Арутюнян Оксана Аркадьевна
Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук
Кубанский государственный технологический университет
Краснодар 2007
Общая характеристика работы
Актуальность исследования. Начиная с Платона, человечество имеет философию в текстах. Доступ к текстам весьма открыт; их чтение – одна из самых сложных форм умственного труда, поскольку соприкосновение с оригиналом есть «единственная философская учеба».
Изучение философии через тексты обостряет проблему понимания, которое является целью прочтения философского текста. Однако понимание достигается не просто. Почему? Потому что в философском тексте ни одно слово не подразумевает того, что оно значит. Кроме того, философский текст изначально «избыточен»: в нем есть все, что найдешь. По этим причинам у каждого читателя философской литературы свой Платон, свой Аристотель, свой Аквинский, в то время как у всех один Ньютон, один Планк, один Эйнштейн.
Что следует понимать в читаемом тексте? Конечно, смысл. Но почему так трудно понимать смысл текста? Смысл не равен прямому значению. Смысл не прочитывается, а угадывается, озвучивается внутренним голосом. Прочитывается только значение, смысл находится в иной плоскости. Действительно, в философском тексте есть много такого, о чем нельзя прочитать: смысл здесь присутствует неявно, имплицитно. Он как бы находится за текстом. «Маячащий смысл, - как остроумно заметил В.В. Бибихин, - при приближении к нему отдаляется, пока идет искание, присутствует как ориентир. Смысл присутствует как отсутствующий и искомый. Другими словами, смысл оборачивается своим отсутствием. В силу этого смысл приходится «насильно» извлекать, воссоздавать.
Возможно ли это, ведь известно, что люди не понимают друг друга, а если и понимают, то искаженно, неадекватно. Д.Н. Овсянников-Куликовский, ссылаясь на Гете, Гумбольдта, Потебню, утверждает, что никто не понимает другого, никто при тех же самих условиях не думает того, что думает другой. Разговор, чтение у различных лиц возбуждают различные роды мыслей. Поэтому всякое понимание вместе с тем есть непонимание, в лучшем случае можно привлечь внимание к своим словам, возбудить сочувствие других, но это еще не составляет понимания.
В таком случае, что понимает читатель? Что такое философский смысл, и почему он всегда зашифрован, спрятан, закодирован, сокрыт? Что такое смысл текста и почему он – содержание понимания? Смысл находится в тексте или смысл текста – в голове читателя? Почему философский смысл нельзя прямо высказать? Почему философский текст – всегда зашифрованный смысл? Можно ли утверждать, что смысл – это феномен особого рода, присутствующий везде и нигде? Почему философские тексты каждым читателем понимаются по-своему? По Витгенштейну, философский текст состоит из сказанного и несказанного. В связи с этим - как прочитать сказанное в тексте, чтобы понять несказанное? Верно ли, что смысл не «лежит в наличии», что единственной формой существования смысла философского текста является его постоянное порождение? Все это неполный перечень вопросов, которые обостряются заявленной темой, и являются достаточной причиной для проведения диссертационного исследования.
Степень научной разработанности темы. Исследование проблемы понимания на основе философских текстов имеет давнюю традицию и сохраняет свою актуальность до сегодняшнего дня. Древнегреческие ораторы считали, что любой текст необходимо ставить в контекст, который обуславливает смысл сказанного. У Платона понимание близко к искусству предсказания: здесь пророк как толкователь специфического сверхразумного смысла. Аристотель, в работе «Об истолковании», рассуждал о проблеме истинности суждений и высказываний.
Представители средневековой герменевтики (Филон, Ориген, Кассиан, Августин, Фома Аквинский) занимались методиками истолкования смысла библейских текстов.
В эпоху Ф. Шлейермахера, геременвтика пережила второе рождение со времен античности, возникнув из сплава библейской экзегезы, классической филологии и юриспруденции. Ф. Шлейермахер закладывает основы теории интерпретации как искусства понимания устной и письменной речи другого. Он уделяет особое внимание средствам выражения, в чем, с его точки зрения, воплощается индивидуально-стилистические манеры произведения. Постижение смысла высказывания увязывается им с практическим правилом герменевтики, предполагающим восхождение от частей к целому и от целого затем к частям.
Для Шлейермахера центральным аспектом понимания становится идентификация исследователя текста с индивидуальным, уникальным содержанием духа («индивидуальностью»), содержащегося за текстом. С его точки зрения, герменевтика имеет дело, прежде всего, не с текстом самим по себе, а с творческим духом, воплощенном в тексте. Поэтому Шлейермахер подчеркивал, что герменевтика как интерпретация должна идти от текста к автору и его жизненному пути. Здесь основная проблема понимания связана с пространственной и временной дистанцией, разделяющей исследователя и объект понимания. Герменевтика может способствовать преодолению этой исторической дистанции. Благодаря этому лучшее понимание текста дает нам лучшее постижение фундаментальных проблем эпохи.
В. Дильтей рассматривает герменевтику как искусство понимания письменно фиксированных жизненных проявлений и поэтому исследование исторического прошлого мыслит в качестве расшифровки текстов. Ориентация в методе на такие «жизненные» понятия, как «переживание», «сопереживание», «значение» привносит в процедуру понимания психологизирующий момент. По мнению, Дильтея понимание в гуманитарных науках должно основываться на способности исследователя воспроизвести, пережить первоначальное переживание (автора). Но как мы можем быть уверены в том, что воспроизведенное нами переживание имеет нечто общее с оригинальным переживанием художника эпохи Возрождения? Здесь Дильтей вводит в свою герменевтику важный принцип. Он допускает, что существует определенное подобие между субъектом, который является источником выражения, и субъектом, который пытается понять это выражение. Это подобие проистекает из общей человеческой природы. Жизнь в любые эпохи раскрывает одни и те же стороны, говорит Дильтей (Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах. – СПб., 1912). Исходя из этого принципа, он утверждает, что существует внутренняя взаимосвязь между жизнью, жизненным опытом и гуманитарными науками. В процессе понимания именно жизнь понимает самое себя. Человек может понять то, что создано человеком. Резюме Дильтея: исследователь истории, в некотором смысле, является таким же, как и ее творец.
Между тем существуют большие различия между отдельными индивидами, так и народами, принадлежащим различным эпохам и цивилизациям. Чем же мы должны руководствоваться, чтобы стало возможным взаимное понимание между эпохами и цивилизациями? Согласно Дильтею, индивиды распознают себя в других индивидах. Понимание строится на определенном подобии людей. Например, однояйцовые близнецы часто чувствуют одинаково. Но если мы все были «теми самыми», тогда не было бы проблемы понимания.
Дильтей подчеркивает творческий элемент понимания выражения. Выражение – это объективизация творческого действия, а понимание само тоже является новым творческим действием, которое может быть объективировано в качестве нового выражения («я понимаю то, что творю сам»). Каждый познавательный акт, по мнению Дильтея, подразумевает круг: мы можем понять слова, чтобы понять предложение, но мы должны понимать и предложение, чтобы правильно понять смысл слов.
По Гуссерлю, сознание имеет дело со смыслами, содержание которых предполагается прозрачным для понимающего «я». Гуссерль активно использует термин смыслопорождение. Смыслопорождение, или смыслоформирование, квалифицируется как реализация смысла человеческой жизни и деятельности в конкретных ситуациях и событиях, личностных актах или межличностных отношениях. Процесс понимания у него оказывается обращенным вспять потоком вопрошания.
М. Хайдеггер ставит задачу доведения феноменологии до бытийных оснований. Если феноменология обсуждала вопрос о смысле в когнитивном, перцептивном измерении, то М. Хайдеггер говорит об онтологическом статусе смысла: мир имеет смысл, а язык – дом бытия. Говорящий в речи сам присутствует при своем говорении, ибо сущность языка заключена в сказе, то есть показе того, что уже содержится в языке. В языке уже произведен первоначальный учет взаимопринадлежности элементов мира, поэтому понимание имеет онтологическое значение. На долю человека приходится интерпретация как прояснение уже заведомо данного экзистенциального содержания. М. Хайдеггер провозглашает первичность миросознания над самосознанием.
В остроумной критике «реалистической» оксфордской школы Р. Дж. Коллингвуд развил идею некой логики вопроса и ответа: доктрина философа суть ответы на вопросы, которые он задает самому себе. Поэтому всякий, кто не понимает этих вопросов, не может надеяться на то, чтобы понять его теорию. Каждый человек может понять любую философскую систему, если сумеет ухватить те вопросы, на которые автор отвечает.
Х.-Г. Гадамер разработал концепцию философской герменевтики как философию понимания. Под пониманием он разумеет универсальный способ освоения мира, в котором существенную роль играет непосредственное переживание («опыт жизни»), различные формы практики («опыт истории») и формы эстетического переживания («опыт искусства»). Словом, основанием для понимания является опыт, который формируется в языке. Герменевтический опыт имеет дело с преданием. Текст – это переданное смыслосодержание культурной традиции. Его постижение выступает в форме самооосмысления индивида в обществе. Постулируя генетическую укорененность человека в традиции, Гадамер рассматривает понимание в тесной связи с интерпретацией и применением. Герменевтический круг носит у Гадамера онтологический характер, что делает интерпретацию принципиально незавершенной для опыта последующих поколений.
Х.-Г. Гадамер в своей «логике вопроса и ответа» приходит к выводу о необходимости предварительного вопроса для всякого познания и всякого речения – знание приходит через вопрос; рассматривает внутреннюю взаимосвязь вопроса и ответа; анализирует феномен вопрошания: спрашивать – значит выводить в открытое; доказывает, что понимание вопроса означает понимание предпосылок вопроса: понять вопрос – значит его поставить, понять мнение – понять его как ответ на некий вопрос.
Что вопрос «достает» заложенный в тексте смыл – не вызывает сомнения. Но это касается только заложенного автором смысла. А как быть со смыслотворчеством читателя, без которого ему не понять самого себя? Как читателю при помощи Платона, Пруста или кого-либо еще решать свои собственные проблемы?
Хакуз П.М. в своей теории проблемного анализа науки и философии показал, что для понимания текста нужна встречная мысль, каковой является вопрос. Только при условии, что читатель будет читать Платона, Пруста, будучи озадаченным своими собственными вопросами, может их понять. «Смысловой горизонт», о котором говорит Гадамер, без которого не возможно понимание текста, здесь это – вопросы, с которыми читатель читает Платона, Пруста. Вот тогда Платон, Пруст становятся «контекстами» читателя. Читатель, читающий текст со своими вопросами, решает свои собственные проблемы через читаемый текст. Через свои вопросы читатель творит свой собственный смысл, который и понимается. Только соединившись с вопросами, текст начинает «высказывать» («выказывать») смыслы. Более того, задавая тексту разные вопросы, читатель получает разные ответы, творит разные смыслы.
Современная зарубежная и отечественная герменевтическая традиция исходит из того положения, что интерпретатор способен понять автора лучше, чем он сам себя понимал. Понимать нечто в таком случае - значит испытывать собственное мнение о мнении другого. Интерпретатор вкладывает новые смыслы в старый текст. Проблема понимания текста здесь трактуется как проблема смыслотворчества. Такой подход к проблеме смыслотворчества мы находим в философии: Н. Бердяева, Г. Шпета, С.Л. Франка, М.М. Бахтина, С.Л. Выготского, Ю.М. Лотмана, М. Мамардашвили, П.М. Хакуза.
Это, пожалуй, то немногое, на что можно сослаться в области «производства» смысла, что делает особенно актуальным разработка идеи, согласно которой понимание философского текста есть смыслотворчество. Человек, согласно И. Канту, понимает только то, что творит сам. Понимаемый читателем смысл есть его собственное творчество.
Приведенные мнения свидетельствуют о достаточно устойчивом интересе ученых к проблеме данного исследования. Однако интерес этот носил, как правило, сопутствующий характер и проявлялся в процессе решения иных исследовательских задач. Тем не менее проделанная работа весьма существенна и представляет собой серьезную основу для дальнейшего изучения проблемы.
Из приведенного анализа литературы стало очевидным, что понимание философского текста как творение читателем своего смысла разработано не в достаточной степени, что и определило цели и задачи нашего исследования.
Цель диссертационного исследования - показать, что понимание философского текста есть смыслотворчество.
Основная цель определила постановку и решение следующих задач:
- проанализировать историко-философские воззрения на проблему понимания;
- выявить специфику философского текста;
- провести историко-философский анализ проблемы смысла;
- показать взаимосвязь смысла и понимания;
- выявить механизмы смыслотворчества при чтении философского текста.
Объектом исследования диссертационной работы выступает философский текст как источник смыслотворчества.
Предметом исследования стали смыслотворческие процессы восприятия текста.
Методология исследования. Общей методологией исследования стали единство исторического и логического, теория диалектики, концепция противоречивого единства чувственной и рациональной сторон теоретического познания, методы восхождения от абстрактного к конкретному и наоборот, общие принципы герменевтики. Приводимые сведения историко-философского и научного характера, ссылки на отечественных и зарубежных авторов подчинены позитивному анализу поставленных задач.
Логическое построение работы подчинено разработке концепции, согласно которой понимание философского текста есть смыслотворчество читателя. Для этого рассмотрено развитие представлений о понимании в истории философии. Выявление особенностей философского текста позволило установить специфику его понимания. Проведенный историко-философский анализ проблемы смысла обусловил вывод о том, что смысл каждый раз приходится открывать заново, в противном случае смысл «замирает» и утрачивает свой эвристический потенциал. В результате рассмотрения взаимосвязи смысла и понимания было установлено, что понимание – средство получения смысла, а смысл - содержание понимания. Работа логически завершается анализом механизмов смыслотворчества.
Научная новизна исследования. В процессе исследования:
рассмотрены изменения представлений о понимании в истории философии в семантическом аспекте;
выявлена специфика философского текста (вариативность, многогранность, незавершенность и т.д.);
проведен историко-философский анализ проблемы смысла;
показана взаимосвязь смысла и понимания: читатель понимает творимый им в ходе прочтения философского текста смысл;
- выявлены механизмы смыслотворчества при чтении философского текста.
Выносимые на защиту тезисы:
В истории философии проблема понимания решалась: в античное время понимание отождествлялось с истолкованием; в 19 веке понимание означало умение воспроизвести авторский смысл текста; в 20 веке понимание было равносильно созданию нового смысла (смыслоформирование).
Философский текст имеет свои особенности (вариативность, многогранность, незавершенность и т.д.), в силу чего его понимание есть творение читателем собственного смысла.
Особенности смысла (недоступность для прямого наблюдения, подвижность, изменчивость, невозможность полной рефлексии и т.д.) делают его поиск бесконечным процессом: смысл каждый раз приходится открывать заново, в противном случае смысла нет.
Понимание всегда есть понимание смысла: понимание – средство получения смысла, смысл – содержание понимания.
Смыслотворчество в процессе прочтения философского текста осуществляется через следующие механизмы: эффекты сопереживания, исходной противоречивости; эффект чтения во времени; самовопрошание; метафора.
Теоретическая значимость работы. Результаты работы позволят расширить теоретическое представление о взаимосвязи смысла и понимания и их влиянии на смыслотворческий процесс. Исследование состоит в выявлении процедур понимания философских текстов; в раскрытии специфики философского текста; в обнаружении особенностей процесса интерпретации философских текстов и механизмов смыслопорождения.
Практическая ценность исследования. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы для совершенствования процедур интерпретации философских текстов. Кроме того, материалы исследования могут быть применены в процессе подготовки специалистов в области философии, эстетики, культурологи и психологии.
Апробация работы. Основные положения и выводы, сделанные в ходе данного диссертационного исследования, обсуждались на заседаниях кафедры философии КубГТУ. Материалы диссертации использовались при разработке лекционных курсов и на соответствующих семинарских занятиях по философии в КубГТУ. Результаты исследования изложены в ряде публикаций автора.
Структура диссертации. Необходимость логического изложения материала обусловила структурирование работы по двум главам. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Общий объем диссертации - 129 страниц. Библиографический список включает 132 источника, из них 1 на немецком языке.
Основное содержание работы
Во введении обоснована актуальность темы диссертационного исследования, определены его объект, предмет, цель и задачи, степень изученности проблемы, описана методология исследования, показаны научная новизна, теоретическая и практическая значимость, сформулированы положения, выносимые на защиту.
Первая глава «Понимание как философская проблема» состоит из двух параграфов. В этой главе проводится историко-философский анализ проблемы понимания. Уточняется понятие текста, специфика философского текста, особенности понимания философского текста. На основе проведенного анализа показано как в истории философии видоизменялись представления о понимании текста, каковы особенности философского текста, определяющие специфику его понимания.
В параграфе 1.1. «Понимание как историко-философская проблема» рассмотрены основные направления восприятия феномена понимания в истории философии, а также в современных отечественных и зарубежных исследованиях.
Анализ взглядов ряда философов на проблему понимания показал, что представление о понимании существенно менялось от античности до сегодняшнего дня.
Так, если в античности понимание было близко истолкованию. В средние века проблема понимания рассматривалась в рамках экзегетики, занимавшейся толкованием древних, особенно религиозных (библейских текстов). Декарт, Спиноза объявляет наивысшей формой понимания интеллектуальную интуицию. В 19 веке, благодаря усилиям прежде всего В. Шлейермахера и В. Дильтея, начала складываться более общая теория истолкования и понимания – герменевтика. Для В. Дильтея понимание было методом психологической реконструкции духовного мира человека прошлого и переноса его в настоящее. Цель понимания, по Гадамеру, состоит в активизации собственных мыслительных процессов через формирование диалоговой вопрос-ответной системы. Интерпретация текста становится продуктивной, творческой стороной герменевтического опыта. С середины 20 века понимание стало принимать экзистенциальный характер, оно теперь рассматривается не как одна из процедур человеческого мышления, а как нечто большее, как универсальная психическая способность и даже как способ бытия человека в мире. Крупные мыслители (Хайдеггер, Гадамер, Рикёр и др.) стали рассуждать о том, что понимание - это вообще главное, что нужно человеку в мире. С позиций философии бытия понимание всегда оказывается чем-то большим, чем акт познания, это всегда «бытийное реагирование». При переходе из познавательного анализа в экзистенциальный в феномене понимания открываются новые, неведомые до сих пор философам грани. Так, если в 19 веке истолковать означало воспроизвести авторский смысл текста, то в 20 веке истолкование смысла текста стало означать, создание нового смысла текста. Под пониманием большинство философов имеют в виду специфический способ освоения и познания человеческой реальности – внутреннего мира человека, мира его культуры, продуктов его практической деятельности.
Многие современные определения понятия понимания опираются на идею: понять некоторый объект – значит постигнуть смысл этого объекта. Понимание всегда субъективно и основано на индивидуальном восприятии явлений. Специфика понимания зависит всегда от двух обстоятельств: от ситуации, в которой мы находимся, и от задачи, которую мы решаем. Пониматься может только текст, наделенный определенным смыслом: понять означает раскрыть смысл вложенный в текст его автором. Итак, наше время вывело проблему понимания на уровень проблемы смыслоформирования.
В параграфе 1.2. «Особенности философского текста и специфика его понимания» выявлены особенности философского текста и показана специфика его понимания.
Исследование проблемы понимания на основе
Профессиональное чтение философского текста предполагает умение не просто читать текст, а читать как бы сквозь текст, читать, восстанавливая все те смыслы, которые умирают в тексте, восстанавливая именно живую сторону мысли, из-за которой они создавались. Понимание текста предполагает у читателя знание того, что стоит за ними и что в них упаковано, так как сами эти понятия не являются буквальными, а носят символический характер.
Текст сбывается в интерпретации; он является и фазой, и коммуникативным партнером в интерпретации. Можно сказать, что каждый вид герменевтической интерпретации, раскрывает познавательное содержание какой-то определенной герменевтической категории. Психологическая интерпретация раскрывает познавательное содержание категории переживания; языковая интерпретация- категория предпонимания; историческая интерпретация - категория «герменевтического круга»; интерпретация стилистическая - категория цели. Однако эта связь не однозначная, а лишь преимущественная, поскольку каждая интерпретация, так или иначе, апеллирует ко всей системе герменевтических категорий и принципов.
К специфике философского текста можно отнести следующие моменты. Во-первых, неотъемлемым и основным свойством философского текста является его информативность, наличие в нем некоторого смысла. Но это не означает, что информативность, т. е. осмысленность, признается свойством, эквивалентным языковому характеру текста. Зачастую в философском тексте заложен не тот смысл, который усматривается на первый взгляд. Философский текст нужно читать между строк, пытаясь найти то, чего нет в словах. Во-вторых, философский текст вариативен, многогранен, незавершен, и это способствует порождению всевозможных смыслов. Любой философский текст решает некую философскую проблему, если мы увидели проблему, значит поняли текст.
Философская проблема реконструируется на основе изучения текста. Но это – составляет определенную трудность: понятные для одного человека философские проблемы могут быть не так очевидны для другого. Поэтому решаемая философским текстом проблема может быть воссоздана, реконструирована работой собственного мышления читателя.
Философский текст тайна при полном свете. Точно так же, как нет в истории текстов, написанных более прозрачно, просто и элегантно, так нет и текстов более непонятных, чем философские. В них ныряешь, как в прозрачную глубину, а там какие-то тёмные, непроницаемые глыбы, хотя имеют чёткие очертания. Сам стиль текстов несет в себе этот пафос экзистенциональной ясности и одновременно непонятности.
Вторая глава «Смыслотворчество как предмет философской рефлексии» состоит из трех параграфов. В этой главе проводится историко-философский анализ проблемы смысла, исследуется взаимосвязь смысла и понимания, выявлены механизмы смыслотворчества при чтении философского текста.
В параграфе 2.1. «Проблема смысла в истории философии» автор раскрывает содержание исследуемой проблемы в историко-философском аспекте.
Историко-философский анализ понятия смысл показал, что скептическое отношение со стороны ученых по отношению к смыслу не лишено определенных оснований. Но больше оснований имеется все же для того, чтобы в результате интенсивных исследований приблизиться к пониманию сущности этого нечеткого, загадочного и постоянно ускользающего от наблюдения явления.
Составим общее представление о некоторых тенденциях, которые сформировались при исследовании смысла.
В идеях мыслителей античной и средневековой философии были созданы основные предпосылки для возникновения научной проблематики «смысла», как соотношения объективных и субъективных категорий сущего. Итак, смысл – это мысль, содержащаяся в словах, идея, сущность предмета. Именно смысл программирует отбор и распределение языковых единиц и тем самым задает ту или иную форму предложения.
Существенный вклад в исследование проблемы смысла внесла так называемая «аналитическая философия», которая поставила задачу логического анализа языка.
Заслуга такого логического подхода заключалась в четком различении обозначаемых предметов (денотатов), их имени и смысла, как способа обозначения этих предметов.
Как известно, различение смысла и значения восходит к одному из представителей данного направления Г. Фреге. Под значением имени он понимает предмет реальности (денотат), носящий данное имя. Смысл же имени – это информация, содержащаяся в имени. Собственное имя выражает свой смысл и обозначает свой денотат. Смысл выражения играет существенную роль в процессе понимания, поскольку опосредует референтные связи; благодаря ему, человек знает, что входит в обозначаемую термином область объектов, а в случае предложений, что определяет их истинное значение. Понятие смысл Фреге нагружает познавательной функцией.
Совсем с другой стороны к проблеме смысла подошла философия в ее феноменологическом варианте, где во главу угла была поставлена личность, осмысливающая мир, понимающая и делающая свой выбор. Например, Э. Гуссерль, приходит к выводу, что для него смысл - это актуальная ценность, значимость предмета для субъекта.
Отсюда следует, что смыслы функциональны: предмет, поступок, действие, высказывание приобретают смысл в рамках целого - жизненной ситуации.
В работах современных отечественных философов к важнейшим признакам смысла часто относится ценностный аспект.
К таким исследованиям относится работа С.А.
Васильева, в которой рассматривается проблема синтеза
смысла при создании и понимании
текста.
Автор считает, что прекрасной аналогией для смысла является ценность.
Согласно основному положению контекстуальной теории, каждое слово имеет смысл только в контексте, в связи с целым, а вне этой связи оно никакого смысла не имеет. В соответствии с этим истолкование заключается в установлении связи слова с целым, с контекстом. Так, основное герменевтическое правило Флация: понимать каждую частность из контекста целого, из его цели, согласовав каждую часть с остальными в строгом соответствии и отношении.
Контекстуальную теорию смысла разделяли и многие лингвисты, например, А.А. Потебня. Он полагал, что вырванное из связи слово не функционирует, не обнаруживает ни своих лексических, ни формальных свойств.
Р.И. Павиленис смысл помещается в экстралингвистическую сферу, сферу так называемых концептуальных систем, формирующихся в сознании носителей языка, считается, что так называемая «лингвистическая семантика» к нему отношения не имеет.
Под концептуальными системами он понимает системы информации, включающие знания и мнения о действительном и возможном положении дел в мире, аккумулирующие знания людей, приобретаемые в результате отражения ими окружающего мира.
Большой интерес при исследовании смысла представляют мысли Л.С. Выготского о единицах речи и мышления. Л.С. Выготский стремился вычленить в речи не просто элементы, а единицы, т.е. такие элементы, которые сохраняют свойства целого и которые являются далее не разложимыми частями этого единства. Надо полагать, что значение слова есть речь и мышление в одно и тоже время, потому что оно есть единица речевого мышления. Если это так, то, очевидно, что метод исследования интересующей нас проблемы не может быть иным, чем метод семантического анализа, метод анализа смысловой стороны речи, метод изучения словесного значения.
На основании вышеизложенных теорий мы выделили следующие особенности смысла:
недоступность смысла в прямом наблюдении;
подвижность, трудноуловимость, изменчивость смысла;
- актуальность смысла, его ситуативность и субъективность;
- неполная эксплицируемость смысла, т.е. недоступность полному восприятию;
концептуальность смысла, его включенность в общечеловеческую систему знаний и возможность существования над языками;
смысл больше присущ читателю.
Как мы видим из рассмотрения истории вопроса о смысле, именно в рамках феноменологической традиции удалось найти основные признаки самого способа существования смыслов. В частности, смыслы не существуют в пространстве, не воспринимаются чувственно - это отличает их от реальных объектов. Они существуют не во времени - это отличает их от представлений. Они существуют социально, не становясь при этом ни материей, ни внутренним состоянием индивида. Смыслы не индивидуальны. Индивидуальными смысловыми организованностями они становятся только при проекции на индивида. Смысл нельзя хранить, передавать, преобразовывать, как информацию - его можно только порождать, продуктивно или репродуктивно. Многогранность смысла как идеального конструкта позволяет обращать на него множество определений. Смыслы - искусственно-естественные объекты, то есть нечто рукотворное, но все же существующее как бы само по себе. Во множестве случаев, особенно в условиях распредмечивающего понимания, смыслы выступают как эстетические объекты.
Из историко-философского анализа проблемы смысла, прежде всего, следует отметить высокую степень идентичности некоторых характеристик смысла, что должно свидетельствовать об их существенности, значимости для определения данного понятия.
Но эта идентичность, к сожалению, распространяется не на все рассмотренные нами случаи: в логико-философских работах общими являются одни характеристики, в лингвистических - другие.
С большой натяжкой общей точкой пересечения можно считать то, что смысл соотносится с информацией, знанием.
Но для логико-философского подхода характерно соотносить эту информацию с концептуальными системами, структурами знаний, социальным и индивидуальным опытом индивида, являющегося активным субъектом познания.
Лингвистический подход в явном или неявном виде базируется на представлении о том, что эта информация (
смысл) непосредственно содержится в высказывании, в
тексте, а потому постижение
смысла представляется чем-то похожим на вычисление, выведение его в результате выполнения каких-то операций.
Наиболее общими определениями смысла, выделяемыми в рамках лингвистического подхода, является его ситуативная обусловленность, изменчивость и вариативность.
Все эти определения выводятся из ситуации как внутриязыковых, так и межъязыковых синонимических преобразований, перефразирования, различного рода трансформаций.
Но все это является лишь способами обнаружения факта существования смысла, фиксации момента перехода на смысловой код, но не касается непосредственно самого смысла, его субстанции.
В отличие от этого логико-философский подход, соотнося смысл со сферой мышления, сознания человека, с определенными единицами этой сферы представлениями, концептами, системой понятий, определенными эмоциональными состояниями человека, делает попытки исследовать смысл на субстанциональном уровне.
В параграфе 2.2. «Смысл-содержание понимания» автор характеризует взаимосвязь смысла и понимания.
То, что смысл и понимание - две стороны единства, было замечено еще в Средние Века. Так, Боэций отметил, что должна быть разница между пониманием вещи, построенной так, что она выражена и сжата в одном слове, и пониманием той же вещи, когда это понимание эксплицировано и взято отдельно, что делает его неограниченным и протяженным. Боэций, как мы видим, противопоставляет, с одной стороны, свойство вещи, данное в виде значения слова и, с другой стороны, смысл как понимание, позволяющее находить все новые грани понимаемого, новые связи, новые отношения. Тесную связь смысла и понимания отмечали П. Абеляр и Фома Аквинский. Поэтому для средневекового христианского философа понимание в принципе субстанциально, как субстанциален и смысл: то и другое надо «иметь в своей душе», поскольку это разные имена единого. Последующие успехи добавили к этим двум ипостасям единого еще и рефлексию, и теперь уже ясно, что обращенность сознания на смыслы есть не что иное, как рефлексия. Ясно и то, что мир смыслов - это мир идеального, а понимание есть восприятие смысла.
Понимание есть осмысление (выявление смысла осваиваемой вещи, ее отношения к потребностям человека) и освоение (уяснение ценностных параметров мира).
В философском контексте смысл и понимание неразрывно связано с категорией сознания.
К. Ясперса, будучи учеником Э. Гуссерля также рассматривает смысл как предмет понимания. Однако если Э. Гуссерль рассматривает смысл как процесс осознавания предметности, а М. Хайдеггер подходит к изучению смысла в контексте проблемы познания целостного бытия, то К. Ясперс говорит о смысле как о субъективном феномене. Смысл и понимание выступают в единстве, это два взаимосвязанных процесса. Смысл – это то, что мы понимаем. Смысл буквально не видим, он может быть, только понимаем. Отечественные и зарубежные исследователи полагают, что сущность понимания заключается в приписывании смысла тексту. Задача заключается лишь в том, чтобы актуализировать соответствующий данному тексту смысл, т.е. он выступает и в качестве инструмента понимания. Смысл является результатом понимания, его конечной целью, он извлекается из текста в результате его понимания, следовательно, смысл необходимо обнаружить и «разгадать», что, несомненно, свидетельствует о творческом характере этого процесса.
Понимание – это процесс смыслотворчества, и именно в этом процессе тождественны две, казалось бы, различные функции понимания: усвоение имеющихся смыслов и продуцирование новых. Понимание как процесс, с одной стороны, оживляет наличные смыслы, вдыхает жизнь в формальные схемы, и с другой стороны, реализует себя в новых высказываниях. При пропадании отдельных звеньев в схеме понимание может достроить их. Понимание связано с раскрытием смысла. Словом, смысл – содержание понимания.
В параграфе 2.3. «Понимание текста как творение читателем своего смысла» выявлены механизмы смыслотворчества при чтении философского текста.
Смыслотворчество или творить смысл, что одно и то же, значит придать, приписать смысл вещам, высказываниям, текстам, включая их в разные смысловые и прочие контексты, образуя тем самым ту или иную семантическую или другую зависимость. И. Кант говорил, что мы можем познать только то, что сами создали. Это верно и в отношении философского текста. Читая книгу, мы читаем о своем собственном опыте, и в этом смысле ничего из этой книги не заимствуем: читая Платона, мы читаем самих себя. Более того, то, что мы понимаем при чтении текста (понимаемое), это то, что мы сами создали (сотворили), наш собственный текст: поэтому мы - собственные читатели.
Понимание текста означает создание текста заново, создание нового текста читателем, который им и понимается. Читатель понимает собственный текст, творимый рядом с авторским текстом. Читатель становится собственным читателем: он понимает только то, что творит в ходе прочтения авторского текста. Но это уже не авторский, а читательский текст. Он и понимается читателем. Например, как бы мы не понимали Платона – это всегда будет пониманием именно Платона. Любая интерпретация «Эдипа» есть содержание «Эдипа». Дело в том, что философский текст имеет свойство рождать себе подобное, оставаясь самим собой. Словом, понять мысль автора - значит в точке контакта с текстом породить свою мысль: мы поняли мысль автора, если породили свою мысль по поводу мысли автора. Философское творчество – помыслить то, что помыслил Платон. А в нашем случае - помыслить мысли Платона. Понять в каком-то смысле означает стать равным (стать равным автору), понять глубокую мысль самому. Это требует определенного усилия, настоящего нисхождения в сердце самого себя. А в сердце самого себя мы можем понять нечто, если у нас самих есть глубокая мысль.
Число смыслов может возрастать в зависимости от индивидуального смыслообразования и смыслообновления. Смыслы могут обладать новизной - благодаря тем обновлениям конфигурации связей и отношений (в ситуациях деятельности и коммуникации), которые обусловлены интертекстуальным опытом индивида. При понимании текстов эти смысловые инновации не случайны, а системны, подчинены смысловым экспликациям. Смысловая организованность также системна. Через механизмы смыслотворчества осуществляется образование смысла. В нашей работе мы выделили следующие механизмы, участвующие в смыслотворческом процессе: эффекты: сопереживания, исходной противоречивости, чтения во времени, механизм самовопрошания, метафора.
Эффект сопереживания «духу автора» настраивает нас на волну авторских смыслов. Читатель, пропуская прочитываемый текст через себя, сравнивая прочитываемое со своими взглядами, нередко получает совершенно другие смыслы, нежели те, что предлагал текст. Чувства читателя, его интересы, культурный уровень, познавательные и прочие способности – все это оказывает влияние на рождение нового смысла.
«Эффект исходной противоречивости» может не восприниматься при знакомстве с одним лишь названием, но он там присутствует, что становится очевидным после прочтения произведения. Читатель не должен и не может во всем соглашаться с автором. Авторская и читательская позиции противопоставляются друг другу, что дает возможность смыслотворческой деятельности.
Со смыслотворческим процессом связан также «эффект чтения во времени». Философское произведение не дано читателю в один неделимый момент времени, сразу, мгновенно. Что дает нам время? Свежесть восприятия, мудрость, а так же массу новых проблем и вечных вопросов. Время необходимо для осознания всех деталей целого. В.И. Вернадский говорил, что каждое научное поколение открывает в прошлом новые черты, и поэтому история науки должна все время изучаться заново. Так и философские тексты: им задаются новые вопросы, прочитываются под новым углом зрения, в нем ищутся ответы на новые вопросы, на которые прежде не обращали внимания. В результате перед читателем предстает совершенно новый текст, текст с новым смыслом и новым звучанием. Текст становится «ответом», если проблема – вопрос сформулирован, если через поиск ответа читается текст
Текст раскрывается только тогда, когда есть встречная мысль-вопрос. Безвопросное прочтение текста не способствует раскрытию смысла. Проработка текста через призму актуально переживаемого вопроса и является как условием, так и механизмом смыслового раскодирования текста. Если есть вопрос, значит, найдется и ответ. Читатель, прочитывая текст через «свой» вопрос, приходит к смысловому обогащению текста.
Одним из механизмов смыслотворчества является контекст. В процессе деятельности человек сравнивает между собой предметы окружающего мира, которые в этих сравнениях обнаруживают скрытые от простого созерцания стороны и свойства. Так и читатель, «соединяя» или «сравнивая» различные философские тексты, различные точки зрения, высвечивает скрытые смыслы и тем самым творит свой смысл. Два высказывания, отдаленные друг от друга во времени и в пространстве, ничего не значащие друг для друга, при смысловом сопоставлении обнаруживают диалогические отношения. Почему так происходит? Текст, писал М.М. Бахтин, живет только с другим текстом (контекстом). Этот контекст есть диалогический контекст между текстами.
Следующим механизмом смыслотворчества выступает метафора. Поскольку метафора - это инструмент понимания, следовательно, она есть инструмент смыслотворчества. Перенос смысла с одной языковой конструкции рассуждений на другую позволяет образовать новые смыслы.
Таким образом, прояснение философских проблем может быть организовано посредством прояснения эвристических метафор, с помощью которых философ пытается выразить свои идеи. Обращения к метафоре обладают большой эвристической ценностью, так как они служат обретению человеком определенной настроенности, определенной мысли.
Специфика феномена метафоризации проявляется в эстетической роли метафоры: в ее способности заставить читателя увидеть один объект в свете другого и ощутить чувство новизны, активизирующее познавательные процессы. Теоретическая роль метафоры заключается в связывание идей, в установление отношения между ними и приведение их к целостному виду. Целью понимания в конечном итоге становится включение нового смысла в систему уже имеющихся представлений. Метафора в качестве инструмента смыслотворчеста соотносит в философском тексте структурные компоненты различных фрагментов знания. Ее деятельность обращена не на сам объект знания, а на форму его отражения в знании.
Деятельность метафоры по связыванию смыслов в целостные единства предполагает наличие механизма достраивания фактов. Соединение известного и неизвестного приравнивает метафорический перенос к акту творчества как результату напряженной работы сознания. Изначально настраиваясь на диалогическую форму развития содержания, метафора не стремится продуцировать точные значения. Тем самым метафора не только опирается на опыт повседневности, но и специфически переосмысливает этот опыт, разрушая привычные обыденные представления. Способствуя пониманию, она одновременно указывает и на непонимание. И в этом проявляется особенность самого понимания Понимание как смыслотворчество – это всегда результат диалога между автором и читателем. И это диалогическое развитие содержания успешно реализуется в метафоре. Итак, метафора представляет собой инструмент понимания философских смыслов, который одновременно и оставляет нас «в тупике» и направляет на новые творческие поиски смысла.
В заключении диссертации обобщены результаты и подведены итоги исследования.