XVII век для российской металлургии стал переломным. К этому столетию относятся два важных сдвига. Во-первых, возникает доменное производство, и, как следствие, появляются относительно крупные предприятия, "заводы". Во-вторых, металлургия становится сферой государственного предпринимательства, и эти относительно крупные горно-металлургические "заводы" сразу же оказываются под контролем казны.
Доменное производство родилось в Западной Европе в XIV— XV веках, в разных странах в разное время, и стало одним из главных событий перехода к мануфактурному периоду. Возникновение этого производства потребовало определенных оговорок в традиционном определении мануфактуры. В принципе мануфактура в отличие от фабрики основана на ручном труде, без машин. Промышленный переворот, т. е. переход от мануфактуры к фабрике, — это переход от ручного труда к машинам, механизация. Но доменный процесс невозможен без механического дутья, без мехов, приводимых в движение от водяного колеса. В железоделательных "заводах" мануфактурного периода железо ковали также не вручную, а посредством механических молотов, приводимых в движение от того же водяного колеса. Поэтому приходится оговориться, что в мануфактуре машины все же использовались, но это были машины, действующие силой человека, рабочего скота и падающей воды. Требуется и еще одна оговорка. Слово "завод" мы до сих пор брали в кавычки, потому что в настоящее время заводом принято называть предприятие фабрично-заводского типа. Но в те времена, о которых идет речь, металлургические предприятия принято было называть именно заводами (от слова "заводить", "заведение") и даже несколько противопоставлять их мануфактурам. Поэтому в дальнейшем слово "завод" мы будем употреблять уже без кавычек.
Согласно полулегендарной версии, переход к выплавке чугуна начался с недоразумения. Когда к мехам, нагнетавшим воздух в железоплавильную печь, подключили водяное колесо, ток воздуха в печь усилился, температура повысилась, и вместо тестообразной массы из печи потек жидкий чугун. Поскольку его нельзя было расковывать молотами, не знали, что с ним делать, и называли "свинским железом". В некоторых языках это называние за ним так и осталось (например, pig-iron в английском). Потом обнаружили, что если строить большие доменные печи, а потом переделывать чугун на железо, то можно получить больше металла, причем с меньшими затратами, чем при прежнем кричном способе. Впрочем, в России железоделательные цехи и теперь нередко называли "кричными", хоть с крицами они дела уже не имели.
Переход к доменному производству означал не только изменение технологии. Доменная печь, плотина, необходимая для вододействующих механизмов, резкое увеличение массы необходимого сырья и численности занятых рабочих — все это требовало значительных затрат и оказывалось непосильным для кустарного производства. Поэтому переход к доменному процессу означал переход от кустарного производства к относительно крупным предприятиям. К тому же продукция при этом получалась дешевле, и кустарные промыслы не могли выдержать конкуренции с крупными предприятиями. Поэтому в Западной Европе переход к доменному процессу означал переход к капиталистическому производству.
Именно крепостнические отношения и были тем инструментом, который позволил приспособить мануфактуру к потребностям феодального общества. И это приспособление на длительный срок оттянуло крушение феодально-крепостнической системы. Наиболее интенсивно развивались при Петре I, да и в течение всего крепостного периода две отрасли промышленности — металлургическая и текстильная. Толчком к развитию металлургии послужила Северная война (1700—1721 гг.).
Положение осложнялось тем обстоятельством, что железо Россия покупала именно у Швеции, против которой теперь велась война. Поневоле пришлось переливать колокола на пушки. С Урала металл пока не поступал. Продукция его домниц потреблялась на месте. На заводах Подмосковных и Олонецких к 1700 году действовало 9 домен, выплавлялось в год 150 тыс. п. чугуна и 50 тыс. п. железа. Кроме того, по очень приблизительным данным, кустари в домницах готовили еще 150—200 тыс. п. железа [3, с. 139].
В первую очередь правительство старается форсировать производство металла в районах, где уже были металлургические заводы, в районах, расположенных близко к театру военных действий и центрам производства оружия. Строятся новые заводы в Тульско-Каширском, Олонецком и в новом металлургическом районе — Липецком. До 1720 года основная масса чугуна выплавлялась именно здесь. Только с 1720 года Урал стал давать половину российского чугуна, а к 1725 году его доля выросла до 73%,
Каждый из перечисленных районов обслуживал свой центр производства оружия. Таким центром Тульско-Каширского района было тульское оружейное производство. Сначала это производство увеличивалось путем вовлечения все новых людей в состав казенных оружейников, и их численность выросла со 196 человек в 1695 г. до 1161 человека в 1720 г. А с 1718 г. в Туле стал действовать казенный оружейный завод. Это была рассеянная мануфактура: основные работы выполнялись по домам оружейников, и только операции, требовавшие повышенного технического уровня (высоких температур, большой ударной силы), концентрировались в стенах завода [44, с. 50]. Тула стала главным центром производства ручного огнестрельного оружия в России.
Первым основателем новых металлургических заводов в этом районе выступил казенный оружейник Никита Демидов. (Тогда он был еще Анфутьевым. Новую фамилию Демидовых Анфуть-евы получили в 20-е годы при присвоении дворянского звания.) "Тульский кузнец" к началу XVII в. не был просто кузнецом. У него уже была крупная оружейная мастерская, на него работало не менее 250 работников, а в окрестностях Тулы ему принадлежали относительно крупные домницы. В 1701 году на той же речке Тулице, на которой были основаны первые заводы Виниуса, Демидов пустил в ход свой первый металлургический завод с двумя домнами. В следующие годы в этом районе он построил еще два завода, Дугненский и Верхне-Тулицкий. Максимальной производительности эти заводы достигли в 1721 году, когда на них выплавлялось до 80 тыс. п. чугуна. Строить "водо-действующие" доменные и молотовые заводы в этом районе стали и другие предприниматели: выходцы из того же сословия тульских оружейников Баташовы и Мосоловы, посадские люди, т. е. горожане Логиновы и Рюмины. Среди основат
Олонецкий район стал военно-морским арсеналом. Рядом находился Петербург, который был не только столицей, но и военно-морской базой. Здесь строился флот против Швеции. Якоря, цепи, пушки, ядра — все необходимое для строительства кораблей поставлялось с Олонецких заводов.
Рост производства черных металлов в первой половине XIX века не был равномерным. С. Г. Струмилин делит этот процесс на два периода. Первый — с 1801 по 1835 г. — период падения и восстановления и второй — с 1836 по 1860 г, — период роста. Среднегодовая выплавка чугуна за трехлетие 1832— 1834 гг. была на уровне 1801 г. (60, с. 325]. С 1801 по 1814—1816 гг. производство чугуна сократилось на 25%, а в последующие годы оно выросло снова до уровня 1801 г.
В эту периодизацию, в основном правильно отражающую реальный процесс, впрочем, можно внести коррективы. Уровень начала столетия был превышен уже в 20-х годах, а к началу 30-х годов чугуна выплавлялось значительно больше. Но в 1832—1835 гг. наступил новый, кратковременный спад, в результате которого среднегодовая выплавка начала 30-х годов снова оказалась на уровне начала столетия.
Но с середины 30-х годов новый подъем не начался. В 1845 году металлургическое производство оставалось на уровне 1830 г. После этого действительно начался подъем: с 1845 по 1850 г. выплавка чугуна выросла на 60% (с 1801 по 1845 г. она увеличилась только на 12%). Таким образом, правильней будет выделить три этапа развития металлургического производства: 1801— 1828 гг. — период падения и восстановления производства (в свою очередь он делится на годы падения —1801—1816 и годы восстановления— 1817—1828); 1829—1845 гг. — период застоя и 1846—1860 гг. — период подъема.
Определяющей причиной спада и застоя в начале века было сокращение экспорта металла в связи с завершением промышленной революции в Англии. Если в 70-х годах XVIII в. до 80% русского железа шло на экспорт, то в 1800 г. экспортировалось только 30% произведенного железа, во втором десятилетии XIX в. — 20—25%, в 20-х и 30-х гг. — 20%, в 40-х гг. — 10%, в 50-х гг.—7%. (см. табл. 7.)
Сталь, которая производилась прежними способами, стоила в 2—5 раз дороже железа. По материалам С. Г. Струмили-на, в 1870 г. в Ревдинском округе пуд цементной стали обходился в 1 р. 76 к., а пуд кричного железа, из которого она готовилась, — в 77 коп. Пуд тигельной стали на Пермском заводе в 1872 г. имел себестоимость 7 руб. 04 коп., т. е. впятеро дороже сортового железа [60, с. 382—384].
В 1913 г. сортовое железо стоило 152—178 коп. за пуд (в среднем 165 коп.), сталь — 87—189 коп. (в среднем 138 коп.), а цена стальных рельсов была установлена государством в 112 к. за пуд [35, с. 244]. Поскольку 2/3 железных дорог в России строило государство и рельсопрокатные заводы работали преимущественно по государственным заказам, то государство устанавливало и цены на рельсы. Эти цены не были низкими. На 1899—1902 гг. цена рельсов была установлена в 1 руб. 25 коп. за пуд (цена сортового железа в это время колебалась от 1 руб. 50 коп. до 2 руб.). Богословские заводы в 1902 г. выполнили заказ для частной железной дороги по цене 1 руб. 04 коп. за пуд, но т. к. себестоимость рельсов округа составляла всего 70—78 коп., то даже при такой пониженной цене прибыль достигала 40% [41, с. 125—126]. Снижение себестоимости и цены стали отражалось в пошлинах. По тарифу 1868 г. пуд ввозимого в страну железа облагался пошлиной в 35—50 коп., пуд стали — в 80 коп. По тарифу 1875 г. железо и сталь были обложены одинаковой пошлиной в 35—50 коп. за пуд [16, с. 45—48]. Очевидно, уже в это время цены стали и железа существенно сблизились. В 1875 г. пуд импортных железных рельсов стоил 1 руб. 14 коп., пуд стальных — пока еще вдвое дороже — 2 руб. 24 коп. В 1885 г. железные стоили 1 руб. 27 коп., стальные — 1 руб. 67 коп., на 30% дороже [16, с. 126—127]. Железные подорожали, стальные — подешевели. Итак, в начале XX в. сталь стоила уже дешевле железа, причем особенно дешевыми оказались рельсы. производство огромных партий однородной продукции в условиях новой техники обеспечивало высокий экономический эффект. Но это и есть одно из решающих последствий промышленного переворота.
Итак, основной рывок концентрации производства происходил до 1900 г., что, очевидно, было связано с рождением металлургии Юга,
Концентрация вызывалась необходимостью развития техники, производительных сил, а сам процесс концентрации требовал акционирования. Только акционерное предприятие теперь могло быть достаточно большим, чтобы соответствовать оптимальным требованиям.
Первое же металлургическое предприятие Юга, как уже упоминалось, было акционерным, причем находилось в собственности иностранного капитала. И все основанные за ним заводы Юга были тоже акционерными, так что процесс акционирования там совпадал с процессом основания заводов, с процессом рождения и развития промышленности. А так как с 1900 г. строительство новых металлургических предприятий на Юге прекратилось, то это значило, что процесс акционирования к 1900 г. был закончен.
При этом на Юге господствовал не просто акционерный капитал, а капитал иностранный. К началу 1-й мировой войны 12 акционерных обществ металлургии Юга с основным капиталом 107 млн руб. были практически полностью в руках иностранцев. Они выпускали 67% чугуна Юга, 58% готовых изделий. Сюда входили крупнейшие металлургические фирмы: Русско-Бельгийское акционерное общество, Южно-Русское Днепровское, Макеевское, Новороссийское, Русский Провиданс и др.
Остальная часть металлургии Юга находилась в собственности шести смешанных (с участием русского и иностранного капитала) обществ с основным капиталом 118,7 млн р., но и в них иностранный капитал отчетливо преобладал. Это были общества Брянского завода, Таганрогское, Никополь-Мариупольское, Донецко-Юрьевское и др. [40, с. 10].
Из иностранных капиталов, вложенных в металлургическую промышленность Юга, к 1917 г. преобладали французские (56%), второе место занимали бельгийские (34%), за ними шли германские и английские (4%) [32, с. 153]. В 1897 г. в Брюсселе было основано "Генеральное общество индустрии и металлургии в России" ("Омниум"), которое объединяло французские, бельгийские и русские банки, финансирующие горнозаводскую промышленность Юга.