Ф.И. Гиренок
Я хочу обратить внимание вот на какую проблему. Почему, когда рядом с тобой один человек - это одна ситуация, одна реальность, а когда появляется другой человек, то это уже другая ситуация, другая реальность. И почему нет знака смены реальности, почему этот другой действует на тебя одним тем, что он просто есть (например, раздражает)? То есть действует не содержанием действия, а самим фактом своего присутствия. Что есть в этом факте такого, чего нет в факте существования другого? И можно ли для этого найти знак?
Далее. Почему невысказанная мысль перестает быть мыслью, а невысказанное чувство продолжает существовать как чувство?
Если язык - это всегда план выражения, то что придает двусмысленность этому плану? Почему нам нужны адвокаты-толкователи, если реальность одна на всех?
Я думаю, что в сознании важно не знание, а собор, т.е. приставка "со", ибо в ней мы находим указания на то, что знаем до всякого знания.
Если бы в сознании было важным знание, то тогда его (сознание) нельзя было бы помыслить вне знака. И там, где был бы поставлен знак, там остались бы и следы сознания. Ведь знак что-то значит. А он что-то значит, если когда-то был брошен понимающий взгляд и кто-то попал в пространство этого взгляда. После этого "броска" появляются знаки и значения, вторым шагом, на уровне воспроизведения, но в терминах "знака" уже ничего нельзя сказать о первом взгляде. Хотя он и непрерывно воспроизводится в наших действиях.
Проблема состоит в том, что можно выпасть из пространства понимающего взгляда, можно приостановить его воспроизводство в наших головах. Можно оказаться вне архисознания. И тогда появляются пустые знаки, пустые слова, пустые речи. Пустота указывает на нулевые значения, на то, что знаки есть, а значений нет. Знаки начинают как бы самостоятельно существовать. На одной стороне бегают знаки, на другой - значения.
Вот этот момент разрыва между знаками и значениями крайне интересен. Во-первых, в нем обессмысливается языковое сознание, язык начинает существовать сам по себе, а сознание само по себе. Во-вторых, нет больше надобности искать знаки, чтобы поймать сознание. Знаки дискретны. Сознание в смысле архисознания континуально. Поймать знаками архисознание нельзя, ибо оно не означено.
Неозначенное сознание структурируется как безъязыкое настроение, как дознаковая эмоция. Бессознательное имеет структуру языка, т.е. бессознательное - это язык. А это значит, что в твоей речи всегда есть неозначенное сознание и всегда есть бессознательное. А между ними пустое я и его работа по означиванию.
Всякая речь, всякий язык пульсирует между архисознанием и бессознательным через точку интенсивности в виде пустого Я. Следовательно, никакого чистого (трансцендентального) сознания. Мы всегда имеем дело либо с архисознанием, либо с Я-сознанием, либо с сознанием Другого, то есть с языком.
Если из своей речи мы устраним Другого, то получим архисознание, в неозначенных состояниях которого реализуется континуальная сообщенность мы. Моя речь без речи Другого - это речь без языка. А р
Невысказанное чувство является чувством. Потому что оно дано вместе с языком понимания, а мысль лишена языка. И поэтому она требует плана выражения.
Язык был создан не для того, чтобы в нем были какие-то мысли. Если бы язык был создан как язык мысли, то невысказанные чувства перестали бы существовать. А высказанные чувства стали бы мыслями. Редуцируя речь другого, мы получаем сознание, к которому применимы притяжательные местоимения. Это будет неозначенное сознание. В поле немотствования неозначенного сознания говорят чувства и эмоции. В означенной речи сознания соблюдается очередь, последовательность. Кто за кем. В неозначенной речи эмоций архисознания нет очереди. Она одномоментна и рассредоточена по всему полю безликого мы. Одномоментные речи означенного - это шум. Одномоментные речи неозначенного - это коммуникативное целое, перемигивающееся эмоциями. Мысли лживы. Тела всегда искренни. Поэтому мысль должна быть независимой от неозначенных состояний тела-сознания.
Неозначенное сознание образует генеративную машину взвешивания смыслов и возможность бытия для веры, интуиции, чувств и эмоции. Можно попробовать редуцировать свою речь. Но тогда мы получим чистую речь другого, то есть пространство осевших смыслов и значений. Эту речь тоже можно назвать сознанием. Только она будет означенным сознанием другого. Находясь в сознании, мы теряем язык. Находясь в языке, ты теряешь сознание. И поэтому язык структурирован как бессознательное. Он задает дополнительное измерение сознания.
Язык создан не для того, чтобы в нем мыслили, а для того, чтобы мы могли знать, что мы чувствуем и переживаем. Для того, чтобы в языке появилась мысль, в него нужно поселить пустоту и удержать ее грамматическими структурами. Сознание - это языковая пустота, заполняемая метафорами. Например, Я - это пустое слово означенного сознания.
Расщепление переживания и языка переживания делает возможным языковое сознание, то есть делает возможным взгляд со стороны. Попадая в пространство этого взгляда, уже никто не может сказать, что если он мыслит, то он и есть мысль.
Во всякой речи столько же сознания, сколько и языка. Архаичное сознание - это речь без языка. В нем нет универсализма выразимости. Внутри него мы не можем узнать, что мы подумали. Внутри него мы просто думаем.
В языковом сознании Я не везде у себя дома. Язык - это содержания сознания. Как содержимое сумки ничего не может сказать о сумке, так и язык ничего не может сказать о сознании. Язык и сознание мыслятся вне связи друг с другом.
Языковое сознание дискретно. Если бы не было дискретности сознания, то не было бы и непонимания.
Резюме. Сознание принципиально двусмысленно. Его можно отнести к полю языка. Но точно так же его можно отнести к безъязыкому полю немотствования. Ум вытаскивает эмоцию из скорлупы немотствования на свет сознания, а она сопротивляется. Хватается за что попало. Поэтому некоторые наши переживания соединяются не со словом, а с материей случайного. И в эту материю упаковываются смыслы. Что становится проблемой сознания.