Общество как саморазвивающаяся система

Общество как саморазвивающаяся система

То обстоятельство, что общество представляет собой сложную систему, развивающуюся на своей, собственной основе, не отвергалось и не отвергается практически никем 'из мыслителей прошлого и настоящего. Более того, одним из теоретических достижением науки XX в. можно считать, представление о социальной системе. Под ней понимается все относящееся к системной характеристике общества как определенной целостности, объединяющей индивидов разнообразными связями и отношениями. В известном смысле слова индивид тоже может рассматриваться как социальная система, но чаще это относится к государству, нации, классу, элементам структуры общества.

Характер объединения элементов в систему трактуется в соответствии с тем илли иным способом объяснения сущности человека или его истории. Поэтому основной системообразующий фактор может быть усмотрен либо в материальных, либо в духовных связях людей.

Для анализа сущности системной организации общества следует попытаться соотнести это понятие с системными закономерностями природы, с теми предпосылками, на базе которых возникает культура и цивилизация. Плотность населения, виды его занятий, уровень производства и его темпы, политическое устройство и многое другое зависят от характера климата и почв, рельефа местности и водных ресурсов, запасов полезных ископаемых и т. д.

Очевидно, что нельзя жестко связывать исторические судьбы тех или иных цивилизаций с характером с характером их среды обитания . Почва, на которой вырастает, живет и эволюционирует данный народ, несомненно влияет на многие стороны общественной жизни, но не определяет их фатально. Природная среда может стимулировать или тормозить развитие общества как системы, но за исключением нынешней ситуации глобального экологического кризиса, она не была определяющим фактором развития.

Необходимо обозначить принципиальные различия системной организации животных сообществ и человеческого общества при несомненном наличии генетической преемственности.

В сущности эти различия сводятся к определению грани между природой и культурой как субстратом жизни любой формы социальности. Все способы организации жизни стада, стаи и других сообществ мира живого, связанное с их генотипом и наличием врожденной программы поведения. Специалисты в области этологии ( науки о поведении животных) и социобиологии в последние десятилетия установили наличие очень четких и строгих закономерностей в групповом и индивидуальном поведении животных. В аспекте этой темы привлекают внимание 2 фактора: наличие строгой иерархии полового поведения самцов и самок; формы организации при защите таких ценностей, как добычи ( у хищников), территории, собственного, самки и детенышей.

Природа в этом смысле достаточно мудра, ибо активно пользуется соперничеством как двигателем эволюции, и, в то же время, не допускает саморазрушения в значительных масштабах. Кроме того в генах заложен немалый потенциал альтруистического поведения, которое оказывается эволюционно более выгодным, чем эгоистическое. Человек в этом отношении далеко «превзошел» природу, ибо массовое убийство себе подобных – прерогатива именно человека и человечества на пртяжении истории. Более того, появление глобальных проблем современности, угроза самому существованию биосферы планеты – во многом следствие установки на покорение природы, эгоистического поведения человека и его сообществ.

В отличие от природы, культура - это то, что созда­но и создается человеком как материальное, так и духовное.
Культура -это природа,, обработанная особым, челове­ческим образом .в целях удовлетворения тех или иных по­требностей. Но культура не сводима к вещам, произведенным человеком, а распространяется и на общественные отношення, и на продукты духовного производства.

Самым существенным философским признаком предме­та культуры является его двойственность, друхкачественность. Уже на примере самого примитивного орудия труда - ручного рубила, можно увидеть, что в этом обработанном куске скалы есть природные качества (вес, цвет, твердость и т. д.)и качества, вложенные в него рукой человека, создавшего этот культурный предмет. В нем опредмечена че­ловеческая мысль, нашел воплощение замысел творца, он тем самым стал служить удовлетворению той или иной по­требности человека. Поэтому любой феномен культуры яв­ляется чувственно-сверхчувственным; несет в себе систему природных и социальных качеств. В такой двойственности - суть культуры как общественно-исторического способа адаптации человека к миру, причем эта характеристика от­носится и к самому человеку.

Мир культуры включает в себя, таким образом, и про­цесс, и результат человеческой деятельности,
направлен­ной как вовне, так и внутрь человека. Внешний слой куль­туры является для человека по сути дела такой же объективной реальностью, как и мир неизменной природы и Космос. Живя в мире культуры, будучи сам культурным явлением, человек оставляет после себя феномены матери­альной культуры (дети, вещи), либо духовной культуры (идеи). Тем самым он общается и с прошлым, и с настоя­щим, и с будущим, включаясь в движение мировой истории.

Говоря о культуре как способе существования общества и человека, нужно обратиться к проблеме ее генезиса и структурных особенностей'. Очевидно, что с процессе антропосоциогенеза на протяжении длительного времени веду­щим компонентом в культуре была технология обеспечения жизненного цикла, человека, его витальных потребностей. При внешнем сходстве телесных функций человека и живо­тных (еда, питье, выделение и т. д.) именно в этих
процессах начинался и расширялся водораздел биологического и социального. В процессе удовлетворения физиологических потребностей формировалась телесная культура человека как фундаментальный базовый слой культуры. Недаром са­мые древние и наиболее модные нравственные запреты - табу были связаны с пищевым и половым поведением чело­века как предпосылками становления культуры. Обеспече­ние себя пищей и водой, защита от погодных и климатиче­ских явлений, ритуализация половой и детородной функ­ции требовали все более и более совершенной организации жизни общины.

Постепенный переход от присваивающего типа хозяйст­ва к производящему и, тем самым, от пользы к выгоде озна­чал нарастание потенциала второй грани культуры - ее со­циальных форм. Новая стадия развития потребовала принципиально новой организации культуры, сущностью которой было обеспечение технологии деятельности путем управления людьми. В этом заключается глубинный смысл феномена власти и идеи государственности .

Следует подчеркнуть, что и самообеспечение и управление как явления культуры принимали форму символическо­го выражения. Люди не просто ели, укрывались от холода и опасности, размножались и старели, но культивировали процесс осуществления этих биологических потребностей, порождая формы, до сих пор удивляющие наших современ­ников. Самовыражение с пирах и оргиях, одежде и по­стройках, празднествах и мистериях, войнах и походах име­ло не только и не столько утилитарный смысл (насыщение, укрытие и т. д.), но и далеко превосходящее его символиче­ское значение.

Феномены культуры все время обозначали и подтверж­дали социальный статус человека и общества. По характеру сооружений (например, пирамид), оружия и утвари, одеж­ды и украшений можно достаточно точно судить о состоя­нии следующего компонента культуры — се духовной сфе­ры. Если первые два как-то ограничены ресурсами и физи­ческим потенциалом данного общества, то мир духовной культуры в точном смысле слова беспределен. Постепенно он становился в сознании многих людей доминирующим, ибо служение Богу, Абсолюту, культу предков и т. д. рас­сматривалось как основная сфера самовыражения и лично­сти, и общества.

В эволюции общества прослеживаются три основные формы передачи культурного наследия,
без чего немысли­мо само его существование. Первая передача образцов технологии деятельности по принципу: «делай, как я».
Эта древнейшая форма передачи знаний, умений и навыков от учителя к ученику воспроизводится на протяжении всей истории. Ее достоинством является живое общение с автори­тетом, использование в обучении механизма подражания действиям.

С другой стороны, всегда существует опасность консер­ватизма, слепого копирования устоявшихся форм, догматизации учения. Тем
не менее, этот тип передачи культурного наследия, который в восточной традиции называется «у ног Учителя»,
остается универсальным способом от ремесла до философствования.

Вторая форма — передача опыта не прямо, а с использованием норм, предписаний и запретов.
Здесь упор дела­ется на устную или письменную традицию, передаваемую от поколения к поколению в виде формулы: «делан так». Она может носить характер не только предписания, но и абсо­лютного запрета, как например гиппократовскнй принцип в медицине: "не вреди".

Характер передаваемых норм изменяется в ходе истории, они наполняются новым смыслом, что дает гораздо больше простора для творчества. Однако опасность догматизации , норм также велика, равно как и соблазн объявить эти нормы устаревшими. Каждая эпоха по-своему оценивает и применяет нормы, исходя из своих императивов культуры.

Еще более сложна третья форма передачи культурного наследия — аксиологическая,
когда, наследуются идеалы и ценности, облекаемые в те или иные принципы. Проблема идеала в обществе необычайно сложна, ибо любой идеал и любая ценность самопротиворечива и содержит в себе свое отрицание. Достаточно вспомнить проблему происхождения зла в мире, т.е. оправдания Бога за сущест­вование зла и темных сил. Коварство в словесном выраже­нии любого идеала (светского и религиозного) было понято очень давно, что породило учения о молчаливом постиже­нии Истины и Бога.

Поэтому так трагична судьба многих прекрасных идеалов, включая наиболее близкие нам христианский и коммунисти­ческий. При трансляции через поколения они зачастую утра­чивают свой первоначальный смысл, а при «внедрении» в практику дают такие плоды, что основоположники этих идеа­лов в ужасе отшатнулись бы от них. Здесь находится сердцевина старого спора — что или кто виноват — плохие идеалы или плохие люди, извратившие прекрасный идеал? Посколь­ку в любом идеале можно найти уязвимое место, а люди —

• не ангелы, то реализация идеалов, как правило, относится к далекому будущему, либо к миру небесному.

Тем не менее, для общества система идеалов, выража­ющаяся в форме символов, имеет решающее значение.
В определенном смысле слова справедливо утверждение, что культура это идеал, выполняющий системообразующую роль для технологии общественного производства. Если первый, базовый слои культуры заключен в предметной де­ятельности человека, где созидаются вещи, второй - впро­цессах общения людей, порождающего идеи и представле­ния, то ее третий представлен системой духовных символов. Последние имеют форму религиозных догматов и откровений, философских концепций, а также реализуются в символике художественной деятельности в разнообразных формах искусства. Используя терминологию Гегеля,— это царство Духа, как высшего цвета культуры, квинтэссенция.

Итак, можно обозначить первый источник саморазвития общества, а именно противоречия природной и культурной организации человека и его сообществ. При любых формах социальности человек остается частью Природы и Космоса, специфическим (но не обязательно высшим) проявлением феномена жизни. Это обстоятельство необходимо четко осознавать при всех способах интерпретации общественных явлений, а особенно в конце XX в. Все мыслимые проекты устройства и переустройства жизни миллионов людей дол­жны основываться, прежде всего, на необходимости поддержания жизни всей биосферы и возможностей существова­ния и развития каждого человеческого существа. Она требует, чтобы витальность как императивная установка на поддержание самого феномена жизни была стержневой, определяющей ценностью общественного развития. Отсюда вытекает необходимость осознания важности глобальных проблем челове­
чества (в том числе и экологической) именно как проблем жизни и смерти. Только в этой связи можно и нужно рассматривать комплекс экономических, социально-политиче­ских, национальных, религиозных и прочих проблем человечества. Они в принципе не могут быть адекватно разрешены помимо взаимоотношений человека с миром природы и миром «второй» природы, т. е. культуры.

Именно в этом ключе следует рассматривать такие конк­ретные механизмы «запуска» общественной жизни, как разделение труда. Говоря об общественном, производстве, следует особо подчеркнуть, что оно мыслится как взаимосвязанный процесс, в котором выделяются четыре основных компонента: производство материальных благ, воспроизвод­ство самого человека, воспроизводство материальных обще­ственных связей и отношений и духовное производство.

Эти виды производства в реальной жизни переплетены и могут рассматриваться изолированно в теоретической абст­ракции, поскольку взаимно предполагают друг друга. На самых ранних этапах аптропо- и социогенезиса производст­во в значительной степени определялось природными зако­номерностями, ибо человек, по словам К. Маркса, выступал как "родовое существо, племенное существо, стадное животное". Люди были тогда всецело озабочены воспроизводст­вом самих себя вначале путем присвоения готовых продук­тов природы, а затем натуральным хозяйствованием на зем­ле. Земля в этом смысле являлась, по определению К. Маркса, природной предпосылкой человека, образующей, «так сказать, лишь его удлиненное тело». Отсюда вытекает и определенная простота общественных связей и отноше­ний, что являлось основой для мнения об ушедшем золотом веке человечества, о рае, который оно утратило с течением истории.

При всем огромном разнообразии природно-климатических условий, в которых протекала деятельность первобыт­ных сообществ (равно как и современных примитивных об­щин, сохранившихся еще в ряде регионов планеты) основным двигателем истории было разделение труда.
Вначале оно носило характер полового и возрастного, а затем непре­рывно усложнялось, вплоть до высокоспециализированпых форм труда в современном компьютеризированном произ­водстве. Благодаря разделению и специализации трудовых операций люди смогли обеспечить выживаемость первобыт­ной общины и каждого се члена, превзойти в этом отноше­ния сообщества животных.

Развивая производство, человек все более и более воз­действовал на окружающую природу, изменяя тем самым и свою собственную природу. Это было бы возможно при примитивных формах общения; поэтому уровень и степень системной организации человеческих сообществ стал пре­восходить соответствующие структуры животного стада. Человеческий труд как фактор, не только удовлетворяю­щий телесные потребности (пища, одежда, жилище и пр.),
но и формирующий человеческое общество через систему общественных связей и отношений, выступает как основа всей истории. .

Вместе с тем, развитие и усложнение трудовой деятельности немыслимо вис эволюции форм семейно-брачного по­ведения людей. Поэтому формы воспроизводства человека (деторождение, воспитание, социализация, и пр.) неотделимы от собственного производства материаль­ных благ, тем более на ранних стадиях развития общества, когда от физических возможностей человека, его здоровья и работоспособности зависело само существование общины. Специалисты по истории сексуальных отношений подчерки­вают, что для' человека большое эволюционное значение имело наличие избыточной (по сравнению с животными) половой активности. Человек самое сексуальное существо на Земле и это не следствие его «греховности!», а особый механизм выживания в условиях жесткого давления окру­жающей среды. В этой связи можно отметить специфику демографической проблемы.

По подсчетам специалистов, с начала неолита и до настоя­щего времени на «сцене» истории побывало около 30 милли­ардов человек, причем темпы прироста населения все время росли. Так, последний десяток миллиардов добавился всего за 130 лет с середины XIX в. и до наших дней. В 1937 г. ро­дился пятимиллиардный житель планеты, а темпы прироста сейчас таковы, что каждую секунду число людей на Земле увеличивается в среднем на 3 человека. В результате этого ежегодно появляется около 100 миллионов человек, что равно современному населению Западной Европы. Основной при­рост населения обеспечивают Африка (2,9%), Латинская Аме­рика, Юго-Восточная Азия (по 1,8%), в которых на рубеже XX - XXI вв. будет жить свыше 80% всего населения мира.

Эта ситуация еще в 60-е гг. нашего столетия расценива­лась как «демографическая бомба». С другой стороны, в ряде стран и регионов мира, в том числе I! Западной Евро­пе, ряде стран Весточкой Европы и регионах России наблю­дается угрожающее уменьшение численности населения и его значительное постарение. Вполне реальны прогнозы де­мографов о начале депопуляции (т. е.
вымирания) нассле-1Н1я'в'этпх регионах на рубеже столетий, когда число уми­рающих превзойдет число рождающихся, что наблюдается уже сейчас с России.

Иными словами, ситуация с народонаселением в мире характеризуется глубоким противоречием: в целом проис­ходит достаточно интенсивный рост населения и ряд стран (Китай, Индия) предпринимают энергичные меры для огра­ничения такого роста; а в ряде регионов и стран происходит де популяция, что порождает огромные трудности для эко­номического и социального развития.

Причины этих явлении интересовали ученых давно, достаточно вспомнить полемику вокруг, учения Мальтуса в Х1Х в. С позиций биологии, где имеется достаточно четкая зависимость между размерами организмов и
их численно­стью, может существовать неограниченно, используя ресур­сы биосферы и энергию Солнца, около 500 миллионов чело­век. Как же объяснить нынешнее десятикратное превышение этой биологической «квоты», т. е. не является ли нынешняя экологическая, политическая, военно-стратегиче­ская ситуация "расплатой" за нарушение биологического равновесия человека среди других видов живого? Действи­тельно, реальность самоуничтожения вследствие тормоядерной катастрофы (изобретение самого человечества!), либо аналогичных катастроф с применением химического и био­логического оружия может быть расценена и как своеобраз­ная «месть» природы за нарушение равновесия.

Кроме того, большинством людей осознается, что из 5 с лишним миллиардов ныне живущих на планете, ведут суще­ствование, достойное человека, немногие. Так, по данным на начало 90-х гг., 900 миллионов не умеют ни писать, ни читать; 500 миллионов, не имеют работы, либо заняты не полностью; 130 миллионов детей не имеют возможности по­сещать начальную школу; 450 миллионов страдают от голо­да и недоедания; 12 миллионов младенцев умирают, не про­жив и года; более 40 миллионов — слепых или близких к слепоте, людей; 2 миллиарда не имеют доступа к источникам чистой питьевой воды; 250 миллионов живут в городских трущобах или лачугах.

Идет ускоренная люмпенизация значительных слоев населения в разных регионах Земли, что служит питательной средой для острейших расовых, национальных, политиче­ских конфликтов. •«Качество» населения, если можно так выразиться, входит в противоречие с его количеством, а неравномерность этого процесса порождает ожидания «конца света», когда планета «стряхнет» с себя заблудшее человечество. Земля сейчас «болеет» человеком и вполне законо­мерно ожидать в скором будущем демографический коллапс, т. е. достаточно резкое снижение численности населения. Оно может быть вызвано глобальным голодом, истощением ресурсов полезных ископаемых и почвы, непригодностью воды для питья, тепловым перегревом поверхности, распространением СПИД и т. д.

Иногда человечество сравнивают даже с раковой опухолью на теле планеты, полагая, что Земля и Космос —это живые существа, наделенные сверхразумом". С этой точки зрения, неполноценный разум человечества не соответству­ет законам космического Разума, что приводит к его саморазрушению. В пользу этой концепции говорит, в частности, то, что все попытки стимулировать или затормозить рост народонаселения со стороны государства и общества малоэффективны.

Демографический процесс —
сложнейшая система, ибо воспроизводство поколения зависят от такого количества факторов, что далеко не всегда их может охватить современная наука. Во многом поведение человека здесь выглядит пара­доксальным. Казалось бы, материальное благополучие — первая предпосылка для рождения детей, однако наиболее высока рождаемость в странах бедных или небогатых, а бла­гополучные страны (Скандинавия, Франция и др.) обеспоко­ены снижением рождаемости. Наиболее высокими темпами воспроизводится население, в мусульманском мире (удвоение идет каждые 23 года), а в странах с преобладанием правосла­вия и протестантизма эти темпы гораздо ниже.

Известны установки многих людей на преимущественное рождение сыновей (наследники имущества, дела, идеи и т. д.), однако природа довольно четко регулирует соотношение де­вочек и мальчиков (в соотношении примерно 100:105). Под­мечены чрезвычайно интересные феномены. Например, из­вестно, что у владельцев восточных гаремов в прежние вре­мена рождались по преимуществу сыновья, у военачальников, подолгу находившихся в походах,—напро­тив, по большей части дочери. В первом случае, ввиду мни­мого дефицита мужчин, какими-то биологическими путями подавался сигнал на его восполнение. Во втором случае, наоборот, природа принимала самые экстренные меры, чтобы покрыть кажущийся дефицит женщин.

Так или иначе, но человечество только начинает позна­вать сущность процессов саморегуляции его численного состава и потому искусственное, а тем более насильственное вмешательство в эти процессы чревато тяжелейшими по­следствиями. Это имеет огромное мировоззренческое значе­ние, поскольку без адекватного уяснения данных проблем невозможно понять другие противоречия природного и культурного в обществе.

Еще более сложен для анализа второй источник самораз­вития социальных систем, связанный с общественными отно­шениями, возникающими в процессе трудовой деятельности человека. Для философского анализа общества центральным вопросом является анализ мотивов и побуждений к труду и деятельности, поскольку этот момент во многом определяет отношение человека к миру и другому человеку. Выделяют несколько ведущих мотивов и стимулов деятельности.

Во-первых, поддержание собственного существования, выживание индивида. Такая ситуация складывается у героев различных "робинзонад", оставшихся один на один с природой.

Во-вторых, продолжение жизни рода (особенно труд ро­дителей ради поддержания жизни детей). В любом обществе есть немалое количество людей, работающих и живу­щих ради семьи и детей, рода и клана. В периоды бурных социальных потрясений семья, родные и близкие зачастую оказываются единственной надежной опорой человека, смыслом его жизни и деятельности. Невнимание к проблеме семьи со стороны государства оборачивается, как правило, деструкцией социальных связей, утратой идентичности че­ловека и деградацией общества.

В-третьих, удовлетворение самой потребности в труде, труд ради творчества, приносящий радость и ощущение полноты бытия. В этом смысле труд перестает быть необхо­димостью, а является свободной игрой творческих сил чело­века. Разумеется, такое возможно при удовлетворении оп­ределенного (и исторически изменчивого) уровня биологи­ческих потребностей человека.

В-четвертых, борьба с другими людьми за присвоение продуктов труда или ради помощи людям. Соотношение этих двух компонентов последней группы стимулов меняется в за­висимости от этапа развития общества, однако в любом обще­стве можно увидеть и острую непримиримую борьбу людей, групп, классов за удовлетворение их потребностей за счет других и примеры бескорыстного служения людям вопреки даже собственным потребностям. Антагонизмы и сотрудниче­ство - два полюса взаимодействия людей в обществе, а между ними находится основная масса человеческих взаимоотно­шений по поводу труда и его плодов.

Рассмотрение данного вопроса с

необходимостью влечет за собой философский анализ понятий собственности
и эксплуатации, труда и капитала.
Круг этих проблем очень важен, ибо так или иначе затрагивает интересы каж­дого человека. Нет религиозной системы, этического уче­ния, социальной доктрины, которая бы не высказала своего отношения к этим проблемам. Так; еще апостол Павел учил, что «не трудящийся пусть не ест», Сен-Симон выдвинул девиз социализма «От каждого по способности, каждому по труду», а Э. Каабе — лозунг коммунизма «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Благородный призыв «Манифеста Коммунистической партии» к построе­нию ассоциации, «в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» часто обора­чивался на практике своей противоположностью. Требуется объективный анализ этих сложнейших понятии, характери­зующих жизнь общества и человека.

Понятие " собственности"
возникает тогда, когда у че­ловека появляется право распоряжаться принадлежащими ему вещами, включая и продукты духовного производства. Собственность распространяется и на собственную жизнь человека, его телесные и духовные силы. Когда же человек, опираясь на силу, подкрепленную или законом, пли безза­конным насилием, распоряжается другими льготами, возни­кает феномен власти. Очевидно, что соотношение власти и собственности представляет важнейшую характеристику общества, имеющую прямое отношение к каждому человеку.

Через эти социальные, институты (сласть и собствен­ность) так или иначе реализуется принцип справедливости, исторические модификации которого отражают эволюцию взглядов на соотношение общества и человека. Например, с разные эпохи считалось справедливым распределение по статусу рождения (аристократия), по положению в обще­стве (бюрократия), по имущественному положению, по тру­ду или его результатам, по едокам в семье и т. д. В реаль­ном обществе, как правило, сосуществуют все или почти все виды распределения, хотя один из них занимает доминиру­ющее положение.

История учений о собственности показывает, что почти у всех народов в форме мифов и утопий были идеи о золотом веке, когда ни у кого не было частной собственности, иму­щество считалось общим и это порождало мир и согласие, добрые правы и уверенность в будущем. Наиболее харак­терной чертой таких утопий является идеализация прими­тивной общины, которая, как правило, отгорожена от дру­гих общин и внешнего мира (остров, горное ущелье и т. д.). При таком способе организации общества справедлива фор­мула «Всякий собственник есть либо вор, либо наследник вора", которую в XIX в. выразил Прудон в знаменитой фразе: «Собственность есть кража».

При общинном типе устройства и такому же отношению к собственности вполне оправданным является стремление к максимальной замкнутости этого мира (отсюда образ «же­лезного занавеса»), к постоянной переделке природы и че­ловека и их «покорению». Человеку в таком обществе по­зволено делать то, что приказано и одобряется официально, а запрещено все то, что не приказано. Это общество жестоко детерминировано и по сути дела исключает или сводит к минимуму случайность и свободную волю человека. Поня­тие производства в таком обществе вытесняется понятием распределения и присоединения, а произведенный приба­вочный продукт рассматривается как источник потенциаль­ного зла (обогащения) и последующей эксплуатации чело­века человеком.

Тем не менее, властвующая в таком обществе элита (либо единичный деспот, либо класс так называемой «но­менклатуры») отчуждает в свою пользу этот прибавочный продукт, беря на себя роль «справедливого» распределите­ля. Очевидно, что такое положение долго существовать не может, поэтому вполне резонно, что происходят революци­онные потрясения, сопровождающиеся переделом имущест­ва. Источником зла тут является не только его несправедли­вое распределение, как само богатство, порождающее жад­ность, роскошь, лень. Государства гибнут от «процветания, ибо, как писал еще Платон, стать очень богатым, оставаясь добродетельным, невозможно. Всякий обогащающийся делает это за счет других.

Цицерон сравнивал мир с театром, который принадлежит всем, а место в нем каждому. Всякий, кто сидит более чем на одном месте — захватчик, ибо нельзя поставить лишний стул, можно только отнять чужой. У человека этим самым практи­чески, отбивается стремление к расширению производства, ибо главное — как распределить. Данные идеи восходят к идеалу «божьей справедливости», ибо, создавая Вселенную и челове­ка, творя день и ночь, солнце и воздух, землю и поду, Бог предусмотрел, что если все разделить поровну, у каждого бу­дет все необходимое, и ни у кого не будет лишнего. Если же человек, приобрел богатство, он обязан поделиться им, так как делится не своим собственным имуществом, а принадле­жащим этим людям 11 в конечном итоге Богу. Религия ислама вообще запрещает ростовщичество, а в христианстве это суро­во осуждалось. С многочисленных (особенно в эпоху средневековья) коммунах имущество было общим, вводился всеоб­щий обязательный физический труд.

Средством такого отношения к собственности является разделение общества на два абсолютно антагонистических друг другу класса, борьба между которыми и является пружиной исторических процессов. Отсюда выводится концепция уничтожения частной собственности, которая порабо­щает и закабаляет человека, допускает эксплуатацию в массовых масштабах.

В этой связи необходимо обратиться к сущности понятия "эксплуатация". В
узком смысле слова эксплуатацию можно определить как форму социального паразитизма, когда чело­век (или группа людей) живет за счет другого. Следует раз­личать экономическую форму эксплуатации и ее неэкономи­ческие формы. К
последним могут быть отнесены такие явле­ния, как расизм, национализм, сексизм, т. с. то или иное ущемление прав людей другой расы, нации и пола. Можно говорить и о том, что нынешнее поколение людей эксплуати­рует ресурсы Земли, загрязняя среду обитания будущих по­колений (жизнь за счет детей и внуков).

Однако основная форма эксплуатации складывалась в деятельности людей по поводу производства материальных благ. Она построена на той или иной форме присвоения прибавочного труда, т. е. труда избыточного, направленного не только на удовлетворение элементарных физиологиче­ских потребностей организма. Такой труд стал появляться при выходе общества из первобытного состояния, когда обмен товарами становился не эпизодическим, а постоянным феноменом. В определенном смысле слова размер и масшта­бы прибавочного труда характеризуют прогресс общества, ибо только он позволил создать элементы материальной и духовной цивилизации. На предшествующих этапах разви­тия человечества преобладала самоэксплуатация по принци­пу: «Человек — раб своего желудка».

Развитие рыночного хозяйства позволило расширить производство, создавать новые вещи и общественные отно­шения. Ф. Энгельс в сбо° время отметил, что без античного рабства, как классической формы эксплуатации, не было бы современной Европы и социализма. Рыночная экономи­ка, развиваясь в течение ряда столетий, проходя различные фазы, приобрела в конечном итоге форму классического ка­питализма с высоким уровнем эксплуатации человека человеком. Это явление способствовало возникновению учения марксизма и его составной части марксистской философии.

Способ производства -
одно из ключевых понятий марк­систской концепции сущности общества и исторического про­цесса, понимаемое как единство производительных сил и про­изводственных отношении в ходе создания материальных благ. Он представляет основу общественно-экономической формации и, по словам К.. Маркса, «обусловливает социаль­ный, политический и духовный процессы жизни вообще». Динамика способа производства усматривается в том, что производительные силы на определенном этапе развития общества перерастают рамки производственных отношений, что приводит к социальной революции и переходу к более высо­кой общественно-экономической формации. Это характерно, с ' точки зрения марксизма, для антагонистических формаций, которые чреваты социальной революцией.

Это — коренной переворот в социально-экономической структуре общества, сопровождающийся внезапным, насильственным изменением существующего политического строя. В теории марксизма" революция рассматривается как "локомотив" истории, закономерный и необходимый результат клас­совой борьбы и антагонистических формациях, высшая форма такой борьбы. Революция понимается как переход политиче­ской власти и руки передового класса (в случае социалисти­ческой революции — пролетариата), который обеспечивает резкое ускорение общественного прогресса, открывая новые перспективы для развития производительных сил и социаль­ных преобразований. Противоположный процесс трактуется как контрреволюция, носителями которой являются реакци­онные классы и группы общества. Революция противополож­на реформам и эволюционному пути развития общества. Од­нако уже с XIX п. эта форма эксплуатации, которая была, в основном, предметом исследования К. Маркса, стала посте­пенно вытесняться другой формой — эксплуатацией человека не другим человеком, а государством и обществом. Государст­венный монополизм и опирающаяся на него мощная система бюрократического аппарата становится основным эксплуата­тором миллионов людей, отчуждая их и от собственности, и от власти. Разрешение этого противоречия в принципе возможно двумя основными путями: либо путь создания мощной системы социальных гарантии, пособии, выплат и т.д. с рос­том «среднего» класса, владеющего собственностью, либо путь, по которому пошли страны, пытавшиеся воплотить иде­алы социализма в жизнь. В первом случае в обществе сущест­вует сравнительно небольшая группа крупных собственников, равно как и беднейший слой населения, но большинство лю­дей находится в "золотой середине". Далеко не все из них владеют средствами производства, но многие становятся либо их совладельцами, либо имеют недвижимое имущество.

За счет налогов, взимаемых с этой массы, государство осу­ществляет не только общенациональные проекты, но и оказы­вает помощь бедным, пенсионерам, больным, безработным, беженцам и т. д. Далеко не всегда при этом складывается «общество всеобщего благоденствия», но такая форма обще­ственного устройства и основном гарантирует соблюдение прав человека, имеет разветвленную систему государственной и общественной помощи в случае ее необходимости. Для теоретической мысли,
обосновывающей резонность такого обще­ственного устройства, представляет интерес понятие социаль­ной инженерии. Этот термин предложен К. Р. Поппером для обозначения практического применения результатов частич­ной социальной технологии. Последняя применяется для обозначения критического анализа результатов социальных наук и «доводки по частям» этих подходов для реализации тех пли иных социальных проектов. В основе такого подхода лежит одна из важнейших задач всякой технологии — ука­зать, каких целей нельзя достичь, исходя из того, что истори­ческие тенденции не являются аналогом законов естествозна­ния. При этом «конечные цели» исторического процесса выносятся за рамки технологии и в задачу «социального инженера» сходит проектирование новых социальных инсти­тутов, их перестройка и управление уже существующими. Вопрос о происхождении социальных институтов (сознатель­ное их проектирование или «естественный» рост), как прави­ло, выносится за пределы технологического подхода.

В странах, шедших по пути социалистического строи­тельства, экономическая модель основывалась на сверхэкс­плуатации, которой подвергались со стороны государства миллионы людей, плоды труда которых отчуждались в пользу государства («общий котел», «закрома Родины» и
т. д.).
Государство затем перераспределяло эти фонды через систе­му социального обеспечения, дотаций нерентабельным предприятиям, искусственно заниженные цены на ряд товаров и услуг. Внешне все выглядело достаточно справедливо и гуманно, и пока хватало природных ресурсов и резервов окружающей среды и «работала» еще трудовая этика стимулов к труду, такие общества могли еще развиваться.

Вместе с тем набирали силу и такие критерии распреде­ления и перераспределения, как должностной(распредели­тели для номенклатуры), имущественный (теневая экономика, проценты по вкладам), кровнородственной (в семей­ных кланах) и т. д. В этих условиях государство не могло осуществлять справедливый контроль за мерой труда и ме­рой потребления, а резкое падение стимулов к труду и урав­ниловка в оплате привели к закономерному финалу.
Тота­литарные государства оказались неспособными удержаться на передовых рубежах мировой цивилизации и за исключе­нием некоторых военно-космических программ стали испы­тывать нарастающие трудности. Установка масс людей на то, что «власть должна кормить страну» оказалась пагубной и привела, по сути дела, к массовому иждивенчеству, к эксплуатации общества человеком. Миллионы людей оказа­лись отчужденными от собственности и власти, а их роль сводилась к функции исправного «винтика» в огромной го­сударственной машине. Как показывает исторический опыт, •попытка преодолеть капиталистическую эксплуатацию этим путем приводит к еще более примитивной, архаичной и, тем самым, антигуманной' форме эксплуатации.

В этой связи возникает вопрос — искоренима ли эксплуатация в принципе, в идеале, пли человечество может толь­ко стремиться к смене одних, форм эксплуатации другими, более гуманными? В истории общественной мысли давно появилось понятие утопии для обозначения «места, которо­го нет», т. е. несуществующего, идеального государства или общества, где совместная жизнь людей носит черты золото­го века, свободна от зла и противоречий. Создание социаль­ных утопий типично для разных эпох — Древнего Востока (Лао-Цзы), античности (Платой), средневековья (Авгу­стин), Ренессанса и нового временит (Т. Мор, Ф. Бэкон, Кампанелла), арабской философии (аль-Фараби) и др. Утопическая мысль получила развитие и в России (А. ГГ. Радищев, В. О. Одоевский, Ф. М. Достоевский, А. А. Бог­данов и др.). В XX в. утопия превратилась, в
основном, в форму социальной критики и предостережения будущих по­колений от угроз тоталитаризма (антиутопии).

Все три мировые религии (буддизм, христианство и ис­лам) имеют и своей основе свои духовный путь достижения тех же благородных целей. Современные футурологи, опи­сывая возможные модели будущего, делают упор на средст­ва и методы преодоления эксплуатации, на обретение по­длинной свободы человечеством.Вопрос этот крайне сло­жен, по современная научно-техническая революция дает технологические возможности для того, чтобы труд милли­онов людей перестал быть проклятием и тяжелой самоэксплуатацией и обрел черты творческого процесса и сферы ре­ализации идеалов свободы. В обозримой перспективе чело­вечество может преодолеть основную форму эксплуатации — экономическую, если найдет в себе силы для решения глобальных проблем современности, а также, старых как мир, проблем отношений полов, рас, наций и т. д.

Это не означает, что данный путь пройден, а «светлое будущее» неизбежно наступит. Для нашего времени пробле­мой проблем становится преодоление отчуждения, под кото­рым понимается процесс и результат отрыва функций ка­кой-либо системы от субстрата, ведущий к извращению ее сущности. Наибольшую разработку понятие отчуждения получило у Гегеля, который трактовал его как опредмечивание сущностных сил человека. В философской мысли XX в. отчуждение в основном связывается с процессами дегумани­зации современного общества, ведущим к «обесчеловечиванию» субъекта. Оно является следствием кризиса техногенной цивилизации, утраты смысла жизни и системы ценно­стей человека и общества. Это
сопровождается разрушением целостности лично­сти, чувства «Я», т. с. самоотчуждением человека, его обез­личиванием. Государственные и общественные институты рассматриваются как чуждые и враждебные человеку силы. Источник этой ситуации усматривается и господстве идеа­лов частной собственности. Преодоление отчуждения — путь, по которому должно идти большинство стран мира, а основой такого движения должны быть экономические и политические свободы. Для философского анализа важно то, что этот процесс должен быть саморегулирующимся и самоорганизующимся, ибо никаким самым точным и безуп­речным планом нельзя охватить пес многообразие хода ми­ровой истории. Очевидно также, что ведущая роль здесь будет принадлежать интеллектуальному и моральному по­тенциалу человечества.

Так или иначе, но человечество, в полном смысле слова, стоит сейчас перед историческим выбором, который должен определить будущее не только данного поколения людей, по и наших далеких потомков. Во многом он связан с реализацией идеала ненасилия как философско-этической концеп­ции, исключающей насилие и умышленное причинение вреда ради достижения социальных, пли личных целей. Помимо от­рицания применения силы, концепция ненасилия включает в себя, по мнению М. Ганди, положительную силу в виде исти­цы, справедливости,, любви и т. п. Сторонники идеи насилия (М. Ганди, Л. Н. Толстой, А. Швейцар, М. Л. Книг, Далай-лама и друпгс) исходят, в ее обосновании либо из принципа «святости жизни», характерного для восточных цивилизации, либо из иудейско-христианской парадигмы «не убий».

В конце XX в. идея насилия обретает новое дыхание, связанное с поисками новых путей прогресса земной циви­лизации, исключающих насильственные методы решения глобальных проблем человечества, равно как социальных, политических и нравственных конфликтов. Очевидно, что будет происходить дальнейшая интеллектуализация труда и 'усиление его творческого потенциала, а,, с
другой стороны, капитал будет по все возрастающей степени приобретать ха­рактер информационного отношения как всеобщего эквива­лента разных видов деятельности.

В определенном смысле слова, мировая экономика стоит на пороге Реформации поскольку сущестсующие экономические модели (даже в самых высокоразвитых странах) близки к своему исчепанию. Человечество не может уже вести себя, исходя только из своих эгоистических интересов и бесконечно расширяя производство. Точка опоры человека и общества находится не внутри, а вовне их, что опреде­ляется логикой развития сложной системы, сходящей как фрагмент п еще
более сложную систему Космоса.

Это заставляет обратиться к такому истоку саморазвития общества, как духовный потенциал. Данная
проблема не­обычайно сложна имеет две основные грани. Первая — многочисленные попытки реализовать в действительности религиозный потенциал
устроить жизнь общества по модели дог­матической части данной религии. Идея теократии, т. е. прав­ления обществом н государством со стороны высших духовных лиц н авторитетов была весьма популярна, начиная с Древнего Египта п до современных концепций исламского фундаментализма.

Поскольку человек — существо несовершенное грехов­ное, он не может устроить справедливого общества на земле. Все человеческие установки н законы обречены на ги­бель н разрушение н в этом смысле слова они историчны. Всеисторичен лишь Бог и поэтому человеческое общество может существовать , с этой точки зрения, лишь в теократи­ческой форме, реализуя «промысел Божий», который ле­жит за пределами человеческого разумения. Только в этом случае человечество имеет шансы на решение всех земных, в том числе н глобальных проблем н на достижение вечного блаженства в жизни небесной. Этот подход к объяснению развития общества основан на признании борьбы доброго и злого начал, с преобладанием последнего («князь мира сего») во всех земных делах. Христианство в этом смысле достаточно нейтрально относится к
типу устройства обще­ства. Хотя считается, что светская власть от Бога (особенно в православии — цари «помазанники» божьи), по высшая ее цель — в обеспечении условий для развития н защиты своей веры как гаранта государственного устройства.

Этика протестантизма, как показал немецкий социолог Макс Вебер, легла в основу капиталистического отношения к труду как к призванию человека. Любопытно отметить, что сам термин «индустриальный», переводимый как «про­мышленный», означает по-латыни «трудолюбивый». Чело­век «предопределен» Богом к вечной жизни, либо к вечной смерти и кальвинистское направление протестантизма пола­гает, что избранность определяется не по характеру мир­ских поступков, а по их результатам. Успех, приносящий власть — единственный критерий избранности человека и эффективности функционирования общества.

Исламскийпуть организации общества его теоретики связывают с понятием «хакимийя», что означает власть Аллаха над миром. В Коране человек рассматривается как «наместник Бога на Земле», а
идеалом устройства общества является мусульманская община «умма». Понятие «гражда­нин" в европейском значении этого слова в исламе отсутствует, его заменяет преданность мусульманина Закону. В этой связи подчеркивается, что идеалом мусульманского государства является не теократия, а номократия, т. е. власть исламского Закона и соответствующего порядка, обязатель­ного для исполнения каждым, принявшим ислам. Мусуль­манский мир (дар ул-ислам) это особое цивилизованное об­разование, основанное на господстве специфического обра­за жизни и государственного устройства, что имеет большое значение для мира в целом на рубеже XX — XXI св.

Вторая грань организации жизни общества на основе идеи связана с формулировкой земного идеала равенства и справедливости.
Он, как правило, генетически связан с ре­лигиозным (христианским) идеалом. В 50-е гг. XX в. глава англиканской церкви, настоятель Кентерберийского собора, лауреат Международной Ленинской премии «За укрепле­ние мира между народами» Хоюлетт Джонсон произнес се­рию страстных проповедей, объединенных общей темой: «Христиане и коммунизм». В них он обосновывал тезис, согласно которому «синтез этих двух антагонистических лишь по видимости, а ид но существу образов мышления и укладов жизни возможен и что в конечном итоге он прине­сет счастье человечеству».

Основоположники концепции коммунизма, как извест­но, резко отвергали этот подход, считая религию «опиумом народа» (К. Маркс), а религиозную идею «невыразимейшей мерзостью» (В. К. Ленин). Воинствующий атеизм и упование на объединяющую общечеловеческую идею приво­дит к ситуации, описанной в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Один из героев (Разумихин), рассуждая о «нормальном» устройстве общества, говорит так: «У
чих не человечество, развившись историческим, живым
путем до конца, само собой обратится, наконец, в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит все человечество и в один миг сделает его правед­ным н безгрешным, раньше всякого живого процесса,, без всякого исторического и живого пути!.. Оттого так и не лю­бят живого
процесса жизни: не надо живой души…
».

Идея социализма действительно прекрасна в своем словес­ном выражении и можно понять тех людей, которые во имя нее отдавали жизнь, жертвовали всем, что имели. Махатма Ганди, размышляя по этому поводу, говорил так: «Социализм чист, как горный кристалл. Следовательно, для достижения социализма требуются столь же кристально-чистые средства. Нечистые методы способны лишь опорочить цель... Слсдовательно, и в Индии, и в мире построить социалистическое об­щество могут лишь обладающие чистым сердцем, истинные социалисты, следующие принципу ненасилия».

В этом вся суть дела ибо для того, чтобы реализовать в жизни и практике миллионов людей принцип социализма, нужно отобрать часть дохода у преуспевающих и отдать ее
неконкурентноспособным. Перед Богом и Идеей в этом смысле все равны, но как показывает история, все попытки вырваться из порочного круга насилия, порождающего от­ветное насилие, бывают тщетны. К6ак заметил тонкий знаток русской жизни Л. П. Чехов: «...что создано историей, то и сокрушается не чиновничьими головами, а тою же исто­рией, т. е. историческими движениями в народной жизни».

Поэтому вопрос исторического самодвижения, несмотря на многовековые попытки решить ее, остается во многом от­крытым как для науки, так и для практики.