Содержание
1. Психология судебных прений, последнего слова подсудимого, принятия и исполнения приговора
1.1 Психологические особенности деятельности и судебной речи прокурора и адвоката
1.2 Психология подсудимого
1.3 Психологические аспекты справедливости и законности уголовно-правового наказания
1.4 Психология постановления и исполнения приговора
Список использованной литературы
1. Психология судебных прений, последнего слова подсудимого, принятия и исполнения приговора
Самостоятельной частью (стадией) судебного разбирательства являются судебные прения, в которых каждое участвующее в деле лицо излагает свою точку зрения на обстоятельства дела и предстоящие разрешению вопросы на основе доказательств, проверенных в ходе судебного следствия. В своих речах заинтересованные лица касаются, прежде всего, доказанности или недоказанности (полностью или частично) обвинения, предъявленного обвиняемому, квалификации совершенного деяния, если оно подтверждено собранными доказательствами,
меры наказания, подлежащей назначению подсудимому. Затрагиваются также вопросы о причинах преступления, дается характеристика личности подсудимого. В судебных прениях участвует также государственный и общественный обвинители, защитник и подсудимый, если защитник в судебном заседании не участвует. По делам частного обвинения, по делам о причинении легкого телесного повреждения, побоях, клевете без отягчающих обстоятельств, оскорблении в судебных прениях участвуют также потерпевший и его представитель. Последовательность выступлений обвинителей и защитника устанавливается судом. Продолжительность судебных прений не ограничивается. Однако председательствующий вправе останавливать участников судебных прений, если они касаются обстоятельств, не имеющих отношения к делу. После произнесения речи лицо может выступить еще один раз с репликой. Право последней реплики принадлежит защитнику и подсудимому [4,с.560].
Участники судебных прений анализируют в своих речах свою версию рассматриваемого события, стремятся оказать на судей благоприятное для себя воздействие, исходя из своего процессуального положения, опровергают модель события или его элементы, отстаиваемые другими участниками судебных прений. Излагают свои предложения относительно возможного наказания или оправдания подсудимого.
1.1 Психологические особенности деятельности и судебной речи прокурора и адвоката
Искусство судебной речи – это искусство убеждения посредством целенаправленной систематизации фактов, убедительной их оценки. Немаловажную роль играет при этом мастерство судебной речи, связанное с мастерством логического анализа и образностью изложения. Значительную роль в убедительности судебной речи играет психологический анализ личности подсудимого и потерпевшего, характеристика их устойчивых поведенческих особенностей, чрезвычайность обстоятельств, в условиях которых произошло правонарушение. Однако судебная речь не является обособленным актом – она должна быть тесно увязана с результатами судебного следствия. Только те доказательства, которые получены в судебном следствии, могут быть положены в основу судебной речи, в формирование окончательной процессуальной позиции участника судебных прений [4,с.561].
Различается структура судебной речи, ее стиль и язык.
Структура судебной речи – это ее композиционный план, логика и психология ее построения, соответствие ее частей задачам и цели судебных прений. Цель судебной речи – оказать убедительное, аргументированное воздействие на суд, на формирование внутреннего убеждения судей. Задачи же судебной речи различны на разных ее этапах.
Различается вступительная, основная и заключительная части судебной речи.
Эффективное построение вступительной части судебной речи в значительной мере определяет успех судебного оратора. Психологическая задача выступления – вызвать обостренное внимание, организовать направленность сознания судебной аудитории, вызвать ее интерес, установить с ней коммуникативный контакт, обеспечить ее доверие, подготовить аудиторию к принятию основной позиции оратора.
В основной части судебной речи выдвигаются основные тезисы, аргументируется процессуальная позиция судебного оратора, используются различные средства убеждения суда в правильности избранной им позиции. Важной психологической задачей здесь является удержание внимания аудитории. Для этого оратор должен активизировать исследовательскую деятельность слушателей, вести их по канве своих рассуждений. Для этого необходима предельная простота и четкость выдвигаемых положений, очевидность их внутренней взаимосвязи. Основные тезисы речи должны легко удерживаться в сознании слушателей, которые должны понимать программу речи оратора, предвидеть тот путь, по которому пойдет обвинитель или защитник.
Стержнем основной части судебной речи является изложение фактических обстоятельств дела. Однако это должен быть не скучный пересказ фактов, а живая, динамичная картина возникновения и развития расследуемого события. Обстоятельства дела могут быть изложены в хронологической последовательности или в систематизированном виде: так, как событие развивалось в действительности, или так, как оно было исследовано в судебном следствии. Способ изложения фактических обстоятельств дела избирается в зависимости от объема и характера доказательств, установленных в ходе судебного следствия.
Особое место в судебной речи занимают так называемые личностные доказательства – психологические характеристики личности подсудимого и потерпевшего. Эти характеристики должны быть психологически объективными и достаточно сдержанными. Известно, что суждения о людях зависят от отношения к ним. Отношение к подсудимому и потерпевшему со стороны обвинителя и защитника различно. Личностные характеристики, даваемые им, не могут совпадать. Но они не должны быть диаметрально противоположными. В этом случае обесценивается каждая из личностных характеристик.
Убедительнее всего звучат не собственные психологические оценки, данные обвинителем или защитником, а независимые экспертные оценки –отзывы о подсудимом и потерпевшем хорошо знавшими их людьми.
И когда защитник спрашивает свидетелей: «Какого поведения была покойная?» – и получает ответ: «Святая была женщина — трудолюбива и милосердна!», то можно сказать, что защитник задал свой основной стратегический вопрос [4,с.563].
Нравственно-психологическая оценка поведения преступника –итоговая концовка основной части судебной речи. Здесь необходимо дать ответ на вопрос: шел ли сам подсудимый навстречу своему преступлению или оно как рок, неумолимо настигало его в узком ущелье жизненных невзгод? Стремился ли сознательно человек совершить зло или оно настигало его самого?
Искусством судебной речи в таком сообщении, в результате которого судьи сами добавили недоговоренное, и была вызвана их позиционная солидарность. Но это вовсе не означает, что судебное красноречие важнее юридического рассмотрения дела.
Обвинительная деятельность прокурора должна сочетаться со всеми остальными его обязанностями. Прокурор обязан реагировать на любое нарушение закона.
Если данные следствия не подтверждают предъявленного подсудимому обвинения, прокурор обязан отказаться от поддержания обвинения. На прокуроре лежит ответственность за обеспечение прав личности, за ограждение невиновных от ответственности. Прокурор не стоит над судом – он призван содействовать его успешной деятельности. Однако в практике судопроизводства нередки случаи высокомерного и бестактного поведения отдельных прокуроров.
Обвинительная речь прокурора воспринимается обычно на фоне значительного психического напряжения, в условиях острой судейской борьбы. Речь прокурора призвана отвечать определенным социальным ожиданиям. Его выступление имеет существенное обшепредупредительное значение. Однако наступательность обвинительной речи прокурора ничего общего не имеет с нервозностью, крикливостью, фразерством и позой начальника. Единственная опора его речи – система неопровержимых доказательств. А украшением его речи являются не общие слова, а конкретные факты, их систематизированность.
Речь прокурора состоит из следующих частей:
1. Вступительная часть.
2. Изложение фактических обстоятельств деяния, фабулы дела.
3. Анализ и оценка собранных по делу доказательств.
4. Обоснование квалификации преступления.
5. Характеристика личности подсудимого и потерпевшего,
6. Предложения о мере наказания.
7. Вопросы возмещения причиненного преступлением ущерба.
8. Анализ причин и условий, способствовавших совершению преступления. Предложения по их устранению.
9. Заключение.
Большой ошибкой многих прокуроров является пересказ материалов дела, вместо квалифицированного анализа доказательств. Прокурор должен оставаться высококвалифицированным юристом, а не превращаться в посредственного рассказчика. Он должен убедительно «спаять» разрозненные факты в единый блок доказательств. Он должен доказать доброкачественность этих доказательств, их достоверность и процессуальную допустимость. Если подсудимый отрицает свою виновность, то обязанность прокурора – детально рассмотреть приводимые подсудимым доводы, сопоставить их с другими неопровержимыми доказательствами, показать их несостоятельность. Анализу подлежат и все экспертные заключения [4,с.573].
Особенно тщательное исследование должно быть произведено в случаях, когда обвинение основано на косвенных доказательствах. Взаимосвязь этих доказательств скрыта, опосредована промежуточными обстоятельствами. Прокурор призван сделать эти связи очевидными. Осуществляя квалификацию преступления прокурору следует раскрыть содержание соответствующей статьи уголовного кодекса, обосновать правильность ее применения, раскрыть объективные и субъективные стороны соответствующего состава преступления. Раскрывая цели и мотивы преступления, прокурор должен проявить и психологическую эрудицию. Мастером психологического анализа он должен показать себя при анализе личностных особенностей подсудимого и потерпевшего. При назначении наказания должны быть учтены личностные особенности подсудимого – таково требование закона. Данные о личности подсудимого должны иметь типологическое значение, раскрыть образ жизни индивида, общий стиль его поведения, ценностную направленность, иерархическую структуру его мотивационной сферы. При характеристике личности подсудимого раскрывается личность самого прокурора, его отношение к людям, понимание их проблем, отношение к их горестям. Самым внимательным слушателем речи прокурора является сам подсудимый. Он, конечно, не ждет похвалы за свои деяния. Нередко подсудимый уже сам себя жестоко осудил самым страшным приговором – приговором своей совести. И если в свой трагический час человек слышит одни черные слова – это может окончательно сломить его.
Просматривая сборники с речами прокуроров
[1]
, убеждаешься, что менее всего им удаются личностные характеристики (схематизм, казенность, крайняя односторонность, дидактизм, менторство и высокомерное чванство). Но большую силу проявляют они в деле требуемого для осужденного нестрогого наказания. Ни один прокурор не акцентировал внимания суда на смягчающих ответственность подсудимого обстоятельствах! А ведь наказание может достичь цели только тогда, когда оно справедливо, строго индивидуализировано. От чрезмерно сурового наказания страдает вера в правосудие. (Так же как и от чрезмерно мягкого наказания может пострадать личность.) Торг с правосудием, запрос с превышением не к лицу представителю государства. Делая предложение о мере наказания прокурор должен назвать вид наказания, его размеры или срок, условия отбывания наказания. Чтобы говорить об этих условиях, их следует хорошо представлять. А чтобы рекомендовать их данному человеку, не достаточно поверхностного ознакомления с материалами дела.
Как отмечал А.Ф. Кони, увлечение в защите простительно, увлечение в обвинении непростительно.
Характеристика личности подсудимого прокурором – наиболее сложная часть его речи. При этом нередко наблюдается тенденция крайнего «сгущения красок» вплоть до недопустимого унижения человеческого достоинства. Прокурор дает характеристику человеку, который еще не признан преступником. Но даже и в совершенном преступлении не всегда проявляется вся личность. Иногда в деянии обнаруживается не ценностные ориентации личности, а лишь ее регуляционные особенности. Часто личностные черты индивида деформируются в силу чрезвычайно трудных жизненных обстоятельств. О любом человеке следует судить крайне осторожно и бережно. Если же прокурор занимает односторонне обвинительную позицию, стремится обвинить подсудимого во что бы то ни стало, то он и не ограничивается в выборе средств. И нередко эти средства являются крайне жестокими и психотравмирующими. Суд вправе прекратить глумление личности над личностью. Прокурор вправе анализировать лишь те качества личности, которые обусловили преступление и проявились в его совершении. В его речи недопустимы непомерно широкие личностные обобщения. А.Ф. Кони призывал вменить прокурору нравственную обязанность «сдержанность в слове, обдуманность и
справедливость в выводах и рядом с осуждением доказанного преступления – отношение к подсудимому без черствой односторонности и без оскорбления в нем чувства человеческого достоинства»
[2]
.
Иногда некоторые прокуроры, нарушая закон, самовольно неправомерно расширяют обстоятельства, отягчающие ответственность, включая в них непризнание подсудимым своей вины, дачу противоречивых показаний, отказ от дачи показаний.
В речи прокурора недопустимы насмешки, издевательский тон, злорадство по поводу человеческих неудач, горя и несчастья. Выступление на суде не должно быть поводом для демонстрации не идущего к делу краснобайства. Стиль речи прокурора должен соответствовать его высокому назначению – осуществлять обвинение от имени государства.
В речах многих прокуроров значительное место отводится изложению фактических обстоятельств дела. Иногда эта часть речи сводится лишь к простому пересказу события, зафиксированного в материалах дела. Между тем не все уголовные дела требуют обязательного изложения фактических обстоятельств в речи прокурора. Такая необходимость возникает лишь в тех случаях, когда прокурор настаивает на изменении объема представленного обвинения, изменении квалификации состава преступления, если возникает несогласие с защитой по фактическим обстоятельствам дела. Однако в этих случаях изложение фактических обстоятельств дела должно носить аналитический, а не повествовательный характер. Анализ события преступления прокурором должен быть направлен на доказательство того, что событие преступления имело место и в совершении его виновен подсудимый. При этом доказательства систематизируются по определенному принципу и должны обеспечить правильность выдвигаемого обвинения. При этом не очевидность дела, ни признание вины подсудимым не снимает с прокурора обязанности доказывания обвинения. Доказательству подлежат все обстоятельства, предусмотренные ст. 68 УПК РСФСР. На основе совокупности доказательств прокурора должно сформироваться внутреннее убеждение в обоснованности и законности обвинения. (В противном случае он обязан отказаться от обвинения.)
Особенно тщательно прокурор должен анализировать оправдательные версии, выдвинутые в судебном следствии защитником и подсудимым. При этом из каждой версии выводятся все возможные логические следствия, которые сопоставляются с имеющимися доказательствами.
Тонкую, психологически обоснованную тактику должен избрать прокурор в своей полемике с защитником, чтобы не утратить своей стратегической позиции. Прокурором должны быть отмечены и все неподтвердившиеся обстоятельства, подлежащие исключению из обвинения. Прокурор обязан отказаться от обвинения, если материалы судебного следствия не подтверждают предъявленного подсудимому обвинения.
В заключительной части речи государственный обвинитель призван произнести несколько весомых лапидарных фраз, придав всей своей речи оттенок государственной значимости. Задача не из легких. Неудачные заключительные слова прокурора снижают авторитет правосудия [4,с.574].
Профессионализм прокурора проявляется, конечно, не только в его ораторском искусстве. Не менее важно его искусство ведения допроса в судебном следствии, его способность охватить схему рассматриваемого дела, увидеть в нем существенные взаимосвязи, поставить систему целенаправленных вопросов. Его будущая речь готовится уже в этой части судебного разбирательства. Здесь он может выяснить все интересующие его обстоятельства. Бессодержательное судебное следствие не может завершиться блестящей речью в судебных прениях.
Основной постулат правосудия гласит: осуждению и наказанию должны подвергаться только те лица, которые действительно виновны в совершении преступления. Невиновные должны быть безусловно ограждены от необоснованного обвинения. Осуществление этой задачи правосудия – дело всех работников правоохраны.
Однако защитник и подзащитный согласовывают свою позицию. В психологическом плане между ними возникают доверительные отношения, отношения позиционной солидарности. (Подобного рода отношения не могут возникнуть только при ложном самооговоре подсудимого.)
Основным этапом деятельности защитника является произнесение защитительной речи в суде. Основываясь на материалах судебного следствия, защитник анализирует собранные доказательства, систематизирует те из них, которые могут опровергнуть обвинение, предъявленное его подзащитному либо могут смягчить его ответственность, излагает свое мнение относительно возможной меры наказания и по ряду других вопросов, подлежащих решению суда.
Характеризуя личность подзащитного, выясняя подлинные мотивы его поведения, защитник делает экскурсы в проблемы поведения человека в обществе, затрагивает нюансы межличностных отношений.
В отличие от деятельности прокурора, который строит свою речь только на доказанных фактах, защитник вправе просить суд оправдать своего подзащитного даже в случае, если доказательств недостаточно для твердой уверенности в его виновности. Защитник использует все, что не имеет прочного обоснования. Особое внимание он уделяет возможным процессуальным и тем более нормативным просчетам прокурора. (Как говорят французские адвокаты: «Мы ходим в суд лишь для того, чтобы доказать, что прокурор ничего не доказал».)
Однако в задачу адвоката-защитника входит не только указание на достаточность доказательств обвинения. Защитник является и субъектом доказывания, особенно в тех случаях, когда речь идет о смягчении ответственности подзащитного и о квалификации содеянного, предлагаемой обвинением. Противодействуя доводам обвинения, защитник придает своей речи полемический характер, использует контрдоказательства. Свою речь защитник увязывает с речью обвинителя. И чем аргументированнее и убедительнее речь прокурора, тем больший профессионализм требуется от защитника. Выступая по групповому делу, адвокат согласует свою речь с другими защитниками [4,с.576].
Защитительная речь адвоката состоит из следующих частей:
Вступление. Анализ фактических обстоятельств дела. Анализ личностных особенностей подзащитного. Анализ мотивов совершения деяния подзащитным. Заключение.
Рассмотрим начало защитительной речи адвоката И.М.Кисенского по делу Маркова ВТ. (катастрофа теплохода «Адмирал Нахимов»).
«Товарищи члены Верховного суда! Трудный, непомерно трудный судебный процесс пришлось пережить всем нам – участникам этого дела. Речь шла о беспрецендентном трагическом событии в истории мореплавания – ведь со времени известной гибели «Титаника» история мореплавания не знала такой трагедии, такого количества человеческих жертв, такого рокового стечения обстоятельств!..
Трагизм этой катастрофы усугубляется еще и тем, что она была абсолютно неожиданной и невероятной – не было ни тумана, ни шторма, ни айсбергов. Не было, казалось бы, никаких метеорологических, навигационных и технических предпосылок для ее возникновения. С одной стороны – большой, величиной с пятиэтажный дом, сверкающий огнями пассажирский лайнер. С другой стороны – новейший, оснащенный всеми видами современной навигационной электронно-вычислительной техники сухогруз, своевременно предупрежденный о выходе из порта на достаточно большом расстоянии пассажирского парохода?!
Не было, казалось бы, никаких предпосылок для возникновения такой катастрофы, никаких видимых объективных симптомов для ее разумного прогнозирования...
Но катастрофа все-таки случилась, человеческие жертвы велики, трагизм случившегося не имеет измерений, потери и горе потерпевших невосполнимы... [4,с.577].
Защита осуществляется вовсе не для того, чтобы оправдать преступление, исказить обстоятельства и перспективу дела, затруднить выявление фактических причин катастрофы и ее действительных виновников.
Как раз, наоборот, в этом деле в особенности защита имеет диаметрально противоположную цель – помочь суду всесторонне исследовать обстоятельства дела, осуществить глубокий анализ действительных причин происшествия, объективно оценить ситуацию и справедливо индивидуализировать степень ответственности и вины»
[3]
.
В этом выступлении, приведенном с некоторым сокращением, ничто не вызывает несогласия. Слушатель готов воспринимать дальнейшее изложение...
Основные пункты защиты связаны с теми вопросами, которые подлежат разрешению суда при постановлении приговора.
Центральное место в характеристике личности подзащитного занимает анализ его мотивационной сферы и конкретного мотива совершенного деяния, выяснение подлинного смысла действий данного человека: к чему он стремился, чем руководствовался. Подлинные побуждения индивида определяют форму его вины, выступают как смягчающие или отягчающие ответственность обстоятельства.
Мотив преступления – это сложное, динамическое явление, определяющее всю структуру человеческого поведения, весь механизм преступного деяния, начиная от возникновения преступного намерения до его реализации и личностной оценки результата, отношения личности к этому результату. Здесь существенны и повод возникновения мотива и борьба между различными мотивами, и особенности принятия решения, построение программы поведения, выбор средств ее реализации, мотивационные перестройки по ходу выполнения действия. Таковы структурные компоненты сложного человеческого поведения, без выяснения которых исследование обстоятельств уголовного дела не может быть полным, всесторонним и объективным. Говоря о мотивах поведения личности, возникает необходимость раскрывать стратегию и тактику, стиль
которые обусловили соответствующий способ адаптации (и дезадаптации) в данной социальной микросреде.
Выявить мотивы поведения невозможно без установления общей направленности личности, без раскрытия внутреннего мира человека, без выявления существенного и случайного в поведенческом механизме индивида. Но только такая развернутая психологическая характеристика личности позволяет судить о ее виновности и степени ответственности за содеянное. Квалификация, компетентность защитника находится в прямой связи с его человековедческими возможностями.
Если прокурор – выразитель позиции закона, то адвокат – выразитель позиции жизни, позиции сострадания и милости. Но это не позиция прощения зла. «...Можно прощать подсудимым их вину, но никогда не следует оставлять в руках того, что они виною приобрели; можно пощадить подсудимых, но никогда не следует щадить их больше тех, кому они причинили вред.... Если вы пришли судить о факте, то вы его должны назвать белым, если он бел; но если же факт не чист,
то должны сказать, что он не чист, и пусть подсудимые знают, что им предстоит умываться и умываться...»
[4]
.
Адвокат выступает в суде после прокурора. Под впечатлением его речи и последнего слова подсудимого суд удаляется в совещательную комнату. Однако выступление после прокурора содержит и определенные трудности: аудитория получила уже определенную установку, у нее возникло определенное психическое состояние, сформировалась определенная оценочная позиция. Речь защитника должна быть настолько убедительной, аргументированной и эмоционально воздействующей, чтобы преодолеть сложившийся психологический барьер.
Однако необоснованное выгораживание подзащитного, попытка выдать черное за белое ничего общего не имеет с защитой законных интересов подсудимого. Приведем пример нравственно и профессионально не допустимой речи защитника из газетного фельетона «В обнимку с вором». Фабула дела: рецидивист по кличке Яшка-Моряк в ночное время останавливал прохожих и просил у них «взаймы» некоторую сумму денег, бесцеремонно залезал в карманы и вытаскивал у перепуганных прохожих их кошельки. Адвокат же в своей речи говорил: «...Здесь говорят о каком-то грабителе. Неужели имеют в виду этого человека? Но это же прирожденный романтик! Давайте посмотрим, как было дело. Может быть, мой подзащитный приставлял нож к горлу своей жертвы? Нет, не приставлял! Как вы помните, он весьма вежливо попросил денег взаймы. Даже помог извлечь их из кармана. За оказанную материальную помощь мой подзащитный пожал руку прохожему. Это не отрицает и потерпевший. Так в чем же дело? Я уверен, что мой подзащитный вернул бы взятую сумму. К сожалению, этому помешал арест...»
Рассмотрим речь защитника по делу Левчинской, обвинявшейся в убийстве своего мужа Мохова из ревности.
«В деле, – сказал защитник, – имеется фотоснимок убитого Мохова. Ударом утюга раздроблены череп, глаза, нос. И это сделала Надежда Петровна Левчинская – хрупкая, слабая женщина, одаренный музыкант.
Чтобы совершить это страшное дело, чтобы так убить человека, какие нужны бури в человеческом сердце, какими должны быть необыкновенными силы побуждения! Обвинение нашло их и назвало: ревность! Это она толкнула Левчинскую на убийство.
Но, сказав «ревность», обвинение остановилось на полдороге. К кому ревновала Левчинская? Что заставило ее 26 декабря, в день убийства, испытать такой непомерной силы взрыв ревности, который мог бы объяснить то, что она сделала?
Анализируя взаимоотношения между супругами, защитник раскрывает нарастание травмирующих отношений, систематическое накопление отрицательных эмоций у Левчинской, вызванное издевательским, оскорбительным поведением мужа. Оскорбления и угрозы вынуждали ее уходить из дома. По требованию мужа она была вынуждена отдать в другую семью своего сына от первого брака...
Крайне напряженные отношения в семье достигли своего пика, когда во время ссоры Мохов крикнул: «Ты корми Сережу до года, ему нужно материнское молоко, потом я у тебя отберу сына, а тебя прогоню!» Эти чудовищные слова поразили Левчинскую, она пришла в ужас, но тогда еще овладела собой. Она еще цеплялась за хрупкую надежду... Убеждала себя: только в слепой злобе можно сказать такое...
Но когда через несколько дней уже в спокойной обстановке, развалившись на диване с бокалом вина в руках, Мохов сказал Левчинской: «Я подумал, ты корми ребенка не до года, а до десяти месяцев, а потом убирайся вон со своим поскребышем Юркой» – она уже не владела собой... Не помня себя, потрясенная тем, что ей мгновенно открылось с беспощадной ясностью, потрясенная и оскорбленная этим его холодным цинизмом, тупым и унизительным бессердечием, почувствовав, как у нее отобрано все, чем она жила, Левчинская, не помня себя, схватила электрический утюг, ударила им мужа, а потом била, била, пока сама не упала без чувств».
Так защитник показал трагедию несчастной женщины. И не низменная ревность, а святое чувство человеческого достоинства, оскорбление женского самолюбия, крах жизненной перспективы, надежды на будущее и гамма других тяжелых, травмирующих чувств обусловили ее полусознательные действия со случайно попавшимся под руку утюгом. И вот уже перед судьями встает образ не жестокой убийцы, а замученной, исстрадавшейся женщины, которая в силу трагических обстоятельств стала жертвой случая и которая сама не могла рассказать суду ни одного слова о трагедии своей судьбы, постоянно пребывая в слезах. Правду, справедливость и милосердие отстоял защитник
[4,с.581].
1.2 Психология подсудимого
Своеобразной разновидностью речи, произносимой в суде, является последнее слово подсудимого,которое предоставляется ему после окончания прений сторон (ст. 293 УПК). Регламентируя порядок произнесения речи подсудимым, законодатель предусмотрел целый ряд процессуальных гарантий, максимально обеспечивающих ему его право высказать суду все по делу, что он считает нужным, перед тем как суд удалится в совещательную комнату для постановления приговора. Все эти процессуальные гарантии (запрещение ограничивать продолжительность последнего слова подсудимого, задавать ему вопросы во время его выступления) учитывают состояние психической напряженности человека перед вынесением приговора, что, безусловно, негативным образом может влиять на качество его мыслительной деятельности, на его сосредоточенность, внимание, которые необходимы ему в этот момент для того, чтобы наиболее точно сформулировать свои мысли в этот весьма ответственный для него период жизни. Речь подсудимого, даже, несмотря на то, что он мог к ней заранее готовиться, может быть далека от грамматических и стилистических норм языка, поскольку отражает его эмоционально напряженное состояние, и с этим следует считаться [8,с.551].
Психологическое значение последнего слова подсудимого состоит в том, чтобы суд ушел в совещательную комнату под самым последним, непосредственным впечатлением от его доводов, отношения к содеянному, проявленного раскаяния.
В кратком заключении защитник подводит итог всему сказанному, формулирует окончательные выводы, высказывает свое отношение к вопросам, которые скоро предстанут перед судьями в их совещательной комнате. Он обращается к суду с просьбой об оправдании
подсудимого, если его вина не установлена должным образом, о назначении ему минимального срока наказания, предусмотренного соответствующей статьей Уголовного кодекса, либо о применении к нему условного осуждения.
Скорбно звучит само наименование этой части судебного разбирательства. Сколько бывает случаев, когда подсудимый, заливаясь слезами... не может произнести никакого слова. А момент в его судьбе самый значительный – чистосердечное раскаяние (как обстоятельство, смягчающее ответственность) будет определяться судом по его вербальному (а не паравербальному) поведению. Надо говорить, вновь вспоминать терзающие душу события. Надо еще и уметь выразить то, что на душе. А сил нет... Психическое состояние подсудимого — особая проблема юридической психологии. (Чистосердечно раскаявшаяся подсудимая горько зарыдала, когда ей предоставили последнее слово... И суд затем не усмотрел «чистосердечного раскаяния» – нечего было записать в соответствующей части приговора – не было слов...)
1.3 Психологические аспекты справедливости и законности уголовно – правового наказания
Когда преступление совершено, но еще даже не раскрыто, большинство преступников начинают испытывать состояние психического дискомфорта, повышенного уровня тревожности – раскрытие преступления высоковероятно, а бесследных преступлений не бывает.
Постоянная внутриличностная конфликтность, мотивационное противоборство: сознаться не сознаться. И полная невозможность выговориться. Отсюда крайняя раздражительность, нервозность, агрессивность в поведении обвиняемых и подсудимых. Отсюда глубокий вздох облегчения после вынужденного признания и повышенная говорливость на предварительном следствии. Но вот все уже сказано и начинается долгое, тоскливое ожидание суда. Наконец настает и этот поневоле долгожданный день. Обилие народа. Встреча со свидетелями, потерпевшим, прокурором, адвокатом, судьями. Визуальные контакты с родными и знакомыми. Скорбные лица членов семьи.
И вот: «Суд идет! Прошу встать!» Формальные ответы на «демографические» вопросы (фамилия, имя, отчество, возраст...). Публичные обвинительные показания потерпевшего, свидетелей. Крайне жесткая речь прокурора. Слабые спасательные потуги адвоката. Каменные лица судей... «Подсудимый почти никогда не находится в спокойном состоянии. Естественное волнение после долгих, тяжелых недель и месяцев ожидания... Страх перед приговором, стыд за себя и близких и раздражающее чувство выставленное напоказ перед холодно-любопытными взорами публики – все это действует подавляющим или болезненно возбуждающим образом на сидящего на скамье подсудимых»
[5]
.
Одряхлевшими выглядят на этой скамье даже молодые люди. Страшная скамья! Впереди ожидание фрустратора: приговора, который вызовет состояние фрустрации – остроконфликтное эмоциональное состояние, связанное с крушением жизненных планов. Много не скажешь в таком состоянии. И чем больше совесть мучает человека, тем меньше он может сказать. По глазам и слезам, а не по словам определяется «чистосердечное раскаяние». Но слезы не подшиваются к делу... И никем не измерится огромный ком в горле, который невозможно проглотить... И вот последнее слово подсудимого сказано: «Осознал... Прошу снисхождения...». Суд удаляется на совещание.
Для раскаявшегося человека «жаждущего искупления» приговор не является столь тяжелым. Для большинства же подсудимых суровый приговор на длительный срок изоляции – жизненный крах, тяжелое, аффективное состояние фрустрации, крах всех жизненных надежд. Свободу, как и воздух, человек не замечает, пока она есть. Теряя ее, он теряет самое драгоценное благо человеческого бытия. Теряя же свободу на очень продолжительный срок, человек, по существу, прощается с самой жизнью, заживо хоронит себя, теряет смысл жизни.
Все это суд должен учитывать удаляясь в совещательную комнату для вынесения приговора человеческой судьбе.
1.4 Психология постановления и исполнения приговора
Постановление приговора — последняя часть судебного разбирательства. Совещание судей по постановлению приговора — деятельность формально-неформальной группы. С одной стороны, совещание обязательно должно разрешить определенный перечень вопросов, с другой — каждый член судейской коллегии может высказаться по любому вопросу. В завершающей части судебного разбирательства осуществляется и завершающая часть познавательно-оценочной деятельности суда. Наряду с рациональными компонентами условий принятия судейского решения здесь учитывается весь комплекс социально-психологических явлений, имевших место непосредственно в судебном разбирательстве — позиция прокурора и защитников, поведение потерпевшего, отдельных свидетелей и подсудимого, настроение всех присутствующих в зале судебного заседания. Весь этот комплекс поведенческих факторов, оказывающий определенное влияние на позицию судей, можно назвать судебной социальной перцепцией.
Постановление приговора осуществляется в связи с окончательным формированием достоверной психической модели состава преступления, всего того, что по закону входит в предмет доказывания. Постановление приговора – итог криминалистического мышления суда
. При этом решается вопрос о виновности подсудимого – вопрос о том, какими антисоциальными качествами личность преступника проявилась в совершенном общественно опасном деянии, насколько глубока антисоциальная пораженность личности преступника и какая мера наказания может быть избрана для него и в карательном отношении, и в отношении задач его ресоциализации. Осуществляя выбор меры наказания, суд должен помнить и о необходимой мере исправления преступника, точно определяя меру его десоциализированности.
Порядок совещания судей предусмотрен ст. 306 УПК РСФСР. Председательствующий ставит на разрешение суда все вопросы,
предусмотренные ст. 303 УПК РСФСР
4
. Каждый вопрос должен быть поставлен в такой форме, чтобы на него был получен категорический утвердительный или отрицательный ответ (да, нет). Все вопросы решаются простым большинством голосов. Никто из членов судейской коллегии не вправе воздержаться, председательствующий подает свой голос последним. Суд основывает приговор лишь на тех доказательствах, которые были рассмотрены в судебном заседании. Исходными посылками могут быть лишь достоверные суждения, основанные на достоверно установленных фактах. Частный случай соотносится с общим правовым положением. Все сомнения, которые не представляется возможным устранить, толкуются в пользу подсудимого. Признание подсудимым своей вины может быть положено в основу обвинительного приговора лишь при подтверждении этого признания совокупностью других установленных в судебном заседании доказательств. По противоречивым доказательствам принимается соответствующее решение. На совещании судей осуждаются все вопросы, которые могут иметь значение для решения суда. В итоге совещания доказательства оцениваются в их совокупности. Если в совершении преступления обвиняется несколько подсудимых, суд принимает отдельное решение по каждому из них.
Исполнение приговора – реализация предписаний вступившего в законную силу приговора. Исполнение обвинительного приговора состоит из трех этапов: обращение приговора к исполнению, приведение его к исполнению и протяженное во времени исполнение наказания.
Суд призван контролировать реализацию своих приговоров. Суд постоянно обязан получать информацию и о жизнедеятельности условно осужденного, и о воспитательном воздействии, проводимом исправительно-трудовыми учреждениями. Это особенно существенно при решении вопросов о досрочном и об условно-досрочно освобождении осужденного. Однако, как уже отмечалось, в действительности суды почти не связаны с практикой исправительно-воспитательной деятельности ИТУ. Наказание и исправление осужденного остается по существу разными функциями не связанных между собой государственных органов, что является одной из причин того, что осужденные, понеся присужденное им наказание, не подвергаются необходимой ресоциализации.
Список использованной литературы
1. Васильев В.Л. Юридическая психология. – М. 1991
2. Еникеев М. И. Юридическая психология. – М., 2000
3. Еникеев М. И., Кочетков О. Л. Общая, социальная и юридическая психология: Краткий энциклопедический словарь. – М., 1997
4.Еникеев М.И. Основы общей и юридической психологии. – М 2006
5.Комментарий к УПК. под. ред. И.Л. Петрухина. – М. 2002
6.Розин В.М. Психология для юристов – М., 1997
7.Романов В. В. и др. Юридическая психология: Хрестоматия. – М., 2000
8.Романов В.В. Юридическая психология. – М., 2008
9.Чуфаровский Ю.В. Юридическая психология. – М. 2000
10.Шиханцов Г.Г. Юридическая психология. – М. 1998
Ситуация.
Следователь принял решение о фиксации показаний обвиняемого Кротова путем записи хода допроса на видеопленку. С самого начала следственного действия ранее почти незаметное заикание Кротова резко усилилось. Кротов стал излишне нервничать, отчего речь его стала отрывистой, сбивчивой. Вскоре обвиняемый вообще отказался от свободного рассказа и лишь нехотя отвечал на отдельные вопросы следователя коротким «да» или «нет».
Позже выяснилось, что Кротов много лет страдает логоневрозом (заиканием). Специалист пояснил следователю, что логоневроз не влияет на речевой замысел больного этим недугом человека и что он без дефектов, свойственных устной речи, может выразить мысли в письменном виде.
Задание. Определите, какую тактическую ошибку допустил следователь при выборе способа фиксации показаний обвиняемого. Какой способ фиксации показаний в данном случае даст возможность получить более полные показания? При каких условиях?
Среди вопросов подготовки проведения очной ставки немаловажное значение имеет подготовка и использование современных средств фиксации. Достижения науки и техники с каждым годом все шире используются в борьбе с преступностью, в том числе в расследовании преступлений. Сейчас уже не редкость, когда следователи, наряду с традиционными способами фиксации хода и результатов тех или иных следственных действий, применяют киносъемку, цветную фотографию, видеоаппаратуру. На возможности применения видеотехники при проведении очной ставки следует остановиться особо.
Тактика применения видеотехники в ходе предварительного следствия еще достаточно не разработана. Это объясняется нехваткой опыта использования данного вида техники ввиду отсутствия в следственных подразделениях соответствующей аппаратуры.
Таким образом, применение видеомагнитной записи целесообразно при проведении очных ставок в случаях, общей чертой которых является особая потребность в «…фиксации неречевых форм общения, действий их участников и поведения допрашиваемых».
Остановимся кратко на таких случаях:
1.Производство длительных и сложных очных ставок требует тщательного анализа их хода и результатов в целях разработки более эффективной тактики последующих следственных действий, извлечения дополнительной информации, которая не отразилась в сознании следователя и в протоколе следственного действия. Просмотр видеозаписи очной ставки позволяет выявить упущения лица, ведущего допрос, отметить реакцию допрашиваемых на поставленные следователем вопросы и предъявленные доказательства. Применение видеотехники послужит сдерживающим фактором, предотвратит возможность незаконных действий или аморальных проявлений отдельных лиц, в целом скажется положительно на результатах очной ставки.
2. Проведение очных ставок с участием лиц, страдающих физическими и психическими недостатками: слепоглухонемых, глухонемых, имеющих расстройство психики. Целесообразность применения видеотехники в данных случаях объясняется тем, что здесь чаще применяются внеречевые формы общения: показ предметов, рисунков, знаковая форма общения. Видеозапись знаков и движений дает возможность проверить, например, качество перевода знаков глухонемых без их повторного участия в очной ставке.
После принятия решения о применении видеотехники следует пригласить специалиста – оператора для ознакомления с условиями предстоящей работы, с порядком проведения намечаемого следственного действия и для совместной разработки плана применения аппаратуры.
Производство очной ставки оказывает и определенное влияние на поведение следователя. Применяя видеозапись, следователь должен помнить, что фиксируется не только каждое его слово, но и его жесты, выражение лица, его действия. Таким образом, он должен следить за своими манерами и не допускать аморальных поступков со своей стороны.
Первая часть видеозаписи ведется средним планом, запечатлевая всех участников и основную часть обстановки, в которой проводится следственное действие. Когда вопросы ставит следователь, запись целесообразно вести средним планом, так, чтобы в кадре одновременно были и лица, между которыми она проводится.
По окончании очной ставки видеозапись демонстрируется всем участникам следственного действия. Дополнения, сделанные к ней допрашиваемыми, также фиксируются на видеопленку, желательно крупным планом. С помощью видеозаписи необходимо фиксировать весь ход очной ставки.
Ответ:
Следователь свободен в выборе тактики допроса. Однако задавать наводящие (содержащие ответы) вопросы допрашиваемому лицу ему запрещено.
Допрашиваемые лица вправе пользоваться документами и записями, а сам процесс допроса может фиксироваться на аудио-, видеопленку. Об этом заранее предупреждается допрашиваемый, который по прочтении протокола вправе ознакомиться и с материалами технической фиксации допроса. Носители с такой информацией хранятся при деле и являются доказательством в качестве приложения к протоколу.
Основная тактическая ошибка следователя – он не собрал необходимых данных о личности обвиняемого до начала допроса, т.к., исходя из фабулы задачи, следует, что о наличии у обвиняемого логоневроза он узнал только после его допроса. Вторая его тактическая ошибка –необходимо было прервать видеозапись допроса и предложить допрашиваемому дать показания в форме свободного рассказа или, если для него это было затруднительно, предложить изложить свои показания в письменной форме. Для любого обвиняемого допрос это стрессовая ситуация, которая приводит к излишнему волнению, возникновению различных отрицательных эмоциональных состояний и т.п. В данном же случае допрашиваемый страдает заиканием. Естественно, что при волнении заикание будет усиливаться, а применение видеосъемки только лишь усугубило положение дел. Ее использование повысило стрессогенность допроса со всеми вытекающими последствиями.
Какой способ фиксации показаний в данном случае более эффективный? Скорее всего, собственноручные показания допрашиваемого. После этого можно было перейти к вопросно-ответной форме для уточнения отдельных позиций. Но в данном конкретном случае это, возможно, было только после того как видеозапись была остановлена, допрашиваемый успокоился и с ним был установлен психологический контакт.
[1]
Кони А.Ф. Собр. соч. Т.4. М, 1967. С. 126.
[2]
Кони А.Ф. Собр.соч. Т. 5. М., 1968. С. 169.
[3]
Кисенский И.М. Судебные речи по уголовным делам. М., 1991. С. 6-7.
[4]
Кони А.Ф. Избранные произведения. М., 1980. С. 443; Плевако Ф.Н. Избранные речи. М., 1993. С. 323-324.
[5]
Кони А.Ф. Избранные произведения. М., 1956. С. 34 — 35.