Коновалов В.
Трудные времена способствуют размышлению
Раймонд Арон
В одном из писем, отправленных Лейбницем в 1704 г. своей покровительнице королеве Пруссии Софии-Шарлотте, видный философ предложил две тривиальные мысли, которые вполне, по его мнению, могут подойти людям увлеченным поисками истины и способным познать ее. Первая относится к сентенции итальянского театра - «у других все так же, как и у нас»; вторая к фразе Тассо - «что прелесть природы в ее изменчивости» (85, 3, 394). На первый взгляд, фразы противоречат друг другу, но философ желает их примирить, поскольку в первом случае он имеет в виду сущность вещей, во втором - способы и внешние проявления.
Если продолжать внимательно рассматривать эти положения, то можно прийти к пониманию многих аналогий, в том числе и той, которая выражается парой категорий, вынесенных в заголовок предлагаемой работы. Экономика везде, в любом уголке земного шара, функционирует по одним и тем же законам, если ее не загонять в искусственные рамки и конструктивистские схемы. Политика так же, как и погода, подвержена изменениям, она нестабильна, на нее влияют тысячи переменных и т.д.
Взаимодействие объективных экономических причинно-следственных связей в историческом процессе и связей субъективных целеполаганий носит сложный, но все же прогнозируемый характер. Теоретическая значимость этих вопросов никогда не позволяла снижать планку своей актуальности, тем более в условиях переживаемого нашим обществом переходного периода. В этом смысле важен анализ основных концептуальных положений представителей различных направлений общественной мысли, касающихся взаимосвязи двух основных сфер общества в контексте содержания исторического развития. Отсюда необходим анализ становления человека-собственника как члена гражданского общества и гражданина политического государства. Марксова позиция о необходимости преодоления буржуазного дуализма, выраженного в раздельном существовании человека и гражданина, многое проясняет в революционной стратегии левых сил. В основе диалектики экономического и политического лежит механизм взаимодействия объективного и субъективного в жизни общества. Несоответствие принимаемых политических решений сущности наличных процессов вытекает как раз из рассогласования этих сторон, что нередко ведет к определенной социальной напряженности в обществе.
1. Концептуальные основы различения экономики и политики
Комплекс явлений и процессов, входящих в понятия политика и экономика, государство и общество, власть и собственность, стал осмысливаться как автономные сферы жизни в XVIII в., а как область науки - позднее: в первой половине XIX в.
XVI-XVIII в. в европейской и всемирной истории совершались сдвиги, имевшие глобальное значение по своим последствиям. Происходила трансформация и разложение феодальных общественных отношений и институтов. Три победоносные буржуазные революции - нидерландская (вторая половину XVI в.), английская (середина XVII в.), французская (конец XVIII в.) - сформировали современное общество в его функционально дифференцированном виде, сохранившее свои основы до сегодняшнего дня.
«Изначальной, хотя и не единственной формой дифференциации этого общества, - пишет сторонник теории социальной дифференциации Н. Лумана - Дирк Беккер, - является ... различение таких функциональных систем, как хозяйство, политика, воспитание, религия и искусство, каждая из которых в ходе дифференциации достигла автономного вычленения и может выполнять свои функции лишь при условии, что и все другие системы выполняют свои» (8, 190).
Античные философы: Платон, Аристотель, а позже и стоики рассматривали общество, в котором жили, как «общество-государство», характерной чертой которого была нерасчленeнность, синкретичность. Понятия общества (хозяйства) и государства не дифференцировались, они, как правило, совпадали друг с другом.
В эпоху античности происходило осмысление хозяйственной деятельности человека через призму сотворенной им вещи, качественно отличающейся от ее творца-человека от творения-вещи. На эту сторону дела в хозяйственной жизни и деятельности человека обращали большое внимание Фукидид и Ксенофонт, Демокрит и Посидоний, Полибий и другие античные историки и философы. Ведь человек, как считал Демокрит, отличается от животных главным образом созданной им «второй природой»,то есть искусственными условиями жизни. Спустя несколько веков, уже на закате античности Августин отмечает ,что вещи могут и должны быть оценены с точки зрения их места и роли в универсуме, их пользы для человека. Это было шагом вперед в переосмыслении модели мира, свойственной мифологическому мышлению ,а именно: признанию тождества и слитности одушевленного (человека) и неодушевленного (вещи) Вещь в мифологическом восприятии «имеет бытие и держит его при себе»,вещь своей «жизнью»,своим «характером» и т.д. продолжает и дополняет жизнь, характер, другие свойства и качества человека*.(*Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы.М.1977.с.40.)
В ближневосточной исторической мысли- современнице античной- также наблюдается активный интерес к хозяйственной жизни.
И.П.Вейнберг в своем анализе роли хозяйственной жизни ближневосточной модели мира середины 1 тыс. до Н.Э. выделил три основных аспекта**(**Вейнберг И.П. Рождение истории.М.1993,с.123-124.)
К первому аспекту относится «вещесозидательная»,производственная деятельность человека, в которой наибольшее внимание уделяется строительной активности главных действующих сил, особенно царей.
Второй аспект связан с «вещераспределительной» деятельностью, направленной на получение военной добычи и дани. Причем, сфера потребления вещи уделяется большее внимание, чем к ее производству, изготовлению.
В третьем аспекте вещь как и хозяйственная деятельность предстает силой, способной активно воздействовать на человека и людские общности. Активная, воздействующая роль связывается с войной, с военным действием.
«Вещераспределительный» аспект обнаруживает в себе древний архетип перераспределительства, возникший в эпоху неолитической революции, когда произошло обособление скотоводства и землепашества. Кочевники, как отмечает А.С.Панарин, »создали эффективную перераспределительную культуру мирового масштаба и глобальных амбиций»* (*Панарин А.С. Введение в политологию.М.1994.с.149.)
Один из первых кто выдвинул теорию хозяйства (домоводства) был Ксенофонт. Его работа «Домострой»(«oikonomikos») ни что иное как свод советов по рациональному ведению домашнего хозяйства, а также земледелия. Самым благородным занятием объявляется земледелие, которое позволяет наилучшим образом заботиться о себе, друзьях и отечестве. Забота об отечестве является не менее важным делом, чем первое.
Отличие античной формы собственности заключается в ее двуедином характере, в единстве государственного (полисного) и частного принципов собственности.
В древнегреческом полисе наблюдалось совпадение политического коллектива и коллектива земельных собственников, взаимообусловленность гражданского статуса и права собственности на землю. Помимо прочего полис как коллектив граждан обладал правом верховной собственности на землю. Поэтому ни отдельно взятый гражданин, ни полис в целом не чувствовал себя экономически свободным, если средства их существования зависели от кого -то другого.
К.Маркс отметил полную взаимообусловленность хозяйственной и политической жизнедеятельности, когда давал характеристику античной форме собственности.»Относясь к своей частной собственности как к земле, он в то же время относится к этой частной собственности как к своему членству в общине, и сохранение его как члена общины есть точно также и сохранение существования общины, и наоборот и т.д.»(104,46,ч.1,с.466).
Ни в античные времена, ни в средневековье так и не было выработано понятия общества, гражданского общества. Происходило лишь осознание роли ряда социальных факторов, в первую очередь, экономических, в объяснении и решении такого теоретически трудного вопроса, как происхождение государства и других социальных компонентов.
В эпоху средневековья общество в основном представляло собой также единую нерасчлененную структуру. Общественно-государственная жизнь пропитывалась религиозно-теоцентрическим мировоззрением и интерпретировалась в духе догматов Священного Писания. Различение общества (как хозяйства) и государства отсутствовало. Эпоха не созрела тогда и для дифференциации человека, для деления его на человека (собственника) и гражданина.
Во всех тех формах, в которых земельная собственность и земледелие образует остов экономического строя, экономической целью является производство потребительных стоимостей. В этом отношении не является исключением и эпоха феодализма. Земли, раздаваемые королевской властью в условное владение войнам, назывались германским словом «лен» или «феод».Благодаря этим словам получил свое наименование государственный строй, сложившийся и развившийся в IХ, Х,ХI в.в .-феодальный строй.
В раннефеодальном государстве король становился собственником всех земель. Патримониальный характер королевской власти утвердился повсеместно. Государство рассматривалось как личное имущество короля, которое он мог дарить частным лицам или делить между наследниками. Такая собственность уподоблялась власти держателя dominium»а в римском праве, подразумевающая за своим обладателем «право пользования, злоупотребления и уничтожения».
Королевская власть выступала в роли первого крупного феодального собственника земли. Политическая власть (imperium) и собственность (dominium) совпали в лице короля и определенное время разграничения между ними не было. Подобное совпадения власти и собственности не поколебало наличие такой характерной особенности как рассеяние политического суверенитета, дисперсия политической власти: власти в центре и власти отдельных феодалов на местах, в их вотчинах и сеньориях. В вотчине тесно соединилось с верховной политической властью.
Т.Н.Грановский в своих лекциях по истории средневековья так отмечает это явление:»Частная собственность, обладание землею соединились с правами самодержавными. Владелец был верховным судьею, законодателем, вождем всего народонаселения на своей земле; он чеканил монету: так что в конце 9 и 10 столетий во Франции ходили более 200 видов монеты с разными чеканами»* .(*Грановский Т.Н. Лекции по истории средневековья.М.1992,с.248.)
Ле Гофф, французский историк выделил следующую деталь: деньги стали символом скорее политической и социальной мощи, чем экономического могущества. Суверены чеканили монеты, не имеющие экономического значения, о которые служили для демонстрации режима.** (**Жак Ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада .М.1992.с.234.)
Однако, представления о королевстве как о личной вотчине монарха не укоренились в более поздней политико-правовой мысли. Этому способствовало распространение римского права в 12 столетии в Западной Европе. Разграничение между собственностью правителя и собственностью государства было признано необходимым в ХV-ХVI в.в. Так, испанский правовед ХV в. сформулировал отношение Западной Европы к «сеньориальному» или вотчинному правлению следующим образом:»Королю вверено лишь управление делами королевства, а не господство над вещами, ибо имущество и права Государства имеют публичный характер и не могут являться ничьей вотчиной» (Цит.по:125,93).
Р. Пайпс в связи с этим отмечает, что концепция политической власти, отправляемой как dominium, заключала в себе явную угрозу интересам частных собственников, которые столь многочисленны влиятельны, чтобы сделать ее неприемлемой.
Интересным представляется наблюдение, сделанное Ж. Боденом (1530-1596),основателем современной теории государственного суверенитета. Помимо законной монархии и тирании, основанной на узурпации власти, насильственном ее захвате, Боден выделяет третий тип, названный им «сеньориальной монархией».В сеньориальном (вотчинном) государстве монарх правит поданными как отец - семьей («своими рабами»). Таковы монархии Востока. Боден добавляет к ним два европейских режима: один в Турции, другой в Московии.
Вспомним основные вехи в развитии собственности и власти на Руси. В период так называемого «земского права»(ХII-ХV в.в.) наблюдается господства частной собственности на землю по преимуществу князей, монастырей бояр, других служилых людей, и центр тяжести правообразования переносится на недвижимость. Введение обязательной службы для всех землевладельцев в 15 в. имело очень серьезные последствия и практически означало упразднение частной собственности на землю.
В период Московского государства (ХVI-ХVIIв.в.) частная собственность на землю, особенно после опричнины, перестало играть какую-либо значительную роль. Свободное землевладение (собственность) земского периода превращается в зависимое от государства поземельное владение. Такое владение становится наследственным и отчуждаемым.
Московский правитель обладал верховной политической властью и обращался со своим царством так, как его предки со своим поместьем, не делая никакого различия между тремя видами собственности: собственностью, принадлежащей ему; собственностью государства и собственностью частных лиц. Поэтому в России, как считает ряд специалистов по средневековью, до середины ХVIIв. отсутствовала идея государства, а отсюда не было и следствия ее - концепции общества.
Концепция общества предполагает признание государством права социальных групп на юридический статус и на узаконенную сферу свободной деятельности. Современное понимание слова «общества» в словаре Московской Руси переводилось словом «земля».В средние века этим словом называлась «доходная собственность».
Отсутствие традиции собственности на землю имело своим следствием усиление огосударствления общества, «восточно-деспотических начал» в нем. Ликвидация аллода в ХV-ХVI в.в. сделало московского правителя монархом сеньориального типа с таким объемом власти, с которым не мог сравниться ни один европейский или азиатский правитель. Московское государство представляло собой устройство для хозяйственной эксплуатации, основанной на рабском труде.
С. Герберштейн, немецкий путешественник ХVI в. в России в своих записках писал, что «люди все считают себя холопами, то есть рабами своего Государя». На Руси утвердилась форма собственности, названная Марксом «азиатской» ив которой «объединяющее единое начало , стоящее над всеми мелкими общинами, выступает как высший собственник или единственный собственник .»(104,46,ч.1,462). Маркс подчеркивает особенность азиатского способа производства(азиатский не как географический феномен, а социально-экономический):государство здесь- верховный собственник земли, суверенитет здесь- земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе. Л.С.Васильев считает, что оценка является адекватной в характеристике восточной структуры и конкретизирует данную идею». В условиях отсутствия частной собственности на передний план выходит государство как верховный собственник и высший суверен, т.е. как высшая абсолютная власть над поданными. Государство в этом случае становится деспотией, правитель -восточным деспотом, а поданные оказываются в состоянии поголовного рабства (все рабы, каждый раб перед лицом вышестоящего). Такое государство...стоит над обществом, подавляя его собой» (30,т.1,31-32).
В силу того, что весь прибавочный продукт поступает в распоряжение государственного аппарата, данный способ производства не случайно называют еще политарным (от греч. полития - государство).
Историк М. Дьяконов, дореволюционный специалист в области общественного и государственного строя древней Руси, отмечал, что по московским понятиям того времени настоящий суверен должен был отвечать трем условиям :происходить из древнего рода; занимать по праву наследования и не зависеть ни от какой другой власти, внешней или внутренней. Наибольшее значение придавалось третьему условию-независимости. Этим требованиям отвечали по московским «меркам» всего два правителя: турецкий султан и собственный великий князь, в данном случае Иван Грозный. Получается как раз две европейские сеньориальные монархии, выделенные Ж.Боденом.
Наблюдается, таким образом, единство, совпадение власти и собственности на этом этапе исторического развития. Интересен в этой связи терминологический аспект, связанный с понятием «государь»и «господин».«Государь» был всегда рабовладелец, т.е. имел «собственнический»,частный характер. Слово «господин» относился к власти в публичной сфере и означал собственно суверена.
Московские правители отказались от такого терминологического различения и присвоили себе титул «государя». В политическом словаре московского периода термин «государь» как верховный правитель подразумевал dominium, т.е. «абсолютную собственность».
Петербургский период отмечен коренным изменением в устройстве государственной службы и землевладения. Царская власть отказывается от своих притязаний на владение всеми хозяйственными богатствами государства, в том числе от монополии на землю. В 1785 году условное владение землей превращается в прямое право собственности, дворянству гарантируется неприкосновенность личности.
Именно в 1785г.,как представляется, можно уже говорить о переориентации на «новые западные цивилизационные основы вместо прежних, характерных для экономического строя с земледельческой общиной и азиатским способом производства»* (*Ерыгин А.Н.Восток.Запад.Россия.Ростов-на-Дону.1993.с.15)Есть точка зрения ,согласно которой начало этому процессу положил 1861. Указ Екатерины Второй ,давший юридические права дворянам на свои поместья и возвративший частную собственность на землю, стал по существу той первой экономической революцией, которая разрушила систему внеэкономического принуждения (азиатский способ производства).
Отказ от монополии на землю был дополнен упразднением почти всех монополий на торговлю и промышленность. В России распахнулись двери для европейских идей. Российское дворянство как основное ядро землевладельцев , в отличие от западноевропейского, так и смогло преодолеть господства государственного начала, посягнуть на монополию политической власти, другими словами, уравновесить общество и государство.
В России не сложились ни майорат, ни наследование по первородству- основы прочной экономической базы, а, значит, землевладельческий класс не имел и решающего голоса в политической жизни станы.
Вернемся в Европу. Новое время вносит радикальные изменения в общественные структуры. Появляется и укрепляется, расширяет свое влияние третье сословие - основа гражданского общества. На этом этапе раннебуржуазного развития наиболее видными представителями культуры Возрождения политика, как и другие сферы общественной жизни, начинает осознаваться как особая и крайне важная сфера человеческой деятельности. Ренессансные концепции общества и государства отрывались от своей теологической основы, господствующей в средние века. Эту деталь тонко отметил К.Маркс: «Уже Макиавелли, Кампанелла, а впоследствии Гоббс, Спиноза, Гуго Гроций, вплоть до Руссо, Фихте, Гегеля стали рассматривать государство человеческими глазами и выводить его естественные законы из разума и опыта, а не из теологии» (104, т. 1, 11)
Одним из первых, кто откликнулся на политику как самостоятельную сферу общества, был итальянский мыслитель и политический деятель Николло Макиавелли (1469-1527). Не ставя перед собой задачу исследовать взгляды Н. Макиавелли на весь спектр политической проблематики, выделим лишь те, которые показывают момент дифференциации общества на его функциональные подсистемы.
Мыслитель из Флоренции в своих произведениях фокусирует один из критических моментов гуманистической традиции – момент преодоления синкретизма Возрождения. Так, из человеческих мотивов поведения на первое место выносятся два: страсть к приобретению, собственничество и честолюбие (чувство собственного достоинства). Эти два интереса, первый из которых является преобладающим, учитываются не только при анализе поведения отдельных личностей, но и поведения широких масс. Деятельность собственника дистанцируется от деятельности власть имущих, но последние продолжают сохранять свою опеку. «Он (государь, - В.К.) должен побуждать граждан спокойно предаваться торговли, земледелию и ремеслам, чтобы одни благоустраивали свои владения, не боясь, что эти владения у них отнимут, другие - открывали свою торговлю, не опасаясь, что их разорят налогами; более того, он должен располагать наградами для тех, кто заботится об украшении города или государства» (102, 69).
Еще более определенно Макиавелли отделял политику от религии и морали. Им было положено начало секуляризации политической мысли, ее освобождению от теологии. В своем взгляде на соотношение церкви и государства он резко расходился со средневековыми представлениями и ставил религию на службу государству, а не государство на службу религии.
Макиавелли встал на исторически перспективную точку зрения в важнейшем для Европы XVI-XVIII в. вопросе - о соотношении религиозной и государственной власти - и обосновал определяющую роль светской власти. Политика имеет свои закономерности, которые должны изучаться и осмысливаться, а не выводиться из теологических постулатов, из Священного Писания. Макиавелли не выявляет природу экономической власти - собственника, суверенного индивида, способного принимать самостоятельные решения и несущего всю полноту ответственности за себя. Но есть анализ человека «политики», включавшего в себя то, что позднее было названо Вебером понятием социальной роли и ролевой функции, которые так или иначе соотносятся с понятием личности новоевропейского типа и культуры, индивида, принадлежавшего самому себе.
Как отмечает Л.М.Баткин, в «традиционалистском обществе нет «ролей», которые не сливались бы с человеком в целом. Макиавелли сконструировал абсолютно нетрадицианалистского индивида» (7, 216). Таким образом, Макиавелли провозгласил смену принципов: принцип традиционализма уступал место принципу личности. Признавалась не только сила судьбы (фортуны), обстоятельств, которые заставляют человека считаться с силой необходимости, но и сила «доблести» («вирту») - человеческой энергии, умения, таланта. «Вирту» - активное и ведущее начало в жизни человека и общества.
В 25-й главе «Государя» мыслитель рассуждает о долевом участии обоих начал в истории: «и однако, ради того, чтобы не утратить свободу воли, я предположу, что может быть судьба (фортуна) распоряжается лишь половиной всех наших дней, а другую же половину, или около того, она представляет самим людям» (102,74). Человек может и должен бороться с окружающими его обстоятельствами, с судьбой, и вторая половина дела зависит от него самого. Представляется, что подобные рассуждения инициировали у такого горячего поклонника творчества Макиавелли как Карл Маркс * (В письме Энгельсу от 27 сентября 1857 г. отмечается, что» его история Флоренции - это шедевр» (104, т. 29, 154).
небезызвестную максиму, выраженную 3 и 11 тезисами о Фейербахе: «Совпадение изменений обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика» и как как завершение этого, лапидарный призыв: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» (80, т. 3, 3-4). Тезисы, сыгравшие драматическую роль в судьбе марксизма, особенно в части реализации его идей на практике.
В это же время появляются первые произведения ранней социалистической литературы, за которой закрепилось название утопической. Одним из теоретиков ее стал англичанин Томас Мор (1478-1535). В опубликованной «Золотой книге, столь же полезной, как и забавной, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии» автор высказал ряд неординарных суждений о задачах и методах деятельности государства, в котором нет частной собственности - главной причины всех вообще пороков и бедствий.
Органы власти острова Утопии осуществляют общее руководство народным хозяйством и образованием. Общеутопический сенат координирует производство и потребление в масштабах всей страны.
Аналогично функционируют власть и управление в Городе Солнца - изобретении доминиканского монаха Томмазо Кампанеллы (1568-1639). Основной задачей нового государства является, как и у Мора, организация производства и распределения, а также управление воспитанием граждан. Государственное или общественное руководство экономикой, о необходимости которого говорили ранние утопические социалисты, вызывало детальную законодательную регламентацию отношений производства и потребления, вплоть до принятия одинаковой пищи и ношения стандартной одежды.
Отсутствие какой-либо приемлемой мотивации к труду в обществе без конкуренции и частной собственности допускало безграничное государственное вмешательство во все сферы общественной жизни, в экономическую в том числе, внеэкономическое принуждение и контроль над процессом труда. По существу, конструировалось государство, поглотившее общество и совпавшее с ним или, точнее, представлявшее собой нерасчлененное целое.
Важной вехой в развитии политической мысли была Английская революция, поставившая перед ее современниками кардинальные вопросы о власти и собственности. Получили развитие теории естественного права, договорного происхождения власти и народного суверенитета.
В XVII в. проблеме происхождения власти и собственности было уделено немалое место в трудах английских мыслителей Т. Гоббса, Д. Гаррингтона, Д. Локка и др.
Томас Гоббс (1588-1679) продолжил макиавеллевскую линию на отрыв концепции общества и государства от теологического контекста. Отказ от теоцентрического объяснения происхождения и сущности государства в пользу рационалистического объяснения этого феномена основательно разработан Гоббсом в его трудах «О гражданине» и «Левиафан». С самого начала своих рассуждений о возникновении государства в «Гражданине» Гоббс высказывался против известной аристотелевской аксиомы из «Политики» о том, что «человек есть животное, способное от природы к жизни в обществе». Аристотель допускал тождество общего и частного в человеке, так же как и у таких общественных существ, как муравьи и пчелы, стремление которых направлены к общему благу, не отличающемуся у них от частного.
Гоббс исключает подобное тождество в условиях человеческого общежития. В первую очередь, люди руководствуются собственными интересами, «выгодами», удовлетворением своих материальных и иных потребностей, а уж затем «объединяются ради политической деятельности», обращаются к общественным делам.
«Для человека же почти ничто не считается благом, если оно не заключает в себе нечто особенное и отличающееся от того, чем владеют остальные» (49 т. 1, 330).
В период дезинтеграции феодальных устоев и появления элементов буржуазного общества индивидуалистическая трактовка Гоббсом общества и государства продолжила традиции итальянских итальянских гуманистов. Индивидуальное и частное - «в первую очередь», является первичным; общественные интересы - вторичное и производное.
«Всякое общество, - пишет Гоббс, - создается либо ради пользы, либо ради славы, то есть из любви к себе, а не ближнему» (49, т. 1, 287). Такое общество не может быть еще названо государством. Последним является общество, где «есть единая личность (один человек либо одно собрание), чья воля на основании соглашения многих людей должна считаться волею их всех, с тем, чтобы оно имело возможность использовать силы и способности каждого для защиты общего мира» (49 т. 2, 133).
Вслед за античными мыслителями (Платоном, Аристотелем) понятия общества и государства у Гоббса идут через запятую. Для него государство, гражданское общество и гражданское лицо оказались понятиями равноценными. Но делается знаменательная оговорка.
Если государство есть гражданское лицо, то это не означает, что всякое гражданское лицо есть государство. Могут создаваться объединения, компании, т.е. «гражданские лица» для ведения определенных хозяйственных, торговых, коммерческих дел, члены которых не подчинили себя целиком и полностью воле сообщества (государства). Вместе с тем, подобные гражданские лица (товарищества) являются подчиненными государству. Если быть последовательным до конца, подобную логику можно применить и к понятию «гражданского общества».
Но уже определенно экономические факты заявляют о себе при рассмотрении Гоббсом понятий гражданского общества. Гоббс оставался сторонником сильной централизованной власти. Его этатистские устремления не предусматривали возможности иметь собственность в руках отдельных граждан без разрешения государства. «Никто не обладает какой-либо собственностью вопреки воле того, кому принадлежит верховная власть»- тезис, отстаиваемый Гоббсом. Более того, приписывание абсолютного права собственности подданным, по мнению философа, один из факторов, ведущих к распаду государстве.
Вместе с тем в этом положении кроется залог нерушимости прав граждан на собственность. Верховная власть может стать на защиту собственности граждан от покушений на его имущество со стороны другого человека. «Каждый человек обладает в самом деле правом собственности, исключающим права всякого другого подданного», - пишет автор «Левиафана», - если бы таким правом не обладал суверен, а именно «обязанность защиты подданных от иноземных врагов и от взаимных обид внутри... государство перестало бы существовать» (49, т. 2, 253-254).
За сувереном числится право устанавливать налоги, которые должны взиматься с подданных без каких-либо исключений и привилегий. Феодальная реставрация, которая последовала после правления Кромвеля, запретила в Англии сочинения социального философа с его духом буржуазного правосознания.
Одним из идеологом индепендентов (независимых) - партии революции - был Джеймс Гаррингтон (1611-1677). В своей книге «Республика Океания» он предложил концепцию, согласно которой формы государства, его институты зависят от распределения собственности в обществе, «баланса собственности». Оппонируя Гоббсу, связывавшему появление собственности с общественным договором, Гаррингтон выводил появление власти и различные ее формы из распределения собственности.
Так, по его мнению, феодальной монархии в Англии соответствовал «готический (феодальный) баланс собственности», когда 75 % земель находились в руках королевской семьи, аристократии и церкви. Такой баланс собственности вызвал монархическую форму государства. Революционные изменения перераспределили земельную собственность в пользу джентри, - мелкопоместного дворянства, состоятельного крестьянства - йоменов и других групп. 90 % английских земель были уже в руках «народа». Отсюда возник «народный баланс собственности», вызвавший смену монархической формы власти новой - республиканской (протекторат Кромвеля).
Теория «баланса собственности» имела свое завершение в предложении конституционно закрепить всю власть исключительно за собственниками, что не могло не вступить в противоречие с его же собственным мнением о возможности предоставления всем гражданам политических прав и гражданского равенства перед законом. Так же как и Гоббс, он выступал за крепкую власть, которая будет служить гарантом безопасности частной собственности. Концепция Гаррингтона выявляла действительную взаимосвязь и показывала сложный характер взаимодействия таких компонентов общественной жизни, как власть и собственность, что было теоретической новинкой для своего времени.
Некоторые из этих положений были развиты Джоном Локком (1632-1704). Вслед за Гаррингтоном Локк считал, что частная собственность существовала до установления государственной власти и независимо от ее возникновения. Для обеспечения безопасности собственности граждан и образуется госу¬дарство.
Для системы взглядов Локка, в том числе и политэкономической составляющей, важное значение имело обоснование частной собственности как неотъемлемого атрибута самого че¬ловека. Это обоснование получило развитие в «Опыте о законе природы» и «Двух тракта¬тах о государственном правлении», в которых автор исходит из того, что первоначально существовало естественное состояние людей, для которых была характерна общая собственность всех людей на продукты. Благодаря своему труду люди, производя больше, чем сотворенное природой, становятся собственниками. Меру собственности по Локку, природа правильно установила в соответствии с тем, как далеко простирается труд человека и его жизненные удобства. Поэтому теория частной собственности у Локка тесно связана с трудом.
«Основной целью вступления людей в общество, - пишет Локк, является стремление мирно и безопасно пользоваться своей собственностью, а основ¬ным орудием и средством для этого служат законы, установленные в этом обществе» (88, т. 3, 339).
Анализ соотношения естественного и общественного, государственного состояния лю¬дей у Локка (и это отличает его от Гоббса) говорит в пользу того, что общество сложилось раньше, чем появилось государство. Для естественного состояния характерна ситуация, когда каждый является судьей и палачом. Общество налицо там, когда оно все без изъятия становится «третейским судом», где есть судебное учреждение.
Надевать на себя узы гражданского общества - это соглашаться с другими людьми объединится для удобного, благополучного и мирного совместного проживания, для спокойного пользования своей собственностью и находиться при этом в большей безопасности, чем кто-либо не являющийся членом такого общества.
Что касается характеристики государственного начала, то его главной отличительной чертой является законодательная власть. Законозащитная деятельность, для которой главной целью является сохранение общества. «...Первым и основным положительным законом всех государств, - отмечает Локк, - является установление законодательной власти также первым и основным естественным законом, которому должна подчиняться сама законодательная власть, является сохранение общества...» (88, т. 3, 339). Тем самым признается одновременное наличие двух состояний: общественного и государственного. Гражданское общество перестает совпадать с государством. Эти понятия начинают разводиться друг с другом. Не случайны и названия соответствующих глав «Двух трактатов о правлении». Главы VII, VIII, IX книги второй посвящаются политическому или гражданскому обществу, возникновению общества и его целям. Последующие X-XIII главы исследуют формы государства, объем законодательной власти, виды и соподчиненность властей государства.
Столь пристальное внимание разграничению разных видов власти, различного рода социальных связей между людьми не случайно привело к проблеме соотношения экономики и политики, гражданского общества и государства, попытке разведения этих понятий. Такая позиция конфронтировала средневековым представлениям об их единстве, нерасторжимости.
Исследуя причины распада государства, Локк призывает видеть различие между распадом общества и распадом системы правления. Сутью системы правления является законодательный орган. Первый и ответственный шаг общества (уже существующего и функционирующего) - создание законодательного органа, «благодаря которому обеспечивается продолжение союза людей» (88, т. 3, 386).
Концепция разделения властей (Локк выделяет законодательную, исполнительную и федеративную) положило начало идеологии буржуазного либерализма. Законодательная и исполнительная власти не должны находиться в одних руках, ибо в противном случае носители такой власти приобретают интересы, становящиеся отличными от интересов всего сообщества и противоречащими целям общества и правления. Разделение властей служит гарантом гражданского общества от произвола всякой авторитарной власти. Локк самым ре
«... Ошибочно думать, - писал он, - что верховная или законодательная власть любого государства может делать все, что ей угодно, и деспотически распоряжаться имуществом подданных или брать часть этого имущества по собственной прихоти» (88, т. 3, 344). Более того, деспотическую власть или абсолютную монархию Локк относил к стадии естественного состояния. В этом состоянии находился каждый абсолютный государь в отношении тех, кто ему подвластен. Деспотия и гражданское общество, по Локку, несовместимы! Действительно, большевистская диктатура в России не могла не отторгнуть и ликвидировать сформировавшееся гражданское общество.
При рассмотрении различного происхождения, размеров, целей и видов власти, Локк отчетливо говорит о наличии политической власти «там, где люди имеют в своем распоряжении собственность; а деспотическая распространяется на тех, кто совершенно не имеет никакой собственности» (88, т. 3, 365).
Недвусмысленно звучит идея о том, что субъектом политики, политических отношений может быть только субъект экономики, собственности. Там, где нет собственника, там господствуют внеэкономические факторы принуждения, административно-командные способы регулирования общественной жизни.
Таким образом, Локк существенно продвинул разработку буржуазных, можно сказать, современных взглядов на собственность и власть, характер их взаимоотношений. Его политические и правовые взгляды тесно переплетались с экономическими воззрениями, им поднимались и актуальные проблемы экономической теории.
В истории экономической мысли не осталось незамеченным специальное экономическое сочинение Локка, названное автором так - «Некоторые соображения о последствиях снижения процента и повышения стоимости денег государством», где он предложил обоснование принципов индивидуализма, выдвигал идею свободной закономерности рынка, соотношения спроса и предложения и др. Локк, осознавая роль труда в развития общества, пытался довести до своих читателей мысль о необходимости перенесения центра тяжести из сферы обращения в сферу производства. В наиболее полной форме это зафиксировано позднее в экономических трудах Д.Юма.
Под большим влиянием английской философской и политической мысли складывалось французское Просвещение. Во Франции в отличие от «постреволюционной» Англии осуществлялась «революция в умах». Французские просветители расставались с теологическим пониманием истории, осуществив «детеологизацию» общественной мысли.
Большое влияние на развитие политической и социологической мысли имел представитель старшего поколения просветитель Шарль Луи Монтескье (1689-1755). Особое значение имеет его обширный труд «О духе законов». Монтескье будучи сторонником концепции общественного договора, вслед за Локком также различал общественное и политическое состояние (государство) людей. Осознание человеком необходимости создания общества и государства Монтескье относит к числу важнейших естественных законов. Монтескье различал общество и государство, которые многие теоретики общественного договора продолжали отождествлять, не говоря об абсолютистских идеологах. Государство, являясь продуктом исторического развития людей, появилось после таких стадий, как естественное состояние людей, семьи, общества, героических времен и гражданского общества с характерным для него состоянием вражды людей друг с другом.
Первым естественным законом человека французский просветитель объявляет мир, заинтересованность в мирных отношениях друг с другом. Вторым - стремление добывать себе пищу. Третий естественный закон - влечение представителей противоположных полов. Желание жить в обществе провозглашается четвертым естественным законом человека.
Вначале люди соединяются в общество. После такого соединения в силу утраты сознания своей слабости и равенства, начинаются войны. Они бывают двух видов: состояние войны между народами (обществами) и между отдельными лицами в каждом обществе. Вследствие этого появляется необходимость установление законов, которые образуют три права: международное, политическое и гражданское. Политическое право характеризует политическое состояние общества или государства (109, 167). Законы в государстве восстанавливают утраченную свободу и равенство и приобретают политический характер, обнаруживая теснейшую связь с правом.
Разработка модели государства воплотилась в концепции разделения властей. Локковская интерпретация была продвинута дальше и была доведена до классической формулы буржуазного конституционализма, воплотившегося на практике. По сравнению с предшествовавшей трактовкой триада системы управления была уточнена, вернее, дополнена принципом независимости судей. Судебные органы вошли в состав властей, подлежащих разграничению.
Концентрация всей полноты власти в руках одного лица, учреждения или сословия неизбежно ведет к злоупотреблению и произволу.»Все погибло бы, - пишет автор «О духе законов», - если бы в одном и том же лице или учреждении, составленном из сановников, из дворян или простых людей, были соединены эти три власти...» (109, 290).
Долгое время в марксистской обществоведческой литературе господствовало негативное отношение к теории разделения властей, берущее свое начало в оценке Марксом и Энгельсом рассматриваемых идей. Прежде всего они считали, что эти идеи представляли теоретическое отражение борьбы за власть между королем, аристократией и буржуазией. «В стране, - писали классики марксизма, - где в данный период времени между королевской властью, аристократией и буржуазией идет спор из-за господства, где, таким образом, господство разделено, там господствующей мыслью оказывается учение о разделении властей, о котором говорят как о «вечном законе» (104, т. 3, 46).
Естественно, что данная концепция является продуктом эпохи абсолютных монархий в Европе, социально-политических условий того времени. Однако заложенные в ней принципы, как подтверждает исторический опыт, имеют долговременный запас прочности и могут пережить учения ее (концепции разделение власти) критиков.
Ведь цель утверждения в обществе таких принципов - гарантировать безопасность граждан, их политическую и экономическую свободу, а право - сделать их действительным регулятором во взаимоотношениях между гражданским обществом , его гражданами и государственными институтами, политической властью.
Многие положения Монтескье, касающиеся свободы, гражданских прав, разделение властей, получили закрепление в конституциях Франции, США, ряда других государств. Так, Декларация прав человека и гражданина 1789 г. провозгласила (16 пункт): «Общество, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет Конституции» (175, 209).
Большой вклад в развитие социально-политической мысли внес Жан-Жак Руссо (1712- 1778). Социально-политический радикализм Великой Французской революции взял на вооружение многие идеи Руссо.
Основные взгляды философа получили отражение в историческом очерке «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» и в трактате «Об общественном договоре, или принципы политического права». Главными компонентами, с помощью которых Руссо возводил свою концептуальную систему, стали эгалитаризм (равенство) и холизм (принцип подчинения части целому).
Остановимся подробнее на руссоистских подходах, поскольку они имели мощное продолжение в немецкой философской мысли первой половины XIX в. в работах Гегеля и особенно в революционно-демократических трудах молодого Маркса.
Вопрос социального равенства или неравенства ставится в русле общей схемы теории естественного права, но с рядом модификаций. Руссо предусматривает в отличие от своих предшественников Гоббса и Локка «второе» естественное состояние, своего рода переходный период от первого состояния к социальной организации, гражданскому обществу. Ошибка философов заключалась в том, что «говорили о диком человеке, а изображали человека в гражданском состоянии».
«Естественное общество, основанное на неформальных семейно-патриархальных отношениях, еще не заключало в себе неравенство и в глазах Руссо представляло самое счастливое время для человечества. Происхождения общественного неравенства Руссо связывает с появлением частной собственности, прежде всего земельной. «Первый, кто, огородив участок земли, придумал заявить: «Это мое!» - и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн, убийств, несчастий и ужасов уберег бы род человеческий тот, кто, выдернув колья или засыпав ров, крикнул бы себе подобным: «Остерегайтесь слушать этого обманщика; вы погибли, если забудете, что плоды земли - для всех, а сама она ничья!» (144, 72).
Естественное состояние общества, где человек является, в сущности, самодостаточным, целостным, свободным, сменилось «ужаснейшим состоянием вражды». Сущность первоначальной целостности человека распадается на противоположности: «господство» и «подчинение». В процессе углубления зависимости одних людей от других инстинкт самосохранения, свойственный естественному человеку, сменяется себялюбием, которое воплощается в частном интересе. Независимость оборачивается конкуренцией, смутами, обманом и т.д. (144, 79-80). Свобода превратилась в противоположность, т.е. в эгоистический произвол. Рабство стало фактом.
О диалектическом соотношении общественного и частного интересов Руссо блестяще рассуждает в другом своем произведении, чем предвосхищает теоретические изыскания Маркса. Основной клеточкой гражданского состояния становится собственник. Человек вначале подчиняет себе природу, стремится превратить природный предмет в свою собственность. Но насилие над природой, по мнению Руссо, одновременно является насилием над человеческой природой, над самим собой. Человек, оказывается, «подвластен, так сказать, всей природе, и в особенности себе подобным» (144, 81). Вот чем оборачивается (диалектически) «развитие способности к самосовершенствованию». Поиски самосовершенствования приводят к разладу с самим собой, к ситуации, когда человек становится неравен самому себе. При такой негативной оценке гражданского состояния (общества) Руссо считает, что возврат невозможен, нельзя «ни вернуться назад, ни отказаться от злосчастных привилегий (144, 82).
Очередной виток общественного неравенства связан с возникновением государства. «Богатые» и «бедные» заключили договор, ведущий к образованию государственной власти, что, по убеждению Руссо, стало уловкой богатых для закабаления бедных.
Высшая ступень неравенства в обществе, возникнув с превращением законной власти в деспотизм, превращается в свою противоположность - по отношению к деспоту все люди с своем бесправии равны. Власть деспота, держащаяся на насилии, по Руссо, может быть низвергнута насилием же.
Идеи, содержащиеся в работе «О происхождении и причинах неравенства между людьми», были развиты в более позднем трактате «Об общественном договоре». Переход в состояние свободы предполагает заключение подлинного общественного договора. Общественный договор - это не соглашение между двумя правовыми лицами, подданными и правителями, т.е. честный договор, который описывался в раннем произведении, а такой, каким он может и должен быть. Договор является соглашением равных между собой субъектов.
Свободу и равенство участников общественного договора обеспечивает коллективная личность - суверен, или народ в целом, чьи интересы не могут противопоставляться интересам частных лиц. Верховная власть «объединенного народа» не нуждается ни в каких гарантиях, так как «невозможно, чтобы тело желало вредить всем своим членам».
Важную роль в концепции Руссо играет понятие «воля», которая разграничивается на «общую волю» и «волю всех». «Общая воля» принимает во внимание лишь общие интересы. «Воля всех»принимает во внимание частные интересы и является совокупностью индивидуальных воль. Таким образом, налицо четкая постановка проблемы: как должны взаимодействовать две стороны частный интерес, персонифицированный в человеке- собственнике, хозяйственном субъекте, производителе и потребителе материальных благ, и общественный интерес, воплощенный в государственной власти, в политическом государстве, органической частью которого является гражданин со своим понимание гражданского долга.
Гражданином, по Руссо, становится тот, кто преодолел «своеволие», свой эгоистический интерес, поставил собственные интересы на службу «разумного» государства. В этом пункте Руссо заметно расходится со взглядами своих либеральных предшественников по просветительству. Каждый должен передать в общее достояние свою личность и все свои силы и превратиться в нераздельную часть целого (144, 161).
Либералы выступают против того, чтобы человек перестал быть владельцем собственной личности и условий своего социального бытия. Позднее русский философ Н. Бердяев не примирился с трактовкой Руссо личности, теряющей по общественному договору «право собственности» на свою жизнь, свободу, равенство и пр.
Руссо заостряет противоположность гражданского общества, носителем которого является человек-собственник с частным интересом и политическим государством, представляемым гражданином. Договор призван служить неким ограничителем безудержной эскалации частного интереса в общественную, государственную жизнь, противостоять там, где частнособственнический произвол «выходит из себя». Тем не менее, Руссо не выступает за ликвидацию частного интереса до конца, к чему призывали впоследствии коммунистические теоретики. Дуализм частного и общего интересов не преодолевался в чью-то пользу. Уничтожение одной из сторон привело бы к гибели целого. Подтверждением этому служит следующее рассуждение Руссо: «Согласие всех интересов возникает вследствие противоположности их интересу каждого. Не будь различны интересы, едва ли можно было понять, что такое интерес общий, который тогда не встречал бы никакого противодействия; все шло бы само собой, и политика не была бы искусством» (144, 170). Общественная жизнь стала бы одноцветной, односторонней, если бы частные интересы были подавлены, а общий интерес выступал в качестве единственного. И политика в таких условиях в самом деле перестает быть искусством, превращается в свою противоположность. В этом случае действительно все, как это было в недавнем прошлом в нашей стране, становится политикой.
Руссоистский взгляд на «рассеченное» общество и человека, на свободную целостность был в максимальной степени использован Марксом и доведен до своего логического конца в социалистическом мире, где произошло тотальное огосударствление всех сторон жизни и где общий интерес возобладал над всеми остальными.
Гегель подчеркивал, что у Руссо «общая воля должна быть скорее разумной волей» (42, 399). Такое понимание воли является, по Гегелю, переходом к философии Канта.
Философские учения И.Канта (1724-1804) о праве и государстве содержатся в трудах «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане», «К вечному миру», «Метафизика нравов в двух частях и др.
Кант определяет государство как объединение множества людей, подчиненных правовым законам. Такая трактовка государства через право есть отражение интересов «третьего сословия», обоснование идей либерализма, свойственных классу буржуазии.
Кант, придерживаясь принципа холизма, считает государство единым, органическим целым, где «каждое звено в таком целом должно, конечно, быть не только средством, но в то же время целью и, содействуя возможности целого, в свою очередь, должно быть определено идеей целого в соответствии со своим местом и своей функцией» (68, т. 5, 400).
Опираясь на эту идею, Кант углубляет теорию Монтескье о разделении властей в государстве, но не поддерживает идею последнего о равноправии властей. «В каждом государстве, - пишет философ, - существуют три власти, то есть всеобщим образом объединенная воля в трех лицах: верховная власть (суверенитет) в лице законодателя, исполнительная власть в лице правителя (правящего согласно закону) и судебная власть (присуждающая свое согласно закону) в лице судьи (68, т. 4, 233-234).
Законодательная власть содержит в себе всеобщую (объединенную) волю народа. В выражении всеобщей воли могут участвовать только самостоятельные лица, т.е. лица, владеющие собственностью. А собственность составляет фундаментальную основу свободы. С точки зрения свободы, по Канту, верховная власть не может быть ничем иным, кроме самого объединенного народа. При этом Кант делает различия объединенного народа от массы людей как подданных. Через всеобщую волю право достигает соответствия требованиям морали и категорического императива.
«... В том, что касается внешнего мое и твое, воля законодателя ... безупречна» (68, т. 4, 237). Идея свободы личности, очень важная для Канта, наталкивалась на серьезное противодействие в феодально-монархической Германии, где распространенной традицией являлось доминирование государственного начала над личностью. Защищаемая философом автономия воли могла оградить личность как от своеволия, эгоистического начала, так и от произвола общественного целого, государственных структур.
Акцентирование Кантом необходимости для государства опираться на право дает основание считать мыслителя одним из основателей концепции правового государства, хотя такого термина Кант не употреблял. Его заменяет термин «республиканское устройство» и «чистая республика».
Человек поставлен перед альтернативой: автономия или гетерономия, под которой Кант понимает подчинение извне приходящим нормам. Автономии соответствует принцип правового государства, гетерономии - патерналистское государство. Правовое государство, граждане которого «совершеннолетние» и ответственные личности, противопоставляется патерналистскому строю, где власть «отечески» заботится о благе «детей» - подданных. Установка на «счастье» неизбежно завершается, по мнению Канта, государственным деспотизмом, ибо только патерналистская власть знает, в чем состоит истинное благо подданных.
Эти и другие размышления немецкого философа послужили основой того, чтобы отнести Канта к сторонникам теории «минимального государства».
Оригинальным мыслителем - представителем немецкого Просвещения был Вильгельм фон Гумбольдт (1767-1835), труд которого «Идеи к опыту, определяющему границы деятельности государства» (1792 г.), при жизни автора полностью так и не был издан. Гумбольдт, придерживаясь линии на дифференциацию общества (гражданского общества) и государства, развиваемую социальной философией XVIII в., довел ее до четких, логически выстроенных конструкций. Дифференциация затрагивает такие стороны как систему национальных учреждений (организаций, союзов, служб) и государство; экономические институты (разные отрасли ремесел, земледелия, промышленности, торговли и т.д.) и государственные институты; «естественное и общее право» и «позитивное право», издаваемое государством; «человек» и «гражданин». Благо общества - та цель, которая определяет истинный объем деятельности государства. Поэтому общество и государство это не равноценные величины. Общество с его частными интересами гораздо значимее государства, человек как представитель общества несравненно внутренне богаче гражданина государственного союза.
Гумбольдт допускает совпадение условий жизни человека и гражданина при условии сохранения своеобразных качеств человека, его естественного образа. «Но, - пишет исследователь, - упомянутое совпадение полностью перестает быть благотворным, когда человек приносится в жертву гражданину» (52, 60). Для Гумбольдта цель человека - полное, неограниченное развитие его потенций, проявляемых в различных сферах: хозяйственном преуспеянии и общественной карьере, нравственном и физическом здоровье, образе жизни , личном счастье и т.д. Государственное вмешательство в частную жизнь должно свестись к минимуму. Целью государственного управления и содержанием его деятельности должно стать «обеспечение безопасности как от внешних врагов, так и от внутренних раздоров» (52, 53).
Идеи государственной регламентации частной жизни были неприемлемы для Гумбольдта, поэтому рассуждения Платона из «Государства» вызывают у него внутреннее сопротивление. Платон настаивал на подчинении индивида государству, как части целому. Он предполагал контроль и подчинение государству личной жизни подданных для их же пользы. «Правителем, - писал Платон, - потребуется у нас нередко прибегать к лжи и обману ради пользы тех, кто им подвластен. По-видимому, это уместнее всего будет при заключении браков и деторождении... Наше небольшое стадо должно быть самым отборным» (130, т. 3, 257).
Для Гумбольдта, вслед за Руссо, трактат Платона является трактатом не о государстве, а о моральных ценностях человека, о воспитании, которое носит государственный характер. В этом пункте размышлений об истории государственного устройства философ делает удивительно точное и верное замечание: «В старых государствах почти все учреждения, относящиеся к частной жизни граждан, носят политический (выделено мною. - В.К.) характер в полном смысле этого слова» (52, 27).
Таким образом, у марксовых положений о политическом бытии элементов гражданского общества в далеком и не столь далеком прошлом были прямые предшественники.
Сокращение политического бытия в той же степени ведет к возрастанию свободы, к расширению гражданского общества. Вмешательство государственных институтов в частную жизнь влечет за собой, по мысли Гумбольдта, извращение сущностных начал человека. Этот основной тезис аргументируется следующим образом:
1). Многообразие и деятельность есть высшее благо, которого может достичь только общество, где формируются разносторонние и сильные характеры. Государственное же вмешательство может привнести лишь однообразие, лишенное противоречий и способное превратить людей в машины. 2). Вторым вредным последствием чересчур пространной заботы государства о гражданах является «ослабление силы нации». Люди теряют самостоятельность, ослабевают воля и энергия, с большими трудностями преодолеваются препятствия; люди становятся бездеятельными, духовно нищими. Человек в этом случае «считает себя не только свободным от всех обязанностей, за исключением тех, которые государство прямо на него налагает, но и от всех попыток улучшить свое собственное положение; часто он даже боится этого, опасаясь, что тем самым государство обретет новую возможность извлечь для себя выгоду» (52, 38). Острота этих наблюдений не поблекла за 200 лет и продолжает сохранять свою актуальность в России 90.х гг. не XVIII, а XX столетия. 3). Внутренние ощущение, внутренняя цель движет человеком; необходимым условием такого движения является свобода. То, что навязывается человеку извне, государством, для него становится чуждым и механическим. 4). Четвертый вред скорее связан со вторым. Недостаток самостоятельности ведет к неоправданному увеличению произвола государственных служащих, порождает бюрократию, что в конечном счете ограничивает свободу подданных. 5). В последнем пункте своих размышлений о вреде чрезмерной заботы государства философ возвращается к мыслям о подлинном достоинстве человека. Человек испытывает не только наивысшие всплески сил и энергии, но и противоположные чувства, которые государство не имеет право отнимать у человека.
Исследование целей и границ деятельности государства, как считает немецкий ученый, является чрезвычайно важным делом, более того, важнее, чем любая другая политическая проблема. С этим выводом трудно не согласиться.
Вклад, внесенный Гумбольдтом в разработку этих действительно сложных проблем, позволяет отнести его к тем, кто стоял у истоков концепции «минимального государства».
Распространять свои взгляды в условиях прусского абсолютизма с его апологетикой государственности было непростым делом. Легче было провозглашать идеи о государственной регламентации частной жизни, что небезуспешно осуществил Иоганн Готлиб Фихте (1762-1814) в своих произведениях «Основоположения естественного права» и «Замкнутое торговое государство».
Другая ситуация во второй половине XVIII в. сложилась в Англии, где капитализм развивался чрезвычайно быстро. Буржуазная революция активно расчищала феодально-абсолютистские элементы, опутывающие в то время континентальную Европу. В Англии же капиталистическое развитие достигло уровня, позволяющего систематизировать социальные и экономические знания. Эту миссию взял на себя яркий представитель шотландской школы Адам Смит (1723-1790).
Основные идеи своей «нравственной философии», обнимающей весь комплекс социальных наук, Смит изложил в книгах «Теория нравственных чувств» (не издававшаяся в России в последние 100 лет) и «Исследование о природе и причинах богатства народов».
Лекционный курс, читаемый А.Смитом в университете в Глазго, включал четыре раздела: естественная теология; этика; государство и право; экономика («целесообразность»). Эти четыре ступени естественного порядка отвечали смитовской иерархии человеческих ценностей. А.Смит не остался в стороне от философской парадигмы XVIII в. - «естественного порядка».
Представители шотландской школы внесли существенное дополнение в анализ «естественного человека». В отрывке из лекции, прочитанной в Эдинбурге, можно наблюдать очень характерный для Смита ход рассуждений: «Человек обычно рассматривается государственным деятелями и прожектерами (подразумеваются политики
В.К.) как некий материал для политической механики. Прожектеры нарушают естественный ход человеческих дел, надо же предоставить природу самой себе и дать ей полную свободу в преследовании ее целей и осуществления ее собственных проектов... Для того, чтобы поднять государство с самой низкой ступени варварства да высшей ступени благосостояния, нужны лишь мир, легкие налоги и терпимость в управлении; все остальное сделает естественный ход вещей. Все правительства, которые насильственно направляют события иным путем или пытаются приостановить развитие общества, противоестественны, чтобы удержаться у власти, они вынуждены осуществлять угнетение и тиранию» (Цит. по: 2, 189).
Смит в своих исследованиях большое внимание уделил природе человека, соотношению человека и общества и, соответственно, общества и государства. Разработка концепции «человека экономического» привела А.Смита к формулировке всемирно известной «невидимой руки». Он убеждал своих читателей, что личный стимул является мощным фактором экономического прогресса. Главным мотивом хозяйственной деятельности человека в классической школе политэкономии признавался своекорыстный интерес. Человек реализует этот интерес только тогда, когда оказывает услуги другим людям, предлагая в обмен свой труд и продукты труда. «... В этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения... Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремиться сделать это» (151, 332).
Экономика по Смиту - саморегулирующаяся иерархическая система, включающая в себя уровни личности, класса и общества.
«Невидимая рука» рыночного саморегулирования проявляет свой конструктивный потенциал в условиях реально действующей конкуренции. Своекорыстный интерес и конкуренция создают саморегулирующийся организм, который как в прошлом, так и в настоящем продолжают эффективно решать хозяйственные задачи, связанные с
переработкой колоссального объема информации, направлением в нужное для общества русло потоков товаров, услуг, капиталов, труда и т.д.
Важнейший теоретический и практический вопрос - о мотивах и стимулах хозяйственной деятельности человека - в условиях рынка решается экономическим способом. Государство же должно взять на себя выполнение следующих функций: 1). взять на себя то, что не может делать или не выгодно частному лицу - заботу о народном образовании, общественных работах, развитие и содержание транспорта и связи, коммунальных услуг и т.д.;
2). поддерживать «естественный порядок, важной стороной которого является режим свободной конкуренции. В экономических условиях того времени монополии могли существовать только с помощью государства; 3). охранять жизнь, свободу и собственность граждан, опираясь на такие регуляторы, как определение минимума зарплаты, обороны, политические институты, органы правосудия.
Смит, требуя отказа от государственного вмешательства в свободное предпринимательство, с наибольшей основательностью обосновал принцип лессеферизма *, ключевого понятия раннего * С французского “Laisser faire, laisser aller”. Лозунг либералов. Дословно переводится: «Предоставьте действовать, предоставьте вещам идти своим ходом». экономического либерализма. Смит был глубоко убежден в том, что великие народы никогда не беднеют из-за расточительства или неблагоразумия своих граждан, но они (народы) «беднеют в результате расточительства и неблагоразумия государственной власти».
Менее известные соотечественники Смита Адам Фергюссон (1723-1816), Джон Миллар (1735-1801), Уильям Робертсон (1721-1793) создали оригинальную политико-юридическую школу, где успешно для своего времени решали историко-экономические и социальные проблемы, пытаясь понять законы «социальной механики».
Из этой группы философов наиболее известен А.Фергюссон по его работе «Заметки по истории гражданского общества». У Фергюссона гражданское общество еще не выступает как сфера жизни, отличная от государства; это тип политического порядка, который ограждает и совершенствует ремесло, культуру и «гражданский дух» через регулярное правление, правовые нормы и систему вооруженной обороны. Автор обширного труда ратует за необходимость создания ассоциаций граждан, которые пронизывали бы все гражданское общество. Иначе будут создаваться предпосылки для деспотического правления.
Примером нового подхода к отношению гражданского общества и государства являются идеи Томаса Пейна (1737-1803) - одного из «отцов-основателей» США. В книге «Права человека» он не только отделяет эти формы жизни друг от друга, но считает, что чем совершеннее гражданское общество, тем более оно само регулируется и в меньшей степени нуждается в опеке со стороны государства. Для Пейна гражданское общество - безусловное благо, государство - неизбежное зло. «Законы» гражданского общества выражают общий интерес, и они по своему значению и влиянию стоят выше законов, принятых и осуществляемых правительственными органами. Подобный ход рассуждений получил в дальнейшем в либеральной политической мысли широкое распространение.
Панорама социально-политической мысли под рассматриваемым углом зрения европейского, в том числе и английского Просвещения была бы представлена неполно без имени Джозефа Пристли (1733-1804), которого традиционно относят к представителям английского материализма. В работе «Очерк об основных принципах государственного правления и о природе политической, гражданской и религиозной свободы» (1768 г.) поднимаются вопросы новаторского плана, не устаревшие до сих пор.
Так, в концептуальных рамках Пристли выдерживаются размышления М.Фридмена, выдающегося представителя «неолиберализма», лауреата Нобелевской премии по экономике, о взаимосвязи между экономической и политической свободами в книге «Капитализм и свобода».
Пристли разводит два вида свободы, которые имеют свои основания в различных сферах общественной жизни. Политическая свобода позволяет принимать участие граждан в государственной жизни, определять политическую линию государства через голосование по выборам должностных лиц и т.д.
Гражданская свобода не выходит за пределы «собственного поведения человека» и не подлежит контролю государства, предполагает «самому заботиться о собственных выгодах и о собственном счастье». Гражданская свобода, выражаясь современным языком, и означает экономическую свободу.
Пристли не только отличает два понятия, но выявляет их очень тесную и очевидную взаимосвязь. В этой взаимосвязи первую скрипку играет политическая свобода, она является главным стержнем, охранителем свободы экономической. «Чем большей политической свободой обладает народ (выделено мною. - В.К.), тем прочнее его гражданская свобода» (1, т. 3, 37).
В этом пункте подход Пристли не созвучен фридманскому.
Трактовка экономической свободы в ХХ в. включает два аспекта. С одной стороны, она рассматривается как составная часть свободы в широком смысле, выступает в качестве самоцели. С другой стороны, экономическая свобода является необходимым средством к достижению свободы политической.
Такое разночтение объясняется тем, что в предшествующее историческое время все сферы жизни пронизывались политической детерминантой, все они были наполнены «политическим бытием». Политические решения имплицитно включали в себя экономическое содержание. Политические отношения совпадали с экономическими. Поэтому границы экономической свободы не могли быть очерчены. Так же, как и подлинную трудность вызывало определение объема власти правительства или правителей. Политическая свобода воспринималась источником и инициатором экономической свободы. Пристли делает не случайную оговорку относительно достаточного опыта в определении содержания и объема политической власти, степени допустимого вмешательства властных структур в экономическую деятельность. Но попытку выявить диалектическую взаимосвязь политического и экономического факторов английский материалист делает.
По его мнению, государственная власть не должна склоняться к вмешательству под влиянием одних лишь тенденций вообще, поскольку эти тенденции бывают неопределенными и часто только мнимыми. «И лишь очевидная и настоятельная необходимость (судьей которого является лишь она сама) может оправдать гражданскую власть, когда она применяет свою силу там, где имеется тенденция, притом, возможно, сильнейшая, к нарушению спокойствия и благополучия государства» (1, т. 3, 36).
Здесь Пристли обозначает проблему наиболее сложную, находящую свое выражение во взаимодействии объективного и субъективного, представленного, с одной стороны, механизмом действия законов общественного (экономического) развития и, с другой, - механизмом использования социальных законов. То, что Д.Лукач уже в XX столетии понимал под соответствием политического целеполагания с сущностью тех «моментов наличных процессов», на которые оно стремится воздействовать.
Пристли, как и другим социальным теоретикам Нового времени, удалось раздвинуть границы познания общества, углубить анализ общественных явлений и процессов. Первостепенное значение имели представления мыслителей, противопоставляющих государство обществу или политику экономике, человека - гражданину. Такое различение открывало возможность выделить политику и экономику в качестве, во-первых, автономных, самостоятельных сфер общества и, во-вторых, сделать предметом научных исследований, самостоятельного анализа.
Объективным ограничителем в политических исследованиях западноевропейских просветителей, не говоря уже о мыслителях эпохи Возрождения, был уровень развитости новых постфеодальных общественных структур, прежде всего политических и экономических компонентов, степень их дифференцированности. Политические учения XVI-XVIII вв. отражали период зарождения буржуазных отношений, ниспровержения феодальных устоев и становления капиталистического общества с его третьим сословием
Следующий этап в развитии политической науки связан с промышленной революцией, начавшейся в конце XVIII - начала XIX в. и завершившейся к 40-м гг. XIX в. Политическая наука обогатилась развитой концепцией гражданского общества и государства и связана прежде всего с именами Гегеля и Маркса.