Для шизоидов особенно затруднительны проблемы, которые связаны с развитием межчеловеческих контактов: поступление в детский сад, знакомство со школьным коллективом, пубертат и встреча с противоположным полом, партнерские взаимоотношения и вообще всякие взаимосвязи. В связи с тем, что каждая близость провоцирует у них возникновение страха, они вынуждены в значительной степени сокращать близкие контакты или отказываться от них. Это приводит к тому, что они рассматривают любовь и любовные отношения как угрозу их независимости и утрату собственной значимости.
Встречающиеся в детстве трудности контактов в межчеловеческих отношениях, которые свидетельствуют о шизоидной проблематике и о которых становится известно со слов родителей или воспитателей, могут быть по субъективным причинам усилены или смягчены и вьывляются до того, как эти нарушения становятся очевидными. Сюда относятся случаи, когда у ребенка возникают трудности в контактах в детском саду или в школьном классе, когда он не находит себе товарищей, когда он держится особняком, предпочитает одиночество и испытывает неприязнь к другим; когда молодой человек в пубертатном периоде уклоняется от контактов с противоположным полом, когда он зарывается в книгу, уклоняясь и отгораживаясь от контактов, или предпринимает другие действия для того, чтобы остаться одному; когда он переносит тяжелый мировоззренческий криз в период пубертата с раздумьями о смысле жизни без попытки разделить свои переживания с другими. Все это является сигналами тревоги, которые заставляют родителей обращаться за советом к психиатру или психотерапевту.
Дополнительная проблематика беспокоит шизоидных личностей в период наступления партнерских отношений, возникающих под давлением пубертата. Это связано с тем, что любовь подразумевает взаимную душевную и телесную близость. В каждой любовной встрече нашей самости и нашей независимости в равной степени угрожает опасность излишне открыться партнеру, и это в той или иной степени требует защиты. В связи с этим в каждой встрече таится препятствие в виде внутренней, интимной проблемы, которая, будучи до сих пор подсознательной и скрытой, может, будучи осознана, причинять боль.
Как должен поступать человек, испытывающий томительное желание близости и слияния, любви и нежности, что должен он сделать, чтобы предложить другому разделить с ним нарастающее сексуальное возбуждение? В основе описанного нарушения контактов, недостатка тактичности в межчеловеческих отношениях лежит нарастающая до достижения данного возрастного периода неопытность в межличностных контактах, из которой проистекает особая тяжесть интеграции сексуальности. Им не хватает полутонов для самооценки и для того, чтобы представить себя партнеру привлекательным и пленительным, чтобы решиться на совращение и самоотдачу. Нежность, вербальное или сентиментальное выражение склонности чуждо шизоиду, ему недостает чуткости и сопереживания, способности отождествить себя с другим.
Попытка разрешить конфликт между усиливающимся стремлением к обладанию и страхом перед близостью в межличностных контактах принимает различные формы. Чаще всего это проявляется в освобождении от любовного чувства и отщеплении от него сексуального влечения в чистом виде, т.е. в стремлении к сексуальной связи без любовного антуража. Партнер для него является лишь "сексуальным объектом", лишь средством для достижения полового удовлетворения, во всем остальном он его не интересует.
Однако вследствие такой эмоциональной безучастности партнерские взаимоотношения легко заменяются. Это защищает шизоидов от глубокого проникновения в их жизнь посторонних, свидетельствуя как об их полной беспомощности и неопытности в общеизвестных эмоциональных связях и отношениях, так и о том, что они предполагают, что партнер представляет угрозу для их жизни.
Все сказанное является основанием для развития механизмов защиты от чрезмерной близости и интимности со стороны партнера - шизоид не знает, как отвечать на его домогательства, так как они скорее неприятны ему, чем доставляют удовольствие.
Один мужчина обратился в бюро по брачному посредничеству и выбрал там фотографию дамы, которая меньше других понравилась ему: она, с его точки зрения, представляет для него меньшую угрозу и вряд ли вызовет у него любовные чувства.
Одна дама намерена вступать с мужчиной только в половую связь, игнорируя связь духовную, так как знает, что, вероятнее всего, больше не увидит его.
Женатый мужчина имел в том городе, где он жил вместе с семьей, еще одну, "тайную", квартиру, предпочитая быть недостижимым и сокрытым от семьи до тех пор, пока не испытывал склонность к возвращению домой. Он нуждался в том, чтобы защититься от эмоциональных претензий жены и других членов семьи (с другой стороны, эта личностная потребность в связи с семьей усиливалась, когда появлялась угроза его потребности в семейном убежище и приюте).
Из этих примеров видно, какой большой страх испытывают шизоидные личности перед связью, обязанностями, зависимостью и ограничением их личности. Этот страх оставляет их очень редко и объясняет их непредсказуемость и странные реакции.
Единственный, к кому шизоид прислушивается и кому доверяет, - это он сам. Отсюда его чрезвычайная чувствительность к действительной или воображаемой угрозе его суверенитету и интегративности, к враждебному нарушению сохраняемой им дистанции. Он нуждается лишь в собственной поддержке, которая не оставляет его. Естественно, любые отношения, связанные с атмосферой доверия и интимности, не свойственны ему и не возникают в его связях с партнерами. Свою любовь он ощущает как принудительную связь, которую он должен прекратить, тогда как его партнер в такой связи ищет близости и теплоты. Его робость и нерешительность здесь может исходить из потребности избежать клятвы в верности и регистрации брака.
Один молодой человек под давлением своей подруги, которая хотела этого в течение нескольких лет, наконец обручился с ней. Он пришел к ней с кольцом, и они вместе отпраздновали обручение. Как только он вышел из дома, он опустил в ее почтовый ящик письмо, в котором отменил только что совершенное обручение.
Подобное поведение не так уж редко встречается у шизоидов. Часто они предпочитают знакомство на расстоянии и высказывают свое предпочтение в письмах, но непосредственная персональная близость отталкивает их, и они отказываются от прежних намерений.
В связи с упомянутым выше отделением сексуальности от чувства любви инстинктивные потребности шизоидов также носят изолированный характер; партнер рассматривается лишь как сексуальный объект, и любовная жизнь исчерпывается лишь функциональным процессом. Они не знают никаких любовных нежностей в виде пролога, им не свойственна эротика, для удовлетворения своих потребностей они идут напролом. Нежность легко преобразуется в причинение боли партнеру, жестокое нападение или даже нанесение телесных повреждений. За этим стоит подсознательное желание вызвать у партнера чувствительную реакцию из-за стремления после достижения полового удовлетворения как можно скорее отделаться от партнера. "После этого" - имеется в виду половой акт - "я предпочитаю вышвырнуть ее" - вот характерное для мужчины-шизоида выражение, которое отражает его страх перед любовными требованиями партнерши.
Большие трудности проявляются тогда, когда у шизоида возникает резкая амбивалентность между любовью и ненавистью, когда его глубокие сомнения в своей способности любить переносятся на партнера. В таких случаях он предпринимает новые попытки, требуя от партнера других способов любви, чтобы устранить свои сомнения. Эти попытки могут дойти в буквальном смысле до садизма. Его поведение может носить исключительно деструктивный характер; любовные привычки и склонности партнера отклоняются, пренебрегаются, анализируются, подвергаются сомнению или дьявольским образом извращаются. Они воспринимают спонтанную склонность партнера как проявление нечистой совести и расценивают ее как проявление чувства вины или "подкуп" ("чего ты хочешь этим достигнуть?", "ты, пожалуй, хочешь как-то загладить свою вину").
При хороших абстрактно-теоретических психологических комбинаторных данных шизоиду представляются бесконечные возможности для такого рода тенденциозных истолкований. В романе Кристины Рошефор "Отдых воина" с особой убедительностью изображается такая связь, при которой любящая шизоидного партнера женщина со временем доходит до границы своей терпимости.
Нередко шизоидные личности своим цинизмом разрушают все нежные порывы партнера, не отказываясь, однако, от связи с ним. С их точки зрения, влюбленность в них партнера объясняется лишь в последнюю очередь их душевными качествами, а в первую - их поведением и внешностью. Это отражается в склонности к иронии и насмешкам: "не строй такие собачьи преданные глаза", "если б ты знал, как ты смешно выглядишь" или "оставь эти дурацкие любовные нежности и давай, наконец, перейдем к существу дела".
Естественно, что если у партнера систематически разрушаются стереотипы любовного поведения, то сохранение такой связи может свидетельствовать о необычных любовных склонностях, исходящих либо из садомазохистского генотипа, либо из чувства вины, страха утраты или других мотивов. В противном случае либо эта связь покупается, либо наслаждение достигается лишь через страдание. Обычно такого рода связь должна в конце концов прекратиться и привести к ненависти, поскольку после любовного триумфа шизоид "обретает свое истинное лицо". Однако эта ненависть не реализуется, так как к другим шизоид относится точно так же.
Автобиографические романы Стриндберга содержат много примеров подобных шизоидных трагедий, приводя выразительные описания жизненной основы такого развития личности (например, "Сын Магды"). Дксель Борг в главном действующем лице своего романа "В открытом море" блестяще изобразил шизоидную личность, в которой отчетливо видны автобиографические черты.
Эмоциональная холодность при дальнейшем развитии может достичь экстремальных и болезненных размеров, приводя к изнасилованию и наслаждению от убийства; это происходит, прежде всего, если на партнера подсознательно проецируются непереработанные чувства ненависти и мести (происходит, как это называется в психоанализе, "перенос" на партнера отношений к объектам зависимости, с которыми он был связан в детстве). Такая не интегрированная в личностную структуру отщепленная сторона инстинкта всегда очень опасна и проявляется при нарастающей неспособности понимать партнера и сочувствовать ему, что приводит к преступлениям, связанным с нарушениями влечений.
В связи с трудностями, которые проистекают из чувственной связи с партнером и вообще из поиска партнера, шизоиды часто остаются одинокими и в конце концов находят партнера в себе самом, получая при этом самоудовлетворение. В некоторых случаях они избирают для себя эрзац-объект, как это бывает в случаях фетишизма.
Естественно, что в каждом таком эрзац-объекте отражается неразвитая сексуальность, несмотря на то что эти формы нарушений способности к любви носят в себе элементы любовного желания и являются выражением ищущего любовного томления.
Нередко у шизоидов сексуальное развитие остается инфантильным при высокодифференцированной личностной структуре. Иногда случаи выбора в качестве сексуального партнера детей или подростков свидетельствуют о том, что тяжелое нарушение способности к контактам в таких случаях сопровождается меньшей вероятностью развития страха. Порой подавленная способность к любви и самоотдаче прорывается в экстремальных формах ревности и даже в бреде ревности. Шизоид чувствует, как мало любви он отдает партнеру, как мала его способность к любви, и подозревает, что партнер вряд ли сможет остаться с ним. В связи с этим он подозревает наличие соперника (иногда с достаточным основанием), который и сильнее любит, и больше него способен к любви. Лишенный теплоты и сочувствия, он расценивает естественное поведение партнера как проявление хитрости или насмешки над ним, которые отражают его демонизм и коварную преднамеренность. Эти истолкования могут дойти до бреда, до состояния, когда партнерские отношения становятся непереносимыми и в конце концов разрушаются с чувством наслаждения от разрыва и одновременно страдания, которого никто не может разделить и оценить. Мотивировка действий здесь выглядит так: если мне представляется невозможным любить и удержать любимого, то я предпочитаю разрушить эту связь, чтобы, по крайней мере, не потерпеть ущерба и не дать другому воспользоваться любовью моего партнера. Манеру поведения шизоида можно истолковать таким образом, что для него не исключена возможность любить и быть любимым, но он не может дать оценку любви и любовным отношениям. Уход партнера для него менее болезнен, чем попытка проявлять о нем заботу и отдавать ему свое внимание, и поэтому он предпочитает уход. Такая "профилактика разочарования" отнюдь не редка: она содержит в себе, в большинстве случаев, подсознательный аспект проверки партнера: если он, несмотря на мое поведение, еще любит меня, значит, он действительно любит меня. Прежде всего, это свидетельствует о том, как тяжело этому человеку понять, любят его или нет, испытывают ли к нему влечение. В экстремальных случаях подозрительность и ревность могут привести к убийству: если партнер меня не любит, он не должен любить и никого другого.
Осознанно страх самоотдачи переживается шизоидами как страх связи. Любовное влечение относится к самоотдаче и к самоотвержению; накапливаясь путем подавления и преодоления страха, такое самоотвержение представляется шизоиду как полная самоотдача, как попытка поглощения его партнером.
В связи с этим происходит так называемая "демонизация" партнера, что вызывает перенос преодоленного страха и делает объяснимым непонятное поведение шизоида, и прежде всего - внезапно возникающую у него ненависть, которая исходит из чувства угрозы от могущественного "Ты" (партнера) без понимания того, что этим могуществом его награждает собственная проекция шизоида.
Особенно тяжело шизоиду решиться на длительную эмоциональную связь. Он склонен большей частью к кратковременным, бурным, но изменчивым связям. Брак для него представляется, прежде всего, несовершенным человеческим устройством, которое само собой распадается, а потому не может принести радости и удовлетворения. Шизоиды склонны к расчетам и планированию человеческих потребностей и приспосабливаются к такого рода потребностям. Изменчивость их мнений в отношении длительных связей носит постоянный характер: требуя для себя свободы, они лишь теоретически допускают ее для партнеров как нечто само собой разумеющееся, в реальности же далеко не всегда позволяют это. Часто шизоид теоретически является сторонником брака и брачных отношений, на самом же деле он согласен лишь на те традиции и обычаи, которые позволяют ему сохранять свой стиль жизни, и любит лишь свои убеждения. Поэтому он часто расценивает честность и гражданское мужество как нечто отличающееся одно от другого. Нередко легализация даже длительной связи пугает их; для них обычны напоминающие супружество связи без их регистрации. При ранней утрате матери или разочаровании в матери они вступают в связь с пожилыми женщинами, полагаясь на их материнский инстинкт, тем самым наверстывая то, чего им не хватало в детстве. Такие женщины могут дать тепло и чувство защищенности без больших собственных претензий; это доверчивые женщины, которые понимают ситуацию непосредственно, не требуют от партнера того, чего он не может им дать, и не ожидают от этой связи ничего иного, нежели то, чем она обычно заканчивается. Лишь при глубоком нарушении соответствующих ранних фаз развития может возникнуть ненависть и желание отомстить по отношению к таким женщинам.
В связи с тем, что шизоиды расценивают женственность и женщин как угрозу своей жизни и относятся к ним с недоверием, у них нередко возникает влечение к собственному полу или они выбирают таких партнерш, которые благодаря своим квазимужским чертам выглядят не так, как другие, более женственные и привлекательные. Такие связи часто выглядят как дружески-братские и содержат больше общих интересов, чем связи, связанные с эротической привлекательностью противоположного пола.
Во всех случаях длительные связи тяжелы для ши-зоидов; раздельные спальни являются как бы само собой разумеющейся потребностью; партнеры должны понимать это и соблюдать требуемую дистанцию как для своей защиты, так и для сохранения отношений.
Из всего сказанного следует, что, исходя из тех оснований, которые теперь стали для нас более понятными, шизоиды испытывают большие трудности в развитии и проявлении своих любовных склонностей. Они необычайно чувствительны ко всему, что угрожает их свободе и независимости или ограничивает их; они скупы на сентиментальные высказывания и благодарны партнеру, если он скромно и ненавязчиво дает им приют и защищенность. Если партнер это поймет, то не будет показывать свою самую глубокую привязанность, а предоставит шизоиду без лишнего проявления чувств все, что может ему дать.
Депрессивная личность и любовь
Любовь, стремление к любви, становление любовных отношений является самым главным в жизни депрессивных личностей. В этом направлении развиваются самые лучшие стороны их натуры, здесь же таится наибольшая опасность для их психики. Из приведенных выше описаний становится ясно, что именно в партнерских отношениях депрессивные личности приходят к кризису. Напряженность, столкновения, конфликты в таких отношениях мучительны и непереносимы для них, они угнетают их больше, чем следует из объективных обстоятельств, потому что конфликты активизируют страх утраты. Для депрессивных личностей непонятно, почему их старания могут довести партнера до точки кипения, так как в судорожном цеплянии за него они находят облегчение. Депрессивные личности реагируют на кризис в партнерских отношениях паникой, глубокой депрессией; страх иногда приводит их к шантажированию партнера угрозой или даже попытками самоубийства. Они не могут себе представить, что партнер не столь нуждается в близости, как они сами, что душевная близость не доставляет ему удовольствия и радости. Потребность партнера в дистанцировании они расценивают как недостаточную склонность к ним или признак того, что их больше не любят.
Способность к интуитивной идентификации, так же как и умение понять сущность другого человека и в трансцендентном участии сопереживать ему, особенно характерна для депрессивных личностей и является их прекрасным качеством. Подлинность и искренность чувств - важнейший элемент любви и человечности. Их готовность к идентификации может достичь медиумической чуткости, при которой реальные границы между "Я" и "Ты" стираются - все существо депрессивной личности стремится к любимому, любовное томление носит мистический характер безграничной трансценденции божественного происхождения, в котором, может быть, бессознательно отражена не имеющая пределов связь с матерью в раннем детстве, обретенная вновь на высшем уровне. Мы вновь видим, что в развитии нашей способности к любви решающее значение имеет ранний опыт общения с матерью.
У здоровых людей с депрессивной акцентуацией личностных черт имеется большая и искренняя способность любить, готовность к самоотдаче и жертвенности. Они охотно переносят жизненные трудности вместе с партнером, их личность внушает чувство безопасности, искренности и беспричинной расположенности.
При глубоких расстройствах у депрессивных личностей в любовных отношениях преобладает страх утраты; он настолько непереносим и так значим для них, что фактически становится самым главным в партнерских взаимоотношениях. Обе стороны в наиболее частом варианте отношений, любя партнера, стремятся самым полным образом идентифицироваться с ним. Это, на самом деле, означает достижение наибольшей духовной близости. Партнер может реагировать на это отказом от максимального сближения, отстаивая свой личный суверенитет. О чем думает депрессивная личность и как она чувствует, можно догадаться по высказываемому желанию "читать в глазах"
- зная о том, что он мешает партнеру, что тот хочет отвязаться от него, убрать со своей дороги, он принимает его взгляды, разделяет его мнения - короче говоря, он любит так, что вообще создается угроза стирания различий между существованием депрессивной личности и партнера. Такое "слияние" для депрессивной личности является как бы заклинанием от страха утраты. Он весь в партнере и живет сознанием своей жертвенности и самоотречения. Истинность или неистинность такой любви определяется тем, что депрессивные личности решаются на любовь (так как она сама по себе смягчает страх утраты), отдавая себе отчет в опасности любви для них самих и понимая, что, партнер должен иметь условия для свободного развития своей индивидуальности.
Здесь принцип "я хочу того, что подходит тебе" абсолютизируется. Для партнера такого рода связь во многих отношениях удобна, но если от своего партнера депрессивные личности ожидают большего, чем быть его "эхом" или обслуживающим его бессловесным духом, то их ждет разочарование. Подобным же образом развиваются взаимоотношения с ребенком, когда страх утраты партнера переносится на дитя. Депрессивные личности делегируют партнеру все, что сами хотят и могут сделать, вступая в полную зависимость от него и становясь без него совершенно беспомощными, веря, что их собственная потребность в помощи удовлетворяется партнером. Это выглядит таким образом, что партнерские отношения и брак являются подсознательным отражением детской связи с отцом или матерью. По таким же мотивам депрессивные личности, овдовев, вскоре вновь вступают в брак, хотя и безгранично любили своего покойного супруга: они стремятся ухватиться за нового партнера и приспособиться к нему, ведь самое главное для них - не остаться одинокими.
Таким образом, депрессивные личности стремятся к симбиозу, к упразднению границы между "Я" и "Ты". Такое стремление к стиранию различий между "Я" и "Ты" один депрессивный пациент описывал так: "Я не знаю больше, где заканчиваюсь я и. начинается он". Они полностью растворяются в любви, или любовь "пожирает" их так, что они как бы забывают, они ли это сами или это их партнер. В обоих случаях проблема зависимости заключается в том, что они хотят избавиться от собственной индивидуальности, не признаваясь в этом партнеру.
Часто партнерские взаимоотношения у депрессивных личностей осуществляются по типу "если я тебя люблю, то я люблю все, что касается тебя". Это прекрасная попытка избежать страха утраты: партнер может вести себя как ему заблагорассудится - в конце концов, депрессивная личность любит свое чувство больше, чем себя самого, и в этом смысле он зависим от себя и своей любовной готовности, достигая таким образом вечной и нерасторжимой любви.
Более тяжелой является другая форма депрессивных партнерских взаимоотношений - так называемая шантажирующая любовь, или любовь-вымогательство. Она охотно рядится в повышенную заботливость, за которой скрывается господствующее влечение бежать от страха утраты. Если это недостижимо, депрессивные личности прибегают к более сильным методам, направленным на пробуждение у партнера чувства вины, - например, к угрозе самоубийства; если же и это не оказывает желаемого действия, они впадают в состояние глубокой депрессии и отчаяния.
Формулировка "если ты меня больше не любишь, то я не хочу больше жить" побуждает партнера к ответным действиям, чтобы освободиться от тяжкого бремени чужой жизни и изменить свои привязанности. Даже если партнер достаточно мягок, склонен испытывать чувство вины и не догадывается о причинах трагедии, он все равно склонен устраниться от участия в трагедии, тогда как противоположная сторона все сильнее запутывается в своих проблемах. Таким образом, в глубине таких связей, где от партнера ожидают освобождения от страха, сострадания и чувства вины, тлеет ненависть и желание смерти. Болезнь также используется как один из видов шантажа и приводит к аналогичным трагедиям.
Мы можем снова констатировать, что страхи и конфликты депрессивных личностей имеют общие закономерности: чем глубже мы любим, тем больше боимся быть покинутыми, и при всей опасности человеческой любви мы надеемся найти в ней защиту. Мы видим также, что отказ от собственной индивидуальности не дает нам никакой гарантии безопасности от страха утраты. Напротив, если мы уклоняемся или отказываемся от своей сущности, то в конечном итоге приходим к тому, чего пытались избежать. Существование партнерских отношений связано с созданием дистанции, которую оба партнера, по возможности, должны не только соблюдать, но и развивать по отношению к себе самому. Истинное партнерство возможно только между двумя самостоятельными индивидуумами, которые относятся друг к другу как к объекту любви, а не как к зависимому от другого придатку. Не доверяя самостоятельности партнера, мы тем самым увеличиваем опасность утраты; зависимость и ничтожное внимание к себе самому увеличивают вероятность того, что партнер также потеряет интерес и найдет его на стороне, где не берут и не отдают так много.
Даже если партнер пытается соблазнить несовершеннолетнего ребенка, депрессивная личность серьезно воспринимает это как попытку освобождения или как то, что он преступил границу толерантности партнера и тем самым способствовал переходу любви в ненависть. Такая ситуация способствует образованию "невроза вдвоем", при котором взаимоотношения партнеров стабилизируются ("стагнируются"), а связь с ребенком не получает дальнейшего развития.
Сексуальность для депрессивных личностей менее значима, чем любовь, симпатия и нежность. В партнерских взаимоотношениях они могут получать удовольствие и от сочувствия партнеру, имея при этом установку, что в любви нет границ между дозволенным и недозволенным. В случаях выраженной зависимости от партнера мы встречаемся со всеми возможными формами мазохизма вплоть до абсолютной подчиняемости, в основе которой нередко лежит представление о том, что полный отказ от собственных желаний является единственным способом удержать партнера.
В какой степени свободы или привязанности нуждается каждый, переносима или не переносима данная связь, не может быть регламентировано: каждый ищет и находит свое решение этой проблемы. Каждый человек, его задатки, его биография и его социальная ситуация настолько различны и уникальны, что и требования, которые он ставит перед партнером, могут расцениваться как отклонения от нормы, фальшь или непотребство. Мы должны проявлять достаточно понимания и такта, чтобы уважать различные формы проявления любви, отдавая себе отчет в том, как легко осудить и наказать то, что в зрелом возрасте является компенсацией дефицита любви в детстве.
Личность с навязчивостями и любовь
Любовь, это иррациональное, безграничное, трансцендентное чувство, которое может перерасти в опасную страсть, ввергает этих людей в глубокое беспокойство. Они расценивают это чувство как нечто вторгающееся в их волю, как проникновение в их жизнь болезненного и невозможного; им кажется, что оно нарушает их собственные законы, и потому они снова и снова обращаются за помощью к разуму. Все это представляет тяжелое испытание для ощущения собственной безопасности личностей с обсессивным развитием и требует от них мобилизации их волевых качеств.
В связи с этим личности с навязчивой структурой пытаются "собрать в кулак" свои чувства, взять их под контроль. Несмотря на то что чувство любви не покидает их, субъективно они переживают его непостоянство и изменчивость. Страсть кажется им подозрительной, она не поддается расчету и рассудку и является, скорее всего, признаком слабости. Поэтому свою симпатию они пытаются расчетливо дозировать, сдерживают свои чувства и проявляют мало понимания по отношению к партнеру. Неуместной деловитостью они пытаются отрезвить свои чувства.
К тому же во всех партнерских отношениях они проявляют повышенное чувство ответственности и отстаивают принятые раз и навсегда решения. Им нелегко признать равноправие партнера, они скорее склонны к "вертикальному порядку", им ближе соотношение "выше или ниже", быть "молотком над наковальней" для них предпочтительней, чем неизбежное "или-или" - но кому же нравится быть "наковальней"? Таким образом, любая связь для них становится борьбой за подчинение партнера. Как депрессивные личности в своих партнерских отношениях исходят из страха утраты и ставят себя в зависимость, так личности с навязчивым развитием исходят из потребности властвовать, вследствие чего хотят формировать партнерские отношения по своей воле. Это дается им тем тяжелее, чем сильнее партнер, которым они хотят обладать полностью, которого хотят сделать своей собственностью, подчинить своей воле. В партнерских отношениях нередки случаи, когда личности с навязчивым развитием живут "по расчету", требуя от партнера, прежде всего, подчинения и покорности. С другой стороны, связь представляется им чем-то "роковым". Будучи тяжеловесными и основательными, они считают необходимым соблюдать верность по вполне понятным экономическим причинам.
Нередко они вступают в брак по расчету; материальные соображения и прочие вопросы, касающиеся обеспечения условий жизни, играют для них немаловажную роль. Прежде чем вступить в связь, они переживают длительный период сомнений, для них также характерно стремление увеличивать срок обручения и многократно откладывать бракосочетание. Вступив в связь, они считают эти узы нерасторжимыми, опираясь при этом на религиозные или этические мотивы даже тогда, когда эта связь становится нежелательной и причиняет страдания обоим партнерам, и даже в тех случаях, когда сам человек с обсессивным развитием нуждается в расторжении этих отношений.
Когда одна дама спросила своего мужа, почему он не соглашается на развод, который она давно уже предлагала ему, так как брак из-за отсутствия взаимного чувства стал непереносимым для обоих, он ответил: "Потому что мы женаты", имея в виду, что раз брак зарегистрирован, то он нерушим. Он сказал это не из религиозных или каких-либо других понятных соображений, а просто потому, что, вступая в брак, он женился раз и навсегда.
Обычно в таких случаях играет роль потребность властвовать; кроме того, такому человеку кажется предпочтительным удерживаться в рамках существующего положения, так как все новое он расценивает как рискованное. Даже тогда, когда в этом браке тлеет ненависть и противоположная сторона отвергает всякую попытку сближения, приносящую лишь мучение и страдание, он не расторгает брак, в котором каждый ждет смерти партнера.
Чем более выражен процесс навязчивого развития личности, тем чаще брак рассматривается ею как юридический контракт со строгим распределением прав и обязанностей. Формальная сторона брачных отношений приобретает для них сверхценный характер, и они всегда ссылаются на нее. Пока все остается в разумных пределах - "clara pacta - boni amici" ("ясные договоры - лучшие друзья") - это не вызывает возражений. Если же эмоциональные отношения подменяются формальностью, когда партнер настаивает на своем мнимом "праве" и в достижении своих принципов доходит до садизма, то под маской корректности мы обнаруживаем враждебные чувства и претензии на власть.
Во время кризиса брачных отношений одна дама обратилась к адвокату с просьбой составить договор, в котором определялась бы частота супружеских отношений, определяющая желательную ей атмосферу в семье; одновременно в договоре должно было быть оговорено, что мужу запрещено курить в спальне; там же устанавливался денежный штраф за нарушение или несоблюдение указанных условий. Она хотела продолжать руководить отношениями в этом браке и была серьезно убеждена в том, что ее предложения существенны и корректны.
В данном случае установление регулирующих условий как бы устраняет проблему, лежащую в основе конфликта между супругами: эмоциональное непонимание себя и своего положения и стремление к принудительному исполнению собственных желаний.
В конфликтах и спорах лицам с обсессивным развитием недостает благоразумия, они с трудом соглашаются с чем-либо, им тяжело признать свою неправоту. Они цепляются за прошлое и скрупулезно, педантично перечисляют и подсчитывают все случаи, когда партнер, как им кажется, обманывал их. Во время конфликтов они высказывают странные предложения по устранению недостатков партнера, приводя при этом давно известные и избитые примеры. Если они не могут удержать чувства партнера, то разрабатывают специальную программу поведения, пытаясь установить правила, которым должны следовать оба партнера. Если жена жалуется на то, что муж по выходным занимается своими марками или поделками, а ей скучно и она предпочла бы делать все это вместе, он выдвигает целый ряд компромиссных предложений и составляет программу, согласно которой жена каждое второе воскресенье может заниматься своими любимыми делами, в которых он также должен принимать участие. У таких личностей все запланировано - проявление симпатии, забота о партнере, близость с ним. Все это носит принужденный и, в конечном счете, фальшивый характер, так как они превращают в долг то, что должно исходить из чувства, и предполагают, что тем самым выполняется их часть партнерских обязанностей. Человек с навязчивым развитием личности может быть очень удивлен и огорчен, если жена отказывается от "обязательной" совместной экскурсии или не испытывает удовольствия от общения с ним, поскольку нуждается в участии и внимании, которых муж ей не дает.
Эти примеры могут быть дополнены многими подобными образцами поведения, с помощью которых лица с навязчивыми расстройствами пытаются разрешить свои партнерские проблемы. К тому же партнеры этих личностей не в состоянии понять, чего же, собственно, от них хотят - больше радости, больше активности, больше чувственности, больше разнообразия или практичности в повседневной жизни. В ответ лица с навязчивым развитием получают от партнера то, что заслужили своей скупостью и сдержанностью, - чувство неудовлетворенности, и для обоих проблемы взаимоотношений становятся все более и более неразрешимыми.
Особую роль играет для таких личностей постоянство, обеспеченность, экономность и пунктуальность во взаимоотношениях; здесь их стремление к власти проявляется особенно выразительно. Пища должна быть подана на стол немедленно, деньги, предназначенные для ведения хозяйства, делятся и подсчитываются до гроша, муж должен отдавать свою зарплату полностью и получает выговор за то, что оставляет себе карманные деньги, необходимость новых приобретений превращается в настоящую трагедию, предстоящие покупки бесконечно дискутируются и, в конечном счете, являются показателем расточительности партнера, особенно если он небрежно обращается с вещами. Денежные проблемы в таких браках являются одной из наиболее частых причин конфликтов.
Патриархат часто дает мужу основания для контроля за расходами жены. Отдельной проблемой является "исполнение супружеского долга", при котором муж с обсессивным развитием личности пренебрегает сексуальностью жены и тем самым унижает себя самого. В следующей части, посвященной истерии, мы увидим, как женщина мстит за подобное унижение. При патриархате муж устанавливает повседневный порядок, он относится к жене как к неразумному ребенку, проявляя мелочную заботливость и устанавливая полную зависимость от себя.
При тяжелых навязчивых расстройствах для таких личностей основным является требование, чтобы партнер "функционировал" пунктуально, точно, надежно и бесперебойно, как хорошо смазанная машина, без собственнь1х желаний и эмоциональных запросов. Вместо любящего обмена взаимными требованиями и вознаграждениями отношения строятся на условиях и предписаниях, которыми партнер обязан руководствоваться. Можно себе представить, каким холодным и "запрограммированным" является такой брак, при котором сексуальность реализуется с регулярностью железнодорожного расписания, как некое исполнение долга в порядке очереди, не зависящее от влечения и расположенности.
Отношение к сексу, так же как и ко всем другим радостям жизни и возможностям наслаждения, по мере усиления навязчивостей становится все более и более сомнительным и спорным. Мы уже упоминали о том, что секс у личностей с обсессивным развитием делается все более "запланированным", а атмосфера любовной жизни - все более трезвой и чуждой эротичности, полностью антидионисийской. Если первая встреча с противоположным полом кажется такому человеку неудачной, то он постоянно думает,о неизбежности катастрофы в первую брачную ночь. В связи с недостаточной чуткостью и слабостью эротических фантазий любовная жизнь подобных людей проходит по накатанной колее. Нередко сексуальность личностей с навязчивостями приобретает садистический оборот, при этом в насильственных желаниях и действиях по отношению к партнеру происходит смешение интимных желаний и стремления властвовать.
Даже при сохранении рано приобретенного чувства стьща и вины в интимных отношениях сексуальная связь у них часто мучительна, безрадостна, лишена любовных фантазий; для ее реализации личности с навязчивым развитием требуют определенных условий и ограничений. До какой степени могут дойти такие запреты желаний и угрызения совести, а также их рационализация, видно из следующего примера.
Молодой мужчина познакомился с девушкой, которая ему очень понравилась. После первой же встречи у нее дома он начал мучительно размышлять: "Какие последствия может иметь эта связь (которая еще не состоялась!)? Из какой семьи эта девушка? Быть может, она уже знала многих мужчин? Здорова ли она? Какие у нее представления о любви? Как скоро она забеременеет? Не больна ли она? У нее такой чувственный рот - быть может, она захочет спать с каждым встречным? И вообще, к чему мне с ней связываться? Кто может гарантировать, что здесь все чисто? Что, собственно говоря, случилось? Я еще молод, зачем мне нужно себя связывать? И вообще, нечего здесь обсуждать!"
В данном случае проявляется необычайная осторожность и предусмотрительность, предполагаются все негативные возможности, до мельчайших подробностей рационализируются многочисленные варианты, что тормозит принятие каких-либо решений, связанных с риском. Кроме того, навязчивый процесс у молодого человека далеко не закончен. Он постоянно обдумывает предстоящие решения и поступки. Например, он примеривает и откладывает галстуки, которые могут быть надеты во время сдачи предстоящих в последнем семестре государственных экзаменов. Он тратит часы на то, чтобы мысленно реконструировать имевшие место в прошлом разговоры, и это является гарантией против стихийности и спонтанности.
Нередко лица с навязчивостями привносят свои волевые качества в сексуальность - половая связь служит для испытания своих возможностей и потенции, а партнер - лишь объект проверки собственной сексуальной пригодности. В немецком языке взаимосвязь между сексуальной и финансовой потенцией выражается в том, что они передаются одним и тем же словом "возможность" (нем. vermogend), и лица с обсессивным развитием часто относятся к своей сексуальной потенции, как к деньгам, - они хотят вновь и вновь доказывать, что они "могут", но одновременно скупятся "растратить" свою потенцию, лишиться ее совсем и пытаются распределять ее так, чтобы не "израсходовать весь порох".
В их эротико-сексуальных отношениях легко возникают помехи, такие люди часто зависят от определенных условий, которые непременно должны соблюдаться: шумы, запахи, освещенность, недостаточно плотно прикрытая дверь и другие внешние обстоятельства могут помешать достижению удовлетворения или даже быть причиной импотенции. Некоторые из них нуждаются в длительных омовениях перед вступлением в связь и на протяжении этого времени испытывают половое возбуждение; другие не могут вступить в половой контакт до тех пор, пока не выполнят всех своих обязанностей по очищению. Они охотно ссылаются на усталость, перегрузку на работе и другие причины для того, чтобы уклониться от партнерских отношений. Им тяжело быть непринужденными в любовных радостях и утехах. Они не могут отрешиться от представления о том, что партнер является их собственностью; они предрасположены к ревности, в основе которой лежит проблема власти - партнер не может уклоняться от выполнения своих "обязанностей" и от их влияния. Попытки партнера ограничить их давление и отстоять свою самостоятельность лишь обостряют ситуацию. Вероятно, именно лица с навязчивым развитием "изобрели" пояс девственности.
Лица с навязчивым развитием часто отказываются от любви и сексуальности, от нежности и чувственности, ибо любовь требует взаимности, а потребовать такой взаимности они не могут, так как, по их мнению, сексуальность недостойна женщины. Среди них нередко встречаются мужчины, которые глубоко уважают и почитают своих жен и тем не менее считают их сексуальность чем-то ужасным и постыдным.
Психически здоровые люди такого личностного типа, у которых навязчивые расстройства выражены незначительно, в общей своей массе не имеют каких-либо доставляющих им страдание нарушений любовных взаимоотношений, зато отличаются верностью и стабильностью в своих привязанностях. Они дарят партнеру неизменную теплоту и вызывают у него ответное чувство безопасности и стабильности. Они - заботливые супруги, их семьи производят впечатление здорового и крепкого содружества в самом позитивном смысле этого слова благодаря той внимательности, взаимной симпатии и ответственности, которые создают в них атмосферу стабильности.
Истерическая личность и любовь Риман Ф. Основные формы страха. Алетейа, 1999.
Истерические личности любят любовь. Они любят все, что может способствовать повышению их самооценки - упоение, экстаз, страсть; любовь воспринимается ими как вершина их переживаний.
Если навязчивые личности рассматривают любовное томление как насилие, то истерические личности относятся к дионисийской стороне аполлонийской линии отношения к любви. Их влечет к безграничным любовным переживаниям, однако не в форме самоотдачи, как бывает у депрессивных личностей, а в плане распространения и расширения своего "Я", к апофеозу своего "Я". Если депрессивные личности стремятся перейти границы собственного "Я" для симбиотического слияния с другим, с партнером, и тем самым пытаются трансцендентировать себя вовне, то истерические личности пытаются усилить интенсивность своих переживаний, т. е. направляют любовные чувства вовнутрь, для удовлетворения своего "Я". В связи с этим любовные взаимоотношения истерических личностей характеризуются интенсивностью, страстностью и требовательностью. Они ищут в любви, прежде всего, подтверждения своего "Я", им нравится упоение и опьянение, которые им дает партнер, они ожидают в связи с любовными отношениями кульминации своей жизни. Для них эротическая атмосфера - это нечто само собой разумеющееся, они прибегают к различным способам очаровывания и соблазнения, часто являясь истинными мастерами эротики. Это подразумевает владение различными инструментами эротики - от флирта и кокетства до овладения искусством обольщения во всех его нюансах. Истерики, как правило, считают, что партнер должен поддерживать в них чувство собственной любовной привлекательности. Они обладают большой силой внушения, от которой трудно уклониться. В сознании своих достоинств и своей привлекательности они принуждают партнера поверить в это.
При установлении любовных отношений для них важна прежде всего сила желания. Эти люди берут крепость штурмом, не затягивая осаду, по принципу "veni-vidi-vici" - "пришел, увидел, победил". Они легко вступают в контакт с противоположным полом;
связь для них не бывает скучной и тягостной. Они любят любовь больше, чем партнера, им нравится знакомство с различными способами и образцами любви, так как они исполнены любопытства и любовного голода. Им нравится блеск и роскошь, праздники и торжества, они готовы праздновать по любому поводу, находясь при этом в центре внимания с помощью своего обаяния, темперамента, непосредственности и экстравагантной одежды. Они считают смертельным грехом, если партнер не нашел в них любовные качества или не оценил их - такое они переносят с трудом и вряд ли могут простить. Для них предпочтительнее ситуация "лучше б уж украли коня", чем спокойная, без сантиментов жизнь. Скука для них смертельно непереносима, они всегда скучают, оставаясь наедине сами с собой. Они яркие, живые, изворотливые партнеры, спонтанные и непредсказуемые в своих чувственных проявлениях, способные к интенсивной кратковременной любви. Они стремятся к наслаждениям, склонны к фантазированию и... часто проигрывают. К верности, по крайней мере собственной, они относятся пренебрежительно. Тайная, запретная любовь для них особенно привлекательна, так как дает простор для романтических фантазий.
В их сексуальности имеются затруднительные обстоятельства: эротическая игра, нежные любовные прелюдии для них важней, чем удовлетворение сексуальных желаний. Им нравится неожиданно сказать:
"Побудь со мной еще, и все будет хорошо", - и доставляет большое удовольствие замедлить или отложить завершение сексуальной близости. Они хотят увековечить медовый месяц и с трудом после свадебных высот переносят погружение в повседневность. Они любят разнообразие. Если здоровые установки относительно собственной половой принадлежности и противоположного пола не реализуются, у истерических личностей легко возникает нарушение любовных способностей вплоть до фригидности и нарушений половой потенции. Оба пола рассматривают секс скорее как цель, достижение которой повышает самооценку, и как испытание силы воздействия своих желаний на партнера. Этим они отличаются от личностей с навязчивостями, которые используют секс для привязывания партнера к себе. Для истерических личностей важно упоение от силы своего воздействия на партнера, от того, сколь глубоко влияют на него особенности их характера и сама их сущность.
Чем более выражены специфические особенности истерической личностной структуры, тем более требовательными становятся манеры, тем ярче проявляется требовательность в подтверждении собственной ценности. В таких случаях любовная связь имеет доминирующую установку на постоянное подтверждение собственной значимости, в связи с чем необходимо постоянное обновление любви, и усиливается присущее истерическим личностям непостоянство. Потребность в повышении самооценки при этом приводит к новым попыткам удивить окружающих, создать необычную, праздничную атмосферу.
Естественно, что старение вызывает уменьшение привлекательности, носящей преимущественно внешний, поверхностный характер, что, соответственно, приводит к возникновению возрастных кризов.
Истерики нуждаются в партнере, но не так, как депрессивные личности, которые не могут жить, не вверяя себя ему; им необходимо зеркало, отражающее их способность возбуждать любовь, для повышения собственной неустойчивой самооценки. Их самолюбование нуждается в постоянном подтверждении. Они легко поддаются лести, в которую охотно верят. Они нуждаются в партнере, прежде всего для того, чтобы заручиться его подтверждением их обаяния, красоты, ценности и привлекательности. В связи с этим они склонны к нарциссическому выбору партнера, однако не в связи с боязнью "всех других" лиц противоположного пола, как это бывает у шизоидов, но в особенности потому, что в партнере надеются найти собственное подобие, в котором вновь обретают и любят самих себя.
Нередко истерические личности обоих полов находят для себя невзрачных и малозаметных партнеров, чтобы возвыситься на их фоне и быть объектом их безусловного обожания. Это напоминает басню про павлина, который хотел жениться на простой курице: в книге актов гражданского состояния ворон с удивлением записал, что прекрасный павлин хочет зарегистрировать брак с невзрачной курицей в связи с тем, что, как он многозначительно заметил, "я и моя жена безумно меня любим". Такая сильная жажда постоянного подтверждения собственной ценности и значимости, естественно, не может быть утолена, ни один партнер не может полностью ее удовлетворить. В таком случае они ищут нового партнера, который мог бы играть возложенную на него истерической личностью роль. Отчаянные авантюристки и ловкие манипуляторы мужскими сердцами являются как бы коллекционерами скальпов, самооценка которых зависит от числа их жертв и для которых любовь есть игра, за которую приходится платить высокую цену.
Сколь велики их требования к любви, столь же велики и связанные с этими требованиями и надеждами разочарования: неудовлетворенность, капризы, дурное настроение и придирчивые обвинения после каждой новой любовной авантюры часто заканчиваются финансовыми издержками и неприкрытым преследованием партнера, которого они рассматривают как свою собственность и который, по их мнению, не вправе играть самостоятельную роль. Поскольку самооценка истерических личностей связана исключительно с доказательствами любви к ним, они ненасытны в средствах и способах, с помощью которых добиваются этого: они постоянно сравнивают партнера с другими, "которые умеют любить по-настоящему", подразумевая при этом, что другие способны сделать для них все, что они пожелают; они устраивают сцены и страстно упрекают партнера в том, что он "мало их любит", бурно, катастрофически реагируют, если партнер отдаляется от них. При этом наблюдается такая смесь чувств и расчета, что партнер не может понять, в чем же дело.
Если любовь или брак основаны на иллюзорных ожиданиях, то при этом требования к партнеру превышают то, что вкладывает истерическая личность. Это вызывает разочарование, такого рода связь признается неудачной и начинаются новые поиски "большой любви". Для партнерских взаимоотношений истерических личностей характерны частые разрывы и примирения; в конце концов они требуют возмещения за свое разочарование, в новых связях являются чрезмерно требовательными, что становится источником новых неудач и провалов.
Все мы приобретаем первый опыт общения с противоположным полом от наших родителей, братьев и сестер. Отношения родителей друг к другу - основан ли их брак на любви или на иных связях, - любовный опыт наших братьев и сестер, - все это формирует наши ожидания от партнерства, любви и секса. Обладают ли наши родители счастьем взаимной любви или обходятся без идеализации друг друга, жалеют, презирают или даже ненавидят они друг друга, знаем ли мы об их возможностях, заботах и проблемах, их взаимоотношениях, их радостях и их взаимном доверии - от этого зависят наши взгляды на выбор партнера, наши ожидания и наши представления об их реализации во взаимном существовании. Родители, которые являются для детей идеалом превосходства и непогрешимости, принуждены демонстрировать им идеальный брак, независимо от того, что происходит за кулисами этой игры. Этот идеал повзрослевшие дети надеются найти в партнере. Родители, не удовлетворяющие потребности своих детей в создании представлений о противоположном поле, вызывают у них разочарование и испуг, накладывающий негативный отпечаток на ожидания, связанные с партнерским отношениями.
Любовная жизнь истерических личностей осложнятся еще и тем обстоятельством, что они, будучи фиксированными на своей первой связи с персоной противоположного пола, не могут полностью отрешиться от идентификации с ней. В этом отношении истерики остаются на той стадии развития ребенка, соответствующей 4-5 годам, когда он, как мы теперь знаем, идентифицируется с полученными ранее впечатлениями и вырабатывает первоначальные предформы своих представлений о своем и противоположном поле. Принципиально здесь имеются следующие возможности: повторяется детское почитание или идеализация родителя противоположного пола или брата (сестры) по отношению к партнеру, от которого ждут воплощения "мечты о мужчине" ("мечты о женщине"), или пережитые ранее разочарование, страх и ненависть, вызванные непереработанными детскими впечатлениями о личности, осуществлявшей уход за ребенком, как негативный опыт переносятся на партнера. В этом случае к партнеру относятся с предубеждением и с самого начала связи ожидают, что она будет тягостной. Происходит проецирование первоначального образа матери или отца на партнера и установка на этот первоначальный образ, независимо от того, какую, собственно, роль играет партнер, т. е. происходит застревание на давнишней роли "сыночка" или "доченьки".
У разочарованного матерью сына может развиться женоненавистничество, он мстит своим партнершам за перенесенное разочарование, уподобляясь Дон Жуану, обольщавшему и покидавшему затем женщин, нанося им ту же боль, какую ему причинила мать. Разочарованные отцом дочери мстят таким же образом мужчинам: у них развивается мужененавистничество или ложное представление о женской эмансипации - они не только стремятся к реализации равных с мужчинами прав и повышению собственной значимости, но "поворачивают копье в обратную сторону", требуя равенства из соображений мести и занимая при этом чисто женскую позицию. Или же они отшвыривают от себя мужчин, рассматривая контакт с ними как встречу с нелюбящим, отвергающим их отцом ("если ты меня не любишь, то я не желаю обращать на тебя внимание, и убирайся прочь" - психодинамическая основа некоторых девственниц). Некоторые из них, как Цирцея из "Одиссеи" Гомера, привлекают мужчин только своей сексуальностью, избирая различные формы соблазнения, и при этом используют и унижают мужчин, "превращая их в свиней". Близки к этому типу и те женщины, которые предъявляют мужчинам чрезмерные физические, психологические и материальные требования, используя, изматывая и лишая их силы и власти, как бы "кастрируя" их и унижая их мужское достоинство. Такие "демонические", склонные к разорению и разрушению женщины часто встречаются в романах и пьесах Стриндберга. В конце концов разочарованность противоположным полом или страх перед ним приводят к гомосексуализму. Может быть также, что при этом сестра или брат заменяют мать или отца.
Связь с первыми впечатлениями от персоны противоположного пола, осуществляющей уход за ребенком, является общечеловеческим феноменом, который французы выразили следующим образом: "Мы всегда возвращаемся к своей первой любви".
Примеры зависимости от личности, осуществлявшей уход за ребенком в раннем детстве, от их "семейного романа" столь известны, что истерические личности нередко попадают в ситуацию "треугольной" зависимости, в которой подсознательно повторяется их положение между двумя родителями и которая нередко встречается в качестве основы структурирования личности в семье с единственным ребенком. Им кажется, что, находясь в таком "треугольнике", они брошены на волю рока и часто, ссылаясь на "судьбу", говорят о том, что их постоянно "толкает" на такие отношения, что все мужчины или женщины, которые им встречались, уже связаны с другими. На самом деле, в поисках партнера, связанного с другим, зная о том, что он не свободен, истерические личности как бы возобновляют давнишнее соперничество с матерью или отцом. Они фиксированы на том, чтобы увести избранника от другого, вступая с покинутым в сопернические отношения, и всячески стремятся его уколоть, одновременно требуя от любовника серьезности, ответственности и проявления бурной радости от новой связи.
Знакомство с любовными историями каждого человека помогает понять его поведение. Истерические личности продолжают грешить и совершать ошибки, отрицая при этом какую-либо связь своего поведения с семейным анамнезом, и полагают, что их женственность или мужские качества развивались нормально. Иногда они не имеют представления о развитии их собственной половой роли и откликаются на любые сексуальные требования, поставив свою половую идентификацию в различных ее вариантах в зависимость от ее оценки партнером. При этом следует учитывать, что развитие женственности или мужественности зависит также от душевной и сексуальной зрелости.
Основные проблемы жизни истериков усматриваются в связи любви и партнерских отношений с их иллюзорными ожиданиями и представлениями о жизни, любви, браке и вообще о противоположном поле. Их требовательная позиция по отношению к другим без готовности удовлетворить запросы партнера и заботиться о нем приводит их к новым разочарованиям, дающим право сделать вывод о том, что жизненные установки истериков основаны на иллюзиях и потому разочарование так неотвратимо. Страстное и активное желание в сочетании с полными радостных предвкушений запросами без собственного участия в создании таких отношений является проблематичной стороной этих личностей.
При выборе партнера для них важно его положение, возможности, титул и другие внешние атрибуты, характеризующие его ценность и значимость. И в этом они остаются детьми, которым импонируют внешние атрибуты, являющиеся, как им кажется, источником хорошей жизни; вину за свои разочарования они, как правило, возлагают на партнера. Страх собственной несостоятельности вызывает у них влечение к подтверждению своей способности к любви, своей самоценности, и это влечение они реализуют в своих требованиях к внешнему окружению.
Склонность проецировать вовне свои собственные недостатки вызывает, естественно, много проблем в партнерских взаимоотношениях. Истерические личности могут использовать различные варианты упреков и находят множество причин, чтобы обвинить партнера, предъявляя при этом тенденциозные обвинения, искажая факты, пользуясь "кривой логикой", клеветой и интригами. Особенно тяжело развиваются взаимоотношения между истериками и личностями с навязчивым развитием, являющимися как бы противоположными по структуре. Чем больше партнер с навязчивым развитием неумолимо-последовательно настаивает на своем и в сложившейся ситуации безапелляционно доказывает свою правоту, тем больше уклоняется от такой последовательности истерический партнер, прибегая к непостижимой "логике", перескакивая, как описал Шульц-Хенке, от одной мысли к другой, что напоминает совершенно беспорядочное движение фигур на шахматной доске без установленных правил. При этом истерики, с одной стороны, имеют тенденцию избавляться от докучливого партнера, а с другой, при этом, хотят распоряжаться им. Будучи достаточно гибкими, они не сжигают за собой мосты и оставляют открытой дорогу назад. Однако вместо этого партнер с навязчивым развитием остается припертым к стенке, безуспешно пытаясь понять и истолковать переживания своего истерического партнера.
Шизоидные партнеры инстинктивно избегают истерических личностей, они легко их разгадывают и проявляют мало готовности восторгаться ими и подтверждать их притязания. Поэтому истерические личности охотней избирают себе партнеров с депрессивным развитием, которые проявляют готовность и в дальнейшем выполнять повышенные требования истериков; продолжительность такой связи является хорошей ценой для депрессивных личностей.
Связь между двумя истерическими партнерами удовлетворяет их лишь тогда, когда истерические черты не очень сильно выражены. В противном случае соперничество и взаимное подкалывание является неизбежным подводным камнем таких взаимоотношений.
В художественной литературе мы находим много примеров изображения истерических женщин ("Луиза" С. Моэма или Скарлетт в романе М. Митчелл "Унесенные ветром"). Из писем Пушкина и Фонтана хорошо известны трудности при взаимоотношениях с женщинами, у которых преобладала истерическая структура личности. Такого же рода коллизии описаны в "Сказке о рыбаке и рыбке".
Список литературы
Риман Ф. Шизоидная личность и любовь.