О. Л. Гнатюк
Либерализм как интеллектуальная традиция русской общественной мысли восходит к XVIII в. и в своем историческом развитии «условно» имеет три «волны», три этапа, каждый из которых в то же время имеет свои особенности.
I «волна» — «правительственный» либерализм, инициируемый «сверху», охватывающий периоды правления Екатерины II и Александра I, содержательно — либерально-просветительский, уповающий на просвещенную монархию (М. М. Сперанский), вызвавший оппозиционное самодержавию движение декабристов;
II «волна» — либерализм пореформенного периода — в своих политико-социологических и философских теориях представлен как «охранительный», или консервативный, либерализм (концептуальные основы — К. Д. Кавелин, систематическая разработка — Б. Н. Чичерин, П. Б. Струве), вызвавший широкое земское, а с начала 90-х годов — буржуазное либеральное движение:
III «волна» — новый либерализм начала века (до Октября 1917 г.) — по содержанию социальный либерализм, провозгласивший необходимость обеспечения каждому гражданину России «права на достойное человеческое существование». Он дал толчок новому теоретическому осмыслению проблем правового государства и «правового» социализма в условиях идейной борьбы с представителями как консервативных, так и леворадикальных сил (Н. И. Кареев, П. И. Новгородцев, Б. А. Кистяковский, С. И. Гессен, М. М. Ковалевский, П. Н. Милюков, Л. И. Петражицкий, С. А. Муромцев и др.), подготовил наряду с консервативным направлением возникновение и образование либерально-демократической партии кадетов (а впоследствии — ее раскол). [1]
Условно политико-социологическое и философско-правовое содержание идей либерализма I «волны» можно охарактеризовать как «официальный», II «волны» — как более ««правый» по сравнению с классическим либерализмом (синтез основных идей и ценностей либерализма и консерватизма), а III «волны» — как более «левый» вариант (синтез классического либерализма и социалистической традиции) по сравнению с «чистым» либерализмом как «индивидуалистической системой», дающей правам человеческой личности превосходство над всеми остальными.
Каждый из этих трех направлений русского либерализма имел свои особенности, свою имманентную логику развития в контексте истории, политической жизни российского общества и отечественной политико-философской мысли, отличия от западноевропейского либерализма. Представители каждого из этих течений русского либерализма имели различные философско-теоретические основания и свое видение общественного и политического идеалов, статуса личности и социально-политических институтов, способов преобразования общества, так или иначе связанных с тенденцией реформирования и эволюционной социальной методологией.
Либеральный консерватизм как тип социально-политической ориентации, безусловно, вписывался в либеральную парадигму, в основе которой — признание абсолютной ценности личности и приоритет эволюционно-реформистских методов социального переустройства. Но как особое направление отечественной социологической и политико-философской мысли либеральный консерватизм, развиваясь в условиях пореформенной России после убийства Александра II, когда его «великие реформы» 60-х годов были осуществлены лишь частично, имел свои сущностные характеристики. Они выражались в синтезе основных идей традиционного либерализма (свобода и права личности, реформаторство) и консерватизма (порядок, сильная государственная власть, религиозно-нравственные традиции, преемственность), в одинаковой ценности и равнозначном признании как самоценности свободы индивида, так и ценностей общенационального, общегосударственного, «коллективного», прежде всего порядка и стабильности, обеспечиваемых властью. Осознанием потребности коренных преобразований пореформенного российского общества с учетом сохранения политических и нравственно-религиозных устоев и традиций в условиях индустриального и культурного отставания и «запаздывающего» развития России и был II этап русского либерализма. Концепции либерального консерватизме «снимали» слабости и крайности либерализма и консерватизма (радикализм левых либералов, «верхоглядный прогрессизм» и реакционность официальной казенщины), неспособность как первого, так и второго увидеть религиозно-нравственную оправданность друг друга. Либеральный консерватизм предлагал на рубеже веков создать противовес противогосударственному и безрелигиозному «отщепенству» (П. Б. Струве), «нигилистическому морализму» и «социалистическому нигилизму» (С. Л. Франк), «самообожествляющемуся героизму» (С. Н. Булгаков) русской интеллигенции, не способной «освободить народ» ни до, ни во время революции 1905 — 1907.
Систематическая разработка концепции «охранительного», или консервативного, либерализма принадлежала Б. Н. Чичерину .(1828 — 1904), профессору философии права, историку, который ввел термин «либеральный консерватизм», и П. Б. Струве (1870 — 1944) — экономисту, социологу, одному из самых глубоких политических мыслите-лей, «философу в политике», повлиявшему на социально-политические воззрения С. Л. Франка, С. Н. Булгакова и др. в традиции идей либерального консерватизма.
В статье «Различные виды либерализма» Чичерин дал первую в истории отечественной политической мысли «классификацию» русского либерализма, обозначил «главные его направления, которые выражаются в общественном мнении», выделив три его вида и дав им социально-политическую характеристику, актуальную, на ваш взгляд, и сегодня:
1) «уличный» либерализм толпы, охлократии, склонной к политическим скандалам, для которого характерно отсутствие терпимости и уважения к чужому мнению, самолюбование собственным «волнением», — «извращение, а не проявление свободы»;
2) «оппозиционный» либерализм, сопутствующий любым реформаторским начинаниям, систематически обличающий власть как в действительных, так и в мнимых ошибках, «наслаждающийся самим блеском своего аппозиционного положения», «.критикующий ради критики» («отменить, уничтожить — вся его система») и понимающий свободу с «чисто отрицательной стороны»;
3) «охранительный» либерализм, несущий в себе позитивный смысл и ориентированный на осуществление реформ с учетом всех социальных слоев на основе их взаимных уступок и компромиссов, с опорой на сильную власть, в соответствии с естественным ходом истории, «Сущность охранительного либерализма состоит в примирении начала свободы с началом власти и закона. В политической жизни лозунг его: либеральные меры и сильная власть, — либеральные меры, предоставляющие обществу самостоятельную деятельность, обеспечивающие права и личность граждан,… — сильная власть, блюстительница государственного единства, связующая и сдерживающая общество, охраняющая порядок, строго надзирающая за исполнением законов... разумная сила, которая сумеет отстоять общественные интересы против напора анархических стихий и против воплей реакционных партий».[2]
Источниками концепции консервативного либерализма Чичерина были гегелевская философия права и методология государственной (юридической) школы отечественной историографии. Исходными элементами его исследования являлись анализ соотношения категорий свободы, власти, закона, поиск «гармонического соглашения духовных основ общества» (свободно-разумной личности) и «общественных взаимодействий» четырех основных союзов человеческого общежития — семейства, гражданского общества, церкви и государства. Главная проблема общественной жизни — соглашение двух противоположных элементов — личности и общества, поскольку духовная природа личности состоит в свободе, а общественное начало как ограничение свободы выражается в законе.
По мнению Чичерина, личность есть корень и определяющее начало всех общественных отношений; «личность есть постоянно пребывающая сущность... сущность единичная и духовная, т. е. одаренная разумом и волею. Сущность человека — это его свобода: свобода внутренняя, стремящаяся к осуществлению абсолютного закона в человеческой деятельности, т. е. свобода нравственная, сущностью которой является совесть как "самое свободное, что существует в ми-ре", поскольку она не подчиняется никаким внешним ограничениям, и свобода внешняя, границей которой является "право, как ограниче-ние свободы законом"». [3] Для Чичерина двумя сторонами свободы были нравственность («внутренняя» свобода) и право («внешняя» свобода): свобода воли не существует без нравственного закона. Следуя в целом метафизике и философии права Гегеля, Чичерин не согласен с его тезисом о растворении личности в Абсолюте, ибо это лишает ее внутренней свободы, снимая ответственность за содеянное; источник и смысл свободы в осознании человеком своей безусловной сущности и независимости, в том, что человек как носитель абсолютного начала сам по себе имеет абсолютное значение и потому может быть признан свободным лицом.
Для неогегельянца Чичерина закон и свобода, в свою очередь, противоположны: где нет свободы, там нет субъективного права, а где нет закона, там нет объективного права. Личная свобода, неразрывно связанная со свободою других, ограниченная их свободой, подчиняется гражданскому закону и повинуется власти, поэтому «власть и свобода... также нераздельны, как нераздельны свобода и нравственный закон». Власть призвана охранять закон и сдерживать свободу, а «право есть свобода, определенная законом». Отношение свободы и закона может быть двоякое: добровольное или принудительное; первое определяется нравственностью («внутренней» свободой), а второе — правом: правом определяется свобода «внешняя». Государство же есть высшая форма общежития — союз, господствующий над всеми остальными, ибо все элементы человеческого общежития сочетаются в государстве как в союзе. [4] Власть, по его мнению, по своему существу должна быть единой и облеченной принудительною силою, а подобной властью является только государственная власть.
Таким образом, по мнению Чичерина, с позиции «высшей» ступени развития либерализма — «охранительного», или консервативного, — всякий гражданин, не преклоняясь безусловно перед властью, во имя собственной свободы обязан уважать существо самой государственной власти. Для философии права и социологии «охранительного» либерализма Чичерина, основанных на триединстве трех основных начал общежития — свободы, власти и закона, равноценных и неразделимых, их гармоническое соглашение предполагает общественное единство, а для этого необходимо единство в государственной жизни; последнее возможно при единстве власти, а не ее разделении. Лучше всего это достигается при такой «смешанной» форме правления, как конституционная монархия, которая является политическим идеалом для мыслителя. Предпочтение ей он отдавал потому, что: 1) монарх, являясь представителем интересов целого (общества), стоит выше сословных разделений, выше партий; он есть «примиритель» и посредник между противоположными элементами: народом и аристократией (дворянством). Монарх представляет начало власти, аристократия, аристократическое собрание — начало закона, «чувства права, свободы и человеческого достоинства», а представители народа — начало свободы; 2) монархическая власть играла огромную роль в истории России, и «еще в течение столетий она останется высшим символом ее единства, знаменем для народа». [5]
В «охранительном» либерализме Чичерина духовные основы (в лице свободно-разумной личности) соединяются с общественными взаимодействиями, .которые регулируются правом; принцип личной свободы и прав человека в обществе может быть осуществлен лишь при условии ограничения «внутренне» (духовно-нравственно и религиозно) и «внешне» (правом, законом, сильной властью). [6]
Носителем, социальным субъектом осуществления своего политического идеала Чичерин считал дворянство — «первенствующее сословие в государстве», .имеющее ценз и образование, «начало общегражданского порядка» (за что его критиковал молодой Струве, отмечая, однако, уже в 1897 г. наличие у Чичерина «реалистического, консервативного мировоззрения» и усвоение им «начал либерализма» [7]), и «среднее сословие». Оно представляет одно из «горизонтальных» разделений общества (в отличие от партийного — «вертикального»), и есть понятие количественное (оно занимает среднее положение в обществе между высшими и низшими сословиями) и качественное (оно включает в себя частные профессии, требующие как богатства, так и образованности; в нем «образование соединяется с богатством»). [8] Среднее сословие станет опорой Российского государства только при условии укрепления личных и свободных элементов общества, расширения местного самоуправления, «разделения дел на губернские и уездные» в земстве.
В отличие от классического либерализма, отстаивающего приоритет личной свободы и рассматривающего государство преимущественно как «ночного сторожа», сводя к минимуму пределы его вмешательства в жизнь гражданского общества, а власть — как сугубо имеющую функциональное содержание, консервативный либерализм одинаково ценными считал свободу и «охранительные начала», традиции государственности, сильной власти, религии, национальной культуры. В этом смысле «умеренный», «у-меренный» либерализм Чичерина (у пего есть статья под названием «Меры и границы») «одинаково обаятельными» считал идеи порядка и свободы, чувство меры и границ по отношению и к свободе, и « власти — чувства, так «потребные просвещенному обществу» и так необходимые «русскому уму», предполагая также «ограничение», «о-граничение» пределов власти и свободы законом или обычаем. Чичерин особое внимание уделял «охранительным началам», которые и раскрывают содержание традиции, преемственности, «состыковывая» две тенденции в развитии общества — тенденцию сохранения (стабилизации) и тенденцию .преобразования (реформирования). «Охранительные начала» являются мерой первой и второй, выражают тенденции преемственности и развития как в политике, так и в национальных государственных и культурных особенностях истории России. «Охранительные начала» свидетельствуют о противоречивости исторического прогресса и процесса, которые состоят не только в извечном движении вперед, ной в развитии «внутренних сил», в «углублении в себя» тех начал, которые лежат в существе человеческого духа, в борьбе старого с новым, ибо движение ради движения гибельно для общества: одна лишь свобода приводит к анархии.
Такими «охранительными началами», по мнению Чичерина, являются:
1) «бессознательный инстинкт народных масс», их непосредственные чувства и привычки; но духовной силой, движущей историю, служит сознание, поэтому во главе общества должны стоять высшие классы;
2) наличие охранительной партии, отстаивающей те общие начала, на которых зиждутся общества, а именно — власть, суд, закон;
3) «исторические начала» народа: для России ими всегда были сильная власть — гарант согласия и единства общества (особенно в переходные эпохи коренных преобразований всего общественного здания); бюрократия как орудие власти, которую в России надобно сдерживать в пределах законности, поставить под контроль гласности и ограничить самоуправлением; сила корпоративного начала. [9] Для нормального развития общества умеренные либералы, по мнению Чичерина, должны понимать необходимость проведения судебной реформы, без которой невозможно ни уважение к закону, ни охранение права, прав и порядка.
Чичерин особо подчеркивал, что ни изменение статей Свода законов, ни смена нескольких администраторов не обновят России: «И корень зла, и средства врачевания лежат не в учреждениях, ни во внешних условиях, а в нас самих. Настоящая задача состоит... не в пере-мене людей и учреждений, а в работе над собою». [10] Здесь очевидна сущность консервативного, умеренного, либерализма: осуществление принципа свободы личности не только возможно внешне (изменением социальных, правовых и политических институтов в сторону их демократизации, т. е. власти, закона, права), но необходимо и внутренне (работой над собой, развитием нравственности, политической культуры, правосознания). Нравственное совершенствование жизни может быть также двояким: внесение добра в человеческие души, нравственное воспитание и совершенствование порядка жизни, действующих в нем норм и учреждений.
В речи, посвященной 100-летию со дня рождения Б. Н. Чичерина, П. Б. Струве отвел ему особое .место в истории духовного и политического развития России именно потому, что он «представлял в ней самое законченное, самое яркое выражение гармонического сочетания в одном лице идейных мотивов либерализма (свободы) и консерватизма» (власти). Чичерин, по мнению Струве, впервые выявил критерий консервативного либерализма как приурочение меры и границ к основным и
В отличие от неогегельянца Чичерина у Струве более сложная эволюция философских и идейно-дюлитических взглядов: от ревизии ортодоксального марксизма «изнутри» (одним из первых в литературе европейского и русского марксизма) на основе «складывания здания канто-марксизма», через разочарование в позитивизме — к метафизике, к «основному имманентному дуализму» как своего рода итоговой философской методологии; в политических воззрениях — от либерализма к либеральному консерватизму, «Основной дуализм» Струве, понимаемый им как наличие в историческом процессе одновременно двух рядов явлений, «могущих быть направленными по воле какого-либо субъекта», — рациональных и иррациональных, проистекающих стихийно, проявляется везде, во всех сферах общественной жизни. Он стал ориентиром в раскрытии двойственности, исторической «двуликости» российской государственности и русской общественности (гражданского общества), один лик которых всегда был обращен к свободе, а другой — к принуждению. [12] «Основной дуализм» Струве служит ему для анализа дуализма свободы и власти.
Если Чичерин оставил нам свою своеобразную типологию русского либерализма. 6О-х годов XIX в., то Струве составил два своих «списка» выдающихся либеральных консерваторов России, отметив, что интеллектуальная история отечественного либерального консерватизма восходит к XVIII столетию: первый его «список»: кн. П. А. Вяземский, едва ли не первым вычеканивший «формулу» либерального консерватизма и впервые использовавший этот термин, А. С. Пушкин, Н. И. Пирогов, А. Д. Градовский; второй «список»: Екатерина II, адмирал Н. С. Мордвинов, «зрелый» Н. М. Карамзин, Б. Н. Чичерин. К этим двум опискам можно и нужно, как это сделал и сам Струве, добавить имя генерал-адъютанта графа И. И. Воронцова-Дашкова (1837 — 1916), который, будучи в 1905 — 1915 гг. наместником »а Кавказе, проводил там ««здоровую, нейтральную — .без тенденциозности и полицейской придирчивости» с национально-государственной точки зрения России политику по принципу: либеральные меры, сильная власть. [13] Считая А. С. Пушкина одним из главнейших фигур в своих «списках» либеральных консерваторов России, Струве отмечал такие черты мировоззрения поэта, как синтез «национальной силы и государственной мощи» России, как ценность «земной силы и человеческой мощи, склоняющейся перед неизъяснимой тайной Божьей, как мера собственного самоограничения и самообуздания, как одновременное прозрение в будущее и озирание прошлого, как абсолютная чуж-дость чрезмерности, как синтез Силы и Ясности, Меры и Мерности». [14]
Теоретической проблемой для Струве, как и для его предшественника Чичерина, было разрешение «двух проблем духовного и государственного развития России: 1) проблемы освобождения лица и 2) упорядочения государственного властвования, введение его в рамки правомерности и соответствия с потребностями и желаниями населения». [15]
Прослеживая генезис либеральной идеи, сущностью которой является «утверждение свободы лица и неотъемлемых прав личности», в истории социально-экономических и политико-философских учений, Струве отмечает ее религиозно-нравственное происхождение (свобода совести — перовое слово либерализма, идея «личной ответственности» как проекция принципа свободы личности на нравственную сферу), постепенное «наполнение» политико-правовым («идея абсолютного права, т. е. субъективных, неотъемлемых естественных прав», идея «права и прав» как «существенное и вечное содержание либерализма») и экономическим содержанием в «экономическом», или чистом, либерализме («социологическая и политическая истина: собственность и экономическая свобода есть основа и палладиум личной свободы во всех ее проявлениях», идея «личной годности» как проекция на экономическую жизнь принципа свободы личности) и делает вывод о «секуляризации и идейном обмирщении» либерализма в процессе его исторического развития. Надежду на его возрождение в России он связывает с «воскрешением старых мотивов религиозного христианского либерализма» — идеей «личного подвита и личной ответственности», облеченной экономическими и политическими правами, т. е. с такими чертами национального либерализма, которые в «снятом» виде содержат основные принципы христианского, «экономического» и политического западноевропейского либерализма.
Важным в методологическом отношении для уяснения сущности либерального консерватизма Струве считал анализ понятия консерватизма, .которое, по его мнению, «есть чисто формальное понятие, могущее вмещать в себя какое угодно содержание»; главное здесь — «прикрепление» идеи консервации, ил« охранения, к каким-то определенным содержаниям, например, либеральный консерватизм означает утверждение незыблемых прав лица, т. е. прикрепление идеи консервации (константной идеи-содержания) к этим правам; демократический консерватизм есть приурочение этой же идеи к началу народовластия. [16]
Струве не приемлет казенный, официальный консерватизм, «консервативную казенщину», проникнутую рационализмам и практичностью, но принимает консерватизм лишь как культурно-романтический идеал, «консервативную романтику» — миросозерцание, которое для него означает «возведенную в принцип „почвенность" и осознанное почитание отцов», восходящее к творчеству славянофилов, а следовательно, к религиозным, нравственным и культурным национальным традициям.
Струве соединяет либеральное и национальное начала, в чем и состоит «сближение и слияние», синтез либерализма (свободы и прав личности, реформаторства) и консерватизма (власти, порядка, преемственности, «почвы», сильного государства, могущественного «внешне» и «внутренне»). В этом выражается политическое кредо Струве как «национального либерала» («Я западник и потому — националист. Я западник и потому — государственник), дополняющееся позицией и «духом национального европеизма», связанного с национальным строительством «Великой России». Строительством ее на общечеловеческих началах не в смысле русской Империи, а на принципах свободы личности, здоровой власти, ограниченной законом, частной инициативы, состязании всех живых сил нации [17] и прежде всего «среднего элемента» — подлинного носителя права и прав, свободы и собственности, земства, партии кадетов, у истоков создания которой стоял Струве, которая должна реализовать политику .национального согласия и гражданского мира в создании правового конституционного государства.
Содержание либерального консерватизма Струве раскрывается также в его анализе соотношения понятий «государство» и «нация» — не только как политического института, «организации порядка» (государство), «духовного единства» (нация), но и мистичных по своему существу, имеющих сверхразумную и сверхиндивидуальную природу и в своем единстве образующих «государство как личность "соборную"», «государственность как всенародное единство, или соборную личность народа» и замыкающихся в религиозно-мистическом чувстве патриотизма. Апофеозом этатистских воззрений Струве в традиции либерального консерватизма является его концепция «Великой России», изложенная им в статьях «Скорее за дело?» (1905), «Великая Россия. Из размышлений о проблеме русского могущества» (Посвящается Н. Н. Львову) (1908) и др., [18] где он рассматривает внешние и внутренние факторы могущества России, условия ее экономического, государственного и культурного возрождения, критерии «нового политического и культурного национального сознания», выражавшие парадигматику русского либерального консерватизма.
Таким образом, Струве разработал философско-методологические («основной имманентный дуализм общественно-исторического процесса»), культурно-религиозные (абсолютная самоценность свободы личности и ее прав, их происхождение от и «замыкание» на религиозно-нравственных ценностях, триединство личности — нации — государства: «государство — личность «соборная», «государственность — всенародное единство, или соборная личность народа») и политико-социологические основания либерального консерватизма. Сам он понимал его как сближение, слияние, синтез «экономического» или чистого, политического и «христианского» либерализма и ценностного, духовно-культурного консерватизма, или, иначе, классического западноевропейского либерализма и ценностно-традиционалистского консерватизма «почвы» (сильной государственной власти и нравственно-культурных традиций России).
Если к «охранительному» либерализму Б. Н. Чичерина можно применить нормативно-методологический критерий историк-философского анализа различных типов либерализма, связанного с представлениями о «трироде» законов, норм и институтов общежития, поощряющего свободу частного лица (так или иначе чичеринский консервативный либерализм следует гегелевской традиции метафизики права), то либеральный консерватизм П. Б. Струве оказывается «национал-либерализмом», исходящим из так или иначе понятой «субстанциональности» связей индивида и государства. «Либеральные меры, сильная власть» — таков политический лозунг Чичерина; «России нужны: прочно огражденная свобода лица и сильная правительствующая власть» — таковым было политическое кредо Струве. По мнению последнего, два лозунга поэтически выражают «формулу» либерального консерватизма и истинных патриотов России: «новая жизнь и старая мощь».
История дореволюционного либерализма в России на примере одного из вариантов его национальных модификаций — «охранительного» либерализма Б. Н. Чичерина и либерального консерватизма П. Б. Струве — подтверждает закономерность: чем больше либерализм связан с национальным самоопределением и внутриполитическими проблемами «догоняющего типа развития», тем больше он «пропитан» идеями консертватизма.
Каковы же судьбы и перспективы, каково содержание «нового типа» сегодняшней, уже IV «волны» либерализма в нашем «постперестроечном» обществе? Каковы шансы современного российского либерализма? Это покажет время, но теоретические прогнозы о возможности прочного утверждения либерализма в России, в условиях ее модернизации различны. Один из них высказывает крупнейший немецкий политолог Г. Розмозер. Его прогноз созвучен и даже как бы «повторяет» идеи П. Б. Струве (зависимо или независимо — ведомо лишь немецкому ученому): «Россия должна соединить экономический либерализм с духовно-культурным консерватизмом». Альтернативой этому был бы фашизм, подчеркивает Г. Розмозер; «если в России у либерализма вообще есть будущее, то ему придется ужиться с просвещенным консерватизмом». [19] В. В. Леонтович, общепризнанный отечественный историк либерализма в России, связывал его будущее с единственно «настоящим либерализмом для России — либерализмом консервативным» еще в середине 50-х годов. Аналогичные прогнозы вслед за В. В. Леонтовичем высказывают сегодня В. И. Шамшурин, В. Ф. Шаповалов и др. [20] Ряд авторов связывают перспективы российского либерализма новой, IV «волны» с такой его формой, как «новый» либерализм, или социальный либерализм, синтезирующий ценности отечественного либерализма и социалистические идеи, т. е. «новый» либерализм как «продукт социалистической критики либерализма». [21]
Сегодня Россия вновь находится перед выбором, и хочется надеяться, что на этот раз, когда все иные модели и варианты социального упорядочивания кажутся утопическими или «отработанными», Россия окажется готовой к реализации умеренного, закономерного и одновременно вынужденного либерального проекта — либерально-консервативного, синтезирующего идеи западного либерализма с вековыми устоями и национальными традициями государственности и духовной культуры. Если мы, конечно, хотим свободную, обновленную Державу Российскую, а не считаем Россию «колоссом на глиняных ногах».
Список литературы
Валицкий А. Нравственность и право в теориях русских либералов конца XIX — начала XX века // Вопросы философии. 1991. № 8; Замалеев А. Ф., Осипов И. Д. Русская политология: обзор основных направлений. СПб., 1994. Гл. 5; Новикова Л., Сиземская И. Либеральные традиции в культурно-историческом опыте России // Свободная мысль. 1993. № 15.
Чичерин Б. Н. Несколько современных вопросов. М., 1862. С. 189 — 197, 199 — 200.
Чичерин Б. Н. Философия права. М., 1900. С. 50, 54 — 55, 60, 190.
Чичерин Б. Н. 1) Там же. С. 229 — 230; 2) Вопросы философии. М., 1904. С. 370; 3) Опыты по истории русского права. М., 1858. С. 368 — 369.
Cм.: Чичерин Б. Н. 1) Конституционный вопрос в России. Рукопись 1878 г. СПб., 1906. С. 8; 2) Курс государственной науки. Ч. III. Политика. М., 1898. С. 223 — 268; 3) Курс государственной науки. Ч. I. Общее государственное право. М., 1894. С. 161 — 182.
Козловский В. В. Социологические альтернативы в дореволюционной России // Вестн. С.-Петербург. ун-та. Сер. 6. 1993. Вып. 4 (№ 27). С. 51.
Струве П. Б. Г. Чичерин и его обращение к прошлому // Струве П. На разные темы (1893 — 1901): Сб. ст. СПб., 1902. С. 89 — 92.
Чичерин Б. Н. 1) Что такое среднее сословие? // Чичерин Б. Н. Несколько современных вопросов. С. 135 — 138; 2) Вопросы политики, 2-е изд. М., 1905. С. 16, 28.
Чичерин Б. Н. Что такое охранительные начала? // Чичерин Б. Н. Несколько современных вопросов. С 164 — 178.
Там же. С. 159, 162.
Струве П. Б. Б. Н. Чичерин и его место в истории русской образованности и общественности // Россия и славянство. 1929. 26 января, № 9. С. 3, 4.
Струве П. Б. 1) Основной дуализм общественно-экономического процесса и идея естественного закона // Вопросы философии и психологии. 1910. Кн. IV. С. 548; 2) Социальная и экономическая история России с древнейших времен и до нашего, в связи с развитием русской культуры и ростом российской государственности. Париж, 1952. С. 7, 15, 44 — 46.
Струве П. Б. 1) Материалы для хрестоматии русской мысли: 1. О либеральном консерватизме в нашем прошлом // Русская мысль. Париж, 1927. Кн. 1. С. 68; 2) Б. Н. Чичерин и его место в истории русской образованности и общественности // Россия и славянство. 1929. № 9. С. 3, 4; 3) Оздоровление власти. Посвящается С. Л. Франку // Русская мысль. 1914. Кн. 1. С. 155 — 156.
Струве П. Б. Именем Пушкина // Струве П. Б. Дух и Слово. Статьи о русской и западноевропейской литературе. Париж, 1981. С, 9 — 10.
Струве П. Б. О мере и границах либерального консерватизма // Полис. 1994. № 3. С. 133.
Там же. С. 132.
Струве П. Б. 1) Patriotica. Политика, культура, религия, социализм: Сб. статей за пять лет (1905 — 1910). СПб., 1911. С. 116; 2) Экономическая проблема «Великой России». Заметки экономиста о войне и народном хозяйстве // Великая Россия: Сб. ст. по военным и общественным вопросам. М., 1911. Кн. 2. С. 153 — 154.
Гнатюк О. Л. Русская политическая мысль начала XX века: Н. И. Кареев, П. Б. Струве, И. А. Ильин. СПб., 1994. С. 80 — 88; Ермичев А. А. П. Б. Струве и русский духовный ренессанс // Вече. Альманах русской философии и культуры. 1995. Вып. 3. С. 39 — 45.
Розмозер Г. 1) К вопросу о будущем России // Вопросы философии 1993. № 4. С. 22; 2) Пути либерализма в России // Полис. 1993. № 1. С. 35.
Леонтович В. В. История либерализма в России. 1762 — 1914. М., 1995. С. 22; Возможности либерализма в осмыслении современного мира (Обзор коллоквиума) // Полис. 1994. № 3. С. 125 — 130; Консерватизм в России («Круглый стол») // Социс. 1993. № 1. С. 57 — 58, 60.
Капустин Б. Г. 1) Кризис ценностей и шансы российского либерализма // Полис. 1992. № 5 — 6. С. 80 — 83; 2) Начало российского либерализма как проблема политической философии // Полис. 1994. № 5. С. 23 — 25; Сиземская И., Новикова Л. Новый либерализм в России // Общественные науки и современность. 1993. № 5. С. 132 — 140.