Общественно-политическая мысль в России в 18 веке

СОДЕРЖАНИЕ

1.Введение

…………………………………………………….. ...2

§1 Критика «просвещенного абсолютизма» Екатерины II

М.М. Щербатовым…………………………………………… . .3-4

§2 Общественно-политические взгляды М. В. Ломоносова….4-5

§3 Борьба двух тенденций в критике крепостничества.

Формирование просветительства в России……………… …6-9

§4 Крестьянский вопрос в Уложенной комиссии……… …….9-11

§6 Новиковский период в истории просвещения…… ………11-12

§7 Деятельность С. Е. Десницкого………………… …………12-13

§8 Масонство…………………………………………………….13-14

§9 Революционные общественно-политические

взгляды А. Н. Радищева………………………………………..15-17

§10 Французская буржуазная революция и

русская общественная мысль……………………………….…17-19

Заключение

………………………………………………… ….19

Список использованной литературы

…………… …… …..20

Введение

XVIII век был интереснейшим, напряженным и результативным веком в истории государства Российского. Реформы Петра Великого, «просвещенный абсолютизм» Екатерины II и многое другое обуславливают пристальное внимание историков на этот период. В это время бурно развивается наука, образование, культура и общественно-политическая мысль России.

Какие же проблемы поднимают российские общественные деятели?

Самый главный вопрос получивший оценку у всех выдающихся деятелей того времени, несомненно, крестьянский вопрос. Однако единства в оценке крепостничества, крепостного права не было.

М.М. Щербатов, дворянин, помещик-практик, экономист и публицист немало своих трудов посвятил крестьянскому вопросу. Он обращает внимание на отсталость российского земледелия, низкую производительность труда крестьян. Щербаков критикует либеральную деятельность Екатерины II, считая что ее действия ведут к оттоку крестьян из деревни. Обличал он и нравы императрицы, называя ее «славолюбивой» и «любострастной». Однако, Щербатов резко выступает против отмены крепостничества, считая безумством освобождение крестьян.

Другой видный деятель И.И. Панин в своей деятельности выступал против крайнего ущемления крестьянства и помещичьего произвола, однако и он остается сторонником крепостничества.

Д.А. Голицын предлагал нереальную идею «самовыкупа» крестьян из рабства.

И.П. Елагин работал над проектом освобождения крестьян, но был убежден в невозможности его реализации в то время.

Другая часть российских деятелей придерживалась противоположных взглядов – это Сумароков, А.Д. Поленов, Новиков, А.Н.Радищев и многие другие. Если большинство деятелей главное внимание в критике крепостничества уде­ляли вопросам юридического и экономического характера, то деятельность такого выдающегося писателя, публициста и издателя, каким был Н.И. Новиков, наносила основнойдар по моральным устоям крепостничества.

Несомненно, атикрепостническая мысль была не единственной актуальной темой общественных деятелей. Поднимались многие другие вопросы, очень важным из которых являлась и смена политического строя.

§
1
Критика «просвещенного абсолютизма» Екатерины
II

М.М. Щербатовым

Начнем с отношения к событиям общественно-политиче­ской, экономической жизни страны представителей родо­витой дворянской знати и так называемого консервативного лагеря российского дворянства, выступавших против основ­ной массы реформаторских шагов Екатерины II, отстаивав­ших исключительные привилегии и права дворянства как опоры нации и государства.

Наиболее выдающимся представителем этого направле­ния общественно-политической мысли был князь М.М. Щер­батов — русский историк, экономист, публицист, депутат Комиссии о новом Уложении, член Комиссии о коммерции и президент Камер-коллегии. В 60—80-е годы, как уже гово­рилось, он неустанно бьет тревогу по поводу кризисного со­стояния сельского хозяйства страны, резко выступает против форсированного развития городов, торговли и промышлен­ности, становясь при этом на чисто физиократические пози­ции.

Благодаря работам французских просветителей Щерба­тов обращает пристальное внимание на специфику природно-климатических условий России и прежде всего на краткий рабочий сезон в земледелии и плохое плодородие почв. В силу этих условий земледелие России находится в критическом состоянии и эффективность труда земледельца чрезвычайно низка. Как знаток экономики земледелия и практик-помещик, он предпринял в одной из своих работ глобальную оценку эффективности земледелия страны и при­шел к выводу, что Россия при урожае ржи сама имела чи­стый сбор примерно в 504 млн. четвериков (пудов) из кото­рых на нормальное питание необходимо свыше 432 млн пудов, и товарный излишек не превышал 72 млн. пудов (или по 4 пуда на человека). «Эта товарность настолько ничтожна, писал Щербатов, что в случае хотя бы незначительного недороду должен наступить голод».

Отсюда огромная тревога дворянского публициста по по­воду серии мероприятии правительства Екатерины II, цель которых в развитии торговли и промышленности, вызвав­ших, по мнению Щербатова, отток крестьянских рабочих рук из земледелия. Этот отток был тем более опасен, поскольку труд в городе, и в торговле, и в промышленности, легче труда в земледелии. Кстати, эти же аргументы были в ходу и при спорах в стенах Уложенной комиссии.

Поэтому, обсуждая «либеральные идеи» своего времени, в центре которых постепенно становилась проблема освобождения крестьян от крепостной зависимости, Щербатов считал безусловно необходимым ее сохранение. В тех реаль­ных экономических условиях острой нехватки рабочих рук в земледелии и одновременно его низкой эффективности и крайне тяжелых условий труда освобождение крестьян он считал преступлением, ибо оно, по словам публициста, при­ведет к краху основы государственного благополучия — сельского хозяйства страны. А центр империи просто опу­стеет.

Как уже говорилось, правительство Екатерины II в конеч­ном счете с пониманием относилось к аргументам такого рода и в крестьянском вопросе проводило линию Щербатова. Однако общая линия императрицы основывалась на учете баланса всех сил.

В публицистике М.М. Щербатова четко выделяется и ли­ния защиты дворянства, и протест против отстранения его от государственного управления. Он выступает против ущем­ления полномочий Сената и приращения власти генерал-про­курору. Он негодует по поводу огромной власти наместни­ков, «чрез что они почти деспоты в своих наместничествах учинились». Он обвиняет в деспотизме саму государыню, по­скольку она ущемляет олигархические претензии родовитого дворянства. Остро ненавидя «худородных» дворянских вы­скочек и фаворитов, он критикует все звенья государствен­ного аппарата «за накопление их незнающими и мало сове­сти имеющими людьми». Главный же упрек Щербатова со­стоит в том, что Екатерина II способствует ущемлению прав и привилегий дворянства.

Наконец, третье направление критики Щербатова — об­личение нравов. Олицетворяя стремление возвратить време­на предков, князь Щербатов многие явления жизни объяснял одним лишь «повреждением нравов». Основные обвинения Щербатова в адрес Екатерины II суть следующие: «славолюбива», «любострастна», имела множество любовников. О по­следних годах жизни Екатерины II он писал на редкость ядо­вито: «Хоть при поздних летах ея возрасту, хотя седины по­крывают уже ея голову и время нерушимыми чертами озна­чило старость на челе ея, но еще не уменьшается в ней любострастие. Уже чувствует она, что тех приятностей, каковыя младость имеет, любовники в ней находить не могут, и что ни награждения, ни сила, ни корысть не может заме­нить в них того действия».

Достается от Щербатова и многочисленным екатеринин­ским фаворитам: «каждый любовник, хотя уже и коротко их время было, каким-нибудь пороком за взятые миллионы одолжил Россию». Строгий разбор дворцового разврата, вы­ражаясь словами Герцена, был так ярок, что памфлет Щер­батова выглядел как обвинение не только Екатерины II н ее окружения, но и всего самодержавно-крепостнического строя.

§
2
Общественно-политические взгляды М. В. Ломоносова

Представителем передовой русской общественной мысли, выхо­дившей за рамки официальной дворянской идеологии, был М. В. Ломоносов, показавший своей многогранной деятельностью, какие творческие возможности народа скованы крепо­стничеством. Он выступал за ускорение экономического развития России, желая, чтобы она встала вро­вень с передовыми странами Европы. Пути для этого он видел в более полном использовании природных ресурсов, в развитии крупной промышленности, основанной на применении достиже­ний науки и техники, в росте населения, в облегчении повинно­стей и рекрутчины.

Ломоносов настойчиво требовал, чтобы положение человека определялось не титулом, не заслугами предков, а его собствен­ными делами. Нужна была поморская «упрямка славная» и большое презрение к «персонам высокородным», чтобы в пись­мах к всесильному фавориту Елизаветы заявлять, что не наме­рен быть шутом не только у вельмож, но и у самого бога.

На взгляды Ломоносова оказали влияние теория «просве­щенного абсолютизма» и мужицкая вера «в хорошего царя». Не понимая, что самодержавие превратилось в реакционную силу, он возлагал надежды на реформы сверху.

Буржуазная направленность взглядов Ломоносова отчетливо выступила в вопросах просвещения, которому он, как и все про­светители, придавал решающее значение. В области образова­ния Ломоносов выдвигал буржуазный принцип бессословной школы и требование обучения крестьян. «В университете тот студент почтеннее, кто больше знает. А чей он сын, в том нет нужды»,— смело утверждал он и добился того, что первый в России университет стал бессословным учебным заведением, рассчитанным на «генеральное обучение» разночинцев. Препо­давание в университете на русском языке вместо латинского также было продиктовано стремлением разрушить сословную школу и сделать образование более доступным народу.

Ломоносов требовал запрещения всякого вмешательства церкви в дела науки и просвещения. Московский университет, в отличие от всех университетов мира, по его настоянию, не имел богословского факультета.

Взгляды Ломоносова складывались на рубеже двух этапов в истории русской общественно-политической мысли. Отсюда их внутренняя противоречивость. Непонимание органической свя­зи между самодержавием, крепостничеством и отсталостью страны, объясняющее отсутствие прямых высказываний против феодальных порядков, идеализация Петра I и его преобразова­ний сближали Ломоносова с Татищевым, Кантемиром, Прокоповичем, Посошковым. В то же время буржуазная, антидворян­ская направленность деятельности Ломоносова пробивала доро­гу рождавшемуся русскому просветительству и способствовала формированию антикрепостнического направления обществен­но-политической мысли.

§3 Борьба двух тенденций в критике крепостничества. Формирование просветительства в России.

Что же касается другого крыла общественной мысли России второй половины XVIII в., именуемого в нашей литературе просветительством, то его появление было во многом итогом иных процессов.

Реальным итогом развития России в XVI—XVIII вв. при всей отталкивающей жестокости крепостничества были весьма существенные достижения. Среди них обширная тер­ритория, создавшая в конечном счете минимально приемле­мые условия для развития экономики и роста народонаселения.Более того, Россия стала великой европейской державой. На­чиная с эпохи Петра Великого и его реформ, российская дворянская элита восприняла европейскую культуру в самых разнообразных ее проявлениях. Российская общественная мысль и общественное сознание в немалой степени имели в качестве эталонов своего развития европейские стандарты Жизни, культуры, науки и т.п. Отсюда и развитие демократи­ческих, либеральных, просветительских идей, которые лишь Постепенно обретали прочность бытия своего на русской почве.

Однако во второй половине XVIII в. эти идеи имели в боль­шей мере лишь нравственную основу.

Драматург и поэт А.П. Сумароков был одной из влиятель­ных фигур придворного общества, к его советам прислуши­валась и Екатерина II. Вместе с тем Сумароков был одним из критиков крепостничества. В его сочинениях и. в частно­сти, в записке «О домостроительстве» была дана резкая кри­тика вопиющих злоупотреблений крепостным правом. Но позиции критика четки и недвусмысленны он защищает крепостное право от злоупотреблений, он доказывает заинтересованность помещика в благополучии своих крестьян.

Однако среди группы критиков, охраняющих крепостни­чество, были и такие, которые предлагали реформы. Одним из них был П.И. Панин.

П.И. Панин, брат воспитателя цесаревича Павла Н.И. Па­нина, был крупным военным деятелем. После участия в ра­боте комиссии о несостоятельных должниках он подал в 1763 г. на имя императрицы записку по крестьянскому вопросу. В ней были изложены советы по борьбе с крайними злоупот­реблениями помещиков. П.И. Панин предлагал, в частности, прекратить практику продажи крепостных поодиночке и про­давать их только семьями, запретить торговлю рекрутами, установить губернаторский надзор над наиболее жестокими помещиками. Наконец, П.И. Панин предлагал установить максимум в крестьянских повинностях.

В проекте И.П. Елагина, поданном царице в январе 1767 г., выдвигалась идея передачи крепостным крестьянам земли в потомственное владение и определения объема их повин­ностей в пользу помещика. Но все это Елагин предлагал сде­лать лишь в будущем.

Весьма интересными были соображения о судьбах крепо­стного права, высказанные Д.А. Голицыным в его письмах к брату А.М. Голицыну, поскольку сам Д.А. Голицын почти четыре десятка лет был на дипломатической службе. В 50-х годах, живя в гуще общественно-политической жизни париж­ских салонов, водя дружбу с Вольтером, Дидро и другими философами и общественными деятелями Франции, Д.А. Го­лицын был наиболее радикален в своих взглядах. Тогда он писал о необходимости безусловной отмены крепостного права как экономически невыгодной формы организации хо­зяйства и предоставлении крестьянам полного права собст­венности, т.е. собственности на имущество и землю. Однако позже Д.А. Голицын резко меняет свои взгляды. Он считает, то крестьяне должны выкупать свою свободу за огромные деньги (по 200 руб. за душу). Земля остается у дворян, и богатые крестьяне могут ее арендовать или купить у поме­щика Безвозмездно крестьянам дается лишь право собствен­ности на движимое имущество. Людей, обладающих лишь движимым имуществом и занимающихся торгово-промыш­ленной деятельностью, Д.А. Голицын называл третьим сосло­вием.

Так же как и другие прожектеры, Д.А. Голицын предпо­лагал установить государственный контроль над помещика­ми для пресечения злоупотреблений властью. А все дело об­легчения положения крестьянства осуществлять лишь посте­пенно. В качестве объекта для эксперимента Д.А. Голицын, как и И.П. Елагин, предлагал Екатерине II ее «домен», т.е. дворцовых крестьян.

Все упомянутые выше прожекты реформ явились, пожа­луй, единственным реальным плодом распространения идей французского Просвещения в среде, окружавшей Екатерину II. Дворянская аристократия в подавляющем большинстве лишь играла с трудами французских философов. Для них это была мода.

Беспрепятственное издание произведений французских философов способствовало проникновению просветитель­ских идей в широкие круги дворянской и разночинной ин­теллигенции. Сочинения французских просветителей ходили по рукам в студенческой среде Петербурга и Москвы, в среде дворянской молодежи. Довольно большими тиражами изда­вались лучшие произведения Вольтера, Монтескье, Руссо и др. Их можно было найти в Оренбурге, Казани, Симбирске, Орле. С 1767 по 1777 г. было переведено и издано отдель­ными сборниками свыше 400 статей из знаменитой «Энцик­лопедии» Дидро и Д'Аламбера. Исключительно важную роль для широкого русского читателя сыграли сочинения Вольтера, написанные в простой и доходчивой форме.

Широкое распространение идей Просвещения способствовало выдвижению целой плеяды оригинальных русских мыслителей, произведения которых олицетворяли иную тенденцию в критике крепостнического строя. В противоположность дворянским проектам, стремящимся оградить самодержавно-крепостнические порядки, эти мыслители стояли прежде всего на позициях человеческой нравственности и морали, их резко отличали беспредельная ненависть к крепостничеству, горячая забота о несчастном положении кре­постных крестьян.

Солдатский сын, питомец Академии, продолживший образо­вание за границей, Алексей Яковлевич Поленов (1749— 1816 гг.) в работе «О крепостном состоянии крестьян в России», представленной на конкурс Вольного экономического общества, исходил из общих положений французских просветителей. Кре­постнической теории об извечном существовании рабства он противопоставлял положение о том, что свободные крестьяне были насильственно превращены в крепостных. Невозможно поверить, писал Поленов, чтобы свободные люди добровольно «предпочли рабское состояние благородной вольности и тем вечно себя посрамили, а потомство свое сделали несчастли­вым». Крестьяне, от которых зависит «наша жизнь, наша безо­пасность и наши выгоды... лишились всех почти приличных человеку качеств». У них отняли право собственности и заста­вили работать на других, их продают «и больше жалеют скот, нежели людей», производя «человеческою кровию бесчестный торг».

Крепостного крестьянина Поленов сравнивал с свободным тружеником, который сам распоряжается плодами своего труда, работает усердно, расширяет свое хозяйство, хорошо одевается и питается, создает семью, производит товары для продажи, обогащается сам и обогащает государство.

Как и французские просветители, Поленов утверждал, что крепостничество приведет страну к гибели, доведенный до от­чаяния крепостной крестьянин выступит с решительным про­тестом.

В этом же ряду следует на­звать одного из первых критиков крепостничества в Лифляндии Иоганна-Георга Эйзена. Пастор в приходе Торма, а потом профессор елгавской Петровской академии, Эйзен был авто­ром интереснейшей работы, в которой он доказал непродук­тивность барщинного труда, столь стремительно распростра­нявшегося в Прибалтике. В этой работе предлагалась отмена крепостного права и передача земельных наделов в собствен­ность крестьянам.

Ярким представителем передовой общественной мысли был и Я.П. Козельский — автор «Философических предло­жений», явившихся наиболее радикальным выражением про­светительских идей в России. Козельский протестует против распространенного в дворянском обществе понятия о кресть­янах как о низшей породе людей. Следуя теории естествен­ного права, он считает, что люди равны от природы: «Подлым является не тот, кто беден, а тот, кто совершает подлые дела».

Одним из глубоких русских мыслителей этой поры был

профессор Московского университета С.Е. Десницкий. Он осуждал крепостной строй, доказывал необходимость его из­менения с помощью реформ политического строя (учрежде­ние выборного сената как высшего законодательного и су­дебного органа, введение бессословного, гласного суда с ад­вокатурой и присяжными, устройство купеческого самоуправления, равноправие мужчин и женщин, устране­ние вмешательства церкви в просвещение и науку и т.д.). Основная направленность предложений носила буржуазный характер.

Если упомянутые нами деятели русского просветитель­ства свое главное внимание в критике крепостничества уде­ляли вопросам юридического и экономического характера, то деятельность такого выдающегося писателя, публициста и издателя, каким был Н.И. Новиков, наносила основнойдар по моральным устоям крепостничества. В острой сати­рической манере Новиков дал яркие обобщенные образы чу­довищных столпов крепостничества. А их у Новикова — це­лая портретная галерея: Змеяны, Глупомыслы, Плутовы, Брюжжаловы, Бранниковы, Недоумы, Злорады.

Наряду с острейшей критикой и развенчанием крепост­ничества важнейшим звеном просветительской деятельно­сти Н.И. Новикова была его издательская работа. Книгоиз­дательская деятельность его была весьма многообразной. Тут были и сатирические журналы «Трутень», *Пустомеля», «Жи­вописец», «Кошелек». Тут были и исторические издания, вроде многотомной «Древней Российской вивлиофики», и журналы научно-популярного характера, типа «Экономического магази­на», который вел А.Т. Болотов. Новиков издавал огромное ко­личество французской просветительской литературы. Наконец, он издавал ряд газет (в частности, «Московские ведомости»). Ненавидя всей душой самодержавно-крепостнический строй, Новиков объяснял его язвы чисто моральными причинами, па­дением нравственности помещиков, общей темнотой и невеже­ством. Выходом из этого тупика, по мысли Новикова, было широкое просвещение народных масс. Мучительные поиски путей развития способствовали тому, что в конце 70-х годов Новикова увлекли в свои ложи масоны.

Масонство являло собой своеобразную форму идеологи­ческой реакции, форму борьбы с рационализмом идей Про­свещения. Вместе с тем среди масонов удивительно ужива­лись набожность и вольнодумство, просветительство с кре­постнической идеологией.

§
4
Крестьянский вопрос в Уложенной комиссии

Резкая критика помещичьего произвола, протесты против захвата земель и закрепощения государственных крестьян, про­тив несправедливостей в судебных и административных учреж­дениях раздавались и на заседаниях Уложенной комиссии. Вы­ступления дворянских депутатов Г. С. Коробьина, Я. П. Козельского, крестьянских депутатов И. Чупрова, И. Жеребцова, каза­ка А. Алейникова и др. были актами большого гражданского му­жества, ибо их оппонентами были генералы, князья и сенаторы. Императрица меньше всего была склонна допускать обсужде­ние положения крестьян и крепостного права на заседаниях комиссии. Во главе ее она поставила князя А. А. Вяземского и А. И. Бибикова, незадолго до этого жестоко расправившихся с волновавшимися помещичьими и приписными крестьянами. Оба они не остановились бы перед тем, чтобы заставить наиболее «непослушных» депутатов сложить с себя депутатские полно­мочия.

В выступлениях депутатов, осуждавших крепостничество, проводилась мысль о том, что «невольническое рабство» являет­ся несчастьем для крестьян, что на Украине оно «привело бед­ный малороссийский народ почти в крайнее угнетение и разоре­ние» и принесло ему «крайнее отягощение, нестерпимые налоги и озлобление». Побеги крестьян, по их мнению, вызывались не ленью, склонностью к пьянству и другими пороками, как утвер­ждали крепостники, а действиями помещиков, которые «неснос­ны земледельцам, вредны всем членам общества и государству пагубны». На обвинения крестьян в «пьянстве, лености и мо­товстве» Козельский ответил, что крестьянин «разумеет и впе­ред знает, что все, что бы ни было у него, то говорят, что не его, а помещиково». Самый трудолюбивый человек «сделается нера­дивым во всегдашнем насилии и не имея ничего собственного»[1]
. Ликвидировать побеги можно не жестокими наказаниями кре­стьян, а работой «вольной и не томной». По мнению Козельского, повинности не должны превышать двух дней в неделю, а Поленов утверждал, что для выполнения крестьянами повин­ностей на землевладельцев вполне достаточно и одного дня. Управление крестьянами надлежало передать их собственным выборным.

Однако позиция прогрессивных депутатов и участников кон­курса была непоследовательна и внутренне противоречива. За­щищая интересы крестьян и предлагая меры улучшения их положения, они, по меткому выражению Г. В. Плеханова, «споткнулись о порог», которым был вопрос «о личной зависи­мости крестьян»[2]
. Первым попытался перешагнуть этот порог белгородский однодворец Андрей Маслов. По его мнению, поме­щики «безмерно отягощают крестьян», которые «каждый день беспосредственно на их работе находятся». Помещик «того не думает, что чрез его отягощение в крестьянских домах дети с голоду умирают; он же веселится, смотря на псовую охоту, а крестьяне горько плачут, взирая на своих бедных, голых и голодных малых детей».

От этой «пагубы» крестьян не спасут ни отделение их зем­л

и от помещичьей, ни регламентация их повинностей, ни рас­ширение их имущественных прав. Единственный выход Маслов видел в лишении помещика права на труд крестьянина, в пере­даче земли крестьянам, в уничтожении всякой возможности вмешательства помещика в их экономическую деятельность. Землевладельцам следует оставить только часть податей, собираемых государством с сельского населения. В этом случае по­мещиками «никто обижен не будет... и крестьяне от невинных бед все избавиться могут законом»[3]
.

Депутаты Уложенной комиссии и участники конкурса не выступали с требованием немедленной ликвидации крепостни­чества. Они лишь предлагали меры по его смягчению, ограни­чению и постепенному изживанию. Но даже и эти предложения были отвергнуты, а конкурсные работы оказались в архиве.

§
6
Новиковский период в истории просвещения

После роспуска Уложенной комиссии главной трибуной передовой общественно-политической мысли стали сатирические журналы Н. И. Новикова «Трутень» и «Живописец», издавав­шиеся им в 1769—1773 гг. Не выяснено, кто писал отдельные статьи: Новиков, Фонвизин, Радищев или неизвестные нам авторы, поэтому целесообразно рассмотреть новиковские жур­налы в целом. Предшественники Новикова критиковали крепо­стное право в экономическом и юридическом плане. Новиков­ские журналы показали его аморальность, его разлагающее влияние как на крестьян, так и на помещиков, которые, привыкнув пользоваться даровым трудом, видят в крестьянах лишь рабочий скот, превращают истязание их в развлечение, сами становятся «хуже зверей» и «недостойны быть рабами у своих рабов».

Новиковские журналы дали целую галерею портретов поме­щиков. Одни из них требовали, чтобы крестьяне «и взора их боялись», другие утверждали, что «крестьяне не суть человеки» а «крепостные рабы», которые только для того и сущест­вуют, чтобы «претерпевая всякие нужды, работать и исполнять волю помещика исправным платежом оброка». Третьи гордились своим правом за всякий пустяк «всем людям кожу спустить», четвертые восхищались жестокостями при выколачивании обро­ков и умением получать «барашка в бумажке».

Екатерина II запретила крестьянам жаловаться па помещи­ков. В связи с этим новиковский «Трутень» опубликовал потря­сающие по силе и достоверности «копии с крестьянских отписок и помещичьего указа», которые звучали как общерусская чело­битная крестьян. В деревне неурожай, падеж скота, населению угрожает голодная смерть и уже осенью «многие пошли по ми­ру», но крестьяне должны внести подати, отдать помещику об­рок, заплатить бесконечные штрафы. Неплательщиков «на схо­де сек[ут] нещадно», продают их жалкое имущество и снова «каждое воскресенье сек[ут]», хотя и знают, что «им взять негде»[4]
.

Новиковские журналы много места отводили обличению про­извола и взяточничества в административных и судебных уч­реждениях, где сидели «дворяне без ума, без науки, без добро­детели и воспитания». Резкая критика крепостнических поряд­ков, смелая полемика с Екатериной и разоблачение ее политики были причиной непрерывных репрессий, которые обрушивались на новиковские издания. Новиков неоднократно вынужден был менять форму критики, названия журналов. Летом 1773 г., накануне Крестьянской войны, издание их было запрещено.

В ряде вопросов буржуазная направленность общественно-политических взглядов Новикова выступала еще отчетливее. В многочисленных изданиях той поры, когда он стоял во главе типографии Московского университета (1779—1789 гг.), Нови­ков подчеркивал значение «коммерции» в жизни общества и утверждал, что для ее развития наиболее благоприятен респуб­ликанский строй. Он публиковал статьи, в которых осуждался деспотизм, ведущий страну к бедности и упадку, доказывались преимущества свободы экономической деятельности и свобод­ной конкуренции.

Новиковские издания этого времени подробно информиро­вали читателей о ходе революционной войны Америки за неза­висимость и открыто выражали симпатии к американцам, бо­ровшимся за свободу. Особое внимание уделялось тому, как в молодой республике решался вопрос о рабовладении; осужда­лась работорговля и приветствовалось ограничение рабства в Северных штатах.

Еще более показательны характеристики в новиковских из­даниях «славных людей нынешнего столетия». В их числе нет ни одного деятеля, связанного с монархией и крепостничеством. Ими оказываются Монтескье, Вольтер, Рейналь, Руссо, Франк­лин, Адаме, Лафайет, Вашингтон — идеологи грядущей фран­цузской революции. Главной заслугой Вашингтона автор счи­тал провозглашение республики, которая будет «прибежищем свободы, изгнанной из Европы». Выступления журналов Нови­кова свидетельствовали о его определенной симпатии к респуб­ликанскому строю, почти не оставлявшей места для веры в «просвещенного монарха».

За несколько месяцев до французской революции правительство отобрало у Новикова университетскую типографию, а сам он два года спустя был отправлен Екатериной без суда в Шлиссельбургскую крепость.

§
7 Деятельность
С. Е. Десницкого

Одним из первых пытался выйти за рамки идеалистического понимания истории человечества профессор Московского университета С. Е. Десницкий (умер в 1789 г.). Исторический процесс он связывал с развитием про­изводительных сил, разделением труда и изменением форм соб­ственности. В этом отношении суждения Десницкого опережали взгляды современных ему французских просветителей; в про­тивовес теории «общественного договора» он связывал возник­новение государства с имущественным неравенством.

Десницкий противопоставлял феодальной собственности и феодальному государству буржуазную собственность и буржу­азный строй. Он осуждал крепостное право, ссылался на Ан­глию, где отсутствуют «политические препятствия» для разви­тия сельского хозяйства, где оно «производится добровольно... с несказанным рвением, успехом и совершенством». Десницкий доказывал необходимость преобразования политического строя России, предлагал учредить в качестве высшего законодатель­ного и судебного органа выборный сенат из 600—800 членов, обязанность которого состояла бы в разработке новых законов и установлении налогов, в контроле за доходами и расходами государства, в решении вопросов мира и войны. Сенат должен был действовать непрерывно и находиться «безотлучно при монархе», его члены должны были избираться па основе иму­щественного ценза.

Буржуазная направленность взглядов Десницкого выража­лась в предложении уничтожить сословные привилегии и уста­новить формальное равенство всех граждан перед законом, отделить административную власть от судебной, ввести незави­симый, бессословный, гласный и равный для всех суд с адвока­турой, присяжными заседателями и государственными проку­рорами. Власть в городе, по его проекту, передавалась учреж­дениям, купеческим по составу.

Десницкий требовал равноправия всех народов Российской империи, равноправия женщин с мужчинами, прекращения религиозных преследований, устранения вмешательства церкви в государственные дела, в вопросы науки и просвещения. Гово­ря о преимуществах английских порядков, он вместе с тем не идеализировал буржуазную Англию, с которой был хорошо зна­ком, так как учился в университете в Глазго под руководством «отца классической политической экономии» — Адама Смита. Десницкий писал, что в Англии нет подлинного народовластия, что там правят «миллионщики», у которых «даже и самое пра­восудие может быть нечувствительно на откупе».

Предлагая план изменения политического строя России, Десницкий все свои надежды возлагал на реформы сверху, боялся крестьянских восстаний и предостерегал, что не следу­ет давать крестьянству повода к проявлению неповиновения.

§
8
Масонство

Своеобразной формой идеологического наступления реакции было масонство, возникшее как антипод рационализму века Просвещения: разуму противопо­ставлялась мистика, материалистическому пониманию законов природы — алхимия и кабалистические толкования. Масонство стремилось увести современников от социально-политических вопросов, которые ставили перед ними идеологи молодой бур­жуазии. Говоря о равенстве людей, масоны переносили это по­нятие в абстрактный мир; они много рассуждали о гуманности и просвещении, но гуманность ими понималась как «вспомоще­ствование», а просвещение — как средство для воспитания «до­брого христианина» и «покорного подданного». На место фео­дальных норм морали они выдвигали свои столь же реакцион­ные, но по форме более соответствовавшие духу времени.

В России масонские ложи приобрели особое значение и силу в 70-х — 80-х годах, когда в них хлынула широким потоком дворянская интеллигенция. Конечно, притягательной силой для них были не мистический ритуал и не алхимические опыты, а масонское учение о религиозно-нравственном совершенствова­нии, о послушании и братстве людей всех сословий. Этим они хотели заменить идеи общественного равенства и классового антагонизма, воскрешавшие в их памяти крестьянские волне­ния. Видный масон тех лет И. В. Лопухин писал в 1780 г., что французские просветители «разум свой соделывают орудием погубления людей... В какое несчастие повергся бы человече­ский род, если б удовлетворилось их пагубное желание и если б могли подействовать змеиным жалом начертанные книги их». Тогда, говорит он, крестьяне вышли бы из повиновения и не совершали больше «человеколюбивые дела», т. е. перестали бы производить хлеб для дворян[5]
.

Среди масонов удивительно уживались набожность с воль­нодумством, просветительство с крепостнической идеологией. Именно эта особенность масонства привела к тому, что при об­щей его реакционной направленности в нем порой возникали и развивались прогрессивные начинания. Известно, что в окру­жении московских розенкрейцеров 80-х годов развернулась огромная для своего времени просветительская деятельность Н. И. Новикова, принесшая широкому читателю сотни новых общеобразовательных книг и переводов классиков мировой культуры. И тем не менее масонство отрицательно сказалось на развитии передовой общественной мысли в России. Это видно хотя бы на примере того же Новикова: в 80-х годах, когда он уже стал масоном, из его изданий почти полностью исчезли острые общественно-политические вопросы, которые он так сме­ло ставил в своих журналах в конце 60-х - начале 70-х годов.

§
9
Революционные общественно-политические взгляды А. Н. Радищева

Восстание Пугачева, европейская просветительская мысль, уро­ки революционной войны в Америке и революционная ситуация во Франции способствовали возникновению в русском просветительстве революционного на­правления. Этот перелом в истории русской общественной мыс­ли связан с А. Н. Радищевым (1749-1802 гг.), с его знаменитой книгой «Путешествие из Петербурга в Москву». Радищев писал, что крестьянин «заклепан в узы» и «в зако­не мертв». Дворяне заставляют крестьян «шесть раз в неделю ходить на барщину», взимают с них непосильные оброки, ли­шают их земли, применяют «дьявольскую выдумку» — месячи­ну. Помещики истязают крестьян «розгами, плетьми, батожьем или кошками», сдают в рекруты, ссылают на каторгу, «продают в оковах как скот». Ни один крепостной крестьянин «не безопасен в своей жене, отец в дочери»[6]
. Помещики оставляют «крестьянину только то, чего отнять не могут,— воздух, один воздух». Из этого Радищев делал вывод о необходимости «со­вершенного уничтожения рабства» и передачи всей земли кре­стьянину — «делателю ее».

Еще дальше своих предшественников Радищев пошел в понимании связи между крепостничеством и самодержавием. Са­модержавие защищает интересы вельмож и «великих отчинников», в органах управления и судах царят крепостнические порядки. Он первым среди русских мыслителей подчеркнул, что религия и церковь являются одним из важнейших орудий угне­тения народа.

Радищев твердо верил, что после революционного уничто­жения крепостничества из крестьянской среды скоро бы «исторгнулися великие мужи для заступления избитого племени; но были бы они других о себе мыслей и права угнетения лишенны». Радищев наполнил понятие «патриотизм» революционным содержанием. Настоящим патриотом, по Радищеву, может счи­таться лишь тот, кто всю свою жизнь и деятельность подчиняет интересам народа, кто борется за его освобождение, за установ­ление «предписанных законов естества и народоправления».

По Радищеву, «самодержавство есть наипротивнейшее че­ловеческому естеству состояние». Он утверждал, что истина и справедливость не живут в «чертогах царских», что одежды ца­ря и его приближенных «замараны кровью и омочены слезами» народа, поэтому тщетны надежды просветителей на «мудреца на троне». Мысль Радищева шла дальше: «Нет и до окончания мира примера, может быть, не будет, чтобы царь упустил до­бровольно что-либо из своей власти»[7]
.

Своими произведениями «Письмо другу», «Беседа о том, что есть сын отечества», «Житие Федора Васильевича Ушакова» и «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищев готовил чита­телей к восприятию идеи о необходимости революции. В оде «Вольность», наиболее важные строфы которой он включил в «Путешествие», Радищев выступил с подлинным гимном в честь будущей победоносной революции. Как величайший праздник человечества он рисует день, когда «возникнет рать повсюду бранна», будут «ликовать склепанны народы» и торо­питься «в крови мучителя венчанна омыть свой стыд». Празд­ником будет день, когда победит восставший народ.

После революции и казни царя, по мысли Радищева, на пре­стол «воссядет народ» и воцарится вольность - «вольность дар бесценный источник всех великих дел». Он высоко ценил Кромвеля за то, что тот научил, «как могут мстить себя народы», и «Карла на суде казнил».

Издавая «Путешествие из Петербурга в Москву», запрещен­ное в России, Герцен писал о его авторе: «....Он едет по большой дороге,
он сочувствует страданиям масс, он говорит с ямщиками, дворовыми, с рекрутами, и во всяком слове его мы находим с ненавистью к насилью - громкий протест против крепостного состояния»[8]
.

Требуя полного освобождения крестьян, указывая на революционный путь к нему, Радищев не исключал при этом и путь реформ сверху. В этом не было ни отступления от своих основ­ных взглядов, ни проявления либеральных иллюзий и колеба­ний. Он имел в виду реформы, которые не укрепляли бы суще­ствующий строй, а ослабляли бы его, ускоряли его гибель. Он разработал план постепенного осуществления мероприятий, ко­торые должны завершиться «совершенным уничтожением раб­ства».

Однако Радищев мало верил в то, что помещики, эти «звери алчные, пиявицы ненасытные», согласятся на проведение ре­форм или что их осуществит монарх. Он грозил помещикам что «рабы, тяжкими узами отягченные, яряся в отчаянии своем разобьют железом главы» своих ненавистных господ[9]
.

Радищев считал, что революция – не пустая мечта: «Взор проницает густую завесу времени, от очей наших будущее скры­вающую. Я зрю сквозь целое столетие»,— писал он.

Екатерина II понимала, какую опасность для самодержав­но-крепостнического строя представляет критика крепостниче­ства, сочетающаяся с провозглашением революционных идей, одобрением стихийных крестьянских бунтов и выступлением с революционной программой.

С именем Радищева связан особый этап революционной, рес­публиканской мысли в России. Идя «вслед Радищеву», затрав­ленному самодержавием[10]
, радищевцы — его современники и последователи — приняли эстафету из его рук и передали ее поколению Пестеля и Рылеева, Грибоедова и Пушкина. Если плеяда великих французских просветителей идеологически под­готовила буржуазную революцию в Западной Европе, то Ради­щеву выпала великая честь выступить идеологом начинающе­гося революционного движения в России.

§
10
Французская буржуазная революция и русская общественная мысль

В дни, когда во Франции вооруженный народ штурмовал Бастилию, в России Радищев печатал свое «Путешествие из Петербурга в Москву». Тогда же Я. Б. Княжнин завершал свою последнюю трагедию «Вадим Новгородский», явившуюся вершиной дворянского свободомыс­лия. Яков Борисович Княжнин (1742—1791 гг.), дворянин, в течение долгих лет преподавал русскую словесность в Сухо­путном шляхетском корпусе и был автором многих трагедий. В своем «Вадиме» он дал образ республиканца, противопостав­ляя его «просвещенной монархии». В отличие от Радищева на­род в трагедии Княжнина изображен как пассивная сила. Тем не менее со страниц «Вадима», так же как и «Путешествия из Петербурга в Москву», хотя и по-разному, звучали призывы к борьбе с самодержавием.

С первых же дней революции во Франции ее лозунги и дела захватили многие умы в России. Современники рассказывают, что «революционные события были ежедневным предметом раз­говоров и жарких споров о принципах и их изложении, и не­возможно было не принимать в них участия»[11]
. Революционные журналы, книги и брошюры проникали в Россию. Они вызыва­ли живой интерес в дворянских особняках и гостином дворе, в казармах и университетских аудиториях, в столицах и про­винции. Вдумчивые наблюдатели замечали, что «прелести Французского переворота» не только до Украины, но и «до глубины самой Сибири простирали свое влияние на молодые умы»[12]
. В Яссах, например, при штаб-квартире князя Потемки­на офицеры стали выпускать еженедельный листок «Вестник Молдавии», где печатались сообщения о революции во Франции. В Тобольске учителя народного училища на страницах издаваемого ими журнала помещали статьи на революционные темы: о правах человека, о Национальном собрании, о консти­туции 1791 г. Известиями из Франции интересовались в Пензе, в Кременчуге, в Семипалатинске, в Саратове.

Французская революция вначале была принята русским обществом чуть ли не с единодушным одобрением. Передовые дворянские круги, в частности, увидели в событиях во Франции путь к «просвещенной» монархии, горячо ратовали за насажде­ние «добродетели», за «равенство чувств» людей всех сословий, за гражданское достоинство, оставляя в стороне вопросы обще­ственно-экономических преобразований.

Но разгоравшаяся на Западе заря революции постепенно отрезвляла дворянские головы. Сообщения о городских и кре­стьянских выступлениях во Франции, о сожженных замках воскрешали в памяти русских помещиков грозный призрак Кре­стьянской войны под водительством Пугачева. В событиях во Франции они видели претворение в жизнь тех дум, которые, по яркому определению Радищева, они читали «на челе каждого из... крестьян». Один вологодский помещик заметил, что «все крестьяне имеют оставшегося от времени Пугачева духа — дабы не было дворян», и добавил, что это и есть дух «безначальства и независимости, распространившийся... по всей Европе». Отго­лоски «великого страха» докатились и до русских дворянских усадеб, где, по выражению помещика А. Карамышева, содрога­лись, глядя «как старый свет спознакомляется с новым». Масон И. В. Лопухин писал в этой связи, что он охотно отказался бы от всех своих крестьян, лишь бы «никогда в отечество наше не проник тот дух ложного свободолюбия, который сокрушает мно­гие в Европе страны»[13]
.

Развитие событий во Франции усиливало опасения предста­вителей привилегированного класса. Победы революционных армий на полях войны, свержение монархии и казнь короля, установление якобинской диктатуры не оставляли больше места для дворянских иллюзий. Все более очевидной становилась пропасть, отделявшая «старое» от «нового», путь к которому неизбежно шел через революцию. Приближавшийся кризис феодально-крепостнической идеологии даже в ее «просвещен­ной» форме приводил в отчаяние ее носителей. «Век просвеще­ния! Я не узнаю тебя — в крови и пламени не узнаю тебя — среди убийств и разрушения не узнаю тебя!»[14]
. В этих словах Карамзин выразил в какой-то мере чувства и думы большого числа дворян.

Правительство Екатерины II встало на путь открытой реак­ции. Радищева сослали в Сибирь, Княжнин был брошен в тюрь­му, где он, по-видимому, и умер в 1790 г. Новиков в начале 1792 г. был заключен в Шлиссельбургскую крепость сроком на 15 лет. Во имя защиты «цивилизации» и «порядка» подверга­лись заточению свободомыслящие люди, свирепствовала цензу­ра. В своих посланиях к европейским монархам Екатерина при­зывала их к постовому походу» против «якобинского варвар­ства». Подавить «французское безначалие,— писала она,— зна­чит приобрести себе бессмертную славу».

Иначе воспринимались революционные события во Франции передовыми демократическими кругами русской интеллигенции, которые в своих стремлениях отражали интересы и нужды тру­довых слоев населения. В огне революции во Франции руши­лись те самые феодальные устои, против которых стихийно боролось русское крестьянство и против которых выступали лучшие люди России. Французская революция как бы подт­верждала на практике жизненность идей Радищева; она спо­собствовала становлению в России революционной идеологии, развившейся как протест против русской самодержавно-кре­постнической действительности.

Дела Тайной экспедиции, сохранившие протоколы допросов, показания свидетелей, раскрывают среду, в которой зрела рус­ская революционная мысль. В Петербурге, например, у некоего разорившегося купца Степана Еркова собирались люди различ­ных профессий, в том числе землемер в отставке Федор Крече­тов, который говорил о необходимости свергнуть «власть само­державия, сделать либо республику, либо инако как-нибудь, чтобы всем быть равными». В Петербурге же, в кругу мелких коллежских канцеляристов велись разговоры о том, что «рус­ские находятся под тяжким игом самодержавного тиранства» и что «было бы очень хорошо, если бы Национальный конвент додумал о способе избавления Франции от такого врага (как Екатерина II.— автор), а людей русских от тиранства». На Ук­раине мелкий служащий из обедневших дворян Степан Познанский спрашивал окружавших его лиц: «на что нам коронован­ные головы, на что нам магнаты», и предлагал с ними поступить так же, «как во Франции с ними сделали, а мы в то время будем равны и вольны». Эти требования и надежды говорят о тех ре­волюционных выводах, к которым пришли русские передовые люди в дни наивысшего подъема французской революции. Наме­тились истоки революционно-демократического течения, опре­делившегося в русском освободительном движении в XIX в.

Заключение.

Что ж, подведем итоги. Мы видим зарождение в России мощнейшего движения, мощнейшей мысли. Виднейшие общественные деятели указывают на отсталость России как в экономическом , ток и социальном плане. Важно, что они обращают пристальное внимание на истоки этой проблемы, совершенно верно указывая на две важнейших причины этих негативных явлений – крепостничество и ничем неограниченную абсолютную монархию. Столь мощное движение не могло остаться только на бумаге. И век XIX – тому свидетельство.

CПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

История России с начала XVIII до конца XIX века / А.П. Новосельцев, А.Н. Сахаров, В.И. Буганов, В.Д. Назаров; отв.ред. А.Н. Сахаров, А.П. Новосельцев.-М.: Издательство АСТ, 1996.

История России с древности до наших дней: пособие для поступающих в вузы/ И.В. Волкова, М.М. Горинова, А.А. Горский и др.;под ред. М.Н. Зуева.-М.:Высш. шк. 1997

История СССР с древнейших времен до наших дней .-М.:Наука. 1967. т.3

[1]
Я. П. Козельский.
Философические предположения…, СПб., 1768, стр. 90-91.

[2]
Г. В. Плеханов
. Сочинения, т. XXI, стр. 269.

[3]
Сб. РИО, т. 32, стр. 513-517.

[4]
«Трутень», лист XXVI, октября 20 дня. – «Сатирические журналы Н. И. Новикова», М.-Л., 1951.

[5]
И. В. Лопухин
. Рассуждение о злоупотреблении разума некоторыми новыми писателями и опровержение их вредных правил. Соч. россиянином. М., 1780, стр. 5-7.

[6]
А. Н. Радищев
. Избранные сочинения. М., 1949, стр. 79, 80, 120-121, 198, 226.

[7]
Там же, стр. 3, 100-102, 13-14.

[8]
А. И. Герцен
. Собрание сочинений, т. XIII. М., 1958, стр. 273.

[9]
А. Н. Радищев
. Избранные сочинения, стр. 217, 221.

[10]
Возвращенный Павлом I из сибирской ссылки Радищев, надломленный и обманутый демагогическими жестами Александра I, покончил с собой 11 сентября 1802 г.

[11]
Д. Н. Свербеев
. Записки, т. 1. М., 1899, стр. 411.

[12]
В. Н. Карамзин
. Сочинения, письма и бумаги. Харьков, 1910, стр. 62-63.

[13]
Я. Барсков
. Переписка московских масонов XVIII века. Пг., 1915, стр. 24.

[14]
«Аглая», кн. II. Изд. Николая Карамзина. М., 1795, стр. 68 и сл.