Национальные проблемы

Реферат

по предмету:

Социология

На тему:

«Национальные проблемы»

Работу выполнила

студентка гр. Э-34 Саваровская Жанна

2006г.

Содержание

Введение………………………………………………………………………………………3

1. Национальные культуры в конфликтных процессах в России…………………….4

2. Причины национальных противоречий……………………………………………...5

3. Русские в ближнем зарубежье. Проблемы миграции………………………………...9

4. Сравнительное исследование положения русских в Эстонии и Узбекистане………11

Заключение…………………………………………………………………………………..13

Список литературы…………………………………………………………………………14

Введение

Россия представляет собой уникальное многонациональное образование. На «бескрайних просторах» сформиро­валась одна из наиболее сложных многонациональных систем, отличающаяся исключительным разнообразием своих элементов как по численности своего физического субстрата (от нескольких сотен людей до десятков миллионов), пространственно-географического расселения и природно-климатических условий существо­вания, так и по специфичности, своеобразию их национально-исторической культуры. К национально-структурным компонентам относятся и русские, численность которых по переписи 1989 г. составляла около 120 млн. человек, и такие этни­ческие группы, как ороки (179 человек) и энцы (198 чело­век). Общее же число народов России достигает 150.

Во-первых, это народы, большая часть которых живет в Российской Федерации и, как правило, имеет националь­но-государственные образования. К ним, помимо русских, относится большинство народов алтайской семьи: тюркская группа — татары, чуваши, башкиры, якуты, тувинцы, хакасы и др.; монгольская группа — буряты, калмыки и др.; тунгусо-маньчжурская группа — эвенки, эвены и др. Сюда же относятся уральская семья, включающая в себя финно-угорскую группу (мордва, удмурты, марийцы, коми и др.) и северо-кавказская семья, подразделяющаяся на нахско-дагестанскую группу (чеченцы, аварцы, лезгины, ингуши и др.), абхазо-адыгскую группу (кабардинцы, ады­гейцы, черкесы и др.) и другие этносы (народы).

Во-вторых, это народы стран «ближнего зарубежья» (т. е. республик бывшего Союза); представленные на тер­ритории России значительными этническими группами, нередко с компактным расселением. К ним относятся ук­раинцы, белорусы, казахи, армяне, азербайджанцы, мол­даване, грузины, узбеки и другие группы людей опреде­ленной национальности.

В-третьих, выделяемые специалистами мелкие под­разделения этносов, которые в большинстве живут за пре­делами России. Это — евреи, турки-месхетинцы, асси­рийцы, абхазы, каракалпаки, румыны, венгры, китайцы, курды и другие этнические группы.

В феномене национальной культуры происходит одновременно противоречивый процесс (способный при определенных условиях привести к этнокультурному конфликту) постоянного воспроизводства органичных для каждого народа способов его функционирования и развития в традиционно-охранительных формах.

1. Национальные культуры в конфликтных процессах в России

Национальная культура — это пространственная локализация и «персонификация» в специфически выраженной форме общечеловеческой культуры в границах определенного социального коллектива. Члены данного коллектива идентифицируются между собой не только единством языка с его внутриобщественными коммуникативными функциями, но и исторически сформировавшимися ценностями и нормами, воспринятыми в качестве обязательных для всех. В своем реальном существова­нии как общественный феномен национальная культура есть форма проявления содержания общечеловеческой культуры, соотносясь с ней как часть с целым.

Каждый этнический коллектив, на протяжении столетий живущий в заданных природой климатических условиях (экологической нише) с набором тех или иных естественных ресурсов, влияющих на формирование структуры его производственной деятельности, вырабатывает в себе и определенный стереотип видения и воспроизводства действительности в присущих ему формах культурного освоения действительности. Причем для всех, особенно малочисленных народов, функционирующих в иноэтническом окружении и обладающих относительной ограниченностью внутриэтнической культурной информации, характерно стремление как сохранить наиболее существенные компоненты своей собственной культуры, так и заимствовать значительные по объему и количеству разнообразные элементы других - инонациональных культур.

Самобытность национальной культуры в системности ее характеристик выражается в единстве содержания и формы.

Национальные культуры разделены по видам и жанрам, в них преобладающую роль играет профессионально-специализированное культур­ное творчество, национальные культуры присущи круп­ным социально-этническим коллективам (от сотен тысяч до десятков миллионов людей), в которых обязательно наличие слоя интеллигенции. Они вбирают в себя дости­жения науки и технического производства, вытесняют местные диалекты и функционируют на основе обще­национального литературного языка. Крупные нации обладают дифференцирован­ным общественным сознанием с присущими ему предмет­ными формами с интегрирующей ориентацией в различ­ных сферах жизнедеятельности.

Различия между культурами оказы­вают большое влияние на возникновение и развитие кон­фликтных ситуаций во взаимодействии народов в Россий­ской Федерации.

В процессах этнокультурного взаимодействия народов России, других стран СНГ прослеживаются, усиливаясь особенно в последние годы, две взаимопротивоположные тенденции: прежде всего дифференциации, изоляции культур, возрастающего стремления сохранить свою куль­турно-языковую самобытность, роста национального самосознания и, с другой стороны — идущая снизу, от масс населения тенденция перехода культур, взаимокультурного смешения различ­ных элементов, интернационализации различных пластов куль­туры. Эти противоречия общесоци­ологического характера в нынешней российской действи­тельности и действительности всех стран СНГ переплелись с противоречиями конкретно-исторического содер­жания, указывающими специфику современных меж­национальных конфликтов.

2. Причины национальных противоречий

Нынешнее российское содержание национальных противоречий, в том числе в сфере взаимодействия куль­тур, связано с широким спектром причин, наиболее сущест­венными из которых, на наш взгляд, являются следующие.

Во-первых, это причины национально-исторического порядка, охватывающие всю совокупность условий и факторов су­ществования и сосуществования народов России. После распада СССР как единого государства существенно из­менилась этнополитическая ситуация в соотношении рус­ских и нерусских во вновь образовавшемся суверенном государстве России: если в Союзе русских было около 50% всего населения, то в Российской Федерации их около 82%, а по этому показателю она сближается с такими стра­нами, как Франция и Великобритания, не относимых в официальных документах к многонациональным. Но Россия именно таковой остается.

Из 27 млн. человек нерусской национальности около 10 млн. — это представители так называемых «титуль­ных» народов, давших название российским республикам, автономным округам и автономной, области, причем во многих из них русские занимают численное большинство. Вместе с тем своеобразие исторического развития Рос­сии не дает основания считать наличие в этнополитической структуре России национально-республиканских и других компонентов «неудачным» решением националь­ного вопроса, а высказываемые предложения переиме­новать население Российской Федерации в «российскую нацию» являются необоснованными.

В последние годы были высказаны различные, порой противоположные точки зрения по поводу вхождения в состав России народов Сибири и Северного Кавказа. «Зна­менитая» Кавказская война, продолжавшаяся свыше 50 лет, происходила в двух основных районах Северного Кав­каза: на Востоке — Чечне и Дагестане, и на Западе — на­селенных адыгскими племенами (абадзехами, шапсугами, убыхами). В этой войне выполнялась поставленная Нико­лаем I «важнейшая» задача — «покорение горских наро­дов или истребление непокорных». В этническом само­сознании многих северокавказских народов из поколения в поколение экстраполировался совершенный по отноше­нию к ним стереотип исторической несправедливости, «обогащенный» сталинскими репрессиями 1944 г., т. е. массовыми депортациями этих народов в Среднюю Азию, Казахстан и Сибирь. Исследователи отмечали, что у че­ченцев, например, в массовом сознании как бы спрессо­валось социальное время, в их представлениях слились воедино две разные эпохи, символизируя стремление на­рода к исторической самостоятельности. Последующие военные действия в Чечне подтвердили, что «антидудаевская» кампания 1994-1996 гг. лишь усилила у чеченцев желание полной суверенизации от России.

Другим примером наличия довольно глубоких пластов этнического самосознания, в котором может воспроизво­диться чувство «исторической несправедливости», явил­ся возникший с начала 90-х гг. конфликт в Татарстане, имевший в ряде своих аспектов характер межнационального противостояния между татарами и русскими в республике. Историческая память татар из поколения в поколение воспроизводила идею суверенно­го национального государства, «родного» для себя Казан­ского ханства, завоеванного Московским государством в середине XVI в. и ставшего одним из вассалов «Российс­кого царства».

В нашей недавней истории проводившаяся нередко на местах политика «тихой ассимиляции» камуфлировалась заботой «о расцвете и сближении наций». Несмотря на издававшиеся в бывших российских автономиях газеты и журналы, на функционирование национальных театров и фольклорных ансамблей, проводившиеся «декады куль­туры» различных народов, в реальности росло ощущение сворачивания национальных и этнических культур, суже­ния сферы употребления родного языка, особенно мало­численных народов.

Поэтому не случайно, что исторические причины со­временных межнациональных конфликтов тесно переплелись, во-вторых, с причинами национально-административно­го, культурно-автономизационного характера, выражающего стремление каждого народа приобрести статус национально-суверенного государственного образования.

На наш взгляд, попытки «выбить» для себя националь­но-государственный статус связаны не только с желаниями тех или иных этнократов приобрести должность «президентов» и ковровые дорожки в аэропортах, как об этом заявляют федеральные чины, но также со стремлением таким путем сохранить свою этнокультурную и языковую самобытность. При отсутствии закона о культурно-наци­ональных автономиях, в условиях продолжающейся не один год дискуссии о местном самоуправлении, не существует пока иного, чем наличие национально-административного суверенитета, действенного механизма защиты национальной атрибутики, даже несмотря на принятый в 1991 г. Закон «О языках народов РСФСР», в котором декларируется «создание условий для сохранения и равноправного и самобытного развития языков народов РСФСР.».

В реальности взаимоотношения различных народов в рамках единого государства превращаются, что было и до недавнего времени в России, в мощное давление одной культуры на другую.

К третьей группе причин межнациональных конфликтов мы относим национально-психологические, которые синтезируют в себе сложные механизмы формирования национального са­мосознания, выделения себя в качестве самостоятель­ного субъекта по принципу «мы — они». Острота межнациональных противоречий и конфликтов нередко обусловлена уровнем действительных интересов и возможностью их реализа­ции в сферах национального развития. Искаженные формы национальных интересов превращаются в национальную идею. Массовое ослеп­ление, убежденность в абсолютной значимости такой национальной идеи порождают агрессивные формы поведения, провоциру­ют различные группы людей определенной националь­ности на стремление доказать приоритет именно «своих» национальных интересов над всеми другими.

Причиной межнациональных конфликтов нередко стано­вятся скры­тые этнопсихологичес­кие стереотипы негативной направленности. Поводом для возникновения межнационального напряжения может стать любая нестабильная общественная ситуа­ция, особенно в тех случаях, когда в одной «экологичес­кой нише», соприкасаются чуждые друг другу этносы.

В самосознании особо заметную роль играют представления о самих себе, т. е. автостереотипы (это набор поло­жительных характеристик), а также стереоти­пы оценочного отношения к другим народам (с негативной направленностью). По ре­зультатам опроса, проведенного в 1991 г. в двенадцати европейских странах, в том числе и в России, охвативше­го 13 тыс. респондентов. Удельный вес лиц основной на­циональности в конкретной стране (в процентах), кото­рые недолюбливают проживающих рядом с ними пред­ставителей определенных национальных меньшинств, выг­лядит следующим образом:

* поляки в Польше: немцев - 45, украинцев - 34, бело­русов - 19, литовцев - 18;

* немцы в Германии: цыган - 59, поляков - 50, турок - 46, румын - 44, выходцев из СССР - 31, евреев - 24;

* болгары в Болгарии: цыган - 71, турок - 39, арабов - 36, болгар-мусульман - 21;

* русские в России: азербайджанцев - 47, армян - 46, грузин - 46, среднеазиатов - 37, евреев - 26.

Все эти данные показывают, что несмотря на все достижения цивили­зации, большинство европейцев все еще не­навидит своих соседей, принадлежащих к другим нациям.

Опубликованные данные по России представляют ин­терес и в связи с тем, что они косвенно проясняют причи­ны вспыхнувшей в определенных условиях кампании про­тив «лиц кавказской национальности» в Москве.

Появление отрицательных установок и стереотипов сознания у части русских в значительной мере обуслов­лена событиями 80-х гг. в СССР и 90-х гг. в России, когда на волне демократических преобразований вся ответ­ственность за происходящее была возложена различными слоями нерусского населения на русских.

После распада Союза одним из самых значительных дестабилизирующих факторов, обостряющих конфликтогенность, стали усилившиеся миграционные процессы. При отсутствии необходимой культу­ры межнационального общения они способствуют, во-первых, спонтанному возникновению реакции неприятия среди аборигенов к мигрантам и, во-вторых, агрессивно­му отчуждению пришельцев от местных жителей. По оцен­ке специалистов, количество беженцев и вынужденных переселенцев из стран СНГ в Россию достигает более 5 млн. человек.

Перестройка национальной политики в сфере куль

туры должна исключить практику навязывания «сверху» духовных стандартов и критериев, выработанных без ведома и участия представителей всех больших и малочисленных народов. Идея национально-культурной автономии, отвергнутая в свое время как про­явление «национализма», в нынешних условиях, учиты­вая, например, что на территории России про­живает свыше 9 млн. человек, представляющих собой ди­аспоры народов «ближнего зарубежья» (4,3 млн. украин­цев, 1,2 млн. белорусов, свыше 600 тыс. казахов, 500 тыс. армян и т. д.), приобретает значение одного из важней­ших легитимных способов разрешения межнациональных кон­фликтов. Все эти национальные диаспоры, не имеющие своих государствен­ных структур, могли бы с большей эффективностью ис­пользовать право на свободное пользование родным язы­ком в личной и общественной жизни, создавать и поддер­живать собственные культурные и образовательные уч­реждения, издавать газеты, книги и т. п.

3. Русские в ближнем зарубежье. Проблемы миграции.

Представляется очевидным, что национальная группа в границах "своего государства" и вне его находится в принципиально разных условиях самовоспроизводства. В "своей" среде национальная группа утверждается и модернизируется по нормам и логике собственной культурной эволюции. В инонациональной среде, подчиняясь необходимости адаптации к ней, национальная группа (или этническая группа) может трансформироваться в соответствии со спецификой осваиваемого инонационального пространства.

Сказанное было верно для всех советских наций и их представителей. Только рус­ские в этом смысле составляли исключение, так как их интересы и культура ни в ка­кой мере не замыкались в то время во многом формальными республиканскими рос­сийскими границами. И в "своей среде" - в России - и вне ее - во всем Советском Сою­зе - они реально находились "у себя". Русские в большей степени, чем народы других республик, воспринимали всю страну как подлинную Родину, не испытывая вне Рос­сии - в других союзных республиках - особых трудностей адаптации. Это было вполне объяснимо и не только потому, что русских в Союзе было больше, чем людей всех других национальностей вместе взятых, и они, исполняя активные роли, во всех союз­ных республиках были достаточно влиятельными. Именно в сознании русских активно формировалась идеология "новой исторической общности", с чем в пер­вую очередь ассоциировалась общесоюзная, а в прошлом российская имперская государственность.

Сделанный краткий экскурс в историю призван помочь осознать глубину проис­шедших в начале 90-х годов прошлого века перемен в судьбах русских. Роль нацио­нальных меньшинств, в которой они в ближнем зарубежье вдруг оказались, была для них совершенно непривычной. Процесс расширения границ расселения русских, на­чавшийся по существу сотни лет назад после распада Золотой Орды, теперь вдруг не просто прекратился, а стал благодаря массовому возвращению русских в Россию при­обретать противоположный характер. В историческом исчислении это произошло почти мгновенно. Взрыв в миграционных перемещениях русских был вызван множеством факторов, в том числе военными конфликтами (в Грузии, Мол­дове, Таджикистане, Чечне и т.д.), а главное — повсеместным обострением всех противо­речий и ухудшением ситуации - социальной, экономической, национальной, что и определило распад Союза ССР.

Наиболее устойчивым русское население вне России оказалось в европейских славянских государствах. В Белорус­сию в отдельные годы русских больше приезжало, чем уезжало. Белоруссия была единственной республикой, где наблюдался, хотя и незначительный, прирост русского населения. Достаточно стабильным было и русское население на Украине, где за 10 лет вы­было, по итоговой оценке, 3% русских. Ситуация заметно меня­лась на Востоке - Закавказье и Средней Азии. Из Азербайджана, Грузии и Армении, где русское население было и так незначительно (2-8%), мигрировало от половины до 2/з его. Заметно сократилось русское население в Средней Азии, откуда мигрирова­ло значительно больше 1/4 его.

Таким образом, произошло известное перемещение русских с востока на запад, с юга на север. В общей слож­ности с 1991 по 2000 гг. из республик бывшего Союза в Россию прибыло 6,9 млн. чело­век. Но окончательный миграционный прирост в России составил всего 3,8 млн. чело­век, так как часть населения выбывала из России, причем нередко не в страны СНГ, а в дальнее зарубежье. По итоговым оценкам, за пределами России в ближ­нем зарубежье остается теперь не более 20 млн. русских. Массовый приток мигран­тов-беженцев в Россию сильно осложнял проблему их приема, благоустройства и даже в какой-то мере социально-экономической адаптации в новой среде.

Прием беженцев требовал специальных ассигнований, кредитов для их устройства и жизне­обеспечения в новых местах, что нередко создавало очаги напряженности.

Со своей стороны, отток русских из стран ближнего зарубежья вызывал немалые сложности, особенно у тех, кто должен был покинуть свои давние места жительства. У многих из них здесь были "пущены корни". Люди обзавелись домами, привыкли к определенному укладу жизни, имели родню, друзей. Естественно, непросто им было уезжать, тем более, что многие были в зрелом возрасте. Поэто­му, осознавая трудности "перемены мест", люди теперь больше стремились адаптиро­ваться там, где они уже находились. В той или иной степени это постепенно им удава­лось.

Массовая миграция русских в Россию из стран ближнего зарубежья в обозримые сроки нереальна. Такие пе­ремещения требуют огромных расходов, жилищного строительства, достаточной за­нятости пришлого населения, продовольствия и других жизненных средств, столь де­фицитных теперь для собственного населения России. Поэтому даже при внимании и поддержке миграции русских они в подавляющем своем большинстве надолго оста­нутся в странах ближнего зарубежья. Совершенно очевидно, таким образом, что стра­тегически решать проблему русских в ближнем зарубежье нужно не столько путем миграции, сколько иными, "более капитальными" средствами.

Наиболее решительный путь сопря­жен с максимальной адаптацией русских к местной национальной среде, приобщению их к культуре новых государств, овладением языками и тес­ным содружеством с народами респуб­лик. Этот тот путь, который избран в России многими людьми других, нерусских национальностей, не имеющих здесь "своих" административно-государст­венных образований. Подобная орга­ническая адаптация к иноэтнической среде пока вообще мало доступна русским, особенно старшим поколениям, проживающим в бывших республиках СССР, ибо они сформировались здесь как граждане Союза ССР, а не республик. К тому же для таких народов, как русские или, к примеру, англичане и французы, подобная адаптация за­труднена и тем обстоятельством, что на протяжении длительного времени арсенал их богатой культуры был самодостаточен, чтобы отвечать широким запросам современного общества.

4. Сравнительное исследование положения русских в Эстонии и Узбекистане

Уже сейчас сказывается неизбежность "вестернизации" русского населения в ближнем зарубежье, относительная его устойчивость в европейских странах и заметный отток из азиатских. Судить о результатах этих в какой-то степени контрастных процессах можно по данным исследования, выполненного в 2002 г. в Эстонии и Узбекистане, представляющих в известной мере разнотипные социаль­но-этнические среды ближнего зарубежья.

Хотя историческими корнями русские с Ташкентом связаны больше, чем с Таллин­ном, в Таллинне среди русских уроженцев гораздо меньше, тем не менее столица Узбе­кистана привлекает русских совсем не так, как Таллинн. Это происходит не только в силу преимуществ материальных условий, но и благодаря многим другим обстоятель­ствам. У русских с эстонцами, что отражают конкретные исследования, немало сход­ства в повседневной жизни, семейно-бытовых отношениях, в художественной культу­ре, музыкальных вкусах и, наконец, даже в сходных по направлениям социальных ориентациях.

Сейчас в Таллинне владеют эстонским языком хорошо или даже свободно в 2 раза больше русских, чем 10 лет назад, причем, чем они моложе и квалифицированнее, тем лучше знают эстонский язык. Другая ситуация в Узбекистане: узбекским языком русские владеют плохо почти независимо от возраста и статуса.

Языковая ситуация в Ташкенте и Таллинне убедительно говорит о разных возмож­ностях адаптации там русских к местной национальной среде.

Существенны и культурные интересы. У русских они довольно отличны в сравнении с узбеками и сходны - с эстонцами. Например, наиболее предпочтительной для русских и эстонцев была европейская музыка, тогда как у узбеков абсолютно доминировало предпочтение своей "народной" музыки. Особое значение для народов теперь имеет религиозность. Узбеки практически все верующие - мусульмане. У эстонцев и русских при одной христианской религии и раз­ных церквах духовная дистанция в сознании, связанная с религиозностью, не могла при­обрести сколько-нибудь существенного значения, тем более, что эстонцы довольно не­зависимы от церкви. Эти и многие другие конкретные данные лишний раз показывают, что перспективы адаптации русских к республиканской национальной среде весьма неопределенны в странах Востока и достаточно реальны в европейских республиках ближнего зарубежья.

Исследования 2002 г. обнаружили контрастные оценки жизни у русских, прожива­ющих в Таллинне и Ташкенте. В Таллинне и положение в государстве, и собственная жизнь оценивались значительно выше, чем в Ташкенте, хотя межлично­стные отношения русских с узбеками, как фиксировалось исследованием, были теп­лее, чем с эстонцами.

Русские не случайно по-разному оценивают достигнутый республиками суверенитет: преимущественно поддерживают его в Эстонии и по существу отвергают в Узбекистане. Косвенно фиксируется это от­ветом на вопрос, хотят ли русские, чтобы республики жили прежней жизнью, той, ко­торой они жили до 90-х гг. в Союзе ССР. В Таллинне подавляющее большинство рус­ских не хочет этого, тогда как в Ташкенте, напротив, все они, за исключением только предпринимателей, предпочитают прошлое.

У русских в Таллинне система выделенных социальных инди­каторов (занятия, оценка жизни) прямо и косвенно связаны с этническими (знание го­сударственного языка республики, сознание Родины). Аналогичных зависимостей со­циальных и этнических характеристик в Ташкенте у русских практически нет. Это значит, что русские в Таллинне в отличие от своих соотечественников в Ташкенте ак­тивно ориентированы на социально-этническое взаимодействие с людьми коренной национальности республики.

Адаптация русских к инонациональной среде проходит сложно даже там, где она ими принята. Затрудняет и то, что этот путь никем из русских не избирался сознательно по прибытии в Эстонию.

Заключение

Итак, непростой, неоднозначный процесс трансформации национальных отноше­ний русскоязычного населения в ближнем зарубежье сегодня идет. В различных реги­онах бывшего СССР он требует достаточно дифференцированного подхода и совершенно неодинаковых решений. Чем раньше это будет осознано властной эли­той, и русской и эстонской, тем эффективнее будут результаты. Исторический опыт лишний раз говорит о емкости понятия "национальные меньшинства" и важнос­ти правильной, а значит, разноплановой и достаточно широкой интерпретации Декла­рации о правах этнических и религиозных меньшинств, принятой ООН.

Каждый народ является субъектом собственной культуры, культурно-цивилизационного пространства, специфика которого определяется сложившейся ориентацией и струк­турой хозяйственно-производственной и духовной дея­тельности в той или иной естественно-географической среде.

В полиэтнической структуре населения Российской Федерации как совокупности отличающихся друг от друга национальных общностей зафиксировано их существование в определенном пространственно-времен­ном континууме и одновременно локализованы их особен­ности в духовной жизнедеятельности, определяющие культурно-историческую специфику. Национальные культуры являются сложно дифференцированными и структурализованными системами, в которых помимо собственно этнических компонентов того или иного народа (обычаи, традиции, язык, самосознание) включено все многообразие ценностей материального и духовного производства.

Расширение и обогащение национальных культур, усложнение и разветвление их внутренней структуры по исторической «вертикали» и «горизонтали» в результате как собственной исторической эволюции, так и интернационализационных процессов, вместе с тем обнаружило их внутреннюю устойчивость и определенность, наличие различных социальных механизмов и регуляторов в сохранении и воспроизводстве «самости» культуры как целостности того или иного народа. Каждая национальная культура синтезировала в себе социально-историческую уникальность того или иного народа в его непрерывно-историческом воспроизводстве.

Переплетение процессов интеграции, взаимо­обогащения в сфере культурно-творческого освоения дей­ствительности и одновременно привнесение в него эле­ментов национально-этнической специфики способно создать необходимые гаран­тии как для прогресса полинационального социума в целом, так и для проявления каждой личностью своих способно­стей и дарований.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Семенов В.М., Матюнина Е.В. «Национальные и этнические культуры в конфликтных процессах в России»

Арутюнян Ю.В. - член-корреспондент РАН. «Русские в ближнем зарубежье» (по материалам сравнительного этносоциологического исследования в Эстонии и Узбекистане),Этносоциология, 2003 г.

Арутюнян Ю.В. «Русские. Этносоциологические очерки». М., 1992.

Савоскул С.С. «Русские в новом зарубежье». М., 2001.

Население России 2001 г. 9-й ежегодный демографический доклад. Отв. редактор Вишневский А.Г. М, 2002.

Мукомель В.И. «Миграционный потенциал и перспективы иммиграции соотечественников из государств СНГ и Балтии». Этнопанорама № 3., 2001.

Савоскул С.С. «Миграционная ситуация, переселение и адаптация в России». М., 1997

Дробижева Л..М. «Асимметричная федерация: взгляд из Центра, республик и областей». М., 2001

Осипова Г.В. «Реформирование России – реальность и перспективы» Экономические новости России и содружества. № 17, М., 2002.

Пароль В. «Особенности социально-политической ситуации в Эстонии и основные пути ее нормализации» // Русские в Эстонии. Таллинн, 2000