В. Спартин
1. Постановка проблемы
Ясно без всякой статистики: социальное нездоровье с каждым годом поражает всё больше детей и подростков. Это выражается в росте числа детских и подростковых правонарушений, преступлений учащейся молодёжи против общественной морали и общечеловеческой нравственности. Особенностями «эпохи перемен» данное явление ни объяснить, ни тем более оправдать невозможно. Причины следует искать в системе образования, уже давно не отвечающей требованиям времени, тем изменениям, которые произошли в общественно-экономической и культурной жизни страны.
Современная «Школа здоровья» как образовательная модель делает упор на медицинской стороне дела, обращает внимание в основном на телесное и психическое здоровье школьников; другие аспекты феномена здоровья – нравственный, эстетический, социальный – затрагиваются в гораздо меньшей степени. Между тем проблема социального здоровья сегодня едва ли не самая актуальная в школьном образовании. Более того, в её успешное решение необходимо втягиваются все остальные (названные выше) аспекты здоровья.
По аналогии с пятью группами здоровья, выделенными в начале 80-х годов Институтом гигиены детей и подростков и Институтом глазных болезней им. Гельмгольца, можно выделить пять групп социального здоровья.
1. Социально здоровые. Эту группу представляют люди, исповедующие систему идеалов, которая не позволяет им совершать противоправные либо безнравственные поступки, наносящие вред другим людям. Эта группа самая малочисленная. Находят удовлетворение в творчестве. Как правило, хорошие профессионалы, способные постоянно совершенствовать своё мастерство. Толерантны к любым точкам зрения. Испытывают отвращение ко всем видам насилия, жестокости, несправедливости. Исповедуют противление злу ненасилием.
2. Социально конформные (так называемые обыватели). Наиболее распространённый тип, предрасположенный к социальным болезням. Его представляют люди, некритично принявшие правовые и нравственные нормы общества и готовые, по корыстным мотивам, нарушить эти нормы, если уверены в том, что их непосредственное социальное окружение закроет глаза на их проступки. Находят удовлетворение в достижении запланированного уровня социального благополучия. Толерантны ко всему, что не касается их лично.
3. Социальные невротики (карьеристы). Это люди, поражённые социальным недугом стремления к высокой должности, учёной степени, дружбе с высокопоставленными или знаменитыми лицами. Довольно многочисленная категория. При возникновении социальной фрустрации могут прибегать к наркотикам, алкоголю, находить удовлетворение в действиях, оскорбляющих личность.
4. Социальные психопаты (уголовники – потенциальные и состоявшиеся). Лица с «перевёрнутыми» ценностями: всё, что значимо в социуме, отвергается ими, и, напротив, они принимают как норму своего образа жизни то, что обществом порицается. Воры, мошенники, грабители и проч.
5. Социальные идиоты. Люди, достигшие высокого положения в обществе или государстве, или сосредоточившие на банковских счетах огромные денежные суммы, в результате чего стали невосприимчивы к проблемам других людей, к проблемам страны, мира. Единственное стремление – укреплять собственное финансовое и властное положение, либо – как минимум – сохранить status quo.
Дискредитированные мошенниками от идеологии и политики, прежние ценности (идеалы добра, справедливости, милосердия, взаимовыручки) перестали быть ориентирами в жизни огромного числа людей в России. Возможно, что «демократы» действительно поставили страну с головы на ноги – в экономическом смысле, но несомненно, что при этом произошло и «переворачивание» социальных и нравственных ценностей. То, что в течение многих десятилетий объявлялось злом, стало вдруг добром, и наоборот – то, во что миллионы людей верили, оказалось злом.
Внезапно кумиром молодых стал золотой телец. Точнее – зелёный американский доллар. По всем радио- и телеканалам, во всех газетах и журналах одно и то же: как хорошо, когда у человека много денег. Как хорошо, когда можешь иметь и это, и то, и пятое, и десятое. Перефразируя известную поговорку, можно сказать, что в наше время лучше быть больным и богатым, чем здоровым, но бедным...
Наблюдающееся в последние десять-пятнадцать лет падение у большинства подростков интереса к учёбе в школе скорее всего напрямую связано с происходящими в стране процессами. Содержание обучения в школе и «содержание жизни» в стране разошлись далеко, и эти «ножницы» необходимо каким-то образом сводить как можно быстрее.
Вот лишь некоторые из алогизмов современной государственной школы.
Учеников заставляют знать предметы, которых в их совокупности не знает ни один даже самый эрудированный учитель, а если бы учителей заставили «проходить» эти предметы, они предпочли бы немедленно уволиться, чтобы не сойти с ума.
Учебные программы по отдельным дисциплинам суть искажённые копии соответствующих областей знания, не дающие точного представления о состоянии этих областей.
Почти сто процентов информации, получаемой учеником за все годы учёбы, стирается, либо перепутывается и принимает уродливые формы и содержания, либо оказывается бесполезной.
Обучение в школе не развивает личность ученика, а тормозит это развитие, либо оказывает на него деформирующее воздействие.
Вместо системы знаний, создающих картину целостного мира, школа дает конгломерат сведений, претендующий на то, чтобы его считали целостной картиной мира.
Учитель – это, как правило, остановившийся в развитии индивидуум, сколько бы лет ему ни было. Может ли тот, кто сам не развивается, обеспечить развитие другому?
Учащиеся получают «базовое образование» при отсутствии доказательной концепции образовательного минимума. Не найдено никаких убедительных в научном плане оснований для выделения именно этих, а не каких-либо иных образовательных стандартов.
Школа как будто стремится воспитать здоровых, культурных, законопослушных, самостоятельных и творческих людей, а получаются в немалом числе люди больные, враждебные культуре, с проти
Как всё это стало возможным?
Школа, по-видимому, так хорошо усвоила тезис о том, что она социальный институт, что совершенно забыла о своей социальной миссии.
Пора вернуть школе её собственное назначение. Школа должна стать институтом социального оздоровления подрастающих поколений. Не институтом социализации, как об этом твердят сегодня многие деятели образования, а именно институтом социального здоровья. Иного назначения у школы просто не может быть.
2. Подходы к концептуальной программе школы социального здоровья
Наряду с типовым базовым учебным планом (требующим, кстати, существенной корректировки, – о чём подробнее будет сказано дальше) необходимо ввести дополнительный учебный план, позволяющий значительно усилить воспитательную компоненту педагогического процесса. Его должны составить новые области знания, такие как аутогностика (самопознание), теория знания, герменевтика (наука и искусство понимания), методология мыследеятельности, футурология (проектирование социальной действительности на основе изучения тенденций общественного развития).
Существующие ныне учебные предметы должны быть перестроены таким образом, чтобы, во-первых, освободить их от чудовищного количества специфических подробностей, засоряющих мозги учеников, и, во-вторых, – значительно усилить практическую составляющую учебного предмета. Но самое главное: необходимо устранить идиотское изобретение образовательных чиновников, живущее века, а именно – привязку возраста ребёнка к классу, в котором ребёнок учится. Ученик может быть «привязан» к определённой программе, но возраст его – обстоятельство, совершенно постороннее по отношению к учебному процессу. Иной ученик может освоить программу средней школы за семь лет, иной – за девять, а кому-то надо пятнадцать лет для прохождения одиннадцатилетки. Что такого ужасного случится, если ученик получит документ о том, что он окончил восемь классов (или семь, или десять)? Нет, наши умники в департаментах и управлениях должны рапортовать (кому? – самим себе?), что все дети к пятнадцати (девятилетка) и к семнадцати годам (одиннадцатилетка) обучены и получили соответствующие аттестаты... Тяжёлый урон школе был нанесён ликвидацией института второгодничества. Вместо того, чтобы идти от жизни и создавать разновозрастные учебные группы (классы) – в зависимости от скорости прохождения программы учеником, чиновники-очковтиратели придумали тезис – «нет плохих учеников, есть плохие учителя». Оставить ученика на второй год – значит расписаться в собственной некомпетентности, так что, будьте любезны, не перекладывайте на так называемых неуспевающих учеников вину за свои недоработки...
Недоверие к работникам подведомственной сферы – характерологическая черта любого чиновника. Не знаю, как насчёт угольной или металлургической промышленности, но в образовании это недоверие приводит к ранним болезням – соматическим и неврологическим – учителей, завучей и директоров школ, а пуще – к социальным заболеваниям: тому же очковтирательству, вранью, имитации воспитательной работы и прочим прелестям фиктивно-демонстративной деятельности. И все эти прелести, естественно, проникают в сознание учеников. Отсюда – социальное нездоровье наших школьников, которое всего лишь усиливается внешкольной нездоровой средой, но само по себе возникает только в школе, ибо нет в социуме другого такого места, где бы потребность в общении, а следовательно – в признании (что для ребёнка жизненно важно), удовлетворялась так полно и глубоко, как это происходит в школе.
Поэтому: если говорить всерьёз о придании школе того значения, которого она заслуживает, – значения школы социального здоровья, то надо начинать последовательно и твёрдо избавляться от всех видов насилия над живой жизнью, от всех видов вранья, фальши и намеренной слепоты, которые торжествуют в современной школе.
Первое, что, с моей точки зрения, должна потребовать педагогическая общественность от образовательных чиновников, – это освободить школу от контроля со стороны многочисленных организаций (от методических центров до пожарнадзора), сопровождаемого угрожающими актами, предписаниями, штрафами и прочей глупостью, заменив этот нелепый контроль оказанием необходимой помощи – методической, материально-технической, медицинской и т.д. Органы управления в образовании должны быть органами опеки, а не контроля. Контроль нужен лишь там, где возможны ошибки, злоупотребления, халатность, приводящие к неразумному расходованию средств и к хищениям, – то есть в финансовой и хозяйственной сферах.
Второе, что надо сделать (и это, наверное, самое важное) – призвать родителей осознать наконец, что именно они являются главными заказчиками образовательных услуг для своих детей – начиная с полного среднего образования и кончая различными дополнительными кружками, секциями, курсами и проч. Государство выполняет собственный закон об образовании, но даёт образованию максимум того, что может дать, то есть минимум того, что требуется. Обществу (которое, в сущности, состоит из родителей) следует оценить героические усилия государства и внести свой, более весомый вклад в дело обучения и воспитания подрастающих поколений. Но вместо этого общественность в экстазе негодования закатывает глаза и заламывает руки: ах, как всё плохо, ах, какое падение нравов. Оно, положим, конечно, всё нехорошо, и нравы никуда не годятся, но дети – наша общая забота, и если мы сами о них не позаботимся, то никакие думы, никакие департаменты и министерства не остановят рост детской беспризорности и преступности, не осмелятся пойти на действительно радикальные действия по изменению целей образования и способов его функционирования.
И, наконец, последнее. Не пресловутые знания, умения и навыки должны составлять цель образования, а то триединство, на котором настаивает В.С. Лысенко: воспитание культуры общения, понимания и деятельности (в сущности, воспитание культуры жизни). Только достижение этого триединства позволит школе стать в подлинном смысле слова школой социального здоровья и преодолеть ту «взрослую болезнь кривизны», о которой пишет в своей статье Нина Наумовна Иващенко.