Внешняя политика современной России: новации и традиции
Введение
Российский внешнеполитический курс поражает как своей способностью использовать возникающие ситуации, так и неспособностью порождать новые. Соединенные Штаты и многие европейские страны активно критикуют шаги, предпринимаемые руководством Российской Федерации: их беспокоит, какие последствия для внутренней и внешней политики повлечет за собой ренационализация доходов от продажи энергоносителей. Но эти критические выступления не должны заслонять главного: по сравнению с ельцинским периодом Россия приобрела значительно большую свободу действий на международной арене.
Внешняя политика России жизнеспособна хотя бы потому, что обладает свойством постоянно сбивать с толку или приводить в замешательство своих партнеров, которым приходится все время ломать голову над ее интерпретацией. В ее основе – процесс национальной постимперской самоидентификации, обретаемой страной, в памяти которой еще живы былые отношения с другими государствами.
В конечном итоге внешняя политика не может не находиться под влиянием внутренней. В перспективе грядущих президентских выборов (март 2008-го) следует внимательно следить за движением «шаг назад – шаг вперед», характерным для России Владимира Путина. Парадоксальным образом его инициативы могут рассматриваться одновременно и как черты, постоянно присущие российской внешней политике, и как признак непостоянства, также носящего структурный характер.
Без сомнения, Путину удалось одержать немало побед, поскольку он смог постепенно ликвидировать многие ограничения ельцинской эпохи. Однако его долгосрочные планы не внушают доверия, и это порождает зыбкость, которая хотя и расширяет свободу действия, но не облегчает достижения поставленных задач. Президент России проводит свою политику в соответствии с существующей исторической и стратегической традицией, которую можно определить следующим образом: сохранить свободу действий, чтобы никак ей не воспользоваться.
Все вышеперечисленные факторы и обусловили актуальность нашего исследования.
Цель исследования – анализ новаций и традиций во внешней политики России
В соответствии с поставленными целями решались следующие основные задачи:
-рассмотреть историческое и стратегическое наследие во внешней политики России;
-изучить внешнюю политику России в отношении стран ЕС и США;
- проанализировать внешнюю политику РФ в отношении стран СНГ.
Методы исследования:
- обработка, анализ научных источников;
- анализ научной литературы, учебников и пособий по исследуемой проблеме.
Объект исследования – внешняя политика России
Предмет исследования – внешняя политика России: новации и традиции
1.
Историческое и стратегическое наследие внешней политики России
Не углубляясь в историю российской стратегической культуры, немаловажно, тем не менее, определить некоторые ее характерные черты.
С XVII века Россия строит свою Великую стратегию на геополитическом фоне, состоящем из трех театров действий: западного (от Балтики до Карпат), южного (от Дуная до гор Персии) и восточного (от Волги до Алтая). Политическое и военное руководство страны стремилось всегда быть готовым выступить одновременно на этих трех направлениях.
Претерпев глубокие идеологические изменения, это видение мира прошло через века и ощущается даже в сегодняшнем поведении российского руководства. В умах современного политического класса, считающего себя носителем традиций царской и советской эпох, подобный «умственный инструментарий» заслоняет современные задачи самоидентификации и заставляет его осуществлять некий синтез. В поведении Путина также ощущается бремя этого двойного наследия: он хотел бы примирить царскую Россию и СССР, используя в политических целях символы и памятные события. Например, он возрождает советский гимн (декабрь 2000 года) и организует торжественное погребение в Донском монастыре останков белого генерала Антона Деникина (октябрь 2005-го)[1]
.
Претерпев глубокие идеологические изменения, это видение мира прошло через века и ощущается даже в сегодняшнем поведении российского руководства. В умах современного политического класса, считающего себя носителем традиций царской и советской эпох, подобный «умственный инструментарий» заслоняет современные задачи самоидентификации и заставляет его осуществлять некий синтез. В поведении Путина также ощущается бремя этого двойного наследия: он хотел бы примирить царскую Россию и СССР, используя в политических целях символы и памятные события. Например, он возрождает советский гимн (декабрь 2000 года) и организует торжественное погребение в Донском монастыре останков белого генерала Антона Деникина (октябрь 2005-го).
Эта связь времен приобретает куда более спорный характер, когда речь заходит об отношении России к государствам, над которыми она ранее господствовала. Трудно даже представить себе, до какой степени прошлое властвует над умами и влияет на поступки. Примирение с соседями (в первую очередь, государствами Балтии и Польшей) означало бы для России признание неоднозначности ее собственной истории и окончательное прощание с иллюзиями. Осознание того влияния, какое оказывает история, могло бы стать первым шагом на пути, ведущем к обретению согласия с собой.
Подобное наследие делает исключительно чувствительным все, что касается суверенитета страны. Этот вопрос находится в центре любой политической дискуссии; он подвергается тщательному анализу с точки зрения внутренней или внешней опасности, которая якобы может ему угрожать. Преувеличенное значение суверенитета есть основа политики независимости, которая заключается в защите национальных интересов где угодно и когда угодно. Россияне были, есть и будут патриотами. Превращение патриотизма в национализм, а иногда и ксенофобию поощряется определенными политическими силами в собственных целях. На уровне стратегии это выражается в органической неспособности согласиться на роль чьего бы то ни было младшего партнера. Поэтому не воплотились в жизнь и предположения о том, что подобного рода партнерские отношения могут возникнуть между Россией и США после событий 11 сентября 2001 года[2]
.
При Владимире Путине стратегическое наследие проявляется на практике в трех областях.
Во-первых, сразу после своего прихода к власти российский президент начал прилагать усилия, чтобы избавить страну от бремени внешнего долга и покончить с зависимостью от международных кредиторов, существовавшей при Борисе Ельцине. В соответствии с данными Министерства финансов РФ в 2000-м внешний долг составлял 61,3 % ВВП, шестью годами позже он составляет лишь 14,8 %. Если Россия продолжит выполнять свои финансовые обязательства в том же темпе, то к 2008–2010 годам они будут в основном погашены.
Во-вторых, как глобальная (участие в деятельности международных организаций), так и двусторонняя (действия с позиции силы, в частности, на постсоветском пространстве) политика Кремля исходит из того, что территория России представляет собой стратегический перекресток. В свете этого понятие большой игры, нередко используемое для описания борьбы за влияние в Центральной Азии (по аналогии с российско-британским соперничеством второй половины XIX века) неправомерно: поле большой игры, которую ведет Москва, – это не только Центральная Азия, но и вся территория от Балкан до Дальнего Востока. Во внешней политике Путин никогда не отступает из зоны интересов.
В-третьих, путинская Россия делает все возможное, чтобы сохранить свои позиции, то есть приостановить начавшийся при Ельцине процесс потери влияния, в частности, на постсоветском пространстве. Параллельно, на всех уровнях принятия решений, Россия стремится сохранить свободу действий, чего бы это ей ни стоило. По мнению Кремля, сохранение свободы действий – это не средство, а цель.
2. Внешняя политика в отношении стран ЕС и США
Во время первого президентского срока Владимир Путин совершил стратегический поворот во внешней политике России, выбрав курс на сближение с Западом (поддержал США после сентябрьских терактов 2001 года и сумел не испортить отношения с Вашингтоном после начала войны в Ираке в 2003 году).
Катализатором назревшего пересмотра роли РФ на международной арене явились события 11 сентября 2001 года. Они привели к развязке сложного сплетения проблем в отношениях с ближним и дальним зарубежьем. Террористические акты в США вызвали резкую активизацию американской политики во всех ключевых регионах планеты, побудили США к ревизии провозглашенных ранее приоритетов, и, как следствие, внесению определенных коррективов в отношения с Москвой. России, оказавшейся перед фактом неизбежности глобальных перемен, не оставалось ничего другого как максимально оперативно реагировать на них и сосредоточиться на поиске своего места в надвигающейся “эре борьбы с терроризмом”. По всей видимости, в Кремле отчетливо осознали, что промедление с принятием принципиальных решений может отодвинуть страну еще дальше на периферию в иерархии мирового сообщества. Следствием стала перестановка акцентов в понимании основных задач российской дипломатии за рубежом, нашедшая свое отражение в итогах прошедших в мае-июне 2002 года саммитов[3]
.
Сам факт выбора Путиным нового курса во внешней политике не означает автоматического снятия базовых проблем российской дипломатии. Он не предполагает ни восстановления позиций Москвы в основных регионах планеты, ни возникновения действенного механизма мобилизации сил и средств, необходимых для достижения этой цели. Успех нового курса зависит в сложившейся ситуации не столько от минимальных возможностей урезанного геополитического плацдарма, сколько от формы их использования в диалоге с Западом. России предстоит добиться признания в мировом сообществе, избежав жесткой и неприемлемой для нее альтернативы между безрезультатной конфронтацией и отказом от каких-либо амбициозных планов в пользу якобы внушительных денежных дотаций в экономику, неосуществимых на практике.
Война в Ираке, против которой выступила Россия, сотрудничество Москвы с Ираном в ядерной сфере, сдвиг вправо в российской внутренней политике, а также арест друга Америки, нефтяного магната Михаила Ходорковского положили конец американо-российскому партнерству, которое некоторые уже успели сравнить с антифашистским альянсом во Второй мировой Войне.
До сих пор американцы не могли себе представить Россию в роли державы - блюстительницы порядка вне постсоветского пространства. Тем не менее, в вопросах укрепления режима нераспространения ОМУ и глобальной энергетической безопасности Россия остается для Запада незаменимым стратегическим партнером. Внешняя политика Путина предсказуема и - несмотря на ухудшение отношений с США и ЕС - ориентирована на Запад. На Ближнем Востоке Москва конструктивно играет роль младшего партнера Америки, а российская экономика все больше открывается для иностранных инвесторов[4]
.
В Соединенных Штатах в настоящее время господствует та точка зрения, что истинное стратегическое партнерство возникает лишь на основе общего видения и единой системы ценностей, тогда как у Вашингтона и Москвы такой системы нет, – более того, различие в базовых ценностях за последние годы увеличилось. Владимира Путина в США больше не считают демократом в западном понимании этого слова. Вашингтон уверен, что по мере роста «авторитаризма» в России между двумя странами неизбежно возникнут трения. Действия Кремля начнут рано или поздно вступать в конфликт с интересами Америки и ее союзников – в том числе и в так называемом «ближнем зарубежье».
Ухудшение отношений России и Европы вызвано объективными причинами. Москва и Вашингтон выдавливают европейских лидеров – Германию и Францию – с постсоветского пространства. Между Россией и США идет очень жесткий спор за контроль над углеводородными ресурсами стран бывшего СССР. Однако и в Москве, и в Вашингтоне сходятся на том, что Европе здесь места нет. Европа продолжает зависеть от поставок нефти и газа из России и с постсоветского пространства. Такое положение дел не устраивает «германо-французский локомотив» евроинтеграции.
Общемировая тенденция связана с установлением не экономического, а прямого военного контроля над богатыми ресурсами территориями. Это прекрасно понимают в ЕС, однако Европа до сих пор не участвует в большой игре и рискует «выпасть из процесса»
В мае 2006 года вице-президент США Ричард Чейни своим выступлением на вильнюсской конференции международного форума «Общее видение для общего соседства» поставил под сомнение добрососедские отношения между США и Россией
Объектами особого внимания в Вильнюсе явились Россия и тесно связанная с ней Белоруссия. Не случайно поэтому, что президент РФ Владимир Путин не принял присланного ему приглашения на форум и даже не прислал на него ни одного официального представителя России. А из Белоруссии, которая для Запада и «новых демократий» давно стала страной-«изгоем», организаторы форума вообще никого из органов власти не позвали. Другое дело, что на конференции было предостаточно представителей политической оппозиции из этих стран.
В мае 2006 года в Вильнюсе на конференции «Единое видение общего соседства» вице-президент США Дик Чейни произнес программную речь об отношениях Запада с Россией. Он раскритиковал внутреннюю политику Кремля, а также обвинил Москву в «шантаже», «запугивании», «подрыве территориальной целостности соседей» и «вмешательстве в демократические процессы». Накануне петербургского саммита G8 России предложено сделать выбор: «вернуться к демократии» или «стать врагом». Возвращение к демократии будет гарантировать больше успеха и больше уважения со стороны соседних государств»,– сказал вице-президент США, констатируя тем самым, что от демократии Россия уже ушла[5]
.
Тема холодной войны проходила красной нитью по всему выступлению вице-президента США. Это выражение, впервые произнесенное ровно 60 лет назад Уинстоном Черчиллем в Фултоне, Дик Чейни употребил трижды.
Выступление президента Путина в Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности, которое состоялось в феврале 2007 года, может войти в историю как поворотная точка в международной политике. Россия начнет играть более активную роль на внешнеполитической арене.
Путин довольно резко критиковал США, НАТО и ОБСЕ. Он обвинил Вашингтон в попытке мирового диктата. Заявил, что расширение НАТО не имеет никакого отношения к модернизации альянса и провоцирует Россию, а ОБСЕ превращается в «вульгарный инструмент».
Президент РФ Владимир Путин считает, что США пытаются навязать свое видение и нормы всем остальным государствам. «Отдельные нормы, да по сути чуть ли не вся система права одного госуд
.
Он подчеркнул, что США пытаются навязать свою волю остальным государствам. «Ну, кому это понравится», - отметил президент РФ. Для современного мира однополярная модель невозможна, заявил президент РФ Владимир Путин. «Для современного мира однополярная модель не только неприемлема, но и вообще невозможна. Не только потому, что при единоличном лидерстве в современном мире не будет хватать ни военно-политических, ни экономических ресурсов. Что еще важнее, сама (однополярная) модель является неработающей, так как в ее основе нет морально- нравственной базы современной цивилизации», - сказал Путин[7]
.
Это была не просто уже знакомая, пусть и откровенная критика проступков администрации Буша. Выступая перед слушателями, в числе которых были европейские лидеры и немецкий канцлер Ангела Меркель, а также американцы, Путин подверг нападкам НАТО. Он заявил, что включение бывших просоветских государств в Североатлантический альянс дестабилизирует ситуацию в Европе и угрожает России. «Против кого это расширение?» – задал он вопрос. Последний раз международное сообщество сталкивалось с подобной агрессией со стороны московского лидера в 1960 году, когда Никита Хрущев стучал ботинком по столу на заседании ООН.
Речь Путина в Германии, произнесенная всего через несколько минут после того, как канцлер Меркель тепло оценила дипломатические отношения между Европой и США, стала нарушением обычных дипломатических протоколов. Однако она не была простой грубостью.
Президент РФ Владимир Путин в своей речи в Мюнхене на международной конференции по безопасности продемонстрировал, что Россия играет важную роль в мировой политике и готова решать самые сложные проблемы
3. Внешняя политика России в отношении стран СНГ
В области внешней политики второй срок Путина характеризуется решительным охлаждением отношений со странами СНГ, где прошли «цветные революции» (Грузией, Украиной), а также со странами Запада, прежде всего - США (в частности, по поводу иранской ядерной программы).
В 2000-х годах из российской орбиты окончательно ушли Грузия, Молдова и Украина. Причем «цветные революции» не играли в этом процессе решающей роли. Первым государством, отказавшимся от эксклюзивной помощи России в разрешении своих внутренних проблем, стала не «демократическая» Украина, а Молдова, возглавляемая президентом-коммунистом Владимиром Ворониным. Винные или газовые войны не должны вводить в заблуждение. Москва может сколько угодно открывать или закрывать свой рынок для молдавского вина, но главное состоит в том, что начиная с 2003 года официальный Кишинев отказался от эксклюзивной роли Москвы в урегулировании молдавско-приднестровского конфликта[8]
.
И этот отказ стал стратегическим выбором Молдовы, не подверженным «винным» кампаниям. Далее, 2000-е годы стали периодом активизации международных структур, альтернативных СНГ, - прежде всего ГУАМ и Организации демократического выбора, которые группируются вокруг Украины.
Демократическая революция в Грузии вселила ужас в лидеров других бывших советских республик. Впервые на постсоветском пространстве лидеры оппозиции объединились и смогли организовать массовое движение протеста, что в итоге привело к отмене результатов сфальсифицированных выборов. Избрание президентом Грузии Михаила Саакашвили стало первым народным восстанием против системы псевдодемократии, которая установилась в бывшем СССР[9]
.
В преддверии выборов на Украине, российская власть, лихорадочно ринулась искать пророссийскую партию в этой стране. Однако в этом государстве не нашлось сильной проимперской силы, и ставку пришлось делать на представителя действовавшей в то время «менее прозападной» команды Леонида Кучмы. Выбор был сделан на самую неудачную, но, по мнению российских политконструкторов, «Тяжеловесную» фигуру премьера Виктора Януковича. Ему на помощь была брошена сверхтяжелая артиллерия в лице российского президента Владимира Путина. Однако противниками Януковича такой ход был интерпретирован как вмешательство во внутренние дела Украины, и помогла им тут западная пропагандистская машина, умело сыгравшая на самых чувствительных струнках широкой и открытой души украинского народа. Как результат – массовые народные выступления.
После «оранжевой революции» 2004 года Украина вообще превратилась в центр политической гравитации на постсоветском пространстве, альтернативный России и поддерживаемый Западом. Сегодня она жестко обозначила свои интересы в Приднестровье («дорожная карта» Виктора Ющенко, блокада непризнанной Приднестровской Молдавской республики) и на Южном Кавказе (Боржомская декларация, подписанная совместно с президентом Грузии). Именно Украина все более явно начинает претендовать на роль главного посредника между государствами СНГ и Европой.
Для Кремля, грузинская «революция роз» была сильным ударом, а «оранжевая революция» на Украине стала кошмаром. Путин, который открыто поддерживал кандидата Виктора Януковича, потерял лицо. Также теперь стало ясно, что проявление силы народа – это не исключительный случай одной Грузии, и, так же как и грузины, братья-славяне с Украины потребовали честных выборов и уважения воли избирателей. Кремль должен понять, что народный протест может избавить страну от коррумпированных правителей[10]
.
То же самое произошло и в Киргизии, и, думается, в ближайшее время может произойти в Узбекистане, Казахстане и, вероятно, в Туркмении. Россия пожинает плоды того, что было посеяно на руинах СССР в начале 1990-х годов. И, похоже, ничего сделать уже нельзя – время безвозвратно упущено. Остается одно – выстраивать ровные официальные отношения с установившимися там режимами и одновременно взращивать, питать и укреплять, несомненно, имеющиеся там пророссийсике силы. Однако для того, чтобы они пошли на реальное сотрудничество, Россия должна немного сменить внешнеполитические ориентиры и четко обозначить свою политику.
Роль Азии в мировой экономике и политике в последние годы очень быстро растет и будет расти дальше. Центральная Азия (ЦА) становится регионом все более активного геополитического соперничества, подвергаясь при этом очевидной дестабилизации, что продемонстрировали недавние события в Киргизии и Узбекистане. Основные вызовы континентальной Азии носят, как справедливо заметил в Астане Путин, трансграничный характер. Все страны региона так или иначе сталкиваются с проблемами исламского экстремизма и терроризма, нередко поддерживаемых извне. Налицо рост наркоугрозы, связанный с увеличением объема наркотрафика из Афганистана после прихода туда сил антитеррористической коалиции. Таджикистан и Юг Киргизии все более очевидно отступают перед натиском наркодельцов (трагедией, на мой взгляд, является уход российских пограничников с таджикско-афганской границы).
Во-первых, Узбекистан занимает стратегически важное географическое положение, гранича со всеми остальными государствами ЦА. Правительство в Ташкенте сохраняет безусловную субъектность, способность контролировать границы, сдерживать напор радикального исламизма и наркотрафика. Во-вторых, именно это правительство - Ислама Каримова подвергается наиболее жесткому прессингу как со стороны мусульманских экстремистов, так и со стороны Запада. Трагические события в Андижане и реакция на них в различных странах хорошо это демонстрируют. В-третьих, и это особенно значимо с точки зрения российских интересов, именно со стороны Ташкента в течение последнего года были предприняты наиболее различимые шаги в сторону нашей страны и к дистанцированию себя от прозападного курса.
России нужен диалог со всеми политическими силами Узбекистана и поощрение к такому диалогу официального Ташкента. Но и поддержать в эту трудную минуту Каримова, как это сделал Путин, оправдано: ведь тот, остановил, хотя бы на время, очень серьезную угрозу дестабилизации и кровавой бойни по всей Центральной Азии и, возможно, дезинтеграции собственной страны[11]
.
Для того чтобы снова стать центром притяжения для стран-соседей, современная Российская Федерация должна предложить государствам СНГ собственный - а не советский - проект. Если в ближайшее время Россия не изменит свою стратегию и не переосмыслит свою политическую миссию на постсоветском пространстве, ее ожидает не просто радикальное сокращение влияния на соседей, но коренное изменение статуса на территории бывшего Советского Союза. Из регионального лидера Российская Федерация превратится просто в самое крупное государство этой части Евразии, причем далеко не самое успешное с точки зрения экономического и социального развития. Это, в свою очередь, повлечет кардинальное переосмысление роли России на глобальном уровне. Если указанная тенденция будет углубляться и дальше - а пока никаких оснований для «коренного перелома» не наблюдается, - то из страны, председательствующей в «G-8», Россия превратится в весьма неудобного для Запада партнера. Главным стимулом к реализации столь негативного сценария выступает «застойная стратегия», которой придерживается российская элита на протяжении последних нескольких лет.
Заключение
Таким образом, Борис Ельцин возглавлял государство в период перехода к демократии и оставил Россию разоренной. Владимир Путин расквитается с долгами, однако после его ухода политическое пространство будет значительно более узким. Перемещение центра тяжести в политике выражается в возросшем влиянии националистов, получающем подпитку, связанную с относительным ростом благосостояния в стране, которая обязана этим лишь собственным ресурсам и способности к сопротивлению.
Российскую внешнюю политику по традиции интерпретируют в зависимости от ее отношений с Европой. Подобное видение определяется как бытующим среди самих россиян глубоким убеждением, что, благодаря тесным культурным связям, Европа – их естественный партнер, так и проявляющимся у населения России стремлением приобщиться к европейскому образу жизни.
Но такое видение обманчиво. Ведь исходя из него, РФ замыкает дискуссию в традиционные рамки: как приобщиться к Европе, не потеряв при этом национальной идентичности. Иными словами, европейский анализ основывается на оценке перспектив интеграции. Москва же в основном продолжает рассуждать исходя из оценки равновесия сил. Поэтому, хотя Россия и не стремится вступать в прямое соперничество с США или же портить свои отношения с Европейским союзом, она выступает за взаимодействие, не основанное на системе принуждения либо общих ценностей.
Что же касается внешней политики России в отношении стран СНГ, то для того чтобы снова стать центром притяжения для стран-соседей, современная Российская Федерация должна предложить государствам СНГ собственный - а не советский - проект. Если в ближайшее время Россия не изменит свою стратегию и не переосмыслит свою политическую миссию на постсоветском пространстве, ее ожидает не просто радикальное сокращение влияния на соседей, но коренное изменение статуса на территории бывшего Советского Союза.
Внешняя политика России весьма уязвима из-за двух факторов, которые обязательно дадут себя знать. Во-первых, создавая систему энергетического сдерживания, Владимир Путин забыл, что основополагающим принципом любой системы сдерживания является неприменение имеющегося оружия. Прибегая – пусть контролируемым и ограниченным образом – к прекращению поставок энергоносителей (этим приемом в свое время пользовался и Борис Ельцин), Путин уничтожает свой главный козырь. Ведь это может привести к тому, что клиенты найдут обходные пути, усугубив тем самым однобокий характер российского могущества.
Во-вторых, говоря об исторической преемственности своего курса, хозяин Кремля ставит его в жесткие рамки традиций внешней политики России, но, как ни парадоксально, проявляет удивительное непостоянство и переменчивость в определении долгосрочных целей. Без сомнения, это непостоянство объясняется не столько непредвиденными ситуациями, с которыми он сталкивается на посту президента, сколько многолетними тенденциями политики России в отношении соседних государств: контрастом между узостью стратегического мышления и обилием тактических действий. Непостоянство проявляется всегда, когда возникает необходимость придать сближению с партнером форму альянса или системы интеграции, то есть как только нужно выразить свое доверие на длительный срок. Видимо, это объясняется как унаследованной традицией подозрительности, так и неуверенностью в себе.
Список литературы
Ананьева Е.В. «For who we are?» или «For what we do?»: Внешнеполитическая полемика в США. // Международная жизнь. – 2005
Батюк В.И. Россия, США и «цветные революции» // Вестник Российского университета дружбы народов. – Серия: Политология. – 2006. – № 8 – С. 15–26.
Внешняя политика и безопасность современной России. 1991–2002. Хрестоматия: В 4 т. – Т. 4: Документы. – М., 2002
Независимая газета. – 2006. – 27 декабря
Материалы сайта http://www.helpeducation.ru/
Некарсулмер П., Поликанов Д. Стереотипы: риторическая конфронтация // Ведомости. 2006. 14 декабря. № 236(1763).
Неясное будущее Молдовы: доклад международной антикризисной группы // Европа. 2006. 17 августа. № 175. С. 14.
Парадокс непостоянства // Россия в глобальной политике. № 3, Май - Июнь 2006
Чалый А. Между медведем и слоном. Варианты действий Украины после выборов. // Internationale Politik. – 2005.
Юрьев Д. Режим Путина: Постдемократия. – М., 2005.
Лента новостей в России и в мире // http://www.newsru.com/
Работа предоставлена пользователем Student.km.ru.
[1]
Парадокс непостоянства // Россия в глобальной политике. № 3, Май - Июнь 2006
[2]
Парадокс непостоянства // Россия в глобальной политике. № 3, Май - Июнь 2006
[3]
Юрьев Д. Режим Путина: Постдемократия. – М., 2005.
[4]
Внешняя политика и безопасность современной России. 1991–2002. Хрестоматия: В 4 т. – Т. 4: Документы. – М., 2002
[5]
Независимая газета. – 2006. – 27 декабря
[6]
Лента новостей в России и в мире // http://www.newsru.com/
[7]
Лента новостей в России и в мире // http://www.newsru.com/
[8]
Неясное будущее Молдовы: доклад международной антикризисной группы // Европа. 2006. 17 августа. № 175. С. 14.
[9]
Материалы сайта http://www.helpeducation.ru/
[10]
Чалый А. Между медведем и слоном. Варианты действий Украины после выборов. // Internationale Politik. – 2005.
[11]
Некарсулмер П., Поликанов Д. Стереотипы: риторическая конфронтация // Ведомости. 2006. 14 декабря. № 236(1763).