Проблема асоциальности и делинквентности в детском возрасте
Введение
Делинквентность (delinquency) – данный термин охватывает множество различных нарушений правовых и социальных норм; в криминологии обычно используют термин «подростковая делинквентность» для обозначения высокого уровня уголовных преступлений, совершаемых подростками мужского пола в возрасте от 12 до 20 лет.
Типичными преступлениями для подростков более юного возраста в указанных пределах являются воровство и кражи со взломом, тогда как насильственные преступления более характерны для тех, кто старше семнадцати. Большинство социологических теорий подростковой делинквентности стремятся объяснять эти преступления с точки зрения организации городских шаек, делинквентных субкультур и ограниченных возможностей для мужской части рабочего класса и депривированных социальных групп.
Например, Чикагская школа рассматривала подростковую делинквентность с точки зрения социальной структуры жилых кварталов и роли равных группы в социализации поколений подростков. В других случаях делинквентность объяснялась как продукт аномии или как результат депинквентного дрейфа[1]
.
Критические криминологи время от времени рассматривали делинквентность как выражение оппозиции господствующим ценностям и социальному неравенству[2]
.
Выделяются социологическое, криминологическое и юридическое (правовое) понятия делинквентности. Как социологическое и криминологическое понятие делинквентность имеет узкое и широкое толкование. В узком смысле слова делинквентность является синонимом понятия преступности, индивидуального и группового преступного поведения. В широком смысле она используется в качестве термина, обобщающего разнообразные формы негативного социально отклоняющегося поведения, начиная с наиболее опасных видов – правонарушений и преступлений – и кончая дисциплинарными проступками и несоблюдением обязанностей.
Различаются и многочисленные типы делинквентности: агрессивного, конфликтного, преступного типа; корыстного и насильственного типа и т. п.
Асоциальность – это одно из самых сложных и прогностически неблагоприятных личностных расстройств, которые проявляются не столько различными симптомами, сколько нарушением поведения. Прежде это нарушение диагностировалось как "психопатическая личность" или "социопатическая личность"[3]
. Социопаты плохо социализированы, они живут во имя удовлетворения своих инстинктивных потребностей, не обращая внимания на нормы морали, требования общества, поэтому склонны постоянно нарушать правила и законы общежития, не считаясь с возможным наказанием.
Асоциальную личность не следует смешивать с лицом, ведущим себя асоциально вследствие внутренних невротических конфликтов. Невротик переживает вину из - за своего поведения, что абсолютно чуждо асоциальной личности. Хотя признаки асоциального поведения могут проявиться задолго до отроческих лет, именно в юности асоциальность особенно заметна и выражается в агрессивности, беспорядочном сексуальном поведении и механическом взгляде на секс, в склонности к употреблению алкоголя и наркотиков.
Асоциальная личность смотрит на других людей как на источник опасности или наслаждения, не обращая внимания на их безопасность, удобства, удовольствия. Она переживает собственные побуждения как неотложные и неумолимые, откладывание реализации которых или замена чем-либо другим немыслимы. Удовлетворение побуждений ведет к распущенности, состоянию пресыщения, но не к переживанию счастья с присущим ему чувством повышения самоуважения.
Асоциальная личность не способна завязывать тесные межличностные отношения. Дружба требует от людей чуждых ей качеств. Асоциальные индивиды могут только брать от других, но ничем не хотят жертвовать, и это порождает семейные неурядицы. Они ориентируются исключительно на себя и не воспринимают других людей как имеющих права и чувства. Другие люди для них только средство достижения собственных целей. Асоциальная личность нередко паразитирует на окружающих, используя свою внешнюю привлекательность.
Асоциальная личность имеет склонность избегать ответственности за неприемлемое поведение за счет рационализации и перекладывать вину на других (проекция). Продолжительное общение с таким человеком всегда начинает вызывать неудовлетворенность, напряжение и раздражение[4]
.
1. Асоциальность и делинквентность как диагностические категории детства.
Возрастной фактор в социальном развитие – правовой и психологический аспект. Кроме описанных выше диагностических категорий, есть еще категории, которые без модификации к детям неприменимы. Есть и такие, применение которых к определенным периодам детства совершенно исключено. Примерами служат асоциальность, делинквентность и правонарушения. Неопределенность с их применением отражают и происходящие сейчас юридические дебаты[5]
.
Вопрос в том, где та возрастная граница, до которой дети, представшие перед судом, считаются просто «вышедшими из-под контроля», «требующими защиты и опеки» (в Англии сейчас это 8 лет; считается, что до 8 лет ребенок не может иметь преступного намерения и причинить ущерб в техническом смысле этого слова); до какого возраста должна существовать по крайней мере «презумпция отсутствия ответственности перед законом», и доказательства для ее опровержения должны быть тем значительнее, чем ближе ребенок к восьмилетнему возрасту (в Англии это 14 лет); до какого возраста подростку делается «скидка на возраст» (benefit of age), если намерение доказано (в Англии от 14 до 17)[6]
.
Общее направление рекомендаций, рассматриваемых ныне в Англии и других государствах, это повышение возрастных границ, особенно границы полной ответственности перед законом. В Англии предлагается поднять границу возможности преступного намерения до 12 лет и впоследствии до 14. В Соединенных Штатах эта граница уже была поднята с 7 лет до 16, 18, а в некоторых штатах даже до 21 года. В европейских странах это в среднем 13 - 14 лет.
Как и в законодательной области, в области образования и психоанализа мы тоже испытываем сомнения в том, с какого возраста можно вводить категории асоциальности, делинквентности и правонарушения. По закону, они неприменимы к самым ранним протестам детей против окружения, даже если это выражается в недозволенном и разрушительном поведении и нарушает нормальную жизнь семьи, то есть первого социального сообщества, членом которого является ребенок. Юридическому допущению об отсутствии преступного намерения соответствует психоаналитическое понятие о том, что ребенок не может вести себя «социально» или «асоциально», пока он, по крайней мере не понял социальный уклад, к которому принадлежит, и не отождествил себя с руководящими им правилами. Как и закон, мы полагаем, что это вопрос возраста и зрелости, хотя считаем, что способность к этим действиям развивается раньше, а не позже оговоренного законом минимального возраста. При оценке социальной адаптации мы тоже, как и закон, делаем скидку на возраст, поскольку считаем социальную адаптацию постепенным процессом, связанным с развитием стремлений, эго и суперэго и всецело зависящим от хода этого развития[7]
.
Но несмотря на все теоретические убеждения и совершенно вразрез с юридическими понятиями, мы не можем не говорить даже о пятилетнем ребенке, что он ведет себя антисоциально, асоциально и т. д., или что он проявляет «латентную асоциальность»[8]
. Очевидно, что эта практика основана на нашем представлении о том, что существуют определенные промежуточные уровни социальной адаптации, которых ребенок должен достичь в определенном возрасте. Мы вправе испытывать тревогу, если на определенном этапе поведение ребенка никак не отражает прогресса в этой области, то есть нарушается ожидаемая хронология постепенного социального развития.
Согласно психоаналитической концепции, конечное достижение социальной адаптации является результатом целого ряда разных шагов развития. Перечислить и подробно разобрать их очень полезно, потому что тем самым мы создадим условия для предсказания серьезных расстройств еще в то время, когда существуют только слабые признаки дисгармонии, неравномерности развития или неправильной реакции на окружение. Это избавит нас также от понимания асоциальности как нозологической сущности, в основе которой лежит одна конкретная причина, будь то внутренняя (такая, как «умственная неполноценность» или «моральное помешательство») или внешняя (такая, как разрушенная семья, разлад между родителями, недостаток внимания со стороны родителей, разлука и т. д.).
Когда мы перестанем думать в понятиях конкретной причины асоциальности, мы сможем увидеть ее как ряд удачных или неудачных преобразований асоциальных тенденций, установок и потакания себе, которые в норме составляют часть природы ребенка. Это поможет нам воссоздать линии развития, ведущие к патологическим результатам, хотя процесс гораздо сложнее, если описывать его точно, и включает в себя более широкие варианты, чем просто линии нормального развития, приблизительно намеченные в предыдущей главе. Новорожденный сам задает законы своего поведения.
Вступающий в жизнь новорожденный не свободен от законов, напротив, его реакции слепо подчиняются внутреннему принципу, согласно которому ребенок приветствует приятные переживания и избегает неприятных, всегда стремясь к снижению напряжения до минимума. Для его дальнейшего развития важно, что он может применить этот принцип только в случае с удовлетворением физических потребностей и импульсов, то есть в области эротического самоудовлетворения. Он продолжает подчиняться собственным законам, только когда играет со своими экскрементами, сосет большой палец и занимается различными формами мастурбации. Заботящаяся о ребенке мать как первый законодатель.
Во всех остальных случаях младенец не в состоянии самостоятельно удовлетворить свои нужды. Поэтому принцип удовольствия вместо того, чтобы быть внутренним законом, которому подчиняется ребенок, приводится в действие извне с помощью заботящейся матери, доставляющей ребенку удовольствие или делающей это удовольствие недоступным для него. В силу этого обстоятельства мать не только удовлетворяет потребности ребенка и является его первым анаклитическим объектом, но также становится для него первым законодателем из внешнего мира. Прежде всего, она требует от ребенка соблюдения режима в получении удовольствий и ограничивает их количество. Типы обращения с ребенком различают в зависимости того, считается ли мать с внутренними законами его поведения или пренебрегает ими[9]
.
Крайним проявлением последнего являются методы, при которых неудовольствие ребенка игнорируется, а удовольствие сводится к минимуму в целях воспитания и ограничения нужд ребенка (таков, например, метод Траби Кинг); примером первого могут служить общепринятые методы, основанные на следовании принципу удовольствия, то есть на сведении неприятных ощущений и фрустрации к минимуму и на предоставлении ребенку максимально возможного количества приятных ощущений (таково кормление ребенка по его требованию). У новорожденных и младенцев вообще практически нет выбора, соглашаться ли с тем или иным отношением к их потребностям или протестовать против него. Они не в состоянии самостоятельно поддерживать свое существование, а потому законы, навязанные внешним миром, всецело господствуют над ними. Тем не менее, на почве обращения с ребенком происходят его первые схватки с окружающим миром, и у обоих участников этих схваток формируется определенное отношение друг к другу. Ребенок толкует способ обращения с ним как враждебный или приятный ему в зависимости от того, насколько мать принимает во внимание принцип удовольствия.
Мать, со своей стороны, может составить мнение о ребенке как о покладистом и уступчивом или, напротив, упрямом, своенравном и «трудном» - в зависимости от его поведения по отношению к избранным ею жестким или либеральным законам и правилам удовлетворения его потребностей. Внутренний контроль распространяется на инстинкты Когда период младенчества подходит к концу, несоответствие между внутренним принципом удовольствия и внешней реальностью переходит из сферы основных физических потребностей (таких, как пища, тепло, сон и физический комфорт) к важнейшим дериватам (прегенитально – сексуальным, агрессивно – разрушительным и эгоистично – собственническим).
Для ребенка в раннем возрасте естественно искать немедленного и полного удовлетворения своих потребностей, в то время, как его взрослое окружение неизбежно будет устанавливать ограничения в реализации его желаний. Эти ограничения обусловлены реальностью, например, могут устанавливаться во избежание опасности для жизни ребенка и других людей, угрозой имуществу или нарушениями правил приличия. Такие столкновения с реальностью у нормального ребенка нередко выражаются в форме непослушания, нарушения правил, капризности и вспышек раздражения.
До тех пор, пока внешний мир решает за ребенка, удовлетворять ли его импульсы, ребенок находится в моральной зависимости от него, что свидетельствует о его незрелости. Почти вся история становления характера и развития личности может быть истолкована как история избавления от этой унизительной зависимости и приобретения зрелой личностью права самостоятельно принимать решения. Путь к моральной независимости не лишен препятствий, напротив, независимость эта достигается ценой напряженной битвы, в ходе которой предпочтение отдается то одной, то другой силе.
2. Принципы психической деятельности и их влияние на процесс социализации.
Принцип удовольствия в своей изначальной форме и его своеобразное преломление - принцип реальности - являются внутренними законами, каждый из которых действует в определенный период времени и имеет свою сферу влияния. Принцип удовольствия – основной закон, которому подчиняется ребенок в период младенчества. На протяжении всех последующих периодов этот принцип продолжает управлять всеми формами деятельности, связанными с ид, такими, как бессознательная деятельность и наиболее примитивные сознательные фантазии, а также сновидения и формирование симптомов неврозов и психических заболеваний.
Принцип реальности руководит всеми стремлениями нормального это у ребенка на более поздних ступенях развития и у взрослого. Оба этих принципа представляют собой психологические концепции, характеризующие различные модели психической деятельности. Первоначально они не содержали в себе никакой моральной и социальной оценки[10]
.
Но в то же время, нельзя отрицать тот факт, что они неизбежно влекут за собой последствия для социального и морального развития. Следование принципу удовольствия подразумевает абсолютное подчинение импульсам и требование мгновенного удовлетворения желаний вне зависимости от внешних условий; очевидно, что оно предполагает пренебрежение интересами окружающих. Следование принципу реальности заставляет индивида изменить и ограничить свои стремления, в целях безопасности отложить их реализацию, то есть позволяет избежать неприятных последствий, которые понесет за собой столкновение с окружающим.
Поэтому если подчинение принципу удовольствия непосредственно связано с асоциальным, антиобщественным, «безответственным» поведением, то наличие принципа реальности существенно для социальной адаптации и формирования механизма подчинения закону.
Тем не менее, было бы неверно заключить, что отношения между принципом реальности и социализацией так примитивны. Август Айхорн первым заметил, что преступники и прочие правонарушители иногда достигают высокого уровня адаптации к реальности, но не используют эту способность в целях социальной адаптации. Это не отрицает того факта, что социальное поведение невозможно, если индивид не воспитал в себе принцип реальности. Но это утверждение не является обратимым, то есть этот шаг вперед не дает никакой гарантии удачной социализации.
Переход ребенка от служения принципу удовольствия к принципу реальности подразумевает развитие терпимости к фрустрации стремлений и импульсов, к отсрочке их реализации во времени, к подавлению желаний и их переносу на другие объекты. Ребенок учится довольствоваться этими объектами – «заменителями», и все это вместе неизбежно снижает степень наслаждения. Фактически развитие у ребенка терпимости к фрустрации было отмечено многими авторами как решающий фактор в процессе социализации, а отсутствие этого качества или его ущербность считается основной причиной антиобщественного поведения и правонарушений.
Это суждение, хотя и применимое в определенных случаях, из-
Например, впечатления и ощущения должны накапливаться и храниться в мыслительном аппарате в виде следов памяти, и в определенный момент индивид может воспользоваться накопленным опытом и интуицией, то есть поступить согласно принципу реальности. Он должен научиться отличать ощущения, проистекающие из внутреннего мира, от впечатлений, полученных под влиянием внешних стимулов, то есть тестировать реальность и отделить ее от продуктов фантазии, после чего место мечтаний займут конкретные действия. Овладение речью означает включение в мыслительные процессы логики и способности к рассуждению, что, само по себе, значительный шаг на пути к социализации.
Эти качества подразумевают понимание причин и следствий, которое у ребенка отсутствовало ранее, и без которого законы окружающего мира были ему непонятны и представлялись просто внешней силой, требующей механического подчинения. Они (качества) также предполагают включение в мыслительные процессы так называемого пробного воздействия, то есть ставят рассудок между возникающими у ребенка импульсивным желаниями и действиями, направленными на их исполнение. Когда мышечная деятельность ребенка оказывается под контролем разумного эго и перестает служить импульсам ид, совершается еще один важный шаг на пути к социализации.
И, наконец, успешно развивается интеграционная функция эго[11]
. То, что у младенца было лишь набором хаотичных импульсов и представлений, синтезируется и превращается в единое целое со своим собственным характером и личностными качествами. Преодоление первичной ступени развития и переход эго на новую ступень столь же существен для процесса социализации, как и любой другой фактор развития. Мы не ищем социальных установок у детей в довербальный период или до того, как сформируются память, тестирование реальности и вторичные мыслительные процессы. Их нет также у имбецилов и индивидов с нарушением функций эго. Мы также полагаем, что в дальнейшем социализация может сойти на нет, в том случае, если серьезная регрессия вернет деятельность эго на довербальную и первичную ступени.
3. Действия эго на пути к дальнейшей социализации.
Переходы от принципа удовольствия к принципу реальности и от первичной к вторичной мыслительной деятельности, о которых шла речь выше, сужают брешь между внешним и внутренним законами; но они не могут закрыть ее полностью без помощи определенных механизмов эго, базирующихся на либидозной привязанности, связывающей ребенка с окружающим миром.
Наиболее известные механизмы эго, действующие в этом направлении - это имитация, идентификация и интроекция. Имитация родительских установок - самый ранний и примитивный из этих механизмов, возникает в младенческий период и развивается с ростом осознания объективного мира. Имитируя заботящихся родителей, ребенок примеряет роли объектов своего восхищения, наделенных властью фигур, которые вольны, руководствуясь неведомыми ему законами то одарять его всеми физическими благами, то лишать его их.
Идентификация возникает следом за имитацией еще в преэдиповый период и развивается после, обеспечивая тем самым успех имитации. Она основывается на стремлении присвоить желаемые качества путем изменения самого себя или хотя бы своих представлений о мире по взрослому образцу.
Социальные установки родителей, какими бы они ни были, переносятся из внешнего мира во внутренний и, предшествуя появлению суперэго, кладутся в основу представлений об идеальном «Я»[12]
. В некотором смысле чувство единения с родителем немного напоминает былое единство матери и ребенка (симбиоз), существовавшее в начале жизни, еще до того, как ребенок почувствовал разницу между собой (субъектом, ищущим удовольствия) и объектом внешнего мира, дающим удовольствие или в этом удовольствии отказывающим.
Интроекция внешней, то есть родительской власти добавляется к этой новообразовавшейся системе в эдиповый период или после него. То, что в начале было лишь представлением об идеале, постепенно оформляется в реально действующий закон, который начинает контролировать импульсивные побуждения изнутри, то есть в суперэго.
Этот контроль производится путем поощрения послушного эго чувством благополучия и самоуважения, а также наказания мятежного эго муками совести и чувством вины. Этот механизм приходит на смену зависимости от родителей и страху перед ними - ощущениям, регулировавшим поведение ребенка прежде. Но даже при таком развитом механизме внутреннего контроля суперэго в течение довольно длительного периода времени все равно нуждается в поддержке извне и в согласовании своих требований с требованиями внешнего мира.
Активность эго и механизмы идентификации и интроекции развиваются так быстро, что у нас может создаться ложная картина развития, а именно мы можем недооценить роль препятствий, возникающих на пути к социализации у каждого незрелого индивида. Тяга к усвоению и принятию социальных норм очень сильна и восходит к либидозной привязанности к родителям (а они всегда являются первыми объектами такой привязанности). Но в то же время не менее значимо стремление ребенка к удовлетворению своих импульсивных желаний. Индивиду бывает нелегко смириться с тем, что его сексуальные и агрессивные наклонности в том виде, в котором они представлены в младенчестве, не укладываются в культурные нормы взрослых и требуют пересмотра[13]
.
Социализация требует от ребенка отчуждения и даже отречения от того, что, как он чувствует, является частью его истинного и сокровенного «Я». Впрочем, надо иметь в виду, что не все изменения являются результатом конфликта, некоторые совершаются не усилием воли, а более или менее самостоятельно в процессе естественного взросления. Например, ранние каннибалистские фантазии подавляются, прежде чем успеют оформиться эго и суперэго. Или, например, беспорядочная агрессия младенца и его стремление к разрушению исчезают сами по себе, переходя в сферу либидо, и начиная служить ему. Даже некоторые анальные наклонности, такие, как пристрастие к экскрементам и прочим нечистотам, а также к их запахам, почти всегда устраняются путем сублимации, облекаясь в вполне приемлемую культурой форму. Исключение составляют лишь те случаи, когда из-за неправильного воспитания или излишнего внимания окружающих к этим наклонностям они остаются актуальными и в дальнейшем.
Но все же надо заметить, что, как правило, большая часть детских импульсивных побуждений более устойчивы, а потому вызывают конфликты сперва с окружением, а затем и с собственным эго, ориентированным на нормы внешнего мира. Теперь ребенок рассматривает свои импульсивные побуждения не просто как источники наслаждения, а тщательно изучает их, разделяя на приемлемые общественной моралью и неприемлемые. Нет никаких сомнений, что если обычный набор импульсивных побуждений младенца (жадность, собственнический инстинкт, стремление к соперничеству, излишние требовательность и ревнивость, желание физического устранения конкурентов и прочих нежелательных фигур) не будет подвергнут изменениям, то эти качества составят основу будущей антиобщественной установки. Социальное взросление предполагает нетерпимость к ним и умение от них защититься.
В целях защиты эго некоторые из них просто устраняются из сознания (путем вытеснения), другие превращаются в свою более приемлемую противоположность (формирование реакции), третьи преобразуются в иные, неимпульсивные желания (сублимация), четвертые отходят от своего первоначального контекста и переносятся на образы других людей (проекция), пятые - наиболее желанные и самые сложные фаллические фантазии - воплотятся лишь в отдаленном будущем и т. д.
Процесс социализации, защищая ребенка от возникновения в будущем мятежных желаний, также загоняет в рамки, подавляет и обедняет его оригинальную натуру. И происходит это не случайно. Это не следствие неудачного использования патологических о защитных механизмов (таких, как вытеснение, формирование реакции и т. д.) вместо «здоровых» механизмов адаптации (как, например, смещение и сублимация), как полагают некоторые авторы. Это даже не результат излишней родительской опеки, мешающей свободному развитию личности. На самом деле все защитные механизмы служат одновременно как для внутреннего ограничения импульсов, так и для внешней адаптации; это просто две стороны одной медали.
Защита вовсе не противоречит развитию, потому что усиление эго и его системы защиты само по себе является важной частью развития ребенка и сравнимо по значимости с формированием и развитием импульсивных побуждений. Настоящий конфликт лежит намного глубже, он связан с развитием как таковым, а именно, с неизбежным противоречием между стремлением к полной индивидуальной свободе (включая свободу импульсивных проявлений) и социальными нормами (включая ограничение импульсов). Проблема поиска компромисса между этими двумя крайностями справедливо считается одним из самых серьезных препятствий на пути к социализации.
Заключение
Все формы отклоняющего поведения закономерно приводят к нарушению законодательных норм. Выход за рамки социальных правил, сопровождающийся необычайной жестокостью, всегда подозрителен как возможная психическая аномалия.
Делинквентное поведение детей и подростков – для данного типа поведения характерно повторение асоциальных поступков, в результате чего устанавливается определенный стереотип действий, осуществляемых вопреки нормам и правилам. Однако уголовной ответственности девушки и юноши не подвергаются по причине их несовершеннолетия или в силу ограниченной общественной опасности совершенных ими правонарушений.
Делинквентные дети и подростки проявляет агрессивно-насильственное поведение, включающее оскорбления, побои, жестокость, направленную против личности человека, а также корыстное поведение, связанное со стремлением получить материальную выгоду. Кроме того, они распространяют наркотические вещества.
По официальной статистике число зарегистрированных преступлений, совершаемых подростками, увеличилось вдвое, охватив школы, техникумы, вузы, ранее считавшиеся благополучными в этом отношении. В настоящий момент наблюдается ее усиление, а также установление и укрепление связей с другими возрастными группами преступного мира[14]
.
В зависимости от степени выраженности преступной направленности выделяют четыре группы несовершеннолетних правонарушителей. К первой исследователь относит несовершеннолетних правонарушителей с преступной направленностью (10-15%), для которых характерны агрессивность, жестокость, ничегонеделанье, увлечение азартными играми, уголовным фольклором. При совершении преступлений представители данной группы выступают в роли организаторов, проявляя активность и настойчивость.
Вторая группа - это подростки с отрицательной направленностью личности (30-40%). Несовершеннолетним правонарушителям данной группы присущи такие негативные характеристики, как употребление алкогольных напитков и бесцельное времяпрепровождение. И хотя преступные деяния они совершают не в результате активной подготовки, все же при определенном стечении обстоятельств проявляют повышенную агрессию и жестокость.
Третья группа - это подростки с неустойчивой личностной направленностью (25-30%), проявляющейся в противоречии между их положительными и отрицательными качествами. С одной стороны - в результате подражания или по престижным мотивам они совершают преступления, с другой - раскаиваются в содеянном.
Четвертая группа объединяет несовершеннолетних правонарушителей с положительной направленностью (25-30%). Представители этой группы совершают преступления по причине детского легкомыслия.
Другие ученые выделяют пять групп несовершеннолетних правонарушителей[15]
. К первой группе он относит подростков, для которых характерны асоциальные потребности, эгоизм, агрессивность, пренебрежение к труду и людям труда. Преступления совершают они осознанно.
Отличительной особенностью второй группы подростков является наличие деформированных потребностей. В большинстве случаев они подражают представителям первой группы, притесняют слабых. Третью группу несовершеннолетних правонарушителей характеризуют, как деформированные, так и позитивные потребности. Однако последние не являются регуляторами их поведения. Именно по причине агрессивности и эгоизма они совершают асоциальные поступки. К четвертой группе относятся подростки, заискивающие перед более сильными товарищами. Представители пятой группы - это слабовольные, а потому чаще всего случайные правонарушители.
Третий тип девиаций – криминальное поведение, которому предшествуют различные формы девиантного и делинквентного поведения.
Отличительная особенность криминального поведения заключается в том, что асоциальные действия в результате достижения возраста уголовной ответственности служат основанием для возбуждения уголовного дела.
Список литературы
Антонян Ю. М., Саличев Е. Г. Неблагоприятные условия формирования личности в детстве и вопросы предупреждения преступности. – М., 2003.
Балабанова Л.М. Судебная патопсихология. – Д., 1998.
Беличева С.А. Основы превентивной психологии. – М., 1993.
Бреева Е. Б. Дети в современном обществе. – М.: 2002. – 216 с.
Ерохина А.Н. Актуальные проблемы профилактики девиантного и делинквентного поведения детей и подростков // Вопросы психологии. – 2004. – № 6.
Кондрат Е.Н. Профилактика делинквентного поведения несовершеннолетних. – Спб.: СПбГУ. – 2006. – 235 с.
Кочунас Р. Основы психологического консультирования. – М., 1999.
Куттер П. Современный психоанализ. – СПб., 1997.
Материалы сайта http://www.helpeducation.ru/
Психология детства. Учебник. Под редакцией члена-корреспондента РАО А. А. Реана – СПб.: «прайм-ЕВРО-ЗНАК», 2003. – 368 с.
Раттер М. Помощь трудным детям. – М., 2001. – 432 с.
Социальная педагогика: курс лекций / Под общей ред. М.А. Галагузовой. – М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2000.
Фельдштейн Д.М. Психология воспитания подростка. – М., 1978.
Фрейд А. ""Введение в детский психоанализ; Норма и патология детского развития; ""Я"" и механизмы защиты: Сборник"". – М.: Попурри. – 2004. – 448 с.
Фрейд А. "Психология "Я" и защитные механизмы". – М., 1993.
Фрейд А. Теория и практика детского психоанализа. Том 2. – М., 1999.
Работа предоставлена пользователем Student.km.ru.
[1]
Балабанова Л.М. Судебная патопсихология. – Д., 1998.
[2]
Кондрат Е.Н. Профилактика делинквентного поведения несовершеннолетних. – Спб.: СПбГУ. – 2006. – 235 с.
[3]
Кочунас Р. Основы психологического консультирования. – М., 1999.
[4]
Раттер М. Помощь трудным детям. – М., 2001. – 432 с.
[5]
Бреева Е. Б. Дети в современном обществе. – М.: 2002. – 216 с.
[6]
Фрейд А. Теория и практика детского психоанализа. Том 2. – М., 1999.
[7]
Фрейд А. ""Введение в детский психоанализ; Норма и патология детского развития; ""Я"" и механизмы защиты: Сборник"". – М.: Попурри. – 2004. – 448 с.
[8]
В работе были использованы материалы сайта http://www.helpeducation.ru/
[9]
Фрейд А. Теория и практика детского психоанализа. Том 2. – М., 1999.
[10]
Фрейд А. Теория и практика детского психоанализа. Том 2. – М., 1999.
[11]
Фрейд А. "Психология "Я" и защитные механизмы". – М., 1993.
[12]
Фрейд А. "Психология "Я" и защитные механизмы". – М., 1993.
[13]
Фрейд А. ""Введение в детский психоанализ; Норма и патология детского развития; ""Я"" и механизмы защиты: Сборник"". – М.: Попурри. – 2004. – 448 с.
[14]
В работе были использованы материалы сайта http://www.helpeducation.ru/
[15]
Фельдштейн Д.М. Психология воспитания подростка. – М., 1978.