Чураков Д. О.
В современном обществе относительно периода нашей истории с 1964 по 1985 гг. существуют полярные суждения. Для кого-то это время однозначно ассоциируется с беспросветными сумерками, заморозками, которые якобы последовали за так называемой «хрущёвской оттепелью». Дескать, всё тогда замерло: экономика, политическая жизнь, духовная жизнь. Да какая там духовная жизнь, когда никакой духовности и даже жизни вообще не было? Согласно иной точки зрения в брежневские годы и жизнь, и своя духовность были. Политическая жизнь, хоть ключом и не била, но и по голове не стукала. А экономика? Экономика тоже на месте не стояла, не так быстро, как хотелось бы, но постепенно двигалась в гору. Для этих людей, а я принадлежу к их числу, те годы представляются самым стабильным, обильным и хлебосольным периодом русской истории. В магазинах, конечно, полки разнообразием не поражали, но и цены не кусались. Холодильники ломились от продуктов, частых гостей всегда было чем угостить. Застолья тех лет и сегодня поражают своим хлебосольем, бесшабашностью и дружеской атмосферой. Воспоминания тех лет не обманывают, они подтверждаются и конкретными фактами, показывающими успехи нашей страны в те годы. Поступательное развитие всех отраслей экономики позволяло стране решать грандиозные задачи и в социальной сфере. Но прежде, чем поговорить, что же тогда делалось для улучшения жизни нас, простых людей, составлявших подавляющее большинство народа, давайте хотя бы в общих чертах скажем из кого же наш народ, то есть мы состояли?
Социальная структура
Официально в советском обществе 1970-х гг. признавалось существование только «двух дружественных классов» — рабочего класса и крестьянства. Традиционно декларировалась ведущая роль рабочего класса. Ведомое им крестьянство, как считалось, в корне отличалось от дореволюционного крестьянства. Для того, чтобы подчеркнуть это отличие, в научных и пропагандистских брошюрах принято было говорить о «колхозном крестьянстве». Помимо рабочих и крестьян так же выделялась особая социальная прослойка — трудовая интеллигенция, которая формировалась за счёт двух существовавших в СССР классов. Ещё сохранявшийся в годы Сталина слой крестьян-единоличников и некооперированных кустарей в хрущёвский период был сведён полностью на нет. Прежний официальный взгляд на структуру населения СССР в общих чертах отражал основные параметры социального развития страны, но был не пригоден для анализа отдельных новый явлений, в том числе негативных, протекавших в глубине советского общества, которые уже не вписывались в классический формационный подход советской общественной науки.
Ведущей тенденцией развития советского общества, во многом определявшей всю его структуру, на тот период являлось завершение начатого ещё на рубеже XIX—XX вв. процесса перехода от аграрного к индустриальному типу развития и начало перехода к постиндустриализму. Следствием этого стал стремительный рост городов и угасание сельской жизни. С конца 1960-х по середину 1980-х гг. численность городского населения возросла примерно на 45 млн., а сельского — сократилось на 9,5 млн. человек. За 25 лет (с 1960 по 1985 гг.) почти 35 млн. вчерашних жителей деревни окончательно перебираются в города. Миграция направлялась в большие города. В них направлялись потоки не только из деревни, но и малых городов, многие из которых так же переживают упадок. Возрастает с 3 до 23 количество городов-миллионеров, в которых к концу 1980-х гг. проживала примерно четверть населения страны. Процесс урбанизации переходит на новую ступень, когда растут не просто города, а выстраиваются целые городские агломерации, объединявших вокруг какого-либо крупного центра или нескольких центров множество средних и малых городов, а так же прочих населённых пунктов в единую хозяйственную, культурно-бытовую и транспортную зону. Помимо Московской агломерации, в 1960-е — 1980-е гг. складываются Ленинградская, Горьковская, Свердловская, Новосибирская и др.
Отражением происходящих миграционных потоков становится не только численный рост городских жителей, но и увеличение доли горожан в социальной структуре. В начале 1970 гг. рабочие составляли 57,4% населения страны, 22,1% — интеллигенция и служащие, 20,5% — колхозное крестьянство. К середине 1980-х картина выглядела иначе: количество рабочих увеличилось до 61,8%, интеллигенция и служащие составляли уже 26,2%, в то время как удельный вес крестьянства упал до 12%. Столь бурный переход от аграрной к городской цивилизации сопровождался разрушением прежних культурных и нравственных ориентиров, в то время как возникновение и укоренение новых требовало продолжительного времени и не поспевало за потребностями общества. Болезненный сам по себе, этот процесс накладывался на девальвацию официальной идеологии, что служило питательной средой роста бездуховности, в вслед за этим — различных антисоциальных форм поведения, таких, как алкоголизм, хулиганство, преступность и др. несмотря на постоянные компании по борьбе с пьянством, употребление алкоголя в стране поднялось по сравнению с 1960 г. в два раза, составив в среднем 17—18 л (в переводе на чистый спирт). На учёте состояло около 2 млн. алкоголиков. В одном только 1978 г. свыше 6 млн. человек попали в вытрезвители. Если в 1966 г. число преступлений на 100 тыс. чел. составляло 380, то в 1978 г. — уже 503.
Одним из позитивных последствий переходом к городскому обществу можно считать повышение образовательного уровня населения. В первой половине 1980-х гг. около 40% горожан имели высшее образование. Людям стало проще посещать театры, музеи, выставочные залы. Просмотры фильмов в кинотеатрах превращается в обыденное явление. Расширяется сеть клубов и обществ по интересов. На более высоком уровне в городах можно было организовать библиотечное дело. Преимущества городского образа жизни следует назвать среди важнейших причин усиления отмеченных выше миграционных процессов. Молодые люди, не сумевшие найти себе место в родных местах, желавшие повысить свой социальный статус и жить в более комфортабельных условиях ежегодно устремлялись в города, преимущественно пополняя ряды рабочих, что позволяло директорам не очень-то заботиться о внедрении в производство новых технологий, в результате чего даже на рубеже 1970—1980-х гг. до 40% промышленных рабочих была занята ручным и неквалифицированным трудом. Зато дети вчерашних выходцев из деревни стремились поступить в вуз и выбиться в категорию интеллигенции или служащих. Отдельные слои интеллигенции и служащих действительно хорошо оплачивались и в имущественном плане составляли верхнюю ступень советского общества, в связи с чем некоторые исследователи пишут о новом сословии или даже классе — номенклатуре. Выгодным в те годы становилось так же трудоустройство в сфере снабжения и услуг. В условиях дефицита близость к источникам распределения и «блат» играли не менее важную роль, чем деньги, а иногда и большую. В городах идёт процесс зарождения социальных групп, связанных с теневой экономикой.
Обезлюдение и старение советской деревни сокращали трудовые ресурсы в аграрном секторе — лишь немногим более десяти процентов выпускников сельских школ оставались трудиться в колхозах и совхозах, а около трети населения составляли люди пенсионного возраста. Такая демографическая ситуация отнюдь не способствовала успешному реформированию села. Сами реформы, проводившиеся в те годы, далеко не всегда соотносились с экономическим положение в деревне и, ещё реже, с социально-психологическими особенностями сельских жителей. Крайней противоречивостью, к примеру, отличалась кампания по укрупнению сёл и деревень и ликвидации «неперспективных», к котором в середине 1970-х гг. было отнесено примерно три четверти населённых пунктов в сельской местности (или 114 тыс. из 143 тыс.). Центральные усадьбы сельхозпредприятий, куда людей переселяли в дома городского типа, чаще всего оказывались своеобразными перевалочными пунктами на пути в город. Теряя связь с землёй, лишаясь возможности вести личное приусадебное хозяйство вчерашний крестьянин не видел смысла задерживаться в новых неблагоустроенных посёлках с неразвитой инфраструктурой и спешил в крупные городские центры. Проблема была вовремя осознана и в 1980 г. от практики деления сёл на перспективные и неперспективные отказались, а в некоторых районах даже началось обратное движение. В частности в Московской обл. решено было вернуть к жизни 3,5 тыс. опустевших деревень, но предпринятые меры в корне ситуацию с бегством в города не переломили.
Вместе с тем, суждения некоторых современных авторов, что исход русского крестьянства в города явился исключительно следствием действий советского режима, уделявшего приоритетное внимание тяжёлой промышленности и проводившего политику «раскрестьянивания», явно грешат упрощенчеством. Не отрицая специфики и болезненности протекавших в этой сфере процессов, вызванных неумелыми мероприятиями властей, невозможно всё же не увидеть, что абсолютно аналогичный этап массовой аграрной миграции в промышленные и культурные центры в своём развитии проходили все индустриальные страны: будь то на Востоке, или на Западе Европы. Учитывая эти и другие явления, в том числе рост интеллигенции, людей, занятых в сфере услуг, прослойки менеджеров и «белых воротничков» и др., можно утверждать, что социальная структура, сложившаяся в СССР, в своих основных параметрах в целом соответствовала социальной структуре раннего постиндустриального общества и могла служить базой дальнейшего поступательного развития страны. Но для этого требовалось более оперативно реагировать на присущие данному этапу развития общества противоречия и активнее преодолевать закостеневшие общественные отношения, характерные для периода мобилизационно-индустриального рывка 1930—1950-х гг.
Социальная политика: направления и противоречия
В целом позитивные результаты, достигнутые в экономике, а кроме того сам по себе факт исключительного по протяжённости мирного развития страны позволили советскому руководству уделять гораздо большее внимание, чем когда бы то ни было прежде, социальной сфере. Несмотря на невозможность в одночасье переломить сложившуюся практику прежних лет недооценки человеческого фактора и отказаться от остаточного принципа финансирования социальной сферы, решение назревших здесь проблем постепенно начинает восприниматься в качестве приоритетного направления всей внутренней политики. В основу проводимого в социальной сфере курса в конце 1960-х гг. — начале 1980-х была положена задача максимального повышения материального уровня советских граждан. Базой её поступательного решения служил стабильный рост национального дохода в его абсолютных показателях, который позволял всё большие средства выделять не только на цели развития, но и на цели потребления (см.: таблицу)
Использованный национальный доход (в сопоставимых ценах 1973 г., млрд. руб.)
| Годы | Всего | На цели потребления | На цели накопления и прочие расходы |
1966—1970 гг. (8-я пятилетка) |
1230 | 887 | 343 |
1971—1975 гг. (9-я пятилетка) |
1647 | 1191 | 456 |
1976—1980 гг. (10-я пятилетка) |
2045 | 1511 | 534 |
1981—1985 гг. (11-я пятилетка) |
2398 | 1795 | 603 |
Два важных фактора — устойчивый рост национального дохода и опережающее увеличение фонда потребления позволили в течение полутора—двух десятилетий добиться кардинальных перемен. Средняя заработная плата рабочих и служащих с 97 руб. в 1965 г. увеличилась до 190 руб. в 1985 г., а с учётом выплат льгот из общественных фондов потребления — до 269 руб. в месяц. Еще быстрее росла оплата труда колхозников: с 51 руб. в 1965 г. она увеличилась до 153 руб. в 1985 г., а с учетом выплат льгот из общественных фондов потребления — до 223 руб. в месяц. Помимо зарплат на протяжении всего рассматриваемого периода шло увеличение пенсий, выплат женщинам-матерям, размеров льгот и скидок различным категориям населения. В целом реальные доходы населения за 1970-е гг. возросли на 46%, сумма вкладов населения в сберкассы только в одной девятой пятилетки увеличилась в 2,6 раза и продолжала расти.
В отличие от стран Запада, важной особенностью социального развития СССР стали более высокие темпы роста доходов в менее обеспеченных семьях. Если в 1965 г. только 4% граждан имели доход свыше 100 руб. в месяц на члена семьи, то в 1975 г. — уже 37%, а ещё через десять лет, в 1985 г. — более 60%. Результатом этого стало выравнивание уровня жизни различных слоёв советского общество. Условно говоря, ощутимое большинство советских трудящихся составляли своеобразный средний класс, уровень потребления которого всё ещё не дотягивал до уровня потребления среднего класса на Западе, но имел отчётливую тенденцию к сближению с ним. Вместе с тем проводившаяся в Советском Союзе линия на механическое повышение денежных доходов населения вела к некоторым негативным последствиям. В частности, имевшая место уравниловка в оплате девальвировала материальные стимулы к повышению квалификации и производительности труда. Так, если в 1950-е гг. квалифицированный рабочий в день зарплаты получал в 3—4 больше неквалифицированного, то через три десятилетия разница в оплате во многом нивелировалась и могла составлять 1,5—2 раза и даже меньше. Чтобы хоть как-то заинтересовать рабочих повышать свой профессиональный уровень, более активно участвовать в производственном процессе совершенствовалась система поощрений. Проблему пытались решить за счёт введения районных коэффициентов, новых тарифных ставок и должностных окладов, усиления действенности премирования, поощрительных доплат и надбавок.
Следует учесть, что увеличение доходов в 1970-е — начале 1980-х гг. шло на фоне относительной стабилизации цен. Ощутимо росли только цены на “товары повышенного спроса” (к которым относились ковры, мебель, бытовая техника, автомобили, ювелирные издания и т.д.), а так же на некоторые импортные товары. Так, болезненно население реагировало на многократное повышение цен на кофе, которое объяснялось «неурожаем в Африке на кофе и какао-бобы». Подорожание товаров повышенного спроса вызывало цепную реакцию изменения цен и на некоторые другие товары, а так же цен на чёрном рынке, но в целом цены росли крайне медленно, а на некоторые виды товаров и услуг они поддерживались на неизменном уровне. Очень дёшево обходились населению лекарства, в том числе многие импортные препараты. Особенно щадящими цены в СССР сохранялись на продовольствие, которые были ниже мировых 2—3 и более раз. Плата за жильё и коммунальные услуги так же была относительно невелика — на них в среднем шло около 3% месячного бюджета семьи. Тем самым, средняя семья из трёх человек, чтоб иметь крышу над головой и нормально питаться, вполне могла уложиться в 150 руб. в месяц.
Повышение доходов и относительная стабильность цен объективно способствовали изменению структуры потребительского спроса населения, что некоторыми авторами было названо «потребительской революцией». Этот термин представляется не вполне корректным, правильнее говорить о революции потребления, для которой был характерен растущий спрос на товары длительного пользования. Если в середине 1960-х гг. цветных телевизоров в СССР практически не производилось, то в середине 1980-х гг. их продавалось в среднем более 4 млн. штук в год. За тот же период продажа населению магнитофонов увеличилась в 10 раз, холодильников в три раза, пылесосов в 5 раз, мотоциклов почти в 2 раза. Особенно резко возрос спрос на легковые автомобили — за двадцать лет их продажа увеличилась в 25 раз.
Советские руководители к последствиям революции потребления оказались не готовы. Изменения структуры спроса и его взлёт усугубляли существующие диспропорции в торговле, порождали хронический дефицит. Широко распространились разного рода коррупционные явления. Особенно желаемые товары приходилось «доставать из-под полы», «по знакомству», «покупать с рук» на чёрном рынке. По имеющимся подсчётам, таким образом постоянно или периодически переплачивало за покупки примерно 80% населения. Особенно часто к услугам теневых торговцев приходилось прибегать людям с достатком выше среднего. На такие престижные товары, как ковры, хрусталь, мебель, автомобили
К рубежу 1970—1980-х гг. советская плановая экономика наконец наладила массовый выпуск телевизоров, транзисторов, мебели, ковров, холодильников, костюмов, обуви и других товаров народного потребления. Но их качество уже не удовлетворяло возросшие запросы людей. Происходило затоваривание недавно ещё дефицитной продукции, полки складов и магазинов были переполнены товарами, которые население уже не желало брать, в то время как неповоротливая лёгкая промышленность не могла быстро и в должном объёме учитывать изменения в спросе. Складывалась парадоксальная ситуация, при видимом изобилии товаров дефицит не только не смягчался, а, наоборот, возрастал. Не менее, если не более глубокие последствия революция потребления имела в сфере социальной психологии, где она привела к явлению, которое можно условно назвать «революцией потребительства». В определённых, прежде всего наиболее зажиточных слоях населения, появлялась жажда обладать не столько качественными, сколько модными вещами преимущественно импортного производства. Люди тратили немалое время и энергию на «добывание» (как это тогда называлось) американских джинсов, немецкой обуви, финских пуховых курток, японской бытовой техники, французских духов и проч. Обладание ими показывало определённый статус их владельца, было престижно. Борьба с вещизмом становится одним из основных компонентов официальной советской пропаганды тех лет, на высшем партийно-государственном уровне неоднократно принимались решения о повышении качества выпускаемой отечественной продукции, но без понимания корней проблемы избавиться от неё было сложно.
Серьезные сдвиги происходят в решении продовольственно вопроса. Несмотря на имевшиеся проблемы в развитии аграрного сектора, производство и реализация сельхозпродукции в стране неуклонно возрастали. Общий объём розничного товарооборота государственной и кооперативной торговли (включая сюда общественное питание) в середине 1980-х гг. был в 3,2 раза выше, чем в начале 1960-х гг. При этом очень важно учитывать, что особенно быстрыми темпами увеличивалась продажа наиболее ценных продуктов питания, таких как мясо и мясопродукты, молоко и молочные продукты, яйца, фрукты, овощи и т.д., тогда как потребление картофеля и хлебных изделий в рационе постепенно сокращалось, что свидетельствовало о значительном улучшении структуры потребления продовольственных продуктов. По данным Организации ООН в области сельского хозяйства и продовольствия (FAO), в середине 1980-х гг. СССР входил в десятку стран с мира с наилучшим типом питания. В то же время ликвидировать дефицит на отдельные продукты питания так и не удалось. Получили распространения т.н. “колбасные поезда”, когда жители малый городов ездили отовариться в крупные районные центры или столицу. Так, Москва, где снабжение было относительно хорошим, в конце 1970-х гг. становится центром “товарного паломничества” жителей Рязани, Владимира, Тулы и других близ расположенных городов.
Не сразу, но решался остро стоявший еще с 1920-х гг. и усугубившийся в военное время жилищный вопрос. На этапе последних советских пятилеток каждый год свои жилищные условия улучшали 10—11 млн. человек. При этом повышалось и качество жилья. Если в 1975 г. доля домов, построенных по новым типовым проектам улучшенной планировки, составляла 36%, то в 1985 г. — примерно половину. Если в прошлом во многих домах отсутствовали элементарные бытовые удобства, то в середине 1980-х гг. уже примерно в 90% квартир имелись канализация и центральное отопление, в 70—80 % горячая вода, ванны, газ. Если в конце 1960-х гг. средняя площадь квартиры равнялась 45,8 кв.м., то в середине 1980-х гг. —56,8 кв.м.; на одного городского жителя в 1960 г. приходилось 8,9 кв.м. жилья, а в 1985 г. — уже 14,1. Преимущество жилищное строительство осуществлялось за счёт государства. Из этого источника финансировалось возведение около 70% жилья. Вместе с тем, рост денежных доходов населения позволил повысить роль жилищно-строительных кооперативов, расширились возможности строительства индивидуальных домов на сбережения жителей села. Значимую роль в решение жилищной проблемы вносили промышленные предприятия и колхозы, за счёт жилищного строительства стремившиеся решить проблему привлечения и закрепления кадров.
Возрастают объёмы и качество медицинского и санаторного обслуживания. В 1985 г. по сравнению с 1970 г. на 10 тыс. человек городского населения число врачей увеличилось на 37%, для сельчан этот показатель оказался ещё внушительней — 76%. Улучшалось оснащённость лечебно-профилактических учреждений новейшим медицинским оборудованием, лечебной и диагностической аппаратурой, инструментами. Число больничных коек на 10 тыс. человек со 109 в 1970 г. возросло до 130 в 1985 г. Полностью удалось победить такие страшные болезни, как чума, тиф, оспа, малярия. Страна впервые в мировой практике приступила к решению важной социальной задачи — полностью обеспечить и городских, и сельских жителей всеми видами высококвалифицированной медицинской помощи, добиться всеобщей диспансеризации населения с целью раннего выявления и предупреждения заболеваний. Резко увеличилось количество людей, получивших возможность отдохнуть и поправить здоровье в санаториях и учреждениях отдыха. Если в 1960 г. смогло воспользоваться путёвками всего 6,7 млн. человек, то в 1985 г. — почти 50 млн. При этом большинство людей получало льготные путёвки — либо бесплатно, либо за полцены (остальную часть стоимости вносили профсоюзы). На рубеже 1970—1980-х гг. большую популярность получил так называемый семейный отдых, когда отпуск по профсоюзным путёвкам проводили целыми семьями.
Решённость многих социальных вопросов способствовала некоторой общей стабилизации в стране. По данным историка Л. Алексеевой, в СССР в 1970-е гг. происходит почти в два раза больше забастовок, чем в 1960-е. гг. В действительности динамика социальных конфликтов в послевоенном советском обществе развивалась иначе. Как показывают раскрытые в последние годы советские архивы, вслед за крайне беспокойным периодом 1956—1964 гг., в дальнейшем наступает стабилизация, количество массовых выступлений ощутимо идёт на спад. Конечно, и в эти годы социальное недовольство давало о себе знать. Чаще всего оно проявлялось в форме национальных и трудовых конфликтов, коллективных писем в органы печати и властные структуры, а так же «антисоветских разговоров» — как в документах правоохранительных органов называли бытовую критику отдельных сторон советской действительности. Случались и неприятные эксцессы в период выборных компаний, когда в избирательные урны опускали листовки либо испорченные бюллетени, покрытые различного рода надписями в адрес властей. Редко социальные конфликты приобретали коллективный характер. В 1970-г. они были отмечены в Киеве, Владимире, Свердловске, Днепропетровске, Челябинске, а так же столицах закавказских и прибалтийских республик. Вместе с тем, как показывает новейшее исследование В. Козлова, власти постепенно отказываются от излишней жестокости в отношении участников массовых выступлений, характерной для хрущёвского времени. Случае применения оружия против населения практически сходят на нет, падает количество осуждённых за участия в волнениях. Главным орудием предотвращения недовольства становится совершенствование трудового законодательства.
Принятие новой советской конституции
В заключении нужно сказать ещё об одном важном мероприятии брежневской эпохи. Одним из важнейших шагов в области социальной политики в те годы становится принятие новой советской Конституции. Соответствующие планы существовали ещё при прежнем руководстве. По инициативе Н. Хрущёва решение о подготовке проекта Конституции было принято на XXII и на сессии Верховного Совета СССР 25 апреля 1962 г. Но отставка советского лидера привела к затягиванию работы Конституционной комиссии во главе которой теперь стал Брежнев. Первое, с чем пришлось столкнуться новому руководству СССР, было хрущевское наследие в идеологии. Затеев подготовку новой Конституции, Хрущёв хотел закрепить в ней положение о скором построении в Советском Союзе коммунизма. Сохранение целей коммунистического строительства в тексте Конституции сулило уже в самом недалеком будущем банкротство официальной идеологии, и это при том, что именно ее незыблемость являлась важнейшим условием легитимности существовавшего в стране коммунистического режима. Но и поспешный отказ от прежних обещаний также не обещал правящему слою ничего позитивного. Результатом доктринального компромисса тех лет стала выдвинутая Л. Брежневым теория построения в СССР “развитого социалистического общества”. С одной стороны, новая пропагандистская конструкция позволяла властям отказаться от наиболее одиозных мифологем хрущевского времени, а с другой — укрепить положение господствующей идеологии, лишить ее конкретного наполнения, снять с власть предержащих какую-либо ответственность за провалы в экономике и социальной сфере. Теория развитого социализма на практике стала удобным прикрытием безволия и безответственности тогдашнего советского руководства.
Согласно прежним представлениям, социализм и коммунизм являлись двумя стадиями высшей общественной формации. Никаких промежуточных ступеней между ними не предполагалось. Поэтому появление такого новообразования как “развитой социализм” сопровождалось переменами не только в пропаганде, но и в проводимой государством политике. Новые теоретические установки нашли отражение, в том числе, и при подготовке новой советской Конституции, работа над которой интенсифицировалась в 1971 г. по решению проходившего тогда XXV съезда КПСС. В мае 1977 г. Пленум ЦК КПСС одобрил подготовленный Конституционной комиссией проект Основного закона. Опираясь на решения пленума, Президиум Верховного Совета СССР принял указ о вынесении проекта на всенародное обсуждение. Во всенародном обсуждении проекта Конституции приняло свыше 140 млн. человек, т.е. 80% взрослого населения страны. Обсуждение велось на предприятиях, в институтах, органах управления, по месту жительства. Несмотря на элементы формализма, обсуждение проекта Конституции вызвало оживление политической активности населения, о чем свидетельствует поток писем от граждан, направлявшихся в самые разные партийные и государственные инстанции с предложениями и оценками проекта. В общей сложности в ходе обсуждения было получено около 400 тыс. предложений, некоторые из них были учтены при доработке Конституции.
Новый Основной закон 1977 г. провозглашал основой социального строя, существующего в стране, общенародную собственность. Соответственно государство, существующее в СССР, определялось как социалистическое, общенародное, призванное выражать волю и интересы рабочих, крестьян, интеллигенции, трудящихся всех наций и народностей страны. Также как и во всех предшествующих советских конституциях, Конституция 1977 г. в качестве политической основы государства закрепляла Советы, но теперь они получали название Советов народных депутатов. По мысли авторов новой Конституции, это название должно было символизировать построение в СССР общенародного государства. В отличие от предшествующей конституционной практики, новая Конституция более подробно раскрывала устройство политической системы советского общества, включавшую в себя теперь не только государственные органы и общественные организации, но и трудовые коллективы. Определяла Конституция и устройство органов государственной власти и управления, а также основы построения органов республиканских и местных государственных органов. Высшим органом власти в СССР провозглашался Верховный Совет, состоящий из двух равноправных палат: Совета Союза и Совета Национальностей. Постоянно действующим органом Верховного Совета являлся Президиум Верховного Совета. Высшим исполнительным и распорядительным органом государственной власти по Конституции 1977 г. оставался Совет Министров СССР.
В новом Основном законе продолжалась прежняя линия развития советского конституционного права на последовательное расширение прав граждан. К прежним правам были добавлены право на бесплатное медицинское обслуживание всех без исключения граждан СССР, право на предоставление бесплатного жилища, право на свободное пользование достояниями культуры и др. С одной стороны это позволяло человеку чувствовать свою защищённость, вселяло уверенность в завтрашнем дне, но с другой стороны, у многих порождали иждивенческие настроения по отношению к государству. Социальные блага, которые гарантировал советский строй, такие как охрана материнства и детства, бесплатное образование и медицина, труд по избранной специальности, пенсионное обеспечение, и многие другие воспринимались уже не как следствие сознательного исторического выбора прежних поколений и социального устройства, а как нечто само собой разумеющиеся, естественное, данное человеку от рождения и неотчуждаемое ни при каких условиях. Подобные настроения были чреваты ростом общественной пассивности.
Расширяла Конституция 1977 г. так же политические права советских граждан, среди которых могут быть названы право участвовать в управлении государственными и общественными делами, вносить предложения в государственные органы, свободно критиковать недостатки в их деятельности. Впервые в практике советского конституционного законодательства в Конституции 1977 г. непосредственно закреплялся принцип социалистической законности в качестве одного из основных принципов деятельности не только самого государства и его органов, но и всех должностных лиц. В связи с этим, также впервые, новая Конституция предусматривала право граждан обжаловать действия любых чиновников, повинных в нарушении гражданских прав, через суд.
Вместе с тем, расширяя права, государство более широко, чем прежде, в новом Основном законе трактовало обязанности граждан. Для советской юридической мысли был характерен взгляд на тесную взаимосвязь между правами и обязанностями, невозможности существования одного без другого. По Конституции 1977 г. жителям СССР вменялось в обязанность соблюдать советские законы, добросовестно трудиться, блюсти дисциплину труда, оберегать интересы государства, способствовать укреплению его могущества, укреплять дружбу между народами, беречь социалистическую собственность, бороться с расточительством, содействовать охране общественного порядка, оберегать природу и памятники культуры. Таким образом, как и многое, что делалось политическим руководством СССР в 1970-е годы, принятие новой Конституции было подчинено логике “консервативного реформирования”. В силу этого, многие историки отечественного государства и права отмечают ее крайнюю противоречивость. Хотя в Конституции 1977 г. и декларировалось расширение прав личности, но сохранявшаяся в ней тенденция усиления государственного вмешательства во все сферы жизни общества могла на практике привести к их существенному ограничению.
Особенно острой критике сегодня подвергается 6 статья “брежневской” Конституции, в которой КПСС провозглашалась ядром советской политической системы, чего не было даже в Конституции 1936 года. Интересная вещь получалась — в основе деятельности самой КПСС, как общественной организации, лежал её устав, а не Конституция страны. Конечно, устав партии должен был полностью соответствовать Конституции, но тем не менее сама по себе возникавшая ситуация была чревата серьезными правовыми и политическими коллизиями. Впрочем, несоразмерность этой статьи самому понятию конституции стало осознаваться гораздо позже, при Горбачёве, да и то — с подачи диссидентов. А в то время, о котором идее речь, шестая статья никому не мешала, даже самим диссидентам, потому, что они боролись не с этой статьёй, и даже не столько с партией, сколько со всей страной, со всем её прошлым, настоящим и будущим.
***
Вот так и жила страна в те годы. Всего, конечно, не вспомнишь и не напишешь, но иногда невольно задумаешься, что же лучше? Когда сто сортов колбасы из английской говядины и мексиканской свинины на прилавках, как сегодня, или, всё же, как тогда, когда всего, чего только душе угодно, вдоволь у тебя на столе?