В рамках предлагаемой работы предпринята попытка проанализировать на основе примеров из практики Федерального арбитражного суда Московского округа (далее также – ФАС МО, суд кассационной инстанции) некоторые наиболее проблемные аспекты судебной защиты от корпоративного захвата, обусловленные как несовершенством нормативной базы, так и ошибками и просчетами лиц, представляющих и отстаивающих интересы законных владельцев незаконно отчуждаемой собственности.
Арбитражная практика по делам о защите прав акционеров
Изучение практики ведения корпоративных войн убеждает в том, что значительное количество схем отъема чужой собственности так или иначе связано с совершением различного рода противоправных действий, имеющих целью завладение как можно более значительным пакетом акций предприятия, являющегося объектом корпоративного захвата, и установление таким образом контроля над деятельностью предприятия. Что актуализирует освещение аспектов и проблем, возникающих при рассмотрении судами дел о защите и восстановлении имущественных прав акционеров.
По мнению автора данной статьи, наиболее острая, имеющая системный характер проблема, с которой зачастую сталкиваются акционеры подвергнувшегося корпоративному захвату предприятия, – практическая невозможность истребования бездокументарных ценных бумаг (а в подавляющей своей массе акции относятся именно к бездокументарным ценным бумагам) из чужого незаконного владения при полном отсутствии каких-либо альтернативных правовых инструментов, позволяющих в полной мере восстановить нарушенное право собственности акционера. Так, рассматривая дела об истребовании бездокументарных акций на основании статьи 301 Гражданского Кодекса РФ (далее – ГК РФ), ФАС МО неоднократно указывал, что иск об истребовании имущества из чужого незаконного владения может быть удовлетворен в случае, если: истец обладает правом собственности или иным вещным правом в отношении истребуемого имущества; возможна конкретизация истребуемого имущества путем установления его индивидуально-определенных признаков; спорное имущество находится в незаконном владении ответчика к моменту рассмотрения дела; ответчик не является его добросовестным приобретателем. При этом установление двух первых обстоятельств является также необходимым условием удовлетворения виндикационного иска, предъявленного к добросовестному приобретателю в порядке статьи 302 ГК РФ. 1
Относительно первого из перечисленных обстоятельств суд кассационной инстанции, оставляя в силе судебные акты нижестоящих судов, отказывавших в удовлетворении заявленных требований, исходил из того, что в соответствии с действующим законодательством единственным доказательством прав владельцев на бездокументарные ценные бумаги являются записи на лицевых счетах у держателя реестра, а в случае учета прав на них в депозитарии – записи по счетам депо. При этом «…момент перехода прав собственности в отношении ценных бумаг, фиксация которых осуществляется в бездокументарной форме, совпадает с моментом внесения соответствующей записи в реестре по лицевому счету их владельца». 1
И исходя из того, что переход права собственности на истребуемые акции в рассматриваемых случаях был зафиксирован одним из указанных выше способов, ФАС МО приходил к выводу, что истец с учетом выбранного им способа защиты не представил доказательств наличия у него на момент предъявления иска вещных прав на истребуемое имущество. 2
Нельзя не заметить, что данный довод препятствует также доказыванию факта незаконности владения спорным имуществом ответчиком.
Что же касается второго из вышеприведенных обстоятельств, подлежащих установлению при истребовании имущества из чужого незаконного владения, то суд кассационной инстанции приходил к выводу об отсутствии признаков, позволяющих бесспорно индивидуализировать истребуемое имущество, что также исключает возможность его истребования в судебном порядке на основании статьи 301 ГК РФ. При этом ФАС МО исходил из того, что, во-первых, регистрационный номер присваивается в отношении всего выпуска эмиссионных ценных бумаг, и поэтому такой номер не может выступать в качестве индивидуализирующего признака, который бы позволил отделить одну часть бездокументарных эмиссионных ценных бумаг от другой их части в пределах одного выпуска, а во-вторых, поскольку в рассматривавшихся судом случаях истребуемые акции поступали на счета ответчиков после целого ряда операций, в результате чего пакет акций оказывался раздробленным по счетам нескольких компаний, постольку, по мнению суда кассационной инстанции, установить, является ли какая-либо часть учтенных на счетах ответчиков акций ценными бумагами, которые были списаны со счетов истцов, не представляется возможным. 3
Помимо изложенных выше доводов, ФАС МО мотивировал свою позицию по рассматриваемому вопросу тем, что истребование из чужого незаконного владения бездокументарных ценных бумаг в принципе невозможно ввиду отсутствия самого факта владения (т.е. фактического, реального обладания) ими: «…право лица в отношении бездокументарных ценных бумаг, возникающее с момента фиксации соответствующей записи по лицевому счету в депозитарии или реестре, не предполагает для этого лица возможности владения такими ценными бумагами по причине их отсутствия как материальных объектов». 4
Таким образом, ФАС МО последовательно подтверждает неоднократно обосновывавшийся теоретически тезис о неприменимости такого вещно-правового способа защиты права собственности, как виндикация, в отношениях, объектом которых являются бездокументарные ценные бумаги.
Отмеченная выше проблема индивидуализации бездокументарных ценных бумаг может создать препятствия для полноценной защиты и восстановления прав акционеров и в случае предъявления исков о признании недействительными совершаемых в отношении акций сделок и применении последствий их недействительности. Так, ФАС МО подтвердил законность и обоснованность судебных актов нижестоящих инстанций, отказавших в иске о применении последствий недействительности ничтожной сделки купли-продажи акций в виде восстановления истца в правах акционера и внесения соответствующих изменений в реестр акционеров, указав, что все спорные акции распределены среди акционеров, вид акций и форма их обращения не позволяют выделить среди всех акций, принадлежащих всем акционерам, имущество, которое ранее принадлежало истцу по делу и было отчуждено им по ничтожному договору купли-продажи акций. 1
Еще один аспект темы о признании недействительными сделок купли-продажи акций, который следует учитывать при использовании данного способа защиты прав и законных интересов акционеров и который получил освещение в практике ФАС МО, связан с формой сделок, совершаемых в отношении акций. Так, суд первой инстанции удовлетворил иск о признании недействительными договора купли-продажи акций и передаточного распоряжения и применении последствий недействительности оспариваемой сделки. Однако, суд апелляционной инстанции отменил данное решение, мотивировав это следующим образом: оспариваемый договор не был предметом исследования суда первой инстанции, так как ни одна из сторон не представила его копии, следовательно, по делу отсутствует предмет судебного исследования, из чего следует невозможность оценки соответствия условий договора действующему законодательству, равно как и применения последствий недействительности сделки в отсутствие доказательств ее существования. Пересматривая данное дело, ФАС МО указал, что ГК РФ не устанавливает составление единого письменного документа в качестве императивного требования к форме договора купли-продажи движимого имущества и что в отсутствие письменного договора обстоятельства, связанные с составлением и подписанием передаточного распоряжения, а также с его представлением реестродержателю, повлекли за собой изменение гражданских прав и обязанностей, и поэтому могут рассматриваться как часть сделки, результатом которой стал переход прав собственности на ценные бумаги. В связи с чем в отсутствие текста договора необходимо исследовать содержание передаточного распоряжения, повлекшего правовые последствия, аналогичные заключению сделки, с тем, чтобы установить волю истца на подписание этого документа и, соответственно, на отчуждение акций. 2
В связи с рассмотренными выше практическими трудностями истребования бездокументарных ценных бумаг из чужого незаконного владения особое значение приобретают такие способы защиты прав и законных интересов акционеров, как взыскание убытков и истребование неосновательного обогащения. Позиция арбитражных судов различных инстанций при рассмотрении подобных исков может быть наглядно проиллюстрирована с помощью следующего дела.
В процессе рассмотрения дела о взыскании убытков судом было установлено, что на основании дополнительного соглашения к договору купли-продажи ценных бумаг с лицевого счета истца были списаны и зачислены на лицевой счет ответчика акции, в последствии отчужденные ответчиком третьим лицам. При этом в деле отсутствовали доказательства представления регистратору вышеупомянутого дополнения к договору, истец отрицал факт подписания каких бы то ни было дополнений или изменений к договору, ответчик не представил каких-либо документов, касающихся оснований приобретения им ценных бумаг. Придя к выводу об отсутствии законных оснований приобретения ответчиком акций и о неправомерности действий регистратора по перерегистрации права собственности на указанные акции, ФАС МО оставил без изменения судебные акты нижестоящих судов, удовлетворивших требования истца о взыскании неосновательного обогащения в размере действительной стоимости акций на момент их неосновательного приобретения ответчиком и убытков, вызванных последующим изменением стоимости данных акций. 1
Как показывает практика, зачастую в качестве непосредственного субъекта корпоративного захвата выступает реестродержатель: в большинстве случаев различного рода незаконные манипуляции с акциями совершаются как минимум с его молчаливого одобрения. В связи с чем вопрос о перспективах привлечения к ответственности реестродержателя имеет определенный практический интерес.
Основанием и необходимой предпосылкой гражданско-правовой ответственности реестродержателя является незаконность его действий по ведению реестра, повлекшая причинение убытков законному владельцу акций: «в случае признания действий регистратора по ведению реестра незаконными ему может быть предъявлен иск о возмещении ущерба (включая упущенную выгоду), возникшего из невозможности осуществить права, закрепленные ценными бумагами». 2
В ином случае иск о взыскании с регистратора убытков не был удовлетворен, поскольку суд установил, что ответчик списал акции со счета истца в соответствии с положениями действующего законодательства. Истец по данному делу, обосновывая свои требования, утверждал, что он не подписывал договор купли-продажи и передаточное распоряжение на списание акций, что доверенность, на основании которой была совершена сделка, признана недействительной судом общей юрисдикции. Истец ссылался на незаконность действий ответчика, имея в виду, что при списании акций ответчик был обязан осуществить сверку подписи истца на передаточном распоряжении, но не сделал этого вследствие отсутствия образца подписи истца. Оставляя без изменения судебные акты нижестоящих судов, отказавших в удовлетворении заявленных требований, ФАС МО указал, что приведенный выше довод истца несостоятелен, поскольку в силу Положения о ведении реестра владельцев именных ценных бумаг обязанность по предоставлению регистратору данных о зарегистрированном лице лежит на самом зарегистрированном лице, и в случае неполноты данных регистратор не несет ответственности за убытки. 3
Рассматривая вопрос об основаниях ответственности регистратора, нельзя не коснуться темы о пределах заботливости и осмотрительности регистратора при осуществлении им деятельности по ведению реестра.
Отказывая в удовлетворении иска о взыскании с регистратора убытков, возникших в связи со списанием акций с лицевого счета истца, суды нижестоящих инстанций исходили из того, что факт подделки подписи истца на передаточном распоряжении не является доказательством ненадлежащего выполнения регистратором своих обязанностей и что имевшаяся на передаточном распоряжении гарантия подписи, заверенная должностным лицом коммерческого банка, была для регистратора свидетельством того, что подпись на передаточном распоряжении совершена истцом. Отменяя принятые нижестоящими судами судебные акты, ФАС МО указал, что, доверившись гарантии подписи и не сличив подпись на передаточном распоряжении с подписью в анкете зарегистрированного лица, регистратор взял на себя риск неблагоприятных последствий от несовершения возможных своих законных действий по установлению достоверности подписи. 4
Резюмируя вышеизложенное, с сожалением приходится констатировать, что в настоящее время в арсенале действующего гражданского законодательства не существует правовых механизмов и институтов, гарантирующих адекватную и симметричную допущенному нарушению защиту прав и законных интересов владельцев бездокументарных ценных бумаг. Речь главным образом идет о фактически продекларированной судом невозможности истребовать ценные бумаги бездокументарной формы из чужого незаконного владения. Единственный сколько-нибудь приемлемый в данной ситуации способ защиты прав акционеров, предполагающий восстановление права собственности законного владельца акций, – предъявление иска о признании недействительной сделки, на основании которой акции были списаны с лицевого счета (счета депо) их законного владельца, и о применении последствий ее недействительности в виде внесения соответствующих записей в лицевые счета (счета депо) с одновременным применением обеспечительных мер, имеющих целью не допустить смешения незаконно отчужденных акций с иными акциями этого же эмитента и этого же выпуска (что, как отмечалось выше, исключит возможность идентификации акций и, как следствие, их истребования у недобросовестного приобретателя).
Думается, однако, что предложенный выше механизм не может в полной мере заменить такой универсальный способ защиты прав собственника, каковым является виндикация. С точки зрения автора, единственно возможный путь решения проблемы – четкое, законодательно формализованное разрешение вопроса о сущности и правовой природе бездокументарных ценных бумаг и основанная на данных концептуальных положениях разработка адекватных и действенных механизмов, позволяющих гарантировать эффективную защиту и восстановление прав владельцев бездокументарных ценных бумаг.
Оспаривание зарегистрированных прав на недвижимость как способ защиты в условиях корпоративного конфликта: проблемы и перспективы
Еще один типичный сценарий изъятия и перераспределения активов предприятия, реализуемый в процессе корпоративного захвата, – противоправная перерегистрация права собственности (иных вещных прав) на принадлежащее предприятию недвижимое имущество, то есть не имеющее под собой законных оснований внесение в данные Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним заведомо недостоверных сведений о собственнике (ином титульном владельце) недвижимого имущества захватываемого предприятия. В связи с чем небезынтересным представляется анализ наиболее распространенных проблем, возникающих при оспаривании в арбитражных судах зарегистрированных прав на недвижимое имущество и сделок с ним.
Анализ практики ФАС МО дает основания утверждать, что подавляющее большинство трудностей возникает в связи с неправильным толкованием легального определения понятия государственной регистрации прав, недостаточно четким представлением правоприменителя о сущности данного правового института, что проявляется в некорректном определении предмета иска при оспаривании зарегистрированных прав, в неправильной квалификации соответствующих правоотношений как споров о признании недействительными ненормативных актов государственных органов.
Согласно пункту 1 статьи 2 Закона о государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним государственная регистрация представляет собой юридический акт признания и подтверждения государством возникновения, ограничения (обременения), перехода или прекращения прав на недвижимое имущество в соответствии с ГК РФ. Употребленный в данном определении термин «акт» означает не индивидуальный ненормативный акт, как это зачастую истолковывается на практике, а процесс, действие или определенную совокупность (последовательность) действий, результат которых – подтверждение государством легитимности, законности прав заявителя на объект недвижимости. И ФАС МО в своей деятельности придерживается подобной позиции. Например, как следует из Постановления ФАС МО от 16.02.04 г. № КГ-А40/465-04, суд кассационной инстанции под актом государственной регистрации понимает внесение записи в государственный реестр прав на недвижимое имущество. 1
Как будет показано далее, неверный подход к пониманию сущности института государственной регистрации прав существенно снижает эффективность судебной защиты при оспаривании зарегистрированных прав.
Наиболее очевидная ошибка, допускаемая лицами, обращающимися в суд за защитой своих прав, провоцирующая неверную квалификацию судами возникших правоотношений, – формулирование предмета иска как требования о признании недействительными свидетельств о регистрации прав или записей о регистрации в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Как показывает анализ арбитражной практики, предъявление подобных требований отнюдь не способствует быстрому и правильному разрешению возникшего спора по существу. Как правило, суды первой и апелляционной инстанций квалифицируют подобные требования как требования об оспаривании ненормативных актов государственных органов, что практически гарантирует передачу дела судом кассационной инстанции на новое рассмотрение. Так, например, опровергая мнение судов нижестоящих инстанций о том, что акт государственной регистрации права, запись в Реестре о государственной регистрации права и свидетельство о государственной регистрации могут быть оспорены в порядке статей 197-198 Арбитражного процессуального кодекса РФ (далее – АПК РФ), суд кассационной инстанции указал, что ни акт государственной регистрации права на недвижимое имущество, ни запись и свидетельство о такой регистрации не являются ненормативными актами государственного органа, поскольку не адресованы определенному кругу лиц, не содержат властных предписаний и запрещений, не носят разового характера (не прекращают своего действия в связи с исполнением); к ним не применяются положения статьи 13 ГК РФ; в действиях по государственной регистрации права не выражаются какие-либо властные волеизъявления регистрирующего органа; государственная регистрация носит со стороны государства правоподтверждающий, а не правоустанавливающий характер. 2
Перспективы предъявления иска об исключении из государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним записи о регистрации права собственности ответчика можно также наглядно проиллюстрировать с помощью следующей правовой позиции, сформулированной судом кассационной инстанции в Постановлении от 12.02.04 г. № КГ-А41/245-04. Отменяя судебные акты нижестоящих судов, удовлетворивших подобное требование, ФАС МО указал, что решение об исключении из Реестра записи о государственной регистрации права собственности ответчика на спорный объект недвижимости неисполнимо, так как такое действие не предусмотрено законом и может привести к неопределенности за время от внесения записи о регистрации до вступления в законную силу судебного акта арбитражного суда.
Еще один веский аргумент в пользу тезиса о бесперспективности оспаривания свидетельств о регистрации или записей в Реестре, приведен ФАС МО в Постановлении от 29.03.04 г. № КГ-А40/1981-04. По
Весьма распространенная категория исков, предъявляемых при оспаривании зарегистрированных прав, – иски о признании недействительной государственной регистрации прав. Заявляя подобное абстрактное, неконкретизированное требование, истец оказывается полностью зависимым от того, каким образом это требование будет истолковано и интерпретировано рассматривающими дело судами. Так, в одних случаях иски о признании недействительной государственной регистрации прав на недвижимость и сделок с ней опять же разрешаются судами нижестоящих инстанций как требование к государственному органу о признании недействительным его акта. В подобной ситуации суд кассационной инстанции, как правило, отменяет судебные акты нижестоящих судов и направляет дело на новое рассмотрение, указывая, что по смыслу статьи 2 Закона о государственной регистрации прав в судебном порядке может быть оспорено зарегистрированное право, а не сама по себе запись о регистрации. 1
В других случаях ФАС МО высказывается в том смысле, что такого способа защиты гражданских прав, как признание недействительным зарегистрированного права, действующим законодательством не предусмотрено и, в зависимости от конкретных обстоятельств дела, либо передает дело на новое рассмотрение, рекомендуя суду первой инстанции предложить истцу уточнить предмет иска, 2
либо отменяет решения нижестоящих судов и отказывает в удовлетворении подобного требования. 3
При этом в Постановлении от 15.04.04 г. № КГ-А41/2593-04 суд кассационной инстанции указал, что вывод суда первой инстанции о возможности предъявления и рассмотрения в суде самостоятельного требования об обжаловании зарегистрированного права не соответствует закону. Пересматривая другое аналогичное дело, суд кассационной инстанции прекратил производство по делу в части признания недействительным акта государственной регистрации права на том основании, что рассмотрение требований о признании недействительной записи о правах на недвижимое имущество и сделок с ним действующим АПК РФ или другими законами не отнесено к подведомственности арбитражного суда. 4
Разумеется, все вышеизложенное относительно перспектив оспаривания государственной регистрации, свидетельств о регистрации или записей в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним не является препятствием для оспаривания действий регистрирующих органов. Однако, предъявление подобного требования оправданно лишь в том случае, если речь идет именно о нарушениях действующего законодательства, допущенных регистрирующим органом в процессе регистрации прав на недвижимое имущество или сделок с ним. В любом случае необходимо осознавать, что даже при удовлетворении такого требования основания, по которым осуществлялась регистрация, останутся неоспоренными, а значит, юридически действительными.
Приведенные выше примеры из практики ФАС МО свидетельствуют о том, что в подавляющем большинстве случаев рассмотрение требований о признании недействительными свидетельств о регистрации, записей в Реестре или же самой регистрации заканчивается в лучшем случае передачей дел на новое рассмотрение в суд первой инстанции, то есть затягиванием судебного разбирательства, что не может удовлетворять ни сторону, оспаривающую зарегистрированное право, ни сторону, чье право оспаривается. Каким же образом следует формулировать предмет иска с тем, чтобы минимизировать возможность неверной квалификации судами спорных правоотношений и, соответственно, максимально увеличить шансы на оперативное и правильное рассмотрение и разрешение судом возникшего спора?
Ответ на данный вопрос становится очевидным при внимательном прочтении положений все того же пункта 1 статьи 2 Закона о государственной регистрации прав, которым, наряду с прочим, установлено, что зарегистрированное право на недвижимое имущество может быть оспорено только в судебном порядке. Из данной нормы Закона, толкуемой в логической взаимосвязи с легальным определением понятия государственной регистрации прав, следует с необходимостью, что оспариванию подлежит собственно право и только право, но никак не регистрация, свидетельство о регистрации или запись в Реестре: «акт государственной регистрации права признает и подтверждает со стороны государства те основания, по которым возникло, перешло или прекратилось соответствующее право, и именно право, а не акт, свидетельство или запись может быть оспорено в суде». 1
Тем или иным образом, но данная аксиома формулируется судом кассационной инстанции практически каждый раз при пересмотре дел об оспаривании зарегистрированных прав. И в подавляющем большинстве случаев, независимо от того, оспаривается ли государственная регистрация, свидетельство о регистрации или запись в Реестре, ФАС МО указывает нижестоящим судам на наличие спора о праве и ориентирует их на необходимость рассмотрения и разрешения именно спора о праве.
Что же касается собственно предмета иска, то есть содержания предъявляемого требования при оспаривании зарегистрированного права, то оно зависит от конкретных оснований, по которым возникло оспариваемое право ответчика: «оспаривание зарегистрированного права означает оспаривание тех оснований, по которым возникло конкретное право конкретного лица на недвижимое имущество». 2
Например, оспаривание зарегистрированного права возможно путем предъявления исков о признании недействительной сделки купли-продажи недвижимого имущества, об истребовании имущества из чужого незаконного владения, о признании оспариваемого права за истцом и т.д. 3
Еще один практически значимый аспект рассматриваемой темы, тесно связанный с проблемой квалификации правоотношений при оспаривании зарегистрированных прав и производный от этой проблемы, – правильное определение субъектного состава участников процесса. Коль скоро, как мы выяснили, во всех приведенных выше ситуациях речь идет об оспаривании прав, а не об обжаловании актов, то при разрешении данного вопроса следует исходить из того, что, как указал ФАС МО, надлежащими истцом и ответчиком по делам данной категории являются соответственно лицо, считающее себя правообладателем и лицо, зарегистрированное в качестве такового. 1
Что же касается встречающихся на практике случаев привлечения в качестве ответчиков к участию в делах об оспаривании права регистрирующих органов, то согласно совершенно справедливой позиции суда кассационной инстанции, сформулированной в Постановлении от 29.03.04 г. № КГ-А40/1981-04, регистрирующий орган не может являться ответчиком в споре о праве. Вероятно, наиболее адекватный процессуальный статус регистрирующего органа – третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора.
Практика арбитражных судов по делам о государственной регистрации организаций
Не менее популярный, чем упоминавшиеся выше, внеправовой способ установления контроля над активами предприятия предполагает государственную регистрацию без законных на то оснований различного рода изменений в учредительные документы организации и (или) изменение содержащихся в Едином государственном реестре юридических лиц сведений относительно лица, имеющего право без доверенности действовать от имени юридического лица. По глубокому убеждению автора, популярность подобного сценария корпоративного захвата в немалой степени обусловлена введением так называемой уведомительной концепции регистрации субъектов предпринимательской деятельности, предполагающей либерализацию, кардинальное упрощение процесса государственной регистрации организаций.
В практическом плане переход к уведомительному принципу регистрации юридических лиц означал запрещение регистрирующим органам осуществлять проверку соблюдения учредителями установленного законом порядка образования юридического лица и проводить юридическую экспертизу представляемых при регистрации документов. С вступлением в силу Закона о государственной регистрации юридических лиц отказ в регистрации стал возможен исключительно по формальным основаниям, а именно, в случае непредставления определенных Законом документов либо представления документов в ненадлежащий регистрирующий орган (пункт 1 статьи 23 Закона).
С точки зрения автора данной работы, оборотной стороной либерализации института государственной регистрации организаций, снятия «административных барьеров» на этапе легитимации и вхождения на рынок хозяйствующих субъектов явилось снятие барьеров и на пути лиц, рассматривающих корпоративный захват как наиболее эффективный способ ведения хозяйственной деятельности. И приведенные ниже примеры из практики рассмотрения ФАС МО дел по спорам, связанным с государственной регистрацией юридических лиц, весьма наглядно свидетельствуют о несостоятельности принципа уведомительной регистрации организаций, насущной необходимости возрождения практики осуществления со стороны государственных органов функций контроля за соблюдением законодательства в процессе образования и легитимации организаций.
Первое, что становится очевидным при обращении к арбитражной практике – проявившаяся в деятельности как регистрирующих органов, так и ФАС МО тенденция толковать норму пункта 1 статьи 23 Закона о государственной регистрации, устанавливающую исчерпывающий перечень оснований для отказа в государственной регистрации юридического лица, не буквально, а расширительно, что, по мнению автора, свидетельствует о несовершенстве данного положения Закона, его несоответствии потребностям и реалиям правоприменительной практики. Например, обжалуя отказ суда апелляционной инстанции в удовлетворении требования о признании незаконным решения регистрирующего органа об отказе в государственной регистрации юридического лица, истец ссылался на то, что Законом о государственной регистрации, в котором реализован переход на заявительный принцип регистрации, не предполагается проведение правовой экспертизы представленных на регистрацию документов, тогда как отказ в государственной регистрации в рассматриваемом случае был произведен именно на основании вывода регистрирующего органа о несоответствии представленных документов требованиям Федерального закона «Об акционерных обществах». Оставляя без изменения обжалуемый судебный акт, суд кассационной инстанции указал, что представленное истцом в регистрирующий орган решение об учреждении акционерного общества не соответствует требованиям Федерального закона «Об акционерных обществах». Обосновывая свою позицию через призму нормы пункта 1 статьи 23 Закона о государственной регистрации, ФАС МО указал, что представление документа, который не содержит установленных законодательством сведений, должно расцениваться как непредставление надлежащего документа. Следовательно, с точки зрения судей ФАС МО, отказ в государственной регистрации произведен в полном соответствии с требованиями статьи 23 данного Закона. 1
Другой пример подобного рода. Отменяя судебные акты нижестоящих судов, которыми было удовлетворено требование истца о признании незаконным отказа в государственной регистрации хозяйственного общества, суд кассационной инстанции исходил из того, что противоречие сведений о месте нахождения юридического лица, заявленных в учредительных документах, сведениям, указанным в заявлении о государственной регистрации, препятствует осуществлению регистрационных действий. Толкуя норму пункта 1 статьи 23 Закона о государственной регистрации еще более широко, нежели в приведенном выше примере, ФАС МО указал, что представление документа, который не содержит установленных законодательством сведений либо содержит недостоверные сведения, должно расцениваться как непредставление надлежащего документа, а значит, отказ в государственной регистрации в рассматриваемом случае соответствует требованиям Закона о государственной регистрации юридических лиц. 2
Еще по одному аналогичному делу ФАС МО счел возможным вообще не обосновывать свою позицию конкретными нормами права, ограничившись весьма пространной отсылкой к Закону о государственной регистрации юридических лиц. По данному делу суды нижестоящих инстанций отказали в удовлетворении требования о признании недействительным отказа регистрирующего органа в регистрации внесенных в устав хозяйственного общества изменений, не соответствовавших положениям Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью». Оставляя без изменения судебные акты судов нижестоящих инстанций, ФАС МО указал, что доводы кассационной жалобы о том, что в компетенцию регистрирующего органа не входит проверка достоверности сведений, содержащихся в представленных на регистрацию документах, а значит, отказывая в регистрации по причине недостоверности представленных сведений, регистрирующий орган превысил свои полномочия, «…нельзя признать правильными, поскольку это противоречит принципу, порядку и условиям государственной регистрации юридических лиц, указанным в законе». 3
Другой, несколько даже курьезный, пример из практики ФАС МО: опровергая вывод нижестоящих судов об отсутствии обязанности регистрирующих органов проверять представленные на регистрацию документы на соответствие их действующему законодательству, суд кассационной инстанции апеллировал к редакции нормы части 2 пункта 1 статьи 51 ГК РФ, уже не действовавшей на момент возникновения спорных правоотношений, и на основании данной нормы пришел к выводу, что представляемые на государственную регистрацию документы должны соответствовать закону, и регистрирующий орган обязан проверять их на соответствие закону. 1
Однако, позиция судей ФАС МО по рассматриваемой проблеме не является единодушной. Так, по одному из пересматриваемых дел суд кассационной инстанции указал, что Законом о государственной регистрации юридических лиц не предусмотрено производство регистрирующим органом проверок на предмет соответствия действительности данных, содержащихся в представленных на регистрацию документах. 2
Заслуживает внимания, что в последнем случае, в отличие от приведенных ранее примеров, выявленная регистрирующим органом в учредительных документах образуемой организации неточность была весьма незначительной. Таким образом, положение пункта 1 статьи 23 Закона, устанавливающее основания для отказа в государственной регистрации юридического лица, приобретает в правоприменительной практике весьма сомнительный с точки зрения законности статус «резиновой» нормы, толкование которой по объему может меняться в зависимости от конкретной ситуации, степени тяжести допущенных при образовании юридического лица нарушений.
Приведенные примеры из практики ФАС МО дают основания утверждать, что регистрирующие органы в ряде случаев фактически осуществляют юридическую экспертизу представляемых на государственную регистрацию документов и отказывают в регистрации в случае их несоответствия требованиям действующего законодательства, и арбитражные суды, как правило, не видят ничего противоправного в подобной практике. В связи с чем возникает вполне резонный вопрос: если столь наглядно и последовательно демонстрируется практическая несостоятельность так называемой уведомительной концепции государственной регистрации хозяйствующих субъектов, не является ли это серьезным основанием для внесения соответствующих изменений в действующее законодательство, юридически реабилитирующих и легитимирующих практику осуществления со стороны государства контрольных функций в сфере регистрации юридических лиц, возлагающих на регистрирующие органы обязанность осуществлять юридическую экспертизу представляемых на регистрацию документов и контролировать соблюдение учредителями требований закона в процессе образования организации?
Кроме того, проявляющаяся тенденция различного по своему объему толкования нормы пункта 1 статьи 23 Закона о государственной регистрации юридических лиц, устанавливающей основания для отказа в государственной регистрации, открывает широкие перспективы для разрешения дел об оспаривании отказа в регистрации не на основе четких и не допускающих двоякого толкования положений законодательства, а на основании субъективного усмотрения суда, критерием которого в лучшем случае будет являться мнение судьи о степени тяжести допущенных при образовании хозяйствующего субъекта (внесении изменений в учредительные документы) нарушениях действующего законодательства. Что также является весомым доводом в пользу утверждения о необходимости пересмотра данной нормы Закона о государственной регистрации юридических лиц и, соответственно, пересмотра продекларированного государством принципа отказа от осуществления контроля за соблюдением законодательства при образовании юридических лиц, внесении изменений в учредительные документы организации и (или) в данные Единого государственного реестра юридических лиц.
Список литературы
1 Постановление ФАС МО от 26.01.04 г. № КГ-А40/11227-03; от 28.01.04 г. № КГ-А40/11286-03.
1
Постановление ФАС МО от 24.02.04 г. № КГ-А40/556-04.
2
Постановление ФАС МО от 26.01.04 г. № КГ-А40/11227-03; от 28.01.04 г. № КГ-А40/11286-03; от 05.05.04 г. № КГ-А40/2983-04.
3
Постановление ФАС МО от 21.01.04 г. № КГ-А40/11194-03; от 26.01.04 г. № КГ-А40/11227-03; от 28.01.04 г. № КГ-А40/11286-03; от 05.05.04 г. № 2983/04.
4
Постановление ФАС МО от 26.01.04 г. № КГ-А40/11227-03; от 28.01.04 г. № КГ-А40/11286-03.
1
Постановление ФАС МО от 12.05.04 г. № КГ-А40/3495-04.
2
Постановление ФАС МО от 24.02.04 г. № КГ-А40/556-04.
1
Постановление ФАС МО от 09.03.04 г. № КГ-А40/1358-04.
2
Постановление ФАС МО от 31.05.04 г. № КГ-А40/4352-04.
3
Постановление ФАС МО от 04.03.04 г. № КГ-А40/11404-03.
4
Постановление ФАС МО от 09.06.04 г. № КГ-А40/4529-04.
1
Аналогичная позиция суда прослеживается, например, в Постановлении ФАС МО от 05.05.04 г. № КГ-А40/2920-04; от 25.06.04 г. № КГ-А41/5011-04.
2
Постановление ФАС МО от 29.03.04 г. № КГ-А40/1981-04; от 19.05.04 г. № КГ-А40/3763-04.
1
Постановление ФАС МО от 04.02.04 г. № КГ-А41/132-03; от 05.05.04 г. № КГ-А40/2920-04; от 25.06.04 г. № КГ-А41/5011-04.
2
Постановление ФАС МО от 15.04.04 г. № КГ-А41/2593-04.
3
Постановление ФАС МО от 22.03.04 г. № КГ-А40/1637-04.
4
Постановление ФАС МО от 05.01.04 г. № КА-А40/10718-03.
1
Постановление ФАС МО от 29.03.04 г. № КГ-А40/1981-04; от 19.05.04 г. № КГ-А40/3763-04.
2
Постановление ФАС МО от 12.03.04 г. № КГ-А40/1262-04-П; от 19.05.04 г. № КГ-А40/3763-04; от 10.06.04 г. № КГ-А40/4514-04.
3
Постановление ФАС МО от 04.03.04 г. № КГ-А40/1231-04; от 25.05.04 г. № КГ-А40/4229-04; от 07.06.04 г. № КГ-А41/4364-04.
1
Постановление ФАС МО от 28.01.04 г. № КГ-А40/11426-03; от 14.04.04 г. № КГ-А40/2557-04.
1
Постановление ФАС МО от 30.04.04 г. № КГ-А40/3170-04.
2
Постановление ФАС МО от 12.11.04 г. № ГК-А40/10343-04.
3
Постановление ФАС МО от 03.06.04 г. № КГ-А40/4345-04.
1
Постановление ФАС МО от 05.03.04 г. № КА-А40/1107-04.
2
Постановление ФАС МО от 18.11.04 г. № КА-А40/10447-04.