СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Глава 1. Основные тенденции гендерных отношений
1.1 Гендер и гендерное самосознание
1.2 Объединительная парадигма в гендерных исследованиях
Глава 2. Дискурсивный феномен гендерных отношений
2.1 Социальное конструирование и феминистское движение
2.2 Проблема субъекта гендерных отношений
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
ВВЕДЕНИЕ
Исследование гендерных отношений постепенно становится неотъемлемой частью большинства социальных и гуманитарных наук, при этом разные науки и научные сообщества обладают разной степенью чувствительности к включению гендерной тематики в свое интеллектуальное поле. Наиболее гендерно сензитивными оказываются антропология, психология, социология, отчасти филология и философия; гендерно нечувствительными – политология, история, экономика. Можно согласиться со следующими утверждениями: «в России среди сложившихся обществоведческих дисциплин наиболее интенсивно в последние годы осваивает гендерную проблематику именно социология», «достаточно очевидным является то, что самое интенсивное их (гендерных исследований – ЕЗ, АТ) распространение происходит через социологию». В последнее десятилетие мы является свидетелями и участниками изменения дискурсивной ситуации: происходит вхождение современной социальной теории в освобожденный российский дискурс. Российский (теоретический) дискурс в настоящее время является открытым; он находится в состоянии усвоения, освоения, восприятия, впитывания, «переваривания» множества социальных теорий самого разнообразного происхождения. Среди них - и классические подходы, и те, которые выросли как их критика. Такая дискурсивная всеядность компенсирует дискурсивный дефицит советского периода, когда многие традиции, создававшие почву для феминистской критической теории, были маргинализированы. Российская дискурсивная ситуация имеет выраженный когнитивный эффект. Он заключается в сосуществовании и наложении друг на друга теоретических моделей, концептов и категорий, выросших в других контекстах (хронотопах, по терминологии М. Бахтина). Дискурсивная открытость означает освоение и ревизию текстов, написанных на основе иного опыта в условиях пересекающихся дискурсивных потоков. Только начинающееся становление социологии гендерных отношений уже проблематизирует свои основания и претендует на междисциплинарность.
ГЛАВА 1. ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ГЕНДЕРНЫХ ОТНОШЕНИЙ
1.1 Гендер и гендерное самосознание
Пол – это определенность человека, возникающая из различной роли в воспроизведении людей, сопровождающаяся первичными и вторичными половыми признаками и включающая в себя тип сексуальности и половую идентичность. Примерно то же значение этого понятия предлагают отечественные и зарубежные толковые словари. «Пол – каждый из двух генетически и физиологически противопоставленных разрядов живых существ (мужчин и женщин, самцов и самок), организмов». Пол (sex) – «физиологические, функциональные и психологические различия, которые делят людей на мужчин и женщин».
Половая принадлежность – это важнейший признак человеческой телесности. Человек находится в природе в первую очередь потому, что его тело есть природный, материальный феномен. Благодаря телу, мы не только имеем мир как объект, но и принадлежим ему. Тело – это наша укорененность в мире (М. Мерло-Понти). Таким образом, биологический пол есть понятие, которое характеризует главным образом первичные и вторичные физические признаки, характерные для мужчин и женщин: органы размножения и т.д.
В отличие от пола, гендер – это определенность человека, возникающая в результате социокультурного наполнения полового диморфизма, имеющая систему смыслосодержащих символов, включающая в себя полоролевые стереотипы, полоролевые нормы и гендерную идентичность. Это – определенный тип ментальности и тип социального поведения. Важнейшим признаком гендера является гендерное самосознание. Если термин «пол» используется для обозначения мужчин и женщин, то термин «гендер» осмысляется в категориях «мужественности» и «женственности».
Признак пола делит людей на мужчин и женщин. Характерной особенностью этого признака является то, что им не только обладают, но и демонстрируют это обладание: телесные различия сами по себе не столь существенны, однако мужчины и женщины их постоянно акцентируют. Вместе с тем, уместно заметить, что каждый человек представляет собой определенный синтез черт мужественности и женственности как социально-ролевого плана, так и на уровне гендерного самосознания, при этом единство, взаимосвязь и взаимозависимость мужественности и женственности, мужской силы и женской красоты (мужской красоты и женской силы), создают особый нравственно-эмоциональный и эстетический фон, благоприятствующий общему развитию человека.
Теоретически обоснованно рассматривать гендер как комплексный механизм, как технологию, которая определяет субъект нормативности и регулирования того, кем должен стать человек в соответствии с социальными экспектациями. Вполне употребимо понятие «гендерные системы», которые включают в себя идеи, институты, поведение, формальные правила и другие социальные взаимодействия, приписываемые обществом человеку в соответствии с социокультурным полом.
Пологендерный диморфизм был продемонстрирован в драматургической модели Э. Гофмана, который предложил интерпретировать процесс взаимодействия между мужчинами и женщинами как разновидность драматургического интеракционизма. В связи с этим исследователь вводит для описания социальных аспектов пола термин «гендерный дисплей», которым обозначает все культурные составляющие пола. Основу гендерного дисплея составляют социальные феномены институализации и ритуализации пола.
Таким образом, гендер есть некая самоорганизующаяся система, включающая в себя конкретные символы, выработанные обществом в процессе своего развития, нормы и законы, регулирующие жизнь человека и общества, социальные институты, воплощающие в жизнь эти нормы, и, наконец, самоидентификацию личности, то есть понимание человеком самого себя и своего места в жизни общества, причем все это в нежесткой связи с его биологическим полом.
Соглашаясь с призывами о необходимости осторожно вводить иностранные термины в отечественный научный лексикон, мы вместе с тем полагаем, что термин «гендер» необходим, он не является избыточным и не может быть заменен категорией «пол». Во-первых, он оправдал себя с концептуальной точки зрения, демонстрируя наглядно социокультурную, а не природную доминанту гендерной дифференциации. Во-вторых, и за пределами англоязычных стран уже сложилась традиция использования данного концепта – в нашей стране история его функционирования насчитывает уже около десяти лет. В-третьих, гендерные исследования, показав возможность рассмотрения вопросов пола в более широком интеллектуальном контексте, связали их с анализом теории познания, экологических проблем, принципов организации господства и подчинения, способов конструирования картины окружающего мира и многих других.
Нам представляется, что наиболее удобным и непротиворечивым в использовании терминов «пол» и «гендер» выглядит следующий подход к соотношению категорий: синонимом термина «гендер» является понятие социокультурного пола, где подчеркивается именно культурно-символическая составляющая данного феномена, а «пол» есть синоним «биологического пола». На наш взгляд, следует иметь ввиду, что эти термины обозначают скорее биологическую и социокультурную составляющие пола.
Рассмотрим основные слагаемые термина «гендер». Полоролевые стереотипы – это распределение прав и обязанностей в социальной сфере с учетом как половых различий, так и социокультурного разделения сфер маскулинности и феминности. Полоролевые нормы – это сложившиеся в обществе и предъявляемые индивиду стандарты (правила) выполнения социальных ролей во всех сферах социальной жизни.
Гендерная идентичность – это осознание себя связанным с социокультурными определениями мужественности и женственности. Подобным образом толкует «половую идентичность» С. Ушакин, определяя ее как «отражение не столько роли общества в определении (половых) параметров индивида, сколько способность (или неспособность) индивида ограничить себя рамками моделей, предложенных ему для самоидентификации». Можно предположить, что возможны разные варианты феминности и маскулинности, в том числе и такие, что не совпадают с биологическим полом.
Гендерная идентичность связана с представлениями людей о своем социокультурном поле – чувствуют ли они себя в действительности мужчиной или женщиной. Осознание своего пола не всегда соответствует биологическому полу индивида. Самоидентификация – это не просто индивидуальное установление половой идентичности, это – сознательный акт выявления и утверждения собственной позиции в системе гендерных отношений.
Для того чтобы подчеркнуть момент определенной свободы выбора человеком собственной модели гендерного поведения, в некоторых работах используется понятие «множественной идентичности», которая реализует себя при помощи дискурсивных практик. Гендерная характеристика в структуре индивидуальной идентичности не остается неизменной, ибо зависит от концептуальных и структурных характеристик системы гендерных отношений.
Перейдем к характеристике гендерного самосознания, которое, по нашему представлению, не является тождественным понятию «гендерная идентичность», ибо оно входит в понятие гендерного самосознания как его составная часть. Гендерное самосознание является системой, элементами которой выступают, помимо гендерной идентичности, представления о собственном соответствии моделям феминности и маскулинности, оценка подобного соответствия и готовность поступать в плане создания собственной модели поведения.
Гендерное самосознание – это разновидность социального самосознания, которое обладает такими же признаками, как национальное или классовое самосознание.
Гендерное самосознание можно представить как систему, в которой имеются различные структурные элементы. Во-первых, когнитивный (представления о собственном соответствии или несоответствии той или иной модели маскулинности или феминности), эмоциональный (оценка подобного соответствия или несоответствия) и волевой (то есть готовности поступать в соответствии с имеющимися в данном обществе моделями гендерного поведения). Во-вторых, необходимо различать статистический компонент гендерной идентичности («идентичность-состояние») и динамический («идентичность-процесс»).
Феминность и маскулинность – две основные формы гендерного самосознания, которые состоят в осмыслении принадлежности к определенному гендерному типу, в конструировании определенной гендерной идеологии и в презентации ее в многообразных видах социальной деятельности.
Феминность определяется нами как социальный конструкт, надстраиваемый обществом над биологическим полом; на индивидуальном уровне гендерное самосознание выступает как акт гендерного самовосприятия, вне жесткой связи с физиологическим полом, хотя общепринятая трактовка «феминности» имеет в виду, что именно особь женского пола готова принять на себя роли и обязанности, традиционно связанные с ее полом.
Феминность в российском дискурсе может быть интерпретирована и как «женскость», и как «женственность». Женское есть комплекс специфических пологендерных ментальных и поведенческих стереотипов, связанных как с выполнением особых социальных ролей, которые обусловлены функциями деторождения и ведения домашнего хозяйства, так и с реализацией одинаковых с мужчинами социальных ролей. Женственность – это особый характер выполнения социогендерных ролей, при котором актер (будь это мужчина или женщина) подчеркнуто от дифференцируется от маскулинности как иного, внося в исполнение названных ролей большую толерантность и меньшую степень агрессивности. Полнота значения термина «феминность» выявляется в сопоставлении с понятием «феминизма», которое есть такая форма гендерного самосознания, в которой осмысление принадлежности к определенному гендерному типу происходит в форме воспроизводства, дублирования отдельных или всех стандартов маскулинного поведения.
Наличие гендерного самосознания естественным образом ведет к формированию гендерной идеологии. Гендерная идеология – система идей, посредством которых гендерные различия и гендерная стратификация получают социальное оправдание. В идеологическом плане наиболее полное завершение получила теория феминизма. В этом отношении наиболее развитую теорию феминности дала русская классическая философия (В. С. Соловьев, Н. А. Бердяев, В. В. Розанов и др.)
В социальной жизни результатом пологендерного различения людей являются гендерная дифференциация и гендерная стратификация. Под гендерной дифференциацией мы понимаем процесс, в котором биологические различия между мужчинами и женщинами наделяются социальным значением и употребляются как средства социальной классификации. Гендерная стратификация – это процесс, посредством которого гендер становится основой социальной стратификации.
«Культурные составляющие пола» (гендерный дисплей), могли изменяться и продолжают варьироваться, но без соотнесения их с биологическим полом они не могут рассматриваться: как бы ни вел себя мужчина подобно женщине, как бы ни считалось его поведение женоподобным, его поступки и отношение к нему общества не делают его «менее мужчиной» и тем более не переделают его в женщину. Однако не следует преувеличивать элемент изменчивости в нормах, предъявляемых обществом мужчинам и женщинам; наряду с переменными чертами, очевиден элемент стабильности, который связан, прежде всего, с различием функций полов в процессе воспроизводства человеческого рода.
Характер отношений между полами – один из детерминантов развития общества. Гендерная метафора включается в оценку самых разнообразных явлений социальной и природной жизни, оказывая на них постоянное влияние. Весьма важной при этом выступает проблема положения женщины в обществе, которая в контексте отличия и выявления общего с мужской ролью, является одним из главных направлений изучения и исследования в рамках социальной теории пола.
Характер традиционно признанных в том или ином типе обществе различий между мужчиной и женщиной определяется прежде всего исторически сложившимися социокультурными факторами. Точно так же социальное развитие и свобода личности женщины и личности мужчины непосредственно зависят от степени свободы и уровня индивидуально-личностного развития каждого из них.
Известно, что единство мужского и женского начала, дополненное совместным существованием и совместной деятельностью представителей обоих полов, образует исходные моменты человеческого бытия. Лишь единство мужского и женского начала обеспечивает существование человеческого бытия как некоей «родовой целостности».
Составной частью устойчивого развития современного общества может стать направленность на сбалансирование гендерных отношений. Представляется необходимым восстановление мужского начала через культивирование отчетливо женского начала. Важно акцентировать внимание общества на устранении всех форм социального неравенства, на сбалансировании гендерных отношений, формировании андрогиноцентричной (биархатной) культуры.
Человеческое общество подходит к периоду, когда складывается возможность формирования целостной, динамичной картины мира («андрогиноцентричной» модели мира), где феминность и маскулинность выступают не только в форме взаимодополнительности, но и в форме взаимозаменяемости, что в большей степени распространяется на сферу социальных ролей. В органическом единстве данных начал отчетливо проявляется наличие таких свойств человеческого бытия, как его разделенность («расщепленность») и нераздельность («тотальность»), единство многообразия и индивидуальной самобытности. И действительно, помимо того, что разъединяет полы, есть то, что их соединяет. Диалектику общего и особенного в половой разделенности человека давно пытается зафиксировать философская мысль. Античные авторы поставили вопрос об андрогине. В. В. Розанов сформулировал тезис о «третьем поле». На наш взгляд, необходимо выделить единый для обоих полов метагендерный, т. е. обслуживающий и мужчин и женщин слой культуры, поведения, социальных институтов и даже грамматических форм (в частности, не следует забывать, что кроме мужского и женского, в языке представлен средний род). Начнем с последних. Скажем, названия государств лишь в очень метафоричной форме могут свидетельствовать о их «мужской» или «женской» направленности. Иногда можно слышать, что Россия так названа, что у нее женственная душа. Между тем реальное словоупотребление показывает («Россия – наше отечество», или «Россия – наш дом»), что это слово по сути лишено половой окраски, т. е. имеет метагендерные черты. Все социальные институты (армия, парламент и т. п.) являются носителями метагендерных функций. Основные формы мышления (за небольшими исключениями, – например, «женская логика») или некоторые особенности «феминной рациональности», равно используются всеми личностями, независимо от половых или гендерных признаков. Метагендерный подход достаточно очевидно проявляет себя при анализе социальной деятельности мужчин и женщин на основе методологической матрицы «пространство – поле». Можно выделить специфические поля женской активности (скажем, деторождение и связанные с этим функции), имеются органично присущие каждому полю особенности в социальных полях трудовой и внетрудовой деятельности (более подробно эти аспекты рассмотрены:. Макаров В. В. Социальное пространство жизнедеятельности женщины // Женщина в российском обществе. Российский научный журнал. – 1997. – № 2). Одновременно складывается единое социальное пространство, образующееся из взаимодействия, безусловно, и относительно специфических «мужских» и «женских» социальных полей, соединения социальных функций (скажем, в производственной деятельности вхождение женщины в традиционно мужские профессии (военная служба, охранные структуры и т.п.). Единое социальное пространство, обслуживающее общие интересы обоих полов и становящееся «безразличным» к половой дифференциации, и есть метагендерное пространство, которое не менее важно, чем то, которое обслуживает половую и гендерную дифференциацию. Выделение общего для обоих полов, метагендерного уровня социальности позволит более глубоко анализировать специфичность социополовой идентификации и ее проявление в разных сферах общественной жизни.
1.2 Объединительная парадигма в гендерных исследованиях
Применение объединительной парадигмы в гендерных исследованиях связано с вниманием к взаимообусловленности структур и практик, формирующих гендерный порядок в обществе. Институционально обусловленная ситуация взаимодействия всегда предполагает гендерное измерение, т.е. правила социально организованного различия полов – правила мужественности и женственности.
В рамках объединительного подхода австралийский исследователь Роберт Коннелл вводит понятие «гендерной композиции», обозначающее совокупность повседневных практик и структурных условий, организующих различие полов и отношения между полами. Он отказывается от использования термина «гендерная система», настаивая на концептуализации подвижных и гибких элементов взаимодействия структур и практик. Гендерная композиция складывается как мозаика разнообразных стратегий в конкретных исторических контекстах социального взаимодействия.
На уровне общества в целом гендерная композиция может быть представлена как относительно устойчивый «гендерный порядок», закрепленный в исторически заданных образцах властных отношений между мужчинами и женщинами и внутри групп, выделенных по признаку пола. Эти образцы фиксируются в социологическом дискурсе как гендерно маркированные социальные институты и практики. На уровне отдельных социальных институтов гендерный порядок проявляется в разнообразных «гендерных режимах». В качестве примеров Р. Коннелл приводит гендерные режимы таких социальных институтов, как школа, семья, государство, подростковое сообщество, локализованные взаимодействия в рамках городского пространства и пр.
При структурном анализе гендерного порядка / режима исследователи пользуются теми же категориями, что и при анализе общества в целом. Выделяются публичная и приватная сферы; в публичной сфере анализируются гендерные отношения в экономике, политике, идеологии и культуре; в приватной сфере – предметом анализа становятся семейно-брачные, дружеские и сексуальные отношения. При этом в каждой из этих сфер гендерные отношения воспроизводятся и изменяются в результате взаимодействия структурных условий и практик, в них формируются и поддерживаются представления о мужественности и женственности, гендерные идеологии и дискурсы, коллективные действия, проблематизирующие и изменяющие гендерный порядок.
Коннелл выделяет четыре структурных уровня обусловливания и проявления гендерного порядка: уровень социального разделения труда, структуру властных отношений, структуру «катексиса» (эмоциональных отношений) и символический уровень. Структура социального разделения труда выражается в разделении труда по признаку пола в приватной и публичной сферах и между ними. В публичной сфере - это вертикальная и горизонтальная гендерная сегрегация занятости, распределение престижных и непрестижных рабочих мест, дискриминация при найме, профессиональной подготовке и продвижении по службе, различия в оплате труда. В приватной: сфере – это организация домашней работы и заботы о детях, больных и престарелых. Существующее разделение труда становится социальным правилом, при котором работа закрепляется за определенными категориями мужчин и женщин.
Структура властных отношений включает контроль и принуждение, осуществляемое государственными и бизнес-иерархиями, институциональным и личным насилием, отношения господства и подчинения в семье, регулирование сексуальности. Физическая, интеллектуальная и финансовая власть функционирует как структура, создающая ограничения практик, посредством положительных и отрицательных санкций осуществляющая контроль над «правильным» выполнением практик.
Структура катексиса – это правила и ресурсы эмоциональных отношений. Эмоции управляются правилами, которые регулируют выбор объектов желания, гегемонию гетеросексуальности, сексуальные, дружеские, брачные и родительские отношения.
Гендерная структура символического порядка проявляется в системе значений и репрезентаций мужественности и женственности.
Структуры разделения труда, власти, катексиса и символические репрезентации являются главными компонентами любого гендерного порядка и любого гендерного режима. Их совокупность создает институциональный каркас «гендерной композиции».
Итак, «гендерная композиция», по мысли Коннелла, может стать понятием, способствующим преодолению методологического разрыва между структурным и практическим уровнем концептуализации общества. Этот термин призван связать анализ институционально объективно заданных условий социального действия и повседневных практик действующих лиц. Однако нам представляется, что термин «композиция», метафорически точно выражая суть подхода, имеет мало шансов прижиться в гендерной теории. Многие социологи, разделяющие подход Коннелла, избегают использования этого термина и предлагают свои варианты обозначения. В разных текстах мы обнаруживаем смысловую близость между такими понятиями, как гендерная композиция, гендерный уклад и гендерный порядок.
Так, немецкая исследовательница Б. Пфау-Эффингер, проводя кросс-культурные сравнения, использует понятие «гендерный уклад», определяя его как систему координат, созданную гендерной культурой (ценностями, идеями и идеалами), гендерной системой (институтами), социальными практиками и коллективными действиями. Гендерный уклад изменяется в ходе конфликтного взаимодействия и переговоров социальных акторов. «Социальные практики и структуры гендера концептуализируются как результат сложного взаимодействия гендерной культуры, институтов и социальных акторов». Английская исследовательница Сара Ашвин, вслед за Коннелом, использует категорию гендерный порядок, обозначая им, взаимообусловленность социальных институтов и гендерных идентичностей. Отметим, что аналитический аппарат гендерной теории не является устоявшимся, исследователи продолжают поиск наиболее адекватных терминологических средств для описания поля гендерных отношений.
В рамках объединительной парадигмы претерпевает изменения концептуализация гендерной системы. Система гендерных отношений в настоящее время рассматриваются большинством исследователей не только на макро, но и на микро-уровне, не только на уровне структур, но и на уровне практик. Таким образом, гендерная система понимается как многоуровневый феномен, включающий символы-репрезентации мужественности и женственности; нормативные концепции (религиозные, правовые, образовательные, научные), которые создают интерпретации значений символов; социальные институты и организации, регулирующие поведение; субъективную идентичность. Посредством этих социальных механизмов мужчины и женщины разделяются на две социальные категории, обозначающие асимметричные отношения. Согласно определению Резетти и Куран, гендерная система представляет собой институционализированные предписания, определяющие модели поведения и социального взаимодействия в соответствии с полом. Она включает три взаимосвязанных компонента: социальную конструкцию гендерных категорий на основе биологического пола; половое разделение труда, в соответствии с которым мужчинам и женщинам предписываются разные роли; социальную регуляцию сексуальности, позитивно оценивающую одни формы сексуального поведения и негативно – другие.
Для описания гендерной системы скандинавские феминистки используют термин «гендерный контракт», привлекая внимание к социальной политике государства благосостояния 1960-70-х годов, при которой гендерные роли и репрезентации переопределялись под воздействием общественных движений и публичных дебатов. Так, шведская исследовательница Ивонн Хирдман определяет гендерную систему как совокупность гендерных контрактов, регулирующих отношения между мужчинами и женщинами на уровне представлений, а также формальных неформальных правил и норм. Гендерные контракты представляют собой доминирующие в обществе типы гендерных практик и репрезентаций. Финская исследовательница Л. Ранталайхо рассматривает контракт как правила взаимодействия, права и обязанности, определяющие разделение труда по признаку пола в сферах производства и воспроизводства и взаимно ответственные отношения между женщинами и мужчинами, в т.ч. принадлежащими к разным поколениям. В современном обществе гендерные контракты зависят от разделения труда в публичной и приватной сфере. В соответствии с гендерным контрактом определяется, в частности, кто и за счет каких ресурсов осуществляет организацию домашнего хозяйства, уход за детьми и престарелыми в семье и за ее пределами (неработающая мать, обеспечиваемая мужем; наемные работники, оплачиваемые из доходов обоих супругов; старшие родственники, государство через систему детских учреждений и социальных пособий и пр.).
Изменения гендерных отношений 1960-70-х годов в США и в Западной Европе описываются скандинавскими исследователями как трансформация доминирующих контрактов. В этот период на смену контракту домашней хозяйки, господствовавшему вплоть до 1950-х годов, приходит контракт равенства полов. Данные изменения были обусловлены массовой занятостью женщин, развитием нового женского движения, социальной политикой государства благосостояния и тенденциями развития общества потребления. В 1970-х годах были изменены налоговые системы и законодательство, касающиеся ответственности за детей, создавались детские учреждения и дома для престарелых, модернизировалось домохозяйство, развивались система питания за пределами дома и пр. Новая интерпретация гендерных ролей в рамках контракта равенства была закреплена политикой государственного феминизма. Английская исследовательница Р. Кромптон описывает гендерное разделение труда в континууме традиционных – менее традиционных гендерных отношений. Под разделением труда понимается соотношение оплачиваемой работы и заботы (caringwork), т.е. деятельности в сфере воспроизводства.
Таблица 1 - Гендерное разделение труда
| Модель1
|
Модель 2
|
Модель 3
|
Модель 4
|
Модель 5
|
| Мужчина- добытчик, Женщина- домохозяйка | Двух карьерная семья/ Женщина работает не - полный день (part-time) и неполный день осуществляет заботу и обслуживание домохозяйства | Двух карьерная семья/ Государство берет на себя функцию заботы |
Двух карьерная семья/ Забота и обслуживание в домохозяйстве осуществляются через рыночные механизмы | Двух карьерная семья/ и мужчина, и женщина принимают равное участие в обслуживании и заботе |
Первая модель представляет нормативные условия женской субординации, характерные для традиционной гендерной культуры. Вторая модель описывает ситуацию, при которой женщина совмещает частичную занятость в публичной сфере с традиционной ответственностью в приватной. Когда женщина включается
Термин гендерный контракт проблематизирован феминистскими критиками политической теории общественного договора. Как указывает К. Пэйтман, современное (западное) гражданское общество, конституируемое общественным договором, является патриархатным. Этот договор закрепляет принципы мужского братства, или мужского порядка, в котором все граждане (т.е. мужчины) получают равные права, преодолев патриархальную субординацию между отцом и сыном (Pateman1988). При этом правила либерального общественного договора сохраняют другой аспект патриархальных отношений, а именно воспроизводят вторичный статус женщин. Традиционные отношения в браке, распределение обязанностей в семье, разделение труда в публичной и приватной сфере предстают как добровольный общественный контракт равноправных агентов. Однако имплицитно этот общественный договор всегда основывается на системе гендерной иерархии, подкрепленной идеологией естественного предназначения полов. Отношения между полами регулируются adhoc, т.е. выстраиваются на основании традиционных эссенциалистских взглядов. Вследствие того, что в теориях общественного договора подчиненный статус женщин не ставился под сомнение, феминистские исследователи, использующие термин гендерный контракт, обращают свое внимание в первую очередь на положение женщин в обществе, тем самым, озвучивая ранее умалчиваемое.
ГЛАВА 2. ДИСКУРСИВНЫЙ ФЕНОМЕН ГЕНДЕРНЫХ ОТНОШЕНИЙ
2.1 Социальное конструирование и феминистское движение
Феминизм многолик и противоречив. В его рамках сосуществуют несколько исследовательских подходов. Во второй половине 1980-х годов в рамках женского движения был подвергнут сомнению доминировавший тогда феминистский тезис об общности женского опыта страдания. Были поставлены под сомнение декларация женской общности, выражаемая обращением “сестры”, категория женщины как единства познаваемого и познающего. На этом этапе вызов доминирующей феминистской позиции исходил преимущественно от цветных женщин, в том числе чернокожих американок. Они определили весь предшествующий феминистский дискурс как обсуждение белыми женщинами, принадлежащими к среднему классу, своих проблем, не имеющих отношения к опыту женщин из других этнических, социальных, религиозных групп. Частный опыт имеет локальный характер, и его генерализация недопустима. Приписывание всем женщинам опыта американок, принадлежащих среднему классу, есть еще одна попытка белых женщин элиты утвердить свое дискурсивное господство над меньшинствами разного рода.
В качестве реакции на доминирование возникают национальные, локальные и этнические «феминизмы». Например, Б. Хукс пишет, что в большинстве текстов, написанных белыми женщинами по женскому вопросу, начиная с XIX века и до сих пор авторы пишут о людях (вообще), а имеют в виду белых людей, при этом говорят «женщины», но имеют в виду белую женщину. Соответственно, термин «черный» часто употребляется у них как синоним «черных мужчин». Хукс приходит к заключению, что в США белые мужчины являются угнетателями белых женщин, но белые мужчины и женщины одновременно являются угнетателями черных. Таким образом, система господства конструируется и воспроизводится на разных уровнях в рамках одной расы и между расами.
В основе нового представления цветных феминисток о гендерных отношениях лежит опыт депривации и страдание определенных групп женского движения, которые не вписывались в сложившуюся парадигму. Переживание несправедливости становится стимулом для формирования нового теоретического подхода, который поставил под сомнение полоролевые стереотипы и содержание гендерного отношения как такового. Меньшинства феминистского движения (цветные) оказались немыми, лишенными голоса в публичном дискурсе феминизма. Единственная возможность стать видимыми и слышимыми заключалась для них в переосмыслении теоретических оснований той концепции, которая оставила их опыт за пределами публичного дискурса, который, по Ю. Хабермасу, является дискурсом о справедливости и правах человека. Задачей новых сил феминистского движения конца 1980-х годов становится деконструкция гендерных отношений, т.е. рассмотрение их генеалогии и археологии.
«Деконструкция» заключается в новом прочтении кантовского понятия «критики» и представляет собой прояснение оснований гендерных отношений. Деконструкция отвечает на вопрос, как возможны гендерные отношения в данном обществе, каким образом они создаются, принимая вид естественных и имманентно присущих индивиду, группе, социуму. Если признать, что гендер сконструирован как общественные отношения властного взаимодействия, можно поставить вопрос об их проблематизации и перестройке.
Теория социального конструирования гендера, как и любая феминистская теория, ориентирована на политический результат. В этом отношении есть все основания считать ее идеологией. Идеология в данном случае понимается не как ложное, искаженное интересами знание, а как знание, ориентированное на изменение социальных порядков. Социальный порядок будущего, по мнению Д. Лорбер, должен быть основан на гендерном равенстве. Это не означает, что утопический социальный мир не будет знать различий между мужчинами и женщинами. Различия, в том числе различия между полами, перестанут реализовываться как иерархические, предполагающие разный статус, разные возможности. Заключительная глава монографии Д. Лорбер и С. Фарелл называется «Разрушение Ноева ковчега». Эта метафора отсылает нас к библейскому мифу о попарном разделении «тварей», мифу, отражающему древнейшие эссенциалистские представления. Биологическая дихотомия полов проявляется в частной жизни, социальной структуре, культуре, политике. Позиция социального конструктивизма заключается в том, что идеологию и практику «Ноева ковчега» необходимо разрушить. Предполагается, что можно создать утопию феминистского Города-солнца, в котором будут существовать безгендерный секс, безгендерная семья, безгендерная профессиональная организация и безгендерная политика.
Первый источник, на котором базируется конструктивистское представление о гендере, – концепция П. Бергера и Т. Лукмана, получившая широкое распространение с 1966 года, когда вышла в свет их книга «Социальное конструирование реальности». Социальная реальность, по Бергеру и Лукману, является одновременно объективной и субъективной. Она отвечает требованиям объективности, поскольку независима от индивида, и ее можно рассматривать как субъективную, потому что она созидается индивидом. Авторы развивают основные идеи социологии знания, сформулированные М. Шелером, и вслед за К. Манхеймом распространяют область социологии знания на мир повседневности. Предметом социологии знания оказывается, прежде всего, происхождение социальных порядков. Феминистские последователи социального конструирования гендера ставят перед собой аналогичную задачу. Гендер – это повседневный мир взаимодействия мужского и женского, воплощенный в «практиках», представлениях, нравах; это системная характеристика социального порядка, от которой невозможно отказаться, – она постоянно воспроизводится и в структурах сознания, и в структурах действия. Задача исследователя – выяснить, каким образом создается мужское и женское в социальном взаимодействии, в каких сферах и каким образом оно поддерживается и воспроизводится.
На первый взгляд,представление о социальном конструировании гендера вписывается в теорию гендерной социализации – теорию половых ролей. Однако здесь требуются уточнения. Теория полоролевой (гендерной) социализации, сформулированная, в частности, в работах Т. Парсонса и Р. Бейлса, М. Комаровски, доминировала в мировой социологии вплоть до 1970-х годов. Ее суть заключается в том, что половые роли усваиваются в процессе социализации. Агенты социализации формируют личность, которая интериоризует культурные нормы и ценности, в том числе образцы фемининного (женского) и маскулинного (мужского). К числу агентов (институтов) социализации относят семью, школу, группы сверстников, значимых других, средства массовой информации, и т.д. В центре теории социализации – процесс научения и интериоризации культурно-нормативных стандартов, стабилизирующих социальную систему. Научение предполагает усвоение и воспроизведение личностью существующих норм, а сама личность трактуется как относительно пассивная сущность, воспринимающая образцы культуры, но не создающая их.
Акцент на пассивности составляет первое отличие традиционной теории гендерной социализации от теории конструирования гендера. Идея конструирования, напротив, подчеркивает деятельностный характер усвоения опыта. Субъект создает гендерные правила и гендерные отношения, а не только усваивает и воспроизводит их. Сама идея создания подразумевает возможность изменения социальной структуры. С одной стороны, гендерные отношения являются объективными, потому что индивид воспринимает их как внеположенную данность, с другой – они субъективны как социально конструируемые в повседневности.
Второе отличие теории социализации от обсуждаемого здесь подхода заключается в том, что гендерное отношение понимается как конструированное не просто как различие-дополнение, а как отношение неравенства, где доминирующие позиции занимают мужчины. Дело не только в том, что, по Парсонсу, в семье и в обществе мужчины выполняют инструментальную, а женщины – экспрессивную функцию, а этим функциям соответствуют разные роли. Исполнение предписанных и усвоенных ролей подразумевает неравенство возможностей, преимущества мужчины в публичной сфере, вытеснение женщины в сферу приватную. При этом приватная сфера оказывается менее значимой, менее престижной и даже депривированной в современном западном обществе.
Возникает вопрос, в каких контекстах создается гендерное отношение? В теории социального конструирования ответ на этот вопрос связан с социологическим интеракционизмом. Утверждая, что гендер созидается в повседневности, исследователи приходят к выводу, что для понимания его оснований необходимо обратиться к анализу микроконтекста социального взаимодействия. Второй источник, на который опирается эта феминистская теория, – драматургический интеракционизм И. Гофмана. Гендер рассматривается в данном случае как результат социального взаимодействия и одновременно его источник.
В теории социального конструирования гендера различаются три понятия: пол (sex), принадлежность к полу и гендер. Вначале, утверждают они, в феминистском дискурсе и в социологии вообще бытовало устойчивое представление о том, что пол – это анатомическая, физиологическая данность, константа, иными словами, приписанный (аскриптивный) статус. В отличие от пола, гендер это достигаемый статус, конструируемый психологическими, культурными и социальными средствами. Такое различение пола и гендера доминировало в феминистской литературе в 1960-е – начале 70-х годов. Считалось, что гендерная константа формируется у ребенка к пятилетнему возрасту, затем лишь обогащается соответствующим опытом, воспроизводится и укрепляется. Гендерная константа становится личностным атрибутом, который рано фиксируется и остается неизменным и неотчуждаемым. В этом смысле гендерная константа может быть уподоблена биологическому полу. Трудно утверждать, что гендер является достигаемым статусом, если он достигнут к пятилетнему возрасту и дальше не изменяется. В таком случае можно считать, что он функционирует как аскриптивный или приписанный статус.
Сомнение в том, что пол и гендер различаются как приписанный и достигаемый статусы, приводит к новому определению этих понятий. Значительное влияние на их реинтерпретацию оказало обсуждение проблем гомосексуалистов и транссексуалов, а также данных биологических исследований, согласно которым однозначное приписывание пола по хромосомным и генетическим признакам затруднительно. Явления, прежде рассматривавшиеся как аномалии, болезни, перверзии, в постсовременном дискурсе рассматриваются как варианты нормы. Новые факты приводят феминистских авторов к выводу, что не только роли, но и самая принадлежность к полу приписывается индивидам в процессе взаимодействия. Их основной тезис заключается в том, что пол также является социальным конструктом.
Интеллектуальная работа по деконструкции пола была стимулирована этнометодологическими исследованиями Г. Гарфинкеля, которые можно считать третьим источником данного подхода. Г. Гарфинкель внес исключительно важный вклад в теорию гендерных отношений. Особую известность получил описанный им «случай Агнес». Агнес с рождения до восемнадцатилетнего возраста воспитывалась мальчиком, так как при рождении имела мужские гениталии. В восемнадцатилетнем возрасте после мучений пубертата, когда сексуальные предпочтения и телесная идиома вызвали личностный кризис, она поменяла идентичность. В восемнадцать лет герой (героиня) принимает решение стать женщиной. Она считает гениталии, которые прямо относят ее к мужскому полу, – ошибка природы. Ошибка природы, по мнению Агнес, подтверждается тем фактом, что ее везде принимают за женщину, а сексуальные предпочтения, которые она испытывает, – женские: в качестве сексуального партнера для нее привлекателен мужчина и все ее повадки фемининные. Агнес решает поменять идентичность, покидает родительский дом и городок, в котором она жила, меняет внешность и имя. Она убеждает хирургов, что ей необходимо сделать операцию по смене половых органов. Производится хирургическая реконструкция гениталий. Через некоторое время у Агнес появляется сексуальный партнер мужского пола. Теперь в связи с изменением биологического пола перед ней стоит жизненно важная задача – стать женщиной. Молодая женщина должна решить эту задачу, не имея врожденных сертификатов женственности, не имея изначально женских половых органов, не пройдя школу женского опыта, который частично известен, но во многом незаметен и растворен в материи человеческих взаимоотношений. Для нее исключительно важны признание в обществе, интеграция в рутину повседневности. Создание собственного гендера и категоризация пола в повседневной жизни становятся сознательной работой Агнес, она занята тем, чтобы убедить общество в том, что она всегда была женщиной. Гарфинкель называет Агнес методологом-практиком и истинным социологом, потому что, попадая в проблемную ситуацию гендерного сбоя (gender trouble), она начинает осознавать механизмы создания социального порядка.
Случай Агнес, проанализированный в феминистской перспективе, позволяет заново осмыслить феномен пола. Феминистки предлагают различать биологический пол и категоризацию по признаку пола как социальное отношение. Пол – это совокупность биологических признаков, которые являются лишь предпосылкой отнесения индивида к биологическому полу. Категория пола является социальной идентификацией. Наличие или отсутствие соответствующих первичных половых признаков еще не гарантирует отнесения индивида к определенной категории по полу. Категоризация по признаку пола может совпадать, но может и не совпадать с биологическим полом индивида. К. Уэст и Д. Циммерман приводят следующий пример приписывания пола. Покупатель (социолог) приходит в компьютерный магазин и обращается к продавцу за консультацией. Он обращается к продавцу и сталкивается с затруднением в коммуникации – не может определить, пол человека, которому он адресует свой вопрос. Коммуникация «ползет». Неудобство, вызванное невозможностью идентифицировать пол собеседника, обозначается как гендерное затруднение («gender trouble»). Действительно, эффективная коммуникация требует определения пола взаимодействующих.
Биологический пол и категория принадлежности к полу аналитически различаемы. Если биологический пол определяется через наличие физиолого-анатомических признаков, то приписывание половой категории происходит в ситуации межличностного взаимодействия. Биологические признаки пола скрыты под одеждой, их корреляты устанавливаются в контексте взаимодействия. Вспомним известную песню: «Кавалеры приглашают дамов: там, где брошка, – там перед... Дамы приглашают кавалеров: там, где галстук, – там перед...» По Гофману, внешний вид, голос, почерк являются универсальными инструментами идентификации. Однако эти инструменты идентификации пола срабатывают не всегда.
Авторы данной статьи проводили тренинг со студентами по установлению признаков внешности, являющихся половыми идентификациями. Черты лица, не акцентирующие женственность и мужественность, не всегда свидетельствуют о поле. Волосяной покров на лице часто определяется принадлежностью к расовой или этнической группе. Размеры конечностей также не позволяют определенно указать на его/ее пол. Голос – еще более неочевидный признак, особенно у гомосексуалистов. Гормональные особенности, влияющие на голосовые связки, могут сделать голос ошибочным идентификатором пола. Одежда, украшения, прическа сегодня не воспринимаются как надежные маркеры пола. Таким образом, не существует достаточного количества внешних признаков, которые могут однозначно показать, к какому полу принадлежит человек.
Когда пол того, с кем взаимодействуешь, известен, коммуникация работает. Если возникает проблема идентификации, коммуникация дает сбой. Таким образом исследователи подходят к выводу, что приписывание пола (категоризация принадлежности по полу) является базовой практикой повседневного взаимодействия; она становятся необходимым нерефлексируемым фоном для социальной коммуникации. Когда категоризация по полу затруднена, возникает коммуникативный срыв. Конституирование принадлежности к полу определяется культурным контекстом. Отсюда следует вывод, что гендерные отношения – это конструкты культуры, а «работа» культуры по приписыванию половой принадлежности называется гендером. Конструктивисты считают, что гендер – это система межличностного взаимодействия, посредством которого создается, утверждается, подтверждается и воспроизводится представление о мужском и женском как базовых категориях социального порядка.
2.2 Проблема субъекта гендерных отношений
Проблема субъекта лежит в основе гендерных отношений, ибо быть субъектом, значит быть субстанцией, основанием, целостностью, центром изменений. По сути, быть субъектом - это быть свободным, соответственно, эта проблема изначально имманентна феминизму. Быть субъектом - прерогатива мужчин и за этим стоит огромная культурная традиция. В этой традиции субъект - это хозяин истории, берущий ответственность за прошлое, настоящее и будущее. Субъектом здесь почитают того, кто обладает сознанием волевым, рефлексивным, кто способен совершить выбор, реализуя возможности индивидуальной свободы. Субъект - тот, кто подчиняется императиву истинного бытия, не замыкаясь в бессмысленном быту. Следовательно, женщина в качестве субъекта не выступает, т.к. область ее деятельности это быт, бесконечная, хлопотливая суета, хаос. Мужчина напротив, являясь носителем рационального, а, следовательно, и порядка, от бессмыслицы ускользает и прокладывает дорогу к истинному бытию. В современном, демократическом, обществе наблюдается процесс снятия постулата о женщине как хаосе и о мужчине, организующем и упорядочивающем этот хаос. Как метко заметил Бодрийар «Сегодня нет ничего менее надежного, чем пол, невзирая на освобождение сексуального дискурса».
При анализе гендерных отношений мы можем выделить традиционную позицию женщины как жертвы маскулинной культуры. Показательна позиция Симоны де Бовуар, выраженная ее известным афоризмом: «Женщинами не рождаются, женщинами становятся». Роль и место женщины в обществе навязаны ей патриархальной структурой этого общества. В этой логике основная функция женщины, конечно, репродуктивная. Таким образом, феминное пространство задается, прежде всего, детьми и мужем, отсюда - представление о женщине как хранительнице домашнего очага. Все, что выходит за границы этого пространства трактуется как отклонение от нормы, нетипичность, более того, - патология. Вспомним, например, широко распространенный образ феминистки - агрессивное и порочное существо или, напротив, синий чулок. Дискриминация по половому признаку не является тайной. Например, женщин при прочих равных условиях менее охотно, чем мужчин, берут на работу, так как они вынуждены довольно часто сидеть дома с болеющими детьми. Считается, что женщины легкомысленны, инертны, не способны к рефлексии. Мужчина же всегда обладает преимуществом - у него всегда есть что-то, чего нет у женщины. Он более сильный, более умный, более ответственный, более творческий. Все это оправдывает его главенствующее положение по отношению к женщине. Быть мужчиной означает быть заведомо облеченным властвовать. Получается, что субъектом гендерных отношений выступает именно мужчина, женщина - это Другое или Иное относительно мужчины. Однако переосмысление роли женщины привело к переосмыслению роли мужчины. Ряд исследований выявили расхождение социальных ролей с общепринятыми стереотипами. Так Маргарет Мид обнаружила, что женщины и мужчины из племени арапешей объединяются ради общего дела, связанного с нежной заботой о детях, они лишены эгоизма и основной смысл своей жизни видят в воспитании следующего поколения. Такое поведение мужчины противоречит образу ковбоя, который активно пропагандируется рекламой. Ковбой - это воплощение традиционного стереотипа мужчины, которому необходимо постоянно доказывать свою мужественность, стремление к власти, утверждать себя как волеизъявляющего Cубъекта, осуществлять Желание. Фрейд прав, говоря, что анатомия - это судьба. Если обратиться к Фуко, то эта судьба предстанет как порождение дискурса власти. В своей работе «Воля к знанию» Фуко обращается к истории сексуальных отношений и дискурса о сексе, к тому, как отношения власти побуждают и формируют секс и сексуальность.
Методологической основой для французского мыслителя является выявление исторически менявшегося режима власти - знания - наслаждения. Власть анонимна. Сексуальность - промельк власти. Существует две процедуры постижения истины секса. Первая - достигается путем инициации, не требует удостоверения в знании, оторванном от практики (ars erotica). Эта процедура рапространена в Китае, Индии, Японии. Вторая - наслаждение анализом, исторжение из собственной души истины в форме признания, исповедания (scientia sexualis), характерна для западной культуры. Есть некоторая скрытая тайна, которую необходимо разоблачить и исторгнуть в форме дискурса. Благодаря Контрреформации, Просвещению и Протестантизму, ритуал признания выводится в социальную сферу и связывается с научным познанием. Складывается социальная основа знания о человеке, возможность дискуссии о значении интроспекции, переживании, данности сознания самому себе. Возможность этих вопросов в соединении религиозно - юридической модели признания (необходимость выявления скрытого) с правилами научного познания (необходимость отыскания причин прежде всего). Этот познавательно - юридический механизм делает сексуальность областью всеобщей причинности, подлежащей обнаружению и словесному выражению. Внимание к сексуальности проявляется в различных областях знания и практики - архитектуре, медицине, психиатрии, криминалистике. Формируются средства и приемы управления сексом и контроля за ним. Одновременно происходит выделение аспекта сексуальности там, где он раньше не замечался - в среде больных, детей, преступников. Механизмы сексуальности распространяются на новые области, дифференцируя и специфицируя старые области знания вокруг проблемы секса. В двадцатом веке, согласно Фуко, наблюдается феномен сексуализации власти. Пол перестает быть самодостаточной величиной и формируется типами власти. Власть относительно пола осуществляется следующим образом: запрещает, отрицает, препятствует самовыражению. Но власть не есть институт или субстанция; это - множественность отношений силы, господства и влияния. Это стратегия, в рамках которой эти силы осуществляются, и чей общий контур выражается в законах, институтах государства, формах социального господства. Мы всегда находимся внутри власти, чтобы ускользнуть от нее, необходима особая установка по отношению к себе и своему собственному настоящему. В том, что мы говорим, что мы думаем и что мы делаем возможно ухватить те формы субъективности, знания и отношения к другим, через которые мы и оказались конституированы в качестве того, что мы есть. Эти формы обладают властью над нами в силу того, что они нам вменены, которые нас определяют или определивают. Таким образом, перед субъектом встает задача рефлексировать эти пределы и активную собственную роль в их переопределении.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В настоящее время изучение гендерных отношений становится одним из элементов осмысления социальных преобразований в российском обществе. Становление ГИ в России – это процесс начального этапа формирования новой области знания, для анализа которой продуктивным является подход к институциализации науки, который позволяет выделить стратегии формирования сообщества исследователей. Мы считаем, что гендерное сообщество постепенно вырабатывает собственный предмет исследования, создает систему формальной и неформальной академической коммуникации, т.е. оно постепенно формирует границы и выделяется как самостоятельная исследовательская область. В обсуждение гендерных отношений включаются разные социальные науки – история, психология, культурология, антропология, социология, искусствоведение, литературоведение, лингвистика, философия. Гендерная тематика начала получать признание на уровне защит магистерских, кандидатских и докторских диссертаций. В образовании постепенно формируется «список» той классической и современной литературы, которая должна быть освоена студентами, т.е. происходит формирование знания, разделяемого всеми, уже не требующего постоянного доказательства. На это знание сформировался спрос в студенческих аудиториях, соответственно, растет число заинтересованных лиц в данной тематике. Включение нового поколения исследователей-преподавателей и создание сообщества способствует консолидации и воспроизводству сообщества. Исследователи гендерных отношений в России включены в мировое сообщество и информационный обмен. Речь идет о научной коммуникации как основе институциализации научной области и основе профессиональной деятельности ученого.
Становление нового исследовательского направления происходит в противоречивом контексте. С одной стороны, оно остается маргинальным в условиях доминирующего эссенциалистского дискурса. С другой стороны, дискурсивная открытость позволяет энтузиастам создавать новое знание и легитимизировать его в большом научном сообществе. Противоречивость контекста – сочетание возможностей и барьеров – становится фоном для выработки таких сознательных стратегий институциализации ГИ как автономизация и интеграция.
ГИ еще далеко до статуса самостоятельного направления отечественной социальной науки. Тем не менее, можно предполагать, что устойчивый интерес хотя бы небольшой группы исследователей и устойчивое существование самих движений будут способствовать постепенному развитию этого направления.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Ашвин С. 2000. Влияние советского гендерного порядка на современное поведение в сфере занятости // Социологические исследования. № 11. С. 63- 72.
2. Скотт Дж. Гендер: полезная категория исторического анализа // Гендерные исследования. 2000, N 5. С. 142-171.
3. Темкина А, Роткирх А. 2002. Советские гендерные контракты и их трансформация в современной России //Социс № 11. С. 4-15.
4. Пфау-Эффингер Б. 2000. Опыт кросс национального анализа гендерного уклада // Социологические исследования. № 11. С. 27.
5. Беляева Ю.В. К вопросу о необходимости исследования проблем маскулинности // Социальная феминология: Межвузовский сборник научных статей. Самара: Изд. Самарского университета, 1997. С. 69.
6. Фуко М. Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. Перевод с фр. - М., Касталь, 1996.
7. Гендерная экспертиза российского законодательства / Отв. ред Л. Завадская. М.: Изд-во БЕК, 2001.
8. Здравомыслова, Темкина Кризис маскулинности в позднесоветском дискурсе / Сб. статей. Сост. Ушакин С.М.: НЛО. С. 432-351.
9. Здравомыслова Елена, Темкина Анна. Социальная конструкция гендера и гендерная система в России // Гендерное измерение социальной и политической активности в переходный период. Сборник статей / Под ред. Здравомысловой Е., Темкиной А. СПб.: Труды ЦНСИ. 1996. Вып. 4. С. 5-13.
10. Здравомыслова Е., Темкина А. 2002б. Советский этакратический гендерный порядок // Социальная история - 2002. Специальный выпуск, посвященный гендерной истории /отв. ред. Н.Л. Пушкарева. М.: РОССПЭН, 2002 (в печати).
11. Коннелл Р. Современные подходы // Хрестоматия феминистских текстов. Переводы / Под ред. Е. Здравомысловой и А. Темкиной. СПб.: Д. Буланин.
12. Клименкова Т. Перестройка как гендерная проблема // M. Liljestrom et al. (Eds.) Gender Restructuring in Russian Studies. Tampere. 1993. P. 155-162.
13. Рубин Г. Обмен женщинами: заметки о «политической экономии» пола // Хрестоматия феминистских текстов. Переводы / Под ред. Е. Здравомысловой и А.Темкиной. СПб.: Д. Буланин. С. 89-139.
14. Connell R. 1987. Gender and Power. Society, the Person and Sexual Politics. Polity Press.