Сознание

СОЗНАНИЕ

ПЛАН:

1. Деятельность и сознание

— Генезис сознания

2. Возникновение сознания у человека

— Условия возникновения сознания

3. Проблема структуры сознания в трудах Л. С. Выготского

— Системное строение сознания

— Смысловое строение сознания

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И СОЗНАНИЕ

Генезис сознания.

Деятельность субъекта — внешняя и внутренняя — опосредствуется и регулируется психическим отражением реальности. То, что в предметном мире выступает для субъекта как мотивы, цели и условия его деятельности, должно быть им так или иначе воспринято, представлено, понято, удержано и воспроизведено в его памяти; это же относится к процессам его деятельности и к самому себе — к его состояниям, свойствам, особенностям. Таким образом, анализ деятельности приводит нас к традиционным темам психологии. Однако теперь логика исследования оборачивается: проблема проявления психических процессов превращается в проблему их происхождения, их порождения теми общественными связями, в которые вступает человек в предметном мире.

Психическая реальность, которая непосредственно открывается нам, — это субъективный мир сознания. Потребовались века, чтобы освободиться от отождествления психического и сознательного. Удивительно то много­образие путей, которые вели к их различению в философии, психологии, физиологии: достаточно назвать имена Лейбница, Фехнера, Фрейда, Сече­нова и Павлова.

Решающий шаг состоял в утверждении идеи о разных уровнях психичес­кого отражения. С исторической, генетической точки зрения это означало признание существования досознательной психики животных и появления у человека качественно новой ее формы — сознания.
Так возникли новые вопросы: о той объективной необходимости, которой отвечает возникаю­щее сознание, о том, что его порождает, о его внутренней структуре.

Сознание в своей непосредственности есть открывающаяся субъекту картина мира, в которую включен и он сам, его действия и состояния. Перед неискушенным человеком наличие у него этой субъективной картины не ставит, разумеется, никаких теоретических проблем: перед ним мир, а не мир и картина мира. В этом стихийном реализме заключается настоящая, хотя и наивная, правда. Другое дело — отождествление психического отра­жения и сознания, это не более чем иллюзия нашей интроспекции.

Она возникает из кажущейся неограниченной широты сознания. Спра­шивая себя, сознаем ли мы то или иное явление, мы ставим перед собой задачу на осознание
и, конечно, практически мгновенно решаем се. Пона­добилось изобрести тахистоскопическую методику, чтобы эксперимен­тально разделить “поле восприятия” и “поле сознания”.

С другой стороны, хорошо известные и легковоспроизводимые в лабо­раторных условиях факты говорят о том, что человек способен осущест­влять сложные приспособительные процессы, управляемые предметами обстановки, вовсе не отдавая себе отчета в наличии их образа; он обходит препятствия и даже манипулирует вещами, как бы “не видя” их.

Другое дело, если нужно сделать или изменить вещь по образцу или изобразить
некоторое предметное содержание. Когда я выгибаю из прово­локи или рисую, скажем, пятиугольник, то я необходимо сопоставляю имеющееся у меня представление с предметными условиями, с этапами его реализации в продукте, внутренне примериваю одно к другому. Такие со­поставления требуют, чтобы мое представление выступило для меня как бы в одной плоскости с предметным миром, не сливаясь, однако, с ним. Осо­бенно ясно это в задачах, для решения которых нужно предварительно осуществить “в уме” взаимные пространственные смещения образов объ­ектов, соотносимых между собой; такова, например, задача, требующая мысленного поворачивания фигуры, вписываемой в другую фигуру.

Исторически необходимость такого “предстояния” (презентированности) психического образа субъекту возникает лишь при переходе от приспособительной деятельности животных к специфической для человека произ­водственной, трудовой деятельности. Продукт, к которому теперь стремится деятельность, актуально еще не существует. Поэтому он может регулиро­вать деятельность лишь в том случае, если он представлен для субъекта в такой форме, которая позволяет сопоставить его с исходным материалом (предметом труда) и его промежуточными преобразованиями. Более того, психический образ продукта как цели должен существовать для субъекта так, чтобы он мог действовать
с этим образом — видоизменять его в соот­ветствии с наличными условиями. Такие образы и суть сознательные обра­зы, сознательные представления — словом, суть явления сознания.

Сама по себе необходимость возникновения у человека явлений созна­ния, разумеется, еще ничего не говорит о процессе их порождения. Она, однако, ясно ставит задачу исследования этого процесса, задачу, которая в прежней психологии вообще не возникала. Дело в том, что в рамках тради­ционной диодической схемы объект
®
субъект
феномен сознания у субъ­екта принимался без всяких объяснений, если не считать истолкований, допускающих существование под крышкой нашего черепа некоего наблюдателя, созерцающего картины, которые ткут в мозге нервные физиологические процессы.

ВОЗНИКНОВЕНИ СОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА

Условия возникновения сознания

Переход к сознанию представляет собой начало нового, высшего, этапа развития психики. Сознательное отражение в отличие от психического отражения, свойственного животным, — это отражение предметной действительности в ее отдельности от наличных отношений к ней субъекта, т.е. отражение, выделяющее ее объективные устойчивые свойства.

В сознании образ действительности не сливается с переживанием субъекта: в сознании отражаемое выступает как “предстоящее” субъекту. Это значит, что когда я сознаю, например, эту книгу или даже только свою мысль о книге, то сама книга не сливается в моем сознании с моим переживанием, относящимся к этой книге, сама мысль о книге - с моим переживанием этой мысли.

Выделение в сознании человека отражаемой реальности

как объективной имеет в качестве другой своей стороны выделение мира внутренних переживаний и возможность развития на этой почве самонаблюдения.

Задача, которая стоит перед нами, и заключается в том, чтобы проследить условия, порождающие эту высшую форму психики — человеческое сознание.

Как известно, причиной, которая лежит в основе очеловечения животноподобных предков человека, является возникновение труда и образование на его основе человеческого общества. “...Труд, — говорит Энгельс, — создал самого человека”1
. Труд создал и сознание человека.

Возникновение и развитие труда, этого первого и основного условия существования человека, привело к изменению и очеловечению его мозга, органов его внешней деятельности и органов чувств. “Сначала труд, — так говорит об этом Энгельс, — а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг, который, при всем своем сходстве с обезьяньим, далеко превосходит его по величине и совершенству”2
. Главный орган трудовой деятельности человека — его рука — могла достичь своего совершенства только благодаря развитию самого труда. “Только благодаря труду, благодаря приспособлению к все новым операциям... человеческая рука достигла той высокой ступени совершенства, на которой она смогла, как бы силой волшебства, вызвать к жизни картины Рафаэля, статуи Торвальдсена, музыку Паганини”3
.

Если сравнивать между собой максимальные объемы че­репа человекообразных обезьян и черепа первобытного че­ловека, то оказывается, что мозг последнего превышает мозг наиболее высокоразвитых современных видов обезьян более чем в два раза (600 см3
и 1400 см3
).

Еще резче выступает различие в величине мозга обезь­ян и человека, если мы сравним его вес; разница здесь почти в 4 раза: вес мозга орангутана — 350 г, мозг человека весит 1400г.

Мозг человека по сравнению с мозгом высших обезьян обладает и гораздо более сложным, гораздо более развитым строением.

Уже у неандертальского человека, как показывают слепки, сделанные с внутренней поверхности черепа, ясно выделяются в коре новые, не вполне дифференцированные у человекообразных обезьян поля, которые затем у совре­менного человека достигают своего полного развития. Та­ковы, например, поля, обозначаемые (по Бродману) циф­рами 44, 45, 46, — в лобной доле коры, поля 39 и 40 — в теменной ее доле, 41 и 42— в височной доле (рис. 30).

Очень ярко видно, как отражаются в строении коры мозга новые, специфически человеческие черты при исследовании так называемого проекционного двигательного по­ля (на рис. 30 оно обозначено цифрой 4). Если осторожно раздражать электрическим током различные точки этого поля, то по вызываемому раздражением сокращению раз­личных мышечных групп можно точно представить себе, какое место занимает в нем проекция того или иного орга­на. Пенфильд выразил итог этих опытов в виде схематиче­ского и, конечно, условного рисунка, который мы здесь приводим (рис. 31). Из этого рисунка, выполненного в оп­ределенном масштабе, видно, какую относительно боль­шую поверхность занимает в человеческом мозге проекция таких органов движения, как рука (кисть) и особенно орга­ны звуковой речи (мышцы рта, языка, органы гортани), функции которых развивались особенно интенсивно в усло­виях человеческого общества (труд, речевое общение).

Совершенствовались под влиянием труда и в связи с развитием мозга также и органы чувств человека. Как и органы внешней деятельности, они приобрели качественно новые особенности. Уточнилось чувство осязания; очеловечившийся глаз стал замечать в вещах больше, чем глаза самой дальнозоркой птицы; развился слух, способный воспринимать тончайшие разли­чия и сходства звуков человече­ской членораздельной речи.

В свою очередь, развитие моз­га и органов чувств оказывало об­ратное влияние на труд и язык, “давая обоим все новые и новые толчки к дальнейшему разви­тию”1
.

Создаваемые трудом отдель­ные анатомо-физиологические изменения необходимо влекли за собой в силу естественной взаимо­зависимости развития органов и изменение организма в целом. Та­ким образом, возникновение и

развитие труда привело к изменению всего физического облика человека, к изменению всей его анатомофизиологической организации.

Конечно, возникновение труда было подготовлено всем предшествующим ходом развития. Постепенный переход к вертикальной походке, зачатки которой отчетливо наблюдаются даже у ныне существующих человекообразных обезьян, и формирование в связи с этим особо подвижных, приспособленных для схватывания предметов передних конечностей, все более освобождающихся от функции ходь­бы, что объясняется тем образом жизни, который вели жи­вотные предки человека, — все это создавало физические предпосылки для возможности производить сложные трудовые операции.

Подготавливался процесс труда и с другой стороны. По­явление труда было возможно только у таких животных, которые жили целыми группами и у которых существовали достаточно развитые формы совместной жизни, хотя эти формы были, разумеется, еще очень далеки даже от самых примитивных форм человеческой, общественной жизни. О том, насколько высоких ступеней развития могут достигать формы совместной жизни у животных, свидетельствуют интереснейшие исследования Н.Ю. Войтониса и Н.А. Тих, проведенные в Сухумском питомнике. Как показывают эти исследования, в стаде обезьян существует уже сложившая­ся система взаимоотношений и своеобразной иерархии с соответственно весьма сложной системой общения. Вместе с тем эти исследования позволяют лишний раз убедиться в том, что, несмотря на всю сложность внутренних отноше­ний в обезьяньем стаде, они все же ограничены непосредст­венно биологическими отношениями и никогда не опреде­ляются объективно-предметным содержанием деятельно­сти животных.

Наконец, существенной предпосылкой труда служило также наличие у высших представителей животного мира весьма развитых, как мы видели, форм психического отра­жения действительности.

Все эти моменты и составили в своей совокупности те главные условия, благодаря которым в ходе дальнейшей эволюции могли возникнуть труд и человеческое, основан­ное на труде, общество.

Проблема структуры сознания в трудах Л. С. Выготского

Сознание является не только фундаментальным, но и предельным по­нятием в системе психологических понятий, кроме того, как реальное яв­ление оно с трудом поддается теоретизации и объективированию, что вновь и вновь порождает сомнения в возможности его научного познания средст­вами, в частности, психологии. Эти трудности вместе с общей девальвацией проблемы сознания, обусловленной влиянием идеологии, привели к суще­ственному снижению в последнее время усилий академической психоло­гии, направленных на изучение проблемы сознания. В связи с этим особую актуальность в настоящий момент приобретает обращение к классике оте­чественной психологической мысли — трудам Л.С. Выготского, в которых разрабатывалась проблематика сознания, в частности, вопрос о структуре сознания.

Проблема структуры сознания выступила для Выготского как одна из центральных на заключительном этапе его научной деятельности — в 1931— 1934-е годы. При анализе структуры сознания он разделял его системное и смысловое строение.

Под системным строением Выготский понимал сложную совокупность отношений отдельных функций между собой, специфичную для каждой возрастной ступени [6. С. 362]. Смысловое строение сознания он рассмат­ривал как характер обобщений, посредством которых совершается осмыс­ление человеком мира. Появление системного и смыслового строения со­знания Выготский связывал с возникновением речи [б. С. 362]. Их развитие и функционирование, согласно Выготскому, может изучаться только в их взаимной связи и взаимной обусловленности: “Изменение системы отно­шений функций друг к другу стоит в прямой и очень тесной связи именно со значением слов” [6. С. 363]. Однако эти отношения между системным (“внешним”) строением сознания и смысловым (“внутренним”) не являют­ся обратными: внутреннее обусловливает внешнее, т.е. изменение смысло­вого строения (например, связанное с нарушением функции образования понятий) ведет к трансформации всей прежней системы психических функций (в данном случае — ее разрушению) [6. С. 363].

Рассмотрение структуры сознания Выготский начал с изучения пробле­мы его системного строения, что было связано с исследованием развития высших психических функций в рамках реализации программы инструмен­тальной психологии. Итоги этой работы он приводит, в частности, в книге “Педология подростка” (1931), которая одновременно явилась переходом к новому циклу исследований, связанных с впервые опубликованными в ней данными экспериментов по образованию понятий. Этими работами было положено начало изучению смыслового строения сознания. Дальнейшее развитие взглядов Выготского было направлено на выяснение связей между системным и смысловым строением сознания в ходе индивидуального раз­вития и на углубление исследования смысловой структуры сознания, что нашло свое выражение в монографии “Мышление и речь” [З].

Системное строение сознания

Выделение особого класса систем — психологических систем — и поста­новка проблемы их специфики были в отечественной психологии впервые осуществлены именно Выготским [4]. Системность явилась одним из главных принципов Выготского в его исследовании сознания на заключительных этапах его творческой деятельности: идея о сознании как единой системе разрабатывалась им в основном в работах 1930—1934-х годов — “О психо­логических системах”[4], “Педология подростка” [5 ], “Раннее детство”[6], “Кризис семи лет”[1], “Мышление и речь”[3].

Если инструментальная психология Выготского строилась на понятии об отдельных, хотя и взаимосвязанных функциях, то к концу 20-х годов он приходит к идее межфункциональной психологии, к понятию о психологи­ческой системе (сам термин появился к 30-му году) и ее истории. При этом Выготский подверг критике прежнюю психологию, в которой постулиро­вались неизменность и постоянство межфункциональных связей сознания, из-за чего “отдельные психические функции рассматривались в изолиро­ванном виде, а проблема их организации в целостной структуре сознания оставалась вне поля внимания исследователей” [3. С. 10]. Превратив посту­лат прежней психологии в предмет исследования, Выготский поставил перед собой задачу проследить отношения функций в ходе развития такой психологической системы, как сознание [3. С. 217].

В результате исследований, выполненных в рамках инструментальной психологии, он приходит к выводу о том, что психическое развитие ребенка состоит не столько в развитии каждой отдельной функции, сколько в изме­нении межфункциональных связей и отношений: “Сознание развивается как целое..., а не как сумма частичных изменений, происходящих в разви­тии каждой отдельной функции. Судьба каждой функциональной части в развитии сознания зависит от изменения целого, а не наоборот”[3. С. 215].

Выготский рассматривал сознание как целостную систему, выделяя в ней в качестве ее элементов отдельные психические функции (об этом он говорит, например, в [1. С. 383]), но в недостаточно явном виде. Окружаю­щей средой для этой системы выступала микросоциальная система отноше­ний, имеющая историческую природу, внутри которой и происходило пре­образование системы психических функций. Рассматривая данную среду, Выготский решающую роль отводил социокультурным факторам, которые представлены в виде знаково-смысловых систем, имеющих независимый от индивидуального сознания статус и выступающих вместе с тем инструментами его построения. Большое внимание Выготский уделял связям и отно­шениям функций между собой, однако в его концепции различные типы связей, в том числе и системообразующие, в достаточной степени еще не дифференцировались. Сама структура этих отношений в системе изучалась Выготским лишь в плане ее генетических преобразований. Выготский рас­сматривал динамику данной системы в основном в аспекте ее развития, а не функционирования. У Выготского мы встречаем определенные идеи, касающиеся характеристики системы сознания по вертикали, т.е. представ­ления о различных уровнях системы и их иерархии (о том, что генетически более ранние отношения составляют иерархически низшие уровни). Вы­готским было отдельно разработано представление о самоуправлении и самодетерминации (например, его идеи о саморазвитии, рефлексии, само­оформлении и т.д.) системы. Тем самым в модель психологической системы вводилась идея активности, однако об этом крайне редко говорилось при­менительно именно к сознанию как психологической системе.

Однако идея использовать принцип системности применительно к ис­следованиям сознания не была, к сожалению, в полной мере реализована Выготским — представления о сознании как психологической системе были еще мало систематизированы и упорядочены, в связи с чем не могла быть построена единая модель сознания как системы. Идея системности в концепции Выготского явилась в недостаточной степени эксплицирован­ной, отсутствовала определенная последовательность и рефлексивность в ее разработке, поскольку основное внимание в данном случае было направ­лено на получение конкретнопсихологического, а не методологического знания.

* * *

Особое место в изучении Выготским системного строения сознания занимает определение характеристик функций (выступающих в данном случае как элементы сознания). В этом плане безусловный интерес пред­ставляет идея орудийного строения функций.

В 1927—1931-х годах Выготский работал над программой т.н. “инстру­ментальной психологии”, в соответствии с положениями которой сознание формируется посредством орудий и других экстрацеребральных (работаю­щих вне мозга) “инструментов”, медиаторов, в качестве которых у него выступали в основном слово и знак. Выготский пришел к выводу, что операция употребления знаков лежит в основе развития высших психичес­ких функций, система которых образует высший психический синтез, на­зываемый сознанием. Следует отметить влияние марксистской философии на идею орудийного строения функций: так, опосредствующий функцию знак (частный случай “орудий языка”) явился прямым аналогом орудий труда, поставленных Марксом и Энгельсом в центр истории человека, у марксизма была заимствована сама идея специфичной для человека ору­дийной опосредованное™ его связей с природным и социальным миром, которая Выготским была развита и распространена на связи человека с самим собой.

* * *

Наряду с пониманием сознания как “исторического сознания человека” — сознания предметного и социального, возникающего с появлением речи и характеризующегося системным и смысловым строением [6. С. 366], — мы встречаемся у Выготского с более расширенным значением этого тер­мина, где “сознание” обозначает способ организации психической жизни, определенный синтез, совокупность связей и отношений между функция­ми, высшей ступенью развития которой является система (т.е. “сознание” в узком смысле этого слова): так, Выготский говорил о сознании новорож­денного [2. С. 277—278], сознании младенца [2. С. 281, 295].

Представление о сознании как о синтезе
явилось, в частности, и решени­ем Выготским проблемы единства сознания. Например, он описывает, как распад этого синтеза (в основе которого лежит нарушение функции обра­зования понятий — т.е. изменение смыслового строения сознания) при шизофрении ведет к появлению расщепления, дезинтегрированности раз­личных тенденций, “всплывающих из бессознательного” и “проникающих всезнание” [5. С. 195].

Кроме того, подобное понимание сознания позволяет исследователям включить в область психологического анализа феномены т.н. “измененных состояний сознания”. Сам Выготский сделал, на наш взгляд, определенные шаги в этом направлении. Так, он неоднократно указывал на факт появля­ющихся в ходе развития т.н. “разрывов” в памяти: “Ни одна эпоха нашей жизни ... не забывается так, как годы полового созревания.... Мы знаем, что память лежит в основе того, что психологи называют единством и тождест­вом личности. Память составляет основу самосознания. Разрыв в памяти указывает обычно на переход из одного состояния в другое, от одной струк­туры личности к другой. Характерно поэтому, что мы плохо запоминаем свои болезненные состояния, сновидения” [5. С. 242]. Т.е. эти факты Вы­готский объясняет переходом “к другой системе связей между отдельными функциями” [5. С. 242], иначе говоря, к другой структуре сознания. Тем самым становится очевидной возможность использования теории созна­ния Выготского для исследования феноменов измененных состояний со­знания.

Следует отметить и то, что понимание сознания как способа организа­ции душевной жизни дает возможность представить более полную картину последовательного развития сознания в онто- и филогенезе, включив в нее стадии формирования предпосылок сознания в собственном смысле слова.

Представление о сознании как синтезе является не просто удобным теоретическим конструктом, позволяющим включить в область психологи­ческого исследования многие остающиеся за ее пределами феномены, но и важным методологическим принципом, обеспечивающим рассмотрение сознания как самостоятельного целостного образования (что предполагает совершенно особую проблематику). Существующие в отечественной, тра­диционно марксистски ориентированной психологии объяснительные принципы, используемые при изучении сознания как сущности, предпола­гали поиск детерминант сознания за его пределами, что часто вело к отказу от поиска его собственных детерминант. Взгляд на сознание как на синтез представляется нам логическим следствием развития Выготским идеи сис­темности: сознание в его концепции выступает как сложно структуриро­ванная система, открытая во внешний мир. Поэтому подобное понимание сознания дает возможность включить в концепцию сознания, например, представления о самосознании.

Выготский в своих многочисленных трудах по возрастной психологии, созданных в период с 1931 по 1934 годы и посвященных, в частности, проблемам возникновения, развития и распада высших форм деятельности сознания (его функций), дал развернутую картину системного строения сознания. В этих работах он развивал идею различных “целостнообразующих” факторов на каждом этапе онтогенеза, воплощенную в представлении о существовании в разных возрастах своей доминирующей функции, вокруг которой выстраиваются и которой подчиняются все остальные. Это пред­полагает различие единиц анализа для каждого этапа развития сознания. Следует отметить, что данная идея сменяющихся системных оснований представляет особый интерес вследствие своей оригинальности, посколь­ку, как пишет Е.Е. Соколова, ни в одной из школ целостной психологии не приходили к подобным выводам [9. С. 251].

Смысловое строение сознания

Вторым компонентом строения сознания Выготским названо смысло­вое строение его. В качестве единицы анализа смыслового строения созна­ния Выготским было предложено значение. Он рассматривал значение (и понятие как его высшую форму) как средство осознания [5. С. 169]. Значе­ние понималось им как некий эквивалент операции, с помощью которой человек мыслит данный предмет [3. С. 163].

* * *

Необходимо отметить и другие подходы Выготского к проблеме единиц анализа сознания. Несмотря на то, что выбор значения в качестве единицы анализа был очень удачен для его теоретической и экспериментальной разработки, Выготский не прекращал поиска иных вариантов, поскольку выбор значения не вполне согласовывался с одним из важнейших психоло­гических принципов самого Выготского — принципом единства аффекта и интеллекта, за нарушение которого он критиковал прежнюю психологию [3. С. 21]. Поэтому для изучения сознания в работе “Кризис семи лет” (1933) он предлагает другую единицу — переживание (что было очень значимо методологически, но представляло большие трудности для эксперимен­тального исследования) [1. С. 382-383]. Однако эти взгляды Выготского не были в достаточной степени разработаны. Так, одновременно с этим, пере­живание было представлено им и как единица анализа отношений личн ос­ти и среды [1. С. 382—383].

Однако Выготский предлагал и другой путь реализации принципа един­ства аффекта и интеллект, который позволяет оставить значение в качест­ве предмета психологического анализа. Этот путь в самых общих чертах намечается в заключительной, седьмой главе его последнего произведения — “Мышление и речь” (1934). Исследуя проблему внутренних механизмов формирования значения слов, он вводит понятие смысла и обращается к вопросу о соотношении значения и смысла.

Значение слова, по сравнению с его смыслом, согласно Выготскому, представляет собой более устойчивое и менее индивидуализированное об­разование [3. С. 346-347, 349], так что в некоторых отрывках можно видеть приближение понятия “смысл” по своему содержанию к понятию индиви­дуального значения (в терминологии Леонтьева). При анализе Выготским планов речевого мышления термин “смысл” получает интерпретацию через обращение к “мотивирующей сфере нашего сознания, которая охватывает наше влечение и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффек­ты и эмоции”[3. С. 357] (но эта интерпретация, на наш взгляд, дается Выготским еще в весьма неявной форме). Вслед за К.С. Станиславским Л. С. Выготский обращается к представлению о подтексте при исследова­нии понимания смысла речи другого: “За мыслью стоит аффективная и волевая тенденция.... Действительное и полное понимание чужой мысли становится возможным только тогда, когда мы вскрываем ее действенную, аффективно-волевую подоплеку” [3. С. 357].

М.Г. Ярошевский пишет, что смысл становится для Выготского едини­цей анализа сознания [11. С. 260], поданное мнение, на наш взгляд, пред­ставляет собой не просто экспликацию некоторых идей Выготского, но и их развитие с позиций современной психологии. Однако несомненно то огромное значение, которое играло введение Выготским понятия смысла для последующих построений концепции сознания (например, теории А.Н. Леонтьева). Следует отметить и выделенные Выготским законы объедине­ния и слияния смыслов (которые специфичны по сравнению с законами для словесных значений). К сожалению, в отечественной психологии этому не уделялось должного внимания, между тем наблюдаемые Выготским за­кономерности могли бы помочь объяснению т.н. аффективной логики, работы бессознательного и т.п.

Тем не менее, несмотря на предпринятые Выготским шаги к изучению смысла, категория значения как единицы сознания получила в его концеп­ции несравненно большую разработку.

Значение
у Выготского (как и у Леонтьева) является как бы точкой взаи­модействия индивидуального и общественного сознания, носителем и средст­вом передачи социального опыта, средством его усвоения конкретным индиви­дом
(на эти представления повлияло марксистское положение о социаль­ной, культурно-исторической обусловленности человеческой психики).

Передача общественного опыта через усвоение значений выступала для Выготского не как постулат, но как проблема — его интересовал сам про­цесс образования значений.

Согласно Выготскому, общественное сознание находит свое отражение не только в содержании значения и его форме (т.е. строении, структуре понятий), но и влияет на сам ход развития значений, задавая ему направле­ние: “Взрослые, общаясь с ребенком при помощи речи, могут определить путь, по которому идет развитие обобщений, и конечную точку этого пути, т.е. обобщение, получаемое в его результате” [3. С. 149-150J. Т.е. способ мышления как бы подтягивается в результате к задаваемому извне готовому продукту, который должен получаться при формировании необходимого способа мышления. В связи с этим Выготский подчеркивал значимость процесса обучения для появления и развития понятийного мышления.

Анализируя содержание понятия “значение”
у Выготского в его сравне­нии с леонтьевским пониманием этого слова, следует отметить, во-первых, что, хотя у обоих авторов значение является средством передачи общест­венного опыта, у Леонтьева основной упор делается на моменте знаний и представлений об объективном мире, а у Выготского — на способах осмыс­ления и понимания этого мира человеком. Во-вторых, у Выготского, в от­личие от Леонтьева, значение наделялось чертами смысла [8. С. 26; 9] (в ле-онтьевском понимании этих терминов), что, возможно, было обусловлено малой разработанностью его понятия смысла. Кроме того, у Выготского (по сравнению с Леонтьевым) была более узкой сама предметная область дан­ного понятия, поскольку он рассматривал сферу лишь вербальных значений.

* * *

Идеи системности были использованы Выготским и для анализа струк­туры значений.

Выготский ставит проблему отношений понятий друг к другу, т.к. без каких-либо определенных отношений к другим понятиям невозможно су­ществование каждого отдельного понятия. Всякое понятие, по Выготско­му, есть обобщение, которое происходит путем установления связей между представленными в понятии предметами и остальной действительностью [3. С. 270]. “Таким образом, — пишет он, — самая природа каждого отдель­ного понятия предполагает уже наличие определенной системы понятий, в некоторой оно не может существовать” [3. С. 270]. Отношения понятий в данной системе Выготский называл отношениями общности [3. С. 270]. Они связаны с характером обобщения, т.е. специфичны для каждой ступе­ни развития значений” [3. С. 271—272].

Выготский вводит представление о мере общности каждого понятия, месте понятия в системе всех понятий, которое зависит от двух моментов:

заключенного в понятии акта мысли (т.е. уровня абстрагирования) и пред­ставленного в понятии предмета: “Благодаря существованию меры об­щности для каждого понятия и в

озникает его отношение ко всем другим понятиям, возможность перехода от одних понятий к другим” [3. С. 273]. Выготский формулирует закон эквивалентности понятий, который гласит, что “всякое понятие может быть обозначено бесчисленным количеством способов с помощью других понятий”[3. С. 273], т.е. эквивалентность понятия означает его способность быть определенным через другие понятия. Разумеется, эквивалентность возникает только на достаточно высоких сту­пенях развития значений, при этом, поскольку она зависит от отношений общности между понятиями, каждая структура обобщения определяет воз­можную в ее сфере эквивалентность понятий [3. С. 275].

Благодаря применению идей системности, т.е. включению каждого по­нятия в систему других понятий, Выготский смог еще более приблизиться к пониманию свойств и природы значений.

Так, он приходит к представлению о значении как свернутой форме определенного движения мысли, как установке к такому движению: “Вся­кое понятие, изолированно возникающее в сознании, образует как бы груп­пу готовностей, группу предрасположений к определенным движениям мысли. В сознании поэтому всякое понятие представлено на фоне соответ­ствующих ему отношений общности. Мы выбираем из этого фона нужный для нашей мысли путь движения. Поэтому мера общности с функциональ­ной стороны определяет всю совокупность возможных операций мысли с данным понятием” [3. С. 275].

Кроме того, выделение отношений общности дало “надежный критерий структуры обобщения реальных понятий” [3. С. 276], что позволило перей­ти от изучения экспериментальных понятий к реальным и раскрыть их новые свойства и внутренние связи между отдельными ступенями их раз­вития, “самодвижение” понятий (выявив принцип “обобщения обобще­ний”). Исследование реальных понятий — научных (системных) и житей­ских (спонтанных, внесистемных) — помогло обнаружить “недостающее среднее звено” в связи предпонятий с понятиями при переходе от младшего школьника к подростку [3. С. 280].

Таким образом, Выготский, используя идеи системности, пришел к вы­водам о том, что для истинного понятия характерно такое качество, как системность (т.е. осознанность и произвольность [3. С. 287]), а развитие понятий представляет собой, по сути, становление их системы. То есть такая психологическая система, как сознание, со стороны своего смысло­вого строения выступает в концепции Выготского как система значений.

Выготский убедительно показал, что значения слов развиваются, в со­ответствии с этим происходит развитие смыслового строения сознания. Хотя в концепции Выготского основное внимание уделялось развитию от­дельных значений, нежели целостной структуры сознания, единицами ко­торой они выступают, возможно интегрировать отдельные высказывания Выготского именно о развитии смыслового строения в целом, о тех ступе­нях, которые предшествуют как более генетически ранние сознанию, еди­ницей которого является значение в форме понятия (к сожалению, более или менее развернуто у него представлена лишь одна такая стадия, соответ­ствующая сознанию с единицей в форме комплекса, — в работах “Педология подростка [5], “Мышление и речь” [3]). Отмечая, что проявления данного вида сознания встречаются у человека как при распаде ведущих форм мыш­ления (например, при шизофрении), так и в ходе нормального функциони­рования здорового человека — в сновидениях и в состоянии бодрствования (в его периферическом восприятии) [3. С. 168; 5. С. 188], Выготский выдви­нул идею о том, что прежние виды, типы сознания сохраняются у человека в качестве подстройки, в “снятом” виде в ведущих формах [3. С. 18|. Воз­вращаясь к рассмотренным выше представлениям Выготского о сознании как синтезе, можно сказать, что Выготский имплицитно предполагал суще­ствование наряду с обычным состоянием сознания в потенциальной форме и других способов организации психической жизни, иных модусов созна­ния (в основе образования единиц которых — значений — лежит, в частнос­ти, мышление в комплексах). Они второстепенны и выходят на первый план лишь в случае ослабления или нарушения ведущего модуса мышления. Эти идеи Выготского имеют, на наш взгляд, особое значение для разработ­ки психологией проблемы измененных состояний сознания.

Подводя итоги рассмотрению взглядов Выготского на структуру созна­ния, следует отметить идеи, представляющиеся наиболее перспективными для дальнейшего изучения данной проблемы. Это, в частности, выделение системного и смыслового строения сознания; реализация принципа сис­темности применительно к проблеме структуры сознания и рассмотрение сознания как способа организации психической жизни, определенного синтеза, совокупности связей и отношений между функциями, высшей ступенью развития которой является система; идея орудийного (знакового) строения психических функций как элементов сознания; полагание значе­ния в качестве единицы анализа смыслового строения сознания и ряд дру­гих. Например, разработка представлений о сознании как о способе орга­низации душевной жизни позволит разрешить проблему единства созна­ния, последовательно изучить развитие сознания в онто- и филогенезе (включив в предмет исследования стадии формирования предпосылок соб­ственно сознания), не только феноменологически расширить изучаемую область проблематики сознания (за счет явлений измененных состояний сознания), но и осуществить ее методологическую разработку, связанную с выявлением собственных детерминант сознания.

Литература

1.Выготский Л.С.
Кризис семи лет. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика. — 1984.-С. 376-385.

2.Выготский Л.С.
Младенческий возраст. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика, 1984.- С. 269-317.

3.Выготский Л.С.
Мышление и речь. //Собрание сочинений. Т.2. М.: Педагогика, 1982 -С.5-361.

4.Выготский Л.С.
О психологических системах. //Собрание сочинений. T.I. — М.: Педа­гогика, 1982.-С. 109-131.

5.Выготский Л.С.
Педология подростка. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика, 1984. - С. 5-242.

6.Выготский Л.С.
Раннее детство. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика, 1984 — С. 340-367.

Проблема структуры сознания в трудах Л. С. Выготского

Сознание является не только фундаментальным, но и предельным по­нятием в системе психологических понятий, кроме того, как реальное яв­ление оно с трудом поддается теоретизации и объективированию, что вновь и вновь порождает сомнения в возможности его научного познания средст­вами, в частности, психологии. Эти трудности вместе с общей девальвацией проблемы сознания, обусловленной влиянием идеологии, привели к суще­ственному снижению в последнее время усилий академической психоло­гии, направленных на изучение проблемы сознания. В связи с этим особую актуальность в настоящий момент приобретает обращение к классике оте­чественной психологической мысли — трудам Л.С. Выготского, в которых разрабатывалась проблематика сознания, в частности, вопрос о структуре сознания.

Проблема структуры сознания выступила для Выготского как одна из центральных на заключительном этапе его научной деятельности — в 1931— 1934-е годы. При анализе структуры сознания он разделял его системное и смысловое строение.

Под системным строением Выготский понимал сложную совокупность отношений отдельных функций между собой, специфичную для каждой возрастной ступени [6. С. 362]. Смысловое строение сознания он рассмат­ривал как характер обобщений, посредством которых совершается осмыс­ление человеком мира. Появление системного и смыслового строения со­знания Выготский связывал с возникновением речи [б. С. 362]. Их развитие и функционирование, согласно Выготскому, может изучаться только в их взаимной связи и взаимной обусловленности: “Изменение системы отно­шений функций друг к другу стоит в прямой и очень тесной связи именно со значением слов” [6. С. 363]. Однако эти отношения между системным (“внешним”) строением сознания и смысловым (“внутренним”) не являют­ся обратными: внутреннее обусловливает внешнее, т.е. изменение смысло­вого строения (например, связанное с нарушением функции образования понятий) ведет к трансформации всей прежней системы психических функций (в данном случае — ее разрушению) [6. С. 363].

Рассмотрение структуры сознания Выготский начал с изучения пробле­мы его системного строения, что было связано с исследованием развития высших психических функций в рамках реализации программы инструмен­тальной психологии. Итоги этой работы он приводит, в частности, в книге “Педология подростка” (1931), которая одновременно явилась переходом к новому циклу исследований, связанных с впервые опубликованными в ней данными экспериментов по образованию понятий. Этими работами было положено начало изучению смыслового строения сознания. Дальнейшее развитие взглядов Выготского было направлено на выяснение связей между системным и смысловым строением сознания в ходе индивидуального раз­вития и на углубление исследования смысловой структуры сознания, что нашло свое выражение в монографии “Мышление и речь” [З].

Системное строение сознания

Выделение особого класса систем — психологических систем — и поста­новка проблемы их специфики были в отечественной психологии впервые осуществлены именно Выготским [4]. Системность явилась одним из главных принципов Выготского в его исследовании сознания на заключительных этапах его творческой деятельности: идея о сознании как единой системе разрабатывалась им в основном в работах 1930—1934-х годов — “О психо­логических системах”[4], “Педология подростка” [5 ], “Раннее детство”[6], “Кризис семи лет”[1], “Мышление и речь”[3].

Если инструментальная психология Выготского строилась на понятии об отдельных, хотя и взаимосвязанных функциях, то к концу 20-х годов он приходит к идее межфункциональной психологии, к понятию о психологи­ческой системе (сам термин появился к 30-му году) и ее истории. При этом Выготский подверг критике прежнюю психологию, в которой постулиро­вались неизменность и постоянство межфункциональных связей сознания, из-за чего “отдельные психические функции рассматривались в изолиро­ванном виде, а проблема их организации в целостной структуре сознания оставалась вне поля внимания исследователей” [3. С. 10]. Превратив посту­лат прежней психологии в предмет исследования, Выготский поставил перед собой задачу проследить отношения функций в ходе развития такой психологической системы, как сознание [3. С. 217].

В результате исследований, выполненных в рамках инструментальной психологии, он приходит к выводу о том, что психическое развитие ребенка состоит не столько в развитии каждой отдельной функции, сколько в изме­нении межфункциональных связей и отношений: “Сознание развивается как целое..., а не как сумма частичных изменений, происходящих в разви­тии каждой отдельной функции. Судьба каждой функциональной части в развитии сознания зависит от изменения целого, а не наоборот”[3. С. 215].

Выготский рассматривал сознание как целостную систему, выделяя в ней в качестве ее элементов отдельные психические функции (об этом он говорит, например, в [1. С. 383]), но в недостаточно явном виде. Окружаю­щей средой для этой системы выступала микросоциальная система отноше­ний, имеющая историческую природу, внутри которой и происходило пре­образование системы психических функций. Рассматривая данную среду, Выготский решающую роль отводил социокультурным факторам, которые представлены в виде знаково-смысловых систем, имеющих независимый от индивидуального сознания статус и выступающих вместе с тем инструментами его построения. Большое внимание Выготский уделял связям и отно­шениям функций между собой, однако в его концепции различные типы связей, в том числе и системообразующие, в достаточной степени еще не дифференцировались. Сама структура этих отношений в системе изучалась Выготским лишь в плане ее генетических преобразований. Выготский рас­сматривал динамику данной системы в основном в аспекте ее развития, а не функционирования. У Выготского мы встречаем определенные идеи, касающиеся характеристики системы сознания по вертикали, т.е. представ­ления о различных уровнях системы и их иерархии (о том, что генетически более ранние отношения составляют иерархически низшие уровни). Вы­готским было отдельно разработано представление о самоуправлении и самодетерминации (например, его идеи о саморазвитии, рефлексии, само­оформлении и т.д.) системы. Тем самым в модель психологической системы вводилась идея активности, однако об этом крайне редко говорилось при­менительно именно к сознанию как психологической системе.

Однако идея использовать принцип системности применительно к ис­следованиям сознания не была, к сожалению, в полной мере реализована Выготским — представления о сознании как психологической системе были еще мало систематизированы и упорядочены, в связи с чем не могла быть построена единая модель сознания как системы. Идея системности в концепции Выготского явилась в недостаточной степени эксплицирован­ной, отсутствовала определенная последовательность и рефлексивность в ее разработке, поскольку основное внимание в данном случае было направ­лено на получение конкретнопсихологического, а не методологического знания.

* * *

Особое место в изучении Выготским системного строения сознания занимает определение характеристик функций (выступающих в данном случае как элементы сознания). В этом плане безусловный интерес пред­ставляет идея орудийного строения функций.

В 1927—1931-х годах Выготский работал над программой т.н. “инстру­ментальной психологии”, в соответствии с положениями которой сознание формируется посредством орудий и других экстрацеребральных (работаю­щих вне мозга) “инструментов”, медиаторов, в качестве которых у него выступали в основном слово и знак. Выготский пришел к выводу, что операция употребления знаков лежит в основе развития высших психичес­ких функций, система которых образует высший психический синтез, на­зываемый сознанием. Следует отметить влияние марксистской философии на идею орудийного строения функций: так, опосредствующий функцию знак (частный случай “орудий языка”) явился прямым аналогом орудий труда, поставленных Марксом и Энгельсом в центр истории человека, у марксизма была заимствована сама идея специфичной для человека ору­дийной опосредованное™ его связей с природным и социальным миром, которая Выготским была развита и распространена на связи человека с самим собой.

* * *

Наряду с пониманием сознания как “исторического сознания человека” — сознания предметного и социального, возникающего с появлением речи и характеризующегося системным и смысловым строением [6. С. 366], — мы встречаемся у Выготского с более расширенным значением этого тер­мина, где “сознание” обозначает способ организации психической жизни, определенный синтез, совокупность связей и отношений между функция­ми, высшей ступенью развития которой является система (т.е. “сознание” в узком смысле этого слова): так, Выготский говорил о сознании новорож­денного [2. С. 277—278], сознании младенца [2. С. 281, 295].

Представление о сознании как о синтезе
явилось, в частности, и решени­ем Выготским проблемы единства сознания. Например, он описывает, как распад этого синтеза (в основе которого лежит нарушение функции обра­зования понятий — т.е. изменение смыслового строения сознания) при шизофрении ведет к появлению расщепления, дезинтегрированности раз­личных тенденций, “всплывающих из бессознательного” и “проникающих всезнание” [5. С. 195].

Кроме того, подобное понимание сознания позволяет исследователям включить в область психологического анализа феномены т.н. “измененных состояний сознания”. Сам Выготский сделал, на наш взгляд, определенные шаги в этом направлении. Так, он неоднократно указывал на факт появля­ющихся в ходе развития т.н. “разрывов” в памяти: “Ни одна эпоха нашей жизни ... не забывается так, как годы полового созревания.... Мы знаем, что память лежит в основе того, что психологи называют единством и тождест­вом личности. Память составляет основу самосознания. Разрыв в памяти указывает обычно на переход из одного состояния в другое, от одной струк­туры личности к другой. Характерно поэтому, что мы плохо запоминаем свои болезненные состояния, сновидения” [5. С. 242]. Т.е. эти факты Вы­готский объясняет переходом “к другой системе связей между отдельными функциями” [5. С. 242], иначе говоря, к другой структуре сознания. Тем самым становится очевидной возможность использования теории созна­ния Выготского для исследования феноменов измененных состояний со­знания.

Следует отметить и то, что понимание сознания как способа организа­ции душевной жизни дает возможность представить более полную картину последовательного развития сознания в онто- и филогенезе, включив в нее стадии формирования предпосылок сознания в собственном смысле слова.

Представление о сознании как синтезе является не просто удобным теоретическим конструктом, позволяющим включить в область психологи­ческого исследования многие остающиеся за ее пределами феномены, но и важным методологическим принципом, обеспечивающим рассмотрение сознания как самостоятельного целостного образования (что предполагает совершенно особую проблематику). Существующие в отечественной, тра­диционно марксистски ориентированной психологии объяснительные принципы, используемые при изучении сознания как сущности, предпола­гали поиск детерминант сознания за его пределами, что часто вело к отказу от поиска его собственных детерминант. Взгляд на сознание как на синтез представляется нам логическим следствием развития Выготским идеи сис­темности: сознание в его концепции выступает как сложно структуриро­ванная система, открытая во внешний мир. Поэтому подобное понимание сознания дает возможность включить в концепцию сознания, например, представления о самосознании.

Выготский в своих многочисленных трудах по возрастной психологии, созданных в период с 1931 по 1934 годы и посвященных, в частности, проблемам возникновения, развития и распада высших форм деятельности сознания (его функций), дал развернутую картину системного строения сознания. В этих работах он развивал идею различных “целостнообразующих” факторов на каждом этапе онтогенеза, воплощенную в представлении о существовании в разных возрастах своей доминирующей функции, вокруг которой выстраиваются и которой подчиняются все остальные. Это пред­полагает различие единиц анализа для каждого этапа развития сознания. Следует отметить, что данная идея сменяющихся системных оснований представляет особый интерес вследствие своей оригинальности, посколь­ку, как пишет Е.Е. Соколова, ни в одной из школ целостной психологии не приходили к подобным выводам [9. С. 251].

Смысловое строение сознания

Вторым компонентом строения сознания Выготским названо смысло­вое строение его. В качестве единицы анализа смыслового строения созна­ния Выготским было предложено значение. Он рассматривал значение (и понятие как его высшую форму) как средство осознания [5. С. 169]. Значе­ние понималось им как некий эквивалент операции, с помощью которой человек мыслит данный предмет [3. С. 163].

* * *

Необходимо отметить и другие подходы Выготского к проблеме единиц анализа сознания. Несмотря на то, что выбор значения в качестве единицы анализа был очень удачен для его теоретической и экспериментальной разработки, Выготский не прекращал поиска иных вариантов, поскольку выбор значения не вполне согласовывался с одним из важнейших психоло­гических принципов самого Выготского — принципом единства аффекта и интеллекта, за нарушение которого он критиковал прежнюю психологию [3. С. 21]. Поэтому для изучения сознания в работе “Кризис семи лет” (1933) он предлагает другую единицу — переживание (что было очень значимо методологически, но представляло большие трудности для эксперимен­тального исследования) [1. С. 382-383]. Однако эти взгляды Выготского не были в достаточной степени разработаны. Так, одновременно с этим, пере­живание было представлено им и как единица анализа отношений личн ос­ти и среды [1. С. 382—383].

Однако Выготский предлагал и другой путь реализации принципа един­ства аффекта и интеллект, который позволяет оставить значение в качест­ве предмета психологического анализа. Этот путь в самых общих чертах намечается в заключительной, седьмой главе его последнего произведения — “Мышление и речь” (1934). Исследуя проблему внутренних механизмов формирования значения слов, он вводит понятие смысла и обращается к вопросу о соотношении значения и смысла.

Значение слова, по сравнению с его смыслом, согласно Выготскому, представляет собой более устойчивое и менее индивидуализированное об­разование [3. С. 346-347, 349], так что в некоторых отрывках можно видеть приближение понятия “смысл” по своему содержанию к понятию индиви­дуального значения (в терминологии Леонтьева). При анализе Выготским планов речевого мышления термин “смысл” получает интерпретацию через обращение к “мотивирующей сфере нашего сознания, которая охватывает наше влечение и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффек­ты и эмоции”[3. С. 357] (но эта интерпретация, на наш взгляд, дается Выготским еще в весьма неявной форме). Вслед за К.С. Станиславским Л. С. Выготский обращается к представлению о подтексте при исследова­нии понимания смысла речи другого: “За мыслью стоит аффективная и волевая тенденция.... Действительное и полное понимание чужой мысли становится возможным только тогда, когда мы вскрываем ее действенную, аффективно-волевую подоплеку” [3. С. 357].

М.Г. Ярошевский пишет, что смысл становится для Выготского едини­цей анализа сознания [11. С. 260], поданное мнение, на наш взгляд, пред­ставляет собой не просто экспликацию некоторых идей Выготского, но и их развитие с позиций современной психологии. Однако несомненно то огромное значение, которое играло введение Выготским понятия смысла для последующих построений концепции сознания (например, теории А.Н. Леонтьева). Следует отметить и выделенные Выготским законы объедине­ния и слияния смыслов (которые специфичны по сравнению с законами для словесных значений). К сожалению, в отечественной психологии этому не уделялось должного внимания, между тем наблюдаемые Выготским за­кономерности могли бы помочь объяснению т.н. аффективной логики, работы бессознательного и т.п.

Тем не менее, несмотря на предпринятые Выготским шаги к изучению смысла, категория значения как единицы сознания получила в его концеп­ции несравненно большую разработку.

Значение
у Выготского (как и у Леонтьева) является как бы точкой взаи­модействия индивидуального и общественного сознания, носителем и средст­вом передачи социального опыта, средством его усвоения конкретным индиви­дом
(на эти представления повлияло марксистское положение о социаль­ной, культурно-исторической обусловленности человеческой психики).

Передача общественного опыта через усвоение значений выступала для Выготского не как постулат, но как проблема — его интересовал сам про­цесс образования значений.

Согласно Выготскому, общественное сознание находит свое отражение не только в содержании значения и его форме (т.е. строении, структуре понятий), но и влияет на сам ход развития значений, задавая ему направле­ние: “Взрослые, общаясь с ребенком при помощи речи, могут определить путь, по которому идет развитие обобщений, и конечную точку этого пути, т.е. обобщение, получаемое в его результате” [3. С. 149-150J. Т.е. способ мышления как бы подтягивается в результате к задаваемому извне готовому продукту, который должен получаться при формировании необходимого способа мышления. В связи с этим Выготский подчеркивал значимость процесса обучения для появления и развития понятийного мышления.

Анализируя содержание понятия “значение”
у Выготского в его сравне­нии с леонтьевским пониманием этого слова, следует отметить, во-первых, что, хотя у обоих авторов значение является средством передачи общест­венного опыта, у Леонтьева основной упор делается на моменте знаний и представлений об объективном мире, а у Выготского — на способах осмыс­ления и понимания этого мира человеком. Во-вторых, у Выготского, в от­личие от Леонтьева, значение наделялось чертами смысла [8. С. 26; 9] (в ле-онтьевском понимании этих терминов), что, возможно, было обусловлено малой разработанностью его понятия смысла. Кроме того, у Выготского (по сравнению с Леонтьевым) была более узкой сама предметная область дан­ного понятия, поскольку он рассматривал сферу лишь вербальных значений.

* * *

Идеи системности были использованы Выготским и для анализа струк­туры значений.

Выготский ставит проблему отношений понятий друг к другу, т.к. без каких-либо определенных отношений к другим понятиям невозможно су­ществование каждого отдельного понятия. Всякое понятие, по Выготско­му, есть обобщение, которое происходит путем установления связей между представленными в понятии предметами и остальной действительностью [3. С. 270]. “Таким образом, — пишет он, — самая природа каждого отдель­ного понятия предполагает уже наличие определенной системы понятий, в некоторой оно не может существовать” [3. С. 270]. Отношения понятий в данной системе Выготский называл отношениями общности [3. С. 270]. Они связаны с характером обобщения, т.е. специфичны для каждой ступе­ни развития значений” [3. С. 271—272].

Выготский вводит представление о мере общности каждого понятия, месте понятия в системе всех понятий, которое зависит от двух моментов:

заключенного в понятии акта мысли (т.е. уровня абстрагирования) и пред­ставленного в понятии предмета: “Благодаря существованию меры об­щности для каждого понятия и возникает его отношение ко всем другим понятиям, возможность перехода от одних понятий к другим” [3. С. 273]. Выготский формулирует закон эквивалентности понятий, который гласит, что “всякое понятие может быть обозначено бесчисленным количеством способов с помощью других понятий”[3. С. 273], т.е. эквивалентность понятия означает его способность быть определенным через другие понятия. Разумеется, эквивалентность возникает только на достаточно высоких сту­пенях развития значений, при этом, поскольку она зависит от отношений общности между понятиями, каждая структура обобщения определяет воз­можную в ее сфере эквивалентность понятий [3. С. 275].

Благодаря применению идей системности, т.е. включению каждого по­нятия в систему других понятий, Выготский смог еще более приблизиться к пониманию свойств и природы значений.

Так, он приходит к представлению о значении как свернутой форме определенного движения мысли, как установке к такому движению: “Вся­кое понятие, изолированно возникающее в сознании, образует как бы груп­пу готовностей, группу предрасположений к определенным движениям мысли. В сознании поэтому всякое понятие представлено на фоне соответ­ствующих ему отношений общности. Мы выбираем из этого фона нужный для нашей мысли путь движения. Поэтому мера общности с функциональ­ной стороны определяет всю совокупность возможных операций мысли с данным понятием” [3. С. 275].

Кроме того, выделение отношений общности дало “надежный критерий структуры обобщения реальных понятий” [3. С. 276], что позволило перей­ти от изучения экспериментальных понятий к реальным и раскрыть их новые свойства и внутренние связи между отдельными ступенями их раз­вития, “самодвижение” понятий (выявив принцип “обобщения обобще­ний”). Исследование реальных понятий — научных (системных) и житей­ских (спонтанных, внесистемных) — помогло обнаружить “недостающее среднее звено” в связи предпонятий с понятиями при переходе от младшего школьника к подростку [3. С. 280].

Таким образом, Выготский, используя идеи системности, пришел к вы­водам о том, что для истинного понятия характерно такое качество, как системность (т.е. осознанность и произвольность [3. С. 287]), а развитие понятий представляет собой, по сути, становление их системы. То есть такая психологическая система, как сознание, со стороны своего смысло­вого строения выступает в концепции Выготского как система значений.

Выготский убедительно показал, что значения слов развиваются, в со­ответствии с этим происходит развитие смыслового строения сознания. Хотя в концепции Выготского основное внимание уделялось развитию от­дельных значений, нежели целостной структуры сознания, единицами ко­торой они выступают, возможно интегрировать отдельные высказывания Выготского именно о развитии смыслового строения в целом, о тех ступе­нях, которые предшествуют как более генетически ранние сознанию, еди­ницей которого является значение в форме понятия (к сожалению, более или менее развернуто у него представлена лишь одна такая стадия, соответ­ствующая сознанию с единицей в форме комплекса, — в работах “Педология подростка [5], “Мышление и речь” [3]). Отмечая, что проявления данного вида сознания встречаются у человека как при распаде ведущих форм мыш­ления (например, при шизофрении), так и в ходе нормального функциони­рования здорового человека — в сновидениях и в состоянии бодрствования (в его периферическом восприятии) [3. С. 168; 5. С. 188], Выготский выдви­нул идею о том, что прежние виды, типы сознания сохраняются у человека в качестве подстройки, в “снятом” виде в ведущих формах [3. С. 18|. Воз­вращаясь к рассмотренным выше представлениям Выготского о сознании как синтезе, можно сказать, что Выготский имплицитно предполагал суще­ствование наряду с обычным состоянием сознания в потенциальной форме и других способов организации психической жизни, иных модусов созна­ния (в основе образования единиц которых — значений — лежит, в частнос­ти, мышление в комплексах). Они второстепенны и выходят на первый план лишь в случае ослабления или нарушения ведущего модуса мышления. Эти идеи Выготского имеют, на наш взгляд, особое значение для разработ­ки психологией проблемы измененных состояний сознания.

Подводя итоги рассмотрению взглядов Выготского на структуру созна­ния, следует отметить идеи, представляющиеся наиболее перспективными для дальнейшего изучения данной проблемы. Это, в частности, выделение системного и смыслового строения сознания; реализация принципа сис­темности применительно к проблеме структуры сознания и рассмотрение сознания как способа организации психической жизни, определенного синтеза, совокупности связей и отношений между функциями, высшей ступенью развития которой является система; идея орудийного (знакового) строения психических функций как элементов сознания; полагание значе­ния в качестве единицы анализа смыслового строения сознания и ряд дру­гих. Например, разработка представлений о сознании как о способе орга­низации душевной жизни позволит разрешить проблему единства созна­ния, последовательно изучить развитие сознания в онто- и филогенезе (включив в предмет исследования стадии формирования предпосылок соб­ственно сознания), не только феноменологически расширить изучаемую область проблематики сознания (за счет явлений измененных состояний сознания), но и осуществить ее методологическую разработку, связанную с выявлением собственных детерминант сознания.

Литература

1.Выготский Л.С.
Кризис семи лет. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика. — 1984.-С. 376-385.

2.Выготский Л.С.
Младенческий возраст. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика, 1984.- С. 269-317.

3.Выготский Л.С.
Мышление и речь. //Собрание сочинений. Т.2. М.: Педагогика, 1982 -С.5-361.

4.Выготский Л.С.
О психологических системах. //Собрание сочинений. T.I. — М.: Педа­гогика, 1982.-С. 109-131.

5.Выготский Л.С.
Педология подростка. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика, 1984. - С. 5-242.

6.Выготский Л.С.
Раннее детство. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика, 1984 — С. 340-367.