На пути к глобальному интеллекту: о перспективах интеграции социально-исторических наук, философии и практики
Преодоление дисциплинарного разделения в сфере социальных и исторических наук находится в центре внимания современных исследователей. Сильным позитивным элементом в новой методологии являются два методологических постулата, сформулированных И.Валлерстайном в "Докладе об интеллектуальном проекте: Центр Фернана Броделя, 1976-1991"(1):
"... Нет структуры, которая не была бы исторической. Для того, чтобы понять структуру, нужно знать не только ее происхожение и контекст, необходимо также учитывать, что ее форма и субстанция постоянно эволюционируют... ни одна последовательность событий не является бесструктурной, то есть абсолютно случайной. Каждое событие происходит в существующих структурах и подвергается влиянию соответствующих связей. Каждое событие создает часть контекста будущих событий".
Соответственно такому подходу оптимальным методом считается "via media": "вести анализ в системных рамках, достаточно длительных во времени и больших в пространстве, чтобы содержать управляющие "логики", которые "определяют" наибольшую часть последовательной реальности, одновременно распознавая и учитывая, что эти системные рамки имеют начала и концы, поэтому не должны считаться "вечными" явлениями" (2, с.315). Роль этих "системных рамок" вновь отводится понятию "мировых систем".
Поддерживая в целом общую методологию и направленность представленного подхода к интеграции социальных и исторических наук, я хотел бы выразить позицию относительно этой интеграции в чем-то более осторожную, а в чем-то более рискованную.
Осторожность вызвана убеждением в огромной инерционности установившихся институциональных форм разделения социальных наук. Мой тезис (между прочим, весьма марксистский по духу) состоит в том, что несмотря на сколь угодно справедливую критику разделения наук, оно будет поддерживаться и воспроизводиться, поскольку с этим разделением связан социальный порядок жизнедеятельности науки - система "экологических ниш", позволяющая людям вести исследования в сложившихся традициях и коллективах, публиковаться, вести профессиональное общение, делать научную карьеру, да и просто получать пропитание на каждый день.
Поэтому я не сторонник кавалерийских атак на любые устойчивые институциональные формы, сколь нелепы нам бы ни казались их логические и теоретические основания. Вместо критики и дискредитации с надеждой на последующее разрушение и замену старого порядка новым, более прогрессивным, можно предложить стратегию "соблазнения". Она состоит в выстраивании наряду с существующими формами разделения наук новых - интеграционных форм. Если последние действительно более логичны и адекватны, то рано или поздно они покажут и большую продуктивность, тем самым "соблазняя" - привлекая мирным путем на свою сторону все большее количество молодых и перспективных исследователей (главная ставка может быть сделана только на смену поколений). Возвращаясь к социально-политической аналогии, следует отметить, что главным фактором победы западного либерализма и рыночной экономики в "холодной войне" была отнюдь не идеологическая критика и теоретическая дискредитация коммунизма, а прежде всего соблазнение - соблазнение образом свободной, достойной и благополучной жизни широкого слоя среднего класса в странах Запада.
Чем же "соблазнить" социальных исследователей, удобно и надолго устроившихся в своих "экологических нишах" разделенных наук? Даже столь сильный козырь как подход "анализ мировых систем", предложенный самим И.Валлерстайном, оказался недостаточным. Он был воспринят как еще одна конкурирующая парадигма, действительно, за прошедшие 20 лет появились новые соответствующие учебные курсы, кафедры, специальности, журналы, научные сообщества. Диверсификация социальных наук не снизилась, а увеличилась.
Какой же "мост" предлагается для синтеза множества дисциплинарных теоретических парадигм и выработки синтетических подходов? Здесь целесообразно опереться на следующие методологические разработки и результаты.
Во-первых, в России группой специалистов по системному анализу под руководством С.П.Никанорова разработана и опробована в десятках предметных областей методология концептуального моделирования, которую можно также назвать подходом к концептуальному синтезу сложных системных теорий (3). Суть ее заключается в последовательном и логически строго контролируемом построении и экспликации производных понятий, построении, проверке и использовании аксиоматических теорий, заданных в этих строгих понятиях. Начальные предметные парадигмы (например, социологические или политико-экономические) подвергаются вначале понятийной реконструкции, а затем синтезируются с другими реконструированными парадигмами. Потенциальная мощь этого подхода очень велика, но для ее реализации требуется ознакомление с ней и налаженная практика использования специалистами в конкретных предметных областях.
Во-вторых, есть опыт применения указанного подхода в сфере социального познания. В книге "Структура цивилизации и тенденции мирового развития" я попытался представить основы базового понятийного аппарата для социальных и исторических наук (4, глава 2). Этот аппарат включает несколько аспектных концепций: "Социальное функционирование", "Социальные структуры", "Сознание и поведение", "Культурные образцы", "Диахрония". В каждой концепции производные понятия, такие как "социальная структура", "социальный метод", "социальный институт", "социальное взаимодействие", "структура сознания", "культурная система", "процессы функционирования", "процессы воспроизводства", "процессы развития" и т.д. последовательно (в соответсвии с методологией С.П.Никанорова) строятся из постулированных базовых понятий и базовых отношений.
Разумеется, никакой единый аппарат не может вместить все накопленное богатство понятий, схем и моделей экономики, политической науки, социологии, психологии, культурологии, антропологии, истории. Такая задача и не ставилась. Аппарат был создан как "общий язык", логический "мост" или, вернее сказать, - "перекресток встреч", с помощью которого представители этих дисциплин могут понимать друг друга, конвертировать результаты и методы, а главное - вырабатывать общие системные теории и синтетические подходы для эмпирических исследований и практики. Основные понятия и схемы парадигмы анализа мировых систем также могут быть выражены в этом аппарате, первая попытка была сделана на примере выработки конструктивной типологии социетальных систем, где путем синтеза базовых понятий "локусы"(населенные местности с заданной степенью гомогенности внутренней среды и внешних связей) и межлокусные "связи" были определены четыре крупных группы социетальных систем:
1) миры-системы - сети потоков (материальных и информационных) между локусами;
2) миры-системы - ойкумены (зоны военно-политических, экономических и культурных взаимодействий между локусами);
3) цивилизации (группы локусов с общностью культурного генезиса);
4) общества (локусы или группы локусов с общностью политического и экономического порядка).
Эта несложная типология (впрочем, допускающая многие направления конкретизации и усложнения) уже может послужить "перекрестком встреч" и общим языком для представителей таких разных и отчужденных друг от друга научных традиций и парадигм как анализ мировых систем, международные отношения, политическая наука, мировая история, военная история, экономическая история, культурная и сравнительная антропология, сравнительное исследование цивилизаций, теория общества в социологии.
Средствами того же понятийного аппарата задана гипотеза о трех мегатенденциях современного мирового развития (4, глава 4). Используемое понятие системной мегатенденции как устойчивого комплекса положительной обратной связи между тенденциями в разных сферах процессов (техноэкономической, социальной, антропной, культурной) является не только мощной объяснительной схемой в теории социальной эволюции, но также может служить средством интеграции эмпирических исследований.
Последней (по методологической последовательности, но отнюдь не по значимости) опорой должен стать опыт разработки и реализации синтетических подходов в традиции анализа мировых систем (1,5). Судя по всему, наиболее длительный и широкий опыт накоплен в исследованиях, прямо проводимых или как-то связанных с Центром Фернана Броделя, а также с работами специалистов, связанных с телеконференцией "World-System Net" (Chr.Chase-Dann, T.Hall, P.Grimes и др.). Перечень основных направлений приведен в работе (6).
Настолько, насколько мне удалось познакомиться с основными идеями, эмпирическими методами и полученными результатами, они производят очень солидное и даже внушительное впечатление. Тем более странным является факт их весьма слабого влияния на традиционные социальные и исторические дисциплины, на проводимые исследования и читаемые университетские курсы по политической науке, экономике, социологии, антропологии, истории.
Я объясняю это тремя причинами. Во-первых, результаты остаются непонятными и невостребованными представителями отдельныхъ социальных дисциплин, потому что нет того самого "моста", "перекрестка встреч" или "общего языка", с помощью которого удалось бы сделать идеи, методы и результаты интересными и даже необходимыми специалистам самого разного профиля. О практических начальных шагах в этом направлении будет сказано в конце данной статьи. Во-вторых, смущает чисто познавательная, даже сциентистская позиция в большинстве указанных исследований. Нет необходимого философского и социально-этического заряда, о чем подробнее я буду говорить далее, анализируя разрыв между социальными науками и философскими основаниями.
В-третьих, в большинстве случаев остается совершенно неясной практическая приложимость полученных эмпирических и теоретических результатов. Об этом также пойдет речь далее при рассмотрении разрыва между фундаментальными социальными и прикладными социальными науками.
Итак, разрыв между различными социальными и историческими дисциплинами может и должен быть преодолен, но не путем дискредитации их самих и их оснований, а путем "соблазнения" - разработки и предложения более плодотворных исследовательских стратегий на основе создания "перекрестка встреч" - базового понятийного аппарата с методологией синтеза системных теорий и применения последних для обоснования и развития сложившихся синтетических эмпирических подходов.
Зачем нужна философия социальному мышлению будущего? Здесь пойдет речь о разрыве между социальными, историческими науками, с одной стороны, и философскими основаниями социального познания и практики - с другой.
Разрыв этот удручающе глубок. Очень немногие из современных экономистов, политологов, социологов, антропологов всерьез основывают свои позиции на эксплицитно выраженных и специально обсуждаемых философских основаниях. Изящные или эпатирующие эпиграфы из Гераклита, Платона, Канта, Ницше служат не более, чем украшением статей и книг. Складывается впечатление, что обращение ученого к философии стало считаться научными сообществами проявлением недостатка положительного профессионализма.
Иногда в социальных исследовательских проектах говорится о заинтересованности в использовании результатов для осмысления глобального будущего, но по большей части в самом общем и расплывчатом плане. Нет сверзадачи - комплекса крупных философских и социально-этических запросов, на которые бы работали ведущиеся масштабные и трудоемкие эмпирические исследования.
Чтобы не ходить далеко, возьмем в качестве примера те же документы Центра Фернана Броделя, авторов которых не заподозришь в отсутствии широты взгляда на развитие не только всего социального, но также и гуманитарного, естественнонаучного мышления (1). Среди смелых и масштабных идей, замыслов, обобщений результатов нет даже упоминания о необходимости привлечь философское мышление к постановке и решению проблем.
Справедливость требует признать, что философы платят социальным исследователям той же монетой. Среди нынешних философов лишь считанные единицы берут на себя труд изучения результатов, полученных в современных специальных исследованиях по экономике, истории, политологии, социологии. Почему-то считается, что после Вебера и Тойнби социальные науки ничего существенного для философии сказать не могут. Мои личные попытки как-то привлечь философов разных стран к осмылению результатов современных социальных исследований, как правило, оканчивались неудачей: эта направленность сразу интерпретируется как эксгумация давно умершего позитивизма, для чистой философии, дескать, негоже связывать себя знанием о каких-либо новых научных результатах.
Есть ли объективные основания для такого пренебрежения философией со стороны науки и самоустранения философии от контакта с наукой? Увы, приходится ответить утвердительно. Давно стало общим место говорить о кризисе целостного и последовательного мировоззрения, кризисе рационализма, кризисе гуманизма в XX веке, но ведь профессиональная ответственность за эти кризисы падает прежде всего на философию.
Можно выделить три важнейших провала философских претензий на протяжении последних двухсот лет. Дискредитация отвлеченной метафизики немецкой классической философии, венчанной знаменитой системой Гегеля, последующее равнодушие ученых к попыткам позитивистов обобщить результаты и встать во главе всех наук означали провал философской онтологии. Последующие изыскания Хайдеггера и некоторых других никак не исправили положение.
Надежды стали возлагаться на теорию познания, и в течение нескольких десятков лет (приблизительно 1930-1970) неопозитивизм, аналитическая философия, постпозитивизм, поддерживая тесные связи с фундаментальными науками, с известным правом претендовали на интеллектуальный авторитет в научном мире, достаточно вспомнить имена Витгенштейна, Карнапа, Когена, Поппера, Куна, Лакатоса, Тулмина. Часть идей этих направлений, особенно касающаяся строгости языка науки, принципов фальсификации и верификации, смена парадигм, формирования и смена научных программ и др. вполне органично вошли в современную научную методологию. Однако, изначальные претензии на построение абсолютной универсальной философской теории познания явно не оправдались. Поэтому можно говорить о провале философской гносеологии .
Наконец, укажем на разительный контраст между максималистским морализмом этики и аксиологии прошлого и первой половины нашего века (Кант, Фихте, Виндельбанд, Н.Гартман, Шелер, Швейцер, Маритен и др.) и жестокой реальностью мировых и локальных войн, кровавых революций и межнациональных конфликтов, геноцида, массового государственного рабства, голода, бедности, экологических бедствий и т.д. Призывы к добру, гуманности и долгу на фоне этой реальности скорее вызывают усмешку, чем почтение. Все это не означает, что этика не права или не нужна, но она явно показала свою неспособность воздействовать на реальные процессы истории. Именно в этом смысле мы живем в ситуации наиболее опасного провала философской этики .
Три этих глобальных провала привели, с одной стороны, к пренебрежению философией со стороны практически всех наук, включая социальные и исторические, с другой стороны, - к горделивой самоизоляции философии (особенно заметной в т.н. постмодернистских и подобных течениях) от современного научного знания, от необходимости искать общие ориентиры, подходы и критерии острейших проблем современного мира.
Я уверен, что этот разрыв пагубен для обеих сторон: социальные науки лишаются столь необходимых для них целостной онтологии и этической энергии замыслов, философия же просто превращается (уже превратилась?) в ненужный, но поддерживаемый лишь из уважения к традиции декоративный довесок в университетском образовании, в своего рода бесполезную "орхидею" (пользуюсь выражением из личной беседы с одним профессором этики в стенах немецкого университета).
Как преодолеть разрыв? Прежде всего - это вызов для философии преодолеть собственные глобальные провалы, но философия нуждается и в руке помощи со стороны наук. Надежды на построение абсолютных универсальных онтологии и гносеологии, по-видимому, были иллюзиями. Современное познание последовательно приходит к идее эвристической роли не только научных теорий и парадигм, но и лежащих в их основе онтологических и гносеологических предпосылок. Выработка этих предпосылок, тесно связанных, между прочим, с необходимостью целостной картины мира , мировоззрения в системах образования, должна объединить на новой основе усилия философов и ученых, в том числе в сфере социального познания. Следует отметить, что философские предпосылки прямо соответствуют установлению базовых понятий и отношений, методов синтеза схем и концепций в едином понятийном аппарат
В соответствии с этим пониманием сделан проект рациональной философии истории (6, 7), которая предоставляя социальным и историческим наукам познавательные предпосылки, сама опирается на результаты этих наук в философских выводах об общей структуре, ходе и смысле Истории.
Вместе с тем, главный вызов для современной философии - это ЭТИКА для нового наступающего века. В этом направлении многое уже сделано для преодоления наивного максимализма классической этики и аксиологии. Достаточно упомянуть утвердившуюся в общественном сознании многих развитых стран этику прав человека, серьезные разработки по экономической этике, этике бизнеса и этике трудовых отношений (кафедра Гувера в университете Лувен-ля-Нев), труды о принципах социальной справедливости (Дж.Роулз и др.), этику объективного долга Ф.фон Кучеры, приложение этических принципов к политике и экологии В.Хесле.
В то же время степень влияния современной этики на современную общественную и международную жизнь следует считать по-прежнему мизерной. Политики, администраторы, общественные лидеры, средства информации и пропаганды, массы привыкли к идеологиям. Многие идеологии, прежде всего революционного и коммунистического толка, обрушились. Победившая, казалось бы, либеральная идеологии сама подвергается быстрой коррозии из-за неспособности оправдать глобальную несправедливость сложившегося порядка распределения ресурсов, благ и несчастий в современном мире. Идеологический вакуум уже привел к оживлению религий и национализма, которые однако, больше способствуют отчуждению между народами, чем соединению усилий для гуманного решения проблем.
Наиболее перспективным выходом является, на мой взгляд, философское обоснование для разных социокультурных сообществ и широкое распространение ценностного сознания новой становящейся формы мировоззрения (после и наряду с мифологической, религиозной и идеологической), сочетающей либеральный плюрализм частных культурных ценностей и мировоззрений с жестким, ответственным и обязывающим ригоризмом в области защиты прав человека (в том числе будущих поколений) и окружающей среды. Детально идеи и приложения ценностного сознания проработаны применительно к социальному и гуманитарному образованию (8).
Именно ригористический аспект ценностного сознания в защите гуманистических и экологических ценностей должен стать основанием и движущим нравственным импульсом для выработки в объединенных социальных и исторических науках критериев оценки социетальных систем и тенденций развития в прошлом, настоящем и будущем. Какие общества следует считать благополучными, справедливыми, здоровыми - от этого "наивного" вопроса никогда не уклониться социальным исследователям. Принципы ценностного сознания способны дать не догматическую, но в то же время твердую и долговременную основу для выработки социальных целей, приоритетов и критериев, причем как в национальном, так и в современном глобальном масштабе.
В первую же очередь ценностное сознание призвано стать общей этической платформой сети научных и философских сообществ - глобального интеллекта.
Социальное мышление и социальная практика: пути сближения Рассмотрим разрыв между социальными, историческими науками, с одной стороны, и мышлением в социальной практике - с другой.
Под прикладным социальным мышлением (или, что то же, интеллектуальным компонентом социальной практики) понимаются процессы выработки политических, экономических, правовых, административных, организационных, а также в узком смысле социальных р е ш е н и й . Каждый может судить о том, насколько в местности его проживания, в стране, в международных отношениях решения соотносятся с результатами научных исследований. Чем менее академичны и замкнуты научные учреждения и университеты, чем более они связаны обменом проблем запросов и результатов с разного рода аналитическими центрами местного, национального и глобального уровня, тем меньше указанный разрыв (например, США и Япония в этом смысле, пожалуй, выигрывают у стран Европы и, в особенности, у России). Тем не менее, разрыв повсеместен по той простой причине, что главными и конечными аргументами при принятии ответственных социальных (в широком смысле) решений всегда выступает баланс интересов сильнейших участников переговоров, а о соответствии научным выводам, либо вообще не вспоминают, либо только когда это выгодно.
Демократический способ правления не только не способствует, но обычно препятствует преодолению разрыва, поскольку политики вынуждены ориентироваться на настроения широких масс избирателей, которые обычно имеют недальновидную потребительскую направленность группового эгоизма, в том числе национального.
Кроме институционального, указанный разрыв имеет ценностные и познавательные основания. Если для социальных наук главной ценностью по-прежнему является истинное знание, то для прикладного социального мышления это эффект, продуктивность, выгода, рост мощи, влияния, благосостояния и т.д. Познавательный аспект разрыва состоит в очень слабой приспособленности социальных теорий служить эффективными средствами постановки и решения реальных проблем социальной практики. Сами же политические, экономические доктрины, идеи законопроектов, социальные программы, вырабатываемые в соответствующих аналитических службах также являются самодостаточными и не нуждаются в теоретическом обосновании.
При углублении данного разрыва сами социальные науки могут превратиться, подобно университетской философии, в бесполезные "орхидеи", которым не дают совсем умереть просто по традиции. С другой стороны, лишенные научных (эмпирических, теоретических, прогностических) оснований социальные решения, подчиняясь кратковременной конъюнктуре расстановки сил, служат не столько решению проблем современного мира, сколько их обострению и умножению. Для подтверждения последнего тезиса достаточно вспомнить крах политики и экономики социализма, где социальным наукам отводилась лишь роль прислужниц правящей идеологии, рост социального паразитизма в развитых странах Запада, обусловленный отсутствием научных прогнозов действия социальных программ, печальные последствия "гуманитарной помощи" и снижения детской смертности в странах "третьего мира" (особенно в Африке) - демографические взрывы, новые витки голода и эпидемий, которые вполне могли бы быть предсказаны и предотвращены.
В чем же должно состоять встречное движение социального научного и социального прикладного мышления? Необходимо совместное радикальное переосмысление ценностной и познавательной направленности. Отнюдь еще не изжитые научные идеалы дескриптивной эмпирической полноты и абсолютно истинной единой теории должны уступить место гибким комплексам множества дескриптивных и прескриптивных теорий разной степени строгости и эмпирической обоснованности. Эти теории должны позволять синтезировать их в разных сочетаниях для постановки и решения проблем социальной практики (см. выше о методологии С.П.Никанорова и понятийном аппарате социальных и исторических наук).
В рамках прикладного социального мышления необходимо радикальное расширение понимания эффективности решения. Военно-политическая эффективность (рост безопасности, мощи, влияния), экономическая эффективность и технологическая эффективность (которые относительно легко просчитываются) должны рассматриваться в комплексе с поддержкой и развитием социальных, гражданских, правовых, культурных, образовательных, демографических и других параметров, причем в самом широком социальном масштабе. Кроме того, каким-то образом следует повысить ответственность лиц и организаций за долговременные последствия решений, что резко повысит интерес к прогнозированию и теоретическим моделям социальной эволюции, исторического развития.
Наряду с этими идейными инновациями необходим механизм институционального сближения, но этот аспект будет рассмотрен ниже.
Финансирование исследований и интеграция мышления В статье о столь высоких материях, как методология науки, интеграция мышления может показаться странным обращение к прозаической и "вненаучной" проблематике финансирования исследований. Две эти темы существуют как бы в разных пространствах: в научных, методологических статьях, на конференциях и конгрессах ученые, как правило, почти не упоминают об источниках, структуре и принципах финансовой поддержки исследований. В результате политика финансирования исследований почти повсеместно отдана на откуп чиновникам из правительственных учреждений, бюрократизированных Академий и разного рода фондов.
Разумеется, сама по себе финансовая политика не обеспечит требуемой интеграции мыщления, но будучи совмещенной с обрисованными выше рациональными, логическими путями и средствами, она способна выполнить незаменимую роль: повернуть научные сообщества лицом друг к друг, сформировать реальный взаимный интерес и, тем самым, запустить механизм преодоления разрывов глобального интеллекта.
В настоящее время финансирование исследований производится по дисциплинарным "строчкам", то есть сумм, выделяемых на соответствующую науку или группу наук: столько-то на экономику, столько-то на политологию, столько-то на социологию, историю, философию и т.д. Этот способ очень удобен для чиновников и вполне привычен для ученых. Ясно, что при такой системе никто причитающимися ему по "строчке" деньгами делиться никогда не будет, хотя, например, экономистам нередко бывают нужны исследования или консультации политологов, социологов, историков, а им - помощь экономистов.
В вопросах такого типа Марксов принцип представляется незыблемым: какие бы прекрасные проекты интеграции наук ни предлагали ведущие авторитеты мировой науки (сфера "идеологии"), они останутся только на бумаге, пока порядок финансирования исследований не будет радикально изменен (фактор "материального общественного бытия").
Альтернативный порядок достаточно очевиден и даже хорошо известен: финансировать не дисциплины, а победившие в специальных конкурсах целостные проекты - исследовательские программы, направленные на теоретически обоснованные принципиальные решения реальных крупных проблем социальной практики (бедность, преступность, наркомания, межэтнические и территориальные конфликты, оптимальные правовые режимы торговли, инвестиций, налогообложения и т.д. и т.п.
Почему для решения этих проблем недостаточно прямых предложений со стороны ответственных руководителей, аналитических центров, специалистов по социоинженерии и социальным инновациям? Потому что требуются долговременные и теоретически обоснованные решения. Это означает в большинстве случаев необходимость комплексных исследовательских программ с аспектами истории, экономики, политики, права, социальных процессов, этнокультурной специфики, философии ориентирующих ценностей, критериев и принципов. В проект программы закладывается регулярное представление практических предложений по решению поставленной проблемы или ее аспектов, мониторинг и оценка выполнения этих предложений, но параллельно продолжается фундаментальная работа над созданием и синтезом адекватных теорий.
Такой порядок успешно применяется несколько для других задач. Так, программа TEMPUS - поддержка Европейским Союзом университетов (отдельных факультетов, кафедр) Центральной и Восточной Европы, России осуществляется лишь при наличии заинтересованного партнера (университета, факультета, кафедры) в Западной Европе. Это искусственный прием для естественного развития сети сотрудничества.
В чем отличие предложенного пути от "междисциплинарной" идеологии, которая в целом не оправдала надежд? Междисциплинарные групп по большей части организовывались как кратковременное складывание в один мешок разнородных специалистов и парадигм. Здесь же речь идет о выработке синтетических парадигм и теорий на основе долговременных исследовательских программ, собранных по рациональному проекту, выигравшему конкурс среди подобных проектов.
Я использовал наиболее близкий мне пример социальной проблематики и социальных наук, но тот же принцип может быть распространен на интегральные социально-гуманитарные, социально-эколого-технологические, социально-медицинские и прочие исследовательские программы.
Готовы ли современные специалисты к такой совместной работе? Нет, но жизнь заставит, если участие в комплексных программах будет выгоднее по оплате и социальному престижу, чем привычное "строчное" финансирование. Кроме того, уже сейчас следует готовить новое поколение исследователей, сидящее сегодня за школьными и студенческими скамьями. Здесь моя позиция примыкает к идеям группы Д.Медоуза о целостном образовании, организованном по проблемам, а не (только) по дисциплинам (9).
Работа над проблемно-ориентированными системами образования теснейшим образом связана с теми же принципами исследовательских программ. Университеты как места непосредственного соприкосновения разных научных сообществ всегда были и останутся интеллектуальной агорой. Известно, что углубление специализации превратило многие университеты в "мультиверситеты" - непересекающиеся удельные княжества дисциплин. Предлагаемый порядок финансирования и концепция целостных проблем- но-ориентированных образовательных программ должны послужить толчком для обратного - интегративного движения. Никогда раньше не имевшие нужды друг в друге ученые и преподаватели с разных факультетов наконец познакомятся между собой и сядут за один рабочий стол.
Глобальный интеллект - возможности телекоммуникаций Почему сейчас некоторые математики через Интернет общаются с философами, философы - с лингвистами, лингвисты - с искусствоведами и т.д.? В основном - для любопытства, расширения кругозора, часто в качестве своебразного хобби. А если те же люди получат информацию по тому же Интернету о конкурсе перспективных в финансовом и престижном плане исследовательских программ? Причем таком, что предполагает непременное участие экономистов, историков, политологов, социологов, антропологов, философов, конфликтологов?
Можно смело поручиться, что характер общения у многих резко сменится от удовлетворения досужего любопытства к целенаправленному поиску коллег и единомышленников из других областей познания для выработки совместного проекта. Люди могут работать в разных городах, разных странах, на разных континентах, но благодаря легкости и оперативности телекоммуникаций разработать один целостный проект, оформить документацию, вести совместные исследования и ежедневно обмениваться текущими результатами.
Разумеется, никакие телекоммуникации полностью не заменят личного общения ученых. Сети научных сообществ, конференций, журналов вовсе не исчезнут, но получат новые импульсы для интеграции, в форме междисциплинарных конгрессов, пересекающихся и комплексных журнальных рубрик и т.д. Главными же узлами глобального интеллекта, на наш взгляд, будут университеты, которые не только несут на постоянной основе все указанные типы связей, но также наиболее полно представляют функции воспроизводства Культуры и Познания для новых поколений людей.
Сегодня глобальный интеллект как сеть сетей ученых сообществ можно метафорически представить в виде титанического младенца в колыбели из паутины спутниковых связей. Это наш общий ребенок и скоро будет решаться в какого титана он вырастет. Будущий титан может быть использован, допустим, для более быстрой и эффективной перекачки идей и информации от слабейших к сильнейшим мира сего. Но, будучи "воспитанным" по-другому, титан может не грабить и разобщать, а объединять - объединять людей, объединять континенты, объединять разные сферы мышления, объединять теории.
Глобальный интеллект следует помыслить как быстро взрослеющего титана, который в грядущем нелегком веке сможет помочь человеческому роду соединить его знания и силы с гуманистическими ценностями.
Список литературы
Report on an Intellectual Project the Fernand Braudel Center, 1976-1991". Binghamton, 1992.
Wallerstein I. World-Systems Anlysis // Social Theory Today. Cambridge, England, 1988. Р. 308-313.
Никаноров С.П. Метод концептуального проектирования систем организационного проектирования и его применение // Проблемы и решения, 3,Изд-во "Концепт" М.1995.
Розов Н.С. Структура цивилизации и тенденции мирового развития. Новосибирск, 1992.
Wallerstein I. The Capitalist World-Economy. Cambridge: Cambridge University Press.1979.
Розов Н.С. Возможность теоретической истории: ответ на вызов Карла Поппера // Вопросы философии, 1995, N 12.
Розов Н.С. Рациональная философия истории (Идеи исследовательской программы). Сб. резюме XIX Всемирного философского конгресса (август 1993, Москва), т.2, секция 16, М.,1993.
Розов Н.С. Философия гуманитарного образования: Ценностные основания и концепция базового гуманитарного образования в высшей школе. М., 1993.
Медоуз Д., Перельман Л. Пределы роста и задачи высшего образования // Перспективы: вопросы образования. 1982. N 3.
Н.С.Розов, доктор философских наук. На пути к глобальному интеллекту: о перспективах интеграции социально-исторических наук, философии и практики.