Филатов С., Лункин Р.
После перестройки религиозные организации начинают играть существенную политическую и общественную роль, и численность различных религиозных объединений становится политически важным фактором. Корректность оценок в данном случае определяет корректность взаимоотношений между религией и обществом, религией и властью.
В общественном мнении существует некий фетиш цифры при определении значимости каждой религии. Часто приводятся конкретные цифры - сколько в стране православных, мусульман или католиков. И люди редко задумываются о том, что значат эти данные и что собственно они отражают. Многие религиозные лидеры и ангажированные политики стремятся создать впечатление, что многомиллионные цифры, кочующие из одного издания в другое, представляют число верующих, которые, исповедуют определенные вероучительные, идеологические и нравственные ценности, поддерживают позицию своих религиозных лидеров.
Однако оценка численности представителей какой-либо религии или же отдельной конфессии в отличие от оценки числа сторонников политических партий, профсоюзов или общественных движений не может быть столь же однозначной. Положительные ответы на вопросы – «сторонник ли Вы Путина?» или «сторонник ли Вы православия?» чаще всего говорят о совершенно разном характере поддержки избранного предмета. Сторонник Путина, очевидно, будет голосовать за Путина, а что будет делать сторонник православия - без дополнительных вопросов совершенно не ясно.
Теоретически можно сконструировать много различных критериев принадлежности к определенной религиозной группе. Мы не будем плодить все возможное многообразие подобных спекулятивных сущностей и сконцентрируем своё внимание на тех представлениях о том, кого считать принадлежащим к определенной религиозной группе, которые осознанно или неосознанно чаще всего присутствуют в высказываниях религиозных деятелей, ученых, политиков, журналистов.
Из всех существующих подходов наибольшие цифры численности религиозных общин даёт распространённый особенно среди религиозных деятелей «этнический» принцип. Православие объявляется этнической религией русских, украинцев, белорусов, чувашей, мордвы, карел, коми, осетин, части удмуртов и марийцев и т. д.) На основе такого метода подсчета согласно данным последней Всероссийской переписи 2002 года получается около 120 млн. православных (русских – почти 116 млн., украинцев – 3 млн., чувашей более полутора млн., мордвы – около 900 тысяч, белорусов – 800 тысяч чел и т.д.)1.
Этнический принцип исчисления религиозной принадлежности среди христиан используют не только православные. По оценкам митрополита Тадеуша Кондрусевича, общее число католиков в России - примерно 500 тыс. человек (Б.-И., 2000, №47), другой раз он говорил о 600 тыс. человек (Национальная служба новостей, Интервью недели, 25 дек. 2002 г.). Эти цифры могли появиться только на основании этнического принципа подсчета. «Этнических католиков», численность которых в России, по итогам Всероссийской переписи населения 2002 года, можно определить следующим образом: испанцев – 1547, итальянцев – 862, кубинцы – 707, литовцев – 45569, поляков – 73001, словаков – 568, французов – 819. Считается, что 25-30% российских немцев, которых 597212 человек, - католики. В России проживает значительное число белорусов и украинцев- католиков по семейной традиции. Кроме того, следует учесть, что многие люди, имеющие среди своих предков католиков, хотя и называют себя во время переписи русскими, в религиозной сфере идентифицируют себя со своим семейным католическим, а не православным наследием (сами мы часто были свидетелями такого поведения). Итого, действительно получается цифра где-то около 500 –600 тыс. человек.
Похожая ситуация складывается и в отношении лютеран, некоторые лидеры которых используют этнический принцип исчисления своей паствы. Евангелическо-лютеранская Церковь Ингрии, представляет в России финскую лютеранскую традицию и опирается на финское и эстонское население. Титульных лютеран финской традиции в России – 63 тыс. человек, из которых финнов – 34 тыс., эстонцев – 28 тыс. Немецкая Лютеранская Церковь, исходя из этнического принципа объединяет, около 400 тыс. человек, т. е. 70-75% немцев России, которых в стране 597 тыс. человек.
Армян в России по результатам последней переписи 1, 130 тыс. Если исходить из этнического принципа исчисления религиозности, всех их следует отнести к членам Армянской апостольской церкви.
Мусульманские лидеры идут в методах подсчёта своих последователей ещё дальше. Самая распространенная упоминаемая ими численность мусульман в России - 20 млн. человек. Рассмотрим данные последней переписи. Представителей народов, у которых господствующей религией до присоединения к России был ислам: аварцы – 814473, адыгейцы – 128528, азербайджанцы – 621840, балкарцы – 108426, башкиры – 1673389, даргинцы – 510156, ингуши – 413016, кабардинцы – 519958, казахи – 653962, карачаевцы – 192182, кумыки – 422409, лакцы – 156545, лезгины – 411535, табасараны - 131785, таджики – 120136, татары – 5554601, турки – 92415, туркмены – 33053, узбеки – 122916, черкесы – 60517, чеченцы – 1360253. Таким образом, даже на основании этнического принципа (который позволяет вывести максимально возможную численность), судя по приведенным данным, мусульман около 14 млн. человек.
Этническим принципам, естественно, следуют лидеры иудаизма. По последним данным переписи населения, официальная численность евреев в России – 233439 чел.
Численность «этнических буддистов» в России в соответствии с данными прошедшей переписи составила – буряты - 445 тыс. чел, калмыки – 174 тысячи и тувинцы – 243 тыс. чел; итого – не более 900 тысяч чел.
Итак, исходя из этнического принципа исчисления религиозной принадлежности, сейчас в России: 120 млн. православных, 600 тысяч католиков, более миллиона верующих Армянской Апостольской Церкви, 14 миллионов мусульман, 230 тысяч иудаистов и 900 тысяч буддистов.
Этнический принцип исчисления приводит к громадным цифрам численности православных и мусульман. Да и численность буддистов, иудаистов, лютеран, католиков, последователей Армянской апостольской церкви выглядит весьма внушительно. Но что стоит за этнической принадлежностью к какой-либо религии? Среди зачисленных в эти религии оказываются и принципиальные атеисты, и люди безразличные к религии и никак не идентифицирующие себя с конкретными религиозными течениями, и люди исповедующие совсем другую веру, а не ту, которую им приписали идеологи этнической религиозности. Атеизм и религиозные организации не вписывающиеся в распределение религий по племенному признаку, вообще, автоматически исключаются из расчетов.
В православные, например, исходя из этнического принципа, зачисляют сотни тысяч староверов, протестантов, атеистов, сторонников разных восточных религиозных учений и просто людей идентифицирующих себя с секулярной культурой и индифферентных к религии.
Этнический принцип исчисления католиков и лютеран выглядит особенно абсурдно, т. к., благодаря эмиграции, численность этнических католиков и лютеран постоянно уменьшается, а число русских и представителей других народов, традиционно никак не связанных с этими конфессиями, постоянно растёт. Уже сейчас, согласно данным самой Евангелическо-лютеранской церкви Ингрии, среди её прихожан больше русских, чем финнов и эстонцев вместе взятых. Какой смысл в подобной ситуации имеет этнический принцип исчисления?
О чем собственно говорят данные численности, полученные на основе этого принципа? Они даже не говорят о числе людей, принадлежащих к культурной традиции, выросшей в лоне какой-либо религии. Ведь потомственный атеист или баптист русской национальности может быть отнесен к «православной культуре» очень условно. Этими данными можно пользоваться разве - что для рафинированных и виртуозных изысканий не в области конкретных явлений культуры, а в области культурных архетипов, коллективного бессознательного и т. д.
Но всё же есть нечто, о чем эти данные говорят вполне конкретно. Они говорят о величине претензий к власти и обществу со стороны религиозных деятелей, политиков, и национальных лидеров, исповедующих принцип «один народ - одна вера» и стремящихся сделать заявленную ими племенную веру одним из оснований построения государства.
Более содержателен критерий религиозной самоидентификации (назовем его «культурной» религиозностью). Если человек объявил себя принадлежащим к определенной религиозной традиции, он вовсе необязательно разделяет её вероучение, участвует в её таинствах и обрядах, является членом религиозной общины. Тем не менее, сам факт утверждения своей принадлежности к определенному религиозному течению, независимо от религиозных убеждений, является важным (или по крайней мере может быть важным) для мировоззрения, нравственной, культурной и политической ориентации гражданина. Человек называющий себя православным, мусульманином или лютеранином, в каких-бы отношениях он ни был (или не был ни в каких) с соответствующей религиозной общиной и как бы мало он не разделял соответствующее вероучение, вкладывает какой-то смысл в свою самоидентификацию. Соответствующая религия имеет для его сознания особую, по сравнению с другими религиями, ценность.
Задача данной статьи заключается лишь в попытке разобраться в том, какова численность верующих и просто сторонников разных конфессий и не претендует на анализ особенностей общественного мнения различных конфессиональных групп. Но все же для примера: Исследования Мчедлова, например, говорят о том, что люди, объявляющие себя православными являются большими государственниками, острее ощущают свою российскую национальную принадлежность, больше ностальгируют по великой державе. Его же исследования говорят о том, что те, кто называет себя «мусульманами» более склонны к патриархальным отношениям в семье2.
Православными последние несколько лет объявляют себя по результатам различных опросов 553-59%4 граждан России или до 82% русских людей5. Т. е. 70-85 млн. человек.
Разница в данных различных опросов естественна - и характер вопроса (часто спрашивают, например: «Вы православный верующий?» и для православного неверующего или очень смутно, во что – то верующего данный вопрос представляет некое противоречие в терминах; существует категория людей, которые точно знают, что они православные, но верующие - ли - для них самих большой вопрос), и сам контекст всего вопросника может подвигнуть неверующего (или «сомневающегося», или собственно к вере безразличного) человека назвать или не назвать себя православным (равно как и мусульманином, католиком, лютеранином, буддистом, иудаистом).
Среди христианских вероисповеданий наибольшая отрицательная разница между этнической и культурной религиозностью наблюдается у Армянской апостольской церкви - ни в одном из известных нам опросов статистически значимого числа людей причисляющих себя к этой церкви выявлено не было. Социологи оперируют весьма относительными цифрами. К примеру, Ольга Казьмина полагает, что общая численность приверженцев Армянской апостольской Церкви составляет 450 тыс. чел6. Но аргументов в подтверждение этой цифры она не приводит.
Протестанты в целом, а также католики в различных опросах получают около 1% . Протестанты обычно побольше, католики –меньше. 0,5- 1% населения называющих себя католиками - это около 1 млн., т. е. «культурных» католиков оказывается больше, чем католиков «этнических». Очевидно, что существуют люди при переписи населения называющие себя «русскими», но считающих себя католиками (а это могут и люди имеющие, скажем, одного деда или бабку католиков, так и вовсе не имеющие католических корней). Несмотря на все попытки РПЦ и ряда видных политиков вбить клин между Россией и католицизмом, в российском обществе существует, хотя и небольшой, но статистически заметный слой людей, связывающий себя с западной христианской и именно католической традицией и эти люди - не только поляки, немцы и литовцы.
Около 1,5 млн. протестантов включают в себя только одну «этническую» конфессию- лютеранство, причём лютеранство –не самая многочисленная протестантская деноминация. Численность же лютеран слишком мала и всероссийские опросы вполне естественно не обнаруживают их. По нашему мнению, основанному на многочисленных интервью с российскими лютеранскими священнослужителями, в число культурных лютеран входит до 40-60% этнических немцев- лютеран (т. е. до 200 тыс.), значительное большинство финнов и заметное –от 50 до 100 тыс. принявших лютеранство русских и представителей других национальностей, не имеющих исторических связей с лютеранством. Итого около 300 тыс. человек. Все остальные российские протестантские конфессии не имеют жесткой связи с какой-либо этнической группой, не являются «культурообразующими». С точки зрения этнического критерия религиозной принадлежности они не существуют вовсе. Число протестантов, помимо лютеран, исчисленных на основе их самоидентификации (т. наз. «культурных протестантов») не может сильно отличаться от числа протестантов –практикующих верующих, т. к. идентифицировать себя с определенной религией, не являясь верующим ее представителем, могут представители тех религиозных течений, которые лежат в основе формирования культурно-исторической традиции страны или народа. Российские баптисты, адвентисты, пятидесятники или методисты с их не более, чем 120-летней истории в России не принадлежат к «культурообразующим» конфессиям России, соответственно и число людей, считающих себя приверженцами этих деноминаций, но не являющихся верующими членами соответствующих церквей, не может быть значительным.
Необходимо в нашем обзоре упомянуть также ещё одну христианскую конфессию, драматический упадок которой за последние 85 лет представляет собой в своём роде удивительный феномен: старообрядчество. По предреволюционным данным в России старообрядцы составляли 10% населения7. Опросы последних лет говорят о менее, чем одном проценте населения России, людей идентифицирующих себя со старообрядчеством (староверием). Таким образом, староверие, представлявшее перед Революцией мощную, не только религиозную, но и культурную, политическую и экономическую силу, сократилась до маргинального мало заметного слоя населения страны. Мало не только практикующих свою веру староверов, мало потомков староверов, ощущающих свою культурную и духовную связь с верой предков.
Второй по численности и влиянию религией в России после христианства является ислам.
В соответствии с данными различных опросов число людей называющих себя мусульманами колеблется от 4%8 до 6%9 , т. е. от 6 до 9 млн. человек. Американский журнал "Тайм" в 1997 году утверждал, что мусульмане составляют 5,5%10 всего населения России, то есть 8,14 млн. человек. Хотя полноценные данные по всем регионам и этносам России отсутствуют, некоторые выборочные данные позволяют утверждать, что мусульманская самоидентификация у традиционно мусульманских народов очень различна. Нам не удалось обнаружить социологических данных обо всех традиционно мусульманских народах и мы будем пользоваться некоторыми отдельными исследованиями, которые, однако, вполне вписываются в данные общероссийских социологических опросов, говорящих, что «культурных» мусульман в России 6-9 млн. человек. Согласно одному из общероссийских опросов городского населения 1991 г. мусульманами себя считают 67% татар и 48% башкир- горожан11 По данным социологического исследования проведенного К. Каариайненом и Д. Фурманом в Татарии мусульманами считают себя 89% татар в Татарии12.
Среди кабардинцев, черкесов и адыгов сильно влияние местных верований и традиций, а мусульманские обряды тесно переплетаются с народными. Важнейшую роль до настоящего времени в жизни этих народов играют народные традиции и обычаи - "адаты", выполняющие роль своего рода "парарелигии". В первую очередь это адыгский кодекс морали и чести "адыгэ-хабзэ", имеющий в основном языческое происхождение. Во многих случаях этот кодекс считается важнее мусульманских обычаев и шариата. В этой системе этических норм важное место занимают традиции почитания старших ("власть старшего равна власти Бога"), культ предков, воинская доблесть ("из адыгского воина также трудно сделать муллу, как из турецкого муллы - воина"), почитание гостя, культ семьи, а также обряды, связанные с пищей ("пища важнее Корана"). В селах древние народные обычаи сохранялись на протяжении всех лет советской власти и заметно усилились в последние годы. Единственным обрядом, в котором в большой степени сильна мусульманская традиция, остаются похороны (хотя и этот обряд в определенной мере дополнен домусульманскими обычаями).
Доисламские верования оказывали и продолжают оказывать влияние на образ жизни кабардинцев, черкесов и адыгов. Для них характерно одновременное почитание языческих, христианских и мусульманских божеств (джинов), при этом последние две категории, как правило, мифологизируются и приобретают определенные черты языческих культов.
По данным социологического опроса 1999-2000 гг. только 35% адыгов «считают себя приверженцами ислама»13.
Только народы Дагестана, чеченцы и ингуши демонстрируют почти поголовную приверженность исламу, по крайней мере на уровне «культурной» религиозности. В частности, показательны данные социологического опроса, проведенного в 1998 году среди студентов нескольких дагестанских вузов Махачкалы. 83.3 процентов из них отнесли себя к верующим, исповедующим ислам14.
О высоком уровне осознания своей культурно-исторической связи с исламом говорят и выводы одного из ведущих российских исламоведов А. Малашенко. По его словам, «влияние ислама на формирование идентичности кавказцев в 90-е годы возросло. В наибольшей степени это характерно для чеченцев, ингушей, этносов Дагестана, а также карачаевцев и балкарцев. В Дагестане число тех, кто считает себя верующим, в постсоветский период колебалось в пределах от 81% до 95%. По оценкам 1995 г. показатель религиозности среди чеченцев составил 97%, среди ингушей — 95%». На основании данных опросов особый акцент Малашенко делает на исключительной религиозности представителей чеченского народа: «чеченец — это в первую очередь чеченец-мусульманин, ибо чеченская идентичность сегодня немыслима вне контекста исламской традиции.»15.
Официальная численность евреев в России, как мы уже отмечали, по данным последней переписи – 233 439 чел. Исходя из иудаистского вероучения, все они должны считаться иудаистами. Однако социологические опросы показывают, что среди российских евреев многие-до 25% считают себя христианами различных деноминаций, среди евреев больше всего людей, считающих себя атеистами, не связывающими себя ни с какой религиозной традицией-23% и даже «буддистов» среди них сравнительно много - до 2%. Иудаистами в этом опросе назвали себя только 8% евреев16. 8% - это около 20 тыс. человек. Ряд опросов последнего времени подтверждают, что большинство российских евреев не считают себя иудаистами. Так, по мнению социолога Ольги Казьминой, «численность их определить нелегко… Значительная часть российских евреев не религиозна, хотя в последние годы уровень религиозности российских евреев заметно возрос»17. Тем не менее, есть веские основания считать, что число культурных иудаистов больше, чем 20 тыс. Существует трудно исчисляемое количество людей, имеющих еврейские корни, но указывающих себя во время переписи неевреями. Среди этих людей есть те, кто связывает себя с иудаистской традицией. К тому же, среди назвавших себя евреями при переписи, но отказавшимися при опросах назвать иудаистами (назвавшие себя «атеистами», неопределившимися) есть круг людей связанных с синагогой как с культурным институтом. Оценить общее число «культурных» иудаистов, таким образом, очень сложно. Но в любом случае это не более 50 тыс. человек.
Всероссийские опросы демонстрируют число буддистов в стране около 1% населения. Исчисление из кого состоят эти «культурные» буддисты представляет особую сложность. В первую очередь из-за отсутствия опросов о конкретной религиозной принадлежности бурят, калмыков и тувинцев. Данные социологических исследований в одной из традиционно буддистских республик – в Калмыкии говорят, например, о том, что вообще верующими и принадлежащими к какой-либо религии называют себя только 60 процентов коренного населения (около 100 тысяч чел.)18. Верующие калмыки – это не только буддисты, но и православные и протестанты, сторонники восточных учений и т.д.
Среди бурят и тувинцев велико число шаманистов, некоторые из них одновременно считают себя буддистами - некоторые - нет. Но конкретные цифры отсутствуют. Кроме того, среди всех трёх традиционно буддистских народов России заметное число составляют христиане различных конфессий, но конкретные социологические данные отсутствуют и на этот счёт. С другой стороны, среди русских и представителей других народов, исторически не связанных с буддистской традицией, существует заметная группа людей, считающих себя буддистами. В крупных городах, таких как Москва, СПб, Самара, около 1% в ходе опросов заявляют себя буддистами. Очевидно, что в большинстве своём это не буряты, калмыки и тувинцы. В прессе назывались лишь приблизительные данные о численности последователей буддизма в России, которые совпадают с численностью «этнических» верующих. Так, по мнению экспертов, в России около 900 тыс. «этнических» буддистов19. Учитывая распространенность христианства и шаманизма среди бурят и тувинцев, «культурных» буддистов среди коренного населения в Бурятии и Туве должно быть не меньше, чем просто верующих в Калмыкии, то есть 60 процентов, а это значит, что «культурных» буддистов по России в целом около 550 тысяч.
Подсчет сторонников новых религиозных движений (НРД) представляет те же сложности, что и буддистов, но в ещё большей степени. Среди НРД существуют дисциплинированные организации, имеющие жесткое членство. Разнобой в оценках численность этих организаций не очень велик. Самая крупная из них - " Свидетели Иеговы", насчитывающая в 1998 г. 255 тыс. чел20. Две другие крупные организации НРД - Общество Сознания Кришны (вайшнавы) и Церковь Иисуса Христа Святых Последних Дней (мормоны) насчитывают до 10 тыс. чел. Ещё около двадцати НРД, отличающихся серьёзной внутренней дисциплиной, насчитывают от 1 до 4 тыс. человек21. Существует еще несколько десятков региональных (обычно это одна община) жестко организованных НРД, насчитывающих обычно не более 100 человек. Итого - не более 300 тыс. чел.
Но жестко организованные, авторитарно управляемые НРД- это капля в море всевозможных новых религиозных течений.
В обществе действительно широко распространены всякого рода оккультные, языческие, псевдохристианские верования. Но они размыты, эклектичны, изменчивы. Эти верования слабы, почти никто не собирается ради них вступать в какие-либо дисциплинированные организации. Вся “институциональность” таких религий - в разговорах о них, чтении оккультной литературы и, в крайнем случае, членстве в организациях, которые можно назвать семинарами или клубами, а не сектами или культами. В этом отношении знаменательно возникновение консультативно-информационных центров, которые распространяют сведения о новоявленных гуру, целителях, контактёрах и т. д., а также оккультную литературу среди многочисленных клубов любителей “религиозного” по всей стране. Члены клубов выслушивают нового Учителя или проходят курс медитативной практики, затем ожидают следующего Учителя- “все они что-то дают”. Крупнейший такой координирующий центр -”Путь к себе” (Москва), возглавляемый дочерью маститого либерального журналиста Егора Яковлева Александрой Яковлевой сотрудничает более чем со 100 клубами по всей стране.
Зона религиозной энтропии всё растёт и оказывается устойчивой системой, а не переходным этапом к новой религии. На этом фоне борьба с “тоталитарными сектами” оказывается борьбой с призраками. Самые лёгкие репрессии их разгоняют, остаётся лишь горстка последователей. Но сами верования никуда не исчезают. Борьба же с самими верованиями со стороны не только государства и общества, но и РПЦ оказывается подобной войне с собственной тенью - потому что сами они сполна заражены “нетрадиционной религиозностью”. наиболее заметными, вездесущими стали всякого рода псевдорелигиозные учения, связанные со здоровьем, с “нетрадиционными методами лечения”. “Экстрасенсы”, те же маги, изобретатели диет, “образов жизни” и т.д. и т.п. почти всегда имеют более широкое религиозное обоснование своих доходных практик, и после советской власти духовное обоснование нетрадиционного целительства стало расти и развиваться. Целительство - не только основа для появления новых религиозных движений, но и составная часть движений и верований, появляющихся на совсем других идейных основаниях.
Широко распространены сильно примитивизированные восточные верования или их фрагменты. В первую очередь, всякого рода заимствования из буддизма, индуизма, йоги. Особую роль в адаптации всякого рода восточных верований к условиям современной России играет рериховское движение, возникшее ещё до перестройки. Организованное обычно в форме различного рода клубов и ассоциаций, в чистом виде оно не структурировалось в жёсткие, дисциплинированные организации, но много способствует развитию интереса к «учителям Востока».
Важнейший мировоззренческий элемент нынешнего религиозного сознания российских граждан - псевдонаучные идеологии, которые часто легко вплетаются в совершенно первобытные идейные конструкции. Вера в НЛО (охватывающая, по данным опросов, 70% российских горожан), снежного человека, контакты с внеземными цивилизациями - лишь самое заметное из этого ряда. Существуют всякого рода теории (вернее сказать, поверья) о неких великих учёных, способных изменять всё мироздание как в лучшую, так и в худшую сторону. Псевдопсихологические религиозные конструкции обещают изменение души или средства достижения безграничной власти над окружающими. Вера в астрологию захватила большую часть общества (среди горожан России в неё верят более 60%). Достижение “эпохи Водолея” и формирование высшей “расы Водолея” - идеи, легко интерпретирующие и конец света, и личное избранничество.
Сама христианская, православная идейная среда благодаря низкому уровню религиозного образования, стихийности нынешнего религиозного возрождения становится питательной почвой для возникновения религиозных представлений, далеко уходящих не только от православия, но и от христианства вообще.
Можно ли как-то измерить и систематизировать эту изменчивую и аморфную реальность? При желании можно, но главное помнить о её изменчивости, неорганизованности и несерьёзности (никто за такую веру не согласится поплатиться чем-то серьёзным). И это тоже религиозная культура, охватывающая в большей или меньшей степени большинство россиян.
Итак, самые общие показатели культурной религиозности (т. е. численность людей считающих себя представителями данного религиозного движения) выглядят следующим образом:
Православных- 75-85 млн.
Католиков- до 1 млн.
Протестантов- 1,5-1,8 млн.
Староверов- менее 1,5 млн.
Христиан всего: 85-95 млн.
Мусульман - 6-9 млн.
Иудаистов - до 50 тыс.
Буддистов – около. 550 тысяч
Жестко организованных НРД (т. наз. «тоталитарных сект»)- не более 300 тыс.
Однако следует твердо держать в уме, что сама по себе культурная религиозность (религиозная самоидентификация) является определенной мировоззренческой, идеологической позицией, но никак не религиозностью в прямом значении этого слова. Сама по себе самоидентификация автоматически не предполагает, что данный человек разделяет соответствующие религиозные верования и следует определенным религиозным практикам.
Религиозность и религиозная самоидентификация (культурная религиозность)- разные вещи.
Собственно уровень религиозности - это численность практикующих верующих. В отношении «этнических религий»- православия, католичества, лютеранства, ислама, иудаизма и буддизма в современных российских условиях вопрос о том, кого считать практикующим верующим (а, следовательно, кого вообще-то считать представителем данного религиозного течения) сложен и отягощен личными пристрастиями того, кто считает. Общие принципы этого подсчета очевидны: к данной религии или конкретной христианской конфессии принадлежит тот, кто разделяет ее вероучение, соблюдает, предписываемые ей практики. Однако число людей, полностью разделяющих вероучение (и даже жестче - разделяющих вероучительные истины, которые сама данная религия или христианская конфессия считает необходимыми, чтобы к ней принадлежать) и полностью исполняющих требуемые практики (совершение молитвы, участие в богослужении, причащение, исповедь), как показывают и опросы и опыт священнослужителей, ничтожно мало. Поэтому принципиальным вопросом становится - каков тот минимум соответствия религиозным требованиям, с которого человека можно считать принадлежащим к данному религиозному течению?
В последние годы по этому вопросу ведётся постоянная дискуссия о том, кого считать православным (с тем же основанием дискуссия могла бы развернуться и в отношении католиков, лютеран, членов Армянской апостольской церкви, иудаистов, мусульман, буддистов). Причем, что парадоксально, православные авторы выступают за максимально расширительные критерии православности (фактически отказываясь от традиционных церковных критериев), а светские авторы пишут о том, что максимальное расширение критериев делает само понятие «православный», бессмысленным, если православным, например, считать человека не верящего в распятие и воскресение Христа, посмертное воздаяние, не молящегося и не причащающегося.
Из массы опросов приведем выводы, пожалуй, самого авторитетного за последние годы.
Свет на "мировоззренческую реальность", скрывающуюся за декларируемой верой в Бога, с точки зрения Д. Фурмана, проливают следующие ответы: 38% "верующих" представляют Бога как Личность, а 40% - как "жизненную силу"; 45% верят в загробное существование души; 20% - в воскрешение мертвых; 52% - в paй, 46% - в ад; 49% "верующих" согласились с тем, что "жизнь имеет смысл потому, что есть Бог". При этом 30% "верующих" верят в переселение души и 41% -в астрологию (в выборке в целом соответственно 20 и 37%). Посещение церкви не реже раза в месяц по данным финско-российского исследования в 1991 г. зафиксировано на уровне 6%, а в 1996 г. - 7%; среди "верующих" - на уровне 18%. Данные исследования 1990-1992 гг. показывали посещаемость церкви на уровне 9-10%, среди верующих - 21%. При анализе данных опроса 1996 г. была предпринята попытка выделить группу более или менее "серьезных", "настоящих" верующих, которых исследователи определили как "традиционных верующих". Это респонденты, одновременно дающие положительный ответ на вопрос "Верите ли вы в Бога" (47% опрошенных), идентифицирующие себя как верующих и как православных (33% всех опрошенных при 3% лиц - представителей иных религий и конфессий и 64% не знающих, как себя определить), видящие в Боге личность, а не силу (15%), а также, по их словам, часто молящиеся (13%). Таких у Д. Фу
Итак, у Фурмана получилось 4%.22 Ряд других исследований дают больше православных верующих- до 10%, но не более.
Наиболее простой, чаще всего используемый в социологической практике на западе принцип определения членов церкви, включает один вопрос, касающийся только религиозной практики- были ли Вы на богослужении в прошлое воскресенье? Естественно спрашивают не после Пасхи или Рождества (в США «да» отвечают до 50% опрошенных). В наших опросах его перестали задавать, так как положительных ответов слишком мало. У нас спрашивают «бываете ли Вы на богослужении раз в месяц или чаще?» На этот вопрос положительных ответов – 5-10%.
В наиболее артикулированном виде принципиальное неприятие данных социологических опросов об уровне православной религиозности выразила Юлия Синелина23. Её основные аргументы таковы: народ богословски необразован и поэтому не может свой «правильный» религиозный опыт правильно отразить в социологических опросах и вообще религиозный опыт конкретного человека может не узнать себя в богословских формулах.
…. Для начала обсудим то, что касается знания догматики (представления о Боге, загробное существование души, вера в воскрешение мертвых, ад, рай), а также знания Библии и молитв. Зададимся вопросом: сколько бы получилось настоящих православных в дореволюционной России, если бы исследование опиралось на описанные выше подходы. По официальной статистике за 1897 г. в категорию религиозных людей попадали все 100% населения страны. При этом православных было 69,9%. Для статистики состояние религиозности определялось не собственно убеждениями людей, а формально-юридической принадлежностью подданных к тому или иному вероисповеданию по рождению и крещению или соответствующим крещению обрядам в нехристианских религиях. Однако есть сведения, что в конце XIX в. достаточно большое число крестьян имело вполне языческие представления о Боге. И это логичное следствие проводимой в то время синодальной политики в отношении религиозного образования крестьянства. Библии крестьяне не читали, поскольку были в основном неграмотны, да и полный перевод ее на русский язык появился только к 1875 г. Обер-прокурор Святейшего Синода К. Победоносцев внушал русскому духовенству, что "богословие" не принадлежит к существу "русского православия", то есть русской "простой" и народной веры, ибо массы этого "простого народа" спасаются без всякого богословия и надежней, чем умствующие и пытливые чрез меру интеллигенты. Вера "сдвигалась" таким образом и снижалась до уровня безотчетных чувств и благочестивых настроений, Для К. Победоносцева религиозная жизнь народа, оставленного самому себе, неученого, была загадкой, таинством. "Спрашиваешь себя: откуда вытекает она? - и когда пытаешься дойти до источника - ничего не находить. Наше духовенство мало и редко учит, оно служит в церкви и исполняет требы. Для людей неграмотных Библия не существует; остается служба церковная и несколько молитв, которые передаваясь от родителей к детям, служат единственным соединительным звеном между отдельным лицом и церковью. И еще оказывается в иных, глухих местностях, что народ не понимает решительно ничего ни в словах службы церковной, ни даже в "Отче наш", повторяемом нередко с пропусками или с прибавками, отнимающими всякий смысл у слов молитвы (Г. Флоровский считал, что таковых среди молящейся массы было достаточно много ). И однако - во всех этих невоспитанных умах воздвигнут... неизвестно кем алтарь Неведомому Богу. Когда приходит смерть, эти люди, коим никто никогда не говорил о Боге, отверзают ему дверь свою, как известному и давно ожидаемому Гостю. Они в буквальном смысле отдают Богу душу" (К. Победоносцев разделяет точку зрения, согласно которой истина постигается не разумом, но верою, "стоящею выше всех теоретических формул и выводов разума". Наиболее ценное для человека открыто в глубине воли). Таков образец религиозного мировоззрения конца XIX века, которое неожиданным образом совпадает у неграмотных крестьян и образованнейшего человека….
…Рассмотренными выше примерами, на наш взгляд, иллюстрируется дефицит знаний в области церковного учения в среде самих социологов, проводящих опросы. Можно говорить о том, что вопросы о вере в описанные явления в вышеупомянутых исследованиях поставлены некорректно. Прямая постановка вопроса о вере в данные явления допустима в случае необходимости выявления прочности атеистических воззрений. Само понятие веры в такого рода явления допускает различные толкования, несет многозначную смысловую нагрузку, что приводит к путанице и неопределенности в анализе результатов опросов (Синелина).
Аргументы Синелиной и цитируемого ей К. Победоносцева звучат поэтично и мистично. Но они скорее доказывают, что и до революции Россия была не очень христианской страной, что и тогда русские верили не пойми во что. Как не будь невыразим и неоднозначен личный религиозный опыт православного, но если он ожидает в будущей жизни перерождения, а не суда Божия, если не может выразить в словах веру в живого, страдающего, личного Бога, от любви Которого зависит его спасение, а говорит о влияющей на него космической силе, то в чём состоит его православие все же понять невозможно. Это чёрная кошка в тёмной комнате, которой к тому же в этой комнате нет.
Более убедительно звучат доводы Синелиной, когда она пишет о том, что регулярность посещения церквей православными в России имеет низкий показатель в значительной степени из-за вполне определенных объективных обстоятельств, прямо не связанных с уровнем религиозности. Синелина отмечает, что, во-первых,
«…..рассмотрим вопросы посещения храма и причащения. Для начала отметим, что ситуация с количеством функционирующих церквей в нашей стране оставляет желать лучшего….. Во многих достаточно крупных промышленных городах Подмосковья церквей нет вообще или они находятся далеко от города. Хорошо, если в старых городах они сохранились -в советское время храмы, как известно, уничтожались. Далеко не везде в крупных городах сохранились кафедральные соборы. Наиболее распространена ситуация, когда в большом городе всего одна-две небольшие действующие церкви. Если церквей в городах и поселках нет, выход состоит в том, чтобы ездить в районные и областные центры. И тут нужно учитывать факторы расстояния между населенными пунктами, оснащенности транспортом, цен на него (особенно в последние годы), уровня жизни в восточной части страны. В таких условиях трудно посещать храм не реже одного раза в месяц. Относительно недавнее путешествие епископов по Енисею показало, что в некоторых отдаленных городах и поселках священников не видят годами. В целом священников не хватает….»
Во-вторых, «В России выросло несколько, поколений людей, не знающих, что в воскресенье верующие ходят в церковь. Не надо забывать, что от посещения храма, а также причастия, исповеди, утреннего и вечернего правила десятилетиями отучали: ходить в церковь было небезопасно сначала просто для жизни, а затем для спокойной жизни. Храм посещали или пенсионеры, на которых смотрели снисходительно, или люди, способные без страха бросить вызов системе, а таких к тому времени осталось мало. Одновременно в Европе религиозные традиции не только не прерывались, но во многих странах морально поощрялись. Трудно игнорировать влияние поведенческого стереотипа повседневной жизни человека». Однако, Синелина не обращает внимания на опубликованные данные, говорящие о том, что число практикующих православных верующих, полученное на основе опросов скорее завышено, чем занижено. Согласно подсчётам МВД, на пасхальные богослужения в православные храмы в последние годы в крупных городах России приходит от 0,5 до 2% населения24. Эти цифры ставят под сомнение правдивость ответов респондентов о частоте посещения ими богослужений.
Митрохин указывает ещё на одно явление, которое должно заставить исследователей не считать всех посещающих богослужение православными. «…выделяется группа людей, часто участвующих в таинствах Церкви, но воспринимающих их как лекарство для болезней тела, но не души. Именно эта категория людей, ищущих выздоровления (или «защиты организма»), придаёт массовость некоторым инициативам воцерковлённых: паломничествам или крестным ходам; поклонению привозным святыням (иконам, мощам) из других регионов и стран; разбору «крещенской воды»; купанию на Крещение в проруби». Митрохин отмечает, что среди этих людей много тех, кто воспринимает православные святыни, требы и таинства чисто магически и не разделяет православной веры и не проявляет к ней никакого интереса25. Численность этой категории посетителей православных богослужений никто не вычислял, да наверное корректно сделать это и невозможно.
Очевидно, что сама исчисляемая реальность – православная религиозность современных россиян настолько зыбка, организационно, догматически и идеологически не структурирована, что любые критерии ее измерения и цифры, полученные на их основе носят в принципе условный характер. Про большинство «православных верующих» людей трудно сказать – православные ли они верующие - или нет. С одной стороны - да, с другой стороны - нет. Расширяя или сужая строгость критериев, можно сказать, что практикующих православных в России от 2 до 10% населения, т. е. от 3 до 15 млн. человек.
Аналогичные сложности возникают и при исчислении практикующих верующих других этнических христианских конфессий и нехристианских религий. Проблема только усугубляется тем, что в общероссийскую выборку представителей этих религиозных движений попадает слишком мало и исследователи часто не выделяют данные по ним, а если выделяют, то достоверность полученных данных вызывает сомнения из-за их недостаточной репрезентативности.
Существуют лишь кое-какие данные в первую очередь региональных опросов об исламской религиозности, которые могут хоть как-то прояснить ситуацию. По данным Р. Мусиной, среди татар горожан совершают молитву дома - 8,4 %, посещают мечети- 4,3 %26. По данным Д. Фурмана, среди татар в Татарии ок. 20% верующих мусульман27
По данным, любезно нам предоставленным уполномоченным Карачаево-Черкесии Е. Кратовым, социологические опросы, проведенные по заданию республиканского правительства говорят, что не более 10% карачаевцев и черкесов - практикующие мусульмане.
Один из самых высоких уровней исламской религиозности социологи фиксируют среди дагестанских народов. Исследователь Энвер Кисриев, исходя из самых строгих критериев определения того, исполняет ли человек мусульманские обряды и знает ли основы Корана, делает вывод о том, что в Дагестане к числу «практических мусульман» относится «только 20 процентов взрослого мусульманского населения Дагестана, или округленно – около 200 тыс. человек»28. Действительно, упомянутый уже нами социологический опрос 1998 года среди студентов нескольких вузов Махачкалы показывает, что люди, назвавшие себя мусульманами обладает разной степенью «практической» религиозности. Лишь 28 процентов опрошенных смогли точно указать то направление ислама, к которому они принадлежат: к шиитам или суннитам. Кроме того, по данным социологов, при ответах на вопрос «какие вы знаете и насколько соблюдаете пять основных обязанностей мусульманина никто из студентов не вспомнил о догмате единобожия и закяте (обязательный налог для помощи бедным), только 16 процентов указали намаз (обязательную ежедневно 5-разовую специально установленную молитву), 19.3 процента вспомнили об уразе (пост) и 1.4 процента - о хадже (паломничестве в Мекку и Медину)29. В зависимости от критерия, применяемого при опросах считающих себя мусульманами, цифра «глубоко» верующих будет, естественно, уменьшатся. Однако, очевидно, что число «практикующих» мусульман в Дагестане, которые нерегулярно посещают мечеть и принимают участие в молитвах, намного больше, чем 20 процентов населения республики.
Помимо этого, значительное число представителей кавказских народов в ходе опросов подчеркивало необходимость участия в мусульманских обрядах: чеченцы (36%), аварцы (34%), даргинцы (43%) и ингуши (28%) 30. Эти цифры не означают, что именно таков процент «практикующих», так как участвовать время от времени в намазе могут и те верующие, которые на словах не придают большого значения «обрядности».
Не имея данных социологических опросов об остальных «исламских», «лютеранских», «католических», «буддистских» народах, обратимся к официальной статистике зарегистрированных религиозных организаций, которая может хотя бы в самой общей приблизительной форме прояснить ситуацию.
По данным Минюста РФ на 1 января 2004 г. зарегистрировано местных религиозных организаций31: Христиан
РПЦ 10767
Староверов 267
Католиков 235
Армянская апостольская церковь - 57
Протестантов 4232
из них:
пятидесятников 1460
баптистов и евангелистов 1571
АДС 620
лютеран 202
из них ЕЛЦ (т. е. лютеран-немцев 119)
методистов 98
Иудаистов 256
Мусульман 3397
из них в Дагестане 1,7 тыс.
Буддистов 180
Если бы представители всех религий имели одинаковые отношения со своими церквами, общинами, приходами, то мы могли бы простым арифметическим действием соотнести число практикующих верующих с числом зарегистрированных общин, на основе данных опросов о практикующих верущих РПЦ и числе приходов РПЦ. К сожалению, характер этих отношений весьма различен.
Перечислим те обстоятельства, которые следует учесть:
Во-первых, разные религии очень различно подходят к регистрации своих местных организаций, да и власти без проволочек регистрируют одних, но создают проблемы другим.
РПЦ легко и с энтузиазмом регистрирует свои приходы даже на стадии организации (на которой они могут находиться довольно долго). Число реально функционирующих приходов РПЦ несколько (но не на много - на 2-5%) меньше, чем их зарегистрировано.
Старообрядцы традиционно не считают регистрацию для себя принципиально необходимой. Некоторые согласия принципиально ее отвергают. Реальное число старообрядческих общин в 2,5-3 раза больше, чем их зарегистрировано. Правда, громадное большинство их - малочисленны и состоят из стариков.
Католики часто испытывают затруднения с регистрацией общин. Реально существующие общины часто проходят регистрацию через несколько лет после возникновения. Кроме того, католики иногда вообще не регистрируют общины в селах и небольших городах, если они не имеют своего священника и окормляются регулярно приезжающим к ним священником из большой общины. В 2004 г. в России существует около 400-450 католических общин (зарегистрированных и незарегистрированных).
Протестанты (а конкретно, в первую очередь, пятидесятники и баптисты-евангелисты) имеют по разным причинам наибольшее число незарегистрированных общин. С одной стороны, власти протестантов не очень любят и не спешат регистрировать. С другой стороны, есть весьма многочисленные протестантские деноминации, принципиально отказывающиеся регистрироваться (Совет церквей евангельских христиан баптистов, насчитывающий чуть менее 2 тыс. общин, пятидесятническая Объединённая церковь христиан веры евангельской – около 500 общин). Пятидесятнические (и в меньшей степени другие протестантские) зарегистрированные общины, как правило, имеют незарегистрированные филиалы, часто со своим пастором. Число этих филиалов может достигать нескольких десятков. Фактически это самостоятельные «местные религиозные организации». Даже центральные органы пятидесятнических и баптистских союзов не имеют данных об этих филиалах и, естественно, никак их не учитывают. Таким образом, реальная численность протестантских общин может быть исчислена только приблизительно и зависит от квалификации эксперта. На наш взгляд реально функционирующих протестантских общин 8-9 тыс.
Ещё большую головоломку представляет собой исчисление реально существующих мусульманских общин. На большей части России общины, входящие в зарегистрированные союзы легко проходят регистрацию. Из-за соперничества двух основных мусульманских союзов –Совета муфтиев и ЦДУМР, эти два объединения, стремясь продемонстировать большую численность, часто регистрируют общины в небольших населенных пунктах не имеющие ни имамов, ни помещения для богослужения. Можно ли назвать все эти общины функционирующими - вопрос спорный. В то же время на Северном Кавказе власти, опасающиеся исламского экстремизма, часто отказываются регистрировать мусульманские общины, а некоторые, действительно, затронутые радикальными идеями и сами не хотят регистрироваться. В Чечне (и в меньшей степени в Дагестане и Ингушетии) много не регистрирующихся общин, причем речь идет не только о радикалах - патриархальное сельское мусульманское общество часто просто не видит нужды в регистрации. Учитывая все эти обстаятельства, общее число зарегистрированных и незарегистрированных мусульманских общин мы оцениваем в 4 тыс. (причем, на Северном Кавказе их больше, чем говорят данные Минюста, а на остальной территории России - меньше).
Иудаистские общины без затруднений проходят регистрацию, практически списки Минюста отражают реальную численность иудаистских общин, т. е. их 256.
При анализе численности буддистских объединений сложности возникают не только с тем, насколько этнический состав определяет реальную численность буддистов. Количество верующих трудно обозначить еще и потому, что в буддизме отсутствует представление об обязательной для каждого почитателя Будды религиозной практике. В то же время всех, кто заходит в буддистские дацаны, отнести к буддистам нельзя даже по критерию посещения богослужений, так как написать записочки о здравии и упокоении в дацан часто приходят и православные русские и те, кто параллельно исповедует шаманизм. Дхарма-центры обычно не регистрируются. Буддистское религиозное сознание, согласно самому буддистскому учению, могут иметь и люди, не имеющие связей ни с какими общинами. Поэтому мы вообще не беремся судить о численности буддистов на основании численности существующих общин.
Какие же выводы можно сделать о численности верующих различных религий и конфессий на основании анализа численности существующих «местных религиозных организаций»?
Католическое духовенство в каждом приходе обязательно создаёт сплоченную общину. Община эта разумеется гораздо меньше числа тех, кто посещает храм нерегулярно- от случая к случаю. Только в редких случаях эти общины превышают 500 чел.- во Владивостоке, Красноярске, Иркутске, Перми, Оренбурге. Всего таких крупных общин на всю Россию не больше двадцати. Приходы, существующие в крупных городах более 10-15 лет, чаще всего имеют общины в 200-500 человек. Но громадное большинство католических общин России насчитывает от 20 до 200 человек. Если использовать те же либеральные критерии при учёте практикующих католиков, которые мы использовали при подсчете православных, то следует учесть часть людей изредка посещающих католические храмы и не являющихся членами общин. Таким образом, практикующих католиков получится от 60 тыс. до 200 тыс.
Численность практикующих староверов, учитывая, что крупных, многочисленных общин у них буквально единицы, численность большинства не превышает 50 человек, составляет 50-80 тыс. человек.
Численность практикующих протестантов напрямую связана с числом зарегистрированных общин, т. к. (кроме двух лютеранских церквей, однако лютеране представляют собой среди российских протестантов сравнительно небольшое меньшинство) все остальные протестантские церкви не имеют заметного слоя людей, связанных с ними принадлежностью к культурной традиции.
Прихожанин евангельской церкви подпадает сразу под несколько критериев отбора –он осознанно исповедует основные принципы вероучения и посещает богослужения. Он придерживается культурно-политической позиции связанной с протестантизмом. Большинство церквей евангельского направления имеет фиксированное членство верующих, а поэтому по числу самих церквей можно определить примерное количество прихожан. 8-9 тыс. протестантских церквей, конечно, имеют весьма разную численность - от 20 до 2-5 тыс. чел. Однако, на наш взгляд, утверждение, исполнительного директора Российского объединенного Союза христиан веры евангельской (РОСХВЕ) Константина Бендаса, занимающегося религиозной статистикой, о том, что «протестантская община в среднем насчитывает порядка 300 человек»32 (), близка к истине, хотя и несколько завышена. Таким образом, численность практикующих протестантов в России может быть приблизительно оценена более чем в 1,5 млн. человек (из них не менее 60%- пятидесятники).
В оценке приверженцев иудаизма, безусловно, преобладает фактор идентификации себя со своей национальной верой, который однако не предполагает знания основ вероучения, исполнения религиозных обрядов и подчинения определенному духовному руководству. Если следовать рассуждениям раввина Пинхаса Гольдшмидта, то лишь около 70 тысяч евреев (30 процентов от общего числа евреев) хоть как-то вовлечены в культурную жизнь еврейских организаций. Что касается тех, кто следует основным правилам и установлениям иудаизма в своей жизни, то таких может быть на порядок меньше. Учитывая всю имеющуюся информацию, численность, собственно, иудаистов (т. е. евреев не просто связанных с еврейской религиозно-культурной традицией и организациями её формирующими, но при этом и верящих в Бога), не превышает 30-40 тыс. чел.
Численность практикующих мусульман целесообразно рассмотреть в отдельности по двум регионам –Северному Кавказу и остальной России, т. к. ситуация в этих двух регионах отличается принципиально. Более 2,5 тыс. общин (громадное большинство из них находятся в Дагестане, Чечне и Ингушетии) на Северном Кавказе не только в среднем более многочисленны, но и традиция (особенно среди сельского населения) верности мусульманской вере сильнее выражена. Среди коренного населения Дагестана, Чечни и Ингушетии при применении либеральных критериев подсчета большинство (70-80%) населения должно быть отнесено к практикующим мусульманам. Для Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Адыгеи эта цифра будет резко меньше- 20-30%. Итого на Северном Кавказе – около 2 млн.
В Поволжье и среди татарского и башкирского населения в остальной части России, а также среди эмигрантов-азербайджанцев уровень секуляризации ненамного меньше, чем среди русского населения. Это подтверждают и имеющиеся (хотя и недостаточно полные) данные опросов и, косвенно, имеющиеся данные о численности мусульманских общин. В лучшем случае практикующими мусульманами являются 10-15% этих «этнических мусульман». Итого в России вне Северного Кавказа – около 800 тысяч.
Итого практикующих верующих:
РПЦ – 3- 15 млн. чел.
Староверов – 50- 80 тысяч чел.
Католиков – 60 - 200 тысяч чел.
Протестантов – более 1,5 млн. чел.
Иудаистов – 30 тыс. чел.
Мусульман – не более 2,8 млн. чел.
Буддистов – не более 500 тысяч чел.
Авторитарно организованных НРД – не более 300 тысяч чел.
Наша попытка разобраться в реальной численности верующих различных религий современной России показывает насколько имеющиеся данные опросов, официальной и конфессиональной статистики недостаточны для точных и полноценных выводов. Тем не менее, со значительными допусками и припусками общая картина в принципе прослеживается. И когда более точные данные, полученные социологами в будущем, скорректируют некоторые из наших допущений, порядок цифр и общее соотношение численности представителей различных религий от этого значительно не изменится.
Значение религиозного фактора в светском секуляризованном обществе, где для многих вера стала просто культурным символом, относительно невелико. В общественной и политической жизни нашей страны в основном заметны лидеры «этнических» религий. Для политиков и религиозных лидеров представление о количестве верующих в современном обществе – это свидетельство влияния христианских церквей, мусульманских и буддистских объединений и т.д. Прежде всего, цифры, которые часто упоминаются в прессе, формируют представление о силе и влиянии самих религиозных лидеров. В связи с этим особенно важно понять, что скрывается за громкими заявлениями о «миллионах последователей». Само понятие верующего этнической религии включает в себя сразу несколько пластов. С одной стороны большая часть русских, евреев, тувинцев, татар или адыгейцев осознает свою связь с исторической верой, однако это ни к чему не обязывает эту часть народа в религиозном плане. Признание основ вероучения и посещение богослужений не является основной характеристикой того, кто называет себя верующим традиционной конфессии. При этом, практикующие верующие, безусловно, присутствуют среди тех, кто просто идентифицирует себя с исторической религией народа или же следует определенной идеологии, которую проповедуют религиозные и политические лидеры, призывающие «вернуться к корням».
Если отвлечься от абстрактных представлений общества о месте «традиционных» конфессий в религиозном мире России и обратиться к представителям остальных религиозных движений, то следует отметить, что современная статистика не успевает угнаться за ростом протестантских конфессий, а также подъёмами и падениями численности новых религиозных движений. Численность и влияние одних, и, прежде всего «сектантов», бывает резко преувеличенной в светской прессе и в выступлениях православных «сектоведов». Бурный же рост количества и общественного влияния других - протестантов, апологеты традиционных конфессий и журналисты часто обходят молчанием.
В то же время реальная картина религиозности российского общества после миссионерского бума 90-х гг. способна изменить представления о тех ценностях, которые на практике исповедуют миллионы жителей России. Понимание характера современной религиозности позволяет разобраться в некоторых важных сторонах социально-политической позиции верующих, принадлежащих к различным религиям. К примеру, место, которое занимают объединения традиционных религий в общественно-политической жизни не всегда соответствует непосредственному влиянию лидеров общин среди тех, кого они называют своими последователями. Российское общество вправе знать, что скрывается за такими феноменами современной жизни, как «православные граждане» или «мусульманская умма». Статистика в религиозной сфере, как и статистические данные, к примеру, в экономике, часто становятся инструментом идеологической и политической борьбы. Реальная религиозная статистика должна помочь сделать социальную, политическую и культурную позицию религиозных объединений и их лидеров более прозрачной и понятной для российской общественности.
Сокращенный вариант данной статьи опубликован в «Социологические исследования», 2005, №6.
Список литературы
1 Далее по тексту приводятся данные о национальном составе России на основании официальных итогов Всероссийской переписи населения России 2002 года на сайте: www.perepis2002.ru
2 Мчедлов М. П. Вера в России в зеркале статистики // НГ-Религии от 17.05.2000.
3 Там же
4 Н. Митрохин. Русская православная церковь: современное состояние и актуальные проблемы. М, НЛО, 2004, с. 38.
5 Старые церкви, новые верующие. Под ред. К. Каариайнена и Д. Фурмана. М.-СПб, Летний сад, 2000 с. 16.
6 О.Е.Казьмина, ИЭА РАН, Конфессиональный состав населения России // «Народы и религии мира», http://www.cbook.ru/peoples/index/welcome.shtml
7 Л. Воронцова, С. Филатов. Старообрядчество: в поисках потерянного града Китежа.- Религия и общество:Очерки религиозной жизни современной России.- М-СПб:Летний сад, 2002, с. 247.
8 Интерфакс 11 ноября 2004. 9 ВЦИОМ Пресс-выпуск: 27 июня 2001 года
10 «Известия», 17. 10. 2001.
11 Полис, 1993, №3, с. 147
12 Д. Фурман, К. Каариайнен. Татары и русские- верующие и неверующие, старые и молодые в: Старые церкви, новые верующие… с. 216.
13 Ляушева С. А. «Эволюция религиозных верований адыгов: история и современность», Майкоп: Изд-во СКНЦ ВШ, 2002, с. 151.
14 Ханбабаев К. М. Религия и молодежь // Народы Дагестана. - 1999, № 3.. С. 41-43. Цит по: "Полит.ру": Энвер Кисриев. Дагестанские мусульмане: опыт структурной типологии и характеристики.
15 А. Малашенко. Исламские ориентиры Северного Кавказа. Глава третья. Исламская идентификация. Моск. Центр Карнеги. — М.: Гендальф, 2001. // Электронная версия: http://pubs.carnegie.ru/books/2001/03am
16 Полис, 1993, №3, с.147. 17 О.Е.Казьмина, ИЭА РАН, Конфессиональный состав населения России // «Народы и религии мира», http://www.cbook.ru/peoples/index/welcome.shtml
18 Китинов Б. У. Современные этно-религиозные процессы в Прикаспийском регионе // www.iaas.msu.ru/res/lomo04/relig/kitinov.pdf
19 Ольга Воронежская. Мандала разрушена, песок роздан. // "Сегодняшняя газета" (Красноярск), 22 мая 2004. См. также: О.Е.Казьмина, ИЭА РАН, Конфессиональный состав населения России // «Народы и религии мира», http://www.cbook.ru/peoples/index/welcome.shtml
20 Современная религиозная жизнь России. Опыт систематического описания. Отв. ред. М. Бурдо, С.Б. Филатов. М., «Логос», 2003, т. II, с. 448.
21 Штерин М. Новые религиозные движения в России 1990- годов- Старые церкви, новые верующие… с. 161.
22 К. Каариайнен, Д. Фурман. Религиозность в России в 90-е гг.в: Старые церкви, новые верующие.. с. 16-24. 23 См.: Синелина Ю.Ю. О критериях религиозности населения // Социологические исследования, N 7, 2001.
24 Митрохин Н. Op. Cit. с 40.
25 Там же с. 39.
26 Р. Мусина. Ислам и мусульмане в современном Татарстане в:Религия и государство в современной России, М, Московский центр Карнеги, 1997, с. 89.
27 Д. Фурман, К. Каариайнен. Татары и русские- верующие и неверующие, старые и молодые в: Старые церкви, новые верующие… с. 216-218.
28 "Полит.ру": Энвер Кисриев. Дагестанские мусульмане: опыт структурной типологии и характеристики.
29 Ханбабаев К. М. Религия и молодежь // Народы Дагестана. - 1999, № 3.. С. 41-43. Цит по: "Полит.ру": Энвер Кисриев. Дагестанские мусульмане: опыт структурной типологии и характеристики.
30 А. Малашенко. Исламские ориентиры Северного Кавказа. Глава третья. Исламская идентификация. Моск. Центр Карнеги. — М.: Гендальф, 2001. // Электронная версия: http://pubs.carnegie.ru/books/2001/03am
31 Состав и количество религиозных организаций и представительств иностранных религиозных организаций, содержащихся в реестре Минюста России на 1 января 2004 года // Religare.ru, 06 апреля 2004 года.
32 Благовест-инфо, 29 апреля 2004