по дисциплине: «Культурное наследие Тульского края» на тему: «Тульский край в Смутное время»

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

Тульский государственный университет

Кафедра «Истории и культурологии»

Реферат

по дисциплине: «Культурное наследие Тульского края»

на тему: «Тульский край в Смутное время»

Выполнил: ст. гр. 621951 Запонкина А.Е.

Проверил: преподаватель Болтовская Э.Н.

Тула 2009 г.

План

Введение……………………………………………………...3

1. Причины и предпосылки смуты……………………………4

2. На­родный вождь Иван Исаевич Болотников……………...8

3. Оборона Тулы………………………………………………10

3.1. Неудачи повстанцев под Москвой и появление «царевича Петра»
.....................................................................................10

3.2. Сражение на реке Восьме
………………………...11

3.3. Голгофа для пленников
…………………………….13

3.4. Потопление Тулы
…………………………………..15

4. Предательство и бессмертие………………………………..18

Заключение…………………………………………………...21

Список использованной литературы………………………23

Введение

После увиденного фильма «Хроники Смутного времени» мне захотелось освежить свои знания по истории об этом. Оказывается значительную роль, сыграл Тульский край в период социальной смуты (1606-1610 гг.). Меня поразила судьба И.И. Болотникова, который из простых холопов сумел возвысится до смелого военачальника благодаря своим незаурядным способностям: умению вести переговоры; убеждать; быстро осваиваться среди чужого населения, как в случае его поведения за границей, и конечно же он был стратегом и знатоком военных действий.

Несмотря на то, что Тула - город мастеров и, казалось бы, в нём всё должно быть правильно сделано и возведено, но строители упустили самое главное. Они построили его в низине,
топком месте, выбран­ное для сооружения крепости,— вот в чем слабость нашего кремля. Это-то и погубило Болотникова и его казаков при осаде города войсками Шуйского.

1. Причины и предпосылки смуты.

Конец XVI и начало XVII в. ознаменованы в русской истории смутой. Начавшаяся вверху, она быстро спустилась вниз, захватила все слои московского общества и поставила государство на край гибели.

Смута продолжалась более четверти века – со смерти Ивана Грозного до избрания на царство Михаила Федоровича (1584 – 1613). Продолжительность и интенсивность смуты ясно говорят о том, что она явилась не извне и не случайно, что корни ее таились глубоко в государственном организме. Однако Смутное время поражает своей неясностью, неопределенностью. Главных противоречий, которые вызвали Смутное время, было два. Первое из них было политическое, которое можно определить словами профессора Ключевского: «московский государь, которого ход истории вел к демократическому полновластию, должен был действовать посредством очень аристократической администрации»; обе эти силы, выросшие вместе благодаря государственному объединению Руси и вместе работавшие над ним, прониклись взаимным недоверием и враждой.

Второе противоречие можно назвать социальным: московское правительство вынуждено было напрягать все свои силы для лучшего устройства высшей обороны государства и «под давлением этих высших потребностей приносить в жертву интересы промышленного и землевладельческого классов, труд которых служил основанием народного хозяйства, интересам служилых землевладельцев», последствием чего явилось массовое бегство тяглового населения из центра на окраины, усилившееся с расширением государственной территории, пригодной для земледелия. Первое противоречие явилось результатом собирания уделов Москвой. Присоединение уделов не носило характера насильственной, истребительной войны. Московское правительство оставляло удел в управлении его прежнего князя и довольствовалось тем, что последний признавал власть московского государя, становился его слугой. Власть московского государя, по выражению Ключевского, становилась не на место удельных князей, а над ними; «новый государственный порядок ложился поверх действовавшего прежде, не разрушая его, а только возлагая на него новые обязанности, указывая ему новые задачи». Новое княжеское боярство, оттеснив старинное боярство московское, заняло первые места по степени своего родословного старшинства, приняв только очень немногих из московских бояр в свою среду на равных с собой правах.

Таким образом, вокруг московского государя образовался замкнутый круг князей-бояр, которые стали вершиной его администрации, его главным советом в управлении страной. Власти прежде правили государством поодиночке и по частям, а теперь стали править всей землей, занимая положение по старшинству своего рода. Московское правительство признало за ними это право, поддерживало его, способствовало его развитию в форме местничества и тем самым впадало в вышеуказанное противоречие.

Власть московских князей возникла на почве вотчинного права. Великий московский князь был вотчинником своего удела; все жители его территории были его «холопами». Весь предшествовавший ход истории вел к развитию этого взгляда на территорию и население. Признанием прав боярства великий князь изменял своим старинным традициям, которых в действительности не мог заменить другими.

Первый понял это противоречие Иоанн Грозный. Московские бояре были сильны главным образом своими земельными родовыми владениями. Иоанн Грозный задумал провести полную мобилизацию боярского землевладения, отняв у бояр их насиженные родовые удельные гнезда, предоставив им взамен другие земли, чтобы порвать их связь с землей, лишить их прежнего значения. Боярство было разбито; на смену ему выдвинулся нижний придворный строй. Простые боярские роды, как Годуновы и Захарьины, захватили первенство при дворе. Уцелевшие остатки боярства озлоблялись и готовились к смуте.

С другой стороны, XVI в. был эпохой внешних войн, окончившийся приобретением громадных пространств на востоке, юго-востоке и западе. Для завоевания их и для закрепления новых приобретений потребовалось громадное количество военных сил, которых правительство набирало отовсюду, в трудных случаях не брезгуя услугами холопов. Служилый класс в Московском государстве получал в виде жалованья землю в поместье – а земля без рабочих рук не имела никакой ценности. Земля, далеко отстоявшая от границ военной обороны, тоже не имела значения, так как служилый человек с нее не мог служить. Поэтому правительство вынуждено было передать в служилые руки громадное количество земель в центральной и южной частях государства. Дворцовая и черная крестьянские волости теряли свою самостоятельность и переходили под управление служилых людей. Прежнее деление на волости неминуемо должно было разрушаться при мелком помещении. Процесс «окняжения» земель вышеуказанной мобилизацией земель, явившейся результатом гонений против боярства. Массовые выселения разоряли служилых людей, но еще больше разоряли тяглецов. Начинается массовое переселение крестьянства на окраины. В то же время крестьянству открывается для переселения громадная площадь заокского чернозема. Само правительство, заботясь об укреплении вновь приобретенных границ, поддерживало переселение на окраины.

В результате к концу царствования Грозного выселение принимает характер общего бегства, усиливаемого недородами, эпидемиями, татарскими набегами. Большая часть служилых земель остается «впусте»; наступает резкий экономический кризис.… В этом кризисе идет борьба за рабочие руки. Выигрывают более сильные – бояре и церковь. Страдают при этом служилый класс и крестьянство, которое не только потеряло право на свободное землепользование, но при помощи кабальной записи, ссуд и вновь возникшего института старожильства начинает терять и свободу личную, приближаясь к крепостному. В этой борьбе вырастает вражда между отдельными классами – между крупными владельцами-боярами и церковью, с одной стороны, и служилым классом – с другой. Тягловое население таило ненависть к угнетающим его сословиям и, раздражаясь против государственных помещений, было готово к открытому восстанию; оно бежит к казакам, которые уже давно отделили свои интересы от интересов государства. Один только север, где земля сохранилась в руках черных волостей, остается спокойным во время наступающей государственной «разрухи».

В развитии смуты в Московском государстве исследователи различают обычно три периода: династический, во время которого происходит борьба за московский престол между различными претендентами (до 19 мая 1606 г.); социальный – время классовой борьбы, осложненной вмешательством в русские дела других государств (до июля 1610 г.); национальный – борьба с иноземными элементами и выбор национального государя (до 21 февраля 1613 г.).

Со смертью Грозного (18 марта 1584 г.) сразу открылось поприще для смуты. Не было власти, которая могла бы остановить, сдержать надвигающееся бедствие. Наследник Иоанна IV, Федор Иоаннович, был не способен к делам правления; царевич Дмитрий был еще в младенчестве. Правление должно было попасть в руки бояр. На сцену выдвигалось боярство второстепенное – Юрьевы, Годуновы, - но сохранились еще остатки князей-бояр (князья Мстиславские, Шуйские, Воротынские и др.).

2. Народный вождь Иван Исаевич Болотников

По некоторым свидетельствам Иван Болотников слу­жил у калужского боярина А. А. Телятевского в холопах. Другие источники говорят, что числился он «слугой», ина­че говоря, принадлежал к числу вооруженной боярской свиты — это тоже холопы, только привилегированные, «боевые». И подобно другим холопам, не выдержавшим тяжкой службы у помещика или чем-то обиженным, или сильно провинившимся перед хозяином, Болотников бежал от боя­рина и нашел прибежище на вольных казачьих окраинах. В исторической литературе давно установилось мнение, что Иван Исаевич бежал на Дон и даже стал донским ка­зачьим атаманом.

Довольно подробные сведения об Иване Исаевиче сооб­щает иностранный автор Конрад Буссов. Он лично знал Болотникова, служил при нем в Калуге в 1606—1607 годах, вместе с ним провел несколько месяцев в осажденной Туле. По мнению авторитетного исследователя истории Крестьянской войны 1606—1607 годов Р. Г. Скрынникова, Буссов является надежным источником информации.

По сведениям Конрада Буссова, во время одной неудачной схватки с крымскими татарами Болотников попал к ним в плен, а ба­сурмане продали неудачливого казака в рабство туркам. Болотников был в плену, на самых трудных работах, а именно: гребцом-не­вольником на галере. В таком качестве пленный казак уча­ствовал во многих морских сражениях. Но одно из них за­кончилось для турок совсем неудачно: их флотилия была разбита итальянцами, они-то и освободили из плена Болот­никова. Так калужский крестьянин оказался в Венеции.

Путь Болотникова на родину был извилистым: сначала, пройдя из Венеции через многочисленные итальянские владения Австрии, он попал в Венгрию, потом ему при­шлось побывать в Германии и уже оттуда он прибыл в Польшу, в город Самбор, где встретился с бывшим прибли­женным Лжедмитрия I, беглым московским дворянином Михаилом Молчановым. В Самбор же Болотникова при­влекли слухи о чудесном спасении «Дмитрия». Болотников был пленником, пробиравшимся с чужбины в отечество, он прибыл в Польшу после многих лет скита­ний и не имел никакого представления о подноготной тех событий, что произошли в России в его отсутствие. Да надо полагать, что не только подробностей, он и самих-то событий, скорее всего не знал. Болотников никогда не видел Гришку Отрепьева, самозванца, первого Лжедмитрия, по­этому обмануть его было нетрудно. Вот почему Михаиле Молчанов (один из убийц Федора Годунова, сына Борисо­ва), сам решивший попытать счастья на «должности» само­званца, постарался привлечь Болотникова к осуществле­нию задуманного им плана.

«Большой воевода» Болотников получил от Молчанова мизерную сумму в 60 дукатов вместе с заверениями, что в Путивле князь Шаховский выдаст ему деньги из царской казны и определит под начальство несколько тысяч воинов.

Документы той поры свидетельствуют, что в течение всего лета 1606 года Болотников руководил дейст­виями повстанцев не только в Путивле и под Кромами, но и в других населенных пунктах Северской Украины. Его воины сожгли не один десяток усадеб и лишили жизни не­мало дворян; как писал хронист, их «...убили на государе­вой службе ростригины воровские осадные сидельцы под Новым городком в те поры, как, де, сидел в Новегородке Северском вор Иван Болотников». Сведения о гибели бли­жайших родственников, содержащиеся в дворянских чело­битных, отличались достоверностью. Так, челобитная Д. И. Матова существенно дополняет раннюю биографию И. И. Болотникова. Одержав победу под Кромами, Болот­ников на исходе лета ушел к Москве и никогда более не возвращался в Северскую землю.

3.
Оборона Тулы

3.1. Неудачи повстанцев под Москвой и появление «царевича Петра»

Под Москвой повстанцам не повезло, они были разбиты и отошли к Калуге. В это же время Тулу заняли казачьи отряды атамана Ильи Горчакова, но, узнав о неудаче Бо­лотникова, кинулись ему на выручку. 3 мая 1607 года совместивши силы повстанцы разбили государевы войска на речке Пчельне, затем отошли к Туле и сели в оборону. 21 мая 1607 года царь Василий Шуйский выступил из Москвы в Серпухов с тем, чтобы идти «на свое государево и земское дело, на воров» под Тулу. Сбор дворянского ополчения, ратных и посошных людей был проведен по всему государству. В Серпухове царя поджидали самые преданные воеводы, в том числе князья Ф. И. Мстислав­ский, И. И. Шуйский, отступившие со своими полками из-под Калуги. Сильные вооруженные отряды заняли так­же позиции к юго-западу от столицы в Брянске и на юго-востоке в Кашире. Но царь и его главные воеводы про­стояли в Серпухове две недели, не предпринимая реши­тельных действий. Воспользовавшись их пассивностью, восставшие попытались перехватить инициативу.

К тому времени Иван Исаевич утратил чин «большого воеводы» — главнокомандующего повстанческими войсками, и главенство перешло к очередному самозванцу, так назы­ваемому «царевичу Петру». Этот, с позволения сказать, ца­ревич, на самом деле был терским казаком по имени Илейка Коровин. Он поднял восстание на Тереке еще весной 1606 года, а, потерпев неудачу, бежал на Дон и скрывался там полгода, отказываясь поначалу присоединяться к сто­ронникам «Дмитрия». Некоторое время «Петр» с казаками держался в Монастырском городке под Азовом, а затем на стругах подался на Северский Донец. Здесь его настигла грамота «от князя Григория Шаховского да от путивлцов всех». «Все» жители Путивля настойчиво просили «Петра» идти «наспех в Путимль, а царь Дмитрий жив, идет со мно­гими людьми в Путимль». Вот там-то, в Путивле, вольное казачество превратилось в руководящую силу народного движения, а «царевич Петр» выдвинулся в вожди. При дворе «царевича Петра» образовалась своя чи­новная иерархия, на вершине которой стоял Телятевский, бывший господин беглого холопа Ивашки Болотникова. По­следнему пришлось довольствоваться, по крайней мере, формально, более скромными постами, невзирая на исклю­чительные заслуги перед повстанческим движением. Повстанцы решили напасть на квартировавший под Каширой полк князя Голицына до его соединения с главной царской ратью. Попытка разгромить царские войска по частям имела шансы на успех. Однако воевода был бди­телен, сам вышел навстречу повстанцам и одновременно по­слал гонца к Василию Шуйскому. Тот дал ему в помощь не­сколько сотен отборной дворянской конницы, а из Рязани успели подойти отряды князя Б. М. Лыкова, Ф. Булгакова и П. Ляпунова. По свидетельству «Карамзинского хроногра­фа», в составе армии Телятевского было «казаков донских, и терских, и волских, и еицких, и украинных людей путимцов и елчан с товарищи с тритцеть тысечь». Примерно такие же силы смог выставить А. В. Голицын.

3.2. Сражение на реке Восьме

Сражение развернулось 5 июля 1607 года в пределах Каширского уезда на обеих берегах речки Восьмы. В ходе боя казацкие отряды, составлявшие ядро повстанческой армии, переправились через реку и вклинились в располо­жение вражеских полков. Заняв овраг на северном берегу реки, казаки стали поражать меткой пальбой конных ря­занских дворян из отряда Ф. Булгакова и П. Ляпунова. Конница не смогла выбить казаков из оврага, дворянские сотни теряли людей и лошадей. Дерзкая атака казаков ед­ва не решила исход дела. В сражении «начата воры мос­ковских людей осиливати». Страшась надвигающегося по­ражения, главные воеводы отправились в полки и со сле­зами на глазах убеждали ратников: «Где суть нам бежати? Лучше нам здеся померети...» В конце концов, князю Голи­цыну удалось перебраться за Восму и потеснить отряды Телятевского и Болотникова. П. Ляпунов хорошо знал сильные и слабые стороны руководителей повстанческих отрядов, поскольку сам какое-то время примыкал к ним. Оценив ситуацию, Ляпунов снял рязанские сотни с пози­ций и, оставив казаков у себя в тылу, ринулся на помощь Голицыну. Отряд Болотникова не выдержал обрушившего­ся на него удара тяжеловооруженной конницы и обратился в бегство. Воеводы преследовали их на протяжении трид­цати верст.

Казаки же, оборонявшиеся на северном берегу Восьмы, и не помышляли о сдаче. Пока воеводы преследовали Болотникова и Телятевского, они выстроили себе укрепле­ния — «достальные во

ры и лучшие их промышленники — терские и яицкие, волские и донские, и путивльские, и рыльские атаманы и казаки сели в баяраке и городок себе сделали». Два дня воеводы держали казаков в осаде, ожи­дая, когда у них кончится продовольствие. Именем царя бояре предложили окруженным сложить оружие, обещая сохранить им жизнь. Но казаки решили биться до послед­него человека: «Злодеи воры упрямились, что им помереть, а не здатца». На третий день бояре «велели всем полком и всеми ратными людьми к тем ворам приступать, конным и пешим; и те воры билися насмерть, стреляли из ружья до тех мест, что у них зелья не стало». Большинство казаков были перебиты в бою, а взятых в плен воеводы повесили на другой день. Из всех плененных были помилованы толь­ко семь человек. За них вступились нижегородские дети боярские, так как годом раньше семь терских казаков, сле­довавших с «царевичем Петром» по Волге, спасли этим ни­жегородцам жизнь.

3.3. Голгофа для пленников

После сражения на Восьме царь Василий Шуйский вновь не решился двинуть к Туле все силы, а направил туда вой­ска А. Голицына и три полка под командованием М. В. Скопина-Шуйского. При себе царь Василий оставил в качестве дворового воеводы брата Ивана Шуйского с частью сил и со всей артиллерией. В 20—30 верстах от Тулы полки Голицына и Скопина соединились. Местом их встречи стало село Павшино, что до сих пор стоит на калужской дороге к севе­ро-западу от Тулы. Калужскую дорогу прикрывали пов­станцы под командованием Болотникова, и, хотя силы их были невелики, воеводы не решились вступить в драку по той причине, что в руках повстанцев остались три важные крепости — Тула, Калуга и Алексин. Болотников пытался обороняться, опираясь на этот треугольник. Он занял пози­ции на рубеже реки Воронки, «пешие воровские люди сто­яли подле речки в крепостях (деревянных острогах), а речка топка и грязна, и по речке крепости — леса», так комменти­ровал обстановку летописец. Повстанцы недолго держали оборону, конные сотни вскоре прорвались через реку, Скопин тут же ввел в бой главные силы, и повстанцы побежали, неся большие потери, убитых и пленных оказалось четыре с половиной тысячи человек. Следующее поражение восстав­шие потерпели под Алексином. 28 июня 1607 года Шуйский известил страну, что «взял город с Божьей помощью». Побе­ду полкам царя принесла многочисленная артиллерия, а ко­мандовал ею один из лучших в русской армии воевод боя­рин И. Ф. Клык-Колычев. Теперь уже ничто не мешало ца­рю Шуйскому идти непосредственно на Тулу, и 30 июня он прибыл в окрестности города. Через несколько дней была подтянута артиллерия, «пушки большие и огненные» и «меньшой наряд». Царь разбил ставку в сельце помещика Вельяминова на реке Воронке, а главные силы армии заня­ли позиции на левом берегу Упы. Большой, сторожевой и передовые полки, а также «прибылной» полк князя Лыкова и Ляпунова окружили тульский острог с трех сторон, пере­крыв подходы к городу со стороны Калуги, Одоева и Карачева. Сравнительно небольшой заслон — Каширский полк князя Голицына — стал за Упой напротив Тулы «на Червленой горе», так называлось место в Заречье чуть выше со­временной улицы Горького. Там же расположились вспомо­гательные татарские отряды во главе с князем П. Урусовым («мурзы и татарва, и чуваша, и черемиса многие люди»). Ба­тареи, поставленные по обе стороны реки, простреливали город кинжальным огнем. Осаждавшие начали саперные ра­боты, но «с Тулы вылозки были на все стороны во всякий день по трижды и по четырежды, а все выходили пешие люди с огненным боем и многих московских людей ранили и побивали». Вооруженные пищалями воины Ивана Болотни­кова защищали Тулу с такой же отвагой, с какой когда-то туляки отбивались от крымских татар Девлет-Гирея.

Василий Шуйский был царедворцем, но никак не пол­ководцем, и под Тулой его не покидала растерянность: «Стоял немало времени недомыслющася, что сотворить граду Туле и в нем вору названному и ложному царевичу Петрушке». Гарнизон осажденной Тулы значительно усту­пал осадной армии, насчитывая примерно двадцать тысяч воинов против примерно 50—60 тысяч у Шуйского. Во гла­ве повстанцев оставался «царевич Петр», «думой» руково­дил Телятевский, при «царевичи» находились также титу­лованные лица князья Шаховской и Засекин. В Туле сидел в осаде отряд иноземных наемников под командой литовца И. Старовского да отряд немцев, служивших раньше в ох­ране Лжедмитрия I, но главной военной силой оставались казаки, а потому их атаманы играли основную роль в обо­роне города. Атаман Болотников не входил в состав «думы», но его авторитет среди повстанцев был исключитель­но высок. На особом положении находился отряд казаков, которых привел в Путивль сам «царевич Петр»; они взяли себе столько воли, что, по меткому выражению, не «Петр» вел казаков, а казаки «Петра». Казаки продолжали чинить расправу над дворянами, отказавшимися присягать на вер­ность их «царевичу». Одоевские дети боярские Колупаевы вспоминали, что «отец их служил по Одоеву, и отца их во­ры казаки в Одоеве убили с башни за крестное целование, что он вору Петрушке креста не целовал». Князь Н. Ме­щерский писал в своей грамоте на имя царя, что отца его князя Федора «убил на Туле вор Петрушка за православ­ную веру». Также и Б. Милославский утверждал, что отца его «убил вор Петрушка на Туле».

Со всех сторон присылали в Тулу на расправу дворян, взятых в городах и на поле боя. Тула стала новой Голгофой для пленников. Дело доходило до того, что «царевич» велел «иных живьем отдавать на съедение зверям». Частенько пленных просто сбрасывали вниз с кремлевских башен.

3.4. Потопление Тулы

«Царевич Петр» с Болотниковым и Телятевским ус­пешно обороняли город все лето, и осаждавшие ничего не могли сделать — то ли не хватало сил, то ли умения, то ли просто злости. Однако осаждавшие все-таки нашли самое уязвимое место в обороне повстанцев.

Однажды к царю Василию пришел сын боярский Иван Сумин сын Кровков и предложил ни много ни мало, а зато­пить Тулу. В его челобитной предлагалось устроить на р. Упе, ниже впадения в нее Тулицы и Воронки, запруду, отчего «вода де будет в остроге и городе и дворы потопит и людям будет нужа ве­ликая и сидети им в осаде не уметь...»

Близилась осень. Штурмы осажденного города, а их бы­ло уже до двадцати, успеха не приносили. Среди царских войск шло брожение и ропот. Многие самовольно покидали эту тяжкую и беспросветную царскую службу, бежали в родные края. С Тулой надо было кончать и скорее.

С августа начались работы по возведению плотины под Тулой. Их вели и войска, и специально принудительно со­бранные для этого дела из крестьян — «даточные люди». «На пособ» Кровкову были привлечены опытные мельники, под присмотром которых и «вели плотину по обе стороны реки Упы». Работа была немалая: валили лес, рубили сру­бы, клали солому и землю «в мешках рагозинных» и т. д. Плотина была сооружена за два месяца. Замысел удался: огромные массы воды запруженной Упы и ее притоков за­топили не только прилегающую речную пойму, но и стали заливать город.

Положение осажденных еще более осложнилось. «Людем от воды учала быть нужа большая, а хлеб и соль в осаде был дорог, да и не стало». Вдохновляемые Болотнико­вым его сподвижники и в этой сложнейшей обстановке не сдавались и продолжали упорную борьбу, «надеясь,— как писал современник-иностранец,— что вода спадет, и тогда они смогут вновь попытать счастья — пробиться через вра­жеские войска и вырваться из осады».

О внутренней жизни осажденной Тулы сведений почти нет, но и те, весьма немногие, которые дошли до нас, доволь­но красноречивы. Они свидетельствуют о фактах власти в ней «мужиков», о суде их над помещиками, прятавшими хлеб и т. д. Так, один помещик, побывавший в плену у вос­ставших, писал в челобитной царю, что его, «приведчи в Ту­лу, били кнутом, и медведем травили, и на башню взводили, и в тюрьму сажали, и голод и нужду терпел...» Другой — тульский помещик Иван Фуников в составленном им «По­слании дворянина к дворянину» повествует, как восставшие мужики «вкинули» его в Туле в тюрьму и тщетно пытались от него добиться, где он спрятал хлеб. «Седел 19 недель, а вон ис тюрьмы глядел. А мужики, что ляхи, дважды приво­дили к плахе, за старые шашни хотели скинуть с башни. А на пытках пытают, а правды не знают... А яз им божился... немного у меня ржи, нет во мне лжи... И учинили надо мной путем, мазали кожу дважды кнутом».

Долго сохранялась горячая надежда восставших, в том числе Болотникова, на непременную помощь осажденной Туле извне, со стороны «царя Дмитрия». Но, как оказа­лось, расчеты эти были несбыточны, как и заветная кресть­янская мечта о «хорошем царе».

Появление «Дмитрия» вновь грозило свести на нет да­же те незначительные успехи, которых добился Василий Шуйский, пытаясь восстановить в России ее национальную власть, уберечь страну от захвата чужеземцами, а народ от насильственного окатоличевания. Но не только в низах, даже в дворянской среде не прекращалось брожение. Не­ожиданно изменил князь Петр Урусов, близкий родствен­ник Шуйских — это был явный признак того, что при дворе царили неуверенность и разброд.

Осадная армия испытывала большие трудности, но по­ложение осажденного гарнизона было еще хуже. К концу четырехмесячной осады запасы продовольствия в городе подошли к концу. Наступила осень, зачастили дожди, на­чался осенний паводок. Как свидетельствовали очевидцы, «реку Упу загатили, и вода стала большая, и в острог и в город вошла, и многие места во дворех потопила, и людям от воды учала быть нужа большая, а хлеб и соль у них в осаде был дорог, а теперь и вовсе не стало». После пере­крытия Упы плотиной в Туле началось наводнение, при­несшее населению не виданные дотоле бедствия. Запасы соли были уничтожены мгновенно, хлеб в амбарах так под­мочило, что его почти невозможно было спасти. Через не­сколько дней в городе начался голод. Уже цитированный мною Конрад Буссов писал, что кадь ржи стоила 100 поль­ских флоринов, а ложка соли — полтораста, но и то ку­пить их было практически невозможно. Начались перегово­ры о сдаче гарнизона на милость победителям.

4.
Предательство и бессмертие

Теперь уже никто и никогда не установит, что именно обещал Василий Шуйский Болотникову, добиваясь сдачи крепости. Ясно лишь одно — он вновь прибег к хитрости и вероломству, как это уже случилось во время переговоров в Коломенском, когда Болотников со своими повстанцами осаждал Москву. Во время коломенских переговоров Шуй­ский установил тайную связь с Ляпуновым и другими про­тивниками Ивана Исаевича и перетянул их на свою сторону. По-видимому, аналогичным способом он действовал и во время тульских переговоров. Почва для предательства была подготовлена многими обстоятельствами. Во-первых, народ был доведен до отчаяния бедствиями голода. Даже самые стойкие приверженцы «Дмитрия» не скрывали своего разо­чарования в «добром царе». Они знали, что «Дмитрий» уже с июля находится в пределах России, но не спешит на помощь своему гибнущему в Туле войску. С первых же дней восстания связь с мнимым Дмитрием повстанцы поддержи­вали через князя Шаховского. Поскольку толку от этих сно­шений не было никакого, недовольные туляки потребовали ареста Шаховского, а заодно и Болотникова, чтобы таким образом оказать давление на лжецаря. Сдержав слово, они действительно арестовали Шаховского, посадили его в тюрьму и заявили, что не выпустят оттуда, пока государь не окажет Туле обещанной помощи. Во-вторых, с началом наводнения в Туле река поднялась так высоко, что весь го­род стоял в воде, и нужно было ездить на плотах. Из-за это­го части гарнизона, расположенные в разных концах города, оказались разобщены между собой. В последние дни осады Болотников фактически утратил контроль над войсками и над положением в городе. Не подчиняясь приказам руководителей обороны, из Тулы «в полки учали выходить всякие люди по сту, и по двести, и по триста в день». В таких усло­виях Шуйскому не составляло труда найти людей, которые согласились бы выступить против Болотникова. Долгое вре­мя считалось, что «капитулянтов» возглавила знать, входив­шая в «думу царевича Петра», то есть Телятевский и Ша­ховской. Но это, наверное, не так, поскольку и тот и другой были выданы царю вместе с Болотниковым. Из всех руково­дителей тульской обороны никто не избежал наказания, кроме путивльского сотника сына боярского Ю. Беззубцева. Доверие к нему было столь велико, что Шуйский послал его в Калугу, чтобы уговорить тамошних повстанцев последо­вать примеру туляков. А не доказывает ли эта царская ми­лость, хотя бы косвенно, что, скорее всего, этот самый Беззубцев и был инициатором заговора против Ивана Исаеви­ча? Дело в том, что старший сын Юрия Беззубцева Дмитрий еще в сражении под Коломенским попал в плен, и московские власти получили возможность шантажировать отца. Ведь принципы вербовки стары как мир, и нового в этом деле никто не придумал.

Наиболее достоверные сведения о сдаче Тулы, не назы­вая, впрочем, имен, приводит «Карамзинский хронограф». По его словам, за два-три дня до капитуляции тульские «осадные люди» стали присылать к царю «бити челом и вину свою приносити, чтоб их пожаловал, вину им отдал, и оне вора Петрушку, Ивашку Болотникова и их воров из­менников отдадут», а государевых воевод пустят в кре­пость». Один из участников осады Тулы свидетельствовал, что «осадные люди», составившие заговор против Болотни­кова, открыли ворота крепости перед воеводой И. Ф. Крю­ком-Колычевым и тут же выдали ему «Петра», Телятевского и Болотникова. Мирные переговоры усыпили бди­тельность Ивана Исаевича, и заговорщики, опираясь на помощь Шуйского, осуществили свои замыслы.

Разобщенный наводнением и доведенный до крайности голодом, гарнизон Тулы сложил оружие, не оказав сопро­тивления и не выступив на защиту своих вождей. Этот трагический финал подтверждает старинную мудрость: по­беда принадлежит всем, поражение — только вождю.

Царь Василий, учитывая обстоятельства, сохранил жизнь тем, кто добровольно покинул крепость. Тульские сидельцы были «приведены к крестному целованию за ца­ря Василия».

Весть о падении Тулы вызвала панику в войске Лже­дмитрия II. Пробыв в Волхове (ныне Орловская губерния) чуть больше суток, «царик» 17 октября спешно отступил ближе к границе, в Карачев, где его покинуло запорожское войско. Одновременно вспыхнул бунт среди иностранных наемников. Завладев добычей, захваченной под Козель­ском, ландскнехты решили покинуть пределы России. Обу­янный страхом, Лжедмитрий II тайно бросил лагерь и ушел с тридцатью верными русскими сторонниками. Даже польский гетман Меховецкий не знал, куда он исчез. Но оказалось, что «царик», путая следы, остановился непода­леку, в Сомовской волости под Орлом, где и остался зимо­вать. Там он получил из Польши подкрепление, обдирая всех крестьян в округе, пополнил запасы продовольствия, и в самом начале 1608 года объявился в Орле. Это был яв­но политический ход, как бы предупреждавший Шуйского: скоро де жди на Москве. Угроза нового наступления пов­станцев на Москву немедленно отозвалась на судьбе тульских пленников.

Заключение

В феврале 1608 года Шуйский повелел со­слать Болотникова в Каргополь. Везли его через Ярос­лавль, где содержались пленные поляки. Слуга Мнишека записал любопытные подробности поведения Ивана Исаевича. Прежде всего, ярославские дети боярские были пора­жены тем, что главного «воровского воеводу» везли несвя­занным и без оков. По этой причине они стали допыты­ваться у приставов, почему мятежник содержится так свободно, почему он не закован в колодки. Отвечая им, Бо­лотников разразился угрозами: «Я скоро вас самих буду ковать в кандалы и в медвежьи шкуры зашивать!» Конеч­но, грозно говорил воевода, но, кажется, он уже и сам не верил в такую возможность.

С казацким «царевичем» Петрушкой власти расправи­лись еще до высылки Болотникова из Москвы. Царь Васи­лий, по замечанию летописца, «Петрушку вора велел казнити по совету всей земли». Явление было незаурядное — собирать общероссийский совет для вынесения приговора «вору» и разбойнику. И тем не менее собор такой созвали, дабы показать всем потенциальным самозванцам, что впредь российские власти церемониться с ними не будут.

В «Карамзинском хронографе» можно обна­ружить любопытную приписку к тексту о сдаче Тулы: «Вора Петрушку царь велел повесить под Даниловым мо­настырем по серпуховской дороге...»

Незавидна судьба остальных сподвижников «царевича Петра». Г. Шаховского сослали в монастырь «на Камен­ное», С. Кахановского — в Казань, атамана Федора Нагибу, воспитателя и покровителя «царевича», и некоторых дру­гих атаманов — в «поморские города», то есть на север, ближе к Ледовитому океану. Но этим не кончилось. Не­сколько позже, когда набравший силу Лжедмитрий II под­ступил к Москве и захватил почти половину государства, царь Шуйский был напуган вконец. А испугавшись, он ве­лел сначала ослепить, а затем и утопить («посадить в во­ду») замечательного человека, бунтаря, военачальника, на­родного вождя Ивана Исаевича Болотникова. Вслед за ним были перебиты все его сподвижники, казачьи атаманы, ра­нее находившиеся в ссылке.

Казнив почти всех предводителей восставшего народа, царь Шуйский решил, что с этой стороны, то есть со сто­роны народа, опасность миновала. Но все оказалось иначе; падение Тулы, гибель главной повстанческой армии и по­следовавшие затем казни вождей мятежного казачества лишь на время ослабили народное движение. Не прошло и года, как гражданская война вспыхнула с новой силой. Но это уже не имело прямого отношения к Туле...

Список используемой литературы

Основной

1. Белоцерковский Г.М. Тула и Тульский уезд в XV-XVll вв., Киев, 1915.

2. Скрынников Р.Г. Смута в России в нач. XVll в.. Иван Болотников, Л., 1988.

3. Тихомиров М.Н. Российское государство XV-XVll вв., М.,1973.

Дополнительный

1. Афремов И. Историческое обозрение Тульской губернии, М., 1850.

2. Боть В.И., Белов А.Г. Тула: история и современность, Тула: Издательский Дом «Пересвет», 2006.

3. Историческая хроника. – М.: Армада, 1995. – 493 с. – (Смутное время).

4. Кирюхин Н.К., Ошевский С.Д. Путеводитель: Край наш Тульский, Тула: Издательский Дом «Пересвет», 2002.

5. Чуднов Г. История Тульского края, Тула: Издательский Дом «Пересвет», 2000.