Реферат по политологии на тему: «
Политическая программа русского анархизма (М.Бакунин, П.Кропоткин)»
Содержание:
Содержание:2
Введения. 3
Первые шаги (40–90-е годы XIX в.)5
Организационная структура, численность, состав. 7
Программные установки. Течения в российском анархизме. 9
В плену террора и экспроприации. 13
На новом этапе (1907–1910 гг.)16
На новом этапе (1910–1917)18
Вывод. 22
Список литературы:25
Введения
Цель данного реферата уяснить что такое анархизм, как возник ( т.е. его исторические корни), чего добиваются его последователи и какими методами они хотят прийти к желаемому результату. Прежде всего хотелось бы узнать что означает само слово анархизм, для этого обратимся к Советской энциклопедии: Анархизм - (от греческого Anarhia - безвластие) общественное политическое движение которое выступает за немедленное уничтожение всякой государственной власти (в результате "самовольного" стихийного бунта масс) и создание федерации мелких автономных ассоциаций производителей, отвергает политическую борьбу рабочего класса и диктатуру пролетариата. Известна и формулировка этого слова одного из представителей анархизма П. Кропоткина: Анархия — это учение, которое стремится к полному освобождению человека от ига Капитала и Государства. Определив, что такое анархизм поговорим о его истоках.
Элементы анархического мировоззрения были известны на протяжении многих веков. Стремление к полной свободе личности в свободном обществе, отрицание власти и эксплуатации – подобные настроения в той или иной форме можно обнаружить у античных киников и у китайских даосов, у средневековых анабаптистов и у английских диггеров, у русского еретика Ф. Косого и французского мыслителя конца XVIII в. С. Марешаля. Роднящее упомянутых мыслителей умонастроение уместно обозначить термином протоанархизм. [2, C.10]
Однако анархизм в собственном смысле этого слова, несомненно, порожден реалиями нового времени. Лишь с конца XVIII столетия, когда Европа вступила в эпоху великих революций, способствовавших утверждению человеческой индивидуальности и крушению основ традиционного общества, постепенно оформляется анархизм – сначала как философское учение, а затем как революционное движение.
Анархизм стал реакцией на достижения и неудачи Великой Французской революции: манящий идеал свободы, равенства и братства обернулся новым отчуждением; парламентская демократия не принесла желанного освобождения личности.
Анархизм окончательно сформировался в 1830–1840-е гг. – в борьбе и полемике с либерализмом и государственным социализмом. Если первый подчеркивал значение политической свободы гражданина (признавая необходимость сохранения, хотя и предельно минимизированного, государства), то второй выступал за социальное равенство, считая инструментом его осуществления тотальную государственную регламентацию. Девизом же анархизма, противостоявшего обоим течениям, можно считать знаменитые слова Михаила Бакунина: «Свобода без социализма есть привилегия и несправедливость... Социализм без свободы есть рабство и скотство». [2, C.11]
Бакунин вошел в историю политической мысли не только как идеолог бунтарского направления в народничестве, но и как родоначальник и крупнейший представитель анархизма в России.[4, c.136]
Ряд факторов способствовал распространению анархистских идей в нашей стране. Прежде всего это глубокий и длительный кризис самодержавного и крепостнического государства, ставший очевидным в середине века и не преодоленный до конца в ходе непоследовательных буржуазных преобразований.
Государство не пользовалось в русском обществе уважением. От критики его неэффективности, коррумпированности, оторванности от общества до свойственного анархизму полного отрицания государства, всего лишь один шаг.
Мелкотоварное производство, характерное для России с его психологией автономии и недоверием к государственному вмешательству, сохранение общинных традиций крестьянства, казачьего самоуправления, уклад жизни раскольников, называвших государство орудием антихриста, свидетельствовали о сохранении в народе традиций негосударственной организации. Обширность территорий и пестрота национального состава России были таковы, что государственное устройство не было особенно прочным и глубоко проникающим. Под флагом единой и неделимой России многие земли и народы, не обладая суверенитетом, все же во многом продолжали жить по своим обычаям.[4, c.136]
Изменение социальной структуры страны в результате развития капитализма, образование значительных по численности маргинальных слоев в лице неразвитого городского пролетаризма, люмпен-пролетариата и беднейшего крестьянства, резко критическое по отношению к властям настроение многих представителей интеллигенции создавали атмосферу нестабильности и революционных ожиданий.
В этих условиях анархизм не только находил социальную опору, но и приобретал более радикальные, непримиримые формы в сравнении с западными образцами. Была у русского анархизма и еще одна особенность. Ориентируясь на социальную революцию с опорой на общину, он приобрел ярко выраженное коллективистское содержание. Не сумев по многим причинам (как объективного, так и субъективного характера) оформиться в единую партию анархистов, анархисты располагались на самом крайнем левом фланге в системе российских партий и своими радикальными действиями привнесли много ярких и неповторимых красок в политическую жизнь страны.
Первые шаги (40–90-е годы XIX в.)
Процесс складывания анархистских концепций в России занял не один десяток лет. В 40–50-е годы XIX в. элементы анархических идей прослеживаются у А.И.Герцена, петрашевцев, других радикально настроенных представителей освободительной мысли. В это же время со своими произведениями, в которых излагались теории анархизма, выступили М.Штирнер и П.Ж.Прудон. В последующие два десятилетия идеология анархизма приобретала все больше сторонников, но как массовое революционное движение анархизм оформился и начал играть определенную роль только в системе общественно-политических взглядов народников в 70-х годах XIX в. В России идеологами анархизма стали М.А.Бакунин (1814–1876) и П.А.Кропоткин (1842–1921). Становление российского анархизма продолжалось несколько десятилетий. [1,c.210]
Стремясь к осуществлению социальной революции, М.А.Бакунин в книге “Государственность и анархия” на первое место выдвигал борьбу с государственностью, ибо государство было для него источником всякого социального неравенства. Он доказывал, что народ может быть только тогда счастлив и свободен, когда, организуясь снизу вверх, путем самостоятельных и совершенно свободных соединений и помимо всякой официальной опеки, сам создает свою жизнь.
Бакунин знал единственную форму революционной борьбы – немедленное всенародное восстание рабочих масс для разрушения государственного буржуазного строя и организации на его развалинах братского союза “вольных производительных ассоциаций, общих и властных федераций, обнимающих безгранично, потому что свободно людей всех языков и народностей. В российской действительности Бакунин видел могучий источник революционной энергии, а сменяющих друг друга событиях истории – “нескончаемый бунт чернорабочего люда против государства и всех сословий”. Отсюда, указывал он, долг каждого честного революционера поддерживать в народе инстинктивный дух протеста, его постоянную готовность к революции. [1,c.210]
По мнению Бакунина, главным недостатком, парализующим и делающим невозможным всеобщее народное восстание в стране, были замкнутость общин, уединение и разъединение крестьянских местных миров. Поэтому, предлагал он, надо разбить эту замкнутость и провести между отдельными лицами “живой ток революционной мысли, воли и дела”. Это можно было сделать посредством установления связи “между фабричными работниками и крестьянством”. Из лучших, отборных представителей крестьянства и рабочих Бакунин хотел создать несокрушимую организационную силу, которая и должна была общим единовременным натиском произвести в стране социальную революцию во имя живущих в сознании народа революционных идеалов.
Многие из первых революционных кружков разночинской интеллигентской молодежи с энтузиазмом восприняли бакунинские идеи, их деятельность стала в значительной степени базироваться на пропаганде анархизма (кружок А.В. Долгушина и др.). [1,c.211]
С начала 70-х годов стал считать себя анархистом и П.А. Кропоткин. Будучи членом кружка “чайковцев”, он по поручению организации осенью 1873 г. составил программную “Записку”. Идеалом будущего строя утверждалась “анархия”, т.е. “союз вольных коммун” без центральной государственной власти. Движущими силами для проведения в жизнь анархистской программы Кропоткин считал не только крестьян, но и городских рабочих. [1,c.211]
В своих работах конца 70-х – начала 90-х годов XIX в. (“Речи бунтовщика”, “Завоевание хлеба”, “Анархия, ее философия, ее идеал”, “Государство и его роль в истории” и др.) он изложил концепцию анархо-коммунизма. Система Кропоткина привлекала внимание современников своей глубоко гуманистической направленностью, попытками синтеза и гармонии мира, стремлением объяснить все явления в области общественной жизни объективными законами природы. Под анархией он понимал “миросозерцание, основанное на механическом понимании явлений”, охватывающее всю Природу, включая сюда и жизнь человеческих обществ. [1,c.211]
В своих построениях значительное место Кропоткин уделял вопросам теории революции. Он не считал народ готовым к немедленному революционному выступлению и ставил вопрос о создании анархистской партии. Социальную революцию он считал закономерным явлением исторического процесса, “резким скачком вверх”, который должен был привести к полному уничтожению всех государственных институтов и учреждений. По его мнению, анархический коммунизм можно было вводить сразу после разрушения старых порядков в ходе революции. Кто же совершит эту великую социальную революцию? “Ее могут сделать только сами трудящиеся – рабочие крестьяне и трудовые элементы из интеллигенции”, – писал Кропоткин. Он также отрицал необходимость революционного правительства, не признавал никакой революционной диктатуры, т. к. при диктатуре, по его мнению, “революция неизбежно вырождается в произвол и в деспотизм”.[1,c.211]
В начале XX в. в России, в условиях общего революционного подъема и невиданной по накалу классовой борьбы, анархизм, вечный спутник революций и социальных потрясений, вновь заявил о себе как об общественно-политическом движении, объединяющем леворадикальные, демократически настроенные слои общества. [1,c.211]
Оценивая роль и место анархистов в истории России, следует прежде всего подчеркнуть значительную идейную неоднородность политическую аморфность, организационную раздробленность анархистского движения. Анархисты никогда не составляли партии и даже ее зародыша в традиционном понимании (хотя Кропоткин и некоторые его сторонники употребляли это понятие), ибо не стремились прийти к власти. По их убеждению, главная, если не единственная задача в политике – революционное разрушение “эксплуататорского строя” и его главного орудия – государства. К тому же каждый анархист видел в себе суверенную творческую личность, способную самостоятельно решать как практические, так и теоретические вопросы. Поэтому о партийной дисциплине и партийной иерархии в среде анархистов говорить можно лишь условно.
Организационная структура, численность, состав
Первые шаги к: усилению роли анархизма в общественно-политической жизни были сделаны за границей. В 1900 г. в Женеве возникает организация российских анархистов-эмигрантов под названием “Группа русских анархистов за границей”, издавшая воззвание с призывом к свержению самодержавия и социальной революции. Ее лидерами были Мендель Дайнов, Георгий и Лидия Гогелия (Л.В.Иконникова). Супруги Гогелия в 1903 г. в Женеве создали группу анархистов-коммунистов “Хлеб и воля”, принесшую известность российскому анарходвижению. “Хлебовольцам” при поддержке П.А.Кропоткина, М.И.Гольдсмит и В.Н.Черкезова удалось в том же году организовать издание первого российского анархического печатного органа за границей – газеты “Хлеб и воля”.[1,c.212]
В 1900–1904 гг. небольшие группы российских анархистов-эмигрантов появляются и в других государствах (в Болгарии, Германии, Соединенных Штатах, Франции). В 1904 г. соотечественниками были созданы крупнейшие анархические издательские центры, предназначенные для издания и распространения анархической литературы как за границей, так и в России: “Издательская группа “Анархия” (Париж, лидер – Б.Я.Энгельсон) и “Группа русских рабочих анархистов-коммунистов” (Лондон, лидер – Кропоткин). Принципиально новым фактом в деятельности этих организаций было их тесное организационное сотрудничество с социалистическими и анархистскими кругами различных стран мира. Сохранились документы, свидетельствующие о материальной поддержке российского анарходвижения со стороны представителей освободительных кругов других государств. [1,c.212]
В самой России первые анархистские группы появляются весной 1903 г. в г. Белостоке Гродненской губернии среди еврейской интеллигенции и присоединившихся к ней ремесленных рабочих и летом – в г. Нежине Черниговской губернии в среде учащейся молодежи. Начавшийся процесс образования анархистских групп на территории страны шел по восходящей линии, и уже к концу 1903 г. функционировало 12 организаций в 11 городах, а в 1904 г. – 29 групп в 27 населенных пунктах Северо-запада, Юго-запада и Юга страны. [1,c.213]
Вскоре усилиями первых российских пропагандистов анархизма сформировались три крупных центра анарходвижения – Белосток, Екатеринослав и Одесса. Свою ведущую роль организации этих городов подтвердили и в революции 1905–1907 гг., став центрами движения. Менее сильные формирования анархистов в это же время существовали на Юго-западе (Житомир – Каменец-Подольский – Киев), в Центральном районе (Н.Новгород – Саратов – Пенза), на Северном Кавказе и в районе Придонья. В Закавказье центрами анархистов были Тифлис, Кутаиси, Баку. Незначительную роль в анархистской среде играли организации Прибалтики, Польши; не сыграли роли лидеров группы Москвы и Петербурга. Анархические организации на огромных территориях Урала, Сибири, Средней Азии, Дальнего Востока были представлены единичными формированиями.
В годы революции существенно возросла численность анархистских организаций. В 1905 г. их насчитывалось уже 125 (в 110 городах и населенных пунктах), в 1906 г. – 221 (в 155 городах) и в 1907 г., считавшемся “вершиной” движения, в стране уже действовало 255 формирований в 180 городах и населенных пунктах. В целом за 1903 – 1910 гг. деятельность анархистов проявилась в 218 населенных пунктах империи, в 51 губернии и 7 областях. За эти же годы в состав анархистских организаций по стране входило около 7 тыс. человек (в период революции их насчитывалось немногим более 5 тыс. человек). [1,c.213]
В организационной структуре анархистских образований имелись свои особенности. Среди анархистов преобладали сравнительно малочисленные группы (от 3–6 до 30 членов), но встречались и крупные формирования (федерации) групп с большим числом участников (от 80–90 до 150–200 человек) с разветвленной сетью кружков и “сходок” для различных категорий и слоев населения. Крупные федерации анархистов, как правило, действовали в основных регионах их нахождения (Северо-запад, Юг, Юго-запад; в городах: Белостоке, Екатеринославле, Одессе, Житомире и др). [1,c.213]
Социальную основу анархистского движения составляли преимущественно кустари, ремесленники, торговцы, крестьяне, деклассированные элементы, часть интеллигенции, а также немногочисленные группы рабочего класса, недовольные существующими порядками, но слабо представлявшие пути и средства борьбы с ними. В составе анархистских организаций наблюдалось почти полное отсутствие рабочих ведущих отраслей промышленности, зато обильно были представлены труженики сферы услуг – сапожники, портные, кожевенники, мясники и т.д. Особенно много подобных объединений было в районах Северо и Юго-Запада, в черте так называемой еврейской оседлости, где мелкая промышленность и кустарное производство были распространены очень широко. Мизерным было представительство в анархистских организациях лиц из привилегированных сословий – дворян, чиновников, купцов и почетных граждан. [1,c.213]
Если попытаться составить обобщенный портрет анархиста периода революции 1905–1907 гг., то он выглядел бы так: молодой человек (или девушка) 18–24 лет (что во многом объясняет безрассудность и авантюризм в действиях) с начальным образованием {или без него), как правило, из демократических слоев общества; в движении преобладали евреи (по отдельным выборкам их численность достигала 50%), русские (до 41%), украинцы. Некоторое увеличение численности кавказцев, прибалтов и поляков отмечалось в организациях, созданных на национальных территориях. Среди анархистов практически не было лиц зрелого возраста. Самыми пожилыми были основатель движения П.А.Кропоткин (родился в 1842 г.), Мария Гольдсмит (в 1858 г.). Основная масса видных организаторов анарходвижения – М.Дайнов, Н.И.Музиль (Рогдаев), Д.Новомирский (Я.И.Кирилловский), А.А.Боровой, В.И.Федоров-Забрежнев и др., к моменту революции им было около 25–32 лет. В основном руководители и теоретики анархизма имели высшее или среднее специальное образование, навыки агитационно-пропагандистской работы. [1,c.213]
Программные установки. Течения в российском анархизме
В годы Первой российской революции в анархизме явственно определились три основных направления: анархо-коммунизм, анархо-синдикализм и анархо-индивидуализм с наличием в каждом из них более мелких фракций. Названные направления были достаточно обособлены друг от друга. Помимо различий программных и тактических, они имели собственные печатные органы, определенные сферы социального влияния, регионы действий. [1,c.214]
Такое положение в анархистском движении сложилось не сразу. Накануне и в первые месяцы революции 1905 г. большинство анархистских групп состояло из последователей теории П.А.Кропоткина, анархистов-коммунистов (хлебовольцев). Стратегические и тактические задачи хлебовольцев в революции были намечены на их 1 съезде в Лондоне (декабрь 1904 г.). Целью действий анархистов объявлялась “социальная революция, т.е. полное уничтожение капитализма и государства и замена их анархическим коммунизмом”. Началом революции должна была явиться “всеобщая стачка обездоленных как в городах так и в деревнях”. Главными методами анархистской борьбы в России провозглашались “восстание и прямое нападение, как массовое, так и личное, на угнетателей и эксплуататоров”. Вопрос о применении личных террористических актов должен был решаться только местными жителями в зависимости от конкретной ситуации. [1,c.214]
Формой организации анархистов должно было быть “добровольное соглашение личностей в группы и групп между собою”. На съезде Кропоткин впервые сформулировал идею о необходимости создания в России отдельной и самостоятельной анархической партии. Хлебовольцы категорически отвергли возможность сотрудничества и вхождения анархистов и другие революционные партии России, обусловив это неизбежной изменой последних анархическим принципам. В числе наиболее серьезных противников ими были названы социал-демократы. [1,c.215]
На II съезде в Лондоне (17–18 сентября 1906 г.) вопросы стратегии и тактики хлебовольцев в революции получили дальнейшее развитие и конкретизацию. Важнейшим документом съезда была написанная Кропоткиным резолюция, в которой давалась оценка и раскрывался характер революции, уточнялись задачи анархистов, Кропоткин считал, что налицо “народная революция, которая продлится несколько лет, низвергнет старый порядок вообще и глубоко изменит все экономические отношения вместе с политическим строем”. Движущими силами революции назывались городские рабочие и крестьяне, опередившие “революционеров из имущих классов”. В резолюции говорилось о том, что анархисты вместе со всем русским народом борются против самодержавия, и ставилась задача расширить эту борьбу и направить ее “одновременно против капитала и против государства”. Такая мера политического воздействия рабочих масс России, по мнению Кропоткина, позволила бы им двигаться к полному освобождению, делая это революционным путем: “Волю цари не дарят, парламенты ее также не дают, ее надо брать самим”.
В резолюции выражалось резко отрицательное отношение анархистов к возможности работы в таких учреждениях, как Государственная дума и Учредительное собрание. Из всех методов революционной борьбы анархисты предпочитали немедленные и разрушительные действия масс. В резолюции “Об актах личного и коллективного протеста” (автор В.И.Федоров-Забрежнев) участники съезда подтвердили право анархистов на совершение террористических актов лишь в целях самозащиты. Вместе с тем “идейные” анархисты отвергли роль террора как средства для изменения существующего строя, подчеркнув при этом, что его применяют в России представители других партий. Резолюция “О грабеже и экспроприации” предостерегала анархистов от излишнего увлечения личными и групповыми “эксами” (т.е. экспроприациями) и содержала призыв “строго беречь нравственный облик, с которым русский революционер всегда являлся перед русским народом”.
В вопросах организации всячески поощрялись самостоятельность и независимость в действиях анархистов. Что касается всеобщей стачки, то, по мнению участников съезда, она и впредь должна была [1,c.215] оставаться “могучим средством борьбы” с самодержавием и дополнять вооруженную борьбу народных масс с режимом. Принципиальными для анархистов, действовавших в России, были решения съезда о возможности вступать в рабочие союзы беспартийного характера и самим создавать новые анархические союзы, связанные с другими объединениями той же отрасли труда. Был принят документ, запрещавший анархистам заключать соглашения о сотрудничестве (для борьбы с самодержавием) с партиями революционной демократии и либеральной буржуазии. [1,c.216]
Существенным для хлебовольцев был вопрос о будущем обществе, созданном по модели анархо-коммунизма. Освобожденное от пут царизма общество Кропоткин и его последователи представляли как союз или федерацию вольных общин (коммун), объединенных свободным договором, где личность, избавленная от опеки государства, получит неограниченные возможности для развития. Первоочередной задачей победившей революции анархо-коммунисты считали экспроприацию всего, что служило эксплуатации (земли, орудий производства и средств потребления “хотя бы в отдельных местностях и городах, где представится возможным”). Считалось, что достигнутый максимум свободы личности будет сопровождаться и максимумом экономического расцвета общества в результате высшей производительности свободного труда. Для планомерного развития экономики Кропоткин предлагал децентрализовать промышленность, установить прямой продуктообмен и интеграцию труда (обработку земли как сельскими, так и городскими жителями, соединение умственного и физического труда, введение производственно-технической системы обучения). В аграрном вопросе Кропоткин и его соратники считали необходимым передать всю землю, захваченную в результате восстания (социальной революции), народу, тем, кто сам ее обрабатывает, но не в личное владение, а общине. [1,c.216]
Крупными идеологами и организаторами анархо-синдикализма в России были Я.И.Кирилловский (Д.И.Новомирский), Б.Н.Кричевский, В.А.Поссе. Значительная часть сторонников этого течения воспитывалась на дискуссиях об отношении к синдикализму, продолжавшихся из года в год на страницах анархистских печатных органов различных направлений. [1,c.216]
Д.И.Новомирский, возглавлявший в 1905–1907 гг. организации синдикалистов в Одессе, в брошюрах “Программа синдикального анархизма”, “Манифест анархистов-коммунистов”, в уставе Всероссийского союза труда и программе “Южно-Русской группы анархистов-синдикалистов” последовательно изложил стратегию и тактику синдикалистов в России. Основной целью своей деятельности они считали полное, всестороннее освобождение труда от всех форм эксплуатации и власти и создание свободных профессиональных объединений трудящихся как главной и высшей формы их организации. Из всех видов борьбы синдикалисты признавали только непосредственную, прямую борьбу рабочих с капиталом, а также бойкот, стачки, уничтожение имущества (саботаж) и насилие над капиталистами.
Следование синдикалистским установкам логически привело их защитников к выдвижению идеи “беспартийного рабочего съезда” [1,c.216] агитации за создание общероссийской рабочей партии из “пролетариев независимо от существующих партийных делений и взглядов”, в первое десятилетие XX в. в России были распространены идеи В.А.Поссе, выступавшего за создание особых рабочих кооперативов для борьбы рабочего класса за свои профессиональные, экономические интересы, избегая политических и вооруженных методов борьбы с самодержавием.
В анархизме периода первой революции (и в последующие годы) появляется такое направление, как анархо-индивидуализм (индивидуалистический анархизм). Он был представлен сторонниками взглядов А.А.Борового, О.Виконта, Н.Бронского, взявших за основу своих построений абсолютную свободу личности как “исходную точку и его конечный идеал”.[1,c.217]
Разновидностью анархо-индивидуализма был мистический анархизм, который проповедовали талантливые представители российской интеллигенции: поэты и писатели С.М.Городецкий, В.И.Иванов, Г.И.Чулков, Л.Шестов (Л.И.Шварцман), К.Эрберг и др. Вариант индивидуалистического анархизма представлял в России Лев Черный (псевдоним П.Д.Турчанинова), опубликовавший книгу “Новое направление в анархизме; ассоциационный анархизм” (1907). В его труде последовательно излагались теории различных идеологов анархизма по вопросам жизнедеятельности общества и государства, прежде всего П.Ж.Прудона, М.Штирнера, американского анархиста В.Р.Туккэра (Тэккера). Л.Черный высказывался за сочетание принципов коллективизма и индивидуализма, выступал за создание политической ассоциации производителей. Основным методом борьбы с самодержавием он считал систематический террор. [1,c.217]
К последователям индивидуалистического анархизма можно отнести махаевчев (махаевистов), высказывавших враждебное отношение к интеллигенции, власти и капиталу. Создателем и теоретиком учения был польский революционер Я.В.Махайский (он печатался под псевдонимами А.Вольский, Махаев), а наиболее известный его последователь – Е.И.Лозинский (Е.Устинов). Число представителей индивидуалистического анархизма было невелико, но это не умаляет значения их теоретических разработок. [1,c.217]
В условиях революции 1905 – 1907 гг. в российском анархо-коммунизме образовалось еще несколько течений. Среди них выделялось Движение анархистов-коммунистов (беэначальцев), возглавляли которое С.М.Романов (Бидбей) и Н.В.Дивногорский (Петр Толстой). В основу этого мировоззрения были положены проповедь террора и грабежей как способов борьбы с самодержавием и нигилистическое отрицание всяких нравственных устоев общества. Прорваться в “царство свободы” они мечтали путем беспощадной “кровавой народной расправы” с власть имущими, используя для этой цели “мятежные Шайки” из безработных и люмпен пролетариев. Отдавая предпочтение тактике “прямого действия” (“эксам” и терактам), безначальцы выступали категорически против различных видов борьбы рабочих масс за свои требования, в том числе и против создания профсоюзов. В период революции 1905–1907 гг. безначальцы не имели большого числа сторонников, но в местностях, где существовали их группы [1,c.217] (Петербург, Москва, Киев, Тамбов, Минск, Варшава и др.), они действовали весьма активно, особенно в выпуске печатных изданий и изготовлении взрывчатых веществ. [1,c.217]
Осенью 1905 г. в анархо-коммунизме оформилось движение анархистов-коммунистов (чернознаменцев). Организатором и идеологом чернознаменства в России был И.С.Гроссман (Рощин). Изданный им в Женеве в декабре 1905 г. единственный номер газеты “Черное знамя” дал название целому направлению анархистов. В революции 1905–1907 гг. это течение анархической мысли играло одну из важных ролей. Наиболее сильные группы чернознаменцев действовали на Северо-Западе и Юге России (Белосток, Варшава, Вильно, Екатеринослав, Одесса). Социальную базу течения составили отдельные представители интеллигентской богемы, люмпен-пролетарии и некоторые рабочие, занятые на маломощных, ремесленного типа предприятиях. Своей главной задачей чернознаменцы считали создание широкого массового анархического движения, установление прочной связи со всеми направлениями анархизма. Чернознаменцы выступали за активные действия и в процессе теоретической борьбы с хлебовольцами обосновали следующую программу; “Постоянные партизанские выступления пролетарских масс, организация безработных для экспроприации жизненных припасов, массовый антибуржуазный террор и частные экспроприации”.[1,c.218]
В ходе боевых операций в конце 1905 г. чернознаменцы раскололись на две группировки: безмотивных террористов во главе с В. Лапидусом (Стригой) и анархистов-коммунистов. Безмотивные террористы основной целью своей деятельности считали организацию “безмотивного антибуржуазного террора” путем индивидуальных покушений на представителей буржуазии не за какие-либо определенные проступки (донос, провокаторство и т.д.), а исключительно за принадлежность к классу “паразитов-эксплуататоров”, Подобную тактику действия чернознаменцы особенно рекомендовали рабочему классу, полагая, что путем таких акций можно обострить классовую борьбу против всех властвующих и угнетающих. [1,c.218]
Сторонники анархистов-коммунистов, наоборот, высказывались за сочетание антибуржуазной борьбы с серией частичных восстаний во имя провозглашения в городах и селах “временных революционных коммун”. Как “террористы”, так и “коммунисты” отрицательно относились к участию анархистов в беспартийных профессиональных союзах, которые, по их мнению, приучали рабочих к легализму и борьбе за минимальные требования.
Для большинства российских анархистов-коммунистов, стремившихся к; самоутверждению в боевой, разрушительной деятельности, вопрос об отношении к профессиональному движению трудящихся не являлся определяющим. Иначе считали анархисты-синдикалисты, оформившиеся в 1905 г. в одно из самостоятельных направлений анархизма. [1,c.218]
В плену террора и экспроприации
При знакомстве с историей анархизма поражает обилие всевозможных фракций и направлений. Но в практической деятельности сторонники анархии были на редкость единодушны и в борьбе за свои идеи отдавали предпочтение террору и экспроприациям. [1,c.219]
Уже в 1904–1905 гг. анархистский террор и экспроприации стали значительным явлением. Наряду с отдельными героическими эпизодами борьбы в движении все больше процветали уродливые отклонения – убийства из удальства, грабежи с целью обогащения и наживы. Значительная часть анархистов предпринимала подобные акции по личной инициативе, не согласуя их с решениями организаций или съездов.
Всероссийскую известность получили многие анархистские акты. Один из первых был совершен в 1904 г. в Гродненской губернии в местечке Крынки (близ Белостока) Нисаном Фарбером. Он нанес текстиль
Польские анархисты-чернознаменцы (группа “Интернационал”), выбрав наиболее удачливого из своей среды – И.Блюменфельда и снабдив его тремя бомбами, благословили на акции возмездия. В октябре 1905 г, он бросил бомбу в банковскую контору Шерешевского в Варшаве, а через месяц повторил акцию, взорвав оставшиеся снаряды в ресторане “Бристоль”, ранив при этом одного буржуа. Репрессии не заставили себя долго ждать. Вскоре организация анархистов была ликвидирована, а 16 ее членов оказались в Варшавской цитадели. Варшавский генерал-губернатор Г.А.Скалон без суда и следствия приказал казнить всех заключенных анархистов; они были расстреляны в январе 1906 г. [5,с.373]
Произвол властей порождал еше большее сопротивление. Годы революции вошли в историю российского анархического движения как время непрекращавшихся террористических актов и экспроприации, вооруженных сопротивлений и грабежей. Но в этом движении стали заметны и новые тенденции. Например, Амур-Нижнеднепровский районный комитет партии анархистов-коммунистов, поддерживавший федеративные отношения с городской группой в Екатеринославе, построил свою деятельность по-новому. Учитывая, что в организации сплотились различные по своему происхождению, темпераменту и боевому опыту анархисты, ее руководящее ядро решило разделить эту организацию на две группы: Центральный комитет (“центровиков-идеалистов”), которому вменялось в обязанность вести в основном агитационно-пропагандистскую деятельность и [1,c.219] отдавать полученные деньги на нужды всей организации, и “группови-ков-экспроприаторов” – они должны были совершать “эксы” на свой страх и риск и могли тратить полученные от грабежей средства на себя. Однако даже элементарная попытка наведения порядка в анархистской среде вылилась в поножовщину и перестрелку анархистов друг с другом. В мае – июле 1907 г. Екатеринославское охранное отделение зафиксировало более десяти убийств на почве этого разлада. Полицейские летописцы отметили тот факт, что впервые в анархистской среде произошло четкое деление на лиц, занимавшихся исключительно организационной работой, и тех, кто стал на путь боевой, разрушительной деятельности. Масштабы подобной “работы” анархистов были весьма значительны в различных регионах страны.
Российские анархисты не оставались равнодушными и к просьбам своих коллег из других стран, оказывая им поддержку в совершении ряда терактов. Так, они участвовали в подготовке покушений на германского императора Вильгельма и некоторых высокопоставленных лиц Франции. [1,c.220]
Важным для понимания анархистской тактики в годы революции является выяснение вопроса об отношении анархистов к эспроприациям. Лидеры российского анархизма, как правило, поддерживали экспроприации организованные и массовые и категорически отрицали необходимость подобных актов для личных целей, сравнивая их с воровством. Однако, несмотря на это, мелкие “эксы” буквально разрывали движение. Именно так начинал свою деятельность среди анархистов Нестор Махно (1888–1934), будущий руководитель крестьянского движения на Украине в годы Гражданской войны. Будучи с осени 1906 г. членом “Гуляй-Польской группы анархистов-коммунистов” (с. Гуляй-Поле Александровского у. Екатеринославской губ.), он в течение двух последующих лет занимался грабежом местных торговцев и промышленников. Это обошлось ему слишком дорого: неоднократные аресты, приговор к смертной казни, отмененной лишь из-за его несовершеннолетия, долголетние тюремные лишения (с 9 сентября 1908 г. по 2 марта 1917 г.), в том числе пребывание в Бутырской тюрьме. Подобный образ жизни вызвал у Махно тяжкое заболевание – туберкулез. Страдания укрепили и развили его анархистские убеждения, а пребывание в тюрьмах пополнило его кругозор и дало возможность получить минимальное образование (в Бутырской тюрьме он освоил русскую грамматику и литературу, занимался математикой, историей, политэкономией). [1,c.220]
С угасанием революционной энергии в массах экспроприаторский пыл анархистов, наоборот, усиливался, и суммы, захваченные на “предприятиях”, росли не по дням, а по часам. Так, в октябре 1907 г. грузинские анархисты, соединив свои усилия с эсерами-федералистами, ограбили казначейство а г. Душети Тифлисской губернии на сумму 250 тыс. рублей. Это был самый крупный “экс” анархистов в России в первой половине XX в. [1,c.220]
Традиция совместных выступлений анархистов с представителями других политических партий против самодержавия зародилась еще накануне Первой российской революции. В мае 1904 г. – первой [1,c.220] половине 1905 г. в Вильно и Одессе охранка зафиксировала первые серьезные попытки местных анархистов вступить в контакты с эсерами ц социал-демократами. Лето 1905 г. прошло в бурных дискуссиях и столкновениях анархистов с членами других партий по всем регионам страны, и казалось, что на практике подтверждаются идеи теоретиков движения о невозможности сотрудничества с другими политическими силами в России. Одесские анархисты наконец исполнили свою мечту о метании разрывных снарядов в черносотенцев, а екатеринославская группа в полном составе приняла участие в октябрьской политической стачке и вместе с боевыми дружинами других партий сражалась на баррикадах в Чечелевке (предместье Екатеринослава).
Но самые яркие страницы совместной борьбы против режима относятся к декабрю 1905 г. В отечественной историографии замалчивались факты участия анархистов в декабрьском вооруженном восстании. Типичным было утверждение о том, что, когда “революция вступила в полосу вооруженных восстаний, боевых дружин анархистов на баррикадах не оказалось”. Между тем имеется около десятка свидетельств представителей различных партий и движений об активном участии анархистов в вооруженных выступлениях в Москве, Тифлисе, Екатеринбурге.
Уже в начале революции наиболее здравомыслящие сторонники анархии не самоустранялись от целенаправленной борьбы с самодержавием. В моменты острых столкновений они шли на контакты и сотрудничество с членами других партий (РСДРП, ПСР, ППС), участвовали в отрядах революционной самообороны против черносотенцев, в коалиционных комитетах, в баррикадных сражениях с правительственными войсками, организации совместных боевых акций и покушений на царских сатрапов. [1,c.221]
Сотрудничество было продолжено а в 1906–1907 гг. Наиболее дальновидные анархисты развивали позитивные начала в движении, предпринимая попытки организации смешанных групп из представителей различных партий и межрегиональных объединений в форме федерации.
В годы революции стал развиваться и процесс перехода членов одной партии в другую: к анархистам переходили члены РСДРП, эсеры и эсеры-максималисты. Их объединяли близость программно-политических воззрений и социальной базы, образ действий. Играли роль и разочарование рядовых членов организаций в работе формирований, непонимание тактической линии партии (в частности, у членов РСДРП – отрицательного отношения к террору и частным экспроприациям). В истории революции были зафиксированы и единичные случаи перехода анархистов в ряды других партий (как правило, к эсерам и максималистам, изредка к социал-демократам).
На новом этапе (1907–1910 гг.)
Поражение революции выявило в российском анархическом движении две разнохарактерные тенденции. Первая вела к его полной [1,c.221] гибели и самоуничтожению, вторая – поддерживала слабые ростки консолидации и объединения и могла стать шансом на спасение.
В первом случае речь идет о следующем. В анарходвижении в довольно большом количестве появились заурядные шайки грабителей-налетчиков с экзотическими названиями “Анархисты-террористы” “Кровавая рука”, “Лига красного шнура”, “Черные вороны”, “Мстители”, “Ястреб” и т.п. В то же время отдельные организации начинают поиски выхода из тупика и вспоминают о постоянных призывах Петра Кропоткина к единению анархических сил для борьбы с режимом. Рождается идея созыва Всероссийского съезда анархистов. Актуальность и своевременность решения данного вопроса российские анархисты осознали на международном анархическом конгрессе в Амстердаме в августе 1907 г. Выступления и доклады российских представителей с огромным интересом были выслушаны делегатами, и в конце работы форума представители 27 государств Европы, Азии, Африки и Америки приняли специальную резолюцию “Об отношении к русской революции”. В документе содержалось обращение к анархистам всех стран оказать “всевозможную материальную и духовную поддержку” делу русской революции, пропагандировались анархистские методы борьбы с самодержавием и подчеркивалось международное значение революции, от исхода которой зависело “ближайшее будущее мирового пролетариата”.[1,c.222]
В октябре – ноябре 1907 г. анархисты различных групп провели городские конференции. Наиболее крупная из них состоялась е Киеве с участием анархистов из других городов. Одним из авторов итоговых документов этой встречи анархистов был Дмитрий Богров, будущий убийца Петра Столыпина. Серьезные шансы на созыв съезда в конце года имела и Объединенная московская группа анархистов, но он был сорван из-за начавшихся раздоров в анархистской среде. [1,c.222]
Наступление реакции не прервало активных боевых выступлений российских анархистов, но нанесло ощутимый урон объединительным тенденциям. В 1908–1909 гг. в анарходвижении продолжался процесс распада и самоликвидации организаций. Если в 1908 г. действовало 108 групп анархистов в 83 населенных пунктах страны, то в 1909 г. их насчитывалось уже 57 в 44 городах, в 1910 г. – только 34 группы в 30 пунктах, в 1911 г. – всего 21 организация, в 1912 г. – 12, в 1913 г. – 9 и накануне Первой мировой войны – лишь 7 групп. Таким образом, вопреки утвердившимся в исторической литературе оценкам, в 1908–1913 гг. анархистские организации не исчезли бесследно с политической арены, хотя их число значительно уменьшилось. Малочисленные организации сохранились в Белой Церкви, Киеве, Москве, Петербурге, Одессе, Харбине и других городах; занимались они лишь выпуском прокламаций.
Наконец, а 1908 г. Женеве состоялась конференция русских анархистов-коммунистов, на которой произошло объединение членов групп “Буревестник”, “старой” группы и редакции газеты “Хлеб и Воля” (во главе с Г.И.Гогелия) в Союз русских анархистов-коммунистов. По итогам форума было выпущено “Заявление”, в котором говорилось, что между членами названных групп “существует полная [1,c.222] солидарность, как в теоретических, так и в тактических вопросах… чтобы не дробить и без того немногочисленные силы русского коммунистического анархизма”. Главной задачей Союза объявлялось внесение “идейного единства в анархическое движение, которое должно было стать сознательным, последовательным, цельным и планомерным”.
На собраниях части российских анархистов в Брюсселе (декабрь 1908 г.) и Лондоне (апрель 1910 г.) опять зазвучали призывы к ведению более энергичной агитации в России и были намечены населенные пункты, в которых разрешалось проводить экспроприации: Рига, Гомель, Варшава, Нижний Новгород, Пенза, Москва, Брест. Еще дальше пошли в своих действиях члены Московской группы анархистов-коммунистов (в нее входило до 40 человек): в 1910–1911 гг. наряду с пропагандистской работой среди рабочих и крестьян Московской, Костромской и Смоленской губерний они совершили ряд разбойных нападений на казенные винные лавки и почтово-телеграфные конторы. Усилить свое влияние на анархистов и членов других партий пытались на Украине участники Инициативной группы анархистов Юга (Киев), разработавшие специальную программу действий. Но время было упущено. [1,c.222]
На новом этапе (1910–1917)
В 1910–1913 гг. на волне общего революционного подъема в отдельных городах страны создаются подпольные революционные кружки для изучения социалистической (в том числе и анархистской литературы. Один из первых кружков подобного рода возник в конце 1911 г. среди студентов смоленского землячества при Московском коммерческом институте. Члены его обоснованно считали, что “период терроризма уже пройден и возвращение к нему бесполезно”, и, взяв за основу синдикалистские установки в сочетании с идеями кооперации, занялись пропагандистской деятельностью в Туле, Брянске, Смоленске, Кинешме. [1,c.223]
Анархисты-эмигранты пытались сплотить свои ряды и разработать новую программу и тактику движения. С этой целью в 1913 г. они провели пять конференций в различных городах Западной Европы.
Наибольшее значение для развития российского анарходвижения в данный период имели решения Первой объединительной конференции русских анархистов-коммунистов в Лондоне (28 декабря 1913 г. – 1 января 1914 г.), давшие ряд конкретных установок относительно поведения и тактики действий анархистов в условиях нового революционного подъема. Участники форума приняли решения о создании Федерации анархо-коммунистических групп за границей, издании первого федеративного печатного органа – газеты “Рабочий мир”. Но особенно важными оказались положения об образовании Анархического Интернационала, о созыве будущего съезда российских анархистов-коммунистов всех течений в августе 1914 г. в Лондоне и участии россиян в работе Лондонского международного анархического конгресса 1914 г. Начавшаяся мировая война оставила эти [1,c.223] проекты нереализованными, но само движение постепенно выходило из кризиса и потрясений. Стали появляться новые формирования полиция все чаше находила следы пропагандистко-издательской деятельности анархистов на российских фабриках и заводах. [1,c.223]
Первая мировая война привела к расколу в анархистской среде. К оборонцам примкнул Кропоткин, призывавший к войне “до конца германского милитаризма”, ибо считал, что победа Германии будет большой национальной катастрофой для России. Ему противостояли анархисты-интернационалисты, осуждавшие любые военные действия.
Русские патриоты приветствовали переход лидера анархистов на их сторону и даже приезжали к нему “на поклон”. Так, например, его посетил лидер кадетской партии П.Н.Милюков. Пока Кропоткин собирал дивиденды от своих публичных выступлений, в России движение переживало весьма непростые времена. В ряде городов имелись малочисленные организации (из 4–18 человек), действовавшие в среде студентов, рабочих различных профессий – кожевенников, печатников, железнодорожников и др. Самым большим их достижением было издание прокламаций и устная агитация на предприятиях. Исключением являлась работа Северного союза анархистов в Петрограде (с 1914 г.), в который входили синдикалисты, коммунисты и индивидуалисты, сумевшие общими усилиями выпустить два номера гектографированного журнала “Анархист”.[1,c.223]
В 1915 г. анархистские организации имелись в восьми городах страны, в конце следующего года их насчитывалось уже 15 (в семи населенных пунктах). Было заметно, что анархисты нащупывали свои методы воздействия на массы, но их общее число, вероятно, едва достигало 250–300 человек.
Февральская революция 1917 г. принесла обновление и русскому анархизму. Вновь на арену политической борьбы вышли анархо-коммунисты, индивидуалисты и сторонники анархо-синдикализма. Однако анархисты не могли столь быстро восстановиться после потерь военных лет. Их новоявленной агитации поддавались лишь наиболее незрелые слои рабочих и солдат, а о практической работе в Москве и Петрограде “долгое время ничего не было слышно”. Происходил процесс накопления сил.
Наконец 13 марта 1917 г. силами членов семи анархистских организаций в Москве была создана Федерация анархических групп, в которую вошло около 70 человек, в основном из молодежной среды. В то же время роль главных идеологов и организаторов движения в Москве и Петрограде продолжали играть такие известные анархисты, как П.А.Аршинов, В.В.Бармаш, А.А.Боровой, братья Абба и Владимир Гордины, И.Блейхман, Д.Новомирский, Л.Черный, Г.Б.Сандомирский, А.А.Солонович, Г.П.Максимов, В.С.Шатов, В.М.Эйхенбаум (Волин), Е.З.Ярчук. Вернулся в Петроград из эмиграции и Кропоткин, восторженно встреченный народом.
Анархисты различных направлений спешили определить свое отношение к животрепещущим вопросам революции. Анархо-синдикалисты во главе со своими лидерами – В.Волиным, Г.Максимовым и В.Шатовым – выступали за замену государства федерацией синдикатов, [1,c.224] захват фабрик и заводов рабочими коллективами и развернули активную пропагандистскую деятельность. Вскоре под их контролем оказались союзы металлистов, портовых рабочих, булочников, отдельные фабрично-заводские комитеты. Их линия на установление действительного рабочего контроля на производстве была практически идентична позиции большевиков. Разница в подходах казалась несущественной, но в ней-то и крылась суть идейных различий: синдикалисты требовали строительства и организации общества снизу вверх, а большевики – перехода всех средств производства государству (центру), которое и должно было распоряжаться ими от имени рабочих, что в конечном итоге и случилось. В этом и состояло принципиальное различие двух идеологий. Синдикалисты поздно разобрались в тактических хитростях большевиков, но постепенно смогли избавиться от стремления к немедленному переходу общества анархии. [1,c.224]
Верными своим стратегическим установкам на введение безвластию, коммунистического общества остались анархисты-коммунисты. Так, они сразу призвали массы к социальной революции, к свержению Временного правительства, а после создания советов рабочих и солдатских депутатов (в частности в Петрограде) стали добиваться допущения своих сторонников в эти органы в качестве полноправных членов. Они выдвигали требования “убийства старых министров” и “выдачи патронов и оружия... так как революция не кончена”. Предлагая немедленно ликвидировать Временное правительство, анархисты-коммунисты указывали на необходимость “положить конец империалистической войне”.
Различным в среде анархистов оказалось отношение к. советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. 18–22 июля 1917 г. конференция анархистов Юга России в Харькове признала возможным вхождение сторонников анархии в советы, но исключительно с информационной целью. Категорически против участия в советах высказывались лишь анархисты-индивидуалисты. Весьма важной представляется позиция по этому вопросу Кропоткина: “Идея Советов, впервые выдвинутая в ходе революции 1905 г, и немедленно реализованная в феврале 1917 г., как только пал царский режим, идея таких органов власти, контролирующих политическую и экономическую жизнь, – величайшая идея. Она неизбежно ведет к пониманию того, что эти Советы должны объединить всех, кто на деле, своим собственным трудом участвует в производстве национального богатства…” Теоретик анархизма доказывал, что потеря власти советами или их пассивная роль в деле руководства массами может привести к диктатуре одной партии.[5, с.371]
В 1917 г., как и в первой революции, анархисты-коммунисты отличались своими спонтанными, стихийными действиями, нацеленными на подталкивание событий. Они выделялись во время апрельского политического кризиса (19–21 апреля), выдвигая лозунг немедленного свержения Временного правительства; прославились захватом (в феврале), а затем и зашитой от правительственных войск (в июне) дачи бывшего царского министра П.Н.Дурново; подготовкой стихийных выступлений солдат 2–4 июля “с оружием в руках… для [1,c.225] свержения 10 министров-капиталистов” и захвата фабрик и заводов. Определенной заслугой анархистов-коммунистов была поддержка борьбы за создание однородного социалистического правительства в России. [1,c.225]
Июльский политический кризис 1917 г. закончился поражением сил революции и частичным разгромом анархистских организаций, В этот период на передний край борьбы вновь вышел Кропоткин. Его фигура привлекала внимание не только революционеров, но и сторонников правительства, пытавшихся использовать в своих целях авторитет великого ученого и мыслителя. А.Ф.Керенский прилагал невероятные усилия, чтобы пригласить Кропоткина войти во Временное правительство, предлагая ему на выбор любой пост. Кропоткин отказался. Очевидно, результатом длительных размышлений стало его участие в работе Государственного совещания в Москве 15 августа 1917 г. Консервативные круги вряд ли ожидали услышать от теоретика анархизма проповедь идеи классового примирения всех сил, “и правых, и левых”, действовавших в революции. На этом совещании он высказал предложение объявить страну республикой. Возможно, это был умный, тактически хорошо обдуманный ход политика, считавшего, что достичь царства анархии можно будет лишь в условиях мира и демократии.
Но за претворение высказанного лидером анархистов предложения еще предстояла борьба. Накануне октября 1917 г. они были по-прежнему разобщены, хотя и имели на своей стороне приверженцев из 40 организаций, разбросанных по стране. [1,c.225]
Важным консолидирующим фактором для анархистов стало появление новых газет – “Анархия” (Москва) и “Буревестник” (Петроград), на страницах которых звучали призывы к борьбе за идеалы анархизма.
6 ноября 1917 г. в “Анархии” был опубликован манифест Московской федерации анархических групп, ставший своего рода программным документом, определившим задачи анархистов на предстоящий период.
Накануне октября 1917 г. организации анархистов имелись почти в 40 городах страны, и большевики не преминули использовать их в качестве разрушительной силы против буржуазии и оказывали им помощь оружием, боеприпасами, продовольствием. Анархисты, окунувшись в родную стихию разрушения и борьбы, участвовали в вооруженных столкновениях в Петрограде, Москве, Иркутске и других городах. Многие анархисты командовали отрядами солдат и матросов и внесли достойную лепту в свержение самодержавия и защиту революционных завоеваний. В российском анархистском движении наступал новый этап, и об этом пойдет речь в одной из следующих глав. [1,c.226]
Вывод
С именем М.Бакунина связана первая волна широкого социального протеста и в России, и на Западе в XIX веке. Радикализм "левых" выходцев из дворян, интересы обнищавшего крестьянства, широких, преимущественно мелкобуржуазных слоев, включая деклассированных и маргиналов, - вот что стоит, в конечном счете, за такими, к примеру, словами М.Бакунина: "Я - фанатичный приверженец свободы, видящий в ней единственную среду, где может развиться ум, достоинство и счастье людей". П. Кропоткин же не был фанатиком свободы, что заставляет задуматься о действительных социальных корнях его творчества в российской жизни. Кроме интересов перечисленных социальных групп, Кропоткин в большей степени, чем его предшественник, представляет интересы наиболее образованной части рабочих, видевшей свое будущее в солидарности и взаимопомощи. Последнее и составляет, так сказать, "воздух" свободы.
Один из основных тезисов, которые выносятся здесь на обсуждение, можно сформулировать так: великие русские анархисты исходили из приоритета свободы; они далеко продвинулись в деле решения проблемы свободы во взаимосвязи с другими проблемами, такими, как равенство, справедливость, солидарность, взаимопомощь и т.д. Если М. Бакунин осуществляет попытку синтеза антропологического и социального подходов в своей концепции освобождения общества и человека, то П. Кропоткин подводит естественно-историческую и этическую основу под эту концепцию, одновременно углубляя и как бы "приземляя" ее. [5,с.372]
Развертывание указанного тезиса предполагает широкое, преимущественно философское понимание анархизма. Это, конечно, не исключает его социально-политическое измерение, особенно бакунистской разновидности его. По Кропоткину, "анархизм родился среди народа, и он сохранит свою жизненность и творческую силу только до тех пор, пока он будет оставаться народным". Тенденция анархии - основать синтетическую философию, т.е. философию, которая охватывала бы все явления природы, включая сюда и жизнь человеческих обществ и их экономические, политические и нравственные вопросы". Исход из подобного понимания анархизма, можно, по-видимому, рассматривать его и как своеобразного оппонента, критически относящегося к господствующим на каждом данном этапе общественного развития политическим и иным властным структурам. В этом смысле свободолюбие составляет родовое свойство анархизма.
М. Бакунин путь реализации свободы сводит главным образом к устранению государства. Его идеал - общество, организованное на началах самоуправления, автономии и свободной федерации индивидов, общин, провинций и наций. Важными составляющими такого общества выступают также равенство и справедливость для трудящихся, освобожденных от всякой эксплуатации. Для К. Маркса решающее значение имеет внутренний, социальный по своей природе стержень свободы, который постепенно наращивается по мере развития общества, по мере созревания соответствующих социально-экономических факторов. Вместе с тем позиция М.Бакунина согласуется в целом с представлением о том, что высшая степень исторической свободы - это переход к способности развития, когда индивидуальность каждого не подавляется и когда не общественные отношения господствуют над людьми, а люди господствуют над случайностью и отношеними. Одновременно бакунизм способствовал высвечиванию некоторых односторонностей и недоработок марксистского социологизма. Словом, шел трудный процесс развития и утверждения научно-гуманистического мировоззрения и адекватной теории освобождения человечества. Взгляды М.Бакунина, а затем и П.Кропоткина являлись выражением своеобразной конструктивной оппозиции этатистским течениям мысли, возлагавшим слишком большие надежды на государство, вообще властные "подпорки" социальных преобразований. Они, по мнению теоретиков анархизма, ограничивают естественный поток индивидуального и коллективного творчества, глушат инициативу, идущую снизу. [3, c.24]
К. Маркс сосредотачивал свое внимание на процессе практического осуществления свободы. Это "приземление" проблемы свободы сыграло свою роль, как в теории, так и в практике освободительной борьбы. И, наконец, синтез связан с творчеством русских анархистов. На основе анализа жизненных реалий в России и Европе М. Бакунин и П. Кропоткин, опираясь на методы и результаты естественных наук, используя достижения передовой социальной философии, возвращаются к антропологическому объяснению проблемы свободы. На этой основе ими сделан существенный шаг в сторону создания высокой этики новой жизни, этики свободы. "Разрушители" в политике оказываются созидателями социально-этических принципов построения свободного и справедливого общества. "Наша задача состоит [...] прежде всего в уничтожении народного невежества", - подчеркивал М. Бакунин. Впоследствии П. Кропоткин как бы вторил своему предшественнику: "Нужна революция - глубокая, беспощадная, которая [...] расшевелила бы всю умственную и нравственную жизнь общества, вселила бы в среду мелких и жалких страстей животворное дуновение высоких идеалов, честных порывов и великих самопожертвований".[3, c.24]
Благодаря детельности П. Кропоткина анархизм, получив своеобразное этическое основание, обоснованное естественноисторически и на категориальном уровне, как бы обрел второе дыхание. Если М. Бакунин лишь поставил вопрос об анархистской этике, то Кропоткин прежде всего занимался его разрешением. Решение проблемы свободы, таким образом, поднимается на более высокий уровень. Вместе с тем, отдавая должное П. Кропоткину, следует иметь в виду первопроходческую миссию Бакунина: как без Гегеля не было бы Маркса, так и без Бакунина не было бы Кропоткина. [3, c.25]
В определенном смысле П. Кропоткин шел как бы назад, не принимая диалектического метода, которым старался воспользоваться его предшественник в области анархизма. Основной предмет его раздумий - взаимопомощь как основной фактор эволюционного развития всего живого. В рассуждениях Кропоткина доминируют методы естественных наук, индукция применяется к человеческим учреждениям. Однако подспудно широкий философский подход, просвеченный диалектикой изнутри, присутствует в основных его работах - таких, как "Хлеб и воля", "Современная наука и анархия", "Взаимная помощь", "Этика" и др.[3, c.24]
Продолжая просветительскую традицию, он отождествляет свободу с естественным состоянием социума, где царит взаимопомощь. С другой стороны, П. Кропоткин исходит из активности, в том числе революционной, индивида и всего общества. Не соглашаясь с прудоновским планом мирных, постепенных реформ, он одновременно не принимает и стихийный бунт.
Сознательные действия народа, вооруженного революционной мыслью, надеждой, нравственными принципами и идеалами, - вот за что ратует П. Кропоткин. Результатами, по его мнению, является "свободное соглашение, свободная организация", которые "отлично заменяют дорогостоящий и вредный государственный механизм и выполняют ту же задачу лучше его".
Соотношение государства и человеческой солидарности у Бакунина аналогично соотношению государства и закона взаимопомощи у Кропоткина. Во многом сходятся и их представления о необходимости индивидуальной свободы в будущем обществе. Человек у М. Бакунина не растворяется в море социума, а у П. Кропоткина сам социум человечен (в моральном смысле) с самого начала. Важно уточнить, что высшее проявление нравственности связывается П. Кропоткиным именно со свободой, в отличие от простейшей нравственности, покоящейся на естественной взаимопомощи. [3, c.25]
Анархисты способствовали конкретизации и, так сказать, "приземлению" модели будущего общества, в котором максимум свободы индивида должен базироваться на зрелой экономике, обладающей наивысшей производительностью свободного труда. Из неотъемлемого свойства человека и социального идеала свободы у П. Кропоткина превращается в одну из главных нитей ткани социальной жизни. Серьезный анализ социальной жизни, точнее, ее естественных предпосылок и основ как бы внутренне включает в себя проблему свободы. [3, c.25]
Этическая система воззрений, последовательный гуманизм и свободолюбие, по существу, нейтрализуют достаточно жесткие социально-политические установки на безвластие. Это позволяет рассматривать данный вариант анархизма не столько как политическое течение, сколько как научно-гуманистическую доктрину и идеал, к которому ведет скорее длительная социальная и нравственная эволюция, чем одноактная всеразрушающая революция.Список литературы:
1) Кривенький,В.В. Политические партии России: история и современность. –М.: “Российская политическая энциклопедия” (РОССПЭН), 2000. С. 210–226
2) Комин В.В. Анархизм в России. Калинин, 1969. С. 9-11;
3) Старостин Е.В. Анархизм / Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 24-25
4) Графский, В.Г. Бакунин. - М.: Юрид.лит., 1985. - 142 с. - (Из истории полит. и правовой мысли) Библиогр.: с.138-141. Указ.имен:с.136-137.
5) Ударцев, С.Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России: история и современность / Высш. шк. права "Эдiлет". - Алматы: Эдiлет, 1994. - 382 с. Библиогр. в примеч. Указ. имен: с.371-379