Проблема научности философии

Проблема научности философии СОДЕРЖАНИЕ:

Введение................................................................................................ 3

Спор о познавательной ценности философии.............................. 4

Понятие научно-философского мировоззрения............................ 9

Философия и наука: родство и различие функций...................... 13

Научная объективность и социальные позиции.......................... 16

Введение

Европейская традиция, восходящая к античности, высоко ценившая единство разума и нравственности, вместе с тем прочно связывала философию с наукой. Еще греческие мыслители придавали большое значение подлинному знанию, компетентности в отличие от менее надежного, а то и просто легковесного мнения. Такое разграничение имеет принципиальный характер для многих форм человеческой деятельности. Значимо оно и для философии. Так чем же являются результаты интеллектуальных усилий философов: надежным знанием или только мнением, пробой сил, своего рода игрой ума? Каковы гарантии истинности философских обобщений, обоснований, прогнозов? Вправе ли философия притязать на статус науки, или же такие притязания беспочвенны?

Спор о познавательной ценности философии

Напомним, что наука, как и философия, родилась в Древней Греции (математика, раннее научно-техническое знание, начала научной астрономии). Временем бурного развития естествознания, появления все новых наук о природе и обществе стала затем эпоха раннего капитализма (XVI—XVIII века), как и античность, отмененная глубоким переворотом, расцветом культуры. В XVII веке статус зрелой научно-теоретической области получила механика, составившая затем базу всей классической физики. Дальнейшее развитие наук пошло нарастающими темпами. Наука стала важ­нейшим фактором научно-технического прогресса, цивилизации. Ее социальный престиж в современном мире очень высок. А что можно в этом отношении сказать о философии?

Сопоставление познавательных возможностей философии и конкретных наук, выяснение места философии в системе человеческих знаний имеет давние традиции в европейской культуре. Философия и наука выросли из одного корня, затем отделились друг от друга, приобрели самостоятельность, но не обособились. Обращение к истории познания позволяет установить их неразрывную диалектическую связь, взаимовлияние, конечно, также подверженное историческим изменениям. В соотношении философии и специального научного знания различают три основных исторических периода, а отчасти и типа, способа отношений:

— первоначальное совокупное знание древних, именовавшееся «философией» и обращенное к самым разным предметам. Наряду со всевозможными конкретными наблюдениями, выводами практики, начатками различных наук оно охватывало обобщенные размышления людей о мире и о себе, которым в будущем предстояло развиться в философию в более специальном, собственном смысле этого слова. Первичное знание заключало в себе одновременно пранауку и прафилософию. По мере развития той и другой, в процессе формирования собственно науки и философии постепенно уточнялась их специфика, четче определялось родство и различие познавательных функций;

— специализация знаний, формирование все новых конкретных наук, их отделение от совокупного знания (так называемой «философии»). Одновременно шло развитие философии как особой области знания, ее размежевание с конкретными науками. Этот процесс длился многие века, но наиболее интенсивно происходил в XVII—XVIII веках. Новые разделы знания возникают и в наше время и будут, надо думать, формироваться в последующие периоды истории. Причем рождение каждой новой дисциплины в какой-то мере повторяет черты исторического перехода от донаучного, протонаучного, первичного философского изучения предмета к конкретно-научному;

— формирование теоретических разделов целого ряда наук, их постепенная интеграция, синтез.

В рамках первых двух периодов конкретно-научное знание, за исключением сравнительно небольшой его части, носило опытный, описательный характер. Кропотливо накапливался материал для последующих обобщений, но при этом ощущался «дефицит» теоретической мысли, умения видеть связи различных явлений, их единство, развитие, общие закономерности, тенденции. Такого рода задачи в значительной мере падали на долю философии, которая должна была умозрительно, нередко наугад строить общую картину природы (натурфилософия), общества (филосо­фия истории). Дело это, понятно, далеко не простое, потому не­удивительно, что, как отмечал Ф. Энгельс, наряду с гениальными догадками, было наговорено немало вздора, да иначе и быть не могло. При всем том философская мысль выполняла важную миссию формирования и развития общего миропонимания.

Начавшийся в XIX веке третий период переходит затем в XX век. Это время, когда многие теоретические задачи, до сих пор решавшиеся лишь в умозрительной философской форме, наука уверенно взяла на себя. А попытки философов решать эти задачи прежними способами оказываются все более наивными, безуспешными. Все яснее сознается, что универсальную теорети­ческую картину мира философия должна строить, не чисто умозри­тельно, не вместо науки, а вместе с наукой, на основе обобщения конкретно-научных знаний. Это остро ставит на повестку дня проблему научности самой философии.

Первую попытку обрисовать круг задач философии перед ли­цом уже возникших и вновь формирующихся конкретных наук в свое время предпринял Аристотель. В отличие от частных наук, каждая из которых занята исследованием своей области явлений, он определил философию в собственном смысле слова («первую философию») как учение о первопричинах, первоприпципах, са­мых общих началах бытия. Ее теоретическая мощь представлялась ему несоизмеримой с возможностями частных наук. Философия вызывала восхищение Аристотеля, знавшего толк и в специальных науках. Он называл эту область знания «госпожой наук», считая, что другие науки, как рабыни, не могут сказать ей и слова против. В размышлениях Аристотеля отражено характерное для его эпохи резкое расхождение философской мысли и специальных дисцип­лин по уровню их теоретической зрелости. Такая ситуация сохра­нялась в течение многих веков. Аристотелевский подход надолго утвердился в сознании философов. Гегель, следуя той же традиции, наделил философию титулами «королева наук» или «наука наук». Отголоски таких представлений можно услышать еще и сегодня.

В то же время в XIX, а еще резче в XX веке — на новом этапе развития знаний — зазвучали противоположные суждения о вели­чии науки и неполноценности философии. В это время возникло и приобрело влияние философское течение позитивизма, поставив­шее под сомнение познавательные возможности философии, ее научность, одним словом, развенчивающее «королеву» в «служан­ки». В позитивизме был сформулирован вывод о том, что фи­лософия — это «суррогат» науки, имеющий какое-то право на существование в те периоды, когда еще не сложилось зрелое научное познание. На стадиях же развитой науки познава­тельные притязания философии объявляются несостоятельными.

Провозглашается, что зрелая наука — сама себе философия, что именно ей посильно брать на себя и успешно решать запутанные философские вопросы, мучившие умы в течение столетий.

Среди профессиональных философов различных стран такие взгляды сегодня уже не очень популярны. Но они еще бытуют среди специалистов конкретных областей знания и практики, выдвигающих в заслугу своей позиции примерно такие аргументы:

у философии нет ни одной своей предметной области, все они со временем попали в ведение конкретных наук; у нее нет экспери­ментальных средств и вообще надежных опытных данных, фактов, нет четких способов отличить истинное от ложного, иначе споры не растягивались бы на века. Кроме того, в философии все расплыв­чато, неконкретно, наконец, не видно ее воздействия на решение практических задач. О какой же научности можно тут говорить?!

Между тем приведенные доводы можно опровергнуть. Изучение вопроса убеждает в том, что такой подход, его называют «сциен-тизм» (от лат. scientia — наука), связан с неоправданной пере­оценкой социальной миссии науки (которая, бесспорно, очень ве­лика); с видением только положительных ее сторон и функций, ошибочным представлением о науке как о якобы универсаль­ном духовном факторе человеческой жизни, истории. Этот под­ход продиктован еще и непониманием специфики философии, ее особых, не сводимых лишь к научно-познавательным задач. Вме­сте с тем с позиций мудрости, защиты гуманизма, нравствен­ных ценностей осуществляется убедительная критика культа кон­кретно-научного знания (его технико-экономических эффектов), ограниченной и опасной для судеб человечества сциентистской и техницистской ориентации. Как видим, вопрос о познавательной ценности философии был поставлен довольно резко. А как реально обстоит дело с научностью (ненаучностью) философского миро­воззрения? Это, по-видимому, не праздный вопрос.

Понятие научно-философского мировоззрения

Уже отмечалось, что формы, типы мировоззрений многообраз­ны. Есть все основания говорить о плюрализме национальных, классовых и групповых, индивидуальных взглядов, позиций. Это не исключает, правда, присутствия в них и общих мотивов, типовых черт. Философские взгляды в этом смысле не составляют исклю­чения. История философии знакомит нас с многообразием фило­софских учений, принадлежащих прошлому и настоящему. Однако далеко не все они претендуют и могут претендовать на статус научно-философского мировоззрения.

Научно-философское мировоззрение — это такая система по­нимания мира и места в нем человека, которая опирается на науку, корректируется и развивается вместе с наукой и сама оказывает активное влияние на развитие науки. Уместно сравнить теперь данное определение с ранее приведенными определениями миро­воззрения вообще и философского мировоззрения. Схематично их соотношение можно представить в виде концентрических кругов. Наиболее широким из трех понятий является понятие мировоззре­ния (М). Уже входящее в него понятие философского мировоз­зрения (ФМ). И, наконец, лишь часть философских учений может быть отнесена к области научно-философского мировоззрения (НФМ). История познания убеждает в том, что данному понятию в на­ибольшей степени отвечают учения философского материализма. В различные эпохи, в зависимости от уровня развития и характера научных знаний, материализм принимал различные формы. Важ­нейшими из них являются: стихийный и во многом еще наивный материализм древних философов; материализм XVII—XVIII ве­ков, носивший механистический и метафизический характер;

наконец, диалектический материализм, созданный К. Марксом и Ф. Энгельсом к середине XIX века на основе исследований об­щества и новых достижений естествознания.

Во второй форме материализма почти отсутствовали представ­ления о развитии мира, о взаимосвязи, взаимодействии различных явлений. По словам Энгельса, ученые анатомировали природу, по крупицам собирали материал для последующих обобщений.

Это во многом и определило метафизический характер материа­лизма данного периода. Под метафизикой понимается взгляд на мир и способ мышления, при которых различные предметы, явле­ния рассматриваются вне их взаимосвязей, развития. Понятие диалектики противоположно понятию метафизики. Оно обозначает взгляд на мир и способ мышления, при которых различные явления рассматриваются во взаимодействии, развитии.

Насыщение диалектикой углубило и обогатило материализм. Материализм и диалектика сочетаются естественно и органично. Ведь материализм, как пояснял Ф. Энгельс,— не что иное, как понимание мира таким, каким он существует реально, без фанта­стических искажений (такова же в принципе установка науки). Но мир, как он есть,— это мир сложных взаимосвязей, противо­речий, качественных изменений, развития. А это значит, что верное понимание мира требует единства материализма и диалектики. Существенным вкладом в формирование диалектико-материали-стического миропонимания явилось также впервые осуществлен­ное Марксом распространение материализма на общественную жизнь, на человеческую историю.

Развитие материализма и влияние научных знаний на фило­софскую мысль этим, естественно, не закончилось, оно продол­жается и в наши дни. Материализм меняет свою форму с каждой крупной эпохой в развитии науки '. Со своей стороны, материа­листические учения оказывали заметное воздействие на развитие науки. Один из убедительных примеров такого воздействия — влияние атомистического учения древнегреческих философов (Демокрит и другие) на формирование научной атомистики. Продуктивное воздействие на науку оказывали и некоторые ра­циональные идеи идеалистических учений. Так, идеи развития вошли в естествознание сначала в идеалистической форме (мысль о стремлении к совершенству). И лишь позже было осуществлено их материалистическое переистолкование, соответствующее со­держанию и духу научного познания.

Вокруг проблемы научности философского мировоззрения продолжаются горячие споры. При этом нередко допускается неисторическое, абстрактное сопоставление познавательных функ­ций философии и науки, которое исходит из посылки, будто фи­лософия решает в принципе те же задачи, что и наука, только на другом, предельно обобщенном уровне. При таком подходе их специфика размывается, возникает опасность либо «растворения» философской проблематики в специально-научной, либо обособ­ления философской мысли, ее противопоставления пауке. В рам­ках такого умозрительного сравнения, прямолинейного соотне­сения этих двух областей знания как в принципе однотипных проявляется эффект их мнимого соперничества.

Философия, в отличие от конкретных наук, изучающих част­ные законы, определялась как наука о наиболее общих законах развития природы, общества и человеческого мышления. Согласно такой точке зрения (по сути, она восходит к Аристотелю), фило­софия мыслится как набор самых общих положений, выступаю­щих по отношению к развитому научному знанию как нечто вспо­могательное, не главное. При этом не только не раскрывается реальная картина соотношения философии и науки в истории культуры, но даже во многом утрачивается понимание специфики философии, достигнутое еще в классической немецкой философии. Аналогичен результат и других абстрактных сопоставлений сфер духовной деятельности (философия — религия, философия — ис­кусство и т. д.), берущихся вне истории, вне целостного контек­ста культуры.

Вопрос о требованиях к научно-философскому мировоззре­нию и о самой его возможности удается корректно поставить и решить лишь на основе историко-материалистического подхода к философии. Что же выявляет такой подход? Он свидетельствует о том, что философия и наука рождаются, живут и развиваются в лоне уже сложившихся, исторически конкретных типов куль­туры, испытывая воздействие различных их компонентов. Вме­сте с тем обе они оказывают заметное влияние друг на друга и на весь комплекс культуры. Причем характер и формы этого влияния имеют историческую природу, меняют свой вид в различные эпохи. Понять функции философии и науки, их род­ство и различие можно лишь на базе обобщения их реального статуса, роли в различные периоды истории. Исторический ана­лиз свидетельствует о том, что философия и наука — вовсе не соперницы, что каждая из них выполняет в культуре свои, специфические функции. Обрисованные выше функции филосо­фии в системе культуры позволяют уяснить те ее задачи, кото­рые родственны науке, а также те, которые носят иной, особый характер, определяя важную общественно-историческую миссию философской мудрости, в том числе ее способность влиять на развитие и жизнь науки.

Философия и наука: родство и различие функций

Научно-философское мировоззрение выполняет ряд познава­тельных функций, родственных функциям науки. Наряду с такими важнейшими функциями, как обобщение, интеграция, синтез всевозможных знаний, открытие наиболее общих закономерностей, связей, взаимодействий основных подсистем бытия, о которых уже шла речь, теоретическая масштабность философского разума поз­воляет ему осуществлять также эвристические функции прогноза,

Формирования гипотез об общих принципах, тенденциях развития, а также первичных гипотез о природе конкретных явлений, еще не проработанных специально-научными методами.

На основе общих принципов рационального миропонимания философская мысль группирует житейские, практические наблю­дения различных явлений, формулирует общие предположения об их природе и возможных способах познания. Используя опыт понимания, накопленный в иных

областях познания, практики (перенос опыта), она создает философские «эскизы» тех или иных природных или общественных реалий, подготавливая их после­дующую конкретно-научную проработку. При этом осуществляется умозрительное продумывание принципиально допустимого, логи­чески, теоретически возможного. Познавательная сила таких «эскизов» тем больше, чем более зрелым является научно-фило­софское понимание. В результате «выбраковки» вариантов, мало­правдоподобных или вовсе противоречащих опыту рационального познания, могут быть в принципе отобраны (селекция), получить философское обоснование наиболее разумные допущения.

Функция «интеллектуальной разведки» служит и заполнению познавательных пробелов, возникающих постоянно в связи с не­полнотой, разной степенью изученности тех или иных явлений, наличием «белых пятен» в познавательной картине мира. Конечно, в конкретно-научном плане эти пробелы предстоит заполнить специалистам-ученым, но первоначальное их осмысление осущест­вляется в той или иной общей системе миропонимания. Фило­софия заполняет их силой логического мышления. Схему опыта должна сначала набросать мысль, пояснял Кант.

Уж так устроен человек, что его не удовлетворяют плохо связанные между собой фрагменты знаний; у него сильна по­требность в целостном, не разорванном понимании мира как связного и единого. Отдельное, конкретное уясняется гораздо лучше, когда осознано его место в целостной картине. Для частных наук, занятых каждая своей областью исследования с присущими ей методами, это невыполнимая задача. Философия же вносит весомый вклад в ее решение, способствуя правильной постановке проблем.

Интеграция, универсальный синтез знаний сопряжены также с разрешением характерных трудностей, противоречий, возника­ющих на границах различных областей, уровней, разделов науки при их «стыковке», согласовании. Речь идет о всевозможных парадоксах, апориях (логических затруднениях), антиномиях (противоречиях в логически доказуемых положениях), познава­тельных дилеммах, кризисных ситуациях в пауке, в осмыслении и преодолении которых философской мысли принадлежит весьма существенная роль. В конечном счете, такие затруднения связаны с проблемами соотнесения мысли (языка) и реальности, то есть принадлежат к извечно философской проблематике.

Кроме задач, родственных науке, философия выполняет и особые, лишь ей присущие функции: уяснение самых общих оснований культуры вообще и науки в частности. Наука сама себя достаточно широко, глубинно и масштабно не уясняет, не обосновывает.

Специалисты, изучающие всевозможные конкретные явления, нуждаются в общих, целостных представлениях о мире, о прин­ципах его «устройства», общих закономерностях и т. д. Однако сами они таких представлений не вырабатывают. В конкретных науках используется универсальный мыслительный инструмента­рий (категории, принципы, различные методы познания). Но уче­ные специально не занимаются разработкой, систематизацией, осмыслением познавательных приемов, средств. Общемировоз­зренческие и теоретико-познавательные основания науки изучают­ся, отрабатываются в сфере философии. Наконец, наука не обос­новывает сама себя и в ценностном отношении. Зададимся вопросом, можно ли отнести науку к положительным, полезным или же отрицательным, вредным для людей явлениям? Одно­значный ответ дать трудно, ибо наука — что нож, который в руках хирурга-целителя творит добро, а в руках убийцы — страшное зло. Наука не самодостаточна: сама, нуждаясь в ценностном обосновании, она не может служить универсальным духовным ориентиром человеческой истории. Задача уяснения ценностных оснований науки и общественно-исторической жизни людей вообще решается в широком контексте истории, культуры в целом и носит философский характер. Как отмечал Ф. Энгельс, «важнейшее прямое действие на философию оказывают политические, юриди­ческие, моральные отражения» '. Конечно, для научно-философ­ского мировоззрения очень важна опора на науку. Однако уясне­ние основополагающих принципов человеческой жизни предпола­гает обращение не только к науке. Философия призвана осмыс­лить весь сложный комплекс общественно-исторического бытия людей. Но как соотносится то и другое?

Научная объективность и социальные позиции

Философские учения принадлежат породившему их обществу и несут на себе отпечаток его культуры, уклада жизни. Не слу­чайно Гегель назвал философию духовной квинтэссенцией време­ни, самосознанием эпохи. Влияние на философию характера той или иной эпохи дополняется воздействием па нее многообразных и разнородных тенденций исторического процесса, интересов, настроений, склада мышления участвующих в нем социальных слоев. Через все эпохи проходит противоборство прогрессивных и консервативных или реакционных общественных сил, приобре­тая драматически острый характер в периоды социальных рево­люций. Позиции противоборствующих сторон во многом диктуются выбором ценностей, ориентацией на те или иные тенденции обще­ственного процесса. Это проявляется и в современном мире конца XX столетия.

Социальный смысл философских учений может выражаться как в самих взглядах, идеях, так и в той роли, какую они играют в процессе общественного развития. Как правило, одно связано с другим. Например, учение диалектики критично и ре­волюционно по своему содержанию, сути. Поэтому понятно обра­щение к нему общественных сил, заинтересованных в изменении существующего порядка вещей, в реализации прогрессивных идеа­лов и тенденций социального развития.

Фронтальное противостояние направлений (материализм — идеализм, диалектика — метафизика) и социальную ориентиро­ванность философских взглядов В. И. Ленин называл партий­ностью философии. Это не надо понимать упрощенно — как непре­менную принадлежность философа к той или иной политической партии или ориентацию на определенные социальные силы об­щества. Социальная обусловленность концепций носит сложный, опосредствованный характер. Испытывая воздействие обще­ственно-исторических условий своего времени, философская мысль вместе с тем движется в своем, относительно независимом от них русле. Наследуя мыслительный опыт прошлого, фило­софы продолжают давно начатые раздумья, используя накоплен­ную культуру анализа, решения проблем. Иначе говоря, осу­ществляется интеллектуальный поиск, не только порожденный общественными ситуациями данного времени, но и независимый от них.

Философские позиции нельзя жестко оценивать как либо истинные, либо ложные и понимать их как зеркальное отраже­ние классового размежевания. Ценные завоевания философской мысли делались не только материалистами. Так, в рамках идеа­лизма была разработана концепция диалектики (Гегель). В. И. Ле­нин заметил, что «умный идеализм» оказывается нередко «ближе к умному материализму, чем глупый материализм» '. Из этого следует вывод: критически анализируя ту или иную систему фи­лософских взглядов, не годится отвергать ее с порога как целиком ошибочную. Нужно уметь обнаружить и вычленить подчас заклю­ченные в ней позитивные моменты, идеи, понять значение выдви­гаемых теоретических и практических проблем. В области фило­софской мысли особенно неуместна узко понятая «партийность» — характерное для догматического мышления слепое, безрассудное отстаивание правоты своей и неправоты «чужой» точки зрения, неспособность отойти от раз навсегда заученных канонов.

Противостояние позиций, философская полемика имеют не только социальные, но и теоретические причины. Сам характер философских проблем предполагает тщательную проработку аль­тернативных решений. Поэтому крайне важна последовательность теоретического анализа, его обоснованность заранее определенны­ми исходными принципами, целостность мировоззрения философа. Нельзя механически включать в систему философских воззрений инородные, противостоящие ей взгляды и суждения. Выявленные в иных философских учениях рациональные идеи, здравые сужде­ния могут использоваться только при условии «перевода» их на язык собственной концепции согласования с пей.

Разумеется, к философу можно и должно предъявлять тре­бование ответственности за возможные социальные последствия использования его взглядов и теорий. Важно, чтобы эти послед­ствия на оставались вне осознания, контроля, чтобы теоретик «ведал, что творит», отдавал себе отчет в том, чем может обер­нуться для общества возможное использование его идей на прак­тике.

Вульгарное толкование партийности философии ставит под угрозу величие, теоретическую объективность, научную обосно­ванность философского разума. Дело в том, что партийность философской мысли сопряжена с выражением интересов, целей, программ действия определенных общественных сил, поскольку дает ориентацию на те или иные социальные ценности. Но на­сколько совместимы научная объективность и активная, заинте­ресованная социальная позиция? Не антиподы ли они? В самом деле, служение определенным интересам, ценностные ориентации и научная беспристрастность часто взаимоисключают друг друга. Их векторы противоположно направлены, а возможность их совпа­дения — не типовой, не частый случай. Однако научной объектив­ности не препятствует, а, напротив, способствует, как установил К. Маркс, тенденциозность особого рода — ориентация на самые прогрессивные тенденции всемирно-исторического процесса.

Партийность партийности рознь. Еще Гегель выявил принци­пиальное различие двух типов ориентации философской мысли:

субъективной и объективной. В первом случае философские рассуждения превращаются из способа обретения истины в сред­ство защиты заранее избранной позиции. «Субъективная партий­ность» может привести к формированию утопических представле­ний о будущем, подтолкнуть к авантюризму в практических решениях, к принятию желаемого за действительное. Она чревата искажением реального положения вещей, нередко приводит к предвзятым выводам и оценкам, оборачивается произволом мнений и действий. Субъективизм отличают также судорожность мысли, некомпетентность, пренебрежение трезвым анализом. Такая позиция не способствует отысканию истины и не приносит пользы в жизни.

Научная философия должна базироваться на непредвзятом, беспристрастном, объективном исследовании и столь же объек­тивной оценке вытекающих из него результатов. Только на такой основе возможно формирование отвечающих подлинным челове­ческим интересам идеалов. Иначе говоря, позиции, цели, ценно­стные ориентации открываются и обосновываются объективным философским исследованием, а не предшествуют ему. Такое по­нимание сочетания научной объективности и социальных пози­ций ценил Гегель. Его воспринял и развил К. Маркс. Позициям Маркса следовал и В. И. Ленин, выдвинувший требование вести линию строго научного анализа вплоть до политики.

Разработавший учение о социальной обусловленности фило­софии Маркс представлял себе философа не просто как идеолога — выразителя классовых интересов, он хотел видеть в нем и чело­века науки. Философия вовсе не представлялась ему лишенной опытной основы, процедур, позволяющих отличить истинное от ложного, субъективное от объективного. Конкретно-научное зна­ние Маркс считал базовым, связующим философию с действитель­ностью. Без опоры на науку философия соотносит себя с дей­ствительностью через обыденную, «мелкую» практику и соответ­ствующее ей сознание. В этом случае философия вырождается в пустое морализаторство, а философ, не знающий науки, высту­пает как обанкротившийся теоретик, оперирующий «пустыми по­нятиями».

Но гарантирует ли сам факт обращения философа к науке добротность получаемых результатов, выполнение своей миссии? Вполне возможно, что нет. Нередко это выливается в простое подведение конкретного материала науки, реальной жизни под общие понятия или же в попытки решать за ученых их задачи. В свете историко-материалистического подхода познавательно-теоретические задачи философии выглядят иначе. Философия предстает как теоретическое обобщение человеческой истории и как научное обоснование современной и будущей деятельности людей. Философ, разрабатывающий теорию познания, не может не опираться на факты истории развития знаний, истории науки в контексте истории материальной и духовной культуры общества. Философское уяснение техники и технической деятельности людей предполагает обобщение истории техники, технического знания, инженерной деятельности. Философско-теоретические образы по­литики, права, морали, религии, искусства и других обществен­ных явлений должны базироваться на обобщении истории их воз­никновения и развития. Философский анализ сложных взаимо­действий компонентов материальной и духовной культуры также, по мысли Маркса, не берется «с потолка», а строится на основе изучения их реальных исторических связей.

Главной задачей философии Маркс считал сведение воедино общих результатов, полученных в процессе изучения историче­ского развития людей '. Выявив социальную обусловленность фи­лософских взглядов и в то же время понимая, как трудно фило­софу выйти за рамки своего времени, встать выше конкретных групповых интересов, Маркс ценил в философии универсальную «независимость мысли, которая относится ко всякой вещи так, как того требует сущность самой вещи)) 2
. Только обращение к истории позволяет отличить подлинные ценности от мнимых, непреходящие от временных, общечеловеческие от частных, груп­повых.

Вечное и временное, историчное в марксовом понимании фи­лософии неразрывно связаны друг с другом. Философия в ее историко-материалистическом истолковании обращена к общест­венно-исторической жизни людей в ее самых широких масштабах. Важнейшим предметом внимания ее выступают противоречия (человек—природа, личность—общество и другие), которые, несмотря на изменение их облика, проходят через всю историю, то есть имеют всемирно-исторический характер и непреходящее значение. Маркс ориентировался не на поверхностный, обращен­ный лишь к сегодняшнему дню, а глубинный историзм. Философ­ские проблемы переживают множество трансформаций, по-раз­ному понимаются и разрешаются людьми. Но сквозь все истори­ческие вариации проходит и устойчивое, инвариантное, сохраняю­щееся их содержание. Такое содержание — в единстве вечного и временного, обобщенного и конкретного, прошлого и будущего — и должна постичь философская мысль, призванная дать людям важнейшие мировоззренческие ориентиры.

Сегодня особенно остро осознается значимость непреходящих общечеловеческих ценностей, что подтверждает правоту филосо­фов, утверждавших самые высокие идеалы, моральные абсолюты, непременное единство объективного знания и нравственности.

Принципиальное значение для философии имеют человеческие проблемы. И с тех пор как философия сложилась в самостоя­тельную область духовной культуры, эти проблемы в ней постоянно присутствуют, живут, приковывая к себе особое внимание в перио­ды больших исторических трансформаций общества, революций в культуре, глубинной переоценки ценностей.

Не случайно переживаемое нашей страной общественное об­новление потребовало новой постановки проблемы человека, ее выдвижения на первый план. При ином подходе нельзя обосновать саму идею общественного прогресса, его критерии. Взятые вне их человеческого «измерения», научно-технический, экономиче­ский, политический, моральный и все другие аспекты прогресса не просто теряют свою сбалансированность, гармоничное соотно­шение; не будучи ориентирован на высокие гуманные цели дости­жения полноценной человеческой жизни, здоровья, благополучия, социальной справедливости, доброты, духовного богатства, счастья людей, прогресс утрачивает свой смысл.

Гуманистическая идея человека как самой высокой ценности и высшей цели («самоцели»), сформулированная уже на ранних стадиях истории философии и получившая развитие на почве марксизма, видевшего в ней самую суть нового общества, имеет поистине великую и в то же время трагическую историю.

В нашей стране вместе с осуждением культа личности и связанных с ним отклонений от ленинских норм общественной жизни, с разоблачением бесчинств сталинщины решаются задачи реабилитации и возвышения личности. Парадокс ли это? В дейст­вительности сотворение идола и обесценение человеческой лич­ности — это полярные проявления одной злокачественной миро­воззренческой болезни. Деформированное общество, подмявшее под себя человека, не может избежать атрофии свободы и ответст­венности, моральной деградации. Горький опыт истории позволяет ныне ясно понять, что судьба цивилизации, духовных ценностей, гуманистических идеалов зависит, прежде всего, от самого челове­ка — от его мировоззренческой самостоятельности, зрелости, компетентности. На это мы ориентируемся сегодня и в социаль­ном плане, создавая новый облик социализма как гуманного и демократического общества, в котором человек действительно становится «мерой всех вещей» (Протагор).