Янг О.Р.
В настоящее время в международной политической системе происходят стремительные и одновременно важные изменения. В частности, с начала 1960-х гг. проявился ряд тенденций, связанных друг с другом таким образом, что в своей совокупности они значительно меняют основные модели послевоенной международной политики. Изменения и колебания породили важный спор относительно понятий, применяемых в анализе международной системы. Однако дискуссия, которая развернулась в итоге по поводу значения этих тенденций, касалась в основном дихотомии биполярная – мультиполярная модели международной системы. Вследствие этого основу данной дискуссии составила довольно узкая концепция основных структурных проблем. Однако, по моему мнению, дихотомия биполярной и мультиполярной моделей явно неадекватно отражает те аспекты и главные оси изменений, которые приобретают все большее значение в современной международной политике. Что касается распределения смешанных типов между полюсами биполярности и мультиполярности, оно также недостаточно для четкого анализа современных изменений. Хотя понятие системы, сформированной вертикально из слоев, сочетающих, например, элементы биполярности и мультиполярности, представляет интерес, оно также весьма слабо показывает происходящие изменения2. Следовательно, вместо этого необходимы новые способы концептуализации международной политической системы. Основная идея данной статьи состоит в том, что первый конструктивный шаг в этом направлении связан с выявлением растущего взаимопроникновения глобальных осей или же с анализом, с одной стороны, всей системы международной политики, а с другой – недавно возникших, но очень отличных друг от друга региональных полей, или подсистем. [с.241]
Модели разрывов
Альтернативная модель, которую я предлагаю для анализа международной политики в современный период, отражает одновременное влияние процессов глобальной и региональной власти и использует понятия соответствия [congruence] и разрыва [discontinuity]. В целом понятия «соответствие» и «разрыв» соотносятся в той мере, в какой типы политических интересов и властных отношений являются сходными или различающимися как между глобальным полем и различными региональными полями, так и между самими различными региональными полями. В то же время для этой модели международной политики характерны и более специфические черты, которые мы проясним в первую очередь.
Во-первых, существуют некоторые акторы и некоторые значимые вопросы, которые относятся ко всей международной системе или по крайней мере к большинству ее подсистем. В современной международной системе в эту категорию явно входят сверхдержавы, хотя их действительное влияние на многие вопросы ослабевает. Подобным образом такие важные вопросы, как коммунизм, национализм и экономическое развитие, имеют и глобальные, и локальные аспекты. Во-вторых, важные акторы, существенные интересы, типы конфликтов и особенности равновесия сил значительно различаются в разных системах. В то время как акторы и вопросы глобального характера имеют определенное значение в каждой подсистеме, конкретные подсистемы обладают своими неповторимыми особенностями. Например, особенности равновесия сил в Азии и Африке отличаются от более классических соглашений, свойственных Европе. С другой стороны, в Азии проблемы коммунизма и активного национализма сильнее переплетаются, чем в Европе. Кроме того, вследствие этого региональные подсистемы международной системы во многих отношениях незначительно отличаются друг от друга. Естественно, степень различия между двумя какими-либо подсистемами может варьироваться, но в данный момент подчеркнем именно существование разрывов. Далее, во всех случаях подсистемы не бывают полностью различными, поскольку в действительности каждой из них присущ сплав глобальных и локальных характеристик. Существование акторов и вопросов, которые относятся к системе в целом, – не единственный источник сходства между разными подсистемами. Здесь определенное значение имеют и некоторые типы связей между подсистемами: Например, значительный эффект диффузии репутации на деле обусловливает региональные проявления характеристик, относящихся ко всей системе. Например, поведение сверхдержавы как союзника [с.242] в одной подсистеме может затронуть позицию союзников этой державы в других подсистемах. Более того, различные эффекты демонстрации оказывают через подсистемы значительное влияние на атмосферу международной политики. Другими словами, между подсистемами существуют связи восприятий, так же как и реальные связи. Причем связи восприятий имеют тенденцию к расширению и усилению благодаря наличию таких универсальных организаций, как ООН, которые служат путями коммуникаций. Последняя черта модели состоит в том, что специфическое соединение глобальных и региональных элементов может принимать разные формы, изменяясь от одной подсистемы к другой. Иначе говоря, уровни и типы разрывов способны быть относительно изменчивыми, как горизонтально – в пространстве, так и вертикально – во времени.
Выясним разницу между предложенной моделью и моделями, которые появились в ходе дискуссии о международной политике3. Биполярные модели основаны на анализе единственной господствующей оси конфликта и тенденции рассматривать региональных акторов и региональные вопросы с точки зрения их связи с основной биполярной осью системы, тогда как модель разрывов указывает на значение как глобальных, так и региональных факторов и представляет сложные модели их интерпретации, оставляя возможность для изменения акцентов в вопросе о том, какой фактор является господствующим. Мультиполярная модель предлагает множественность конфликтных осей и множественность отношений между этими осями4, тогда как модель разрывов занимается главным образом подсистемами, а не индивидуальными акторами; она учитывает различия между глобальными и региональными конфликтными осями. Модель разрывов концентрируется на сложных интерпретациях универсальных и региональных вопросов в отличие от мультиполярной модели, которая рассматривает гораздо менее сложные проблемы, связанные с некоторым числом индивидуальных акторов, состоящих в разных отношениях друг с другом по разным вопросам, что создает многочисленные пересекающиеся конфликтные оси. Хорошо видна разница между моделью разрывов и моделью, основанной на понятии малого числа разных региональных блоков: в модели [с.243] факторов внутри индивидуальных подсистем, так и особенности отношений между подсистемами. Наконец, существует гипотетическая модель международной системы, основанной на понятии политической фрагментации, которая способна породить ситуацию, описанную в старой концепции атомистического либерализма внутри индивидуальных политических единиц. Модель разрывов с ее постоянным акцентом на взаимодействии и интерпретации предлагает концепцию международной политики, которая представляет собой прямую оппозицию модели фрагментации
5.
Одной из самых интересных характеристик модели разрывов международной системы является мера включения в модель логических двусмысленностей, аналогичных некоторым центральным проблемам международной политики в современную эпоху. Существует ряд источников этих двусмысленностей. Во-первых, напряженность между сходством и различием в рамках тех или иных подсистем порождает отношения «ограниченного противоречия» очень специфического характера, особенно между великими державами
6. Короче говоря, в такой ситуации глубокие различия невозможны. Великие державы, особенно сверхдержавы, вынуждены все более и более смягчать свои конфликты в данной подсистеме, поскольку они могут иметь важные интересы в других подсистемах, которые они не хотят подвергать угрозе. В то же время эти державы часто отстаивают общие интересы одновременно внутри подсистем и на глобальном уровне, так как они оказываются участниками острых конфликтов в других подсистемах. Например, мало сомнений в том, что важным источником изменения в поведении США и Советского Союза в Европе стали общие интересы, появившиеся у этих держав в азиатской подсистеме. Можно взять другой пример: главное препятствие на пути американо-советского сотрудничества в глобальных вопросах контроля вооружений проистекает из их противоположных интересов по таким конкретным проблемам, как ситуация в Германии и Вьетнаме.
Во-вторых, существование подсистем создает значительные возможности для манипулирования, что способно придать системе дополнительные двусмысленности, превосходящие ту, что возникла в результате напряженности между сходством и различием. В конечном счете эти возможности объясняются тем, что при всех значительных различиях между подсистемами между ними имеются одновременно и важные взаимосвязи. [с.244] Это иногда позволяет получить выгоду, используя политический кредит и политическую репутацию в подсистемах. Так, победы, одержанные в подсистеме, на которую относительно легко воздействовать, могут быть полезны государству при поиске своих интересов в других подсистемах. Но иногда можно породить в подсистеме конфликт как средство посеять замешательство и отвлечь внимание от главной зоны интересов своей страны
7. В системе такого рода имеются и некоторые другие, менее осязаемые возможности манипулирования, вытекающие из осязаемых проблем. В частности, при помощи положений и понятий, которые первоначально разрабатывались для изучения других областей, в быстро меняющемся мире иногда можно определить и концептуализировать новые балансы сил. Конечно, это может привести к опасным концептуальным ошибкам и негибкости… но благодаря соответствующему усилию вероятны условия, благоприятные для актора, который способен добиться изменений в восприятии реальностей и норм, существующих в некоторых зонах, таким образом, чтобы их функционирование приносило ему выгоду.
В-третьих, логические двусмысленности, которые могут следовать из модели разрывов, значительно возрастают при переходе от мира, состоящего из двух основных подсистем, к миру, который содержит большее число таких подсистем. Как особенности значимых вопросов, так и соотношение региональных и глобальных проблем далеко не одинаковы в разных системах. Для держав, интересы которых касаются системы в целом, ситуации множественных подсистем более сложные, поскольку возникает большее количество комбинаций проблем и разрывов, которым надо противостоять. Более того, переход к множественным подсистемам обусловливает появление международных проблем нового типа, которые не свойственны индивидуальной подсистеме и пока еще не явkяются универсальными, так как они возникают не во всех подсистемах глобальной системы. В конечном счете при переходе системы от двух подсистем ко многим подсистемам количество возможных манипуляций, о которых упоминалось выше, быстро возрастает.
Из-за сложности и двусмысленностей системы, описанной в модели разрывов, эта система порождает проблемы и неясности интеллектуального характера, которые затрудняют работу как аналитиков, так и тех, кто принимает решения. В частности, сложная и взаимопроникаемая природа ситуации препятствует реализации глубоко укорененных психологических потребностей в ясности и сравнительной простоте концептуализации реальности. Возможно, по причине этих потребностей [с.245] существуют два характерных типа средств упрощения, которые постоянно влияют на усилия понять мир, проявляющий столь значительные различия. В определенном смысле эти два типа средств противоположны, но оба приводят к значительным деформациям реальности, способным породить очень серьезные трудности для тщательного анализа и принятия решения.
Первый тип средств упрощения, основанный на когнитивном несогласии, можно назвать сегментацией или дроблением. Главная черта этих средств состоит в усиленном акцентировании уникального характера индивидуальных региональных подсистем и в отрицании, по крайней мере имплицитно, важности интерпретации и совпадения этих подсистем. Сегментация обусловливает характерный недостаток работы аналитиков, которые опираются на специализацию в отдельных областях, и недостаток работы лиц, принимающих решения, и чиновников, которые ориентированы на национальную систему или региональную бюрократическую систему. Такая ориентация час
Второй тип средств упрощения можно назвать слиянием или универсализацией, его основа – применение фундаментальных измерений или понятий, позволяющих концептуализировать любую международную политику. Это средство, возможно, еще более часто используется, чем сегментация, особенно в непрофессиональной среде, потому что оно удовлетворяет ощутимую потребность в «понимании» глубокого значения международной политики. Слияние – еще более деформирующее средство, чем сегментация, так как оно требует еще больших упрощений и привлечения поляризованной концепции мира, а не более или менее неадекватной концептуализации частных региональных подсистем. Даже самое поверхностное исследование поляризованных концепций: противопоставление демократии и коммунизма, капитализма – социализму, большого города – деревне свидетельствует о степени деформации, которую способна вызвать универсализация.
Возникновение разрывов в международной системе
Проблемы, вытекающие из множественности равновесий сил и политических разрывов, относительно новые для международной политики. Фундаментальное предварительное условие достаточно тесных контактов [с.246] между региональными подсистемами преимущественно было реализовано только в современную эпоху. Но эта оговорка не исключает существования интересных исторических примеров значительных разрывов между региональными подсистемами…
В период между франко-прусской и Первой мировой войнами на международной арене более или менее одновременно проявляются многие разрывы. Начиная с 1880-х гг. Великобритания и Франция были втянуты в различные конфликты, касающиеся территориальных разделов в Африке. Эта ситуация создала значительные напряженности, но к концу XIX в. вследствие различных изменений ситуации в Германии становятся более важными интересы обоих государств на европейском континенте. В тот же период Великобритания и Россия были почти в постоянной оппозиции на Ближнем Востоке и на Дальнем Востоке, хотя у них были общие интересы в Европе, усиливалось франко-русское сотрудничество в европейских вопросах. Фактически до англо-русского договора, касающегося Персии, эти две державы представляли главную ось конфликта на Ближнем Востоке. Далее, даже во время Первой мировой войны Великобритания поддерживала договорные отношения с Японией, несмотря на то, что Япония и Россия были прямыми антагонистами на Ближнем Востоке. Кроме того, все эти расходящиеся оси конфликта еще более усложнились в результате участия всех главных европейских держав, за исключением Австро-Венгрии и Италии, в операции, проводимой с целью получить концессии от Китая. В течение всего этого периода оси конфликта на китайской сцене, где были представлены также Япония и США, имели тенденцию к перемещению, оси и темпы которых отличались от свойственных конфликту, развивавшемуся в самой Европе.
Примеры разрывов в международной политике дает и межвоенный период, хотя в подавляющем большинстве сложности этого времени несколько менее разительны, чем те, которые характеризовали международную систему перед Первой мировой войной. В этот период Великобритания и Франция четко расходятся во взглядах на организацию безопасности в Восточной Европе, в частности на роль Советского Союза в этом вопросе. Значительное и относительно острое соперничество между Великобританией и Францией на ближневосточном театре в 1920–1930-е гг. играло очевидную роль, состоящую в возникновении чувства неуверенности и неудовлетворенности в связи с возрождением Германии в Европе. Даже в конце 1930-х гг., например, в союзе между двумя государствами не согласовывались формальные обязательства процедур координации. В межвоенный период США все больше и больше втягивались в противостояние на Ближнем Востоке, в то же время сохраняя изоляционистское поведение в том, что касалось событий [с.247] в Европе. Наконец, и сама Вторая мировая война дала пример политического разрыва, созданного продолжавшимися длительное время усилиями Советского Союза избежать войны с Японией, тогда как уже начавшаяся война на Тихом океане и вступление США в европейский конфликт глобально поляризовали ситуацию. Четкость этого разрыва особенно поразительна с учетом явной взаимозависимости союзнических держав на европейской сцене, а также согласия Великобритании присоединиться, по крайней мере формально, к США в войне на Тихом океане.
Однако на протяжении большей части современной истории международной политики гораздо более очевидными и влиятельными были другие типы отношений, отличные от типов разрывов, обсуждавшихся выше. Фактически только в современной международной системе эти типы разрывов возникли в масштабе, охватывающем весь мир, и стали чрезвычайно важными. Многие важные причины обусловливают актуальность модели разрывов международной политики.
Во-первых, влияние глобальных акторов и значимых проблем в настоящее время чувствуется гораздо сильнее, чем когда-либо прежде. Период, который последовал за Второй мировой войной, характеризовался резким ускорением темпов развития коммуникаций, средств транспорта и военных технологий. Вследствие этого степень взаимозависимости различных составляющих глобальной международной системы, которую сейчас можно назвать завершенной мировой системой, в современный период необычайно возросла
8. Во-вторых, в период после Второй мировой войны произошло выделение двух сверхдержав из большого числа великих держав и возникло много значимых проблем, касающихся всей международной системы. Следовательно, современная система характеризуется не только большей взаимозависимостью (в таком общем смысле: то, что возникает в одной ее части, может оказать сильное влияние на другую), но и существованием многих акторов и отдельных проблем глобального значения, которые очень конкретны и специфичны в разных региональных подсистемах. Эти изменения представляют фундаментальную тенденцию, которая впервые проявилась во второй половине XIX в. Однако самих по себе этих изменений недостаточно для того, чтобы сформировать такую международную систему, как система, описанная моделью разрывов. Например, в период после Второй мировой войны доминирование [с.248] двух сверхдержав стало настолько явным, что версия биполярной модели казалась верным представлением реальности. В течение этого периода региональные подсистемы в действительности не существовали, поскольку находились под господством сверхдержав или были весьма периферийными, поэтому не выполнялись условия модели проблем разрывов, кроме ее глобальных характеристик. Однако недавао произошли некоторые важные изменения, которые в какой-то мере смягчили жесткий характер биполярной модели в этой политике и породили уникальные черты во властных процессах разных подсистем международной системы.
Во-первых, прошел значительный период без широкомасштабной международной войны, которая поляризовала бы и упростила бы модели международной политики. В результате этого возникали условия, все более и более благоприятные для политических разрывов. Во-вторых, происходит постепенная диффузия эффективной власти в системе, несмотря на большое превосходство сверхдержав в том, что относится к физическим элементам власти. В-третьих, современный мир стал свидетелем рождения или возрождения небольшого числа малых центров власти, значение которых постоянно растет, хотя они пока еще гораздо менее влиятельны, чем сверхдержавы. К этой категории принадлежат такие державы, как Франция, Германия, Китай, Япония и Индия. В-четвертых, с 1945 г. быстро возросло число независимых государств в системе, особенно в новых региональных подсистемах Азии и Африки. В этих подсистемах разрушение колониализма стало важным упрощающим фактором международной политики последующих периодов. В-пятых, изменения числа и типов акторов в системе сопровождалось в «новых государствах» повышением уровня политического сознания и распространением активного национализма. В настоящее время даже о таком интернациональном движении, как коммунизм, трудно сказать, основаны ли его специфические проявления в конкретных государствах больше на интернационализме или национализме. В-шестых, в той мере, в какой распространяется эффективное влияние в системе и возникают новые оси конфликта, сами сверхдержавы начинают лучше осознавать общие интересы, даже если они продолжают преследовать интересы, противоположные в разных региональных подсистемах. Результатом всех этих изменений является то, что главные упрощающие гипотезы о биполярном мире 1950-х гг. или уже не годятся, или же должны дополняться анализом разного рода отношений второго уровня, делающих модели более сложными. Следовательно, региональным подсистемам возвращается как дополнение глобальная природа всеобщей международной системы… [с.249]
Заключение
Описанная в статье модель разрывов не может дать ответы на совокупность вопросов, которые ставит международная политика. Напротив, она более похожа на совокупность концептов, призванных вызвать противоречивые замечания об изменяющемся состоянии современной международной системы. Мне кажется, что в этом смысле модель разрывов позволяет придать анализу новые направления и выявить новые проблемы, которые часто игнорируются биполярными и мультиполярными моделями, служащими основой для большинства современных дискуссий в этой области. Например, она вводит идеи о разного рода типах сложного взаимопроникновения между подсистемами, каждая из которых есть в достаточной мере sui generis
9, и поэтому невозможно предположить существование между ними отношений прямого соответствия. В этой связи в современном мире представляют особый интерес общие интересы и возможности манипулирования через подсистемы, отказ от некоторых конфликтов. Кроме того, модель разрывов раскрывает некоторые перспективы, касающиеся проблем акторов, интересы которых простираются на всю систему в целом. Такие перспективы особенно полезно знать, чтобы понять изменения, происходящие в международной политике. Например, противоречия в советском и американском поведении гораздо легче объяснить, когда ясно, что интересы этих двух государств значительно расходятся и довольно часто несовместимы, так же как несовместимы различные подсистемы глобальной международной системы. [с.250]
Список
литературы
1 Оригинал: Young O.R. Political Discontinuities in the International System // World Politics. 1968. Vol. XX. P. 369–392 (перевод П.А. Цыганкова).
2 Понятие системы, состоящей из страт, было развито Ричардом Роузкрансом: Rosecrance R. Bipolatiry, Multipolarity, and Future // Journal of Conflict Resolution. 1966. Vol. X.
3 Возможно, единственным очень важным представлением абстрактных моделей международных систем остается представление М. Каплана: Kaplan M.A. System and Process in International Politics. N.Y.: Wiley & Sons, 1957.
4 Интеллектуально мультиполярная модель международной системы восходит к концепциям внутренней политики группы американских теоретиков. Оригинальное и в некоторых отношениях наиболее ясное изложение этих концепций дает: Bentley A.F. The Process of Government. Chicago, 1908.
5
Другой формой, прямо противоположной фрагментации, было бы развитие подлинной политической интеграции между элементами международной системы.
6
Понятие отношений «ограниченного противоречия» введено и развито в работе: Shulman M.D. Beyond the Cold War. New Haven, 1966.
7
Эта возможность всегда была главным источником американских забот по отношению к ближневосточным проблемам в послевоенный период.
8
Взаимозависимость понимается здесь как степень, в которой действия в одной части системы затрагивают другие ее части. Следовательно, она не имеет меры общих или переплетающихся интересов. Взаимозависимость может быть как позитивной, так и негативной.
9
Своеобразный, особый, оригинальный (лат.).