Как известно, экспериментальная методика пиктограмм направлена на исследование опосредованного запоминания. Этот метод основан на положениях отечественной психологической теории (Л.С. Выготский, А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьев) об опосредованном характере психических актов человека. Сама же методика пиктограмм предложена впервые в Советском Союзе А.Р. Лурией, она широко применяется в отечественной психиатрии и вошла даже в последний учебник психиатрии.
Впервые Г.В. Биренбаум использовала ее для анализа мышления больных. Чрезвычайно ценные данные ее исследования превратились теперь в библиографическую редкость. Однако сама методика широко применяется в патопсихологии именно для исследования мышления (Б.В. Зейгарник, С.Я. Рубинштейн и др.).
Задача исследования. Теоретическая задача исследования заключалась в попытке подвергнуть психологическому анализу те особенности мышления, которые в психиатрии обозначаются как "причудливость", а иногда даже как "разорванность" ассоциаций.
См.: Тезисы докладов конференции "Проблемы патопсихологии". М., 1972. (Прим. Работа выполнена под руководством С.Я. Рубинштейн.)
Нашей задачей в данной работе было исследование мышления больных с помощью метода пиктограмм. Особенность нашей работы заключалась в тщательном анализе содержания самих выборов образов для запоминания. В связи с этим указанная методика, не менявшаяся по своему существу, была несколько дополнена подробными расспросами больных о том, каким путем и чем именно сделанный выбор поможет при воспроизведении заданного слова и выражения. Мы пытались вскрыть причину возникновения того или иного вида выбора.
На протяжении восьми лет практической работы в лаборатории патопсихологии больницы им. П.Б. Ганнушкина этот метод применялся нами при исследовании всех больных с соответствующим образованием, которые направлялись клиницистами в лабораторию.
Состав испытуемых. Всего было исследовано 330 больных. Из них 160 больных шизофренией. Эти больные были без острой психопатологической симптоматики, без грубого эмоционального и интеллектуального дефекта, а также без выраженных нарушений мышления. Все больные отличались сравнительной психической сохранностью и вызывали значительные трудности при постановке диагноза и решении экспертных вопросов. Чаще всего больные направлялись в лабораторию с задачей отграничения шизофрении от других нозологии (психопатии, эпилепсии, органического заболевания ЦНС, сосудистого заболевания головного мозга, олигофрении). Надо было выявить наличие или отсутствие нарушений мышления, так как в клинике этот вопрос было трудно решить.
Были также подвергнуты анализу результаты исследования больных эпилепсией (44 человека) без грубого интеллектуального дефекта и без острой психопатологической симптоматики, без объективных сведений о припадках. Они также вызывали сомнения в клинике и направлялись в лабораторию с целью дифференциального диагноза.
В нашем исследовании была контрольная группа, которая состояла из 127 испытуемых, не страдающих психическими заболеваниями. Она состояла из испытуемых, которые находились в стационаре на исследовании или проходили стационарную военную или трудовую экспертизу. Такой подбор контрольной группы был обусловлен следующими соображениями: во-первых, мы считали, что при обследовании любого коллектива не исключена возможность наличия психически больных испытуемых; во-вторых, наша контрольная группа казалась более "чистой", "достоверной" в отношении психического здоровья, так как это были люди, которые уже прошли тщательное стационарное психиатрическое обследование. Несмотря на то что в отношении психического здоровья этих людей и возникали какие-то сомнения, тем не менее при выписке из больницы у них не было найдено психического заболевания ("практически здоров") или же были поставлены диагнозы ("невротические реакции", "психопатия"). Все названные диагнозы были окончательно установлены в клинике после выписки больного.
Результаты исследования. Испытуемые этой группы с легкостью воспринимали инструкцию, условность задания была доступна, они без труда опосредовали любые данные слова или выражения, независимо от степени их условности и абстракции. Так, например, к выражению "веселый праздник" чаще всего рисовали флаг, салют, рюмку вина, демонстрацию, улыбающееся лицо, елку, магнитофон; но иногда встречались и такие рисунки: три гвоздики (как символ революционных праздников), гитара, дети, игрушки и т.п.; к слову "развитие" чаще всего были сделаны такие рисунки, как спираль, график, мозг человека, маленький и большой человек, яйцо, книга, деление клетки, диаграмма, несколько растений; к слову "справедливость" чаще всего рисуют фемиду, судью в кресле.
Из анализа образов, избранных здоровыми людьми, видно, что хотя каждое предложенное для запоминания слово допускало неограниченное количество выборов, но многие из них были стандартны или банальны.
А.Р. Лурия в лекциях, посвященных "опосредованному запоминанию", писал: "Каждое слово является не только образом предмета, но и системой потенциальных связей, в которые вступает данный предмет". Следовательно, как отмечает А.Р. Лурия, в процессе опосредованного запоминания человек заботится не о том, чтобы выделить пригодные для запоминания связи. Связи, которые испытуемые применяют для запоминания, могут быть искусственны, не отражать существенных отношений действительности, но они должны быть адекватны по содержанию, так как именно адекватность выбора и обеспечивает надежность воспроизведения.
Совершенно противоположный характер носили выборы больных шизофренией. Этими больными при выполнении метода пиктограмм было продуцировано всего 2462 выбора. Среди полученных видов выборов было отмечено адекватных по содержанию 37%, неадекватных - 62%. Критерий деления выбираемых больными образов на адекватные и неадекватные не мог, разумеется, быть субъективным. Не было, однако, убедительных формальных оснований для такого деления. Суммируя материал, можно было отметить, что отсроченное воспроизведение 10 слов было доступнее больным шизофренией, чем отсроченное на такой же интервал времени воспроизведение пиктограмм. Но критерий воспроизведения для оценки адекватности каждого отдельного образа не был пригоден, так как все исследованные больные были молоды и воспроизводили часто механически (даже такие слова, которые пропускали, совсем ничем не опосредовали либо опосредовали нелепо). Можно было бы столь же суммарно отметить, что в отличие от некоторой стандартности выборов у здоровых ("дружба - рукопожатие", "болезнь - кровать" и т.д.) выборы психически больных, особенно больных шизофренией, были нестандартными, своеобразными (аналогично нестандартности признаков сравнения в работе Т.К. Мелешко).
Нам, однако, казалось более уместным и продуктивным, отправляясь от обобщения фактического материала, выявить типологию и подвергнуть анализу все выборы. Доказательством неадекватности становится при таком подходе сам психологический анализ выбранных образов. Приведем примеры наиболее неадекватных, почти необъяснимых образов.
При запоминании выражения "тяжелая работа" больной рисует Иисуса Христа, объясняя так: "Вокруг головы сияние, он сияет от счастья... не делай зла ближнему. Одухотворенное лицо. Иисус Христос выполняет свою функцию".
К слову "справедливость" рисует курицу: "Если я в жизни украл кури-цу, то меня спрашивают и я говорю: да, я украл курицу".
Видно, что образы, которые больные придумывали для запоминания предлагаемых понятий, были очень далекими от содержания заданного понятия. И как ни странно, но подобные виды выборов отмечались у больных с формально сохранными операциями анализа, синтеза, отвлечения, абстрагирования; в пиктограмме таких больных нередко встречались также адекватные по содержанию выборы. Анализу подвергнуть эти связи чрезвычайно трудно. "Отдаленные" образы можно лишь трактовать как "разорванность", "вычурность", "причудливость" и т.п. Это широко распространенные в психиатрии характеристики мышления при шизофрении. Но, как отмечает Ю.Ф. Поляков, "такие понятия представляют собой лишь образные характеристики того, как мы воспринимаем проявления нарушений", поэтому теоретическая задача заключалась в попытке психологического анализа особенности мышления, анализа этих причудливых выборов.
В связи с возникшей трудностью в объяснении столь "отдаленных" связей мы решили попытаться построить психологический анализ выборов на более доступных, менее причудливых видах связей, надеясь, что результаты их анализа помогут разобраться в причинах возникновения и в характере структуры "отдаленных" связей.
1. АНАЛИЗ ВЫБОРОВ ПО ОБЪЕКТАМ
Выхолощенные (9%). К ним мы отнесли пустые, бессодержательные, схематичные связи. Схематизация доходит иногда в рисунках до полной абсурдности. Испытуемые делают настолько словные рисунки, что их становится невозможно дифференцировать. Иногда создают не рисунки, а пустые схемы. Рисунок настолько теряет границу условности, что в нем, по существу, ничего не остается от нужного слова. У таких больных вся нужная условность для данного задания отсутствует. Мы приведем несколько таких видов выборов.
Больная Б., 1937 г. рождения, образование среднее. При запоминании слова "справедливость" ставит две точки: "Сказано - сделано. Если многоточие, то это без окончания".
Больной А., 1941 г. рождения, образование среднее. Для того чтобы запомнить слово "справедливость", рисует круг: "Справедливость ассоциируется у меня почему-то с кругом. Круг - это вроде без всяких углов".
Псевдоабстрактность. Подвидом указанных типов выборов являются псевдоабстрактные, т.е. такие, в которых средством запоминания служили не пустые значки, точки, линии, а абстрактные фигуры. Эти фигуры также несли символическую нагрузку.
Больной Д., 1940 г. рождения. "Разлука" - рисует брусок: "Брусок потянули, он и порвался, не выдержал нагрузки, ведь разлука исходит не от людей, которые разлучаются, а от каких-то внешних условий, факторов. Было единое целое, единое тело, а образовалось два, разлучаются две соседние части одного и того же тела".
Больной В., 1945 г. рождения. "Сомнение" - рисует бесформенный предмет: "Что-то бесформенное, неопределенный предмет... сомнение - это тоже неопределенность".
Предметность рисунка для припоминания не была выдержана, выборы были Чрезмерно широкими и совершенно не отражали реального содержания слова.
Из примеров, приведенных выше, видно, что больные опосредовали процесс запоминания неадекватно, т.е. выбирали такие образы для запоминания, которые уже сами по себе не имели никакого содержания, не несли никакой информации, которая бы помогла при воспроизведении. Содержательность здесь полностью отсутствовала, больной оперировал бессмысленными символами. Здесь следует отметить, что абстрактные знаки и символы нередко встречаются в пиктограммах психически здоровых людей, но там они содержательны. Здесь дело идет о явлении, существенно отличающемся от того, которое обозначается словом ("символ") в применении к психике здорового человека. Для последнего символ есть условное обозначение какого-либо понятия или отношения при помощи определенного конкретного знания ("сердце - любовь", "якорь - надежда", "спираль - развитие"). Психически здоровый человек отчетливо разграничивает буквальное значение от переносного, конкретное от отвлеченного, поэтому он, употребляя символ, всегда отдает себе отчет в относительном и условном характере связи между обозначением и обозначаемым.
Выборы по созвучию (2%) также следовало отнести к формальным. В данном случае больные при выборе образа, помогающего запомнить, руководствовались звуковым составом слова и выбирали такой рисунок, в название которого входил тот же самый слог, что и в заданное слово. Приведем примеры.
Больной Р., 1945 г. рождения. Чтобы было легче запомнить слово "обман", рисует ложку: "Это ложь, можно обмануть друг друга, врать. Это тоже обман. Обман - это ложь, ложь похожа на ложку".
Больной Н., 1922 г. рождения, образование среднее. Для запоминания выражения "мальчик - трус", рисует мальчика в трусах:
"Мальчик в трусах, именно трусы, специальной темной линией обвел, чтобы они привлекали мою память и умышленно не нарисовал ног, на трусах букву Т".
Анализ приведенных средств запоминания показывает, что больные при выборе образов руководствовались составом слова, начальными буквами, внешними впечатлениями.
Здесь также нарушены конкретные связи, слова не соединены между собой смысловым образом, остается пустая форма слова, связь между ними образуется "на основе внешних, чисто звуковых моментов". Это было описано Б.В. Зейгарник.
Конкретные выборы с символическим объяснением (6%). При образовании указанных видов выборов больные оперировали уже не пустыми символами или абстрактными фигурами, а конкретными образами. Однако эти образы не отражали содержательную сторону заданного понятия, а также несли на себе символическую нагрузку. Приведем примеры.
Разлука - песочные часы. "Песочные часы - символ времени и разлуки, так как песок - это живое, имеет свойство передвижения, а символ разлуки, так как этот песок подчинен не природе, а замкнут в сосуде, он мертвый, но живущий, так как живет посредством человека".
Дружба - бетонный блок. "Что важнее всего в дружбе? Ее крепость, монолитность. Нарисую бетонный блок. Бетонный блок - это символ прочности".
Счастье - цветок и мотылек. "Цветок и порхающий мотылек - это символ спокойствия и равновесия в жизни". Больной А., 1946 г. рождения. Чтобы запомнить слово "разлука", рисует стену, мусорное ведро и человека. Объясняет: "Стена, мусорное ведро и сидит человек на этом ведре, обхватив голову, и думает, что снова один. Человека как ненужную личность, бесполезность его существования можно ассоциировать с мусором, помойкой, тоже которая не нужна. Стена - символ одиночества, это символ того, что человек замкнулся в себе. Стены обычно такие рисуют, очень высокими".
Мы видим из примеров, что больные при опосредовании брали один из аспектов понятия. Этот аспект настолько расширялся и
гипертрофировался, что полностью определял выбор образа. Разберем один из примеров. При опосредовании слова "дружба" больной рисует бетонный блок. Из рассуждении больного вытекает, что дружба - это "прочность", "монолитность". Да, дружба действительно ассоциируется с перечисленными понятиями. Но больной односторонне подходит к понятию, рассматривает "дружбу" только именно в одном аспекте. Избранный аспект, в свою очередь, настолько неадекватно раздут и гипертрофирован, что очень легко увязывается больным с "бетонным блоком". Таким образом, получается, что бетонный блок - символ дружбы.
Конкретные выборы с масштабным объяснением (2%). По своей структуре и по происхождени
Сомнение - люди, дома (все перечеркнуто). "Вообще жизнь, люди, дома - и сомнение, есть ли во всем этом смысл".
Ум - два каких-то тела. "Способность человека соединять различные, далеко стоящие вещи, какие-то идеи, образы".
Обман - мозг и речевой аппарат. "Мозг и речевой аппарат - говорит одно, а думает другое".
Богатство - рыба. "Рыбные запасы - богатство государства".
Остановимся на примере запоминания слова "сомнение". Нарисованы конкретные предметы (люди, дома), а рассуждение ведется о жизни вообще, следовательно, и о сомнении вообще. Рассуждения приобретают настолько масштабные размеры, что теряют смысл, превращаются в символическое обозначение. Этот большой масштаб в применении к мелким конкретным фактам или предметам характеризуется понятием "резонерство" (как это указано Т.И. Тепеницыной).
Конкретные выборы, основанные на чувственном впечатлении (7%). Этот тип выборов близок по значению разобранным выше видам образов. Приведем примеры.
Обман - расходящиеся линии. "Взрыв чувств, сопровождаемых обман... реакция на обман".
Печаль - паутина. "Паутина всегда связана с темными углами в доме, а темные углы навевают грусть".
Справедливость - руки. "Чистые руки, нравственно чистые руки, такой человек справедлив, он не делает зла".
Из примеров видно, что больные при выборе образа для запоминания руководствовались чувственными впечатлениями. Так, к слову "обман" больная рисует расходящиеся линии, так как обман сопровождается "взрывом чувств". Такое переживание возможно. Но в данном случае опять взята одна сторона понятия, которая слишком гипертрофируется.
Все приведенные варианты выборов мы объединяем в группу символических.
Анализ результатов. Склонность больных шизофренией к символизации уже давно была отмечена многими психиатрами (С.С. Корсаков, В.А. Гиляровский, Г.Е. Сухарева, А.А. Перельман, А.Н. Зал-манзон) и психологами (Г.В. Биренбаум, Б.В. Зейгарник, С.Я. Рубинштейн). Некоторыми из них была предпринята попытка дать теоретическое обоснование указанному факту. Так, В.А. Гиляровский объясняет склонность больных к символике "паралогичностью" мышления. Г.Е. Сухарева в своих работах отмечает, что "во многих случаях уход от реального в мир схем и абстракций несомненно играет роль гиперкомпенсации". Больной начинает строить свои собственные системы, прорабатывать все по особой схеме, "все в жизни детерминируется для него какими-то математическими критериями", - пишет Г.Е. Сухарева. Больные отходят от реальности, с которыми у них нет адекватных и эмоциональных связей, в свой особый мир, часто мир причудливых схем и вычурных, абстрактных конструкций". Г.В. Биренбаум, изучавшая нарушения понятий у душевнобольных, также указывала на склонность больных шизофренией к "схематической" и "пустой" символике. Она отмечает, что "это не богатая абстрактность, являющаяся высшей формой отображения действительности, а вычурный формальный прием, благодаря преломлению действительности через аутизм больного". С.С. Корсаков указывал на сочетание рифмованных слов, или сочетания слов по созвучию начальных слогов (аллитерация), или переход от одной идеи к другой только по сходству какого-нибудь признака".
Детальный анализ приведенных примеров позволил нам ближе подойти к теоретическому объяснению возникновения символических выборов. В основе возникновения каждого такого выбора лежит, видимо, разная степень аффективной насыщенности мыслительного акта. Там, где проведены были выборы, сделанные на основе чувственного впечатления, а также выборы с масштабным и символическим объяснением, отчетливо выступает роль аффективной насыщенности мыслительного акта больных. Действительно, когда больной выбирает к слову "печаль" - "сломанную ветку", эта связь без сомнения отражает некоторый аффективный накал больного. Он сам раскрывает нам свои переживания, сравнивая этот образ с гибелью ребенка. Такого рода выборы могут возникнуть только при особой эмоциональности восприятия, при наличии обостренных переживаний. Такая трактовка возникновения символических образов полностью согласуется с мнением Б.В. Зейгарник. Б.В. Зейгарник прямо ставит символику мышления больных шизофренией в тесной связи с "разноплановостью" и эмоциональной насыщенностью. В своей монографии автор пишет: "Именно из-за "разноплановости" мышления и эмоциональной насыщенности обыденные предметы начинают выступать в виде символов".
Правомерно сомнение в том, что все эти виды выборов являются родственными по происхождению. По всей вероятности, выхолощенные, пустые по созвучию выборы могут свидетельствовать не столько об аффективном накале, сколько об угасании, опустошении аффективной жизни. Действительно, когда больные для запоминания самых разнообразных понятий рисуют только одни знаки, точки или используют какой-то слог заданного понятия, эти образы говорят о начале эмоционального опустошения (имеется в виду не дефектное состояние больных, а первые проявления выхолощенно-сти). Здесь имеется в виду не количественная степень аффективного накала, а определенная динамика аффективного мировосприятия, от накала до пустоты. Эмоции, испытываемые больными, не регулируют его мыслительный акт, а, наоборот, дезорганизуют его. Выборы образов для запоминания становятся неадекватными.
Таким образом, объяснение всем описанным видам выборов следует искать в динамике аффективного насыщения интеллектуального акта, что и отличает их от следующей группы образов для запоминания.
2. АНАЛИЗ ВЫБОРОВ ПО ДИНАМИКЕ МЫСЛИТЕЛЬНОГО АКТА
Неадекватность выборов проявляется часто не столько в выбранном образе для запоминания, сколько в самом процессе выбора.
Множественный тип выборов (5%). Данный вид выборов является следствием наиболее грубого нарушения динамики мыслительных процессов. Для подобного типа выборов характерно, что к заданному понятию выбирается несколько не связанных между собой образов для запоминания. Приведем пример.
Справедливость - весы, полка с книгами, ребенок и солнце. "Весы, рычаг не колеблется - значит, все справедливо, чаша "грехов" не перетягивает чаши "наказаний". Одна чаша темная, другая - светлая. В черной - грех, в светлой - наказания. Стрелка вверх, так как справедливость торжествует, не хочу судить вверх ногами... Полка с книгами - свод законов, судить нужно справедливо, по закону, но не так, чтобы после этого было причинено зло, выше этих законов может быть свобода, данная человеку от природы, человек рожден свободным. Птичка и цветок - символ свободы. В настоящее время нужно помнить о том, что справедливость - это дар потомкам, маленький ребенок - символ потомства, чтобы дети были всегда счастливы, пусть всегда будет солнце. Весы ниже всего, а выше - свобода".
Из примера видно, что для запоминания одного понятия больной использует сразу несколько образов, которые по содержанию далеки друг от друга и не связаны между собой. Мыслительные процессы больного грубо расплывчаты, ненаправленны, что характерно для больных шизофренией. В связи с этим и отмечается такая легкость выборов образов для запоминания. В расплывчатости, ненаправленности и лежит причина множественности выборов.
Такой тип выборов следует отличать от обстоятельности, которая свойственна больным эпилепсией. У наших больных также отмечалась обстоятельность выборов (5%). В тех случаях, когда имеет место обстоятельность, речь может идти только лишь о многопредметности выборов, т.е. все предметы расположены в одном плане и каждый предмет служит для подкрепления запоминания. Например, больной эпилепсией, решая нарисовать к слову "болезнь" кровать, обязательно подрисует лежащего на кровати человека, градусник, пузырек с лекарством. Из этого примера видно, что больной не может отвлечься от множества конкретных связей, не в состоянии оттормозить что-либо одно главное. (Об этом факте писала в своей монографии Б.В. Зейгарник). Между тем множественность - следствие разноплановости, расплывчатости ассоциаций.
Полной противоположностью множественным и обстоятельным выборам являются стереотипные выборы. Такой тип связей обнаруживается только при рассмотрении пиктограммы в целом. Примером таких связей служат пиктограммы, в которых больные для запоминания самых разнообразных, даже разнородных понятий, пользуются одними и теми же образами (например, рисуют или только людей, или только дома, или только цветы и т.п.).
Такой тип выборов является также следствием нарушения динамики мыслительных процессов. Но нарушения при стереотипии выборов уже иного порядка, мысль течет настолько инертно, что больные как бы застревают на одном образе.
Конкретные выборы с расплывчатостью в объяснениях (15%). Отличительной особенностью названных образов является факт, когда больные, выбирая близкие к адекватным образы, не используют его как средство запоминания, не удерживаются на единой линии, уходят в объяснениях к избыточным, побочным ассоциациям. Приведем примеры.
Разлука - стена. "Это стена, большая, глухая, человек перед ней, потерявший часть себя, часть сил, измученный, тоскующий... эта тоска отнимает у него силы, возможности, единственно чем держится - это надеждой".
Да, "стена" может напомнить "разлуку". И вначале больной правильно начинает рассуждать и объяснять выбор, но в своих рассуждениях быстро уходит в сторону и начинает рассуждать просто о человеке, его надеждах, вплетая в рассуждения собственные переживания. Конкретный образ как бы растворялся, расплывался в рассуждениях больного и не мог служить средством запоминания.
При такого рода выборах нарушения мыслительного акта выступают не столько в содержании самих выборов, сколько в объяснениях.
Фрагментарный вид выборов (13%). Указанный вид выборов характеризуется тем, что выбранные образы являются фрагментами конкретной ситуации, созданной самими больными, но фрагментами, избранными неудачно. Приведем примеры.
Развитие - счеты. "Устный счет, развиваются, когда считают". Надежда - скамейка. "Скамейка, когда надеятся, то обязательно ждут, ждать, стоя, неудобно".
Справедливость - палец. "Указательный палец, поднятый кверху... когда люди доказывают справедливость, то они могут сделать такой жест".
Мы видим, что в процессе выбора образа строилась конкретная ситуация, которой больные пытались объяснить свой выбор. Но из адекватно построенной ситуации выбирается непригодный для запоминания образ.
Анализ результатов. Как указывает А.Р. Лурия, "в процессе опосредованного запоминания человек не заботится о том, чтобы выделить пригодные для запоминания". Но фрагментарные выборы, которые встречались у наших больных, совершенно были непригодны и неполезны для запоминания. Можно было бы предположить, что эти фрагменты пригодны для больного потому, что связаны с его личными переживаниями, т.е. являются эгоцентричными. Однако пояснения больных доказывают, что это не так. Например, если больной рисует скамейку к слову "надежда", можно было бы думать, что это связано с личными переживаниями, но объяснение "стоя, ждать неудобно" отрицает такое предположение. Такой неудачно выбранный фрагмент мог возникнуть только при ненаправленности мыслительного акта.
Фрагментарный тип выборов следует отнести к менее грубым нарушениям динамики мыслительного акта, но все же к нарушениям ее.
Таким образом, в этом разделе объединены такого рода выборы, которые обусловлены нарушением динамики психических процессов (инертность, замедленность, чрезмерная текучесть), и такие, в которых нарушена целенаправленность мыслительного акта.
3. АНАЛИЗ ВЫБОРОВ ПО ЗНАЧИМОСТИ СОДЕРЖАНИЯ
Методика пиктограммы, стимулирующая свободный выбор образа для запоминания, носит в некоторой степени прожективный характер. Она в норме отражает личные интересы, замыслы или опасения испытуемых. Особенно велико это отражение при задании запомнить эмоционально значимые слова ("надежда", "счастье", "болезнь" и т.п.). Иногда даже для запоминания нейтральных слов здоровые испытуемые избирали слова, связанные с личными устремлениями (например, "богатство" - автомобиль или новая квартира). У здоровых испытуемых эгоцентричных выборов, личностно-значимых, было немного. В патологии же эта личностная обусловлен-ность выступает резче и конкретнее. Чаще всего пиктограммы, со-стоящие из сплошь эгоцентричных, наблюдались при эпилепсии. Но нередко они выступали у больных шизофренией. Эгоцентричность здесь достигала степени нелепости. Больной отказывался рисовать что-либо для запоминания выражения "вкусный ужин", так как он сам никогда не ужинает. Иногда больные с ипохондрическим синдромом к I тому же "вкусному ужину" рисовали микробы. В ряде случаев в пиктограммах впервые обнаруживались суицидальные намерения больных.
Наличие эгоцентрически обусловленных выборов зависело не только от содержания переживаний больных, но и от степени доступности. В ряде случаев больные даже к эмоционально значимым словам приводили слишком общие, не имеющие никакого отношения к их переживаниям. Так, например, больной, находящийся в психиатрической больнице, может к слову "болезнь" нарисовать человека, у которого одна рука короче другой, или перевязанный порезанный пальчик. Это говорит о том, что больные не желают раскрываться перед экспериментатором, не хотят показывать свои внутренние переживания и мысли. Такого рода выборы дают возможность вскрыть внутреннюю эмоциональную отгороженность больного.
Мы наблюдали у больных шизофренией и другой вариант "отгороженности" и нежелания показать, обнажить свой внутренний мир. В этом случае больные использовали пословицы, поговорки, выдержки из песен и литературных произведений.
Особый интерес представляет анализ качества рисунков - не с точки зрения художественной ценности, а как выражение состояния психики (незавершенность, схематичность и т.д.). Этому посвящено огромное количество зарубежной литературы, в большинстве - психоаналитической, но иногда имеющей и диагностическую ценность. Это дает возможность проанализировать и наш материал, что будет предметом дальнейшей работы.
Выводы
1. Пиктограмма оказалась эффективным методом для оценки мышления больных шизофренией, в частности для ранней диагностики расстройства мышления.
2. Процесс составления пиктограммы представляет собой целостный акт, в котором как бы слиты мнестические, эмоциональные и содержательные компоненты мыслительного акта.
3. Проведенные исследования свидетельствуют о том, что неадекватность мыслительных процессов при шизофрении обусловлена не только неадекватностью самого объекта выбора, а обязательно сочетается с нарушением процесса выбора объекта для запоминания.
Статья С. В. Лонгиновой