Формирование ценностных ориентаций студенчества в КНР и России

ВВЕДЕНИЕ_ 1

1.Теоретико
— методологические основания исследования ценностных ориентаций студенческой
молодежи. 10

1.1
Студенчество как объект исследования и ее место в социальной структуре общества
и в группе молодежи_ 10

1.2
Ценностные ориентации и их особенности у студенческой молодежи  30

1.3
Общие тенденции изменения ценностных ориентаций в современном обществе  50

1.4.
Особенности динамики ценностных ориентаций

в
период реформирования общества_ 77

2.
Особенности формирования ценностных ориентаций студенчества в КНР и России:
сравнительный анализ  98

2.1
Содержание реформ: политические, экономические  и социальные изменения в России
и КНР_ 98

2.1.1
Содержание и итоги реформ_ 98

2.1.2
Основные факторы, влияющие на изменение ценностных ориентаций студенчества в
России и КНР_ 124

2.1.3.
Молодежная политика России и Китая 139

2.2.
Социальные изменения и ценностные ориентации студенческой молодежи России и КНР_ 149

2.2.1.
«Базовые» (дореформенные) ценностные ориентации студенчества России и КНР_ 149

2.2.2.
Изменение ценностных ориентаций студенчества в результате реформирования
общества_ 158

2.2.3.
Выявление воздействия специфики реформ на изменение ценностных ориентаций
студенчества Китая и России. 177

ЗАКЛЮЧЕНИЕ_ 187

СПИСОК
ЛИТЕРАТУРЫ_ 191

 
ВВЕДЕНИЕ

 

Актуальность темы
исследования. 
Проблема  ценностных
ориентаций студенческой молодежи в реформируемом обществе, их структуры и
динамики остается неизменно актуальной на протяжении всего существования
социологии вообще, и социологии молодежи в частности. Эта проблема приобретает
особую значимость в условиях социально — экономической и духовно — культурной
трансформации суперэтнических обществ России и Китая, вызванной ситуации
переходного перехода, сопровождающегося кардинальной переоценкой политических и
экономических ценностей.

В силу особой
восприимчивости и высокой социальной мобильности студенческой молодежи возникновение
новых ценностных ориентаций и девальвация прежних затронули эту переходную
социальную группу в большей степени, чем другие слои общества.

Особую значимость здесь
приобретают процессы, захватывающие ценностное сознание молодых людей, ибо
именно они представляют собой ближайшее будущее данных обществ, тем более это
важно в отношении  потенциальной интеллектуальной, политической, экономической,
культурной элиты общества, каковую представляет из себя студенчество.

Происходящее в российском
и китайском обществах перемены обуславливают формирование нового ценностного
сознания, соединяющего в себе лучшие культурно — исторические традиции
духовности и гуманизма с новым мышлением, связанным с процессами глобализации,
охватившими экономическую, политико — правовую, информационно —
технологическую, культурно — бытовую сферу социальной жизни.

Изучение динамики
ценностных ориентаций студенческой молодежи России и Китая, предполагающее
выявление основных доминант реформенных процессов, определяющих и фундирующих этой
процесс, и создает теоретическую базу для эффективного прогнозирования
различных социальных трансформаций, а также в известной степени управления ими.

Социологическое
исследование динамики ценностных ориентаций студенческой молодежи в
диверсификационном обществе, ее функций и поля имеет очевидную теоретическую
ценность, а также обеспечивает точность содержания всех вышеперечисленных наук.
Данное обстоятельство также позволяет считать выбор заявленной темы
исследования оправданной.

Степень
научной разработанности проблемы. Проблема динамики ценностных ориентаций студенческой      молодежи в
реформируемом обществе исследуется как социологами, так и культурологами,
психологами, педагогами, философами, представителями других наук. Исследование
этой динамики распадается на три большие группы вопросов — на вопросы,
связанные с социокультурной структурой студенчества, на вопросы  динамики и
схемы его ценностных ориентаций и на вопросы их трансформации в условиях
диверсификаций общества. 

Общетеоретическое определение
опирается на общие теоетико — методологические принципы, заложенные в работах
российских специалистов в области социологии молодежи А.И. Запесоцкого,
С.Н.Иконниковой, В.Т. Лисовского, А.А. Козлова, Ю. Колесникова, Л.Я. Рубиной,
Т.Э. Петровой, Е.Г. Слуцкого. Студенчество рассматривается как специфическая
социально — демографическая группа, переходность положения которой определяется
особенностями образовательного воспроизводства знания и включения студенческой
молодежи в общественную практику. Специфика положения студенчества в обществе
определяет и особенности динамики ее ценностных ориентаций. 

Большую роль в
формировании теории динамики ценностных ориентаций сыграла психологическая
социологическая традиция, крупнейшими представителями которой являются  Г.
Тард, Г. Лебон, В. Томас, Ф. Знанецкий, Л.И. Петражецкий, Э. Гидденс. Заметное
влияние на развитие представлений об институциональных механизмах ценностной
динамики оказали и «объективисты» К. Маркс, Э. Дюркгейм, Ч. Кули, Ф. Теннис.  

Понятие ценностной ориентации
неоднократно становилось в центр многочисленных исследований видных зарубежных
и российских ученых, таких как В.Б Ольшанский, А.Г. Здравосмыслов, А.И.
Запесоцкий,  С.Н. Иконникова, Н.И. Лапин, В.А. Ядов, М.С. Каган, А.А. Козлов,
А.Г. Кузнецов, И.С. Кон, С.А. Кугель, Н.Д. Никандров, В.Ф. Левичева, Н.Э.
Смирнова, Е.Г. Слуцкий, И.А.Сурина, З.В. Сикевич, В.П. Тугаринов, В.И Чупров и
др. Среди китайских авторов, занимающихся проблемами ценностей и ценностных
ориентаций молодежи, в том числе и студенческой, следует назвать таких
специалистов как Ден Сяопин (традиционные ценности китайского народа), Мао
Цзедун (социалистические ценности), Чень Ицзы (динамика ценностных ориентаций в
годы модернизации), Чжань Цземинь, Чжан Сянго и многие другие.

В последнее десятилетие, отражая
происходящие в Китае и России перемены, появляются работы, в которых
исследуются экономические, социальные, культурные последствия системных
преобразований китайского и российского обществ, а также теоретико —
методологические принципы их изучения. Среди российских авторов, посвятивших
особое внимание анализу принципов и структуре реформ в России и Китае следует
выделить А.С. Ахиезера, А.А. Давыдова, А. С. Панарина, В.В. Ильина, В.Т.
Пуляева, С.Л. Ланцова, Д.В. Полякова,  Н.И. Лапина, Л.П. Куксу,
В.В.Козловского, В.А. Красильщикова, В.П. Милецкого, В.О. Рукавишникова, М.Л.
Титаренко, В.Я. Портякова, Л.С. Переломова, П.М. Кожина, А.В.Шитова, среди
китайских специалистов по реформам в России и Китае необходимо назвать такие
имена как Чжан Цземин, а также Чжан Сянго, Фэнь Луй, Лю Инцзы, Цата Сяньвэй и
др.

Однако на общем фоне
публикаций по вопросам динамики ценностных ориентаций студенческой молодежи
России и Китая социологический аспект, акцентирующий внимание на их
сравнительном анализе, остается наименее разработанным.

Отсутствие четко
определенных критериев формирования ценностных ориентаций студенческой молодежи
в условиях реформирования общества препятствует разработке результативного
механизма оптимизации адаптационных механизмов в студенческой среде. Это
определило выбор цели, объекта и предмета диссертационного исследования.  

Объектом 
исследования являются
ценностные ориентации  студенческой молодежи России и Китая.

Предмет 
исследования заключается
в динамике ценностных ориентаций российского и китайского студенчества в период
реформирования.

Цель исследования: выявление условий, факторов влияния,
основных тенденций и способов трансформации ценностных ориентаций в ценностном
сознании российских и китайских студентов в переходный период в контексте
теории социокультурной динамики. Для достижения поставленной цели в диссертации
решаются следующие задачи:

— уточнение структурного
статуса и функции ценностной ориентации, а также рассмотрение основных подходов
к исследованию проблемы ценностной ориентации в философии, аксиологии, 
ювенологии в свете их использования в социологической теории;

— выявление эвристических
возможностей социологии студенчества как особой отрасли социологического знания
в исследовании ценностной динамики современного студенчества;

— раскрытие специфики
ценностного сознания китайского и россисйского студенчества в условиях
происходящих изменений как на социентальном, так и на институциональном уровне;

— проведение
сравнительного анализа доминирующих факторов реформирования российского и
китайского общества, влияющих на динамику ценностных ориентаций китайской и
российской студенческой молодежи;

— аналитическое
сопоставление динамик ценностных ориентаций студенчества Росси и Китая.

 

Научная новизна диссертационного
исследования заключается в следующем:

— дано социокультурное определение
студенчества, обозначено его место в общей системе общества и выделен его
особый статус в молодежной группе общества при совмещении историко —
генетического и структурно — функционального подходов;

— сделано системно — функциональное
определение ценностной ориентации в соотнесении с социальной структурой и
структурно схемой студенчекой молодежи;

— разработана классификация
ценностных ориентаций, основным принципом которой является диалектическая
оппозиция «дифференцирующее — интегрирующее»;

— обоснована необходимость
совместного применения интегративного и структурно — функционального подходов в
исследовании ценностных ориентаций студенческой молодежи России и Китая;

— выявлены особенности происходящей в
современных России и Китае переоценки ценностей, показано их влияние на
ценностное сознание студенческой  молодежи этих стран;

— на основе анализа результатов
социологических исследований сформулирован вывод о незавершенности и сложном
характере  системы ценностных ориентаций российского и китайского студенчества;

— произведена оценка перспектив
дальнейшей переоценки ценностей и возможностей позитивного развития ценностных
ориентаций современного студенчества России и Китая.

Теоретическая и методологическая база
исследования.  Методологическими
идеями при работе над диссертацией служили фундаментальные положения социологии
о преемственности теоретико – познавательного и историко – социологического
процессов. По причине структурной раздвоенности ценностной ориентации на
субъективную и объективную составляющие, когда ценностная ориентация
предполагает не только объект ценностного стремления, но и субъект,
активного носителя этого стремления, то теоретико — методологическая база
исследования с необходимостью основана на двунаправленном анализе ценностных
ориентаций студенческой молодежи. С одной стороны, анализируются объективные
факторы влияния на формирование ценностных ориентаций, а, с другой стороны,
рассматриваются субъективные факторы, влияющие на образование ценностных
ориентаций.

В конечном итоге основным
методологическим приемом динамики ценностных ориентаций студенческой молодежи
является метод, совмещающий принцип структурно — функционального анализа и
принцип диалектического метода, излагаемого в трудах классиков идеалистической
и материалистической диалектики (Г.В. Гегель, К. Маркс, Ф. Энгельс, В. Ленин,
Мао Цзедун, Дэн Сяопин). Совмещение структурно — функционального анализа и
диалектического метода позволяет обнаружить подлинное единство диалектических
противоположностей, обладающих характером бинарной оппозиции и одновременно
находящихся в состоянии динамического равновесия (Н.И. Лапин).

Эмпирическая база исследования 
составляют как
статистические данные, так и результаты социологических исследований, которые
включают в себя несколько исследовательских блоков, посвященных комплексному
изучению этнической идентичности и гражданского сознания молодежи Росси и
Китая: формированию культурной идентичности, ценностного сонания, отношения к
культурно — историческому наследию; формированию культуры межнационального
наследия, установок на толерантность, а также блок вопросов по формированию
экономической и юридической культуры.

Основные положения, выносимые
на защиту:

Исходя из основных положений социокультурного анализа,
определяющего студенчество как гетерогенную и взаимосвязанную систему,
динамично развивающуюся и активно реагирующую на внешние и внутренние
изменения, для которой характерны как инвариантность и стабильность и их ценностные
составляющие так и противоречия и вариации, на защиту выносятся следующие
позиции:

1. Применение современной
социологией студенчества таких подходов как интегративный и системно —
функциональный к динамику ценностных ориентаций студенческой молодежи
оказывается недостаточным для полноохватного определения структуры и функции
ценностных ориентаций. Представляется, что такое определение может быть
существенно скорректировано в системно — диалектическом подходе, который
определяет ценностные ориентации в соотнесении с социальной структурой.

2. Социология студенчества в
исследовании динамики ценностных ориентаций должна опираться не только на
традиционные методы исторического материализма, структурного функционализма и
конфликтологии, но и активно использовать подходы, развивающиеся в рамках
социологии реформ и фиксировать социально — антропологические характеристики
студенчества.

3. Ценностные ориентации отличают
один период исторического развития общества от другого, характеризуют присущие
данному периоду ментальность, идеологичность, уникальность его культурно —
исторического опыта. И в то же время ценностные ориентации являются
символическим экраном всей социокультурной сферы жизни всего общества,
благодаря чему возникает возможность выявления и анализа доминирующих факторов
трансформации ценностного сознания общества России и Китая.

4. Современная переоценка
ценностей, происходящая в условиях социального  перехода и культурной
трансформации, делает проблему ценностных ориентаций ключевым моментом социокультурного
строительства, связывая ее с проблемой конвергенции и интеграции в единый
культурный универсум по принципу «многообразия в единстве».

5. Выявление тождества и различия
в динамике ценностных ориентаций китайского и российского студенчества обуславливает
более точного анализа тождества и различия китайского и российского обществ в
целом.   

Теоретическая и практическая
значимость исследования. Положения
и выводы диссертационного исследования могут быть использованы в научно —
исследовательской  и преподавательской деятельности. Определенные аспекты
проблемы сравнительного анализа динамики ценностных ориентаций российского и
китайского студенчества могут найти отражение в учебных программах по
социологии, социальной философии, культурологии, стать базой для разработки
вузовских специальных и факультативных курсов по проблемам  социологии реформ в
России и Китае.

Апробация работы. Диссертация обсуждена, одобрена
и рекомендована к защите на расширенном заседании кафедры социологии Санкт —
Петербургского государственного университета. Материалы  и теоретические выводы
диссертации использовались в ряде докладов и выступлений на конференциях в
СПбГУ: на научных  конференциях гг. Кроме того, положения диссертации
излагались на теоретических семинарах социологического  факультета СПбГУ.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух
глав, содержащих 8 параграфов заключения. В конце работы помещен список
использованной литературы, включающих 150 наименований. Общий объем работы —
180 машинописных страниц.

1.Теоретико —
методологические основания исследования ценностных ориентаций студенческой
молодежи.
1.1 Студенчество как объект исследования и ее место
в социальной структуре общества и в группе молодежи

Методология концептуального
определения студенчества как объекта социологического исследования распадается
на два принципиально различных модуса анализа — на историко — генетический и
структурно — функциональный. Эти два способа анализа подходят к объекту с
разных сторон, применяя различные способы, но преследуют они в конечном итоге
одну и ту же цель. Вообще, как правило, становится нормой факт разрыва между
структурой и генезисом. Но на примере нашего анализа будет предпринята попытка
его преодоления, что, возможно, создаст определенный теоретический прецедент. 

Большую часть теоретических
исследований студенческой молодежи представляют работы российских специалистов
в области социологии молодежи А.И. Запесоцкого, С.Н.Иконниковой, В.Т.
Лисовского, А.А. Козлова, Ю. Колесникова, Л.Я. Рубиной, Т.Э. Петровой, Е.Г.
Слуцкого [1]. Почти все
авторы этих работ при квалификации студенчества останавливаются на факте
сходства нынешней динамики ценностных ориентаций с коренным переломом
ценностных устремлений российских студентов начала XX –го века.

Методологические принципы
социологии студенческой молодежи эволюционировали вместе с принципами
социологии вообще, чьи «эмпирические основания и на Западе, и на Востоке
вызревали в недрах статистики». С самого начала социология студенчества
основывалась на количественных методах анализа эмпирических данных, получаемых
в результату широких полевых исследований путем различных опросов,
анкетирования, тестирования и т.д. Социология студенчества носила описательно — дескриптивный характер.

По мере накопления и обобщения данных
описательной социологии, у нее начинает появляться собственный
терминологический и методологический аппарат, с помощью которого формируется структурно — функциональная и конфликтологическая социология. Качественные методы этой структурно — статистической
социологии позволили совершить существенный скачок в объяснении структуры и
функции студенчества.

В. Т. Лисовский выделяет три
исследовательских подхода в социологии молодежи:

«1) научный, присущий ученым,
изучающим молодежь в становлении и развитии с учетом конкретных исторических,
социальных условий, в которых проходит ее жизнедеятельность;

2) критически — осуждающий, или
негативный, подход, характерный для социологов, которые называют молодежь
«потерянным», «растерянным», «равнодушным», «опоздавшим», «взрывающимся» и т.п.
поколением;

3) восторженно — оптимистический,
проявляющийся в идеализации молодежи»[2].

Но только с появлением концепции,
позволяющей в единой методологии соединить структурный и генетический подходы,
опираясь при этом на статистические данные, удалось наиболее близко подойти к
феномену студенчества, умело, совмещая культурную функцию и поле социальной
базы студенчества.  

Петрова Т.Э., автор наиболее
объемного, на наш взгляд, и наиболее  глубокого по содержанию исследования,
посвященного социологии студенчества, выделяет в истории социологической
аналитики студенчества три этапа, которые совпадают с внутрисоциологической
эволюцией. 

Так, первый этап (1960-1970 гг.)
характеризуется «постоянным совершенствованием разновидностей применяемых
количественных методов, апробацией всевозможных их комбинаций, повышенным
вниманием к обоснованности реализуемых выборных поцедур, сочетанием их в целях
повышения надежности выводов, освоением все новых математических методов
анализа в целях повышения уровня интерпретации социальной информации»[3].
На втором этапе по мере освоения достижений лучших современных западных
социологов, таких как Р. Мертон, П. Бурдье, Будон, П. Сорокин, Т. Парсонс, 
социология студенчества прилагает их методологический и терминологический
аппарат к проблеме анализа студенчества.  С помощью структурно —
функционального анализа Т. Парсонса, социологических концепций «габитуса»
(структурной функции) и «поля» Пьера Бурдье, его понятия «символического
капитала», концептуального единства «социальной группы» и «культурной
идентичности», дающего в итоге  понятие «социокультурной общности» и др.,
социологии студенчества удалось преодолеть период долгой теоретической
стагнации в понимании такого феномена как студенчества, выражавшегося в
описании его как «переходной, маргинальной, гомогенной группы». Отныне
студенчество понималось как гетерогенная социокультурная общность, функцией
которого является воспроизводство символического капитала общества и его
авангарда в виде интеллигенции, интеллектуалитета нации.

Однако эти подходы в итоге давали
лишь синхронный срез студенчества и, описывая статический план, совершенно
игнорировали динамику студенческих ориентаций, вследствие чего исчезала из виду
такая существенная черта студенчества как переходность.

Современный этап социологии
студенчества проходит под знаком «интенсивного освоения качественных методов
исследования, которые задают совершенно иные параметры выборочных процедур,
механизмы выдвижения гипотез, обобщения и анализа собранных данных»[4]. 

 Студенческая прослойка
молодежного слоя общества в качестве объекта исследования является, пожалуй,
самой неоднородной и неоднозначной системной единицей, как по своей структуре,
так и по своей функции.

Существует множество социально —
стратификационных  дифференцирующих признаков социально — системного
определения слоя — экономические,  профессионально ­– образовательные, властно
– полномочные, социально – авторитетные в качестве основных, а также поло —
возрастные,  этно —национальные, религиозные, семейственные в качестве
дополнительных[5].
Однако не все они подходят для такого сложного в социальном отношении
образования, каким является студенчество, поскольку изначально призваны
определять социальный страт в соответствии с идеологическими установками,
которыми была ангажирована социология в СССР. Студенчество со своими
характеристиками явно не вписывалось в ее «прокрустово ложе».

Определенное значение имеет возрастная
характеристика студенческой молодежи и ее социальный статус. Определение
возрастных границ молодежи, а именно, верхнего, имеет очень большое значение.
Ван Лупин, профессор Китайского института молодежной политики, указывает:
"Это знание важно в двух аспектах: во-первых, молодежный возраст – это
стадия получения квалификации, завоевания положения в обществе. Если человек
уже получил квалификацию, то его уже нельзя относить к молодежи. Во-вторых, молодежный
возраст – это стадия выбора и принятия решений, затрагивающих его будущее.
Независимо от того, каков будет результат выбора, важно, что, молодой человек,
находясь в процессе выбора (например, выбора образования, профессии, решения вопроса
брака, создания семьи), ведет себя как взрослый. Например, человека, не состоящего
в браке, но старше указанной верхней границы и осуществивший такой выбор, уже
нельзя отнести к молодежи. К такому выводу пришло современное общество»[6].

Несмотря на эти проблемы,
студенчество все – таки поддавалось теоретическому определению, например, Б.
Рубин и Ю. Колесников (1968) определяют его так: «Студенчество — это мобильная
социальная группа, основным условием которой является организованная по
определенной программе подготовка к выполнению высокой профессиональной и
социальной роли в материальном и духовном производстве»[7],
а С.Н. Иконникова и В.Т.Лисовский (1972) считают, что «в социальной структуре
общества студенчество может быть названо социальной группой, по своему
общественному положению стоящей близко к интеллигенции, являющейся ее резервом
и предназначенной в будущем к занятию высоко квалифицированным трудом в
различных областях науки, техники, управления, культуры и т.д.»[8].

Эти определения, по мнению Т.Э
Петровой, интерпретируют студенчество  как «социальную группу переходного (по
существу маргинального характера) с «отложенным» включением в социальные отношения»[9].
При всей аргументированности позиции автора с ней трудно согласиться, поскольку
как бы то ни было, а студенчество остается такой социальной группой, чьей
основной характеристикой является «пограничность» (но не «маргинальность»).
Ведь именно это фундаментальное свойство накладывает специфический отпечаток на
формирование ценностных ориентаций, и мы это увидим в дальнейшем.

В то же время Т.Э. Петрова
безусловно права в критике тех концепций студенчества, которые отказывают ему в
социальной определенности, приписывая ему «аморфность», «маргинальность», не
дифференцируемую «гомогенность», «асоциальность», социальную пассивность и т.д.

 Студенчество — полноценная,
самостоятельная, социокультурная общность, которая обладая активностью в меру
своей функции образования и «функционирующая в системе высшего образования»,
«выступает в качестве объекта производства, предметом которого является не
вещь, а личность» (Б.Г. Рубин, Ю.С. Колесников)[10].
Поэтому главной функцией этого производства является образовательная
деятельность.    

­ Структурное определение
студенчества базируется на одном важнейшем критерии, по которому ту или иную
группу молодежи можно отнести к студенчеству. Этот критерий связан с
промежуточным положением студенчества между пассивным объектом социальной
заботы

и активным субъектом социального действия. Студенчество, с
одной стороны, является предметом образовательной опеки государства и
воспитательно — культурной заботы общества, а, с другой стороны, способно
принимать самое деятельное участие в общественной практике, включая
экономическое производство и политическую деятельность.

Для усвоения понятия «студенческая молодежь» важно
отметить следующее: молодежь – как и остальные люди, имеет двойственную
сущность, а именно принадлежит и природе, и обществу. К. Маркс и Ф. Энгельс в
«Немецкой идеологии» пишут: «Человек с рождения имеет двойную природу: с одной
стороны – природные отношения; с другой – общественные».[11] Для
определения молодежи нельзя пренебрегать тем, что это и биологические индивиды,
и члены общества; однако главное в двойственности молодежи  — это разделение ее
на природный (естественный), а социальный компонент»[12].

Имеется также ряд определений молодежи, в которых
схожим образом постулируется структура студенческой молодежи: «Молодежь — это
поколение людей, проходящих стадию социализации, усваивающих (а в более зрелом
возрасте уже усвоивших) общеобразовательные, профессиональные и культурные
функции и подготавливаемых (подготовленных) обществом у усвоению и выполнению
социальных ролей. В зависимости от конкретных исторических условий возрастные
критерии молодежи могут колебаться от 16 до 30 лет»[13].

Студенчество своей транзитивностью  позиционирует  свою принципиальную характеристику,
которая определяет все ее структурно — функциональные атрибуты и обосновывает
всю свою специфичность в системе социального взаимодействия. Студенчество — это
самая динамичная часть общества, которая чутко реагирует на малейшие изменения
в его структуре, его политические и экономические трансформации, быстро
улавливает новые тенденции в культуре. Тот вроде бы малозначительный факт, что
студенчество оперативней, чем другие слои молодежной части общества,
откликается на новые веяние в моде, литературе, кино, музыке, говорит об ее
крайней восприимчивости к новому, которое оно впитывает подобно губке[14].

А здесь можно видеть
обстоятельство, как позитивного, так и негативного характера. В этой ситуации
базовые ценности студенчества более чем у других общественных слоев
подвергаются мощной трансформации, что делает его заложником экстремальных
общественно — политических сил. Но именно это обстоятельство делает
студенчество интеллектуальным и культурным авангардом молодежной части
общества.

Лидирующее среди молодежи
студенчество — это огромный интеллектуальный и управленческий  потенциал
культурно — духовной, государственно — административной, экономическо —
материальной сфер общества. Оно, будучи интеллектуальной, духовной элитой
молодежи, является потенциальной элитой общества в целом, будущей
интеллигенцией, цветом нации. Именно эти два обстоятельства — 1) стремление к
новому, его оперативное восприятие, связанное с обусловленной молодым возрастом
легкой обучаемостью и открытостью новым знаниям, и еще неизжитой и  инерциально
движущейся из прошлой незрелости инфантильностью, с одной стороны,

2) а, с другой стороны, уже имеющее место осознание
возлагаемых на него обществом надежд и обязанностей, — именно эти два
обстоятельства определяют всю специфику структуры и динамики ценностных
ориентаций студенчества.

Студенчество по типам
специализации делится на гуманитарное и техническое. В соответствии с этим
делением определяется и система ценностей для каждого типа.

Теперь, обратимся к истории, без
анализа которой невозможно системное усвоение социального феномена и структуры
студенчества. С самого начала необходимо заявить то, что студенчество в своей
специфической роли явление сугубо европейской истории и культуры[15].

Студенчество как самостоятельный
социальный разряд появляется в Средневековье, с появлением первых университетов
(X – XII вв.). Их возникновение было обусловлено
необходимостью в идеологическом и доктринальном обслуживании запросов
религиозных властей и клира. Христианская Церковь остро нуждалась в
высокообразованных специалистах в области теологии и философии. Первые
выпускники университетов также становились врачами и юриспрудентами —
правоведами. Первыми университетскими дисциплинами становится тот круг знаний
(энциклик), который сформировался еще в античной культуре.

Главными специальностями, которые
стали осваивать первые студенты, были метафизика (в основном Платона и
Аристотеля), теология, математика, грамматика, риторика, право, медицина,
латинский и греческий языки. Весь университетский цикл складывался из двух
образовательных этапов — тривиума и квадривиума[16].

Конечно, статус студенчества на
первых порах его возникновения не  мог сравниться с его нынешним социальным
статусом. Студенчество отличалось миграционным образом жизни, так как студенты
постоянно мигрировали из одного университета в дугой в целях повышения
образования. Само обучение носило сезонный характер[17].
Первое студенчество еще не имело своей идеологии, а скорее напоминало то, что
сейчас принято называть в той же студенческой среде «тусовкой» (то есть сами
студенты и были первыми «тусовщиками»), из которых самой известной является
группа вагантов.

Будет интересным обратиться к
исследованиям студенчества начала XX –го века, В.В. Святловский (1909) пишет: «История студенчества — это
история Европы. ...Средневековые университеты — типичные порождения своей
эпохи. Это автономные и независимые республики, насквозь проникнутые духом
замкнутой корпорации, от ректора до новичка — студента. Студенчество всегда на
зоркой страже прав своих и своей alma mater.
Но политические горизонты учащейся молодежи  узки, идеалы сомнительны.
Средневековые студенты в массе великовозрастны, как ландскнехты, и
невежественны, как цеховые ремесленники. Много- тысячные слушатели кафедр
Болоньского или Парижского университетов — беспечная, праздная и веселая толпа
вооруженных и недисциплинированных идальго. Беспросветность средневековья и
сухость схоластики убивали мысль. Теоретические споры часто оканчивались
побоищами и дуэлью»[18].
Вот так нелестно характеризует первое студенчество русский истиорик.

Однако в Новое время социальный
статус студенчества заметно повышается, что связано, во – первых, с
беспрецедентным возрастанием статуса научного познания и повышением
теоретического качества образования, а, во-вторых, с увеличением количества
университетов и, соответственно, количества обучающихся в них студентов. В это
время студенчество становится заметной социальной силой, у которой
вырабатывается устойчивая система идеалов и ценностей[19].

Студенчество Нового времени
принимает самое активное участие в жизни общества, всегда является теоретическим
инициатором  многих либерально — демократических реформ в обществе.

Мы знаем, что  студенчество как
интеллектуальный и культурный потенциал общества выступает в качестве чистой
возможности общества, его абсолютной потенциальности.

И в этом смысле, студенчество —
это и объект социальной опеки, подобно детству и старости, малоимущим слоям
населения и т.д., метафорически выражаясь — это «феминная» и пассивная часть
общества по характеру своих возможностей и прав, но, с другой стороны, это и
субъект социального действия, а студенты скоро пополнят верхушку общества и
станут «отцами нации», то есть студенчество — это также «маскулинная» и
активная часть общества.  Имеет место диалектический баланс революционной
активности студенчества и его правовой и экономической зависимости от
государства и общества. С его правовым бесправием связаны и наиболее худшие
качества студенчества, его «девиантно — делинквентное поведение»[20], которое провоцируется ярым
противостоянием власти «отцов» с их право — консервативной идеологией.

Лишенное субстанциального ядра,
студенчество как социальная группа, функционирующая в модусе крайне динамичного
и подвижного перехода, группа перехода, трансгрессии, трансферта   из социума — объекта (предмет социального контроля и
регуляции) в социум — субъект (инстанция контроля и регуляции), обладает весьма
неустойчивой структурой и функциями.

Описывая студенчество в целом,
можно сказать, что оно крайне интенсивная проекция, метафора общества в целом.
Это медицинские работники и врачи, но будущие, это учителя и преподаватели, но
будущие, это ученые, изобретатели, инженерно — технические работники, но только
в будущем, это архитекторы и строительные менеджеры, но также в будущем, это
будущие министры и госчиновники, наконец, в рядах нынешнего студенчества
находятся будущий президент и премьер — министр. То есть студенчество — это
фокус — группа будущего социума в целом[21].

Интенсивная составляющая структуры
студенчества связана с высотой его потребностей, амбиций, намерений,
способностей и запросов материальных, культурных, духовных, политических и
рациональных. А экстенсивный элемент этой структуры коррелирует со спросом на
студенчество со стороны общества в своем студенчестве. Студенчество — это настоящее пересечение задатков, заложенных в бывших детях в прошлом, и перспектив, ожидаемых от становящихся в образовании
студентов в будущем.

Таким образом, студенчество как
коллективный воспитанник общества несет в себе историю социального мира в виде
совокупности  теоретических знаний и перспективы его развития в качестве
потенции реализации этих знаний на практике.  В полном соответствии с этим
система ценностей и динамика ценностных ориентаций носит в студенчестве, с
одной стороны, отвлеченный, абстрактный, теоретический характер, не имеющий или
почти не имеющий практического значения, а, с другой стороны, ценности и идеалы
слабо выражены на практике по причине отсутствия возможности их приложения.
Студенчество оказывается в ситуации как бы «подвешенности» между «небом»
ценностей и «землей» общественной практики.

Закладываемый академическим
образованием остов фундаментальных знаний образует тот культурный стержень, в
котором конденсируется вся культурная память социума, аксиологической проекцией
которого является система идеалов и ценностей народа[22].
Этот культурный фундамент, монолит формируется как теоретико — духовная
вертикаль, в соответствии с ростом которой ширится культурно — практический
опыт нации. Вертикаль теоретической идентификации и горизонт практической
интеграции студенчества находится в состоянии динамического равновесия.

Студенчество, будучи чистой формой
социальности, которая уже освободилась от абстрактного содержания детства, но
еще не наполнилось конкретным содержанием социальных функций зрелого агента
социальности, находится меду двух полюсов. И чтоб понять, каков их
концептуальный характер, необходимо снова вернуться к истории возникновения
студенчества как социального феномена, поскольку каждый элемент синхронной
структуры студенчества последовательно выступает моментом ее диахронического
генезиса[23].

На первой ступени своего
исторического генезиса студенчества по своим социальным и культурным функциям
имело стихийный характер. Это заключалось в
полной социально — статусной неопределенности  студенческого контингента и в
энциклопедической универсальности университетского образования[24].
Вот как описывает Т.Э. Петрова  специфику генезиса российского студенчества:
«Студенчество в среднем происходило из мало — или среднеобеспеченных слоев
общества (не только из дворянства). Но отчетливо сословный (а во второй
половине XIX в. сословно — имущественный)
характер имели лишь отдельные вузы. Некоторые являлись закрытыми (военные,
дипломатические, ряд лицеев), доступ в них ограничивался определенными
сословными требованиями, другие представляли свои аудитории выходцам из более
широких слоев населения. Для дворян более привычной и почетной оставалась
военная карьера .

Преподавательская деятельность,
служба «лекаря» считалась уделом разночинцев. В университетах же готовили
преподавателей, врачей, юристов, инженеров, священников, ученых, литераторов,
наиболее образованных чиновников»[25].
Таким образом, студенчество изначально формируется как демократическая группа
общества.

Однако затем на втором этапе
студенчество выступает в форме определенной социальной группы, обладающей
характеристиками замкнутости, герметичности и оторванности от самого общества,
— «к моменту воцарения Елизаветы Петровна образованные люди в России составляли
«тонкий» слой, который, по замечанию В.О. Ключевского, «случайно взбитой пеной
вертелся на поверхности общества, едва касаясь его. Отделенный от народной
массы привилегиями, нравами, понятиями, убеждениями, не освящаемый притоками
новых сил снизу, он замирал в своих искусственных призрачных интересах и никому
ненужных суетах». 

Такое студенчество формируется как
привилегированная и аристократическая элита молодежи, обладающая признаками
касты, оно похоже по своей структуре на рыцарский орден или религиозную секту.
Оно готовится к тому, чтобы пополнить ряды тех, кто материально обеспечивает ее
нынешнее образование, кто, грубо говоря, платит за ее обучение. Институтами,
готовящими в студенчестве свое идеологическое обеспечение, выступает власть
церковного клира и светская власть политической элиты. 

И, наконец, наступает период демократизации
студенчества, получающего образование в целях обслуживания интеллектуальных и
управленческих интересов уже всего общества в целом. Диверсификация образования
связана с капиталистической диверсификация общества в целом, которая связана с
выведением идеологии общественной жизни из-под власти духовной власти церкви и
политической власти государства и учреждением этой идеологии на «естественных»
законах рыночной экономики и принципах научно — технической революции.

России такая ситуация возникает
уже дважды, — сейчас, в наше время, и в в конце XIX в.— начале  XX в., когда все больше обороты набирает приватизация
образования. По словам Т.Э Петровой, «формирующийся рынок рабочей силы вызвал к
жизни систему негосударственного высшего образования, которая может служить
«рыночным» зеркалом процесса развития отечественного высшего образования и
воспроизводства российского студенчества, ибо свободна от государственного
стимулирующего и ограничивающего воздействия»[26].
Образование, целиком подчиняясь рыночного законам материального и духовного
воспроизводства, рано или поздно с необходимостью эмансипируется  от
идеологического гнета государственных институтов, чтобы обеспечить
конкурентоспособное предложение, которое откликается на платежеспособный спрос.

К тому же развитие
негосударственной высшей школы в России начала XX века, с одной стороны, было вызвано потребностями
формирующегося индустриального общества, с другой стороны, отразило запросы
складывающегося «среднего класса», социальная база которого расширилась и
укрепилась не только в городе, но и в деревне, не только среди
высокообеспеченных, но и среди среднеобеспеченных социальных слоев.
Демократизация  общественных процессов обусловила приватизацию и
индустриализацию высшего образования.   

С развитием научного познания и
способов технического освоения природы происходит глубочайшая специализация
университетских дисциплин, с дальнейшим распадением университета на специальные
высшие учебные заведения умаляется аристократический дух университета. Профессиональное
разделение университетского цикла с необходимостью расширило социальную
интеграцию студенчества, поскольку открыло ему доступ во все сферы социальной
жизни, и тем самым прорвало кастовую замкнутость университетской   богемы,
поместив студенчество на левый фланг политической жизни общества[27].               

  Уже исходя из этой схемы
генезиса студенчества можно редуцировать социальное устройство студенчества,
его место в социуме, а также в соответствии с этой схемы сообразовать структуру
и динамику его ценностных ориентаций.

1)   стихийный демократизм талантливой молодежи — выходцев из широких слоев
населения и универсализм знания, создание «социальной базы», этот этап связан с
«полем» студенчества;

2)    образование формы университетской элитарности, этот этап служит образованию социальной
«функции» («габитуса») студенчества в конкурентном поле социума;

3)   смыкание демократизма специальных дисциплин вокруг элитарности
университетского ядра, третий этап обуславливает социокультурный синтез функции
и поля.

 Студенчество, создаваясь из
молодых представителей широких слоев населения, образует передовой отряд
молодежи, своего рода аристократов молодежной части общества. То есть,
студенчество синтезирует демократический дух народа и аристократический дух
людей науки и образования, при этом «спор между университетским и
специализированнным высшим образованием», будучи продуктивным, остается.

Аристократическая образованность и
демократическая направленность — эти две черты студенчества парадоксальным
образом несут в себе единство разумного освобождения  от догматических суе-

верий и предрассудков, связанных со сферой религиозности, и
физического освобождения от тисков социального рабства и порабощения, связанных
с обретением экономической независимости[28]. Студенчество соединяет духовное
освобождение и освобождение социально — экономическое, свободу духа и свободу
тела. И то, что говорится о студенчестве вообще, с полным правом можно отнести
и к российскому студенчеству: «Русское студенчество всегда было довольно демократичным.
С появлением в русской культурной жизни разночинцев студенчество сделалось
главным носителем революционных идей».

Справедливости ради, следует
подчеркнуть, что социокультурный феномен студенчества имеет самое
непосредственное отношение к генезису такого замечательного явления российского
общества как «русская интеллигенция», поскольку подобно тому, как студенчество
составлено из противоречия элитной образованности и демократических ценностных
ориентации, также интеллигенция, с одной стороны, принадлежа к наиболее
просвещенной части общества, с другой стороны, интеллигенция стремится
облегчить участь простого народа, принимая самое деятельное участие в его
судьбе. Можно сказать, что интеллигенция — это повзрослевшее студенчество.
«Русский студент родился в пореформенное время: раньше он растворился в массе
барских детей и немногих разночинцев. ... Высокий идеалистический тип его
создался в 60-70-х годах. Это — печальник за жизнь народа, чуткий, гневный,
нетерпеливый, воспитанный мукою Некрасова, учившийся у Добролюбова, Писарева,
Чернышевского. На долю этой молодежи выпали суровые испытания. В исторические
90-е годы — ее роль громадна. В студенчестве отразилось, как в своего рода
фокусе общественной жизни, неизмеримо ярче, страстнее и решительнее то, что
иногда лишь смутно теплится в сером тумане окружающей атмосферы. Стремительная
молодость, бьющая ключом честность и правдоискательство мучительное и
бесстрашное, создают свой масштаб, свои перспективы, свою оценку. И,
всматриваясь в эту толпу крайних политиков, суровых атеистов, непримиримых
догматиков, — все же легко различаешь всепрощающую восторженность,
любвеобильную снисходительность и готовность беззаветного самопожертвования. О
все те милые и дорогие черты русской молодежи, которые так бесконечно много
дали и серой русской жизни, и процессу ее исторического развития»[29].

     Студенческая молодежь
образует инновационный резерв реформаторской части общества, выступая полигоном
создания прогрессивных сил социума, нередко, правда, становясь при этом заложником
разрушительно — деструктивных сил. Надо ли при этом говорить какую роль сыграло
студенчество, особенно петербургское, во всех трех российских революциях?   «В
начале XX–го века в России студенчество
стало играть инновационную роль в социальном воспроизводстве, оно не только
являлось наследником и резервом воспроизводства привилегированных городских
слоев, но поставляло иной материал для формирования диверсификационных 
социально – профессиональных групп (в соответствии с запросами рынка труда),
которые впоследствии через этот же канал социальной стабильности начинают
осуществлять самовоспроизводство, способствуя тем самым укреплению позиций
рыночной экономики и гражданского общества»[30].

В этом смысле студенчество
непрерывно несет реформаторский, инновационный потенциал общества, являя его
наиболее динамический срез и очаг будущих преобразований. Таким образом,
студенчество выступает идеальной моделью современного новоевропейского
общества, которое отличается, как от античного «общества детей», которому матерински
покровительствует природа, и средневекового «общества отцов», чьи попечительные
функции делегируются Богом. Студенчество, с одной         стороны, уже не
испытывает зависимости от отцов[31], а, с другой стороны, еще не
испытывает ответственности перед детьми[32]. И эти независимость и
безответственность представляют определенную опасность безудержного

революционаризма студенческой «переоценки ценностей», как по
отношению к «детям» (общество), так и по отношению к отцам (государство).

Студенчество своим уже-не-детством и еще-не-зелостью выводится за рамки набора традиционных ценностей, связанных с семейными ценностями и ценностями
профессионального служения обществу[33].
Именно, это промежуточность студенчества чревата патологическим вырождением в
«вечное студенчество». Но диалектически оборотной стороной этой промежуточности
студенчества выступает чреватость его всплесками творческого гения.

Студенчество — это период акме, высшего периода общества в целом, то есть в нем общество
имеет свою наиболее талантливую группу. Творчески — освобожденная гениальность,
связанная с независимостью от авторитетов и девиантно — деленквинтная
асоциальность[34],
связанная с безответственностью за плоды своей деятельности, между которыми
разведена шкала ценностей, и два эти предела образуют амплитуду динамики
ценностных ориентаций студенчества.

В конечном итоге мы получаем, ряд
существенных признаков и структурных особенностей студенческой молодежи,
которые должны  помочь нам с максимальной точностью определить структуру и
динамику ценностных ориентаций.

Структура студенчества
представляет собой двухполюсную систему, на одном краю которой находится
субъект воспроизводства образования как символического капитала, на другом —
объект его воспроизводства. Между двумя этими полюсами идет динамический
процесс образовательного обмена.  

Результаты эмпирических
социологических исследований дореволюционного российского студенчества
позволили твердо осознать, что студенческие годы – это не просто определенная
пора в жизни отдельной личности. Студенчество — это социальная общность
подлинно сосоциокультурного характера, поскольку, по утверждению П.А. Сорокина,
любая социальная человеческая группа обязательно предстает как феномен
культуры, а любой реально существующий феномен всегда является и социальным
феноменом. Студенчество, по классификации П. Сорокина, бесспорно может быть
отнесено к важным социальным группам, повторяющимся во времени  и пространстве,
оказывающим сильное причинно — смысловое влияние на огромное множество
индивидов, на другие социальные группы, на ход исторического развития
человечества и на социокультурный мир в целом. Студенчество выступает как
многогранный срез социокультурной жизни общества, и представляет благодарный
предмет для его исследования.

«Одним из важнейших итогов анализируемых
исследований, оказавших значительное воздействие на направленность последующего
развития социологиии российского студенчества, является многофакторность
детерминации образовательно — профессиональных ориентаций студенчества»[35].
Все это со всей необходимостью говорит о факте о возрастании креативной роли
студенчества в процессе общественных преобразований.

Таким образом, студенчество
представляет собой не только передовой отряд молодежи, но и, будучи
высокообразованной и высококультурной частью общества, студенчество выступает
как инновационный резерв и потенциальная элита общества в целом, которая
аккумулирует в своих идеях потенцию будущих политических, культурных и
экономических преобразований  в обществе.

1.2
Ценностные ориентации и их особенности у студенческой молодежи

Традиция изучения ценностных
ориентаций общества в целом и его  групп в частности выработала за
продолжительное время своего существования множество определений этого важного
понятия социологии. Понятие ценностной ориентации неоднократно становилось в
центр многочисленных исследований видных зарубежных и российских ученых, таких
как Уильямс Томас, Флориан Знанецкий, В.Б Ольшанский, А.Г. Здравосмыслов, А.И.
Запесоцкий,  С.Н. Иконникова, Н.И. Лапин, В.А. Ядов, М.С. Каган, А.А. Козлов,
А.Г. Кузнецов, И.С. Кон, С.А. Кугель, Н.Д. Никандров, В.Ф. Левичева, Н.Э.
Смирнова, Е.Г. Слуцкий, И.А.Сурина, З.В. Сикевич, В.П. Тугаринов, В.И Чупров и
др.[36]
Среди китайских авторов, занимающихся проблемами ценностей и ценностных
ориентаций молодежи, в том числе и студенческой, следует назвать таких
специалистов как Ден Сяопин (традиционные ценности китайского народа), Мао
Цзедун (социалистические ценности), Чень Ицзы (динамика ценностных ориентаций в
годы модернизации), Чжань Цземинь, Чжан Сянго и многие другие. Внутри области
гуманитарного анализа ценностных ориентаций выделяются два подхода — собственно
социологический, к представителям которого относится большинство авторов (А.Г.
Здравосмыслов, Н.И. Лапин, В.А. Ядов, И.А. Сурина, Н.Э. Смирнова, Н.Д Никандров
др.) и мотивационно — психологический (И.А. Шакеева, П.В. Шеметов, А.Г
Кузнецов).

Основная проблема категоризации
этого сложного понятия заключается в том, что при его определении акцент
ставится либо на его статической структуре как ценности, либо на динамической
функции его направленности, вместо того, чтобы совместить в его определении
структуру и функцию. Ценностная ориентация — это системный функционал, чьей
структурой выступает та или иная единица системы ценностей. Ценностная
ориентация имеет в виду ценность не только как внешний объект аксиологической
направленности, но также и как внутренний субъект этой направленности. То есть
ценностная ориентация связывает в системное отношение саму ценность как свою
теоретическую основу и её конкретного носителя как практическую основу, наделяя
это отношение характером интенциональной связи между субъектом и объектом
ценностной ориентации.

Понятие ценностной ориентации шире
понятия ценности, поскольку подразумевает под собой структурную связь или отношение
ценности и ценностно ориентированного субъекта.[37]
Из понятия ценностной ориентации редуцируется факт необходимой связи как имманентного отношения   между ценностью и ее субъектом. А
значит и факт неотъемлемости структуры ценности и ее функции как деятельности
по конституированию и претворению этих ценностей.

В  аналитике ценностных ориентаций
следует выделять психологический подход, который рассматривает её
стороны активности субъективной деятельности и его активного отношения к
ценности — в такое рассмотрение принимаются все рационально — психологические и
ценностно — смысловые переживания субъекта. Социологический подход
направлен на объективную аналитику ценностных ориентации, рассматривая их как
объективно детерминированные значимости, которые возникают на пересечении
всевозможных социальных отношений. Однако оба подхода не учитывают при этом
друг друга, поэтому на стыке психологического и социологического подходов
возникает подход, который можно назвать феноменологическим. Этот подход
редуцирует субъективное «внутреннее» (рациональный идеал, воображаемый смысл,
психологическое переживание) и объективное «внешнее» (общезначимая ценность,
социальный феномен, социальное действие) к единой структуре интерсубъективности. Интерсубъективность представляет собой
нерасторжимое единство субъективного действия, стремления, желания и
объективной цели и смысла.         

Понятие ценности и ее функции
берет начало в этической метафизике Иммануила Канта, в которой она
рассматривается в качестве идеала практического разума. Эволюция
понятия ценности прошла долгий путь развития, различно трансформируясь в
этических (и не только) концепциях неокантианцев Г. Риккерта, Г. Лотце, В.
Виндельбанда, В.Дильтея, феноменологов Ф. Брентано, А. Фон Мейонг, М. Шелера,
представителей позитивизма В. Вундта, Ф. Иодля, Ф. Паульсена и многих других
представителей и философии жизни[38],
однако понятие ценности при этом не утратило своего субстанциального ядра как рационального идеала. Инстанция рационального идеала отвлекается от трансцендентных источников в качестве источников космической или
божественной реальности, поскольку она прочно укоренена исключительно в разуме
самого субъекта. Таким образом, рациональный идеал имманентен человеческой
субъективности.

Возникновение социологии как науки
в многом связано с фундаментальным различением такой общетеоретической функции
человека как идентификация и собственно функции его
социализации как интеграции. Обе эти тенденции связаны с
фундаментальными функциями человека, традиционно разделяемых на практику и
теорию, внутри которых также необходимо выделять идентификационный и
интеграционный планы. Динамика ценностных ориентаций также подчинена
идентификационно — интеграционной диалектике, которая является принципиальным
ядром взаимодействия человека и общества.

Большое методологическое значение
принцип противостояния идентификации и интеграции имеет для таких направлений в
социологии ценностных ориентациий как марксизм, психоанализ, феноменология,
структурный функционализм, социокультурный анализ и др. По принципу
доминирования того или иного элемента этой диалектической пары в истории
социологии ценностных ориентаций можно выделить интеграционные,
идентификационные учения и учения, основанные на принципе их диалектического
единства.  Среде представителей интеграционной социологии можно назвать
О.Конта, Э. Дюркгейма, М.Вебера, К. Маркса, Ф Тённиса и др., а для концепции
идентификационной социологии репрезентативны имена З.Фрейда, Р. Мертона,
П.Бурдье, Э.Берна, Г.Маркузе, Т. Адорно, Т.Парсонса и др.

Изначально социология ценностных
ориентаций была обращена к большим социальным объектам, что было связано с
самим предметом социологического анализа в качестве единой интегральной
макроструктуры, каковой и является общество. И в контексте анализа социального
поля социология стремилась абстрагировать социально — предметную функцию
человека от его спонтанной субъективности, чтобы представить человека как
«совокупность социальных отношений» (К. Маркс), и в соответствии с этим уже
определять систему и динамику ценностных ориентаций. 

Первым, кто дал точный ответ о сущности человека,
был К. Маркс. Он отмечает: "Сущность человека не есть абстракт, присущий
отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех
общественных отношений"[39]. Это суждение является
центральным понятием в марксистской теории личности. В мире нет абстрактных
людей; все люди живут в действительности, в конкретном обществе. Именно принадлежность
человека к обществу отличает его от животного. Естественный признак человека –
это социализация; человек – это не природное животное, а животное социальное.
Связь общества с личностью имеет материальную и духовную стороны. Здесь
материальны социальные отношения, т.е. главное – производственные отношения. Социальные
производственные отношения, и отношения в обществе изменяются. При определении
понятия молодежи также следует отметить ее принадлежность к обществу,
установить возникновение и развитие контактов духовной и социальной
общественных сторон жизни, проследить, связанные с развитием общества, что
выявить и раскрыть сущностные характеристики молодежи каждой эпохи.  

 Марксистская  социология
ценностных ориентаций понимает индивида как социально — объективное 
пересечение различных социальных функций и предмета теоретического и практического
преобразования предмета, учреждаемого
общественным взаимодействием. Такое понимание обуславливает объяснение
внутреннего содержания индивида как теоретической интериоризации и
психологической интернализации его социальной предметности, которая создается в
результате «общественного производства». Таким образом, объективистская
социология понимает человека как продукт социального воспроизводства и
самопроизводства.

Такой социальный субъект
производится как отражение и рефлексия на воздействие поля внешней среды.
Модусами такого отражения становится социальные, волевые и эмоциональные
реакции. Однако это отражение не является пассивным и реакционным. Разумное и
волевое отражение регулирует и систематизирует  все воздействия внешней среды,
вследствие чего происходит и формирование иерархии ценностей. Таким образом,
человек преобразует себя мир на основе «объектного отношения» к вещи.  

Наиболее яркими представителями
объективистской социологии ценностных ориентаций являются В.П.Тугаринов и М.С.
Каган, которые в наше время  продолжали развивать этот социологический подход к
теории ценностей и культуре в целом соответственно, который в целом и общем
сводится к факту распадения характеризующейся «объектным отношением» к вещи
человеческой деятельности на ряд функций — 1) практическо –трудовую,
2)теоретико — познавательную и 3)оценочную. «В качестве основания, позволяющего
вычленить основные виды деятельности, М.С. Каган принял характер отношения
человека, группы людей или общества в целом как субъекта деятельности  к ее
объекту (природе, предметам, людям, событиям). Это отношение при аналитически
чистом рассмотрении реализуется в трех формах.

Первая из них — преобразование объекта, которое предполагает воздействие на него со
стороны субъекта — Сб→Об.

Вторая познание, когда активность
субъекта развивается в нем самом на основании впечатлений, получаемых от
объекта, который остается неизменным Сб←Об.

Третья форма, также идеальное
отношение — ценностная ориентация, представляющая собой
сопоставление объекта с его мысленной мерой, идеалом, содержащимся в сознании
субъекта, определение значимости объекта для индивида или общества —
Сб↔Об

Иных субъектно — объектно
отношений в принципе быть не может. Но существует еще отношение двух субъектов,
взаимодействующих как равноправные активные посредством носителей информации — общение — Сб↔Сб»[40].
Таким образом, структура ценностных орентаций неотделима от общественной
практики.

Марксистская социология понимает
человека как продукт его собственного производства. В процессе труда человек
производит не только продукт, но производит сам себя, — человек обрабатывая
вещь, известным образом производят себя, и, производя, познает себя,  в
процессе этого производства создает такую реальность, которая символизирует его
собственную структуру.

В трудовом отношении к вещи
человек осознает себя, осознавая свою потребность, осознавая себя как вопрос «Чего я хочу?», через отрицание вещи полаганием ее в предмет потребления. Таким образом,
вещь, превращаясь в предмет потребления, отрицается, но за счет этого отрицания
индивид позиционируется как субъект социального действия. То есть, по Марксу,
социальное отношение возникает не в результате социального взаимодействия двух
индивидов, а, гораздо раньше, когда человек приходит в контакт, во взаимодействие
с вещью. А, значит первым социальным отношением выступает трудовое отношение, а
первым социальным действием является акт потребления вещи.

В результате этого действия
отношение человека и вещи раздваивается на предмет потребления и субъект
потребления, содержанием которого становится  понятие как
идеальное отрицание вещи в виде отраженной, рефлексивной, снимающей оценки и
его предмет. То есть критерий оценки вещи изначально выступает и как теоретическая истина, и как практическая, потребленная полезность вещи, — в результате этого
потребления человек начинает, что называется «иметь понятие» о ней.

Впоследствии объективная истина
предмета абстрагируется в направлении научного понятия как объективного и
общезначимого знака, а практическая польза редуцируется в направлении идеальной
меры вещи, сферой которого становится область «долженствования». Различие между
«сущим» и «долженствованием» берет свое начало в метафизике Платона, который
разделял мир на мир идей и на мир вещей. То есть, ценность в этом смысле выступает
как метафизический конгломерат практической пользы и идеи вещи, как синтез
формы объективной истины и практического содержания предмета. Ближайшим
следствием этой синтетичности инстанции ценности является ее двойственность,
которая стала камнем преткновения для всех аксиологических концепций от
Риккерта и Лотце до М.С. Кагана и В.П. Тугаринова.

«Оценочно — объектное отношение» к
вещи также связано с разделением труда и с социальным отношением, который
учреждается интерактивным обменом вещами. И как таковое оценочно — объектное
отношение к вещи распадается на два принципиально различных модуса –
теоретический и практический.

Теоретическое отношение к вещи как
объекту и к другому индивиду как объекту, порождает через семиотическую
номинацию, наименование вещей такой социальный феномен как язык, через
эстетическую оценку — искусство, через понятийное означивание и логическое
абстрагирование понятий и к наиболее общим принципам познания — науку. Имеет
место также такой вид теоретического отношения как сакрализация, вследствие
чего получает социальной статус религиозный культ, задачей которого является
символическое наполнение вещи трансцендентным значением.

Практическо — инструментальное
потребление вещи в отличие от теоретического характеризуется прагматикой
производства и экономического обменами продуктами этого производства, а также
прагматикой политических регуляции и распределения этого обмена. Политическая
регуляция экономического обмена становится содержанием деятельности
политических институтов.

Разделение теоретически —
оценочного и практически —  оценочного отношения к вещи образует все
многообразие социальной деятельности человека. Как известно, в марксистской
традиции в том числе и в марксистской социологии, основой человеческого бытия
выступает труд как двоякий процесс объективации и субъективации человеческого
существа, одновременно.

Объективация труда осуществляется
посредством символического отношения труда к капиталу, результатом которого
становится различие и несовпадение меновой и потребительской стоимости как
символической и реальной стоимости товара. Это различие возникает в результате
того, что труд оценивается посредством спекулятивного критерия. Труд рабочего,
включаясь  в символическую систему экономическую отношений, подвергается символической
капитализации, то есть труд оценивается не по реальным затратам, а по его
символической значимости для рынка.

Основой такой символической
значимости является спекулятивная, знаковая сущность капитала как денежно —
символического выражения труда и его продукта. В результате этого денежно —
экономического выражения труда как жизни и свободы человека они подвергаются отчуждению. Труд, отчуждаясь, оказывается снятым в символе его стоимости.

Но для социологической теории в
процессе  социализации человеческого туда значим сам факт трудовой интеграции
индивида, поскольку  именно благодаря труду человек интегрируется в систему
социальных отношений. В трудовом процессе человек вступает в активное
взаимодействие и коллективное сотрудничество. На этом этапе человек на практике
постигает меру своего социального участия. Существенным фактором социализации
труда является опосредующая разделение труда дифференциация потребностей. Дело
в том, что рост потребностей в результате их дифференциации обуславливает экстенсификацию
разделения труда, способного эти потребности удовлетворить.

С количественным накоплением
потребностей происходит качественный скачок, который прорывает «натуральный»
круг потребностей, которые человек в состоянии удовлетворить самостоятельно, порождая
профессиональную специализацию труда. Возникает ситуация, когда
некоторые потребности он уже не может удовлетворить самостоятельно, и он
вынужден обменивать излишки своего производства и компенсировать образовавшийся
дефицит. В этой ситуации все экономическое взаимодействие подчинено принципу
«Все работают на одного, один работает на всех».

Постепенно непосредственный обмен
«товар — товар» заменяется опосредованным символическим критерием денежной
оценки отношением «товар — деньги — товар». Единицей экономической символизации
выступает экономический знак.  Благодаря символической функции экономической
знак происходит интеграция труда, его продуктов и трудовых отношений. Он
является символическим центром горизонта социальной интеграции, теоретической
характеристикой которого заключается в «реальной абстракции» ценности как
экономической, так и духовной. То есть понимание теории ценностей невозможно
без усвоения экономической теории, так само понятие ценности выводится из
экономической ценности, — собственно на этом и основана марксистская теория и
социология ценностей.

Поскольку ценность денежного знака
имеет идеальный, умозрительный, то людям крайне важно в процессе социальной
конвенции, общественного договора претворить эту идеальность в
определенный символ, чтобы обеспечить идеальное равенство равенством
материальным, — люди как бы договариваются, что вот этот металлический предмет
желтого цвета, или эта зеленая бумажка обладают символической ценностью.

Как мы видим, понятие ценности и
процесс интеграции неотделимы от друг от друга. Спекулятивный знак
экономического означивания родом из сферы идеального и «должного». Обратимся к
истории теории ценности, которая имеет свой исток в платоновской метафизике,
где имеет место различение идеи и вещи, причем
так, что идея дерева — одна, а деревьев — много. Идея дерева является образцом,
эталоном для всякого эмпирического дерева, и идея дерева центрирует весь
горизонт деревьев. Идея эта носит воображаемый, фантастический характер, но
благодаря идее дерева все деревья интегрируются в одно множество, то есть идея
дерева выступает в качестве интеграционного символа, посредством которого все
многообразие высоких растений с толстым стволом и множеством листьев в
совокупность деревьев. Принцип такого объединения имеет характер уравнения.

И подобно тому, как идея дерева
уравнивает все деревья, также денежный знак уравнивает все предметы в
совокупность товаров и интегрирует их в рыночное единство. Ту же функцию
выполняют ценности, выступая
теоретическими символами интеграции людей в человеческое сообщество.

Резюмируя вышесказанное можно
сделать вывод о принципиальном сходстве принципа экономической интеграции,
основанной на символическом обмене потребностей и способностей, который
опосредуется универсальным экономическим знаком, и принципа социальной
интеграции в виде ценности. Так ценность «быть русским» интегрирует людей в
общество россиян, ценность «быть китайцем» в китайское общество, ценность «быть
христианином» в христианское общество.

Методологическая редукция породила
ряд породила целый ряд социологических концепций, которые предлагают различные
конвенциальные символы социальной интеграции, — экономическое общество
интегрируется под знаком экономического символа (марксизм), сексуально —
невротизированное общество — под знаком сексуальности (фрейдизм), этническое
сообщество — под знаком  принадлежности в одной расе (Габино), религиозное
сообщество — под одним символом веры (М. Вебер).

Внутри интеграционного подхода
различаются еще два способа, которыми осуществляется социальная интеграция —
механическая и органическая. Среди представителей концепций, проводящих это
различие, можно назвать Ф. Тённиса, который уточнил это различие введением
оппозиции общности и общества.

Интеграционная социология,
гомогенизируя все в единое макроструктурное сообщество, упускает из виду
индивидуальные потребности, способности, функции. Интеграционный  подход,
описывая индивидов со стороны его символической объективации, совершенно
игнорирует модус его дифференциальной идентификации.

Создавая статическую картину мира,
эта социология забывала, что носителем символического абстракта является
конкретный индивид, чья генетическая дифференция имеет историческое измерение.
И этот вакуум восполнила дифференциальная социология П.Бурдье, Р. Мертона,
Будона, Т. Парсонса и др.

Результатом их исследований стало
выдвижение концепции генетического накопления, создающего вертикаль социальной
функции. Функциональная социология разделяет социальные функции на позитивно —
интерактивные и негативно — конкурентные. Это разделение основано на
двойственном характере социальной функции, которая выступает то, как
конкурентная дисфункция Будона, то как интерактивная функция Толкота Парсонса,
габитус Пьера Бурдье.

Вертикаль генетической функции
ценностной ориентации социального субъекта совпадает с вертикалью его
идентификации. Однако вертикальный срез генетической ориентации уже упускает из
виду динамику непрерывно изменяющегося социального объекта, на который эта
функция направлена.

В конечном итоге социологическая теория
приходит к необходимости синтеза в единую динамику генетической вертикали
функции социального субъекта и кинетической горизонтали поля социального
объекта.      

  В современных концепциях
социологии под ценностью принято понимать любую рациональную цель сознания, стремление к которой наполняет эту
цель смыслом.  Таким
образом, в качестве ценностной цели выступает не только объект морально — 
этической сферы, но и всякая интеллектуальная цель сознания субъекта,
наделенная общезначимой формой ценности.

Исследователь понятия ценностной
ориентации  И.А. Шакеева, рассматривая ее в психологическом ключе, пишет:
«Ценность как бы распределена между человеком и окружающим его миром, она
существует только в их отношении. Носителем ценности могут выступать личности,
любой предмет, явление, которые втянуты во взаимодействие с сознанием
человека... Особое место в этом смысле занимает концепция «личностного
смысла»... Дело в том, что изменение социально – экономических условий ведет к
изменению жизнедеятельности человека. При этом деятельность человека
исторически не меняет своего общего строения, но меняются соотношения целей и
мотивов деятельности. Функция мотивов состоит в том, что они как бы «оценивают»
жизненное значение для субъекта объективных обстоятельств, придают им
личностный смысл, который выполняет регулирующую функцию и определяется тем, в
какой связи объект или явление находится с мотивами и ценностями субъекта. В
личном смысле отражается не только само значимость, ее эмоциональный знак и
количественная мера, но и содержательная связь объекта и явления с конкретными
мотивами, потребностями и ценностями»[41].
Иначе говоря, ценность представляет собой общезначимую социальную и объективную
форму, которая наполняется конкретным субъективным психологическим  переживанием
внутреннего смысла, поэтому «каждый человеческий акт предстает осмысленным лишь
в соотнесении с ценностями, определяющими нормы поведения людей и их целей
(Макс Вебер)»[42],
с одной стороны, а, с другой стороны, ценность только тогда становится таковой,
когда она наполнена экзистенциальным смыслом.

Психология личностных смыслов
неотделима от социологии общественных ценностей. В социологии «...ценности
представляют своеобразную призму, через которую можно понять суть процессов,
происходящих в той или иной социальной системе, выявить их латентной содержание
и направление функционирования»[43],
поскольку «по системе ценностных ориентаций можно судить о характере развития
общественных отношений, перспективах развития общества»[44].
Социологию ценностные ориентации интересуют, прежде всего, как определяющий
фактор в регуляции социальных взаимодействий. В этом понимании ценности
рассматриваются как основной элемент культуры, основа  ценностно — нормативного
механизма социальной регуляции поведения групп и общностей.

Социологическая интерпретация
ценностных ориентаций диалектически предполагает психологическую, поскольку
между субъектом ценностных ориентаций и их объектом существует тесная
взаимосвязь. Их взаимоотношение представляет собой динамическую бинарную систему,
изменение одно участника которой неизменно ведет к изменению другого.

 Ценностная структура
позиционируется  в центре социопсихологического взаимодействия, которое
представляет собой сложное системное отношение функциональной вертикали
психического аппарата субъекта и горизонта социального поля ценностных
объектов, причем так, что, чем интенсивнее производство и воспроизводство
смыслов, осуществляемых субъектов, тем экстенсивнее поле социальных ценностей.

Детерминистское изменение
социальных ценностей извне оборачивается спонтанной переоценкой ценностей
изнутри, — «изменение личностного смысла объектов и явлений возможно либо путем
переосмысления их места и роли в жизни субъекта, включения их в более широкий
контекст смысловых связей с более разнообразными мотивами, потребностями и
ценностями, либо в результате перестройки самих мотивов и ценностей»[45],
иначе говоря «...при исследовании ценностных ориентаций мы имеем дело с
совокупностью внешних условий и внутренних особенностей поведения человека»[46].
Ценность обретает свой статус в соответствии с «состоянием, которое
определяется целью деятельности и мотивом поведения человека, разделяющего эту
ценность»[47],
это состояние обусловливает двойственность структуры ценности. Ценность, будучи
«благом» как объектом стремления, одновременно выступает целью двух основных
тенденций динамики ценностных ориентаций — психической  идентификации как индивидуализации и социальной  интеграции как социализации.

Таким образом, ценностная
ориентация структурно синтезирует конкретную психологию личности и конкретную
социологию среды, в которой она существует, представляя собой «индивидуальный
эквивалент» ценности. Подчеркнем еще раз, что изучение ценностных ориентаций
молодежи дает возможность выявить степень ее адаптации к новым социальным
условиям и ее инновационный потенциал. «От того, какой ценностной потенциал
будет сформирован, во многом зависит будущее состояние общества. Ценность
социальна по своей природе и складывается лишь на уровне социальной общности.
... Сформированные в процессе деятельности индивидуальные ценностные значения —
явления общественные, коллективные»[48].
Поскольку ценностное отношение формируется в процессе деятельности и
реализуется через деятельность, то человек может выбрать цель, сформировать
стратегию будущего поведения, исходя из индивидуальной системы ценностей. При
этом «диапазон и количество социальных ролей личности определяется
многообразием социальных групп, с которыми она себя идентифицирует,
разнообразной структурой деятельности и отношений, в которые она включена»[49].
Каждая роль — совокупность общих значений, без усвоения которых невозможна
коммуникация, установление социальных связей человека с миром.

В современной теории  ценностных
ориентаций вся система делится на три большие группы. Это разделение
соответствует макроструктурной схеме, которую образует треугольник вечных ценностей — Истина,
Добро, Красота. Вечные
ценности, преломляясь в триаде социальных институций, курирующих науку,
общественную мораль, религию, искусство, отражаются микроструктурной проекцией,
антропоцентрически разделяемой на дух, душу и тело. Таким образом, все
ценностные ориентации в соответствии с триадой «вечных ценностей»
подразделяются на:

1)   духовно — гуманитарные;

2)   материально — экономические;

3)   рациональные.  

А теперь рассмотрим специфику
ценностных ориентаций студенчества. Особенности ценностных ориентаций
студенческой молодежи определяются влиянием следующих факторов:

1)   возрастно — демографический;

2)   амбивалентно — транзитивный;

3)   образовательный;

4)   дивиантно — деликвитный.

1. Возрастно — демографический  фактор[50]
формирования ценностных ориентаций связан с определенным возрастом (17-28
лет), с социальным статусом и в известной мере зависимостью студенческой
молодежи от опеки со стороны общества и государства. Возрастные характеристики
обуславливает двойственность и еще не состоявшуюся прочность усвоения ценностей
и норм. Студенчество несет в известной мере рудименты и пережитки
инфантильности первичного усвоения запретов и разрешений, прав и обязанностей и
т.д. Это усвоение отличает внешний, поверхностный  и нерефлексивный характер.
Символический закон общественной нормы воспринимается как привносимый извне, —
со стороны родителей, воспитателей, учителей, старших, взрослых, общества в
целом. Эта инстанция символического закона еще не интериоризировала собой  
сознание незрелого существа в виде внутреннего закона как закона совести. Инфантильность незрелого эгоизма еще не изжита императивом
совести, как завоевания своего духа. Норма в этой ситуации стимулируется
страхом перед наказанием как наказанием со стороны внешней карающей инстанции.

Социальный статус студента, имея
характер неопределенности и зависимости, отличается весьма размытыми
очертаниями, мигрируя от полюса к полюса, связанных с его относительной
невысокостью в настоящем и потенцией высокого статуса в будущем, после периода
реализации возможности полученных знаний и умений. Такое состояние не дает
студенту возможность зафиксировать свой ценностные ориентации, вынуждая его к
пассивному выжиданию, и в то же время будущий выпускник ВУЗа готов «поднять
планку» своих ценно стных предпочтений так высоко, насколько  этому будет
способствовать его социальный статус в будущем.

Зависимость от общества и
государства вынуждает студенчество идти на поводу у государственных идеологий и
общественных стереотипов, не давая ему возможность проявить свою
самостоятельность в самостоятельном и независимом выборе ценностных ориентаций.
Желание угодить, понравиться, «причесанность» представляет собой вид
конформизма, связанного с нуждой и экономической несамостоятельностью
студенчества, и носит откровенно негативный характер, что лишний раз доказывает
связь политической  свободы с экономической независимостью.

Позитивным моментом возрастно —
демографического фактора, влияющего на формирование ценностных ориентаций
студенчества, можно считать  то, что сознание молодого человека широко открыто
для восприятия знания аксиологической направленности, поскольку в «табула раса»
его души еще много свободного места.

2. Амбивалентно — транзитивный
фактор[51] 
обусловлен двойственно — переходным характером студенческой массы, чья
самостоятельность уже сказалась в выборе будущей
профессии и специализации, а, с другой стороны, этой самостоятельности еще предстоит реализоваться практически. Так теоретическое
осознание своей свободы в реализации право на выбор профессии не подкреплено
никакой практической базы. Отсутствие социальной практики придает
теоретическому основанию формирования ценностных ориентаций спекулятивный и
умозрительный характер. И, как правило, это спекулятивное основание оказывается
вскоре быстро утраченным, вследствие столкновения с практической стороной своей
профессиональной деятельности.

Однако, с другой стороны,
транзитивность обладает и потенцией высокого полета творческой мысли в стремлении
к высотам человеческого духа, что связано с отсутствием привязанности к своим
будущим профессионально — функциональным и «цеховым» ценностям. 

3. Образовательный фактор[52]
является, пожалуй, самым позитивным, поскольку связан с системным процессом
образования, в которое помимо специальных профилирующих дисциплин включаются
аспекты гуманитарного образования, которое имеет огромное значение в деле
формирования ценностных ориентаций, и которое делает по сути высшее образование
высшим. Студенты, обучаясь таким предметам как история, философия, социология,
история искусств, религиоведение, уже а процессе образования сталкивается с
философскими идеями, вокруг которых, кк известно, вращается мир, с
историческими примерами подвигов народа и его отдельных представителей, с
социологическими принципами и законами, на которых основана социальные
стабильность и солидарность, с образцами и высокими шедеврами мирового
искусства и т.д.

4. Девиантно — делинквентный
фактор[53]
опосредует асоциальные формы переоценки прежних ценностей и усвоения новых.
Социальная фрустрация, кризис переходного возраста, коренная ломка инфантильных
стереотипов, мучительной и болезненной адаптации к быстроменяющимся условия
социального окружения, императив экономической самостоятельности и необходимость
создавать, а потом содержать семью, — все это не может ни вызывать различные
патологические формы отклоняющегося поведения, как–то: алкоголизм, наркомания,
суицидальный синдром, перверсивную сексуальность и т.д.

Такие патологии провоцируют пессимизм,
апатию, вражду, неприязнь, депрессию, конфликтность в отношении к
«навязываемым» обществом ценностей и норм. Именно этот асоциальный резерв
студенчества становится заложником агрессивно — политических, радикальных и
откровенно антиконституционных сил общества. Девиантно — деленквинтная часть
студенчества (по разным подсчетам, примерно 1—5%) легко склоняется к идеологиям
фашизма, крайнего национализма, национал — большевизма (весьма распространенное
явление среди студенческой молодежи Санкт — Петербурга)[54]. 

Основная проблема ценностной
ориентации студенчества заключается в принципиальной их поляризованности,
которая оказывает непосредственное влияние на их расклад и направленность.

Китайская гуманитарная мысль
внесла существенный вклад в теорию ценностных ориентаций, опираясь на
богатейший опыт в деле создания новых ценностей и сближения их  с уже
имеющимися традиционными ценностями. В силу специфики китайского образа жизни в
Китае господствует коллективистская система ценностей, образующая базу социалистических
отношений, даже в условиях рыночной экономики. В стране существует система
государственной собственности; эта собственность является основой экономики;
люди день ото дня  стараются наращивать производство и считают это своим
главным предназначением в жизни.  Коллективистская система ценностей – это
такая система установок и целей, когда большинство китайских прогрессивных
элементов  моделируют человека – коммуниста, который претворяет эти цели в
жизнь[55].

 Индивидуализм, на котором
зиждется рыночная экономика, оказывает отрицательное влияние на умственные
способности меньшинства. Рыночная экономика – равноценный обмен, основанная на
конкуренции, равенстве и взаимной выгоде – это не погоня за собственной
выгодой. Но, т.к. рыночные отношения существуют в Китае недолго, они еще не
достаточно совершенны, законы рыночной экономики еще не до конца закреплены и
не сделались цивилизованными; рыночный принцип получения прибыли и принцип
конкуренции неизбежно оказывают отрицательное влияние. К тому же, существование
частной собственности в Китае является закономерным в условиях его развития.
Переплетение индивидуальных и общественных ценностей способствует приспосабливанию
друг к другу социализма и рыночной экономики[56].

1.3
Общие тенденции изменения ценностных ориентаций
в
современном обществе

Проблема общих тенденций изменений
ценностных ориентаций в современном обществе неоднократно ставилась в центр
внимания множества самых разных социологических исследований. Как и в
предыдущих рассмотрениях, наше исследование будет следовать принципу сближения
описательно — статического анализа и анализа, основанного на историко —
социологическом генезисе, диалектическое движение которого было обусловлено
противостоянием диаметрально противоположных концепций.

Система ценностных ориентаций
обладает определенным балансом, однако ее гомеостатичность имеет динамический,
подвижный характер. Даже в период равномерной эволюции общества ценностные
ориентации подвергаются пусть  медленной, но трансформации. А в период
революционной ломки традиционных устоев ценностные ориентации становятся
радикальными, и зачастую процессы их изменения в такие времена имеют
неконтролируемый и стихийный характер.

Само современное общество
характеризуется принципиальной нестабильностью системы ценностей и ценностных
ориентаций в отличие от традиционного общества, в котором эта система была
незыблемой и неизменной на протяжении многих веков. Система ценностей
традиционного общества имела замкнутый характер, и починялась законам
циклических повторений. Современной общество является динамической системой с
подвижным, нестабильным центром.

На всем протяжении существования
современного общества сетка ее ценностных ориентаций подвержена изменениям со
стороны двух оппозиций — оппозиции интеграции как социализации и идентификации
как индивидуализации, и  оппозиции субъективизма и объективизма.

Идентификация осуществляется вдоль оси, которая представляет собой
индивидуальный культурно — исторический стержень. Идентификация — модус
существования направленный на теоретическое и практическое осуществление своего
идеального представления о себе, своего Я — идеала. Я — идеал является высшей 
точкой, вершиной конуса ценностной системы индивида, центром в котором
фокусируются и откуда берут исток все его ценностные ориентации. Я — идеал —
это ввысшай инстанция конституирования других ценностей.

Однако, Я — идеал — это всегда
только идеальное, воображаемое, иллюзорное,
фантастическое существование в качестве чистой идеи, причем как  центральной
идеи, но только как идеи, почти фантазма. Идентификация с Я— идеалом в
психоаналитической концепции предшествует всем другим формам идентификации
(половой, демографической, этнической, социальной и т.д.), и является для них
формообразующей.    

Поэтому идеальное представление о
собственном Я практически недостижимо, но стремление к нему, ориентация на него
наполняет существование смыслом, и придает ему ценность. Само стремление,
ориентация, желание, воля — вот психологические составляющие структуры
ценностной составляющей.

Идеальное Я (которое также можно
назвать «ценностным») в качестве ценностной цели является вершиной
идентификационной вертикали, проекция которой на социальный план горизонта
интеграции, совпадает с его центром. Другими словами, идентификационная
инстанция центрирует весь горизонт интеграции. Идентичность Я является
необходимым условием его интеграции, ибо, как не зная себя, не осознавая своей
функции и своего места, не оценивая своих особенностей, не отдавая себе отчета
в своих решениях, человек мог бы репрезентировать себя обществу и активно
включиться в его деятельности, ощутить участником его процессов? Чтобы
предложить себя обществу, интегрироваться в него, необходимо осознавать себя,
идентифицироваться. Идентификация и интеграция – две взаимодополняющие функции субъекта,
не существующие одна без другой.

Интеграция — это процесс
включения, инклюзии субъекта в организм социального взаимодействия и его
активное участие в общества и его отдельных групп, а также в деятельности
государства и его институтов. Интеграция – это деятельность, направленная на
поиск, обретение и реализацию возможности принесения максимальной помощи и
пользы обществу и государству.

Интеграция осуществляется в
процессе взаимовыгодным сотрудничеством и конкурентным столкновением
индивидуальных способностей и потребностей, платежеспособных спросов и
конкурентноспособных предложений, интерактивных функций и конкурентных
дисфункций, их взаимообмена. Поле социальной интеграции представляет собой
социальный рынок, на котором каждый индивид может продать свои функциональные
способности и купить те, которых у него нет. В полном соответствии с этим
делением мы имеем принцип раздвоения на интегрирующие и дифференцирующие
системы ценностей, — «интегрирующие — те, которые в основном консолидируют
поведение субъектов, и дифференцирующие — те, которые разъединяют субъектов,
выявляя их специфичность и особенность в поведении»[57].

Социальный мир представляет собой
«социентальную систему», которого подчиняется принципам системного гомеостаза,
баланса, — смещение одного элемента немедленно вызывает смещение остальных так,
что системное равновесие сохраняется. Чем интенсивнее, богаче, продуктивнее,
дееспособнее ценностная ориентация социальной функции, тем ближе она к позиции,
центрирующей поле социальной системы, и, наоборот, чем она беднее, тем дальше
функция отодвинута к периферии, смещена к ней.

В результате сравнения —
различения ценностных ориентаций социальных функций, чьи вертикали, как уже
было отмечено, совпадают с вертикалями идентификации, происходит двоякое смещение
социальной функции — одно смещение центростремительно и направлено к центру, 
другое — центробежно и направлено к периферии.

Социальная функция является
практической проекцией ценностной ориентации, поэтому динамика ценностных
ориентаций подчиняется тем же принципам центростремительного сгущения субъекта
ценностной ориентации и центробежного объекта ценностной ориентации, чем
интенсивнее функция ценностной ориентации, тем экстенсивнее поле ценностного
объекта.

Субъект ценностной ориентации
представляет собой идеальную, духовную субстанцию как ядро социальной системы,
с которой идентифицирует себя большинство социальных индивидов. В идеале цели
индивидуальной и социальной идентификации совпадают. 

 Одним из видов деятельности, в котором интенсивно проявляется диалектика
индивидуализации и социальной интеграции, является общение. Общение выступает сред­ством, обеспечивающим, с одной
стороны, единство ин­дивида с социумом (коллективом, обществом), с другой стороны, в процессе
взаимодействия с людьми человек осознает свою индивидуальность — в актах самоутверж­дения и признания. Через
отношение к другим и отно­шения других к индивиду он объективирует и осознает свою субъективность. В условиях
социального окружения более
интенсивно проявляются и формируются способ­ности личности. В акте коммуникации полнее раскры­ваются психические качества,
внутренний мир личности, обнаруживаются новые смыслы предметов культуры, опосредующих общение[58].

Ось
«интеграция—идентификация» является социальной проекцией индивидуальной оси
«субъективация — объективация». По мысли авторов книги «Современная западная социология»,
«вопрос объективного и субъективного» как вопрос «соотношения между ними,
является основополагающей проблемой, которую изучает и анализирует большинство
обществоведов», но, по-видимому, проблема различия  субъективистской и
объективистской социологии является во многом надуманной  в той мере, в какой
решается не с позиций интерсубъективизма.

Очевидно, что не объективистская,
не субъективистская социальные теории не достигают своей цели в плане описания
схемы социального взаимодействия. Против каждого из этих «правых» и «левых»
уклонов в социальных уклонов находится возражение: «Против позитивистского
материализма в теории практики выдвигается тезис о том, что объекты знания
конструируются, а не пассивно отражаются. Против интеллектуального идеализма –
тезис, что принципы являются системой структурированных, структурирующих
предрасположенностей или habitus,ом, который строится в практике  и всегда ориентирован на практические
функции»[59].
Противоречие между теоретическим и практическим мотивами социального действия
может быть снято только в области интерсубъективности как сферы общения, чьей
функцией является производство межличностных ценностей.

Интерсубъективность находится на
границе между индивидуальным и универсальным, личным и общественным и заключает
в себе связь между Я и другим. И как несущая связь и различие
интерсубъективность обладает двунаправленностью, с одной стороны, она обратно
направлена на собственное Я, а, с другой стороны, она прямо направлена на
другого субъекта. Оба хода интерсубъективной интеракции составляют определенный
цикл, который имеет системный характер.

  Прямой ход социальной
интеракции выражается в социальном определении как выявлении интерактивного
символа, который выступает основанием горизонта социальной интеграции. Таким
интерактивным символом может быть все, что подчинено принципам межчеловеческого
договора – закон, язык, общественные установления, социальные институты,
государство, наука, искусство и т.д.

Обратный ход социальной
интеракции основан на социальной рефлексии как аксиологическом сравнении того,
что есть с идеальной структурой, связанной с долженствованием, которое
выступает как основание социальной идентификации. Движение оппозиции
«идеал/символ» задает всю динамику социальных трансформаций, причем уравнение
идеала и символа идет непрерывно. Акты  прямого и обратного ходов представляют почти
замкнутый цикл, одна половина которого выступает в форме социального
символа, а другая всегда остается в темноте бессознательного. На этой
незамкнутости системного баланса основана также психоаналитическая социология. 

Подобно тому, как философские учения сводится или к
идеализму, или к реализму, так и многие социальные учения в той или иной
степени могут быть редуцированы либо к субъективистской модели, либо к
объективистской модели. Таким образом, мы всегда имеем дело то с одной, то с
другой крайностью.

Так «объективную»
социальную теорию характеризуют – «материализм», «экономический детерминизм»,
«механицизм», «каузальность», «субъективная» социальная теория  характерна
«идеализмом», «культорологизмом», «органицизмом»[60].
Эта поляризация препятствует адекватному описанию процессов социального
взаимодействия и функции его субъекта.  Эти слова принадлежат французскому
обществоведу Пьеру Бурдье, который видит преодоление этих противоречий в такой
институции как Habitus. Что же
такое habitus?

Дело в том, что  «для
практики не существует объективных стимулов, стимулы конвенциональны по характеру
и действуют только если их агенты готовы их признать. Практический мир,
построенный во взаимосвязи с  habitus,ом,
действующим как система когнитивных и мотивационных структур, это мир уже
реализованных целей, процедур которых надо придерживаться, образцов, которым
надо следовать, и объектов, наделенных «перманентным телеологическим
характером«, по выражению Гуссерля, инструментов или институтов... Habitus – это спонтанность вне осознанности
или воли, столь же противоположная механической необходимости вещей, лишенных
истории в механических теориях, столь и рефлексивной свободе лишенных инерции
субъектов в рационалистических теориях...»[61].

Таким образом, по мысли
П.Бурдье, Habitus – это система, которая
синхронизирует телеологичную спонтанность и механическую каузальность. Habitus – это такая структура, которая
совмещает принцип синхронной системности и диахронической генетичности. Habitus – система синхронной корреляции
прошлых (необходимых) причин и будущих (возможных) следствий, отвечающих
принципу: «что могло бы быть, если бы было так-то». Эта система непрерывно
согласует идеальные причины, которые сознание помещает в прошлом,  и символические
следствия, которые помещаются в будущем.

Habitus находится в непрестанном
становлении, его движение направлено к границе, которая пролегла между
субъективной спонтанностью и объективной детерминированностью. Habitus конструируется с двух сторон: со
стороны бесконечного ряда субъективных, идеальных, внутрених причин, и со
стороны бесконечного ряда объективных, реальных, внешних причин. Диаграмма 
этого согласования представляет собой синусоиду затухающих колебаний. Бурдье
пишет: «Эту бесконечную, однако строго ограниченную порождающую способность
трудно понять, оставаясь в плену принятых антиномий, на преодоление которых
нацелена концепция Habitus,а –
детерминизма и свободы, обусловленности средой и изобретательноости,
сознательного и бессознательногого, или индивида и общества».[62]

Таким образом, мы видим,
что Habitus представляет собой совпадение
противополжностей. Но таким совпадением может быть гендерная
трансперсональность, то есть социальная форма связи мужчины и женщины, которая
выражается в элементарном факте семьи,  – как  это не банально, но семья- это
действительно  «ячейка общества», его структурная единица, и именно она
определяет всю динамику социальных трансформаций. Динамика социальных
трансформаций связана с изменениями, идущими внутри семьи как элементарной
структуры  общества.

Так доминирование
«материнского» выражается в освоении природных, материальных объектов.
Доминирование же «отцовского», наоборот, объективируется в эмансипации
социальных институтов, чье функционирование всегда связано с такими идеальными
образованиями как иделогия, язык, религия, наука и т.д.

Habitus как «структурированное социальное
отношение», это прежде всего центральное социальное отношение, которое связано
с такой социальной деятельностью, которая непрерывно себя повторяет. Как пишет
Энтони Гидденс: «Социальная деятельность, подобно некоторым
самовоспроизводящимся элементам природы, является повторяющейся»[63].
А что является самым «воспроизводящимся»? Очевидно – само воспроизводство,
воспроизводство человеком самого себя и своей репродуктивной способности.
Значит матрицей социентальной тотальности является институция брака, семьи. И в
этом смысле, существуют три типа семейно – гендерных реляций, которые целиком
определяют соответствующие социальные схемы:

1)    «мать–ребенок»  – языческое,
полицентрическое, аграрное, «семейно-родовое» общество. Наиболее архаичные
формы государственности.

2)    «отец—сын» — моноцентрическое,
традиционное, авторитарное, феодальное общество. Традиционные формы
государственности (авторитаризм, монархия).

3)     «муж-жена» — автономное,
либеральное, демократическое, индустриальное, капиталистическое общество.

 Таким образом, семья замыкает в единство
внутренний и внешний мир субъекта социального действия в единство, и является 
целокупным символом социальных идентификации и интеграции.

Фамилиальная социальная теория
способна снять все противоречия между субъективистскими и объективистскими
социологиями. Фамилиализм как  учение о фамилиальной, семейной
интерсубъективности способен также решить проблемы, связанные с противоречиями
между идентификационной и интеграционной теориями ценностей.     

В конечном итоге система
ценностных ориентаций разделяется на три большие группы: 1) «материнские» как
материально — экономические; 2) «отцовские» как духовно — гуманитарные; 3)
символически — интерсубъективные как рациональные.

1) Материально — экономические ценностные ориентации.  
  Этот вид ценностей
распределяется по оси «плановая экономика — рыночная экономика». Выбор в пользу
то или иной группы детерминируется экономического статусом человека, его
принадлежностью к той или иной социальной группе, экономически активной или
экономически пассивной.  Если та или иная социальная группа  является
экономически зависимой частью общества и нуждается в всемерной поддержке
государства, оно крайне заинтересовано в государственном управлении экономикой
и в развитии государственного сектора экономики. Эта группа, будучи объектом
опеки со стороны государства,  ратует за социально ориентированную экономику.

С другой стороны, экономически
активные субъекты и сообщества, являясь революционно – реформаторской частью
общества, уверены в необходимости развития рыночных отношений, чьи принципы
неотделимы от принципов экономической самостоятельности. Экономическая
независимость – основа политической независимости.

2) Духовно — гуманитарные ценностные ориентации традиционно делятся на
индивидуально направленные или этические и коллективно направленные или политические ценностные ориентации.

3) Рационально — ценностные ориентации основаны на рациональном
определении и ограничении ценностных объектов в качестве смыслов. Если
материально — экономические и гуманитарно — духовные ориентации устанавливаются
субъектом или даются ему на основе социально — общественного опыта как детерминированной
извне сферы объективных и общественнозначимых  символов, то рационально
—ценностные ориентации конституируются субъектом изнутри, в качестве
имманентных понятий и предметов в качестве продуктов спонтанной деятельности 
воображения и мышления, правда немыслимой без своего выражения вовне.

Рационально — ценностные
ориентации, как и в предыдущих случаях, делятся на субъективно — рациональные и
объективно — рациональные ориентации.

Субъективно — рациональные ориентации, как правило, основаны
на идеалистических воззрениях, помещающих субъекта в
центр конституируемой им реальности, в ценностно — теоретическом плане пределом
таких воззрений является солипсизм, практическим выражением которого
является эгоцентризм. Истоками субъективизма и индивидуализма традиционно
считаются концепции и установки эпохи Ренессанса и Нового времени, ключевым для
которых является картезианский принцип «когито» — «Я мыслю, следовательно,
существую». Этот принцип существенно упрочил антропоцентрический характер
мировоззрения современного человека, в основе которого лежит принцип
автономного, независимого от внешних, трансцендентных детерминаций, имманентного
конституирования и регулирования рациональных понятий и моральных ценностей.
Вершиной субъективистской системы ценностей является свобода, причем понимается
она как автономия воли, разумно ограничивающая свои устремления. Автономная
воля сама предписывает себе закон, которому добровольно себя подчиняет.
Автономная воля представляет собой некую «монаду» (Лейбниц), которая замкнута и
не имеет коммуникативных связей с другой монадой. Предельными итогами
субъективистской теории ценностей становятся ценностной индивидуализм,
экономическая самостоятельность и политическая независимость.

Объективно — рациональные ориентации основаны на реалистическом и интерсубъективном характере конституирования
целерациональных смыслов,  на акцентировании коллективной доминанты
человеческой природы в пику индивидуалистической составляющей человеческого
существа, на том, что человек является неотъемлемой частью общественного
коллектива, «совокупностью социальных отношений» (К. Маркс)[64].

Приоритет объективно — рациональных
ценностных ориентаций над субъективно — рациональными ценностями возникает в
19-ом веке, с появлением тех концепций, в которых преодолевается крайний
субъективизм философии Нового времени, представленных в системах Декарта,
Канта, Гегеля и т.д. Это преодоление связано, прежде всего, с именами Ф. Ницше,
К. Маркса, З. Фрейда. Для учений этих мыслителей характерно, с одной стороны,
отрицание рационального характера человеческого существа, или, по крайней мере,
его мощная детерминация телесной составляющей, а, с другой стороны, утверждение
человека в качестве лишь части социальной системы как целого, правда, эта
инкорпорированность индивида в коллектив может носить либо осознаваемый, либо
«бессознательный» характер (З.Фрейд).

Объективно — рациональные ценностные
ориентации основаны теориях интерсубъективности и коммуникации, в
основе которых лежит принцип отрицания субъективного характера ценностного
смысла и утверждения интерсубъективного происхождения смысла. Это утверждение
происходит на основе признания в качестве символического обмена,
—  ценностное смысл (значение) только тогда получает право на существование,
когда он признается другим — участником коммуникации. Только
тогда он объективируется и становится общезначимым. Смысл как ценность
рождается в коммуникации[65].
Автономный субъект не способен произвести ценность — ему нужен для этого
коммуникативный партнер, который бы смог ее разделить, и с которым можно было
ею поделиться. А то, что не делимо, ценностью принципиально являться не может.
Индивидуальной ценности не бывает, она всегда носит коллективный характер[66].

Этот вывод очень важен для
системно — функционального  определения ценностной ориентации, поскольку
позволяет редуцировать ценностную ориентацию к ее истоку, который заключается в
коммуникативном союзе. Именно поэтому главной и «бесценной»   ценностью
является человеческое общение.             

При проецировании этой
классификационной сетки ценностных ориентаций на план студенчества она существенно поляризируется,
что отражает бинарно — транзитивный характер ценностных предпочтений
студенческой молодежи. Отмеченная выше транзитивность (переходность)
студенчества, основанная на социальной дуальности в виде одновременной
совмещенности его субъектности и объектности, необходимо обуславливает субъект —
объектную расщепленность ценностных ориентаций.

Необходимо также сказать несколько
слов о методике стратификации ценностных ориентаций. В процедуре
дифференцирующей селекции и комплиментарной (дополняющей) комбинации конкретных
ценностей мы обращаемся в основнос к методу «диарных контрарных суждений»
Лапина Н.И[67].
На наш взгляд это наиболее оптимальная схема структуризации ценностных
ориентаций, определяющая их не только по принципу радиальной контрарности, но и
по принципу линейной совместимости. Правда некоторые исследова тели отмечают
то, что ограниченность этой методики заключается в том, «что учитываются лишь
крайние мнения (ценности -антиценности) и выпадает средняя, нейтральная
позиция»[68].    

1.Материально — экономические
ценностные ориентации  студенческой молодежи имеют
двойственный характер. Они располагаются по двум осям — «приватность —
социальность» и «материализм — постматериализм».

Поскольку студенчество является
экономически зависимой частью общества и нуждается в всемерной поддержке
государства, оно крайне

заинтересовано в государственном управлении экономикой и в
развитии государственного сектора экономики. Будучи объектом опеки со стороны
государства, студенчество ратует за социально ориентированную экономику. Однако
«на смену патерналистским и в какой то степени инфантилистским настроениям
приходит осознание необходимости прежде всего личностных усилий»[69].

Однако, с другой стороны,
студенчество, являясь революционно – реформаторской частью общества, оно
уверено в необходимости развития рыночных отношений[70],
чьи принципы неотделимы от принципов экономической самостоятельности. Поскольку
экономическая независимость основа политической независимости и гарантия
политических свобод, студенты наиболее активно ратуют за либерализацию
экономики.

Несмотря на свою
заинтересованность в материальном достатке,  большая часть малообеспеченного
студенчества отдает приоритет знаний и образования перед богатством, надеясь,
однако, на возможную адекватность материального вознаграждения реализуемым на
профессиональном поприще знаниям и умениям.

На современном уровне развития
общественного сознания, причем и в России, и в Китае преобладание
«материалистических ценностей» над «постматериалистическими»[71],
достигло своей «критической массы». И, конечно, студенчество не свободно от
экономической заангажированности своих социальных предпочтений, поскольку одной
из важнейших жизненных ориентаций студенческой молодежи является материальная
обеспеченность. С другой стороны имеет место «феномен гипертрофированного стремления
иметь материальные блага, не обеспеченное равнозначным стремлением эти блага
создавать»[72].

В распределении ценностных
ориентаций в экономической сфере имеет место раздвоение, — «наблюдается явное
противоречие в жизненных установках студентов». «Близость двух позиций
(жизненный комфорт, успех возможны, прежде всего, благодаря собственным
усилиям, предприимчивости; но одновременно подчеркивается важность знакомства с
нужными людьми, помощи влиятельных лиц) является отражением в сознании
студенчества специфики российской экономики, в которой эклектически сочетаются
принципы двух разных моделей экономики. Дух предприимчивости, характерный для
рыночной экономики, причудливо уживается с бюрократическим «рынком связей»,
определяющим пути и средства получения, обретения материальных, статусных,
профессиональных благ и ценностей. Сопоставление полученных данных результатами
аналогичных исследований последнего  десятилетия позволяет зафиксировать и
преемственность и параллельную новую, устойчивую и активно реализующуюся
тенденцию»[73].

Остается надеется, что этот
дисбаланс связан с переходными процессами социально — экономического
реформирования общества, всегда связанных с падением жизненного уровня больших
слоев населения, и, что после окончания этих процессов баланс между
материальными и духовными ценностями придет в норму[74].     

Микроэкономические

ценностные
ориентации

аскетизм  

                  экономическая

                   пассивность                                           
предприимчивость

     

гедонизм

                                                     
Схема 1 

Таблица 1

>

	Гедонизм	Аскетизм
1	Богатство как цель	Достаток как средство
2	Стремление к экономическому избытку	Стремление к экономической норме
3	Желание выделяться	Желание «быть как все»
4	Работа в частном секторе	Работа в госсекторе

 

Таблица 2

>

	Экономическая пассивность	Предприимчивость
1	Взаимопомощь	Состязательность
2	Нежелание иметь свой бизнес	Иметь свой бизнес
3	Стабильность	Риск
4	Законопослушность	Криминальность

В целом и общем экономические
реформы приветствуются молодежью, поскольку она видит в них перспективы для
своей карьеры в будущем, и она надеется легко адаптироваться к новым
экономическим условиям. Молодежь считает, что «...рыночные отношения расширили
возможности личности в плане культурной идентификации, разрушив идеологический
диктат, подорвав власть традиций и дали простор формированию широкого спектра
идей и ценностных ориентаций... Однако реализация предоставляемых рынком
возможностей ... напрямую зависит от имеющихся материальных ресурсов»[75].
Большинство студентов намерены попытать себя в бизнесе, или, по крайней мере,
устроиться в частный сектор экономики[76].

В тоже время осуществление этих
возможностей для подавляющей части молодежи как бы далеко не простирались ее
амбиции, являются весьма проблематичными.  

Макроэкономическиеценностные
ориентации

Рыночная экономика             

           
государственный                                                частный

                       сектор     
                                                    сектор                                         
      

плановая

экономика

                                                  
Схема 2

  Таблица 3

>

	Плановая экономика	Рыночная экономика
1	Плановая экономика	Рыночная экономика
2	Государственное регулирование цен	Либеральная ценовая  Политика
3	Высокий прогрессивный налог	Низкие налоги
4	Бесплатное образование и медицина	Платное образование и медицина

 

Таблица 4

>

	Государственный сектор	Частный сектор
1	Социально ориентированная экономика	Либерально ориентированная экономика
2	Бюджетная здавоохранение	Страховая медицина
3	Государственная Собственность на землю	Частная собственность  на землю
4	Государственное образование	Частное образование

 

2.Общественно — политические
ориентации студенчества[77], с одной стороны, формируются по
широте всего политического спектра. В студенчестве как в проекции представлены
все цвета и оттенки этого спектра от крайне правого до крайне левого. Они
распределяются по вертикальной оси «левый либерализм — правый консерватизм» и
горизонтальной оси «интернационализм – национализм».

В соответствии с
аристократичностью и элитарностью образования, а также с готовностью в
недалеком будущем стать «отцами» общества, руководителями высокого ранга,
менеджерами в различных отраслях народного хозяйства студенческие предпочтения
формируются в направлении правой, консервативной идеологии правящих классов,
сильного государства. Эта идеология основывается на принципах государственности и патриотизма[78].

С другой стороны, традиционной демократизм студенческого сообщества обуславливает либеральные  устремления, в которых, по данным многих социологических
исследований, усматривается «очевидная демократическая направленность»[79].

Оппозиция национализма и
интернационализм наиболее проблематична в полиэтнических обществах, и ее
значение особенно возрастает в годы реформ, когда начинается борьба за «место
под солнцем». Студенчество в этом смысле характеризуют самые крайние позиции по
оси «интернационализм — национализм», привлекая как в ряды ярых шовинистов,
фашистов, так и в ряды борцов с фашизмом[80]. 

Микрополитические

 ценностные
ориентации

   воля к власти

                     
политическая                                      участие в

                      пассивность                                       
политической жизни

                                           
отсутствие властолюбия

                                                     
Рисунок 3    

Таблица 5

>

	Отсутствие властолюбия	Воля к власти
1	Подчиненность	Лидерство
2	Скромность	Амбициозность
3	Исполнительность	Желание руководить
4	Демократичность	Автократичность

 

Таблица 6

>

	Политическая пассивность	Политическая активность
1	Неучастие в выборах	Участие в выборах
2	Беспартийность	Членство в партии
3	Неучастие в общественной жизни	Общественная деятельность
4	Политический конформизм	Политический нонконформизм

Макрополитические

 ценностные
ориентации

   консерватизм

           интернационализм                                       
национализм

либерализм

Схема 4

Таблица 7

>

	Либерализм	Консерватизм
1	Развитое гражданское общество	Сильное государство
2	Свобода слова, печати и т.д.	Цензура
3	Демократизм	Авторитаризм
4	Конституционная законность	Законность, основанная на харизме лидера

 

Таблица 8

>

	Интернационализм	Национализм
1	Неприятие национализма	Патриотизм
2	Интеграция в мировое сообщество	Сохранение культурной идентичности
3	Мультикультурализм	Монокультурность
4	Федерализм	Суверенность

3.Духовно — гуманитарные
ценностные ориентации традиционно делятся на
индивидуально направленные или этические и коллективно направленные или политические ценностные ориентации.

Этические ценностные ориентации в
контексте студенческой транзитивности распределяются по вертикальной оси
«утилитаризм — духовность» и горизонтальной оси «коллективизм – индивидуализм».

Утилитаризм этических ориентаций студенчества связан со многими
факторами как негативного, так и позитивного характера, определяющими тенденции
развития современного студенчества. Это, с одной стороны, и «падение нравов»,
утрата духовных идеалов, засилье бездуховных поделок массового искусства,
«которая стала ведущим началом в формировании мировоззренческих установок и
определяющим образом влияет на самоидентификацию молодежи»[81].

 С другой стороны,  
универсальность получаемого образования, возрастание приоритета науки и
образования, рост научного знания, вследствие чего на задний план отходят
нерациональные источники гуманизма.

 И все-таки, несмотря на утрату
духовных ориентиров, традиционная духовность
студенчества является
его фундаментальным качеством и базовой ценностью,
поскольку и высшее образование, и высокий культурный статус студенчества
накладывает на него неизгладимую печать образованности и интеллигентности,
благодаря которым студенчеству удается «противостоять прагматизму общества и
напору массовой культуры»[82].

Коллективистская ориентация студенчества связана с общим
демократизмом студенческого сообщества, с интенсивностью и экстенсивностью 
коммуникабельности студентов, а их индивидуализация обуславливается
элитарностью высшего образования и его специальностью, особенностью и
уникальностью[83].

Среди новых явлений в сфере
этических ценностных ориентаций, особо выделяется возвращение к искусственно
изъятой из общественной сферы религиозности. Однако здесь имеются свои нюансы,
— обращение к религии имеет зачастую характер моды, и пока речи идет о
«своеобразной психологической религиозности как определенном состоянии души
(вера в Бога) и почти практически не проявляющейся обрядовой традиционной
религиозности»[84].

Система
этических ценностных координат

духовность

   
коллективизм                                                          
индивидуализм

утилитаризм

                                                    
Рисунок 2

Таблица 9

>

	Коллективизм	Индивидуализм
1	Коммуникация	Стремление к самостоятельности
2	Стремление к идеальному «Мы»	Стремление к идеальному «Я»
3	Главное — интеграция	Главное — самовыражение
4	Быть полезным, нужным для окружающих	Быть свободным

Таблица 10

>

	Утилитаризм	Духовность
1	Интерес к массовому искусству	Интерес к классическому искусству
2	Стремление к идеальному «Мы»	Стремление к идеальному «Я»
3	Культурная интеграция	Культурная изоляция
4	Атеизм	Религиозность

Рационально — ценностные
ориентации основаны на рациональном определении и ограничении ценностных
объектов в качестве смыслов. Если материально — экономические и гуманитарно —
духовные ориентации устанавливаются субъектом или даются ему на основе
социально — общественного опыта как детерминированной извне сферы
объективных и общественнозначимых  символов, то рационально —ценностные
ориентации конституируются субъектом изнутри, в качестве имманентных понятий и
предметов в качестве продуктов спонтанной деятельности  воображения и
мышления.

Рационально — ценностные
ориентации делятся на субъективно — рациональные и объективно — рациональные
ориентации.

Субъективно — рациональные ориентации: в студенческой среде
индивидуализм не является образцом поведения, хотя, с другой стороны, сама 
способ существования студенческой группы («тусовки») по отношению к другим
социальным группам носит замкнутый, закрытый характер. Крайне редки случаи
коммуникативного взаимодействия студенческого сообщества и представителей
нестуденческих сообществ. Таким образом, внутренний коллективизм студенчества
спокойно сочетается с внешним индивидуализмом.

Схема
рациональных — ценностных

ориентаций
студенчества

    идеализм 

                  объективизм                                           
субъективизм

     материализм

Рисунок 4

Таблица 11    

>

	Материализм	Идеализм
1	Коммуникация	Стремление к самостоятельности
2	Стремление к идеальному «Мы»	Стремление к идеальному «Я»
3	Культурная интеграция	Культурная изоляция
4	Экстраверсия	Интроверсия

 

Таблица 12

>

	Объективизм	Субъективизм
1	Приоритет бытия над сознанием	Приоритет сознания над бытием
2	Вера в бесконечность человеческого  рода	Вера в бессмертие Человеческой души
3	Сознание — высшая форма материи	Действительность— Иллюзия сознания
4	Конечность человеческого разума	Бесконечность человеческого разума

Сводя все представленные
координаты ценностных ориентаций воедино, мы получаем схему общих тенденций
трансформаций ценностных ориентаций, которую структурируют две оси — социальная
ось «интеграция — идентификация» и личностная ось «объективация —
субъективация». Причем эта схема функционирует парадоксальным образом,
поскольку интенсификация идентификация не только не исключает, но, наоборот,
предполагает экстенсификацию интеграции. Так, например, рост гражданского
самосознания оборачивается универсализацией международного права, становящегося
основой всемирно — гражданского устройства.

Схема
общих тенденций изменения

ценностных
ориентаций

 субъективация 

                      
интеграция                                          идентификация

объективация

                                                     
Рисунок 5 

В годы радикальных перемен 
процессы трансформации ценностных ориентаций существенно динамизируются, что
связано с возрастанием центробежных и центростремительных тенденций в обществе,
сопровождающихся существенным, коренным дисбалансом духовных и материальных
установок. Причины и формы этого дисбаланса будут рассмотрены ниже.

В заключение необходимо сказать о
соотношении китайских и российских ценностных ориентаций.  При всем различии
российской и китайской социальных систем  существуют ряд связанных с
традиционной, «базовой» ментальностью факторов, которые сближают ценностные
схемы студенческой молодежи России и Китая, и их необходимо учитывать при
анализе ценностных ориентаций. К духовно — ментальным следует отнести:

1.   Патернализм;

2.   Коллективизм— теократическо —
христианский тип общежития в России, и родовой коллективизм конфуцианского
толка в Китае.

К географическому фактору относится:

3.   Обширность территории.

4.   Климатическое сходство и
географическое соседство

К экономическому фактору относится:

5.   Традиционная аграрная экономика.

Имеются также исторические факторы, которые оказали огромное
влияние на экономическое и культурное сближение народов России и Китая:

6.    Общее коммунистическое прошлое.
Сюда же относятся и все те проблемы, которые были связаны с экономическим и
политическим кризисом социализма, потребовавших значительного реформирования и
модернизации.

Эти и другие факторы
имеют большое значение для дальнейшего политического сотрудничества и
экономического сближения наших народов на основе выработки общих ценностей и
идеалов.

 

1.4.
Особенности динамики ценностных ориентаций
в
период реформирования общества

Проблема динамики ценностных
ориентаций связана с обширным кругом политических, экономических, правовых и
других вопросов, поскольку эта динамика напрямую связана с экономическими и
политическими  аспектами реформирования, — поэтому её анализ неотъемлем от
рассмотрения влияющих на него факторов.  Литература по этому вопросу обширна,
однако, по причине постоянного изменения данных по этой проблеме,
соответствующая литература непрерывно устаревает. [85]

В период радикальных
социально — экономических реформ  ослабляют свое сдерживающее воздействие, либо
совсем исчезают культурные рамки, которые определяли своими границами стихию 
общества, кристаллизовали паритет идентификационных и интеграционных тенденций,
оформляет равновесие прав, свобод и обязанностей, ограничений, определяет
солидарность общества и государства.

Ослабление этих культурных
рамок провоцирует «большой взрыв» традиционной системы ценностей, вследствие
чего происходит распад  «материального — телесного низа», которая больше не
желает оставаться в слишком тесных для нее границах, и жаждет  ничем не
ограничиваемой вседозволенности под видом «свободы». В этой ситуации происходит
переоценка ценностей, которую иначе как «мародерской» и не назовешь.

По странному принципу, когда
низвергается старая культура, взамен не предлагается никакая другая. А дело в
том, что восстание

материально — телесной
стихии вызывает к жизни самые патологические и радикальные формы неприятия
культуры, которые можно охарактеризовать как панический страх перед
изменениями.  

Динамику ценностных
ориентаций в период реформирования определяет дисбаланс традиционного
устоявшегося равновесия между материальными и духовными ценностями. Динамика
ценностных ориентаций обусловлена диалектическим противоречием «небесных»,
патерналистских, духовно — этических и «земных», материально — экономических
ценностных ориентаций. Причем каждую из этих сторон предполагает свою иерархию.

Стабильность социальной
системы всегда характеризуется балансом между материальными и духовными
ценностями. В годы реформ конфликт между ними возрастает, их баланс как гарант
социальной стабильности нарушается, — начинается болезненная ломка устоявшейся
система ценностей и норм. Нарастающий дисбаланс между духовными и материальными
ориентирами вызывает на макросоциологическом уровне — предреволюционные
ситуации, этнические и классовые конфликты, напряженное противостояние власти и
общества, конфликты между рабочими и собственниками, а на микросоциологическом
уровне — неврозы, озлобление, страз, депрессии и т.д.

Исследователи социологии
российских реформ отмечают, что «переходное состояние российского общества от
принудительно направляемого хозяйство к современному рыночному обуславливает
общественные сдвиги в ценностных представлениях, ориентациях и типах поведения
различных групп и слоев населения. Само осуществление экономических реформ не
было бы возможно, если бы не получили достаточно широкое распространение новые,
не практиковавшиеся ранее типы экономического поведения, соответствующие новым
реалиям. Несмотря на достаточно консервативную природу систему ценностей,
которая определяется не только экономическими отношениями, становящимися «здесь
и сейчас», но и прошлым жизненным опытом, статусом конкретного человека,
группы, слоя, традициями и обычаями, в обществе образовалась достаточная
представительная реферативная группа, которая является носителем и движителем
новых экономических отношений»[86]. Эта
группа в достаточной мере адаптировалась к новым экономическим условиям, ей
удалось в этой среде обрести новую идентичность, и благодаря этой идентичности
— интегрироваться в новую экономическую реальность.

Однако, как пишут авторы
того же исследования, возникла и другая общность людей как тех, чья личностная
идентификация не совпадает с социально — символической идентификацией, —
«одновременно оформилась и группа аутсайдеров, которые не принимают рыночный
вариант развития, ориентированы на прошлые опыт и ценности».

Есть и третья группа, и их —
большинство, — «между этими крайними группами находится большинство населения,
составляющее ту критическую массу, которая решает, в конечном счете, судьбу
реформ в том или ином варианте. Поэтому наиболее актуальной в настоящее время
становится включенность массового человека в реально проходящие преобразования,
перспективы роста или снижения его социального статуса, адаптационные
возможности, определяемые социально — демографическими, образовательными и даже
психологическими особенностями»[87].

 На фоне мировоззрен­ческой
неопределенности экспансия массовой коммер­ческой
культуры, агрессивно насаждая психологию по­требительства
и выгоды, приводит к нравственной деградации
личности и снижению ценности человеческой жизни, примитивизирует смысл
человеческого бытия, стимулирует асоциальные и противоправные формы са­мореализации
(преступность, алкоголизм, наркомания, проституция),
обусловливает массовое распространение мистических
учений, движений и нетрадиционных куль­тов,
представляющих реальную опасность для нравствен­ного
здоровья молодого человека, ослабляет и разрушает механизмы культурной преемственности, угрожая сохра­нению самобытности отечественной культуры[88].

Однако
некорректно объяснять кризис ценностных ориентаций только экспансией массовой
культуры Запада, которая сопровождает интеграцию в мировую экономическую
систему. Во — многом возникновению кризисной ситуации способствовали
обстоятельства внутренней жизни страны   и ход исторических событий недавнего
прошлого. Необходимо вспомнить, что было с человеком с помощью мощной системы
образования и воспитания, путем подавления
всякого инакомыслия, посредством крайних насиль­ственных
методов в течение около 80 лет, то есть на протяжении жизни почти трех
поколений. Идеалы и ценности прежнего общест­ва
вошли в сознание всех ныне живущих людей весьма основатель­но и глубоко.
Механически, разом, заменить эти «старые» ценности на «новые» нельзя.

А при этом
еще необходимо учитывать те ценности, которые складывались в течение столетий,
и к которым в режиме «реставрации» происходит возвращение.  Базовые ценности с
трудом поддаются переоценке, и очень медленно размываются, но полное их
исчезновение невозможно — этому препятствует инстинкт культурного
самосохранения нации. Новое общество может вырасти только в ходе исторически последовательной смены

поколений, каждое из которых
будет постепенно избавляться от груза

мешающих про­грессу идей, взглядов, форм и методов деятельности,
устаревшего опыта. На это уйдет жизнь не одного поколения.

Существует
ряд социально — экономических, политических и культурных инновационных
факторов, которые влияют на динамику ценностных ориентаций реформенных и
пореформенных:

1)   микроэкономический;

2)   макроэкономический;

3)   микрополитический;

4)    макрополитический;

5)   этический;

6)   рациональный.

1.Микроэкономическое
воздействие оказывает влияние на динамику ценностных ориентаций как бы
«снизу», на уровне микроэкономических отношений.  Здесь особое значение имеет
то, что новое поколение учится «делать» деньги в условиях «дикого» рынка, вместе с рыночным образом жизни в его худшем варианте впитывает в себя и все присущие ему черты: агрессивность, нравственный нигилизм, неуважение к закону,
пре­зрение к созидательному труду. «Истоки
этого изменения — в нарастании индивидуалистических настроений и в
экстремальности современной жизненной  ситуации в России.»[89].

Ошибка
российского идеологов реформы, которая носит стра­тегический характер, состоит в том, что понятие реформы
сведено исключительно к экономике, к запуску
рыночных механизмов, при­ватизации, перестройке
финансовой системы и т.п. Упускается из виду, что
кризис российского общества носит всесторонний харак­тер и, следовательно, не может быть преодолен путем реформиро­вания какой-либо из сторон общественной жизни, в данном
случае –экономики.

Имеет
место значительная разница между российским и китайским способами проведения
реформ. К числу важнейших специфических особенностей модернизационных процессов
в Китае относится то, что китайскому руководству удалось в максимальной степени
использовать китайские традиции и ценности, и прежде всего, традиции и ценности
конфуцианства: усердие, бережливость, осторожность, смирение с бедностью,
традиционный приоритет земледелия перед прочими видами хозяйственной
деятельности, примат справедливости над выгодой, культ семьи, высокая
рациональность, самодисциплина и др.[90].

Российские
же реформаторы находятся в плену идей исторического эконо­мизма, вульгарного материализма, действуют как плохие
марксисты, хотя говорят о свободе и демократии,
строят «рыночную экономику».

Человек -
творец и основной носитель перемен, данное положение,
как и прежде, напрочь игнорируется. Между тем, «чудо» американской экономики было построено на чисто психологи­ческой и идеологической основе, в особой этической и
религиозной атмосфере, которые санкционируют
капиталистическую прибыль (профит) как законную
награду за личные способности и усилия. Японское
«чудо» также имеет не материально-экономическую, а психологическую, духовно-этическую, человеческую природу: ис­пользование достижений духа и интеллекта других народов, ове­ществленных в научной информации и сопряженных с высочайшим трудолюбием, дисциплиной и организованностью японской нации. Американцы и японцы поняли то, что предстоит понять
россиянам: никакой изолированной экономики не бывает.

2. Макроэкономический
фактор влияния на динамику ценностных ориентаций сводится к тому, что
российские реформаторы взялись за проведение экономических преобразований, не
утруждая себя четким и последовательным анализом всей специфики национальной
культуры и психологии своего народа. И вследствие этого упустили из внимания
то, ради чего все эти реформы предпринимались — самого человека.

В экономическом
процессе существуют и действуют все фор­мы
творческой активности человека. Первое условие всякого "экономического фундамента" - желание и способность
человека строить этот фундамент. Главное -
человек, личность как самоцен­ность и начало всех
начал. И, значит, основное - образование, вос­питание,
наука, культура, развитие духовных и нравственных начал жизни. Но именно эти
сферы оказались под ударом в ходе экономи­ческой
реформы, разрушены и забыты. Непонимание того, что замедленность движения психологии общественного сознания, общественного
мышления неизменно сказывается на качестве проводимых реформ.

Именно новые формы
накопления общественного богатства становятся
основным условием прогресса, ускорения темпов обще­ственного развития. Направление, содержание и характер истори­ческого процесса все более зависят не столько от материальных
факторов, сколько от воли (как индивидуальной, так и
коллек­тивной), от реакций этой воли и ума на
возникающие задачи обще­ственной жизни. Трудность
состоит не в том, чтобы в очередной раз провозгласить
этот тезис, а в том, чтобы за точку отсчета в фило­софии развития России на
деле взять именно человека и от этой точки строить идеологию реформ во всех
остальных ее частях и разделах. Исключительно сложная задача. Ибо традиционно и
«коммунистическое», и «буржуазное» мышление представляет
соци­альные условия как результат развития
экономики, производства, а человека - как продукт
этих условий, которым он подчиняется как внешним, не
зависящим от него факторам. Естественно, что при такой
установке человек является заложником и жертвой экономи­ческих, социальных и политических условий и обстоятельств.

3. Микрополитическое воздействие
обуславливает то, что в настоящее время общественное сознание России накрени­лось в
противоположную сторону. Исповедуется философия, со­гласно которой
человек должен следовать естественным (а пони­мается еще хуже - стихийным) законам
природы и общества (в част­ности и прежде всего в экономике) как высшему проявлению муд­рости. По существу,
утверждается, будто человечество идет в буду­щее ощупью во тьме, не имея возможности
сказать о нем ничего конкретного,
более того, не ясно, есть ли у него будущее вообще. При том, что успехи «естественного» (читай - капиталистического)
общества намного значительней и этот тип исторического развития ныне выглядит явно предпочтительней "научно
создаваемого об­щества", очевидно и то, что это общество также далеко не
идеаль­ное: лучшее - не обязательно
хорошее.

Даже в высокоразвитых странах заметны
крупные изъяны и пороки, особенно в сфере
духовности и культуры. В общественном сознании этих стран нарастает ощущение
исторического перелома, вступления человечества в какую-то Новую фазу развития
с еще неясными очертаниями и альтернативами, бродят идеи необходи­мости собственных «перестроек».

Брошенные на произвол
судьбы молодые люди ищут идеал самостоятельно.
Для большинства смыслом жизни и самоцелью стали
деньги, а идеалом будущего – государство, в которой у людей мно­го денег и много вещей. Объяснить такой взгляд на
жизнь и обще­ство в нынешней ситуации просто, но согласиться, что такое виде­ние может быть идеалом российской истории, смыслом
прогресса, конечно, нельзя.

Общественный нельзя выдумать,
вывести в научных лабораториях и подарить обществу. Идеал общества сформируется в ходе его развития, исторического
процесса, который есть результат действий свобод­ной воли отдельных лиц и
обществ, свободно избирающих руково­дящие ценности личной жизни и общественного
развития и вопло­щающих их в своем творчестве. Выход из кризиса в ре­шающей степени зависит от того, какая ценность
будет преобла­дать, верховенствовать в жизни общества и, следовательно,
каким будет направление исторического
процесса; как в зависимости от этого будут восприниматься и воплощаться
остальные, в том числе индивидуальные,
личные ценности.

4.На качество
формирования новых ценностных ориентаций оказывают влияние и осознание Россией
и Китаем своего места в новом мировом контексте.    Россия и Китай обретают
свою культурную идентичность в оппонировании европейской субъективности,
поэтому способ их культурной идентификации апофатичен, а не катафатичен,
поскольку основывается на определенном отрицании европейской субъективности, на
универсальных принципах которой зиждется современная тенденция глобализации
мира[91].
Россия и Китай, соблюдая евразийский паритет, оппонируют той геополитической
модели мирогосударственного устройства, «мирового порядка», который
формируется  в противостоянии экстремистского Востока и тоталитарного Запада.

С самого начала в основу глобальной истории
западного мира положен принцип противоречия, который, с одной стороны,
начинается с методологического различия субъекта и объекта в виде различия
«идеального » и «реального», а, с другой стороны, находит свое завершение в
геополитическом конфликте восточного и западного миров. Геополитический статус
России и Китая и их культурная идентичность определяются ее нахождением по ту
сторону различия Востока и Запада. И именно эта толерантность Востока и Запада
друг к другу внутри России как целого указывает лучше всяких абстрактных схем и
догм на гармонический характер российского сознания и духа, устремленных к
космическому равновесию крайностей. Россия и Китай  в полной мере символизирует
единство Востока и Запада, является живым «воплощением методологического
принципа единства противоположноостей» и выступают залогом будущего мирного
мироустройства.     

Запад,
организуя округу своего Закона, кладет в его центр совершенно формальный
принцип, будь-то кантовский «нравственный императив», или семиотическое
означающее. Округа мировой интеграции обязательно имеет свой центр, пусть он
воображаем, виртуален, но он есть. Девиртуализация этого центра означает
воплощение этого центра. Запад осознанно отказывается занимать место
отсутствующего Бога. Однако Восток не может видеть центр мира  пустым,
безжизненная, формальная пустота центра не может не раздражать не терпящего
формальных абстракций Востока, пустота абстрактного центра, вокруг которого
вращается западный мир, слепит Востоку глаза, поэтому он силится наполнить его
своим харизматическим содержанием. Причем здесь не важно свято это место или
нет, главное, что оно пусто. В терминах кантовской философии, это выглядит так:
если западная рациональность на протяжении всей своей истории в режиме
самоидентификации занималось созданием трансцендентальной формы, все более её
интенсифицируя, абстрагируя, формализуя, то Восток инстанцирует свою идентичность
в наполнении этой формы трансцендентным содержанием.

Обе страны своей онтологической
срединостью оппонируют геополитическому центру исторического  мира, как
верховному принципу создания глобального мирогосударства, в основу образования
которого заложен принцип противостояния амбициозно — агрессивных сил
экстремистского Востока и тоталитарного Запада. Нет никаких сомнений в том, что
обе силы стремятся к мировому господству и по «принципу дополнительности»
дополняют друг друга. Таким образом, европейский историко-культурный опыт
демонстрирует то, что субъективность является осью мировой истории и процесса
глобализации[92].
Причем с самого начала в основу глобальной истории западного мира положен
принцип противоречия, который, с одной стороны, начинается с методологического
различия субъекта и объекта в виде различия «идеального» и «реального», а, с
другой стороны, находит свое завершение в геополитическом конфликте восточного
и западного миров.

Глобализация оборачивается 
негативным воздействием, связанным с «мистификацией современного экономического
сознания, искажением исторически сложившейся (традиционной) иерархии ценностей
в его структуре, замещением многих укорененных, родовых исторически —
конкретных компонентов инокультурными, по существу, чуждыми идеалами и
мотивами»[93].
Такое замещение очевидным образом ведет к аберрации современного сознания.

Конкретным проявлением глобализации современного
экономического сознания выступает его «революционаризация», возрастание
нигилизма, конформистской толерантности, антипатриотизма, разрушение
«национального кода» (Э. Тоффлер). Подобные последствия глобализации сознания
присущи не только российскому обществу, но и всем тем этносам — социумам, в
которых осуществляется глобализация и связанная с ней социокультурная интервенция.        

Последствием
непродуманной, неорганизованной, чрезмерной глобализации экономического
сознания может стать не органичное вхождение экономики в мировое хозяйство, и
превращение ее в сырьевую нишу этого хозяйства, в анклав для апробации
малоэффективных высокорисковых социальных и экономических технологий. Такой
сценарий развития содержит в себе и угрозу ассимиляции этноса[94].

Геополитический статус России и Кита и их
культурные идентичности определяются ее нахождением по ту сторону различия
Востока и Запада. И именно эта толерантность Востока и Запада друг к другу
внутри России как целого указывает лучше всяких абстрактных схем и догм на
гармонический характер российского сознания и духа, устремленных к космическому
равновесию крайностей.

Теоретическая задача
современной гуманитаристики заключается в утверждении на высоком теоретическом
уровне такой культурной позиции государства в контексте мирового целого,
которая позволяет ей, избегая впадения в экстремальности Запада и Востока, идти
по третьему пути, служа стабилизатором мировых политических процессов и
гарантом устойчивости между Востоком и Западом, и искать такую позицию
человеческого бытия, которая была бы отлична от европейской субъективности,
основанной на принципе противоречия[95].

Россия и Китай, являясь
странами с подлинно интернациональными культурами, могут и должны стать
непротиворечивыми и гармоничными образцами возможного будущего мироустройства.

 Однако все это потребует решение всего
комплекса задач общественного развития, от которого в ко­нечном счете зависит
становление в России культуры нового, евразийского типа типа, включающей в
себя обновленное понимание жизни, об­новленную систему духовных и
нравственных ценностей. Необхо­димо совершить переход от преимущественно
экономических, материальных, националистических ценностей к межнациональным, гуманистический,
духовным. Чтобы изменить природу и общество, человек должен сам измениться в
ходе гуманистической реформы. Нации и народы, отдельные люди должны научиться строить
свой суверенитет и самоосуществлять себя не за счет других, а в форме
самоопределения, иногда - самообуздания.

Совершение
гуманистической реформы - задача глобальная и потому
долговременная, она обращена вперед, к будущим поколе­ниям. В центре

внимания современной политики
должен оказаться, таким образом, не просто
человек, а молодое поколение, как носи­тель
будущего, источник инноваций и фактор перемен. Человек, и прежде всего
молодежь, - вот главное поле современных финансо­вых
и духовных инвестиций[96].

Россия не может позволить
себе политики, рассчитанной на получение сиюминутной
прибыли без оценки последствий того или иного действия для ее будущего.
Инвестировать в развитие молодежи  значит
инвестировать в будущее России. Настало время говорить о принципиально новом открытии молодежи, главным в котором является установление точки зрения на молодость как на
наиболее ценный для трансформирующегося общества
период жизни челове­ка, когда он более всего стремится к самоопределению,
самоутверж­дению, саморазвитию и самореализации.

4.Отказ от
прежней государственной и общественной формы еще не дает гарантии
правильного исторического выбора: каждая нация
и каждый народ имеют свои особенности, которые, несмотря на общее направление в
развитии человечества, предопределяют им свой и особый путь в истории. Молодежь делает исторический вы­бор. «Это выбор должен быть свободен, иначе это
не выбор. Но даже если выбор
свободен, надо помнить, что сама свобода не абсолют­на. Молодежь должна
выбрать, но выбор не должен быть случай­ным,
тем более ошибочным. Должными являются лишь те цели, которые признаются обществом ценными. Система
новых ценно­стей — вот камень
преткновения российских реформ. Только то, во что верят и ценят
отдельный человек, народ, общество, - они пре­вращают
в действительность, в свою культуру. Если люди не верят в реформу, не ценят ее, - реформе конец»,
— так считает социолог Кузнецов А.Г[97].

Каждый народ, каждое
общество имеют свою систему ценно­стей, к
которой они стремятся, которую «культивируют», и из кото­рой вырастает их культура. Трагедия России состоит в том, что
в основе жизни ее народа десятилетия лежали ценности
ложные, ко­торые провозглашались истинными и
высшими. Прежний строй мыс­лился как широчайший
набор всевозможных средств действия без истинно
сущих целей культуры и моральных ограничений. Без цен­ностей, которым должны быть подчинены эти средства, а не
верхо­венствовать над ними, не вытеснять, не подавлять и не заменять их. Это - Свобода, Справедливость, Солидарность, Гуманизм, Добро,
Счастье, Личность, Народ, Нация. Это Культура, Наука,
Искус­ство, Литература. Это Семья и Здоровье. Это Человек,
Личность. Мало изменить внешние материальные
и социальные условия жиз­ни и развития, молодежи, надо изменить
внутренний строй лич­ности. Реформы должны
произойти не над людьми, не вокруг них, а прежде всего в самих людях. Нельзя освободить человека извне бо­лее, чем
он свободен изнутри. Там, где плохая личность, там и пло­хое общество.

5.Говоря об
этическом факторе пореформенной динамики ценностных ориентаций в Китае, нельзя
не сказать о том, что на протяжении вот уже нескольких тысячелетий система
ценностей образуется под знаком борьбы противоположных учений даосизма и
конфуцианства. Даоско — буддийское учение проповедует пассивную,
асоциальную созерцательность и естественность в подходах к жизни и природе[98].
Наоборот, конфуцианско — моистское выступает за активную, социальную
позицию человека. «Оно провозглашает тезис о «непрерывном усилении», а также
«достижении культуры  и просветленности через твердость в созидании». Поэтому в
«Книге перемен» говорится: «Небо поступает созидательно, а совершенный муж
(правитель) занимается непрерывным самоусилением». И если конфуцианство
проповедует ценности по преимуществу «янские», «мужские» добродетели,
государственические, ставит государство и общество над человеком, подчиняет его
интересы интересам общества, то даосизм, наоборот, будучи выражением
«иньского», женского начала,

настаивает
на приоритете личности перед обществом и ставит интересы личности выше
интересов общества в целом. Хотя подлинная гармония достигается в единстве этих
двух начале, в сбалансированности интересов личности и общества, единичного
человека и коллектива. Это происходит тогда, когда удовлетворение человека
найдет способ реализовать себя в удовлетворении каждого, то есть в
удовлетворении всего общества в целом.  

    
Высшей духовной установкой общества, из которой произ­растает вся система
ценностей, ведущая человека к высотам само­определения и саморазвития, является
свобода. На постулате при­оритета свободы как
высшей ценности должна строиться вся иерархия. Но свобода часто
оборачивается вседозволенностью и анархией.

 Психологическое напряжение и атмосфера страха, рожденная ощущением грядущих социальных, экономи­ческих и
экологических катастроф, резко снижают адап­тационные
возможности молодого человека, вызывают непродуктивные
формы реакции на меняющуюся ситуа­цию,
снижают уровень физического и психического здо­ровья молодого поколения. По
сравнению с 1990 годом, общая численность больных,
получающих психиатри­ческую помощь, увеличилась к
1995 году в 3,7 раза. В настоящее время этот
контингент составляет почти 6,5 млн. человек (4,4% населения, в то время как
допусти­мой нормой считается число больных, не
превышающее 1%). В пограничном состоянии находятся
еще 10 млн. человек, в большинстве своем — дети
и молодежь

6. Рационально — смысловай
аспект. Наиболее актуальные проблемы молодежи связаны с
духовно-нравственной сферой бытия: отсутствие мировоз­зренческих основ смыслоориентации и социально-культурной идентификации молодежи; разрушение меха­низма
преемственности поколений вследствие общей дезинтегрированное
культуры, размывания ее ценностных основ и
традиционных форм общественной морали; сни­жение
интереса молодежи к отечественной культуре, ее истории, традициям, к носителям
национального самосо­знания; падение престижа образования как способа соци­альной
адаптации, культурной преемственности и формы личностной
самореализации; низкая активность молоде­жи в
решении общенациональных, региональных и местных
проблем.

Противоречиво изменяется
ценностное восприятие межпоколенческих отношений. Возрастает их стремление к
экономической самостоятельности, автономности, независимости, но растет
значение родительской семьи, усиливается зависимость от нее

Особую
значимость в этой группе имеют проблемы, обусловленные
духовно — нравственным хаосом, в котором оказалась
российская молодежь. На фоне мировоззрен­ческой неопределенности экспансия
массовой коммер­ческой культуры, агрессивно
насаждая психологию по­требительства и выгоды,
приводит к нравственной деградации личности и
снижению ценности человеческой жизни, примитивизирует смысл человеческого
бытия, стимулирует асоциальные и противоправные формы са­мореализации
(преступность, алкоголизм, наркомания, проституция),
обусловливает массовое распространение мистических
учений, движений и нетрадиционных куль­тов,
представляющих реальную опасность для нравствен­ного
здоровья молодого человека, ослабляет и разрушает механизмы культурной преемственности, угрожая сохра­нению самобытности отечественной культуры. Результа­ты опросов студентов МГУ в 1990-1994 годах показали, что в
оценке базовых нравственных ценностей молодежь существенно расходится с
подавляющим большинством граждан.

Возникли
новые тенден­ции, размах которых быстро нарастает
маргинализация, вынуж­денная миграция,
национализм, религиозный фундаментализм; наркомания.
Все это значит, что в своих расчетах на молодежь как «надежду и опору» проводимых реформ общество не должно слиш­ком обольщаться: возможности, творческий потенциал молодежи (здоровье, интеллектуальное развитие, качество знаний и
профес­сиональной подготовки, отношение к
труду и в целом к реформе, уровень социальной
активности, ценностные ориентации и т.п.) далеко не
соответствуют тем сложнейшим требованиям и задачам, которые необходимо решать в ходе трансформации тоталитарного строя. Никто не скажет, насколько велики эти
"ножницы", но то, что они существуют и
значительны - факт достоверный, не вызы­вающий
сомнения. Более того, анализ позволяет прогнозировать высокую вероятность
«молодежного бунта», если негативные тен­денции в
ее среде не будут прерваны. Стихийный взрыв молодежи может стать детонатором массовых народных выступлений, надол­го
похоронить, в том числе ее собственные, надежды на лучшее бу­дущее.

Слепая
погоня за материальным не сдерживается, как это
происходит на Западе, семьей и церковью. Религиозные
основы в России были уничтожены за 70 лет, а ныне основательно ослаблены и семейные узы. «Новое время не
принесло ожидаемых перемен к лучшему и в среднюю
школу. Общество усту­пило детей улице. Уличная
действительность уродует подростков. Бумеранг нынешнего безразличия государства
к судьбе детей вер­нется к нам завтра»[99].
И для судьбы страны это будет иметь несрав­ненно
большие последствия, чем все дискуссии политиков о формах правления Россией.

Напраши­вается вывод: российский народ деградирует, вырождается,
медлен­но погибает. Это трагическое резюме
противно гордому русскому духу, ибо обидно и унизительно, звучит как приговор.
«Этот вывод не воспринимается обыденным сознанием
из-за скрытного характе­ра и протекания социальных
процессов, их растянутости во времени на
десятилетия и столетия и оттого незаметных, неочевидных. Но цифры не позволяют иного их толкования. Более того, этот
вывод должен быть обострен, ибо обстоятельства
последних лет ускорили и усилили и выкристаллизовали
все существующие негативные про­цессы, придали им обвальный характер"[100].

Конец 
двадцатого столетия стал в России временем не только трансформации базовых
социальных институтов и новой социальной дифференциации, но и заметной эволюции
российской ментальности. «За предельно короткий исторический период, с 1985 г.,
в общественном сознании феномен «советского человека» трансформировался в
многоликий портрет «россиянина». ... Особенностью этого процесса является
ценностный конфликт молодого и взрослого поколения»[101].
В.Т. Лисовский утверждает, что кризис в российском обществе породил особый
нетрадиционный конфликт поколений. В России он касался философских,
мировозренческих, духовных основ развития общества и человека, базисных
взглядов на экономику и человека, материальную жизнь общества. Поколение
«отцов» оказалось в положении, когда передача материального и духовного
наследия преемникам практически отсутствует[102]. В то же время при анализе динамики
ценностных ориентаций студенческой  молодежи необходимо учитывать действие двух
механизмов — преемственности и изменчивости[103].
Изменение социальных условий, смена общественых ориентиров ведут к тому, что 
механизм воспроизводства ценностных ориентаций перестает быть ведущим, уступая
место адаптационным механизмам. «Динамику этого процесса можно проследить через
анализ индивидуальной ценностной системы личности:

—   сохранение прежней ценностной системы
субъекта, несмотря
на происходящие общественные перемены. Сформированная в процессе прошлого опыта
индивидуальная система ценностных ориентаций служит своеобразным фильтром для
поступающей информации для наступающей извне ценностной информации;

—   расстройство индивидуальной
ценностной системы.
Состояние, которое означает индивидуальный ценностной вакуум, состояние
отчуждения;

—   развитие — такое изменение в ценностно —
ориентационной системе личности, когда обогащается внутреннее содержание
ценностных ориентаций с помощью механизма адаптации к изменившейся социокультурной
сфере»[104].

С 80-х годов происходит
снижение ценностей общественно значимых (приносить пользу обществу, исполнять
свой долг перед государством, быть нужным людям и т.д.). Это все объясняется
процессом прощания с «социалистическим» детством, сопровождаемого послушностью
излишне «заботливому» Западу. Таким образом все российское общество уподобилось
студенчеству в его двоякой отчужденности от прошлого «детства» и будущего
«отцовства.

В результате
трансформации общества произошла массовая утрата идентификации в масштабах
всего общества. Данное обстоятельство объясняет тот факт, что конфликт в
обществе не является явным. Несомненен тот факт, что социальный опыт прошлых
поколений не должен отбрасываться полностью. Необходимо использовать все
положительное, что было достигнуто в прошлом, ведь самое главное в процессе
преемственности должно быть передано в качестве и духовного ядра. Для решения
данной проблемы крайне важны «совместные усилия социально — гуманитарных наук,
государства и общества в вопросах формирования нового социального механизма
преемственности поколений, в том числе воспитания, образования, возрождения
культурно — исторической памяти»[105].

Национальным
интересам и  России, и Китая, интересам из поступательного развития и
процветания отвечает политика мирного сотрудничества, развитие военной мощи в
рамках разумной оборонной достаточности.

Условием сохранения
китайской идентичности, гарантией его стабильного поступательного развития
является именно китайская цивилизация, ее уникальная способность к учебе,
самообновлению. «При этом важно учитывать и новые моменты: система ценностей,
приоритетов в образе жизни в рамках китайской культуры постепенно
эволюционирует от ориентации на общество, где основой является земледелие, к
ориентации на урбанизированное общество с доминированием современных достижений
науки, техники, информатики»[106]. Одним
из важных источников жизнестойкости и стабильности китайской цивилизации
является наличие постоянной обратной связи между народной культуры и
философией.

 Эта особенность
китайской цивилизации обусловлена в свою очередь неразрывной связью
традиционной философской мысли, национального самосознания с этикой и
политикой. В системе китайских духовных ценностей политика, искусство
управления страной всегда относились к высшей мудрости. Отсюда культ мудрецов,
«совершенных мужей», совершенномудрых, пантеон которых венчает Конфуций.

Китайская цивилизация
довела до совершенства учение об идеальной организации общества — социальный
органицизм. Одновременно философия, наука, политика, этика рассматриваются  в
рамках холистической тенденции, то есть неразрывном идейном органическом
идейном единстве. Социальный органицизм и идейный холизм придают китайской
философии, духовной культуре Китая высокую внутреннюю гомогенность и устойчивость.
Историческое значение этих духовных факторов усиливается в условиях Китая
высокой степенью гомогеннности населения и китайского социума. В совокупности
это обеспечивает высокий уровень национальный самоидентификации, национального
самосознания.

Таким
образом, студенчество как социальная группа переходного характера, чьей главной
функцией выступает воспроизводство теоретического и прикладного знания, 
обладает структурной двойственностью, что сказывается на  схеме ее ценностных
ориентаций. Эта двойственность обуславливает две
основные тенденции в динамике ценностных ориентаций студенческой молодежи, а
именно теоретико — общеобразовательную идентификацию и практико —
специализационную интеграцию.

Так, с одной
стороны, воспроизводство теоретического капитала осуществляется вдоль вертикали
культурно — исторической идентификации общества, образовательной проекцией
которой является усвоение общеобразовательных дисциплин, чья основа — это
духовно – гуманитарное знание.

А, с другой
стороны, воспроизводство знания осуществляется вширь по горизонтали социально —
практической специализации,  в процессе которой студенчество получает
профессиональное образование, ибо оно послужит ему в дальнейшем в деле
адаптации и социализации.

      

2.
Особенности формирования ценностных ориентаций студенчества в КНР и России:
сравнительный анализ
2.1 Содержание реформ:
политические, экономические  и социальные изменения в России и КНР
2.1.1 Содержание и итоги реформ

Принцип общественной
трансформации центрирует собой социальное поле, и наряду с принципом
консервативности составляет социальную структуру, которая диалектически
сочетает противоположные принципы  инвариантности общественной системы и её
вариабельности. Общество, будучи динамической
системой, непрерывно подвергается определенным изменениям.

Теоретическая база социологии реформ
обширна и разнообразна, — среди российских авторов, посвятивших особое внимание
анализу принципов и структуре реформ в России и Китае следует выделить А.С.
Ахиезера, А.А. Давыдова, А. С. Панарина, В.В. Ильина, В.Т. Пуляева, С.Л.
Ланцова, Д.В. Полякова,  Н.И. Лапина, Л.П. Куксу, В.В.Козловского, В.А.
Красильщикова, В.П. Милецкого, В.О. Рукавишникова, М.Л. Титаренко, В.Я.
Портякова, Л.С. Переломова, П.М. Кожина, А.В.Шитова, среди китайских специалистов
по реформам в России и Китае необходимо назвать такие имена как Ден Сяопин, Мао
Цзедун, Чжан Цземин, а также Чжан Сянго, Фэнь Луй, Лю Инцзы, Цата Сяньвэй и др.

Все многообразие реформ,
осуществляемых в России, можно свести к двум вариантам[107]. Первый — это реформы, направленные
на ускоренное догоняющее развитие путем административного регулирования,
нацеленного на быстрое достижение стратегических задач. Такой вариант
предусматривает предельное напряжение терпения народа, отсутствие
механизмов социального контроля и приводит к отчуждению власти от народа.

Второй вариант — реформы,
характеризуемые вовлечением в реформационный процесс многочисленных слоев
общества, их активностью в реформировании новой общественной системы и создания
правового государства. Правовое решение социальных проблем осложняется низким
уровнем политической и правовой культуры населения, слабостью парламентских
традиций. Классовый групповой эгоизм, частный интерес зачастую преобладает над
общегосударственным, отдавая приоритеты немедленным результатам. В известной
степени этим обусловлено ослабление конституционных, реформистских программ и
рост настроений к насильственным методам разрешения социальных противоречий[108].

Зачастую реформы, как
правило, ограничиваются модернизацией государственного аппарата, что в конечном
счете приводит к углублению бюрократизации. Этим объясняется и тот факт, что
реформы в России всегда проходили в жесточайшей идеологической борьбе. В ходе
формирования нового «фокуса» социального мира в общественном сознании России
концентрировались и занимали свое место многообразные идеи, возникавшие в
социальном движении российского общества. В процессе этой концентрации и борьбы время от времени
возникали духовные и идейные образования, не похожие на те, которые внедрялись
в духовный мир России. Это, прежде всего, идеологемы, связанные либо с
традиционализмом, основанном на православии и коллективности, либо с
идеологиями, приходящими с Запада, и несущими дух рационализма и индивидуализма,
причем их влияние на развитие российского общество попеременно чередовалось.

  При всей их разновидности можно при
внимательном рассмотрении обнаружить единую линию - стремление общественного сознания
России к интеграции и развитию различных геополитических синтезов.

Рассмотрим поподробнее, все
многообразие современных преобразований в России, которое сводится к трем
основным блокам: а) политический блок; б) экономический блок; в) социальный
блок.

 В наше время основным принципом
российских преобразований в политике стал принцип демократизации всех сфер
общественной и государственной жизни. Сложный и многообразный процесс
демократизации совершался и продолжает совершаться в течение вот уже 18 лет (с
1985 г.), — этот период можно условно разделить на три  этапа: стихийно —
«перестроечный» (1985 — 1991); деструктивно — «младореформаторский» (1991—
1998); конструктивно — «реставрационный» (1999 — 2003).

1. Основные политические решения первого
периода. Стихийно — «перестроечный» период политического реформирования
России (в составе СССР) характеризовался рядом существенных инноваций и
трансформаций политического устройства СССР таких как: введение поста
Президента СССР; отмена 6-ой статьи Конституции СССР о ведущей и направляющей
роли КПСС; провозглашение свободы слова и печати; свобода общественных и
политических собраний; разрешение проведения референдумов, плебисцитов,
митингов и др. форм выражения волеизъявления населения.

В силу неполноты,
половинчатости принимаемых решений эти реформы характеризовались отсутствием
контроля за происходящим процессом, принципом «механического» переноса
западного опыта на российскую почву без учета опыта, традиций и российского
менталитета,  отсутствием стратегии реформ. Результаты первого периода можно
свести к следующему:

легализация и набор сил
движениями, требующих суверенитета республик СССР; возникновение локальных
очагов напряженности на периферии Союза, особенно в Прибалтике. Результатом
этих нововведений стало повсеместное проведение стихийных митингов, которые
зачастую носили откровенно экстремистский характер.

Инициативы начального этапа реформ
постоянно носили половинчатый и нерешительный характер. Руководство страны при
реформировании страны использовал опыт других стран, теряя ориентированность на
историю России, культуру, традиции российской государственности. Эти реформы 
многократно подтвердили непродуктивность нетворческого перенесения на
национального почву чужого опыта и чужих решений[109].
Уход от учета самобытного пути развития страны связан с опасностью
неконтролируемых и рискованных для развития национального духа последствий.

В культурном плане в эти годы происходит
«массированная бомбардировка» ядра культурно — исторической идентичности, что
выразилось в значительном падении престижа всего «русского», «российского», в
девальвации национальных ценностных ориентаций, традиционных для российского
общества. Уничижительной критике подвергалась сам факт существования России в
ее имперских границах и обосновывающая ее существования «русская идея» и
русский миф. В эти годы начала происходить интенсивная утрата Россией
своей национально — культурной  идентичности (социальной, национальной,
цивилизационной), относящейся к энергийной субстанции социума, которая
формирует ценностные факторы. Проблемой, трудно дающейся современной России,
является внутренняя целостность, системность. Она была связана с
антиномичностью самого инновационного  процесса[110]. Но это означало, с другой стороны,
опасность фрагментации общества, рассоглассованность социального поведения,
релятивизацию ценностей, что происходило в России в конце 80-х— начале 90-х
годов. «История мировых цивилизаций свидетельствует, что цивилизация способна
претерпеть любой урон и воссоздать себя, если уцелело ее ценностное ядро. И напротив,
разрушение этого ядра порождает удивительное бессилие даже в условиях изобилия
материальных ресурсов. Это в высшей степени актуально для России периода начала
реформ, ценностное ядро которой пытались разрушить внутренние и внешние
вестернизаторы, раздраженные сопротивляемостью российского «менталитета»[111].  

2. Второй этап демократизации
начался с подписания главами республик — Белоруссии, России и Украины —
договора о создании Союза Независимых Государств, который практически
ознаменовал распад СССР. Этот период
характеризуется созданием поста Президента России, выбираемым прямым тайным
всеобщим голосованием. Первым Президентом России стал Б.Н. Ельцин. Наиболее
ярким выражением нового демократических преобразований явился «парад
суверенитетов», сигнал для которых прозвучал в словах Ельцина: «Берите
суверенитета столько, сколько сможете взять».

В 1993 году была принята новая
Конституция РФ. Начался интенсивный процесс сепаратизации Российской Федерации,
— в почти каждом  национальном образовании возник пост президента, принималась
своя Конституция. Стали разрушаться привычные экономические связи. Процесс политической
и экономической дезинтеграции привел к существенному падению экономического
производства и значительному снижению уровня жизни, обнищанию населения.

В тоже время активно продвигалась
демократизация российского общества, чьим формальным принципом стал принцип
«разумного сокращения всего того, что «нельзя» и разумное расширение всего
того, что «можно», расширено в интересах личности и общества»[112].
Благодаря этим процессам люди начинают привыкать к своим гражданским правам,
осваивать политическую культуру. В результате демократизации общества
происходит изживание последствий авторитарного правления коммунистического
типа, господствовавшего в России в течение десятилетий[113],
что подразумевает создание государственных и негосударственных организаций,
рост политических партий, появление независимых СМИ.

К главным характеристикам этапа можно
отнести: распад СССР; введение поста Президента России, выбираемого прямым
тайным всеобщим голосованием; принятие новой Конституции (1993) с гарантиями
основных прав человека и гражданина; провозглашение демократического правового
принципа "все, что не запрещено – разрешено".

В силу разрушения прежнего
политического устройства и отсутствия конкретных политических  программ по
выходу из сложившегося политического и экономического результаты второго
периода можно свести к следующему:

Усиление центробежных тенденций и
сепаратизма; рост количества партий и общественно-политических движений, но в
основном носящих характер "партий власти"; радикальные идеологические
конфликты между противоборствующими политическими группировками.

3. Третий период
демократического реформирования политического устройства РФ начинается со
времени наведения конституционного порядка, инициатором которого выступил
назначенный Ельциным премьер-министр В.В. Путин, принципом руководства стала
«диктатура закона». Российская Федерация была разделена на 8 территориально-административных
округов, которые возглавили представители президента. Эта мера была направлена
на сплочение РФ вокруг властной вертикали федерального центра. Создан Государственный
Совет РФ. Ведется работа по расширению полномочий местных муниципальных
образований. Таким образом, нынешняя власть,
укрепляя, с одной стороны, вертикаль центральной власти, с другой стороны,
стремится к усилению периферийной горизонтали власти на местах, за счет
разбавления власти губернаторов, среди которых сильны настроения сепаратизации
и регионализации.

б). Основной тенденцией
преобразований в российской  экономике стал переход к рыночной экономике.

1. Первый этап по принятой нами
классификации периода перестройки характеризовался введением «хозрасчета»,
«госприемки», созданием всевозможных форм подряда и экономического
хозяйствования. Однако «ошибочность политики реформ в последний период
существования СССР  все более усугублялось, все более остро давали о себе знать
инфляция и бюджетной дефицит»[114].

2. При Ельцине экономическое
реформирование России значительно интенсифицировалось.
Основными тенденциями стали — приватизация, акционирование,
либерализация цен. В российскую экономику был допущен иностранный капитал. Была
создана коммерческая система банковских организаций с функциями кредитования
частной инициативы и инвестирования. Не отрицая объективной необходимости
реформирования плановой экономической системы и внедрения рыночных механизмов в
России в связи с тем, что прежняя система сковывала развитие производительных
сил, китайские эксперты связывают неудачи России в переходе к рыночной
экономике с ошибочно выбранным направлением и неадекватными методами осуществления
этого перехода.

Во-первых, «приватизация была
проведена практически без предварительной подготовки и потому повлекла за собой
«колоссальные разрушительные последствия», так как государственная собственность
передавалась в частные руки, в том числе иностранцам, почти без компенсации»[115].
В результате приватизация не дала государству существенных финансовых поступлений,
поскольку госсобственность лишь по виду продавалась, а на самом деле
раздаривалась людям, состоящим у власти или обладающим влиянием[116].

Во-вторых, либерализация цен вызвала
рост инфляции, паралич инвестирования, спекулятивную лихорадку, лишение
населения накоплений. Однако либерализация позволила предприятиям самим
назначать цену на свой товар и продавать его на товарных биржах, самостоятельно
распоряжаясь своей прибылью. Благодаря либерализации цен и эмансипации торговли
начал формироваться конъюнктурный рынок товаров с рыночными ценами как результат
баланса спроса и предложения.

К сожалению, в этот период в
экономических планах руководства России, настроенного откровенно
прозападнически,  возобладали идеи «чикагской школы», с ее принципами
«монетаризма», «концентрации капитала, ухода государства из экономики», что
привело в торжеству «компрадорско — номенклатурного капитализма»[117].    

С другой стороны, благодаря
приватизации в стране появились первые собственники, люди с рыночным сознанием. Именно эти люди первыми стали осваивать новые
либеральные ценности, которые ориентируются в основном на «узкофракционные
интересы»[118].
Очевидно, что среди них должно было быть много молодежи,
и значительно части первых собственников, было не более 30 лет. Как
правило, это были люди с высшим образованием, — а значит, они непосредственно в
ходе социальной практики   вырабатывали новую
систему ценностей, которая становилась предпочтительной для нового российского
студенчества[119]. 

3. Третий этап начался с частичного
пересмотра результатов приватизации и предотвращения власти олигархии. Уже
потом был провозглашен принцип равноудаленности олигархов от власти (2000).

Экономические реформы 1998-2001 года
с самого начала приобрели черты социальной направленности, и если перестроечный
период реформирования можно определить как политический, а младореформаторский
— как экономический, то реставрационные реформы являются социальными. С 1998
года  реформы характеризуется повышенным
вниманием к социально незащищенным слоям населения — пенсионерам, работникам
бюджетной сферы, молодежи, студенчеству. Насущной задачей, поставленной перед
правительством, стало приближение пенсии к прожиточному минимуму. Также до 13%
был снижен подоходный налог[120].
Реставрационная составляющая этих реформ выражалась, прежде всего, в
возрождении самого духа сильного государства, возвращения ему прежнего
авторитета, укреплении «диктатуры закона» (В.В. Путин), в усилении механизмов
государственной защиты социальных гарантий для малоимущих слоев населения.

в) Социальный план реформирования
российского общества определяет смена идеологического диктата диктатом
экономическим, — и если раньше идеологическое определяло экономическое, то
сейчас экономическое бытие целиком определяет социальное сознание. Эти
тенденции вызвали существенные трансформации как в коллективной психологии
общества, так в психологии отдельных индивидов, за которыми стояли смена одной
общественной парадигмы другой, а именно азиатской — европейской.

Понадобилось перестроить
экономику страны радикально, чтобы понять, что рыночные отношения в чистом виде
в России  не вполне подходящие, что и сегодня в российском хозяйстве есть возможности нормального
развития, но на своей исторической базе, возможно, общей экономической теории
(исследующей экономическую подсистему как часть общественной системы),
пришедшей в рамках евразийства к новому уровню интеграции.

Но, прежде всего, следует
отметить, что проблемы России не являются только ее внутренними проблемами и
возникли они не только по причине расхождения теории и практики советского
общества. Они органически слиты с процессами, происходящими во всем мире.
Они есть проявление общечеловеческого кризиса, обусловленного тотальным господством экономического
детерминизма и группового эгоизма. К феноменам данного кризиса следует отнести
истощение углеводородных ресурсов, вызванного колоссальным расходованием их в
странах цивилизованного Запада, рост социальной напряженности в странах
«третьего мира», обусловленного большой разностью экономических потенциалов и
уровней жизни в странах «золотого миллиарда» и отсталыми странами, рост
антиглобалистских настроений, мировые эпидемии (СПИД) и т.д[121].

Вследствие этого применяется насилие
над теми сторонами общественной жизни, социальной системы в целом, которые не
зависят от воли и желания людей и составляют ее объективную сторону. Именно таким волюнтаристским
решением можно назвать ведение экономической системы России к рынку западного
образца, в то время как она больше тяготеет к единству всех зарождавшихся когда-либо форм хозяйственной
деятельности, основанных на многообразии форм собственности.

Россия, как страна, находящаяся между
Европой и Азией, призвана соединить в себе на принципе равновесного состояния
индивидуальное и коллективное, сознательное и стихийное, их образы жизни и
хозяйствования. На такой основе она развивалась тысячелетия своей истории.
Инструментом такого соединения должно стать сформировавшееся на протяжении всей
истории «идеократическое государство»[122],
которое в разные исторические периоды формировалось вокруг общественно значимой
национальной идеи - сначала патриотизма, затем коммунизма. Сегодня такой целью
российского государства может стать идея совершенствования и развития человека
как существа разумного, способного объединить в рамках евразийства, являлось
сторонами единого целого.

Помимо прочего, одним из направлений геополитического скачка
России, становится критика «цивилизации заменителей», культ натуральных
продуктов и естественных образцов. Миф новой натуральной экономики стнановится
основой воссоздания мощного сибирского мифа русской культуры. Сибирский мог бы
сыграть роль идейной основы для поворота России к союзу с Китаем. Экономика
натуральных продуктов требует изобилия не только сырья, но и рабочих рук. На
этой базе складывается экономический и геостратегический симбиоз России и
Китая, в рамках которого эти страны дополняют друг друга[123], что подтвердила пекинская встреча
на высшем уровне Президента РФ Б.Н. Ельцина и Председателя Госсовета Китая
Чжана Цземиня в 1999 г.

II.
Курс на реформирование или модернизацию был взят Китаем с 1978
года на 3-ем Пленуме КПК, которую возглавлял  тогда Дэн Сяопин. а) С самого
начала было решено сохранить социалистический строй, но совместить его с
рыночной экономикой. Этот фантастический конгломерат был назван «социализмом с
китайской спецификой»[124]. 
Факт социалистичности общественного развития Китая в годы реформ, возможно
наиболее труден  для оценки.  Отказ от социализма в странах Восточной Европы,
особенно  на постсоветском пространстве, как бы повесил в воздухе стержневую
для КНР концепцию строительства социализма с китайской спецификой. Обозначение
фазы общественного развития, переживаемой Китаем, как начального этапа
социализма, сняло вопрос об «идеологической» легитимности практически любых
форм хозяйственного, показало, что в сфере экономики в КНР нет таких «священных
социалистических коров, которые в принципе не могут быть принесены интересам
развития производительных сил»[125].
Сегодня социалистичность Китая выступает, во-первых, определенной гарантией политической
стабильности в стране на всем этапе рыночной трансформации; во-вторых,
условием, и инструментом сильного государственного воздействия на экономические
процессы, в-третьих, охраняя ориентиры преобразований и снижая социальную цену
реформ. 

Глубокие изменения, которые произошли
в КНР за два десятилетия, можно разделить на три основных этапа развития хода
реформ:

1. Первый период (конец 70-х — начало
80-х годов)

2. Второй период относится к концу
80-х — началу 90 –х годов.

3. Третий начинается примерно с
середины 90-х годов.

1. Выдающаяся роль в
организации и в проведении реформ в Китае принадлежит руководителю КПК товарищу
Дэн Сяопину, который, будучи главным теоретиком и руководителем китайских
реформ указывал: «В процессе реформ нужно всегда поддерживать два основных
принципа: 1) главной частью является общественная собственность, 2) совместное
обогащение» (перевод автора)[126].
Поддержка общественной собственности и является главной частью экономики.
Остальные элементы собственности являются только дополнениями. 1) Общественная
собственность является главной, основной частью. Как указал Дэн Сяопин: «Общественная собственность включает
государственную и коллективную собственность. Сейчас это является основой
китайской собственности. Но одновременно развитие частной и совместной
собственности является полезным дополнением для социалистической экономики»[127].
Основными тенденциями китайской модернизации стало создание «многоукладной
экономики при главенстве экономики общественной собственности и упрочение
народной демократической диктатуры при руководящей роли партии»[128].

Модернизация в Китае -
это социалистическая модернизация. Она направлена на совершенствование,
обновление социализма с китайской спецификой.

Поддерживать общественную
собственность одновременно помогает зарубежный капитал, чтобы она служила
социалистической экономике. Считая абсолютно неприемлемым для Китая чисто
западный путь развития и западный вариант рыночный экономики, Дэн Сяопин
отмечал: «Основной элемент собственности должен быть социалистическим. Но в
стране, в некоторых регионах существует капиталистическое устройство, например,
в Гонконге и Тайване. Это полезно для развития производительных сил социализма».
Это философское обоснование идей «одна страна - два устройства» и «свободная
экономическая зона». В сущности, главным должно быть социалистическое
устройство, а капиталистическое - дополнением. Иначе будет потеряно главное
направление развития»[129].
В эти годы китайскому руководству удалось добиться выдающихся результатов,
особенно в аграрном секторе экономики.

2. Специфика модернизационных процессов на втором
этапе, в конечном счете, определяется концептуальными положениями теории и
практики социализма с китайской спецификой, который, в свою очередь, характеризуется
следующими моментами: в политическом отношении это  система многопартийного
сотрудничества под руководством КПК; в экономической сфере - социалистическая
рыночная экономика с развивающимися элементами многоукладности, с общественной
собственностью в качестве стержня; в идеологии и культуре - система идей
марксизма в качестве главной и определяющей доктрины. Теорию социализма с
китайской спецификой первым изложил Дэн Сяопин. Ее содержание разделено на
четыре направления: а) сущность китайской модернизации - это социалистическая
модернизация, которая отличается от западной модернизации, конечная цель
социалистической модернизации - совместное обогащение, а не разрыв между
классами; б) модернизация с китайской спецификой - это значит, что китайская
модернизация отличается от западной модели модернизации и, в то же время, отличается
от модернизации других социалистических стран; в) теория социализма с китайской
спецификой - это конкретизация модернизации социализма[130]. Как пишут российские политологи,
«опыт стран Азиатско — Тихоокеанского региона убедительно свидетельствует, что
творческое прочтение западного опыта, его использование с учетов
социокультурной специфики намного продуктивнее пассивного эпигонства. Отсюда
важнейшей парадигмой политологической мысли руководства этих стран является
культурологическая оценка политических перемен эпохи в горизонте
социокультурного опыта, свидетельствующего о неискоренимом многообразии
человечества»[131].

  Социалистический
характер модернизационных процессов в Китае, в свою очередь, определил ряд
других особенностей:

— максимальный учет
базовой специфики страны (исторической,
демографической, ресурсной и т.п.) при определении стратегии
модернизации;

— соединение    сильных  
сторон,    унаследованных    от   прежней
стратегии развития (относительно развитая нефтедобывающая и
черная металлургия, солидная промышленная база во внутренних
районах страны), с новой стратегией развития;

— умелое сочетание
приоритета производства и экспорта трудоемкой продукции с постепенным
повышением доли и масштабов производства капиталоемкой и наукоемкой продукции,
позволяющее использовать сравнительные преимущества Китая на мировом рынке и
учитывать сдвиги в международном разделении труда;

— одновременное
использование как внутренних, так и внешних
источников финансовых средств, как внутреннего, так и внешнего
рынков;

— неизменная    
забота    руководства    страны     о    поддержании
определенного баланса между экономическим ростом, реформой
хозяйственной системы и социально-политической стабильностью;

 — гибкая модификация
идейно-политических основ общественного развития, позволившая сохранить прежние
эффективные инструменты экономического роста, например, долгосрочные
народнохозяйственные планы, отчасти - директивное планирование, твердые
государственные цены, и в то же время относительно безболезненно начать
использование новых инструментов, более адекватных рыночным принципам
хозяйствования;

—  сохранение весомой
роли неэкономических факторов в целевой модели     социально-экономического    
развития,     позволившее своевременно подкрепить поколебленные
социалистические устои общества надежными подпорками в виде этических,
социально-исторических и морально-нравственных традиций конфуцианского толка,
обеспечить благодаря этому общественную стабильность и устойчивую национальную
самоидентификацию перед напором реформ, несущих потенциально сильную угрозу
«вестернизации»[132].

3. Еще одним достижением
явился реализованный в Китае поэтапный, постепенный  переход от
административно-централизованной  системы хозяйствования       к      
преимущественно       рыночной       экономике. Осуществлявшийся при сильной
макроконтролирующей роли государства на базе  всестороннего учета национальных 
особенностей  и  бремени преобразований для населения, он обеспечил как
удовлетворительное проведение     самих     реформ,     так     и    
динамичное     наращивание производительных сил и приемлемый уровень социальной
стабильности в стране[133]. 
Реформирование административно — командной системы привело к превращению Китая 
в одну из ведущих в экономическом отношении стран мира и создала благоприятные
возможности для подъема китайской экономики и укрепления ее международных
позиций.

В новых условиях перед правительством
были поставлены три задачи, «которые кратко формулировались как «китаизация»
(бэньтухуа — букв.: «отуземливание»), «стандартизация» (гуйфаньхуа) и
«интернационализация» (гоцзихуа)»[134].

Так называемая «китаизация» означает,
прежде всего, обращение к собственной китайской проблематике и сосредоточение
усилий на изучение особенностей перехода страны от плановой экономики к
рыночной. Поскольку ход экономической реформы вызывает повышенный интерес на Западе,
«китаизация» объекта исследование рассматривается как важная мера, позволяющая
привлечь внимание зарубежной общественности к собственным разработкам.
Необходимость «стандартизации» обусловлена тем, что полученные результаты должны
быть восприняты за рубежом. Для этого требуется привести их в соответствие с
международными стандартами и изложить на профессиональном языке современной
теории. «Интернационализация» имеет целью «состыковку» (цзегуй) китайской
экономики с мировой и вхождение китайских экономистов в международное научное
сообщество.

Все эти меры были
призваны повысить теоретический уровень ведущихся в КНР экономических
преобразований и поднять авторитет китайской экономики[135].

б) 1. Первый этап (конец 70-х —
начало 80-х годов) экономических реформ был связан c пересмотром теоретических представлений, господствовавших в
китайской экономической мысли в дореформенный период. Главное внимание
правительства было сосредоточено на критике «традиционной социалистической
политэкономии» (так называемой «советской парадигмы»), которая оказалась
неспособной объяснить новые явления хозяйственной практики современного Китая.
Речь шла о дополнении марксизма с учетом новой экономической ситуации в стране.
В ходе различных дискуссий предлагались различные пути пересмотра устоявшихся
концепций: одни экономисты считали целесообразным «вернуться к Марксу»,
восстановив подлинное содержание его теории, в то время как другие — выступали
за дополнение марксизма с учетом новой экономической ситуации в стране».[136]
В целом и общем китайские экономисты не подвергали сомнению концептуальные
основания китайской экономической науки, сформировавшиеся в дореформенный
период, и продолжали пользоваться в своих исследованиях марксисткой 
методологией.

Характерная  особенность второго
этапа реформ (конец 80-х - начало 90-х) заключалась в том, что «под влиянием
практики реформы, с одной стороны, и освоения зарубежной экономической мысли, с
другой стороны, реформаторы предприняли попытку выйти за рамки устоявшихся теоретических
представлений и обратились к поиску новой методологии экономической теории»[137].
В это время теоретическое обоснование реформ все чаще стало обращаться к
«отличным от марксистской экономической теории исследовательским программам, с
которыми китайская научная общественность познакомилась в 80–е годы. В
хронологически небольшой период в Китае получили известность немарксистские
теории  — кейсианство, неоклассицизм, институционализм. В условиях бюджетного
дефицита и нарастающих инфляц

ионных тенденций в научных кругах активно
обсуждался  вопрос о возможности применения идей Дж. М. Кейса для анализа
китайской ситуации[138].

В конце 80-х — начале – 90-х годов
особой интерес китайских экономистов привлекли идеи институциональной
экономической теории (Р. Кроуз, Дж. Бьюкенен, Д. Норт), которая представлялась
ученым КНР более приспособленной к объяснению процессов, происходящих в
переходной экономике современного Китая, чем неоклассицизм, а также в большей
степени совместимой с китайской экономической традицией.

Характерной чертой экономического
развития КНР в 1991-1995 гг. стало динамичное и стабильное расширение ее внешне
экономических связей. Значительно возросли объемы внешней торговли и
технико-экономического сотрудничества с зарубежными партнерами, увеличились
масштабы привлечения иностранных инвестиций, укрепилась экспортная база страны
и т.д. Китай все более активно интегрируется в мировое хозяйство.  Выдающимся
является показатель общего объема внешней торговли, которой в период с 1991 –
1995 гг. «увеличился со 115,4 млрд. долл. до 280,9 млрд. долл., то есть в 2,4
раза. Темпы роста внешнеторгового оборота в 1991 — 1995 гг. превышали темпы
экономического развития КНР в целом, что обусловило увеличение доли внешнего
торговли в ВВП страны с 31% в 1990 г. до 45% в 1995г»[139].

В целом в 1991-1995 количество
зарегистрированных предприятий с участием иностранного капитала и общий объем
заявленных инвестиций в восемь раз, а объем фактически вложенного капитала в
шесть — превысили соответствующие показатели предшествующих двенадцати лет
осуществления экономических реформ (1979-1990). Существенно повысилась доля
предприятий с участием иностранного капитала  в китайской экономике, в
частности их доля в экспортных поставках страны выросла с 12,6% в 1990 г. до
31,5% в 1995 г[140].

Рост экспортных поступлений,
увеличение прямых инвестиций, реформа системы валютного регулирования, в
частности обязательная продажа китайскими предприятиями валютной выручки
банкам, способствовали значительному росту государственного валютного резерва,
к концу 1995г.  составившего 73,6 млрд. долл.[141].

По мнению А. Илларионова в статье
«Секрет китайского экономического чуда», «... успехи китайского экономики
обусловлены прежде всего реализованной моделью экономического реформирования. В
отличие от России, где осуществлялась, как утверждается, радикальные,
либеральные реформы (так называемые шоковая терапия), в Китае реформы носили
постепенный (градуалистский характер). Если в России государство, как считают,
сразу же «ушло» из экономики, то китайское государство сохраняло значительный
контроль за экономикой, его роль в экономическом развитии значительно возросла»[142].

3. На третьем этапе китайскому
руководству удалось найти и достаточно успешно реализовать на практике тот
путь, который позволил начать переход от старого  хозяйственного  механизма  к 
новому,   а  затем   существенно продвинуться вперед в утверждении главенства
рыночных принципов функционирования    экономики.    В    узком    смысле   
речь    идет   о «двухколейности» - сочетании планирования и рыночного
регулирования, твердых государственных и свободных рыночных цен,
централизованного материально-технического снабжения и самостоятельного
приобретения средств  производства.

В результате сопоставления конкретных
шагов китайской реформы с рекомендациями классиков было признано, что китайская
практика, поставившая под сомнение многие исходные посылки неоклассической
школы, представляет собой серьезный «вызов» этой теории. В отличие от периода
конца 80-х - начала 90-х годов они сосредоточились на всестороннем изучении
китайского опыта и выработке на этой основе собственной экономической
концепции. Хотя китайские экономисты и продолжали использовать в своих
построениях «идеи зарубежных экономистов (прежде всего представителей
альтернативного неоклассическому неоинституционального направления и в
особенности взглядов Д. Норта), значение западной экономической теории
перестало подчеркиваться»[143]. 

 В широком смысле в понятие
«китайский путь экономической реформы», несомненно, включается вся гамма проведенных   
в    стране    преобразований:    создание    многоукладной структуры народного
хозяйства, радикальное изменение статуса низовых товаропроизводителей,
формирование системы рынка, более или менее удовлетворяющей требованиям современной
экономики, смена форм и методов макроэкономического регулирования.

Социалистическая экономика,
основанная на общественной собствен­ности на средства производства, является
планомерно развивающейся экономикой. Такое ее развитие противостоит не рыночным
отношениям, а стихийному или анархическому состоянию производства, которое
являет­ся главным признаком экономики любого общества, основанного на частной
собственности. А рыночные отношения вовсе не являются специфи­ческой
особенностью экономики общества частной собственности. Рыноч­ным отношениям
противостоит натуральное, а не плановое хозяйство. В натуральном хозяйстве не
существует товарно-денежных отношений, а только отношения натурального
распределения, это и есть основной признак экономики самообеспечивающегося
закрытого общества.

Рыночная же экономика
основана на общественном разделении труда и взаимосотрудничестве. Она не всегда
находится в стихийном и анархи­ческом состоянии. Это определяется тем, в
условиях какой собственности существуют рыночные отношения. В условиях
социалистической общест­венной собственности люди могут сознательно их
контролировать, чтобы они служили социалистической плановой экономике.
Поскольку материаль­ной предпосылкой этих отношений является общественное
разделение труда и обобществление производства, то в этом смысле
социалистическая плановая экономика, основанная на крупном обобществленном
произ­водстве, не только не вступает в конфликт с рыночными отношениями, но
между ними даже имеется общее. Социалистическая плановая экономи­ка является
такой плановой экономикой, которая существует в условиях товарно-денежных отношений,
она противостоит только стихийной рыноч­ной экономике и натуральному хозяйству,
а не рыночным отношениям, которые находятся под сознательным контролем людей.

Специфика модернизационных процессов
в Китае показала, что Китай добился огромных результатов за период проведения
политики реформ и открытости, начатой с 1978 года, подтверждая правильность
выбранного пути. Достаточно сказать, что за период 1978-1997 гг. среднегодовой
прирост валового внутреннего продукта составил 9,8%, а по валовым экономическим
показателям страна занимает 7-е место в мире. В 1997 г. общая сумма импорта и
экспорта составила 325,1 млрд. долл. США, по этому показателю Китай впервые
вышел на 10-е место в мире[144].

По мнению Э. Пивоваровой, к основным
факторам модернизации китайской экономики следует отнести то, что:

«КНР не тратила много сил на
разрушение и критику прошлого»;

«реформа в Китае с самого начала была
повернута лицом к человеку, его нуждам»;

«руководство страны, изучив имевшийся
собственный и зарубежный опыт, пришло к выводу и необходимости осуществлять
реформу не по чужим рецептам, а исходя из особенностей свой страны, решительно
встав на путь «строительства социализма с китайской спецификой»;

«в КНР не произошло обвальной
либерализации экономики — главным методом ее реформирования стало эволюционное
поэтапное, с экспериментальными проверками, продвижение к рынку»;

«практика уже первых лет реформы
показала что, самый естественный путь к рынку лежит на путь развития
многообразных форм собственности: коллективных, единоличных, частных,
совместные (с иностранным участием)»[145].

Стратегия реформы в Китае соединила
два способа осуществления преобразований: стихийный (снизу) и централизованный
(сверху).   

в) Социальный план
реформирования китайского общества заключается в создании новой национальной
идеи в качестве цели, синтезирующей в себе различные, на первый взгляд
противоречащие друг другу идеи — план и рынок, социализм и капитализм,
конфуцианство и даосизм и т.д. Социальная организация, формирующаяся вокруг
такой цели, которая предполагает смену приоритетов в политике с экономики на
духовное производство, в рамках которого предстоит выйти на новый уровень
мировоззрения, внести серьезные поправки в действующую классификацию наук,
разработать другую парадигму образования, учитывающую новый уровень интеграции 
человечества, определить в качестве критериев оценки общественной жизни
качество культуры в сфере труда, материального производства, общения, управления
и т.д.[146].

Заявленная задача
синтезирования лучших достижений социализма и рыночной экономики на территории 
Китая ставит на повестку дня сознательную работу, направленную на развитие
общественно-натурального хозяйства с элементами рыночной экономики. В этих
условиях становится реальностью многообразие форм собственности при приоритете
коллективных. Правление этим многообразием, наряду с общественно значимыми
связями из центра, предполагает местное самоуправление, основу которого должна
составить хозяйственная деятельность, реализующая все имеющиеся на данной
территории ресурсы. Рыночные отношения возникнут здесь не через насилие и
разрушение, а естественным образом, как средство становления натурального
хозяйства регионов и как следствие этого развития.

Таким образом,
сравнительный анализ политических и экономических преобразований в итоге дает
следующий результат:

 В экономическом плане —
успех китайских реформ был обусловлен тем, что китайская экономика имела
замкнутый характер и была аграрной, а неуспех российских реформ был обусловлен
тем, что ее экономика была интегрирована в экономику Содружества экономической
взаимопомощи (СЭВ), после  развала, которой экономика оказалась в кризисе, и в
то же время индустриальный характер российской экономики вызвал огромный
дефицит продовольствия. Помимо этого надо добавить, что все реформы в Китае проводятся
при  предварительной
теоретической проработке, с учетом всех требований в отношении к специфике пути
развития, под чутким руководством и всемерном контроле со стороны правительства.

Сравнивая экономические
реформы в России и КНР на их начальные этапах, китайские ученые констатировали,
что «первая создает теорию, а затем педантично ей следует», тогда как вторая
«учиться плавать, бросившись в реку»[147].

В политическом плане —
если в России была подвергнута реформирования вся государственная и
политическая система, то в Китае не было необходимости  в столь радикальном реформировании[148]
и ее реформирование производилось только с учетом требований объективной
действительности.

В каждой сфере
преобразования общественных систем России и Китая можно выделить ряд
существенных факторов, чье
многообразие оказывает влияние на динамику и
определяет характер новых ценностей России и Китая. Среди политических реформ в
России следует назвать процессы демократизации, признание принципа открытости, 
утверждения политических свобод. Среди экономических наиболее  существенное
влияние оказывают процессы приватизации и либерализации, которые обуславливают
развитие у российского человека чувств собственника, хозяина, предприимчивости,
призывают его к самостоятельности и индивидуализации. В сфере социальной такими
факторами оказываются как бы отделение человека от государства, необходимость в
основном полагаться на себя.

Политические реформы в Китае не в
столь значительной мере, чем в России, оказывают влияние на динамику ценностных
ориентации, прежде всего, потому, что изменения в
политической сфере были не такими радикальными. Различие в
диверсификационном влиянии на динамику ценностных ориентаций студенчества
России и Китая сказывается на том, что, если  российское студенчество оказалось
сильно политизированным, то китайское студенчество сразу сосредоточилось на
адаптации к новым экономическим условиям, что выразилось в большем стремлении к
обретению новых экономических знаний, которые могли поспособствовать большему
проникновению в суть экономических процессов.

Однако в экономике
произошел ряд существенных трансформаций, который оказал заметное влияние на
переоценку прежних ценностных ориентаций и на формирование новых, это —
введение частной инициативы, интеграция в мировое хозяйство, и связанной с этим
необходимости уметь конкурировать и соответствовать мировой конъюнктуре.
Китайская экономика демонстрирует высокую мобильность, чутко реагируя на
новейшие тенденции в рыночной конъюнктуре. Это качество — быть чутким к рыночной конъюнктуре — современный китаец
приобрел за последние двадцать лет.

С позиций сегодняшнего
дня «китайский путь» реформы выглядит предпочтительней российского варианта
преобразований по таким компонентам, как тщательная теоретическая,
институциональная, экспериментальная подготовка инноваций, более продуманная
тактика перехода к рынку, внимание правительства к  социально-экономическим
вопросам.

Важным преимуществом китайского
варианта преобразований является сохранение долгосрочных планов и целевых
программ социально-экономического развития, наращивания объема используемых на
инвестиционные цели сбережений населения.

В то же время Россия по
ряду конкретных направлений сумела продвинуться дальше Китая — по темпам
создания различных видов рынка, в развитии банковской системы, использовании
таких рычагов макроэкономического контроля, как налоги, процентная ставка,
валютный курс.

Процесс перехода к рынку
и в Китае, и в России далек от завершения. Поэтому, сегодня было бы
бессмысленным  и преждевременно какую- либо из стран объявить «победителем». Да
цель рыночной трансформации и не состоит в том, чтобы любой ценой придти к
рынку раньше воображаемого соперника. Гораздо важнее просто придти к нему с
минимальными потерями и максимальными приобретениями. Эта общая для обеих стран
задача создает устойчивую основу для постоянного изучения в России и Китае
взаимного опыта и уроков экономических реформ.

Основные итоги
политических и экономических России в целом и общем можно свести к следующим
позициям:

 в политическом плане –
авторитаризм  либерального типа, недостаточная ясность в формулировании
официальной идеологии, минимум кредита доверия к правительству. К тому же
Россия вопреки всем ожидания, основывавшимся на перспективе вхождения в
«общеевропейский дом», оказалась в стильной политической, экономической и
культурной изоляции, превратившись по сути в страну — изгой, неудачницу
мирового исторического  процесса.  В экономике — падение валового внутреннего
продукта (с 1998 – рост и возврат на уровень 1988г.), недоверие к финансовой
системе, минимальные иностранные инвестиции в экономику, слабая развитость
среднего класса; в социальном плане — резкая поляризация общества на богатых и
бедных с подавляющим преобладанием последних, региональная поляризация; в сфере
культуры — заметное падение общественных вкусов, засилье дешевого голливудского
продукта с преобладанием  эротики, насилия, убийств на большом и малом экранах,
вместе происходит возвращение к досоветской идеологии, во — многом утраченных
за годы Советской власти.

 Ключевые итоги
политического и экономического реформирования  Китая выразились в следующих
позициях: в политическом отношении – просвещенный авторитаризм, наличие официальной
идеологии, доверие правительству; в экономике — рост валового внутреннего
продукта, доверие к финансовой системе, большие иностранные инвестиции в
экономику; в социальной сфере — формирование среднего класса; отсутствие резкой
поляризации между бедными и богатыми, но наличие региональная поляризация
(приморские провинции – глубинка); в культуре — более интенсивная конвергенция
традиционной и социалистической культур.

Общим элементом в
перестройке ценностных ориентаций народа для России и Китая является  смещение
базы  с коллективистских ценностных ориентаций в на индивидуалистские, но
специфика преобразований в каждой стране определяет их иерархию.

 

2.1.2 Основные факторы,
влияющие на изменение ценностных ориентаций студенчества в России и КНР

Ценностные ориентации студенческой
молодежи России и Китая за последнее время поверглись значительной
трансформации в режиме противостояния традиции и инновации плюс в модусе
возвращения к историческим ценностям, которые прикровенно правят духом народа
на протяжении всего времени его существования и являются его неотъемлемой 
духовной собственностью. Вот почему так актуален гуманитарный анализ
состояния общества, специально относящийся к состоянию её ценностной сферы
и проблемам идентичности.

Особое внимание основным факторам,
влияющим на изменение ценностных ориентаций студенчества России и Китая,
уделялось А.С. Панариным, В.В. Ильиным в анализе структурных факторов[149],
Л.П. Куксой, А.А. Булыгиной, В.В. Козловским  в анализе политико —
идеологических факторов[150],
Н. И. Лапиным, А.А. Петровым  в анализе экономических факторов[151],
в анализе духовных факторов — В.М. Фигуровской, В.Э Гельбрасом [152]
(Россия),  и также для Китая в анализе структурных факторов  — В.Я. Портяковым,
М.Л. Титаренко[153],
в анализе политико — идеологических факторов — А.В. Шитовым, Чжаном Фуцяном,
Фень Луем[154], 
в анализе экономических факторов — О.Н. Борохом, Е.В. Спрогисом, Чжаном Сянго[155],
в анализе духовных факторов — Б.Г. Дорониным, П.М. Кожиным, А.Е. Лукьяновым,
М.Л. Титаренко[156]
(Китай).

Всякая цивилизация создает
определенные социальные и культурные образцы и идеалы. Для создания
таких образцов и идеалов мало чистого профессионализма. Для того чтобы образец
выполнял свое реальное назначение — чтобы ему следовали, он должен обладать ценностным
статусом. Современная же цивилизация как раз и характеризуется дефицитом
ценностей или ценностным вакуумом при избытке разнообразных видов информации.
Это связано с тем, что между культурной, социальной и идеальной (духовной)
сферами обществами наблюдается рассоглассованность[157],
которая вызывается дисбалансом между двумя социальными инстанциями, каковыми
являются информация как ресурса интеграции и энергия как ресурса
идентификации.

Дело в том, что на переработку
информации, которую в избытке производит западная цивилизация, в современном
мире не хватает энергии, источником которой традиционно является восточная
цивилизация. Именно благодаря информационному избытку западная цивилизация
удерживает доминирование и  могущество, а при этом энергия, черпавшаяся с
Востока все больше и больше истощается. Поэтому основным фактором формирования
новых ценностей становится принцип баланса между энергией и информацией[158].

Очевидно, что традиционные ценности
нации — это энергийные ценности, и благоприобретаемые новые и новейшие ценности
— это ценности информационного плана. Поэтому к структурным факторам 
динамики ценностных ориентаций студенчества России и Китая следует отнести
принцип баланса между традиционной ценностной сеткой и ее инновационной модуляцией,
искомого на оси «традиция — инновация». Наиболее значимым выражением этого
баланса является синтез всего лучшего, что было в прошлом и того, что может
быть взято из опыта развития современной цивилизации, упуская негативное и
оптимально ассимилируя то лучшее, что продуцирует современное общество.

Политико-идеологический фактор. Главным политико-идеологическим
фактором динамики ценностных ориентаций, выработанного в результате китайской
реформы в области политике, стал принцип перехода «от главенства личности — к
главенству закона». Движение политической реформы в КНР в этом направлении, «по
всей видимости, свидетельствует об отказе руководства КНР от старой
революционной риторики и старых командно-административных принципов управления
государством, ставших нежизнеспособными в условиях построения основ рыночной
экономики. Вместе с тем, речь идет о главенстве «социалистического» закона, что
означает  в частности, стремление руководства КНР сохранять руководящее положение
и в новых экономических условиях»[159].

 Таким образом, на место власти
авторитарной личности в Китае приходит власть символической функции, которая
центрирует собой социальное поле, что говорит об апроприации китайской
государственностью современного политического опыта, в основании которого лежит
принцип формальности конституционного  закона, не зависящего от произвола
конкретной личности. Этому закону обязаны, подчинятся все  от рядового
гражданина до главы государства. Эти принципы согласуются с конфуцианским учением
о государстве[160].

К политико-идеологическим
факторам относится и макрополитическая открытость Китая внешнему миру, при
оценке которого следует принять во внимание следующие моменты:

«— масштабы открытости
намного превзошли первоначальные наметки руководства страны, а влияние политики
открытости на все стороны общественной жизни Китая оказались намного глубже,
чем это можно было предположить в начале реформ;

— открытость из средства
обеспечения стратегии развития Китая трансформировалась в один из ведущих
факторов, определяющих и формирующих общую стратегию развития страны,
производственную, территориальную и технологическую структуру экономики КНР;

— все более глубокое
вовлечение Китая в мировое хозяйство имеет не только позитивные стороны
(безусловно, преобладающие), но и негативные последствия»[161]. В самом общем виде Китай стал
намного более зависим от мировой экономической конъюнктуры и в известном смысле
более уязвим, чем в начале реформ.

Опыт Китая и некоторых других стран
Азии  свидетельствует о том, что «тезис о формировании мировой культуры на
основе «полной вестернизации» всего мира все больше становится данью
европоцентристским амбициям»[162].
Он мешает полноценному налаживанию сотрудничеству стран Запада с азиатскими
государствами и государствами других регионов.

В России дело
обстоит несколько сложнее, поскольку ее идеология всегда была мессиански
окрашена. Но качество этой миссии теперь носит конкретно-исторический характер
и связано оно с тем, что Россия, в силу ее срединного положения между Востоком
и Западом, входит в пространство и время евразийства. Этим собственно и
определяется качество будущего российского общества. И вчера, и сегодня народ в
России выступает как субстанция, живущая в двух разных измерениях. С одной
стороны, народ живет трудной бытовой жизнью, которая отнюдь не заслуживает
выспренных слов и оценок. Народ и сам осознает это, и потому на уровне
обыденного сознания предельно самоироничен и самокритичен. С другой стороны, в
его культурном Воображаемом живет мессианский архетип избранничества, тайного,
невидимого обыденного глазу исторического призвания[163].

Историческая идентичность России
зарождалась в момент совпадения двух великих событий: окончания татарского ига
и падения Византии. Конец ига проложил начало политической самостоятельности
русского народа. Историческое задание было получено после того, как пала
Византийская империя — центр православного мира. Здесь же закладывается
«историческая парадигма России, сочетающая следующие узловые моменты:

1. Русская государственность
предстает как православная, т. е. Отмеченная свыше. Эта государственность
воплощает и отстаивает не столько греховные земные интересы  (богатство и
власть), сколько высшие, мироспасительные. Сила этому государству нужна для
защиты сакральных ценностей.

2. Совпадение этнической и
религиозной идентичности.

3. Праведное одиночество во
враждебном мире. Сочетание предельного одиночества с предельной
ответственностью породило особый тип идейной мобилизованности»[164].

Архетип политического устройства
российского общества изначально базировался на дуальности богоизбранного «царя
- батюшки» и народа. Однако между ними стоял боярский слой, которой
опосредствовал связь между царем и народом. Изначально правящий слой сначала
бояр, власть которых измерялось объемом собственности (земли), потом
дворянства, чья власть определялась символической функцией в государственной
системе, ложился тяжким бременем на плечи народа. Между народом и правящим
слоем всегда шла незримая война. Даже реформы Петра не оказали существенного
влияния на отношения между властью и народом, более того они их усугубили. И
если реформы в России для правящей верхушки были «вестернизацией», то для
простого народа они оборачивались «истернизацией». Противостояние власти и
народа завершился, как известно, октябрьским переворотом 1917 года.

 И поместное боярство, и служилое
дворянство, и царское чиновничество, и советская номенклатура, будучи
призванными обеспечивать символическое посредничество между обществом и
властью, становились для народа тяжким испытанием, деспотичным репрессивным 
аппаратом, препятствующим нормальному функционированию общества.

Сформировавшийся сейчас в России
класс экономической элиты становится мощным фактором противодействия классу
политической элиты, и их конкуренция за право быть правящим слоем обуславливает
движение конкурирующих сторон к повышению эффективности своей деятельности. Однако
первичный пафос внедрения механизмов рыночного хозяйствования заметно снизился,
а сама  рыночная экономика скомпрометировала себя в глазах большинства народа,
оказавшегося не удел в результате перераспределения государственного имущества,
в результате которого потерпел неудачу проект «народного капитализма».

С другой стороны, внутри истории
сознания российского народа исподволь всегда вызревала особая идеология,
которая заставляет по-новому оценить возникшую в 20-е годы XX столетия концепцию евразийства, обратившего
на себя внимание необычностью пущенного в обиход понятия, нетрадиционным
анализом проблем. В основе нового учения лежали «четыре идеи, определяя его
парадигму: 1) утверждение «третьего пути» как пути развития России; 2) идея
освоения идеалов на началах православной веры; 3) учение об идеократическом государстве»[165].

Учение о государстве занимает в
концепции российской идеологии особое место. Согласно ей, российская культура
порождает государство особого типа, реализующее геополитическое единство и
цельность всех сфер евразийского мира, служа балансом между «прогрессивным» и
технократичным Западом и органичным и традиционалистским Востоком. Даже в провозглашенной
частной системе хозяйствования последнее слово остается за государством,
выступающим в роли верховного хозяина общества, позволяющего вмешиваться
(управлять планировать, координировать, давать задания) во все сферы хозяйственной
жизни субъектов. Чтобы успешно решать возложенные на него задачи, государство
должно обладать сильной властью, сохраняющей в то же время связь с народом и
представляющей его идеалы.

В современной идеологии России власть
характеризуется как «демотический правящий слой», формируемый путем отбора из
народа и связанный с ним одной идеологией (мировоззрением) и потому способный
выражать его интересы. Государство этого типа определяется как президентская
республика. В нем единая культурно-государственная идеология правящего слоя так
связана с единством и силою государства, что ее нет без них, и их нет без нее»[166].
Современное российское  учение, о государственном устройстве, обладая
элементами евразийства,  опирается на опыт  государственного и партийного
строительства в СССР.

Таким образом, среди
политико — идеологических факторов реформ в Китая выделяются: «переход от
власти личности к власти закона», доминирование государственной идеологии в
важнейших вопросах жизни страны, строгая преемственность государственного
управления. Среди факторов политико — идеологического реформирования в России 
наиболее значимыми являются демократизация основных сфер общественной жизни,
формирование идеологии, основанной на началах православия, создание внещнеполтической
концепции, базирующейся на геополитической срединности России, служащей балансом
между Востоком и Западом.  

Экономические факторы. На динамику ценностных
ориентаций российского студенчества экономические факторы оказывают, пожалуй,
наиболее значительное влияние, поскольку они напрямую касаются нестабильности,
незащищенности и неустойчивости социального положения студента. Для российского
студента очень важно ощущать себя социально защищенным со стороны государства,
поэтому его ценностные ориентации определяются зависимостью от государства.
Однако в них несомненно имеется и рыночная составляющая. 

Взаимоналожение
противоречащих друг другу тенденций в ходе реформирования политики и экономики
обуславливает полифакторность их влияния на динамику ценностных ориентаций
студенчества  России. В процессе реформирования решается вопрос о паритете
идеологического влияния на общество между экономическими и политическими
институтами. Ценностным выражением противостояния экономических и политических
факторов является известный конфликт традиционных и либеральных ценностных ориентаций[167].

Основанием для
ценностного противопоставления рынка и ценностных ориентаций является то, что
система ценностных ориентаций относится к миру в целом, а рынок - всего лишь
одна из форм обмена результатами человеческой деятельности. Ценности
ориентированы на вечные императивы и уже, поэтому они выражают цельность мира,
а не отдельные его части, следовательно, никакой самый современный рынок не в
состоянии определить истинную
ценность духовности и таких ее форм, как культура и искусство, а именно их
задача быть определяющим фактором развития социального мира, хотя на
определенном этапе само общественное развитие сильно детерминирует изменение
духовных ценностей.

Ценностный конфликт между духовными и
материальными целями, углубляющийся по мере обособления экономической
деятельности, имеет своим источником двойственность результатов последней и
характер соотношения этих результатов, или параметры эффективности
экономической деятельности. Возрастание созидательной
результативности экономической деятельности неизбежно вызывает ее гипертрофию и временное подчинение
ценностям богатства, власти, социального успеха всех прочих ценностей, но
одновременно такое возрастание неизбежно раскрывает в итоге подчиненную роль
экономической деятельности.

Ценностные конфликты
своим появлением обязаны развитию производительных общественных сил, вычленению
на этой основе
экономической деятельности в составе жизнедеятельности как таковой, а
экономического субъекта в пространстве прочих субъектов деятельностной
активности и, следовательно, он связан с появлением особых ценностных миров, с
усложнением и специализацией этих миров по мере усложнения и специализации их
деятельностного основания»[168],
а также новых видов деятельности со своими ценностными ориентациями.

 К       
числу         важнейших        специфических        особенностей
модернизационных процессов в Китае относится и то, что китайскому руководству
удалось в максимальной степени использовать «китайские традиции   и    ценности
в сфере экономики,    и    прежде    всего,    традиции    и    ценности
конфуцианства:   усердие,   бережливость,   осторожность,   смирение   с
бедностью, традиционный приоритет земледелия перед прочими видами хозяйственной
деятельности, примат справедливости над выгодой, культ семьи, высокая
рациональность, самодисциплина и др.»[169].
В то же время китайские реформы ни в коем случае не должны выводиться за скобки
общемирового процесса рыночной трансформации. Они его важная, неотъемлемая
часть[170].

Устроенность реформы в
«общий контекст социально-экономического развития, постоянное внимание к
созданию и поддержанию благоприятствующей реформе макроэкономической и
социальной среды, неизменная ориентация на реальную отдачу реформы для
подавляющего большинства населения, естественный, по мере вызревания условий
характер расширения ареала действия рыночных принципов — таков суммированный
позитивный капитал феномена реформ.[171]

Таким образом, важнейшими
факторами, оказывающими влияние на ценностные ориентации и в России, и в Китае
являются изменения с введением рыночной экономики, несущей с собой принципы
материальной заинтересованности, экономической самостоятельности, социальной
независимости.

Духовные факторы. Согласно теории Дэн Сяопина
экономические и политические реформы в процессе  построения социализма с
китайской спецификой «неразрывно связаны со строительством социалистической
духовной цивилизации и социалистической духовой культурой».[172]
Духовные факторы, имея универсальный характер для всех слоев населения,
являются  самыми сильными факторами влияния на
динамику ценностных ориентаций. 

Как уже отмечалось выше, в Китае
происходит переход от социализма патриархально-феодального типа, основанного на
иерархичности  «отцовского общества» к обществу конституционно-легистского
равноправия между «отцовской» властью и «сыновним» обществом. Таким образом,
налицо взаимодополнение вертикальной иерархичности власти и горизонтально-линейных
связей общества. Это взаимодополнение является выражением глубиннейшей для
китайского духа диалектики даосизма и конфуцианства. Рассмотрим два основных
принципа  древнейших религиозно- философского учения даосизма и
социально-философского учения конфуцианства.

Даосизм позиционирует человека как
схему вертикально — иерархической связи по оси  земная личность — небесное
божество. При таком типе социальной реляции теряют значение горизонтально —
линейные связи между членами общины, коммуны, общества. Напротив, конфуцианство
— теоретическая схема, которая учреждает человека как продукт социальных отношений,
по которой человек осуществляется в интерсубъективном акте признания со стороны
сообщества, то есть он человек возникает как продукт интерактивной
символизации. Более того, он не способен
существовать как человек вне коммуникативной символизации.

 Таким образом, даосизм основан на
принципе вертикальной идентификации, центростремительной индивидуализации,
носящих замкнутый, имманентный, мистический характер. Дао — это «путь» с Земли
на Небо, а потому, как это путь индивидуальный, то по нему нельзя идти
коллективно. Причем индивидуальность «пути» в даосизме напрямую связана с
буддистскими принципами «просветления» и «нирваны»[173].
Таким образом, можно сказать, что существовавший до реформ и модернизации
социализм, будучи индивидуалистическим, был социализмом даоского типа.[174] 
То есть, даосизм является архаическим архетипом индивидуалистической системы
ценностей, целью которой является человек с его мистическим устремлением к
бессмертию.  После радикальной трансформации  в ходе модернизации и обращения
«от власти человека к власти закона», происходит метаморфоза социализма в
социализм конфуцианского типа. Что же есть конфуцианство в этом смысле?

Конфуцианство — это
социально-философское учение, которое признает человека не как отделенное от
всего существо, а как члена консолидированного общества, связанного линейно —
горизонтальными отношениями. Конфуцианство полностью отвечает идеологии
коллективизма и социализации[175],
и не отличимое в своем существе от концепции интеграции. Интегративный
социализм конфуцианского типа отрицает кастовый, замкнутый характер правящей
элиты. Поэтому, в чиновниках высшего ранга значима не личность, но функция, и
именно как функция центра, регулирующего и направляющего, то есть чиновник
должен понимать, что если он воплощает власть, то он это всего лишь временная
обязанность. И к власти он должен относится ответственно.

По сути,  конфуцианство отрицает
авторитаризм в пользу конституционально — легистского принципа новоевропейского
типа, где, например, Глава Государства, Президент является символической
функцией центра, благодаря которой  исполняет определенные Конституцией функции
в определенном промежутке времени. Вокруг него интегрируется общество, и эта
функция имеет ротируемый характер, поэтому конфуцианское политическое учение
является наиболее оптимальной формой государственности для современного Китая,
желающего с равными правами и обязанностями интегрироваться в «семью народов».

Все категории генетически зависят от
категорий «доверия» и «долга», к ним относятся также категории человеколюбия[176].
Даосистское «доверие», основанное на даре, и конфуцианский «долг», основанный
на законе и обмене – вот те два принципа, которые постоянно  по закону
спирального чередования меняются местами. Метаморфоза «веры»  в «долг»
трансформирует индивидуальное «созерцание» (даосизм) в социальное «действие»,
направленное на коллективный интерес (конфуцианство)[177]. 
Личный интерес проецируется на социальный экран   и,
становясь уже способом удовлетворения общественного интереса, претворяется в
конкретный экономический результат. И наоборот, коллективный интерес находит
отражение в сознание конкретной личности, влияя на ее ценностные предпочтения. 

Структура российской
духовности  совмещает принципы формализованного «законничества» и принцип
«нежданной благодати», принцип экстравертности, развертывающийся вовне, и
принцип интравертный, находящий бесконечность внутри себя,  которые в данном
случае выступают двумя сторонами одной медали, двумя половинами одного круга,
единством личного и космического. И именно на этом единстве основана русская
идея, — она претворена в принципе Богочеловечества.

Христианская религия, определяя
господствовавшую до 1917 г. в России идеологию, с одной стороны определяла
имперские амбиции разраставшейся Российской империи, с другой стороны,
обуславливала создание авторитарной системы духовной власти, подавлявшей всякое
индивидуальное инакомыслие. В то же время христианство, как ни одна другая сила
внедряла в сознание чувство, совести, ответственности, долга, любви к Родине.
Православие за тысячу лет своего существования стала подлинно народной религией,
«крестьянской» религией, и между институциолизированными и народническими
формами православия всегда наблюдался существенный разрыв. И тем не менее,
именно православие является важной составляющей традиционной системы ценностей
в России.      

Российский специалист по Китаю В.
Гельбрас считает, что «Россия и Китай имеют общие культурно-исторические
доминанты развития, и это обстоятельство определяет не только правомерность, но
и целесообразность сравнения проводимых в них реформ». Гельбрас выделяет
следующие «культурно-исторические доминанты», которые он определяет как-то, что
«образует своеобразный коридор исторического движения, предопределяя его импульсы
и одновременно известкую ограниченность его вариантов»[178]:

1) Доминирование государственности
над гражданской общественностью, — «воля государства исполняется
многочисленными полновластными чиновниками, объединенными тесными
горизонтальными и вертикальными связями»;

2) Слабое развитие личностного
самосознания;

3) Государственная собственность —
высшая форма собственности;

4) Преобладание натуральной экономики
в пику товарно-денежной экономике;

5) Зависимость личности от власти, а
не от собственности;

6) Слабое развитие или отсутствие
демократических институтов[179].

К тому же востоковед Гельбрас
отмечает сходство таких традиционных идеологий российского и китайского
народов, каковыми являются православие и конфуцианство с их ярко выраженной
патриархальностью и коллективностью[180].

В целом и общем все типы
реформенных факторов оказали на динамику ценностных ориентаций, чье влияние
выразилось в следующих факторах этой динамики:

— произошел резкий всплеск
экономического интереса и рост заинтересованности в результатах собственно
экономической деятельности;

— наметился
спад коллективистских настроений и рост индивидуализма;

— увеличение
глобалистских тенденции, возрастание открытости в отношении к мировому
сообществу; 

— рост
гражданского самосознания, осознание своих политических свобод и прав;

—  после
заметного спада интереса к высшему образованию, вызванного его инфляцией в
результате общего спада экономического производства, вновь возвращается
ценность высшего специального образования в сфере менеджмента, обеспечивающего 
новые условия экономического хозяйствования и  в сфере  его правового обеспечения.

   

      

2.1.3. Молодежная политика
России и Китая

 Социальные преобразования находят
определенное отражение в сфере молодежной политике государства. И российское, и
китайское молодежное законодательство, не забывая опираться на  аутентичные традиции молодежной политики, все чаще
обращаются к мировому опыту. Значимо то, что на смену методам силового давления
в современном мире все чаще и убедительнее приходит политика, базирующаяся на принципах
консенсуса, толерантности и ненасилия, что является отражением новой
общечеловеческой морали, международного права, элементов планетарного сознания,
системы общечеловеческих ценностей во взаимоотношениях стран и людей. В этих
условиях возрастает роль правового образования и воспитания молодежи,
формирования правосознания личности[181].

Проблема воспитания учащейся молодежи
в духе уважения прав человека впервые появлялась в зарубежной педагогике (США,
Канада, Швейцария, Великобритания) около 25 лет тому назад. Педагогической
интерпретацией проблематики прав человека в течение длительного периода занимаются
зарубежные ученые Д. Премон, Х. Канвел, Д. Балтон, П. Картер и др. Для развития
этой концепции и внедрения ее в образовательную практику используется такие
материалы и документы международных организаций (ООН, ЮНЕСКО, ЮНИСЕФ,
Еквропейского Совета, Международного Института прав человека в Страсбурге), как
Всеобщая Декларация прав человека, международные пакты об экономических,
социальных, культурных, политических и гражданских правах, Конвенция о правах
человека (1989 г.)[182].
Все эти международные программы и документы приобретают особое значение в XXI веке, который объявлен ЮНЕСКО «веком
образования».

1.Государственная молодежная политика
России.  Закон РФ
«Об образовании» провозглашает в государственной политике страны единство федерального,
культурного и образовательного пространства и, наряду с этим, защиту системы
образования национальных структур в условиях многонационального государства.

В ходе реформ происходит изменение
фундаментальных основ жизни общества, и формируются новые
социально-экономические реалии. Эти процессы вызывают одновременно связанные
друг с другом отрицательные и положительные тенденции в развитии молодежи.

С одной стороны, происходит ухудшение
ряда объективных параметров, характеризующих условия жизни молодежи, что
оборачивается рядом проблем:

обостряется демографическая ситуация.
Продолжается общее старение населения, вызванное тем, что смертность превысила
рождаемость в два раза в 1995 г., приводящее к увеличению физической нагрузки
на каждого работающего молодого человека[183]; 

снижается физическая и психическая
дееспособность молодежи;

продолжается маргинализация и
криминализация молодежной среды:

снижается образовательный,
профессионально-квалификационный уровень молодежи и возможность его повышения.

С другой стороны, у новых поколений
усиливаются такие качества, как самостоятельность, ответственность за свою
судьбу, реальная оценка своих возможностей, мобильность, восприимчивость к
новому, адаптивность к жизненным переменам и т.д. В качестве главного
результата реформ, пока мало оцененного, можно считать то, что в молодежной
среде России созревает мощный инновационный потенциал саморазвития общества. С
момента начала реформ (1991 г.) количество молодежи, выбирающей в качестве модели
решения своих проблем «протест», уменьшилось сегодня с 28% до 8% в пользу
выбирающих «новаторскую» модель, которая возросла с 7,5 до 19%. Растет и
общественная активность молодежи: количество молодых людей желающих активно
участвовать в работе общественных организаций, выросло с 1990 г. в два раза[184],
что вызвано большим вниманием к проблемам молодежи стороны
общества и государства.

Государственной думой России принят
Федеральный Закон  «Об основах государственной молодежной политике в РФ». Системная
концепция политики государства в отношении молодежи «включает сконцентрированные
основополагающие принципы и идеи, определяющие процессы целенаправленной
деятельности государственных, общественных организаций, юридических и частных
лиц по решению узловых социально-экономического, правовых и морально-этических
проблем молодежи».[185]
Этот закон носит базовый характер и создает первоначальную законодательную
основу, каркас для дальнейшего административной и законотворческой работы по
решению проблем молодежи. Он определяет:

объекты молодежной политики;
закрепляет гарантии правовой и социальной защищенности молодежи в сферах защиты
основных прав, обеспечения гарантий занятости, поддержки предпринимательской
деятельности, оказания помощи молодой семье, поддержки талантливой молодежи,
формировании личности молодого человека, обеспечения возможности прохождения альтернативной
гражданской службы;

задает общие цели, понятия, порядок,
принципы и формы осуществления молодежной политики;

регламентирует отношения, компетенцию
и формы участия в формирования молодежной политики органов государственной
власти, граждан, молодежных и детских объединений, социальных служб и
заинтересованных организаций страны;

определяет понятие социальных служб
для молодежи, направления и порядок их деятельности, формы социальных услуг,
оказываемых молодежи;

закрепляет формы содействия
деятельности молодежных и детских общественных объединений и средств массовой
информации[186].
В Федеральный Закон  «Об основах государственной молодежной политике в РФ»  подробно
оговаривается гарантированный государством объем защиты прав, свобод и
поддержки молодежи, направления развития молодежной политики, сферы взаимных
интересов и принципы сотрудничества государства и молодежи. 

Среди документов, регулирующих
образовательную деятельность в отношении к студенческой молодежи, следует также
назвать Закон «О высшем и послевузовском образовании», Типовое положение о
вузе, а также Федеральную целевую программу «Молодежь России (1998 — 2000)»,
Постановление Российского союза ректоров «Высшее образование и воспитание молодежи»
(1997), решение коллегии Министерства образования РФ «Об основных направлениях
развития воспитания в системе вариативного образования» (1997) и т.д.[187].
В июле 2003 года Комитетом по науке и образованию принята Федеральная программа
«Студенчество Росси», в которой принима.т участие Министерство образования РФ и
региональные комитеты по образованию[188].

Основные направления обозначают те
сферы государственной молодежной политики, в которых будет разворачиваться
основная работа, среди них выделяются, в том числе вопросы трудоустройства,
создание условий для развития личности, поддержка семьи, формирование
национального и гражданского сознания и  правосознания молодежи:

содействие молодежи при вступлении в
трудовую жизнь, трудоустройстве и профессиональном развитии;

помощь молодежи в организации досуга,
создание условий для развития и реализации личности; поддержка молодой семьи;
предупреждение правонарушений среди молодежи и защита прав несовершеннолетних;
воспитание гражданской культуры и формирования национального самосознания
молодежи; поддержка деятельности молодежных и детских общественных организаций,
поддержка инициатив молодежи; изучение объективного состояния молодежной среды,
информирование молодежи о возможностях решения ее проблем[189].

 В проекте Национальной доктрины
образования в РФ обозначено, что система образования призвана обеспечить
высокий уровень личностной и гражданской ответственности молодежи, глубокого
правосознания, определяющего уважение к правам и свободам личности на основе
знаний и соблюдения норм права в сочетании с высокой нравственностью[190].

Соблюдение норм международного и
государственного права в деятельности образовательных учреждений выступает
условием защиты и поддержки, учащихся в их приобщении к национальной и мировой
культуре, что так необходимо для формирования основ правовой культуры.

Специфика и направленность социальной
педагогической политики в работе с молодежью в современных условиях заключается
в смягчении негативных последствий происходящих в обществе процессов, а также
создании условий для видоизменения действующих и возникновения новых социальных
институтов, призванных удовлетворить потребности и реализовать интересы
учащейся молодежи.

Основными задачами образовательных
учреждений по воспитанию правосознания являются усиления патриотического,
гражданского и правового воспитания в общей системе воспитательного процесса,
«формирование общей теории молодежи»[191],
преодоление отчуждения личности от воспитательного процесса.

Основные направления современных
реформ в сфере образования включают демократизацию, гуманизацию,
гуманитаризацию, фундаментализацию, информатизацию, компьютеризацию,
интеграцию, диверсификацию, многовариантность, формирование и развитие
личности. Важным фактором развития образования стали его интегрированность в
мировом масштабе, расширившиеся контакты, интенсивный обмен опытом во всех
областях образовательной деятельности разных стиран, школ, направлений.

В новой парадигме высшего
образования,  внедряемой в высшей школе России, основные компоненты —
фундаментальность, целостность, направленность на удовлетворение интересов
личности — достаточно четко определены в системе многоуровневой подготовки и в
Государственных образовательных стандартах[192]. 

Практическая реализация молодежного
законодательства проявляется в создании  Комитетов молодежи в муниципальных
образованиях, проведении региональных молодежных программ,  усилении
государственной политики в отношении молодежи на местах, проведении конкурсов и
грантов в научной, экономической и культурной сферах, создании региональных
отделений всероссийских партий, например «Молодежного Единства». 

Однако, во многом, как пишет ювенолог
Е.Г. Слуцкий, «нынешнее российское законотворчество в отношении детей и
молодежи находится еще в стадии становления. Это в полной мере относится к
правоположениям, касающимся формирования и реализации государственной
молодежной политики (ГМП) в России и ее регионах — субъектах Федерации, в том
числе по доработке федеральных законов»[193].
Е.Г. Слуцкий предлагает «в качестве основного научного инструментария
формирования социально — экономической политики и законотворчества в отношении
семьи, детства и молодежи использовать ювенологию как новое междисциплинарное
комплексное знание об особенностях становления подрастающего поколения в
единстве социально — экономического, духовного
и биологического начал»[194]. Известный социолог молодежи В.Т. Лисовский полагает,
что «ключевыми инновационными элементами новой философии молодежной политики 
выступают следующие идеи:

1.Молодежь — не только объект
социализации, но и субъект активного исторического действия. Место молодого
поколения  — не за кулисами, а на авансцене истории.

2. Молодежные проблемы — это не
только и не столько проблемы самой молодежи, это проблемы общества, это
общенациональные, общегосударственные задачи. Через их решение общества,
народы, нации страны выходят на качественно новый уровень цивилизационного
развития.

3. Молодежная политика должна быть
направлена на подготовку молодежи для интеграции в условия, существующие в
обществе, с целью ее участия в устранении имеющихся в нем элементов
иррациональности и тормозящих факторов, в выработке новой модели развития
общественного развития. Каждая смена поколения должна сопровождаться выходом
общества на новый виток социального прогресса»[195].

В современном демократическом
обществе основой воспитания правосознания подрастающего поколения становится
социологическое представление о свободе, которое напрямую связывается с
неотделимостью ее от экономической независимости. Именно с внедрением в молодежное
сознание арсенала идей политической свободы и экономической независимости, 
структурирующим весь свод молодежного законодательства, связываются
перспективы  динамики молодежных и студенческих ценностных ориентаций в
направлении конвергенции традиционных и либеральных ценностей.

2.Государственная молодежная политика
КНР осуществляется в
полном соответствии с решениями Коммунистической Партии Китая, которая уделяет
пристальное внимание жизни китайской молодежи, понимая всю огромную важность
того, что молодежь несет в себе мощный потенциал будущего развития страны[196].На
каждом Пленуме КПК принимаются важные документы по актуальным вопросам жизни, в
которых ставятся задачи по расширению и углублению социалистического сознания
молодежи, по большему включению молодых китайцев в политическую и экономическую
жизнь общества, по обеспечению возможностей подъема образовательного уровня
учащихся и студентов Китая.

На последнем Пленуме КПК (1997) был
принят Закон «О молодежи Китая», в котором были поставлены первоочередные
задачи, способствующие решению актуальных проблем жизни китайской молодежи[197].
Среди них следует выделить:

распределение выпускников рабочими
местами в соответствии с выбранной профессией и дипломной квалификацией;

обеспечение молодых специалистов
служебной жилплощадью или местом в общежитии;

многосторонняя комплексная поддержка
молодой семьи;

выплата «подъемных» (одноразовая) и
социальных (многоразовая) пособий;

здравоохранительные мероприятия;

поддержка деятельности молодежных
общественных организаций;

организация работы с молодежью по
месту жительства.

Основным принципом молодежной
политики Китая является трудовая этика, в основании которой лежит вовлеченность
молодежи в экономико-трудовую деятельность. Особая роль здесь отводится
участию, освобождающемуся на период летних каникул от образовательных
обязанностей студенчества в специально создаваемых для этого трудовых лагерях.
В студенческих трудовых лагерях их участники занимаются аграрной деятельностью
в сельской местности. Участие в этих коммунах позволяет студенту существенно
пополнить свой бюджет, избавив родителей от затрат на содержание. В результате
этой деятельности молодой китаец приучается к коллективному труду, вырабатывает
трудолюбие, выносливость, профессиональные умения и навыки[198].    

Именно в таком опыте студент
овладевает основными и практическими способностями, которые помогают ему в
дальнейшем вступить на поприще своей основной специальности.

В государственной программе
молодежной политической доктрины КНР декларируется также и другие важные
мероприятия, способствующие оптимальной адаптации китайского студенчества. К
ним относится — политико-идеологическое воспитание в духе социалистических
идеалов и патриотизма; воспитание гражданской культуры и формирование
национального самосознания молодежи; помощь молодежи в организации досуга,
создание условий для развития и реализации личности; поддержка молодежных инициатив
и изучение молодежной среды; поддержка деятельности молодежных общественных
организаций, поддержка инициатив молодежи;  изучение объективного состояния
молодежной среды, информирование молодежи о возможностях
решения ее проблем.

Таким образом, и российское
государство и китайское государство понимают всю важность поддержки молодежи со
стороны законодательной и исполнительной властей путем принятия различных
законов и постановлений, в которых декларируется необходимость деятельного
участия в жизни молодежи, а также осуществления всевозможных государственных
мероприятий по поддержке молодежи. 

Молодежное законодательство России
уделяет большое внимание политическому образованию и воспитанию молодежи в
направлении создании условий для вовлечения ее в общественную и политическую
жизнь страны. Однако молодежная политика  не проявляет достаточной инициативы
в    области экономической поддержки только вступающей в жизнь молодежи, что
выражается в недостатке финансирования, маленьком размере стипендии, сокращении
бюджетного образования и т.д.

Китайская молодежная политика
неизменно делает акцент на создании условий для быстрейшей адаптации
студенческой молодежи к новым экономическим условиям, законодательно закрепляет
всемерную поддержку экономических инициатив молодежи Китая.     

 
2.2.
Социальные изменения и ценностные ориентации студенческой молодежи России и КНР
2.2.1. «Базовые»
(дореформенные) ценностные ориентации студенчества России и КНР

Анализу «базовых» (дореформенных)
ценностей студенчества России и Китая посвящен ряд фундаментальных исследований
многих советских, российских и китайских авторов, среди которых следует
выделить таких специалистов по базовым ценностным ориентациям студенчества СССР
и России как В.Т. Лисовский,А.И. Арнольдов, Е.И. Амелина, А.Г. Здравосмыслов, 
Н.И. Лапин, С.Н. Иконникова (традиционные ценности советского студенчества)[199],
Т.Э. Петрова, А.И. Запесоцкий, А.А Козлов, Е.Г. Слуцкий  (традиционные ценности
российского студенчества)[200],
А.С. Ваторопин (политические ценностные ориентации[201],
А.В. Андреенкова (экономические ценностные ориентации)[202], 
а также таких специалистов  по базовым ценностным ориентациям китайского
студенчества как Л.С. Переломов, П.М. Кожин, К.А. Кокарев, Титаренко М.Л, Чжао
Цзюй (базовые политические ценности)[203],
И.Н. Наумов, Чжан Вэйминь, Чжан Сянго, Чжао Цзы (традиционные экономические
ценности)[204].

«Базовыми» (дореформенными)
ценностными ориентациями является система ценностных предпочтений,
складывавшихся на протяжении длительного периода устойчивого, стабильного
существования общества. Принципиальной характеристикой «базовой» системы
ценностных ориентаций является «регламентированный баланс между интегрирующим
ядром и периферийным дифференциалом» (Н.Л. Лапин).

Вектор ценностных ориентаций
конкретной общественной системы определяется радиусом горизонта
социополитического поля, причем чем разряженней  и дифференцированней поле
социальной реальности, тем интенсивнее и точнее определенность конкретной
ценностной ориентации. Иначе говоря, та или иная ценностная ориентация в
традиционном обществе может иметь одно системное значение, а современном
либеральном обществе новоевропейского типа совершенно другое.

Так, например, ценность
направленности к свободе в обществе с традиционными ориентациями может рассматриваться
как вседозволенность и анархия, и в тоже время в современном обществе — это
совершенно нормальное право человека поступать в соответствии со своими волей и
сознанием. Или же стремление к богатству для социалистической системы ценностей
совершенно неприемлемо, а в либеральном обществе - это норма.

1. Ядро ценностей в российском
обществе образуют три ценности: порядок в обществе, семья, человеческое общение
— самые распространенные в России ценности[205].
В условиях жестоких экономических, социальных, политических, идеологических
потрясений, произошедших за последние десятилетия в советской и постсоветской
России, «наблюдается поразительная устойчивость ядра базовых ценностей
россиян». По  мнению Н.И. Лапина, эта устойчивость уберегла Россию от распада,
от кровавых бунтов и иных катастроф.

И в то же время «в отличие от ядра и
периферии средние слои ценностного сознания весьма подвижны. Один из них —
своего рода интегрирующий балансир образуемый такими ценностями как жизнь,
свобода, нравственность и т.д.[206].
Большая часть населения всегда ориентируется на традиционные ценности, и с
трудом подвергается влияниям диверсификационных инноваций. К тому же не
изменился состав ядра и периферия ценностного сознания, но в средних его слоях
положение многих ценностей стало существенно иным. Прежде всего, отмечается
«существование устойчивого интегрирующего ядра ценностного сознания, безусловно
одобряемого, более чем 60% населения[207].

Ядро любой системы ценности во все
времена составляют два основных понятия человеческой жизни трудовая
деятельность, работа и семья. Работа — это главный институт человеческой идентификации
и в бытийном плане, и в плане социально-историческом, и непосредственно в
бытовом. Как говорил К. Маркс, «в труде человек познает себя». Семья — это
основной институт человеческой интеграции, элементарная единица
социентальной системы, как говорится, «ячейка общества». В семье человек с
ранних лет приобретает первые опыты социализации и адаптации.

Далее эти первичные ценностные
приоритеты распадаются, делятся и комбинируются, однако, принцип дифференциации
системы ценностей на идентифицирующие и интегрирующие ценности сохраняется на
все протяжении их формирования.

Подобно этому базовая система
ценностных ориентаций студенчества, в чьи функции входит «воспроизводство
символического капитала» (П. Бурдье),  складывается из ценностей теоретической
идентификации и практической интеграции. Первой соответствует воспроизводство
фундаментального знания как основания культурно-исторической идентичности
нации, а второй-воспроизводство специального знания как теоретической базы
будущей профессии в качестве способа интеграции в социум.

Базовые ценностные ориентации
российского студенчества всегда основывались на идеале счастливого общества и в
царской России, и при социализме. Это был идеал общества, в котором все равны,
отсутствует бедность, гарантированы все права.

Социалистическая система ценностей
была отчасти укоренена в традиционную систему ценностей дореволюционной России,
чья идеологическая доктрина в свою очередь, базировалась на триаде, сформулированной
в 19-ом веке политическим и идеологическим деятелем царского правительства С.
Уваровым — «Самодержавие, православие, народность»[208].
В это триаде постулировались основные принципы российской государственности,
которая включала: монархический принцип правления, моноцентричный принцип
власти; основанную на христианских догматах православия идеологию, в основе
которой лежала идея богоизбранности самодержца, «царя — батюшки», и
исключительной роли России в христианском мире, единственной православной
империи, после уже несуществовавших Римской и Византийской; народность как
принцип, коллективизма и сплоченности народа вокруг власти российского
императора и Церкви  как претворенного Царствия Божия на Земле[209].
Традиционная экономическая система обуславливала определенный ряд негативных
факторов: герметичность экономического роста; нерациональную структуру и
разбалансированность народного хозяйства; низкая эффективность производства
вследствие его экстенсивного развития; растущая дифференциация в развитии и
доходах между городом и деревней; широкомасштабное разрушение среды обитания и
прогрессирующее истощение природных ресурсов; доминирование аграрного сектора
экономики.

 Идеологические принципы царской
России во многом были в конечном итоге адаптированы с советской идеологической
системе в виде триады: советская власть как вертикально — интегрированная
система, охватывающая всю территорию Советского Союза; коммунистическая
идеология, утверждающая равенство всех, и постулирующая необходимость
построения бесклассового коммунистического общества при руководящей роли КПСС;
социалистичность, которая  выражала принципы превалирования общества над
государством, социальной коллективной интегрированности всего общества, вовлеченности
всех членов общества в политическую и экономическую активность, демократичности
и т.д.

Мы видим, что социалистическая
политическая и идеологическая система много позаимствовала от системы царской
России.  В наше время эта триада выглядит так: президентская республика с
федеративным устройством; конституционный либерализм; демократия.

В советские годы ценностные
ориентации были укоренены в социалистическую систему ценностей. В.Т. Лисовский
на основании исследований 60-х - 70-х годов заключает, что советскому
студенчеству «была присуща целеустремленность, трудолюбие,
самосовершенствование, жажда знаний, стремление принести пользу Родине»[210].  
В основу советской системы ценностных ориентаций студенчества изначально был
положен «коммунистический общественный идеал», который  характеризовался
как «бесклассовый общественной строй с единой общенародной собственностью на
средства производства, полным социальным равенством всех членов общества, где
вместе с всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на
основе постоянно развивающейся науки и техники, все источники общественного
богатства польются полным потоком»[211].

Система ценностных ориентаций
советского студенчества базировалась на принципах проработки учения марксизма —
ленинизма. К. Маркс и Ф. Энгельс «показали, что общественные идеалы имеют
материальное происхождение, … Люди, — заявляли они, — являются производителем
своих представлений, идей и т.д., но речь идет о действительных, действующих
людях, обусловленных определенным развитием их производительных сил и
соответствуют этапам развития бытия, вплоть до его отдаленных форм»[212].
В полном соответствии с этими принципами формировались ядро и периферия
ценностных ориентаций студенчества. 

Основу базовой системы ценностных
ориентаций студенчества советской России составляли не
«личностно-персоналистический» тип ценности, а  ее «общественно — коллективистская»
форма, поскольку «социалистической культуре общения противостоит трагическая по
своему существу человеческая разобщенность — родовой признак буржуазного
общества»[213].
Центральными для этой системы были ценности честности, порядочности, ответственности,
взаимовыручки т.д.

Мир советского студенчества
складывался из многих интересов и преференций — образовательных, культурных,
социальных, спортивных. Большое значение уделялось различных формам
самодеятельности, к которым относятся такие способы проведения досуга как КВН,
студенческий театр, хор, камерные ансамбли, которые значительно поднимали
культурный уровень советского студента и способствовали дальнейшему развитию
его способностей. Известно, что из этих «первичных организаций» культуры и спорта
вышли многие выдающиеся деятели культуры, искусства и спорта. Большое внимание
в сфере ценностных ориентаций студентов уделялось занятиям спортом,
физкультурой, туризмом, культурно-массовыми мероприятиями, призванных помимо
расширения культурно-интеллектуального кругозора, развития способностей и
укрепления здоровья, служить большему сплочению студенческого коллектива.

Все это многообразие форм и способов
реализации ценностных ориентаций студенчества показывает, что при отсутствии
политических и экономических ценностных ориентиров российского студенчество
видело свой главный идеал в совершенствовании духовных, умственных,
интеллектуальных, музыкальных, спортивных качеств, в гармонизации своей
личности и ее развития. К сожалению, в настоящее время в погоне за экономическими
и политическими целями и ценностями российский студент во многом утратил эту
вот направленность к самосовершенствованию.

Таким образом, можно сделать вывод о
том, что отсутствие внешних экономических (богатство) и политических (власть)
ориентиров, к тому же при отсутствии у большинства студентов семьи в силу
возраста и работы в силу образовательной занятости, обуславливали
направленность энергетических затрат студенчества к идеалам духовного и
физического обогащения. Советское государство в своей Конституции первыми
пунктами закрепляла основные права советского человека на труд, на отдых, на
здравоохранение, на образование, что еще в большей степени стимулировало
советское студенчество реализовать свой творческий потенциал.   

Поводя итог, можно констатировать
незыблемость базовых ценностных ориентаций российского студенчества, ядром
которых были и остаются ценности счастливой семьи, любимой и высокооплачиваемой
работы, самосовершенствования, принципы общественного коллективизма и
социальной  стабильности, справедливого социального строя, основанного на
принципах демократии, идея счастливого и богатого общества. 

2. На формирование «базовых»
(дореформенных) ценностных ориентаций китайского студенчества влиял ряд
факторов традиционной политики и экономики, который определялся веками
складывавшейся культурно- политической  системы государства и общества.

К числу важных и актуальных
ценностных ориентаций традиционной политической культуры Китая относятся
поддержание порядка и стабильности в обществе, потребность в гармоническом
единстве противоположностей, ориентации на традиции и опыт прошлого.

На основании этих ценностных
ориентаций, «порядок в государстве поддерживается, согласно традиционным
взглядам, эффективным внешним наблюдением за выполнением законов (легисты) и
внутренним контролем — регулированием, как формой публичного принуждения (конфуцианцы)»[214].

Традиционное общество в Китае
держалось на двух основных моральных принципах: сыновней почтительности
(сяо) и лояльности (чжун). При этом первый принцип определял отношение
индивида к его семье, а второй — отношения в сферах, находящихся в сферах над
родственно — семейными связями. Отсюда следует весьма важная мысль о том, что
«одним из основных элементов общества является конкретный человек, почитающий
своих родителей и являющийся носителем моральных качеств, приобретенных в
результате продолжительного и трудного процесса учебы и воспитания, в соответствии
с такими представлениями, укрепление, стабилизация и совершенствование всего
общества должно происходить, начиная с отдельного человека и конкретной семьи»[215].

Согласно традиционным представлениям
о государстве, «политическая «лояльность» выступает не в качестве
противоположности «сыновней почтительности» с ее склонностью к семейному
эгоизму и замкнутости, а наоборот — производной от «сяо»»[216].
В результате указанные принципы находятся в гармоническом сочетании, дополняя
друг друга и соединяя традиции даосизма и конфуцианства. Здесь трудно не
заметить, что «лояльность», имея персоналистическую составляющую, укоренено в
учении даосизма, а «сыновья почтительность» с ее семейственностью и социальной
трансиндивидуальностью, имеет свой исток в конфуцианстве.

Именно благоустроенное и сильное
государство способно обеспечить такие отношения в нем, при которых частный
интерес граждан на деле соединяется с общей целью государства, в результате
чего обе стороны выступают гарантами реализации этой цели. Отсутствие баланса
между «сяо» и «чжун», а по существу  — между массовой и официальной
политическими культурами, и смещение приоритета, например, в сторону «сыновней
почтительности» может свидетельствовать о том, что «значительная часть населения
не считает в сложившейся ситуации в полной мере «своим» данный режим правления»[217].

Резюмируя можно сказать, что базовые
ценностные ориентации китайского студенчества неизменны на протяжении многих
лет, включая в себя идеалы сильного и богатого государства, справедливо
устроенного общества, любимой семьи, интересной работы, гармонично развитой
личности, уважение к закону, ценность образования и самосовершенствования и
т.д.

Таким образом, к основным
принципам, повлиявшим на влияние на формирование «базовых» ценностных
ориентаций студенчества России и Китая относятся: 1) превалирование
государственности над гражданской общественностью, 2) незначительное развитие
личностного самосознания, 3) государственная собственность — главная форма
собственности, 4) преобладание натуральной экономики в пику товарно-денежной
экономике; 5) зависимость личности от власти, а не от собственности; 6) слабое
развитие или отсутствие демократических институтов[218].

В то же время различие в
принципах «базовых» ценностных ориентаций студенчества объясняется
полиэтничностью и поликонфессиональностью России и моноэтничностью и
моноконфессиональностью Китая, что сказывается на определенной универсальности
получаемого образования,  а также большей эмансипированностью росийского
студенчества от государства, его в некоторой степени предоставленностью самому
себе, и большей зависимостью китайского студенчества от государства.  

2.2.2. Изменение ценностных
ориентаций студенчества в результате реформирования общества

Политическое, экономическое,
социальное реформирование оказывает значительное влияние на трансформации
ценностных ориентаций студенчества. Во всех сферах системы ценностных
ориентаций российского и китайского студенчества ее трансформация подчиняется
двум основополагающим тенденциям, как собственно, вся система ценностных
ориентаций общества в целом, а именно центростремительной интенсификации
«интегрирующего ядра», интеграция вокруг которого консолидирует все общество в
единое целое, и в то же время  идет процесс экстенсификации «дифференцирующей
периферии», на которой распределяются локально индивидуализирующиеся участники
общественной жизни.

1. В сфере макрополитических
ценностных ориентаций и у китайского и российского студенчества наблюдаются
интеграционные, коммуникативные и глобализационные тенденции.

В изменении макрополитических
ценностных ориентаций российского студенчества две ярко выраженные тенденции.
Первая связана с общемировой тенденцией глобализации, интернационализации,
открытости мира с целью политического, экономического, информационного
взаимодействия. Помимо всего прочего, это обуславливается унификацией
экономического пространства путем введения единых экономических валют доллара и
евро, а также беспрецедентным развитием СМИ, и созданием единого информационного
пространства INTERNET, — можно предположить, что «интернетизация»
скоро охватит все мировое студенчество, способствуя его максимальной
консолидации.

Что касается второй тенденции, то она
связана с возрастанием чувства и сознания национально-этнической
принадлежности. После десятилетий патриотического «аскетизма» и пропаганды
формального интернационализма, у российского студента появляется законное
чувство здоровой национальной гордости[219]. 
Хотя зачастую чувство национальной гордости российскому студенту приходится
делить с чувством стыда за свою Родину.

Тем не менее, чувство здорового
патриотизма — это необходимое следствие осознания места России в составе «семьи
народов», в котором Россия занимает далеко не последнее место. Российское
студенчество принимает деятельное участие в том, чтобы России было чем
гордиться — это и информационные технологии, и космическая техника, и научно-технический
прогресс в целом.

 

Динамика макрополитических ценностных
ориентаций студенчества России [220]

>

(в % - ом отношении к общему количеству опрошенных)	1990	1995	2000
Консерватизм	12,5	8,0	7,0
Либерализм	45,8	51,2	56,9
Патриотизм	67,2	72,5	76,7
Глобализм	67,7	75,3	68,6

 

Как показывают данные социологических
исследований консервативные и патриотические ориентации не вступают в конфликт
с ориентациями на либерализм и глобализм, то есть одно вовсе не исключает
другое, и может даже дополнять. Это говорит о том, что интеграция в мировое
сообщество не исключает, а, наоборот, предполагает усиление идентификационных
факторов. Другими словами, мировое сообщество уважает и принимает в свои ряды
тех, кто, прежде всего, уважает сам себя.  

    

2. Микрополитические ориентации
российского студенчества также подвергаются двоякой трансформации. С одной
стороны, происходит наращивание амбиций и притязаний на политическую активность
со стороны наиболее политизированного студенчества, особенно среди приверженцев
таких партий как «Яблоко», СПС. Растет количество сторонников радикально-политических
образований. В отношении политических пристрастий студенчество выбирает
наиболее крайние формы политического радикализма. Причем в студенческой среде
много и леворадикалов, и праворадикалов, и фашистов, и либералов прозападного
толка, и нацистов, и глобалистов. Такого рода политический экстремизм отчасти
объясняется свойственным для этого возраста максимализмом. Впоследствии
представители и правой, и левой идеологии мигрируют в сторону центра[221].

 Политический радикализм одной части
студенчества с лихвой компенсируется политической апатией и гражданской
пассивностью другой ее части.

Динамика микрополитических ценностных
ориентаций

студенчества России [222]

>

(в % - ом отношении к общему количеству опрошенных)	1990	1995	2000
Стремление к власти	15,8	17,7	16,4
Отсутствие властолюбия	65,8	75,2	82,0
Гражданская активность	25,6	26,8	14,8
Гражданская апатия	56,1	61,0	75,0

 

3. Что касается изменений макроэкономических
ценностных ориентаций, то они подвержены одной доминирующей тенденции  —
безоговорочном склонении к рыночной модели развития экономики.

Закономерным является тот факт, что
молодым проще и легче адаптироваться к политическим и экономическим
преобразованиям в обществе, в силу их высокой социальной мобильности и
инновационной толерантности. Студенчество здесь не исключение, — оно очень
быстро находит себе применение в условиях меняющихся социума.

Выпускники вузов пользуются спросом
на рынке труда, и через несколько лет оказываются уже менеджерами среднего
звена с высоким уровнем оплаты. Многие из выпускников, работая, одновременно
получают дополнительное или второе высшее образование, будучи уверены в том,
что рабочее место будет им гарантировано, поскольку дефицит высококвалифицированных
кадров на современном российском рынке труда непрерывно растет[223]. Все это положительным образом сказывается на
упрочении предпочтения рыночных механизмов хозяйствования. Как правило, среди
выпускников вузов, а значит и среди их недавних сокурсников, меньше всего недовольных
нынешней экономической ситуацией в стране. Это также связано с традиционным
оптимизмом присущим молодежи, когда «все лучшее впереди».

В большинстве своем российское
студенчество желало бы работать в частном секторе экономике, принимая то, что
это сопряжено с риском и максимальной ответственностью. Однако многие студенты
хотят работать только в государственном секторе экономики, поскольку это дает
больше гарантий социальной защищенности.

Социологи НИИКСИ при СПбГУ отмечают,
что свои профессиональные планы, трудовую карьеру уже большинство студентов,
учащихся школ и ПТУ связывают с работой в новых экономических структурах.
Каждый третий хотел бы открыть собственное дело. Большинство тех, кто ищет
работу, стремится найти ее в негосударственном секторе экономики: на совместных
предприятиях, в частных предприятиях, кооперативах. Характеризуя общую ситуацию
на российском рынке труда и поведение на нем молодежи, можно отметить как
типичную черту отток в сферу неконтролируемой самозанятости — в сферу малого
частного бизнеса, посреднических услуг и сбыта товаров народного потребления.

Петербургские социологи
полагают, что возраст оказывается значимым фактором макроэкономических
ориентаций. Из число лиц моложе 20 лет хотели бы стать владельцами частных
предприятий 24%, из числа лиц в возрасте 20-29 лет — 38%. 23% учащихся хотели
бы работать на государственном предприятии, причем об этом заявили 62%
студентов — экономистов. В целом же основная масса студентов — 41% выразили
желание работать на частном предприятии по найму.

Основная масса учащихся стремится изучать такие
дисциплины, как организация малого бизнеса (71%), финансы, банковсое дело,
фондовые операции (48%), маркетинг (40%), менеджмент (32%).

Было выявлено несколько тенденций в трудоустройстве
студентов  нам дополнительные заработки. Первая — профессионально - ориентированная
тенденция. Если прибыльность подработок по профессии перестает устраивать
студента, он переключается на непрофессиональный вид деятельности, связанный
прежде всего с малоквалифицированным физическим видом деятельности.
(Высококвалифицированные «рыночные» профессии чаще всего остаются во власти
будущих юристов, экономистов, коммерсантов). И в этом суть второй тенденции.
Третья тенденция заключается в том, что в любом вузе существуют группы людей,
которые могут помочь понять «азы» челночной торговли, обменных операций с
валютой, у кого есть связи, которые помогут устроиться в коммерческий ларек.

Закономерности
экономического поведения студентов российских вузов в 90 –е гг. в XX в. показывают, что именно сегодня в
полной мере начинает реализоваться самобытная российская традиция
воспроизводства и видоизменения экономических капиталов студентов, которая
характеризуется вовлечением в среднем каждого второго студента в самостоятельную
экономическую деятельность, увеличением их числа в соответствии с продолжительностью
обучения, места проживания, наличия семьи, детей, дифференциации видов
вторичной занятости студентов, обусловленной типом вуза, факультета,
специальностью обучения, временем года[224].

Динамика макроэкономических
ценностных ориентаций

студенчества России [225]

>

(в % - ом отношении к общему количеству опрошенных)	1990	1995	2000
Рыночная экономика	78,9	72,6	66,6
Плановая экономика	23,6	21,4	12,8
Частный сектор	78,9	55,9	52,1
Государственный сектор	34,8	37,8	38,6

 

Надо заметить, что в последнее время
возрождается интерес к государственному сектору экономики, в особенности к
сектору Военно — промышленного комплекса,  что связано с тем, что в последнее
время пошли госзаказы и ситуация заметно улучшилась. К тому же на
государственных предприятиях имеется сильный «социальный пакет» — оплачиваемые
отпуск, больничные, отчисления в пенсионный фонд, путевки на санаторное лечение
и т.д.

4. В своих микроэкономических
ориентациях российское студенчество явно отдает предпочтению материального
над духовным, однако для большинства российских студентов деньги не цель, но
средство для материального обеспечения духовного обогащения, возможность
покупать книги, посещать кинотеатры, театры, музеи. 

Динамика
микроэкономических ценностных ориентаций студенчества России[226]

>

(в % - ом отношении к общему количеству опрошенных)	1990	1995	2000
Аскетизм	13,5	6,0	2,5
Гедонизм	53,8	64,5	67,5
Предприимчивость	13,9	23,4	21,8
Экономическая пассивность	58,5	67,5	78,5

 

5. В сфере этических ценностных
ориентаций российского студенчества происходит рост прагматизма и
гедонистических устремлений, с одной стороны, а, с другой стороны, идет падение
альтруистических настроений, возрастает индивидуализма.

Дело в том, что идеология рыночных механизмов
хозяйствования диктует свою этику — этику индивидуализма и личной
ответственности, которой динамичные события последних лет требуют от каждого
молодого человека. В «модели личного развития» российских юношей и девушек
наиболее значимыми компонентами личностного роста, самореализации и удовлетворения
всех потребностей, совершенствующих человека, являются нравственные и
профессиональные качества.

Высокий уровень профессионализма можно считать
эталонной интернациональной характеристикой, так как он максимально оценивается
во всем мире, вследствие унификации этических принципов.

 Место современного
человека в общественно-политической, нравственно-культурной и других сферах «во
многом определяется уровнем его профессионализма и нравственности. Среди
личностных факторов самореализации современных молодых людей в формировании их
жизненной позиции, умонастроения практически всегда представлены и доминируют
два вида — профессиональный и нравственный, оптимально – стимулирующие образцы
проведения. Значимыми мотиваторами индивидуального успеха и роста молодых
людей, как показывают результаты исследования, является устойчивая
профессиональная направленность и профессиональные достижения. Поэтому
профессионализм вполне можно характеризовать как высокий класс личных
достижений в конкретном виде профессиональной деятельности»[227].
Таким образом, индивидуализация сознания способствует более полной
идентификации личных способностей и умений, в том числе и профессиональных.

К общим стилевым качествам и
свойствам профессионализма относятся: уверенность в себе, трудолюбие,
профессиональная мобильность, целеустремленность, дисциплинированность,
настойчивость, надежность, инициативность, оригинальность, четкость,
порядочность, и другие. 

 

Динамика этических ценностных
ориентаций студенчества России [228]

>

(в % - ом отношении к общему количеству опрошенных)	1990	1995	2000
Духовность	20,8	14,7	5,9
Утилитаризм	76,8	83,2	87,9
Индивидуализм	56,8	56,8	56,8
Коллективизм	56,8	56,8	56,8

 

Результаты исследования наглядно свидетельствуют о
том, что базовые духовные ценности современной российской молодежи, связанные с
российским социокультурным архетипом (коллективизм, приоритет духовного над
материальным и т.п.),в общем и целом не изменилось, они лишь оказались
невостребованными в условиях личностной и социальной дезориентации. Это привело
к их вытеснению на периферию сферы общественного и индивидуального сознания.

Вместе с тем ценности индивидуализма и эгоизма
оказались восприняты достаточно поверхностно, хотя и наслоились в виде внешне
оболочки. Есть все основания полагать, что в случае общего преодоления
кризисного состояния российского социума базовые архетипические ценности могут
быть легко восстановлены. 

Динамика ценностных ориентаций китайского
студенчества имеет
свою специфику. Дело в том, в отличие от
вестернизаторской модели развития, модернизация в Китае  опирается на
определенные традиции общества, сохранение собственной системы ценностных
ориентаций, учитывает объективные условия страны и, прежде всего, такой фактор,
как наличие огромной численности населения.

Модернизационные
процессы в Китае с самого начала были направлены лицом к человеку, его нуждам,
на развитие социальной сферы и духовной культуры. В Китае не произошло обвальной либерализации
экономики, поскольку главным методом ее реформирования стало «эволюционное
продвижение к рынку через развитие многообразных по формам собственности
предприятий, без разрушения существующих государственных структур»[229].  

1. Изменение макрополитических
ориентаций китайского студенчества, проходит в полном соответствии с
«четырьмя основными принципами», то есть в соответствии с социалистическим
путем развития, демократической диктатурой закона, руководящей ролью
Коммунистической партии Китая,   марксизмом — ленинизмом, идеями Мао Цзедуна и
теорией Дэн Сяопина о строительстве социализма с китайской спецификой[230].
Китайской студенчество понимает все значение, какое имеет для страны интеграция
Китая в мировой сообщество и «принцип открытости». Эта воля к открытости и
интеграции выражается в стремлении китайского студенчества получать образование
за рубежом, общаться со своими сверстниками за рубежом.

С другой стороны, студенчеству Китая
присуще чувство принадлежности к великой и самой древней китайской цивилизации,
что является условием самоуважения и идентичности абсолютного большинства
этнических китайцев. Студенчеству Китая присуще глубокое чувство истории и
неистребимая привязанность к своей исторической родине. Студенчество Китая все
больше проникается чувством патриотизма, что не может не сказываться на его
ценностных ориентациях.

Динамика макрополитических ценностных
ориентаций студенчества Китая[231]

 

>

(в % - ом отношении к общему количеству опрошенных)	1990	1995	2000
Консерватизм	12,5	8,0	7,0
Либерализм	45,8	51,2	56,9
Патриотизм	67,2	72,5	76,7
Глобализм	67,7	75,3	68,6

2. На изменение микрополитических
ценностных ориентаций  китайского студенчества оказывает влияние тот факт,
что руководство Китая во главе с КПК оказывает пристальное внимание к подготовке
руководителей и специалистов высшего звена. Китайское студенчество осознает всю
ответственность, которую на них возлагает партия и правительство, и старается отвечать
требованиям современной жизни, способствовать поддержке в стране стабильной обстановки,
успешно претворять в жизнь задачи девятого пятилетнего плана экономического и
социального развития страны и перспективной программы 2010 г., могущего вывести
Китай в середине XXI века в число
передовых, развитых, могучих, процветающих стран мира[232].

С другой стороны, возрастает роль
демократических процессов в стране. Это выражается, например, в создании в
Китае института демократических партий. И хотя было бы неправильным утверждать,
что демократические партии играют значительную роль в политической системе
Китая. Но нельзя и отрицать тех «позитивных моментов, которые приносят их существование
и функционирование в стране. Во-первых, одно лишь их присутствие в политической
системе Китая дает основание китайскому руководству заявлять о много партийном
сотрудничестве и преимуществах, присущих лишь Китаю, поскольку все партии не
являются оппозиционными в отношении КПК, но представляют собой дружественные,
сотрудничающие с ней партии. Во-вторых, располагая возможностью
заблаговременной информации относительно их мнений по поводу готовящихся важных
документов КПК и правительства Китая, давая им  возможность избежать ошибок.
В-третьих, весьма активную роль играют демократические партии в развитии таких
областей, как экономика страны, наука, образование, культура, медицина,
издательское дело»[233].
Перечисление только этих линий деятельности демократических партий дает
возможность понять позицию китайского руководства, заинтересованного в
продолжении сотрудничества с демократическими партиями.

Китайское студенчество принимает
активное участие в деятельности демократических партий и упрочении
демократических традиции в стране, что не может не  сказываться на формирование
его микрополитических ориентаций.

Динамика микрополитических ценностных
ориентаций студенчества Китая [234]

>

(в % - ом отношении к общему количеству опрошенных)	1990	1995	2000
Стремление к власти	15,8	17,7	16,4
Отсутствие властолюбия	65,8	75,2	82,0
Гражданская активность	25,6	26,8	14,8
Гражданская пассивность	56,1	61,0	75,0

 

3. Динамика макроэкономических
ценностных ориентаций китайского студенчества связана с ростом
экономического благосостояния Китая, который обусловлен как ростом
производительности, так и выходом Китая на международной рынок товаров и услуг.
Поэтому все лучшее, что случилось в экономике Китая за последние десятилетия,
проистекает вследствие экономической интеграции Китая в мировую экономическую
систему, чья ценность не может не быть более значимой.

Динамика макроэкономических
ценностных ориентаций студенчества Китая [235]
>

(в % - ом отношении к общему количеству опрошенных)	1990	1995	2000
Рыночная экономика	78,9	72,6	66,6
Плановая экономика	23,6	21,4	12,8
Частный сектор	78,9	55,9	52,1
Государственный сектор	34,8	37,8	38,6

 

4. Микроэкономические ориентации китайского студенчества меняются в
соответствии с изменениями социальной ориентации общества в сторону
предпринимательской деятельности, которое включает снятие ограничений на рост
личных доходов, признание законным получения предпринимательского «нетрудового»
дохода, что способствует улучшению материального положения значительной части
населения Китая, занятого в индивидуальном и частном секторе экономики.

Экономический аспект во времени проходит следующие
изменения. Молодежь 50-х гг. о деньгах практически не говорит, их основная
забота – развитие Родины и улучшение своей жизни она связывает с процветанием
страны. В 60-х – начале 70-х гг. деньги, хотя еще не выходят на первый план,
но, не смотря на то, что деньги воспринимаются как корень зла,  они начинают
занимать более весомое место в целях молодых, главная забота которых –
"продолжение революции". После 80-х гг. деньги принимают форму одной
из целей и занимают весомое место в умах молодежи. В 1983 г. один из аспирантов
факультета экономики Северо-западного Университета официально в газетной
публикации признает их значение. С этого времени, сначала не очень открыто,
потом – более открыто и впоследствии – прямо стали их делать предметом
обсуждения. К 90-м гг. выбор денег в качестве цели признается разумным
аргументом. Богатство начинают связывать с благородством. В жизни молодого
человека деньги приобретают следующее значение: они становятся целью жизни и
борьбы личности; символом высоты социальных высоты социального положения в
обществе; оценкой и стандартом личного успеха и достижений; становятся индивидуалистической
ценностью в жизни; инструментом для достижения иных целей; воспринимаются как
способ выживания и вызывают стойкую от себя зависимость; деньги становятся источником
счастья и потому предметом поклонения; деньги как ценность начинают занимать
одно из лидирующих положений.

Одновременно происходит повышение значимости для
молодежи возможности выбора проводить время в соответствии со своими желаниями.
И в этом случае молодой человек, не обладающий достаточным количеством денег
для удовлетворения своих желаний, приобретает сильный стимул для их получения.
И в этот период фраза "меня не интересуют деньги" в большинстве
случаев расценивается как ложь и лицемерие; или человек рассматривается как
несовременный. Исследования стиля жизни молодежи, начиная с 70-х гг. и в более
поздние периоды, позволили обнаружить следующую тенденцию.  В конце 70-х гг.
городская молодежь только начинает осознавать связь возможности удовлетворения
потребностей с деньгами. В 80-е гг. эта связь становится более отчетливой и в
сознании повышается ценность денег в среде городской молодежи, но еще более – у
сельской и начинает вытеснять такие ценности предыдущих лет, как уважение,
дружба. У университетского студенчества деньги также становятся немаловажным
фактором, но ситуации поклонения им не возникает, поскольку они ставятся ниже
ценности карьеры и знания. В конце 80-е гг. значение денег резко возрастает, но
большее внимание обращается на социальные ценности. Основная причина –
стремление к повышению жизненного уровня через открывшиеся реформами возможности.
К 90-м гг. роль денег становится важнейшей и они становятся целью всех слоев
общества.

В последнее время все более усиливается влияние
денежного фактора. Воздействие данного фактора, по мнению  Юнь Дзань Чена,
наиболее сказывается в среде молодежи, имеющей высшее образование и проживающей
в городах (по сравнению с лицами, имеющими среднее образование и деревенской
молодежью), поскольку имеют место представления, что более высокий
образовательный уровень дает возможность бóльших заработков. Таким образом,
деньги в числе ценностей начинают выдвигаться на первый план, а образование
рассматривается как одна из возможностей их получения. В процессе становления
денег как ведущей ценности, прослеживается два пика: в 80-е и 90-е годы.
Динамика микроэкономических ценностных ориентаций

 студенчества Китая [236]

>

	1990	1995	2000
Аскетизм	75,9	76,6	66,6
Гедонизм	24,6	24,8	28,8
Предприимчивость	58,9	65,9	67,1
Экономическая безынициативность	34,8	37,8	38,6

 

5. В сфере этических ценностных
ориентаций китайского студенчества имеет место возвращение к глубокой
традиции внутриэтнической солидарности.

Ценности коллективизма
традиционны для Китая, они актуальны и сегодня. Общество и государство их не
только защищают, но и продолжают основывать на них политическое воспитание
молодежи. Однако с начала 90-х гг., как результат реформы и перехода к открытой
политике и рыночной экономике, эта традиционная ценностная ориентация получает
серьезный вызов со стороны социальной реальности. Молодежь при выборе жизненных
ценностей все чаще обращает внимание на личный интерес. Молодые люди оценивают
возможности самореализации, проявления инициативы и творчества.

Молодежь все чаще
рассматривает как более важную идею личного интереса. Речь идет о том, что идея
коллективистских ценностей нуждается в пересмотре, что весьма проблематично,
поскольку она имеет глубокие исторические корни. Однако коллективизм в плановой
экономике имел два отрицательных момента. Во-первых, происходило стирание индивидуальных
различий, что выражалось в потере индивидуальной манеры мышления, характера
труда, росте инерции мышления, недостатке независимых идей, слепом поклонении
лидеру. Во-вторых, использовался так называемый "двойной стандарт",
причиной которого являлась необходимость того, что общественный интерес становился
главным, но одновременное существовал и объективный личный интерес, который
приходилось скрывать. Но молодежь все более осознает собственную экономическую
автономию, открывает для себя возможность индивидуального будущего в виде
выгоды, а коллективная этика рассматривает эти понятия как «эгоистичные», и с
ними следует бороться.  Это и порождало "двойной стандарт", — когда
внешнее принуждение обуславливает необходимость соблюдения определенных формальностей.

После трансформации
старой системы с неизбежностью проявилась тенденция признания индивидуальных
ценностей. В новых исторических условиях важнейшим вопросом становится
соотношение и непротиворечивое сосуществование индивидуальных и коллективных ценностей.

Изменение
этических ориентаций связано также с учреждением профессиональной оппозиции
информационного и индустриального, которая является конститутивной для всего
мирового общества в последнее время, когда парадигма общественного развития
меняется с индустриальной на информационную. В Китае на современном этапе
возникает примат постиндустриального и информационного над индустриальным.  

 

Динамика этических ценностных
ориентаций студенчества Китая [237]

>

(в % - ом отношении к общему количеству опрошенных)	1990	1995	2000
Духовность	20,8	14,7	5,9
Утилитаризм	76,8	83,2	87,9
Индивидуализм	14,6	18,0	21,8
Коллективизм	78,6	77,4	69,5

 

В результате проведенного
анализа в качестве результатов можно сделать следующие выводы. Сравнительный анализ
динамик ценностных ориентаций, выявил следующие  сходства и различия:

 1.Ценность
доминирования государства и оптимальность его устройства в сфере
макрополитических ценностей китайского студенчества неуклонно возрастает. Это
вызывается двумя обстоятельствами: во-первых, беспрецедентным успехом
экономических реформ, выразившегося в феномене «китайского экономического
чуда», а, во-вторых, значительным возрастанием международного авторитета Китая,
входящего в «десятку» самых богатых стран глобализирующегося мира. Все
сказывается на постоянном росте патриотизма, государственности, основанной на
принципах просвещенного авторитаризма.  

В сфере
макрополитических ориентаций  у студенчества России после значительного
снижения значения государства во внутриполитической жизни, вызванного явной
пробуксовкой реформ и попустительством властей по отношению к падению уровня
жизни, в последнее время наблюдается тенденция усиления патриотизма, государственности,
симпатий к «президентскому режиму» либерального типа. С другой стороны эта
тенденция усиливается нарастающим возвращением былого величия России в статусе
сверхдержавы, входящей в «восьмерку» ведущих держав мира и имеющей авторитет на
внешнеполитической арене, идеологически основываемого на принципе
геополитического равновесия между Востоком и Западом, что особенно значимо 
состоянии нарастающей глобализации мира.

Таким
образом, если для российского студенчества большое значение имеет политическая
мощь России, то для китайского студенчества больше значим факт экономического могущества
Китая.    

2. Если в
микрополитической сфере на распределении ценностных ориентаций у российского
студенчества сказывается его дифференцированность, вследствие чего традиционно
политически активное гуманитарное и университетское студенчество уравновешивается
политически индифферентным студенчеством технических вузов, то более однородное
в своем идеологическом составе студенчество Китая представлено политически
лояльным большинством. В среде российских студентов повышается количество
граждански активных студентов, принимающих участие в выборах, участвующих в
различных митингах и социальных акциях, состоящих в политических и общественных
организациях.

3.В сфере
макроэкономических ориентаций и российских, и китайских студентов происходит
постоянное возрастание ценностного признания большей эффективности рыночного
хозяйствования в противовес плановой экономике, при наличии существенного
различия, выражающегося в предпочтении государственных форм собственности у
китайских студентов, и, наоборот, предпочтении частных форм собственности у
студентов России.

4.В сфере
микроэкономических ориентаций  студентов обеих стан наблюдается рост экономической
заинтересованности, желания обретения экономической самостоятельности.
При этом если большая часть российских студентов готова к возможности
реализации своих экономических притязаний не на поприще свой будущей
специальности, то китайское студенчество свой экономический потенциал напрямую
связывает с получением образования. Однако если российское студенчество связывает
свое экономическое благосостояние с независимостью от государства, то
китайское студенчество, наоборот, желает богатеть на благо экономически
развитого государства.

5. Духовно –
этические ориентации китайского и российского студенчества претерпевают самую
значительную трансформацию. И если в среде российского студенчества духовные
ценности еще пока не связываются с большими возможностями
социальной реализации, то в среде китайского студенчества идет рост осознания
непосредственной связи этики и бизнеса, того, чем выше этичность, тем сильнее
отдача,— это объясняется большим коллективизмом ценностного сознания
китайского студенчества, и большим индивидуализмом российского
студенчества. При этом в духовно — этической сфере студенчества обеих стран
наблюдается тенденция рационализации этических ценностей, ведущего к росту прагматизма
и утилитиаризма.

 

2.2.3.
Выявление воздействия специфики реформ на изменение ценностных ориентаций
студенчества Китая и России.

Вертикальное воздействие
реформы, осуществляясь сверху, имеет необходимый и закономерный характер, — это
выражается таким образом, что реформы имеют форму законодательной и
исполнительной инициатив, т.е. признание со стороны правительства. Другой
стороной процесса является обеспечение их легитимности – т.е. социальное
признание со стороны общества. Линейное влияние реформы, будучи инициируемо
«снизу»и имея случайный и возможностный характер, носит форму социального
признания реформы со стороны общества, а соответственно ее активного
усвоения и использования.

Специфика реформ и в
России, и в Китае выявила одну особенную тенденцию в динамике ценностных
ориентаций, а именно чем интенсивнее теоретическая идентификация как модус
осознания необходимости сохранения культурной идентичности в виде сохранения
фундаментальных ценностных ориентаций, тем экстенсивнее практическая интеграция
в модусе социализирующей реализации этой идентичности.

Иначе говоря, чем глубже
и интенсивнее освоение ценностных ориентаций, тем полнее и основательней
интегрированность носителей и субъектов ценностных ориентаций в социальное
поле.

В процессе реформ всегда
действуют два вида факторов: 1) интеграционные факторы, обуславливающие
возникновение таких ценностных ориентаций, которые способствуют социальной
интеграции и консолидации и на 2) дифференцирующие как те факторы, которые
провоцируют возникновение «антиценностных» ориентаций в модусе социальных дисфункций,
влияющих конфликтогенную дифференциацию и дезинтеграцию общества. Это ценностные
ориетации иденификационного плана.

Причем одни и те же
возникающие в результате экономических и политических реформ факторы могут
влиять одновременно как на ценностные ориентации интегрирующего плана, так и на
ценностные ориентации плана дифференцирующего.

Так демократизационная
диверсификация с одной стороны создала новые политические институты, партии,
различные общественные организации, политические объединения, которые
способствуют консолидации разнообразных групп общества вокруг различных
интеграционных символов, репрезентируемых в виде идей,  лидеров, политических
программ. В то же время сами эти демократические институты вступают друг с
другом в социальные конфликты, называемые «политической борьбой», что в
значительной степени способствует дифференциации общества по политическим
интересам. Такого же рода двойственность отличает экономическую специфику
реформ. С одной стороны происходит создание универсального экономического пространства
с законодательной закрепленной равноценностью обмена. С
другой стороны, сама ситуация рынка с его принципом баланса спроса и предложения,
является конфликтогенной, поскольку условием баланса является первичный
дисбаланс, порождаемый конкуренцией равноправных производителей.

Таким образом, реформы
всегда и везде оказывают двоякое воздействие на формирование ценностных
ориентаций, с одной стороны, способствуя созданию интегрирующих ориентаций, а,
с другой стороны, способствуя созданию дифференцирующих ориентаций, чьим
объектом выступают дисфункциональные «антиценности».

Методологическим аспектом
выявления специфики воздействия реформ  на динамику ценностных ориентаций
является принцип равновесия между полюсом теоретико-общеобразовательной 
идентификации и полюсом практико-специализационной социализации, причем этот
баланс полностью совпадает с симметрией гуманитарного и специального
образования. Знание гуманитарное и знание специальное призваны дополнять друг
друга, равно как и ценности материальные и ценности духовные должны быть
соразмерны.

Поскольку все социальные
конфликты всегда провоцировались противоречием между «идеальным» и «реальным»,
«духовным» и «материальным», крайне важно в сфере образования блюсти равновесие
между общеобразовательными и специальными дисциплинами, причем это равновесие
должно иметь строго системный характер. Иначе обществу на смену придет элита
либор заангажированная политически, либо заангажированная экономически. То
есть, с динамикой  ценностных ориентаций, также как с реформами,  такова, что
если политика уступает экономике, общество превращается в общество ненасытных
потребителей, если же экономика уступает политике, то общество живет под
диктатом политических идеологем, не имеющих отношения к действительности.

Социально-экономическое
развитие ведет к  появлению новых групп и слоев населения, которые в свою
очередь имеют собственные ценностные ориентации и определенное политическое
поведение. Увеличение в России и КНР количества частных собственников, слоя
технократов привело к формированию дополнительной политической субкультуры,
которая в свою очередь влияет на изменения в официальной политической культуре.

Важное место в процессе
развития политической культуре занимают официальная идеология, ее нормы и
установки. Видимо не будет преувеличением назвать официальную идеологию
государства своеобразным фильтром, пропускающим в основном только те
политические ценностные ориентации, которые способствуют стабилизации и
успешному функционированию данной политической системы. Так, «в КНР и сегодня
считается, что одно из важных направлений, ведущих к спокойствию  и порядку,
связано с наличием у большинства населения единой оценки положения в стране и
перспектив ее развития в будущем»[238].
Это имеет отношение и к России, поскольку реальная заинтересованность
государства в делах молодежи и эффективность молодежной политики
непосредственно сказывается на отношении молодежи к государству, и, наоборот,
при пренебрежении к молодежи и попустильстве в отношении к нему государства, а
также «дестабилизация обстановки в стране»[239]
ведет к резкому росту девиантного поведения и девальвации ценностных
ориентаций.    

Сосуществование двух
систем — официальной идеологии и политических традиций — обусловили появление
понятий официальной и традиционной (массовой, доминирующей) политических
культур. В связи с этим возник вопрос о степени их соответствия друг другу, об
уровне тождественности исторически сложившегося политического опыта нации и
реально существующих государственной идеологии и моделей политического
поведения. При этом распространено убеждение, что институты политического
поведения легче и быстрее поддаются преобразованиям (например, в результате революционных
действий или реформ), чем так называемая доминирующая политическая культура[240].
В КНР и России с продвижением реформ, связанным  с тенденцией роста социальной
стабильности, с улучшением материального положения рядовых граждан наблюдается
увеличение стабилизирующих ценностных ориентаций.

 В результате смены
поколений происходит не только процесс простого воспроизводства социальной
структуры, но и обновления всей системы общественных отношений. Однако этот
процесс протекает неодинаково в стабильных, в динамично развивающихся и в
кризисных обществах. Если в стабильных и развивающихся обществах инновационный
процесс протекает относительно динамично, то в кризисном (переходном)
накопление нового опыта всегда сопряжено с конфликтом, с отрицанием
устаревшего, отжившего. Молодежь, призванная осуществлять передачу обновленного
совокупного общественного опыта от одного поколения к другому, является
решающим фактором в преодолении данного конфликта[241].

Как пишет В.Т. Лисовский,
характеризуя динамику ценностных ориентаций, «при всей тяжести
социально-экономического положения юношества нельзя не видеть и общие
позитивные результаты воздействия «перестройки» и «реформ» на молодое
поколение…  Главное достижение постсоветского периода … — обретение молодежью
свободы как необходимое условие плодотворной деятельности, самоутверждения
каждого молодого человека и всей социально — демографической группы (молодежь
получила экономическую свободу, свободу политических- убеждений, свободу
гражданских убеждений, свободу вероисповедания)»[242].
О положительном влиянии демократических перемен на их жизнь заявляют от трети
до четверти всех опрошенных групп. Они чувствуют и оценивают потенциальные
возможности, которые таят в себе новые возможности в политической и
экономической сферах. Освобождение творческого духа открывает перспективы,
связанные с реализацией своего творческого потенциала.

Как бы высоки не были
отрицательные среднестатистические показатели по проблемным для молодежи зонам
деятельности, они не позволяют сделать вывод о тотальном характере молодежных
проблем. В реальной обстановке механизмы человеческой солидарности помогают
молодым людям преодолеть те или иные жизненные обстоятельства. Для значительной
части юношества проблем, относимых к молодежным, не возникает или они не катастрофичны.
«О положительном влиянии демократических перемен на их жизнь заявляет от трети
до четверти всех опрошенных групп»[243].
Они чувствуют и оценивают потенциальные возможности, которые таят в себе для их
будущего свобода и демократия. Об этом свидетельствует рост значимости для
молодых людей свободы личности, законности и порядка, гарантии каждому свободы
выбора.

За продолжение реформ,
сохранение полученных свобод выбора — социального, экономического, духовного —
высказались 56% опрошенных молодых людей. За переход к рыночной экономике
(быстрый или постепенный) высказались 68,4 % студентов[244].
Значительная часть студенческой молодежи и России, и Китая  вписалась в
программу экономического развития, вносит вклад в ее развитие

 Студенческий молодежь составляет важнейший
источник формирования новых структур и слоев негосударственного сектора
экономики, в процессе постепенного «омоложения» руководящей элиты общества, в
той «молодежной волне» 30-40 летних, пришедших в политику, банки, предпринимательство,
бизнес самого высокого уровня.

В любую историческую
эпоху молодежи приходится нелегко в силу маргинальности ее социального
положения. Сегодняшние молодые россияне поставлены  в вдвойне экстремальные
условия: переворот в социально-экономическом укладе сопровождается кризисом
ценностного сознания. В отличие от старшего поколения им нечего терять, но и
приобретать также нечего, ибо старшие, не жившие в капиталистическом обществе,
ничем не могут помочь. Молодым приходится самим решать, что ценнее — обогащение
любыми средствами или приобретение высокой квалификации, обеспечивающей
способность адаптироваться к новым условиям, отрицание прежних морально —
нравственных норм или гибкость, приспособляемость к новой действительности,
безграничная свобода межличностных, межполовых взаимоотношений или семья как
оплот успешного существования[245].
И решающим фактором зедесь становится молодежная политика государства,
поскольку «создать мощную мотивацию к учебе и получению профессии можно только
при демонстрации открытых перспектив будущего»[246].

Директор ИСАН, профессор
В.А. Ядов говорит: «Конечно, трудно сказать, каким будет будущее, но молодое
поколение уже другое. Оно лучше адаптируется к рыночным условиям; молодые в
большей степени индивидуалисты, чем старшее поколение, в большей степени
полагаются на свои силы»[247].
В последние годы в России появились большие возможности для финансового
самоутверждения личности, где не требуется высокий уровень образования, но
платят большие деньги. Для части молодых людей эти пути достаточно
привлекательны.

Молодое поколение не
может жить без света «в конце тоннеля», без надежды даже в условиях глубокого
кризиса общества и социально-экономической нестабильности. Успешность выхода из
кризиса во многом зависит от инновационных способностей нации. Россия всегда
была богата умными и талантливыми людьми. Задача состоит в том, чтобы создать
такие социальные условия, при которой каждый получил бы возможность для беспрепятственного
развития своих дарований[248].

  В отношении к выявлению
специфики воздействия реформ на формирование ценностных ориентаций крайне важен
вопрос о параметрах возможных изменений и достижимого уровня развития системы
ценностей китайского студенчества в ходе реформ. Именно в этом вопросе особенно
ярко сказывается разница в подходах. Ученые КНР, признавая константными прерогативы
властных структур всех уровней, надежность средств массовой коммуникации и
адекватную реакцию населения на распоряжение и призывы властей, строят, исходя
из существующих политических и экономических реалий, прямые и однозначно
ориентированные линии изменения ценностных ориентаций всех подлежащих
социальному планированию и политическому регулированию направлений и считают
планируемые пределы достижимыми[249].

 Значимым для политики в
области политических ценностных ориентаций китайского студенчества является
также вопрос о действенности мероприятий по повышению патриотического настроя
при постепенном (очевидно, ускоряющемся) внедрении различных форм открытости по
отношению к зарубежным странам с разными формами политической и экономической
ориентации. В этой связи наиболее важной политико-идеологической проблемой
становится не только отношение к традиционному китайскому духовному наследию
разных формационно-хронологических уровней (от конфуцианства и принципов
клановой консолидации до маоизма), но и резкое изменение отношения к будущему
дальневосточной традиционной духовной цивилизации. Еще недавно остававшиеся
весьма модными в студенческой среде идеи «всеобщей вестернизации»[250],
восходящие к научному наследию М. Вебера, «музеефикации» традиционного наследия
китайскоой конфуцианской цивилизации (Дж. Левенсон), сменяются представлениями
о непреходящей жизненности «конфуцианской личности», ее морали, образе поведения,
могущих оказать положительное воздействие на общемировую цивилизацию (Ду
Вэймин), о плодотворности идей «социализма с китайской спецификой», реализуемых
в КНР.

На диверсификационный фактор динамики ценностных
ориентаций в целом как российского, так и китайского студенчества оказывает
серьезное влияние перенос акцента с политической доминанты международного лидерства
на доминанту экономическую, что является без сомнения общемировой тенденцией[251]. Эта
переакцентуация сказывается на том, что  сейчас, когда завершилась эра
противостоянии двух держав в общемировых масштабах, практически не нарастает в
печати обсуждение темы глобального лидерства и политической иерархии лидирующих
стан, тогда как прогнозы возможного экономического лидерства тех или иных стран
обсуждаются широко и конкретно, к тому же с активным участием КНР.

Осторожное и продуманное
проведение реформ китайским государством не привела к обвалу ценностных
ориентаций студенчества, но наоборот значительно возвысило авторитет
традиционных ценностей, усилив их введением новых ценностных приоритетов таких
как открытость, экономический интерес, принцип «верховенство закона вместо
верховенства личности». Государство выступило как гарант политической
стабильности, социальной защищенности и равенства всех форм экономической
собствености.    

Успех
китайских реформ, феномен «китайского чуда» поднял авторитет китайской
культурной традиции во всем мире, и сам факт, что Китай является примером для
других стран, встающих на путь реформ, оказывает обратное воздействие на признании
значения собственной ценностной традиции.

Постепенное,
равномерное внедрение экономических реформ, гармоничное сочетание преобладания
государственной собственности и рыночных принципов позволили не только
сохранить ценностные приоритеты государственных интересов перед частными, но и
развить новые для Китая интересы экономической предприимчивости и
самостоятельности.

Обвальная,
шоковая вестернизация ценностного сознания российского общества серъезно
подорвала веру в традиционные ценности российского общества, в состав которых
неизменно входят принципы коллективизма, социальной солидарности, гуманности,
взаимопомощи, милосердия, сострадания.

Либерализация
политических ценностей обернулась тотальной деидеологизацией, деэтатизацией
(антигосударственничеством), сепаратизацией, ростом центробежных и
националистических настроений. Либерализация экономических ценностей выразились
в росте эгоистических, гедонистических настроений. Самоустранение государства
из сферы экономики, возобладание номенклатурно— компрадорской буржуазии и
непродуманное внедрение принципов рыночной конкуренции прямо повлияло на
воцарение в экономическом сообществе «дикого капитализма», что выразилось в
криминализации, росту преступности, неуважении к закону, социальной войны всех
против всех. Выход из этой ситуации видится в пересмотре основных принципов
либерализации ценностей и их предельной адаптации к традиционной этике
российского общества.

В сфере
духовно — этических ценностных ориентаций резкое возрастание индивидуализма и
утилитаризма в начале реформ, сменяется тенденцией возвращения к традиционной
этике. Это связано с тем, что общество не мсожет долго находиться в состоянии
«войны всех против всех», убеждаясь на практике в том, что «плохой мир лучше
хорошей войны». После периода долгой девальвации ценностей в сознании
российского общества   в целом, и студенчества в частности, происходит
мучительное, но неотвратимое возвращение к традиционной духовности российского
народа.

Таким
образом, наиболее значимыми доминантами реформирования в ходе изживания
последствий «тяжелого наследия прошлого», оказавшими особое влияние на
диверсификационное динамику ценностных ориентаций российского и китайского
студенчества доминантами являются для Китая — принципы преемственности,
сдержанности, гармоничного сочетания противоположностей, для  России —
максимализм («или все, или ничего»), нетерпимость, склонность к
крайностям.         

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В период кардинальной
трансформации общественной модели в России и Китая специфика динамики
ценностных ориентаций российского и китайского студенчества определяется
объективными факторами более чем десятилетнего периода государственного и
общественного реформирования.

В условиях
неоднородности социального, демографического, экономического, конфессионального
состава китайского и российского студенческих сообществ в высшей степени
проблематично выявление генеральных линий трансформаций ценностных ориентаций
студенчества.

Ситуация
анализа усугубляется незавершенностью процессов реформирования, относительной
социальной стабильностью. Особенно это касается российского студенчества,
находящегося вот уже в течение 15 лет в ситуации реформирования не только
политического и экономического устройства, но и в ситуации реформирования
образования.

Методологическую
сложность при анализе динамики ценностных ориентаций представляет
взаимоналожение много противоречащих друг другу тенденций в ходе реформирования
политики и экономики. В процессе реформирования решается вопрос о паритете
идеологического влияния на общество между экономическими и политическими
институтами. Ценностным выражением противостояния экономических и политических
факторов является известный конфликт традиционных и либеральных ценностных ориентаций.

В российском 
и китайском обществе под воздействием процессов «вестернизации» и
«глобализации» внутри социальной парадигмы происходит перенос акцента с
концепции «политического человека» на концепцию «экономического человека», что
связано и изменением базы обеспечения социальной идентичности, то есть внутри
социальной структуры происходит перенос центра тяжести с политической доминанту
на доминанту экономическую. И если в традиционном обществе свобода социального
действия имела политическое измерение, — социальная идентичность была тем выше,
чем в большей степени ее функция была лояльнее и служила стабильности социального
порядка. В современном обществе эта свобода получает экономическое измерение.
Другими словами, если традиционный человек социально идентифицируется в меру
политической регламентации, то современный человек идентифицируется в меру
экономического благосостояния.

В
соответствии с идеологическим соотношением политической и экономической
доминант определяется баланс системы ценностных ориентаций как общества в
целом, так и студенчества в целом.

Ценностная
сфера российского и китайского студенческой молодежи имеет как общие
характеристики, так и особенности, зависящие от политического устройства,
экономического благосостояния общества и уровня жизни населения, социально —
демографического состава населения, развитости социально — культурных
коммуникаций, историко — культурных особенностей, сложившейся инфраструктуры
социальных институтов, учреждений культуры, образования, просвещения, уровня
финансирования, материально — технического обеспечения, а также эффективности
государственного управдения социально — культурной сферой.

Определенной
сложностью переходного периода обусловлен тот факт, что сфера ценностных
ориентаций несет противоречие между ценностными ориентирами и целями, стоящими
перед государством и обществом на данном историческом этапе развития, с одной
стороны, а, с другой стороны, социальными, экономическими, культурными
запросами студенчества.

Система
ценностных ориентаций, являясь не только элементом духовной сферы, проявлением
социального творчества, одновременно выступает проекцией отношения студенчества
к окружающей социальной действительности в форме реализации сущностных сил
студенчества, и в этом смысле она является не только барометром настроений
студенчества, но индикатором стабильности общества.

От того
насколько сбалансирована система ценностных  ориентаций под влиянием
политических, экономических и культурных институтов зависит не только
эффективности социально — культурного воспитания студенчества, поступательный
характер образовательных процессов, но и динамика социально — политических
преобразований в стране. Необходимы существенные коррективы как в самой
концепции, так и в механизме реализации государственной политики в области
молодежной культуры.

В результате
проведенного анализа в диссертационного сравнительного анализа ценностных
ориентаций китайского и российского студенчества были сделаны следующие выводы
— в ценностной сфере происходит:

— резкий рост
экономической заинтересованности и предприимчивости, возросло желание обретения
экономической самостоятельности, что выражается в предпочтении рыночной
экономики перед экономикой плановой и ценности работы в негосударственном
секторе экономики, а также желании работать за границей, где уровень жизни
более высок, — таким образом, можно констатировать, что и у российского, и у
китайского студенчества на первое место выходит экономический интерес и
финансовая состоятельность;

— осознание
необходимости политической и социальной эмансипированности, своих прав и свобод
в сфере политической самостоятельности, желания нести ответственность за
происходящее в обществе, что напрямую связано с обретением участниками
общественной жизни экономической независимости

—  если в
результате успешно проведенных реформ китайскому государству удалось доказать свою
полномочность и состоятельность, то российская государственность из-за явно
буксующих реформ несет существенные потери, хотя за последние 2-3 года престиж
государства в глазах российского студенчества заметно поднялся. В то же время в
политических ориентациях российского студенчества сильны настроения, нацеленные
на сильное государство, на укрепление его социальных функций, на возрастание
его авторитета на международной арене.

Тождество 
специфик трансформации и очевидное сходство содержание ценностных ориентаций 
студенчества России и Китая, сложившихся и складывающихся в результате реформ,
показывая сходство российской и китайской культур, наглядно убеждают не только
в возможности, но и в необходимости дальнейшей интеграции двух этих великих
культур в единое культурное пространство, к которому стремится  современный
глобализирующийся мир. 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

(на русском языке)

1.       
А.В. Шитов. От главенства личности — важная тенденция реформы
политической системы в КНР. // Китай на пути модернизации и реформ. Ч. 2. ИДВ
РАН. М., 1999. 

2.      
Андреенкова А.В.
Материалистические/ постматериалистические ценности в России. //
Социологические исследования, 1994, № 4. С. 73—75

3.      
Байер Ю.П. Медиакоммуникативные
процессы в контексте теории П. Сорокина о социокультурной динамике. (На примере
современного искусства). Автореферат на соискание ученой степени кандидата
социологических наук. СПб., 2001.

4.      
Борох О.Н. Китайская экономическая
мысль периода реформ: этапы развития.// Проблемы и потенциал устойчивого
развития Китая и России в ХХI в.Ч.1. Сборник докладов ИДВ РАН. Под ред. Титаренко
М.Л. М., 1999.

5.      
Булыгина А.А. Значение культуры
демократизации для стабилизации российского общества. // Реформируемая Россия.
Новосибирск, 1999. 

6.      
Быстренко В.Н. Проблемы
становления многопартийности в современной России. // Реформируемая Россия:
социологический аспект. Новосибирск, 1994.   

7.      
В.В. Ильин, А.С. Панарин, А.С.
Ахиезер. Реформы и контрреформы в России: Циклы модернизационного процесса. М.,
1996.

8.      
Ваниянц Д.Ю. Социокультурные ценности
современной российской молодежи. Автореферат на соискание ученой степени
кандидата социологических наук. Ставрополь, 2001.

9.      
Ваторопин А.С. Политические
ориентации студенчества. // Социологические исследования. № 6. 2000. С. 39 — 43

10.    
Вишневский Ю.Р. Шапко В.Т. Студент
90-х — социокультурная динамика. // Социологические исследования. 2000, № 2. С.
56-64.

11.    
Вишневский Ю.Р., Шапко В.Т.
Студент 90-х — социокултурная динамика. № 12. М., 2000.

12.    
Гаврилюк В.В. Трикоз Н.А. Динамика
ценностных ориентаций в период социальной трансформации (поколенный подход). //
Социологические исследования. 2000. № 12. С.96 — 114 

13.    
Гейдт В.В. Современные реформы в
Росси в контексте русского космизма. // Реформируемая Россия: социологический
аспект. Новосибирск, 1994. С. 42-47

14.    
Гельбрас В. Э.  Экономические
реформы в Китае и России: попытка сравнения. // Азия и Африка. 1990. №3 . С. 4

15.    
Ден Сяопин. Основные вопросы
Китая. М., 1998

16.    
Динамика ценностных ориентаций
населения реформируемой России. /Н.И. Лапин, Л.А Беляев, Н.Ф. Наумова, А.Г.
Здравосмыслов. М., 1996.

17.    
Добрынин В.И. и др. Молодежь
России: три жизненные ситуации, — М., ИНИОН РАН, 1998

18.    
Дорожкин Ю.Н., Гареев Э.С.,
Зайцева Т.А. Студенческая молодежь современной России: социальный статус,
жизненные ориентации, взгляд в будущее. Уфа., -1997

19.    
Доронин Б.Г. Конфуцианство и
история: проблема взаимосвязи.// Китай и Россия в Восточной России и АТР в
21-ом веке. Тезисы докладов 6-ой Международной научной конференции: «Китай.
Китайская цивилизация. История, современность, перспективы». ИДВ РАН. Ч. 2. М.,
1995. С.15

20.    
Духовные ценности советской
молодежи / А.И. Шендрик, Т.Л. Голубева. М., 1988

21.    
Дьякова М.А. Профессиональное
самоопределение учащейся молодежи в условиях трансформации современного
общества. Автореферат на соискание ученой степени кандидата  социологических
наук. Хабаровск, 2002.

22.    
Дюркгейм Э. Метод социологии. М.,
1991. 

23.    
Дюркгейм Э. Ценности и реальные
суждения. // Социологические исследования, 1991, № 2, С.106 — 114.

24.    
Емельянов В.В. Студенты об
адаптации к вузовской жизни. №9. М., 2001

25.    
Запесоцкий А.И. Молодежь в
современном мире. Проблемы индивидуализации и социально — культурной
интеграции. М, — 1996.

26.    
Здравосмыслов А.Г. Потребности.
Интересы. Ценности. М., 1986.

27.    
Здравосмыслов А.Г., Ядов В.А.
Отношение к труду и ценностные ориентации личности // Социология в СССР в 2-х
тт.- Т.2 – М., -1996.

28.    
Иконникова С.Н. Молодежь.
Социологичский и социально — психологический анализ. Л., 1976.

29.    
Иконникова С.Н. Сочетание
структурно – функционального и генетического анализов при изучении личности
студентов. // Студент в учебном процессе. Каунас. 1972

30.    
Иконникова С.Н., Лисовский В.Т.
Динамика ценностных ориентаций молодежи в период реформ. // Молодежь в услових
социально — экономических реформ. - СПб, -1995.

31.    
Карпухин О.И. Молодежь России:
особенности социализации и самоопределения. № 3. М., 2000. С. 124— 129

32.    
Китай и Россия в Восточной Азии и
АТР в XXI  веке. Тезисы докладов VI Международной
научной конференции «Китай. Китайская цивилизация и мир. История,
современность, перспективы». ИДВ РАН. Ч. II. М., 1995.

33.    
Китай на пути модернизации и
реформ. В двух частях. Экспресс информация ИДВ РАН. М., 1999.

34.    
Китай: от закрытого общества к
открытому миру.  М.,1995

35.    
Китайская действительность в
оценках зарубежных специалистов. — М., — 1996

36.    
Китайская народная республика.
1995 — 1996. М., 1996.

37.    
Китайская реформа и Россия. М.,
2000.

38.    
Китайские реформы и Россия /
Титаренко М.Л. и др. В 2-х тт. М., 2000

39.    
КНР на путях реформ. (Теория и
практика экономической реформы). М., 1989.

40.    
Ковалева А.И. Концепция
социализации молодежи: нормы, отклонения, социализационная теория. //
Социологические исследования. 2003. №1. С. 199-115.

41.    
Кожин П.М. Гуманизм между
коллективизмом и индивидуализмом. // Китай и Россия в Восточной России и АТР в
21-ом веке. Тезисы докладов 6-ой Международной научной конференции: «Китай.
Китайская цивилизация. История, современность, перспективы». ИДВ РАН. Ч. 2. М.,
1995. С.24

42.    
Кожин П.М. Религии и традиции в
Китае.// Китай на пути модернизации и реформ. Ч. 2. ИДВ РАН. М., 1999. С.
116-117.

43.    
Кожин П.М. Религия и традиция в
Китае.//Китай на пути модернизации и реформ. Ежегодный сборник ИДВ РАН. М.,
1999

44.    
Козлов А.А. Молодые патриоты и
граждане новой России. СПб., 1999. С.168

45.    
Кузнецов А.Г. Ценностные
ориентации современной молодежи. — М., - 1998.

46.    
Кукса Л.П. Реформы в России:
социологическая модель развития. // Реформируемая Россия: социологический
аспект. Новосибирск. — 1999.

47.    
Лапин Н.И. Модернизация базовых
ценностей. // Социологические исследования. 1996. №5.

48.    
Лапин Н.И. Ценности в кризисном
социуме. // Ценности социальных групп и кризис общества./ Отв. Ред. Н.И.
Липин., — М., ИФРАН, 1991.

49.    
Лисовский А.В., Лисовский В.Т. В
поисках идеалах. Диалог поколений. Мурманск, 1994.

50.    
Лисовский В.Т.  Эскиз к портрету.
Жизненные планы, интересы, стремления советской молодежи (По материалам
социологических исследований). М., 1969.

51.    
Лисовский В.Т. Духовный мир и
ценностные ориентации молодежи России. СПб., - 2000.

52.    
Лисовский В.Т. Советское
студенчество: Социологические очерки. М., 1990

53.    
Лисовский В.Т., Козлов А.А. и др.
Молодежная политика и социальная защита молодежи (Система воспитания в высшей
школе: Обзорная информация/ НИИВО) Вып. 1. М., 1994

54.    
Лисовский В.Т. Динамика социальных
изменений. // Социологические исследования. №7,  М., 1998

55.    
Лукьянов А.Е. Генезис нравственных
категорий. // Китай на пути реформ и модернизации. ИДВ РАН. М., 1999.С. 482.

56.    
Михайлова Е.А. Социальная
адаптация студенческой молодежи в условиях становления рыночных отношений (На
материалах Астраханской области). Автореферат на соискание ученой степени
кандидата социологических наук. СПб., 2000.

57.     
Мкртчян Г.М., Чистяков И.М. Молодежь Москвы на рынке труда.
//Социологические исследования. №8. 2000. С.42-43,

58.    
Могильчак Е.А. Диспозиции
студентов относительно собственности. // Социологические исследования. №2.
2001. С.92-96

59.    
Молодежь: тенденции и
модернизация. Сборник статей.  – СпбГУ.-2000.

60.    
Москвичев Л.Н. Воспроизводство
потенциала социальных и гуманитарных дисциплин. № 4. М., 1998.

61.    
Мостовая Е.Б. Противоположность и
совпадения ценностных ориентаций. // Реформируемая Россия: социологический аспект.
Новосибирск, 1994.

62.    
Никонова Т.В. История студенчества
в соотнесении со структурой его социального статуса. // Студенчество как
социальный феномен: история и современность. Материалы студенческой конференции
СПбГУ. 2000 г. С.13 – 14.

63.    
Оганов П.М. Современные социальные
технологии в управлении политическим поведением российской молодежи.
Автореферат на соискание ученой степени кандидата социологических наук. М.,
2003.

64.    
Панарин А.С. Панарин А.С. Реванш
истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке. М.,
1998.

65.    
Панарин А.С. Политология: Учебник.
М., 2000.

66.    
Парсаданян С.А. Особенности
формирования трудового потенциала молодежи в условиях формирования в условиях
зарождающихся рыночных отношений.// Молодежь России: потерянное поколение или
надежда XXI века? С.195-196

67.    
Парсонс Т. Система современных
обществ. М., 1997

68.    
Парсонс Толкотт. К структуре
социального действия. М., 1997

69.    
Переход к рынку в КНР. М., 1998.

70.    
Петров А.А. Ценностные аспекты
рыночной либерализации. // Вестник МГУ. Вып. 4. М., 1996.  

71.    
Петров В.А. Социальные традиции
студенчества в Новое время. // Студенчество как социальный феномен: история и
современность. Материалы студенческой научной конференции философского
факультета СПбГУ. 2000 г. С. 56.

72.    
Петрова Л.Е. Социальное
самочувствие молодежи. // Социологические исследования. № 2. М., 2000.

73.    
Петрова Т.Э. Социология
российского студенчества. Этапы и закономерности становления. М., - 2000.

74.    
Портяков В.Я. КНР в годы реформ:
осмысление реформ. // Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая и России
в ХХI в.Ч.1. Сборник докладов ИДВ РАН. Под ред. Титаренко
М.Л. М., 1999.

75.    
Преемственность поколений: диалог
культуры. Материалы международной научно — практической конференции. / Отв ред.
В.Т. Лисовский. СПб., 1996. Книги 1-3.

76.    
Пугач В.Ф. Российское студенчество:
статистико — социологический анализ. М., 2001.

77.    
Реформируемая Россия:
социологический аспект. Мaтериалы II научной конференции. Новосибирск. 1994.

78.    
Реформы в КНР: замыслы и
реальность. М., 1988

79.    
Селиванова З.К. Смысложизненные
ориентации подростков. // Социологические исследования. 2000. №2. С.87 —92

80.    
Сергеева О.В. Политические
традиции в современном российском обществе: опыт социологического анализа.
Автореферат на соискание ученой степени кандидата социологических наук.
Волгоград, 2000.

81.    
Сибирев В.А.,  Н.А. Головин.
Штрихи к поколению 90-х годов. // Социологические исследования. № 5. М., 2000.
С.

82.    
Современная социальная теория:
Бурдье, Гидденс, Хабермас. Новосибирск. 1998

83.    
Сорокин П. Человек. Цивилизация.
Общество. М., 1991

84.    
Социальные проблемы образа жизни
студенческой молодежи. Алма — Ата, 1988.

85.    
Социология молодежи. Учебник /
Отв.ред. В.Т. Лисовский. СПб., 1996.

86.    
Спрогис Е.В. Особенности
экономического развития внешнеэкономического связей КНР в 1991 –1995. //
Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая и России в ХХI
в.Ч.1. ИДВ РАН. М., 1996.

87.    
Студенческая молодежь и реформы:
динамика массового сознания (Опыт конкретно — социологического анализа)./
Гегель Л.А., Григорьев Б.Ф., Левашов В.И., Москвичева Л.И. М., 1994.

88.    
Сурина И.А. Ценностные ориентации
как предмет социологического исследования. М., - 1996.

89.    
Тев Д.Б. Государство и
капиталистический класс в современном обществе. // Социология и общество.
Тезисы докладов Первого Социологического конгресса. СПб., 2000. 

90.    
Титаренко М. Л. Жизнестойкость и
стабильность китайской цивилизации — условие развития Китая по пути реформ  и
модернизации. // Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая и Россия.
Сборник ИДВ РАН. М., 1996. С. 9-15 

91.    
Тугаринов В.П. Теория ценностей в
марксизме. Л, -1968.

92.    
Фигуровская В.М. Духовные ценности
на современном рынке. // Реформируемая Россия: социальные аспекты. М., 1999. С.
74 - 75

93.    
Фэнь Луй. Социологические аспекты
идеологического реформирования современного Китая. // Китай на пути реформ и
модернизации. М.,  1999. 

94.    
Ценности культуры и современная
эпоха. / ИФ РАН. М,, 1990.

95.    
Ценностно — мотивационные
ориентации студентов ВУЗов в современной России (К проблеме мониторинга
качества образования). Саратов, — 1996.

96.    
Ценностной мир современного
студенчества (Социальный портрет студенчества). Под редакцией А.А. Козлова,
В.Т. Лисовского, З.В. Синкевича. // Серия: Система воспитания в высшей школе.
Вып.4. НИИПВШ. М., 1972.

97.    
Ценностной мир современной
молодежи: на путь к мировой интеграции. Научные редакторы В.К. Криворученко и
В.В. Долгов.

98.    
Ценностные аспекты общественного
сознания. Барнаул, 1990.

99.    
Ценностный мир современного
студента. (Социологическое исследование) / Под ред. В.Т. Лисовского и Н.С.
Слепцова. М., 1992.

100.  
Цзень Чжан, Цинь Дэчжань.
Опредедение практики конфуцианской морали. .//Китай на пути модернизации и
реформ. Ежегодный сборник ИДВ РАН. М., 1999

101.  
Чень Ицзы. Китай: десятилетие
реформ.  М., 1996.

102.  
Чжан Сянго. Модернизационные
процессы в современном Китае: социальные аспекты. СПб., 1999.

103.  
Чжан Фуцян. Власть закона и
модернизация Китая. // Китай на пути модернизации и реформ. Ч. 2. ИДВ РАН. М.,
1999. 

104.  
Чжао Чуньфу. Конфуцианская этика и
модернизация: конфликт и интеграция. // Китай на пути экономических реформ и
внешнеэкономической открытости. По материалам китайской печати. М., 1994.

105.  
Чжоу Синчен. Семь лет
экономических реформ в России. Дандай ишцзе шехуйгжуи вэньти. Пекин 1999. № 3.

106.  
Чупров В.И. Молодежь в
общественном воспроизводстве. // Социологические исследования. №4. М.,1998. С.
93 -106 

107.  
Шакеева И.А. Ценностные ориентации
и самочувствие молодежи в новых общественно — экономических условиях. Москва —
Воронеж, - 1998.

108.  
Шеметов П.В. Формирование
экономического мышления: социально — психологический аспект. // Реформируемая
Россия: социологический аспект. Новосибирск, 1994. С.

109.  
Экономика Китая глазами зарубежных
исследователей. По материалам зарубежной печати. ИДВ РАН. Вып. 4. М., 1994.

110.  
Экономика Китая глазами зарубежных
исследователей. По материалам зарубежной печати. ИДВ РАН. Вып. 10. М., 1998.

111.  
Экономика Китая глазами зарубежных
исследователей. По материалам зарубежной печати. ИДВ РАН. Вып. 11. М., 1998

112.  
Юртайкин В.В., Дьяконова Н.Л.
Авторитаризм в системе установок российских и американских студентов.//
Социологические исследования. №9. 2001.  С. 58-68.

113.  
Ядов В.А. Социология в современной
России // Социология. 1996. № 12. 

Литература на китайском языке

114.  Дунфан. 1995. №2.

115.  Дэн Сяопин Вэнь Сюань 1975-1982 (Избранные
произведения Дэн Сяопина 1975 — 1982). Пекин, 1983.

116.  Дэн Сяопин Ли Лунь Цюань Шу (Общая теория Дэн
Сяопина). Пекин, 1998.

117.  Дэн Сяопин Луи Чай Гэ Кай Фан (Дэн Сяопин —
рассуждение о реформе открытости). Пекин, 1994.

118.  Жэньминь жибао. 1996. 20 марта.

119.  Жюньминь жибао. 1994. 22 сентября.

120.  Сянган щехуй кюсуе бао. Чжуньхао. 1995. 37

121.  Цзинцзи яньцзю. 1995. № 10

122.  Цун Дэн Сяопин Дао Цзян Цзэминь Лин Дао Чжун Го (Китай
под руководством Ден Сяопина и Цзен Цземиня). Чжунго Цин Нянь. 1998

123.  Чжан Вэйминь. Чжан Хун Цзи Го Цзин Хэ Чу Цюй (Куда
идет китайская экономика). «Чжунго Уцзы». 1997

124.  Чжан Вэйминь. Чжан Хун Цзи Тяо Чжань Си Сяо Луи.
(Вызывание четырех малых драконов). «Чжунго Цзы». 1997.

125.  Чжао Цзы, Чжао Цзюй. 20 Нянь Чжи Чай Гэ Юй Кит Фам (20
лет политики реформ и открытости). Пекин. 1998.

126.  Чжунго жэньминь дацыдянь. Пекин. 1994.

127.  Чжунгун яньцзу. 1995. 15 сентября 1995.

[1]Ваторопин
А.С. Политические ориентации студенчества. // Социологические
исследования. № 6. 2000. С. 39 — 43; Вишневский Ю.Р. Шапко В.Т. Студент 90-х
— социокультурная динамика. // Социологические исследования. 2000, № 12. С.
56-64. Иконникова С.Н. Молодежь. Социологический и социально —
психологический анализ. Л., 1976; Иконникова С.Н. Сочетание структурно –
функционального и генетического анализов при изучении личности студентов.
// Студент в учебном процессе. Каунас, 1972; Иконникова С.Н., Лисовский В.Т. Динамика
ценностных ориентаций молодежи в период реформ. // Молодежь в услових
социально — экономических реформ. СПб, 1995; Карпухин О.И. Молодежь России:
особенности социализации и самоопределения. // Социологические исследования.
№ 3. М., 2000. С. 124— 129;  Козлов А.А. Молодые патриоты и граждане новой
России. СПб., 1999; Лисовский В.Т. Советское студенчество:
Социологические очерки. М. 1990;; Петрова Т.Э. Социология студенчества в
россии. Этапы и закономерности., СПб. - 2000; Пугач В.Ф. Российское
студенчество: статистико — социологический анализ., М. - 2001,
Социология молодежи. Учебник / Отв.ред. В.Т. Лисовский. СПб. 1996.

[2] Лисовский В.Т. Социология
молодежи: история и современность // Социология и общество. Тезисы докладов
Первого Социологического Конгресса. СПб., 2000. С. 167

[3] Петрова Т.Э. Социология
студенчества в россии. Этапы и закономерности становления, СПб. - 2000. С.187 -
188.

[4] Там же.

[5]  Социология. Учебник для ВУЗов.
Осипов Г.А., Кабища А.Б., Тульчинский М.Р и др. М., 1995. С.178-179.  

[6] Рубин Б., Колесников Ю. Студент
глазами социолога. Ростов на Дону. 1968. С. 38

[7] Рубин Б., Колесников Ю. Студент
глазами социолога. Ростов на Дону, 1968. С.38

[8] Иконникова С.Н., Лисовский В.Т.
Некоторые проблемы воспитания социологической молодежи.// Молодежь и
образование. М., 1972. С.152

[9] Петрова Т.Э. Социология
студенчества в России. Этапы и закономерности становления., СПб.,  2000.С.172 -
173

[10] Рубин Б., Колесников Ю. Студент
глазами социолога. Ростов на Дону. 1968. С.40-41

[11] Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая
идеология. М., 1977. С.123

[12] Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая
идеология. М., С. 156

[13] Лисовский В.Т. Социология
молодежи: история и современность // Социология и общество. Тезисы докладов
Первого Социологического Конгресса. СПб., 2000. С. 166

[14] Лисовский В. Т. Духовный мир и
ценностные ориентации молодежи России. СПб., 1998. С.4 

[15]  Никонова Т.В. История
студенчества в соотнесении со структурой его социального статуса. //
Студенчество как социальный феномен: история и современность. Материалы
студенческой конференции СПб., 2000. С.13 – 14.

[16] Университет. Большая Советская
энциклопедия. М., 1955. Том 44. С.345

[17] Никонова Т.В. История
студенчества в соотнесении со структурой его социального статуса. //
Студенчество как социальный феномен: история и современность. Материалы студенческой
конференции СПбГУ. СПб., 2000. С. 14.

[18] Святловский В.В. Студенческие
переписи в России: краткий исторический очерк. // Студенчество в цифрах: По
данным Юрьевской переписи в 1907 году, СПб., 1908, С. 57-61 

[19] Петров В.А. Социальные традиции
студенчества в Новое время. // Студенчество как социальный феномен: история и
современность. Материалы студенческой конференции СПбГУ. СПб., 2000. С. 56.

[20] Лисовский В.Т. Духовный мир и
ценностные ориентации молодежи России. СПб., 2000. С.206-207

[21] Лисовский В.Т. Духовный мир и
ценностные ориентации молодежи России. СПб., 2000. С.206-207

[22]    Успенский Б.А.  Избранные
труды в 3 тт. Т.1. М., 1998. С. 338

[23] Панин А.Н. Взаимозависмость
генезиса и структуры в системно — функциональном анализе. //Проблемы системно —
функционального анализа в прикладных науках. Сборник статей РАН. Материалы
международного семинара. Вып. 10. М., 1998. С.56. 

[24] Потапова С.А. Студенчество
современного молодого города как социальная группа. Автореферат на соиск. ст.
канд. пед. наук. Казань. 2000.

[25] Петрова Т.Э. Социология
студенчества в России. Этапы и закономерности становления. СПб., 2000. С.12

[26] Петрова Т.Э. Социология
студенчества в России. Этапы и закономерности становления, СПб., - 2000.С.22

[27] Инионин В.И. Университетская
элитарность и демократизм студенчества. // Студенчество как социальный феномен:
история и современность. Материалы конференции СПбГУ. СПб., 2000. С. 114.

[28] Запесоцкий А.И. Молодежь в
современном мире. Проблемы индивидуализации и
социально — культурной интеграции.  СПб., 1998. С.59

[29] Святловский В.В. Студенческие
переписи в России: краткий исторический очерк. // Студенчество в цифрах: По
данным Юрьевской переписи в 1907 году. СПб., 1908, С. 57-61

[30] Петрова Т.Э. Социология
студенчества в России. Этапы и закономерности становления. СПб., 2000.С.23

[31] Запесоцкий А.И. Молодежь в
современном мире. СПб., 1998.

[32] Лисовский В.Т. Духовный мир и
ценностные ориентации молодежи России. СПб., 2000. С.179

[33] Там же. С.34-35

[34] Лисовский В.Т. Духовный мир и
ценностные ориентации молодежи России. СПб., 2000 С.179.

[35] Петрова Т.Э. Социология
студенчества в России. Этапы и закономерности становления, СПб., 2000.С.66

[36] См. например: Здравосмыслов
А.Г., Ядов В.А. Отношение к труду и ценностные ориентации личности. //
Социология в СССР. Т.2, М., 1996; Иконникова С.Н., Лисовский В.Т. Динамика
ценностных ориентаций молодежи в период реформ.// Молодежь в условиях
социально — экономических реформ. СПб., 1995;   Козлов А.А., Лисовский В.Т.,
Сикевич З.В., Ценностный мир современного студенчества (Социальный
портрет явления) // Система воспитания в высшей школе. Серия НИИПВШ . Вып. 4.
М., 1992; Сурина И.А. Ценностные ориентации как предмет социологического
исследования. М., 1996; Тугаринов В.П. Теория ценности в марксизме.
Л., 1968.  

[37] Сурина И.А. Ценностные
ориентации как предмет социологического исследования. М., 1996. С.3

[38] Сурина И.А. Ценностные
ориентации как предмет социологического исследования. М., 1996. С.3

[39] Маркс К. Тезисы о Фейербахе// К.
Маркс, Ф. Энгельс о молодежи. М., 1972. С. 279

[40] М. Коськов. Предметное
творчество в трех книгах. Кн.1.  СПб.,  1996. С.47-48.

[41] Шакеева И.А. Ценностные
ориентации и самочувствие молодежи в новых общественно — экономических
условиях. Москва —Воронеж. 1998 . С.15-16.

[42] Сурина И.А. Ценностные
ориентации как предмет социологического исследования. М., 1996. С. 3

[43] Сурина И.А. Ценностные
ориентации как предмет социологического исследования. М., 1996. С. 3.

[44] Там же.

[45]  Шакеева И.А. Ценностные
ориентации и самочувствие молодежи в новых общественно — экономических
условиях. Москва —Воронеж. 1998 . С. 16.

[46]  Там же. С.16

[47] Там же.

[48] Гаврилюк В.В. Трикоз Н.А.
Динамика ценностных ориентаций в период социальной трансформации (поколенный
подход). // Социологические исследования. 2000. № 12. С.104

[49] Там же. С.96 — 114 

[50] См.: Лисовский В.Т. Духовный мир
и ценностные ориентации молодежи России. СПб., 2000., Социология молодежи. Под
редакцией Лисовского В.Т. СПб., 1996, 

[51]
См.: Иконникова С.Н., Лисовский В.Т. Динамика ценностных ориентаций молодежи в
период реформ. // Молодежь в услових социально — экономических реформ.  СПб.,
1995. Запесоцкий А.И. Молодежь в
современном мире. Проблемы индивидуализации и социально — культурной
интеграции. М.,  1996.

[52] Лисовский В.Т. Духовный мир и ценностные
ориентации молдежи России. СПб.,  2000.

[53]
См.:Запесоцкий А.И. Молодежь в современном мире. Проблемы индивидуализации и
социально — культурной интеграции.  М.,  1996; Лисовский В.Т. Духовный
мир и ценностные ориентации молдежи России. СПб., - 2000; Профилактика
девиантного поведения молодежи . Учебное пособие. — Москва —
Санкт-Петербург — Березники. Под ред. В.Т. Лисовского. 1998; Мертон Р. Социальная
структура и аномия// Социология преступности. М., 1966; Шилова А.Н. Социология
отклоняющегося поведения.// Социологические исследования, 1994. № 3. 

[54] Козлов А.А. Молодые патриоты и
граждане новой России. Спб., 1999, С.115.

[55] Су Тин Син. Исследование
тенденций развития китайской молодежи // Исследование современной молодежи. 
Пекин, 1992. № 5.

[56] Ден Сяопин дзяо ю ли лун щуе си
ган яо. Пекин: Пекин шин фан тае щуе чу бан шы. 1998. С. 45

  Ден
Сяопин. Политическое влияние и политическая оценка современной китайской
молодежи // Исследование молодежи. Пекин, 1998. С 45

 

[57] Гаврилюк В.В. Трикоз Н.А.
Динамика ценностных ориентаций в период социальной трансформации (поколенный
подход). // Социологические исследования. № 12. М., 2000. . С.98. 

[58] Запесоцкий А.И. Молодежь
в современном мире. Проблемы индивидуализации и социально — культурной
интеграции. М.,  1996. С. 34

[59] Бурдье Пьер. Структуры, Habitus, практики. //Современная
социальная теория: Бурдье,   Гидденс, Хабермас. Новосибирск, 1995. С.16-17

[60] Бурдье Пьер. Структуры, Habitus, практики. //Современная
социальная теория: Бурдье,   Гидденс, Хабермас. Новосибирск. 1995. С.7

[61] Гидденс Энтони. Структурация
социального действия. //Современная социальная теория: Бурдье,   Гидденс,
Хабермас. Новосибирск. 1995. С.41

[62] Бурдье
Пьер. Структуры, Habitus, практики. //Современная
социальная теория: Бурдье,   Гидденс, Хабермас. Новосибирск. 1995. С.19

[63] Гидденс Энтони. Структурация
социального действия. //Современная социальная теория: Бурдье,   Гидденс,
Хабермас. Новосибирск. 1995. С.41

[64] К. Маркс. Философско —
экономические рукописи 1948 года // К. Маркс. Ф. Энгельс. Полое собрание
сочинений. Т. 42. М., 1965. С. 97.  

[65]  Ваторопин А. С.  Политические
ориентации студенчества.// Социологические исследования. №6, 2000. М., С.39 —
43. 

[66]  Ваторопин А. С.  Политические
ориентации студенчества.// Социологические исследования. №6, 2000. М., С.39 —
43.  

[67]
Динамика ценностных ориентаций населения реформируемой России.  (Н.И. Лапин,
Л.А Беляев, Н.Ф. Наумова, А.Г. Здравосмыслов). М., 1996. С. 116

[68] Ковалева А.И. Концепция
социализации молодежи: нормы, отклонения, социализационная теория. //
Социологические исследования. 2003. №1. С. 99-115.

[69]  Вишневский Ю.Р. Шапко В.Т.
Студент 90-х — социокультурная динамика. // Социологические исследования. № 12.
М., 2000, . С. 62.

[70] Могильчак Е.А. Диспозиции
студентов относительно собственности. // Социологические исследования. №2. М.,
2001.  С.92-96

[71] Андреенкова А.В.
Материалистические/ постматериалистические ценности в России. //
Социологические исследования. №4. М., 1994. С. 73—75

[72] Карпухин О.  И. Самооценка
молодежи как индикатор ее социокультурной идентификации // Соцологические
исследования. 2000. № 3. С.89. Вишневский Ю.Р. Шапко В.Т. Студент 90-х —
социокультурная динамика. // Социологические исследования. №12. М., 2000.  С.
59.

[73] Вишневский Ю.Р., Шапко В.Т.
Студент 90-х – социокультурная динамика.// Социологические исследования. №12.
М., 2000.  С.62.

[74] Меренков А.В. Рыночные ориентиры
студенчества.// Социологические исследования. №12. 1998. М., С. 97—99

[75] Карпухин О. И. Самооценка
молодежи как индикатор ее социокультурной идентификации // Соцологические исследования.
2000. № 3. С. 92

[76] Мкртчян Г.М., Чистяков И.М.
Молодежь Москвы на рынке труда. // Социологические исследования. 2000. № 12.
С.42-43, Парсаданян С.А. Особенности формирования трудового потенциала молодежи
в условиях формирования в условиях зарождающихся рыночных отношений.// Молодежь
России: потерянное поколение или надежда XXI века? С.195-196

[77] См.: Ваторопин А.С..
Политические ориентации студенчества.// Социологические исследования. №6, 2000.
М., С.39 — 43, Костюкович В.Ф. Молодежь: проблемы политической
социализированности.// Молодежь: тенденции социальных изменений. СПб., 1998. С.
85-91   

[78] Козлов А.А. Молодые патриоты и
граждане новой России. СПб., 1999. С.168 Юртайкин В.В., Дьяконова Н.Л.
Авторитаризм в системе установок российских и американских студентов.//
Социологические исследования. №9.  2002.  С. 58-68.

[79] Ваторопин А.С. Политические
ориентации студенчества.// Социологические исследования. №6. М., 2000. С.40 .

[80] Сибирев В.А., Головин Н.А.
Штрихи к портрету поколения 90-х.// Социологические исследования. 1998. № 3.
С.107 

[81] Карпухин О. Самооценка молодежи
как индикатор ее социокультурной идентификации. // Социологической
исследования,  № 3, М., 2000. С. 93.

[82] Там же.  

[83] Социальный вопрос в китайской
современности // Щан донский университетский журнал. Пекин.. 1999.
С.45-46.,Феоктистов Г.Г. Советское прошлое в зеркале социологических
исследований молоджи.// Молодежь: тенденции социальных изменений. СПб., 1998.
С. 119-120. Селиванова З.К. Смысложизненные ориентации подростков. // Социологические
исследования, №2,|М., 2001. С.87 —92

[84] Куракина Л.М. Религиозность
молодежи: состояние, глубина, значение. // Социология и общество. Материалы
Первого Всероссийского Социологического Конгресса. СПб, 2000., С. 199

[85] См.: Динамика ценностных
ориентаций населения реформируемой России. /Н.И. Лапин, Л.А Беляев, Н.Ф.
Наумова, А.Г. Здравосмыслов. М., 1996.  Запесоцкий А.И. Молодежь в
современном мире. Проблемы индивидуализации и социально —культурными интеграции. 
Спб.,  1996.  Лапин Н.И. Модернизация базовых ценностей  //
Социологические исследования. №5, 1996. Ценностно — мотивационные ориентации
студентов ВУЗов в современной России., СПб., 1998. Кузнецов А.Г. Ценностные
ориентации современной молодежи.  М., 1998.

[86] Динамика ценностных ориентаций
населения реформируемой России. /Н.И. Лапин, Л.А Беляев, Н.Ф. Наумова, А.Г.
Здравосмыслов. М., 1996. С.62-63

[87] Там же. С.63

[88] Запесоцкий А.И. Молодежь в
современном мире. Проблемы индивидуализации и социально–культурной интеграции.
СПб., 1996., С. 33-34

[89] Вишневский Ю.Р. Шапко В.Т.
Студент 90-х — социокультурная динамика. // Социологические исследования. №12.
М., 2000, С. 64.

[90] Чжан Сянко. Модернизационные
процессы в современном Китае. Пекин. 1999. С.47

[91] Осипов Г.В. Парадигма нового
мирового порядка и Россия. М., 1999. С.67-78

[92] Глазунов К. О. Глобализм как
предмет социально — философского анализа. Автореферат диссертации на соискание
ученой степени кандидата философских наук. СПб., 2002. С.15

[93] Нуралин В.А. Экономическое
сознание в условиях трансформации современного Российского общества.
Автореферат на соискание ученой степени кандидата философских наук. Омск. 2002.
С.14

[94] Там же. С 17

[95] Ян Дищен. «Чжунси вэньхуа
чунтулунь юй 21 шицзи жусюе — цзянпин Хентиндунь де «веньмин чунту лунь»
(«Теория столкновения культур Китая и Запада и конфуцианство 21 века — о теории
истолкновения  цивилизаций» Хатингтона») // Цинхуа дасюэ сясян вэньхуа яньцзюсю
цзикань. Вып.1.Пекин.1996. 

[96] Кузнецов А.Г. Ценностные
ориентации современной молодежи.  СПб., 1998. С. 31— 32

[97] Кузнецов А.Г. Ценностные
ориентации современной молодежи. СПб., 1998. С. 35

[98] Титаренко М.Л. Жизнестойкость и
стабильность китайской цивилизации — условие развития Китая по пути реформ и
модернизации. // Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая и России в
21-м веке. М., 1999. С.9-11

[99] Кузнецов А.Г. Ценностные
ориентации современной молодежи.  СПб.,  1998. С. 35

[100] Кузнецов А.Г. Ценностные
ориентации современной молодежи. М., 1998. С. 31— 32

[101] Гаврилюк В.В. Трикоз Н.А.
Динамика ценностных ориентаций в период социальной трансформации (поколенный
подход). // Социологические исследования,  № 1, М., 2002. С.96—98 

[102]Лисовский
В.Т. Духовный мир и ценностные ориентации молдежи России. СПб., - 2000. 

[103] Гаврилюк В.В. Трикоз Н.А.
Динамика ценностных ориентаций в период социальной трансформации (поколенный
подход). // Социологические исследования,  № 1, М., 2002. С.98 

[104] Гаврилюк В.В. Трикоз Н.А.
Динамика ценностных ориентаций в период социальной трансформации (поколенный
подход). // Социологические исследования,  № 1, М., 2002. С.98

[105] Ахметьева Р.А. Особенности
преемственности в условиях трансформации российского общества. Автореферат
диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук. Уфа.
2002. С.18

[106] Титаренко М.Л. Жизнестойкость и
стабильность китайской цивилизации — условие развития Китая по пути реформ и
модернизации. // Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая и России в
21-м веке. М., 1999. С.11— 12 

[107] Лапин Н.И. Социальные ценности и
реформы в кризисной России. // Социологические исследования. 1993. № 9. С.23.

[108] Кукса Л.П. Реформы в России:
социологическая модель развития. // Реформируемая Россия: социологический
аспект. Новосибирск. — 1999. С.32

[109] Петров А.П. Социальные традиции
и инновации в постперестроечный период. // Реформы в России. М.,  1993.
С.156-157

[110] Панарин А.С. Реванш истории:
российская стратегическая инициатива в XXI веке. М., 1998. С. 21-22

[111] Панарин А.С. Реванш истории:
российская стратегическая инициатива в XXI веке. М., 1998. С. 21-22

[112] Булыгина А.А. Значение культуры
демократизации для стабилизации российского общества. // Реформируемая Россия.
С.96.

[113] Булыгина А.А. Значение культуры
демократизации для стабилизации российского общества. // Реформируемая Россия.
С.96.

[114] Чжоу Синчен. Семь лет
экономических реформ в России. Дандай ишцзе шехуйгжуи вэньти. Пекин 1999. № 3
С. 2-14

[115] Китайские политологи о характере
и результатах перестройки в России в «эпоху Ельцина». Экспресс — информация
Института Дальнего Востока РАН. № 4, М., 2000. С.4

[116] Петров А.А. Ценностные аспекты
рыночной либерализации. // Вестник МГУ. Вып. 4. М., 1996. С.67 

[117] Панарин А.С. Реванш истории:
российская стратегическая инициатива в XXI веке. М., 1998. С. 22

[118] Тев Д.Б. Государство и
капиталистический класс в современном обществе. // Социология и общество. Тезисы
докладов Первого Социологического конгресса. СПб., 2000. С.34

[119] Петров А.А. Ценностные аспекты
рыночной либерализации. // Вестник МГУ. Вып. 4. М., 1996. С.67 

[120] Проект Налогового
Законодательства. // Российская газета. № 27. От 15 июня 2001 г. С.1.
Комментарий к Налоговому Кодексу РФ. М., 2003. С.5

[121] Панарин А.С. Реванш истории:
Российская стратегическая инициатива в XXI веке. М., 1998. С. 205-208.

[122] Кукса Л.П. Реформы в России:
социологическая модель развития. // Реформируемая Россия: социологический
аспект. М., 1999. С. 30

[123] Панарин А.С. Реванш истории:
российская стратегическая инициатива в  XXI веке. М., 1998. С. 350

[124] Дэн Сяопин. Избранные
произведения (1975-1982). – Пекин.- 1983. С. 142 (на кит. яз.)

[125] Портяков В.Я. КНР в годы реформ:
осмысление реформ. // Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая и России
в ХХI в.Ч.1. Сборник докладов ИДВ РАН.
Под ред. Титаренко М.Л. М., 1999. С.9 –15.

[126] Дэн Сяопин. Избранные
произведения (1975-1982). – Пекин.- 1983. С. 142 (на кит. яз.)

[127] Дэн Сяопин. Избранные
произведения (1975-1982).  Пекин. 1983. С. 142 (на кит. яз.)

[128] Там же.

[129] Дэн Сяопин. Рассуждение о
реформе и открытости. // Дэн Сяопин. Избранные произведения (1975-1982). Пекин.
1983. С. 147 (на кит. яз.)

[130] Создание социализма с китайской
спецификой. Под ред. Лю Инцзи.. Пекин. 1991. С.256. (на кит.яз)

[131] В.В. Ильин, А.С. Панарин, А.С.
Ахиезер. Реформы и контрреформы в России: Циклы модернизационного процесса. М.,
1996. С. 213.

[132] Чжан Сянго. Модернизационные
процессы в современном Китае: социальные аспекты. СПб., - 1999. С.43-45

[133] Чжан Сянго. Модернизационные
процессы в современном Китае: социальные аспекты. СПб., - 1999. С.43-45.
С.46-48

[134] Борох О.Н. Китайская
экономическая мысль периода реформ: этапы развития.// Проблемы и потенциал
устойчивого развития Китая и России в ХХI в.Ч.1. Сборник докладов ИДВ РАН. Под ред. Титаренко
М.Л. М., 1999. С. 18

[135] Цзинцзи яньцзю. 1995. №10.
Пекин. (на кит яз). С.14.

[136] См.: Цзинцзи яньцзю. — 1995. №
10. С.71 — 72

[137] Борох О.Н. Китайская
экономическая мысль периода реформ: этапы развития Проблемы и потенциал устойчивого
развития Китая и России в ХХI в.Ч.1. Сборник докладов ИДВ РАН.
Под ред. Титаренко М.Л. М., 1999.. С.15 –18. 

[138] Там же.  С.16

[139] Спрогис Е.В. Особенности экономического
развития внешнеэкономического связей КНР в 1991 –1995. // Проблемы и потенциал
устойчивого развития Китая и России в ХХI в.Ч.1. ИДВ РАН. М., 1996. С. 51 –54.

[140] Там же.

[141] Спрогис Е.В. Особенности
экономического развития внешнеэкономического связей КНР в 1991 –1995. //
Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая и России в ХХI в.Ч.1. ИДВ РАН. М., 1996. С. 51
–54.

[142] Илларионов А. Секрет китайского
экономического чуда. // Вопросы экономики.№4. 1998. С.14-18

[143] Борох О.Н. Китайская экономическая
мысль периода реформ: этапы развития.// Проблемы и потенциал устойчивого
развития Китая и России в ХХI в.Ч.1. Сборник докладов ИДВ РАН.
Под ред. Титаренко М.Л. М., 1999. С. 17.

[144] Чжан Сянго. Модернизационные
процессы в современном Китае: социальные аспекты. СПб., - 1999. С.43-45.
С.48-50

[145] Пивоварова Э. Уроки
хозяйственной реформы в КНР. // Российский экономический журнал. № 5-6. 1997.
М., 1997. С. 67

[146] Фэнь Луй. Социологические
аспекты идеологического реформирования современного Китая. // Китай на пути реформ
и модернизации. М.,  1999.  С.34

[147] Пивоварова Э. Уроки
хозяйственной реформы в КНР. // Российский экономический журнал. № 5-6. 1997.
М., 1997. С. 68

[148] Бао Шифэнь. Сравнение реформ в
России и Китае. // Китайские политологи о характере и результатах перестройки в
России в «эпоху Ельцина». Экспресс — информация Инстиута Дальнего Востока РАН.
№ 4, –М., - 2000. С. 15-19

[149] Панарин А.С. Реванш истории:
российская стратегическая инициатива в XXI веке. М., 1998., Панарин А.С.
Политология: Учебник. М., 2000, В.В. Ильин, А.С. Панарин, А.С. Ахиезер. Реформы
и контрреформы в России: Циклы модернизационного процесса. М., 1996, Тев
Д.Б. Государство и капиталистический класс в современном обществе. //
Социология и общество. Тезисы докладов Первого Социологического конгресса.
СПб., 2000. 

[150] Кукса Л.П. Реформы в России:
социологическая модель развития. // Реформируемая Россия: социологический
аспект. Новосибирск, 1999, Булыгина А.А. Значение культуры демократизации
для стабилизации российского общества. // Реформируемая Россия.
Новосибирск, 1999.

[151] Петров А.А. Ценностные
аспекты рыночной либерализации. // Вестник МГУ. Вып. 4. М., 1996, Лапин
Н.И. Социальные ценности и реформы в кризисной России. //
Социологические исследования. 1993. № 9. М., 1993

[152]  Гельбрас В. Э.  Экономические
реформы в Китае и России: попытка сравнения. // Азия и Африка. 1990. №3,
Фигуровская В.М. Духовные ценности на современном рынке. //
Реформируемая Россия: социальные аспекты. М., 1999.

[153] Портяков В.Я. КНР в годы
реформ: осмысление реформ. // Проблемы и потенциал устойчивого развития
Китая и России в ХХI в.Ч.1. Сборник докладов ИДВ РАН.
Под ред. Титаренко М.Л. М., 1999.

[154] А.В. Шитов. От главенства
личности — важная тенденция реформы политической системы в КНР. // Китай на
пути модернизации и реформ. Ч. 2. ИДВ РАН. М., 1999, Чжан Фуцян. Власть
закона и модернизация Китая. // Китай на пути модернизации и реформ. Ч. 2.
ИДВ РАН. М., 1999, Фэнь Луй. Социологические аспекты идеологического
реформирования современного Китая. // Китай на пути реформ и модернизации.
М.,  1999.  С.34

[155] Спрогис Е.В. Особенности
экономического развития внешнеэкономического связей КНР в 1991 –1995. //
Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая и России в ХХI в.Ч.1. ИДВ РАН. М., 1996, Борох
О.Н. Китайская экономическая мысль периода реформ: этапы развития.//
Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая и России в ХХI в.Ч.1. Сборник докладов ИДВ РАН.
Под ред. Титаренко М.Л. М., 1999, Чжан Сянго. Модернизационные процессы в
современном Китае: социальные аспекты. СПб., 1999.

[156] Доронин Б.Г. Конфуцианство и
история: проблема взаимосвязи.// Китай и Россия в восточной регионе и АТР в
21-ом веке. Тезисы докладов 6-ой Международной научной конференции: «Китай.
Китайская цивилизация. История, современность, перспективы». ИДВ РАН. Ч. 2. М.,
1995, Лукьянов А.Е. Генезис нравственных категорий. // Китай на пути
реформ и модернизации. ИДВ РАН. М., 1999, Кожин П.М. Гуманизм между
коллективизмом и индивидуализмом. // Китай и Россия в Восточной России и
АТР в 21-ом веке. Тезисы докладов 6-ой Международной научной конференции:
«Китай. Китайская цивилизация. История, современность, перспективы». ИДВ РАН.
Ч. 2. М., 1995, Кожин П.М. Религии и традиции в Китае.// Китай на пути
модернизации и реформ. Ч. 2. ИДВ РАН. М., 1999.

[157] Панарин А.С. Реванш истории:
российская стратегическая инициатива в XXI веке. М., 1998. С. 23

[158] Там же.

[159] А.В. Шитов. От главенства
личности к главенству закона— важная тенденция реформы политической системы в
КНР. // Китай на пути модернизации и реформ. Ч. 2. ИДВ РАН. М., 1999. С. 45

[160] Там же. С.47

[161] Портяков В.Я. КНР в годы реформ:
осмысление феномена.// Китай на пути реформ и модернизации. ИДВ РАН. М., 1996.
С. 14 —15

[162] Титаренко М. Л. Жизнестойкость и
стабильность китайской цивилизации — условие развития Китая по пути реформ  и
модернизации. // Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая и Россия.
Сборник ИДВ РАН. М., 1996. С. 9-15 

[163] Панарин А. С. Политология:
Учебник. М., 2000. С. 280

[164] Панарин А.С. Реванш истории:
российская стратегическая инициатива в ХХ веке. М., 1998. С.69

[165] Кукса Л.П. Реформы в России:
социологическая модель развития // Реформируемая Россия: социальные аспекты.
М., С. 38 

[166] Кукса Л.П. Реформы в России:
социологическая модель развития // Реформируемая Россия: социальные аспекты.
М., С. 38 -39 

[167] Фигуровская В.М. Духовные
ценности на современном рынке. // Реформируемая Россия: социальные аспекты. М.,
1999. С. 74 - 75

[168]  Фигуровская В.М. Духовные
ценности на современном рынке. // Реформируемая Россия: социальные аспекты. М.,
1999. С. 74 - 75

[169] Чжан Сянго. Модернизационные
процессы в современном Китае: Социальные аспекты. СПб., 1999. С. 45.

[170] Портяков В.Я. КНР в годы реформ:
осмысление феномена // Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая и России
в ХХI веке. Ч.1. Сборник ИДВ РАН. М.,
1996. С. 13

[171] Там же. С. 14

[172] Лукьянов А.Е. Генезис
нравственных категорий. // Китай на пути реформ и модернизации. ИДВ РАН. М.,
1999.С. 482.

[173] Кожин П.М. Религии и традиции в
Китае.// Китай на пути модернизации и реформ. Ч. 2. ИДВ РАН. М., 1999. С.
116-117.

[174] Доронин Б.Г. Конфуцианство и
история: проблема взаимосвязи.// Китай и Россия в Восточной России и АТР в
21-ом веке. Тезисы докладов 6-ой Международной научной конференции: «Китай.
Китайская цивилизация. История, современность, перспективы». ИДВ РАН. Ч. 2. М.,
1995. С.15

[175] Кожин П.М. Гуманизм между
коллективизмом и индивидуализмом. // Китай и Россия в Восточной России и АТР в
21-ом веке. Тезисы докладов 6-ой Международной научной конференции: «Китай.
Китайская цивилизация. История, современность, перспективы». ИДВ РАН. Ч. 2. М.,
1995. С.24

[176] Лукьянов А.Е. Генезис
нравственных категорий. // Китай на пути реформ и модернизации. ИДВ РАН. М.,
1999.С. 482

[177] Лукьянов А.Е. Генезис
нравственных категорий. // Китай на пути реформ и модернизации. ИДВ РАН. М.,
1999. С. 482

[178] Гельбрас В. Экономические
реформы в Китае и России: попытка сравнения. // Азия и Африка. 1990. №3 . С.2-3

[179] Там же.

[180] Там же. С. 4

[181] Гукаленко А.О., Гукаленко О.В.
Некоторые аспекты воспитания правосознания у учащейся молодежи. // Молодежная
политика Российской Федерации: проблемы и перспективы (Материалы Второй
Всероссийской научно — практической конференции). М., 2001. С.10.

[182] Николаева А.Н. Педагогические
аспекты международного молодежного законодательства. // Молодежная политика
Российской Федерации: проблемы и перспективы (Материалы Первой Всероссийской
научно — практической конференции). М., 2000. С.34.

[183] Резник М.Л., Измайлов Р.Ф. Об
основных направлениях государственной молодежной политики в С Санкт —
Петербурге.// Молодежь России: потерянное поколение или надежда XXI века? Материалы Российской ювенологической
научно — практической конференции. Ч.1. СПб., 1991. С.15.

[184] Резник М.Л., Измайлов Р.Ф. Об
основных направлениях государственной молодежной политики в Санкт — Петербурге.//
Молодежь России: потерянное поколение или надежда XXI века? Материалы Российской ювенологической научно —
практической конференции. Ч.1. СПб., 1991. С.17.

[185] Лисовский В.Т., Козлов А.А. и
др. Молодежная политика и социальная защита молодежи. (Система воспитания в
высшей школе: Обзорная информация). НИИВО. Вып. 1. С.56

[186] Резник М.Л., Измайлов Р.Ф. Об
основных направлениях государственной молодежной политики в Санкт —
Петербурге.// Молодежь России: потерянное поколение или надежда XXI века? Материалы Российской ювенологической
научно — практической конференции. Ч.1. СПб., 1991. С.17

[187] Концепция воспитания студентов
вузов РФ (методическое пособие)/ В.Т. Лисовский, А.И. Мачульский, И.И. Темный.
СПб., 1999. С.3

[188] Российская газета. От 9 июля
2003г. С.3

[189] Резник М.Л., Измайлов Р.Ф. Об
основных направлениях государственной молодежной политики в Санкт —
Петербурге.// Молодежь России: потерянное поколение или надежда XXI века? Материалы Российской ювенологической
научно — практической конференции. Ч.1. СПб., 1991. С.18

[190]Гукаленко А.О., Гукаленко О.В.
Некоторые аспекты воспитания правосознания у учащейся молодежи. // Молодежная
политика Российской Федерации: проблемы и перспективы (Материалы Второй
Всероссийской научно — практической конференции). М., 2001. С.11.

[191] Козлов А.А. Молодые патриоты и
граждане новой России. Социологический очерк. СПб., 1999.

С.
220-221.

[192] Концепция воспитания студентов
вузов РФ (методическое пособие)/ В.Т. Лисовский, А.И. Мачульский, И.И. Темный.
СПб., 1999. С.3

[193] Слуцкий Е.Г. Проблемы теории и
практики ювенальной политики. // Социология и общество. Тезисы докладов Первого
Российского Социологического конгресса. М., 2000. С.168

[194] Там же.

[195] Лисовский В.Т. Духовный мир и
ценностные ориентации молодежи России. СПБ., 2000. С. 99

[196] Цун Дэн Сяопин Дао Цзян Цзэминь
Лин Дао Чжун Го (Китай под руководством Дэн Сяопина и Цзен Цземиня). Чжунго Цин
Нянь. 1998. С. 53

[197] Чжао Цзы, Чжао Цзюй. 20 Нянь Чжи
Чай Гэ Юй Кит Фам (20 лет политики реформ и открытости). Пекин. (на кит.
яз.)1998. С.7-8

[198] Чжао Цзы, Чжао Цзюй. 20 Нянь Чжи
Чай Гэ Юй Кит Фам (20 лет политики реформ и открытости). Пекин. (на кит.
яз.)1998. С.7-8

[199] Арнольдов А.И. Молодежь и
культурные ценности социализма. // Духовные ценности советской молодежи./
Под ред. А.И. Шендрик, Т.Л. Голубева. М., 1988, Амелина Е.М. Коммунистический
общественный идеал и его место в системе духовных ценностей молодежи. //
Духовные ценности советской молодежи./ Под ред. А.И. Шендрик, Т.Л. Голубева.
М., 1988. Лапин Н.И. Базовые ценности и социокультурная трансформация
России. // Социология власти. №4. (Ценности массового политического
сознания). Сборник РАГС. М., 1999. 

[200] 
Козлов А.А. Молодые патриоты и граждане новой России. СПб., 1999, 
Петрова Т.Э. Социология российского студенчества. Этапы и закономерности
становления. СПб., - 2000.

[201]
Ваторопин А.С. Политические ориентации студенчества. // Социологические
исследования. № 6. 2000. С. 39 — 43,

[202] Андреенкова А.В. Материалистические/
постматериалистические ценности в России. // Социологические исследования, №
4, М., 1994. С.73-74

[203]
Кокарев К.А. О влиянии политической культуры на режим правления в Китае.
// Китай на пути реформ и модернизации. Сборник. ИДВ РАН. М., 1997. Чжао Цзы,
Чжао Цзюй. 20 Нянь Чжи Чай Гэ Юй Кит Фам (20 лет политики реформ и
открытости). Пекин. 1998.

[204]
Наумов И.Н. «Золотой период экономического роста» в Китае и его проблемы.
// Китай на пути  реформ и модернизации. Сборник ИДВ РАН. М., 1995, Чжан
Вэйминь. Чжан Хун Цзи Го Цзин Хэ Чу Цюй (Куда идет китайская экономика).
«Чжунго Уцзы». 1997

[205]Лапин Н.И. Базовые ценности и
социокультурная трансформация России. // Социология власти. №4.

(Ценности
массового политического сознания). Сборник РАГС. М., 1999. С.75

[206] Там же. 

[207]Лапин Н.И. Базовые ценности и
социокультурная трансформация России. // Социология власти. №4.

(Ценности
массового политического сознания). Сборник РАГС. М., 1999. С.75

[208] Успенский Б.А. Семиотика русской
истории. // Успенский Б.А. Избранные труды. В 3-х тт. Москва, 1988. Т. 1. С. 56
— 67. 

[209] Успенский Б.А. Семиотика русской
истории. // Успенский Б.А. Избранные труды. В 3-х тт. М., 1988. Т. 1. С. 63-67

[210] Лисовский В.Т. Духовный мир и
ценностные ориентации молодежи России. СПБ., 2000. С. 52.

[211] Амелина Е.М. Коммунистический
общественный идеал и его место в системе духовных ценностей молодежи. //
Духовные ценности советской молодежи./ Под ред. А.И. Шендрик, Т.Л. Голубева.
М., 1988. С. 31

[212] Там же. С. 24

[213] Арнольдов А.И. Молодежь и
культурные ценности социализма. // Духовные ценности советской молодежи./ Под
ред. А.И. Шендрик, Т.Л. Голубева. М., 1988. С. 19

[214] Кокарев К.А. О влиянии
политической культуры на режим правления в Китае. // Китай на пути реформ и
модернизации. Сборник. ИДВ РАН. М., 1997. С. 30-33

[215] Там же. С. 33

[216] Там же.

[217] Кокарев К.А. О влиянии
политической культуры на режим правления в Китае. // Китай на пути реформ
модернизации. Сборник ИДВ РАН. М., 1996. С. 33

[218] Гельбрас В. Экономические
реформы в Китае и России: попытка сравнения. // Азия и Африка. 1990. №3 . С.2-3

[219] Козлов А.А. Молодые патриоты и
граждане новой России. СПб., 1999. С. 92.

[220] Цифры приводятся по данным
социологических опросов и анкетных исследований, приводимым в: А.А. Козлов. Молодые
патриоты и граждане новой России. СПб., 1999. С.;  А.А.Козлов.
Гражданственность и патриотизм современной молодежи как социально —
нравственная проблема. // Будущее России в молодежном сознании. СПб., 2003.
С. 110 — 118. В.Т. Лисовский. Духовный мир и ценностные ориентации молодежи
современной России. СПб., 2000. 

[221] А.А. Козлов. Молодые патриоты
и граждане новой России. СПб., 1999. С.;  А.А.Козлов. Гражданственность
и патриотизм современной молодежи как социально — нравственная проблема. //
Будущее России в молодежном сознании. СПб., 2003. С. 110 — 118.

[222] Данные взяты из следующих статей
и исследований: А.А. Козлов. Молодые патриоты и граждане новой России.
СПб., 1999. С.;  А.А.Козлов. Гражданственность и патриотизм современной
молодежи как социально — нравственная проблема. // Будущее России в
молодежном сознании. СПб., 2003. С. 110 — 118. В.Т. Лисовский. Духовный мир
и ценностные ориентации молодежи современной России. СПб., 2000; Студенческая
молодежь и реформы: динамика массового сознания (Опыт конкретно — социологического
анализа). М., 1994. С. 23-56.; Оганов П.М. Современные социальные
технологии в управлении поведением российской  молодежи. Автореферат на
соиск. уч. ст. к. с. н. М., 2003. С.16-17; Сибирев В.А.,  Н.А. Головин. Штрихи
к поколению 90-х годов. // Социологические исследования. №3. М., 1998. С.
68

[223] Петрова Т.Э. Социология
российского студенчества: Этапы и закономерности становления. М., 2000. С. 203 

[224] Петрова Т.Э. Социология
российского студенчества: Этапы и закономерности становления. М., 2000. С. 206

[225] Данные приводятся в соответствии
с данными в: Студенческая молодежь и реформы: динамика массового сознания
(Опыт конкретно — социологического анализа). М., 1994. С. С.17-19., Ю.Н.
Дорожкин, Э.С. Гареев, Т.А. Зайцев. Студенческой молодежь современной
России: социальный статус, жизненные ориентиры, взгляд в будущее. Уфа,
1997. С. 21-24; В.Т. Лисовский. Духовный мир и ценностные ориентации
молодежи современной России. СПб., 2000

[226] Данные взяты из: Духовные
ценности советской молодежи / А.И. Шендрик, Т.Л. Голубева. М., 1988. С. 7-8;
Студенческая молодежь и реформы: динамика массового сознания (Опыт конкретно —
социологического анализа). М., 1994. С. 23-56; Ю.Н. Дорожкин, Э.С. Гареев,
Т.А. Зайцев. Уфа, 1997. С. 21-24 Студенческой молодежь современной России:
социальный статус, жизненные ориентиры, взгляд в будущее.; Михайлова Е.А. Социальная
адаптация студенческой молодежи в условиях стонвления рыночной молодежи (На
материалах Астраханской области). Автореферат на соиск. уч. ст. к.с.н. СПб,
2000 С.18-19; Андреенкова А.В. Материалистические/ постматериалистические
ценности в России. // Социологические исследования, 1994, № 4. С. 73—75;
Петрова Т.Э. Социология российского студенчества. Этапы и закономерности
становления. М., - 2000. С. 204-210       

[227]  Пелевина Т.В. Нравственность и
профессионализм как ценностные ориентиры молодых людей в новом веке.//
Социология и общество. Тезисы докладов Первого Российского Социологического
Конгресса. СПб., 2000. С. 193 

[228]
Студенческая молодежь и реформы: динамика массового сознания (Опыт конкретно
— социологического анализа). М., 1994. С. 23-56.; Духовные ценности
советской молодежи / А.И. Шендрик, Т.Л. Голубева. М., 1988. С. 7-8; Студенческая
молодежь и реформы: динамика массового сознания (Опыт конкретно —
социологического анализа). М., 1994. С. 23-56; Ю.Н. Дорожкин, Э.С. Гареев,
Т.А. Зайцев. Студенческой молодежь современной России: социальный статус,
жизненные ориентиры, взгляд в будущее Уфа, 1997. С. 21-24; Петрова Т.Э. Социология
российского студенчества. Этапы и закономерности становления. М., - 2000.
С. 204-210       

[229] Чжан Сянго. Модернизационные
процессы в Китае: социальный аспект. СПб., 1998. С.61-62 

[230] Антонов В.И. Управленческие
кадры и рыночная экономика. // Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая
и России в XXI веке.  Ч.1. .М., 1996. С. 96. 

[231] Данные взяты из: Чжао Цзы, Чжао
Цзюй. 20 Нянь Чжи Чай Гэ Юй Кит Фам (20 лет политики реформ и открытости).
Пекин. 1998. (на кит. яз.) С. 78-90; Чжан Сянго. Модернизационные процессы в
Китае: социальный аспект. СПб., 1998. С.61-62; Портяков В.Я. КНР в годы
реформ: осмысление феномена. // Проблемы и потенциал устойчивого развития Китая
и России в XXI веке.  Ч.1. .М., 1996. С. 11;
Титаренко М.Л. Итоги и результаты экономических и политических реформ в
Китае: социологические данные. // Китай на пути реформ и модернизации. М.,
2000. С. 47-67 

[232] Лазарева Т.В. Принципы и приоритеты
национально — кадровой политики КПК. // Проблемы и потенциал устойчивого
развития Китая и России в XXI веке.  Ч.2. .М., 1996. С. 96

[233] Портяков В.Л. Специфика
демократических процессов Китая в контексте социальных реформ. // Проблемы и
потенциал устойчивого развития Китая и России в XXI веке.  Ч.2. .М., 1996. С. 94

[234] Использованы данные из: Чжао
Цзы, Чжао Цзюй. 20 Нянь Чжи Чай Гэ Юй Кит Фам (20 лет политики реформ и
открытости). Пекин. 1998. (на кит. яз.) С. 78-90; Чжан Сянго. Модернизационные
процессы в Китае: социальный аспект. СПб., 1998. С.61-62; Титаренко М.Л. Итоги
и результаты экономических и политических реформ в Китае: социологические
данные. // Китай на пути реформ и модернизации. М., 2000. С. 47-67

[235] Использованы данные из: Чжао
Цзы, Чжао Цзюй. 20 Нянь Чжи Чай Гэ Юй Кит Фам (20 лет политики реформ и
открытости). Пекин. 1998. (на кит. яз.) С. 78-90; Чжан Сянго. Модернизационные
процессы в Китае: социальный аспект. СПб., 1998. С.61-62; Титаренко М.Л. Итоги
и результаты экономических и политических реформ в Китае: социологические
данные. // Китай на пути реформ и модернизации. М., 2000. С. 47-67

[236] Чжао Цзы, Чжао Цзюй. 20 Нянь
Чжи Чай Гэ Юй Кит Фам (20 лет политики реформ и открытости). Пекин. 1998.
(на кит. яз.) С. 78-90; Чжан Сянго. Модернизационные процессы в Китае:
социальный аспект. СПб., 1998. С.61-62; Титаренко М.Л. Итоги и
результаты экономических и политических реформ в Китае: социологические данные.
// Китай на пути реформ и модернизации. М., 2000. С. 47-67

[237] Использованы даннные из: Чжао
Цзы, Чжао Цзюй. 20 Нянь Чжи Чай Гэ Юй Кит Фам (20 лет политики реформ и
открытости). Пекин. 1998. (на кит. яз.) С. 78-90; Чжан Сянго. Модернизационные
процессы в Китае: социальный аспект. СПб., 1998. С.61-62; Титаренко М.Л. Итоги
и результаты экономических и политических реформ в Китае. // Китай на пути
реформ и модернизации. М., 2000. С. 47-67

[238] Кокарев К.А. О влиянии
политической культуры на режим правления в Китае// Китай на пути реформ и
модернизации. Сборник ИДВ РАН. М., 1996. С.31

[239] Георгиевская Ю.В. Девиации в
молодежгной среде как социальный процесс (Региональный аспект). Автореферат на
соиск. уч. ст. канд. социолог. ст. М., 2002. С. 30

[240] Кокарев К.А. О влиянии
политической культуры на режим правления в Китае// Китай на пути реформ и модернизации.
Сборник ИДВ РАН. М., 1996. С.31

[241] Чупров В.И. Молодежь в
общественном воспроизводстве. / Социологические исследования. №3. М.,1998. С.
93 -106 

[242] Ручкин Б.А. Молодежь и
становление новой России. // Социологические исследования. № 5. 1998. С. 94

[243] Там же. С. 88

[244] Ручкин Б.А. Молодежь и
становление новой России. // Социологические исследования. № 5. 1998. С. 94

[245] Лисовский В.Т. Динамика
социальных изменений (опыт сравнительного социологических исследований
российской молодежи). // Социологические исследования. 1998. № 5. С. 98 - 104

[246] Панарин А.С. Реванщ истории:
Российская стратегическая инициатива в ХХI веке. М., 1998. С. 354.

[247] Ядов В.А. Социология в
современной России // Социология. 1996. № 12.  С.12

[248]  Лисовский В.Т. Динамика
социальных изменений (опыт сравнительного социологических исследований
российской молодежи). // Социологические исследования. 1998. № 5. С.  104

[249] См.: Информационные материалы.
ИДВ РАН. Вып. 2 . 1995; Серия: Проблемы экономического развития и сотрудничества
в СВА. Вып.1. С. 85 — 102

[250] К. Бирк. Закономерности
реформирования китайского общества. М., 1991. С.46.

[251] Кожин П.М. Тенденции общественно
— политической историографии по современным проблемам КНР. //  Китай на пути
реформ и модернизации. Сборник ИДВ РАН. М., 1996. С.187-190