В настоящее время в психологии прослеживается тенденция перехода от теорий и моделей, рассматривающих жизнь человека в «гедонистических» мотивационных координатах: «поиск удовольствия — стремление избежать страдания и боли» (основные психоаналитические направления), к моделям развития и роста, опирающимся на этические и аксиологические принципы (гуманистическое и экзистенциальное направления). Третья сила представлена социально-когнитивной моделью, призывающей в равной степени избегать и радости и печали, акцентирующей внимание на информационно-познавательных аспектах жизни человека.
О подлинной сущности
Д. Келли отмечает, что во множестве гедонистических моделей можно выделить теории «подталкивания» («вилы в бок»), и теории «тяги» («морковка перед носом»).
В первом случае исходным пунктом развития человека становятся неудовлетворенные физиологические потребности, которые создают внутреннее напряжение, порождающее «влечение», побуждение снять возникшее напряжение путем удовлетворения потребности. Снятие напряжения приводит к исчезновению внутренних мотивов к движению, поэтому для обеспечения прогресса в развитии и ребенка, и взрослого их необходимо все время «подталкивать».
Во втором случае речь идет о развитии как стремлении к внешним целям (власти, превосходству, деньгам), но эти внешние цели есть не более чем концептуальные шаблоны «эгоцентрированного» решения проблемы: как получить максимум удовольствия в условиях острой конкуренции потребителей за «приятное».
Модели психологического развития и роста человека, ориентированные на этические и аксиологические принципы, исходят из гипотезы о том, что развитие необходимо вытекает из стремления каждого человека к максимальной реализации своего потенциала и гуманистических ценностей.
При этом гуманистическая концепция самоактуализации не отказывается, в отличие от социально-когнитивной модели, и от гедонистического принципа, свойственного природе человека. В ней постулируется прямая связь между реализацией человеком своего потенциала и гуманистических ценностей в практической деятельности и высшей формой удовлетворения жизнью (пиковыми переживаниями).
Экзистенциальная теория считает подлинной лишь ту жизнь, в которой субъект сознательно реализует собственный проект, направленный на достижение высших ценностей, вне зависимости от воздаяния болью и радостью.
В любом случае и гуманисты, и экзистенциалисты считают сущностной нормой для каждого представителя человеческого рода сознательное стремление к поддержанию определенного посильного напряжения (Г. Оллпорт, К. Голдштейн), к постановке перед собой все более трудных задач (А. Маслоу).
Два варианта
Попытаемся прояснить некоторое различие, имеющееся между понятиями «развитие» и «рост». Развитие — одна из форм изменений, перемен. Концепт «перемены» нейтральным образом свидетельствует об отсутствии стабильности, покоя. Идея перемен отсылает нас к миру действительности, где каждый может наблюдать два варианта.
Первый — цикличные перемены: например, день — ночь; весна — лето — осень — зима. Идея цикличности отражает замкнутый цикл, в котором несколько отдельных фаз и состояний определенным образом последовательно сменяют друг друга. По отношению к жизни человечества эта идея отражена в древнейших религиях (переселение душ) и мифах о вечном возвращении.
Второй — конечные перемены, составляющие единственную и неповторимую жизнь каждого отдельного существа. Эта группа наблюдений лежит в основании идеи финализма, которая отражена в мифах о рождении и жизни героя, авраамических религиях, естественно-научных теориях (концепция «Большого взрыва»). Идея финализма выводит человечество в историю в связи с необратимостью «стрелы времени», каждый человек оказывается в ситуации «жизненного пути» как единственной и неповторимой попытки самоактуализации.
Идея цикличности
В циклических концепциях индуизма считается, что бог Брахма порождает и развивает все сотворенное, бог Вишну поддерживает творение, а бог Шива завершает цикл, разрушая все сотворенное. При этом подразумевается, что в следующем цикле творения все может повториться.
Применение этой идеи к жизни человека означает, что на первом этапе человек развивается из одной клетки (эпоха Брахмы). На втором этапе он находится на пике сил и реализует себя (семья, дети, социальные и религиозные обязанности — эпоха Вишну). На третьем этапе человек сосредоточивается на религиозных обязанностях (эпоха Шивы).
При научном подходе идея цикличности означает, что задатки ребенка не могут превосходить «суммы» задатков родителей. В религиях Индии с помощью идеи цикличности обосновывается кастовая система с жесткими границами.
В циклических концепциях выделяются два статических состояния (свернутое и развернутое) и два процесса (развития и сворачивания).
Разворачиваться может только то, что уже существует в свернутом виде. Человеку идея цикличности не дает цели: жизнь «одномерна», напоминает бег по замкнутому кругу, и возвращение к первоначальному свернутому состоянию неизбежно. Попытки изменить естественный и закономерный ход событий рассматриваются как преступление. Идеалом становится «оставление желаний», осознание иллюзорности окружающей действительности, расслабление. Необходимо обрести мудрость, стать одновременно и младенцем и стариком, отдаться «потоку жизни» и «плыть по течению, любуясь возникающими пейзажами» (дзен-буддизм, многие формы даосизма).
Идея цикличности соотносится с представлениями о стабильном, «объективном» мире, соответствует взгляду на жизнь «со стороны абсолютного наблюдателя».
Идея финализма
Эта идея более молода и субъективна, здесь Бог и мир смотрят на каждого человека, причем смотрят в упор. Предмет рассмотрения — одна-единственная жизнь, которая есть жизнь героя, совершающего подвиг и добивающегося цели.
В финалистических культурах необходимость борьбы за достижение цели внушается с детства. В сказках, мифах и легендах — Золушка должна отделить злаки от плевел, познать саму себя и успеть на бал; рыцарь должен победить дракона; подвижник должен отказаться от всего земного ради любви к Богу.
У каждого человека есть возможность обрести достойную цель. В этом случае можно определить текущее положение героя на основании «расстояния» между героем и его целью. В разные моменты времени можно судить о том, приближается герой к цели или удаляется от нее: приближение к цели ассоциируется с развитием.
Герой и сам может судить об успешности своей деятельности, так как он обладает компасом (представлением об истинных ценностях бытия): нитью Ариадны, клубочком, священной реликвией.
Противники, препятствующие герою в достижении цели, и помощники, содействующие в решении задач, создают предпосылки для итоговой трансформации героя. Чудовище становится Прекрасным Принцем, Гадкий утенок — царственным Лебедем.
В финалистических концепциях благая цель расположена «вверху», в другом измерении. Если процесс приближения к цели означает развитие, то финальное преображение (расставание со старыми свойствами и качествами и приобретение новых) означает рост. Рост невозможен без развития, но требует подвига.
Наиболее ярко и последовательно идея финализма истории проявляет себя в христианстве, предлагающем каждому человеку самоопределиться по отношению к мыслям о неизбежном конце света, Страшном суде, Армагеддоне, Царствии Небесном. Идея личного спасения, обретаемая христианином, требует от человека полной трансформации.
Важной темой финалистической культуры является необходимость разумного выбора человеком умений, нужных для жизни и достижения цели (три сына выбирают три разных способа движения к цели; герой оказывается на развилке трех дорог и т.п.).
Один из методологических подходов современной науки, именуемый эволюционной эпистемологией, предполагает, что и человек и человечество эволюционируют вместе со своими идеями.
Гуманистическая психотерапия
Гуманистическая парадигма в психологическом консультировании и психотерапии исходит из следующих представлений.
(1) Людям, при отсутствии помех, свойственно развиваться в позитивном направлении, которое характеризуется движением к самоактуализации через рост самоорганизациии и ответственности во всех видах деятельности и отношений, включая самоотношение.
(2) Помехи такому развитию заключаются не только во внешних обстоятельствах жизни клиента, но и, главным образом, в специфике восприятия клиентом этих обстоятельств и самого себя.
(3) Психолог (психотерапевт) не может изменить социальные обстоятельства жизни клиента, тем более не может «отменить» предельные данности бытия (смерть, боль, изоляцию, отсутствие заданного извне смысла), но может способствовать:
а) более адекватному восприятию клиентом ситуации (путем эмпатического принятия самого клиента в психотерапевтическом процессе общения, рассматриваемом как экзистенциальная встреча);
б) самообучению клиента в терапевтическом процессе принципам выделения в каждой ситуации факторов, способствующих развитию;
в) самоосвобождению клиента от давления мистифицированных теоретических схем, закрепляющих у него представления о фатальности действия прошлого опыта, культурных традиций и т.п., способствующих закреплению пассивной позиции по отношению к своей жизни (выученная беспомощность);
г) пониманию клиентом ценности жизненного опыта даже в самых тяжелых ситуациях;
д) укреплению уверенности клиента в собственных силах (силе «Я»), в возможности самостоятельного нахождения и осуществления реалистических решений (гештальт-терапевты рекомендуют своим клиентам следующую «молитву»: «Господи! Дай мне терпение перенести все то, что я не в силах изменить; дай мне сил изменить все то, что я могу и должен изменить; и дай мне мудрость всегда отличать первое от второго!»).
(4) Психолог (психотерапевт) исходит из ясного представления о том, что терапевтическая реальность в гуманистической психотерапии является «облегченной» по сравнению с действительностью.
(5) Завершением процесса психотерапии является «экзистенциальное расставание», символизирующее решение проблемы, «смерть болезни» и окончательное возвращение клиента в его самостоятельную жизнь. Теперь он должен самостоятельно решать свои проблемы, находить оптимальный баланс между тем, что он должен «отдавать» обществу, и тем, что он может «получать» для себя.
И швец, и жнец...
Гуманистическая психология во все большей степени становится своеобразным синтезом науки и искусства, «наукоискусством». Практическая гуманистическая психотерапия стала «практическим искусством», основанным на применении психологом под свою ответственность широчайшего круга научных методов, методик и принципов; на полном вовлечении самого себя в терапевтический процесс, рассматриваемый как элемент реальной жизни (а не утилитарной практики), с целью обеспечения необходимых условий для свободного саморазвития клиента.
Это связывает дальнейшее развитие гуманистического направления в психологии не с тиражированием известных методик для все более широкого круга феноменов и явлений, а с полной самоотдачей психотерапевта, с его интенсивным творческим поиском.
Психотерапевт становится и художником, и поэтом, и драматургом, который не должен в этом многообразии потерять из виду базовую для психологии проблему самопознания.
Способности такого рода не может гарантировать ни образование, ни добросовестная научная деятельность. Это делает занятия психологией родственными занятиям философией, ведь обе эти дисциплины объединяет отсутствие объективных, догматических оснований.
«Свободное воспитание»
Как известно, развитие и рост человека изучаются многими дисциплинами. Поэтому необходимо непрерывное сопоставление данных, получаемых смежными науками, изучение их понятийно-категориального аппарата.
Гуманистическую психологию часто упрекают в отсутствии концептуального единства, простых и ясных решений и во внутренней противоречивости.
Но проблема заключается в следующем. На раннем этапе своей работы лидер гуманистической психологии А. Маслоу считал, что подлежащая актуализации «самость» человека представляет собой генетически детерминированное образование. В последнем заключено все необходимое для полноценного развития личности. Из этой гипотезы неизбежно вытекало положение о том, что любое вмешательство в инстинктоподобный процесс разворачивания самости, проявляющийся в развитии способностей, может привести к неустранимым «потерям» и дефектам. Отсюда вытекает призыв раннего Маслоу к «свободному воспитанию», понимаемому как невмешательство в процесс развития даже самых близких и любимых людей.
Эти идеи восходят к одному из идеологов деизма — Ж.-Ж. Руссо. Он утверждал, что науки и искусства извращают человеческую природу и вносят разложение в нравы природного человека.
В романе «Эмиль, или о воспитании» говорится: «Все хорошо, что выходит из рук Творца, все вырождается в руках человека». Руссо — интуитивист, считающий, что действие, расчетливо преследующее заранее поставленные цели, по статусу ниже действий «по велению сердца». В естественных условиях человек сам удовлетворяет все свои потребности, сам учит своих детей, сам молится Богу, сам себе художник и поэт, живет полной жизнью, не нуждаясь в помощи других и не завися от них. Он вполне свободен, и в этом состоянии все люди равны.
Идиллия заканчивается с разделением труда, и чем дальше оно продвигается, тем сильнее становятся узы, ограничивающие человека. Из свободного человека формируется часть социального механизма, в котором все части нуждаются друг в друге. Отсюда произрастает стремление человека к превосходству, власти: накапливая собственность, каждый стремится поставить других людей в зависимость от себя, заставить их на себя работать.
Что же делать потерявшему себя в культуре, утратившему свою целостность человеку? Обрести себя вновь. «Человек, будь человеком, это твоя первая обязанность!» — говорит Руссо. Его идеал — независимая человеческая личность, свободная и верная только себе, подчиняющаяся только голосу внутренних ценностей, совести.
Путь к идеалу лежит в воспитании, которое, прежде всего, должно быть «свободным воспитанием». Задача заключается не в том, чтобы сделать что-то с воспитанником, а в том, чтобы предохранить его от культуры. Надо сделать так, чтобы природа сама действовала в человеке, ибо она — наилучший воспитатель.
И гении заблуждаются
В России подобные взгляды проповедовал Л.Н. Толстой, он даже создал в Ясной поляне школу, для того чтобы их реализовать.
Л.Н. Толстой говорил о естественном разделении труда, основанном на свободном использовании человеком своих талантов и способностей. Также он говорил о противоестественном разделении труда, создающем узких профессионалов. Эти профессионалы (особенно чиновники, ученые, художники, учителя) искусственно пытаются вызвать потребность в своем труде и, накопив собственность, сделаться свободными от общества вообще. В результате все становится искусственным, неестественным.
По мнению Л.Н. Толстого, песня простых русских баб «выше» сонаты Бетховена, «не содержащей никакого определенного чувства и потому ничем не заражающей». Объехав с целью изучения образования не только Россию, но и Германию, Швейцарию и Францию, Толстой пришел к выводу, что образовательное влияние школы крайне незначительно вследствие того факта, что воспитание в ней насильственно, а школа «оторвана от жизни».
Толстой считал, что формирование людей по известным образцам — неплодотворно, незаконно и невозможно. Допустимо лишь образование как свободное взаимоотношение равных лиц, то есть образование, которое дает сама жизнь. Школа лишь должна предоставлять ученикам возможность получать знания, ученики должны самостоятельно выбирать те уроки, которые они сами считают для себя нужными.
Попытка практической реализации этих идей привела к печальному результату. В «Исповеди» Толстой пишет: «Теперь мне смешно вспомнить, как я вилял, чтобы исполнить свою похоть — учить, хотя очень хорошо знал в глубине души, что я ничему не могу научить такому, что нужно, потому что не знаю сам, что нужно... Я так измучился от того, особенно, что запутался... так противно мне стало мое влияние в журнале, состоявшее всё в одном и том же — в желании учить всех и скрыть то, что я не знаю, чему учить, — я заболел более духовно, чем физически, бросил все и поехал в степь к башкирам — дышать воздухом, пить кумыс и жить животной жизнью».
Свобода — не факт
Что же общего во взглядах Руссо, Толстого и раннего Маслоу? У каждого из них есть представление, что человек свободен от рождения и наделен многочисленными достоинствами. Эти свобода и достоинства заглушены фактом принуждения.
Их гипотеза заключается в том, что если это принуждение отменить, то свобода и достоинства развернутся во всем блеске. Отсюда дихотомия: свобода и принуждение. Они не могут существовать вместе, полутонов нет, следовательно, возможны или полная свобода, или тотальное принуждение. Однако наука говорит, что между геномом и средовыми влияниями лежат и генотип, и фенотип: биологически осмысленная информация, рождаемая путем сознательного отказа от многих возможностей в пользу одной избранной, ценнее нереализованного потенциала.
Таким образом, принуждение может быть преодолено, а отнюдь не отменено. Нужно воспитывать в человеке внутреннюю силу, могущую помочь ему правильно распределить свои возможности в направлениях «человек для общества» и «человек для самого себя».
Только осознание каждым человеком своей ценности и ответственность за себя и мир снимает необходимость принуждения как одного из факторов воспитания. Свобода — не факт, а цель — не данность, а задание воспитания. И цель не абсолютная, а относительная, не подвергающая сомнению бытие и развитие системы «Человечество».
Маслоу осознал ошибочность своих взглядов на «свободное воспитание». Процесс самоактуализации человека отнюдь не исключает, а предполагает адекватный, синергический баланс между тем, что человек «вкладывает» своими усилиями в развитие общества, и теми «ресурсами развития», которые общество предоставляет каждому гражданину.
Этот баланс отражает наиболее эффективный способ взаимодействия человека и общества, приносящий максимальный эффект и для личного, и для общественного развития.
Маслоу пишет и о «внутренней» синергии здорового человека, которая заключается в единстве слова, мысли, действия и ответственности; в единстве внешнего и внутреннего планов; в единстве мыслительной, теоретической деятельности и практической активности. В настоящее время эти идеи развиваются синергетикой, основой которой является системный подход к изучению человека.
Список литературы
Е.Е. Вахромов - кандидат психологических наук, сотрудник лаборатории исторической психологии личности Психологического института РАО. Между свободой и принуждением