Оглавление:
Введение
Основная часть
Глава 1. Сущность и отличительные особенности политических технологий:
1.1. Понятие политических технологий
1.2. Субъект и объект политического влияния и манипулирования
Глава 2. Нелегитимное политическое манипулирование:
2.1. Методы нелегитимного политического манипулирования
2.2. Обман и секретность информации
2.3. Предоставление обширной информации
2.4. Языковые нелегитимные политические технологии
2.5. Использование символики
2.6. Политика самоочевидного
2.7. Социологические опросы
2.8. Иные внеправовые политическиетехнологии
2.9. Борьба с нелегитимными политическими технологиями
Заключение
Список используемой литературы
Введение
Актуальность темы работы
Проблема взаимоотношений власти и общества волновала человечество с самых древних времен. С тех пор, как начали зарождаться самые примитивные формы социальной организации, люди стали делиться на управляемых и управляющих. Фактически термином «политика» начали с сократовских времен определять науку управления людьми.
Основной причиной успеха общественного движения, партии или конкретного кандидата на выборах является их рейтинг, то есть популярность. Поэтому особенное значение приобретает формирование претендентами на власть нужного им общественного мнения. Зачастую способы влияния на него выпадают из имеющегося правового поля и представляют серьезную опасность. Поэтому и возникает необходимость анализа и понимания механизмов функционирования систем политической манипуляции в России. Исследование существующих систем политического манипулирования невозможно без оценки степени участия народа в формировании властных элит (т.е. уровня действительной, а не формальной демократичности современной политической системы России), анализа реальных и возможных злоупотреблений субъектов политического процесса, новых вызовов обществу, которые готовит дальнейшая либерализация по западному образцу.
Теоретической основой работы
служат труды отечественных и зарубежных исследователей механизмов манипуляции человеческим сознанием и электоральных процессов от психологов до политтехнологов: Д. Узнадзе, Ю. Шерковин, У. Липпман, А. Цуладзе, Е. Доценко, Г. Почепцов, С. Кара-Мурза, Э. Кассирер, Е. Егорова, С. Лисовский, Э. Фромм, С. Московичи, Ж. Сегела и др.
Цели и задачи работы.
Цель данной работы состоит в выявлении сущности нелегитимных политических технологий и методов борьбы с ними.
Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие частные задачи
:
1. дать понятие политических технологий;
2. проанализировать методы нелегитимного политического манипулирования;
3. рассмотреть методы борьбы с нелегитимными политическими технологиями.
Объект исследования
– нелегитимныеполитические технологии и методы борьбы с ними.
Предметом исследования
являются общественные отношения, связанные с рассмотрением нелегитимных политических технологий и методов борьбы с ними.
Основная часть
Глава 1. Сущность и отличительные особенности политических технологий
1.1.
Понятие политических технологий
Политические технологии – совокупность последовательно применяемых процедур, приемов и способов деятельности, направленных на наиболее оптимальную и эффективную реализацию целей и задач конкретного субъекта в определенное время и в определенном месте. В целом как совокупность определенных знаний и умений, обеспечивающих решения субъектом конкретных задач в сфере власти, политические технологии именуются также и как политический маркетинг.
Политические технологии как совокупность приемов и процедур целенаправленной деятельности не только упорядочивают средства достижения цели, но и закрепляют очередность действий, выработку соответствующих алгоритмов поведения субъекта. Именно алгоритмы вычленяют и закрепляют наиболее оптимальные и эффективные способы решения той или иной задачи, а также дают возможность передавать и тиражировать обретенный опыт.
Как правило, потребность в формировании политических технологий проявляется там и тогда, где и когда имеются повторяющиеся, порой даже стеореотипизированные действия и при этом наличествуют вполне определенные требования к условиям и результатам данного типа деятельности.
1.2. Субъект и объект политического влияния и манипулирования
Субъект – источник практическо-политической активности, который направлен на объект. Это лицо или группа лиц, которые имеют широкие возможности для реализации своей воли, в интересах которых осуществляется политическое влияние и манипулирование.
Современная партия, как и современное государство, стремится к тому, чтобы создать возможно более широкую базу, привязать к себе большее число приверженцев, а отсюда возникает необходимость в единой бюрократии. Дух бюрократизма губит характеры и в худшую сторону меняет, портит взгляды людей. В любой бюрократии господствует карьеризм, расчет на повышение в должности и тем самым на милость начальников, помыкание низами, смиренное пресмыкательство перед теми, кто наверху.
Объект политического влияния и манипуляции – широкие массы, различные социальные слои, т.е. ведомое большинство, которое возглавляется ведущим меньшинством. Усложнение общественной жизни, усиление ее противоречивости, неравномерное распределение образования, культуры и информации среди населения неизбежно ведут к образованию познавательных барьеров, сохранению и увеличению препятствий, затрудняющих осмысление индивидами основ общественно-политической жизни. Человеку становится все труднее разбираться в происходящем, охватывать общественно-политический процесс в целом, быть компетентным в его главных вопросах, отражать его в виде единого, системного образа, оценивать общий характер общественных событий и проблем[1]
.
Глава 2. Нелегитимное политическое манипулирование
2.1. Методы нелегитимного политического манипулирования
Политическое манипулирование получает особенно широкое распространение в условиях идейно-политических кризисов, дезинтеграции всех сторон общественной жизни и связанной с ними социальной дезориентации человека. Иными словами, речь идет о ситуации, когда нет реальной картины происходящего, когда отсутствуют обоснованные и убедительные аргументы для проводимого курса, когда нет удовлетворительной программы на будущее.
Исследуя различные формы и методы современного политического манипулирования, американский ученый Р. Гудин выделяет две главные модели манипулирования – «рациональную» и «психологическую». Основной характеристикой психологической модели является использование автоматической реакции индивида на те или иные психологические стимулы. Сущность манипулирования заключается в данном случае в выборе наиболее подходящих стимулов для приведения в действие именно тех психологических механизмов, которые способны вызвать желаемую для манипулятора реакцию. При таком подходе человек рассматривается как простой механизм, действующий по принципу стимул – реакция.
По Гудину, в «рациональной» модели манипулирование осуществляется не через использование психологических мотивов, а посредством обмана и вероломства. Среди форм манипулирования, относимых к этой модели, американский исследователь выделяет следующие:
· сокращение количества доступной для рядового гражданина информации;
· использование секретности, т.е. преднамеренного утаивания информации, которая способна подорвать официальный политический курс;
· использование пропаганды, т.е. предоставление гражданам отчасти верной, но тенденциозной информации;
· информационная перегрузка, т.е. сознательное предоставление чрезмерной информации с целью лишить рядового гражданина возможности адекватно усвоить и верно оценить ее. Смысл такого подхода состоит в затруднении для индивидов фактического доступа к информации, что заставляет их полагаться на ее официальную интерпретацию[2]
.
2.2. Обман и секретность информации
Наиболее очевидным примером политики обмана Гудин считает передачу намеренно неверной информации, например, такой, как «Тонкинская резолюция», которая на основе предложенной ЦРУ версии об атаке вьетнамцами американских военных кораблей, послужила для президента США Джонсона основанием для ведения неограниченной войны против Вьетнама.
Политика обмана имеет свои законы.
Во-первых, ложь должна быть определенным образом дозирована и не переходить некоторых пределов, чтобы сохранить видимость правдоподобности.
Во-вторых, политик должен хорошо знать, что ожидает от него аудитория. Тот факт, что истина выступает порой в менее привлекательной форме, чем фикция, создает для политика определенную почву для маневрирования. Задача политика в этом смысле состоит скорее в поисках выгодных для него иллюзий, на которых он может «сыграть».
Третьей составляющей политики манипулирования по Гудину является так называемая «логика коллективного действия», т.е. определенная солидарность политиков, основывающаяся на понимании того психологического явления, что общественность теряет доверие ко всей группе политиков, если раскрывается обман одного из ее членов[3]
.
Важным средством манипулирования, кроме фактического обмана, Гудин считает секретность. Её суть состоит не в извращении фактов, как это происходит в случае обмана, и не в их фальсификации, а в изъятии и сокрытии информации, которая идет вразрез с установками существующего политического курса. Утаивание соответствующих данных и истины искажает информационную базу принятия решений.
При этом принципы, на которых основываются ограничения, нуждаются в определенном обосновании. Наиболее сильным аргументом такого рода Гудин считает апелляцию к какому-либо «священному принципу», распространенную в политике. Например, в средние века религиозные доктрины утверждали, что только короли и принцы должны владеть «тайнами государственного правления». Аналогичны доводы Никсона в пользу «привилегий исполнительной власти», к которым он прибегал при расследовании «уотергейтского дела». Они представляют собой ту же «священность» конституционной доктрины, что и «священность» права монарха в средние века, считает автор. Аргументом того же типа является и засекречивание информации под предлогом «национальной безопасности» или «тайн государственного правления».
Кроме простого утаивания информации, Гудин выделяет «более сложную стратегию, которая строится на институализированной секретности», как особенно опасную его форму. Речь идет о том, что в системе, удерживаемой «официальными секретами», единственным способом эффективно участвовать в процессе принятия решений, является получение информации из рук официальных лиц, наделенных секретами. Таким образом, люди оказываются тесно привязанными к своим руководителям, или, как выражается автор, «кооптированными». Из-за страха потерять доступ к информации они вынуждены мириться с любой формой официальной политики независимо от того, нравится она им или нет. В этой стратегии, пишет Гудин, секретность играет решающую роль, поскольку предоставление информации, которую нельзя получить иным путем, становится взяткой, вовлекающей несогласных в отношения кооптации. Другими словами, секретность служит средством «умиротворения кооптируемых групп».
2.3. Предоставление обширной информации
Предоставление слишком обширной информации, которая способствует запутыванию проблемы и тем самым подрывает доверие к информации, отвечающей реальности является ещё одним способом манипулирования общественным мнением. Информационную базу принятия решений, таким образом, можно искажать только через утаивание необходимой информации. Система перегрузки чрезмерной информацией предполагает прямо противоположное тому, что требуется при использовании вышеизложенных методов манипулирования.
Здесь используется максимальное раскрытие информации, а вместо обмана – полное и точное изложение фактов вместо секретности. При этой стратегии возможности для манипулирования лежат не в сфере фактов, а в сфере их интерпретации. В такой ситуации рядовой гражданин «теряется» от обилия фактов и не может интегрировать их в сколько-нибудь рациональную систему. Именно этим и пользуется обычно политик, предлагая концептуальные рамки, соответствующие его собственным политическим интересам.
В процессе концептуализации информации происходит отбрасывание ненужных фактов, сокращение «негативной» для манипулятора информации, «фильтрация» информации. Такая фильтрация информации осуществляется не только в направлении сверху вниз, т.е. от правящих кругов к массам, но и наоборот, от нижестоящих эшелонов власти к вышестоящим в случае, когда определенные группы общественных деятелей или отдельные лица заинтересованы в том, чтобы вышестоящий политический деятель принял решение определенного рода.
2.4. Языковые нелегитимные политические технологии
Гудин считает, что особую роль в политике манипулирования играют особенности языка, поскольку язык не является нейтральным средством, одинаково пригодным для передачи любого сообщения. По Гудину предпосылкой манипулирования поведением людей с помощью языка является то, что язык ограничивает мысль. Поскольку язык способен ограничивать мысль, он способен в такой же мере ограничивать намерения и тем самым ограничивать само поведение.
Так называемые «лингвистические ловушки» Гудин считает важным средством политического манипулирования . С помощью языка можно выделить значимые вопросы и соответствующие им ответы.
Политик-манипулятор предлагает слушателям те или иные слова и выражения, которые становятся своеобразными «клетками» или «ловушками», в рамках которых простой гражданин оценивает происходящие в мире события. Эффективность подобных слов-«ловушек» Гудин демонстрирует на примере политической демагогии президента США Джонсона, который для оправдания войны во Вьетнаме широко использовал такие доводы, как «обязательства», «долг», «ответственность» США перед Южным Вьетнамом, который в такой интерпертации подвергался агрессии со стороны Северного Вьетнама[4]
.
Метод «лингвистической депривации» является одной из разновидностей «лингвистических ловушек» - опущения, игнорирования тех или иных слов и выражений. Исключая из политического лексикона некоторые слова и выражения, можно придавать политическим заявлениям и решениям определенную тенденциозность, которую трудно обнаружить. В качестве типичного примера принципа «лингвистической депривации» Гудин приводит коммуникационный код, используемый элитой для сокрытия своих намерений от простых людей.
Этот код оказывается понятным только избранному кругу людей или групп. Очень похожая ситуация долгое время существовала, например, в советской действительности, где в официальном политическом языке отсутствовало слово «номенклатура». Тем самым вроде бы и не существовал целый слой людей со всеми их структурами, привилегиями и особыми законами жизни и карьеры.
Значение политической номинации, т.е. выбора слов для описания того или иного события, очень велико в политике. Она предоставляет возможность тому, кто дает определение каким-то фактам и явлениям, манипулировать представлениями и реакциями людей в отношении этих фактов и явлений, формировать оценки и тем самым оправдывать свои политические действия. По этому поводу известный американский лингвист Чарльз Осгуд, например, писал: Точно так же, как один и тот же запах может быть назван «ароматом» или «вонью» в зависимости от того, как хотят, чтобы к нему относились, так же одни и те же партизаны могут называться «борцами за свободу», «мятежниками» или «террористами»[5]
.
Анализируя риторику американских политических лидеров во времена войны во Вьетнаме, многие исследователи приводят интересные факты использования политической лексики и политических метафор для воздействия на общественное сознание. Для обозначения ситуации во Вьетнаме в американской литературе широкое распространение получила метафора, называвшаяся «теорией домино». Впервые она была сформулирована президентом Эйзенхауэром 7 апреля 1954 года, который сказал: «У нас имеются костяшки домино, поставленные вертикально и тесно соприкасающиеся друг с другом; вы опрокидываете первую, за ней обязательно упадет последняя, итак, налицо начало распада, который может иметь самые глубокие последствия».
В отношении войны во Вьетнаме «теория домино» призвана была создать ощущение того, что периферийная со стратегической точки зрения война может занимать центральное место. Вырисовывалась альтернатива: «все или ничего» - либо первая костяшка домино спасена, либо все обречены. Такая метафора имеет преимущества яркости и наглядности. Образность метафоры, ее связь с реальным обыденным физическим миром дает возможность подменить объяснение готовыми выводами, причем сделать это наглядно и убедительно, снимая возможные вопросы и подчеркивая неизбежность предсказываемого исхода. Сходные манипуляции предпринимались в то время различными американскими политическими деятелями со словами «агрессия», «коммунизм», «свобода».
Красноречие и ораторское искусство является одним из важных инструментов политического манипулирования. «Ораторы, увлекавшие своим красноречием аудиторию, начиная от Перикла до Гитлера, - пишет Гудин, - оказывали маниакальное воздействие на своих слушателей». Посредством риторических ухищрений ораторы заставляют людей действовать против их воли и совершать поступки, которые в нормальном состоянии вызывают у них сожаление. При этом недомолвки и незаконченный характер риторических аргументов умело «играют на предрассудках аудитории». Классическим примером риторического манипулирования является переименование военного министерства в «министерство обороны»[6]
. Слово «оборона» уже само по себе предполагает наличие угрозы: обороняться можно лишь от какой-то опасности. Имплицитная посылка в названии «министерство обороны» состоит в том, что кто-то угрожает стране, но, будучи имплицитной, эта посылка снимает вопросы о том, насколько реальна угроза и т.д. Та же ситуация характерна и для разговоров о программе по переподготовке безработных под предлогом того, что страна испытывает потребность в квалифицированных кадрах. Здесь также присутствует имплицитная посылка, что причина безработицы – в отсутствии у безработных квалификации, а не в структурных недостатках самой общественной системы. Таким образом, главная цель, которую преследуют риторические ухищрения, состоит в том, чтобы отвлечь внимание от действительных проблем. В конечном счете они стремятся достичь эффекта подтверждения со стороны слушателей тех взглядов, которые хочет им навязать говорящий.
Кроме скрытых посылок, существует еще и скрытый подтекст, который доказывает безо всяких доказательств то, что порой доказать просто невозможно. Например, в отношении войны во Вьетнаме американские политики предпочитали употреблять такие термины, как «умиротворение», «сдерживание», «эскалация», что создавало моральное оправдание предпринимаемых действий.
Для успешного манипулирования аудиторией важен также и выбор соответствующего стиля разговора. Одним из наиболее распространенных приемов в этом отношении является «язык участия», когда оратор как бы стремится разделить позицию аудитории. Ожидаемый эффект часто достигается через использование слова «мы», предполагающего «единство между говорящим и аудиторией». При этом за слушателем как бы остается активная позиция и считается, что он сам должен заполнить отсутствующие блоки аргументов. Кроме того, оказывается, что предмет разговора является не только делом говорящего, но и делом всех присутствующих[7]
.
2.5. Использование символики
Важное место в политическом манипулировании занимает использование символики. Возникло даже специфическое название – «символическая политика», которая функционирует благодаря комплексу «имиджей», имеющихся у людей. Имидж – такое отображение воспринимаемого явления, при котором ракурс умышленно смещается с помощью акцентирования внимания на определенных сторонах явления. Создание имиджа, некоторого идеализированного, упрощенного, но достаточно яркого образа как нельзя лучше отвечает задаче оказания влияния на сознание, а впоследствии и на поведение широких масс, в результате чего достигается одобрение политического явления. Поскольку подавляющее большинство населения не может осознавать политические явления во всем их многообразии, у каждого человека складывается некоторый упрощенный образ этой действительности, который является критерием отношения человека к жизни общества и одним из отправных пунктов для его поведения и ориентации[8]
.
Этот образ складывается постепенно, дополняясь и меняясь на протяжении всей жизни человека. Именно здесь власть (власть в широком смысле – не обязательно легальная, осуществляющая властные функции, а также и потенциальная, только приступившая к борьбе за право управления обществом) «помогает» человеку или группе людей, а в идеале – всему населению данного региона сформировать этот самый образ, для чего человеку и дается готовый имидж. Для осуществления властных функций нет никакой необходимости в формировании у населения целостного представления о многообразии политических процессов. В конечном счете смысл имиджа сводится к двум четким аксиологическим категориям – «хорошо» и «плохо». Именно в такой форме происходит первоначальная «закладка» имиджа в детском и отчасти в подростковом и юношеском возрасте. Воспитание ребенка, его социализация происходит, главным образом, в императивной форме (достаточно вспомнить классику детской советской литературы – «Что такое хорошо и что такое плохо?» В.Маяковского). Ребенку предлагается набор идеализированных и абсолютизированных клишешаблонов, которые по замыслу должны впоследствии стать его обще-социальными и политическими ориентирами. На деле, разумеется, все обстоит гораздо сложнее. Не вдаваясь в область компетенции психологии, отметим лишь, что в процессе преобразования первоначальных положений в имидж (который формируется не только в процессе целенаправленного воспитания, но и в достаточной мере спонтанно), происходит некоторое смещение ориентировок под воздействием социума. Поэтому на данном этапе для власти особенно важно обеспечить целостное воздействие на формирующееся сознание.
В более зрелом возрасте, когда эффективность императивного способа образования политических ориентировок сводится практически к нулю (за исключением, пожалуй, ситуации, описанной в романе Дж.Оруэлла «1984»), власть формирует имидж на основе психоэмоционального восприятия, обращаясь прежде всего не к разуму, а к чувствам населения.
В этой связи особое значение приобретает альтернативное, дихотомическое восприятие мира, разделение его на своих и чужих, на друзей и врагов. Такое черно-белое мировоззрение создает благоприятные условия для сплочения общества (от малой социальной группы до населения целой страны). Образ врага всегда был таким мобилизующим фактором, объединявшим разрозненные группировки в единую силу. Поэтому можно с уверенностью утверждать, что на каком-то этапе Соединенные Штаты просто не могли обойтись без СССР, на убеждении в злонамеренности и враждебности которого сформировалось не одно поколение в Америке. Вообще, имидж врага в любом государстве помогает решить массу проблем, касающихся собственной легитимации. «Враг» не обязательно должен быть реальным, он может быть и мифическим, символическим. Задача политического манипулирования – внедрить этот образ в массовое сознание[9]
.
Образ врага удобен еще и тем, что на него можно перенести какие-то собственные отрицательные черты и тем самым «обелить» себя.
Подчеркивая какую-нибудь наиболее характерную для желаемого стереотипа черту, политический деятель может достичь достаточно устойчивой позитивной оценки своей политики, в реальности не только не соответствуя, но часто и вовсе от нее отступая. Например, президент Кеннеди в свое время провозгласил своей целью «заставить Америку снова двигаться вперед». При этом имидж человека, который преследовал данную цель, поддерживался больше с помощью многочисленных торжественных церемоний и игры в футбол на лужайке Белого дома, чем с помощью законодательных побед в конгрессе. При упоминании этого факта сразу же вспоминаются «показательные» ныряния в прорубь мэра Москвы, долженствовавшие явить миру символ новой политики и нового образа жизни. Подобным же образом Картер в течение долгого времени пребывания своей администрации у власти сохранял имидж «человека из народа» с помощью такого простого символического жеста, как прибытие на церемониал инаугурации не на официальном лимузине, а пешком. Именно такие поступки позволяют на какое-то время продлить процесс признания популярности лидера среди народа, когда нет средств в реальной политике сделать что-то действительно ощутимое.
Сходную роль при воздействии на общественное сознание играют и различного рода политические ритуалы и символы – флаги, гербы,
лозунги. Всякая нация, конечно, нуждается в консолидации и соответствующей общественно-исторической символике, способной воздействовать на коллективное бессознательное, которое порождает такие чувства, как патриотизм, желание коллективных действий и т.п., тем не менее, существует опасность спекуляции на подобных символах и маскировки истинной сути политических институтов. Они могут оказаться всего лишь ширмой, за которой политики беспрепятственно принимают решения в своих интересах. Как верно замечает Гудин, политические символы – это своего рода «символический капитал», позволяющий их обладателю добиться определенных «материальных выгод». К этому можно добавить, что такой капитал может в некоторых случаях авансировать мероприятия с непредсказуемым исходом, как это происходит, например, в России, где заявление о ее «Возрождении» составляет определенного рода игру на воспоминаниях о былом богатстве страны и часто маскирует бесконтрольное разграбление ее наличных природных ресурсов, вывоз за границу ценного сырья и обеднение нации.
2.6. Политика самоочевидного
Особое внимание Гудин уделяет так называемой «политике самоочевидного». Она состоит в таком воздействии на поведение людей, которое убеждает их в самоочевидности чего-либо при помощи фактов. При этом в действительности часто происходит подмена или фальсификация информации. Предоставляя людям самим делать выводы из «самоочевидной» ситуации, политик предлагает факты, отобранные по своему усмотрению. Этому, как правило, предшествует ненавязчивая подача нужных фактов и интерпретация их в определенном направлении. Данный подход имеет то преимущество, что самоочевидные решения особенно глубоко внедряются в общественное сознание вследствие их кажущейся нейтральности. Они выглядят как продиктованные «логикой ситуации», а не как навязанные тем или иным лицом с целью извлечения из них пользы. Психология же выбора такова, что когда нечто рассматривается как само собой разумеющееся решение проблемы, то люди вполне естественно останавливают свой выбор именно на нем.
Как отмечает Гудин, особенно часто «самоочевидное» решение
используется в случае, когда социально-политическая система подвергается серьезной внутренней или внешней опасности. В таких ситуациях противоречия отодвигаются на задний план и все члены нации или отдельные группы выступают единым фронтом против общего врага. Так во время обеих мировых войн в Англии были образованы правительства национального единства. Манипулирующая роль «самоочевидных» решений состоит в том, что они выдаются за логически неизбежные и единственно возможные[10]
.
2.7. Социологические опросы
Еще одним важным современным средством манипулирования общественным мнением являются социологические опросы. Они не могут проходить бесследно для опрашиваемых и в реальности особым образом воздействуют на людей. Общеизвестно, что мнение избирателя формируется как по отношению к самому себе, так и по отношению к той группе, к которой он принадлежит социально или профессионально. А опросы ему как раз и дают информацию о поведении членов таких референтных групп. Однако несмотря на признаваемый факт влияния на общественное мнение результатов опросов, в каждом конкретном случае трудно бывает предсказать, в каком направлении оно будет происходить: присоединится ли колеблющийся индивид к мнению большинства или, напротив, захочет прийти на помощь другому кандидату, который оказался в затруднительном положении. Нельзя также с полной определенностью сказать, какой силы должно быть влияние этих опросов – достаточно ли одного опроса, чтобы изменить процентное соотношение в мнениях, или же необходимо совпадение результатов нескольких опросов, с определенной долей постоянства предсказывающих гражданам их выбор. И, наконец, совсем уже трудно предвидеть перспективу устойчивости этого воздействия во времени[11]
.
Но самое существенное в изучении воздействия опросов на общественное мнение, как считает известный исследователь средств массовой информации во Франции Ж.-П.Гуревич, - это влияние не ответа, а самого вопроса. Такое влияние имеет место, во-первых, в силу того, что вопрос намеренно или нет, но моделирует, «создает» поведение.
Это можно видеть на примере использования отдельными партиями механизма опросов в ходе избирательных кампаний. Их цель в таких случаях заключается не столько в прощупывании общественных настроений, сколько в расстановке индикаторов, «наблюдателей», которые снабдили бы партии информацией относительно обоснованности их последующих действий. Именно поэтому проводятся предварительные опросы общественного мнения, предшествующие президентским выборам. Хотя существует определенная доля искусственности в организации таких предвыборных кампаний, тем не менее они были бы и вовсе невозможны без предваряющих опросов общественного мнения. Помимо «прощупывания» стратегии действия для политических партий опросы оказывают влияние на настроения людей в том смысле, что «подогревают» общественное мнение[12]
. Кроме того, по логике снежного кома результаты опросов подхватываются другими средствами массовой информации, что увеличивает количество комментариев и порождает волну новых опросов, уточняющих первые варианты. Изменения в общественном мнении происходят и по такой малозаметной причине, как подмена непосредственного противостояния избирателя какой-либо партии или какому-либо конкретному претенденту противостоянием посредникам в лице интервьюеров. И, наконец, влияние опросов проявляется в том, что, в конечном счете они приводят к смешению событий и псевдособытий, факта и мнения, обещаний и действий.
Конкретизируя вышесказанное, следует отметить, что вопрос, предлагаемый в опросах, несколько изменяет траекторию естественного образования мнения. Это происходит по многим и совершенно разным причинам. В одном случае такой вопрос оказывается как бы «перпендикулярным», а не «параллельным» реальному мнению, в другом случае он привлекает внимание к такой составляющей, которая до того занимала в общем мнении совершенно мизерную долю. Тем самым он фокусирует на ней общий интерес и в конечном счете делает ее ведущей тенденцией развития. Такова, в частности, роль вопросов типа: «что бы вы сделали, если...», которые вызывают к жизни сценарии из области политических фикций, политического вымысла. Эти вопросы заставляют опрашиваемых задуматься и включить в поле возможного выбора такие цели и намерения, к которым они вовсе не стремились, которых не предполагали и не имели в виду. Такие вопросы к тому же «раскачивают» у них под ногами почву, выводят из равновесия, а в случае, если их мнение расходится с «общепринятым», дискредитируют их в его глазах. В качестве классического примера использования подобной стратегии можно привести действия новых партий или сил, которые хотят утвердить себя на политической арене.
Они изыскивают какое-нибудь слабое место, «чувствительную точку», например, проблему ядерного вооружения, иммиграции и т.д., затем с помощью опросов устанавливают те слои населения, которые особенно остро реагируют на эти проблемы. Через запросы в парламенте или другие средства они показывают, что традиционные институты не способны взять на себя их решение, что они погрязли в нескончаемых дискуссиях. Это дает им возможность начать игру по «расчистке» для себя завоеванной политической территории[13]
.
Содержание вопроса также оказывает скрытое влияние на получаемый ответ, поскольку вопросы ограничивают поле выбора и предопределяют поведение индивида на выборах. Дело в том, что в опросах редко предлагаются так называемые «открытые» вопросы (которые на самом деле отражают истинное мнение избирателей), ввиду того, что они трудно поддаются расшифровке и машинной обработке.
Обычно используемые вопросы предлагают веер выбора, который не только определяет распределение общественного мнения, но и моделирует поведение избирателей.
К влиянию, которое оказывают содержание и формы вопросов, прибавляется воздействие публикаций результатов опросов. Официальное изложение итогов, по словам Ж.-П.Гуревича, «...одновременно удовлетворяет чувство нарциссизма и чувство любопытства, а, кроме того, создает у индивида ощущение реванша над сильными мира сего.
Здесь, как в новомодных школах, ученик выставляет отметку учителю и одобряет или нет его переход в следующий класс. Опросы, таким образом, - это своего рода пробные экзамены перед настоящими экзаменами в конце года.
В современном обществе опросы принимают регулярный характер, проводятся ежемесячно и еженедельно, в отличие от тех времен, когда они носили целенаправленный, конкретный характер. В такой ситуации даже малозаметные изменения общественного мнения как бы попадают под увеличительное стекло прессы.
Ко всему этому прибавляется то, что часто, намеренно или нет, но результаты опросов используются политическими лидерами совершенно не по назначению. Обычно происходит подмена подлинного осознания индивидуальных мнений моделированием общественного мнения. Опросы создают искусственный персонаж политической жизни, которому предоставляется право выразить свое индивидуальное мнение для того, чтобы создать на его основе коллективное высказывание, которое произносится в какой-то абстрактной среде и не принадлежит никому[14]
.
2.8. Иные внеправовые политические технологии
Заявление об отставке является эффективным методом манипулирования, если оно не выражение слабости или нежелания занимать данный пост. В таком случае оно чаще всего средство сохранения, обеспечения и укрепления власти. К использованию этого средства нередко прибегали руководители крупных политических организаций, хорошо понимая, что превентивность в отношении к якобы более сильному сопернику оказывает на последнего обезоруживающее действие. Сам же руководитель, использующий это средство в определенный момент, приобретает в сознании народа ореол незаменимости (макиавеллистский ход). И только в исключительных случаях такие руководители оказываются в состоянии признать, что, угрожая сложением полномочий, они преследуют цель удержаться у власти. При этом свою позицию они объясняют часто как проявление уважительного отношения к народу, хотя по своим последствиям их действия являются всего лишь переложением ответственности на волю масс.
В манипулятивных целях нередко используется и такое мероприятие как референдум. В истории демократического развития общества референдумы применялись не часто и во многих случаях давали неудовлетворительные результаты[15]
. Референдум также уязвим
для критики, как и любая другая форма прямого правления народа.
Как и при социологических опросах, во время проведения референдума путем искусно составленных вопросов и их казуистических формулировок нетрудно ввести массы в заблуждение. Вследствие того абсолютного характера, который носят результаты референдума, может возникнуть соблазн использования этих результатов людьми, находящимися у власти, в своих личных корыстных целях. Очевидно, нечто похожее подразумевала Ж.Санд, когда называла плебисцит покушением на свободу народа, если ему не противостоит компетенция масс. И действительно, в истории часто господство бонапартизма возникало именно на основе референдума. История выборов показывает, насколько легко можно фальсифицировать их итоги. Однако и при нормальном ходе событий результат референдума часто не внушает доверия, поскольку в нем нет той убедительности, которая присуща дискуссии. Опыт свидетельствует также о том, что референдум чаще всего не способен существенно повлиять на действия исполнительной власти.
В современную эпоху главным орудием воздействия на массы стало телевидение. Как заявил в 1972 году директор французского ведомства по радио и телевидению, «...в умелых руках телевидение превращается в невиданное ранее оружие. Тот, кто владеет им, может направлять общественное мнение в любую нужную сторону. Это касается прежде всего голосования на выборах, к которому избиратель приходит уже в загипнотизированном состоянии»[16]
.
Существует много способов целенаправленного воздействия на рядового обывателя с целью формирования нужного общественного мнения по какому-либо вопросу. Очень важен такой прием, как «подготовка повестки дня», или иначе, распределение приоритетов. В зависимости от того, как СМИ изо дня в день планируют подачу социально-политических новостей, какой акцент делается на той или иной теме, у аудитории формируется определенное представление об относительной важности этой темы. Для «идеологического усыпления», например, из телепрограмм преднамеренно исключаются передачи, которые могут обострить у зрителей ощущение социального неравенства, вызвать протест против существующего порядка. Для этого специально подбирается время передач. Информационные программы, например, умышленно транслируются в те часы, когда большинство людей, возвратившись с работы, ужинает, т.е. пребывает в состоянии определенной эмоциональной расслабленности[17]
.
Важные новости социально-экономического характера (забастовки, демонстрации) обычно оказываются на втором плане. Много внимания уделяется отвлекающим сенсациям – катастрофам, ограблениям и т.д. В периоды, когда, напротив, необходимо добиться эффекта смятения умов, паники, чтобы вызвать естественное желание укрепить структуры существующей власти, возвратить старый крепкий порядок, - в такие эпохи программы строятся в прямо противоположном духе: на первое место выдвигаются последствия забастовок, угрозы беспорядков от демонстраций, митингов и т.п.
2.9. Борьба с внеправовыми политическими технологиями
Пределы манипулирования общественным мнением определяются, прежде всего, уже сложившимся массовым сознанием, стереотипами и взглядами людей. Для того чтобы быть эффективным, манипулирование должно опираться на менталитет и бытующие представления населения. Хотя под воздействием пропаганды эти представления постепенно могут измениться.
Существенными препятствиями для манипулирования является собственный опыт людей, а также не контролируемые властью системы коммуникаций: семья, родственники, знакомые и друзья, интеракционные группы, складывающиеся в процессе производственной и иной деятельности и т.д. Однако политическое манипулирование, особенно при монополии его инициаторов на СМИ, экономическую и политическую власть, способно обходить эти барьеры, поскольку верификационные возможности индивидуального и группового опыта применительно к политике ограничены и допускают различные интерпретации.
Так, например, провал экономической политики правительства можно объяснять по-разному: его некомпетентностью или коррумпированностью, тяжелым наследием прошлого режима, неизбежностью трудностей в период реформирования, происками оппозиции или враждебных государств и т.п. Наиболее слабы у населения защитные механизмы против манипулирования в области новой проблематики, по отношению к которой у него еще не сложилось мнение.
Нелегитимное манипулирование фактически единственным механизмом народного волеизъявления иллюстрирует игнорирование политической элитой потребности гражданина в отправлении юридически закрепленного за ним права власти. Эту нереализованную потребность гражданин, чаще всего негативно, компенсирует в сфере экономического и культурного воспроизводства: в сокрытии налогов, воровстве, коррупции, социальной и служебной агрессии, неподчинении решениям властных органов, внедрении псевдорыночных, незаконных механизмов в управлении имуществом и т.д.
Особое значение, полагает автор данного исследования, в этой связи приобретает вопрос о своевременной переориентации субъектов политической власти с преимущественного использования неэффективных и нелегитимных технологий политики на рыночные, маркетинговые. То есть технологии, предполагающие производство и обмен товаров политического рынка на основе потребностей клиента, что, как иллюстрирует политическая практика, не только более прогрессивно, но и более эффективно для развития ресурса власти.
Свободный рынок – это альтернатива функционировавшему в России политическому рынку в духе советской командной экономики, где «продавец» безнаказанно игнорировал потребности потребителя, не умея и не желая их правильно сформировать.
Нельзя отрицать, утверждает далее автор, что политический рынок в России эволюционирует. Налицо изменение моделей политической рекламы и внедрение технологий «паблик рилейшнз» на всех уровнях власти. Однако не следует приостанавливать поиск более эффективных моделей управленческого воздействия. Маркетизация власти как процесс внедрения маркетинговых технологий и норм цивилизованного рынка в политику неизменно будет связана со снижением уровня социальной фрустрации, повышением эффективности социального управленческого воздействия, значительной экономией ресурсов субъектов политики и повышением качества политического обмена[18]
.
Заключение
Итак, мы рассмотрели нелегитимные политические технологии и методы борьбы с ними.
Из всего вышеизложенного можно сделать следующие выводы.
Методы политических манипуляций постоянно совершенствуются, её роль в современном российском обществе стала огромной. Действие политических манипуляций реализуется не столько в том, что люди голосуют за нужного кандидата, сколько в том, что население вообще воспринимает выборный институт как единственно легитимную и эффективную форму выражения народной воли, признаёт правила игры, установленные правящим режимом, даже если не признаёт легитимность самого режима. Человек, идущий на выборы и искренне надеющийся в их ходе повлиять на жизнь государства, — уже жертва манипуляции, за кого бы он ни ставил свою галочку в бюллетене.
Разумеется, в той или иной форме манипуляция сознанием существовала и существует практически в любой форме общественного устройства любой эпохи.
Исследование механизмов и масштабов политических манипуляций позволяет сказать со всей определённостью: манипулирование в его сегодняшней форме свело действительное участие народа в своей судьбе практически на нет, превратив проявления «воли народа» не более чем в декоративные (неэффективные) выступления.
Средства ПМ неизбежно будут совершенствоваться и развиваться с увеличивающимся ускорением. С одной стороны, это необходимо сегодняшнему российскому политическому режиму как условие его относительно стабильного существования, с другой — это диктуется бурным научно-техническим прогрессом, когда возникают новые формы контроля за личностью и её сознанием.
Список используемой литературы:
1. Амелин В. Социология политики. М., 1992. – С. 220.
2. Богомолова Л. Подводные камни рейтингов // Петербургский избиратель. – 1999. - № 5, 13.
3. Гитлер А. Моя борьба. М., 1998. – С. 380.
4. Ельцин Б. Президентский марафон. М., 2001. – С. 428.
5. Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием. М., 2007. – С. 863.
6. Кассирер Э. Техника современных политических мифов // Вестник МГУ, сер. 7. – 1990. - № 2.
7. Левада Ю. «Человек политический»: сцена и роли переходного периода // Президентские выборы 1996 года и общественное мнение. М., 1996. – С. 26.
8. Лернер М. Развитие цивилизации в Америке. М., 1992. – С. 671.
9. Лисовский С., Евстафьев В. Избирательные технологии: история, теория, практика. М., 2000. – С. 320.
10. Нежданов (Альчиков) Д.В. Политический маркетинг в России: вчера, сегодня, завтра. – Екатеринбург, 2002. – С. 283.
11. Попов Э. Российская политическая элита на рубеже 20-21 вв. Конструирование социального порядка с помощью коммуникативных технологий. Владивосток, 2001. – С. 517.
12. Пугачев В. П., Соловьев А. И. Введение в политологию. Учебник для студентов высш. учеб. заведений. М., 1996, с. 477.
13. Рогачев С.В. Российский электорат: проблемы выбора и участия. М., 2004. – С. 520.
14. Российская историческая политология / Под ред. С. Кислицына. Р.-на-Д., 1998, с. 690.
15. Сегела Ж. Национальные особенности охоты за голосами. М., 1999. – С. 264.
16. Сергеева Е.Я. Российский электорат: проблема выбора и участия. М., 1996. – С. 270.
17. Соколова Р.И. Технология власти. – М., 2006. – С. 329.
18. Фаер С. Приёмы стратегии и тактики предвыборной борьбы. М., 2001. С. 136.
19. Фромм Э. Бегство от свободы. Минск, 2004. – С. 399.
20. Цуладзе А. Политические манипуляции, или покорение толпы. М., 2005. – С. 144.
21. Шерковин Ю.А. Психологические проблемы массовых информационных процессов. М.,1986. – С. 630.
22. Шестопал Е.Б. Образ власти в России: желания и реальность (Политико-психогический анализ) // Политические исследования. – 1995. - № 4. – С. 37.
[1]
Крамник В.В. Социально-политический механизм политической власти. М., 2006. С. 41.
[2]
Цуладзе А. Политические манипуляции, или покорение толпы. – М., 2005. – С. 28.
[3]
Фаер С. Приёмы стратегии и тактики предвыборной борьбы. – М., 2001. – С. 110.
[4]
Соколова Р.И. Технология власти. – М., 2006. – С. 219.
[5]
Соколова Р.И. Технология власти. – М., 2006. – С. 97.
[6]
Соколова Р.И. Технология власти. – М., 2006. – С. 95.
[7]
Соколова Р.И. Технология власти. – М., 2006. – С. 93.
[8]
Сегела Ж. Национальные особенности охоты за голосами. – М., 1999. – С. 129.
[9]
Соколова Р.И. Технология власти. – М., 2006. – С. 101.
[10]
Сегела Ж. Национальные особенности охоты за голосами. М., 1999. – С. 135.
[11]
Сегела Ж. Национальные особенности охоты за голосами. – М., 1999. – С. 137.
[12]
Соколова Р.И. Технология власти. – М., 2006. – С. 110.
[13]
Сегела Ж. Национальные особенности охоты за голосами. М., 1999. – С. 140.
[14]
Сегела Ж. Национальные особенности охоты за голосами. М., 1999. – С. 145.
[15]
Соколова Р.И. Технология власти. – М., 2006. – С. 116.
[16]
Сегела Ж. Национальные особенности охоты за голосами. М., 1999. – С. 147.
[17]
Соколова Р.И. Технология власти. – М., 2006. – С. 118.
[18]
Нежданов (Альчиков) Д.В. Политический маркетинг в России: вчера, сегодня, завтра. – Екатеринбург, 2002. – С. 162.