Ю. Кореневский, кандидат юридических наук
Одной из главных задач судебного разбирательства является проверка достоверности собранных по делу доказательств, что включает и устранение возможных противоречий между ними. Обвинительный приговор «постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана» (ст. 309 УПК РСФСР). Это означает, что рассмотренные в судебном заседании доказательства в своей совокупности однозначно, с несомненностью подтверждают виновность подсудимого, что они, так сказать, гармонируют, дополняют, подтверждают друг друга. Если же то или иное доказательство выпадает из общей цепи, противоречит другим, если об одних и тех же существенных обстоятельствах в разных материалах дела содержится различная, порой взаимоисключающая информация, это значит, что по крайней мере одно из доказательств, а возможно, и все они, недостоверные: ошибочные, ложные или неправильно поняты следователем, прокурором, судом.
При наличии неустраненных противоречий в доказательствах не может быть постановлен обвинительный приговор. В силу ст. 314 УПК в приговоре должны быть указаны доказательства, на которых основаны выводы суда, и мотивы, по которым суд отверг другие доказательства. Невыполнение этого требования служит основанием к отмене приговора (ст. 344 УПК). Требование полноты и всесторонности исследования обстоятельств дела предполагает, в частности, проверку так называемых негативных обстоятельств, т.е. таких, которые не укладываются в версию обвинения, противоречат (по крайней мере, с первого взгляда) другим имеющимся в деле данным, которые уже предварительно сочтены достоверными. Внимание к негативным обстоятельствам, противодоказательствам имеет исключительно важное значение. Проверка их углубляет процесс всестороннего исследования обстоятельств дела, стимулирует активную деятельность следователя, судей, обвинителя, защитника, предохраняет от поверхностного подхода, предвзятости, односторонности.
Одно из самых сильных противодоказательств — данные об алиби подсудимого. О значении проверки таких данных говорилось в предыдущей статье. Другой пример — вопросы, возникающие в связи с опознанием подозреваемого, когда последний не обладает всеми признаками, которые называет опознающий.
С. был признан виновным в том, что проезжая ночью на автомобиле «Москвич» мимо автобусной остановки, посадил в машину ожидавшую автобуса несовершеннолетнюю Ч, увез ее в поле и изнасиловал Обвинение основывалось лишь на опознании С. потерпевшей. Однако при этом не приняты во внимание данные, противоречащие опознанию. Ч. утверждала, что пыталась выяснить номер автомобиля, номерной знак отсутствовал. На автомашине С. номер был, и осмотр показал, что знак с автомобиля не снимался. Ч. показала, что кусала и царапала насильника, а у С. следов укуса и царапин не обнаружено. Потерпевшая также утверждала, что заметила на лице преступника шрам. И этого признака у С. не оказалось. Обвинительный приговор в отношении С. отменен в порядке надзора и дело направлено на дополнительное расследование.
Практика выработала ряд способов, которые позволяют устранить в судебном разбирательстве противоречия в доказательствах или, по крайней мере, выяснить их причины. Прежде всего это тщательное исследование собранной следствием доказательственной информации, как каждого доказательства в отдельности (в первую очередь, естественно, тех, которые противоречат другим или внутренне противоречивы), так и всех их в совокупности.
Решающее значение здесь имеет выяснение следующих вопросов.
1. Нет ли обстоятельств, вызывающих сомнение в достоверности доказательства: — соблюдены ли процессуальные формы и правила получения информации (исполнено ли, например, требование об участии в определенных случаях защитника в допросе подозреваемого и обвиняемого: о присутствии педагога, родителей или иных законных представителей при допросе несовершеннолетнего свидетеля: об участии понятых в изъятии вещественных доказательств и т. п.). — каково, скажем, отношение свидетеля к подсудимому, можно ли предположить возможность лжесвидетельства; — нет ли обстоятельств (объективных и субъективных), которые могли бы помешать допрашиваемому воспринять наблюдаемый факт и дать о нем полные, соответствующие действительности показания.
2. Какие имеются в показаниях потерпевшего, подсудимого, свидетеля, в заключении эксперта противоречия, неточности, пробелы; как развивались, изменялись эти показания (заключение) на всем протяжении предварительного следствия и судебного разбирательства.
3. В чем именно показания данного лица или иное доказательство противоречат иным собранным по делу данным. Основное средство выяснения этих вопросов — тщательный допрос потерпевшего, подсудимого, свидетеля, эксперта; сопоставление между собой различных показаний одного и того же лица (включая оглашение, в соответствии с законом, ранее данных показаний); сопоставление проверяемых показаний или иных доказательств со всеми другими.
Выполнение указанных действий, обеспечение их эффективности в деле установления истины требует применения ряда тактических приемов, разработанных наукой и практикой. Но это самостоятельный вопрос, рассмотрение которого выходит за пределы данной статьи.
По многим делам такое активное, тщательное, умелое исследование приводит к ожидаемым результатам. Но нередко и такие случаи, когда традиционные, так сказать, способы проверки представленных следствием доказательств исчерпаны, а ясности, тем не менее, нет, противоречия так и остались. В подобных случаях истину не удастся установить без привлечения новых доказательств.
Прежде всего здесь вновь возникает вопрос, к которому мы уже обращались ранее: что суд может сделать сам и в каких случаях должен направить дело на дополнительное расследование.
В постановлении № 2 Пленума Верховного Суда РСФСР от 17 апреля 1984 г. по этому поводу сказано: «Дело подлежит возвращению для дополнительного расследования из-за неполноты следствия в связи с наличием противоречивых доказательств, касающихся существенных обстоятельств дела, лишь в тех случаях, когда в материалах дела отсутствуют другие объективные данные, позволяющие суду дать оценку имеющимся доказательствам, либо когда требуется проверка новых обстоятельств, которые не могут быть выяснены судом». Таким образом, в конечном счете, вопрос должен решаться с тех же позиций, что и при необходимости восполнения пробелов предварительного следствия, в зависимости от того, где — на следствии или в суде — есть лучшие возможности для выяснения возникающих вопросов. К сожалению, по некоторым делам вопрос этот решается с принципиально иных позиций. Немалое количество определений о направлении дел на доследование признаются необоснованными и отменяются вышестоящими судами потому, что суды, неосновательно указывая на несуществующие в действительности пробелы расследования, фактически пытаются переложить на следственные органы свою обязанность окончательного исследования и оценки
Один из основных недостатков судебного (как, впрочем, и предварительного) следствия, по моему мнению, заключается в ограниченности используемых процессуальных и тактических средств. Нередко судьи, обвинитель и защитник пытаются выяснить все возникающие вопросы путем только допросов подсудимых, потерпевших, свидетелей. Во многих случаях это дает желаемый результат. Но в сложных следственных ситуациях, когда противоречия в доказательствах уже определились и допрашиваемые лица укрепились в своих позициях (независимо от того, соответствуют действительности их показания или нет, а в последнем случае — являются ли они ошибочными или ложными), дальнейшие, подчас многократные и утомительные, допросы становятся бесполезными и бесперспективными. В подобных случаях суду приходится задуматься над тем, какие еще можно привлечь доказательства, чтобы убедиться в достоверности или, напротив, ошибочности, ложности проверяемых. Здесь наиболее важное значение имеет производство определенных следственных действий, которые, как показывает практика, обычно дают возможность отсеять истинное от лжи и заблуждений.
Прежде всего, это допрос с применением методов, которые могут существенно помочь допрашиваемому (скажем, добросовестному свидетелю) правильно описать события, очевидцем которых он был. Речь идет об использовании при допросе различных схем, планов, фотографий, видеозаписей, макетов и других подобных иллюстраций. Использование указанных иллюстраций, а также осмотр места происшествия часто необходимы для суда, чтобы обеспечить возможность более наглядного восприятия судьями доказательственной информации. Особенно это важно, когда без непосредственного ознакомления с обстановкой, в которой произошло событие, судьям трудно уяснить существенные его обстоятельства, дать правильную оценку версии, выдвигаемой подсудимым, показаниям потерпевшего и свидетелей.
.В качестве примера можно привести следующее дело. 14-летний Т. в своей квартире выстрелом из ружья тяжело ранил сверстника. Потерпевший утверждал, что Т. произвел в него прицельный выстрел Т. показал, что выстрел произошел случайно, когда подростки пытались отбирать друг у друга ружье. Кроме них двоих в комнате никого не было. Дело рассматривалось неоднократно, по нему принимались различные решения. Но все исследование доказательств сводилось по существу к выслушиванию диаметрально противоположных показаний потерпевшего и подсудимого. Между тем, необходимым условием правильного разрешения дела был осмотр судом места происшествия для выяснения вопроса о том, где именно, в каком взаиморасположении находились подростки, кто и как держал оружие и т. п. Пленум Верховного Суда СССР, отменяя приговор и направляя дело на новое рассмотрение, указал, в частности, и на это.
К числу следственных действий, которые помогают устранить противоречия в доказательствах, относится и следственный эксперимент. Он может производиться судом как в случаях, когда на предварительном следствии он не осуществлялся, так и потому, что по мнению суда следователь не выполнил все процессуальные и тактические требования, предъявляемые к данному следственному действию, в связи с чем суд сам считает необходимым проверить достоверность полученных данных. Во время слушания дела о хищении на заводе неучтенной продукции — люстр — особую сложность приобрел вопрос о количестве выпущенной «левой» продукции. Подсудимые говорили, что ее изготовлено значительно меньше, чем считало следствие, что рабочие физически не могли собрать такое количество люстр. Был произведен эксперимент: нескольким работницам из числа тех, кто на заводе занимался сборкой люстр, предложили выполнить эту операцию. Чтобы исключить всякие сомнения, сборку осуществляли и те, кто ранее этим не занимался. Результат был такое: даже неопытные работники собирали люстр больше, чем утверждали некоторые из подсудимых. Полученные при эксперименте данные позволили присутствовавшему в суде эксперту-технологу дать заключение о возможном количестве выпущенной продукции.
Наконец, эффективным средством устранения противоречий в доказательствах может служить экспертиза. При наличии различных версий по поводу одних и тех же событий и обстоятельств перед экспертами может быть поставлен вопрос об оценке каждого из вариантов с точки зрения их специальных знаний, о том, могли ли иметь место события, о которых говорится в показаниях потерпевшего, подсудимого, свидетеля. Так, по делу о столкновении автомобилей, по которому каждый из водителей отстаивает свою версию причин аварии, эксперт во многих случаях может определить, соответствуют ли объективным техническим данным их объяснения и кого именно. Или другой пример: подсудимый, которого обвиняли в умышленном ранении потерпевшего в живот осколком стекла, утверждал, что тот сам наткнулся на острый осколок, хотя он, подсудимый, пытался отвести руку со стеклом назад. Вопрос о том, возможен ли такой механизм получения потерпевшим ранения был поставлен и разрешен экспертом отрицательно.
В последние годы расширяются возможности судебно-психологической экспертизы. По делам об изнасиловании такая экспертиза в ряде случаев помогает найти правильное решение в весьма сложных ситуациях, когда трудно отдать предпочтение показаниям потерпевшей о ее изнасиловании или объяснениям подсудимых, которые утверждают, что были убеждены в согласии потерпевшей. Такая ситуация сложилась, например, по делу об изнасиловании несовершеннолетней Н., по которому были осуждены несколько подростков. Н, хотя и изобличала подсудимых, не могла сколько-нибудь убедительно объяснить почему она, будучи, якобы, неоднократно изнасилованной, никому об этом не сообщила, продолжала встречаться с «насильниками», причем в ряде случаев присоединялась к их компании по собственной инициативе. После отмены обвинительного приговора и направления дела на доследование психологическая экспертиза установила, что поведение Н. объясняется наличием у нее психоастенических черт примитивной личности: пассивностью, безинициативностью, подчиняем остью, неуверенностью в себе и т. п. Поскольку обвиняемые не знали об этих отклонениях, поведение Н. могло создать у них впечатление о ее согласии на вступление в половую связь. Дело прекращено.
Многое зависит от того, насколько убедительно эксперты обоснуют свое заключение. В этом смысле всегда, когда это возможно, целесообразно обеспечить наглядность демонстрации результатов экспертных исследований для суда и других участников процесса, Такой метод нередко более эффективен, чем длительные споры по поводу обстоятельств, которые остаются за пределами непосредственного восприятия.