О.Маслова, Ю.Толстова
1. Введение
Понятие <методология> в современной российской социологии отражает известную трехуровневую концепцию структуры социологического знания. Первый из них акцентирует внимание на логико-гносеологической функции общих социологических теорий. Второй подчеркивает значение специальных социологических теорий как прикладной логики исследования отдельных сфер социальной жизни, основных социальных институтов. Применительно к эмпирическому уровню чаше идет речь не о методологических принципах и представлениях, а только о методических приемах, правилах сбора и анализа эмпирических данных, которые обозначают понятиями <методика, техника, процедуры> [113, В.А. Ядов, 1995, с. 37].
Рассмотрению методологических аспектов общесоциологических теорий посвящены первая и вторая главы. Методологические функции специальных социологических теорий рассматриваются в ряде глав, где речь идет об отраслевых направлениях социологии.
Наша глава посвящена эмпирическому уровню реализации исходных методологических принципов при взаимодействии исследователя с эмпирическим объектом.
История формирования методологических принципов производства эмпирической информации свидетельствует об активном взаимодействии и взаимной обусловленности всех уровней социологического знания. В то же время становится очевидной проблематичность этих взаимосвязей, причина чего, на наш взгляд, - незавершенность формирования социологии как особой дисциплины или же ее <природная> полипарадигмальность, ее взаимосвязь с родственными науками: социальной философией, статистикой, логикой, математикой, психологией, языкознанием, историей и другими.
Как свидетельствует история социологии, проблемы методологии и методов исследования актуализируются в сознании научного сообщества в нескольких типичных ситуациях. Во-первых, в периоды самоопределения социологии как самостоятельной научной дисциплины и самоидентификации социологов с идеалами и нормами научности. Во-вторых, в случае очевидной неадекватности полученных исследовательских результатов: например, не оправдавшийся прогноз поведения электората и т.п. Причины таких неудач обычно начинают искать в области методологии и методов, что чрезвычайно благотворно сказывается на развитии методической рефлексии и специализированных методических экспериментов. В-третьих, в периоды глубоких социальных кризисов, требующих коренных изменений теоретических представлений об обществе, что, в свою очередь, влечет за собой переоценку методологических принципов и методических приемов эмпирического обоснования социологического знания.
Эти периоды активизации интереса к методологии и методам обычно сопровождаются не только оживлением дискуссий и увеличением числа публикаций, но и формированием новых теоретических концепций, методических инноваций, возникновением новых нормативных представлений о принципах обоснования научного знания, которые постепенно становятся достоянием всего научного сообщества. В истории социологии они чередуются с более спокойными и длительными фазами рутинной эксплуатации наличного методологического и методического арсенала, которым сопутствует интуитивный анализ и обобщение исследовательского опыта.
Российская и советская социология в своей истории пережила все типы названных ситуаций. Хронологически эти периоды не совпадают с историей западной социологии по причинам вполне очевидным и не имеющим отношения к внутренней логике развития социологии в России. Вместе с тем история отечественной социологии демонстрирует непобедимую устойчивость этой внутренней логики, не благодаря, а вопреки сдерживающим, а то и просто разрушительным внешним воздействиям со стороны институтов управления и власти. Каждый раз, когда в процессе исторического развития российского общества и государства это давление ослабевало, развитие методологии и методов продолжалось с того уровня, на котором оно было очередной раз приостановлено.
В отечественной социологии исторический момент ее самоопределения приходится на более позднее время, чем в Западной Европе. Об этом свидетельствуют приведенные в библиографии данные о переводах и публикациях на русском языке работ европейских классиков. Это ни в коей мере не означает, что их идеи не были доступны интеллектуальной элите российского общества[1]
[13]. Проблема состояла в общем отставании процесса институциализации новой науки.
Если в Германии М. Вебер преподает курс социологии во Фрайбургском (1893- 1896), Гейдельбергском (1896-1898) и Мюнхенском (1902-1920) университетах [26, с. 50], то в России первая кафедра социологии была открыта в 1908 г. при частном Психоневрологическом институте. Ее с большими трудностями основали и возглавили известные философы и социологи М.М. Ковалевский и Е.В. де Роберти. Получивший здесь образование П.Сорокин в 1920 г. создал кафедру социологии в Санкт-Петербургском университете [92, с. 70, 266]. Но уже через два года он был выслан из революционной России вместе с другими учеными-обществоведами, не разделявшими марксистские взгляды.
Если в Париже работа Э.Дюркгейма <Самоубийство> была опубликована в 1897 г, то в русском переводе она вышла в 1912 г.
Если во Франции с 1893 г. выходит журнал <Международное социологическое обозрение>, а с 1896 г появляется основанный Дюркгеймом <Социологический ежегодник>, ставший основой для формирования социологической школы [75, с. 94- 97], то первый социологический журнал <Социологические исследования> в России начинает издаваться... в 1974 г. и остается единственным до начала 90-х гг.
2. До Октябрьской революции
Классификация методов исследования К.М.Тахтаревым. В 1918 г. публикуется одна из первых программ учебного курса социологии, и ее автор К.М. Тахтарев не без горечи за отечественную социологию отмечает: <...в Соединенных Штатах более чем в 400 средних учебных заведениях социология является обязательным предметом преподавания. Про университеты нечего и говорить: там давно уже утверждены кафедры социологии> [95, с. 76].
Тахтарев был одним из первых преподавателей социологии в Психоневрологическом институте, в Петроградском кооперативном институте, на Петроградских Высших курсах П.С.Лесгафта. Книга имеет авторское посвящение <Моим ученикам> - это программа курса социологии, что и обусловило лаконизм, информативность, афористичность и композиционную четкость изложения. Специальная глава посвящена методам социологии [95, с. 56-75]. Автор определяет методы социологии как <...научные приемы социологической работы, из которых некоторые общи всему естествознанию, другие составляют особенность общественной науки> [95, с. 56]. К числу общенаучных методов К.М.Тахтарев относит индуктивно-дедуктивный метод, в состав которого он включает наблюдение и опыт, анализ, сопоставление и сравнение, умозаключение и вывод, классификацию и систематизацию, предположение и проверку, обобщение и установление общих положений.
К особым социологическим методам относятся следующие [95, с. 66-75]:
Сравнительно-эволюционный, назначение которого состоит в изучении общественных явлений в их развитии. Конкретизацией этого метода автор считает разработанный М.М. Ковалевским метод, который обеспечивает соблюдение принципа однородности оснований для сравнения изучаемых социальных явлений по принадлежности их к одной и той же ступени общественного развития. Далее выделяется метод пережитков, разработанный английским антропологом Э. Тайлором (транскрипция К.М. Тахтарева. - О.М.), дополняющий сравнительно-исторический метод и позволяющий устанавливать <...общность проходимых ступеней общественного развитая> у народов, стоящих на разных его ступенях [95, с. 28]. Метод тенденций, цель которого, в отличие от метода пережитков, не реконструкция прошлого, а научное исследование будущего, т.е., говоря современным языком, прогнозирование.
Метод диалектический, который находится в отношениях взаимной дополнительности с эволюционным и предполагает изучение социальных процессов как взаимодействие и/или борьбу противоречий, что в общественном развитии может разрешаться взрывами-революциями.
Метод аналогический, назначение которого - уподобление изучаемых и пока непонятных социальных явлений и процессов другим, уже изученным. Например, уподобление общества организму. Автор отмечает его вспомогательный характер, он сам по себе не является средством анализа, но делает изучаемый объект более наглядным и конкретным для исследователя.
Метод статистико-социологический рассматривается К.М. Тахтаревым наиболее подробно, определяется как <...самое действительное (так у автора. - О.М.) средство устанавливать социологические законы, что и составляет конечную цель социологии как науки о закономерности явлений общественной жизни> [95, с. 75] Статистико-социологический метод понимается как массовое наблюдение социальных явлений, позволяющее устанавливать повторяемость однородных явлений в социальных процессах. В связи с этим социолог, основываясь на законе больших чисел и теории вероятностей, может делать статистические заключения об устойчивости этих повторяющихся явлений, выяснять их естественные соотношения.
При этом автор оговаривает принципиальное методологическое ограничение: устанавливая повторяемость явлений, статистический метод не объясняет ее причины. Для перехода от описания к объяснению предлагается использовать общие логические принципы, изложенные в известной <Системе логики> Милля, а именно: метод сопутствующих изменений, метод различий, метод остатков. Но и эти общие логические приемы предлагается применять осторожно, не формально, а с учетом специфики социальных явлений, которая состоит в многофакторности и многозначности взаимосвязей, определяющих ту правильную и устойчивую повторяемость социальных феноменов, которая фиксируется статистическим наблюдением. К.М. Тахтарев советует помнить при анализе повторяющихся социальных явлений, что <вместе, не значит потому что>. Он ставит методологическую проблему <третьей переменной>, которая может, хотя и не всегда очевидно, определять установленные статистикой связи сопутствующих друг другу изменений [95, с. 75].
Обзор методологического и методического разделов учебной программы К.М. Тахтарева свидетельствует, что к началу очередной революционной <перестройки> многострадального российского общества отечественные социологи были вполне на уровне исследовательской ситуации в мировой социологии. Но гражданская история России обусловила этой науке иную судьбу.
Эмпирическая социология и земская статистика. Если осмысление методологических принципов теоретической социологии было связано с именем и образом этой новой, становящейся науки, то ее эмпирические основания и на Западе [117], и в России созревали в недрах статистики. Многие статистические исследования того времени по методологическим подходам, кругу проблем и применявшимся методам сбора и анализа эмпирических данных и сегодня вполне отвечают требованиям к проведению описательных социологических исследований.
Как мы видели выше, К.М.Тахтарев [95, с. 72-75) выделял статистико-социологический метод в числе специфических для социологии, хотя у статистиков в это время не наблюдается открытой самоидентификации с этой наукой. Социологи старшего поколения называли своих молодых коллег К.М. Тахтарева и П.А Сорокина эмпириками. Статистические методы в те времена обозначались термином <статистическое наблюдение>, а методология статистического исследования ассоциировалась с логикой естественнонаучного эксперимента. Этой традиции следует и Тахтарев, объясняя для будущих социологов суть статистико-социологического метода. При этом сохраняется дистанция между теорией и методологией эмпирических исследований, которые существуют как бы на грани статистики и предметного анализа.
Образ социологии как позитивной науки мог возникнуть в немалой степени потому, что статистика в странах Европы, в Америке и России к 30-40-м гг. XIX в. в основных чертах завершила институционализацию [66, с. 17-19] и накопила разнообразный методический опыт сбора и анализа ведомственных эмпирических данных, относящихся к различным сферам жизнедеятельности общества [66, с. 14-15].
Нормы, регулирующие отношения организаторов опросов и опрашиваемых, фиксируются в российских учебниках статистики как <четыре правила Кетле> и сохраняются до 20-х гг. XX в. [66, с 19]. Согласно первому из них, надо ставить только такие вопросы, которые необходимы и на которые можно получить ответ.
Второе правило требует не задавать вопросов, которые могут вызвать у опрашиваемых подозрения или опасения. Опыт проводившихся в России контрольных сравнений результатов переписей (ревизий) с данными текущего учета населения губернскими статистическими комитетами показал, что даже простейшие фактографические вопросы, задевающие экономические интересы населения, приводят к существенным искажениям результатов. Например, по данным ревизии 1858 г., численность населения оказалась на 2 698 351 человека меньше, чем по сведениям статистических комитетов. При этом численность мужчин, которые были налогоплательщиками (податными), занижена на 600 тысяч больше, чем численность женщин, которые налогоплательщиками не были.
Третья норма общения требует ясной формулировки вопросов, обеспечивающей однозначное понимание смысла всеми опрашиваемыми. Наконец, четвертое правило касается соотношения вопросов в вопроснике: они должны обеспечивать логический контроль достоверности ответов [66, с. 19].
Земская статистика была, вероятно, одной из самых ярких характеристик пореформенной России, определявших облик ее общественной и интеллектуальной жизни во второй половине XIX в. Она возникла и осознавалась как один из символов местного общественного самоуправления, как прогрессивная альтернатива государственной статистике, надежность каковой всегда ставилась под сомнение.
Достоверности информации и осмыслению методического и организационного опыта проведения массовых статистических опросов земские статистики придавали особенно большое значение. К концу XIX в. сложились основные нормативные требования к методологии массовых опросов, большинство из которых справедливы и по сей день. Были выработаны также основные методико-организационные разновидности опросов. Они во многом сопоставимы с сегодняшними, хотя и имеют другие названия [66, с. 36-40].
<Корреспондентский способ> - письменный или почтовый опрос в современной терминологии, который включал два варианта: <непосредственный опрос>, если опрашиваемый информировал о своем опыте, и <экспертный опрос>, когда опрашиваемый сообщал об опыте своей социальной группы. Обсуждается проблема возврата вопросников, а также методы отбора респондентов и стимулирования их заинтересованного участия.
<Метод самосчисления> - аналог современного раздаточного анкетирования Его достоинствами считаются аккуратность заполнения анкет и полнота возврата, поскольку сбор данных осуществляется под контролем анкетера, который может и консультировать, и контролировать работу опрашиваемого с анкетой. Метод самосчисления был основным при проведении переписей в конце XIX в., хотя при низкой грамотности населения счетчикам-анкетерам чаще приходилось выполнять функции интервьюеров, т.е. зачитывать вопросы (а иногда и объяснять их смысл), выслушивать и регистрировать ответы.
Экспедиционный способ опроса соответствует современному пониманию метода формализованного интервью, включая требования к организации полевого этапа работы, функций интервьюера, правил их отбора, обучения и контроля за качеством их работы. Этот способ считался среди российских статистиков наиболее надежным при низкой грамотности населения, традиционном недоверии к опросам, сложностях в понимании смысла вопросов и других особенностях.
В конце XIX в. (80-90-е гг.) появляются новые формы сбора эмпирических данных - так называемые <программы для собирания сведений...> о различных сторонах жизни народа. Они разрабатывались различными общественными организациями, которые возникали, как и земская статистика, на волне пореформенной либерализации и демократизации. Это были, например, <Вольное императорское экономическое общество>, <Географическое общество>, <Общество народного здравия> и др. Авторами программ выступали и частные лица: ученые, политики, литераторы, желающие привлечь внимание общественности и, в том числе, земских статистиков к изучению различных аспектов жизни народа и общества. Такие программы публиковались в общественно-политических и научных журналах, в трудах и документах соответствующих обществ с призывом ко всем желающим участвовать в сборе сведений. Содержание программ состояло, как правило, из двух частей: описания проблемы исследования и ее чрезвычайной важности для совершенствования общественной жизни, после чего следовал перечень вопросов, часть из которых была адресована экспертам, дающим обобщенные заключения о состоянии исследуемой сферы социальной жизни, сообщества, к которому принадлежит отвечающий, а другая часть вопросов была обращена к личному опыту респондента. Это были вопросы о фактах поведения людей, об их мнениях, традициях и привычках. Программы были прообразами отраслевых эмпирических социологических исследований.
Одно из наиболее развитых направлений - изучение народного чтения как показателя уровня культурного развития и просвещенности народа[2]
[14]. Например, были опубликованы три программы по сбору сведений о народной грамотности, о чтении и читательских предпочтениях народа, о его культурном развитии. Две первых программы (Д.М. Шаховского - 1885 г. и А.С. Пругавина - 1887 г.) не дали результатов, а программа Н.А. Рубакина - 1889 г. получила 458 откликов из разных регионов России. Эти материалы, дополненные личными наблюдениями автора программы во время работы с читателями народных библиотек, послужили основой для интереснейшего исследования, содержащего типологию народного читателя и являющегося, по существу, социологическим, хотя автор этого термина не употребляет [85, с. 33-35].
Наблюдение и эксперимент. Известен случай использования метода включенного наблюдения при изучении народного читателя С.А. Рапопортом (публиковался под псевдонимом С. Анский), который, следуя традиции народнического движения, работал шахтером, устраивал громкие читки для рабочих и обсуждения прочитанного, наблюдая их восприятие, понимание и отношение к содержанию книг [7].
Нужно упомянуть и интересное исследование взрослых читателей-учащихся воскресной школы, которое проводилось Х.Д.Алчевской на протяжении двух десятилетий Оно получило высокую оценку научной общественности, а в 1899 г. - Гран-при на Первой Всемирной выставке в Париже. По оценкам современных ей исследователей, <...госпожа Алчевская первая применила экспериментальный метод при чтении с народом> [44] Основанием для такой оценки была практика комплексного использования различных приемов сбора эмпирических данных и сравнение полученных результатов для оценки книг, адресованных массовому (народному) читателю" наблюдение за громким чтением изучаемых книг, их обсуждение с регистрацией наблюдений в дневнике. Кроме того, учителя оценивали доступность книг аудитории на основании личного опыта работы с читателями. Собирались также экспертные оценки содержания книг учеными с точки зрения качества популяризации, и читательские оценки этих книг. Результатом отбора, сделанного на основании этих оценок, и явилась трехтомная работа <Что читать народу?> [1].
Метод анкеты, появившийся в этот период, использовался в психолого-педагогических исследованиях и в опросе экспертов при разработке управленческих решений, а также для оценки возможных последствий и препятствий при их реализации [16, 42, с. 443]. Интересно, что автор, представитель психологического направления, считает анкету специальным инструментом для изучения мнений компетентных лиц, на основании которых статистик формирует знание об изучаемой реальности [16, с. 20-25].
Появление <метода анкеты> свидетельствует о формировании нового направления, <статистики мнений>, которое еще не идентифицируется с социологией. Но в то же время сами статистики четко фиксируют выход своей науки в изучение сферы общественного сознания (мнений), хотя первоначально субъектом мнений признается эксперт (по терминологии того времени, <сведущий человек>), в роли которого могли выступать специалисты-управленцы и наиболее толковые представители <простого народа> [38, с. 43].
Метод анкеты не предполагал детальную разработку опросного листа, как в статистическом наблюдении, намечался лишь общий план беседы с экспертами, которая могла проходить как в группе, так и индивидуально, а последовательность вопросов могла меняться. Термин <анкета> использовался и для обозначения прессовых опросов, когда вопросник публиковался в газетах или журналах с последующей информацией читателей о результатах [73].
Перечисленные выше методы получения эмпирических данных, выход статистики в сферу изучения духовной жизни, мнений населения и экспертов о различных сферах жизнедеятельности общества были взяты на вооружение формирующимися новыми политическими движениями, органами управления, учеными Они становились важными средствами развития самосознания общества. Аналогичные тенденции фиксирует Д.Конверс - автор известной монографии, посвященной истории массовых опросов в США [117, с. 11-87].
Подводя итоги, можно отметить, что методологические представления четко разделяются в соответствии с теоретическим и эмпирическим уровнем исследовательского поиска и характеризуются известной автономностью. Термин <социология>
ассоциируется с теоретическими изысканиями по определению предмета и методологии новой науки, а методология обоснования эмпирического социологического знания формируется в рамках статистики и только в начале XX в. начинает идентифицироваться с социологией.
3. Методологическая рефлексия в эмпирической социологии: 20-30-е годы
В первые два десятилетия советской власти развитие социологии шло как бы по инерции. Социологи продолжали работу, пытаясь найти свое место в новом обществе: в теоретическом осмыслении происходящего, в подготовке социологов-профессионалов, в эмпирическом изучении социальных процессов.
В начале 20-х гг. еще продолжали выходить социологические монографии, учебники и статьи П. Сорокина, Н. Кареева, В. Хвостова, Н. Первушина и др. После серии дискуссий и идеологических кампаний, поводом для которых послужила публикация в 1922 г. книги Н.И. Бухарина <Теория исторического материализма. Популярный учебник марксистской социологии>, само понятие <социология> было надолго связано с эпитетом <буржуазная> или <немарксистская>.
Несмотря на это, эмпирические социологические исследования развивались очень активно, во-первых, потому что ассоциировались чаще со статистикой, чем с социологией; во-вторых, потому что новая власть нуждалась в информации о различных аспектах состояния общества после гражданской войны. Нужна была информация как об успехах революционных преобразований, так и о резервах терпения и выживания в разных слоях населения.
В методологическом плане эмпирические исследования носили описательный и экстенсивный характер и охватывали почти все сферы жизнедеятельности общества. Продолжая пример из области исследования чтения, приведем данные М.А. Смушковой о том, что за 7 лет (с 1918 по 1925 гг.) было опубликовано 186 работ об изучении народного читателя [90, с. 5]. Напомним, что этот период включает и гражданскую войну. Большинство возникавших в то время исследовательских центров принадлежало ведомствам, что придавало исследованиям ограниченную отраслевую ориентацию. Редакции газет развертывают широкое изучение своих читательских аудиторий, библиотечные работники исследуют читателей массовых библиотек, сеть которых активно развивается в рамках кампании за ликвидацию неграмотности населения, педагоги анализируют детское и молодежное чтение и т.д. Здесь известны имена Я. Шафира, изучавшего аудиторию <Рабочей газеты> [108], Е. Хлебцевича, занимавшегося организацией армейских библиотек и исследованием читательских интересов красноармейцев [102], Б. Банка и А. Виленкина, изучавших рабочих-читателей библиотек [10].
Это направление социологических исследований сопровождалось активной методологической рефлексией, о чем свидетельствует появление книг и статей, посвященных методике изучения читателя [39, 50, 68, 99, 108]. Нормативные требования, аргументируемые ссылкой на исследовательский опыт авторов, включают использование комплекса методов: наблюдение, эксперимент, групповое чтение, анализ библиотечной статистики, анкетирование. Анкетирование как единственный метод исследования считается недостаточным, подвергается сомнению достоверность получаемых данных. Большое значение придается психологическим исследованиям чтения, но остается открытым вопрос о взаимодействии результатов, получаемых в рамках этих направлений [105-108]. Ставится вопрос о разработке теоретических оснований эмпирического изучения читательской аудитории. Наряду с критикой анкетного метода и требованием комплексного подхода проблема разработки теории особенно симптоматична. Я. Шафир пишет, что эмпирическое описательное исследование дает <...только факты, из которых нельзя сделать выводы, предпосылки, из которых ничего не вытекает> [108, с. 12]. Вывод, к которому приходит автор: <... установление причинной зависимости предполагает предварительную теоретическую проработку вопроса> [107, с. 7]. Отсутствие исходной теоретической концепции создает возможности для произвольной манипуляции результатами на этапе интерпретации, когда недобросовестный исследователь выбирает из полученных данных то, <...что соответствует собственному капризу. Таких изучателей развелось в последнее время очень много> [108, с. 12, 13].
Эти констатации имели принципиальное значение для формирования профессионального сознания социологов, для дальнейшего развития советской социологии. В сущности, ставится вопрос о разработке специальных социологических теорий, теоретических оснований социологического анализа различных сфер жизнедеятельности постреволюционного общества.
Развернулись исследования потребительских бюджетов населения и бюджетов времени, условий жизни и быта различных социальных слоев населения, их культурных и общественно-политических потребностей (работы С.Г. Струмилина, Е.О. Кабо, А. Стопани, Л.Е. Минца, И.Н. Дубинской, Г.С. Полляка, В. Зайцева и других) Эти исследования проводились Статистическим отделом Народного комиссариата труда, Центральным статистическим управлением, Центральным бюро статистики труда и являлись предшественниками будущих самостоятельных направлений социологического изучения образа и уровня жизни, досуга, семьи, потребления.
Методология этих исследований соответствует традиции, которую, следуя К.М. Тахтареву, можно определить как статистико-социологическую [95, с. 72-75]. Публикации их результатов, как правило, сопровождаются указанием на некоторые исходные посылки, которые имеют самый общий характер, часто декларативно-идеологический. Значительно больше внимания уделяется методико-техническим аспектам исследования, обеспечивающим достоверность эмпирических данных. Исследователи в это время стремятся получить информацию обо всей стране, поэтому активно обсуждаются принципы отбора обследуемых и выбора типичных дней недели для изучения бюджетов времени. Идея выборки, обоснования репрезентативности получаемых данных витает в воздухе, но реальных решений пока нет, и в публикациях приводится только информация о числе обследованных единиц наблюдения Неизменно приводятся данные о трудностях, возникавших при реализации полевого этапа исследования и препятствовавших получению запланированного числа единиц наблюдения.
В методах сбора данных сохраняется традиционный подход статистического наблюдения, в котором сочетаются непосредственное наблюдение, учет (когда речь идет о регистрации предметов быта) и вопросник, включающий оценочные вопросы и вопросы о мнениях (когда определяется, например, степень изношенности этих предметов). Подробное описание методологии исследования на этапах сбора и анализа эмпирических данных - общепринятая норма публикаций 20-х гг.
Например, Л.Е. Минц проводил исследование бюджетов безработных в течение трех лет - с 1924 по 1926 гг. Публикуя результаты исследования [67], он считает необходимым сообщить читателю о принципах формирования совокупности опрашиваемых. Учитывая, что безработные могут скрывать свои доходы, чтобы не лишиться государственных пособий, автор формирует группу, однородную по источникам получения пособий (главным образом от страхкассы). Кроме того, это члены профсоюза, поскольку только они имели право на этот вид пособия. Еще один признак, используемый для формирования совокупности опрашиваемых, - отсутствие других работающих членов семьи, поскольку исследования других групп уже имеются Методологическое оправдание такого подхода автор видит, во-первых, в том, что это наименее обеспеченная часть безработных и, следовательно, наиболее типичная для изучения социальных проблем этой группы. А во-вторых, эта группа наиболее полно учтена в соответствующих организациях, что позволяет повысить точность отбора. При этом он считает нужным указать, что описания аналогичных исследований отсутствуют в мировой литературе, поэтому автор не имеет возможности сравнить свой опыт или заимствовать готовые методологические решения [67, с. 12-17]. Далее, излагая содержательный материал, Минц сопровождает его методическим комментарием, сообщает о восприятии вопросов опрашиваемыми, приводит примеры затруднений или неправильного понимания смысла вопросов, ограничения, связанные с особенностями опроса. Методологический контекст содержательных результатов максимально открыт для читателя.
Чрезвычайно важное методологическое значение для теоретической и эмпирической социологии этого периода имело изучение бюджетов времени различных социальных групп населения. Начало этого направления связано с именем С.Г. Струмилина, который в конце 1922 г. провел первое исследование бюджета времени рабочего [93][3]
[15]. Новое направление породило нетрадиционные методологические решения. Методы сбора информации здесь представляют сложное сочетание самонаблюдения, ретроспекции и различных модификаций метода опроса: от самосчисления (анкетирования) до экспедиционного варианта опроса (формализованного интервью). В основе таких исследований лежит принцип баланса всех временных затрат, ограниченных изучаемым отрезком времени: сутки, неделя, месяц, год.
Главными тенденциями, характеризующими развитие методологических принципов советской социологии этого периода, являются ее ведомственная специализация, связанная с этим отраслевая дифференциация, преобладание дескриптивных эмпирических социологических исследований, дающих богатейший материал. В ряде исследований ставится вопрос о необходимости глубокой разработки теоретически обоснованной исследовательской программы.
4. Методологические поиски 60-х годов
Практика социологических исследований с 30-х до 60-х гг. в советском обществоведении отсутствовала. В 60-х гг. социология реабилитировалась в официальной идеологии наряду с другими науками, которые ранее числились по разряду <буржуазных лженаук>: кибернетикой, футурологией и другими. Развитие этого процесса в области теоретической социологии анализируется в первой и второй главах монографии. Здесь же важно отметить, что самоопределение советской социологии в теоретическом контексте послужило серьезным стимулом возрождения и развития традиций эмпирической отечественной социологии. Советские социологи включаются и в международное методологическое общение. Большое значение имела появившаяся возможность участия советских социологов во Всемирных социологических конгрессах. Например, среди 164 докладов советских участников, представленных на социологический конгресс в Варне (1970 г.), было 26 (16%) докладов по проблемам методологии и методов[4]
[16].
Между методологией теоретического и эмпирического уровней социологии продолжает сохраняться известная дистанция. Эмпирическая социология, как и в 20-30-е гг. , приобретает широкий размах и характеризуется экстенсивным развитием
Следует отметить, что объективно появление социологии в ее преимущественно эмпирическом варианте совпало с обостренной потребностью общества в открытой социальной статистике. Первые упоминания социологии в директивных документах (например, в решениях съездов КПСС) связывались с необходимостью изучения общественного мнения для оценки успешности осуществления партийных решений. Еще одна задача, директивно формулировавшаяся в то время, - обеспечение достоверной информации о состоянии общества для обоснования управленческих решений [8, с. 78-103].
Развитие эмпирических исследований не могло не стимулировать серьезный интерес к методике. Появляются работы о методах сбора и анализа эмпирической информации, составлении исследовательских программ, подготовке отчетов и интерпретации результатов, а также об отношениях с заказчиком и о разработке практических рекомендаций. Источниками формирования этих представлений были анализ методического опыта отечественной социологии 20-30-х гг., переводы учебников и справочников западной социологии, подготовка и публикация отечественных учебников, обобщение методического опыта отечественных исследований, специализированные методические исследования.
В середине 60-х гг. в Новосибирском Академгородке среди социологов были в ходу машинописные переводы работ Я. Щепаньского <Элементарные понятия социологии>[5]
[17] и отдельных разделов из западногерманского <Справочника эмпирической социологии> под редакцией Р. Кёнига. Острый дефицит социологической литературы - наиболее характерная черта исследовательской ситуации 60-хгг Социологические публикации были еще очень редки, издавались малыми тиражами. Большая их часть относится ко второй половине 60-х гг. Одно из наиболее ранних изданий (1961 г.), знакомивших советских социологов с теоретическими концепциями западной социологии, - книга Г.Беккера и А.Боскова, выпущенная под редакцией Г.В. Осипова, <Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении> В 1965 г. была опубликована книга Г.М. Андреевой <Современная буржуазная эмпирическая социология> [4]. Несмотря на традиционное <критическое> название книга фактически была первым русскоязычным пособием по методам сбора и анализа данных в эмпирической социологии, основанным на современном опыте западной (в основном американской) социологии.
Кроме переводов и аналитических обзоров, посвященных комплексному описанию методов сбора и анализа данных, публикуются работы, детально описывающие отдельные методы: нормативные требования и опыт их использования. Так, первый номер <Информационного бюллетеня Советской социологической ассоциации> содержит аналитический обзор учебно-методической литературы по методике опроса, анализа документальных источников, наблюдения и эксперимента. В нею включены более шести десятков работ немецких, французских, английских и американских социологов, представлены авторы классических работ по методологии, методике и технике: В. Гуд и П.Хатт, П.Лазарсфельд и М.Розенберг, М Дюверже, Р Кениг и др. [70].
Особый интерес представляли для советских социологов переводы публикации с описанием опыта практического использования методик отраслевых исследований. Один из номеров того же <Информационного бюллетеня>, подготовленный. Б.М Фирсовым, был посвящен опыту Би-би-си в изучении аудитории радио и телевидения. Он включал не только общий обзорный доклад об организации этих служб и направлениях их работы, но и образцы вопросников с первичными распределениями, отчеты с примерами интерпретации [65]. Именно в этот период активного освоения опыта зарубежных социологов, осмысления методических традиций советской социологии 20-30-х гг. происходит творческое соотнесение этого знания со спецификой исследовательской ситуации в советской социологии. Уже во второй половине 60-х гг. появляются первые публикации, содержащие методическую рефлексию по поводу отечественного исследовательского опыта.
К этому времени в основном сложился нормативный образ социологического исследования, ориентированного на получение эмпирической информации и разработку практических рекомендаций. Эта позитивистски ориентированная идеальная модель структуры исследовательской деятельности социолога предусматривает более или менее глубокую теоретическую проработку исходных посылок исследования, формирование гипотез, эмпирическую интерпретацию понятий и их one-рационализацию, разработку методик сбора и анализа эмпирических данных и обоснование адекватности методик исследовательским задачам в пробном исследовании, контроль качества полевых работ, корректную интерпретацию данных в рамках избранной исследовательской стратегии (описательной, аналитической или объяснительной), подготовки отчета и практических рекомендаций.
В 1968 г. в Тартуском университете вышло первое (ротапринтное) издание книги В.А. Ядова <Социологическое исследование: методология, программа, методы>, в которой эта модель излагалась последовательно и полно. На двух последующих переизданиях этой книги (1972, 1987) выросло не одно поколение отечественных социологов [113]. Годом позже появилось учебное пособие А.Г. Здравомыслова [36], еще два года спустя в издательстве МГУ учебник под редакцией Г.М.Андреевой [54]. В этих первых отечественных учебниках нормативная модель социологического исследования уже включена в контекст отечественных проблемных ситуаций, методического опыта советского социологического сообщества, эмпирических данных, описывающих современную советскую реальность.
Публикуются монографии, позволяющие составить представление о том, как эта идеальная модель реализуется в отечественной исследовательской ситуации. Это работы Б.А. Грушина в области изучения общественного мнения [24], коллективная монография ленинградских социологов по проблемам социологии труда и личности [103], публикации новосибирских социологов по социологии села, миграции, аудитории газет, престижу профессий и жизненным планам школьников [81, 64] и другие.
В этот период сформировалось несколько ведущих социологических центров: Ленинград, Тарту (Эстония), Москва, Новосибирск, Урал (Пермь, Свердловск), Куйбышев (ныне Самара), Киев, Ереван, каждый из которых имел свои предпочтительные содержательные направления исследований, методические традиции и интересы.
5. Методология эмпирических исследований в 70-80 годы: дискуссии, эксперименты, учебники
Интенсивная методологическая рефлексия периода 60-х гг., связанная с профессиональным самоопределением формирующегося социологического сообщества, дала обильные и разнообразные плоды в двух последующих десятилетиях. Учебные пособия, публикующиеся в этот период, посвящены по преимуществу методологии эмпирических исследований: методам сбора и анализа эмпирических данных, обоснованию выборочных процедур, организационным проблемам исследований.
Переводы учебников зарубежных авторов вводят в научный оборот методологический опыт европейских и американских социологических школ. Настоящим бестселлером была книга Э. Ноэль <Массовые опросы. Введение в методику демоскопии>, изданная в 1978 г. (переиздана в 1994 г.). Учебник французских авторов Р. Пэнто и М.Гравитца <Методы социальных наук> [83] давал комплексное представление о методологии теоретического и методического уровней современной социологии.
Появляются переводы учебников, отражающих исследовательский опыт социологов социалистических стран [69, 82].
В этот период публикуются первые советские работы, относящиеся к эмпирическому уровню исследований [25, 36, 54, 61, 84, 113]. Так же, как и переводные, они посвящены позитивистской традиции эмпирической социологии и содержат описание процесса эмпирически ориентированного социологического исследования в рамках гипотетико-дедуктивного подхода.
Введение социологического образования (специальность называлась <прикладная социология>) и предметная специализация социологических исследований вызвали появление дифференцированных целевых методических пособий, ориентированных на специалистов по социологии труда, массовых коммуникаций и других отраслевых направлений [19, 20, 22, 25, 40, 61, 63, 64, 98].
Качественно новым явлением было развитие специализированных методических исследований, посвященных проблемам достоверности, надежности, обоснованности эмпирических результатов. Здесь можно выделить несколько направлений.
Теоретико-философские проблемы истинности социологического знания и обоснованности результатов социологических исследований одним из первых рассмотрел в специальной монографии украинский социолог В.И.Волович [21]. Спустя четыре года появилась статья В.Н. Шубкина <Пределы> [110], посвященная эпистемологическим аспектам социологического знания и имевшая большой резонанс в социологическом сообществе. Еще через восемь лет вышла из печати монография ГС. Батыгина [12], в которой рассматривались проблемы обоснования научного вывода в прикладной социологии. Логика развертывания исследовательского процесса была осмыслена как последовательная и комплексная реализация процедуры обоснования достоверности конечного результата.
Одним из ведущих методологических направлений этого периода является разработка проблем достоверности и надежности (качества) эмпирической информации на основе теории измерения, применения математических методов и обоснования репрезентативности эмпирических результатов. Этот круг проблем подробно рассматривается Ю.Н.Толстовой в 6 этой главы.
В отдельное специализированное направление исследований выделяется круг проблем, связанных с познавательными возможностями методов сбора эмпирических данных, организацией полевых работ как специфического этапа социологического исследования, во многом определяющего достоверность научного результата. Ясно, что даже идеально сконструированные шкалы, отличные математические методы и репрезентативные выборки не компенсируют систематических смещений, вызываемых неправильным пониманием вопросов респондентами, острыми и некорректными вопросами, негативными эффектами интервьюера и тому подобными факторами. Такие исследования проводятся в поисковой описательной или экспериментальной стратегиях либо как сопутствующие разработке методического инструментария в содержательном исследовании, либо как специальный методологический проект, чаще всего связанный с разработкой диссертационной темы по методологии социологического исследования.
Как понимают сельские и городские респонденты-школьники язык анкеты, как влияет на их ответы уровень информированности о предмете опроса? Какие методические приемы и процедуры могут обеспечить единообразие понимания смысла вопросов различными социальными группами опрашиваемых? Исследования показали, что априорные экспертные оценки доступности языка вопросника педагогами и социологами бывают ошибочными чаше, чем можно было бы предполагать.
Полевые экспериментальные исследования дали неожиданные уточнения и открытия (Л.А.Коклягина [46], О.М.Маслова [55])[6]
[18].
Какова роль социокультурных и национальных различий в восприятии смысла вопросов анкеты в межнациональных исследованиях? Каковы конкретные методы выяснения этих различий и обеспечения адекватного понимания смысла вопросов? Каково влияние этих факторов на достоверность результатов опроса? Участие методологов во всесоюзных опросах с целевыми методологическими проектами показало, что обоснование национальной, социолингвистической и социокультурной адекватности вопросника требует кропотливой экспериментальной работы на этапе его разработки и пилотажа (Е.М. Ермолаева [32, 33]).
Привлекает внимание методологов и проблема отсутствия ответа в социологическом опросе, содержательный и методический смысл этого явления. Число респондентов, уклонившихся от содержательного ответа на вопрос, оказалось весьма информативным индикатором уровня сформированности общественного мнения, с одной стороны, и методического уровня вопроса - с другой (И.В. Федоров [97], НАКлюшина [43]).
В группе работ, посвященных методологии массовых опросов, выделяется монография В.Э.Шляпентоха [108], содержащая анализ обширного круга западных источников и описания собственных методических исследований и наблюдений. Здесь обсуждаются проблемы взаимодействия вопросника, интервьюера и респондента в ситуации опроса, анализируются факторы, влияющие на достоверность результатов: память и информированность респондента, форма вопроса (открытая или закрытая), ситуация интервью, эффект интервьюера и др. Интересные результаты дает сравнительный анализ данных, полученных в одном исследовании с помощью различных модификаций метода опроса: по месту жительства, по месту работы, с помощью почтового опроса и прессового опроса [81]. Позже появляются монографии, посвященные достоверности результатов при использовании интервью, анкетирования (М.И. Жабский [34], Г.А.Погосян [79], И.А.Бутенко [18]).
В начале 80-х гг. в журнале <Социологические исследования> велась дискуссия о познавательных возможностях открытых и закрытых вопросов (Г.Шуман, С.Прессер [111], Г.А.Погосян [80], О.М. Маслова [58]), проблемах интерпретации ответов респондентов на открытые вопросы (Б.Ш. Бади, А.Н. Малинкин [9]).
Среди организационно-методических разновидностей метода опроса наиболее популярным продолжает оставаться групповое и индивидуальное анкетирование по месту работы или учебы. Причины этой популярности связаны с оперативностью и экономичностью этой формы опроса. Дело в том, что обычная практика опросов чаще всего основывалась на привлечении интервьюеров (анкетеров)-общественников, труд которых не оплачивался. При создании ИКСИ в 1968 г. в его бюджете по странному стечению обстоятельств не оказалась предусмотренной статья расходов на полевые исследовательские работы. Ситуация отягощалась тем, что академическим институтам не разрешалось вести хоздоговорные (коммерческие) работы. Таким образом, популярность группового анкетирования по месту работы была, в известной степени, вынужденная. Отмена этого ограничения к началу 80-х гг. позволила социологам активнее использовать личное интервью по месту жительства, а также активизировать использование почтового и телефонного вариантов опроса (В.О.Рукавишников, В.И.Паниотто, Н.Н.Чурилов [87], В.Г.Андреенков, Г.Н.Сотникова [6], Ю.И.Яковенко, В.И.Паниотто [115], Б.З.Докторов [29]).
Опрос сохраняет в этот период свое лидирующее положение по частоте использования (В.Г.Андреенков, О.М.Маслова [5]). Но и другие методы получают более глубокую разработку, связанную с общей активизацией социологических исследований, расширением сферы использования их результатов. Рабочее совещание по методологическим и методическим проблемам контент-анализа показало, что сфера его применения существенно расширяется. Формализованный анализ содержания используется не только в традиционном изучении сообщений средств массовой информации, но и для решения методических задач. Его применяют для анализа ответов на открытые вопросы записей свободного интервью, групповых дискуссий, для исследования вопросников и ситуации интервью [62].
Вместе с тем активизируется использование контент-анализа и в традиционных для него областях исследования: при изучении содержания сообщений средств массовой информации (В.С.Коробейников [49]), читательских и зрительских писем (А.И.Верховская [20]), Г.С.Токаровский [96]), обращений населения в органы управления и спровоцированных личных документов, например, школьных сочинений (В.О.Рукавишников [86]). Разрабатываются оригинальные варианты формализованного анализа текстов. Назовем информативно-целевой анализ, предложенный Т.М.Дридзе для изучения реализации коммуникативных интенций участников социального общения на этапах создания текста автором, а затем его восприятия и интерпретации читателями [30, 31].
Менее популярные по частоте использования методы - наблюдение (И.А.Ряжских [88]) и эксперимент (А.П. Куприян [52]) - также включены в сферу профессионального внимания.
6. Математические методы в социологии
О необходимости использования в социологии математических методов говорили многие исследователи, начиная с Конта, Кетле, Парето. Однако долгое время это сводилось к изучению разного вида вероятностных распределений и расчету простейших их параметров. Совершенствовались сами представления о распределениях.
Российская наука вполне отвечала тогдашнему мировому уровню.
Появились работы, не потерявшие своей актуальности до наших дней. Так, в работе А.Г.Ковалевского [30] были изложены основные идеи, положившие начало современной теории выборки. Мировую известность имел А.А. Чупров, фамилия которого дала название одному из наиболее часто использующихся в наше время коэффициентов парной связи между номинальными признаками [115].
Основные направления развития математических методов в мировой науке 20- 60-х годов. Начало активного внедрения математики в западной социологии приходится на 20-е гг. и связано с бурным развитием опросов больших совокупностей людей. Возникла задача разработки теоретически состоятельных способов сбора и анализа информации. Но именно в эти годы свертываются эмпирические исследования в СССР, так что к периоду их возрождения в конце 50-х советским социологам пришлось поначалу осваивать зарубежный опыт. К тому времени на Западе в области развития математических методов в социологии произошли радикальные сдвиги.
Выделилось несколько направлений. Одно было связано с проблемой измерения в социологии и, в частности, с разработкой измерительных процедур в опросах, анализом особенностей социологических данных и т.д.
Другое направление - разработка методов анализа данных. Его развитие определялось потребностями не только социологии, но и ряда других наук (психологии, медицины, геологии). Оно отвечало стремлению найти способы поиска статистических закономерностей в тех случаях, когда исходные данные не удовлетворяют строгим требованиям математической статистики.
Третье серьезное направление в развитии математических методов, предназначенных для решения социологических задач, было связано с методами моделирования социальных явлений.
Приобщение советских исследователей к мировой науке произошло в начале 60-х гг. Оно было весьма эффективным и осуществлялось в рамках перечисленных трех направлений.
Волна переводов по математическим методам в социологии 60-80-х годов. Уже в 60-х-начале 70-х гг. были переведены многие фундаментальные работы западных авторов
Активно публиковались переводы работ ведущих зарубежных ученых и в последующие годы. Среди наиболее значимых можно назвать посвященные разным аспектам анализа данных монографии американских авторов Г.Аптона, Г.Дэвида, М.Дэйвисона, Ф.Мостеллера и Дж.Тьюки, Дж.Флейса, Г.Хармана, Д.Хейса, Г Шеффе; работу по теории измерений И.Пфанцагля; классическую в области моделирования социальных процессов монографию Д.Бартоломью и др.
Отметим также несомненную пользу подготовленного сотрудниками ИНИОН обзора [99].
Развитие отечественных направлений в 60-90 годы. Трагикомическим было начало активного применения в отечественной социологии математических методов в 60-х гг. (как, впрочем, и начало эмпирических исследований вообще). Например, популярную брошюру по методам эмпирического исследования и шкалированию, написанную Э.В.Беляевым и В.А.Ядовым, издательство <Знание> отказалось публиковать, обвинив авторов в протаскивании идей буржуазных социологов. Еще более показательной явилась публикация в 1962г. издательством <Наука> брошюры Э.Кальметьевой под этаким лихим названием: <Фетишизация числа>. Негативное отношение автора к упомянутой <фетишизации> означало уничтожительную критику любых попыток использования математики в социологии.
На фоне таких теперь кажущихся вздорными идеологических упреков проходило обсуждение вышедшего под редакцией Э.П. Андреева и Ю.Н. Гаврилеца в 1970 г. сборника [72]. Он отражал результаты использования математического аппарата в социологических исследованиях, полученные к тому времени отечественными авторами. Помимо моделей социальных явлений и процессов (процесса принятия решения в организационных структурах, мобильности трудовых ресурсов и т.д.), здесь был ряд статей, касающихся проблем социологического измерения, а также общих вопросов, связанных с осмыслением роли математики в социологии. Работа вызвала дискуссии, обусловленные желанием осмыслить степень зависимости выбора используемого математического аппарата от теоретических воззрений исследователя. Но вместе с тем авторы подверглись идеологическому разносу в Институте философии АН СССР. Один из выступавших применил формулу: <Математические методы в социологии - троянский конь буржуазной идеологии>.
Все же развитию математических методов в социологии чинилось существенно меньше препятствий, чем другим направлениям. Идеологи не очень разбирались в математике.
Первые попытки применения математических методов в отечественной социологии были сделаны новосибирскими учеными из Института экономики и организации промышленного производства (ИЭиОПП) и Института математики (ИМ) Сибирского отделения АН СССР [32], создавшими к началу 70-х гг. подлинную школу математической социологии, существующую до настоящего времени.
Первенство новосибирцев не случайно. Оно явилось следствием создания академгородков и обеспечения тесных контактов между представителями разных профессий
Одна из первых в СССР комплексных разработок в области анализа данных представлена в сборнике, изданном по инициативе Т.И. Заславской и Н.Г. Загоруйко. Его авторы предложили интересную систематизацию методов распознавания образов, <привязанную> к потребностям социологии, а также несколько оригинальных алгоритмов классификации и поиска эффективной системы признаков. Исследования с успехом были продолжены далее.
Группа ученых ИМ, руководимая Н.Г. Загоруйко и Г.С. Лбовым, разработала оригинальную теорию поиска закономерностей, задаваемых всевозможными логическими сочетаниями значений признаков,измеренных по шкалам произвольных типов [21, 22, 39] Решаемые при этом задачи схожи с теми, решение которых достигается с помощью известных алгоритмов типа AID (Automatic Interaction Detector), направленных на поиск взаимодействий. Эти алгоритмы очень часто используются в западной социологии и содержатся, в частности, в известном пакете SPSS (модуль CHAID) Алгоритмы AID позволяют искать сочетания значений рассматриваемых признаков, детерминирующие определенное <поведение> респондента. Разработки новосибирцев глубже, с их помощью можно рассматривать более разнообразные виды <поведения> и учитывать разные логические функции от значений признаков. Насколько нам известно, новосибирские ученые не задавались целью обобщать западные результаты. Они работали независимо и создали более широкую теорию.
Своеобразный, опирающийся на идеи теории измерений, подход к пониманию искомых закономерностей предложен Е.Е.Витяевым [10].
Под руководством И.Б. Мучника был разработан оригинальный способ одновременного решения задач классификации объектов и анализа структуры связей характеризующих эти объекты признаков [29].
Сотрудничая с Т.И. Заславской, математики И.Б. Мучник и Н.Г. Загоруйко применили разработанный ими аппарат для многомерной классификации социально-экономических показателей состояния агропромышленного комплекса, построения типологии миграционных потоков [24, 86]. Это было значительным достижением в понимании социологии деревни.
Группа сотрудников ИЭиОПП, руководимая Ф.М.Бородкиным, затем Б.Г Миркиным, предложила ряд оригинальных алгоритмов анализа номинальных и порядковых данных, дающих возможность решать задачи факторизации признаков и классификации объектов [60, 61, 109]. Алгоритмы основаны на представлении каждого рассматриваемого признака в виде матрицы близостей между объектами. Подход дает более адекватные результаты, чем другие известные способы решения соответствующих задач.
Позже под руководством П.С. Ростовцева там же были разработаны методы анализа таблиц сопряженности, существенно дополняющие традиционные приемы: возможность учета данных, отвечающих неальтернативным (многозначным) признакам; основанный на методе случайного моделирования (boot strap) способ проверки устойчивости структуры таблицы, алгоритм ее кластерного анализа и т.д. [89, 90].
Упомянутые методы описаны также в ряде статей, опубликованных в сборниках [3, 25, 45, 48, 53, 57, 64, 65, 96], вышедших в 60-90-е гг. в изданиях ИЭиОПП СО РАН. Там же нашли отражение результаты, которые здесь мы не имеем возможности упомянуть (в их числе - первые в нашей стране работы из области социологического измерения, принадлежащие Ю.П. Воронову, В.И. Герчикову, И.Ю. Истошину, Ю.А. Щеголеву, В.Л. Устюжанинову и др. Среди этих <пионеров> - Н.В. Мартынова [42]).
В Центральном экономико-математическом институте АН СССР (ЦЭМИ, г. Москва) под руководством С.А. Айвазяна развивались методы анализа данных, не привязанные именно к социологии, но учитывающие ее <интересы> в той мере, в какой они являются общими для целого ряда наук, решающих сходные задачи [1,2]. Из полученных здесь результатов особенно важны методы разведочного анализа (подход к обработке данных, позволяющий исследователю, не имеющему четких априорных гипотез, выработать такие гипотезы) и способы оцифровки значений признаков, полученных по номинальным или порядковым шкалам, т.е. превращения таких значений в обычные числа (Е.С. Енюков).
Нетривиальные результаты удалось получить в проведенном под руководством С.А. Айвазяна и Н.М. Римашевской исследовании типологии потребления населения. Авторы использовали методы классификации [106].
<Визитной карточкой> лаборатории математической социологии ЦЭМИ, руководимой Ю.Н. Гаврильцом, является разработка социально-экономических моделей предпочтений, социальных интересов, субъективной полезности [11, 12]. Рассматривались предпочтения в сфере свободного времени и трудового поведения. Были разработаны методы построения функций полезности. На основе опросов некоторых групп респондентов удалось восстановить структуру их предпочтений относительно социальных благ, труда, свободного времени.
Большое внимание уделялось исследованию влияния социальных факторов на вид экономических моделей. Оказалось, что включение в модель таких факторов может привести к сильному изменению ее свойств. Так, в модели с переменной структурой населения рыночное равновесие становится неустойчивым. По существу, тем самым доказывается невозможность чисто рыночного регулирования упомянутой структуры.
Была расширена модель подражательного поведения Рашевского. В нее были дополнительно включены факторы, связанные с наличием у респондента некоторого <внутреннего стандарта> и влиянием на его установку средств массовой информации. Построена динамическая модель изменения установки. В той же лаборатории разработана модель общества как кибернетической системы; создан метод изучения сложных статистических систем, предложена математико-вероятностная схема анализа структуры зависимостей между переменными [66, 67, 69, 70, 73].
Особая роль в рассматриваемой области принадлежит Институту социологии АН СССР (ИСАИ), и в первую очередь - сотрудникам отдела методики социологических исследований (отдел существовал до 1991 гг.). В плановой системе науки центральный институт Академии нес главную ответственность за развитие своего направления.
В 60-70-е гг. появился ряд работ, содержащих методические рекомендации по использованию методов, известных из западной литературы и отражающих постепенно накапливающийся опыт их применения в отечественной социологии [8, 55, 78, 97].
Сотрудники отдела методики формировали определенные взгляды на специфику использования математики в социологии - представление о системе методологических принципов. Так, К.Д. Аргунова проанализировала возможность изучения причинно-следственных отношений на базе поиска взаимодействий, методические аспекты использования в социологии методов качественного регрессионного анализа [7]. М.С. Косолапов разработал типологию шкал, позволяющую адекватно интерпретировать исходные данные и эффективно выбирать методы их анализа [29, 35, 36]. О.В. Лакутиным был предложен ряд подходов к осуществлению оцифровки и сравнению различных парных коэффициентов связи [38]. Г.Г. Татарова анализировала разные стратегии работы социолога и сформулировала рекомендации по проведению типологического анализа [101, 102]. Ю.Н. Толстова предложила обобщенный подход к пониманию социологического измерения [108], исследовала проблему адекватности ряда методов относительно разных типов шкал [29], разработала методические рекомендации по использованию математики в социологии [107].
На базе осуществленных методических разработок в 80-е гг. отдел подготовил ряд коллективных монографий [4, 26, 47, 104], описывающих широкий спектр подходов, позволяющих эффективно решать многие социологические задачи. Их авторы - сотрудники ИСАИ и других научных центров (Москвы, Ленинграда, Новосибирска, Киева).
Особо важным было достижение творческих связей с <предметниками>. Надо учитывать, что социологи тех лет не имели нормального профессионального образования, были выходцами из гуманитарных наук. <Математические социологи> неоднократно демонстрировали, к каким нетривиальным результатам может привести грамотное использование математического аппарата. Так, К.Д. Аргунова показала, насколько эффективно может изучаться феномен двуязычия с помощью номинального регрессионного анализа [13]. И.Н. Рысков построил типологию национально-административных территорий, применив оригинальный алгоритм классификации [14]. Г.Г. Татарова построила типологию времяпрепровождения рабочих промышленности [101].
Конечно, не могли быть оставлены в стороне проблемы выборки в социологическом исследовании [87, 117]. В 90-е гг. руководимая М.С. Косолаповым группа сотрудников ИСАН совместно с выдающимся специалистом в области выборочных методов Л. Кишем (Мичиганский университет, Анн Арбор) создала первую в России надежную общероссийскую выборку, основанную на отборе хозяйств.
А.А Давыдов разрабатывал уже проблематику системного анализа социальных процессов, что принесло интересные результаты, например, в расчетах оптимального состава вооруженных сил, в системе сравнительных показателей уровня социальной напряженности по регионам России [16]. В.А. Шведовским развивались методы моделирования социальных явлений [116] и т.д.
Институт опубликовал немало работ, которые создавали основу математико-социологической культуры того времени [6, 33, 34, 49, 51, 59, 62, 75, 85]. В 1991 г. была предпринята попытка начать издание ежегодника <Математические методы и модели в социологии>. Вышли в свет два выпуска [52], включившие в себя работы А.А. Васина (модель коллективного поведения в социальных процессах), Е.С.Виноградова (доказавшего наличие связи социокультурных изменений в обществе с солнечной активностью), Г.А.Голицина (модель русской истории), О.В. Даниловой, Ю.А. Евина, В.М. Петрова (продемонстрировавших наличие определенных циклов в развитии социокультурной сферы) и др.
Конечно, работы по математической социологии выходили в Москве отнюдь не только под эгидой ИСАН и ЦЭМИ.
Большой интерес и дискуссии вызвали публикации С.В. Чеснокова о детерминационном анализе - подходе, основанном не на математической статистике, а на обобщении аристотелевской силлогистики [113, 114]. А.И. Орлов выступил основоположником нового и перспективного для социологии направления - статистики объектов нечисловой природы [76, 77]. Активные исследования велись в области анализа нечисловых данных [5, 110]. И.И. Елисеева и В.О. Рукавишников [19, 20], С.С. Паповян [81] много сделали для внедрения математических методов в социологию.
В ленинградской социологической школе (филиал ИСАИ, лаборатория В.А. Ядова) с 60-х гг. интенсивную работу в области измерения социологических показателей, особенно по проблеме его надежности вела Г.И. Саганенко [91, 92]. Аналогичной проблематикой занимался Б.З. Докторов [17]. В частности, он предложил значительные и новые для советской социологии расчеты надежности почтового опроса [18]. В.С.Магуну с помощью факторного и путевого анализа удалось получить нетривиальные результаты в исследованиях по проекту <Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности> [93] и в других направлениях.
В.Т. Перекрест предложил оригинальный метод многомерного шкалирования и - на его базе - подход к осуществлению нелинейного типологического анализа [82]. Сотрудничество группы ленинградских социологов с этим исследователем (в конце 70-х-начале 80-х гг.) принесло ощутимый эффект в построении детерминационных моделей поведения инженеров-проектировщиков и в разработке типологических структур различных социальных процессов.
Сотрудничество О.И. Шкаратана и математика И.Н. Таганова позволило путем применения энтропийного анализа выделить относительно <плотные> и более <размытые> группы социальной структуры [100].
Серьезные исследования проводили в 1970-1980-е гг. украинские <матсоциологи>, особенно В.И. Паниотто, получивший ряд интересных результатов в области изучения малых групп (в том числе с помощью теории графов) и анализа факторов, определяющих качество социологической информации (с использованием целого ряда математических процедур - как статистических, так и нестатистических) [79]. Большой популярностью среди социологов как учебное пособие пользуется его книга, написанная в соавторстве с В.С. Максименко [80]. Отметим также их работу [41], которая, несомненно, может сыграть большую роль в организации работы по привлечению молодежи к профессии социолога. Уже к середине 70-х гг. исследования в рассматриваемой области отвечали уровню мировой науки, отечественные авторы публиковали свои работы в международных изданиях [44].
Было бы несправедливым не сказать о вкладе в рассматриваемую проблематику наших коллег-психологов (большинство результатов по теории измерений являются общими для социологии и психологии): А.Д. Логвиненко [40] и Н.В. Хованова [111], которые рассматривали теоретические вопросы, связанные с уточнениями понятия измерения, что позволяет осуществлять его более адекватно социальной реальности; В.Ю. Крылова [37], разработавшего метод использования многомерного шкалирования для построения индивидуальных пространств восприятия, отвечающих отдельным респондентам. В том же русле лежат работы А.Ю. Терехиной, проанализировавшей ряд важных проблем многомерного шкалирования [103]; В.Т. Цыбы, предложившего подходы к измерению экстенсивных и интенсивных величин [112].
Большое внимание научной общественностью уделялось общим методологическим вопросам применения математики в социологии. Об этом говорит организация в 1989 г. круглого стола под эгидой журнала <Социологические исследования> [84, 43, 94].
О том, насколько применение различных математических процедур оказалось продуктивным в достижении содержательных результатов, свидетельствуют многочисленные исследования с использованием различных процедур кластерного анализа. Это работы математиков А.Т. Терехина, П.Ф. Андруковича под руководством Л.А.Гордона (в 70-е гг. выделены социально-демографические типы респондентов [15], построена типология несоциалистических стран [105], а в 90-е гг. - типологии электората [9]). В середине 70-х гг. И.Б Мучник, С.Г. Новиков, Е.С Петренко разработали типологию городов [74].
Интереснейшие результаты удалось получить в начале 90-х гг. Г А. Сатарову, который путем многомерного шкалирования выявил структуры политических предпочтений россиян [95], а также структуру политических группировок Верховного Совета СССР А его коллега Ю.А. Качанов на основе применения психологических тестов с помощью кластерного анализа выделил различные типологические группы по критерию <имперского сознания> [28].
Институционализация описываемого направления в отечественной социологии связана с рядом заметных явлений. Состоялись три общесоюзные конференции, посвященные методам социологических исследований, - в 1967 [31], 1978 [46, 50, 54, 56], 1989 [59] гг. В середине 80-х гг. в рамках Советской социологической ассоциации был создан особый исследовательский комитет (в течение нескольких лет его председателем был В.Г.Андреенков, с 1989 г. сопредседателями являются Ю.Н.Гаврилец и Ю.Н.Толстова). Под эгидой комитета с середины 80-х гг. в Москве (в ЦЭМИ и ИСАНе) работает семинар по математическим методам в социологии.
Российские исследователи, занимающиеся сбором и анализом нечисловой информации, в течение ряда лет образуют <незримый коллектив>, сгруппированный в Москве вокруг семинаров <Математические методы в экспертных оценках> (работает с 1974 г., руководители - Ю.Н. Тюрин, Б.Г. Литвак, Ю.В. Сидельников) и <Многомерный статистический анализ и вероятностное моделирование реальных процессов> (с 1969 г., под руководством С.А. Айвазяна, Ю.Н. Благовещенского, Л.Д Мешалкина). По материалам этих семинаров публикуются сборники [27, 63, 98, 118].
В 80-х гг., когда в высших учебных заведениях СССР были образованы первые подразделения, готовящие профессиональных социологов, а в 1989 г. открылись первые социологические факультеты, встал вопрос об учебных пособиях, методических материалах по математической социологии. Были изданы учебные пособия по моделированию социальных процессов [71, 83].
С 1991 г под эгидой ИСРосАН и ЦЭМИ в Москве под редакцией В.А.Ядова начал издаваться журнал <Социология: 4М (методология, методика, математическое моделирование)> (<4М>), специально посвященный методам социологических исследований[7]
[19].
Сегодня мы наблюдаем две противоположные тенденции в данной проблематике. С одной стороны, снижение профессионального уровня многочисленных массовых обследований, причины которого многообразны. Это и появление малоподготовленных коммерческих структур, занятых опросами населения, и понятное стремление ускорить публикации в динамическом обществе, так что не достает времени на филигранную их шлифовку.
С другой стороны, благодаря упомянутым выше семинарам и наличию профессионального журнала <4М>, а также развитию нормального социологического образования перспективы российской математической социологии в наш компьютерный век скорее всего благоприятны.
7. Современная ситуация: потери и приобретения переходного периода
Смена экономических, политических и идеологических ориентации с началом периода перестройки существенно повлияла и на состояние исследовательской ситуации в науке в целом и в социологии, в частности. Начальная демократизация общественной и научной жизни оказала положительное влияние на развитие социологии, но этому процессу сопутствуют и негативные, разрушительные тенденции, состоящие в резком ухудшении материального обеспечения науки, утечке научных кадров в коммерческие структуры и за рубеж, снижении возможностей для развития фундаментальной науки и др.
Естественно, что и методологическая рефлексия в российской социологии, развиваясь в контексте противоречивой социальной и исследовательской ситуации, находится в переходном состоянии, характеризуется неустойчивостью, неопределенностью, противоречивостью.
Например, в последние пять лет появились новые социологические журналы с преобладающей методологической ориентацией в области как теоретической, так и эмпирической социологии: <Вопросы социологии>, <Социологический журнал>, <Социология: методология, методы, математические модели>. Казалось бы, происходит расширение информационного пространства: оперативно публикуются переводы современных западных теоретических и эмпирических работ, активизируется обмен результатами методологических изысканий отечественных социологов. Однако эффект этих положительных тенденций существенно ослабляется разрушением информационных связей между региональными социологическими центрами, снижением издательских возможностей и посреднических систем хранения и распространения научной литературы, падением оплаты труда социологов и дороговизной изданий. Отсутствие стабильного финансирования журналов, зависимость от спонсорской поддержки делает их существование проблематичным: каждый очередной номер может оказаться последним[8]
[20].
Другой пример, В последние годы расширяется сфера приложения социологического знания инженерного уровня: существенно активизируются оперативные массовые опросы общественного мнения в сфере политики, и особенно электорального поведения, развиваются маркетинговые исследования. Этот круг общественных потребностей вызвал к жизни множество частных коммерческих социологических фирм, ускорил процессы разделения труда в сфере социологии, дифференцировал классы и уровни задач, решаемых различными социологическими службами. Выделяются социологические коллективы, ориентированные на фундаментальные социологические исследования, на подготовку социологических кадров, на оперативные исследования коммерческого характера.
Казалось бы, положительные эффекты этого процесса гарантированы разделением труда и углублением специализации социологов, что должно способствовать развитию методологической рефлексии. Однако преобладание коммерциализации социологических исследований и режим конвейерной гонки, ставший условием выживания этих структур, вовсе не способствует методологическим изысканиям социологов, занятых в этой сфере. В то же время академические структуры, традиционно занимающиеся фундаментальными исследованиями, перестают быть привлекательными для молодежи и для квалифицированных специалистов в связи с низкой финансовой обеспеченностью. Система фантов от специально созданных научных фондов при существующем уровне финансирования не способна принципиально изменить эту ситуацию. Работа в области фундаментальной социологии сегодня требует от социологов самопожертвования и житейской неприхотливости.
Можно привести и другие примеры, подтверждающие неустойчивый и противоречивый характер переходной ситуации в методологической проблематике. Ясно, что дальнейшее ее развитие зависит не только от внутринаучных процессов и усилий социологического сообщества, но и от внешних по отношению к науке общеполитических и экономических факторов. Поэтому попытаемся зафиксировать те положительные тенденции в области методологии, которые в случае успешности дальнейшего демократического развития России могут способствовать и успеху отечественной социологии.
Активизация методологической рефлексии сегодня развивается в тех же основных направлениях, которые были характерны и для <хрущевской оттепели>: переводы классических и современных работ ведущих западных социологов, повышение интереса к истории отечественной социологии, реабилитация и издание ранее запрещенных работ отечественных социологов конца XIX-начала XX вв. (дореволюционный период и советский период 20-30-х гг.), издание переводных и отечественных учебников по методологии и теории социологии, развитие методологических представлений в сфере эмпирических исследований.
Начиная с 90-х гг., были переведены и изданы работы П.Сорокина, М.Вебера, Э. Дюркгейма, В. Зомбарта, а также авторов более позднего периода - К Поппера, Р Арона, Г. Маркузе, П. Бурдье; специализированные сборники переводов, отражающих состояние американской социологической мысли: Т. Парсонс, Дж. Мид, Р Мертон и другие.
После ликвидации обязательных курсов и кафедр марксизма-ленинизма в системе высшего и среднего общего и специального образования начинает формироваться преподавание социологии. Появляются новые факультеты социологии в университетах и педагогических институтах, межфакультетские кафедры в технических вузах. Социологию начинают преподавать в техникумах и технических училищах, в школах. Методологические аспекты социологического знания включаются в учебники различных уровней и типов: для будущих специалистов-социологов, для специалистов с высшим и средним образованием как необходимый элемент общеобразовательной подготовки. Создание учебной литературы становится актуальной задачей, а изложение методологических основ социологии в виде общеобразовательного нормативного минимума социального знания - чрезвычайно важный, качественно новый этап в институционализации социологии, в становлении профессионального самосознания социологического сообщества.
Первые такие учебники, пособия, монографии уже изданы, значительная их часть подготовлена в рамках программы <Обновление гуманитарного образования в России>, осуществленной в 1992-1994 гг. институтом <Открытое общество> на средства известного мецената Дж. Сороса, и в других программах. В их числе и книги по методологии (Г.С. Батыгин [11], И.Ф. Девятко [27], А.И. Кравченко [51], <Очерки по истории теоретической социологии XIX-начала XX века> [78], Н. Смелзер [89], С.С. Фролов [100], М.С. Комаров [47]). В ближайшие годы можно ожидать (при сохранении сложившейся ориентации на расширение преподавания социологии) появления новой волны учебников, разнообразных по читательскому адресу, тематической направленности, дидактическим решениям, стилю изложения материала и т.д.
Особенностью методологической рефлексии в отечественной социологии начала 90-х гг. является повышение интереса к теоретическим концепциям и исследовательским методам качественного анализа. Существуют различные мнения о причинах и последствиях этой новой ориентации. Как свидетельствуют публикации, число которых постоянно растет, некоторая часть исследователей считает, что происходит естественное развитие, обогащение теоретических представлений и методического обеспечения российской социологии, что речь идет не об определении отношения и выборе количественного или качественного подходов в терминах <хороший - плохой>, <научный - ненаучный>, но о вполне традиционной проблеме выбора исследовательского подхода, адекватного исследовательской задаче.
Сторонники крайних позиций неутомимо ищут и оглашают аргументы в пользу предпочтительного для них направления. Не вдаваясь в подробности, приведем для заинтересованного читателя публикации, отражающие ход этой дискуссии (О.М. Маслова [57], В.Б. Якубович [116], В.Ф.Журавлев [35], В.А.Ядов [114], Г.С.Батыгин, И.Ф. Девятко [13], С.А. Белановский [14]). Три года спустя после начала этой дискуссии, когда страсти несколько поутихли, стали различимы некоторые наиболее важные ее предпосылки, связанные с особенностями исследовательской ситуации в отечественной методологической культуре.
Проблемы соотношения количественной и качественной социологии по-разному существовали и осмысливались в теоретической и эмпирической советской социологии. Например, в упоминавшихся выше докладах по методологии, представленных на VII Международный социологический конгресс (1970 г.), присутствует и доклад Г.М.Андреевой <К вопросу об отношениях между микро- и макросоциологией>[9]
[21], где дается обстоятельный анализ теоретических источников качественной социологии. Восемь лет спустя был опубликован перевод коллективной монографии английских феноменологов [74], содержащий острую критику ограниченности познавательных возможностей позитивистской социологии, правда, без особо убедительных альтернативных предложений.
В рамках теоретического направления <критика буржуазной социологии> появлялись публикации, посвященные историческим и междисциплинарным предшественникам качественной социологии, ее основателям и последователям (И.С.Кон [48], Е.В. Осипова [76], Л.Г.Ионин [37], В.Дильтей [28]). В некоторых учебниках по методологии присутствовали разделы, посвященные качественной социологии (Р.Пэнто, М.Гравитц [83]), в позитивистски ориентированных учебниках приводилось описание неформализованных разновидностей методов сбора и анализа данных, используемых в качественной социологии.
Однако все эти обстоятельства не имели сколько-нибудь значимого влияния на методологию эмпирических исследований. Разрыв между теоретическим и эмпирическим уровнями социологии, традиционный для российской социологии XIX в., сохранялся и в советской социологии.
Открытие и освоение методологических принципов качественной социологии для социологов-эмпириков в значительной мере было связано с изменением социального заказа на эмпирические данные. В ситуации стабильного общества (которое политики предпочитают называть застойным), когда от социологов требовались эмпирические данные для обоснования управленческих решений и оперативная <обратная связь> в процессе их реализации, позитивистский гипотетико-дедуктивный подход был адекватным и достаточным. Дестабилизация социальной жизни с началом перестройки поставила перед социологами новые задачи, для решения которых понадобились дополнительные методологические подходы. К числу этих новых задач относятся, например, изучение изменений в социальной структуре, возникновение новых социальных общностей (фермеры, банкиры, предприниматели, <челноки>, бездомные, безработные и т.д.); исследование ранее <закрытых> проблем; прогнозирование последствий планируемых реформ. Здесь зачастую не было априорной статистики, опыта предшествующих решений для разработки исходной гипотетической модели и формирования гипотез. Исследование объекта должно было осуществляться одновременно с его описанием, экспертной оценкой, интуитивным пониманием логики и возможных тенденций его развития. Поэтому социологи обращаются к неформализованным вариантам интервью (свободное, с путеводителем, биографическое, нарративное), опираясь при этом на качественное представительство немногочисленных групп, отражающих изучаемые процессы по принципу типичного объекта. Меняется не только стратегия сбора данных, но и стратегия их анализа и интерпретации.
Развитие маркетинговых исследований привело к широкой популярности метода группового фокусированного интервью (<фокус-группы>), который удачно дополнил традиционные методы массовых опросов потребителей.
Особенностью этого процесса было активное сотрудничество российских и зарубежных социологов, что существенно активизировало и ускоряло освоение качественной методологии. При этом эмпирическая практика не только предшествовала осмыслению теоретических оснований, но и стимулировала методологическую рефлексию. Об этом свидетельствует расширение круга публикаций, посвященных проблемам качественной социологии: ее теоретических оснований, опыту эмпирических исследований, взаимоотношений с количественной социологией (Ж.П. Альмодовар [2], М Бургос [17], В.Фукс-Хайнритц [101], П.Монсон [71]). Появляются первые публикации результатов, отражающих отечественный исследовательский опыт использования качественной методологии в исследованиях социальной мобильности [17, 94], производственных отношений в постперестроечной России [45].
Некоторые общие выводы. Методологические проблемы социологии относятся к числу глубинных внутринаучных ее характеристик, относительно менее доступных для непосредственного воздействия политической конъюнктуры и идеологической манипуляции.
История методологической рефлексии в российской социологии убедительно показывает, что каждый раз, когда состояние социальной системы возвращается к норме, допускающей существование социологии, ее возрождение начинается с ревизии методологических принципов, которая соединяет предшествующий уровень с международным и междисциплинарным методологическим дискурсом.
Методологическая рефлексия имеет в российской социологии глубокие исторические традиции, обусловленные положением общественных наук в обществе и уровнем их развития. Как теоретическая, так и эмпирическая методология формировались в постоянном взаимодействии гносеологических принципов естественнонаучного и социального познания. В различные периоды внимание научного сообщества к этим направлениям было неодинаковым, но, в конечном счете, способствовало формированию более высокого уровня профессионального самосознания.
Современная ситуация в рассматриваемой здесь области, на наш взгляд, очень точно характеризуется наблюдением выдающегося русского статистика А.А. Чупрова, относящимся к началу XX в.: <В науке, как и в жизни, действие идет впереди размышления. Человек ходит и плавает, не раздумывая о законах равновесия твердого тела в воде и воздухе. Прочный интерес к рационализации приемов научной работы устанавливается лишь на сравнительно поздних стадиях развития науки> [104, с. 14]. И сегодня методологическая рефлексия в эмпирической социологии, как когда-то в статистике, существует чаще всего в виде опыта, сопутствующего получению содержательных результатов. Этот <побочный продукт> исследовательской деятельности социолога представляется его авторам интуитивно ясным, поэтому в качестве самостоятельного предмета исследования методологические проблемы выступают довольно редко. Социологи с большим удовольствием отвечают на вопросы о том, что и почему происходит в обществе, но вопросы о том, как получают знание, на котором базируются эти ответы, какова достоверность этого знания, чаще вызывают корпоративную тревогу, чем систематические исследования в области методологии.
История науки в целом свидетельствует, что такое состояние методологии сопутствует становлению молодых наук, активно утверждающих свое положение в обществе. В истории общественных наук это особенно заметно. В российской социологии эти сюжеты еще ждут своих исследователей.
Вместе с тем история развития методологии и методов социологии свидетельствует об устойчивом обогащении и совершенствовании их эвристического потенциала. Это обстоятельство столь очевидно, что позволяет оставаться на позициях умеренного оптимизма.
Список литературы
1. Алчевская Х.Д. Что читать народу? СПб., 1884. Т. 1; 1889. Т. 2; 1906. Т. 3.
2. Алъмодовар Ж. П. Рассказ о жизни и индивидуальная траектория: сопоставление масштабов анализа // Вопросы социологии. 1992. Т. 2. № 2.
3. Американская социологическая мысль. М.: МГУ, 1994.
4. Андреева Г.М. Современная буржуазная эмпирическая социология. Крит, очерк. М.: Мысль. 1965.
5. Андреенков В. Г., Маслова О.М. Эмпирический базис социологической науки: проблемы качества// Социологические исследования. 1987, № 6.
6. Андреенков В. Г., Сотникова Т.Н. Телефонные опросы населения. (Методические рекомендации по проведению выборочных массовых опросов). М.: ИСИ АН СССР, 1985.
7. Анский С. Народ и книга. (Опыт характеристики народного читателя). М., 1913.
8. Афанасьев В. Г. Социальная информация и управление обществом. М.: Политиздат, 1975.
9. Бади Б.Ш., Малинкин А.Н. Уровни <практического сознания> и стиль жизни: проблема интерпретации ответов респондента // Социологические исследования. 1982, № 3.
10. Банк Б., Виленкин А. Рабочий читатель в библиотеке. М.- Л.: Работник просвещения, 1930.
11. Батыгин Г. С. Лекции по методологии социологических исследований. М.: Аспект Пресс, 1995.
12. Батыгин Г. С. Обоснование научного вывода в прикладной социологии. М.: Наука, 1986.
13. Батыгин Г. С., Девятко И. Ф. Миф о <качественной> социологии // Социологический журнал. 1994, № 2.
14. Белановский С.А. Методика и техника фокусированного интервью. (Учебно-методическое пособие). М.: Наука, 1993.
15. Биографический метод в социологии: история, методология, практика / Ред. колл.: В.В.Семенова, Е.Ю.Мещеркина. М.: Институт социологии РАН, 1993.
16. Болтунов А. П. Метод анкеты в педагогическом и психологическом исследовании. М., 1916.
17. Бургос М. История жизни. Рассказывание и поиск себя // Вопросы социологии. 1992. Т. 2. № 2.
18. Бутенко И.А. Анкетный опрос как общение социолога с респондентом. М.: Высшая школа, 1987.
19. Величко А.Н. , Подмарков В. Г. Социолог на предприятии. М.: Московский рабочий, 1976.
20. Верховская А.И. Письмо в редакцию и читатель. М.: МГУ, 1972.
21. Волович В. И. Надежность информации в социологическом исследовании. Киев: Наукова думка, 1974.
22. Герчиков В. И. Социальное планирование и социологическая служба в промышленности. Новосибирск: Наука, Сиб. отд., 1984.
23. Гофман А. Б. Дюркгеймовская социологическая школа // Современная западная социология. М.: Политиздат, 1990.
24. Груишн Б.А. Мнения о мире и мир мнений: Проблемы методологии исследования общественного мнения. М.: Политиздат, 1967.
25. Давидюк Г П. Введение в прикладную социологию. Минск: Вышэйш. школа, 1975.
26. Давыдов Ю.Н. Вебер М. Современная западная социология. М.: Политиздат, 1990.
27. Девятко И. Модели объяснения и логика социологического исследования.М.: 1996. (Программа Европейского сообщества TEMPUS/TACIS <Развитие социологии в России>).
28. Дильтей В. Понимающая психология // Хрестоматия по истории психологии / Под ред. П.Я.Гальперина, А.И. Ждан. М.: МГУ, 1980.
29. Докторов Б.З. Подготовка и проведение почтового опроса. Препринт научного доклада. Л.: ИСЭП АН СССР, 1986.
30. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М.: Наука, 1984.
31. Дридзе Т.М. Язык и социальная психология. М.: Высшая школа, 1980.
32 Ермолаева Е.М. Проблема выбора языка анкеты в межнациональных сравнительных исследованиях // Проблемы сравнительных исследований в социологии. М., 1987.
33. Ермолаева Е.М. Язык респондента - язык анкеты // Социологические исследования. 1987, № 1.
34. Жабский М.И. Возможности, границы и техника опроса // Социол. исследования. 1984, № 3.
35. Журавлев В.Ф. Нарративное интервью в биографических исследованиях // Социология: 4М. 1993-1994, № 3-4.
36. Здравомыслов А.Г. Методология и процедура социологических исследований. М.: Мысль, 1969.
37. Ионин Л.Г. Понимающая социология: Историко-критический анализ. М.: Наука, 1978.
38. Каблуков Н.А. Статистика. (Теория и методы статистики. Основные моменты ее развития.). 3-е изд. М., 1915.
39. Как и для чего нужно изучать читателя. Л., 1926.
40. Как провести социологическое исследование: В помощь идеологическому активу/Под, ред. М.К. Горшкова и Ф.Э. Шереги. М.: Политиздат, 1985.
41. Кареев Н.И. Основы русской социологии // Социологические исследования. 1995, № 8.
42 Кауфман А.А. Теория и методы статистики. М., 1912.
43 Клюшина Н.А. Причины, вызывающие отказ от ответа // Социологические исследования. 1990, № 1.
44. Коган В.З. Из истории изучения читателей в дореволюционной России // Проблемы социологии печати: Новосибирск: Наука, Сиб. отд., 1969. Вып. 1. История, методология, методика.
45. Козина И.М. Особенности применения стратегии исследования случая (case study) при изучении производственных отношений на промышленном предприятии // Социология: 4М. 1995, № 5-6.
46. Коклягина Л.А. Понимание языка анкеты школьниками старших классов // Проблемы сравнительных исследований в социологии. М.: ИСИ АН СССР, 1987.
47. Комаров М.С. Введение в социологию. М., 1994.
48. Кон И. С. Кризис эволюционизма и антипозитивистские течения в социологии конца XIX-начала XX вв. // История буржуазной социологии XIX-начала XX вв. / Отв. ред. И.С. Кон. М.: Наука, 1979.
49. Коробейников B.C. Редакция и аудитория. М.: Мысль, 1983.
50. Коробкова Э. Как узнать, что думают крестьяне о наших книжках: Указания об изучении читательских интересов крестьян. М.: Крестьянская газета, 1926.
51. Кравченко А.И. Введение в социологию. М.: На Воробьевых, 1994; Новая школа, 1995.
52. Куприян А.П. Методологические проблемы социального эксперимента. М.: Наука, 1971.
53. Кэмпбелл Д. Модели экспериментов социальной психологии и прикладных исследований / Пер. с англ. сост. и общ. ред. М.И. Бобневой. М.: Прогресс, 1980.
54. Лекции по методике конкретных социальных исследований / Под ред. Г.М.Андреевой. М.: МГУ, 1972.
55. Маслова О.М. А по какому вопросу ты плачешь?// Литературное обозрение. 1990, № 5.
56. Маслова О.М. ВЦИОМ: хроника общественного мнения периода экономических реформ. (Читательские заметки о новом журнале в контексте социологической периодики.) // Социологические исследования. 1995, № 2.
57. Маслова О.М. Качественная и количественная социология: методология и методы (по материалам круглого стола) // Социология: 4М. 1995, № 5-6.
58. Маслова О.М. Познавательные возможности открытых и закрытых вопросов // Социологические исследования. 1984, № 2.
59. Математические методы в социальных науках / Под ред. П.Лазарсфельда и Н.Генри. Пер. с англ. под. ред. Г.В.Осипова. М.: Прогресс, 1973.
60. Методика и техника статистической обработки первичной социологической информации / Под ред. Г.В. Осипова, Ю.П. Коваленко. М.: Наука, 1968.
61. Методологические и методические основы социологического исследования. Ашхабад: Ылым, 1986.
62. Методологические и методические проблемы контент-анализа: Тезисы докладов. / Отв. ред. А.Г. Здравомыслов. М., Л., 1973. Вып. 1, 2.
63. Методологические проблемы исследования быта // Социальные исследования. М.: Наука, 1971. Вып. 7.
64. Методология и методика системного изучения советской деревни / Отв. ред. Т.И. Заславская и Р.В. Рывкина. Новосибирск: Наука, Сиб. отд., 1980.
65 Методы изучения аудитории английского радио и телевидения / Под общ. ред. Ф.М. Бурлацкого. Отв. ред. В.В. Колбановский. Науч. ред. Б.М. Фирсов // Информационный бюллетень ССА. № 41. Серия: Переводы. Рефераты. М., 1969.
66. Методы сбора информации в социологических исследованиях. Социологический опрос./ Отв. Ред. В.Г. Андреенков, О.М. Маслова. М.: Наука. 1990. Кн. 1.
67. Минц Л.Е. Как живет безработный / Предисл. С.Г. Струмилина. М.: Вопросы труда, 1927.
68. Минц Р. Научная постановка изучения читателя // Книгоноша. 1924, № 42.
69. Михайлов С. Эмпирическое социологическое исследование / Пер. с болгар. М.: Прогресс, 1975.
70. Монина М.Л. Критический очерк методов и техники социологических исследований за рубежом // Информационный бюллетень № 1. Серия: Материалы, сообщения. М., 1967. (Научи, совет АН СССР по проблемам конкретных социологических исследований. Советская социологическая ассоциация. Отдел конкретных социол. исследований Института философии СССР).
71. Монсон П. Лодка на аллеях парка. М.: Весь мир, 1995.
72. Некрасов Т.А. Философия и логика науки о массовых проявлениях человеческой деятельности: Пересмотр оснований социальной физики Кетле. М., 1902.
73. Николаев А. Хлеба и света. Материальный и духовный бюджет трудовой интеллигенции у нас и за границей. По данным анкеты // Вестник знаний. СПб., 1913, № 6.
74. Новые направления в социологической теории / Под ред Г.В.Осипова. Пер. с англ. Л.Г. Ионина. М.: Прогресс, 1978.
75. Осипова Е.В. Дюркгейм Э. // Современная западная социология / Сост. Ю.Н. Давыдов. М.: Политиздат, 1990.
76. Осипова Е.В. Социология Георга Зиммеля // История буржуазной социологии ХIХ-начала XX века. М.: Наука, 1979.
77. Основы марксистско-ленинской социологии / Пер. с нем. Под общ. ред. Г.В. Осипова. М.: Прогресс, 1980.
78. Очерки по истории теоретической социологии XIX- начала XX вв.: Пособие для студентов гуманитарных вузов. М.: Наука, 1994.
79. Погосян Г.Л. Метод интервью и достоверность социологической информации. Ереван, 1985.
80. Погост Г.А. Форма вопроса и целевая установка исследователя // Социологические исследования. 1983, № 3.
81. Проблемы социологии печати / Под ред. В.Э.Шляпентоха. Новосибирск: Наука, Сиб. отд., 1969. Вып. 1, 2.
82. Процесс социального исследования: Вопросы методологии, методики и организации марксистско-ленинских социологических исследований / Пер. с нем. М: Прогресс, 1975. 83.
83. Пэнто Р., Гравитц М. Методы социальных наук / Пер. с франц. М.: Прогресс, 1972.
84. Рабочая книга социолога / Под ред. Г.В. Осипова. М.: Наука, 1976. 2-е изд. М.: Наука, 1983.
85. Рубакин Н.А. Этюды о русской читающей публике. СПб., 1895.
86. Рукавишников В. О. Использование свободного времени городскими подростками // Социологические исследования. 1980, № 3.
87. Рукавишников В. О., Паниотто В. И., Чурилов Н.Н. Опросы населения (методический опыт). М.: Финансы и статистика, 1984.
88. Ряжских И.А. Опыт использования включенного наблюдения для изучения жизни производственного коллектива// Социологические исследования. 1975, №3.
89. Смелзер Н. Социология / Пер. с англ. М.: Феникс, 1994.
90. Смушкова М.А. Первые итоги изучения читателя. М.- Л.: Гос. изд., 1926.
91. Сорокин П.А. Человек, цивилизация, общество. М.: Политиздат, 1992.
92. Сорокин П. Дальняя дорога. Автобиография. М.: TEPPA-TERRA, 1992.
93. Струмилин С. Г. Избранные произведения. М.: Наука, 1964. Т. 3.
94. Судьбы людей: Россия XX век. Биографии семей как объект социологического исследования / Отв. ред. В. Семенова, Е. Фотеева. М., 1996.
95. Тахтарев К.М. Социология, ее краткая история, научное значение, основные задачи, система и методы. Пг.: Издательское Товарищество Кооперативных Союзов <Кооперация>, 1917. Приложение: Указатель литературы по главнейшим вопросам социологии. (Труды Петроградск. Кооп. Ин-та, учрежден. Обвом Оптовых закупок для Потреб. Об-в.)
96. Токаровский Г. С. Письма трудящихся как источник социальной информации / Социологические проблемы общественного мнения и деятельность средств массовой информации. М.: ИСИ АН СССР, 1979.
97. Федоров И. В. Причины пропуска ответов при анкетном опросе // Социологические исследования. 1982, № 2.
98. Фомичева И.Д. Методика конкретных социологических исследований и печать. М.: МГУ, 1980.
99. Фридьева Н., Валика Д. Изучение читателя: Опыт методики / Под ред. М.А.Смушковой. М.-Л., 1926
100. Фролов С. С. Социология. М.: Наука, 1994.
101. Фукс-Хайнритц В. Биографический метод // Биографический метод в социологии: История, методология, практика / Ред. колл. В.В.Семенова, Е.Ю.Ме-щеркина. М.: ИС РАН, 1994.
102. Хлебцевич Е.И. Массовый читатель и работа с книгой. М.: Учпедгиз, 1936.
103. Человек и его работа: Социологическое исследование / Под ред. А.Г.Здраво-мыслова, В.П.Рожина, В.А.Ядова. М.: Мысль, 1967.
104. Чупров А.А. Очерки по теории статистики. Спб., 1910.
105. Шафир Я.М. Изучение читателя // Журналист. 1924, № 13.
106. Шафир Я.М. Газета и деревня. М.: Красная новь, 1924.
107. Шафир Я.М. Очерки психологии читателя. М.-Л., 1927.
108. Шафир Я.М. Рабочая газета и ее читатель. М., 1926.
109. Шляпентох В.Э. Проблемы достоверности статистической информации в социологических исследованиях. М.: Статистика, 1973.
110. Шубкин В.Н. Пределы // Новый мир. 1978, № 2.
111. Шуман Г., Прессер С. Открытый и закрытый вопрос // Социологические исследования. 1982, № 3.
112. Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. М.: Прогресс, 1969.
113. Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. Тарту: ТГУ, 1968; М.: Наука, 1972; 2-е изд., переработ, и дополн, М.: Наука, 1987; изд. переработ, и дополн., Самара: Самарский университет, 1995.
114. Ядов В.А. Стратегии и методы качественного анализа данных // Социология: 4М. 1991, № 1.
115. Яковенко Ю.И., Паниотто В.И. Почтовый опрос в социологическом исследовании. Киев: Наукова думка, 1988.
116. Якубович В. Б., Качественные методы или качество результатов? // Социология: 4М. 1995, № 5-6.
117. Converse J. Survey Research in the United States. Roots and Emergence 1890-1960. University of California Press, Berkley, Los Angeles, London, 1986.