Добро и зло в теории и практике социальной работы

Добро и зло в теории и практике

социальной работы

Чебоксары 2007

Оглавление

1. Введение…………………………………………………………..3

Глава 1. Добро и зло в теории социальной работы

1.1. Гуманистическая сущность социальной работы……………………………………………………………… .6

1.2. Институциональные предпосылки этических противоречий………………………………………………………..14

1.3. Ценностные и поведенческие предпосылки

этических противоречий……………………………………………22

Глава 2. Добро и зло в практике социальной работы

2.1. Нравственные регуляторы социальной работы……………..28

2.2. Этические дилеммы в практике социальной работы ……….32

2.3. Национальные особенности добра в практике

социальной работы……………………………………………….…41

Заключение………………………………………………………….47

Список использованной литературы………………………………50

Введение

Социальная работа более других профессий располагается в границах нравственного выбора и этического поведения. Социальный работник должен стремиться к благу и избегать зла. Его личностное вознаграждение в значительной степени заключается в чувстве морального удовлетворения от сознания выполненного долга, а не в материальном поощрении. Сама мотивация его деятельности объясняется в первую очередь принятием на себя социального долженствования как индивидуального долга, личностной обязанности, которую за него не может выполнить никто.

Актуальность темы, раскрытию которой посвящена данная выпускная квалификационная работа, как нам представляется, обусловлена следующими причинами.

Переживаемый российским обществом кризис характеризуется обострением множества социальных проблем, порожденных не только реформированием экономики, но и крушением системы ценностей, падением нравственности. В обществе усиливается стремление привнести критерий этической оценки в самые разнообразные отрасли профессиональной деятельности. Не только профессиональные ассоциации дискутируют по этому вопросу и принимают разного рода профессиональные этические кодексы или стандарты, но и само общество обращается к проблеме этической регламентации деятельности специалистов во всех сферах человеческой жизнедеятельности.

Однако этические кодексы, к которым обращаются социальные работники, не всегда способны удовлетворить их запросы, поскольку, во-первых, составлены в общих терминах и с довольно высокой степенью абстракции, а во-вторых, содержат принципы, которые в ряде случаев противоречивы и сами представляют этическую дилемму.

Поэтому среди вопросов, требующих безотлагательного решения, важнейшим является вопрос совершенствования профессиональной деятельности социальных работников через формирование навыков разрешения этических проблем.

Моральное содержание социальной работы влечет за собой определенные нравственные проблемы, которые постоянно приходится разрешать каждому специалисту в своей практике. Это, прежде всего неприменимость абсолютных, одномерных трактовок добра и зла как совершенно противоположных социальной действительности в целом и социальной ситуации каждого конкретного клиента. Так, всякая помощь связана со скрытой опасностью воспитания иждивенчества или угрозой посягательства на свободу личности. В то же время воспитание самостоятельности, опоры на собственные силы чревато переоценкой этих собственных сил, надлом клиента, его неблагоприятным социальным самочувствием.

Исходя из актуальности данной проблемы, в работе определена цель исследования.

Цель выпускной квалификационного работы – проанализировать отношение добра и зла в теории и практике социальной работы, выявить этические проблемы, с которыми сталкивается социальный работник в профессиональной деятельности.

Объектом исследования выступает отношение добра и зла.

Предметом исследования является отношение добра и зла в теории и практике социальной работы.

В соответствие с целью, объектом и предметом в исследовании поставлены основные задачи:

- раскрыть содержание отношения добра и зла в теории и практике социальной работы;

- выявить этические дилеммы, стоящие перед социальным работником;

- проанализировать общие подходы социальной работы в разрешении этических противоречий.

Следует отметить, что рассматриваемая проблематика, а именно, отношение добра и зла в теории и практике социальной работы, получила освещение в работах многих видных теоретиков и практиков в области социальной работы. Различные аспекты этой проблемы исследованы Еруслановой Р.И., Холостовой Е.И., Минкус А., Минахан А. и другими. Вместе с тем, на наш взгляд, эта проблема изучена еще недостаточно, что отрицательно влияет на общую ситуацию в практике социальной работы.

Кроме названных трудов, в ходе подготовки выпускной квалификационной работы были изучены и использованы нормативно-правовые акты, такие документы как «Международная декларация этических принципов социальной работы», «Международные этические стандарты социальных работников», «Профессионально-этический кодекс социального работника России», публикации и материалы научно-практических конференций, статьи из газет и журналов, освещающих данную проблему.

Выпускная квалификационная работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы.

Во введении обоснована актуальность исследуемой проблемы, поставлены цель и задачи, определены предмет и объект исследования.

В первой главе раскрыто гуманистическое содержание социальной работы, предпосылки возникновения этических противоречий.

Вторая глава посвящена анализу этических дилемм, возникающих в практике социальной работы.

Заключение содержит в себе обобщенные выводы и рекомендации по решению данной проблемы.

ГЛАВА 1. ДОБРО И ЗЛО В ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНОЙ РАБОТЫ.

1.1.Гуманистическая сущность социальной работы

В широком смысле слова доброи злообозначают положительные и отрицательные ценности вообще. Мы употребляем эти слова для обозначения самых различных вещей: «добрый» значит просто хороший, «злой» — плохой. В словаре В. Даля, например, «добро» определяется сначала как вещественный достаток, имущество, стяжание, затем как нужное, подходящее и лишь «в духовном значении» - как честное и полезное, соответствующее долгу человека, гражданина, семьянина. Как свойство «добрый» также относится Далем, прежде всего к вещи, скоту и потом только к человеку. Как характеристика человека «добрый» сначала отождествляется Далем с «дельным», «сведущим», «умеющим», а уже потом - с «любящим», «творящим добро», «мягкосердечным». В большинстве современных европей­ских языков употребляется одно и то же слово для обозначения материальных благ и блага морального, что дает обширную пищу для морально-философских рассуждений по поводу хорошего вообще и того, что является добром самим по себе.

В историческом развитии ценностного сознания, в истории мо­ральной философии, несмотря на сохранение лексического единства («старое доброе вино», «добрый конь», «добрая работа», «доброе деяние», «одобрение»), происходит понимание смысловых различий в употреблении слова «добро». Самым важным при этом было различение добра в относительном и абсолютном смысле. «Доброе» в одном случае - это хорошее, т.е. приятное и полезное, а значит, ценное ради чего-то другого, ценное для данного индивида, в сложившихся обстоятельствах и т.д., а в другом - выражение добра, т.е. ценного самого по себе и не служащего средством ради иной цели.

Добро в этом втором абсолютном значении — моральное, этическое понятие. Оно выражает положительное значение явлений или событий в их отношении к высшей ценности — к идеалу. Зло есть противоположность добра.

Исторический процесс формирования этих понятий был про­цессом становления и развития самой морали. Что здесь происхо­дит? Во-первых, добро и зло осознаются как особого родаценнос­ти, которые не касаются природных или стихийных событий и явлений. То, что совершается само по себе, т.е. стихийно, может иметь благие или злые последствия для человека. Но такие стихий­но совершающиеся события и явления сами по себе не имеют отношения к тому, о чем мыслят в категориях добра и зла, они лежат по ту сторону добра и зла.
Добро и зло характеризуют намеренные действия, совершенные свободно, т.е. поступки.

Во-вторых, добро и зло обозначают не просто свободные поступки, но действия, сознательно соотнесенные с определенным стандартом - в конечном счете, с идеалом.

Итак, содержание добра и зла обусловлено идеалом нравствен­ного совершенства: добро — это то, что приближает к идеалу, зло — то, что отдаляет от него. Зная, что в истории существовали различные мнения относительно того, к чему должен стремиться человек, чтобы достичь совершенства, легко представить концеп­туальное разнообразие в трактовках добра и зла. В зависимости от нормативного содержания, вкладываемого в представление об идеале, добро и зло трактовались как счастье и несчастье, наслаж­дение и страдание, польза и вред, соответствующее обстоятельст­вам и противоречащее им и т.д.

Наблюдение и поверхностное осмысление действительного раз­нообразия в содержательном истолковании добра и зла может вести к выводу об относительности понятий о добре и зле, т.е. к релятивизмув моральных суждениях и решениях: одним нравится удовольствие, другим — благочестие. Чреватый волюнтаризмом, релятивизм фактически знаменует положенность себя вне морали, потусторон­ность индивида добру и злу, а в конечном счете — аморальность, поскольку всякое (обнаруживаемое ли по лености души или по вялости духа) безразличие в отношении добра и зла знаменует отвращенность от добра и по меньшей мере потенциальную открытость злу. Это и есть необузданность, открытость стихии внутреннего хаоса. В кантовских рассуждениях о том, что потака­ние склонности означает потворствование злу, отражена именно эта особенность нравственной жизни.

Наконец, в-третьих, добро и зло как моральные понятия связаны с душевным и духовным опытом самого человека и существуют через этот опыт. Как бы ни определялись философами источники добра и зла - творятся они человеком по мерке его внутреннего мира. Соответственно утверждение добра и борьба со злом достигаются главным образом в духовных усилиях человека. Внешние действия, пусть и полезные для окружающих, но не одухотворенные стремлением человека к добродеянию, остаются лишь формальным обрядом. Более того, любые ценности — на­слаждение, польза, слава, красота и т.д. — могут быть как добром, так и злом в зависимости от того, как индивид переживает свой конкретный опыт «освоения» этих ценностей в отношении к идеалу, к высшему благу.

Различные основания выбирались теоретиками прошлого для того, чтобы быть названными центральным элементом жизнеустройства. Религиозные модели переносили этот центр в сферу потустороннего. Идеологи централизованного государства с точки зрения этатизма полагали, что предназначение всех живущих - служитьгали, ейи но - эмоциональной чувствование в широком смысле слого. государству, которое подавляло всех в безликой, имперсональной форме. Даже представления о приоритете общественных интересов также пренебрегали благом и счастьем людей и были в этом смысле негуманными. Социальные практики – от монархов до социальных реформаторов – применяли к действительности эти теоретические концепции, произвольно решая, какую цену индивиды, группы человечество в целом должно заплатить за то, что эти правители считали благим и полезном делом.

С позиций современности, благо человека – это высшая ценность, критерии оценки всех социальных изменении действительности, индикатор определения цены прогресса. Сам же человек может быть для другого человека только целью, а не средством, не предметом для манипуляции или подавления.

Вообще навязывание другому собственных представлений о счастье, принуждение, даже из лучших побуждении, к такому поведению, которое принуждающий считает оптимальным, а принуждаемой с ним не согласен, всегда будет не продуктивно. Если в традиционном обществе внешний контроль мог обеспечивать социально приемлемое поведение индивидов и являлся добром, то в современном обществе, признающим право личности на суверенность, индивидуализм, внешнее насилие считается злом.

Исторически подвижной системой идей и представлений, признающей самоценность человеческой личности, ее право на свободу, счастье, развитие и проявление своих способностей является гуманизм. Гуманизм как мировоззрение – это основная направленность рационально–эмоциональной сферы индивида и общества.

Гуманистическое мировоззрение рассматривает социальную действительность в значительной степени с точки зрения должного, а не сущего, предъявляя обществу и отдельным индивидам высокие требования, соответствовать котором нелегко и в социальном смысле, и в личной практике. Бескорыстные отношения между индивидами и группами не без трудностей утверждаются в обществе, где преследование своей выгоде – весьма распространенное явления.

Гуманность встречается не так часто, как жестокость и равнодушие. Но сознание здорового большинства членов общества констатирует именно отношения бескорыстной поддержки, доброты взаимопомощи в качестве должных, похвальных, достойных подражания. И только морально и психологически девиантное меньшинство может прокламировать в качестве нормативных, достойных подражания стереотипы взаимной вражды, бездушного стяжательство, нечестной наживы.

Гуманистическое мировоззрение основано на признании неотъемлемых прав человека, в том числе права на достойную, полноценную и счастливую жизнь для каждого, независимо от его национальных, расовых, религиозных, возрастных, половых, индивидуальных или социальных особенностей. Именно поэтому социальная работа является практической реализацией гуманистического менталитета. Право на счастье от рождения принадлежит мужчинам и женщинам, детям, взрослым и пожилым, интеллектуально и физически полноценным людям и инвалидам. Конечно, в действительности существует множество ограничителей для реального пользования этими правами, но все международные правовые документы, приняты сообществом наций в послевоенные годы, подчеркивают приверженность человечества их соблюдению.

Из этого гуманистического тезиса вытекают два следствия, важных в мировоззренческом и практическом плане. Во-первых, принцип социальной справедливости является одним из оснований гуманизма, гармонизирующим регулятором взаимоотношений в обществе. Его сущность заключается не в призыве ко всеобщему уравнению, а в обязательствах государства и общества обеспечить каждому индивиду максимально равные возможности для успешного социального старта. Впоследствии социальный статус и престиж индивида, его жизненные успехи и финансовая состоятельность будут зависеть в первую очередь от него самого, его настойчивости, целеустремленности, трудолюбия и других похвальных качеств. Однако начальное, стартовое равенство обеспечить всем было бы справедливо.

Конечно, такая упрощенная социальная модель не отражает всей сложности современных общественных отношений, но она иллюстрирует всеобщую распространенность идеи социальной справедливости. Поддержание социальной справедливости повышает устойчивость, жизнеспособность и гибкость социальной системы, а отклонение от нее, перейдя грань некоторой меры, делает социальную систему уязвимой, не стабильной даже нежизнеспособной.

Во-вторых, гуманистические принципы требуют осуществления всех прав индивида, ибо ущемление его в каком-то одном праве, пусть даже при достаточном развитие остальных, неизбежно ограничивает и все другие, и всю сферу человеческой свободы в целом. Конечно, в обществе, в группе, в семье и т. д. имеет место ограничения и самоотказ индивида от абсолютной свободы в пользу общества, другого человека и других людей, которые в свою очередь также самоограничиваются в своих правах. Однако, насильственное ограничение индивидов в их законных правах и интересов в пользу даже самых благородных абстрактных принципов с гуманистической точке зрения не допустимо и практически влечет за собой рано или поздно посягательство на основные права личности и отказ от гуманистических идеалов.

Понятие гуманизма близко по своему содержанию и происхождению к понятию гуманитарных проблем или интересов общества, то есть того, что касается межличностных взаимоотношении, семейных связей, человеческих контактов. Социальное развитие в ХХ веке с очевидностью продемонстрировало, что у человечества есть иные связи, кроме экономических и политических, поднятые над прагматизмом, объединяющие людей в человечество, заставляют их группироваться для защиты общих интересов поверх барьеров национальных границ или политических систем. Можно с уверенностью утверждать, что в основе решения всех гуманитарных проблем лежат именно гуманистические принципы.

Помимо социальных предпосылок гуманизма можно говорить об определенных социобиологических, личностных основах, на которых строится приятия или не приятие гуманистического мировоззрения. Конечно, качества и личностная направленность, выраженная понятиями эгоизма и альтруизма, вполне социальны и воспитываемы и представляют собой результат длительного развития общества и каждого индивида, однако можно предположить, что некоторые биологические механизмы, на которых они формировались, являются инстинктивными и прирожденными, воплощая эволюционно в первом случае врожденные предпосылки для выживания индивида, во втором – врожденные предпосылки для выживания рода. На этой достаточно узкой основе постепенно выстраивается континуум проявлений направленности личности, который в значительной степени определяет собой приятие или не приятие гуманистических представлении.

Альтруизм – принцип жизненной ориентации личности, основанной на заботе о благе другого человека и других людей, которые для альтруиста более важны, чем его собственные. Принципы и нравственно–поведенческая практика альтруизма, всегда высоко оцениваемые религиозными и моральными заповедями, никогда не были слишком широко распространены в человеческой истории, но и никогда не исчезали, не уничтожались полностью.

С другой стороны, эгоизм – принцип жизненной ориентации личности, направленный на заботу о своем Я, об удовлетворении своих интересов и потребностей даже ценной нарушения интересов и потребностей других. Эгоизм индивидуальный, групповой, классовый, национальный и т д. служит мощным стимулом развития общества, но в конечном итоге, ничем не сдерживаемый, может стать источником гибели человечества в результате экологической, экономической, военной или какой либо другой катастрофы. Характерно, что эгоистическое мировоззрение никогда не было всеобъемлющим в истории человечества, всегда ограничиваясь долей альтруизма в самые разные эпохи.

Разумеется, между полюсами абсолютного проявления этих качеств и личностных ориентаций существует множество вариантов присутствия того, и другого в одном индивиде, причем в этих промежуточных вариантах особенно большую роль играет воспитание, общественная оценка, моральное суждение, применяемые к мировоззрению и поведению личности.

Гуманистические ориентиры побуждают субъектов социальной работы к тесному взаимодействию с субъектами ожидании и притязаний на благо последних, причем не в ущерб другим. Поощряя их к сотрудничеству, социальные работники исходят из того, чтобы клиенты вместе с ними предпринимали усилия по изменению своего положения, хотя это и не всегда возможно, особенно тогда, когда последние беспомощны в силу возраста, болезни или иных причин. Наконец социальная работа несовместима с прямой или с косвенной поддержкой индивидов, групп, властных структур, использующих террор, пытки, неоправданное насилие или другие действия, направленные на угнетение людей.

Гуманистическая сущность социальной работы проявляется в том, что ключевой ценностью в этой сфере является благополучие людей, имеющих проблемы, связанной с бедностью, безработицей, здоровьем, вынужденной переменой местожительства, обеспеченностью жильем, детством, старостью и другими причинами. Каждый человек сам по себе уникален и, обладает основными потребностями и интересами, имеет право на уважение, достойное существование и должен иметь равные с другими возможности для удовлетворения своих потребностей. Эти принципиальные подходы являются центральными в социальной работе, которые несовместимы с неоправданным насилием, другими действиями в ущерб одних и во благо других.

Таким образом, социальная работа является специфической формой проявления практического гуманизма по отношению к недостаточно защищенным слоям населения, предполагает этические нормы взаимоотношения субъекта с клиентом, выполнение определенных обязанностей, норм поведения.

Достоинство любой социальной службы претендует на приверженность принципам гуманизма, - способности решать социальные проблемы каждого человека, независимо от его принадлежности к той или иной этнической группе.

1.2. Институциональные предпосылки этических противоречий

Как следует из сказанного выше, добро и зло могут взаимосближаться, переходить друг в друга, менять свой полюс при разных точках зрения и на разных этапах развития социальной ситуации. Так, в настоящее время переосмысливается значение некоторых общечеловеческих нравственных ценностей, в том числе сострадания, их роль в гуманизации межчеловеческих отношении.

Поэтому социальный работник, оказывая содействие клиенту, должен полно и всесторонне анализировать его социальную проблему и особенности его личности, чтобы принести пользу и избежать вреда.

Для понимания причин появления этических противоречий в отношениях добра и зла следует рассмотреть социальную работу в более широком социокультурном контексте социальной помощи и поддержки нуждающимся. Здесь можно выделить два основных направления деятельности, различающихся по содержанию и ориентациям.

Во-первых, это социальное обеспечение, т.е. финансовая и материальная помощь нуждающимся членом общества. Она предполагает официальные, в принципе безличные отношения между оказывающими и получающими помощь. Во-вторых, это оказание помощи людям, нуждающимся в ней, при решении проблем социокультурного характера или связанных со здоровьем. Здесь между оказывающими и принимающими помощь с необходимостью складываются межличностные отношения. Каждое из указанных направлений деятельности образует специфически круг структурных и функциональных особенностей позиции, занимаемой в обществе и институтами социальной помощи и поддержки.

Оценка их социальной эффективности предполагает выделение важных предпосылок возникновения этических противоречий в отношениях добра и зла в теории социальной работы. Остановимся на трех из них: институциональных, ценностных и поведенческих.

Говоря об институциональном статусе социальной работы, можно выделить преимущественно государственный, общественный и смешанный типы. Каждый из них имеет свои достоинства и недостатки, которые приводят, соответственно, как к добру, так и злу.

Неоднозначность восприятия, противоречивость социальной работы кроется в её тесной связи и зависимости от государства. Социальную помощь, социальное обслуживание различные категории населения в России получают в основном в государственных учреждениях службах. Через деятельность этих учреждений реализуются основные направления политики государства в этой сфере отношений.

С одной стороны, социальным службам, специалистам необходимо реализовать политику государства в этой сфере и одновременно с этим защищать конституционные права каждого клиента.

В наше время большинство социальных работников работают в государственных и других официальных учреждениях. Но при этом они не являются только исполнителями «приказа сверху», бюрократами, единственная задача которых сводится к такой рационализации деятельности, чтобы при минимальных затратах получить максимальную отдачу для себя лично или для государства.

В основе профессионального знания социальных работников, из которых вытекают особые подходы и методы работы, противопоставляемые чисто бюрократическим или грубо утилитарным и эгоистическим решениям, лежат две фундаментальные концепции: идея профессионализма и представление о правах человека.

На самом деле социальные работники никогда не были послушными исполнителями воли государства. В условиях, когда средства массовой информации, находящиеся под контролем государства, порою смягчают отдельные социальные проблемы, специалисты этой сферы, имея особый статус, владея истинными масштабами социальных бедствий, маргинализации, неравенства, угнетения, отчаяния, объективно оценивая ситуацию, выступают защитниками, а порой даже прямыми организаторами активной борьбы за права своих клиентов. Эта задача усложняется еще тем, что государство имеет тенденцию рассматривать социальную работу в качестве механизма контроля за маргинализированными слоями населения.

Государственный статус подразумевает возможность централизованного контроля над определением числа членов общества, нуждающихся в помощи, и ресурсов, выделяемых государством на оказание помощи. Социальное обеспечение осуществляется при этом, строгим категоризированием и регулярно. Эти аспекты государственного статуса социальной помощи следует оценивать как позитивные, как добро.

Негативные его аспекты связаны, прежде всего, с тем, что помощь перестает быть непосредственной этической обязанностью членов общества, а социальное положение нуждающихся неподконтрольно общественности. В результате происходит их своеобразия сегрегация: они на государственном уровне выделяющиеся в особую группу, принадлежность к которой гарантируется небольшое, но систематическое содержание, не предполагающие никакой социальной отдачи.

Таким образом, только государственный институт социального обеспечения не позволяет решить вопрос о социальном участии тех, кому оказывается помощь. В частности, не принимая во внимание возможностей их самообеспечения, оно формирует и поддерживает у них иждивенческие привычки.

В то же время государство как система, живущая по законам бюрократической организации, заинтересована в сохранении имеющегося уровня финансовых расходов и даже в его расширении. Таким образом, постепенно переориентируя работу с целей на оснащение средств их достижения, аппараты социальных ведомств начинали провоцировать социальные проблемы вместо того, чтобы обеспечивать их профилактику и искоренение.

Характер деятельности социального работника требует от него умелое взаимодействие со многими общественными институтами. В самом названии «социальная работа» базовым является «работа», а определяющим «социальные». Таким образом, подчеркивается, что данный вид социальной деятельности носит активный характер, его субъектом и объектом являются люди, а главным средством и целью является не манипулирование, а взаимодействие, результатом которого становится создание оптимальных условий жизни человека, и, следовательно, всего общества.

Социальное взаимодействие здесь преследует конкретные цели – оказание помощи отдельного человека или группе в социализации и ресоциализации в каждой конкретной ситуации. В любом случае социальная работа является общественно необходимым, социально обусловленным явлением. Её возникновение и развитие связано с объективными причинами, а не с доброй волей отдельного субъекта политики. В зависимости от конкретного уровня социально-экономического, политического развития страны, органы власти могут координировать масштабы, формы и содержания социальной работы, но отказаться от неё не могут, ибо это повлечет рост социального напряжения обществе, может привести к социальному взрыву.

Движущей силой людей, занимающихся благотворительностью, во все времена было и остается сегодня чувство морального долга, стремление делать добро, религиозные побуждения, вера в бессмертие души. Чем больше и дольше оказывается помощь нуждающимся, тем выше оцениваются результаты благотворительной деятельности. Добровольное, бескорыстное проявление лучших человеческих качеств при оказании помощи, решении жизненных проблем тех, кто в этом нуждается, особенно часто встречается в ситуациях, когда страданием одновременно охвачено большое количество людей.

От милостыни к общественному призрению и далее к организованной государственной системе социальной защиты, сочетающейся с различными видами общественной и частной благотворительной деятельности – это путь исторического развития, который прошла благотворительность.

Стремясь творить добро через оказание посильной помощи нуждающимся, люди объединяются в различные движения, фонды, организации.

Необходимым этапом построения гражданского общества в России является создание законодательства о благотворительной деятельности, что вносит заметный вклад в решение насущных социальных проблем. Кроме того, благотворительные организации России начинают приближаться к уровню подобных организаций за рубежом, входящих в так называемый третий сектор экономики.

Федеральный закон «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях» обеспечивает правовое регулирование благотворительной деятельности, гарантирует поддержку ее участникам, создает условия для широкого развития деятельности благотворительных организаций путем установления им льгот. В Законе определяются направления благотворительной деятельности, ее цели, формы реализации; создается благоприятный правовой режим для осуществления благотворительной деятельности в различных формах; установлен эффективный механизм реализации прав и ответственности участников благотворительной деятельности; обеспечивается действенная государственная поддержка благотворительной деятельности, прежде всего, путем создания правовой основы для упорядочения и повышения обоснованности налоговых и других льгот.

Общественная организация или самоорганизация помощи нуждающимся представляется значительным явлением с точки зрения качества социокультурной жизни. В этом случае более сильная часть членов общества без побуждения со стороны государства берет на себя ответственность за поддержку более слабой. Реализуется не просто финансовая и материальная помощь, но осуществляется социализация нуждающихся, поиск путей адаптации в имеющихся условиях, организация их социального участия. В отличие от варианта, когда главенствующую роль играют безличные государственные структуры, здесь осуществляется прямой контроль локальных сообществ над маргинальными группами.

Однако и такие формы контроля над социальной помощью и поддержкой имеют негативные аспекты. Прежде всего, они обусловлены слабостью побуждений и возможностей большинства людей к самоорганизации в условиях нестабильности социокультурной жизни. Необходимо лидерство, источники которого чаще всего находится за пределами данного локального образования. Само по себе численное увеличение маргинальных групп, по крайне мере в России, не побуждает к самоорганизации людей на уровне обыденной культуры с целью не только помочь нуждающимся, но и оградить себя от проявлений отклоняющегося и преступного поведения.

Далее, если ответственность за помощь нуждающимся возлагать только на добровольные общественные организации, их работа не будет носить регулярного характера, поскольку первоочередными для людей являются те основные социальные функции, выполнением которых они заняты постоянно. В отношении же маргинальных групп общественность само по себе не будет осуществлять ни систематической помощи, ни постоянного контроля.

Наконец, в современных условиях работа с маргинальными группами настолько сложна, что предполагает наличие специальных навыков и знаний. Неподготовленные члены сообществ, даже таких традиционных, как церковные приходы, могут выполнять лишь неквалифицированную работу в социальной сфере и только под руководством специалистов.

Масштабы маргинализации общества всегда возрастают в периоды повышенной динамики социокультурной жизни. И нежелание значительной части их представителей следовать привычному порядку принятых в локальном сообществе норм и правил ставит сообщество перед выбором: либо подвергаться постоянной угрозе агрессивных вспышек членов маргинальных групп, либо содержать их за счет налогов и благотворительности, воспроизводя в этих группах иждивенческие ценности и привычки.

Но и в этом случае следует понимать, что из поколения в поколение во всем мире воспроизводится так называемая культура бедности, в том числе вследствие неустранимого стремления ее носителей поддерживать традиционные для нее черты образа жизни.

Социализирующие, адаптирующие функции социальной работы в от ношении маргинальных групп предполагают затрату специальных усилий на обучение, просвещение, консультирование плохо адаптированных членов общества с целью помочь им сделать удовлетворительным свой образ жизни в меняющимся условиях. И в этой деятельности также можно выделить государственные и общественные формы.

Общественные формы адаптационной помощи нуждающимся в современной России пока не вызывают оптимистических ожиданий. Отсутствие специалистов, способных работать с разными возрастными, гендерными, субкультурными категориями людей более широко, чем в рамках отношений учитель – ученик или врач – пациент, тормозит развитие социальной работы на уровне официальных структур.

На уровне же общественной самодеятельности попытки неквалифицированной адаптированной помощи могут оказаться бесполезными, если не вредными. Тем более что сейчас в частные образовательные и консультационные структуры нередко приходят люди, более ориентированные на извлечение прибыли, нежели на выполнение социально значимых функций. Они могут иметь низкую профессиональную подготовку, неудовлетворительные значения о человеке, обществе, культуре. Кроме того, в настоящее время на общественном уровне не существует инфраструктуры, позволяющей осуществлять высококвалифицированную и эффективную работу, связанную с социализацией плохо адаптированных членов общества.

По-видимому, здесь также уместно объединение усилий государства и общественности. Наилучшее направление такого сотрудничества обеспечивается инициативой представителей общественности, в распоряжении которой сегодня находится необходимый объем культурной информации относительно установления и поддержания межличностных связей, модификации поведения людей, вовлечения их в социально полезную деятельность. В этом отношении взаимодействие ассоциаций профессионалов с государственным институтами и органами локальной власти, направленное на улучшение качества жизни нуждающихся, может дать заметные позитивные результаты.

1.3. Ценностные и поведенческие предпосылки этических противоречий

Возникновение противоречий в отношениях добра и зла вызвано такой важной ценностной предпосылкой как господствующая концепция социальной справедливости. Со времен Аристотеля существует две основные идеально-типические концепции справедливости – уравнительная и распределительная. Концепция уравнительной справедливости подразумевает равномерное распределение социальных благ или возможностей доступа к ним среди всех членов сообщества вне зависимости от их реального вклада в достижение каждого отдельного результата.

Распределительный тип справедливости предполагает, что распределение социальных благ в сообществе осуществляется в соответствии со степенью эффективности участия каждого из его членов в достижении общественно полезных результатов. Разумеется, данные типы в реальности в чистом виде не встречаются, но всегда можно определить, к какому из полюсов тяготеют существующие, реализуемые смешанные идеологемы справедливости.

Так, принятый в западных демократических культурах принцип обеспечения равенства возможностей при вознаграждении результатов индивидуальных усилий тяготеет к концепции распределительной справедливости. В тоже время широко распространенное в России представление о том, что государство должно обеспечить каждому часть общественного богатства независимо от качества его участие в создании такого богатства, - убедительная демонстрация тяготения к уравнительной трактовке концепции справедливости.

Следует отметить, что в любом обществе, в том числе и в российском, есть приверженцы обеих точек зрения и их взгляды приходят неизбежно в столкновение, когда речь идет о стратегии социальной помощи и поддержки. Сторонники уравнительной концепции справедливости настаивают на онтологическом равенстве и самоценности всех людей. Соответственно в отношении социальной помощи они проповедуют идеологию интеграции маргинальных групп в установившуюся социальную структуру. Сторонники распределительной концепции справедливости склонны исходить из значимости усилий, затрачиваемых людьми на формирование собственного образа жизни и общественно полезную деятельность. В трактовке стратегии социальной помощи они основываются на существовании дифференцированных возможностей социального участия представителей различных групп и признании неизбежности определенного уровня сегрегации по отношению к ним в обществе.

Анализируя эти концепции, можно обнаружить внутреннюю противоречивость первой и отход от этики альтруизма во второй. Действительно, утверждаемые сторонниками уравнительной концепции справедливости принципы равенства возможностей и прав обнаруживают противоречивость, когда рассматривается положения маргинальных групп в обществе. Обеспечение им равных возможностей для интеграции в социокультурные нормативные рамки требует от остальных членов общества дополнительных затрат и специальных усилий по сравнению с необходимыми в отношении социально стандартных индивидов: создание институтов и выполнение социальных ролей, связанных с дополнительной социализацией, ресоциализацией, специальным образованием, обслуживанием, контролем поведения членов маргинальных групп; «обустройство» для них, хотя и не их руками, специальной жизненной среды.

Таким образом, оказывается, что члены общества, исправно выполняющие свои социальные функции, обслуживают членов общества, не способных, а иногда и не желающих следовать установленным нормам и правилам. В конечном счете, равенство возможностей не достигается, поскольку интеграция членов маргинальных групп в полноценную социокультурную жизнь требует предоставления больших возможностей. Не соблюдается и принцип равноправия, поскольку члены маргинальных групп наделяются льготами и привилегиями, законодательно не предусмотренными для других категории граждан. И за внешне уравнительной концепцией справедливости обнаруживается идея перераспределения общественных благ в пользу менее дееспособной части общества.

Концепция распределительной справедливости не имеет указанных выше недостатков. В ее рамках определенное неравенство членов общества признается изначально. Ответственность за преодоление маргинальности возлагается на самих ее носителей. Считается, что в современных обществах есть все необходимые условия для нормального существования. С подобной точки зрения, каждый может найти себе в обществе достойное место, прилагая собственные усилия в пределах обычной социальной взаимопомощи, и не быть вытесненным в маргинальные слои. Однако, как упоминалось, эта концепция минимально альтруистична, и всякое обращение человека за помощью расценивается с ее позиций как слабость, ставящая личность в зависимости от других, т.е. в неравное с ними социальное положение.

В отличие от решения вопроса о соотношении в обществе государственной и общественной форм социальной помощи поддержки, которые можно осуществить путем институциализации и правовых установлений, оптимальное соотношение представлений членов общества о справедливости не поддается прямому политическому регулированию. В обществе всегда будут богатые и бедные, слабые и сильные, эгоисты и альтруисты. Поэтому следует примириться с тем, что единая концепция справедливости недостижима.

Наконец, поведенческой предпосылкой, значимой для определения отношения добра и зла в теории социальной работы, являются полюса патернализма и культурного релятивизма. Когда в данном контексте идет речь о патернализме, предполагается, что помогающие берут под покровительство представителей социально слабых групп, оказывают им благодеяние, становятся в позицию добровольных благотворителей. Совершенно очевидно, что при подобном отношении те, кому оказывается помощь, оказываются в уязвимом положении независимо от того, подчеркивают помогающим свою роль благодетелей, требуют благодарности или нет.

Патерналистская позиция может быть либеральной или строгой. Либеральный патернализм наиболее полно представлен благотворительностью. Бесплатные обеды и распределение ношеной одежды и обуви среди бедных; концерты, праздничные вечера для детей-сирот, инвалидов, заключенных и прочие подобные нерегулярные мероприятия направлены на то, чтобы иногда создавать для нуждающихся ситуацию «как у всех». Разумеется, подобная несистематизированная активность не способствует кардинальному решению ни материальных, ни психологических проблем представителей социального уязвимых слоев населения.

При строгом патернализме помогающие занимают авторитарную позицию по отношению к маргиналам. В подобном случае их функции могут в основном сводится к карательным, а ключевым требованием к подопечным становится послушание. Понятно, что стремление благодетелей добиться безоговорочного подчинения от облагодетельствованных также минимизирует возможность для членов маргинальных групп интегрироваться в нормальную социокультурную жизнь.

Полюс культурного релятивизма в отношения представителей маргинальных групп базируется на идеологии демократии. Признание прав меньшинств при такой позиции имеет два основных идеологических выражения. Во-первых, декларируя права человека, забывают о том, что для поддержания совместной жизни и деятельности людям необходимы не только права, но и обязанности в отношении друг друга. Во-вторых, представители маргинальных культур существуют исключительно за счет нормальных членов общества – их времени, усилий, налогов.

Другое направление характеризует возложением на самих нуждающихся ответственности за качество использования предоставленных им обществом возможностей. Разумеется, в этом случае необходимым условием является наличия институциональных структур, предназначенных для оказания помощи при социализации и ресоциализации таких людей. Но функционально эти институты ориентированы не на пассивное приспособление представителей маргинальных групп к имеющейся у них социальной позиции, а на активное освоение и использование ими культурных навыков.

В настоящее время широко распространена идеологема полной интеграции представителей маргинальных групп в обычную социокультурую жизнь, которая трактуется как максимальная степень реализации демократических принципов. Однако для некоторых маргинальных групп подобное положение дел недостижимо в силу либо врожденных психических или физических нарушений, либо глубокой укорененности в субкультуре бедности, либо необратимых органических или поведенческих личностных изменений. Поэтому, скорее всего, целесообразно находить необходимую пропорцию интеграции и сегрегации при решении вопросов о позиции в обществе социальной помощи и поддержки в отношении маргинальных групп. При этом важно дифференцировать их собственные возможности с точки зрения этой пропорции.

Итак, выделены и рассмотрены три социально значимые группы предпосылок, создающих возможность для достоверных суждений о положении в обществе различных форм социальной помощи и специалистов в этой области.

Дихотомия государственная – общественная форма такой деятельности позволяет установить наиболее распространенные и легитимизированные в обществе институты и способы ее реализации. Таким образом можно выявить инфраструктуры социальной помощи и поддержки. Дихотомия уравнительная – распределительная справедливость дает возможность определить доминирующие ценности позиции членов общества в отношении маргинальных групп. На этой основе можно прогнозировать содержание соответствующей социокультурной политики и массовую реакцию на определенные нововведения в области социальной работы. Наконец, дихотомия патернализм - культурный релятивизм указывает на распространенные в обществе стереотипы поведения, сложившиеся в структуре отношений между представителями маргинальных групп и теми, кто специально зани

мается их социализацией и ресоциализацией, контролирует их поведение. Соответственно становится возможным предсказать, такие типы поведения с высокой степенью вероятности будут воспроизводится, а какие поддаваться изменению.

Предлагаемые предпосылки составляют совокупность параметров для диагностики и оценки положения в обществе и активности специалистов, связанных с социальной помощью и поддержкой. В этом отношении данную совокупность можно считать необходимой и достаточной. Их необходимость обусловлена тем, что каждый показатель указывает на специфичный фундаментальный уровень социокультурный уровень жизни. Государственный или общественный статус форм социальной помощи и поддержки указывает на институциональную их организацию; уравнительная или распределительная концепция справедливости – на ценностные приоритеты в обществе; патернализм или культурный релятивизм - на сложившиеся культурные способы поведения и взаимодействия. Соотнесение значений выделенных параметров позволяет вывести обоснованное суждение об их соответствии или расхождениях. Таким образом, становится возможным объяснять существующие напряжения в отношении добра и зла.

ГЛАВА 2. Добро и зло в практике социальной работы

2.1. Нравственные регуляторы социальной работы

Социальный работник как социальный менеджер, как лицо, изменяющее ситуацию и жизнь клиента, всегда стоит перед искушением считать свои моральные суждения, свое представление о должном и нормальном абсолютными и единственно правильным. Между тем, вся социальная практика человечества показывает, что нельзя заставить человека быть счастливым, навязывая ему чужую судьбу и жизнь. Поэтому попытки интервенции в жизнь клиента, в его взаимоотношения с близкими и представления о действительности всегда должны быть регулятором длительного размышления, анализа всех сторон действительности.

Помимо единых требований общественной морали, социальная работа регулируется также принципами профессиональной этики. Внимание к последним отражает становление и развитие самой профессии, ибо на них основывается ее репутация.

В основе профессиональных принципов социальной работы лежит все тот же гуманистический фундамент, который вообще является основанием для всей этой профессиональной деятельности, личностной предрасположенности и выбора судьбы, описываемых понятием «социальная работа».

Принципы и стандарты этического поведения сведены, как правило, включены в национальные и международные уставы, кодексы, декларации. В них формируются программные цели и долговременные ценности социальной работы, предписывающие и запрещающие принципы, ключевые положения, определяющие ответственность и обязательства социальных работников. Если их рассматривать как всего лишь моральные сентенции, то они выглядят азбучными.

Поведение и образ действий, предписываемые профессиональной этикой, основываются на балансе личных интересов социального работника и его обязанностей. Последние предусматривают конкретные действия по улучшению положения людей, профессиональное обучение и компетенцию, участие в исследовательской деятельности, честность, и категорически исключают мошенничество, оскорбление, обман, дискриминацию.

От социального работника требуется:

- защищать и утверждать достоинство и честь своей профессии;

- давать ответ на неэтичное поведение коллег, включая незаконную или неквалифицированную практику;

-избегать дезориентирующей рекламы;

-основывать практические действия на точных знаниях;

-исследовать новые ситуации;

-вносить вклад в базу профессиональных знаниях, методов и подходов.

Сказанное требует дополнения в виде общефилософской концепции ответственности, в которой были бы учтены требования времени. Идея моральности тесно связана с идеей человеческого достоинства. Свобода действия и ответственность обуславливают друг друга. К идее человеческого достоинства относится уважение к ближнему и к собственной личности, а также идея существования и достойное человека продолжение существования. Будучи разумным, то есть способным частично познавать, расшифровывать взаимосвязи бытия и управлять ими, человек может и должен брать на себя ответственность за познанную сферу бытия. Только в качестве способного нести ответственность существа человек становится зрелой моральной личностью.

Однако в эпоху глобального переплетения различных взаимосвязей и взаимодействий этика любви к ближнему хотя и необходима, но уже недостаточна. Условие применения этики изменилась и довольно ощутимо. Это означает, что новая ситуация требует новых правил поведения и норм, относящихся уже не только к индивидам, но и группам и сообществам людей.

Действительно, перед лицом сложных кумулятивных воздействий уже не может быть достаточной концепция ответственности, ориентированной на отдельное лицо и изолированную активность. Ответственность индивида затруднена при комбинированных и коллективных действиях. Должны быть определены коллективные виды ответственности, ставящие цель предотвратить эти опасные или нежелательные последствия. Это не означает «отмены» традиционной индивидуально ориентированной этики частных моральных обязательств, она лишь должна быть расширена до этики, выходящей за временные рамки настоящего, ориентированной и на будущее, и распространена на действующие сообщества, коллективы, группы, а также на власти, особенно там, где последние бездействуют.

Коллективная ответственность, ответственность сообществ не означает ответственности «всех за все» и, следовательно, безответственность. Она должна быть делимой. За масштабные проекты, действия, решения отдельный человек может нести ответственность чаще всего формально, что не является достаточным.

Возвышение жизни до уровня высшей ценности побуждает людей почувствовать безграничную ответственность в их отношениях с другими людьми. Нравствен человек только тогда, когда он повинуется внутреннему побуждению помогать любой жизни, которой он способен помочь, и воздерживается от того, чтобы причинить вред. Он не спрашивает, насколько та или иная жизнь заслуживает его усилий, как и то, может ли она и в какой степени ощутить его доброту. Для него священна жизнь как таковая.

Если субъективная воля одного индивида действует на благо жизни другого, то эта воля переживает единство с бесконечным, в котором всякая жизнь едина и являет собой высшее ценностное измерение и инстанцию. Это способствует нейтрализации экзистенциального вакуума и обретению полноты бытия в мире, представляющим собой драму раздвоения воли к жизни в результате самоутверждения одной воли к жизни за счет другой.

Основываясь на гуманизме и нравственном расположением духа, социальная работа ориентируются на ключевые элементы комплекса ценностей – благополучие людей, социальная справедливость, достоинство индивида.

Ввиду динамизма развития общества, трудностей ориентации в рассмотренных ценностях, едва ли уместны универсальные этические рецепты в социальной работе. Существует лишь одна возможность - там, где это можно, поощрять нравственное сознание. Наиболее актуальным является развитие профессиональной этики и соответствующее образование.

Повседневные этические проблемы социальных работников под воздействием времени больше подвержены трансформациям. Так, возникшая в 70-е годы биоэтика явилась ответом на «проблемные ситуации» в клинической практике – эвтаназию, искусственное оплодотворение, пересадку жизненно важных органов и т.п. принципиальная новизна «проблемных ситуаций» заключается в следующем. Во-первых, они связаны с теми направлениями медицины и биологии, где врачи и ученые манипулируют процессами рождения и умирания.

Во-вторых, в рамках «проблемных ситуаций» некоторые классические этические стандарты врачевания обнаружили очевидную недостаточность. Поиск выходов из этих ситуаций - это нечто большее, чем моральный выбор конкретного врача, это – нравственный выбор человечества в целом, открытость самого идеала гуманности.

В-третьих, широкое обсуждение «проблемных ситуаций» в обществе стало манифестацией идеологии защиты прав человека в медицине, что оказалось созвучным моральным дилеммам, возникающим при оказании психиатрической помощи. В этом контексте смысл биоэтики как разновидности интеллектуальной деятельности и социальной практике заключается в попытке обнаружить возможности диалога и солидарности людей в защите добра и противостоянии злу в ситуациях, порожденных современной медициной.

Таким же образом в результате масштабной компьютеризации социальные работники столкнулись с этическими проблемами относительно сохранения конфиденциальности, что является новым явлением по сравнению с иными обстоятельствами и возможностями прошлого.

Этические кодексы всегда предшествуют этическому поведению. Однако, этические кодексы, в которых социальные работники стремятся найти ответы, не всегда способны удовлетворить их запросы также поскольку, во-первых, составлены в общих терминах и с довольно высокой степенью абстракции, а во-вторых, содержат принципы, которые в ряде случаев противоречивы и сами представляют этическую дилемму.

2.2. Этические дилеммы в практике социальной работы

Рассмотренные нравственные парадигмы и ценностные ориентиры – жизнь, достоинство человека, гуманность, добро, благополучие людей, социальная справедливость, ответственность - являются теми основаниями, на которых строится конкретная социальная работа. На практике социальным работникам приходится сталкиваться с разнообразными этическими проблемами и дилеммами вследствие их обязательств по отношению к клиентам, коллегам, собственной профессии, обществу в целом.

Эти проблемы чаще всего расплывчаты, неопределенны и порождают неуверенность, стремление не замечать и уклонятся от них. Легко на словах абстрактно придерживаться величественных ценностей, изложенных в монографиях и учебных, и таким образом проявлять свою ответственность. Но применять для руководства в повседневной работе такие, например, абстрактные ценности, как самоопределение, или суверенность личности клиента не только трудно, но подчас и опасно, если они вызывают у социального работника ложное чувство самоуспокоенности, в то время как клиент не в состояние адекватно их реализовать.

Большинство затруднений для социального работника обусловлено необходимостью выбора между двумя или более противоречивыми обязательствами. Так, многие национальные этические кодексы и уставы требуют от социальных работников не участвовать в действиях, нарушающих или уменьшающих гражданские или юридические права клиентов. В то же время социальные работники должны соблюдать свои обязательства перед организацией - работодателем. Совершенно реальна ситуация, когда эти два принципа вступают в противоречие друг с другом, если политика учреждения, которому переданы права, приводит к нарушению гражданских прав клиентов, например, в силу финансовых интересов или корысти в случае «распределения» гуманитарной помощи.

Проблемные области и этические дилеммы не являются общими для разных стран из-за различий в культуре и государственном управлении. Каждая национальная ассоциация социальных работников должна поощрять дискуссии с целью выяснения важнейших вопросов и проблем, характерных для данной страны. Тем не менее, можно выделить целую группу этических дилемм, которые рано или поздно возникает в практической социальной работе в любом обществе и к преодолению которых в силу предупреждающей ответственности следует быть подготовленными.

1. Независимость и манипулирование.

Для социального работника, который рассматривает независимость человека как одну из базовых ценностей, всякое управление его поведением выглядит как манипулирование и, следовательно, как разрушения самой сущности гуманизма. Там, где можно решить проблемы без манипулирования волей человека, вопрос о ценностях не стоит. Но если решение невозможно без хотя бы незначительного воздействия или навязывания ценностей, а цель заманчива и реальна, социальный работник сталкивается с этической дилеммой. Например, настаивая на том, что человек должен не мириться с обстоятельствами, а стремится их изменять, что надо рационально использовать достоверные знания и планировать свое будущее, социальный работник не может быть уверен, будто бытие станет совершеннее благодаря лишь его усилиям. Не может он быть уверен и в том, что данная ситуация не ухудшится от его вмешательства.

Имея дело с пессимистически настроенными людьми, социальные работники нередко используют такие выражения, как «безразличие и сопротивляемость клиента, помощь в осознании клиентом его ситуации и необходимости ее преодоления», «помочь человеку в развитии его сопротивляемости трудностям» и другие.

В этих и других ситуациях спорным является вопрос о пределах независимости человека от воли социального работника, о праве клиента на принятие решения и обязанность социального работника определяется, в каких рамках он может предоставить это право клиенту. Поэтому в социальной работе необходимо ограничивать возможности манипулирования сознанием и поведением с тем, чтобы ориентировать клиента на идентификацию собственных ценностей и соотнесение с ними своих поступков.

2. Патернализм и самоопределение.

Одна из ключевых ценностей социальной работы – благополучие клиентов – тесно связано с проблемой патернализма. Патерналистская парадигма предлагает опекунскую модель отношений социального работника и клиента, «ведение» последнего, допускает вмешательство в его желания или свободу для его же собственного блага. В интересах клиента, защиты его от самого себя патернализм считает возможным ограничивать саморазрушительные действия клиента, обязывает его принимать услуги против желания или принудительно, утаивать информацию или предоставлять дезинформацию и т.п.

Подобная практика воспринимается неоднозначно и вызывает споры о пределах допустимости патернализма. С одной стороны, считается возможным предоставить клиенту право на определенные формы саморазрушительного и рискованного поведения, с другой - социальные работники ответственны за защиту клиентов от них самих в случае их неадекватного восприятия мира и действий. Эта этическая дилемма связана с самоопределением клиентов и их способностью осознать свое положение и принять оптимальное решение.

В современном мире патерналистская модель социальной работы постепенно – на Западе быстрее, в России значительно медленнее утрачивает свои позиции. Укрепляется принцип информированного согласия, превращающие клиента из пассивного получателя благ и объекта для манипуляций в партнера. Это означает совместное принятие социальным работником решения о помощи и признание того факта, что обе стороны вносят нечто существенное во взаимоприемлемый и эффективный характер сотрудничества. В самом деле, только клиент знает свои ценности, которые приобретают решающее значение при оценке ожидаемых результатов помощи.

3. Необходимость говорить правду.
Эта дилемма неотделима от предыдущей. С одной стороны, не подвергается сомнению законное право клиентов на получение достоверной информации о делах, связанных с их состоянием и благополучием, и считается, что нельзя отказывать им в правдивой информации или предоставлять дезинформацию. С другой стороны в отдельных случаях представляется этически оправданными и даже необходимым скрыть правду от клиентов их дезинформацией («спасительной ложью») для их же пользы.

В соответствии с низкой правовой культурой это неизбежно приведет к размываню нравственных ценностей и профессиональной этики, а также реальную почву не только для нарушений закона, но и криминализации отношений – «социальный работник – клиент».

4. Конфиденциальность и частный характер в общении.

Во всех национальных этических кодексах и уставах положение о том, что социальный работник, уважает достоинство клиента, должен сохранять полученную информацию строго конфиденциально. Информация, используемая однажды, не должна быть применена для других без соответствующих санкций. Хотя это справедливо почти всегда, в отдельных случаях социальные работники рассматривают возможность раскрытия конфиденциальной информации, например, перед лицом угрозы со стороны клиента третьему лицу. Отсюда возникает необходимость информировать клиента о границах конфиденциальности в точной конкретной ситуации, о целях получения информации и ее использования, и одновременно получить согласие клиента на печатание, запись разговора, участие третьего лица.

5. Доносительство.

Зачастую социальные работники вынужденно или сознательно преступают закон или нарушают правила учреждений, в которых работают. В этом случае они стоят перед моральным выборов своих коллег, которые узнали об этих нарушениях. С одной стороны находятся нормы профессиональной этики, с другой – профессиональная лояльность и солидарность, чувство дружбы, репутация, угроза собственному положению. Бремя и сложность подобного выбора подчас побуждает социальных работников не выявлять и не делать предметом гласности правонарушения в своей профессии.

6. Законы и благополучие клиента.

Законодательство не может предусмотреть все многообразие социальной жизни, поэтому иногда благополучие клиента вступает с ним в противоречие. В ряде случаев следование букве закона способно причинить вред клиенту, что ставит социальных работников перед сложным выбором. В России нередко приоритет отдается нравственным решениям.

7. Личные и профессиональные ценности.

В основе еще одной группы этических дилемм лежит конфликт между личными и профессиональными ценностями социального работника. Он может быть не согласен с клиентом по политическим, религиозным, нравственным и иным мотивам, но обязан исполнить профессиональный долг. Мнения социальных работников о том, каким ценностям отдать приоритет, далеко не всегда совпадают. В каждом отдельном случае социальный работник должен соотнести обязательства перед клиентом, профессией, организацией, коллегами, третьими лицами, самим собой. Здесь необходимо также понимать природу воздействия субъективных ценностей на осознание проблем другого - клиента, специфики социальной работы, применение специальных знаний.

В дальнейшем необходимо обратиться методам разрешения этических дилемм в практике социальной работе, которые опираются на целый ряд ценностных предпосылок: человек не должен мириться с обстоятель­ствами, надо их решительно изменять; надо рационально использовать достоверные знания; надо планировать себе будущее и т.д.

Хотя социаль­ный работник может приводить эмпирические доказательства эффектив­ности планомерных перемен в жизни клиента, он все же не может не признать того факта, что нельзя уверенно заявлять, будто мир станет лучше благодаря его усилиям. Не может он и заверять, что данная ситуация только лишь улучшится, а не ухудшится от его вмешательства.

Социальные работники нередко имеют дело с людьми, которые не разделяют их веры в рациональные подходы к решению проблем, они более фаталистически смотрят на жизнь. Они полагают, что невозможно пытаться что-либо изменить в жизни, а надо ее принимать такой, какой она есть. Некоторые даже придают значение страданиям на этом свете во имя вознаграждения на том свете. Работая с такими людьми, социаль­ные работники нередко пользуются такими терминами, как "апатия и сопротивляемость клиента", "помощь в осознании клиентом его проблем и необходимости перемен", или "помощь человеку в развитии его способ­ностей эффективно справляться с собственными проблемами". В опреде­ленной мере все это лишь эвфемизмы попытки внедрения в сознание клиента ценностей самого социального работника и его веры в плановые перемены.

В дополнение к вере в плановые перемены большинство социальных работников придерживаются ценностей, доминирующих в их производ­ственных отношениях. Это упомянутые ранее инструментальные ценно­сти, такие как открытость, честность, сотрудничество. Социальный работник в помогает часто тем, кто не разделяет этих ценностей вообще или в такой же мере. При этом он не только действует в соответствии со своими ценностными ориентациями, но и обеспечивает эффективность своих действий благодаря приверженности им, не забы­вая, что клиент всегда подмечает, поступает ли сам социальный работник, как советует ему. Попытка "примазаться" к ценностям клиентов для завоевания доверия обычно заканчивается эффектом "от ворот поворот". С другой стороны, попытки в общении с клиентами оставаться на нейт­ральных моральных позициях не дают никакого преимущества, так как они все равно относятся к нему как к проводнику превалирующих в обществе ценностей морали.

Спорным остается только вопрос о пределах независимости клиента от воли социального работника. Идеальное желание всего лишь помочь клиенту весьма трудно провести в жизнь. С одной стороны социальный работник не всегда уверен, чего ему именно надо в работе с клиентом и ему самому нужен совет, когда, к примеру, он имеет дело с внебрачной (беременностью несовершеннолетней).

Другое осложнение возникает в связи с тем, что люди нередко меняют свои взгляды и мнения. К примеру, будучи в раздражении клиентка требует развода с мужем, а потом выясняется, что это на деле всего лишь угроза. Поэтому социальный работник не может с первой же заявки планировать осуществление желаний клиентов, он обязан их перепрове­рять.

Ограничения возникают в связи с определением границ "реального" и "нереального" в пожеланиях клиента правового, финансового или физического характера, которыми ограничивается сфера его действий или же затрагиваются интересы других. Всегда приходится ограничивать собственную свободу ради свободы остальных, и нужно довести это до сознания клиента. При этом не следует забывать, и напоминать клиентам, что границы реального и нереального весьма подвижны и переменчивы.

Существенной этической проблемой всегда остается право клиента на принятие решения и обязанность социального работника решать, в каких границах можно ему предоставлять это право клиенту. Подобных этических противоречий в социальной работе немало.

Привлекая внимание к некоторым этическим проблемам в социальной работе при планировании перемен в поведении клиентов, мы не призываем ни отказываться от воздействия на их поведение при любых обстоятельствах, ни забывать об этических последствиях манипулирова­ния поведением людей только на том основании, что оно неизбежно. Существуют значительные различия в приемах и степени манипулирова­ния, а также средства его смягчения, если не полного отказа от него.

Социальный работник обязан искать возможности смягчения эффекта манипулирования. Для этого, прежде всего надо признать наличие этой проблемы, хотя это не всегда и не­ каждому легко сделать. Этические проблемы всегда расплывчаты и вызы­вают не уверенность, порождают стремление не замечать и уклоняться, от них. Легко на словах придерживаться величественных ценностей, изложенных в учебнике, и таким образом проявлять свою ответствен­ность. Но применять для руководства в повседневной работе такие абстрактные ценности как самоопределение или самостоятельность кли­ента не только трудно, но и опасно, если у нас они вызывают ложное чувство самоуспокоенности.

Поэтому весьма важно внедрять в процесс перемен приемы ограни­чения возможностей манипулирования поведением, нацеливать клиента на выяснения собственных ценностей и соотнесение с ними своих поступ­ков. Вместе с тем надо сводить к минимальной степени такие ограничения. Если собственные ценности клиента будут находится в центре внимания, и в соответствии с ними будут намечаться перемены, опасность манипу­лирования снижается. Но для этого надо развивать способности клиентов делать осознанный и целенаправленный выбор ценностей для решения данной проблемы.

В этой связи возникает вопрос о соотношении между прямотой и гибкостью социального работника в отношениях с клиентом. Гибкость важна для взаимного согласования ожиданий клиента и социального работника в совместной деятельности, однако прямота препятствует этому. Гибкость позволяет социальному работнику не падать духом при неудачах, а настойчиво повторять попытки придти к нужному результату видоизменными средствами и приемами.

В защите интересов клиента, социальный работник должен проявлять твердость, прямоту, настойчи­вость. Нельзя осуждать манипулирования во имя защиты жизни и здо­ровья человекам, можно оправдать ложь во имя предотвращения самоубийства, и т.д. Все это говорит о моральном релятивизме поведения за пределами защиты интересов клиента.

2.3. Национальные особенности добра в практике социальной работы

Основу социальной работы определяют общечеловеческие ценности жизни, добра, справедливости, помощи, любви к ближнему. Российский народ, являясь носителем этих ценностей под воздействием ряда причин выработал в своем общественном сознании специфическое понимание их. К таким причинам можно бы отнести, например:

- историю становления и развития России;

- христианство, как один из сильных источников формирования мировоззрения россиян;

- условия разносословного бытия.

Язык, фольклор, пословицы, поговорки, традиции и обычаи очень тонко и емко передают несметные сокровища человеческой мысли и опыта. В них нередко через призму российского менталитета просматривается сущностное содержание, задачи отдельных направлений социальной работы. При осуществлении социальной работы эти особенности, безусловно, должны учитываться.

Национальный характер россиян выражается в определенной системе ценностей. Наиболее типичные среди них:

- высокая степень патриотизма, любовь к родине:

- ценность родителей, семьи, матери, привязанность к семье;

- ценность детей как благо:

- богатство, деньги не являются самоценностью;

- труд - как условие сохранение себя, своего благополучия, но не как источник богатства;

- национальная гордость.

Группа российских ученых, исследуя влияние менталитета, системы ценностей на характер организации социальной помощи населению и сравнивая результаты с западными моделями, пришла к убеждению, что в России социальные работники ориентированы, прежде всего, на такие ценности, как совесть, ответственность, справедливость. Доминирующим являлось взаимозаменяемость партнеров по работе, ориентация их на необходимость централизованного решения проблемы, преобладания вне экономической цели в своей деятельности.

Учет национального фактора как возможного элемента общественной дестабилизации, нарушение гармонии социальных отношений, на наш взгляд, является одним из важнейших элементов и в деятельности органов социальной защиты населения, ибо нормализация межнациональной напряженности и конфликтов видеться, прежде всего, в решение социальных проблем. Особенно это касается деятельности интернатных учреждений, сельских домов для ветеранов и инвалидов, территориальных и специализированных центров комплексного социального обслуживания, в которых совместно проживают и получают услуги лица разных национальностей. Бытовые условия, пища, национальная одежда, религиозные потребности, возможность общения на родном языке - все эти моменты имеют немаловажную роль для сохранения достоинства, душевного равновесия проживающих и должны учитываться социальными работниками.

Нормализации межнациональных отношений, безусловно, способствуют глубокие демократические преобразования всех сфер жизни общества и решения собственного национальных проблем, как свободное развитие языка, культуры, религии, традиции каждого народа.

Становление благотворительности, её социальные истоки связаны с историей народа, их культурой, национальными традициями и верованиям, философии жизни многих поколений, географическим положением и уровнем экономическим развития. Способность к состраданию, сопереживанию, готовность откликнуться на чужую беду, придти на помощь - эти человеческие качества в отношениях между людьми спонтанно проявлялись уже в самых ранних стадиях общественного развития. Хотя и не имели ещё длительное время таких устоявшихся форм и способов своего выражения. Уникальными примерами отражения архаической филантропии стали надгробные надписи на древних египетских усыпальницах – свидетельства, донесшие до современников через тысячелетия информацию о благотворительности, нравах и обычаях древних египтян.

«Я превосходен (любим) отцом моим, хвалим матерью моей, постоянно любим всеми братьями моими. Я давал хлеб голодному и одеяние нагому… Я говорил хорошее и повторял желаемое. Я никогда не сказал ничего плохого о ком-либо. Власть имущим (ибо) я хотел, чтобы было мне хорошо у Бога великого…» [2, 18] – такой текст оставил на стенах своей усыпальницы правитель Элифантиныхархуф (ХХIV – ХХIII до н.э.) Надо полагать уже тогда в числе лучших ценимых качеств и высшего проявления любви к человеку значилась благотворительность. Она входила в систему этических норм и обязанностям для высшего руководства общества древнего Египта.

Такой социальный феномен помощи как благотворительность, касающаяся любой исторической эпохи, исследователи находят в законодательных системах хеттских царей – кодекса Хаммурапи. По утверждению Б.Л. Прохорова, уже тогда законы обязывали « соотечественников в дни и тяжелых испытаний помогать друг другу» [3,91].

Благотворительность на Руси в своем становлении прошло деятельный путь от элементарной милостыни до официальных систем социальной помощи и школы благонравия. Традиции милосердия складывались на Руси столетиями, составляя основы благотворительности поднимающейся из глубины веков как добродействие, делание добра и стремление помочь «бедным, дряхлым, хворым, неимущим» [4,94]. Социальный феномен благотворительности характеризуется, прежде всего, проявлением целенаправленного бескорыстного внимания к людям, не способным в силу субъективных причин своими собственными силами обеспечить себе условия выживания, оказанием им безвозмездной помощи в сохранении и организации жизнедеятельности.

Традиционно объектами благотворительности и милосердия во всем мире являются люди, страдающие от тяжелых недугов, инвалидности, имеющие ограниченные возможности для жизни и деятельности, а также дети и взрослые, чье развитие существенно отличается от общепринятой нормы.

Призреть – это значит отнестись к кому-либо с участием, дать приют, пропитание, взять под свой кров, озаботиться нуждами ближнего «призирайте нищих, оденьте нагих, напитайте алчущих. Бог призревал сирот…» Эти заповеди определили как людей нуждающихся, как и способы призрения на многие столетия на Руси [5,5.].

Благотворительность не должна носить характера случайности, а должна основываться на возможно лучшем ознакомлении с нуждами неимущих. Ее основой должна служить самоотверженная любовь, как явление специально христианское [44,339-341]. В древние времена благотворительность ограничивались подаянием милостыни нищему, любому, кто протянет руку. Позднее это могли быть материальная помощь частного лица или группы лиц нуждающимся, вклады в строительство или содержание богоугодных заведений, стипендии и пособия, участие в благотворительных акциях и т.д.[6,3]

Такие качества как человеколюбие, незлобивость, простота по отношению к людям, открытость души у русского народа формировались под влиянием основных видов их хозяйственно бытовой деятельности – хлебопашества, скотоводства, ремесленничества, а также, затянувшегося больше чем у других народов, родового общественного устройства. Этому способствовали и сама социальная и природная среда обитания, те географические и регионально-климатические условия, в которых они находились в результате естественноисторических процессов передвижения и расселения народов.

Россия – многонациональное государство, и по нашему мнению, немалый интерес представляет история становления системы и формы социальной помощи в виде милосердия, взаимопомощи, благотворительности и других народов, живущих в Российской Федерации.

К примеру, история чувашского народа и их булгарских предков доказывает высокую цивилизацию и богатейшую духовную социально- педагогическую культуру народа [10,4]. Самобытность отличалась естественным стремлением чувашского народа к нравственным ценностям: любви к людям, доброте, теплоте взаимных отношений, взаимопомощи и взаимоподдержке.

К примеру, в одном из тайных донесений Бенкендорфу отмечалось, что чувашский народ от природы добр, бескорыстен, миролюбив. О взаимопомощи, честном и добросовестном отношении чувашей к труду писал А.Н. Радищев. Восторженные этические характеристики чувашей, отличающие их верность данному слову, оказание помощи, содействие нуждающимся, надежность, трудолюбие, отсутствие праздности и безделья содержится в трудах почти всех русских историков и этнографов, начиная с В.Н. Татищева и Н.М. Карамзина и завершая Л.Н. Гумилевым и А.П. Ковалевским.

Во многих документах подчеркивается гостеприимство чувашей в сочетании с чуткостью к людям и милосердием: «Нищих и странников пускают ночевать по первой же просьбе. Их накормят, напоят…»[16,133].

Прогрессивные русские деятели с восхищением отзывались о национальным характере чувашского народа, отмечая такие этнические черты, как миролюбие, скромность, простота, вежливость, уступчивость, отходчивость, покладистость, аккуратность, умеренность, требовательность к себе, стремление прийти к нуждающимся.

Конечно же, рассмотренные качества не являются присущими исключительно чувашам. Вполне естественно слияние национальных черт с общечеловеческими моральными нормами: как правило, хороший человек, прежде всего, хорош просто как человек, затем только – как представитель своей нации. В любом народе можно обнаружить национальные черты, достойные восхищения. Поэтому основная проблема состоит не в выделении их из общего представления о национальных характерах, а в анализе национального своеобразия форм и методов социального воспитания, обеспечивающих выработку устойчивых положительных черт у большинства представителей той или иной нации.

«До того, как педагогический труд выделился в особый вид труда, отмечает Г.Н. Волков, - все крестьяне в той или иной степени занимались воспитанием своих и чужих детей… Круг воспитателей был очень широк и так или иначе включал в себя весь род» [18,389].

Надо заметить, что у чувашей такое доброделание не считается чем-либо особенным. Если остаются сироты, то их разбирают по домам и воспитывают наравне со своими родными детьми. Чуваши брали к себе на воспитание и русских детей-сирот [20,20].

Доброта рассматривается как необходимое условие подлинной человечности. Она ценилась высоко: «Добрый человек умирает – славное его имя остается».

Заключение

Анализ научной литературы по проблемам добра и зла в теории и практике социальной работы показывает, что этот вопрос нуждается в целенаправленном, всестороннем и систематическом исследовании. Суммируя сказанное в данной работе, можно сформулировать несколько выводов.

Добро и зло могут взаимосближаться, переходить друг в друга, менять свой полюс при разных точках зрения и на разных этапах развития социальной ситуации. Поэтому социальный работник, оказывая содействие клиенту, должен полно и всесторонне анализировать его социальную проблему и особенности его личности, чтобы принести пользу и избежать вреда.

К сожалению, индивидуальные представления о добре и зле всегда неизбежно ограничены, глубина нашей моральной оценки и обоснованность морального суждения лимитируются множеством факторов, среди которых и недостаточность индивидуальных знаний, и отсутствие привычки к этическим рефлексиям, и групповые, национальные и прочие предрассудки.

С другой стороны, замкнутость в рамках профессионально-этического кодекса может привести к тому, что социальные работники окажутся в глазах общественности людьми, оторванными от жизни, ничего не знающих о социальной повседневности, обычаях и нравах реального общества. Такая ситуация может привести к падению авторитета института социальной работы в обществе. Это, в свою очередь, может привести к пренебрежению нуждами социальной работы со стороны общества и государства, что отрицательно отразится на положении клиентов.

Тем не менее, отказ от собственных этических стандартов может привести к тому, что социальная работа утратит своеобразные, специфические для нее ценности, что особенно опасно в период всеобщего падения нравственности. Перейдя на утилитарные отношения, в ущерб собственным ценностным ориентациям, институт социальной работы, прежде всего, начнет заботиться о собственном благополучии и процветании, т.е. будет решать преимущественно вопросы финансирования социальных служб.

В данной выпускной работе выявлено, что обращение к этическим противоречиям и дилеммам в теории и практике социальной работы позволяет выявить положение различных форм социальной помощи в обществе.

Так, отношение добра и зла в дихотомии государственная форма социальной помощи – общественная форма социальной помощи позволяет установить наиболее распространенные и недостаточно развитые в обществе институты, инфраструктуры социальной помощи и поддержки.

В дихотомии - справедливость уравнительная–распределительная раскрываются доминирующие ценностные позиции членов общества в отношении маргинальных групп. На этой основе можно прогнозировать содержание соответствующей социокультурной политики и массовую реакцию на определенные нововведения в области социальной работы.

Наконец, дихотомия патернализм - культурный релятивизм указывает на распространенные в обществе стереотипы поведения, сложившиеся в структуре отношений между представителями маргинальных групп и теми, кто специально занимается их социализацией и ресоциализацией, контролирует их поведение. Соответственно, можно предсказать какой тип поведения будет воспроизводиться, а какой - поддаваться изменению.

Предлагаемые этические дилеммы отношения добра и зла в теории и практике социальной работы позволяют сформулировать совокупность параметров для диагностики и оценки положения в обществе и активности специалистов, связанных с социальной помощью и поддержкой, а также указывают на специфичный фундаментальный социокультурный уровень жизни.

Таким образом, становится возможным объяснять существующие напряжения, связанные с этическими противоречиями в рассматриваемой области.

Повседневные этические проблемы в практике социальной работы под воздействием времени подвержены трансформациям, и некоторые классические этические стандарты социальной работы в мире обнаружили очевидную недостаточность. Поиск выходов из этих ситуаций - это нечто большее, чем моральный выбор конкретного социального работника, это – нравственный выбор человечества в целом, открытость самого идеала гуманности.

В настоящее время необходимо широкое обсуждение «проблемных ситуаций» по защите добра и противостоянии злу, порожденного современной цивилизацией.

Этические кодексы всегда предшествуют доброму поведению. Однако, в виду динамизма развития общества, трудностей ориентации в рассмотренных ценностях, едва ли уместны универсальные этические рецепты в социальной работе. Существует лишь одна возможность - поощрять нравственное сознание, развивать профессиональную этику и соответствующее образование.

Необходимо подчеркнуть, что рост интереса к этическим проблемам в социальной работе отражает процесс становления и развития ее теории и практики.

Список использованной литературы

1. Аргайл М. Психология счастье. М., 1990.

2. Архив ЧНИИ. Т. 154.С.113.

3. Антология социальной работы. т. 1- М., 1994. C.5.

4. Архив ЧНИИ. Романов. Н.Р. Семейно - родственные отношения и воспитание детей (рукопись для второй части монографии "Чувашии").С.275.

5. Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993. С.37-54, 85-87, 100-103, 241-252.

6. Волков Г.Н. На фундаменте народной философии // Советская Чувашия, 2.02.1996. С. 389-405.

7. Волков Г.Н. Этнопедагогика чувашей. – М., 1997.С.94-95.

8. Волков А.Г. Демографическая ситуация. Социальное обеспечение, 1995 № 11 с. 23.

9. Гумилев Л.Н. Биография этноса в исторический период. М., 1993.С.15.

10. Даль В.И. Толковый словарь великорусского языка, в-4-х.., т.-1, -, 1978. C.94.

11. Давыдов Ю.Н. Этика любви и метафизика своеволия. М., 1989. С. 141-143.

12. Добролюбов Н.А. Полное собрание сочинений. т. 3, ГИХЛ, 1935. С. 306.

13. Ерусланова Р.И.Социальная работа: проблемы духовности и нравственности в теории и практике – Чебоксары. 1998. С.4-10.

14. Золотницкий Н.И. Корневой чувашского-русский словарь. – Казань.

15. Захаров М.Л., Тучкова Э.Г.: Азбука социального обеспечения. - М.,1987г. С.265.

16. Социокультурные проблемы социальной работы. М.,1996. С.34.

17. Исторический опыт социальной работы в России. – М., 1994. C.339-341

18. Ильин И. Формирование механизма конституционно-социальных гарантий в РФ // Общество и экономика - 2000, № 1. С.67-70.

19. Кулылев В.А. Современное социальное познание. М., 1988.

20. Карсавин Л.П. добро и зло // Карсавин Л.П. Малые сочинения. СПБ., 1994.С. 250-284.

21. Карелова Г. Социальная защита: вчера, сегодня, завтра // Человек и труда - 2001, № 6. С.10-12.

22. Катюхин В.Н., Дементьева Дома-интернаты - С.-Петербург, 1996

23. Ключевский В.О. Сочинения. В 9. ти т., т.1, ч.1, - М., 1987. C.78-79.

24. Лосский Б.Ф. Условия абсолютного добра. М., 1991. С.75-81.

25. Лоренц К. Агрессия (Так называемое зло) // Вопросы философии. №3. C.18.

26. Летопись Нестора. СП(б), 1912. С.9.

27. Лосев А.Ф. Дерзание духа. М., 1989. С.55.

28. Минахан А.Практика социальной работы. М., 1993. С34-58.

29. Назаров В.Н. Энциклопедия нравственной мудрости. – М., 1993. С.242-248.

30. Об общественном призрении в России. – СП(б) , 1918.C.1.

31. Прохоров В.П. Становление и развитие благотворительности делового мира России. // Россииский журнал социальной работы.1997, №1. C. 39.

32. Петрова Т.Н. История воспитания и педагогической мысли чувашского народа в15-18 вв., - Чебоксары, 1996. С.3-5.

33. Пинкус А., Минахан А. Практика социальной работы (формы и методы). – М., 1993. С.7-10.

34. Сафьянов В.И. Этика общения. – М., 1991.С. 66.

35. Сомоленов Ю.М. Мораль и нравы: диалектика взаимодействия. – М., 1989. С. 98.

36. Соловев В.С. Смысл любви // Собр. Соч. В 10т. – М., 1993.

37. Скрипник А.П. Моральное зло в истории этики и культуры. М.,1992

38. Соловьев В.С. Оправдание добра // Соловев В.С. Соч. в 2 т. М., 1988. Т.1.

39. Социокультурные проблемы социальной работы. М.,1996. С.4-11.

40. Социальная работа Российской Федерации: Энциклопедический словарь том 1 «Союз» - 1997, С.161.

41. Титаренко А. И. Нравственные основы Общения. – М., 1993.С.15-22.

42. Теория и методика социальной работы. Учебное пособие. -М.: Союз. 1994. С.164-175.

43. Тернистый путь // Социальное обеспечение - 1996. № 5. С.45.

44. Теория и методика социальной работы /Под ред. В.И. Жукова. -М.:Союз, 1994. С.56-68.

45. Татищев В.Н.История государства Российского древнейших времен. Кн. 3. - М., 1777. С. 454-455.

46. Фромм Э. Искусство любви. М.,1991. С. 5-14.

47. Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1991. С.8-20.

48. Теория и методика социальной работы /Под ред. П.Д. Павленка.-М.: ГАСБУ. 1993. – Вып.1.

49. Технология социальной работы М-Владос - 2000.254-285.

50. Тихонова Н. Российская социальная политика: выбор без альтернативы? // Социус - 2001. № 3. С.45-81.

51. Тишин Е. Актуальные проблемы социального развития и пути их решения // Экономика - 1997. № 4. С.51.

52. Учреждение социальной защиты. Методические рекомендации // Социальная защита. Социономия. 2000. № 16.С 28-31.