющимся реальным условиям; обеспечение реализации поставленных целей в данной системе; консолидация деятельности структурных элементов; сохранение стабильности и порядка в системе; вовремя снимать накопившееся социальное напряжение [38].

Развивая структурно-функциональную парадигму, Р.К.Мертон
разработал новый методологический подход, основанный на «теориях среднего уровня», согласно которому эмпирика, теории и гипотезы должны выверяться на практике, что должно подтвердить правильность теорий. Он предложил определять функцию как «наблюдаемые последствия деятельности структурного элемента, способствующего сохранению и выживанию системы». Раскрывая сущность «явных и латентных функций», Р.К.Мертон
расширяет рамки структурно-функцио-нального анализа, адаптируя его к новым реалиям [25].

1.7. Стратификационный анализ

в отечественной научной литературе

В настоящее время сторонники классовых теорий часто ориентируются на анализ жизнедеятельности реальных классов и социальной динамики, отказываясь от постулата о неизбежности растущей поляризации общества. В своих классификациях социальных структур представители стратификационных подходов учитывают их усложнение в современных условиях, рост доли и значимости среднего класса, и вместе с тем многими из них уже принимается во внимание конфликтологический компонент классовых теорий. В 90–е гг. ХХ века в российской общественной мысли широкое распространение получила жесткая критика концепции классов, которая стала важнейшим составляющим звеном общей критики марксистской философии
. Эта критика способствовала расчистке пространства для разработки альтернативных концепций, в том числе принципов построения и стратификации общества, но она приобретала гипертрофированный характер. В связи с этим термин «класс» приобрел отрицательный смысл и редко использовался при анализе социальных процессов. Огромный материал, накопленный в рамках различных отечественных и зарубежных школ, оказывается невостребованным в условиях новой волны идеологизации общественных наук.

Вместе с тем в отечественной литературе наблюдаются и попытки отхода от одностороннего подхода, связанного с отрицанием возможности использования понятия «класс» и элементов классовых теорий
. При этом формируется различное понимание данного понятия, его познавательного значения для анализа стратификационных процессов и социальной динамики. Например, некоторые исследователи, признавая целесообразность использования в социальном анализе понятия «класс» полагают вместе с тем, что это понятие обладает весьма ограниченными познавательными возможностями. Так, отмечается, что «класс» как особый феномен остается достаточно крупной аналитической единицей, не позволяющей анализировать более глубоко перемены в состоянии современного общества. На этом фоне естественным было стремление аналитиков выделить более конкретную и гибкую единицу анализа социальной структуры. Такой единицей стало понятие «страта» [53, с.176]. «…Страты в отличие от класса формируются не по чисто экономическим или производственно-профессиональным признакам, которые к тому же легко идентифицировать и измерять, а по признакам, связанным с культурно-психологической оценкой (нормы, ценности, представления, образцы поведения и навыки), которые реализуются в индивидуальном поведении и сознании и вместе с тем приобретают ярко выраженный интерсубъективный характер»[53, с.177–178]. «…Классы выделяют по их отношению к средствам производства, способам доступа к различным благам; страты же – по формам и объему потребляемых благ, по воспроизводству своего статусного положения»[53, c.178].

Нельзя не принимать во внимание, что классовые теории, основанные на традициях К.Маркса
и М.Вебера
(если это понимать не упрощенно), обладают определенными преимуществами, позволяя сочетать функциональные и конфликтные подходы, вносить в стратификационный анализ динамические элементы на основе исследований действий факторов с учетом перемен в макросоциальных структурах и сложности процесса изменения окружающей среды. Отечественные ученые, которые стремятся уклониться от использования классового подхода к делению общества, отказываясь от марксистской и веберовской традиций, тем самым упускают из вида влияние динамических параметров классовой структуры общества на социальные процессы. Зарубежные ученые в настоящее время в своих исследованиях весьма широко опираются на анализ классового строения общества в ходе изучения социальной структуры, социальных действий и социальных изменений. При этом понятие «класс» обычно теряет политизированные свойства
.

В настоящее время для многих ученых «класс» и «слой» являются синонимами явления, характеризующего иерархию социальных групп, их статусные различия. Часто исследователи, которые различают данные понятия, рассматривают класс как более широкое понятие, которое включает в себя отдельные социальные слои в виде групп людей, обладающих общими признаками с выделенным социальным классом. Вместе с тем многие известные мыслители прошлого и настоящего времени считают необходимым учитывать плодотворные идеи как представителей классовых теорий, так и их противников. При этом сторонники теории конфликтов обращают внимание на то, что категория «страта» ориентируется на описание иерархических систем в данный момент времени и различия между ними не носят ярко выраженный характер, в то время как класс является категорией анализа динамики социального конфликта и его структурных корней. Класс иногда выделяют не по месту в системе общественного производства, а по различиям в отношениях к социальным благам. При этом каждая страта потенциально превращается в класс, реальным классом социальные группы становятся при осознании ими их собственных интересов и при организационном оформлении.

Различие между классовым и стратификационным подходами
исследователи иногда видят в том, что теория классов проводит разделение общества по альтернативным признакам на эксплуататоров и эксплуатируемых, на владельцев средств производства и на лишенных их, тогда как теория стратификации разделяет общество на основе одной или нескольких черт, имеющихся в наличии в каждой из групп, но в различной степени. Признание класса означает признание антагонизма, противоположности интересов больших общественных групп. Признание же страт означает признание определенных различий между людьми по каким-то признакам [9, с.39].

Критика классового подхода часто является категоричной, поскольку вряд ли можно целиком отказаться от классовой парадигмы в анализе социальных явлений и процессов. Нет оснований игнорировать аргументы данного подхода как части постановки проблемы, описания и объяснения социальной жизни, хотя очевидно, что исследователям необходимо освободиться от крайне упрощенных представлений, связанных с экономическим и классовым редукционизмом, недооценкой сложности иерархи-ческой структуры реального общества и современных процессов.

Социоструктурные процессы выполняют системно-регуля-тивную роль, позволяют обществу адаптироваться к изменению действия внутренних и внешних факторов и поддерживать социокультурный порядок, сохраняя целостность общества и не переступая критических границ, вызывающих развитие необратимых негативных процессов. Стратификационный характер взаимодействия социальных сил создает предпосылки для эффективной координации многообразных видов деятельности людей, генерирования перераспределения и использования социальной энергии и культурных ресурсов.

Выражая сложность взаимодействия вертикальных и горизонтальных параметров, стратификационные процессы помогают социуму на каждом конкретно-историческом этапе упорядочивать социальные связи и культурно-ценностные представления, осуществлять реконструкцию культурного и социального порядков. Отзываясь на новые требования времени, социальная стратификация, способствуя поддержанию системности и целостности социума, основывается на интеграции возникших в обществе многообразных культурно-статусных позиций, противоречивом сочетании элементов общего и особенного в интересах и мотивах поведения отдельных социальных групп и классов данного общества. Пересмотр традиционного классового подхода требует отказа от его жестко детерминистских и всеобще- антагонистических версий. Важно учитывать, что разные стратификационные системы в данных конкретно-исторических условиях позволяют различным образом сочетать интересы отдельных социальных групп и классов с интересами общества, гармонизировать социоструктурные различия либо придать им остро конфрактационный характер.

При формировании реалистических конструкций социального мира важно учитывать, что стратификационные процессы выражают сложное взаимодействие многообразных социальных групп в конкретно-исторических условиях. Возникающие на данной основе противоречия и взаимосвязи макросоциальных групп и определяют траекторию социальной динамики
. Как отмечал П.Сорокин,
«в любой момент истории мы находим солидаризирование и антагонизацию не по одному фронту, а одновременно по многим фронтам… На историческом поле битвы редко борются только класс с классом или богачи с бедняками. Борьба идет одновременно между слоями разнородных группировок. Сегодня церковь и государство солидарно борются против общего врага, например, против семьи или против группы бедных, завтра религиозная группировка вступает в борьбу с государственной. Сегодня богачи совместно с бедняками атакуют привилегированных, завтра привилегированные, лишенные преимуществ, вместе с бедняками атакуют богачей и т.д. Правда, не все фронты имеют одинаково важное значение во все времена. …В одни моменты на первый план выступает борьба государства с государством и оттесняет на второй план другие виды антагонизмов, в другие моменты – борьба церкви с государством, в третьи – борьба классов, в четвертые – борьба языковых или расовых групп и т.д.» [51, с.294–295].

В настоящее время встречаются попытки абсолютизировать ценность альтернативных подходов к анализу социальной структуры и социальной динамики и их противопоставления. Вместе с тем системная модель и структурно-функциональный подход остаются наиболее влиятельными и детально проработанными, они присутствуют во многих социальных теориях. Концепция социального пространства возникла для анализа социальной динамики и требует существенной методологической и теоретической проработки. Представляется целесообразным использовать идеи этих подходов как взаимодополняющие, а не абсолютно взаимоисключающие друг друга
.

Исследование социальной иерархии и социальной динамики предполагает использование определенной методологии, которая бы давала возможность, с одной стороны, выявлять особенности структурирования социальной реальности, с другой – объяснять специфику механизмов данного конструирования, связывая их с определенными социально-экономическими и конкретно-истори-ческими обстоятельствами. Оно должно исходить из того, что социальное пространство связано с многообразными факторами его структурирования, конкретно-историческим, историко-культурным его содержанием.

Вопросы для самоконтроля

1. Что есть «благо»? В чем различие подходов к определению его сущности?

2. Раскройте сущность концепций взаимосвязи личного и общественного блага.

3. Каковы теории справедливости?

4. В чем суть понятий «равенство», «неравенство», «социальная дифференциация»?

5. В чём отличие понятий «равенство» и «уравнительность»?

6. Какими могут быть принципы распределения различных благ в обществе?

7. Каково содержание подхода К.Маркса к анализу социаль-ной структуры?

8. Раскройте воззрения М.Вебера на сущность социальной стратификации?

9. Рассмотрите сущность подходов к анализу социальной стратификации в современной отечественной литературе.

Раздел
II. КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ПОДХОДЫ

К АНАЛИЗУ ЭЛИТ

2.1. Классические теории элитизма

Элитистские идеи возникли еще в Древнем мире. Уже в работах Конфуция
, Платона
, Аристотеля
и других мыслителей выдвигаются наиболее общие положения элитистских концепций о существовании в каждом обществе господствующего меньшинства и зависимого большинства, что обычно рассматривается как естественное и неизбежное условие нормальной жизнедеятельности общества. Вместе с тем до ХIХ века воззрения на феномен элиты остаются крайне фрагментарными, классические концепции появляются лишь в конце ХIХ – начале ХХ веков в условиях промышленного переворота, глубоких социально-экономических изменений в жизни людей и социальной структуры, а также резкой активизации движения общественных сил.

В классических концепциях, основоположниками которых являются Г.Моска и В.Парето, обозначаются альтернативные различия в подходах к анализу элит, которые в дальнейшем воспроизводятся в разных версиях постклассических теорий
. В своих элитократических воззрениях Г.Моска
исходит из того, что во всех обществах, начиная с самых среднеразвитых и едва достигших зачатков цивилизации и кончая просвещенными и мощными, существует два класса лиц: класс управляющих и класс управляемых. Он отмечает, что первый, всегда более малочисленный, осуществляет все политические функции, монополизирует власть и пользуется присущими ему преимуществами, в то время как второй, более многочисленный, управляется и регулируется первым и поставляет ему материальные средства поддержки, необходимые для жизнеспособности политического организма [29]. У Г.Моска
элита выступает прежде всего как организованное меньшинство общества, это люди, которые наиболее активны в политическом отношении и ориентированы на власть. Он выделяет элиту как особый слой из остальной части общества не только на основе организаторских способностей, но и наделяет ее материальным, интеллектуальным и моральным превосходством. Власть меньшинства над большинством подкрепляется воспитанием этих качеств, однако не всем представителям элиты могут быть они присущи.

Являясь приверженцем властного подхода, Г.Моска
обращает внимание на наличие и взаимодействие аристократической и демократической тенденций в обществе. Первая тенденция приводит к монополизации власти, к «закреплению и кристаллизации» управляющего класса, в связи с этим происходит его вырождение и социальная стагнация. Вторая тенденция – стремление социальных сил изменить свои позиции и занять господствующее положение. Г.Моска
полагал, что вся история цивилизованного человека сводится к конфликту между стремлением господствующих субъектов монополизировать политическую власть и передать обладание этой властью по наследству и стремлением новых сил занять их место. В его концепции недооценивается влияние социокультурных и экономических факторов на социальное структурирование, что приводит к абсолютизации роли политического класса, осуществляющего функции управления. Это затрудняет ее использование для описания картины современного мира, но вместе с тем эта концепция активно применяется сторонниками тоталитарного подхода при анализе этатистских обществ.

В работах ранних элитистов были поставлены важнейшие проблемы исследования элиты как интегрированной социальной системы: набор особых качеств, присущих представителям элиты, особенности взаимоотношений внутри элиты, ее рекрутирование, взаимоотношения «элита–масса». При этом были обнаружены сложные проблемы, возникающие при конструировании социальной реальности и формировании пространства позиций разных групп демократического общества. Так, Р.Михельс
обосновал «железный закон олигархических тенденций», суть которого в том, что демократия для сохранения себя вынуждена создавать организацию, что связано с образованием элиты, которой массы вверяют свою судьбу в силу невозможности с их стороны осуществлять прямой контроль над крупной организацией (например, политической партией). Он отмечал, что для управления организацией необходим аппарат, в руках которого концентрируется власть. Профессиональные функционеры вовлекаются в правящую элиту и начинают защищать ее интерес, а не интересы массы. Р.Михельс
считал, что демократические формы правления нежизнеспособны, неэффективны и внутри этих демократических форм неизбежно выделение олигархических элитных групп, которые и обладают действительной властью [27].

Альтернативой статусно-функциональной интерпретации феномена элиты является ценностно-психологический подход
. Исходя из данного подхода В.Парето
называет элитой людей, получивших наивысший индекс в области их деятельности. Он выделяет правящую и неправящую элиты. У В.Парето
правящая элита – это харизматические лидеры, которые в силу своих качеств занимают наивысшие властные посты в обществе и осуществляют управление обществом [37]. С этим утверждением можно было бы согласиться, если бы там, как отмечает Х.Ортега–и–Гассет
, где раньше встречались избранные круги, не мельтешило бы множество не имеющих вкуса людей. У В.Парето
продуктивная элита создает духовные ценности. Это известные литераторы, публицисты, ученые, актеры, художники и другие. Роль этой элиты в обществе растет, усиливается ее влияние на правящую элиту.

В.Парето
обращал внимание на взаимосвязь цикличности со-циальных процессов и смены облика элит. Его теория элит является составной частью подхода к обществу как циклически развивающейся системе. В.Парето
указывал на то, что любая социальная система должна быть в равновесии и при выходе из равновесия она через некоторое время возвращается в стабильное положение. Он стремился увязать чередование экономических и политических циклов в рамках своей концепции общественного развития с «циркуляцией» элит. По Парето
, экономические, политические и идеологические изменения в обществе не представляют собой простое следствие изменений в составе правящего слоя. Связывая кругооборот элит с глубокими социально-экономическими сдвигами, он интерпретирует его исходя из психологического подхода. Его кругооборот элит объясняет социальные изменения, когда одна элита («львы») сменяется другой («лисы»), в связи с этим грубые, силовые методы правления заменяются политическими.

В своей теории элит В.Парето
исходит из противоречивости развития западно-европейских обществ, в которых свободной жизнедеятельности субъектов и конкуренции противостоят социальная кристаллизация, этатизация и бюрократизация. Как отмечает Р.Арон
, «творчество Парето нацелено на диагностику так называемых демократических обществ, которые он сам к тому же именовал плутодемократическими, чтобы не забывалась их основная черта: связь между политическим классом, или элитой в строгом смысле слова, и руководящими кадрами промышленности и финансов. Он видит, что западные общества эволюционизируют, подобно Восточной Римской империи, к бюрократической кристал-лизации» [3, с.463].

В своих воззрениях В.Парето и Г.Моска
основываются на делении общества на меньшинство, которое господствует, и большинство, которое подчиняется. Вместе с тем имеются различия в трактовках сущности, места и роли элиты в обществе. Г.Моска является сторонником властного подхода, а В.Парето – представитель меритократической теории
. Г.Моска
считает, что структуру элиты во многом определяет политический тип общества в целом. В.Парето
стремился рассматривать структуру элиты, ее функционирование преимущественно не с политической точки зрения, а с психологической. Г.Моска
обращал внимание на необходимость проникновения в элиту лучших представителей народа. В.Парето
указывал на борьбу элит, неизбежность «циркуляции элиты», которую он считал универсальным историческим законом.

В классических теориях элитизма в значительной степени присутствуют традиции макиавеллистического подхода, в рамках которого абсолютизируются отношения неравенства, господства и подчинения, игнорируется творческая способность и активность масс, существует циничное отношение к выбору способов борьбы за власть и методов правления с целью реализации своих эгоистических интересов.

2.2. Эволюция элитистских воззрений. Утверждение нормативно-ценностного подхода

В ходе эволюции элитических теорий получает распро-странение альтернативный подход, сторонники которого исходят из нормативно-ценностных трактовок элиты, стремятся разработать более реалистические теории с учетом глубоких изменений, происходящих в современном обществе
. Между разными версиями данного подхода сохраняются значительные расхождения во взглядах на степень разобщенности между интересами элиты и общества, на структуру элит и формы ее связи с другими слоями общества, уровень демократизации и др. Вместе с тем сторонники нормативно-ценностного подхода обращают внимание на то, что элитарность не противоречит демократии, которая возникает в результате необходимости разделения управленческого и исполнительского труда. Физические, интеллектуальные и нравственные различия людей вызывают потребность формирования равных стартовых условий, социальное равенство интерпретируется не как равенство статуса, а как равенство жизненных шансов.

Известный философ и социальный мыслитель Х.Ортега–и–Гассет
, являющийся одним из наиболее ярких представителей меритократического подхода, обращает внимание на то, что элита включает в себя меньшинство, обладающее не только высоким уровнем интеллектуальных и профессиональных знаний, но и этическим и моральным превосходством, требовательным отношением не только к другим, но и к себе. «Всякое общество – это динамическое единство двух факторов: меньшинств и массы. Меньшинства – это личности или группы личностей особого специального достоинства. Масса – это средний заурядный человек» [34, с.120]. Х.Ортега–и–Гассет
указывал на опасности, которые возникают в результате попыток захвата власти “новыми варварами”, “кастой ученых невежд” и перерождения элитарных групп. В связи с этим он отмечает, что «человеческое общество по самой сущности своей всегда аристократично – хочет оно этого или нет; больше того, оно лишь постольку общество, поскольку аристократично и перестает быть обществом, когда перестает быть аристократичным» [34, с.123].

Исходя из положений меритократического подхода английский историк и философ А.Тойнби
указывает на важность наличия у элиты творческого отношения к сложившейся социальной картине мира. М.Янг
, Д.Белл
и К.Болдуинг
обращают внимание на необходимость рекрутирования элит на основе принципа индивидуальных заслуг, это приведет к тому, что в нее будут входить наиболее компетентные, талантливые и достойные люди.

Известный российский социолог Ж.Т.Тощенко
обращает внимание на необходимость трактовки феномена элит исходя из нормативно-ценностных позиций. Он подчеркивает, что «…элита – это не просто обладание экономической, политической или военной властью, а наличие определенных качеств и требований к ее представителям. Современная отечественная социальная мысль, увы, резко контрастирует в исходных предпосылках с мнением многих западных мыслителей, бойко причисляя власть предержащих к элите, правда, не уточняя, до какого уровня, какого качества и какого объема власти можно считать их «избранными» [59, с.125]. Ж.Т.Тощенко
критикует сторонников статусно-функционального подхода за то, что они в своей аргументации не исходят из реальной действительности, которая всегда весьма отличается от идеальной картины теоретического представления об элите. Эта реальность, скорее, содержит лишь отдельные моменты, в лучшем случае штрихи, которые в совокупности далеки от абстрактных упований на исключительность слоя «избранных». Включение в элиту любых лиц, находящихся у власти и принимающих решения, определяющих судьбу народа и страны, вызывает сомнения. Он отмечает, что если придерживаться этой логики, то любого тирана, например Пол Пота, можно отнести к элите: он принимал решения, имеющие «крупные последствия». «Уязвимость позиций тех, кто относит всю правящую политическую и экономическую верхушку к элите, заключается также и в том, что они упускают из вида тот факт, что элитизм по своей сути противостоит демократизации общества, объективно ведет к подготовке различных форм авторитаризма и тоталитаризма и другим ограничениям общественной жизни, о чем неоднократно предупреждали и В.Парето, и Г.Моска, и Р.Михельс. Такого парадокса сторонники теории элит не замечают, игнорируют это противоречие, пытаются сочетать и оправдать несоединимое, порождая этой логикой кентавр-проблему – примирить противостоящие друг другу ценности – демократию и элитаризм, за которым скрываются не только народные, сколько клановые и кастовые интересы» [59, c.127].

Известный российский элитолог Г.К.Ашин
предлагает решать вопросы деления общества на элиту и массу на уровнях политической философии и политической социологии [4, с.104]. В связи с этим он отмечает, что «…в рамках политической философии, являющейся преимущественно нормативной теорией, можно говорить об обществе без элиты как идеале демократии, в котором высокая политическая культура народа позволяет добиться максимальной вовлеченности членов общества в управление общественными делами (что тождественно поднятию масс до уровня элиты)». В рамках политической философии, отмечает Г.К.Ашин
, «возможно снятие возражения Р.Михельса о технической невозможности управления обществом без элиты. Одно дело утверждать, что оно возможно сегодня, и другое – что оно невозможно в принципе. В условиях информационного общества возможна эффективная система прямой и, главное, обратной связей между органами управления и всеми членами общества, позволяющая немедленно выявлять и учитывать мнение всех членов общества по всем вопросам политического управления. Таким образом, делается вывод о том, что политическая философия помогает выработать долгосрочный прогноз, выявить далекие перспективы эволюции социального управления. В рамках же политической социологии, описывающей реальный политический процесс, иногда далекий от нормативного, элита необходима для политического управления, выявляется ее роль и функции в тех или иных политических системах (тем самым признаем правомерность на этом уровне теорий демократического элитизма). Для политической социологии актуальными являются вопросы о качестве элит, о путях совершенствования элит, о подлинной меритократии» [4, с.101–102].

Разнообразные и противоречивые взаимосвязи правящего меньшинства и управляемого большинства требуют использования многомерной, более универсальной концепции, позволяющей удовлетворительно соединить статусно-функциональный и ценностно-нормативный подходы, учитывать особенности социальной динамики в краткосрочном и долгосрочном периодах.

2.3. Концепции плюрализма элит

В середине ХХ столетия получают все большее распространение элитистские теории, среди которых формируются различные подходы к исследованию роли элиты в развитых обществах. Попытки соединения элитистских и демократических теорий часто основываются на методологии структурного функционализма и сопровождаются вызывающими сомнения радикальным пересмотром некоторых фундаментальных принципов демократизма, отказом от принципа народоправия, сведением проблемы демократии и равноправия к выработке особой процедуры принятия политических решений, недооценкой роли социального творчества народа, конструированием спорных способов социального управления. Используя модернизированные нормально-ценностные компоненты демократических теорий, современные теории элитизма
формируются в виде концепции плюрализма элит
на основе либеральных ценностей или в виде концепций демократического элитизма
, тяготеющих к консерватизму.

В концепциях плюрализма элит в наибольшей степени подвергаются пересмотру представления классической теории элит
. В ее рамках обращается внимание на то, что в демократическом обществе на основе многообразия социальной структуры складывается не единая привилегированная группа, а функциональное множество элит. Ни одна элита не может доминировать во всех сферах общества. Отношения господства и подчинения между элитой и массой заменяются преимущественно отношениями представительства между ними. Главными субъектами социальных процессов становятся не элиты, а разнообразные группы интересов. Сторонники плюралистических концепций элит указывают на то, что в рамках современного западного общества классическое представление о принципе разделения властей должно дополняться положением о разделении элит. Р.Шварценберг
отмечал, что разделение властей «нужно внедрить в соответствующую социальную реальность, которая служит ему основой. Разделение властей – это не более чем иллюзия, если она не опирается на свое естественное дополнение: плюрализм элит» [68, с.136].

Указывая на сложность и противоречивость изменения социального пространства в результате развития демократических процессов в современном обществе, многие ученые отмечают сохранение тенденции авторитарности в системе властных отношений, сращивание элит и их всеобъемлющего контроля над обществом. Так, Р.Миллс
, критикуя идеологию плюрализма элит, на основе проведенного им институционального анализа утверждал, что элита в каждом обществе возглавляет три главных института: государство, армию, крупные корпорации. «Иерархические институты – государство, корпорация, армия – образуют собой орудия власти; как орудия власти они сейчас имеют такое значение, какого они никогда еще не имели на протяжении всей истории человечества; на вершинах этих иерархий и находятся командные пункты современного общества, выявление которых дает нам социологический ключ к пониманию роли американских высших кругов… Семья, церковь и школа приспосабливаются к современной жизни; правительство, армия и корпорация формируют ее…Так как каждая из этих областей сомкнулась с остальными, так как последствия принимаемых в них решений имеют тенденцию стать всеобъемлющими, то руководящие деятели каждой из трех областей – военная знать, главы корпораций, официальные руководители государства – сплачиваются воедино, образуя тем самым властвующую элиту Соединенных Штатов» [26, c.26–27]. В связи с этим К.Поппер
указывает, что «проблема контроля за правителями и проверки реализации их власти является институциональной проблемой» [44, с.153] и требует к себе особого внимания. Учитывая сложившиеся реалии и понимая, что, избрав лидеров, массы теряют над ними контроль, Й.Шумпетер
придавал важное значение неправящим элитам и их влиянию на власть. По его мнению, активизация таких автономных неправящих элит, как академическая и университетская, будет способствовать усилению контроля над правящей элитой [69, с.26–27].

Представители плюралистической концепции элиты
, такие как Р.Арон и М.Крозье
, указывали, что правящий класс представлен рядом элит, находящихся у власти. Элиты принадлежат к этому господствующему классу, из его рядов осуществляется рекрутирование элит. При этом они фактически отождествляли понятия «господствующий» и «правящий» классы. Р.Арон
отмечал олигархичность любого режима, т.е. все общества управляются меньшинством, которому подчиняется большинство населения, а политический режим соответствует сути и проявлениям существующей элиты. Элитой он называет тех, кто находится на высших ступенях иерархии в разных областях деятельности, кто занимает наиболее привилегированные позиции по уровню богатства или престижа. Р.Арон
выделяет «политический класс» как более узкое меньшинство, выполняющее функции управления в стране. «Правящий класс» – это привилегированные группы, которые без осуществления политических функций оказывают влияние и на тех, кто управляет, и на тех, кем управляют. «Правящий класс» осуществляет свои функции в силу обладания мощной экономической или финансовой властью либо в силу своего морального авторитета [3].

В концепциях плюрализма элит
находят свое выражение процессы усложнения общественного разделения труда, роста социальной дифференциации и многообразия социальных групп, усиления влияния творчества масс на развитие социальных процессов на основе использования разнообразных каналов своего влияния. Вместе с тем в рамках данной концепции эклектическая трактовка разнообразных групп интересов как субъектов социальных интересов остается неудовлетворительной. Она недооценивает сложные взаимосвязи социальной системы и ее агрегированных субъектов с прошлым и будущим, противо-речивость взаимодействия экономических, политических и социо-культурных факторов. Радикальным вариантом концепции плюрализма элит выступает идеализированная модель демокра-тического общества
, которая на основе экономической и социальной конкуренции формирует такое динамическое соотношение элит, при котором элиты возникают из наиболее достойных лиц и находятся полностью под контролем населения, выполняя социально важные функции таким способом, что полностью устраняются отношения господства, способствующие усилению социального неравенства, исчезает отчуждение человека от власти.

2.4. Элитаризм и демократический элитизм

Концепции элитаризма
возникли из понимания важности для общества поддержания социального неравенства в противовес теориям демократии, прокламирующим идеи равенства, часто равенства политического. Демократическая же концепция
исходит из того, что демократия – это власть народа, в рамках элитических концепций обращается внимание на то, что элита обладает реальной властью в обществе, а демократия может являться одной из форм правления элиты. Продолжительные дискуссии между представителями этих двух альтернативных подходов способствовали эволюции классических теорий элитизма и демократии
. При этом сохраняется их взаимная критика. Радикальные элитисты
акцентируют внимание на угрозах, исходящих из возможности появления тирании большинства из-за некомпетентности народа, его неинформированности и дезинформированности. Радикальные представители левой и либеральной демократии
рассматривают элитаризм как модель антидемократического мышления, которая является угрозой обществу и на основе которой возникают аристократические и авторитарно-тоталитарные теории. Некоторые сторонники классовых теорий указывают на то, что правящая элита реализует волю господствующего класса, узурпирует власть и стремится увековечить привилегии меньшинства. Хотя в ходе эволюции элитистских и демократических теорий
между ними сохраняются различия в подходах, вместе с тем происходит пересмотр радикальных позиций. Классические идеи элитаризма от Платона до Ф.Ницше
основывались на негативной оценке демократии и враждебном к ней отношении. В дальнейшем происходит осознание возможности использования демократических структур для увеличения силы правящего класса и повышения социальной стабильности
.

Глубокие социальные потрясения и изменения, происходящие в первой трети ХХ века, вызвали настоятельную необходимость развития элитистских теорий и разработки подходов, ориентированных на формирование реалистических конструкций социального мира, динамичных и эффективных моделей функционирования элит в социальном пространстве. В 30-х годах ХХ века западные исследователи начинают предпринимать попытки совместить фундаментальные принципы классического элитизма с демократическими ценностями и на данной основе разработать более универсальные теории
. Происходит
«смягчение» некоторых позиций раннего элитизма, формирование и развитие теории демократического элитизма
.

Инициаторами радикальной ревизии концепции Моски –Парето и ее соединения с демократическими теориями стали Й.Шумпетер
и К.Мангейм
. Й.Шумпетер
предложил пересмотреть взгляды на понятие демократии, отказаться от утопических идей ХVIII века: воля народа, общее благо и другие, которые превратились в пропагандистские мифы, исходя из того, что народ не компетентен в политике. Он предлагает рассматривать демократию как институт, при котором властные позиции приобретают те или иные элиты благодаря конкурентной борьбе за голоса людей. Отличительной чертой элит демократического общества становится и их более открытый характер. К.Мангейм
, выступая против отождествления элитизма с антидемократизмом, связывает демократию с особым и более открытым способом рекрутирования элит. Элитизм в рамках демократии позволяет реализовать принцип равных возможностей при формировании элит в зависимости от заслуг людей, на основе этих идей формируются многие современные теории. Так, крупнейший американский элитолог Г.Лассуэл
, указывая на большое влияние элиты на общественную жизнь, отмечает, что демократия отличается от олигархии не отсутствием элиты, а ее открытым, представительным и ответственным характером.

Признание иерархичности социальной структуры способствует пересмотру представлений о демократическом устройстве общества, часто содержание понятия «демократия» лишается своего смысла и заменяется властью демократической элиты, которая управляет обществом с одобрения масс. Й.Шумпетер
пишет, что демократия – это правительство, одобряемое народом. Он считает, что для демократии достаточно, чтобы граждане, хотя они и не имеют прямого участия в управлении обществом, иногда выражали свое одобрение той или иной элите во время выборов [69].

В настоящее время почти все исследователи признают, что характер связи элиты и общества оказывает большое влияние на формирование всей ткани социальных связей жизни общества. При этом У.Корнхаузер и Дж.Рекс
указывают на то, что тип связи «элита – масса» определяет тип общества. В теориях демократического элитизма
большое внимание отводится деидеологизации, часто подвергается критике марксистский тезис классовой борьбы. Так, К.Прюитти и А.Стоун
считают, что если "Коммунистический манифест" провозглашает: история существующих обществ была историей классовой борьбы, то кредо элитистов заключается в том, что история до сих пор существующих обществ была историей борьбы элит. Р.Милибанд
изображает "классовую карту" развитых капиталистических обществ в форме грушевидной пирамиды, на вершине которой находится господствующий класс с властной элитой. В элиту входят те, кто владеет корпоративной и государственной властью. По Р.Милибанду
, господствующий класс – это в основном "высший средний класс", из него формируется властная элита. Он считает, что нет оснований для приписывания конфликта между трудом и капиталом какой-то особой центральной роли в структуре борьбы в развитых странах.

Как полагает Р.Дарендорф,
теория правящего класса может быть редуцирована до бесклассовой модели, в рамках которой классу принадлежат лишь функции правящей группы. Поэтому с большим основанием можно утверждать, что "...сам марксизм является вариацией на тему концепции правящего класса» [14, с.28]. Дж.Ледонн исходит из того, что правящий класс – это социальная группа, осуществляющая функции управления и имеющая властные полномочия, он обладает привилегиями и монопольным правом управления. Власть способствует обогащению, правящий класс контролирует денежные потоки, природные ресурсы, рабочую силу. Дж.Ледонн
отмечает, что его концепция правящего класса чужда марксизму [22, с. 284].

В теориях демократического элитизма
обращается особое внимание на форму рекрутирования и взаимодействия элит. В связи с этим выделяются "разъединенная элита" и "консенсуально единая элита", вырабатываются нормы поведения элиты; подчеркивается тот факт, что "сообщества элит" являются условием стабильности общества, а открытость элиты – важнейший показатель открытости общества" [44]. А.Гидденс
выделяет открытую и закрытую элиты по способу их образования, широкую и ограниченную – по структуре власти. Он полагает, что открытая элита может быть "солидарной" или "абстрактной", а закрытая – "единой" или "учрежденной". Это зависит от степени интеграции элит. Широкая элита, по А.Гидденсу
, может быть "автократической" и "гегемонической", ограниченная – "олигархической" и "демократической". Многое определяется уровнем централизации власти, качество элиты зависит и от способов ее рекрутирования [12].

Сторонники демократического элитизма
, отмечая опасности, возникающие из некомпетентности людей, и техническую неосуще-ствимость непосредственной демократии, исходят из определяю-щего влияния элит на качество демократии
. Опираясь на многочисленные эмпирические исследования, они полагают, что управляющий слой не только обладает более высшим уровнем квалификации и знаний, но и несёт ответственность за создание демократии и реализацию ее принципов в силу присущих поведению основной массы людей неуравновешенности и возможной поддержки антидемократических действий. Указывая на реальные сложности демократических процессов, сторонники данного подхода склонны абсолютизировать роль элитарных структур в жизни общества, идеализировать качественный состав элит и приверженность элит идеалам демократии. Крайней формой проявления демократического элитизма становится радикальный элитизм, ориентирующийся на наибольшую концентрацию власти у элиты
.

2.5. Элитизм и современность

Все элитистские воззрения отличаются характеристиками, которые даются элите. Каждое определение зависит от ракурса исследуемой проблемы, от традиций научной школы, от специфики времени, позиции автора. Имеются различия в подходах к рассмотрению структуры, формированию и функционированию элит. Так, Д.Шпитц
уверен, что свобода – достояние каждого человека, а не только прерогатива избранных. Он полагает, что классические теории элитизма являются угрозой современной демократии. М.Маргер
отмечает, что единственное, что объединяет старую теорию элитизма с современной, так это тезис о "власти немногих над массами". Г.0'Доннел и П.Шмиттер
указывали на то, что теория элиты остается влиятельной интерпретацией политической структуры и поведения в современных обществах и что реальность элит признается почти всеми политическими аналитиками и обозревателями безотносительно к их идеологическим или теоретическим привязанностям. Исследователями были выделены и стали анализироваться "западный" и "советский" типы элит (Р.Арон
), "авторитарный", "тоталитарный", "либеральный" типы элит (Р.Дарендорф
). Рассматривая эволюцию социального пространства, элитисты отмечают, что в современных западных странах произошли демократические трансформации в обществе: если в традиционных обществах у власти была "элита крови" (аристократия), в индустриальных обществах – "элита богатства" (плутократия), то в постиндустриальных – "элита знаний" (меритократия) [Д.Белл]
.

В середине XX века появляются "технократические теории"
, представители которых пытаются объяснить изменения, происходящие в элитных кругах, приходом к власти "технократов". Так, А.Берли и Г.Минз
считали, что власть переходит из рук собственников в руки наемных менеджеров – профессиональных управленцев. Элитисты обосновывают необходимость разработки эффективных процедур согласования различных социальных интересов, представляющих определенные группы и слои общества. Так, С.Липсет
подчеркивал значимость автономных центров влияния для обеспечения консенсуса в демократическом обществе. В своей концепции "условий и реквизитов демократии" он отмечал, что функционирование современных элит в обществе не связано с противопоставлением их массе, а основано на принятых в обществе ценностно-нормативных стандартах. Некоторые современные ученые указывают на то, что широкое внедрение компьютеров и информационных систем может способствовать децентрализации политических решений.

Необходимо отметить, что хотя элита – это меньшинство населения, однако практическая значимость действий элиты, значимость ее решений для общества часто бывает несоизмеримо выше, чем поступки или мнения более широких слоев населения страны. Но, с другой стороны, действия элиты могут быть успешными только в том случае, если она будет функционировать в соответствии с требованиями времени и настроениями масс, отвечая их потребностям, а также иметь необходимые профессиональные знания, интеллект и определенную культуру
. Анализ целостной картины социального мира должен опираться на концептуализированное понимание носителей социальной энергии, которая неравномерно распределена в социальном пространстве. Это является фундаментальной проблемой для любой теории социального развития. Для ее решения конструируются специальные субъекты социальных процессов, активность деятельности которых непосредственно является источником социальных перемен. В теориях классов выделяются и описываются две противоборствующие макросоциальные группы (капиталисты и пролетариат), но возникают проблемы содержательной интерпретации социальных центров и противоборствующих сил всего общества. В теориях элит акцентируется внимание на одном субъекте социальной активности – элите. Данный субъект получает содержательное описание, противоположный субъект выступает в виде аморфного понятия – масса, народ. Выделение Этциони
– Халеви
в социальной структуре элит, субэлиты и публики не разрешает проблемы и не позволяет преодолеть ограниченные рамки утвердившейся парадигмы.

Жесткое противопоставление асимметричного отношения между элитой и неэлитой приводит к сохранению элементов концепций классической парадигмы, в рамках которой массы не способны выступать субъектом активного действия, определяющим альтернативы социального развития, и являются лишь объектом социальных манипуляций, поэтому ответственность и власть должны концентрироваться у элит
. Понимание ограниченности данного подхода стимулирует разработку множества версий, ориентированных на выход из классической парадигмы. Признание народа как носителя социальной энергии приводит к весьма общим представлениям о действительных импульсах изменения социальных процессов. Поиск других носителей социальной энергии, кроме элиты, не может сводиться к отождествлению их с любой социальной силой. Альтернативой активности элит должно выступать концептуальное структурирование действия социальных сил снизу, основанное на агрегировании социальных интересов и формировании социальных институтов, определяющих взаимодействие элит и других макросоциальных групп.

Период ХIХ – начала ХХ веков стал во многом переломным в истории цивилизации. В данный период времени в результате резкой активизации общественных сил и радикальных социально-экономических изменений уходит в прошлое не только сословная структура общества, но и принципиально меняется характер формирования социальной иерархии. На смену жесткой дифференциации и определенности властной вертикали, закрепляемых законами сословного общества, приходит значительно более сложная социальная организация
. Резко расширяются возможности перемещения людей из одной социальной группы в другую, более подвижными становятся границы между разными социальными общностями. Технологическая, культурная, информационно-популистская, демократическая революции способствуют нивелированию различий между элитой и массой, правящие функции часто выполняют люди не столько компетентные и достойные, сколько более социально-адаптированные и удачливые.

Противоречивый характер происходящих изменений способствует распространению утверждений, восходящих к представлениям Платона
, который считал, что при демократии возникает «власть худших», которых большинство «Восстание масс» приводит к тому, что наступает эпоха массового общества. «Человек-масса» как усредненный тип человека современного общества становится распространенным во всех его слоях и на всех ступенях иерархической лестницы. «Человек-масса» – это тот, кто не может оценить самого себя как с плохой, так и с хорошей стороны, это тот, кто чувствует себя «таким, как все» и не переживает из-за этого. Ему нравится чувствовать себя таким, как все, отмечает Х.Ортега–и–Гассет
. Такой человек ориентирован на решение своих материальных проблем, не стремится соизмерить свои действия с духовными ценностями и служить им [34].

Глубокие научно-технические и информационные изменения значительно расширяют возможности людей, профессионального и духовного их роста. Однако современное общество является весьма противоречивым, превосходство нашего времени по отношению к прошлому, научно-техническим достижениям, объему и качеству производимых товаров и услуг не означает, что научно-технический прогресс сопровождается автоматическим культур-ным, духовным и нравственным прогрессом
. В связи с этим возникают разнообразные угрозы и опасности обществу, связанные с распространением технократического и этатистского типов мышления, национализма и космополитизма.

Исследованию процессов, происходящих в массовом обществе, посвящено огромное число работ, в которых анализируются различные аспекты данного общества. Вместе с тем остаются весьма актуальными вопросы распределения и реализации социальных ролей в современном обществе, формирования механизма функционирования элиты. Социоисторические практики свидетельствуют о том, что устранение сословных барьеров и отказ от традиционных ценностей не всегда сопровождаются формированием эффективных систем отбора лиц, входящих в элиту, и контролем за результатами их деятельности
. В связи с этим возникли многочисленные случаи продвижения случайных людей к принятию жизненно важных для общества решений, привыкания к стереотипам, формируемым средствами массовой информации. Подготовленности и деловым профессиональным качествам личности не придается должного значения, они часто подменяются авторитетом власти и силы, что становится важнейшим источником, порождающим разнообразные угрозы и опасности для современного общества. Как отмечает Р.Гвардини
, главная особенность нынешнего вождя состоит как раз в том, что он не является творческой личностью в старом смысле слова. Он лишь дополняет безликое множество других, имея иную функцию, но ту же сущность, что и они.

Вырвавшись из сословных пут средневековья, человек стал обретать социальную автономию. Но развитие индустриальной цивилизации привело к превращению человека в придаток машины, формированию фабрично-заводского образа жизни, связанного с растворением человека в группе. Социальные гарантии становятся выше свободы. Возникло закрепление социальных положений детерминацией технико-производственного характера.

Анализируя социальные процессы американского общества, Ч.Моррей и Р.Геррнстайн
, авторы нашумевшей в Америке в начале 90-х годов ХХ века книги "Кривая нормального распределения", отмечают, что Америка уже расслоена и все более поляризуется с "когнитивной элитой" высокообразованных политиков, профессионалов и лидеров бизнеса наверху и "плодящимися классами люмпенов" внизу. К людям с крайне низким коэффициентом интеллекта авторы относят более 25 процентов населения США. Они прогнозируют усиление этой тенденции в обществе, значительное увеличение низшего класса, включающего черных, белых, латиноамериканцев, иммигрантов с низкими тестовыми параметрами. Это расслоение, по их схеме, влечет за собой необратимые процессы. Необходимо, по их мнению, увеличивать количество интеллектуальной элиты, чтобы как-то улучшить общее качество интеллекта нации в целом.

В конце ХХ века в различных странах мира под влиянием глубоких изменений, происходящих во всех сферах жизнедеятельности людей, обостряются проблемы модернизации социального пространства, его структуры и институтов. Многие исследователи приходят к выводу о возникновении кризиса традиционных моделей управления
. Происходит так называемый "кризис идентичности" [54]. Кроме того, претерпевает радикальные изменения процесс рекрутирования элит в неоиндустриальных странах. Если в первой половине XX века в странах Запада активизировалось рабочее и профсоюзное движение и наметилась тенденция к уменьшению социального неравенства, то в последней трети XX века при переходе ряда стран к постиндустриальному обществу создается тенденция к его увеличению. Главную роль для обладания властью приобретает не собственность, хотя ее значимость велика, а информация, знания. Правящая элита формируется из лиц, владеющих этими знаниями и информацией, возможности получения которых во многом ограничены для основной массы населения
.

Неоиндустриальное общество характеризуется радикальными изменениями, переходом от малоподвижных крупных социальных групп к высокоподвижным множествам групп, индентификация индивида с которыми остается временной и условной. Кроме того, изменяется роль социокультурных факторов и статус духовного производства в целом. Ситуация существенно усложняется, проблема не сводится к отмене детерминизма: экономического, технологического, социокультурного. Базисно-надстроечный детерминизм, упрощая познавательный процесс, становится неприменимым к постиндустриальному обществу. Гетерогенность, мозаичность и полидетерминированность выступают важнейшими особенностями развития социальных процессов в современных условиях. Динамичное и устойчивое развитие современного общества возможно лишь на основе создания властно-регулятивной системы, способствующей поддержанию рациональной диспозиции элиты и других слоев общества, модернизации социальных институтов и образа жизни людей. Вместе с тем настоятельной потребностью становится разработка современной синергетической парадигмы формирования иерархии властных отношений, взаимосвязей динамических параметров деятельности элиты и общества
.

Вопросы для самоконтроля

1. Назовите имена основоположников классического элитизма.

2. В чём различия в подходах к анализу элит у Г.Моска и В.Парето?

3. В чём сущность нормативно-ценностного подхода к анализу элит?

4. Раскройте сущность теорий плюрализма элит.

5. Чем отличаются концепции радикального элитаризма от концепций демократического элитизма?

6. Как в концепциях демократического элитизма соединяются два «несоединимых» понятия: элита и демократия?

7. Что нового в элитизме в современных условиях? Как изменения, происходящие в современном мире влияют на соотношение «элита – общество»?

Раздел
III. ЭЛИТА КАК ОСОБАЯ МАКРОСОЦИАЛЬНАЯ ГРУППА: ХАРАКТЕРИСТИКИ, ФУНКЦИИ,

ОСНОВАНИЯ ЛЕГИТИМНОСТИ

3.1. Необходимость наличия элиты в обществе

В динамичном пространстве социальных различий имеют место разнообразные виды макросоциальных групп, которые являются определенными коллективными акторами, обладающими определенными социокультурными характеристиками. Поведение каждой макросоциальной группы обусловлено ее позицией в данной социальной системе.

Стратификационный анализ ориентирован на выявление места и роли различных социальных групп в обществе, способов их поведения и взаимодействия и может выступать одной из ступеней социального исследования, одним из его аспектов, он неизбежно должен быть дополнен анализом действий, складывающихся на основе иерархической лестницы отношений агрегированных макросоциальных образований. Сила влияния макросоциальных групп на развитие социальных событий не представляет собой механическую сумму действия социальных сил, входящих в ее состав социальных страт. Складывающаяся общность этнических, политических, экономических и культурных интересов агрегированных групп может быть различна по масштабам и продолжительности действия. На основе устойчивых и самопроизвольных во времени их форм взаимодействия и возникают социальные классы. При таком понимании логики социальной динамики классовый анализ становится не только исходной, но и завершающей ступенью социального исследования, в рамках которого с учетом результатов стратификационного анализа рассматривается целостная картина социального мира, формируемая вследствие действия и взаимодействия крупных макросоциальных субъектов.

Неоднородность и иерархичность пространства не только приводят к формированию социальных классов, обладающих разнообразной внутренней структурой, но и обусловливают наличие особого центра связей социального пространства, уникальной социальной группы, обладающей особым статусом. Последняя находится на высшей ступени иерархической лестницы, занимая элитарные позиции, и осуществляет координацию различных сфер и областей общественной жизни, обеспечивает поддержание движения социальных процессов в рамках определенной целостности
.

Уникальное место и роль элиты как организатора жизнедеятельности общества
находит свое выражение в том, что в целом ряде случаев ее социальные позиции не могут быть объяснены лишь исходя из узкоклассового подхода. В реальном мире возникает огромное разнообразие связей этой элитной группы с различными классами и широкими слоями общества, формируются разные способы поведения элит и различные модели эволюции и преобразования общества. Признание активной роли элиты как социального организатора не означает умаления важности классовых интересов. Скорее всего такие интересы могут структурироваться самыми различными способами, которые определяются параметрами, не поддающимися всецело систематизации в рамках традиционного или даже «исправленного» классового анализа. Существует большая вариантность внутреннего структурирования классов в различных обществах, а также их отношений между собой и другими социальными группами, включая элиты. Данные отношения могут иметь решающее значение с точки зрения социального развития и выбора моделей преобразования общества.

Реализация принципа плюрализма в противоположность монизму при анализе общества предполагает учет многообразия и различия свойств личности, макросоциальных групп и социальных связей. Социальное разнообразие, неоднородность, несовпадение интересов не являются недостатками прошлого культурно-исторического процесса, которые необходимо преодолевать. Интересы разных классов могут в разной степени отличаться между собой в зависимости от многих обстоятельств и приводить к социально-классовым противоречиям и конфликтам. Вместе с тем развитие общества в рамках некоторого целостного потока социальных событий предполагает наличие некоторой общности классовых интересов, поэтому всякая борьба должна неизбежно дополняться различными формами сотрудничества, позволяющими исходя из общих интересов поддерживать определенную согласованность социальных действий различных субъектов. Важная роль
в этом принадлежит элите как социальному организатору
, которая неизбежно потенциально и реально должна некоторым образом дистанцироваться от узкоклассовых интересов и позиций, что не исключает возможность дисфункций элиты, доминирования в позициях элиты интересов некоторых классовых и социальных групп.

Вопрос о пространственно-временном измерении социальной действительности связан с анализом ее статических и динамических аспектов, то есть с рассмотрением ее с точки зрения соотношений устойчивого порядка и качественных измерений равновесия и дисбаланса в социальной жизни. Человек отличается весьма широким спектром мотиваций и потребностей. Его действия исходят не только из экономического интереса, но и интересов национальных, демографических, профессиональных, культурных, диспозиции которых вызывают социальную напряженность. Интересы закрепляются в системе навыков, установок, групповой психологии, символах, сознании и в связи с этим формируют определенный тип культуры и субкультуры.

Действия субъектов происходят всегда в рамках некоторой системы социально-временных координат исходя из ценностных ориентиров и выбора способов их осуществления, которые реализуются на основе взаимосвязи с действиями других субъектов. Действия людей в текущем периоде всегда опираются на прошлый опыт и влияют на развитие событий в настоящем и будущем. Будущее неопределенно и содержит в себе риск. Правила и нормы поведения способствуют снижению неопределенности, в свою очередь, они меняются в результате действий людей. Структурно-функциональный детерминизм игнорирует то обстоятельство, что люди формируют социальные структуры с их внутренними противоречиями. Социальные позиции важно видеть как процессы, как составляющие общего потока событий, как выражение отношений динамичности в рамках границ устойчивости и воспроизводимости данного общества. При этом элитные и неэлитные группы, занимая разные позиции в социальном пространстве и взаимодействуя между собой, обладают различными социокультурными ориентирами и властными возможностями влияния на изменение картины социального мира
.

3.2. Статусно-функциональные и ценностно-деятельностные характеристики элиты

Являясь необходимым элементом социально-стратифици-рованного общества, элита занимает в нем особое место и выполняет специфическую роль. Ее основное назначение заключается в управлении обществом на определенной территории
. Выступая макросоциальным организатором, она призвана использовать властные полномочия не только для регуляции и регламентации общественных процессов, но и для реконструирования макросоциальной реальности. Представляя собой целостное социально-сложное образование, элита характеризуется определенной совокупностью качеств, в которой выражается противоречивое единство статусно-функциональных и ценностно-деятельностных характеристик «должного» и «сущего», объективного и субъективного
.

Статусно-функциональное назначение элиты
в социальной организации заключается в осуществлении процесса макрорегу-лирования на основе разнообразных управляющих воздействий. Этим прежде всего и определяются особенности позиционирования элиты как правящего меньшинства общества в экономическом, политическом, идеологическом и культурном пространствах. Статусные позиции элиты, связанные с ее функциональной ролью макросоциального организатора, определяют и ее особое место в вертикальном срезе строения общества
. Располагаясь на верхнем уровне социальной иерархии, управляющее меньшинство может распоряжаться разнообразными видами макроресурсов и вызывать разные по своей силе и направленности регулирующие импульсы на движение макросоциальных потоков. В связи с этим в многомерном социальном пространстве появляются соответствующие позиционные различия между элитными и неэлитными макрогруппами. Исходя из статусно-функционального императива складываются различия во властных возможностях, богатстве, уровне знаний и профессиональных навыках, образе жизни, ценностных ориентациях, социальном положении и т.д.

Элите как творчески активной макросоциальной группе принадлежит особая роль в генерировании и реализации энергии социального движения
. Социум как сложная система содержит в себе некоторый заряд экономических, политических, социальных и духовных сил, который зависит не только от его величины, свойственной отдельным лицам и социальным группам, но и от способа координации их взаимодействий. Синергия является всеобщим универсальным свойством социальных организаций, выражая позитивный эффект, складывающийся за счет комбинирования отдельных компонентов социальных структур, использования кооперации и взаимного усиления различных видов деятельности. Макросинергетический эффект деятельности элиты как организатора социума определяется характером выполнения ее интегрирующей функции, ее способностью аккумулировать, сохранять, преобразовывать и транслировать потоки человеческой энергии в социоэнергетическом поле.

Важно учитывать, что макросинергетический эффект организации социума является выражением результата совместного действия элитных и неэлитных групп, правящих и оппозиционных сил. В социуме реализуется не только относительная самостоятельность их вклада в общий результат изменения параметров развития общества, но и взаимосвязь и взаимообусловленность их вклада, способность и готовность к их совместным действиям.

Существенное влияние как на изменение энергетического потенциала элитных и неэлитных групп, так и динамику социоэнергетического поля, возникающего на основе взаимодействия между данными группами, оказывает движение информационных потоков в социуме. Информация позволяет уменьшать неопределенность развития событий, идущих от прошлого к будущему, повышать упорядоченность и организованность системы, что приводит к распространению неэнтропийных процессов, противостоящих росту энтропии из-за действия факторов, вызванных неупорядоченностью, неорганизованностью, хаосом. Хотя информация сама по себе не содержит никакой энергии, но она может обладать той или иной полезностью для элитных и неэлитных групп и в связи с этим социоэнергетической ценностью.

Социальные процессы развиваются на основе социально-активных действий акторов макро-, мезо- и микроуровней. Социальные акторы макроуровня, образуя элиту общества
, обладают реальными возможностями непосредственного участия в выборе стратегии и сценариев развития социума и его институциональной структуры. В их руках сосредоточена большая часть политико-правовых, административно-экономических, рели-гиозно-идеологических и культурно-информационных ресурсов. Именно они в конечном счете устанавливают общие «правила игры», гарантии их соблюдения и организуют контроль за их применением на практике. Причём данным правилам должны подчиняться не только различные социальные группы и лица, но и сами правящие круги и их члены. Все это определяет не только центральную роль макроакторов в организации социума, но и основную ответственность за социальные результаты. В состав макроакторов входят представители высшего эшалона исполнительной, законодательной и судебной властей, лидеры политических, религиозных, хозяйственных и других организаций общенационального масштаба. Им принадлежит ведущая роль не только в утверждении институтов легитимной и нелигитимной власти, но и нравственных и аморальных средств правления.

Важную роль в общественном развитии выполняют социальные акторы мезоуровня
– представители среднего уровня власти
, руководители локальных социальных организаций (экономических, политических, религиозных, общественных и т.д.). Выполняя роль посредника между элитой и массой, они являются локальными институциональными организаторами. В отличие от правящих кругов мезоакторы участвуют в преобразовании нормативно-культурного пространства путем осуществления тех или иных локальных социальных инноваций и изменения локальных институтов.

Макроэнергетический эффект, возникающий на основе взаимодействия управляющих и управляемых сил, выражает достижение некоторой структурно-функциональной целостности общества и является фундаментальным основанием измерения системы аксиологических координат. При этом структурирование ценностных предпочтений элит становится ключевым фактором, определяющим способы сочетаний интересов общества, элитных и неэлитных групп, динамику социокультурных параметров и макросинергетического эффекта.

Кардинальной проблемой организации каждого социума является проблема противоречивой взаимосвязи статусных позиций и реальных действий людей, связанных с осуществлением статусного положения
. Вопреки утопическим представлениям, находящимся во власти жестких схем рационалистического подхода, статусные позиции могут занимать люди, тяготеющие к разным аксиологическим координатам. На данную проблему уже указывали античные философы. Так, Платон
обращал внимание на то, что «есть три рода людей: одни – философы, другие – честолюбцы, третьи – сребролюбцы» [41, т.3, с.581]. Он указывал на то, что когда «…у человека величайшая власть соединяется с разумением и рассудительностью, возникают наилучший государственный строй и наилучшие законы – иного не дано» [41, т.3, с.163] и «невежественным гражданам нельзя ничего поручать, относящегося к власти» [41, т.4, с.141]. Расхождения между типами людей и их реальными ценностными ориентациями создают возможность извращения власти: превращение монархии в тиранию, аристократии – в олигархию, демократии – в охлократию и деспотию.

Элита является неким реальным фактом, который не получил должного и неангажированного аксиологического анализа. Элитообразование необходимо признать ценностью
. Благодаря присущим только элите свойствам (макросоциальным функциям), особенностям отношений, нормам и традициям, она опосредствует публичную власть как важнейшую жизнеобеспечивающую функцию социума и позволяет удовлетворять потребность социально-стратифицированного общества находиться в интегрированном и управляемом состоянии. Такое понимание ценности элиты как таковой, как элиты вообще не исключает, а, напротив, предполагает аксиологическое измерение конкретно-исторических моделей и форм элитных образований, меры осуществления в них тех или иных экономических, политических, социальных и духовно-нравственных идеалов. Использование общей шкалы ценностей мировой цивилизации позволяет выявить и измерить достоинства и недостатки множества исторически конкретных типов и структур элитных образований с учетом наличия в целостной картине мира явлений разного порядка, которые могут выступать как ценности, антиценности и ценностно-нейтральные феномены.

Конкретно-исторический подход к анализу элит часто используется для обоснования отрицания наличия единых этических, правовых, религиозных и других социокультурных ценностей. В связи с этим исходя из отождествления принципа историзма с релятивизмом игнорируется наличие универсальных ценностей человеческой цивилизации.

Мягкий вариант отрицания общих константных ценностей встречается у А.Тойнби
: «Ценность, подобно времени, относительна» [57, с.87]. Более крайней позиции придерживается П.Фейерабенд
, он отмечает, что нет среди имеющихся в обществе традиций ни хороших, ни плохих, «они просто существуют. Они становятся хорошими или плохими (рациональными – иррациональными, благочестивыми – безбожными, развитыми – «отсталыми», гуманистическими – реакционными и т.п.) только при рассмотрении их с точки зрения некоторой иной традиции. Нет «объективных» оснований для выбора между антисемитизмом и гуманизмом. Однако расизм будет казаться отвратительным гуманисту, в то время как гуманизм покажется банальным расисту. Адекватное понимание этой ситуации приводит к релятивизму (в старом и простом смысле Протагора)» [61, с.469, 470]. Он указывает, что «свободным является общество, в котором все традиции имеют равные права и равный доступ к центрам власти» [61, с.470]. Но не только «свободное общество», но само общество как таковое с имеющимися в нем «центрами власти» совершенно невозможно, если пытаться его базировать одновременно на исключающих друг друга основаниях: демократически-правовых и тоталитаристских, на гражданственности и холопстве, на гуманизме и людоедстве.

Всемирно-исторический опыт свидетельствует о том, что конкретно-исторические формы правления элит (монархия, демократия, республика, выборность и др.) не исключают общих цивилизационных ценностей, в координатах которых функцио-нирует элита вообще
. Эти ценности позволяют маркировать отношения, нормы, социальные образования и состояния в контексте уровня удовлетворения потребностей стратифици-рованного общества в организации и развитии исходя из общественной пользы.

Т.Гоббс в «Левиафане»
выделяет два основных блага, к которым стремится каждый человек – польза и слава. Пользу он связывает с «чувством удовольствия» или благом «тела», славу – с «духовно приятным» или благом «души». Для их достижения в обществе формируются разные объединения – «ради пользы или ради славы».

Ценностные оценки как выражение субъект-объектных отношений неизбежно выносятся отдельными субъектами исходя из собственных предпочтений, пристрастий
. В зависимости от положения в обществе и менталитета разные люди и разные социальные группы могут различным образом воспринимать и оценивать одни и те же явления, процессы, действия элитных и неэлитных групп. Общезначимые экономические, политические, правовые, этические и другие ценности возникают лишь при анализе картины мира с точки зрения общества как единого макросубъекта. Общечеловеческие ценностные координаты формируются при рассмотрении цивилизационного развития в пространстве всемирной истории. В отдельные эпохи, в отдельных странах востребова-тельность общих социокультурных ценностей может быть разной
.

В одной и той же элитной группе могут сосуществовать и существуют разнообразные часто конфликтующие друг с другом свойства. От их баланса зависит общий аксиологический вектор. Нелинейность и множественность путей развития потоков социальных событий, хаотичность и случайность их осуществления обусловливают невозможность полной предсказуемости. Сложности процесса решения и предсказуемости последствий на макросоциальном уровне существенно возрастают, что предъявляет особые требования к уровню подготовки и нравственному облику элит. Вместе с тем возникает и иная цена ошибочных действий или бездействий элиты, связанная с крупномасштабными негативными последствиями. Макросоциальные последствия принимаемых решений обусловливают и особые права и ответственность власти перед обществом, особенности мышления и культуры поведения элитных групп, их профессиональных и этических характеристик.

3.3. Функции элиты как макросоциального организатора

Качественные особенности элиты как макросоциального организатора находят свое отражение в тех специфических функциях
, которые она призвана выполнять в соответствии со своими статусными позициями. Ее способность соединять в себе разноплановые и противоречивые характеристики не означает, что последние могут быть какими угодно. Многочисленные параметры действия элитных групп могут изменяться лишь в границах, в рамках которых данная элита как специфическое социальное образование существует, обладая особыми статусными позициями и обеспечивает функционирование и развитие общества как единого социального целого, согласовывая противоречивые цели макросоциальных акторов.

Выполнение элитной группой интегрирующей социум функции является фундаментальной и универсальной ее качественной характеристикой
. Если некоторая элитная группа утрачивает способность выполнять данную функцию, то происходит развитие энтропийных процессов, рост дезорганизации и хаоса в обществе. Это приводит либо к смене элит и форм организации социума, либо к его деградации и исчезновению.

В процессе взаимодействия правящей элиты с разными макросоциальными группами складываются различные формы взаимосвязей под влиянием разнообразных культурных и социальных условий, множества внутренних и внешних факторов развития общества. В решениях и управленческих действиях элиты могут возникать разные варианты соотношения предпочтений интересов с интересами отдельных классов и общества в целом. Противоречия и борьба между социальными классами и элитой могут привести к появлению в течение длительного периода дисфункциональных связей, к доминированию тех или иных макросоциальных интересов, поскольку динамическое равновесие в обществе всегда является относительным и включает неравновесие. В современных условиях обнаружилась односторонность дихотомических подходов, которые основаны или на абсолютизации правящей роли элиты и превращении ее в господствующий класс, или на абсолютизации зависимости позиции элиты от позиции какого-то отдельного класса и игнорировании ее автономности. Одномерная нормативность и инструментализм не позволяют выявить всю панораму многообразия и противоречивости связей управляющих и управляемых в обществе.

В рамках инструментальной вертикали власти деятельность всех социально-стратификационных структур подчиняется реализации общей цели, интегрирующей общество; в связи с этим центростремительные цели и силы становятся преобладающими над центробежными, складывается процессуально-исполнительная вертикаль власти, верхушку которой занимает элита, обладающая особыми социальными правомочиями и обязанностями от имени общества и в его интересах выполнять макросоциальные функции
.

Макросоциальные отношения складываются в результате непрерывного изменения балансов и дисбалансов власти. Классическая методология ограничивала изучение власти государственными институтами, так как в центре ее исследований были жесткие структуры. Работы М.Фуко и Н.Элинса
способствовали формированию представлений о том, что власть распространена по всему социальному пространству, концентрируясь различным образом в отдельных его центрах. Элита, концентрируя у себя важнейшую часть «пучка» властных полномочий, выступает субъектом власти, ее ведущей стороной, а ее ведомой стороной становятся контрсубъекты власти, которые было бы упрощением рассматривать лишь как пассивные и инертные объекты власти.

Элита как специфический слой общества становится своеобразным институтом власти, обладающим своими особыми качествами и свойствами, законами функционирования и развития.
Выступая макросоциальным организатором, элита выполняет специфические регулирующие функции в обществе, к числу которых следует отнести: теологическую, инструменталистскую, структуралистскую и консолидирующую. Особенности и эффективность их осуществления зависят от статусно-функциональных и ценностно-деятельностных характеристик социальной организации
.

Элита выполняет особую теологическую функцию
, связанную с организацией акторов на достижение определенных целей, получением намеченных результатов. «Всякий, кто творит, творит ради чего-то» [2, с.174]. Цели как характеристики сочетания начала и конца деятельности субъектов и контрсубъектов власти задают ориентиры направления их деятельности и критериальные оценки полученных результатов, ориентируют на выбор процедур и средств, которые рассматриваются как инструменты реализации цели.

По своему содержанию цели деятельности элиты многообразны. Это могут быть, например: потенциальные цели пространства возможностей и известные цели пространства выбора; цели реальные и нереальные, напряженные и ненапряженные; цели долгосрочные, среднесрочные и текущие; общие и частные, конечные и промежуточные; цели традиционные и инновационные; цели сознательные и несознательные; цели своевременные, запоздалые и опережающие свое время; цели экономические, политические, социальные и духовные и др.

Цели деятельности элиты весьма противоречиво связаны с целями различных индивидов, социальных групп и общества в целом
, что порождает концептуальные различия в интерпретации места элит в обществе, роли элитных и неэлитных групп в социоэкономическом развитии. Противопоставление общества и частных целей, власти и личности и сложные представления, возникающие на этой основе, связаны с недооценкой многомерности социума, смещением теологического и процедурно-процессуального аспектов.

Власть может оказаться в руках и у организаторов-творцов, организаторов-конформистов и организаторов-деструкторов. Еще Аристотель
отмечал, что «…всякая власть может осуществляться, с одной стороны, в интересах властвующего, с другой – в интересах подчиненного…» [2, с.616].

Важнейшим типом управленческого воздействия элиты является макроинструменталистика
. Элита может использовать широкий арсенал средств для достижения поставленных макросоциальных целей, мобилизуя те или иные ресурсы системы, которые могут реализоваться в рамках данной властной модели.

Используемые элитой инструменты и ресурсы власти могут классифицироваться по различным основаниям: сферам жизни общества (экономические, социальные, культурные, правоохранительные и т.д.); времени действия (долгосрочные, среднесрочные, текущие); направлению действия (внутренние и внешние); масштабам действия (локальные, региональные, национальные, глобальные).

Элита опирается в своей деятельности на материальные и нематериальные макроинструменты и регулирует процессы перераспределения материальных ресурсов в масштабе всего общества. Для передачи и хранения информации она использует знаково-символические средства («зрительные» и «слуховые», «естественные» и «искусственные» и т.д.). Элита является макросоциальным организатором движения материальных и нематериальных, энергетических и информационных потоков в обществе, применяя силовые и несиловые средства, методы принуждения и убеждения для координации макросоциальных процессов.

Реализуемые элитой макросоциальные функции взаимо-связаны и эффективность их реализации во многом зависит от способа их координации, характера распределения и дистанци-рования центров
власти в экономической, правовой, политической и духовной сферах
. Великие мыслители еще в эпоху Просвещения убедительно доказали огромную ценность реализации принципов разделения, сбалансированности и противовесов власти, идеи которых восходят к трудам Аристотеля
. Гиперконцентрация власти в одном центре, также как и ее гипердисперсиризация, угрожают целям и интересам общества.

С конфигурацией власти элит связано тесно доминирование того или иного типа инструментов правления. Еще Т.Гоббс
обратил внимание на то, что богатство, знания и почести суть различные виды власти [13, с.55].Элита может осуществлять свои функции, базируясь прежде всего на силе духа свободы или насилия, приказа или угрозы, на силе закона или обычая, на силе духовного авторитета, на силе морали и этики, нравственной или религиозной веры, на силе хозяйственных стимулов и мотивов или на силе иных социальных ценностей
.

Особенности места и функции элиты определяются харак-тером социальной системы и необходимостью поддержания взаимосвязи и взаимозависимости ее элементов как некоторой целостности
. Принцип целостности является универсальным и сквозным принципом построения системы, в его реализации особая роль принадлежит элите.

Динамика власти элиты, ее функционирование и развитие обусловлены особенностями ее структуры и ее отдельных элементов, спецификой и механизмом взаимосвязи и взаимозависимости власти элиты с порождающим ее системным образованием, а также между существующими, функционирующими и развивающимися внешними элементами.

3.4. Основания легитимности элиты

Выполнение регулятивно-интегрирующей функции правящей элитой осуществляется на основе того, что она является макроинституциональным организатором, санкционирующим использование в масштабе общества той или иной совокупности неформальных и формально-правовых правил в единстве с социальным механизмом их защиты. Власть элиты может быть установлена легальным законным образом или насильственно узурпирована
. Пришедшие к власти тем или иным курсом правящие круги могут использовать легальные и нелегальные институты власти. Характер и масштабы применения методов властвования, с другой стороны, зависят от культурно-исторических и организационно-институциональных условий развития общества, с другой стороны, они оказывают огромное воздействие на реконструкцию культурного и социального порядков.

Социальные требования к решениям и политике властей, связанные с необходимостью их соответствия представлениям общества о справедливости и общем благе, реализуются в формировании легальных средств власти, моральных традиций и установлении правовым путем системы норм и законов
. Хотя власть может использовать и нелегальные методы достижения тех или иных целей, однако имеются культурно-нравственные границы позиций властей, нарушение

которых лишает правителей поддержки со стороны общества. В связи с этим власти вынуждены ориентироваться на использование легальных инструментов правления. Основаниями признания власти могут быть традиции, законность, личные качества лидера, религиозные или идеологические устои, ситуационное изменение в общественном мнении
.

Применение принципов общего блага и справедливости, равенства и свободы в каждой институциональной сфере позволяет обнаружить нелегитимные нормативно-властные предписания и институты, идущие в разрез с интересами нации и противоречащие правам личности. Общество стремится утвердить своё понимание справедливого права в законах с помощью создания инструментов влияния на власть. Это позволяет включить во властные нормативные структуры нравственно-этические представления о социальном устройстве. Положительное отношение большинства людей к тому или иному институту означает его легитимность; наоборот, его неприятие большинством свидетельствует о нелегитимности института
.

Как отмечал М.Вебер
, власть может быть признанной и непризнанной. Для получения поддержки своих действий со стороны макросоциальных групп власти должны использовать такие методы и институты правления, которые позволяют создавать и поддерживать у людей убеждения в том, что они достаточно эффективно удовлетворяют запросы общества. Мера признания власти людьми, степень соответствия действий властей нравственно-этическим ценностям граждан выражается в её легитимности. «Вера в то, что структура, процедуры, законы, решения, политика, должностные лица или руководство «правильны», справедливы, наделены нравственными добродетелями и должны признаваться именно благодаря этому независимо от конкретного содержания их действия, пишет Р.Даль
– есть то, что мы подразумеваем под “легитимностью”» [67, с.115]. С.Липсет
отмечает, что легитимность характеризуется как способность власти «создавать и поддерживать у людей убеждение в том, что существующие политические институты являются наилучшими» [30, с.83–84]. Эффективность осуществления элитой властных полномочий зависит от ее подготовленности, уровня культуры, социальной активности и политической гибкости.

С развитием общества не только расширяется набор задач и функций, которые выполняет элита, но и изменяется их качество (происходит смещение акцентов правления от принудительно-оборонительных в сторону поддержания и укрепления общей культуры, сохранения среды обитания и здоровья граждан, повышения уровня образования и социального благополучия).

Американский философ и социолог Э.Тоффлер
отмечает, что в истории человечества власть опирается в основном на три ресурса – силу, богатство и знания
, которые взаимосвязаны, направлены на поддержание власти и порядка в общественной жизни (как на уровне повседневных взаимодействий человека, так и на уровне его отношений с государственной властью). В зависимости от доминирования того или иного из этих ресурсов, он выделяет три типа власти: власть, основанную на силе (власть низкого качества); власть, основанную на богатстве (власть среднего качества); власть, основанную на знаниях (власть высшего качества). Определяющей тенденцией мирового развития является переход от власти силы и власти богатства к власти знания. В современном обществе решающим ресурсом власти становится знание, свидетельством чего является массовое развитие и применение информационной техники и информационных технологий, ограничивающих потребность в огромном штате бюрократии.

3.5. Элита и другие макросоциальные группы

Властные отношения, возникающие между элитой и макрогруппами, имеют некоторые пространственно-временные границы. В реальной жизни общества могут складываться различные варианты распределения власти между ними
. Вместе с тем власть не может быть безграничной, абсолютно устранять свободу действий людей.

Проблематика конфликта власти (принуждения) и свободы разрабатывалась еще в Античный период в платоновских «Законах», но поворотным моментом в развитии европейской философии стали труды И.Канта и Д.Юма
. «При всех системах правления, – отмечал Д. Юм
, – имеет место постоянная, открытая или тайная, внутренняя борьба между властью и свободой; и ни одна из них никогда не может добиться абсолютного превосходства в этом соревновании. В силу необходимости следует в значительной мере жертвовать свободой при любой системе правления; однако даже власть, которая ограничивает свободу, не может и, возможно, не должна никогда, ни при каком строе становиться совершенно полной и бесконтрольной» [70, с.38].

Правящий режим, в каких бы формах не существовал, испытывает на себе влияние социальной среды, противостояние различных мнений и идей, стремлений разных макроакторов реализовать разные нормо-проекты развития общества. В связи с этим вызывает сомнение справедливость многочисленных попыток использования анализа социодинамики на основе подхода, в рамках которого ограниченная власть рассматривается как антипод власти абсолютной (авторитарной или тоталитарной).

В настоящее время встречаются разнообразные интерпре-тации взаимосвязи нравственно-этических установок поведения элитных и неэлитных групп, правителей и управляемых
. Ещё в рамках классического античного мышления возникло представление о том, что «для одного человека благом является то же, что для государства» [2, с.55], это приводит к отождествлению целей деятельности интересов и общества, власть предержавших и рядовых граждан, идеализации и мифологизации морального облика элиты. Альтернативная крайняя позиция исходит из абсолютизации различий действительных интересов элитных и неэлитных групп, государства, общества и личности. Мораль и реальные действия правителей рассматриваются как не имеющие ничего общего, моральные принципы выступают как чисто декларативные, как инструменты лицемерия и обмана (макиавеллистская традиция), использование которых позволяют правящему меньшинству манипулировать людьми для достижения эгоистических целей за счет интересов большинства. Такая позиция приводит к отрицанию макрорегулирующей роли обязательных моральных традиций.

При описании сложных и противоречивых процессов взаимодействия макроакторов часто исходят из ограниченной концепции связи морали с практическими системами организации социальной жизни. В её рамках высказывается, например, мнение о том, что нравственно-этические ориентиры согласуются лишь на уровне целей управления обществом, а на уровне средств их различия могут доходить до противоположностей, морализаторский подход к цели правления приводит к аморальной абсолютизации его инструментария. Истоки данной позиции восходят к представлениям Платона
об идеальном государстве как воплощении справедливости, которое нуждается в использовании аморальных приемов как в лечебных средствах [41, т.4, с.169–224]. Другой версией данной концепции связи моральных установок правящих сил и способов организации макросоциальных процессов является представление, основанное на традициях Т.Гоббса и И.Канта
, о таком их различии, которое позволяет морали в правовых формах выступать ограничительным условием. При этом, с одной стороны, предполагается, что в государстве действуют принципы политики, совместимые с моралью, с другой стороны, считается, что едва ли следует принимать в расчет моральный образ мыслей законодателя, так как обладание властью повреждает свободное суждение разума [18, с.427–437].

Властные отношения пронизывают все общество и находят свое выражение в социальных институтах и системе ценностей, культурных традициях группового и индивидуального поведения. В связи с этим изменение отношений элитных и неэлитных групп охватывает не столько реформирование политической системы общества, сколько преобразование его властной организации. Такой подход указывает на всю сложность перехода от одной модели взаимодействия элиты с обществом к другой; в период такого перехода должны меняться не только политическая система и ее институты, но и происходить сдвиги в социальных структурах общества, сознании и психологии людей.

Противоречивость взаимосвязей качественно-количественных характеристик действий элиты и общества проявляется в том, что в них сложным образом могут соединяться положительные и негативные начала
. Роль элитных групп может носить как конструктивный, созидающий, так и разрушительный, дезорганизующий характеры, и в разные периоды времени они могут меняться. В различных социальных пространствах синергетические эффекты усилий элиты могут быть разного уровня и направленности, что сказывается в целом на интеграционном эффекте.

Полный цикл регуляции макросоциальных процессов включает в себя не только прямое воздействие элит на общество, но и обратное воздействие макросоциальных сил на их деятельность
. В системе отношений элита-общество у каждого из макросоциальных субъектов возникают кроме общих и свои специфические цели и средства, которые по-разному совмещаются и противостоят друг другу. В связи с этим появляется потребность преодоления сопротивления макросоциальных барьеров внутри элитных и неэлитных групп, макросоциальных барьеров на пути развития общества. Это сопротивление может быть неосознанным или сознательным, непреднамеренным или преднамеренным, осуществляться в открытых или скрытых формах, мирными или насильственными методами.

Вызревающие социокультурные противоречия по-разному и в разной степени затрагиваются и осознаются различными слоями общества, проявляясь и разрешаясь в процессе непосредственного столкновения взаимодействующих и противоборствующих макросоциальных сил. Выбор форм разрешения социокультурных противоречий и путей развития событий во многом зависит от деятельности элит, от выполнения ими функции консолидации общества и урегулирования макросоциальных конфликтов, связанных с принятием решений в конфликтных ситуациях о перераспределении макроресурсов и изменении властных отношений.

Сложившиеся подходы различным образом интерпретируют роль социальных конфликтов в описании картины социального мира
. В рамках традиций исследования Э.Дюркгейма
, Г.Парсонса
, Н.Смелзера
акцентируется внимание на проблеме стабильности и интегрированности социальной структуры, возникающей на основе ценностного консенсуса. У сторонников альтернативного подхода – К.Маркса
, М.Вебера,
В.Парето
, Р.Дарендорфа
– конфликт выполняет доминирующую функцию при описании структурных и процессуальных отношений.

Соотношение «конфликт-консенсус» и «напряженность-сотрудничество» остается важнейшей проблемой всех более или менее значимых социальных теорий. Данные позиции не являются абсолютно несовместимыми. Напротив, они при определенных условиях взаимодополняют друг друга, позволяя объяснить как механизмы структурно-функционального развития общества, действующие на основе стабильности и интегрированности, так и особенности социальной динамики, многомерность и неопределенность изменений общества в связи с отсутствием абсолютной согласованности потребностей, интересов, мотивов и целей макросоциальных субъектов, наличием разной степени остроты конфликтов и позиций их участников по отношению к выбору способов их урегулирования. Именно властные структуры как социальные организаторы призваны выполнять решающий вклад в урегулирование конфликтов.

Переход от конфликтологической парадигмы к консенсусному типу связи правящих элит с контрэлитами и оппозиционными силами способствует как выбору более мягких форм регулирования конфликтов, так и более своевременному разрешению противоречий, изменению статусных позиций макросоциальных групп и уменьшению поляризации социальных сил, снижению уровня социальной напряженности.

Непрерывное выявление и урегулирование конфликтов является условием устойчивого развития общества
. Разнообразные конфликты, налагаясь друг на друга, могут в зависимости от их характера и направленности ослаблять или усиливать поляризацию социальных сил, предотвращая или углубляя глобальный раскол общества, который может вызвать полную утрату его жизнеспособности. Характер элит и формы их взаимодействия являются ключевыми факторами формирования важнейших параметров социокультурной динамики.

Вопросы для самоконтроля

1. С чем связана необходимость наличия элиты в обществе?

2. В чем статусно-фукциональное назначение элиты?

3. Почему существуют противоречия между статусными позициями элиты и её реальными действиями? В чем они заключаются?

4. Назовите конкретно-исторические формы правления элит. В чем их различия?

5. Каковы функции элиты?

6. Каковы взаимосвязи элитных и неэлитных слоев общества?

7. Раскройте основания легитимности элиты.

Раздел
IV. ЭВОЛЮЦИЯ ПРАВЯЩЕЙ ЭЛИТЫ И АЛЬТЕРНАТИВЫ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА

4.1. Специфика России: её самобытность и уникальность

В конкретно-исторических условиях в России постоянно осуществлялся противоречивый поиск меры сочетания дуальных оппозиций власти и свободы, социального и индивидуального, эгалитарных и элитарных идеалов в конкретно-исторических условиях. История страны представляется альтернативной в каждый момент времени, в котором власть и общество, правящие и оппозиционные элиты могли в определенных рамках изменить содержание и вектор цивилизационных процессов; возникающие волны модернизации отражались в различных программах социального переустройства и различиях общественного мнения о предпочтительности того или иного полюса идеалов организации власти
. Своеобразие и множественность причин эволюции духовно-нравственных и институционально-инструментальных основ национального устройства власти и общества не учитываются традиционно-конкурирующими подходами, что создает искаженные представления о культурно-исторических началах организации власти в России и цивилизационном развитии страны.

В пространственно-временном континууме ритмы жизни российского общества и мирового сообщества, волны изменений природно-технологических, организационно-экономических, со-циално-политических и геополитических условий жизнедеятель-ности социальных групп и сил весьма противоречивым образом взаимодействовали между собой, формируя сложное многообразие конкретно-исторических возможностей и альтернатив социально-экономической динамики, неравномерность развития цивилизационных процессов, их дискретность и асимметричность. Особенности эволюции правящих элит российского общества определяются во многом спецификой его организации, преемственностью и характером изменений национальной культуры, уникальностью и самобытностью российского социума, его институционального устройства
.

В настоящее время имеются самые различные интерпретации своеобразия осуществления тенденций общемирового цивилиза-ционного процесса в России по сравнению с ходом его развития в эпицентре. Широко распространено утверждение, что Россия двигалась по европейскому пути, только медленнее и в связи с этим она стала отставать от других стран в своем развитии. Противники данного утверждения указывают на то, что Россия как государство и цивилизация позже, чем западноевропейские страны, переживает аналогичные процессы, но в то же время отставание достаточно быстро преодолевалось [71, с.92].

Множественность и многомерность отношений в организации социальной жизни, уникальность природных, хозяйственных, социальных, политических и духовно-нравственных начал, внутренних и внешних условий развития российского общества обязывают проводить анализ социокультурной динамики России и эволюции власти на принципах многомерности и многовариантности ее культурно-исторической реальности. Гипотезы, ориентированные на объяснение динамики властного пространства российского общества либо на основе фатальных недостатков и исторических изъянов, либо на основе особой исключительности, позволяющей развиваться стране по фундаментально иному и более лучшему пути, остаются малоубедительными и непродуктивными.

Глубокие и противоречивые изменения, происходящие в российском обществе, нельзя понять, не принимая по внимание уникальность природно-географических и культурно-исторических условий его становления и развития. Как свидетельствуют оценки экспертов, выполненные по методикам Всемирного банка, по общему объему национального богатства
с учетом величины человеческого потенциала, природных ресурсов и воспроизводимых активов, Россия занимает 2-е место в мире
, отставая от США по этому показателю в 2,2 раза. В настоящее время на одного жителя нашей страны приходится огромная величина национального богатства, достигающая 400 тыс.долл., которая лишь на 13% меньше, чем в США. На США сейчас приходится 23% богатства мира, на Россию – 11%, на Японию – 10%, на Китай – 7%. Вместе с тем в структуре национального богатства в нашей стране очень высокой является доля природных ресурсов – 40%, которая в 10 раз больше, чем в США, и в 40 раз больше, чем в Японии
[31, с.13].

Уникальность положения России в координатах мирового развития связана с ее качественным своеобразием
. В настоящее время имеются культурно-исторические, технико-экономические и социально-политические различия, которые не позволяют отнести ее ни к странам-лидерам, ни к периферийным странам. Россия в ряде областей конкурировала и продолжает конкурировать с Западом, она была внешней силой, поддерживающей освободительные движения в колониальных и зависимых странах; вместе с тем имеется и некоторая схожесть в ее положении с ситуацией в развивающихся странах. Однако трудно согласиться с утверждением, что Россия является безоговорочным представителем этих стран. Достигнутый уровень технологического и социально-экономического развития нашей страны определяет ее промежуточное положение и не дает основания для уравнивания ее с мировой периферией, хотя и сохраняется значительная дистанция, отделяющая ее от мировых лидеров
.

Специфика российской власти тесно связана с формированием и эволюцией социальной организации, национальных традиций и образа жизни народа. Недооценка своеобразия организации жизни российского общества приводит к искажению представлений о русской истории и роли элит в его развитии на различных, во многом непохожих периодах и этапах
. Структура власти, анатомия власти и импульсы власти в России всегда были иные, чем в Европе, и именно по этой причине Россия являлась историческим феноменом, «удивительным историческим фактом», по мнению В.Соловьева
, аналогов которому в новейшей мировой истории просто не существовало [46].

В сложных взаимосвязях уникального и универсального в динамике перемен российской цивилизации проявляются особенности взаимодействия нормативной и инструментальной рациональности, духовных и интеллектуальных сил, природы и общества, характера освоения природного географического пространства и выбора социотехнологических способов его освоения. С развитием российского общества социально-экономический и технологический прогресс способствовал снижению зависимости организации российского общества и его властных структур от природно-географических факторов, ритмов социальной жизни от природных ритмов. Россия из общества «присваивающего» поэтапно трансформировалась в «производящее» общество.

Интерпретация противоречивости траектории социально-экономического развития страны часто опирается на определение архитипа славянско-русской культуры как антиномично-диссонансного типа, однако объяснительные способности возникаю-щего на этой основе подхода остаются неудовлетворительными. Антиномичный дискурс не заложен изначально в русском самосознании, организации социальной жизни и власти. У истоков русской культуры лежит способность нации кумулировать ценности многих культур, поддерживая творческий и плодотворный процесс взаимовлияния культур Запада и Востока. Ассимилятивные способности культуры, толерантность и терпеливость обеспечивали выживаемость и сохранность традиций, возрождение и расцвет российского государства. Национальные традиции становились фундаментом преемственности культуры и одновременно дополнялись опытом Запада и Востока
.

Социокультурное развитие России складывалось на основе осуществления правящими элитами и социально-активными силами модернизационных изменений, которые происходили в ответ на изменения внутренних и внешних условий с учетом влияния западных и восточных цивилизационных волн. На всех этапах своей модернизации Россия испытывала давление Запада и Востока, сохраняя при этом своеобразие и в разные периоды времени отличаясь асинхронностью в развитии.

Упрощенное использование методов сравнения и аналогии при анализе российской действительности способствует тому, что ее несхожесть с западноевропейской цивилизацией интерпре-тируется прежде всего как проявление ее отсталости, а выработанные нацией в ходе многовековой истории способы и формы организации жизни российского общества рассматриваются как не имеющие ценности
. В связи с этим всю совокупность накопленных традиций государственного устройства общества, согласования интересов и образа жизни разнообразных макросоциальных групп общества предлагается полностью заменить иностранными образцами, отказаться от «отсталой культуры», российских форм государственности и демократии. Упрощенное восприятие уникальной российской цивилизации приводит к тому, что культурно-исторические традиции России, особенности общественного строя, системы миропонимания и образа жизни элитных и других групп многие исследователи пытаются объяснить, рассматривая российскую цивилизацию как некое промежуточное образование между Европой и Азией, как ту или иную механическую комбинацию свойств и характеристик западноевропейской и восточной цивилизаций.

Становление и развитие властных отношений зависит от характера взаимосвязей между элитами, традиций, устоев общества, общественного мнения, специфики конкретной фазы общественного развития. Очевидна слабость подхода представить историю России как историю рывков между восточным и западным способами организации общества, при этом кризисные явления пытаются объяснить переходом одного из данных способов организации социальной жизни к другому. Россия имеет свой путь развития, основанный на своей собственной культуре, нравах и традициях, отличных от восточных и западных обществ. Специфика России определяет уникальность способа организации власти и социальной жизни, вот почему попытки механического переноса западных образцов на российскую почву терпят неудачу
.

4.2. Правящая элита Древней и Средневековой Руси

и траектория общественных изменений

Процессы формирования государства и правящих элит в Европе и России существенно различались
. Возникновение европейской государственности приходится на тот исторический период, когда утверждается власть феодалов, которая выступала по отношению к основной массе населения как социальная сила, отчужденная от нее и господствовавшая над ней. Поэтому государство являлось социальной организацией, основанной в значительной степени на внешнем единстве, а не на внутренней общности граждан и народов. На Руси формирование государства происходило на основе естественной общности людей, земского единства, складывающегося при мирном заселении и освоении земель. В связи с этим на начальном этапе государство не выступало некой силой, чуждой народу. В Западной Европе высшим классом были феодалы, на Руси – военно-админи-стративная и торгово-промышленная аристократия, другой была социально-стратификационная основа и культурная среда властных отношений
.

На ранних этапах развития древнерусского государства возникла самобытная система власти, которая жила своими уставами, основывалась на самодостаточной материальной и духовной культуре восточных славян, особом сочетании автократических и демократических начал. Взаимоотношения между автократическими и демократическими ветвями власти в разные времена в Древней Руси и на отдельных ее территориях не были одинаковыми
. Пределы власти правящей элиты ограничивались обычаями, нормами общинного права, правовыми документами, а также случайными обстоятельствами.

Культурно-исторические изменения в период становления древнерусского государства привели к формированию матрицы властных отношений, ориентированной на широкое использование различных форм социально-экономического освоения территориального пространства и разных хозяйственных укладов. Дихотомические подходы, интерпретирующие культурно-исторический тип организации общества и власти в Киевской Руси либо как княжеско-холопский, либо как патерналистско-демократический, остаются весьма упрощенными и ограниченными. Обширный исторический материал
не подтверждает достоверность указанных подходов, а свидетельствует о противоречивом социальном устройстве Древней Руси и многомерности властной системы, которая обеспечивала разную степень экономической и социально-политической свободы разным группам и слоям общества
. Динамичное для того времени развитие культурных традиций, сельского хозяйства и ремесел, внутренней и внешней торговли, рост городских поселений обусловили изменение социально-экономической и политической структуры общества.

В силу культурно-исторических особенностей становления древнерусского государства основной частью населения его были свободные общинники – «люди» в отличие от феодального общества Западной Европы. Смерды, как признают большинство исследователей, являлись ограниченной группой, находившейся в личной зависимости от князя, кроме того была челядь и холопы (несвободные люди). Особый слой общества представляли княжеские мужи, служившие князю. В соответствии с разделением экономики власти и имущественными различиями в среде служилых людей появляется позже класс привилегированных землевладельцев – бояр, а в среде неслужилого населения образуется класс несвободных сельских работников (закупов). Политические сословия создавались «княжеской властью; экономические классы творились капиталом, имущественным неравенством людей. Таким образом, капитал является в Правде наряду с княжеской властью деятельной социальной силой, вводившей в политический состав общества свое особое общественное деление, которое должен был признать и княжеский закон. Капитал является в Правде то сотрудником, то соперником княжеского закона, как в летописи того времени городской капиталист – то сотрудник, то вечевой соперник князя-законодателя» [21, т.1, с.252].

Быстрому росту могущества, укреплению позиций на международной арене и повышению авторитета Киевской Руси в значительной степени способствовала уникальная система власти, основанная на разделении и взаимодействии двух ее ветвей – княжеской и общинно-вечевой, автократической и демократической
. Возникшая в Древней Руси форма государственного устройства и правления выступала как развитие древних начал жизни славянских племен, в которых имелись как общинные моменты, свойственные направлению социально-экономической динамики европейских народов, так и самобытные явления. В отличие от Запада в Киевском государстве представительная власть была сильнее княжеской, особенно на начальной и завершающих фазах его развития. Как отмечал О.Ф.Платонов
, «вече было старее князя» [42, с.110]. «Князья Киевской Руси, писал В.О.Ключевский
, поддерживали в ней существующий житейский порядок, определяли подробности земского строя, но не могли сказать, что они создали самые основания этого строя, были творцами общества, которым правили» [20, с.88]. Еще меньше власти было у новгородских князей, превратившихся после 1136 года в должностных лиц, чьи права и обязанности определялись специальным договором с вече.

В Киевской Руси великий князь становится в глазах народа главой земли, но его власть не является самодержавной
. Верховная власть в русском государстве изначально не обладала правами землевладения. Князь и бояре не выступали собственниками земли, их доход рассматривался как плата за поддержание внутреннего порядка, охрану торговых путей и защиту от внешних врагов. Она переходила из удела в удел, лишь постепенно передаваемая боярам в качестве кормления земля превращалась в наследуемое землевладение. На Руси право правления княжеским родом не отрицалось, но волости требовали, чтобы тот или иной князь садился "на их стол" с их согласия.

Тип и содержание властной системы, которая вывела Русь в число ведущих государств того периода, не уступавшего по многим важнейшим параметрам феодальным государствам Запада, определялись национальной культурой, нравственными установками
. Древняя культура славян способствовала становлению многомерного мировосприятия. Языческое мировоззрение основывалось на сложной системе верований и почитании множества богов разных уровней, от благосклонности которых зависел ход различных событий, связанных с жизнью людей и их хозяйственной деятельностью. Религиозные установки славяноруссов ориентировали на улучшение земной жизни: чем больших успехов в ней достигал человек, тем большей властью и уважением он мог пользоваться в этом мире. В русском древнем фольклоре воспевали умелость и предприимчивость, мирный труд мастера – ремесленника, пахаря, купца и ратный труд витязя – защитника страны. В отличие от протестантства русская этика осуждала стремление к наживе и способствовала формированию таких черт национального характера, как трудолюбие, домовитость, настойчивость, целеустремленность, смекалка и умение использовать в зависимости от обстоятельств жесткие или мягкие средства для достижения поставленных целей.

Трансформация древнерусского культурного архетипа сопрово­ждается утверждением канонических византийско-христианских представлений о природе власти, назначении государства, формированием российско-христианских ценностей, этатиско-патерналистских традиций, древнерусского права и правосознания. С принятием христианства Русью повышается роль православной церкви в обществе, княжеский сан освящается церковью, переносится на русскую почву византийская модель наследования верховной власти. Древняя Русь восприняла от Византии не только православную культуру, но и имперскую идею, реализация которой привела к возникновению по­лиэтнического государства
.

Вопреки часто встречающимся утверждениям об отсталости начальной экономики России, технологический уровень ее ремесел находился в полном соответствии с требованиями того времени. По этому поводу М.Семенова
отмечает, что «в исторической науке ХIХ века господствовал норманизм – теория, согласно которой викинги были «завоевателями и колонизаторами славянской равнины», принесшими в «дикие» земли все приметы цивилизации». Поэтому «лучшую часть найденных археологами мечей безоговорочно признавали «импортом из Швеции» и лишь скверным или необычным экземплярам отводили роль неумелых «туземных» подражаний». На самом деле на славянской равнине жили «не дикари, а талантливый и гордый народ, обладатель мощной культуры, за которой стояли века традиций – воинских и ремесленных. Выяснилось, что и викинги нас не завоевывали, и наши кузнецы-оружейники в своих мастерских создавали не жалкие подражания, а настоящие шедевры» [48, с. 445]. В настоящее время все больше становится свидетельств того, что «русские города киевской поры жили полнокровной жизнью и шли по пути развития «городского строя», как и города в соседних странах Западной Европы» [56, с. 231].

Особенности социальной структуры Древней Руси во многом определялись своеобразием земельных отношений. В процессе оседания княжеской дружины на земле изменяется система государственной власти и правления – десятичная система сменяется дворцово-вотчинной, складываются два хозяйственно-политических центра – дворец и вотчина. Видный историк В.О.Ключевский
пишет, что князь – общий вотчинник, все остальные владельцы земли – частные вотчинники [21, т.2].

Характер княжеской власти на Руси достаточно быстро менялся. В IX–X веках князь был прежде всего «военным стражем» оседлых поселений, в X–XI веках «князь-авантюрист» превращается в «князя-правителя» [19, с.447–448]. Дуализм общинно-вечевой и княжеской власти не имел твердой регламентации, что лишало государственное устройство устойчивых основ и создавало широкое поле для конфликтов и насильственных действий. С разрастанием княжеского рода все труднее было установить очередность княжения. Борьба за власть, великокняжеский престол и богатые княжения приводит к острым междукняжеским столкновениям. На рубеже XI–XII веков древнерусское государство распадается на удельные княжества, кризис государственности сопровождается ожесточенными междуусобными войнами князей, усиливается натиск кочевников. С середины XI века половцы и турки захватывают торговые пути, на юг и восток перемещаются торговые связи Западной Европы и Ближнего Востока в Средиземноморье, возрастает поток перемещения населения в более безопасные северные районы. В XII веке князь опять становится «бродячим гостем области, подвижным рыцарем, каким он был два века назад» [20, с.47].

Нашествие Золотой Орды выступило фундаментальным событием, оказавшим весьма противоречивое воздействие на развитие русской цивилизации. Обычно считается, что объединение народов в государстве Золотой Орды не способствовало, а препятствовало развитию России в силу отсталости кочевников. Однако в XIII–XIV веках Золотая Орда являлась не только самым большим государством Европы и Центральной Азии по территории и численности населения, но и самым богатым [16, с. 23].

Русь занимала своеобразное положение в Золотой Орде. Ее князья получали право на княжение в ханской Ставке, она имела каналы политического и духовно-идеологического воздействия на Орду. Русь продолжительный период времени являлась частью могущественной империи, ее культура не могла не испытать на себе влияние восточной модернизации. В средневековье Европа значительно отставала в плане использования ресурсов государственной власти и силы государственной организации. Русские князья стали использовать элементы татаро-монгольских традиций управления, которые были унаследованы от восточных цивилизаций, имевших тысячелетнюю историю
.

Великокняжеская власть переняла опыт создания мощной административно-политической организации и поддержания государственной и военной дисциплины в крупномасштабных пространствах, были заимствованы и модернизированы образцы вооружений. Вместе с тем в Северо-Восточной Руси разорение городов и сокращение численности их населения сопровождалось утратой некоторых традиций, снижением роли военно-торгового сословия и государственного самоуправления. Однако сохранилась Боярская дума, бояре имели свои вотчины и дружины и право служить тому или иному князю
. Московским князьям удалось объединить русские земли, опираясь на поддержку Золотой Орды и используя собственные резервы власти и, в конечном счете, одержать победу над Золотой Ордой и Литвой, которые значительно превосходили Московское княжество в материальных, людских и военных ресурсах. Но после распада Орды между князьями усилилась междуусобица.

На рубеже XV-XVI веков на основе объединения земель под властью Великого князя Московского стремительно и неожиданно для стран Европы и Азии возникла огромная империя, ставшая одним из самых мощных образований. По мере сосредоточения земель вокруг Московского княжества менялись характер власти, ее организационные формы и идеологические основы. Российская империя возникала на месте Золотой Орды, и в нее стали входить те же основные народы, но социокультурная связь их была слабой. Изменились системообразующий этнос и цивилизационная модель развития. Иван III объявил о том, что Московская Русь является наследницей Киевской Руси и Золотой Орды, и предъявил претензии на их бывшие земли. Таким образом были заложены основные принципы внешней политики на многие столетия вперед.

В XIII–XIV веках взаимоотношения между Великим князем и удельными князьями и боярами определялись договорами, предос­тавлявшими последним широкие привилегии. По мере централизации государства власть Московского Великого князя резко возрастает в XIV–XV веках, происходит значительное сокращение прав удельных князей и бояр, которые становятся подданными Великого князя. Од­нако Великий князь не обладал монаршеской властью, он управлял при поддержке боярской думы, которая вместе с князем осуществляла законодательную, исполнительную и судебную деятельность. В конце XV – первой половине XVI веков изменяется система централизован­ного и местного управления. Дворцово-вотчинная система сменяется приказной системой управления, то есть возникают специали-зированные административно-судебные учреждения
.

Становление централизованного государства происходило на основе формирования идеологической системы, в центре которой находилась идея создания православной державы
. После отказа русской церкви подчиниться Константинополю в связи с подписанием последним унией с католической церковью, Москва стала осознаваться как Третий Рим, у Московской Руси возникла особая нравственно-религиозная миссия. Верующие и церковь начинают видеть в Великих князьях московских исполнителей данных идей, поддерживая их усилия по созданию единого православного государства.

Трансформация многоудельных княжеств в Московское государство сопровождалась радикальным изменением не только идеологических воззрений организационно-управленческих форм власти, но и социально-стратификационной структуры общества. В удельном периоде власть князя не основывалась на идеях подданства, господствовали договорные отношения свободных обывателей удела и князя, связанные с обоюдными выгодами. Свободное общество в удельном княжестве состояло из трех основных классов: вольные слуги с боярами, слуги дворные и люди черные, городские и сельские. Холопы, как несвободные люди, не составляли общественного класса в юридическом смысле слова. Особое положение занимали разные разряды лиц, состоящих при церкви, с духовенством во главе: это был не особый класс, а целое общество церковных людей, параллельное мирскому.

Образование централизованного государства придало импульс социокультурным процессам и обусловило смену формы правления на сословно-представительную монархию в
XVI
–
XVII
веках
. В 40–50 гг. XVII века предпринимаются реформы, направленные на упорядочение властных отношений, ограничение царской власти не только кастовой Боярской думой, но и земскими соборами как более широкой формой представительной власти
. Но позже, в условиях углубления экологического и хозяйственного кризиса в центральных уездах, неудач в Ливонской войне, разорительных набегов крымцев, роста тяжестей государственных и владельческих повинностей и числа набегов крестьян, усиления социально-политической напряженности царь Иван
IV
,
решив изменить неблагоприятный ход событий, потребовал для себя от общества чрезвычайных полномочий на основе введения опричнины. «Царь как будто выпросил себе у государственного совета полицейскую диктатуру – своеобразную форму договора государя с народом» [21, т.2, с.169].

Эпоха становления самодержавия при Иване Грозном часто представляется как олицетворение деспотизма российской системы власти, свойственной всей ее истории. В сознании многих людей он ассоциируется с образом палача и садиста на троне, а в западной мысли выступает как один из аргументов в обвинении русских в жестокости, склонности к деспотизму, нахождению их за пределами «цивилизованного» мира. При этом забывается, что если жертвами беспрецедентного для России террора Ивана Грозного стали 6–8 тыс. человек, то примерно в эти же годы (1548–1584) в одних Нидерландах испанские католики истребили до 100 тыс. еретиков, за одну Варфоломеевскую ночь в Париже было зверски убито более 3 тыс. гугенотов (а за 2 недели погромов во Франции – около 30 тыс. человек). Всего же за годы правления Ивана Грозного в Испании, Франции, Нидерландах, Англии было казнено в религиозных столкновениях с обеих сторон не менее 300 тыс. человек [43, с.451].

Резкие перекосы в распределении власти, способствующие ее дестабилизации, прикрепление крестьян к земле, сословные и национальные, внутриклассовые и межклассовые противоречия, боярское своеволие, голод, репрессии привели к вызреванию смуты. Потрясения, которые возникли в «смутное время», привели к возрождению институтов народного представительства. Под воздействием новых социально-экономических и политических потребностей российская власть приобрела весьма сложную конструкцию. Смута стала реакцией на обнажившийся социокультурный раскол российского общества, разлад между различными типами видения мира разных слоев общества и противостояние сословных интересов.

Со второй половины
XV
века в России и на Западе сложились элементы сходства организации государственной власти, связанные с возникновением и укреплением централизованного абсолютизма (монархии). Однако идейно-духовные начала были разные, конструирование власти осуществлялось из разных иерархий ценностей. В Европе все большую значимость стала приобретать идея свободы личности, в Московской Руси – идея исключительности русского православия и государственной власти
.

Мощный цивилизационный подъем, связанный с Великими географическими открытиями и началом колониальных захватов, привел к росту военно-политического соперничества и поставил Россию в XVII веке на грань потери государственной независимости. В ответ на возрастающие угрозы и образование западными странами колониальных империй правящие силы России ориентируются на расширение государства и присоединение ближайших народов и стран. Положение Московской Руси в Х
VII
веке во многих отношениях было лучше, чем в европейских государствах
. 30-летняя война принесла народам Европы огромные разрушения, голод и вымирание (в Германии численность населения уменьшилась в 4,5 раза). Значительный поток эмигрантов из Европы направлялся в Россию, неся с собой достижения европейской культуры. Но в правящей элите в целом еще не было поклонения перед Западом. Вместе с тем возникшая в ХVII веке модель социально-экономического и политического развития страны имела серьезные изъяны, всё настоятельнее становилась потребность инициирования правящими кругами новой волны реформационных преобразований властных отношений в соответствии с вызовами времени и активизации модернизационных процессов
.

4.3. Царское самодержавие и динамика социальных процессов

Динамика социальных процессов в Российской империи во многом складывалась как следствие постоянного поиска способов адаптации крупномасштабной системы власти к изменяющейся среде, меры сочетания властного принуждения и свободы деятельности представителей разных социальных групп
. Развитие общества основывалось на доставшемся от Московского государства наследии и происходило под влиянием принципиально новых детерминант, которые были вызваны глубокими изменениями внутренних и внешних условий. Важнейшее значение приобретали факты, связанные с демографическим взрывом, урбанизацией, промышленным переворотом и переходом к новым технологиям, что требовало от власти и общества своевременного и правильного выбора приоритетов и способов реформирования всех сфер социальной жизни.

В ХVII веке Россия смогла утвердить свое господствующее положение в Восточной Европе, устранив угрозу со стороны Польши; шло активное освоение Сибири, левобережная Украина входит в состав Московского государства, резко возрастают территориальные размеры и численность населения государства, Россия усиливает свое могущество и силу. В период регентства Софьи
, благодаря деятельности князя В.В.Голицына
и его сподвижников, формируются предпосылки модернизации власти и социальных структур. В обществе рождается реформаторский дух, стремление к законности и порядку. В это время развивается просвещение, появляются первый театр, газета, библиотеки, строятся первый корабль, фабрики, заводы, быстро развивается торговля.

Многочисленные нововведения, которые получают распространение в то время, создавали почву для изменения структуры власти, социальной структуры и динамичного развития страны в начале XVIII века. Реформаторские преобразования весьма часто отождествляются только с деятельностью Петра
I
[47, с.163]. «Это был век переломный, когда прежние натурально-хозяйственные отношения постепенно заменялись меновыми или денежными» [60, с.286]. Однако нельзя не учитывать, что реформы Петра
I
носили весьма противоречивый характер. Была проведена военная реформа, заменена Боярская дума Сенатом, ограничены функции церкви, введено европейское летоисчисление, издана масса указов, связанных с попыткой насаждения в России европейских порядков, но при этом усиливалась феодально-крепостническая зависимость. Принцип абсолютной монархии, игнорирующий демократические традиции государственного устройства России, не воплощал в жизнь европейские идеи гражданства, выборности законодательных органов, принципа разделения властей. Реформы Петра I способствовали проникновению тех европейских идей, от которых уже отказывались на Западе, кроме того, они проводились в жесткой форме, без учета русского менталитета
.

Реформы Петра
I
и Екатерины
II
придают местному управлению сословный характер. В первой половине XIX века складывается тенденция к сближению представителей разных сословий и их совместной деятельности с властями. До реформ 1860–1870 гг. все выборные учреждения и должности (за исключением вечевого периода) были включены в систему государственного управления. Единственной самоуправляющейся территориальной единицей оставалась община. В связи с этим в местном управлении преобладали государственные начала над общественными и сословными
[40, с.35].

Анализ условий и традиций деятельности правящих элит России в разные периоды времени свидетельствует о противоречивости и «пластичности» стереотипов поведения и ценностных ориентаций, динамическом сочетании позитивных и негативных инвариантных деятельностных характеристик
. К их числу следует отнести авторитарность и корпоратизм, государственную целесообразность и патернализм, самоотверженность в отстаивании национальных интересов и склонность к ориентации на утопические идеи, патриотизм и уважительное отношение к другим культурам. Вместе с тем сквозным принципом организации системы властных отношений являлось в утвердившийся период самодержавия крепостное право
. Оно выступало как специфическая среда динамики российского общества, как ее фундаментальный фактор. Все сословия по-своему в определенных рамках и в определенный период находились в крепостной зависимости. Это негативно сказывалось на социально-экономической динамике, сдерживало развитие национальной экономики.

В отечественной и зарубежной литературе имеется гипотеза рассмотрения властных отношений при крепостном праве как разновидности рабства. Эти традиции восходят еще к XVIII веку. В «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н.Радищев
крепостных называл рабами. С этим был не согласен А.С.Пушкин
, отмечавший, что крестьян нельзя считать рабами. Крепостное право и рабство являются двумя типами принудительного труда и характеризуют качественно различные системы социального устройства.

Крепостная система приводила к резкой социальной поляризации, презрительному отношению к труду, утверждению вертикали властных отношений, основанной на деспотизме и подданническом повиновении. Вместе с тем социальные статусы русского крепостного и раба качественно различаются. Крепостной крестьянин имел свой дом и орудие труда, земельный участок в пользовании, на котором самостоятельно хозяйствовал. За крепостным стояла община и патерналистское государство, что определяло дуальность его положения, противоречивость развития российской культуры. В XVIII – первой половине XIX века крепостная зависимость выражалась в личной неэкономической зависимости, прикреплении к месту жительства и сословию; в ограничениях в правах на собственность и совершение гражданских сделок, на выбор профессий и занятий; в возможности по воле господина без суда лишиться имущества, подвергнуться телесным наказаниям или быть проданным.

Ведущие страны Запада и Востока, находящиеся в разных социально-политических и природно-географических условиях, в период до промышленного переворота не располагались на огромной дистанции друг от друга по уровню экономического развития. Российское хозяйство в XVII–XVIII веках по основным показателям соответствовало доминирующим в мире стандартам, хотя и отставало в 1800 г. от раннеиндустриальных стран (по некоторым оценкам, ВНП на душу населения в России был в 1,2–2 раза меньше, чем в Англии). Однако для России ситуация резко ухудшается уже к середине ХIX века. Благодаря модернизационным изменениям раннеиндустриальные страны увеличили объем ВНП за 1800–1860 гг. более чем в 2 раза, а Россия – лишь примерно на 10%. Осуществление во второй половине
XIX
века реформ в России выступило запоздалым ответом на ухудшение внутренней и внешней ситуации и позволило ей войти во второй эшелон стран индустриальной модернизации
.

Выбор цивилизационной модели развития российского общества связан с пониманием места и роли страны в мировом сообществе
. Особенности геополитического положения России, ее отношения с Западом и Востоком вызывали постоянный интерес многих поколений замечательных российских мыслителей. Указывая на данную геополитическую реальность, В.О.Ключевский отмечал, что «исторически Россия, конечно, не Азия, географически она не совсем Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой, но природа наложила на нее особенности и влияние, которые всегда влекли ее к Азии или в нее влекли Азию» [21, т. 1, с. 65].

Поставленная П.Я.Чаадаевым
проблема понимания причин отсталости России, ее места и роли в мировом развитии способствовала полемике западников и славянофилов. Н.В.Станкевич, В.Г.Белинский, К.Д.Кавелин, В.П.Боткин, П.В.Анненков, Н.П.Огарев, А.И.Герцен, Б.Н.Чичерин
видели преодоление отсталости России в необходимости ее движения в направлении развития западной цивилизации. А.С.Хомяков, И.В.Киреевский, К.С.Аксаков, И.К.Аксаков, Ю.Ф.Самарин
акцентировали внимание на социокультурных различиях России и Европы и критиковали «мещанство», возлагая надежду на общинные принципы организации социальной жизни и предлагая форму единения людей на основе соборности как выражение свободы в единстве. Идеи славянофилов были переосмыслены в работах Н.Я.Данилевского и Н.Н.Страхова
. Полемика славянофилов и западников оказала огромное влияние на развитие религиозно-философской мысли В.С.Соловьева, С.И.Булгакова, Н.А.Бердяева, Л.Л.Карсавина
. Возникшие на этой основе общественные движения, хотя и выступали как оппозиционные по отношению к политике, проводимой властью, предлагали различные ориентиры и приоритеты изменения российского общества на основе его реформирования. Антисистемными и дестабилизирующими были крайние идеи, отвергавшие самобытные основы России и возможности использования зарубежного опыта. Игнорирование цивилизационного своеобразия России, подход к ее государственному устройству через «эталонный» опыт Западной Европы неизбежно приводили к русофобским концепциям [32,36]
.

Развитие российской власти и общества всегда определялось взаимодействием двух тенденций: демократической и авторитарной
. В период зарождения древнерусского государства значительное влияние имела первая тенденция. Позже, с увеличением территории государства, усложнением хозяйственных, социальных и политических связей, а также наличием грозных соперников на Востоке и Западе усиливается влияние на выбор иной модели координат динамики российского общества, это накладывает особый отпечаток на развитие культурных традиций и социоструктурных процессов. Вместе с тем выбор альтернатив эволюции власти и российского общества происходил и под влиянием внутренних политических и социально-экономических факторов развития страны. Экстраординарные проблемы и трудности, часто возникающие на пути развития российского общества, подталкивали к формированию мобилизационной модели с использованием авторитарных форм правления
, ограничением прав и свобод личности, что приводило к отставанию в развитии политической, экономической и социальной жизни.

Цивилизационной альтернативой модели власти, ориентиро-ванной на использование деспотических и репрессивных методов, выступали программы модернизации на основе повышения народовластия, расширения прав и свобод личности, формирования институтов власти, исходя из необходимости в них представительства интересов разных слоев российского общества. Элементы либеральных программ социальной трансформации власти и общества находили лишь частичную реализацию в проводимых правящей элитой реформах. Запаздывание в проведении реформ, выбор противоречивых и непоследовательных вариантов их осуществления приводили к деформированию ритмов социальной динамики, возникновению драматичного развития событийного потока социальной жизни
.

Нереализованные альтернативы не уходили бесследно из жизни государства и общества, они становились началом очередного пересмотра мировоззренческих ориентиров элитных и неэлитных групп
. В условиях авторитаризма даже умеренные программы социальных преобразований часто рассматривались как антигосударственные, а их сторонники подвергались репрессиям. Это, в свою очередь, создавало основу появления радиально-экстремистских сил и осложняло деятельность власти. Отставание в уровне цивилизационного развития, резкая социальная дифференциация, значительный уровень отчуждения народа от власти, активность радикально-экстремистских сил, разбаланси-рованность социальной структуры, зарубежный и свой собственный опыт, свидетельствующий об опасностях разрушения социального порядка, – все это ориентировало правящую элиту российского общества на осторожный подход к выбору методов социального реформирования, которые стали преимущественно сводиться к модернизации авторитарно-бюрократических механизмов мобилиза-ционной модели
.

Российскому самодержавию удалось обеспечить достаточно высокую степень подчинения культурного порядка политическому и относительно низкий уровень непосредственного влияния верхних слоев общества на власть царя и организацию социально-политической жизни. Политическая сфера стала монополией монарха, экономическая сфера была более децентрализованной
. Широким слоям общества была предоставлена здесь самостоятельность, но эта самостоятельность не должна была нарушать систему крепостного права. Религиозное инакомыслие отделялось от политической сферы, однако иногда, например, в случае со староверами, она становилась активным фактором в экономической деятельности.

Реформы второй половины XIX века осуществлялись в условиях бюрократизации государственной и общественной жизни, уровень которой в годы правления Николая
I
стал высоким. Земская и городская реформы привели к передаче террито-риальным общинам прав местного самоуправления и стали объектом острой критики
. С одной стороны, радикалы указывали на то, что сфера деятельности и права земских учреждений остаются урезанными, ограничивая социально-экономическое развитие страны. С другой стороны, консерваторы считали, что эти учреждения обладают избыточной самостоятельностью, подрывая государственные устои. Во второй половине XIX века российский бюрократический аппарат был относительно небольшим, но низкоэффективным. В России на 10 тыс. человек приходилось 12-13 чиновников, т.е. в 3-4 раза меньше, чем в странах Западной Европы в тот период времени. Небольшими были и государственные расходы на содержание бюрократического аппарата [36, с.367].

Во второй половине XIX века стратегия внешней аграрной политики, связанной с колонизацией, которая доминировала в политике властей с XVI века, себя уже исчерпала, натолкнувшись на геополитические и природные барьеры. Необходимо было переходить к стратегиям, обеспечивающим использование интенсивных технологий в сельском хозяйстве
и восстановление экологического равновесия, одновременно решая задачи индустриализации экономики, рационально распределяя ресурсы. Однако приоритет был отдан методам традиционной политики
, ориентированной на создание промышленности за счет сельского хозяйства и при недооценке интересов широких слоев населения
. Вместе с тем ни государственная власть, ни общество не осознавали должным образом как глубины и причин социоэкологического кризиса в сельском хозяйстве, так и путей выхода из него.

В условиях усугубления социально-экономического кризиса и неадекватности действия властей расширялась основа для социально-политических потрясений. В конце XIX века кризисное состояние сельского хозяйства сопровождается периодически неурожайными годами, особенно сильный был голод в 1891 году, который сопровождался эпидемиями холеры и тифа, что привело к снижению численности населения на 1 млн. человек. Раскол российского общества приводил к высокому уровню социальной напряженности, росту противостояния между обществом и властью, правящими и оппозиционными элитами, к повышенной социально-политической конфронтационности, развитию социали-стического движения и революционным потрясениям. Как отмечал Н.Бердяев, „разложение императорской России началось давно. Ко времени революции старый режим совершенно разложился, исчерпался и выдохся. Мировая война доконала процесс разложения. Нельзя даже сказать, что февральская революция свергла монархию в России. Монархия сама пала, ее никто не защищал, она не имела сторонников… В этот момент большевизм, давно подготовленный Лениным, оказался единственной силой, которая, с одной стороны, могла докончить разложение старого, и, с другой стороны, организовать новое; только большевизм оказался способным овладеть положением. Только он соответствовал массовым инстинктам и реальным соотношениям” [5, c. 109].

Большевики смогли взять и удержать власть во многом благодаря тому, что им удалось примирить народническую концепцию национального капитализма с марксизмом, воспользоваться лозунгами и программными требованиями народнической идеологии, в которой нашли свое выражение настроения широких масс и потребности развития национального хозяйства. Большевики своевременно использовали в «Декрете о земле» суть эсеровской программы социализации земли. В послереволюционный период была реализована нэповская альтернатива военному коммунизму, основополагающие принципы которой весьма созвучны идеям народников о развитии российской экономики на основе многоукладности и многообразия форм собственности, широкого использования рыночных отношений и кооперации. Однако радикалистские устремления при этом часто брали верх.

4.4. Советская элита и трансформация общества

Социокультурные процессы, происходящие в нашей стране после исторического поворота в октябре 1917 года, часто рассматриваются как результаты рокового стечения обстоятельств, как исключение из правил, как следствие произвола захватившей власть новой элиты, как реставрация основ феодализма (крепостничества), как проявление заблуждений и мифотворчества, как следствие свойств национального характера. Утвердившиеся подходы являются схематичными, оставляя обширное поле для дискуссий. Одним из ключевых вопросов, по которому сохраняются острые споры и ответ на который во многом предопределяет интерпретацию социально-экономических и политических процессов в стране, связан с уяснением природы существовавшей в советский период власти, социально-политической и экономической системы.

При анализе становления, развития и распада советского государства, роли советских элит, сложным образом переплетаются тесно связанные вопросы концептуального осмысления данной проблемы с вопросами политизированного
и бытового восприятия прошлого
. В связи с этим возникает потребность освободить сложившиеся представления от конъюнктурных наслоений, возникших в советский и постсоветский периоды.

Появление советской модели социализма было результатом глубокого внутреннего кризиса либерально-элитократического капитализма, который утвердился в Европе в начале ХХ века. Ограниченность реализуемой западноевропейской модели становилась все более очевидной и для стран второго эшелона, её копирование обрекало данные страны на отставание в развитии. Возникала настоятельная потребность поиска новой парадигмы развития, ориентированной на улучшение условий труда и жизни народных масс, демократизацию власти и повышение культуры народа, устранение социальных перекосов и дисфункций, обеспечение равноправия и свободы
. Все это декларировалось социалистическим проектом преобразования российского общества. Вместе с тем между социалистической идеей основоположников и реальным её воплощением в СССР оказались большие различия
. Но они стали не столько результатом злой воли тех или иных правящих элит, сколько следствием невозможности реализовать на практике идеи «научного коммунизма»; необходимо было кардинальное уточнение нормативного образа социальной жизни в рамках социалистической идеологии применительно к реалиям жизни российского общества и реализации на этой основе практических мер по переустройству государства
. Проблема выбора пути, стоявшего перед большевиками в период НЭПа, была проблемой не выбора между репрессивно-бюрократическим социализмом и «мягким» вариантом государственного социализма, а осмысления альтернатив компромисса марксизма с реформаторскими демократическими и либеральными течениями.

Современные исследователи советской России часто отмечают, что черты свергнутого царского строя были реставрированы в советское время. Вместе с тем авторитарный стиль государственной власти, преобладание государственных интересов над общественными, бюрократических над личными, активное использование принудительных и репрессивных методов, вера в вождя, идеологический монополизм – эти и другие схожие черты, характеризующие преемственность социокультурных традиций не отменяют глубоких различий царского и советского периодов
.

Сложившийся в результате многовековой истории к началу XX века мобилизационный тип развития страны способствовал формированию традиций систематического использования чрезвычайных методов для выхода из кризисных ситуаций
. Разработанные для решения экстраординарных проблем эти методы продолжали и в мирное время выступать (хотя и в модифицированном виде) важнейшими звеньями механизма социально-экономической и политической организации российского общества. Это способствовало бюрократизации управления, формированию гипертрофированной роли государства в регулировании социальной жизни, жестких форм государственной власти. Крушение царской империи не привело к смене в стране типа ее развития, хотя в советский период и возникали специфические идеологические, политические, экономические и социально-психологические отношения, в которых проявлялись культурно-исторические особенности России, формировалась основа для перехода от традиционного общества к индустриальному.

После многовекового правления элит, ориентированных на использование импульсной модели запаздывающей модернизации общества, в условиях резкого ухудшения международного положения России и возникающих в связи с этим угроз большевики предприняли очередную в истории России попытку радикального реконструирования цивилизационной модели. Выбор альтернативных способов социального реформирования стал осуществляться исходя из политизированной и идеологизи-рованной системы ценностей
. Политика военного коммунизма способствовала углублению социально-экономического раскола общества, формированию «паразитарно-хищнического государства» (П.П.Струве
) и была вскоре заменена новой экономической политикой, позволившей в короткие сроки восстановить национальное хозяйство. Россия продемонстрировала всему миру огромные возможности смешанной экономики, основанной на сочетании активной роли государства и рынка. Однако в борьбе альтернативных подходов при проведении социальных преобразований – «генетического» и «теологического» – возобладал последний, сложилась авторитарно-бюрократическая модель развития российского общества.

В результате перераспределения власти в СССР сложился правящий слой, который был назван М.Джаласом
«новым классом», а М.Восленским
– «номенклатурой». Он был представлен партийными, государственными и хозяйственными руководителями и верхними чинами силовых органов. М.Восленский отмечал, что бюрократия в демократических обществах является силой подчиненной и исполнительной. Буржуазные чиновники выполняют приказы государственных органов, тогда как номенклатура сама диктует волю государственным или иным органам посредством указаний, решений и установок партийных комитетов. Бюрократия – это привилегированные слуги, номенклатура – самовластные господа [10, с.132].

В настоящее время в научной литературе существуют разнообразные точки зрения относительно этапов становления и развития советской элиты, обычно все они в той или иной мере проводят разграничение сталинского и постсталинского периодов
. Анализируя этапы эволюции советской элиты, исследователи обосновывают различные представления о сущности советской элиты, особенностях ее функционирования. Так, Б.Пугачев
особое внимание обращает на то, что эволюция советской элиты в целом шла по осевой линии – от корпоративного обладания властью как собственностью к распоряжению накопленными «общественными» материальными благами. Он выделяет четыре фазы развития советской элиты: «классическая» («сталинская»), «мутационная» («хрущевская»), «прагматически-деидеологизированная» («брежне-вская»), «приватизаторская» («горбачевско-ельцинская»)
[45, с.111].

Советская реальность, как признают многие зарубежные и отечественные исследователи, оказалась сложной, многоплановой и противоречивой, чтобы описать ее с помощью одной модели. Система советского правления, как и в дореволюционный период, оставалась двойственной по своему содержанию, противоречиво сочетая в себе элементы восточной и западной модели власти. Инновационные усилия власти социально активных групп порождали волну модернизационных изменений в науке и технике, культуре и политике, экономике и социально-бытовой сфере. Данные модернизационные процессы носили неизбежно ограниченный характер и в связи с этим все больше обнаруживалась настоятельность радикального пересмотра реализуемой модели.

В идеологии большевизма считалось нравственным всё то, что содействует делу революции, а борьба за интересы народа и справедливость служили оправданием репрессивных мер. В то же время духовные основы советского общества не могут быть сведены к тоталитаристским идеям. В советской культуре установки авторитарного правления противоречивым образом сочетались с нравственными традициями российского общества. Как отмечает Ю.А.Васильчук
, «сегодня модно критиковать и «совков» и Россию». «Забывают» лишь главное: более 50 стран получили свободу из рук российского (или «советского») солдата и политика и еще, вероятно, столько же – при их поддержке. Массовые российские армии в 1914–1917 годах предотвратили порабощение Европы, а в 1941–1945 годах проделали это вторично, похоронив Холокост. Вся цивилизация и культура гражданских обществ Запада в этом смысле – «дитя» наших отцов. При этом духовную основу Великой победы и освобождения Европы от фашизма составили отнюдь не идеи тоталитаризма, а, напротив, идеалы свободы и нравственного долга каждого (заложенные еще православием и его соборными ценностями коллективизма) [8, с.247].

Самые глубинные причины краха советской модели социализма коренятся в том, что благие цели, связанные с организацией общества на принципах социального равенства, справедливости и свободы, трансформировались в жесткий постулат о «примате интересов общества», когда содержание данных интересов навязывалось властью, не контролируемой обществом
. Отчуждение народа от власти и привело в конечном счете к глубокому экономическому, политическому, социальному и духовно-нравственному кризису. Реальная жизнь убедительно показала, что в бюрократически организованном обществе нельзя сформировать экономические и политические механизмы, способствующие интеграции многообразных интересов людей в современных условиях.

Существующие ортодоксальные концепции затрудняют описание реальной картины как экономического, так и политического устройства СССР. В связи с этим заслуживают внимания альтернативные и многомерные подходы к анализу развития страны. Так, в рамках концепции хозяйственных порядков В.Ойкен
обращает внимание на широкий диапазон и множество вариантов их возникновения на основе некоторых комбинаций идеальных типов. Он охарактеризовал экономику СССР применительно к ситуации 1949 г. следующим образом: «Русский экономический порядок 1949 г. состоит, например, из определенного сплава централизованно управляемой экономики как формы порядка, занимающей господствующее положение, различных форм рынка, присущих рыночному хозяйству, и денежных систем разного рода» [33, с.76]. Экономика России по многим показателям не соответствовала классическим воззрениям на основы рыночной экономики, но она также не была сугубо плановой. Соотношение элементов плановой и рыночной экономик в СССР по некоторым расчетам составляло 8:2
. Теория хозяйственного порядка В.Ойкена
обосновывает необходимость анализа советской экономики как смешанной, но при преобладании плановых методов, что могло служить в дальнейшем основанием для развития рыночных институтов в стране и формирования современных рыночных отношений. Кроме того, как отмечает К.Флекснер
, «убеждение, что рыночная экономика связана только с капитализмом, а плановая экономика существует только при социализме, ошибочно и берет свое начало в конфликте идеологий» [64, с. 281].

Обычно считается, что советская система была неэффективна. Но в течение 1925–1970 гг. мобилизационная модель советской экономики функционировала достаточно динамично и к 1940 г. благодаря индустриализации были созданы мощности, способные производить высококачественное вооружение, сопоставимое с германским, в последующие 20 лет после войны экономика развивалась быстрыми темпами. По среднегодовым темпам прироста ВВП СССР в этот период обгонял США, обладавшие, как считалось, высокоэффективной рыночной экономикой. К 1970 г., по сравнению с 1950 г., значительно повысился жизненный уровень советских людей.

Английский исследователь Дж.Росс
обращает внимание на то, что развитие бывшей советской экономики является одним из величайших успехов, достигнутых в ХХ веке
. Второй страной, удивившей мир, стала Япония, которая в значительной степени сократила разрыв в доходе ВВП на душу населения по сравнению с другими государствами, ранее прошедшими этап промышленного развития. В 1913 г. ВВП на душу населения России составлял примерно 25% от соответствующего показателя в будущих странах ОЭСР, к 1970 г. этот показатель уже был равен примерно 50%. ВВП на душу населения стран Азии (за исключением Японии) возрос за то же время с 12 до 18%. Среди крупнейших стран мира, отстававших от СССР, только Япония обогнала его по ВВП на душу населения. Китай, будучи на крайне низком уровне развития, также вступил на путь весьма ускоренного роста. Это позволило бывшему СССР ликвидировать крайнюю нищету, организовать социальное страхование, построить всеобъемлющую систему социального обеспечения, достичь высокого уровня образования и создать военный потенциал, сравнимый с имеющимся в Соединенных Штатах и значительно превышающий потенциал тех стран, которые в военном плане угрожали России или побеждали ее в прошлом.

К 1970 г. продолжительность жизни в СССР повышается до 70 лет и достигает уровня стран ОЭСР, однако в дальнейшем уже не наблюдается её роста. В 1970 г. СССР по индексу развития человеческого потенциала (ИРЧП) занимал 20-е место в мире и примерно такое же по уровню ВВП на душу населения. В 1990 г. по этому индексу СССР уже сместился на 34 место среди 174 стран, но всё же оставаясь в составе стран с высоким уровнем ИРЧП. Оценка советской модели требует формирования реалистических взглядов на динамику социально-экономических процессов в СССР и странах Запада
. Ещё Н.А.Бердяев
указывал на ошибочность упрощенного и враждебного деления мира на две части – коммунизм и капитализм, Советскую Россию и Запад. «В конкретной действительности мир совсем не делится на две части, он безмерно сложнее, в нем все индивидуализировано. …Россия во всем не покрывается коммунизмом. Жизнь русского народа, которую плохо знают, гораздо сложнее и индивидуализированнее, чем абстракция, созданная марксистской доктриной» [7, с.308–309]. Весьма актуальным остается высказанное им мнение о том, что «люди нашего времени так мало имеют воображения, что не представляют себе возможности чего-либо, кроме капитализма и марксизма. …В отношении к будущему люди нашей эпохи обнаруживают очень мало творческой фантазии» [7, с.308].

Сформировавшиеся представления о советской системе у зарубежных ученых, распространяющиеся и среди российских исследователей, в значительной степени связаны с особенностями западного мировосприятия, к числу которых относится склонность не замечать проявление агрессии собственной страной и крайне болезненно воспринимать подобные процессы в других странах, прежде всего незападного мира
. На данной основе на Западе давно сложились представления о России как стране внутреннего деспотизма и внешней агрессивности. В связи с этим советская система часто рассматривается лишь как модификация царского самодержавия, а внешняя политика СССР – как продолжение экспансионистской политики российского царизма. Различия в восприятии мировой истории западным и незападным миром существуют как реальность. В связи с этим А.Тойнби
отмечал, что «как бы ни различались между собой народы мира по цвету кожи, языку, религии и степени цивилизованности, на вопрос западного исследователя об их отношении к Западу все – русские и мусульмане, индусы и китайцы, японцы и все остальные – ответят одинаково. Запад, скажут они, – это архиагрессор современной эпохи, и у каждого найдется свой пример западной агрессии. Русские напомнят, как их земли были оккупированы западными армиями в 1941, 1915, 1812, 1709 и 1610 годах; народы Африки и Азии вспомнят о том, как начиная с ХV века западные миссионеры, торговцы и солдаты осаждали их земли с моря. Азиаты могут еще напомнить, что в тот же период Запад захватил львиную долю свободных территорий в обеих Америках, Австралии, Новой Зеландии, Южной и Восточной Африке. А африканцы – о том, как их обращали в рабство и перевозили через Атлантику… Потомки коренного населения Северной Америки скажут, как их предки были сметены со своих мест…» [57, с.156].

В 50-х годах в ведущих странах мира возникают глубокие изменения под влиянием НТР. Экономический рост все в большей степени обусловливается инновациями; новая технологическая модель, базирующаяся на гибких технологиях, требовала новых форм организации экономической, политической и социальной жизни. Хотя происходящие изменения в мире коснулись СССР и стран Восточной Европы, присущая им мобилизационно-бюрократическая модель продолжала действовать
. Ее уязвимость ярко проявилась с конца 60-х годов: крайнее ограничение стимулов и свобод хозяйственной деятельности, слабая конкурентоспособность, медленные технологические сдвиги, низкий уровень потребления товаров. Сложился отсталый тип хозяйства с ограниченными возможностями выхода промышленных товаров на мировой рынок из-за сильной конкуренции продукции новых индустриальных стран с их низким уровнем заработной платы. Кроме того, экономический рост СССР в значительной мере базировался на невозобновляемых природных ресурсах, а развитие было сопряжено с нанесением ущерба окружающей среде
.

Эволюция советской системы сопровождалась постепенным снижением роли жестких методов решения многочисленных и трудных проблем социально-экономического развития и частичной их заменой за счет расширения и усложнения социокультурных, политико-правовых и организационных связей, развития рыночно-договорных отношений по вертикали и по горизонтали. Уже в 60-е годы в экономике стал играть существенную роль бюрократический рынок, на котором происходил не только обмен продукцией и ресурсами, но и властными полномочиями и социальным положением. Особое место в социальной структуре советской правящей элиты позволяло ей часто пользоваться государственной собственностью и обеспечивало контроль за распределением общественных благ. Укрепление позиций правящего слоя в 80-е годы приводит к тому, что у него все больше проявляется стремление оформить юридически право частной собственности.

Стагнация жизненного уровня населения, бесконечные декларации о проводимых реформах в условиях информационной свободы СМИ зародили потенциал недовольства людей. Трудности, с которыми столкнулся СССР, были преодолимыми. Взвешенный анализ свидетельствует о том, что катастрофа не была неизбежной, хотя реформы были необходимы
. Так, прогнозы в начале 80-х годов экспертов ЦРУ США о развитии СССР указывали на замедление темпов экономического роста страны в 90-х годах и возможность стагнации, однако экономические условия сами по себе не давали оснований делать предположение о распаде СССР и крахе советской экономики.

Горбачевский этап реформ был весьма противоречив. С одной стороны, реализованная модель ослабления роли административно-командных рычагов в управлении советского общества привела к развалу СССР, с другой – реформы М.С.Горбачева
способствовали расширению хозяйственной самостоятельности, трансформации директивной экономики в рыночную, формированию многопартийной системы, переходу от партийно-номенклатурной модели к представительной демократии. Ни М.С.Горбачёв, ни его окружение не имели в достаточной мере проработанной стратегии реформирования советского общества, плохо представляя последствия принимаемых решений
. Власть, осознавая углубление кризисных процессов, стремилась прежде всего усилить свои позиции. В условиях, когда экономические реформы не дают ожидаемых и желаемых результатов, предпринимаются попытки обеспечить легитимность власти на основе проведения альтернативных выборов в законодательные органы. Однако уже на съезде народных депутатов СССР возникает парламентская оппозиция. Вторая волна выборов в Советы республиканского и местного уровней приводит к тому, что ситуация уходит из-под контроля КПСС, рычаги власти переходят к оппозиционным силам.

4.5. Постсоветская элита и либеральное реформирование российского общества

Преобразования российского общества, осуществленные в 90-е годы, были связаны со стремлением изменить социальную систему, трансформировать все прежние институты власти в целях формирования рыночной экономики и демократического общества. Учитывая мировой опыт перехода авторитарных стран к рыночной экономике, можно было ожидать, что Россия будет испытывать кратковременные трудности и достаточно успешно осуществит переход к современной рыночной экономике, имея в виду более благоприятные условия в России, чем в ряде других стран, особенно богатый природный и научно-технический потенциал. Однако на практике сложилась иная ситуация
.

Крушение коммунистических режимов и их постком-мунистическая трансформация сопровождались множеством противоречивых процессов. Важнейшей их отличительной особенностью, как было отмечено многими исследователями, являлось то обстоятельство, что масштабность перемен, которые преобразили социально-политический облик планеты и, по некоторым оценкам, даже подвели итог функционированию целой эпохи, начатой Великой французской революцией, не принесли кардинально новых идей, а лишь воспроизводили те, которые были выдвинуты еще два столетия назад
.

Либеральные преобразования в России осуществлялись, исходя из представления о западной цивилизации как о том «образце», по которому должна ориентироваться страна, выпавшая из русла общемирового процесса
. Обсуждение проблем об альтернативных путях развития происходило лишь на периферии спектра отечественных идеологических течений. Сторонники радикально-либерального подхода долгое время не подвергали критическому анализу представления об универсальности западноевропейского пути цивилизационного развития, считая, что из-за большевизма Россия «ушла с основной дороги» [11, с.6]. В рамках отечественной либерально-демократической идеологии концепции модернизации России стали разрабатываться только в последние годы.

Идеология классического либерализма успешно использовалась для крушения коммунистических режимов, однако она является устаревшей и не отвечает реалиям современности. Задача формирования неодемократических режимов в конце
XX
века стала общей как для западного мира, так и для посткоммунистических стран
. Но мифологические представления об универсальности западного пути, о жесткой связи демократии, рынка и уровня технико-экономического развития страны приводили к созданию утопических схем трансформационных процессов, смысл которых виделся лишь в разрушении тоталитаризма и заимствовании рыночных и демократических институтов Запада, что обусловливало ретрократический и имитаторский характер реформ. Подобным представлениям стали противостоять другие мифы, связанные с абсолютизацией особенностей русского характера
. Уникальность русской культуры и загадочность русской души выступали основанием для утверждения о наличии огромной пропасти между национальными традициями и рыночно-демократическими ценностями, об отсталости национальной культуры как главной причины неудач либеральных реформ, об отсутствии социокультурных предпосылок, позволяющих, по крайней мере в обозримом будущем, адекватно воплощать в российской практике современные нормы организации социальной жизни и управления обществом, используемые Западом. В связи с этим снималась проблема переосмысления сложившихся традиций и ценностных установок, осуществления глубоких изменений в национальной культуре в соответствии с вызовами времени.

В осуществлении трансформационных процессов важная роль принадлежит реформам
. Целесообразно рассматривать реформы как более локальные преобразования, связанные либо с изменением отдельных сторон социального бытия, либо с решением отдельного комплекса проблем некоторого этапа трансформации общества. Реформы являются составными частями целостного системного процесса переустройства общества, затрагивающего весь спектр социальной жизни, политику, экономику и культуру
. Системная трансформация общества выступает как переходный процесс становления нового социального порядка и характеризует взаимодействие двух тенденций в социальном развитии, вызванных одновременным снижением роли старых социальных связей и утверждением новых. При этом изменения проявляются в латентном и открытом сосуществовании старых и новых форм социального бытия.

Революции как экстремальный способ лечения застаревших социальных болезней могут быть эффективными, но могут и привести в конце концов к превращению в прах идеалов, которые ее вызвали к жизни, так как преследовали ошибочные цели. Традиционная трактовка современного этапа преобразований в России как периода реформирования нуждается в уточнении, так как те социально-экономические процессы, которые начались в России с 1991 г., в короткий период привели к тому, что все основы прежнего общества были подвергнуты кардинальным изменениям
. Это не в полной мере соответствует понятию «реформа». В связи с этим, например, Дж.А.Дорн
указывает на то, что события в СССР являются проявлением новой мировой рыночно-либеральной революции. «Крах социализма и подъем рыночного либерализма в Восточной, Центральной Европе и в Советском Союзе (сегодня СНГ) есть проявление рыночно-либеральной революции, которая набирает силу по всему миру» [35, с.13].

Нельзя не учитывать, что трансформация различных сфер жизни общества может осуществляться на основе различных видов взаимодействий в зависимости от культурно-исторической ситуации, характера связей элиты и общества и распределения власти в социальном пространстве. Выдвигаемые этические, экономические и политические аргументы в пользу однозначного выбора модели форсированных реформ не выдерживают критики в теоретическом контексте и опровергаются практикой
. Реальный ход преобразований в посткоммунистических странах показал преимущества выбора стратегии, стимулирующей органические изменения в экономике, политике и культуре (Венгрия, Польша, Китай), выбор стратегии форсированного перехода на основе ускоренной приватизации в лучшем случае был менее эффективным (Чехия), а в худшем приводил к огромным социальным издержкам (многие страны бывшего СССР). Данные издержки связаны не только с затратой жизненных сил общества и снижением эффективности производства, но и развитием криминализированной, несправедливой модели развития общества, выступающей формой олигархического капитализма, которая весьма трудно поддается трансформации. Скорость преобразований сама по себе не может являться главной мерой их успеха. Акценты важно делать не на скорости изменения отдельных инструментальных структур общества, а на таких темпах изменения различных составляющих трансформационного процесса, которые обеспечивают системность изменений и укрепление демокра-тических устоев во всех сферах жизни
.

Возникшая после августа 1991г. ситуация в стране в течение двух с небольшим лет характеризовалась сочетанием нескольких типов переходных процессов: 1) навязанный тип
– форсированная либерализация преимущественно насаждалась сверху без согласования с народом; 2) демократический тип
– каналы влияния масс на эту элиту имели место, но со временем они теряли свое значение; 3) революционный тип
– старые институты государственной власти стремительно заменялись новыми; 4) консенсуальный тип
– новая правящая элита смогла добиться доверия у основной массы населения и привлечь на свою сторону часть старой номенклатурной элиты; 5) асоциальный тип
– преобразования в стране, в конечном счете, приводили к концентрации власти у правящей элиты и были ориентированы преимущественно на реализацию ее интересов и отчуждение власти от общества; 6) кризисный тип
– был дан толчок к переводу социальной динамики в кризисную, деградационную фазу.

Начальный этап радикально-либеральной трансформации (с августа 1991г. по октябрь 1993г.) характеризуется одновременным сосуществованием возможностей разных типов перехода к новому обществу, сильной неустойчивостью социально-экономической динамики. Данный период сменился периодом навязанного типа перехода
, но контролируемым правящей элитой и определенными механизмами институционализации и легитимизации власти.

Население страны в большей своей части было согласно с тем, что необходимо демократическое устройство общества (против этого обычно выступает менее четверти населения). Вместе с тем люди не были удовлетворены результатами социально-экономических преобразований и развитием демократических процессов
. Характерны в связи с этим данные опроса, проведенного в 1995г. фондом «Общественное мнение»: россияне в своем большинстве (60–73%) отметили, что новое устройство России не может рассматриваться как демократическое, новая демократия не является демократией для обычного человека, правящая элита ее компрометирует. Около 60% населения считали, что демократический режим в России терпит поражение, более половины российских граждан отказали элите в праве называться демократической.

Однако имитационно-западная модель реформирования институтов, значительно недооценивающая технологические и социокультурные особенности общества, не приводит к радикальному улучшению ситуации и остается ориентированной на интересы узкого слоя населения
. Через некоторый период времени происходит под влиянием множества внутренних и внешних факторов очередное обострение социально-экономической и политической ситуации. Временная консолидация элит, связанная с необходимостью выхода из чрезвычайных обстоятельств, перерастает в конфронтационную борьбу элитных групп. При этом усиливается соперничество между элитами по поводу передела власти и собственности, предлагаются различные версии правил таких изменений и разные варианты институциональных преобразований, для этого пытаются привлечь общественность, идет борьба за доверие населения между разными группами элит.

Ограниченность процессов демократизации, неразвитость гражданского общества и отсутствие удовлетворительных механизмов его взаимодействия с социально-экономическими институтами во многом определяются конституционным устройством. В российской модели президентской республики парламент не представлял собой серьезный противовес исполнительной власти во главе с президентом и не мог выступить эффективным механизмом связи элиты и общества, а выполнял роль имитатора демократических соглашений элитных и неэлитных слоев населения
. В 90-е годы в стране сложилась ретрократическая модель координации социально-экономических изменений, институтов и интересов масс, которая являлась крайне дисфункциональной.

За 90-е годы в России ВВП снизился почти в 2 раза. Это больше, чем за годы первой мировой войны (25%), гражданской войны (23%), второй мировой войны (21%). Затяжной и глубокий кризис экономики сопровождался ухудшением ее структуры, значительным снижением инновационной, инвестиционной и трудовой активности, падением уровня эффективности производства, сырьевой специализацией в международном разделении труда, снижением уровня благосостояния большей части населения. По индексу развития человеческого потенциала (ИРЧП) страна сместилась с 33 места в 1990 году на 62 место в 2000 году. По уровню производства ВВП на душу населения по сравнению с ведущими странами мира возник 4–6-кратный разрыв. Резко усилилась социальная дифференциация, с учетом оценки экспертов Всемирного банка превышение доходов 10% самого богатого слоя населения России над доходами 10% самого бедного слоя увеличилось за эти годы в 5 раз (с 4,4 до 22,7), возник высокий уровень реальной безработицы. Существенно снизились расходы на образование и науку, здравоохранение, пенсии и пособия, значительно возросли угрозы экономической, технологической, экологической и социально-политической безопасности.

Реформаторы декларировали отказ от революции как способа социально-экономических преобразований. Но темпы приватизации, осуществленные с 1992 г., были сопоставимы с темпами национализации после революции 1917 г., и это является важнейшим свидетельством революционного характера социально-экономической трансформации
. Революционный характер институциональных изменений способствовал формированию институционального вакуума в обществе и искажению мотивов поведения людей, которые создавали предпосылки для введения режима элитократии и распространения власти олигархии. Революционный подход правящей элиты, ориентированный на форсированную приватизацию и насильственный переход общества в сжатые сроки к рынку, стал зеркальным отражением политики первых пятилеток, связанной со стремлением власти железной рукой загнать общество в социализм.

В 1996–2000 гг. революционная фаза навязанной модели трансформации заменяется эволюционной, происходит некоторая стабилизация явных и латентных форм социальных связей на основе стагнации социального развития и застоя реформ
. В экономике складывается депрессивная стабилизация, остановлено катастрофическое падение производства, хотя и возникают в отдельные периоды те или иные экономические и финансовые потрясения, медленно меняется производственно-технологическая структура и структура занятости населения. Завершился раздел рынков товаров, ресурсов и капиталов, все большие свободные «ниши» заняты. Использование административного ресурса в конкурентной борьбе для достаточно крупных предприятий становится необходимым условием их хозяйственной деятельности. Это значительно ограничивает конкуренцию, деформирует рыночное пространство, вызывая неэффективное использование национальных ресурсов.

В определенном смысле можно говорить о том, что результатом развития страны в 1996–2000 гг. стало завершение перехода к рыночным условиям. В ХХ
I
век Россия вступает с экономикой рыночного типа, но возникшая модель не является современной
. Это рыночно-бюрократическая модель, использующая отсталые индустриальные технологии. За десять лет реализации стратегии рыночного фундаментализма не удалось ликвидировать отставание от других стран мира за счет используемых в экономике интеллектуальных и производственных ресурсов, которыми обладала Россия. Огромные барьеры между реальными и финансовыми секторами экономики и масштабные потоки вывоза капитала за границу лишают страну возможности ее модернизации, а избыточная либерализация внутренних и внешних экономических связей снижает трудовую, предпринимательскую, инновационную и инвестиционную активность.

Формирование общественно-политической системы совре-менной России определяется деятельностью реальных социальных групп на основе их взаимодействия и взаимовлияния. К ведущим движущим силам можно отнести следующие: правящую элиту, новую бюрократию, предпринимательский слой, региональные группы, остатки прежней хозяйственной и партийной номенклатуры, профессиональную элиту. Эти силы имеют свои общественные организации, фонды, свои лоббистские группы. Их консолидация или противостояние во многом определяет развитие российского общества
.

Итоги десятилетней трансформации социального пространства остаются неутешительными, не удалось сформировать мощный средний класс с современным стереотипом социокультурного массового поведения и значительными ресурсами влияния на власть и макросоциальные процессы. Причины этого во многом связаны с характером приватизации и осуществления институциональных изменений. Процесс образования крупных собственников был весьма противоречивым. Хотя частично изменения осуществлялись в интересах наиболее активной и образованной части населения, но это происходило часто в искаженной форме. Серьезно ухудшалось положение работников бюджетной сферы, прежде всего работников науки, культуры, образования, медицины, труд которых был направлен на реализацию не частных интересов, как у представителей бизнеса, а на удовлетворение потребностей общества. Известно сравнение модели социальной структуры развитых обществ с «лимоном», где его большая часть – середина – представлена многочисленным средним классом и двумя небольшими полюсами: верхний – представителями высшего класса, низший – беднейшие слои населения. Постсоветская Россия представляется в виде пирамиды, нижняя часть которой – это большая часть населения (по некоторым оценкам, 80%) – беднейшие слои общества, а верхушка – несколько процентов населения (до 5%) – правящий класс, доля среднего класса крайне небольшая.

В целом опыт трансформации советского общества свидетельствует о том, что модернизация и демократизация общества не может быть лишь результатом спонтанных действий элитной группы, не подкрепленных достаточно взвешенной программой институциональных преобразований, даже если «демократические элиты» декларируют благие цели, а на деле ориентируются на устаревшую модель классического либерализма. Переосмысление упрощенных подходов к реформированию российского общества требует отказа от идеалистических положений проектов социалистической и либеральной демократии, смены конфликтологической модели модернизации, изменения характера властных отношений и способов реализации власти в соответствии с реалиями ХХI века, создания открытого общества и консолидированной плюралистической демократии. Важно, чтобы властные структуры, осуществляя руководство по созданию демократического устройства России, осознавали, что этот процесс длительный, требующий изменения облика самой власти, модели ее мышления и поведения и огромных усилий для реализации конструктивной стратегии реформирования общества, культурного и институционального порядка
.

4.6. Правящая элита России и выбор стратегии преобразования общества

Постсоветская система власти, основанная на переходе от коммунистического мировоззрения к либеральному, утратила свою дееспособность и привела к углублению системного кризиса. Крах радикально-либеральной модели трансформации российского общества, в рамках которой были исчерпаны все свойственные ей ресурсы, заставляет спустя десятилетие избрать другую модель социально-экономических преобразований
. Драматичность нынешней ситуации во многом заключается и в том, что в результате дефицита «горизонта» миропонимания не удается удовлетворительно осмыслить глубинный, системный характер изменений, которые следует осуществлять для достойного ответа на вызовы времени. Именно от фундаментальных перемен в мировоззрении и культурно-ценностных ориентирах, в конечном счете, зависит характер трансформации системы власти и общества.

Формирование на протяжении последних веков в России импульсно-автократической модели цивилизационного развития
во многом происходило из-за того, что недостаточно внимания правящие круги уделяли разработке адекватных мировоззренческих программ, способных удовлетворительно выполнять практическую функцию. В связи с этим Н.А.Бердяев
писал: «Одним из самых печальных фактов нужно признать равнодушие к идеям и идейному творчеству, идейную отсталость широких слоев русской интеллигенции. В этом обнаруживается вялость и инертность мысли, нелюбовь к мысли, неверие в мысль. Моралистический склад русской души порождает подозрительное отношение к мысли. Жизнь идей признается у нас роскошью, и в роскоши этой не видят существенного отношения к жизни» [6, с.82].

Вопрос о потенциале и перспективах развития России в начале
XXI
века требуется рассматривать в контексте тех изменений, которые происходят в современном мире
. Разнонаправленность траектории динамики нашей страны и ведущих стран мира в технологическом, экономическом и социально-политическом измерениях определяет возможности изменения сложившейся дистанции между ними.

Возникшее с начала 1970-х годов ослабление позиций СССР как одного из технологических лидеров в ряде стратегически важных отраслей привело к постепенному увеличению его отставания в технологической области. Ситуация стала еще более стремительно ухудшаться в 1990-х годах. В условиях ускоряющегося научно-технического прогресса на Западе Россия за годы рыночных реформ резко снизила финансирование расходов на НИОКР, их доля в ВВП уменьшилась до 0,32% ВВП, а в СССР она составляла 4% ВВП. Неудовлетворительным является в настоящее время качество трудовых ресурсов, доля неквалифицированных работников достигает не менее 25% рабочей силы, в то время как в США она в 10 раз меньше. Отсутствие должного внимания и поддержки технологического развития приводит к консервации в стране отсталых технологических укладов. В то время как западные страны продают на мировом рынке высокотехнологическую продукцию и информационную технику, в нашей стране доля такой продукции в экспорте составляет 7–8% (что примерно в 10 раз меньше, чем во многих ведущих странах мира); вместе с тем Россия экспортирует 90% производимого ею алюминия, 80% меди, 70% минеральных удобрений, 45% сырой нефти и 35% газа. В связи с этим наша страна утрачивает способность создавать современные технологии, и у нее возникают шансы лишь заимствовать технологии и знания у развитых стран, однако существуют значительные барьеры, затрудняющие формирование широкомасштабного процесса заимствования.

Возникший экономический рост после финансовой катастрофы 1998 года является неустойчивым и основывается на реализации краткосрочных и конъюнктурных факторов. Данные изменения достигнуты на фоне беспрецедентного спада в экономике в 1990-х годах, в результате которого Россия по размеру ВВП опустилась на 23 место в мире; занимая 11,5% мировой территории, она производит лишь 1,6% мирового ВВП и лишь 1,4% мирового экспорта
. Отечественная промышленность выпускает небольшую часть конкурентоспособных потребительских и инвестиционных товаров. Возникший в 1990-х годах огромный дефицит инвестиций в реальный сектор экономики способствовал значительному старению производственного аппарата, в промышленности доля оборудования в возрасте до 5 лет не достигает 10%. Утечка отечественного капитала за рубеж в больших размерах, сильная зависимость страны от международных финансовых институтов, выплаты по внешним долгам, массовый выход из строя машин вследствие физического износа в ближайшие 2–3 года будут важнейшими факторами, способными привести к труднопредсказуемым изменениям социально-экономической и политической ситуации.

Динамичному развитию страны во многом препятствует огромное отставание в социально-политической сфере. В стране наблюдается огромный разрыв в доходах населения, по уровню которого Россия находится в непосредственной близости со странами Латинской Америки и Африки, отсутствует массовый средний класс. Здоровье человека, как известно, примерно на 50% зависит от социально-экономических условий и на 20% от экономической обстановки, а решение этих проблем у нас крайне неудовлетворительное. Снижение средней продолжительности жизни населения и его естественная депопуляция из-за ухудшения социально-экономической ситуации в стране могут вызвать, по оценкам экспертов, к 2050 году сокращение численности населения в 1,3–1,7 раза; разительна пропасть в социальных расходах, в инвестициях в человеческий капитал между Россией и США. Так, расходы на образование в России в расчете на душу населения в 30 раз меньше, чем в США, на здравоохранение – в 70 раз меньше.

Фундаментальным решением внутренних и внешних проблем является выработка стратегии последовательного перехода к техногенной фазе позднего индустриального общества, которая требует большого напряжения интеллектуальных сил
. Все другие варианты развития не способны изменить ситуацию к лучшему, хотя и являются наиболее простыми и сиюминутными способами решения жизненно важных проблем для правящей элиты и поэтому являются весьма вероятными. В связи с этим у власти и общества возникает потребность рассмотрения отдельных форм социального пространства в цивилизационных координатах, выявления в них траекторий социальной динамики, последовательного демонтажа устаревших технико-экономических структур и псевдолиберальных институтов, формирования новых форм социальной организации. В то же время поиск и формирование новой модели жизнеустройства общества должны происходить в режиме диалога политических, экономических, научных и других элит с обществом. Необходимо отказаться от модели навязанной обществу трансформации. Открытость элит является фундаментальной предпосылкой формирования открытого общества
.

Неразвитость гражданского общества в России, его политических и экономических институтов, глубокий дисбаланс интересов макросоциальных групп и элит может способствовать формированию весьма противоречивой конфигурации политического, экономического и культурного поля. Ответом общества на угрозы увеличения хаоса могут стать дисперсиризация социально-политического поля, активизация и усиление роли корпоратизма и разнообразных неформальных структур, которые станут превращаться в центры согласования экономических, политических интересов и субкульту
р. Это позволит ограничивать чрезмерные претензии олигархов и правящих элит, но закрытость и полуоткрытость процедур принятия многих жизненно важных решений может благоприятствовать росту коррупции властных структур и криминализации общества. Доминирование нелегитимных методов принятия решений властью способно вызвать проведение непоследовательной политики, ограничивающей возможности продуктивного использования материальных и интеллектуальных ресурсов общества.

В современных условиях все четче проявляется тенденция в стремлении большинства граждан к социальному порядку, они устали от неустроенности жизни
. Идея социального порядка и желание уменьшить хаос соответствуют традициям и потребностям развития страны, она является консолидирующей и не имеет политической и идеологической окраски. Вместе с тем существуют весьма различные представления о контурах желаемого социального порядка как в массовом сознании, так и у политических, экономических и интеллектуальных элит. Черты образа социального порядка неопределенны и противоречивы. В этой противоречивости проявляются и многоразмерность, и сложность социальной реальности. Было бы упрощением сводить проблему формирования социального порядка только к приспособлению массового сознания к новым правилам жизни. Проблема состоит в том, что элементы нового социального устройства должны конструироваться на основе диалога власти и общества с учетом накопленного интеллектуального и социального опыта.

Утверждение в обществе представлений о необходимости формирования системы рыночных отношений требуется дополнить пониманием границ, в пределах которых целесообразно их использовать и которые разделяют разные способы координации жизнедеятельности людей. В современных условиях изменяется модель взаимодействия рыночных и нерыночных связей, что приводит к распространению менее поляризованных социальных структур и инновационного типа деятельности. Важно изменить ориентиры применения рыночной системы, принадлежащие прошлой эпохе индустриального развития, и привести их в соответствие с реалиями будущего периода
.

Динамика модернизационных процессов во многом зависит от характера изменений социально-политической системы. Необходимо отметить, что социально-политическая система современной России является весьма противоречивой. В стране существуют различные политические партии, пресса обладает большими правами, имеется практика свободных выборов, в то же время правящая элита, политические институты во многом функционируют по традициям авторитарного государства. В России возникла двухуровневая социально-политическая система: официальный уровень включает в себя партии и иные политические объединения и организации, неофициальный – теневой, где в основном осуществляется согласование реальных интересов, принимаются важные для общества решения
. Такая политическая система создает значительные барьеры на пути развития общества, способствует автономизации элиты.

Постсоветсткая правящая элита активно использовала каналы вертикальной и горизонтальной мобильности. Современная же элита становится все более закрытой, с каждыми новыми выборами проблематичен доступ в нее из других слоев общества
. Потоки вертикальной мобильности становятся все меньше, усиливается горизонтальная ротация в самой элите. Новая элита начинает приобретать «принцип наследственности», скрывая от населения зачастую истинную суть ряда политических событий. Как следствие – усиливается контроль со стороны элиты над социально-экономическими процессами и денежно-финансовыми потоками. Закрепление интересов нового российского правящего класса осуществляется на институциональном уровне, часто через посты во властных структурах. Правящая элита в России в основном оторвана от народа и бесконтрольна со стороны общества. Власть, которая открыта для всех слоев общества, обычно укрепляет свои позиции. Ее открытость в определенной степени препятствует образованию контрэлиты и усилению роли оппозиции. Опыт ряда стран говорит о том, что существуют пути оптимизации обновления правящей элиты
. Это и тестирование претендентов на государственные посты, замещение должностей на конкурсной основе, наличие медицинского заключения о здоровье претендентов на важные государственные посты. Новая российская правящая элита должна быть открытой для самых лучших, талантливых и компетентных людей из всех слоев и групп населения, из всех регионов России. Переход к такому типу рекрутирования правящей элиты – необходимое условие успешной трансформации общества
.

Модернизация российского общества в основном происходит без должного учета интересов основных слоев населения. Системный кризис в России вскрыл пороки нынешней модели трансформации общества, на практике оказались несостоятельными попытки отказа от широкого использования социальных регуляторов и социального контроля над процессами реформирования общества, как это имеет место в развитых странах
. Резкое уменьшение роли государства в регулировании этого процесса только усугубило социальные противоречия. Акцент делался на форсированное формирование рынка как стихийного регулятора отношений, многие же проблемы в социальных и политических областях не получили своевременного и должного разрешения. В то время как в других странах, в частности в США, в 30-е и 60-е годы выход из кризиса осуществлялся за счет усиления значимости государственного регулирования социальных вопросов, в основе «немецкого экономического чуда» находилась концепция «социального рыночного хозяйства», суть сегодняшней немецкой политики – интеграция всех сфер человеческой деятельности. Бесперспективность российской модели социальных преобразований уже стала очевидной, усиливается значимость регулирования социальных процессов со стороны государства, что в будущем может обеспечить оптимальное функционирование различных сфер жизнедеятельности общества как единого организма
. Социальное правовое государство может быть тем механизмом, который будет способствовать динамизации общественных процессов и регулированию интересов различных макросоциальных групп, созданию оптимальной диспозиции «власть – общество».

Социальное реформирование является актуальным для всех стран мира, но для России оно осложняется рядом её особенностей. Причем эти особенности связаны во многом с тем, что отсутствуют массовые социальные группы населения с устойчивой политической ориентацией и действия правящей элиты во многом определяют выбор модели развития общества
. Специфика российской политической культуры усиливает значимость роли правящей элиты в трансформации российского общества. Российская политическая культура противоречива, наряду с современными характеристиками в ней присутствуют элементы советского типа
. Среди её черт можно выделить, с одной стороны, ориентацию на успех, индивидуализм, с другой – вождизм, уравнительство, идеализм. Кроме того, в российской политической культуре присутствуют и традиционно российские черты
: коллективизм, нигилизм, солидарность. Такой тип политической культуры осложняет процессы модернизации общества. Позитивные результаты трансформации общества во многом зависят от готовности общества к осуществлению данных реформ. Необходимо время для формирования новых социальных отношений, изменения психологии масс.

Стратегия обеспечения высокого качества жизни не может исходить из односторонней ориентации на удовлетворение материальных или духовных потребностей. С одной стороны, требуется снизить давление материального интереса, с другой – важно учитывать, что образование, культура, наука являются важнейшими факторами, определяющими вектор перемен, характер изменения отношений власти и общества, темпы и направления социально-экономической динамики. Обозначившаяся в европейских развитых странах тенденция к увеличению значимости духовных ценностей в жизни людей способна получить развитие и в России, в связи с тем, что традиционно в российском обществе велика тяга к духовно-нравственным идеалам
.

Российскому обществу и властным структурам предстоит сделать сложный выбор
. Можно осуществить бесперспективный выбор в пользу консервации национальной культуры под флагом защиты ее самобытности или продолжения политики архаичной классической модели либерализма, не принимая во внимание особенности российской культуры. Для того, чтобы не сместиться на мировую периферию, необходимы последовательная модернизация культуры народа путем раскрепощения творческой энергии личности и развития национальных традиций, изменение социально-экономической стратегии на основе формирования институционально-технологической модели, ориентированной на инновационный тип развития общества
.

Вопросы для самоконтроля

1. В чём специфика природно-географических и культурно-исторических условий развития российского общества?

2. Какова была властная система Древней Руси? Как взаимодействовали две её ветви: княжеская и общинно-вечевая?

3. Дайте характеристику сословно-представительной монархии. Чем она отличалась от царского самодержавия?

4. Каковы были ориентиры трансформации общества в советский период?

5. В чём отличия между советской и постсоветской элитами?

6. В чём сущность либеральных реформ? Почему радикально-либеральная модель трансформации российского общества привела к углублению системного кризиса?

7. Каковы сегодняшние ориентиры преобразования российского общества? Какова роль правящей элиты в этом процессе?

8. Взаимодействием каких двух тенденций всегда определялось развитие российской власти и общества?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Культурно-ценностные установки задают общий вектор социополитической динамики, выступая гуманитарной доминантой реконструирования социального порядка. Все кардинальные изменения социального устройства происходили и происходят благодаря признанию важности реализации новых нравственно-этических принципов в определенный период времени.

Базовые ценности общества, выступая долговременной детерминантой его развития, являются противоречивым и эластичным основанием системы миропонимания и должны своевременно меняться в соответствии с изменяющимся миром. В реальной жизни общества не существует жесткой связи между базовой системой ценностей и институциональными сферами. Расхождение нравственно-этических норм и отдельных сегментов социального порядка затрудняет координацию событий в социальном потоке, способствуя росту социальной энтропии, напряженности и протестным действиям.

Разные социокультурные структуры в рамках социума как целостного образования имеют разную значимость, выполняют разные функции и их роль может существенно меняться в ходе социально-политической эволюции. Важность реконструирования тех или иных структур социума на каждом этапе его развития зависит от характера их влияния на общественное благосостояние.

Важная роль в реконструкции социальной реальности принадлежит элите как макросоциальному организатору. Элита – это особая общность людей, объединенных сходством устойчивых установок, стереотипов и норм поведения. Интегрированность элитной группы не исключает ее гетерогенности. Уровень сплоченности элит может быть различным и зависит от идентичности социокультурных представлений, социальной и национальной однородности, преобладающих способов рекрутирования, доминирующего стиля политического лидера и др. Российская элита имеет свои особенности, традиционно от неё многое зависит в определении траектории социального развития.

Трудности развития российского общества еще со времен Петра I во многом были вызваны стратегическим просчетом правящей элиты в выборе способов, этапов и путей социально-экономических преобразований. Данный выбор происходил часто без достаточного учета культурно-исторических традиций страны на основе механического заимствования опыта социальной организации и государственного строительства западноевропейских стран, к тому же опыта устаревшего. Это способствовало формированию весьма противоречивой институциональной системы, основанной на сложном сочетании сословно-бюрократических и общинных отношений. Непоследовательность и запаздывание в проведении реформ, сильная зависимость правящих сил от власти монарха, медленные темпы формирования гражданских прав и свобод, глубокие противоречия между правящим классом и остальными слоями в обществе приводили к росту социальной напряженности. Возникшая со времен Петра I бюрократическая модель модернизации общества позволяла на основе периодически осуществляемых, навязанных сверху реформ лишь частично изменять положение в стране к лучшему. Ситуация стала все больше выходить из-под контроля правящих сил России в начале XX века, когда ведущие страны мира активно демократизировали свою социальную систему и формировали технико-экономические уклады второго поколения, а российское общество, находящееся в плену архаичной сословной системы и отставшее от уровня индустриализации более чем на пятьдесят лет, пыталось создавать технологическую основу первого поколения на основе перехода к бюрократической модели рыночной экономики.

Разворачивающаяся в настоящее время в мире новая волна научно-технической революции сопровождается информатизацией всех сфер жизни общества. В инновационном обществе изменяется роль основополагающих институтов, стремительно формируются новые формы горизонтальных и вертикальных связей, происходят глубокие культурные и духовные перемены. В последней четверти XX века Россия оказывается в ситуации очередного выбора модели цивилизационного развития, исчерпав возможности обновления традиционного типа движения.

Ответ на вызов времени может быть получен либо на основе выхода на новую парадигму развития, или на основе продолжения реализации безуспешных и опасных попыток провести назревшие преобразования по моделям прошлого, по классическим образцам либерализма. Трансформационный вызов времени предполагает реализацию стратегии, которая позволит решить в приемлемые сроки целый ряд важнейших задач, обеспечивающих преодоление наметившегося в 90-е годы необратимого разрыва между Россией и ведущими странами Запада и осуществление модернизационного прорыва. В противовес модели догоняющей модернизации в России требуется разработка модели, опирающейся на основы социально-экономической идентичности, упрочнение духа мобилизации творческих сил, органическое сочетание старых и новых ценностей, традиций и новаций, исходя из современной парадигмы мировоззрения.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Американская социологическая мысль: Тексты. – М.,1994.

2. Аристотель. Соч.: В 4 т. – М., 1983.-Т.4.

3. Арон Р. Этапы развития социалистической мысли. – М.,1993.

4. Ашин Г.К. Элита и демократизм// Вестник МГУ. Серия 18. Социология и политика. – 1996. – №5.

5. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. – М., 1990.

6. Бердяев Н.А. Судьба России. – М., 1990.

7. Бердяев Н.А. Третий исход//Образ будущего в русской социально-экономической мысли конца ХIХ – начала ХХ века. – М., 1994.

8. Васильчук Ю.А. Постиндустриальная экономика и развитие человека//Мировая экономика и международные отношения. – 1994. – №3.

9. Вебер М. Основные понятия стратификации // Социс. – 1994. – №5.

10. Восленский М. Номенклатура: господствующий класс Советского Союза. – М., 1991.

11. Гайдар Е. Аномалия экономического роста. – М., 1997.

12. Гидденс А. Стратификация и классовая структура // Социс. – 1999. – №9, 11.

13. Гоббс Т. Соч.: В 2 т, – М., 1982.-Т.1.

14. Дарендорф Р. Дорога к свободе // Вопросы философии. – 1990. – №9.

15. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. – М., 1991.

16. Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды ХIII – ХIV вв. – М., 1985.

17. Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. – М., 1990.

18. Кант И. К вечному миру // Кант И. Соч. на немецком и русском языках. – М., 1994.

19. Кизеветтер А.А. История России// Россия: Энциклопеди-ческий словарь Брокгауза и Ефрона. – Л., 1991.

20. Ключевский В.О. Боярская Дума Древней Руси – Пб., 1919.

21. Ключевский В.О. Курс русской истории. Соч.: В 9 т. – М., 1988.

22. Ледонн Дж. Правящий класс России: характерная модель// Международный журнал социальных наук. – 1993. – №3.

23. Ленин В.И. Полн.собр.соч. – 5-е изд.

24. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд.

25. Мертон Р.К. Явные и латентные функции // Структурно-функциональный анализ в современной социологии. – М., 1968.

26. Миллс Р. Властвующая элита. – М., 1959.

27. Михельс Р. Демократическая аристократия и аристокра-тическая демократия // Социс. – 2000. – № 1.

28. Монтескье Шарль Луи. Размышления о причинах величия и падения римлян. О духе законов. – М., 1955.

29. Moska G. The PuLing Class. – N.Y., 1939.

30. Мухаев Р.Т. Политология. – М., 1998.

31. Нестеров Л.И. Новый этап расчетов показателей национального богатства в мире//Вопросы статистики. – 2001. – №3.

32. Облонский А. Драма российской политической истории: система против личности. – М., 1994.

33. Ойкен В. Основы национальной экономики. – М., 1996.

34. Ортега–и–Гассет Х. Восстание масс//Вопросы философии. – 1989.- №3.

35. От плана к рынку: Будущее посткоммунистических республик/Под ред. Л.И.Пияшевой, Дж.А.Дорна. – М., 1993.

36. Пайис Р. Россия при старом режиме. – М., 1993.

37. Pareto. Trattato di socia Logia generale. Vol.I. – Firense, 1916.

38. Parsons T, Smelser N. Economy and Society. – N.Y. 1956.

39. Печёрская Н.В. Современный дискурс справедливости: Джон Ролз или Майкл Уолзер? // Общественные науки и современ-ность. – 2001. -№ 2.

40. Писарькова Л.Ф. Развитие местного самоуправления в России до великих реформ: обычай, повинность, право// Отечественная история. – 2001. – №3.

41. Платон. Собр.соч.: В 4 т. – М., 1994.

42. Платонов О.Ф. Лекции по русской истории. – М., 1994. – Ч.I.

43. Политическая история. Россия – СССР – Российская Федерация. В 2 кн. – М., 1996.

44. Поппер К. Открытое общество и его враги. – М., 1992.

45. Пугачёв Б. Россия на перепутье//Социально-политический журнал. – 1995. – №3.

46. Роулс Д. Теория справедливости // Этическая мысль. – М., 1990.

47. Рязанов В.Т. Экономическое развитие России. Реформы и российское хозяйство в ХIХ – ХХ вв. – М., 1998.

48. Семенова М. Мы – славяне! – СПб., 1997.

49. Смелзер Н. Социология. – М., 1994.

50. Соловьев С.М. Общедоступные сведения по русской истории. – М., 1992.

51. Сорокин П. Система социологии. – М., 1993. – Т.2.

52. Сорокин П. Человек, цивилизация, общество. – М., 1992.

53. Социология: Учебник для высших учебных заведений / Г.В.Осипов, А.В. Кобыща, М.Р. Тульчинский и др. – М., 1995.

54. Спиридонова В. Бюрократия и реформа. Анализ концепции М.Крозье. – М., 1997.

55. Струве П. Из размышлений о русской революции//Русская мысль. – 1907. – №1.

56. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. – М., 1956.

57. Тойнби А. Дж. Постижение истории. – М., 1991.

58. Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории. – М., 1995.

59. Тощенко Ж.Т. Элита? Кланы? Касты? Клики? Как называть тех, кто правит нами?// Социс. – 1999. – №11.

60. Три века: Россия от смуты до нашего времени/Под ред. В.В.Каллаша. – М., 1991. – Т.2.

61. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. – М., 1986.

62. Фейербах Л. Избранные философские произведения. – М., 1955. – Т.1.

63. Филарет, игумен: Конспект по закону Божию. – Рига–Москва, 1989.

64. Флекснер К. Просвещённое общество. – М., 1994.

65. Хайек Ф.А. Дорога к рабству. – Лондон, 1983.

66. Хинкл Р.Ч.-мл., Босков А. Социальная стратификация в перспективе // Современная социологическая теория в её преемственности и изменении. – М., 1961.

67. Шаран П. Сравнительная политология. – М., 1997.-Ч.1.

68. Шварценберг Р.Ж. Политическая социология. – М., 1993. – Т.3.

69. Schumpeter J. Capitalism, Socialism and Demokrati. – London, 1961.

70. Юм Д. Малые произведения. Эссе. Естественная история религии. Диалоги о естественной религии. – М., 1996.

71. Яковец Ю.В. История цивилизаций. – М., 1995.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. Основы политической элитологии /Г.К. Ашин, А.В. Понеделкин, В.Г. Игнатов, А.М. Старостин.-М., 1999.

2. Ашин Г.К. Основы элитологии. Курс лекций. – Алматы, 1996.-Вып. 1.

3. Восленский М.С. Номенклатура: господствующий класс Советского Союза. – М., 1991.

4. Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. – М., 1998.

5. Гомеров И.Н. Структура и свойства власти. – Новосибирск, 2000.

6. Российская элита: опыт социологического анализа / А.В.Бабиева, К.Н.Микульский и др.– М., 1995.-Ч.1.

7. Охотский Е.В. Политическая элита и российская действительность. – М., 1996.

8. Плосконосова В.П. Правящая элита и динамика социальных процессов. – Омск, 2001.

9. Плосконосова В.П. Трансформация власти и социально-экономические преобразования в обществе. – Омск, 2001.

10. Понеделков А.В. Элита. – Ростов н/Д, 1995.

11. Понеделков А.В. Политическая элита: генезис и проблемы ее становления в России. –Ростов н/Д, 1995.

12. Элиты (политические), элит (теория) // Политология:

Энциклопедический словарь. – М., 1993; Политология: Краткий энциклопедический словарь. – Ростов н/Д, 1997.

Словарь терминов

Антиномия
– сочетание взаимопротиворечащих высказываний о предмете.

Антропология, антропологизм
– наука о человеке; философская дисциплина, рассматривающая комплекс проблем относительно сущности и условий бытия человека; человекоцентристский подход в философии.

Антрепренерская система рекрутирования элиты –
преобладающий в демократических государствах механизм рекрутирования элиты, отличающийся открытостью для любых социальных групп, претендующих на власть, продуманной системой конкуренции и отбора на руководящие позиции, ориентацией на высокие профессиональные и личностные качества претендентов, широким кругом селектора (лиц, осуществляющих отбор), включающим в идеале всех избирателей.

Бюрократия –
одна из форм осуществления властных функций, сконцентрированных в руках чиновничества, образующая особый привилегированный слой общества, объединенный общими корпоративными интересами.

Гильдий-система рекрутирования –
система отбора (рекрутирования) элит закрытого типа, отбирающая претендентов на выдвижение из нижележащих слоев самой элиты и предполагающая постепенное продвижение по ступеням элитной иерархии.

Демократия
– форма государственно-политического устройства общества, основанная на признании народа в качестве источника власти.

Демократическая элита –
политико-управленческий слой, представляющий власть в демократических по структуре органах государственного управления и имеющий демократические ценностные ориентации и стиль управления.

Дискурс –
логическое суждение.

Дихотомия –
деление целого на две части.

Железный закон олигархии –
введен в оборот классиком элитологии Р.Михельсом, означает неизбежное обособление элитарно-олигархической группы руководящего ядра от возглавляемой ею организации общественного движения и подчинение политическим интересам руководства, сохранению своего положения.

Закрытая элита –
правящий слой, рекрутирующий своих представителей из ограниченного круга лиц (привилегированные сословия и социальные группы) либо из самой элиты. Как правило, основным механизмом рекрутирования является система гильдий.

Иерархия –
принцип структурной организации сложных многоуровневых систем, состоящий в упорядочении взаимодействий между уровнями в порядке от высшего к низшему.

Идеократия –
власть, в основу которой положена идеология «правящего слоя».

Класс управляющих –
термин, который начал употреблять классик элитологии Г.Моска и обозначавший относительно небольшую социальную группу, монополизировавшую политическую власть и привилегии и воздействовавшую на значительно превосходящий по численности класс управляемых.

Контрэлита –
оппозиционная часть политической элиты, претендующая на занятие ведущих властных позиций.

Комплементарный –
дополняющий что-либо.

Конститутивный –
входящий в природу предмета, определяющий его сущность.

Легитимная элита –
правящий слой, пришедший к власти на законных основаниях и пользующийся поддержкой населения.

Леволиберальная концепция элиты
– концепция, виднейшим представителем которой является американский политолог Р.Миллс, признает существование в обществе правящих элит, но критикует такую общественную иерархию. Властвующая элита рассматривается со структурно-функциональных позиций и в ее состав включаются не только представители политических кругов, но и руководители крупных корпораций, генералитета армии.

Менталитет (производное – ментальность)
– современный термин, обозначающий тип мышления.

Меритократия –
форма правления, опирающаяся на принцип индивидуальных заслуг членов правящей элиты; продвижение во властные и управленческие структуры в соответствии с личными заслугами.

Монизм –
способ рассмотрения многообразия мира, исходя из единой основы, субстанции.

Номенклатура
– система формирования советской правящей элиты по принципу гильдий; партийная бюрократия, формируемая через систему аппаратных механизмов продвижения на управленческие должности.

Олигархическая элита –
форма правления, при которой органы власти подчинены (контролируются) небольшой группе людей, обладающих крупной собственностью и финансовыми ресурсами.

Охлократия –
«власть толпы», политический режим, осуществляющий управление не на основе закона или моральных ценностей (традиций), а на основе общественного мнения толпы и возглавляющих ее демагогов.

Парадигма –
круг идей, очеркивающий определенный тип знания или объяснения мира, имеющий общее основание.

Партикулярный –
отдельный.

Плутократия –
правящая элита, состоящая из наиболее богатых граждан.

Плюрализм элит
– взгляд на правящую элиту (С.Келлер, Д.Рисмэн, О.Штаммер) не как на единую и относительно сплоченную группу, а представляющую множество элит, влияние которых ограничено их особой областью деятельности. Вследствие этого власть в демократическом обществе распылена между многообразными общественными группами и институтами, а представляющие их элиты конкурируют между собой.

Политический класс –
термин, употребленный Г.Моска, классиком элитологии, подчеркивающий деление общества на управляющих и управляемых. Основу политического класса образуют организаторские способности, а также материальное и моральное превосходство его перед другими. Существуют две основные тенденции в развитии политического класса: аристократическая (стремление стать наследственным классом) и демократическая (обновление класса за счет наиболее способных к управлению и активных низших слоев).

Политическая элита –
группы, занимающие в обществе высшие властные позиции; группы людей, обладающих выдающимися организаторскими и профессиональными способностями или качествами воздействия на людей в условиях деятельности политических институтов. В качестве эквивалентных употребляются также термины – правящий класс, политический класс, правящая элита.

Постсоветская элита
– правящий слой, сменивший прежнюю советскую номенклатуру на основе новых механизмов избрания органов государственной и местной власти демократическим путем. Постсоветскую элиту отличает разнообразие ценностных ориентаций, управленческих стилей. Значительную часть (костяк) постсоветской элиты составляет второй эшелон партийно-хозяйственной номенклатуры.

Правящая элита –
руководящая часть общества, влияющая на политический процесс не только политическими, но и экономическими, информационными и иными средствами. По смыслу совпадает с термином «правящий класс», включающий политическую, экономическую, военную, культурную элиты.

Революция
– глубокое, качественное изменение в развитии системы.

Рекрутирование элиты –
формирование, отбор политической элиты. Существуют различные системы рекрутирования. Ведущие из них – гильдий и антрепренерская.

Реформа
– преобразование, изменение, переустройство какой-либо стороны общественной жизни, не уничтожающее основ существующей социальной структуры.

Сакральный
– священный, заветный.

Соборность
– одно из основных понятий русской философии, означающее свободное объединение верующих на основе их общей веры; противопоставляется коллективизму, основанному на принудительном подчинении меньшинства большинству.

Синергетика –
направление междисциплинарных исследований, объект которых – процессы самоорганизации в системах. Синергетика уточняет представления о динамике реальных структур и систем, раскрывает рост упорядоченности и иерархической сложности самоорганизующихся систем.

Советская элита
– правящий слой советского общества, сформированный номенклатурной системой рекрутирования.

Статус –
социальная позиция (положение) индивида в группе, обществе.

Субстанция –
неизменная основа сущего, сохраняющаяся при всех его превращениях и изменениях.

Сциентизм –
ориентация на научные методы познания в объяснении исторического процесса и культуры, ведет к осознанной или неосознанной недооценке роли философского знания.

Теории демократического элитизма –
теории, основанные на понимании демократии как конкуренции между потенциальными руководителями за доверие и голоса избирателей. Теории демократического элитизма стараются «вписать» элиты в антиэлитистские ценности демократии, делая акцент на новых механизмах рекрутирования элит и их самосознании.

Функциональная теория элит –
выделяет признаки и особенности элит, исходя из структурно-функционального анализа общества. Для описания элит в качестве ведущих используются статусные, культурно-образовательные, имущественные признаки, социальное происхождение.

Ценностные теории элиты –
исходят из положения о том, что элита образуется путем естественной эволюции общества и отбора наиболее ценных представителей, обладающих исключительными профессиональными, интеллектуальными, моральными качествами. Эволюция руководящего слоя зависит от изменения потребностей социальной системы и ценностных ориентаций граждан. Ценностные теории претендуют на наибольшее соответствие реальностям демократического общества.

Циркуляция элит –
термин, широко применявшийся классиком элитизма В.Парето, считавшим, что развитие общества происходит посредством чередования (циркуляции) двух главных типов элит: «лис» – гибких руководителей, использующих методы переговоров, уступок, лести и т.д., и «львов» - жестких, решительных правителей, опирающихся преимущественно на силовые методы.

Эгалитаризм
– концепция всеобщего равенства, основывающегося на совместном владении и ведении хозяйства, уравнительности как принципе организации социальной жизни. В современной общественной жизни эгалитаризм представлен разными версиями, основывающимися на идеях равенства возможностей и равенства результатов (популистские, квазисоциалистические, казарменно-коммунистические взгляды). Основной почвой для развития эгалитаристских взглядов и идей является вопиющее социальное неравенство и бесправие основной массы населения.

Элита
– круг людей, обладающих высоким общественным положением, обусловленным выдающимися профессиональными, личностными способностями и достижениями, или получивших свой статус и социальную позицию в силу наследственного положения либо за счет продвижения в рамках закрытой элитной группы.

Этатизм
– доминирование государства в основных сферах жизни общества; система взглядов, исходящая из необходимости активного вмешательства государства в экономическую, социальную, духовную жизнь.

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
...................................................................................

Раздел
I
. ОСНОВЫ СОЦИАЛЬНОЙ ДИФФЕРЕН-ЦИАЦИИ И СТРАТИФИКАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ. ЭЛИТООБРАЗОВАНИЕ

1.1. Базовая система нравственно-этических

макродетерминант...................................................................

1.2. Категории общественного блага и справедливости......

1.3. Понятия равенства и неравенства...................................

1.4. Способы реализации дистрибутивной

справедливости .......................................................................

1.5. К.Маркс о классовой структуре общества и

становление стратификационной теории.............................

1.6. Теории социальной стратификации...............................

1.7.Стратификационный анализ в отечественной

научной литературе.................................................................

Раздел
II
. Концептуальные подходы к анализу элит

2.1. Классические теории элитизма......................................

2.2.Эволюция элитистских воззрений. Утверждение

нормативно-ценностного подхода........................................

2.3. Концепции плюрализма элит..........................................

2.4. Элитаризм и демократический элитизм........................

2.5. Элитизм и современность...............................................

Раздел
III
. ЭЛИТА КАК ОСОБАЯ МАКРОСОЦИАЛЬ-НАЯ ГРУППА: ХАРАКТЕРИСТИКИ, ФУНКЦИИ, ОСНОВАНИЯ ЛЕГИТИМНОСТИ

3.1. Необходимость наличия элиты в обществе...................

3.2. Статусно-функциональные и ценностно-

деятельностные характеристики элиты................................

3.3. Функции элиты как макросоциального организатора

3.4. Основания легитимности элиты.....................................

3.5. Элита и другие макросоциальные группы.....................

3

6

6

10

16

22

24

26

30

36

36

39

42

45

48

55

55

57

63

67

69

Раздел
IV
. ЭВОЛЮЦИЯ ПРАВЯЩЕЙ ЭЛИТЫ И АЛЬТЕРНАТИВЫ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
.........................

4.1. Специфика России: её самобытность и уникальность

4.2. Правящая элита Древней и Средневековой Руси и траектория общественных изменений......................................................

4.3. Царское самодержавие и динамика социальных процессов

4.4. Советская элита и трансформация общества................

4.5. Постсоветская элита и либеральное реформирование российского общества...................................................................................

4.6. Правящая элита России и выбор стратегии преобразования общества

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
...........................................................................

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
....................................

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
......................................

СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ
.............................................................

74

74

78

87

94

102

110

118

121

124

125

Учебное издание

Вера Петровна Плосконосова

ВВЕДЕНИЕ В ЭЛИТОЛОГИЮ

Учебное пособие

* * *

Редактор Т.И.Калинина

Лицензия ИД № 00064 от 16.08.99

Подписано в печать

Формат 60х90 1/16. Бумага гознак-принт

Гарнитура Таймс. Оперативный способ печати

Усл.п.л. 8,5, уч.-изд.л. 8,0

Тираж 200 экз. Заказ

Цена договорная

Издательство СибАДИ

644099, Омск, ул. П.Некрасова, 10

_____________________________________

Отпечатано в ПЦ издательства СибАДИ

644099, Омск, ул. П. Некрасова, 10.

ББК 66.01

П 39

Рецензенты:

доктор исторических наук, профессор Е.И.Тимонин,

кандидат философских наук, доцент В.И.Мироненко

Работа одобрена методической комиссией кафедр цикла гуманитарных и социально-экономических дисциплин в качестве учебного пособия по политологии и социальной философии для аспирантов и студентов.

Плосконосова В.П. Введение в элитологию:
Учеб.пособие.-Омск: Изд-во СибАДИ, 2002.-133 с.

Раскрываются нравственно-этические основания дифференциа-ции макросоциума, рассматриваются модели социальной стратификации, концептуальные подходы к анализу элит. Акцентируется внимание на характеристиках элиты как макросоциального организатора, взаимосвязях элиты с другими социальными группами. Раскрываются особенности эволюции российской правящей элиты и выбора альтернатив развития общества.

Библиогр. : 71 назв.

ISBN 5–93204–087–4 © В.П.Плосконосова, 2002 © Издательство СибАДИ, 2002

Министерство образования Российской Федерации

Сибирская государственная автомобильно-дорожная академия

(СибАДИ)

В.П.Плосконосова

ВВЕДЕНИЕ В ЭЛИТОЛОГИЮ

Учебное пособие

Омск

Издательство СибАДИ

2002