Медицинские работники в чрезвычайных ситуациях

И
нтерес к коллективным формам поведения обусловлен необходимостью адекватно влиять на различные его проявления и умело предупреждать нежелательные реакции. Совершенно очевидно, что эта проблема непосредственно касается специалистов в областях социальной психологии, социологии, политологии и т.п. Однако для решения части задач с целью уточнения влияния различных людей на коллективное поведение могут привлекаться и психиатры. Это особенно важно при разработке вопросов, включаемых в рамки психиатрии катастроф. Перед специалистами, работающими в этой области, наряду с оказанием психолого-психиатрической помощи при индивидуальных реакциях, важными становятся поиски способа воздействия на дезорганизованное поведение всей массы пострадавших, поддержание оптимального уровня трудоспособности лиц, участвующих в спасательных работах. Очевидно, в этом и заключается одна из особенностей деятельности специалистов в области психиатрии катастроф. При анализе доступной литературы обратил на себя внимание тот факт, что проблемы группового, коллективного поведения при катастрофах, как и вопросы трудоспособности, почти не разработаны. Вероятно, изучение этих проблем при экстремальных ситуациях в ближайшее время будет более интенсивным. В настоящем сообщении предпринята попытка обобщить некоторые данные по реакциям, поведению и трудоспособности медицинских работников при чрезвычайных ситуациях (ЧС). С использованием наблюдения, опроса, ретроспективного анализа было изучено поведение медицинских работников при аварии на Чернобыльской АЭС и землетрясениях. Для медицинских работников авария на Чернобыльской АЭС потребовала приложения их знаний и навыков. Конвенциональные обязанности, профессиональная деятельность по оказанию помощи способствовали тому, что чувство тревоги отходило на второй план или игнорировалось. Групповая солидарность, соблюдение групповых норм поведения и обязанностей обусловили то, что в ситуации "угрозы жизни и здоровью" медицинские работники сохранили довольно высокий уровень работоспособности. Те из них, кто оказался в изоляции и не смог объединиться с группой, испытывали тревогу и покинули город. Медицинский персонал Центральной районной больницы (ЦРБ) продолжал свою деятельность, хотя обычный ход работ многократно прерывался из-за того, что персонал собирался группами, обсуждал создавшуюся ситуацию. Эти группы организовывались спонтанно, в них исчезали барьеры административной и персональной иерархии, каждый мог высказать свое мнение. Главный врач ЦРБ проявил профессионализм и известную самостоятельность. В ЧС выявились его качества административного и неформального лидера. Работники ЦРБ, доверяя ему, обращались не только за распоряжениями по поводу деятельности больницы, но и со своими личными просьбами и нуждами. Распоряжения и советы давались в императивной, лаконичной форме, что успокаивало и вселяло уверенность в рациональности распоряжения, совета. К моменту эвакуации отмечались элементы дезорганизованности, распада коллектива, попытки некоторых лиц получить для себя определенные выгоды. Сам момент эвакуации вызвал резкое усиление раздражения, недовольства, высказывались различные требования, претензии. Значительная часть семей была разделена, что усиливало психоэмоциональное напряжение, причем доминирующей эмоцией оставалась тревога. Высокий уровень психоэмоционального напряжения затруднял нормальные взаимодействия, в значительной степени способствовал проявлению эгоистических тенденций; медицинские работники слились с основной массой пострадавших, а их поведение ничем не отличалось от поведения остальных жертв катастрофы. Поведение медицинских работников в момент землетрясения определялось императивом выжить и не отличалось от п

оведения остальной части населения. Наиболее тяжелые эмоциональные и когнитивные нарушения имели место в первые дни после катастрофы, когда наряду с перенесенным страхом наблюдались реакции горя, вызванные потерями родственников, друзей, соседей, утраты жилища и имущества. Типичные для острого воздействия реакции, сменяющие друг друга, в значительной степени снижают трудоспособность и качество профессиональной деятельности. Конфликт между ролью медицинского работника, его представлениями о деятельности по оказанию помощи и ролью члена семьи, в которой имеются жертвы, также значительно снижает трудоспособность медицинского работника в течение значительного периода после экстремального воздействия. "Медицинская иерархическая лестница" (главный врач, заведующий отделением, врач, медсестра) оставалась, однако она была формальной. Практически полностью отсутствовала инициатива самостоятельной организации оказания помощи пострадавшим. Скорее медицинские работники начинали работать как единая система в связи с неоднократными настойчивыми обращениями к ним пострадавшего населения. Взаимодействие внутри пострадавшей группы медицинских работников характеризовалось сосредоточенностью на совместном обсуждении происшедшего, проявлением сочувствия к тем, кто пострадал больше, и, как уже говорилось, они почти не выделялись из массы пострадавших. Тем не менее медики старались обсуждать свои проблемы только в своей среде. Работники службы "скорой помощи", которые впервые столкнулись со множеством пострадавших, испытывали потрясения, растерянность, неуверенность в своем профессионализме. Целый ряд неотложных мероприятий выполняли с грубыми ошибками, что иногда приводило к тяжелым последствиям. После прибытия врачей службы медицины катастроф медицинские работники, пережившие ЧС, не стремились активно вступать с ними в контакт, приезд коллег рассматривали как возможность освобождения от выполнения своих профессиональных обязанностей. Осуществляя амбулаторный прием, даже при незначительных жалобах больного, доктора, пережившие ЧС, старались уклониться от принятия самостоятельного решения и направляли пациентов к врачам службы медицины катастроф. Следует отметить, что лишь незначительная часть медицинского персонала (главным образом среднего и низшего звена) активно обращалась за помощью к врачам спасательных бригад. Как показали дальнейшие наблюдения, это было связано с тем, что на первом этапе лица, пережившие ЧС, не осознавали снижение своего профессионального уровня, а имеющиеся у них расстройства (нарушение сна, ухудшение аппетита, повышение артериального давления, появление постоянного внутреннего напряжения, тревоги, чрезмерная бдительность и др.) расценивали как естественную реакцию на ЧС. Опыт диктует, что при ЧС медицинская служба эпицентра катастрофы по мере возможности должна быть представлена профессионалами-медиками, не пережившими ЧС. На первом этапе пережившие ЧС медицинские работники могут выступать в качестве лиц, обладающих информацией о местной медицинской инфраструктуре, запасах медикаментов, их расположении и т.д. К пережившим ЧС медицинским работникам следует относиться, в первую очередь, как к лицам, пережившим ЧС, что подразумевает оказание необходимой медико-психологической и медицинской помощи. На первых порах вовлечение в профессиональную деятельность (в зависимости от состояния) должно быть постепенным. Им следует поручать конкретные односложные задачи, которые не связаны с принятием ответственных самостоятельных решений.

Статья З.И. Кекелидзе, Б.П. Щукина ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского, Москва "
Медицинские работники в чрезвычайных ситуациях
"