Реферат по философии
Философия Л.П. Карсавина
Лев Платонович Карсавин (1882-1952) - историк религиозной мысли Средневековья, религиозный мыслитель, разрабатывающий, как и его предшественники, русский вариант философии всеединства. Он родился в семье замечательного артиста балета Платона Карсавина (1854-1922). Знаменитая русская балерина Тамара Карсавина (1885-1978) была сестрой историка и философа. Мать Льва Карсавина - Анна Иосифовна была дочерью двоюродного брата А.С. Хомякова и до замужества носила эту же фамилию. (Впоследствии Л. Карсавин напишет большое предисловие к переизданию произведения своего дальнего родственника - философа-славянофила "О церкви", поддерживая хомяковскую традицию свободного философского богословия) В жизни и трудах Карсавина как бы слились воедино художественный артистизм отца и религиозно-духовные хомяковские традиции, которые культивировала мать. Способный к тончайшим логическим рассуждениям в духе схоластики Карсавин в то же время был поэтической натурой: он писал стихи, не чуждался литературных мистификаций, написал лирико-философский трактат о любви ("NoctesPetropolitanae", 1922) и "Поэму о смерти" (1931).
Жизненный путь Карсавина преломился через сложные перипетии судеб первой половины XX столетия. В 1901-1906 гг. он учится на историко-филологическом факультете Петербургского университета, специализируясь на изучении религиозных движений Италии и Франции позднего Средневековья. В 1910-1912 гг. историк получил возможность работать в архивах и библиотеках Франции и Италии. В 1912 г. выходит его магистерская диссертация "Очерки религиозной жизни Италии ХП-ХШ веков", а в 1915 г. - докторская диссертация "Основы средневековой религиозности в ХП-ХШ веках, преимущественно в Италии", которую он защитил в марте 1916 г. Исторические труды Карсавина носят культурологический характер, воссоздавая в определенной духовной целостности изучаемую эпоху.
С 1913 г. Карсавин преподает исторические дисциплины в Петербургском университете, на Высших женских курсах и других учреждениях. После революции он продолжает учебно-лекторскую деятельность в университете, активно занимается литературно-философской работой, пишет и издает такие философско-религиозные этюды, как "SALIGIA, или Весьма краткое и душеполезное размышление о Боге, мире, человеке, зле и семи смертных грехах", "Глубины сатанинские", "София земная и горняя", "О свободе", "О добре и зле" и др. Одновременно он читает проповеди в храмах. Неудивительно, что Карсавин в 1922 г. попадает в список антисоветски настроенных деятелей русской культуры, подлежащих высылке из страны.
С 1922 г. начинается эмигрантский период жизни и деятельности Карсавина. С 1922 по 1926 г. он живет в Берлине и пишет "Философию истории" (1923), "Джордано Бруно" (1923), "О началах" (1925), в которых определяются его философско-религиозные воззрения. С 1926 г. Карсавин переезжает в Париж и теоретически возглавляет до 1929 г. левое крыло евразийского движения. Это движение, представлявшее собой вариант русской идеи, видело своеобразие России в геополитическом и культурном положении между Европой и Азией (Евразия). Сторонники евразийства стремились к созданию идеологически единого государственного образования на основе православия, уповая на возможность использования Советского государства, возникшего в ходе большевистской революции.
В 1927 г. Карсавин был приглашен в Литву в качестве руководителя кафедры всеобщей истории Каунасского университета. Овладев литовским языком, он читает курс истории европейской культуры. В 1940 г. университет перебазируется в Вильнюс. Пережив годы немецкой оккупации во время Второй мировой войны, философ в 1946 г. изгоняется из университета, а в 1949 г. его арестовывают и ссылают в Сибирь. Больной туберкулезом, он попадает в инвалидный лагерь Абезь, расположенный у Полярного круга. Во время пребывания в лагере Карсавин не прекращает свое философско-религиозное и поэтическое творчество, с благодарностью воспринимаемое солагерниками, и особенно ставшим его учеником и последователем А.А. Ванеевым (1922-1985) 2.20 июля 1952 г. Лев Карсавин умирает, он был похоронен в безымянной могиле. Но чтобы в будущем опознать тело русского мыслителя, лагерный патологоанатом литовец В. Шимкунас вложил в тело Карсавина закрытый флакон, в который была вложена записка-эпитафия, написанная А.А. Ванеевым.
Карсавин занимает своеобразное место в русской религиозной философии. Он шел от истории к философии и богословию, от исторического богословия - к философии истории и философии богословия. Его метафизика всеединства находится, конечно, в русле традиций христианского платонизма, наиболее ярко в России представленной Вл. Соловьевым. Но непосредственно Карсавин не примыкает ни к Соловьеву, ни к соловьевцам (притом что современники усматривали между ним и великим русским философом внешнее сходство), апеллируя к учению отцов церкви и Николаю Кузанскому.
Как историк Карсавин ставит проблему о значении оценки, оценочной деятельности в историческом познании. "Оценка в истории необходима", "момент оценки" неустраним, - отмечает он в "Философии истории"3. Проблема ценности и оценки широко обсуждалась в западноевропейской и русской философской мысли со второй половины XIX столетия. Потребность "переоценки всех ценностей" (Ницше), осознание важности ценностного мироотношения особенно в сфере практической деятельности и гуманитарного исторического знания подвинуло к разработке "философии ценностей", "аксиологии" (от греческого axia - ценность и logos - учение) в различных ее вариантах, особенно в философии неокантианцев (Виндель-банд, Риккерт).
Карсавин также считает "возможным оправдать аксиологический момент в историографии, устранив из него всякий субъективизм и релятивизм". Иначе говоря, он включает в историю ценностный фактор, но при этом саму ценность Карсавин, в противоположность рижертианцам, рассматривает не как субъективное "мое построение", построение "трансцендентальное", не обладающее обычным эмпирическим бытием. Да, "оценки расходятся", но "историк ошибается лишь в том случае, если отвергает ценность иных "склонностей"; признавая ее чисто "субъективной", он ошибается в том, что считает ее свойственной только ограниченному своему я, а не укорененною в Абсолютном". По убеждению Карсавина, "существо всякой оценки в Абсолютном", а "так называемая "субъективность" лишь периферия, индивидуализация оценки", ибо "и абсолютная ценность, абсолютный критерий не существует без индивидуализации". Правда, "сами-то "ценности", хотя бы и абсолютные, оцениваются. Почему-нибудь они да признаются нами "ценными" и "ценностями". Мы можем признать их ценными лишь в том случае, если сами выше их и делаем их ценными или если они, будучи выше нас, в то же время и сами мы, а потому сами в себе и в нас себя утверждают. Они - неоспоримо, абсолютно ценны потому, что являются самооценкою Абсолютного в Нем самом и во всякой Его теофании [богоявлении], т.е. и в нас".
Автор "Философии истории", таким образом, выступает как сторонник теологической, богословской теории ценности. Сущность этой теории в начале 30-х гг. сформулировал Н.О. Лосский в подзаголовке своего аксиологического труда "Ценность и Бытие": "Бог и Царство Божие как основа ценностей". По словам Карсавина, "Божьи законы и явятся критерием для сравнительной оценки всего относительного по качеству". Абсолютное как начало, в том числе и аксиологическое, всего мира лежит в основе карсавинской метафизики всеединства. Карсавин утверждает "равноценность всех моментов развития". Притом существует центральный момент исторического развития. Это - Боговоплощение, обладающее "первоценностью". Однако, по убеждению Карсавина, "его первоценность нисколько не умаляет ценности прочих моментов и, в известном смысле, оно им равноценно".
Карсавин свое понимание Всеединства формулирует в следующих "метафизических тезисах". Во-первых, существует "Божество, как абсолютное совершенное Всеединство". Во-вторых, существует отличное от Бога "усовершенное или обоженное (абсолютированное) твар-ное всеединство". В-третьих, "завершенное или стяженное тварное всеединство, стремящееся к усовершенности своей, как к идеалу или абсолютному заданию, и чрез него к слиянию с Богом... ". В-четвертых, "незавершенное тварное всее
Ты все один: что будет, и что было, И есть, и то, что может быть. Тебе Сияет все, как на небе светило, И движется, покорствуя Судьбе.
Безмерная в Тебе сокрыта сила. Являешься в согласье и борьбе Ты, свет всецелый, свет без тьмы в себе. И тьма извне Тебя не охватила
Ты беспределен: нет небытия.
Могу ли в тьме кромешной быть и я?
Свой Ты предел - всецело погибая.
Небытный, Ты в Себе живешь как я, Дабы во мне воскресла жизнь Твоя. Ты - мой Творец, Твоя навек судьба - я.
Рассматривая себя в русле русской философии всеединства, Карсавин вносит в эту философию ряд важных особенностей. Это относится, во-первых, к конкретизации всеединства триединством. И во-вторых, к пониманию всеединства-триединства как диалектическому становлению личности.
Абсолютное осмысляется Карсавиным как Триединство в связи с "православной религиозной метафизикой". Принцип триединства не только увязывает Абсолютное с Пресвятой Троицей (такая связь подчеркивалась еще у отцов церкви), но стремится выявить структуру развития, его движение в тройственном ритме: первоединство - саморазъединение-самовоссоединение2. Если моделью "стяженного всеединства" может служить литературная форма "венка сонетов", то временное развертывание всеединства через триединство наглядно представляется стихотворной формой "терцин", к которой также обратился Карсавин в последний лагерный период своего творчества. "Терцины" (ими написана "Божественная комедия" Данте) как бы предполагают реализацию всеединства во времени: рифмовка первой строфы aba переходит в рифмовку второй ЪсЪ, вторая - в рифмовку третьей cdc, третья - в рифмовку четвертой ded и т.д. Вот пример карсавинских "терцин":
В сомнении коснею у порога Небытия ( - начала и конца). - Нет без меня познанья, нет и Бога:
Без Твари бьпь не может и Творца, Как быть не может твари совершенной Без Твоего тернового венца.
Но нет меня без этой жизни бренной, Без адских мук, без неба и земли, Без разделенной злобою вселенной,
Без мерзких гадов и ничтожной тли. Твоя Любовь меня усовершила В себе. Но разве мы с Тобой могли
Забыть, не бывши сделать то, что было?. .
Подчеркивая историческое развертывание всеединства через триединство, Карсавин усматривает основание развивающегося всеединства в личности: "Весь мир - всеединая личность в том смысле, что он - теофания [богоявление], т.е. Триипостасное Божество, чрез Ипостась Логоса причаствуемое тварным субстратом"; "Всеединая личность Логоса - идеал и существо тварного личного бытия. Но в твари мы должны учитывать ее несовершенство". Таким образом, Личность выступает как триединство в Пресвятой Троице. Но и человеческая личность "раскрывается как самоединство, саморазъединение ж самовоссоединение".
Несовершенство твари выражается в том, что она в виде вещей и животных обладает лишь потенциальным и зачаточным личностным бытием. Вместе с тем индивидуальная человеческая личность не завершает процесс личностного развития. Помимо индивидуальной личности Карсавин вводит понятие "социальной личности" и "симфонической личности". "Социальная группа" мыслится им как "некоторое целое", как "организм". Это и отдельные социальные группы или классы людей, нации, поместные церкви, культурные образования и т.д. Однако "социальная личность" может выражаться в индивидуальных личностях с разной степенью полноты. Несовершенство твари - это "ее разъединенность". Но помимо "несовершенной личности" существует "ее идеальный образ". "Симфоническая личность" - это совершенная социальная личность. С богословской точки зрения "симфоническая личность" - "полное и совершенное отображение Божьего Триединства". Говоря аксиологическим языком, "симфоническая личность" - это социальная личность в ее ценностном значении. Отсюда и образно-музыкальный термин "симфоническая".
В своем учении о "симфонической личности" Карсавин развивает идею соборности Хомякова. Представление развития всеединства как развитие личности и всеединого человечества, при котором "высшая личность рождает как свой момент низшую", позволяет Карсавину освободиться от символа Софии. Лишь в стилизованном под древнее произведение сочинении "София земная и горняя" (1922) Карсавин воспевал "Софию Предвечную" и писал: "Кто же Она как творенье свое? - Конечно, Слово и Ум, Ее самопостиженье. Слово же есть Человек, Человек - Соборность, Соборность - София". В трактате же "О личности" (1929) Карсавин "возрожденную тварную Софию", не отличающуюся от "Девы Марии", называет ангелом "всего оцерковленного человечества". Карсавинское понятие "симфонической личности" вобрало в себя, следовательно, символическую мифологему Софии.
Карсавинская метафизика всеединства-триединства, соединенная в середине 20-х гг. с идеологией евразийства, была неоднозначно воспринята русскими философами. Не сомневаясь в громадной историко-философской эрудиции и культуре философских размышлений Карсавина, в его воззрениях усматривали те или иные недостатки, несовместимые со взглядами критикующих. Так, Н.О. Лосский отмечал "пантеистический характер системы Карсавина" и видел его обнаружение в том, что "в ней отношение между Богом и космическим процессом является в некотором роде игрой Бога с самим собой". Н.А. Бердяев в 1939 г. критиковал Карсавина с точки зрения своей персоналистической философии (т.е. философии, провозглашающий приоритет свободы, творчества и ценности индивидуальной личности - персоны). "Совершенно непонятно, - писал он, - что, например, Карсавин отрицает существование человеческой личности и признает лишь существование Божественной личности (ипостаси). Он строит учение о симфонической личности, осуществляющей божественное триединство. Учение о симфонической личности глубоко противоположно персонализму и означает метафизическое обоснование рабства человека".
Философия всеединства-триединства Л. Карсавина гонениями 40-х гг. и лагерной кончиной религиозного мыслителя была окрашена трагической судьбой. В этом аспекте обретает и новое звучание "глубинное ядро его философии, идея жизни-чрез-смерть". Мученическая смерть Карсавина и долгое замалчивание его творчества на родине в определенной степени способствовали пробудившемуся в 90-е гг. интересу к религиозно-философским трудам Карсавина, которые и за рубежом многие годы не переиздавались.