Содержание
Введение
Патристика – основа христианского богословия и философии
Периодизация и классификация
Августин Блаженный и его взгляды
Патристика как историко-философский феномен
Заключение
Список используемой литературы
Введение
«Мировоззрение средних веков, — писал Ф. Энгельс, - было по преимуществу теологическим... церковная догма являлась исходным пунктом и основой всякого мышления. Юриспруденция, естествознание, философия — все содержание этих наук приводилось в соответствие с учением церкви».
Церковь, по словам Энгельса, выступила в «качестве наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции существующего феодального строя». Она захватила в свои руки монопольное право на обучение. Вследствие этого все образование приобрело богословский характер. Человека с детства приучали к мысли, что в окружающем мире следует видеть только всемогущество бога. Подавляющее большинство средневековых ученых являлись представителями духовенства. Любая научная проблема преломлялась через официальную богословскую доктрину. Философия стала служанкой богословия. Ценность теоретических исследований всецело определялась их соответствием догматическому учению церкви.
В данной работе рассматривается Патристика – которая является основой христианского богословия и философии.
Патристика –
основа христианского богословия и философии
Патристика - (по-англ. patristics; от латинского patres – отцы), термин, обозначающий совокупность теологических, философских и политико-социологических доктрин, изложенных в произведениях раннехристианских мыслителей (II–VIII вв.) – так называемых отцов церкви. Патристика составляет основу христианского богословия и философии. Периоды: II–III вв. – полемически фрагментарное философствование так называемых апологетов (Тертуллиан, Климент Александрийский и особенно Ориген); IV–V вв. – систематизация церковной доктрины (каппадокийский кружок: Василий Великий, Григорий Назианзин, Григорий Нисский; на Западе – Августин); VI в. – начало стабилизации догмы и кодификации наук под эгидой теологии (Леонтий Византийский, Боэций), получившее завершение в трудах Иоанна Дамаскина, в которых заложены основы схоластики.
Отцы церкви - традиционное название деятелей христианской церкви 2-8 вв., создавших ее догматику и организацию. Главные отцы церкви в католицизме — Амвросий Медиоланский, Августин, Иероним, Григорий I Великий, в православии — Афанасий Александрийский, Василий Великий, Григорий Назианзин (Григорий Богослов), Иоанн Златоуст.
В широком смысле патристика – это доктринальная форма построения христианской культуры, многоплановый синтез религиозных ценностей христианства и эллинского литературно-философского наследия. Диаметрально противоположные взгляды на содержание культурной конвергенции («эллинизация» христианства – Гарнак, «христианизация» эллинизма – Жильсон, Квестен) сходятся в одном: религиозный элемент в патристике заметно превалирует над рационально-рефлексивным. Особенностью патристики как историко-философского феномена, во многом разделяемой со схоластикой, является декларативный отказ от свободного философского поиска. В отличие от античной философии патристика признает единую истину Откровения, которая нуждается не в разыскании и обосновании, а в разъяснении и истолковании и является корпоративным достоянием всего христианского сообщества. Христианская традиция считает патристику единым учением, раскрытым различными авторами с различной глубиной: монотеистическая религия как тотальное духовное явление требует от философствующих адептов почти абсолютного теоретического конформизма. Авторитет, основополагающая константа патристики, иерархически структурируется, в порядке убывания: Откровение, абсолютный авторитет – господствующая церковная норма, корпоративный авторитет – личный авторитет отдельного «отца». В истории европейской мысли патристика является первым внутренне цельным и исторически длительным типом рефлексии, в большинстве отношений соответствующим гипотетическому понятию религиозной философии, которая по основным интуициям и посылкам тождественна религии, по объекту рефлексии – теологии, а по рациональным методам – «чистой» философии. На протяжении более десяти веков христианская теология была в Европе единственно признанным и исторически возможным стилем философствования, основной характеристикой которого являлось, подчеркнуто подчиненное положение разума по отношению к авторитету.
Основные теоретические достижения патристики стали достоянием средневековой западной и византийской теологии; при этом нужно учитывать, что в силу ряда причин восточная патристика более плавно эволюционировала к своим византийским формам, чем западная – к схоластике. Значительная часть энергии патристики была затрачена на полемическую разработку теологической догматики и оформление традиции, которую последующая эпоха получила в относительно «готовом» виде. Поэтому схоластика (в первую очередь западная) могла уделять гораздо большее внимание чисто философской стороне предмета: эта «вторичная рефлексия» вкупе с решительной сменой методологических ориентиров позволяла ей постепенно освобождаться от ограничений конфессионального философствования. Вместе с тем некоторые теологические проблемы обрели вторую жизнь в эпоху Реформации: учение о предопределении Августина во многом определило исходные установки протестантизма и рамки конфессиональной полемики 16–17 вв. На Востоке же традиционная догматическая проблематика патристики продолжала разрабатываться в иконоборческой (8–9 вв.) и паламитской (14 в.) полемике. Современными наследниками патристики являются католическая мысль (томизм и августинианство), определяющая себя как «религиозное пользование разумом» (Жильсон), и связанное с восточной традицией православное богословие.
Периодизация и классификация
Основная задача христианского философствования — перевод глубинных интуиции религиозного мироощущения на язык понятий. Античная философская традиция предоставляла богатый набор герменевтических средств для решения этой задачи. Такова, прежде всего «техническая герменевтика» в узком смысле слова. Аллегорический метод толкования мифов, использованный еще Платоном, был усовершенствован перипатетическими и стоическими мифографами и применен Филоном Александрийским к тексту Ветхого Завета. Аллегорическая экзегеза позволяла рассматривать текст как систему знаков, шифрующих истину, и рассматривать ее при помощи физических, этических, исторических аллегорий.
В связи с историческим развитием патристики от истоков к универсальным теологическим системам зрелого периода нужно говорить о смене философских парадигм. Первоначально влиятельный стоицизм (порой выделяют даже особый «стоический» период патристики уступает с Оригеном на Востоке, Амвросием и Августином на Западе свое место платонизму. Важнейшие идеи античной философии были суммированы на основе платонизма в наиболее мощной и синтетической системе античности — неоплатонизме. Вот почему самые зрелые и развитые теолого-философские учения патристики больше всего напоминают неоплатоническую систему и охотнее всего обращаются именно к ней как к источнику философских парадигм.
Два наиболее общих метода обращения с этими парадигмами таковы. В христианской теологии Бог столь же непостижим для человеческого ума, как в неоплатонической теологии — запредельное единое. Поэтому в конечных своих основаниях и христианское, и неоплатоническое философствование имеет отчетливо выраженный апофатический (отрицательный) характер: выясняя прежде всего, чем Бог, не может являться, такое философствование всегда есть попытка описать неописуемое и выразить невыразимое. Конечное основание бытия принципиально недоступно разуму: к Богу приближает только вера. Здесь коренятся важнейшие проблемы христианского сознания и прежде всего — соотношение разума и веры, разума и авторитета. Здесь же заключен источник тех трудностей, с которыми сталкивается всякая попытка выразить содержание религиозного сознания я любую теологическую проблематику христианства языком философии.
Однако принципиальная непостижимость Бога не исключает возможности делать предположения о тех проявлениях Его Существа, которые (по идее) могут быть доступны разуму и чувству человека. Таково основание положительной теологии, в русле которой решаются вопросы христологии, происхождения и познаваемости мира, назначения человека, всего, что составляет содержание космологии, антропологии и этики. Оба этих метода нельзя совершенно обособить друг от друга; на протяжении всей истории патристики они всегда использовались параллельно (хотя тот или другой мог предпочитаться сообразно уровню и направленности учения). Общее правило звучит приблизительно так: чем выше, отвлеченнее и изощреннее (в философском плане) учение того или иного отца церкви, тем сильнее тяготеет оно к апофатической теологии.
Перечисленные общие особенности объединяют патристику со схоластикой, которая в большинстве отношений может считаться продолжением патристики. Недаром такой известный знаток средневековой философии, как Э. Жильсон, начинает свое изложение с патристики.
Основные проблемы связаны с хронологическими и регионально-языковыми особенностями формирования патристики. Хотя римский мир на закате своего существования столь же мало соответствовал абстрактной норме «античности», сколь и будущего «средневековья», патристику не следует квалифицировать как «переходное звено» между античной и средневековой философией, поскольку религиозное ядро с самого начала обеспечило ей высокую степень внутренней цельности, а христианская парадигматика, рожденная в первые века патристики, без существенных изменений более тысячелетия доминировала в философском сознании Европы. Поэтому по большинству параметров патристика генетически связана со схоластикой, которая может рассматриваться как непосредственное продолжение патристики и внутренне стоит к ней неизмеримо ближе, чем к античной философии.
Схоластика (от греч. scholastikos — школьный, ученый), тип религиозной философии, характеризующийся соединением теолого-догматических предпосылок с рационалистической методикой и интересом к формально-логическим проблемам; получила наибольшее развитие в Западной Европе в средние века. Ранняя схоластика (11-12 вв.) находится под влиянием августиновского платонизма (Ансельм Кентерберийский и др.). В споре об универсалиях схоластическому реализму (Гильом из Шампо) противостоят номинализм (Росцелин), а также концептуализм (Абеляр). Зрелая схоластика (12-13 вв.) — христианский аристотелизм Альберта Великого и Фомы Аквинского, аверроизм (Сигер Брабантский и др.), ее главный центр Парижский университет, основной жанр — «сумма», энциклопедический свод ответов на вопросы. Поздняя схоластика (13-14 вв.) — Иоанн Дунс Скот, У. Оккам. Против схоластики выступили гуманисты Возрождения. С Контрреформацией связано новое оживление схоластики, особенно в Испании (вторая схоластика, 16-17 вв. — Ф. Суарес, М. Молина). Решительной критике подвергла схоластику философия Просвещения.
В то же время патристика стилистически и в некоторых отношениях содержательно отличается от схоластики. В начальный период и даже в эпоху расцвета патристика зависала от античных культурных стереотипов, которые, не затрагивая непосредственно сферу христианской парадигматики, оказывали заметное влияние на каждого представителя патристики пропорционально его образованности. Хотя ориентированность на античную культуру во многом носила внешний характер, план риторического выражения, техника использования философских теорий и терминов, она определила интеллектуальную стилистику патристики, поскольку отцы Церкви непосредственно из античного наследия получали то, что средневековым авторам доставалось через христианскую традицию. Поэтому методологически целесообразно рассматривать патристику как «христианскую античность» в отличие от схоластики как «христианского средневековья» (Трельч), учитывая стилистическую завершенность определенного периода рефлексии, определяющую две линии преемства: внешне-генетического между античностью и патристикой, и внутренне-генетического – между патристикой и схоластикой. На основе этого критерия к началу 20 в. было принято концом патристики считать на Западе деятельность папы Григория Великого (6 в.), а на Востоке – Иоанна Дамаскина (8 в.).
Формальная классификация патристики по языковому принципу обретает реальное содержание, когда дело касается проблематики регионально-культурного сознания. Поскольку лишь греческий и латинский языки выражают значимые в масштабах всей патристики различия менталитета, деление ее на греческую и латинскую в основном совпадает с делением на восточную (включая периферийные ветви – сирийскую, армянскую, коптскую) и западную. Восточной патристике свойственно внимание к высокой теологической проблематике и традиционная ориентация на платоническую метафизику: большая часть богословских новаций принадлежит Востоку, где интенсивность догматико-церковной жизни была гораздо выше, чем на Западе. Латинский Запад, объединенный римской культурной традицией, проявлял больший интерес к проблемам индивида и социума, к антропологии, этике и праву. Эти общие тенденции не исключают, разумеется, того, что внимание к этико-антропологической проблематике проявлялось и на Востоке (Немесий, каппадокийцы), а вкус к метафизике – и
1. Ранняя патристика (кон. 1–3 в.): протодогматический период делится на два этапа. К первому (кон. 1 в. – 2-я пол. 2 в.) принадлежат апостольские отцы и апологеты. В сочинениях апостольских отцов, тесно связанных с кругом представлений Нового Завета, лишь приблизительно намечены основные пункты будущего теоретизирования. Апологетика, находившаяся под влиянием стоического логоцентризма, сделала первые шаги к построению христианской теории. К этому же этапу относятся влиятельные гностические учения 2 в. Составляющая второй этап философская теология (кон. 2– 3 в., Климент Александрийский, Тертуллиан, Ориген) начинает освобождаться от влияния гностицизма и переходит от «чистой» апологетики к построению универсальных теологических систем. Параллельно начинается смена философских парадигм: с Оригеном на Востоке стоицизм уступает место платонизму; аллегорический метод толкования Писания получает статус герменевтической нормы. Вместе с тем ряд представителей западной патристики (Киприан, Арнобий, Лактанций) еще остается под влиянием апологетической традиции. Патристика институционально оформляется в первых теологических школах – Александрийской и Антиохийской.
2. Зрелая патристика (4–5 вв.): классика теоретизирования и оформление догматики. В 1-й пол. 4 в. христианство становится государственной религией. Вселенские соборы, начиная с Никейского (325), придают теологии догматическое измерение. География патристики расширяется за счет сирийской и армянской. Теоретизирование в ходе тринитарной и христологической полемики достигает наивысшего расцвета; возникают классические теологические системы на основе неоплатонизма (каппадокийцы, Псевдо-Дионисий Ареопагит), который утверждается и в западной традиции (Марий Викторин, Августин). Этот период отличается наибольшим разнообразием жанров.
3. Поздняя патристика (6–8 вв.): кристаллизация догматики. Теоретико-догматическая сторона патристики окончательно принимает форму непреложного канона. Крупные теоретические новации отсутствуют, зато интенсивно ведутся комментаторство и систематизация (Леонтий Византийский) в то же время растут мистические тенденции (Максим Исповедник) и принципиальное внимание к аристотелизму (Иоанн Дамаскин), что предвещает схоластику. На Западе теоретизирование постепенно также начинает приобретать переходные к схоластике формы (Боэций, Кассиодор). Развитие философской проблематики. Понятийная структура эллинской философии оказалась единственным средством, способным оформить религиозный опыт христианства и придать ему общезначимость в пределах тогдашней культурной ойкумены. Так, из «ограничения» веры при помощи понятийного аппарата возникли христианские теология, космология и антропология. Вместе с тем ни одно понятие греческой философии не было способно с полной адекватностью выразить реалии христианского религиозного сознания. Поскольку Писание выступало как источник истины и конечная объяснительная инстанция, христианское теоретизирование формировалось как экзегеза священного текста, как религиозная герменевтика, заимствовавшая античную аллегорическую методику через Филона Александрийского. Наиболее высокий, метафизический вид экзегезы требовал осмысления важнейших парадигм греческой философии, в ходе которого кристаллизовались два основных типа богословия – «отрицательный» (апофатическая теология) и «положительный» (катафатическая теология). Платоновское запредельное первоначало, стоящее выше бытия и категориальных различий, было идеальной объяснительной моделью для христианских представлений о непостижимости Бога.
Августин Блаженный и его взгляды
Наиболее значительными представителями патристики являются Григорий Богослов, Василий Кессарийский, Григорий Нисский и Августин Блаженный.
Августин Блаженный (354 - 430 гг.). Основные произведения Августина Блаженного – «Исповедь», «О Граде Божьем».
Он создал религиозно-философскую систему, в которой главное внимание сосредоточено на отношении Бога и мира, вера и разума, истины и знания, добра и зла, свободы воля и исторического прогресса. Находился под влиянием идей Платона.
Августин Блаженный категорически отрицал наличие материала для сотворения мира, это ограничивает всемогущество Бога.
Проблема времени рассматривается через творение. Бог пребывает вне времени (в вечности, в постоянном настоящем). Деление времени на прошлое, настоящее и будущее - свойственно человеку. Августин Блаженный обратил внимание на субъективное время.
Соотношение добра и зла Августин Блаженный рассматривал как градацию добра - зло не существует само по себе, зло - это отсутствие добра, также как тишина - это отсутствие звука. Абсолютность добра и относительность зла снимает с Бога ответственность за зло, которое существует в мире. Теодицея - оправдание Бога. Теодицея Августина Блаженного - это христианский оптимизм. В своей моральной доктрине Августин Блаженный исходил из признания зла, которым наполнен мир. В наличии зла повинен человек, он не смог распорядиться свободной волей, дарованной ему Богом. Высшая цель человека - жизнь по Богу.
Учение Августина Блаженного о душе. Августин Блаженный определяет человеческую душу как созданную Богом, разумную и бесконечную. Главные свойства души - мысль, память и воля. Она хранит в себе все предшествующие события и управляет телом. Главные действия души определяются не разумом, а волей. Поэтому поиск истины возможен только при наличии твердой воли, основанной на вере – «верь, чтобы понимать».
Социально - исторические взгляды Августина Блаженного. Имущественное неравенство людей - это необходимое явление, которое явилось следствием первородного греха. Бедность одних и богатство других - проявление божественной воли, а не личных качеств человека. Но в силу того, что род человека произошел от одного прародителя - перед Богом все равны. Историческое развитие по Августину - движение от «Града человеческого» к «Граду Божьему». Данными понятиями символически названы 2 сообщества людей, которые живут по разным моральным принципам. «Град земной» - это себялюбие, презрение к Богу, желание жить во плоти. «Град Божий» живет «по духу», следуя Божественным заповедям.
В целом исторический процесс выражает волю Бога как заранее предусмотренного плана - провиденциализм. Человеческая история завершается вторым пришествием Христа и Страшным судом. Взгляды Августина Блаженного на историю носит эсхатологический характер, эсхатология - наука о Конце света.
П
атристика как историко-философский феномен
Как историко-философский феномен патристика — это прежде всего синтез религиозных ценностей христианства и эллинского философского наследия. Но такое определение имеет слишком общий характер, а потому нуждается в ряде уточнений. В свое время известный знаток патристики А. Гарнак, выражавший взгляды протестантских кругов, определил культурный синтез как прогрессирующую эллинизацию первоначального христианства. В III в., указывал он, христианство ни идейно, ни тем более организационно не походило на самое себя при Христе. Но такова была неизбежная цена победы: за триумф пришлось заплатить «философизацией» учения и созданием всеподавляющей церковной иерархии. Все, что создано после Евангелий, было плодом эллинского духа и приспособлением религии к понятийному миру эллинской философии. Возражая Гарнаку, многие авторы (преимущественно католики) впали в противоположную крайность, утверждая, что патристика гораздо меньше зависела от греческой философии, чем может показаться, и что вернее говорить о «христианизации эллинизма, но вряд ли об эллинизации христианства». Если бы, по словам Э. Жильсона, христианство «выродилось» в философию уже во II в., оно перестало бы существовать как религия, а тем самым лишилось бы смысла самое понятие «христианская философия»: «На самом деле вовсе не философия поддерживала жизнь христианства на протяжении четырех веков; скорее, как раз христианство спасло философию от гибели». Полярная противоположность оценок лучше всего говорит о противоречивом характере межкультурного синтеза и о том, как трудно оценить все существенные факторы этого процесса, не абсолютизируя одну из его сторон.
Несомненно, христианство нуждалось в средствах, способных выявить в Откровении всеобщее и вечное содержание, сделать его понятным для эллинского мироощущения. Разумеется, сама понятийная структура греческой философии конституировала в христианском Откровении те смыслы, которые нельзя было извлечь из него и сделать доступными иным путем. Это значит, что рефлексивный, понятийный элемент не просто «оформляет» религиозное сознание, но оказывает известное воздействие на его содержание. Однако столь же очевидно, что содержательное ядро христианства как религии никоим образом не может быть выведено из рационального эллинского философствования. Более того, «невыразимое» ядро христианства создавало вокруг себя «агрессивную» среду, и ни одно существенное понятие греческой философии, когда-либо попавшее в эту среду, не сохранялось в неизменном виде, не обладало полной свободой в отношении религиозной среды и не было способно с абсолютной адекватностью выразить реалии религиозного сознания.
Поэтому великий синтез в принципе не мог быть полным и законченным. Христианское учение, в которое вживлялись понятия эллинского мышления, приобрело парадоксальную биполярность в стремлении соединить несоединимые до конца элементы — сокровенный «Иерусалим» и сокровенные «Афины». Между этими полюсами бьются сердце и мысль христианских отцов. На одном полюсе — всепоглощающая вера, великая покорность Высшим решениям; она не желает разумного определения своих оснований, не считает его возможным, но не способна совершенно обойтись без него. На другом — потребность познать Творца в Его творении, представить сущее как гармоническую ясность, увидеть отблеск Высшей Мудрости, света и покоя на всем мироздании, не сомневаться в справедливости Высших решений и, наконец, выразить любовь к Богу и Ближнему в четком моральном законе.
На первом полюсе концентрируется то, что делает религию религией и схематически может быть представлено как «материя» христианского философствования; второй полюс — средоточие рефлексивно-доктринальных элементов, или «форма» (которую и склонен был абсолютизировать Гарнак). Дабы религиозное переживание и религиозный опыт могли быть выражены и приобрели универсальную значимость, их основания должны быть прояснены разумом и ограничены», при помощи понятий приведены к известным пределам, в которых они обладают статусом всеобщности и необходимости. Лишь так можно получить ответы на вопросы: во что я верю, на что надеюсь, что есть мир, каковы место и задачи человека в нем. Таким образом, из «ограничения» веры при помощи понятийного аппарата рождаются христианские теология, космология и этика.
Но при этом мы никогда не должны забывать, что идеи и понятийный язык греческой философии служат хотя и необходимым, но вспомогательным и в значительной мере внешним средством для построения христианской догматики.
Заключение
Итак, делая вывод из выше изложенного, патристика - с точки зрения самих отцов, это не «набор» и даже не «совокупность» отдельных учений, но единое учение, раскрываемое и излагаемое различными отцами церкви с различной полнотой и глубиной. Если, однако, мы станем рассматривать патристику "извне", отвлекаясь от ее собственных критериев и правил, то мы сможем на фоне внутреннего единства этого явления увидеть все богатство и разнообразие его составляющих, оценить уникальность каждого представителя патристики и его неповторимый вклад в целокупность учения. Патристика может предстать и как разнообразие личных позиций, и как многоплановый духовный феномен. Отсюда следует, что само понятие «патристика» имеет как минимум два значения: прежде всего, это особая форма построения христианской культуры и одновременно ее саморефлексия; во-вторых, это специальная научная дисциплина (патрологией), которая изучает патристику в первом ее значении.
Как историко-философский феномен патристика — это, прежде всего синтез религиозных ценностей христианства и эллинского философского наследия.
Список используемой литературы
1. Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви/ В.В. Болотов. – СПб., 1907–1917; М., 1994.
2. Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии. Латинская патристика/ Г.Г. Майоров. – М., 1979. – 524с.
3. Столяров А.А. Патристика. Понятие о патристике и ее основные особенности: История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья/ А.А. Столяров - М.: Греко-латинский кабинет, 1995 - 452 с.
4. http://culture.niv.ru/doc/philosophy/philosophy-history/400.htm;