История развития социальной работы в России

.

Основными факторами образования новой для России отрасли знания послужили указы Госкомтруда СССР (1991 года) о введении новой профессиональной квалификации – социальный работник и введении той же специальности в учебные заведения по различным формам обучения. В создавшихся условиях научная мысль вплотную занялась вопросами организации инфраструктуры помощи, с практическими методами поддержки нуждающихся, образовательными проблемами подготовки специалистов, определением научного статуса новой дисциплины.

С 1992 года начинаются исследования по истории и теории социальной работы. Причем, в современных трудах рассматривается или отечественный, или зарубежный опыт работы. Исследований по истории социальной работы в России настолько мало, что может возникнуть впечатление, что она появилась только в начале 90-х гг. ХХ в. Поэтому выбор темы «История развития социальной работы в России» актуален и не случаен.

Предметом нашего исследования стали источники, указы, инструкции, положения, циркуляры, а также труды историков, ученых Карамзина, М. Забылина, П. Нищеретного, П. Я. Циткилова, В. А. Сущенко, Л. В. Бадя, М. В. Фирсова, В. И. Курбатова, Л. И. Деминой, В. Н. Егошиной, Е. И. Холостовой, Л. Г. Гусляковой, В. И. Жукова, А. И. Лященко, В. Е. Давидович, А. Спицкой.

Анализируя источники и взгляды, мы старались:

1) показать, что благотворительность – явление закономерное, была присуща России, начиная с архаического периода родо-племенных отношений;

2) собрать, рассмотреть и систематизировать все источники для видения социально-исторического процесса общественной помощи и общественного призрения;

3) рассмотреть исторические модели социальной помощи каждого периода;

4) выявить, что сделано предшествующими поколениями в этой области;

5) критически осмыслить имеющийся материал с учетом тенденций и перспектив для применения положительного опыта и работы в современных условиях.

На самом же деле история социальной работы в России насчитывает более тысячи лет. В учебнике «Основы социальной работы» Павленок П. Д. пишет, что «Началом ее следует считать договор 911 г. князя Игоря с греками, который содержал в себе моменты, называемые ныне социальной работой».1

Согласно «Повести временных лет», составленной в XII в. киевским монахом Нестором, которая послужила источником для работ Карамзина по «Истории государства Российского», отмечается не только жестокость славян в бою, но и их гостеприимство, а также то, что они «славились почтением к родителям и всегда пеклись об их благосостоянии».2 У М. Забылина есть интересный материал об обычаях, обрядах русского народа, в котором говорилось, что «в специально построенных гонтинах, или храмах, менее священных, имелись одни лавки и столы для народных сходбищ, на которых угощали все население».3

Подлинным толчком для развития благотворительности в России стало принятие христианства в 988 году. «Отменная набожность, усердие строению храмов и милосердие к нищим снискали любовь общую» к Ивану Калите, Владимиру Волынскому, Георгию Долгорукому, Андрею Боголюбскому, Святославу Киевскому, Олегу, Владимиру Мономаху, Святополку, Изяславу, Ярославу Мудрому. В летописи отмечается, что «в 1209 году первой женой Всеволода была Мария, родом ясыня, славная благочестием и мудростью. Она призывала сыновей жить в любви, что междоусобица губит князей и отечество, возвеличенное трудами предков, советовала быть трезвыми, приветливыми и в особенности уважать старцев».4 Летописец хвалит ее за многие благотворительные деяния. Многие благородные дела князей Нестор отмечает действием христианского учения: гуманность, вера в силу добра, убежденность в важности человеколюбия, помощь ближнему – явились непреложными истинами.

После принятия христианства средоточием социальной помощи стали церкви и монастыри. «Под их руководством люди учились понимать и исполнять заповедь о любви к ближнему», — считает автор работы «Исторические корни и традиции развития благотворительности в России» П. И. Нищеретний. «Любить ближнего – это прежде всего накормить голодного, напоить жаждущего».5

Идея государственного призрения, сформулированная Стоглавым собором в правление Ивана Грозного не была реализована никем из его преемников, хотя благотворительностью занимались царь Федор, последний из династии Рюриковичей, Борис Годунов, Василий Шуйский, Михаил Федорович, Алексей Михайлович.6

Конец эпохи нищелюбия пришелся на время царствования Петра I. По его инициативе были открыты госпитали, смирительные дома, содержание и обучение сирот и солдат в монастырях. Система государственного призрения в России сложилась при Екатерине II, издавшей в 1763 году указ об открытии в Москве, а затем в Петербурге воспитательного дома. А в 1773 году во всех губерниях России были созданы приказы общественного призрения, занимающиеся вопросами помощи нуждающимся.7

Период с 1861 по 1917 гг. принято считать временем расцвета российского предпринимательства. Так оно и было на самом деле. «Впервые за всю предыдущую и последующую историю России самостоятельные люди получили возможность свободного развития, реализации всех заложенных в них деловых качеств»8, — считает В. А. Сущенко в «Истории российского предпринимательства». Причиной такого всплеска благотворительности автор исследования видит в мощном развитии экономики страны. «Стык 2-х столетий ознаменовался настоящей транспортной революцией, совершенствованием путей сообщения; созданием системы коммерческих банков, ростом крупной индустрии, в первую очередь машиностроения с широким привлечением частного русского и иностранного капиталов. В торговле произошел переход от ярмарок, как основного места сделок, к биржам. На первое место среди сфер приложения частного капитала окончательно выступают крупная промышленность и финансовые операции».9

Такого же взгляда придерживается и Л. В. Бадя в историческом очерке «Благотворительность и меценатство в России». Он считает, что размаху благотворительной деятельности способствовали не только «накопление капитала, что создавало материальную основу для ускоренного развития общественной и частной благотворительности, но и поощрительное законодательство».10 Однако, на наш взгляд, и В. А. Сущенко, и Л. В. Бадя очень сильно идеализируют деятельность отечественных предпринимателей. «Являясь в большинстве своем капиталистами и по рождению, и по роду занятий, они сумели подняться над узкоклассовыми интересами определенных социальных групп и сознательно действовали для достижения общенациональных целей».11

К этой группе авторов присоединяется М. В. Фирсов в серии исследований по истории социальной работы в России. «Капитализм не только породил новые формы угнетения, обострил многие противоречия социальной действительности, но и создал новые социальные условия, определил новые задачи в духовной и культурной жизни».12

Почему же социальная работа возникла в России не в начале ХХ столетия, как в странах Запада, а в его конце?

Ответ на этот вопрос дает В. И. Курбатов, автор учебника «Социальная работа». Он предлагает вспомнить, что начало ХХ в. в России «было отмечено повышенным интересом к политике, который отодвинул на второй план проблемы экономики и социальной сферы. Две войны (русско-японская и первая мировая), а также три революции принесли свои результаты – построение социалистического общества».13

Исходя из этого, В. И. Курбатов выделяет две причины, по которым социальная работа не возникла в России в начале XIX в. «Первая связана с «огосударствлением общественной жизни после октября 1917 г. Советское государство установило свой контроль над экономикой, политикой и социальной сферой. Фактически оно взвалило на себя заботу обо всех гражданах, хотя у него не было ни средств, ни умений на ее осуществление».14 Деньги из бюджета тратились на оборону, на содержание бюрократического аппарата, а не на подготовку специалистов такого профиля.

«Вторая причина — «благотворительность всегда была объектом отрицательного отношения со стороны марксизма», «является завуалированной формой эксплуатации трудящихся, поскольку буржуазия, занимаясь ею, возвращает «эксплуатируемым сотую часть того, что им следует по праву».15

В отличие от стран Запада, которые в начале ХХ в. развивали у себя профессию социального работника, Советская Россия в решении помощи нуждающимся пошла по бюрократическому пути. Она отдала эту проблему на откуп государственным чиновникам, которые не проявляли особого интереса к непосредственной работе с нуждающимися.

Грубой ошибкой рабоче-крестьянского государства, — считает М. В. Фирсов, — была ликвидация частной, общественной и церковной благотворительности.16 Все это, в «конечном счете привело к тому, что в нашей стране, — по мнению группы авторов Л. В. Бадя, Л. И. Деминой, В. Н. Егошиной, — в начале 90-х годов социальная деятельность начала свое становление и развитие в современном значении этого понятия».17

Социентальные подходы в истории и теории социальной работы представлены в исследованиях Е. Холостовой и И. Зайнышева, которые считают, что «генезис социальной работы связан с социальными процессами, которые являются предметной областью социальной работы».18

Деятельностный подход в истории и определении сущности социальной работы представлен в работе Л. Гусляковой. Социальная работа определяется как разновидность социальной деятельности, как система социальной защиты, как деятельность государственных организаций и отдельных лиц по оказанию помощи, как деятельность по восстановлению и сохранению психоментальных и социентальных связей индивида со средой».19

Проблемы, связанные с раскрытием понятий «социальная справедливость», с организацией управления социальной работой в России рассматриваются через исторический экскурс в работах В. И. Жукова, В. Е. Давидович, А. И. Лященко.

Свое отражение понятие «социальная работа» находит и в официальных государственных документах. Так, в Концепции развития социального обслуживания населения в Российской Федерации дается следующее определение социальной работы: «…профессиональная деятельность, осуществляемая профессионально подготовленными специалистами и их добровольными помощниками, направленная на оказание индивидуальной помощи человеку, семье или группе лиц, попавших в трудную для них жизненную ситуацию, через информирование, диагностику, консультирование, прямую натуральную и финансовую помощь, уход и обслуживание больных и одиноких, педагогическую и психологическую поддержку, ориентирующую нуждающихся в помощи на собственную активность по разрешению трудных задач, помогающих им в этом».

Основываясь на упомянутых работах исследователей и ученых, мы с уверенностью можем сказать, что благотворительность и социальная работа существовали в России с архаических времен. Но в историографии социальной работы еще много белых пятен по истории краев, областей, республик, страны. Предстоит изучить большой пласт источников, восполнить недостающие знания по истории социальной работы в России.

Глава 1. Методологические проблемы историографии социальной работы

Методологические проблемы историографии социальной работы в России образуют три направления исследований:

понятия социальной работы;

периодизации процесса помощи;

источников, необходимых и достаточных для осмысления социальной работы как культурно-исторического феномена.

Термин «социальная работа», используемый во многих отечественных научных журналах, появился в широкой научной практике сравнительно недавно, в конце 80-х – начале 90-х годов. Перенесенный из научной традиции американской системы помощи, он сыграл свою как позитивную, так и негативную роль.

Традиционно в американской литературе семантическое значение термина «социальная работа» раскрывается как специфическое научное знание и как профессиональная деятельность в обществе. Переход термина с данным значением в отечественную и общественную практику привел к тому, что подходы к научному познанию и к профессии, потребность в которых ощущалась в результате появления новых социально-экономических традиций, обусловленных разрушением единого геополитического пространства СССР, носят ориентацию, свойственную скорее американской системе помощи. «Некритическое присвоение термина, несмотря на объективность процесса его перенесения, размывает именно отечественные ориентиры как научного познания, так и общественной практики».1

Формируясь как самостоятельная научная парадигма, социальная работа вызвала у отечественных авторов достаточно большой разброс мнений относительно области ее познания. Одни исследователи предлагают положить в ее основу изучение механизмов реализации жизненных сил и социальной субъектности индивида2, другие – социальную деятельность, изменяющуюся под влиянием различных факторов3, третьи – социальные отношения, возникающие в результате взаимодействия клиента и социальных служб.4 Отсутствие четко определенной области познания социальной работы осложняет осмысление ее исторической практики, поскольку при столь разных подходах достаточно трудно реконструировать исторический аспект существования выделяемых феноменов.

Еще «одна грань проблемы раскрывается при попытке редуцировать смысловое значение понятия в контексте иного феноменологического ряда, понятийного поля».5 Определяющую роль при этом играет акцент на первую часть термина – социальная, социальность. «Это приводит к тому, что смешиваются познавательные ориентиры, которые направляются не нам сам процесс, а на определяющие его условия».6 В результате все многообразие социальной работы сводится к одной из ее форм – социальной практике, понимаемой в контексте социальной истории.7

Жестокая детерминация причинно-следственных связей социальной истории народа и истории процесса помощи не дает объективных, научных представлений не только о его жизни, но и о стадиях и этапах его развития. История других дисциплин, таких как психология, физика, филология и т. д., наглядно показывает наличие специфики. «Социальная история, — считает М. В. Фирсов, — есть только контекст, фон». Его учитывают при построении модели исторического процесса того или иного знания, но при этом осуществляется поиск своих детерминант, своих фаз, стадий развития, спада.

И, наконец, третья грань проблемы исследования понятия «социальная работа» связана с логикой научного мышления. Потребность в профессиональной деятельности по защите и поддержке выдвигает сегодня определенные принципы ее организации, которые базируются на синхронических подходах – «здесь и теперь». Это приводит к тому, что в отечественной науке о помощи развивается определенный тип мышления, при котором проблематика познается в мультикультурном контексте, на фоне существующего западноевропейского опыта, чему способствует единство категориально-понятийного аппарата, поскольку, во многих странах Западной Европы оказание помощи связано с данным унифицированным понятием.

Существует и субъективная научная потребность в синхронических сопоставлениях и ориентирах. Долгое время отечественная гуманитарная наука не имела возможности осмыслять свои шаги в контексте современных западных веяний и тенденций вне идеологического противопоставления социальных систем. Более того, отечественная социальная работа в ХХ в. Не имеет научных традиций, которые мы наблюдаем в других познавательных сферах, к тому же проблемы ее общественной практики не являлись предметом специального научного рассмотрения. По отношению к другим формам общественной поддержки, существовавшим в разное историческое время в России, социальная работа на рубеже нынешнего века выступает как определенная национальная система помощи, характеризующая культурно-исторический этап, на котором понятие идентифицирует способы и идеологию помощи, ее общественную практику и философию.

Рассматривая социальную работу как определенную культурно-историческую модель, парадигму помощи, мы тем самым включаем ее в ряд таких моделей помощи, как социальное обеспечение, общественная благотворительность, общественное призрение, княжеская благотворительность, «слепня», «помочи», то есть тех стадий культурно-исторического развития, которые проходит отечественная система помощи и защиты.

Изменение содержания понятия – явление объективное, оно идентифицирует определенный исторический этап развития процесса помощи и взаимопомощи, и смена понятия, как правило, ведет к смене ее модели. Эту закономерность мы наблюдаем не только в отечественной, но и в мировой практике.

Во Франции с XI по XVII вв. деятельность по оказанию помощи определяется как «cha rite» — «благотворительность», с XVIII по ХХ вв. как «assistance» — «содействие», аналогичное по семантическому значению славянскому «призрение». В первой половине ХХ в. происходит изменение понятия, деятельность по оказанию защиты и поддержки определяется как «aide» — помощь, поддержка, и, наконец, с середины 50-х годов, как и во многих странах Западной Европы, данная деятельность получает унифицированное название «социальная работа».8 То, что изменение названия есть объективный процесс, связанный с изменением модели помощи, подтверждает опыт Германии, Бельгии, США и других стран.9

В связи с этим можно предположить, что содержание понятия «социальная работа» также изменится, поскольку процесс флуктирует от одних состояния и идеологии помощи к другим, и ее сегодняшняя форма не является конечной.

Таким образом, расширяя понятие «социальная работа» не только в пределах «профессия – наука», но и понимая под этим определенную культурно-историческую модель помощи, мы приобщаемся к той традиции, которая была присуща отечественной историографии общественной помощи в XIX в., тем самым находя базисные флектиры отечественной науки.

Одна из первых работ, посвященных истории помощи, где рассматриваются стадии развития национальной системы поддержки и защиты нуждающихся, принадлежит отечественному ученому А. Стогу. В работе «Об общественном призрении» им в 1818 г. впервые обозначены основные этапы развития отечественной системы помощи. Характерно, что автор рассматривает историческую разноплановую деятельность, различные формы помощи в логике целостного подхода. Всю совокупность мер и форм поддержки на различных временных этапах он предлагает рассматривать как проявление одной формы, единого паттерна, характерного для его (Стога) исторического времени – общественного призрения. Эволюцию этой системы в ее временном, культурном, историческом своеобразии отражает, по мнению ученого, российское законодательство об общественном призрении, которое и является основой для исторической реконструкции процесса помощи в России. Рассмотрение этапов становления государственного института поддержки с исторических позиций наметило особую канву периодизации, не совпадающей с периодизацией становления российской государственности.

Историю общественного призрения в России А. Стог делит на пять основных этапов:

первый – с 996 г. по XIV столетие;

второй – XIV-XVII вв.;

третий – с 1701 по 1775 гг.;

четвертый – с 1775 по 1801 гг.;

пятый – с 1801 по 1818 гг.

Отличительная особенность периодизации А. Стога, помимо типологии процесса, заключается в стремлении показать его динамику. Поэтому не случайно четвертый и пятый этапы связаны как с изменением административно-территориальной системы управления, так и с теми тенденциями помощи, которые наметились в период правления Екатерины II и были связаны с учреждением приказов общественного призрения.

Периодизация, предложенная А. Стогом в начале XIX в., была принята его современниками, а национальную систему общественной благотворительности стали связывать с мерами правительства в этой области. Аналогичный подход, только содержащий более точные исторические ориентиры, предложен в работе «Историческое обозрение мер правительства по устройству общественного призрения в России». Периодизация общественного призрения связывается в ней с принятием основополагающих указов и постановлений в этой области. Первая группа указов относится к временному отрезку от 988 г. (указы князя Владимира I) до 1682 г. (указы царя Федора Алексеевича), что соответствует первому этапу становления общественной благотворительности. Второй этап включает время с 1682 г. по 7 ноября 1775 г., то есть до учреждения приказов общественного призрения; третий – с 7 ноября 1775 г. по 1 января 1864 г., когда было принято положение о земских учреждениях. Основу такой классификации составляет принцип изменения институтов помощи в соответствии с выходом постановлений и правительственных мер.

К концу XIX в. намечаются культурно-исторические подходы к исследованию развития национальной системы общественного призрения. Национальную систему помощи связывают не только с деятельностью государства и его институтов, она рассматривается значительно шире. К тому же начинают исследовать более ранние формы помощи, существовавшие у славянских племен до принятия христианства на Руси.

Примером данного подхода к периодизации служат работы Е. Максимова. Взяв за основу периодизацию исторического процесса развития системы общественной помощи, предложенную А. Стогом, Е. Максимов несколько изменяет хронологию этапов с учетом тех реалий, того уровня науки о помощи, которые сложились к концу XIX столетия.

Прежде всего, Е. Максимов определил, что «общественное призрение» — это явление и понятие, исторически обусловленные. Поэтому, следуя хронологическим рамкам, принятым в то время, он назвал первый период благотворительным (идея общественного призрения еще не сформирована, а помощь носит стихийный характер). Второй этап совпадает со становлением государственности, именно в этот период зарождается идея государственной помощи, которая в третьем периоде не только приобретает обоснованную идеологию, но и оформляется в систему общественного призрения. Четвертый этап Е. Максимов интерпретирует с позиций оформившихся тенденций, которые только намечались в то время, когда были написаны труды А. Стога. По мнению ученого, период, включающий время правления царей от Павла I до Александра II, характеризуется укреплением тенденций организованной государственной помощи, а также включением в этот процесс «общественных организованных сил». И, наконец, последний этап, пореформенный, связан с попытками решения вопросов бедности и пауперизма, и с оформлением нормативно-правовой базы общественного призрения.

Историография государственной помощи XIX в. ищет те доминанты, которые позволяют определить основу исторического процесса, механизм изменения, заставляющий осуществлять переход от одной модели помощи к другой. В этом отношении показательны работы В. Герье и А. Якоби.

В. Герье считал, что, несмотря на культурно-историческое многообразие традиций, форм и способов помощи, развивающихся в различные эпохи, все их можно свести к основным формам: милостыня, благотворительные учреждения, попечительство. Три формы помощи характеризуют три стадии, три, как бы сегодня сказали, парадигмы общественной поддержки нуждающихся. Таков один из первых отечественных подходов к мультикультурному осмыслению феноменологии помощи, накладывающий определенный отпечаток на отечественную историографию общественной помощи.

Другой подход в логике мультикультурного осмысления истории развития общественной помощи предпринят А. Якоби, который считал, что исторические законы можно открыть только при рассмотрении процесса в пределах больших периодов и отрезков времени. На материале исторической и географической патологии возможно выявление фаз развития благотворительности, которые следуют за пандемическими (одновременное страдание многих людей) факторами. Следуя логике такого подхода, изучение благотворительности в ее историческом развитии осуществляется путем рассмотрения массовых бедствий: голода, войны, эпидемии.

Историографии отечественной системы помощи в XIX в. развивается, как видим, путем экстраполяции идей и подходов исторической науки: с периодизацией, точной хронологией, исторической событийностью. Однако намечаются тенденции к выяснению научной исторической логики на основе динамики процесса помощи в национальной и мультикультурной заданности.

В советский период истории российской государственности подходы к исследованию проблем помощи в их исторической обусловленности, в частности, к вопросам периодизации, претерпевают существенное изменение. Идеология нового времени обусловливает переосмысление взаимодействия людей в общности, вырабатывается иной взгляд на проблему помощи и благотворительности: «Ввиду того, что существующее название Народного Комиссариата Государственного призрения не соответствует социалистическому пониманию задач социального обеспечения и является пережитком старого времени, когда социальная помощь носила характер милостыни, благотворительности, Совет Народных Комиссаров постановляет: переименовать Народный Комиссариат Государственного Призрения в Народный Комиссариат Социального обеспечения».

Социальное обеспечение становится той парадигмой помощи, которая на долгое время утвердилась в качестве ведущей формы поддержки различных категорий нуждающихся, постепенно оформившись в систему государственного обеспечения.

В контексте нового времени государственная система социального обеспечения, этапы ее развития рассматривались исключительно в логике становления не российской, а советской государственности с точкой отсчета с ноября 1917 г. Если в ранних работах, посвященных государственной системе социального обеспечения, хотя и в негативном смысле, все же упоминалось о существовании предшествующих систем защиты и поддержки, то в работах более позднего периода о них нет ни слова.

Характерная особенность периодизации государственной системы помощи советского периода – ее неразрывная связь с документами партии и правительства, которые служили вехами для обозначения этапов развития системы государственного обеспечения. Такой подход обусловил синхронический принцип периодизации, распространившийся на осмысление не только системы помощи в целом, но и ее отдельных направлений, таких как социальное страхование, социальное обеспечение, опека и попечительство и ряда других. Такая тенденция сохранилась до начала 90-х годов.

Сегодня, — отмечает М. В. Фирсов, — мы должны подойти к отдаленному прошлому без излишней идеализации, не допустимо рассматривать советский период как время геноцида и тотальной коммунизации в области социальной помощи. Необходимо увидеть в различных номинациях и исторических эпохах движение единого процесса со своей логикой, с историческим образом.

Хочется повторить вслед за Ж. — П. Сартром, «что парадигма помощи существует сама по себе, имея самостоятельный социальный, культурный, этнический, исторический уровень существования».9

Что же является основой различных моделей поддержки и защиты одних слоев общества другими? «Представляется, что это – процесс помощи и взаимопомощи в культурно-исторической общности».10

Во-первых, этот феномен имеет социогенетическую обусловленность, которая представлена своей историей и генезисом индивидуального развития в социально-исторической перспективе.

Во-вторых, в процессе своего развития данный феномен находит интерпретацию в структурных сценариях и закреплен в массовом сознании в языковых формах и структурах.

В-третьих, он имеет исторические, вещные и деятельностные формы существования со своими субъектами, объектами и идеологией помощи, что, в конечном счете, определяет его социально-генетическую типологию как явления, процесса и феномена культуры.

Рассматривая способы помощи и взаимопомощи в их культурно-исторической перспективе, можно отметить то особое социальное поле, где намечаются различные типы взаимодействия между субъектами со своими принципами и законами. Призрение нищих и юродство, организация детских приютов, обучение глухонемых и трудовая помощь, благотворительность и социальное страхование – явления этого и других рядов имеют собственную логику исторического развития, систему существования, место в историческом процессе.

Такой подход позволяет нам рассматривать не только ранние формы поддержки, которые, как правило, связывают с принятием христианства на Руси, но и архаические родовые формы, которые были архетипическими формами всех последующих систем помощи и защиты.

Предлагаемая нами периодизация, с одной стороны, следует традициям русской дореволюционной историографии в области общественного призрения, с другой – мы выделяем иную логику развития процесса, исходя из идеи социогенетического оформления и развития способов помощи и взаимопомощи у этнических групп в их культурно-исторической перспективе.

Каждый этап изменения парадигмы помощи и взаимопомощи связан с изменением субъекта и объекта, которые могут расширяться или сужаться, институтов поддержки, идеологии помощи, с изменением понятийного языка (семантического плана), номинации процесса и обусловлен пандемическими процессами, такими как смена идеологии, разрушение геополитического или социокультурного пространства, глобальные эпидемии, региональные, этнические, социально-экономические войны и конфликты, массовый голод.

Таким образом, в качестве основных этапов развития помощи и взаимопомощи в России, имеющих различную номинацию данного процесса, целесообразно представить следующие периоды:

1. Архаический период – родоплеменные и общинные формы помощи и взаимопомощи у славян до Х в.;

2. Период княжеской и церковно-монастырской благотворительности – XII-XIII вв.;

3. Период церковно-государственной помощи – с XIV в. по вторую половину XVII в.;

4. Период государственного призрения – со второй половины XVII в. по вторую половину XIX в.;

5. Период общественного и частного призрения – с конца XIX в. до начала ХХ в.;

6. Период государственного обеспечения – с 1917 по 1991 гг.;

7. Период социальной работы – с начала 90-х годов по настоящее время.

Приведенная периодизация позволяет наметить концептуальную схему исторического процесса развития помощи и взаимопомощи, выделить специфическую социальную историю процесса в ее единичности и в то же время в контексте глобальных исторических факторов.

Значительный пласт проблем в историографии современной науки о помощи связан с источниковедением. На сегодняшний день отечественное источниковедение социальной помощи делает только свои первые шаги. Основная задача сегодня – собрать все источники по общественной благотворительности, общественному призрению не только XIX, но и ХХ вв. Необходимо выяснить что сделано предшествующими поколениями ученых в этой области.

Вторая важнейшая задача – критическое осмысление уже существующего материала с учетом тенденций и перспектив новой научной парадигмы о помощи.

Третья задача – систематизация имеющихся источников на основе их критического осмысления.

В XIX в. к проблемам источниковедения общественного призрения одним из первых обратился В. Межов. Он предложил тематические разделы и систематизацию материалов по проблемам общественного призрения, важнейшими среди которых были общие отечественные и зарубежные работы, а также работы, относящиеся к истории, практике, законодательству, отдельным видам социальных патологий и т. д. Однако его систематизация была связана с теми источниками, которые выходили во второй половине XIX столетия, практически в ней не отражены источники более раннего периода.

Систематизация работ по общественному призрению А. Роговцева также использует материалы Императорского Человеколюбивого общества. При этом автор не ограничивается только ими, он включает в различные разделы работы английских, немецких, французских исследователей. Однако в данном исследовании, как и в систематизации В. Межова, присутствуют материалы только второй половины XIX в.

В начале ХХ в., когда практика общественного призрения была расширена, появилась потребность осмысления и систематизации накопленного опыта и публикаций. В этот период изданы «Систематический каталог», указатели журналов, посвященные систематизации материалов по общественной помощи. На рубеже XIX и ХХ вв. дело, начатое В. Межовым, продолжают Т. Ефремов, Н. Лучинский, А. Селиванов и другие.

Однако во второй четверти ХХ в. вопросы источниковедения общественной помощи были практически сведены к проблемам государственного призрения, а предшествующий опыт не только не изучался, но и не рассматривался даже в критическом плане.

Сегодня систематизацией источников и библиографией по вопросам социальной помощи начинают заниматься такие отечественные ученые, как Л. Бадя, Н. Ефимова, В. Степанов. В предпринятых попытках уже намечены те тенденции, которые были характерны для исследователей XIX в. Однако стоящие сегодня задачи более сложны. Предстоит включить в познавательный процесс и критически осмыслить источники, не рассматривавшиеся учеными ранее: летописи, житии, отчеты обществ, архивы, коллекции документов рукописного фонда и т. д.

Одна из следующих задач источниковедения и историографии современного периода социальной работы – критическое осмысление наследия русских ученых, их видения социально-исторического процесса общественной помощи.

Наиболее разработанные подходы к истории социальной помощи в России принадлежат отечественным ученым XIX – рубежа ХХ вв.: А. Стогу, Е. Максимову, М. Соколовскому, В. Бензину и ряду других исследователей. Их особенность заключается в том, что в своих исторических реконструкциях процесса они основаны на работах В. Н. Татищева, С. М. Соловьева, Н. М. Карамзина без учета их видения истории России. Отсюда первоисточником для них явились не летописи и исторические списки, а работы указанных историков. По мнению М. Н. Тихомирова, «История Российская» В. Н. Татищева не является источником, которому можно верить без оглядки11, это же относится и к работам Н. М. Карамзина.

Сложность, с которой столкнулись ученые на рубеже веков, состояла в том, что, с одной стороны, новое знание, тем более историческое, невозможно создавать без учета авторитета, а, с другой стороны, необходимо было осмыслить сам процесс в его исторической перспективе, а не только следуя логике современных тенденций и проблем. Отсюда противоречивость в выборе источников. Для исследования древних этапов общественной помощи использовались труды историков, которые не рассматривали вопросы социальной помощи в качестве самостоятельного объекта исторической науки. В то же время применительно к проблемам XIX в. использовались документы, статистические сведения, архивы.

Это относится и к использованию фондов советского периода, когда объективную информацию о состоянии социального обеспечения невозможно было получить из официальных статистических источников. Для этого необходимо анализировать и тщательно сопоставлять различные источники.

Для исследователей истории общественной помощи противоречие сегодняшнего дня состоит в том, что существует потребность представить процесс помощи в его исторической логике и своеобразии, но в то же время каждый этап выделенного процесса требует специализации, своего источниковедения, разработанной системы библиографии.

Таким образом, проблемы источниковедения социальной работы в России, вопросы ее истории и периодизации составляют целый исследовательский комплекс, решение которого возможно только в его целостности. Решение данной системной проблемы предполагает видение достаточно больших горизонтов проблемного поля социальной работы как парадигмы научного знания.

Глава 2. Основные этапы развития помощи и взаимопомощи в России

§ 1. Архаический период – родо-племенные и общинные формы помощи и взаимопомощи у славян в Х в.

Современный историк, повествуя о временах древних славян, говорит о них: «сии люди на войне жестокие, возвращались домой с одним своим природным добродушием. Они не знали ни лукавства, ни золота, хранили древнюю простоту нравов и обходились с пленными дружелюбно»1, кормили их за своим столом, охотно отпускали на волю. Столь же единогласно хвалят летописи «гостеприимство славян, редкое в других землях. Всякий гость был для них священным: встречали его с ласкою, провожали с благословением. Славянин, выходя из дому, оставлял отворенную дверь и пищу готовую для странника».2

В те времена, когда труд носил коллективный характер, уходит своими корнями обычай общественной коллективной помощи. Она заключалась в том, что на работу приглашали соседей не за плату, а за обильное угощение. Работа заключалась в строительстве нового дома, моста, ремонте ветхого жилья и сельскохозяйственные работы. Вдовам и сиротам помощь оказывали в первую голову.3 Славяне славились почтением к родителям и всегда пеклись об их благосостоянии. Следовательно, благотворительность, понимаемая как безвозмездная помощь, составляла важную часть жизни древних славян.

§ 2. Период княжеской и церковно-монастырской благотворительности – XII-XIII вв.

«Поворотным пунктом в развитии благотворительности на Руси, по мнению В. И. Курбатова, стало ее крещение».4 Христианство, призывавшее людей к любви и милосердию, упав на благодатную почву, стало государственной религией.

По свидетельству летописцев, наиболее выдающимися правителями этого периода были князь Владимир Красно Солнышко, Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Блестящее и счастливое правление Ярослава оставило в России памятник, достойный великого монарха. Сему князю приписывают древнейшее собрание наших гражданских уставов под именем «Русской Правды». Он первый издал законы письменные на языке славянском, которые не полагали никакого различия между россиянами варяжского племени и славянами».5 Ярослав Мудрый учредил в Новгороде училище для сирот, в котором на его средства содержались и обучались 300 юношей из семей священнослужителей. Дело Ярослава продолжил его внук Владимир «славными победами за русскую землю».6 «Летописцы хвалят его нежную привязанность к отцу, снисхождение к слабому, милосердие, щедрость и незлобие. Но всего яснее и лучше изображает его душу поучение, им самим для сыновей написанное».7

В нем он призывал: «Не забывать бедных, кормите их. Будьте отцами сирот, не давайте сильным губить слабых. Не оставляйте больных. Бойтесь всякой лжи, пьянства. Чтите старых людей, как отцов. Приветствуйте всякого человека, когда идете мимо».8

Святослав Киевский (1194—1195 гг.) имел «ум необыкновенный, трезвость, щедрость к бедным, не забывал и нищих. Обычай достохвальный: тогда не было праздника для богатых без милости для бедных».9

Владимир Волынский (1210), заболев и предвидя смерть, «собрал все драгоценности, золотой и серебряный пояса отцовские и собственные, монеты бабкины, материны, большие серебряные блюда, золотые кубки; слил их в гривны и раздал бедным вместе с княжескими стадами».10

Иван Калита (1340) «был набожен, имел усердие к строению храмов и милосердие к нищим. Он всегда носил с собою мешок, или калиту, наполненную деньгами для бедных: отчего и прозван Калитою. Кормил, одевал нищих в церквях. Построил 2 собора и церковь в Москве».11

Таким образом, во 2-м периоде мы «среди русских князей увидим и героев добродетели, сильных мышцою и душою».12

§ 3. Период церковно-государственной помощи – с XIV в. по 2 половину XVII в.

Благотворительные традиции, заложенные киевскими князьями, продолжили их преемники – московские цари. В этот период происходит становление, объединение русского государства. Средоточием социальной помощи являются церкви и монастыри. «Нищенство на Руси считалось не экономическим бременем для народа, не язвой общественного порядка, а одним из главных средств нравственного воспитания народа, практическим институтом благонравия, состоящим при церкви»13, — считает П. Д. Павленок.

В 1551 году в Москве с участием Ивана Грозного и Боярской думы состоялось собрание высшего духовенства Русской православной церкви, получившее название Стоглавого собора. Оно высказалось за то, чтобы размещать нуждающихся в специальных местах – богадельнях. Царь Федор, Борис Годунов, Василий Шуйский, будучи набожными, раздавали нищим деньги, снижали цены на хлеб, раздавали его бесплатно. Идеи помощи нуждающимся проявляются и в деяниях царей новой династии – Романовых. Михаил Федорович, Алексей Михайлович также известны своей благотворительной деятельностью.

§ 4. Период государственного призрения – со 2 половины XVII в. по 2 половину XIX в.

Первые годы своего единоличного правления Петр I посвятил поиску путей реформирования России. После Полтавской битвы он сразу же приступил к реформам внутренней жизни страны.

Так какие же модели социальной помощи возникли благодаря реформам Петра I? Помощь имела различные стратегии и поддержку: от материальных до изменения сценариев жизни самих нуждающихся. Условно общественное призрение I четверти XVIII в. можно классифицировать на 3 направления:

1) социально-философское;

2) социально-административное или реформистское;

3) социально-медицинское.

Социально-философское направление подготовило теоретическое обоснование и предоставило проекты общественного призрения.

Социально-административное или реформистское направление указами, инструкциями обязало государственные органы управления сформировать:

1) призрение детей, вдов, служащих;

2) попечение и опеку несовершеннолетних;

3) богадельни для людей, потерявших трудоспособность;

4) смирительные дома, работные дома (для прядильщиц), странноприемницы;

5) губернские органы защиты и помощи нуждающихся (комитеты);

6) профилактика нищенства;

7) школы для детей.

Социально-медицинское направление:

1) госпитали и «другие, где болезни лечат»;

2) лазареты;

3) дома для душевнобольных.

Законодательная ответственность, организация и финансирование возлагались на святейший синод, магистраты, губернии, монастыри, городских помещиков в своих селениях.

Таким образом, мы с уверенностью можем сказать, что в I четверти XVIII в. реформами Петра I в области общественного призрения было положено начало не только для развития последующих этапов благотворительности, но и формирование социальных технологий, таких как: социальные адаптация, реабилитация, коррекция, экспертиза, прогнозирование, посредничество, консультирование, обеспечение, опека и попечительство.

Перспективная модель социальной политики подводилась под аксиому:

во-первых, имела в своей основе оригинальную концепцию, учитывающую возможные изменения социальной ситуации;

во-вторых, в нее закладывались механизмы, реагирующие, улавливающие такие изменения;

в-третьих, она была обязана предусматривать эффективно и четко работающий административный аппарат, способный принимать «сигналы» и преобразовывать их в соответствующие решения, программы и проекты.

Однако многие реформы Петра I проводились варварскими методами и до предела обострили конфликт между государством и обществом. Демократизация политической жизни не была осуществлена. Русский абсолютизм укрепил крепостную зависимость.

«Много ошибок помрачают славу преобразователя России, но ему остается честь пробуждения ее к силе и к сознанию силы…».14

Система государственного призрения сложилась в России при Екатерине II, которая в 1763 г. издает указ об открытии в Москве воспитательного дома для детей-сирот военных в возрасте до 3 лет. В 1764 г. указ об основании Воспитательного общества благородных девиц. Через год при нем было открыто училище для девушек мещанского происхождения.

Продолжила дело Екатерины II жена сына, императрица Мария Федоровна, которая возглавила императорские воспитательные дома и коммерческое училище для мальчиков, основанное в Москве на средства А. Демидова.

К числу наиболее известных благотворительных заведений следует отнести Императорское Человеколюбивое общество (1802), Ведомство учреждений Императрицы Марии, Попечительство о домах трудолюбия и работных домах. За годы царствования Александра I, Обществом было основано 10 богоугодных заведений в Петербурге и учреждено 6 попечительных комитетов в Москве.

Таким образом, ко 2 половине XIX в. был накоплен большой опыт в деле помощи нуждающимся, однако, оказался в значительной мере невостребованным вплоть до наших дней.

В конце 90-х годов общество получило право устанавливать платные должности для лиц, профессионально занимающихся благотворительной деятельностью. Эти должности приравнивались к государственной службе. Этим указом было положено начало профессиональному общественному призрению.

§ 5. Период общественного и частного призрения – с конца XIX в. до начала ХХ в.

К этому периоду только в Москве существовало 628 богоугодных заведений: приюты, школы, богадельни, ночлежные дома, столовые и т. п., значительная часть которых содержалась на деньги московского купечества.

«Благотворительные занятия, — пишет В. А. Сущенко, — часто вызывались к жизни именно мировоззренческо-нравственными принципами, осознанием капиталистами того факта, что без улучшения жизни народных слоев невозможно гармоничное развитие общества».15

Нищету и отсталость таким путем нельзя было ликвидировать, но «можно было облегчить себе душу».16 Причины, побуждающие предпринимателей к благотворительности крылись еще и в том, что все они были глубоко «набожными людьми и в том, что они были молодыми».17 Отсутствие возможности заслужить признание своей профессиональной деятельностью часто заставляло их уходить в другие области.

Такую идеалистическую картину дает В. А. Сущенко. Среди предпринимателей С. Д. Сидоров, его сын Михаил, В. Ф. Демидов и его сын (не уральский Демидов), В. И. Клюшников и его сын Иосиф, Платановы, Бахрушины, Агриппины, Абрикосовы, П. П. Демидов.

Крупным благотворительным заведением на рубеже XIX-ХХ вв. было Попечительство о домах трудолюбия и работных домах – 135 домов. С 1897 г. Попечительство издает журнал «Трудовая помощь».

Одним из первых в России специальных благотворительных обществ для помощи бедным и обездоленным детям было Общество Синего Креста, созданное в 1882 г. в Петербурге. Оно использовало различные формы помощи детям: детские дома призрения, начальные школы, ремесленные училища.

Одно из почетных мест в истории российского меценатства принадлежит фабриканту Павлу Михайловичу Третьякову.

В начале ХХ в. в стране было основано 82 % всех благотворительных заведений и 95 % благотворительных обществ.

Однако мировые войны, голод, эпидемии давали самую высокую смертность.

Как считают специалисты, нет оснований преувеличивать удельный вес прогрессивных предпринимателей. Большая часть богатых равнодушно относилась к простым людям, их собратьям по торгово-промышленному классу.

Многочисленные благотворительные общества и учреждения в какой-то мере компенсировали слабость социальной политики царской власти.

§ 6. Период государственного обеспечения – с 1917 по 1991 гг.

В первые послереволюционные годы деятельность Советского правительства была направлена на повышение благосостояния трудящихся.

С декабря 1917 г. было введено «Положение о страховании на случай безработицы». Тогда же вышел Декрет ВЦИК и СНК «О страховании на случай болезни».

В апреле 1918 г. Наркомат Государственного призрения был преобразован в Наркомат социального обеспечения (НКСО). Это означало, что вопросы социального обеспечения трудящегося населения становились стержнем государственной политики в области социальной помощи.

Начала формироваться общедоступная и бесплатная система медицинского обслуживания населения.

Осенью 1918 г. был образован Всероссийский фонд социального обеспечения, порядок создания которого определялся «Положением о социальном обеспечении трудящихся» от 31.10.1918 г.

20-30-е гг. – борьба с детской беспризорностью;

1923 г. – стали создаваться кооперативные организации инвалидов;

1923 г. – Всероссийское общество слепых;

1926 г. – Всероссийское общество глухонемых;

1928 г. – пенсии по старости рабочим текстильной

промышленности;

1929 г. – введены пенсии по старости для рабочих тяжелой промышленности и транспорта,

26 июня 1941 г. был принят Указ Президиума ВС СССР «О порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время». В июле 1944 г. увеличены льготы для матерей и беременных.

После смерти Сталина внесены изменения в социальную политику. Успешная социальная политика позволила снизить смертность, рост промышленности, улучшение жилищного строительства, увеличение заработной платы.

К середине 80-х гг. с 10 до 20 % был увеличен размер надбавки к пенсии по возрасту за непрерывный стаж рабочим и служащим, проработавшим на одном предприятии не менее 25 лет. Была введена скидка 50 % на лекарства пенсионерам. Для женщин вводился частично оплачиваемый отпуск.

Но в начале 80-х гг. уровень жизни стал снижаться. В стране назревала необходимость проведения реформы социальной системы и ее важной части – социального обеспечения.

Попытки реформирования были предприняты в период перестройки, а также в 90-е гг. в условиях самостоятельного развития РФ.

§ 7. Социальная помощь и поддержка населения в России в 90-х годах

Причины развития социальной помощи и поддержки населения

Социальная работа как профессиональная деятельность начинает складываться в начале 90-х годов. К организации нового вида деятельности и созданию сети учреждений «подтолкнули» экономический кризис и рост социальных проблем в обществе, которые возникли к результате распада единого социального, экономического и геополити

ческого пространства. В обществе появились тенденции, ранее не характерные для него:

снижение уровня жизни;

безработица;

вынужденная миграция населения;

профессиональное нищенство;

криминогенная обстановка;

падение уровня рождаемости;

распад института семьи и брака.

Уровень жизни населения в начале 90-х годов резко снижается в результате проводимой социальной и экономической политики, повышения потребительских цен и снижение доходов населения. По отношению к 1990 г. платные услуги населения составили в 1993 г. 39 %, а покупательная способность денежных сбережений – 97 %. С 1990 по 1993 гг. дефлятор валового внутреннего продукта вырос в 410 раз. В январе-июле 1992 г. Федеральная служба занятости зафиксировала 1281,7 тыс. неработающих граждан, из них 71 % составляли женщины. По оценке других экспертов, численность безработных составляла: в 1992 г. – 3594 тыс. человек, в 1993 г. – 4120 тыс., в 1994 г. – 5300 тыс. Несмотря на существенное расхождение в цифрах, налицо динамика роста безработицы. Рост безработицы повлек за собой изменение динамики преступности. Так, если в 1986 г. в России зарегистрировано 1 338 424 преступления, то в 1991 г. эта цифра составила 2 173 074 (по другим источникам, в 1991 г. – 2173,1 тыс. преступлений, в 1992 г. – 2760,7 тыс., в 1993 г. – 2799,6).

В конце 80-х гг. в России появляются беженцы – лица, которые вынуждены покинуть места постоянного проживания вследствие совершенного в отношении них насилия или преследования по признаку национальной принадлежности, вероисповедания, политических убеждений. На территории России в 1989 г. появляются беженцы из Узбекистана – более 20 тыс. турок-месхетинцев. К 1992 г. в Российской Федерации зарегистрировано 222 тыс. беженцев из стран Закавказья, Средней Азии, Балтии. Вынужденная миграция населения привела к осложнению социально-экономической и политической обстановки в регионах.18

Сложная социально-экономическая ситуация не могла не отразиться на институте брака и семьи. По сравнению с 1991 г. сокращается число браков и увеличивается число разводов. Так, если в 1991 г. на 1277,2 тыс. браков было 597,9 тыс. разводов, то в 1994 г. – на 1080,6 тыс. – 680,5 тыс. соответственно. Такая тенденция сохраняется и в настоящее время.19

Сохраняется устойчивая тенденция роста рождения детей вне института семьи и брака, а также детей-отказников, т. е. детей, которых матери по тем или иным причинам оставили в родильных домах. Если доля детей, родившихся вне брака, в общем числе родившихся в 1988 г. составляла 12,96 %, то в 1994 г. – 19,60 %, причем это происходило на фоне падения общей численности рождений. В целом уровень рождаемости по России только в 1988-1992 гг. сократился на 38 %.20

Экономические и социальные программы начала 90-х гг.

В этих условиях Правительством разрабатываются экономические и социальные программы, а также комплекс неотложных мер, направленных на выход России из кризиса. Программа в сфере экономики предусматривала целый ряд радикальных мер, среди которых важнейшими являются:

либерализация цен;

сокращение бюджетного дефицита;

снижение дотаций убыточным предприятиям;

введение прогрессивных налогов;

сокращение военных расходов.

В условиях социально-экономической нестабильности происходит снижение инвестиций и в социальную сферу. В частности, по официальным данным к концу 1992 г. по сравнению с 1991 г. снизился ввод в эксплуатацию домов-интернатов для инвалидов и престарелых – до 69 %, детских дошкольных учреждений – до 76 %, общеобразовательных школ – до 80 %.21

Стихийные процессы и процессы, связанные с попытками стабилизировать социально-экономическую ситуацию, выдвинули на первый план задачи защиты и поддержки наиболее уязвимых слоев населения, необходимость выделить приоритетные группы населения, которым в первую очередь должна оказываться всесторонняя поддержка. К ним относились дети, пенсионеры, инвалиды, беженцы, малоимущие, военнослужащие (уволенные в запас). Поэтому в декабре 1991 г. президентским указом «О дополнительных мерах по социальной поддержке населения в 1992 г.» органам исполнительной власти предоставлялось самостоятельное право определять формы социальной поддержки населения (талонно-купонная, карточная, целевая денежная компенсация и др.), которые смогли бы защитить население в условиях либерализации цен.

Для формирования финансовых источников предполагалось создать Республиканский и территориальные фонды социальной поддержки населения, которые бы образовывались за «счет средств остатков продукции и товаров, части доходов от приватизации, а также от деятельности предприятий, организуемых ими денежно-вещевых лотерей, аукционов, добровольных взносов предприятий, учреждений и организаций, иностранных юридических и физических лиц, гуманитарной помощи, других поступлений…».

Правительству Российской Федерации предложено определить порядок адресного направления гуманитарной помощи, а Министерству социальной защиты населения (ныне Министерство труда и социального развития) определить размеры бюджетных и внебюджетных средств в Республиканский и территориальные фонды.

В начале 1992 г. происходит переориентация в поступлении финансовых средств в Республиканский и территориальные фонды. Согласно решению Правительства России, они должны формироваться за счет денежных средств КПСС и Коммунистической партии РСФСР. Другую часть средств данного фонда составляют отчисления правительств республик, входящих в состав РФ, органов исполнительной власти краев, областей, автономных образований, городов Москвы и Санкт-Петербурга, которые должны направлять средства от дооценки товаров и продукции (25 %) и от приватизации государственного и муниципального имущества (10 %). Принимается ряд законодательных мер в области семьи, детства, защиты инвалидов, пенсионеров, военнослужащих: «О государственных пенсиях РСФСР», «О дополнительных мерах по охране материнства и детства» (4 апреля 1992 г.), «Об улучшении пенсионного обеспечения семей граждан, умерших вследствие заболевания сибирской язвой в г. Свердловске в 1979 г.» (4 апреля 1992 г.), «О защите прав потребителей» (7 февраля 1992 г.), «О повышении минимального размера оплаты труда» (21 апреля 1992 г.), «О повышении размеров социальных пособий и компенсационных выплат» (21 мая 1992 г.) и ряд других. Всего с 1991 по 1992 гг. принято 25 законов, направленных на защиту граждан.

В области охраны материнства и детства принимаются специальные указы Президента и постановления Правительства. Указы Президента «О мерах по социальной поддержке многодетных семей», «О первоочередных мерах по реализации Всемирной декларации об обеспечении выживания и развития детей в 90-е гг.» и др. Всего же институту материнства и детства к 1995 г. предоставлено более 46 гарантий и льгот по материальному обеспечению. Правительство принимает решения об оказании помощи беженцам, инвалидам, военнослужащим, уволенным в запас.

В 1993 г. продолжается дальнейшая разработка законов и постановлений в области социального обеспечения. Важным поворотом в системе социального обеспечения нуждающихся явились указ Президента и решение Правительства об управлении государственным социальным страхованием. Согласно им, денежные средства Фонда социального страхования должны формироваться за счет страховых взносов и целевых ассигнований из других источников, которыми владеют предприятия, организации, учреждения и иные хозяйственные субъекты независимо от форм собственности. Распределение же этих средств и выплату социального страхования взял на себя Фонд социального страхования.

В условиях массового высвобождения работников в связи с частичной или полной ликвидацией некоторых предприятий, учреждений, организаций предлагалась определенная программа по содействию занятости. Среди важнейших мероприятий – сокращение рабочего времени без сокращения численности рабочих, льготы и компенсации высвобожденным работникам, переквалификация до наступления срока расторжения трудового договора, временное приостановление найма новых работников и др.

Массовое высвобождение работников и ликвидация ряда учреждений затронули и такую сферу социальной деятельности, как трудовая реабилитация инвалидов. В целях их социальной защищенности президентским указом предусматривались определенные квоты для приема инвалидов на работу (на разные предприятия независимо от форм собственности). Тем самым можно отметить, что трудовая реабилитация инвалидов в этот период носит характер вынужденных мер, используемых правительством России ранее, в 20-30-х годах.

В 1994 г. Правительством утверждаются основные направления деятельности в области социальной политики. Среди мер поддержки и защиты нетрудоспособных и малообеспеченных слоев населения предполагалось улучшение пенсионного обеспечения, увеличение помощи семьям с детьми, малообеспеченным, инвалидам. В области пенсионного обеспечения предусматривались индексации пенсий в зависимости от роста цен на потребительские товары, меры социального страхования, развитие негосударственных пенсионных фондов; в области охраны материнства и детства – совершенствование системы социальных пособий и компенсационных выплат. На региональном уровне разрешалось помимо федеральных социальных пособий оказывать и другие виды социальных выплат. Большое место отводилось развитию социального обслуживания населения, где приоритетную роль играло развитие специализированных территориальных социальных служб и различных видов обслуживания инвалидов, пенсионеров, малоимущих.

В этом же году утверждается федеральная программа «Дети России». Она включала в себя серию целевых программ: «Дети-сироты», «Дети Севера», «Дети Чернобыля», «Планирование семьи», «Развитие индустрии детского питания». В состав целевых программ были включены дополнительные программы – «Одаренные дети», «Организация летнего отдыха детей», «Дети семей беженцев и вынужденных переселенцев». Предполагалось, что средства на эти программы могут привлекаться из бюджетов субъектов РФ, а также российских и зарубежных неправительственных организаций.

В мае 1995 г. выходят федеральные законы «О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов», а в ноябре – «Об основах социального обслуживания населения Российской Федерации». Они стали основой законодательной базы в сфере социальной защиты населения. Постановлением Правительства РФ от 25 ноября 1995 г. утверждался перечень гарантированных государством социальных услуг, которые предоставлялись гражданам пожилого возраста и инвалидам государственными и муниципальными учреждениями социального обслуживания. Среди них такие виды помощи, как материально-бытовые, санитарно-гигиенические и социально-медицинские, консультативные и др. Таким образом, государство определилось в субъектах обязательной помощи, в тех видах услуг, которые оно гарантировало данной категории нуждающихся.

Реализацию всех правительственных мер в области социальной защиты населения, начиная с 90-х гг., осуществляло Министерство социальной защиты (ныне Министерство труда и социального развития). Согласно постановлению Правительства РСФСР от 26 декабря 1991 г., на Министерство возлагалась не только разработка стратегии государственной политики в области защиты нетрудоспособного населения, материнства и детства, но также и организация пенсионного обеспечения граждан, материально-бытовое обслуживание, организация протезно-ортопедической помощи, медико-социальная экспертиза, развитие коммерческого начала с целью укрепления отрасли и финансирования социальных программ, осуществление внешнеэкономической деятельности. Наряду с традиционными функциями Министерства появляются и новые, связанные с коммерческой деятельностью и социальной защитой.

С принятием Концепции развития социального обслуживания населения в Российской Федерации (август 1993 г.), по сути, произошел отход от принципов социального обеспечения и переход к системе социальной защиты, принятой в европейских странах. В ее основу положена забота государства, «включающая как устранение причин, препятствующих человеку, семье, группам людей достичь оптимального уровня благосостояния, так и организацию индивидуальной помощи людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию». Устранению причин и оказанию индивидуальной помощи должны были содействовать мероприятия социального обслуживания через систему различных служб.

Система социальных служб складывалась из государственных, муниципальных и негосударственных институтов помощи. Основными формами деятельности этих служб являлись:

материальная помощь;

помощь на дому;

обслуживание в условиях стационара;

предоставление временного приюта;

организация дневного пребывания в учреждениях социального обслуживания;

консультативная помощь;

социальный патронаж;

социальная реабилитация и адаптация нуждающихся;

социальная помощь.

«Важная особенность Концепции заключалась в том, что в ней предусматривалось создание корпуса профессиональных служащих, социальных работников, тем самым конструировалась профессия, истоки и традиции которой заложены в России еще в начале ХХ в.».22

Изменяется не только идеология государственной помощи населению, но и механизм финансирования системы социальной защиты. Финансирование социальных программ населению осуществляется не из поступлений от налогов, как это было раньше, а из специализированных страховых фондов: Пенсионного фонда, Фонда социального страхования, Фонда занятости, Фонда медицинского страхования, Фонда социальной защиты.

В 1994 г. в составе Министерства социальной защиты решением Правительства Российской Федерации был создан Департамент социальной защиты. Он занимался разработкой федеральной стратегии пенсионного обеспечения, организацией выплат, перерасчетом и доставкой государственных пенсий, обеспечением единообразного применения федерального закона и другими вопросами. В 1993-1995 гг. реализуются различные федеральные программы. Так, по программе «Дети-инвалиды» было создано около 60 реабилитационных центров для детей и подростков с ограниченными возможностями. В 1994 г. курс оздоровления прошли более 40 тыс. детей-инвалидов.23 С начала 1993 г. разворачивается организационная работа по созданию большой сети социальных служб. Ели в 1993 г. был 321 центр социального обслуживания, то к 1997 г. планировалось создать уже 1200 учреждений.

Продолжающийся экономический кризис, необходимость выплаты долгов МВФ, другие проблемы вынудили Правительство в бюджете на 1999 г. сократить ассигнования на социальные нужды. Политический кризис привел к тому, что с апреля 1998 г. по апрель 1999 г. падение реальных доходов граждан составило 28 %, заработной платы – 40 %.24 В сложившейся обстановке пострадали прежде всего наименее защищенные слои населения – инвалиды, многодетные семьи, пенсионеры. Правительство принимает меры по оказанию им помощи, ликвидации задолженностей по пенсиям и заработной плате, выводу страны из кризиса.

Общественная и благотворительная практика социальной поддержки в переходный период

В 90-е годы находят свое развитие территориальные социальные центры как институты помощи нуждающимся. Ситуация с территориальными центрами, которая сложилась на границе ХХ-XXI вв., имеет сходные черты с территориальными системами помощи рубежа XIX-XX вв. Как и в прошлом веке, отсутствует точная статистика государственных и негосударственных учреждений помощи, их соотношение на территориях, профиль деятельности, объемы предоставляемых услуг. Институты поддержки, находясь даже в государственном секторе, подчас имеют разноведомственное подчинение, поэтому они действуют не по единой концептуальной схеме, имеют слабую связь между собой.

Однако имеется и существенное различие: если территориальные и негосударственные институты помощи в XIX веке развивались параллельно, то к 1990 г. государственные учреждения появляются лишь на территориях, где уже сложились определенные традиции в той или иной сфере поддержки (особенно это касается крупных промышленных городов, в областных же городах такая тенденция выражена слабо). Отличие от прошлого времени заключается в том, что в 90-х гг. ХХ столетия любой вид помощи оказывается в рамках институциональной деятельности независимо от типа учреждения, государственного или негосударственного, и эта деятельность признается законом. Довольно сложна и запутана система управления социальной помощью. Исследования А. Ляшенко показали, что попытки создания государственных структур социальной помощи семье сначала в структуре исполнительной власти, а затем при Президенте РФ привели к тому, что в ряде регионов были сохранены Комитеты по делам семьи и детства (Карелия, Калужская, Самарская область), в других – утверждены советники глав администрации и действуют координационные советы (Псковская, Астраханская, Тюменская область), в третьих – данные подразделения введены в управления социальной защиты населения Министерства.

Невозможность создания единой системы территориальных служб связана не только с организационным, но и с культурными, этническими и социально-экономическими факторами.

Ведомства стремятся на территориях «внедрить» свои «идеальные» модели поддержки определенных групп нуждающихся, что, в свою очередь, создает определенное структурное своеобразие соответствующих институтов. Пересечение организационных структур на местах можно наблюдать и в сфере защиты и поддержки семьи, детства и молодежи. Данные группы курируют как департаменты Министерства социальной защиты, Министерства здравоохранения, так и Министерства народного образования (ныне Министерство общего и профессионального образования РФ), Министерства молодежной политики. Условно все территориальные учреждения помощи и поддержки можно классифицировать на основе форм собственности по ведомственному подчинению, а также характеру деятельности (добровольная – регламентированная): государственные, ведомственные, муниципальные, общественно-благотворительные.

Министерство социальной защиты к концу 1995 г. обладало самой разветвленной и разнопрофильной системой социальной помощи. Приведем лишь некоторые данные:

учреждения социального обслуживания семьи (всех типов) – 991;

учреждения социального обслуживания престарелых и инвалидов (всех типов) – 1029;

отделения социальной помощи на дому – 9997;

территориальные центры – 999;

службы социальной срочной помощи – 1366.25

Особенность данных институтов поддержки заключалась в том, что они представляли собой модели нормативного программного характера на основе типовых положений, разработанных Министерством социальной защиты (его департаментов), на основе законодательства РФ, концепции развития социальных служб. В 1995 г. Министерством утверждена типовая региональная программа социальной защиты населения. Главными видами помощи, согласно типовому положению, являлись материальная, натуральная, обеспечение занятости, гуманитарная. Однако в регионах помимо данных направлений деятельности складывались и свои модели помощи и поддержки, что хорошо видно на уровне таких административных единиц, как край, областной центр, город, поселок, район.

Так, в Красноярском крае – одном из крупнейших в Российской Федерации – проблемы связаны с депопуляцией, особенно среди малых народов, сложными природно-климатическими условиями, спадом производства на предприятиях химической, нефтехимической и металлургической промышленности, что в итоге привело к безработице. Количество работающих в режиме неполного рабочего времени или находящихся в неоплачиваемых отпусках в 8 раз превышает численность зарегистрированных безработных. Если исходить из проблем края, то главные направления деятельности были связаны с решением следующих задач: улучшение положения детей, в том числе малых народов Севера, укрепление и поддержка семьи, оздоровление населения, предотвращение массовой безработицы. В этих условиях основная тяжесть легла на краевые, областные, городские, районные органы социальной защиты и комитеты по занятости населения. В рамках краевой программы «Социальная защита малообеспеченного населения и семей с детьми» оказывалась специализированная социальная помощь. Нашла применение и новая форма обслуживания – переселение одиноких в «социальные квартиры».

Различие проблем приводит и к различной ориентации социальной деятельности. Так, в Пермской области к ведущим программам в деле защиты населения относились – «Дети Прикамья» и территориальная программа «О мерах по социальной поддержке малоимущих групп населения». В соответствии с ними в областном бюджете выделялись материальные средства.

Проблемы, которые существуют на уровне регионов, преломляются в системах городской и районной помощи нуждающимся. Городские структуры социальной помощи работают в рамках федеральных, краевых и областных социальных программ, однако своеобразие регионов, социоэтнические традиции, социально-экономические проблемы предполагают свои модели городской структуры управления и оказания помощи. И здесь существенную роль играют масштабы города (является он «малым» городом России, как Норильск, Тамбов, Пенза, Таганрог и др., или же представляет собой мегаполис, как Москва или Санкт-Петербург).

Так, к примеру, в Норильске проживает около 277 тыс. человек. Основная проблема города – экология. По данным исследований, выбросы диоксида серы в атмосферу составляет 121,4 тыс. т. в месяц. В среднем на каждого жителя Норильска приходится 9 т газопылевых выбросов, 200 м3 неочищенных промышленных стоков. В городе проживает 3 тыс. одиноких матерей с детьми, 740 многодетных семей, 820 детей-инвалидов, детей под опекой, сирот, 30 тыс. пенсионеров (многие из них были репрессированные). Получается, что каждый девятый житель Норильска – пенсионер. Поэтому вполне очевидно, что в городе существуют службы, действие которых направлено на решение экологических проблем, проблем пенсионеров, многодетных семей, неполных семей. В городе 13 институтов поддержки: центр социального обслуживания пенсионеров, экологическая служба, отдел социального обеспечения, центр социально-психологической помощи семье, территориальное медицинское обслуживание и другие службы (по данным 1995 г.).26

Обращает на себя внимание и тот факт, что, как и в XVIII-XIX вв. (тогда это были приказы общественного призрения), службы помощи на местах для реализации своих социальных программ развивают «коммерческую деятельность». Они могут осуществлять ее через самостоятельные коммерческие структуры или через различные фонды. Принципиальное отличие современных территориальных служб в том, что их программы финансируются федеральными, территориальными и административными органами, т. е. можно говорить о различных уровнях финансовых потоков. Однако как в XIX в., так и сегодня при финансировании социальных программ действует «остаточный» принцип, к тому же проблема усугубляется несвоевременными выплатами и инфляцией.

Муниципальная система территориальной защиты имеет свою специфику поддержки и организационную структуру. Как обычно, муниципальный орган является тем юридическим лицом, которое дает право на ведение социально-защитной деятельности на своей территории. Муниципалитет может либо предоставлять определенные средства, либо сдавать в аренду по льготным тарифам площади для соответствующей деятельности. Формы предоставляемых услуг муниципалитетами также различны в рамках существующего законодательства. В качестве примера можно привести два московских социальных центра – «Братеево» и «Эхо».

«Братеево» организован как некоммерческий центр, учредителями которого стали муниципалитет и три коммерческие организации. Центр оказывает социальные и юридические услуги по трудоустройству. Все они зависят от категорий клиентов и могут иметь льготный, платный или бесплатный характер. Несколько иной подход к организации и системе финансирования программ помощи существует в центре реабилитации инвалидов и сирот – «Эхо». Центр получает финансовую поддержку со стороны различных организаций: территориального управления «Басманное», Комитета по делам семьи и молодежи Правительства Москвы, общественных и коммерческих организаций. Это позволяет центру вести работу по нескольким направлениям: учебно-образовательное, культурно-просветительное, врачебно-консультативное, спортивно-туристическое. К тому же он оказывает практическую помощь больным и их семьям.

Помимо иных систем помощи и поддержки существует ведомственная система социальной защиты. Ее можно проанализировать на основе деятельности Комитета по делам молодежи. Система помощи молодежи реализуется в рамках федеральной программы «Молодежь России», где среди прочих направлений деятельности существуют и такие, как поддержка молодой семьи и социально незащищенных категорий молодых людей, поддержка деятельности детских и молодежных организаций и их программ.

В отличие от Министерства социальной защиты концепции деятельности территориальных служб у Комитета по делам молодежи нет, поэтому эти службы используют сложившиеся подходы с той лишь разницей, что специализируются на проблемах молодежи и детей. Так, например, Астраханская социальная служба молодежи имеет следующую структуру помощи: консультативные центры, телефон «Доверие», телефон «Общение», клуб общения «Надежда», клуб по интересам, клуб «Молодая семья», молодежный центр с приютом «Улитка». Таким образом, система социальных служб отражала потребности молодого населения. Характерно то, что институты помощи тесно взаимодействуют с административными органами в тех случаях, когда необходимо оказывать специфическую помощь: наркологическую, психотерапевтическую и др. Всего же по линии Комитета молодежи РФ работа по социальной помощи молодежи, например в 1995 г., осуществлялась в 226 населенных пунктах Российской Федерации, общая численность служб – 438, работали они по 20 направлениям.27 Основными можно считать: социально-психологическую, правовую помощь, медико-социальные услуги, профилактику наркомании и правонарушений, профориентацию.

Таким образом, территориальная система помощи складывается из совокупности различных учреждений, которые имеют разные формы собственности, систему подчинения, методы работы, направления в оказании поддержки, источники финансирования и юридический статус.

Российская благотворительность и взаимопомощь в 90-х годах имеет свои исторические корни, идущие из глубокой древности. Однако тенденции, проявившиеся в конце ХХ в., отличны от таких же тенденций конца XIX в. Можно заметить, что и в XIX, и в ХХ вв. происходит активизация благотворительных сил, которая приходится на 90-е гг., однако на этом сходство и заканчивается. На протяжении 70 лет в России понятие «благотворительность» было исключено из активной научной лексики и не являлось предметом общественной практики. А синонимическое понятие «филантропия» трактовалось как «благотворительность, одно из средств буржуазии обманывать трудящихся и маскировать свой паразитизм и свое эксплуататорское лицо посредством лицемерной, унизительной «помощи бедным» в целях отвлечения от их классовой борьбы». Начиная с 50-х до середины 80-х гг., благотворительность в нашей стране выступала в виде института шефства. Идеология шефства связана с общественной деятельностью «по оказанию систематической помощи кому-либо в производственном, культурном, политическом и т. п. отношениях; содействие в каком-либо деле». По сути дела, реципрокные архаические связи и отношения сохранились так же, как и в родовой и в семейной общине, только патерналистские отношения регулировались теперь государственными органами, которые направляли и организовывали «систематическую помощь» в производственной и культурной сферах. Можно сказать, что после ликвидации модели частной благотворительности была использована модель общественной благотворительности, которая приняла форму коллективного шефства.

Коллективное шефство отличается от общественной благотворительности тем, что оно санкционируется государственными и партийными органами. Появляется понятие – «разнарядка», когда за субъектом помощи, которым является коллектив, «закрепляется» объект помощи, как правило, другой коллектив. Основными такими «парами» выступали: производство – колхоз, производство – школа, производство – армия и флот, творческие коллективы – производство. Однако несмотря на то, что идеологический институт помощи был явлением новым, тем не менее он воспроизводил древнейшие идеологемы социокультурных общественных отношений, основанных на принципах эквивалента «ты – мне, я – тебе» или «дар – отдар». Только в новых исторических условиях «дар» и «отдар» не обязательно принимали вещественную форму, как в институте потлача у североамериканских индейцев, а могли встречаться и другие формы, связанные с определенными услугами. Сочетания субъектов и объектов помощи принимали различные формы и зависели от той или иной программной установки государства. Так, в 30-е гг. молодежь шефствовала над авиацией, а в 70-80-е гг. – над детскими домами.

Изменение практики шефской помощи происходит в 1987 г., когда организовался Советский Детский Фонд им. В. И. Ленина (ныне Фонд защиты детей). В его основе – безвозмездная деятельность, не требующая ответного предоставления услуг. Средства, которые собирались и от коллективов, и от частных лиц, что было для этого времени явлением новым, шли на социальные программы, детям-сиротам, детям, страдающим различными заболеваниями. Но и в этой деятельности просматривались рудиментные пятна коллективного шефства, так как акции Фонда на первых порах проводились в виде обязательных отчислений от коллективов и частных лиц.

Государственный патерналистский подход к жизни отдельного человека выработал определенную стратегию жизни, идеология которой постепенно приняла формы социального иждивенчества. Система же частной и общественной благотворительности предусматривала временную помощь, подготавливая человека к самостоятельной, индивидуальной жизни без дальнейшей опеки и попечительства. Взяв прежние формы организации поддержки, но вложив в них идеологию жизнедеятельности социалистического общества, Детский Фонд к началу 90-х годов оказался нежизнеспособным.

Активизация процессов благотворительной деятельности и процессов взаимопомощи началась с начала 90-х годов, что связано с разрушением геополитического пространства СССР. Для этого времени характерны структурные изменения производственных, социальных отношений и связей. Политика либерализации цен, массовых производственных высвобождений, разрушение сложившихся институтов воспитания, здравоохранения, свертывание социальных программ и финансирования по данным направлениям приводит к воспроизводству тех социогенетических механизмов общественного выживания, которые актуализируются в пандемических обстоятельствах (о чем еще в прошлом писал А. Якобий).

Несмотря на то, что организационная жизнь государства СССР к 1991 г. прекращает свое существование, остаются системы воспроизводства государственных и общественных институтов в виде профессиональных групп, общественных организаций, политических партий, отдельных субъектов, чья деятельность связана с той или иной сферой, с той или иной формой управления. Поэтому не случайно, что, как и в XIII-XIV вв. в Западной Европе, в конце ХХ в. в России происходит самоорганизация профессиональных групп на основе материальной взаимопомощи им социальных, политических и идеологических ценностей, норм, принципов. В этом отличие современной взаимопомощи. И как следствие этих процессов возникает множество объединений, учитывающих интересы различных профессий и социальных групп. Статистику здесь выявить достаточно сложно, поскольку регистрация подобных организаций ведется в местных структурах исполнительной власти. По суммарному количеству организаций (1110 в 1995 г.) современную Россию можно сравнить с Россией 1860 г. (тогда их было 1232). Однако этот процесс развивается медленнее, чем в 80-х гг. XIX столетия, когда таких учреждений и обществ насчитывалось 6288. По данным М. Сухорукова, общее число благотворительных учреждений к концу XIX в. Составило 14854, из которых 7349 – благотворительные общества, а 7305 – благотворительные заведения. (Думается, что к концу ХХ в. Россия не достигнет того количества благотворительных учреждений, сколько она имела в конце XIX в.).28

Здесь одну из главных причин необходимо связать не только с экономическими факторами, но и с качественным развитием гражданского общества, которое только начинает оформляться в современных условиях, тогда как в XIX в. оно эволюционировало на протяжении целого столетия.

Структурная характеристика современной благотворительности как ответной реакции на явления социального, культурного, экономического и политического кризиса – довольно четкий показатель формирования нового гражданского общества. Современная структура благотворительного сектора представлена различными фондами: государственными, промышленных предприятий, коммерческих организаций, частных лиц. Однако нужно отметить, что благотворительный сектор имеет более сложную структуру. Наряду с фондами, нынешними формами отечественной благотворительности, воспроизводятся и прежние структуры: общества учреждения, приходские попечительства нуждающихся.

Благотворительные фонды, образованные при государственных органах власти, позволяют им получать дополнительные средства для реализации социальных программ в различных сферах – от образования до здравоохранения. Как известно, заниматься коммерческой деятельностью государственным структурам законодательством запрещено, но благотворительные фонды могут реализовывать коммерческие проекты. Фонды – новая форма привлечения дополнительных средств на социальные программы.

Помимо государственных форм благотворительности в настоящее время существует «постсоциалистическая форма» коллективной помощи – благотворительные фонды предприятий, которые (например, таких отраслей, как металлургия, машиностроение, химическая, деревообрабатывающая и др.) предпочтение в предоставлении помощи отдают организациям помощи малоимущим и пенсионерам, детским, религиозным, а также СМИ, общественно-политическим организациям.

То, что промышленные предприятия предпочитают оказывать помощь подобным организациям, говорит об определенных традиционалистских связях, о социокультурных стереотипах. Но и здесь наблюдается новая тенденция, когда зачастую приоритет в предоставлении помощи отдается церкви. Интересна и сама мотивация оказания помощи: уверенность в пользе помощи; территориальная близость; престиж предприятия (реклама), налоговые льготы (при этом характерно, что совсем не обязательно, что средства на подобные акции будут выделяться ежегодно).

Структура благотворительности коммерческих организаций существенно отличается от аналогичной структуры промышленных предприятий. Ведущую роль в этой деятельности играют коммерческие банки, которые производят отчисления от налогооблагаемой прибыли. В 1993-1994 гг. пожертвования распределялись следующим образом:

социальная помощь – 32,2 %

культура – 21,6 %

поддержка образования – 20,7 %

церковь – 11,5 %

спорт – 7,8 %

здравоохранение – 5,3 %.29

Мотивация благотворительной деятельности достаточно разнообразна. Прежде всего она зависела от социальной активности предпринимателя. Спектр мнений широк – от понимания благотворительности как милосердного акта до понимания этой деятельности как вложения определенных инвестиций в будущее. Такой разброс мнений воспроизводит, с одной стороны, довольно устаревшую концепцию социальной милостыни, своеобразной общественной повинности «зажиточных социальных слоев» перед неимущими, традиционалистский христианский подход средних веков. С другой – европейский, цивилизационный подход, когда экономическая и социальная стабильность рассматриваются не как дополняющие факторы, а как взаимосвязанные процессы, где благотворительность – один из показателей экономической стабилизации и социальный амортизатор (а также инвестиция в определенный электорат).

Частные фонды, как правило, связаны с именем конкретного человека, с его видением приоритетности задач в различных общественных сферах, например, благотворительные (частные) фонды Ярошинской, Каспарова. Благотворительный фонд Ярошинской основной своей целью считает финансирование программ по изучению последствий экологических катастроф, сбору информации, помощи пострадавшим. У благотворительного фонда Каспарова цели иные: финансирование социальных программ наименее защищенным гражданам пенсионного возраста и другие филантропические акции.

Структура деятельности благотворительных обществ по социальной защите различных групп населения сложна и разнообразна. Можно привести следующие примеры. Есть общества, общественные группы, фонды, защищающие отдельные слои населения: Межрегиональный фонд инвалидов и ветеранов Афганской войны, Организация ветеранов органов внутренних дел Российской Федерации, Организация ветеранов войны и труда железнодорожного транспорта, Всероссийский фонд социальной защиты бывших военнослужащих и т. д. Есть объединения, ставящие своей задачей социокультурные, просветительские задачи: Народный фонд «Русь возрожденная», Российский фонд «Русский Дом» и т. п. Анализ таких организаций и объединений позволяет сделать вывод, что основными функциями таких организаций являются социальная защита и поддержка нуждающихся в сфере культуры, здравоохранения, в социальной сфере.

Благотворительные учреждения в ХХ в. существенно отличаются от заведений данного профиля XIX в. Во-первых, их организаторы имеют определенный опыт работы в той или иной области. Обычно у них имеется базовое образование и высшая профессиональная квалификация, иногда для решения поставленных задач привлекаются специалисты из смежных областей.

Таким образом, помимо государственных структур помощи на территориях, складывается сеть общественных и благотворительных учреждений, которые занимаются проблемами социальной помощи. Они оказывают поддержку пенсионерам, детям-инвалидам, многодетным семьям, матерям, которые одни воспитывают своих детей, работают с подростками по месту жительства. Благотворительные организации имеют свои программы работы, свою систему финансирования, а в отдельных случаях – и производственные мощности.

На современном этапе социальной помощи в дело благотворительности включилась и Русская православная церковь. Свою деятельность она осуществляет в приходах через верующих прихожан или непосредственно через своих служителей. Церковь ведет работу по нескольким направлениям. Среди них важнейшими являются: материальная помощь; социальный патронаж (в домах ребенка, детских отделениях психиатрических больниц, хосписах); досуговая деятельность; учебно-просветительская деятельность; социально-нравственная работа (с престарелыми, с осужденными, больными алкоголизмом, нищими).

Так, например, настоятельница Покровского женского монастыря (г. Суздаль) игуменья Софья с послушницами регулярно посещает дом-интернат, два раза в неделю с подсобного хозяйства доставляет молоко для проживающих в этом доме. А настоятельница Свято-Троицкого монастыря (г. Муром) игуменья Тавифа кроме гуманитарной помощи продуктами Хольковскому психоневрологическому интернату посылает послушниц для оказания помощи на подсобном хозяйстве в летний период.

Благотворительность сегодня представляет собой сложный комплекс многопрофильных учреждений, организаций, фондов, которые оказывают социальную помощь по многим направлениям – от материальной до психолого-педагогической. С 1996 г. в результате принятия Закона о благотворительности наступает новый этап развития данного направления.

Так, в сложившейся ныне в связи с кризисом в социально-экономической и политической областях государство не может оказывать помощь наименее защищенным группам населения (детям, одиноким пенсионерам и инвалидам). Эту заботу взяли на себя церковь и организованный ею Фонд примирения и согласия. Правительством Москвы, администрациями других городов намечается создание сети магазинов для наименее защищенных групп населения, где цены на продукты питания остаются ниже существующих плюс к этому 15 %-е скидки. Обслуживание в них будет производиться по дисконтным картам. Создаются различные фонды по защите и поддержке социально незащищенных слоев населения.

Заключение

Процесс становления социальной помощи в России – явление длительного характера. Он пока не имеет своего исторического завершения и оформления. Складывающаяся парадигма помощи и поддержки нуждающимся представляет собой сложную совокупность исторических общественных форм защиты и учений, традиций и обычаев, законов и индивидуальных иррациональных действий и поступков.

Механизмы помощи и взаимопомощи, а также механизмы распределения постепенно преобразовывались при формировании структур власти и управления в определенные принципы и законы. Важнейшим среди них становится закон эквивалента, выражающийся формулой «я – тебе, а ты – мне». В историческом контексте времени, как это было показано, в зависимости от существующих идеологий (христианской, государственной, имперской, советской, постсоветской) эти важнейшие связи будут интерпретироваться по-разному. Субъекты помощи, как-то: князь, царь, император, правящая партия по-своему определяют понятие справедливого распределения и перераспределения. И в этом отношении в таких социальных акциях, как «десятина», «секуляризация», «экспроприация», «ваучеризация» на разных этапах просматривается не только историческая эпоха, но и архаические принципы общественного бытия. Наверное, как ни в какой другой сфере человеческой деятельности при столкновении власти с проблемами помощи и поддержки не проявлялись вопросы социальной справедливости, социальной правды, законности с той особой силой, остротой и напряженностью, как в России.

В парадигме помощи и поддержки можно наблюдать, как закон распределения и перераспределения проходит свои определенные стадии. В родовой общине это было связано с законами отцов и дедов, первоначально эти традиции воспринимает и княжеская власть. Однако после принятия христианства в Древней Руси начинают осуществляться новые подходы к проблемам нуждающихся, которые выстраиваются на основе греческого номоканона, но при этом традиции и обычаи предков еще много веков служат для разрешения различных споров и тяжб. С образованием российской государственности появляются царские указы, регламентирующие отношения церкви и государства, отдельных категорий нуждающихся и власти. Появляются законы, направленные на упорядочение связей и отношений различных групп населения в период массового голода. С XVIII в. окончательно оформляется законодательная практика помощи и поддержки на государственном уровне. В начале XIX в. появляется Устав общественного призрения, который с теми или иными изменениями просуществует до советского периода. В советский период не было специального законодательства, регулирующего помощь и поддержку в обществе, оно входило в состав различных областей права. В постсоветский период наблюдается тенденция формирования отдельного законодательства в области социальной поддержки, направленного на защиту прав различных групп населения, таких, как инвалиды, семья, дети, безработные, пенсионеры и т. д. С возрождением традиций благотворения государство берет под законодательный контроль данный вид общественной помощи.

Однако в советский период, когда происходит слияние государства и общества, благотворительность как форма помощи и поддержки отмирает. Государство, исповедуя классовый подход в деле помощи и поддержки, сворачивает многие виды общественной помощи: частную, конфессиональную, сословную, благотворительную. Именно в этот период законодательно оформляется принцип приоритетов, помощь и защита в зависимости от заслуг, выслуги, статуса и т. д. В конце 80-90-х гг. происходит расширение парадигмы помощи, появляются тенденции благотворительности, но в отличие от тенденций XIX в. она выступает как один из путей негосударственной деятельности в социальной сфере, а не как потребность гражданского общества. Тем не менее возвращение к видам деятельности, не связанных с государственными институтами, позволяет говорить о формировании самостоятельных общественных тенденций в конце ХХ в.

Институт церкви сыграл свою особую роль в формировании христианских подходов к благотворению и милосердию к ближнему. С принятием христианства в Древней Руси начинается новый этап общественного попечения. Помощь имеет различные стратегии поддержки: от материальных до изменения сценариев жизни нуждающегося. Христианские каноны милосердия расширяют парадигму помощи, выстраивают ориентиры защиты, исходя не только из жизненных, но и духовных потребностей индивида. Уже в древнейший период появляются больницы и странноприимницы. Секуляризация церковных земель не могла не пройти бесследно для системы призрения нуждающихся. Власть вынуждена заново тратить средства, чтобы организовать институты призрения, восстанавливая то, что было создано за несколько столетий. Конечно же, внутрицерковная жизнь имела жесткие противоречия, однако традиционно в России разрушается предшествующая система помощи и поддержки, и уже потом на ее останках формируется новая. Такая же участь постигла систему государственного призрения в советский период, а в постсоветский период система социального обеспечения заменяется системой социальной защиты. Все же церковно-монастырская система помощи в конце XIX в. и сегодня, в конце ХХ в. возвращается к своим исконным традициям в деле милосердия, когда призрение оказывается не только через монастыри, но и через приходы, где предоставляется комплекс услуг: обучение, лечение, воспитание, вспомоществование, приют.

Изменение форм защиты неотъемлемо от изменения паттернов клиента: они касались то стариков, то вдов, то сирот, то инвалидов. Постепенно к различным формам патологии вырабатывались оперативные и превентивные меры. Можно отметить одну устойчивую тенденцию – в культурно-исторической перспективе клиентела не уменьшается, с усложнением общественных отношений общность «культивирует» новые формы социальных болезней, а парадигма клиентов с различными проблемами увеличивается. Есть и другая закономерность. Открытие того или иного клиента, требующего помощи, связано с определенным качественным развитием общества. Об этом свидетельствуют те факты, что появляется институт стариков, институт вдовы; инфантицид считается преступлением и т. п. Возможно, гуманизация общества связана с выявлением на том или ином историческом отрезке определенного типа нуждающегося в помощи и поддержке.

Список литературы

1. Актуальные проблемы социальной политики в условиях перестройки. – М., 1989.

2. Антология социальной работы. – В 5 тт. – Социальная политика и законодательство в социальной работе/Сост. М. В. Фирсов. – М., 1995.

3. Антология социальной работы. – М., 1994-1995.

4. Бадя Л. В. Благотворительность и нищенство в России: Краткий исторический очерк. – М., 1993.

5. Бадя Л. В., Демина Л. И., Егошина В. Н. Исторический опыт социальной работы в России. – М., 1994.

6. Готье Ю. В. История областного управления от Петра I до Екатерины II. – М., 1999. – Т. 2.

7. Григорьев В. А. Реформы местного управления при Екатерине II. – М., 2000.

8. Гуслякова Л. Г. Теория и методология социальной работы. – М., 1994.

9. Давидович В. Е. Социальная справедливость: идеал и принципы деятельности. – М., 1989.

10. Дегтярев Л. Социальная политика в трансформирующихся экономиках//Проблемы теории и практики управления. – 1992. — № 6.

11. Жуков В. И. Реформы в России 1985-1995 гг. – М., 1997.

12. Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. – СПб., 1994.

13. История Государства Российского. – М., 1987-1988.

14. Козлов А. Е. Социальная политика: конституционно-правовые основы. – М., 1980.

15. Конституция (Основной закон) РФ. – М., 1992.

16. Ляшенко А. И. Организация и управление социальной работы в России. – М., 1995.

17. Материалы по истории социальной работы в России. Учебное пособие для вузов/Под ред. П. Я. Циткилова. – Новочеркасск, 1996.

18. Нищеретний П. И. Исторические корни и традиции развития благотворительности в России. – М., 1993.

19. Основы социальной работы. Учебник/Под ред. П. Д. Павленок. – М., 1997.

20. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. – М., 1995.

21. Сартр Ж. — П. Проблемы метода. – М., 1994.

22. Социальная политика переходного периода/Общественные науки и современность. – 1994. — № 6.

23. Социальное положение в мире (сравнительный анализ развитых стран и государств СНГ). – М: РАН, 1992.

24. Социальные ориентиры изменяющегося общества/Сб. статей РАН. – М., 1993.

25. Социальная работа / Под общей редакцией проф. В. И. Курбатова. – Ростов-на-Дону, 1999.

26. Спицкая А. Социальная история и социальная работа как общественная практика//Теория и методология социальной работы. – М., 1994.

27. Сущенко В. А. История российского предпринимательства. – Ростов-на-Дону, 1997.

28. Теория и методика социальной работы/Под ред. В. И. Жукова. – М., 1994.

29. Теория и методика социальной работы/Под ред. И. Г. Зайнышева. – М., 1994. – Ч. 1.

30. Теория социальной работы. – М., 1998.

31. Тихомиров М. Н. Труды В. Н. Татищева по истории России//В. Н. Татищев. Собр. соч. – Т. 1. – М., 1994.

32. Фирсов М. В. Антология социальной работы в России. – Т. 1-3. – М., 1994-1995.

33. Фирсов М. В. История социальной работы в России. Учебное пособие. – М., 1998.

34. Холостова Е. И. Теоретико-методологические основы социальной работы//Социальная работа. – 1992. – Вып. 5.

35. Энциклопедия социальной работы. – Т. 1,2. – М., 1994.