Сергей Лынов, психоаналитик
В Венеции продолжается 58-й международный кинофестиваль.
Первые же просмотры показали что похоже его сквозной темой опять станет насилие». и далее, «Полная инфантильность сознания молодежи из вроде бы благополучных но на самом деле зомбированных масскультурой семей опровергает миф о правовом сознании якобы органично присущем западному обществу. Все три показанных в Венеции фильма обьединяет во–первых немыслимый еще в ХХ веке градус жестокости во вторых резкая критика восточного и западного (американского то есть в глобальном смысле современного общества.» Коммерсант №158 1 сентября 2001 года
Смерть и секс – первейшие претенденты на внимание аудитории. Причем безотносительно интеллектуального уровня последней. По словам Сары Абдулла (Sara Abdulla), главы отдела новостей журнала Nature, исследования предпочтений читательской адутории данного издания, которую уж никак массовой не назовешь показало, что с большим отрывом лидирует все та же парочка - секс и смерть.
В пору политкорректности и гуманизма возведенного в ранг безоговорочной ценности декларировать подобные пристрастия не принято. Ежели раньше народ открыто собирался поглазеть на казнь, то теперь сии симпатии находят свое выражение не в словах, в действиях – во внимании к боевикам и триллерам, в желании поглазеть на свежую аварию в непременном прочтении колонок проишествий и криминальных хроник. Так пациент психоаналитика выражает свою истинную сущность, скрытую за ширмой вербального материала – действиями и поступками.
Если принять кинематограф за зеркало менталитета наших дней, что оправданно, ибо популярность фильма предполагает резонанс с характерной ментальностью зрителя конкретной эпохи, мы увидим в этом зеркале, что интерес к насилию прибретает ряд любопытных черт, взглянуть на которые было бы плодотворно с психоаналитической колокольни, дабы пойти несколько дальше простых наблюдений и констатаций.
* * *
В любом психофизиологическом процессе можно выделить стадии напряжения и разрядки. Скажем, лев бежит за антилопой - он голоден и напряжен, догнал, убил, ест – разряжается. Или мужчина ухаживает за женщиной. Ходит на свидания, покупает цветы, ведет в ресторан. Фантазирует. И вот они в постели – разрядка. Ребенку, возжелавшему конфетку родители говорят – нет, так сразу получить конфетку нельзя, нужно сначала пойти помыть руки, сьесть тарелочку кашки, а уж потом мы тебе дадим конфетку. И вот дитя идет мыть руки и есть кашу. Все это время желание конфетки пульсирует в нем, окруженное словами, логическими рассуждениями и фантазиями. Всем тем, что в психоанализе называется вторичными процессами. В нормальной с нашей точки зрения невротической психике вторичные процессы это мостик между желанием и его НЕгаллюцинаторным удовлетворением.
Если говорить о сексе и смерти в приложении к кинематографу, то стадии напряжения, окруженной вторичными процессами, соответствуют все разновидности флиртов, ухаживаний и интриг, погони, драки, битвы и так далее. Многия тысячи произведений так называемого сюжетного плана рассказывают именно о том, какими тернистыми путями идут герои к разрядке психического напряжения. Типичная love story это процесс движения героев к оргазму, который, как правило, остается за кадром. Любой детектив это презентация процессов, окружающих разрядку агрессивного драйва, происходящих до либо после удовлетворения желания. Сама разрядка может быть показана, но редко является стержнем произведения. Обычно нам показывают либо то, каким трудным был путь к конфетке, либо чем вся эта затея с конфеткой оказалась чревата. Это традиционный сюжетный способ, эксплуатирующий вторичные процессы и подразумевающий работу воображения зрителя.
* * *
Нельзя не заметить, что последнее время кинематограф частенько переводит обьектив со вторичных процессов, окружающих желание на сам препарированный акт разрядки сексуального или агрессивного драйва, а чаще всего их гремучей смеси.
Так, запрещенный к показу в ряде стран «Трахни меня», представляет собой череду убийств и совокуплений не отягощенную никакими угрызениями совести, чувствами вины или всякого рода рассуждениями (не в пример Раскольникову). Из аффектов героев живы остались только архаичные ярость, гнев и ненависть, от которых они периодически освобождаются. К этой же категории фильмов, стержнем которых является препарированное агрессивное или сексуальное желание можно отнести шокирующий «Остров» корейца Ким Кидука, «Романс Х» и «Пианистка», «Королевская битва» а также массу фильмов, в которых это реализовано на уровне отдельных эпизодов.
Рассматривая сие явление через психоаналитические окуляры мы видим, что человеческая натура, будучи преподнесенной на экране, сбрасывает с себя оболочку вторичных защит и всего комплекса тонких душевных вербальных и интеллектуальных движений и предстает зрителю в своем примитивном архаичном виде с голыми импульсами Ид и их удволетворением. Во всей красе архаических фантазий. Привычное нам рациональное логическое мышление основанное на вторичных процессах на вербально интеллектуальных операциях стремительно отходит на второй план.
Зритель теперь наблюдает не тернистый процесс достижения цели, а потребляет разрядку в разжеванном виде, психотически поглощая готовую галлюцинацию. Реализация желания переместилась из реальных межличностных отношений и фантазий на экран. Сама притягательность подобных произведений говорит о причудливом возврате к инфантильности. Зритель все чаще подобен ребенку, с любопытством отрывающему лягушке лапу. Ребенку, еще не знающему эмпатии с испытывающим боль, не взрастившему пока что в себе Супер-Эго.
* * *
Представитель современной западной цивилизации, как правило, агрессией не живет, ежели он не психопат. Он, с одной стороны, стал ближе к самому себе, рефлексивно соприкасаясь с более глубокими слоями собственной натуры, с другой стороны, способов реализовать то, что он в себе наблюдает у него нет, ежели он желает остаться в рамках политкорректного социума. Поэтому он пристально рассматривает акты разрядки агрессивного драйва на экранах и с жадным интересом читает об этом в газетах, время от времени удивляясь, почему так много вокруг бессмысленной жестокости. Агрессия не перестает притягивать его внимания, так как продолжает жить в его инфантильной psyche в виде агрессивных фантазий в лучшем случае и в виде глубоких депрессий, психосоматических заболеваний или неконтролируемых выплесков в худшем.
Возможно ли представить, скажем, героев романа Виктора Гюго «93-й год» рассуждающими о том, что такое насилие и агрессия? Или завороженно глазеющими на убийство? Или страдающими от психосоматических язв желудка или астмы которые часто являются симптомами подавленной агрессии? Вряд ли. Совсем другие вещи волновали героев этого романа в частности «политические убеждения» а насилием и агрессией они просто жили, а потому не могли посмотреть на насилие со стороны. Насилие было просто рядовым инструментом достижения целей.
Современный человек, казалось бы, гораздо более миролюбив по сравнению с героями романа Гюго. Но миролюбив он именно в силу отчужденности от собственной агрессии да и от эмоций вообще. Все его страсти структурированы потреблением, а чувства переместились на экран телевизора. Как пишет Жиль Липовецки «индивид отказывается от применения насилия не только потому что появились новые блага и личные цели, но и потому что его ближний оказывается лишенным субстанции «фигурантом», не представляющим для него никакого интереса»
Падение значимости вторичных процессов, всего рационального логического языкового и интеллектуального приводит к тому, что оказавшись таки во власти аффекта волею случая или скажем под влиянием алкоголя наш современник, часто не может себя контролировать, а по поводу содеянного не испытывает никаких полагающихся при этом эмоций, типа чувства вины. Насилие, преподносимое на экране в виде препарированного акта, в реальной жизни существует в виде хаотичных и истеричных прорывов, в виде внезапного безумия, охватывающего вдруг вполне благополучного на вид индивида ни с того ни с сего. Свежий пример - германский юноша, расстрелявший полтора десятка человек из-за того, что его исключили из гимназии. Паренек этот - прекрасная иллюстрация к современному насилию – к его хаотичности, внезапности и несоразмерности в сочетании с некоторой истерической демонстративностью. Бытовое насилие гармонично вписывается в эту картину, так как современный человек срывается именно там, где есть близкие отношения и эмоциональный контакт.
* * *
Пристальный интерес к насилию стремительно переместился с экранной рельности в будничную после 11 сентября 2001 года, когда взоры мирового сообщества обратились к террору. Здесь можно провести ряд параллелей из которых следует, что борьба с терроризмом это, по сути, борьба с той частью западного индивидуума, в которой страсть к насилию в той или иной форме еще жива, но не структурирована вторичными процессами, а ослаблена с помощью декатексиса посредством экрана.
Клод Леви Стросс, ссылась предварительно на слова Огюста Конта, писал: «чтобы удержать в целостности и в то же время обосновать способы мышления нормального белого взрослого человека наиболее удобно таким образом было сосредоточить вне его те обычаи и верования вокруг которых выкрисстализовались из инертной массы идеи могущие оказаться не такими уж безобидными если бы пришлось признать их наличие и действие во всех цивилизациях включая нашу. Тотемизм – это прежде всего проекция вовне нашего универсума и подобно экзорцизму – проекция ментальных установок несовместимых с требованием прерывности между человеком и природой которое поддерживалось христианским мышлением как существенное» [1,стр. 39]
По его мнению и в случае истерии и в случае тотемизма совершаются одна и та же ментальная операция, а именно, - проекция вовне того, что могло бы представлять опасность в случае признания своим. Не совершаем ли мы сейчас такую же ментальную операцию по отношению к террористам? Нет ли в нас самих этих пугающих качеств, которые мы предпочитаем наблюдать на экране или приписать другим? И что же это за качества?
Прежде всего это хаотичная, подавленная, незнакомая самому себе, а потому неуправляемая в случае прорыва агрессия, не прирученная так называемыми вторичными процессами, привлекающая пристальное внимание современного индивида в форме произведений искусства и новостных репортажей..
Если в случае тотемизма потребовалось спроецировать вовне идеи непрерывности между человеком и природой, то возможно сейчас речь идет о том, что принципиально важно для выживания современной западной цивилизации спроецировать вовне идею о неотделимости агрессивных побуждений от человеческой психики. Возможно принципиально важно для выживания западного мироустройства представить западного индивидуума как лишенного агрессивных драйвов и преписать кому-то д
Выстраивая цивилизацию на принципах отделения от природы и ее использования, на логике науке и рациональности было жизненно важно навесить на архаичное мышление ярлык дикарства и тотемизма. Похоже настало время отката назад. СМИ и индустрия развлечений построенная в первую очередь на визуальности снижает значимость вторичных процессов делает их не нужными так как Другой уже декатектирован, аффект уже в значительной степени изьят из межличностных отношений и переключен на виртуальную реальность экрана. На первый план снова выходят процессы первичные, а здесь от агрессии никуда не денешься. Сейчас же когда любовь к собственному телу и собственной жизни стала фундаментом цивилизации потребления жизненно важно спроецировать на поддающуюся идентификации группу ощущения отсутствия ценности жизни и изначально биологически обусловленную агрессивность.
Не является ли терроризм неотьемлемой, но спроецированной вовне частью современной западной ментальности? Не говорит ли в пользу этого проективного симбиоза тот факт чо одной из важнейших доходных статей террористических организаций является торговля наркотиками? По сути терроризм финансируется в том числе и за счет зияющей психологической дыры в душе западного индивидуума, за счет его серьезнейших психологический и экзистенциальных проблем. Всегда находится кто то затыкающий дыру в нас как садист заполняет дыру мазохиста. Терроризм неизбежен при современной западной ментальности и продуцируется ею. Борьба западной цивилизации с терроризмом – ее борьба с собственой тенью.
* * *
Некоторое время существовала идея о том, что можно разумно установить некий мировой порядок, некий договор при котором все заживут счастливо. Собственно 20 й век можно считать началом заката этой идеи. Снижение значимости вторичных процессов подрывает самые основы договора – важнейшего структурирующего инструмента современного общества.
Любой договор это создание совместной реальности посредством логики слов и прочих категорий из мира рациональности. Договор подразумевает способность ко вторичным процессам. Ведь никто не пытается договариваться с психотиком просто напросто потому что у него своя реальность, с которой невозможно найти общий язык привычными средствами – словами рассуждениями логикой и прочим.
Если желание не окружено более вторичными процессами, то исчезает пространство в котором возникает чувство вины. Возможен ли договор с тем, кто неспособен испытывать чувство вины?
Особенность нынешнего этапа заключается в том, что главная опасность будет исходить не от армий и баллистических ракет, не от сознательного нарушения договора, а от отсутствия способности к Договору вообще, от неуравновешенных, но внешне вполне благополучных мозгов. Главная опасность исходит от рядового гражданина, который внешне абсолютно нормален, но у которого в какой-то момент непредсказуемо, по одному ему известным причинам может вдруг поехать крыша. Системы ПВО в таком случае бессильны.
То что акт агрессии весьма часто не вызывает никакого чувства вины может говорить о том, что общество теряет управляемость привычными средствами и следовательно будет нуждаться весьма скоро в других механизмах контроля. Мы уже наблюдаем принципиально новый механизм совладания с влечениями, угрожающими стабильности общественной структуры – а именно изьятие аффекта вообще из межличностных отношений, переключение его на виртуальную область. Как мы видим такой способ не только не защищает от хаотических прорывов от которых похоже и будет исходить главная опасность но и провоцирует их готовит почву.
Если к Супер-Эго бесполезно апеллировать, то управлять можно только прямым действием - своевременным прямым вмешательством
В таком случае не обойтись без Большого Брата и тотального контроля за содержанием мозгов буквально всех и каждого.
1.Леви-Строс К. Первобытное мышление / Пер., вступ. ст., примеч. А.Островского. – М.: ТЕРРА- Книжный клуб; Республика, 1999. – 392 с.:
Мировой порядок должен устанавливаться в каждом индивиде индивидуально и кропотливо если не будет порядка и мира душах то любой придурок может нарушить мирное течение технологического общества где все на всех завязаны одним нажатием кнопки
Нужна кропотливая работа каждого над самим собой или сождание условий для этого нужно плодить хдолровых индивидуумов психически здоровых, а не потенциальных наркоманов. Как ни банально это звучит.
В отношении агрессии ключевая мысль - существует разница между трансформацией отношений при их сохранении и уничтожением отношений уничтожением обьекта. При этом также имеет значение наличие либо отсутствие аффекта.
Зритель и читатель теперь идентифицируется не с участниками флирта или погони, а с убийцами или жертвами. Разрядка мощных архаические аффектов с одной стороны находится в фокусе всеобщего внимания, с другой стороны аффект оторван от истории своего развития и не подвергается обработкевторичными процессами . Таким путем не приобретается эмоциональный опыт, а просто сбрасывается излишнее напряжение как мешки с песком с воздушного шара.Поэтому корни аафектов остаются в тени. Аффект оказывается бепризорным и может быть направлен на что угодно или на все и всех сразу. Он болтается бесхозный.
Отчасти это можно свалить на девальвацию желания. удобство удовлетворения желания стало считаться почти априори ценностью. Удовлетворение желания уже почти не привязано к поту и крови. Что не может не отражаться на ценнсоти самого желания и приводит к его девальвации либо к поиску смысла в самой его начинке в препарации самого желания. Если удовлетворение желания не связано не требует никаких затрат психической энергии представляет ли оно ценность не перестает ли оно быть желанием не исчезает ли? Представляют ли ценность всегда доступные конфеты? Все это не замедлило отразиться в кинематоргрфе причем как и следует кинематогафу в кристаллизованных формах.
Структурирование агрессии важно – видно напримере например самоубийц – не сумевшие этого погибают то же самое относится и к обществам – не сумевшие структурировать агрессию – жертвы междусобиц. Для адаптации важно структурирование аффектов вообще как агрессивных так и либидинозных. В принципе и то и другое структурируется социумом. Структурируется в процессе установления и развития эмоциональных связей с другими личностями. агрессия как мне кажется всегда сопровождает ощущение собственной слабости и непоноценности особенно если речь идет об агресси спонтанной не имеющей утилитарной цели типа ограбления а именно такая спонтанная импульсивная неконтролируемая агрессия превалирует в сводках проишествий и чаще всего это семейнок бытовое насилие то есть агрессия направляется на самых близких людей то есть на тех с кем присутствует довольно сильная эмоциональная связь позитивная или негативная именно это на мой взгляд говорит о том что истинная перичина – отсутствие навыков контроля агрессия отсутствие навыков эмоциональных отношений вообще с присущей им амбивалентностью. психрологических навыков контроля над агрессией вернее это некий ущерб в структуре личности в структуре характера некий изьян широко распространенный отсутствие навыка эмоциональной коммуникации и адаптивного выражения агрессии.
Сейчас же общение все более становится прагматично-информационным. Либидинозные влечения структурируются институтом семьи агрессивные – моралью в принципе и те и другие моралью
Ведь еще одна характерная черта современных шедевров отмеченных вниманием жюри кинофестивалей – отсутствие разделение на плохих и хороших вот например в Королевской битве первых нет и отстающих. В трахни меня жертвы становтяс убийцами. А их жертвами становятся случайные люди которые по сути просто попали под руку в данный момент времени. Насилие в трахни меня безадресно хаотично не имеет обьекта привязанного причинноследственной связью вернее обьект распылен так как и присутссссствует почти в каждом другом. Обьект определяется не предысторией не причинной связью а нахождением рядом в момент аффективной вспышки. Вернее он всегда сидит внутри и может быть спроецирован на кого угодно.
ИК короче говоря явился этот пассионарный другой изнутри из недр современной цивилизации если воспользоваться лсовами Славоя Жижека новый мировой порядок вызывает монстров фигура монстра укоренена в самих усттоях современного мира.
Природа этого оппонента иррациональна и аффектна эксцессы природа которых не в мире идеи или рациональности а в одержимости.
Жижек, сталкиваясь с таким внешним злом мы должны набраться храбрости и принять урок гегеля увидеть здесь овнешневленную нашу собственную сущность.
Вот например в журнале Огонек согласно опросам относительно грехов – уж очень не любит гнев и агрессию современное поколение.
Cовременный мировой порядок западного типа цивилизации ка ба освобождает первичные арзаичные импульсы визуальная цивилизация ослабляет все привычные защиты построенные на вербально иннтеллектуальных операциях. Но с западным человеком это более менее безопасно возможно потому что ему и в голову не приходит в большинстве случаев ничего криминального а если и приходит то импульс этот аффектвно настолько слаб и не заряжен что вылится ни во что не может максимум в буйства антиглобалистов. Западный человек предварительно уже приручен потреблением.
Психоаналитиками также подмечено что мир сдвигается от вторичных зищит к первичным это уже отмечено психоаналитиками чей теоретический интерес в последнее время явно смещается на изучение нарциссических и психотических явлений. (МкДугалл) Нарциссические проблемы – проблемы нарцисса одинокого человека не обремененного эмоциональнымисвязями для которого отношения перестали быть ценностью и находятся за границами интроецированного психического опыта.
Поэтому возможно люди все больше напоминают стаи рыб. Вернее они уже напоминают стаи рыб если например посмотреть сверху на улицу типа Нового Арбата или на какую нибудьт оживленную автомагистраль не зря первая ассоциация возникает с муравьями насекомыми. Можно представить себе современное особенно городское общество как колонию пульсирующих амеб - ничто по большому счету не волнует эти существа. Они могут только наблюдать переживать сами они не в силах да это и не в их интересах с точки зрения адаптации это лишь мешает успешно и бесперебойно функционировать в качестве винтиков цивилизации.
Нет ли в нас затаенного остервенелого гнева и слепой диффузной беспредметной ярости по отношению ко всему нашему окружению, к прохожим, домам, машинам, небоскребам, компьютерам, и соседям? Ко всему тому, что нас так равнодушно окружает и чему мы сами отвечаем такой же отстраненностью. К комфортному современному миру в целом?