Г.Д.Левин
Методологический анализ
"Давно сказано, что сон разума порождает чудовищ: а что, если чудовищ порождает сам бодрствующий разум?"1 - вот вопрос, перед которым в конце XX века застыло человечество, и который, по мнению многих, стал основным вопросом современной философии. Сейчас этот вопрос является в значительной степени риторическим: в том, что разум способен не только порождать в воображении, но и материализовывать чудовищ, никто не сомневается. Проблема ставится конкретнее: что именно, пользуясь выражением Н.А.Бердяева, порождает эту тягу человечества к самосожжению: сам разум, природа разумности, рациональности, или дело не в рациональности как таковой, а в определенном историческом типе рациональности, и нужно более строго формулировать критерии, позволяющие в современных исторических условиях отличать подлинную рациональность от псевдорациональности, "порождающей чудовищ"?
И в истории философии, и в современной литературе в качестве одного из критериев рациональности рассматривается конечная целевая причина (от которой нужно отличать промежуточные целевые причины) существования человека и человечества или, в несколько ином аспекте, их назначение, смысл их существования2. Данное понимание рациональности развивается преимущественно в рамках религиозного мировоззрения. Вот как формулирует его, например, Л.Толстой: "Жизнь мира совершается по чьей-то воле, - кто-то этою жизнью и нашими жизнями делает какое-то свое дело. Чтобы иметь надежду понять смысл этой воли, надо прежде всего исполнять ее"3. Конечная целевая причина трактуется здесь как цель, поставленная Творцом еще до создания человека и живой природы (неживая не упоминается). Поскольку эта цель благая, люди способны не только понять ее, но и сделать своей собственной целью. Так целевая причина деятельности Творца становится целевой причиной деятельности творения: "Задача человека в жизни - спасти свою душу; чтобы спасти свою душу, нужно жить по-божьи"4.
Мы имеем здесь перед собой реальный, исторически существующий тип рациональности, не только определяющий поведение десятков поколений людей, но и тщательно осмысленный теоретически: "Вся теология представляет собой
____________________ 1 Автономова Н.С. Рассудок, разум, рациональность.
М., 1988. С. 4.
В нашей литературе этот (не единственно возможный) аспект проблемы рациональности наиболее глубоко и всесторонне раскрыт в статье П.П.Гайденко "Проблема рациональности на исходе XX века" (Вопр. философии. 1991. N 6.).
3 Толстой Л.Н. Исповедь // Толстой Л.Н. Соч. Т. 23. С. 42.
4 Толстой Л.Н. Исповедь С. 47.
интеллектуальную рационализацию религиозного спасения"5. Для наших дальнейших рассуждений принципиально важно оценить эту центральную идею всех мировых религий; рассмотрим ее для определенности на примере христианства.
Простейшее, исторически первое и до сих пор самое распространенное понимание спасения, которое, по утверждению православного богослова и философа В.И.Несмелова, разделяет и "сибирский инородец, мечтающий о блаженной жизни в раю, и великий философ Кант"6, - спастись - значит достичь вечного блаженства в раю. От так понимаемого спасения отличают поведение, ведущее к нему, то есть, в принятой нами терминологии, рациональное поведение: "Чтобы спасти свою душу, нужно жить по-божьи, а чтобы жить по-божьи, нужно отрекаться от всех утех жизни, трудиться, смиряться, терпеть и быть милостивым"7. Легко видеть, что религиозные принципы праведной жизни образуют в своей совокупности упрощенный, адаптированный кодекс социального поведения, направленный на поддержание жизни общества за счет ограничения индивидуальных эгоистических устремлений.
Внутренняя логика саморазвития религиозной идеи спасения как критерия рациональности "земного" поведения верующего привела к осознанию неприменимости принципа "услуга за услугу" к отношениям между человеком и богом.
С.Страгородский использует очень мягкий термин, называя такую трактовку пути к спасению "юридической"8. Именно в этом пункте между католичеством и протестантизмом возникает существенное расхождение. Протестантизм утверждает, что спасают не добрые дела сами по себе, а только вера, которая в этих делах лишь проявляется9.
В православии осмысление религиозной идеи спасения началось поздно, по существу лишь в XIX веке, и к началу XX века было поднято на чрезвычайно высокий концептуальный и нравственный уровень. Искренняя вера, воплощенная в праведной земной жизни, трактуется здесь не как средство спасения, а как само спасение. Спастись - значит уподобиться в своих помыслах и поступках богу, обожиться: "единственную цель своей жизни" человек "может полагать лишь в живом отображении бога путем свободного уподобления ему"10. Райское блаженство не отрицается, но трактуется как некое объективное следствие спасения; пока же человек "мечтает о достижении рая как о действительной цели жизни, он никакого рая никогда не увидит"11. Мы видим, что внутренняя логика саморазвития
____________________ 5 Вебер М. Наука как призвание и профессия // Избранные произведения. М., 1990. С. 732.
6 Несмелов В.И. Загадка о человеке // Человек. 1992. N. 2. С. 99.
7 Толстой Л.Н. Исповедь. С. 47.
8 Архиепископ С.Страгородский. Православное учение о спасении. М., 1991. С. 16.
9 Архиепископ С.Страгородский. Православное учение о спасении. С. 20.
10 Несмелов В.И. Загадка о человеке. С. 100.
11 Там же.
теологического учения о спасении ведет к тому, что критерий рационального поведения (спасение) и само это рациональное поведение сливаются. При этом не только рай и ад, но, строго говоря, и бог становятся сущностями сверх необходимости. Чувствуя это, наиболее проницательные теологи подчеркивают неприменимость бритвы Оккама к религиозной трактовке смысла жизни: "Само понятие необходимости, о которой говорится в принципе Оккама (сущности не следует умножать без необходимости), носит иной характер в духовной сфере и не экстраполируется полностью из материального уровня"12. На мой взгляд, православная трактовка спасения как конечной целевой причины человеческого существования и как критерия рациональности его поведения - это пример выхода идеи рациональности в процессе саморазвития из ее религиозной формы. Именно поэтому трактовка спасения как обожения оказывается перед теми же двумя "роковыми проблемами", что и материалистическая: 1. Что может заставить не отдельных праведников, а всех верующих строить свою жизнь в соответствии с таким пониманием ее целевой причины? 2. В чем именно (в каких конкретно действиях и поступках) именно сейчас, в конце XX века, должно состоять поведение человека, смотрящего "на Христа как на идеальный образ истинного человека"13? Первый вопрос вскрывает опасность оставить безукоризненную, с точки зрения внутренних принципов, теорию без последователей, второй выражает суть современного кризиса рациональности: ведь благие намерения разума, порождающего современных чудовищ, под сомнение не ставятся.
Я не буду обсуждать здесь средства, которыми обе эти трудности преодолевают православные теологи. Моя задача - показать, что эти средства содержатся в материалистической трактовке целевой причины как критерия рациональности14.
***
В материализме нет концепции, сравнимой по разработанности с теологическим учением о спасении. В этом пункте он больше атеизм, чем материализм. Именно поэтому широко распространено убеждение, что в материализме вообще нет идеи, симметричной религиозной идее спасения. На этом основании не только верующие, но и многие материалисты объявляют его мировоззрением, лишающим надежды, и вслух сожалеют о том, что образование и воспитание не позволяют им принять религиозное толкование смысла жизни. Задача статьи - показать, что в качестве не теоретически описанного, а реально работающего критерия рациональности материалистически понимаемая коне-____________________ 12 Иеромонах Вениамин Новик. Смысл жизни в христианском мировоззрении // Смысл человеческой жизни.
Диалог мировоззрений. Нижний Новгород, 1992. С. 12.
13 Несмелов В.И. Загадка о человеке. С. 112.
14 Я сознательно противопоставляю здесь религии не атеизм, ассоциирующийся у современного поколения с грубой, поверхностной и чисто отрицательной критикой религии, а материализм, имеющий свое собственное положительное содержание и традиции, сравнимые по фундаментальности с традициями религиозного осмысления мира.
чная целевая причина жизни и отдельного человека, и всего человечества играет в реальной жизни не меньшую роль, чем религиозная.
С точки зрения материализма, целевые причины действуют лишь там, где есть человеческое сознание; за его границами функционируют только действующие причины. Однако принципы материализма не исключают той или иной степени предопределенности цепью действующих причин финала любого процесса, в том числе и человеческой истории. Человечество вполне способно предвидеть, "просчитать" этот финал и, в том случае, если обнаружится возможность сделать его благим, превратить в целевую причину жизни и отдельного человека, и всего человечества.
Для верующего убеждение в благости целевой причины человеческой истории однозначно вытекает из убеждения во всеблагости и всемогуществе Творца. Для материалиста, даже признающего вслед за Лапласом однозначную предопределенность финала человеческой истории цепью действующих причин, благость этого финала не гарантирована. Она лишь не исключается принципами материализма и данными современного естествознания. Перед человечеством лежит веер возможностей.
"Спасение", понимаемое не просто как вечное существование, а вечный прогресс человечества, - лишь одна из них, причем весьма абстрактная. Абстрактность этой возможности особенно остро осознается сейчас, в конце XX века. Тем больше оснований обсудить ее со всей тщательностью, в том числе и философскими методами.
***
Н.В.Тимофеев-Ресовский любил повторять: "К науке нельзя относиться со звериной серьезностью". Нельзя со звериной серьезностью относиться и к отличию материалистического понимания целевой причины человеческой истории от религиозной. С методологической точки зрения принципиально важен тот эмпирический факт, что в решении глобальных современных проблем практические действия верующего, выполняющего "волю божью", и материалиста, руководствующегося объективными законами природы, совпадают. Объяснить это совпадение можно только, если допустить, что религия и материализм - это два языка, на которых описывается один и тот же предмет, осмысливаются одни и те же проблемы. Язык религии более адекватен исторически детерминированным познавательным возможностям человечества, язык материализма - предмету. Постепенный переход с первого на второй - исторически неизбежный процесс.
Такая методологическая установка открывает возможность использовать для разработки материалистического решения обсуждаемой проблемы результаты той громадной работы, которую в рамках мировых религий на протяжении нескольких тысячелетий проделали лучшие умы человечества. Сводить всю оценку этой работы к фельетонному высмеиванию - значит демонстрировать роковую черту дилетантизма - стремление до всего доходить своим умом.
Одна из поразительнейших черт религиозного ответа на два главных мировоззренческих вопроса - о целевой причине человеческой жизни и о рациональности этой жизни - его предельная простота и привлекательность, в силу чего этот ответ оказывается определяющим и жизнь Л.Толстого - мыслителя мирового класса, и обычного крестьянина.
Материалистический ответ на эти вопросы значительно труднее для понимания и значительно менее привлекателен, чем даже православный, в котором рай хотя и не отождествляется со спасением, но является непременным приложением к нему. Кроме того, как уже отмечалось, он несравненно хуже разработан, в силу чего вульгаризируется не только противниками, но и сторонниками, не видящими в рамках материалистического мировоззрения никакой другой потенциальной конечной цели жизни, кроме могилы.
Сказанное позволяет использовать для разработки материалистической трактовки целевой причины как критерия рациональности генетический подход: начать с более легкого для понимания и более разработанного религиозного решения проблемы, а затем методом диалектического отрицания трансформировать его в материалистическое. При этом аргументы против религиозного решения проблемы, собранные и отшлифованные мною за двадцать с лишним лет бесед с верующими (преимущественно с сектантами), будут использованы лишь в той степени, в какой это необходимо для раскрытия материалистической точки зрения.
***
Начнем, в соответствии с принятым нами генетическим подходом, с цитирования очень странной книги Ветхого завета - книги Екклесиаста: "...участь сынов человеческих и участь животных - одна; как те умирают, так и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом... Все идет в одно место; все произошло из праха и возвратится в прах"15.
Мы и через тысячелетия чувствуем здесь глубокую, смертную тоску, которую совершенно благополучный человек испытывал среди роскоши, успехов и удовольствий. В современной литературе эта тоска обозначается термином "болезнь смерти"16. Эту болезнь не смогли излечить ни века, ни тысячелетия. Вот как уже в одиннадцатом веке и в рамках другой культурной традиции она выражается в бессмертных рубаи Омара Хайяма:
Жизнь уходит из рук, надвигается мгла, Смерть терзает сердца и кромсает тела.
Возвратившихся нет из загробного мира.
У кого бы мне справиться: как там дела17.
И современные люди "болеют смертью". Л.Н.Толстой так описывает ее в "Исповеди": "Не нынче-завтра придут болезни, смерть (и приходили уже) на любимых людей, на меня, и ничего не останется, кроме смрада и червей. Дела мои, какие бы они ни были, забудутся - раньше, позднее, да и меня не будет. Так из чего же хлопотать? Как может человек не видеть этого
____________________ 15 Книга Екклесиаста или проповедника. 3, 19-21.
16 Давыдов Ю.Н. Этика любви и метафизика своеволия. М., 1982. С. 37.
17 Омар Хайям. Рубаи. Ташкент, 1981. С. 67.
и жить - вот что удивительно! Можно жить покуда пьян жизнью, а как только протрезвишься, то нельзя не видеть, что все это - только обман и глупый обман"18.
Какую роль эта болезнь играет в человеческой жизни, какое место занимает в ней среди других болезней и болей?
Физическая боль вынуждает человека (и животное) спасаться от немедленного уничтожения; муки пищевого голода и жажды заставляют продлевать свою собственную жизнь; избавление от мук сексуального голода имеет своим объективным следствием продление жизни рода. Эти три муки - что-то вроде тех кнутов, которыми природа заставляет выполнять ее законы. А куда гонит человека "болезнь смерти"? Какую жизненную функцию выполняет она? Можно ли поставить ее по значимости наряду с первыми тремя жизненными стимулами?
Прежде всего, нужно осознать, что это специфически человеческая болезнь. Животное испытывает муки умирания. Муки от одного лишь сознания неизбежности смерти, поражающие в расцвете сил, среди благ и удовольствий, задолго до реальной кончины, способен испытывать только человек. Конечно, болезнь смерти, как и интеллект, распределена среди людей неравномерно. Но в человеке ровно столько человека, сколько в нем болезни смерти. Чтобы понять роль, какую она играет, будем рассуждать "от конца к началу"19. Представим себе, не стесняясь реальными возможностями, условия, в которых болезнь смерти исчезла бы. Очевидно, что этих условий два: 1. Полное, абсолютное устранение источников отрицательных эмоций (голода, болезней, непосильного труда, жизненных неудач), в результате чего источники положительных эмоций и сами эти эмоции выделяются в чистом виде. 2. Превращение жизни, порождающей различные по глубине и силе, но абсолютно чистые положительные эмоции, в абсолютную по длительности, вечную.
Мы видим, что, идя от болезни смерти к средствам ее лечения, мы получим картину рая - целевую причину человеческого существования с точки зрения если не большинства религиозных конфессий, то абсолютного большинства верующих. И здесь - значительная доля ответа на вопрос о назначении болезни смерти. Она порождается тем, чего нет у животного и что является отличительной чертой человека - рефлексией, образцом которой является приведенное выше рассуждение Л.Н.Толстого. Именно рефлексия открывает реальное соотношение противоположностей, образующих "земную жизнь": рождения и умирания, расцвета и деградации, блаженства и страдания. Именно рефлексия порождает тоску по чистой и вечной радости, надежду на вечное блаженство. Именно заболевание смертью делает вопрос о конечной целевой причине существования человека и человечества не предметом досужего размышления, а смысложизненной проблемой, неспособность решить которую, по свидетельству Л.Н.Толстого, едва не довела его до самоубийства. Вопрос о рациональности
____________________ 18 Толстой Л.Н. Исповедь. С. 42. 19 Об этом методологическом приеме см.: Пойя Д. Как решать задачу? М., 1961. С. 152-157.
человеческого поведения, то есть поведения, ведущего к целевой причине человеческой жизни, а не от нее, выступает в этом контексте как основной вопрос всякого мировоззрения - и религиозного, и материалистического.
Характерно, что сам Толстой нашел решение этого вопроса в религии: "Теперь же я был и рад откинуть то, что не лезет в здоровую голову, но деваться некуда. На этом вероучении зиждется, или, по крайней мере, неразрывно связано с ним то единое знание смысла жизни, которое открылось мне. Как ни кажется мне дико на мой старый твердый ум, это - одна надежда спасения"20. Это поразительное признание выдающегося мыслителя чрезвычайно важно для методологического исследования. Он сознает, что религиозный ответ на вопрос о смысле жизни "не лезет в здоровую голову", и, тем не менее, принимает его, поскольку считает, что в материализме его вообще нет, сам вопрос о смысле жизни там не имеет смысла. Логически - это рассуждение от противного: "А" истинно потому, что "не-А" ложно. Оно основано на законе исключенного третьего. Использование этого закона для доказательства истинности "А" на основе ложности "не-А" не раз в истории человеческого познания приводило к ошибочным выводам. Перед нами - один из таких случаев. В этом пункте нет асимметрии между религиозным и материалистическим мировоззрением. Противоположный религиозному и в этом смысле симметричный ему материалистический ответ на вопрос о самоцели человеческого существования работает в повседневной жизни примерно так же, как в повседневной речи работают правила логики или грамматики. И нужно не изобретать этот ответ, как Эдисон электрическую лампочку, а открыть его в реальном жизненном процессе.
***
Оба приведенных выше средства лечения болезни смерти - полное устранение источников отрицательных эмоций и превращения жизни, состоящей только из источников блаженства, в абсолютную по длительности, вечную - получены с помощью одного и того же приема, имеющего четыре названия и функционирующего в четырех областях человеческой деятельности. Эти четыре названия следующие: "идеализация", "абсолютизация", "выделение предмета в чистом виде", "предельный переход". Совпадая экстенсионально, эти четыре термина фиксируют различные стороны обозначаемой ими процедуры, суть которой состоит в том, что из реального, существующего в пространствевремени объекта, представляющего собой единство контрадикторных противоположностей, А и не-А, мысленно или в реальной практической деятельности удаляют одну из этих противоположностей. Можно сразу назвать и четыре области, в которых эта процедура играет фундаментальную роль: 1. Формирование центральной идеи мировых религий - идеи вечного загробного блаженства. 2. Реальный исторический прогресс человечества, асимптотически приближающий его к условиям, полностью исключающий "болезнь смерти". 3. Чистое теоретическое мышление, оперирующее с идеальными сущностями (движение без трения,
____________________ 20 Толстой Л.Н. Исповедь. С. 56-57.
абсолютно черное тело и т.д.). 4. Современные высокие технологии, максимально приближающие реальные эмпирические объекты к тем, о которых говорит чистая теория. В двух из этих областей идеализация совершается в воображении, в двух других - в реальных материальных процессах. С гносеологической точки зрения мысленное преобразование относительного и краткого земного благополучия в вечное райское блаженство не отличается от принятого в современной, постгалилеевской науке мысленного преобразования "относительных", "смешанных" земных предметов и процессов в "абсолютные", "чистые", "идеальные" теоретические сущности, "идеальные типы", по терминологии М.Вебера21: реального механического движения - в абсолютно равномерное и прямолинейное, относительно черного тела - в абсолютно черное и т.д. Разница только в одном: современный физик, химик, социолог и т.д. не приписывает этим идеальным платоновским сущностям реального существования, они служат для него теоретическими моделями, на которых в чистом виде исследуются отношения, смешанные друг с другом в реальных земных явлениях. Религия же не только наделяет рай и ад - эти классические примеры абсолютизации одной из двух противоположностей, образующих реальную жизнь, - существованием, но, за немногими исключениями, объявляет рай целевой причиной земного существования человека, критерием рациональности его поведения.
***
Ни в своих исходных принципах, ни в данных современной науки материализм не видит оснований для того, чтобы объявлять самоцелью человеческого существования вечное блаженство за гробом. Сам гроб, естественно, также не может стать такой самоцелью. Таковы условия материалистического решения обсуждаемой проблемы. Чтобы найти это решение, вспомним о нашем намерении не подходить к противоположности материализма и религии со звериной серьезностью. Такая методологическая установка позволяет увидеть глубокое сходство между ними, на котором, как на фундаменте, выступают принципиальные, но все-таки вторичные различия. Первое их этих сходств состоит в том, что идеал вечной жизни, состоящей только из источников положительных эмоций, не отвергается материалистами. Ни один из них не отказался бы от такой жизни, если бы поверил в ее возможность. Это не специфически религиозная, а общечеловеческая сверхцель, представляющая собой нечто вроде "позитивного" отпечатка с "негатива" болезни смерти, порожденной в свою очередь общечеловеческой способностью к рефлексии. Именно в универсальном, общечеловеческом смысле формулирует эту сверхцель В.С.Соловьев: "И вот настоящий критерий для оценки всех дел и явлений в мире: насколько каждое из них соответствует условиям, необходимым для перерождения смертного и страдающего человека в блаженного сверхчеловека"22.
____________________ 21 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 402.
22 Соловьев В.С. Идея сверхчеловека // Соловьев В.С. Соч.: В 2 т. М., 1989. Т. 2. С. 618.
сходство состоит в том, что эта сверхцель является критерием рациональности "всех дел" не только верующего, но и материалиста. Только затем выступают различия. Религиозный человек верит в достижение этой сверхцели сразу же по окончании земной жизни, причем вполне домашними средствами: "молиться, помогать друг другу и полагать предел чувственным влечениям"23. У материалиста эти надежды попасть из относительного, земного сразу в абсолютное, идеальное состояние райского блаженства вызывают примерно те же чувства, что и обещание Н.С.Хрущева построить коммунизм в 1980 г.: слишком хорошо, чтобы быть истиной. Для материалиста идеал "бессмертного и блаженного сверхчеловека" имеет примерно тот же смысл, что, скажем, и движение без трения для физика. Каждый шаг, приближающий реальные движения к этому идеалу, требует выдающихся достижений науки и технологии. В асимптотическом приближении к нему достигнуты фантастические результаты. Гироскопы на магнитной подвеске, например, способны вращаться в космосе годами. Но полное достижение этой цели исключается фундаментальным физическим законом - вторым началом термодинамики.
Точно так же движется к сверхцели вечного блаженства и реальная земная жизнь. Результаты этого земного способа лечения болезни смерти впечатляют, если сравнить среднюю продолжительность и качество жизни в развитых странах начала и конца нашего века. Каждый месяц прироста средней продолжительности жизни, каждое сколько-нибудь заметное повышение ее уровня были результатом титанических усилий всего человечества, революционных открытий в науке и технологии. Достаточно упомянуть, например, компьютерные томографы, совершившие переворот в диагностике.
Но вот вопрос, ключевой для материалиста: достижим ли этот идеал, пусть на весьма отдаленном этапе человеческой истории, или он так же запрещается законами природы, как движение без трения?
Современная научная фантастика активно разрабатывает модель общества, состоящего из бессмертных индивидов. Интересно, что она сталкивается с теми же проблемами, что и религия при разработке модели рая: ненужность труда, необходимость отказаться от деторождения и т.д. Но ведь тем самым исключаются источники положительных эмоций, ибо положительные эмоции - не игрушка, а награда, которую природа выдает человеку и животному за выполнение ее законов, подобно тому, как отрицательные эмоции - "наказание" за их нарушение. За что же будет получать чистые положительные эмоции "бессмертный сверхчеловек"? Ведь в отличие от денег их нельзя украсть. За испытанную радость приходится платить либо рациональной деятельностью (положительные эмоции - субъективный критерий рациональности), либо страданиями. Как он будет испытывать блаженство? Как подопытное животное, которому вживляют в отдел мозга, отвечающий за положительные эмоции, электроды? Положительные эмоции чем-то напоминают ____________________ 23 Соловьев В.С. Духовные основы жизни // Соловьев В.С. Собр. соч. М., 1884. Т. 3. С. 271.
105 тяготение в космическом корабле: они существуют, пока существует "ускорение", вызванное движением к цели. В неподвижном, статичном состоянии ни положительные, ни отрицательные эмоции невозможны. Это состояние эмоциональной смерти. Если абсолютным, "адским" мукам поставить в соответствие минус единицу, абсолютному, райскому блаженству - плюс единицу, то эмоциональная смерть будет соответствовать нулю. Эти соображения принципиально важны для разработки материалистического ответа на вопрос о целевой причине человеческой истории как критерии рациональности человеческого поведения.
***
Будем различать два вопроса: 1) достижимо ли индивидуальное бессмертие? и 2) достижимо ли бессмертие человечества? Отрицательный ответ на первый вопрос не ведет с логической необходимостью к отрицательному ответу на второй: бессмертный человеческий род вполне может состоять из смертных индивидов и в ходе своей истории асимптотически приближаться к целевой причине своего существования - вечному блаженству каждого человека. Так понимаемая сверхцель человеческой истории является не только критерием рациональности. Она выступает и как критерий прогресса человечества.
Для материалиста, в отличие от верующего, достижимость индивидуального бессмертия - лишь возможность, превращение которой в действительность очень многими материалистами ставится под сомнение. Известны три наиболее серьезных аргумента, обосновывающие это сомнение.
Первый основан на постулате "Все, имеющее начало, имеет и конец". Именно из него исходил Ф.Энгельс, когда писал, что материя с точно такой же необходимостью уничтожит свой высший цвет - человеческое общество, с какой и породило его. Возражение носит такой же умозрительный характер, как и сам аргумент. Исключение из правила "Все, имеющее начало, имеет и конец" для человеческого рода может возникнуть благодаря тому, что в его развитии решающую роль играет разум. Именно он способен сыграть роль "демона Максвелла", обойти законы, имеющие для природы фатальный характер.
Другой аргумент уже упоминался - второе начало термодинамики. Человеческая история - негэнтропийный процесс, который может протекать только за счет усиления энтропийных процессов вокруг себя. Существует реальная возможность того, что человечество "погаснет", как гаснет пожар, уничтоживший вокруг себя все, способное гореть. В веере возможностей, лежащих перед современным человечеством, эта - самая реальная. Именно ее осознание породило современный экологический кризис. Стало совершенно ясно, что способ прогресса, который человечество практикует в настоящее время, - уничтожается окружающая человека живая природа, проедаются невосполнимые природные ресурсы, принадлежащие будущим поколениям, и т.д. - не только безнадежен, но и безнравственен.
Однако негэнтропийная природа жизни не является, по-видимому, принципиальным аргументом против возможности бесконечного прогресса человечества, асимптотического приближе-
106 ния его к идеалу вечного индивидуального блаженства. Эта цель достижима, если принять идею К.Э.Циолковского о неизбежности выхода человечества в космос. Бесконечный прогресс человечества не за счет окружающей его живой природы, а за счет бесконечной же неживой природы - не только принципиально возможное, но и нравственное средство достижения конечной цели человеческой истории. Интересно здесь отметить соответствие между материализмом и религией: в целевую причину деятельности Творца ни одна религия заботу о неживой природе не включает.
Есть, наконец, и третий аргумент, обосновывающий неизбежность трагического конца человеческой истории. Его можно назвать теоретико-вероятностным. Причин не предопределенной, а случайной гибели человечества, каждую из которых в отдельности можно избежать, так много, что обойти их все не больше шансов, чем пройти между каплями во время дождя. Причем по мере развития человечества число таких "капель" увеличивается. К естественным (космические и геологические катастрофы, эпидемии и т.д.) добавляется еще и "горе от ума", так обострившее ныне проблему рациональности. Имеется в виду возможность самоуничтожения от чудовищ, порожденных бодрствующим разумом: в ядерной войне, в экологической катастрофе, от вырвавшихся из под контроля продуктов генной инженерии и т.д.
По этому поводу можно заметить, что угроза уничтожения продуктами собственной жизнедеятельности возникает перед человечеством не первый раз. Достаточно вспомнить угрозу вырождения от инцеста, возникшую на заре человеческой истории. Спасение было найдено в обратной связи: с помощью религии была разработана жесткая система сексуальных табу, запрещающих инцест, и тоненькая ниточка потенциально бесконечной человеческой истории потянулась дальше.
Опасность утонуть в собственных экскрементах, возникшая перед современной цивилизацией, конечно, серьезнее, чем опасность вырождения от промискуитета, составной частью которого был инцест. Но ведь и возможности обратной связи несравнимы. Мы наблюдаем сейчас всеобщую мобилизацию интеллектуальных и производственных возможностей человечества. Все понимают: под угрозу поставлен не только вечный прогресс человечества, но и жизнь ближайших поколений.
Итак, методом рассуждения "от конца к началу" мы выстроили следующую цепочку. Вечное блаженство каждого человека, навсегда излечивающее его от болезни смерти, - это конечная целевая причина человеческой жизнедеятельности, практически одинаково понимаемая как религиозным человеком, так и материалистом. Бесконечный земной прогресс человечества - это, с точки зрения материализма, единственное средство достижения конечной целевой причины и, следовательно, промежуточная целевая причина деятельности и всего человечества, и каждого человека. Рациональность интеллектуальной и практической деятельности современного человека - это, с точки зрения материализма, соответствие ее двум целевым причинам - конечной и промежуточной. Такова, схематически,
107 альтернативная религиозной материалистическая концепция целевой причины как критерия рациональности.
***
Здесь вспоминается оценка, данная американскими экономистами докладу Г.Явлинского "500 дней": "Программа прекрасна, но если вы не знаете, какими средствами воплотить ее в жизнь в условиях именно современной России, она не стоит ни цента". Будет ли этот критерий рациональности работать? Может ли вечное блаженство людей, отделенных от современного человека десятками поколений, стать целевой причиной его деятельности, стимулом, определяющим все его поведение? Для ответа на этот вопрос нужно произвести "обращение метода" и рассуждать "от начала к концу".
Возьмем современного гедониста, живущего по принципу "после меня - хоть потоп", признающего одну цель в жизни - собственные удовольствия, достигаемые кратчайшим путем, а в том числе, если удастся сделать безнаказанно, - за счет других людей, общества в целом. Знание законов интересует его постольку, поскольку позволяет обходить их. Призыв жить даже не ради счастья будущих поколений, а ради блага ближнего своего вызывает у гедониста даже больший прилив раздражения, чем религиозный призыв отказаться от земных благ ради вечного блаженства за гробом. "Сейчас и все" - вот его принцип. Именно такого человека верующие считают единственно возможным и конечным продуктом материализма. "Если бога нет, то все дозволено", - говорит Достоевский. Но присмотримся к делу ближе.
Нормально функционирующее общество имеет достаточно надежную систему защиты от нравственной готовности гедониста получить удовольствия любой ценой. Обычно его стремление к этим удовольствиям, не сдерживаемое ни кнутом ада, ни пряникомрая, достаточно жестко канализируется вполне "земными" средствами и имеет два объективных следствия: 1) труд на благо других людей; 2) продление его собственной жизни и его собственные положительные эмоции, которые входят в общий фонд положительных эмоций человечества и являются сознательно поставленной целью функционирования общества. Средства, с помощью которых современный человек приближает свою реальную, земную жизнь к идеалу вечного блаженства, детально проанализированы в современной литературе24. Гедонист остро осознает несопоставимость полученных на их основе результатов с идеалом, и болезнь смерти наваливается на него вновь. "Жизнь, даже самая сладостная и безмятежная, - говорит С.Л.Франк, - сама по себе не может удовлетворить нас; неотвязный вопрос "зачем? для чего?" даже в счастье рождает в нас неутолимую тоску"25. Гедонистский образ жизни не удовлетворяет даже гедониста. И в этом автор прав. Но он делает принципиальную методологическую ошибку, когда продолжает: "Жизнь ради самого процесса жизни не ____________________ 24 См., напр.: Аргайл М. Психология счастья. М., 1990.
25 Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992.
С. 173.
108 удовлетворяет, а разве только на время усыпляет нас. Неизбежная смерть, равно обрывающая и самую счастливую, и самую неудачную жизнь, делает их одинаково бессмысленными"26. Автор рассуждает здесь в жестких рамках дискретного или, как еще говорят, дуального27 мышления: "все или ничего", "А или не-А", "единица или нуль". В рамках такого мышления гедонизм отбрасывается, если не удовлетворяет абсолютно, и принимается, только если абсолютно удовлетворяет. Ни гедонизм, ни эвдемонизм28, ни альтруизм, разрабатываемые методами дискретного мышления, не могут обнаружить смысла в реальной, "земной" жизни. Срыв, в том числе и нервный, для человека, рассуждающего в такой парадигме, весьма вероятен. "В качестве житейской методики, сулящей по меньшей мере суррогат удовлетворения, перед ним открывается возможность бегства в невротическое заболевание, что часто и происходит в юном возрасте. Тот, однако, кто обнаруживает крушение своих попыток достичь счастья в более позднем возрасте, находит утешение в получении наслаждения от хронической интоксикации или прибегает к отчаянной попытке восстания, к психозу"29. З.Фрейд усматривает принципиальное сходство между попыткой восстания и религией: "Религии человечества мы также должны отнести к категории такого рода массового безумия"30. Но есть между ними и принципиальная разница. Кредит доверия, полученный у неофита, религия возвращает за гробом, то есть вне сферы, доступной эмпирической проверке. Большевики же сами торжественно провозгласили последний срок возвращения полученного кредита - 1980 год. Попытки нынешних "павлов из савлов" вновь переключить надежды народа с "царства божьего на земле" на "царство божье за гробом" вполне достойны внимания З.Фрейда. Реальный выход может быть только один: разработать альтернативный религиозному материалистический тип рациональности, показать, что он действительно является моделью поведения современного человека, знающего среднюю продолжительность жизни и имеющего мужество сказать себе:
"Это все!"
Реальное, а не суррогатное лечение болезни смерти может дать не дискретное, а континуальное мышление, образец которого дает современная медицина, борющаяся за каждый день жизни ____________________ 26 Франк С.Л. Духовные основы общества. С. 173.
27 См.: Леви-Стросс К. Структурная антропология.
М., 1983. С. 118-147; Элиаде М. Космос и история. М., 1987.
С. 199-251.
28 "Различие между гедонизмом и эвдемонизмом состоит в следующем: согласно гедонизму целью поведения служат единичные удовольствия... согласно же эвдемонизму конечная цель поведения есть счастье как система жизни, в которой совокупность удовольствий перевешивает страдания"
(Лосский Н.О. Условия абсолютного добра. М., 1991. С. 26-27.) 29 Фрейд З. Неудовлетворенность культурой // Мир философии. М., 1991. Т. 2. С. 135.
30 Там же. С. 132.
109 больного. Такое мышление засчитывает любое продвижение к сверхцели вечного индивидуального блаженства. С.Л.Франк, выражающий не свою собственную, а общерелигиозную точку зрения, недооценивает принципиальную для материалиста (а в груди каждого человека две души: душа верующего и душа материалиста) "мелочь": "сладостная и безмятежная жизнь" не может удовлетворить наш голод по вечному блаженству полностью, но она ослабляет этот голод, приближает реальную жизнь к идеалу вечного блаженства. Революционеры, кстати, тоже не принимали во внимание эти "мелочи", совокупность которых и создала современный уровень жизни в развитых странах. Более того, они прямо запрещали своим сторонникам использовать этот метод улучшения жизни людей. История показала, однако, что именно эти микроскопические приросты продолжительности и качества жизни являются реальным, а не мифическим средством лечения болезни смерти. Абсолютно голодный человек не способен ни о чем думать. Полуголодный способен оглядеться вокруг и задуматься над новыми способами удовлетворения голода.
***
Осознание факта, что ни гедонистский, ни эвдемонистский образ жизни не излечивает нас от болезни смерти полностью, дискретно мыслящего человека уводит в "срыв" - невротическое заболевание, "хроническую интоксикацию", революцию, религию. Континуально мыслящий человек расчленяет иссушающую его "неутолимую тоску" на составляющие, пытается найти и устранить причину каждой из этих составляющих. На одну из этих причин указывает известный афоризм Ш.Сент-Бева: "Если к сорока годам дом мужчины не наполняется голосами детей, он наполняется кошмарами". Среди множества кажущихся экстравагантными определений человека есть и такое: "Человек - это животное, любящее своих внуков". Существует реальная связь этого определения с определением человека как животного, страдающего болезнью смерти: последнее указывает на болезнь, первое - на средство ее лечения, лечения не абсолютного, но реального. Исчерпав все возможные в рамках гедонизма средства приближения своей земной жизни к идеалу вечного блаженства, человек выходит за рамки гедонизма и пытается дотянуться до этого идеала руками своих детей и внуков. Внуки дальше от него, но ближе к цели, именно поэтому он любит их больше собственных детей. Этой любви нет у животных. Она - чистое порождение рефлексии. Рождение потомства, являющееся у животного объективным следствием цепи действующих причин, становится у человека целевой причиной, не противоречащей действующей, а как бы дублирующей ее в сфере познания.
Мы видим, таким образом, что гедонизм является начальным и самым элементарным этапом того развития, которое в рамках материалистического типа рациональности проходит обычный человек. Болезнь смерти вытесняет его из этого примитивного состояния и гонит дальше, к бессмертию пока что только в своих потомках, платя за это тем, что на месте "неутолимой тоски" возникает "счастье в детях".
Ф.М.Достоевский был во многом прав, когда утверждал, что атеизм вечно не про то говорит. К сожалению, этот упрек обратим. Общепринятое в богословии отождествление материалистического понимания цели жизни с гедонистским - это классический образец вульгаризации точки зрения оппонента. Могила является конечным пунктом жизни, но не целью жизни. Цель находится за могилой, в жизни детей, внуков.
В "Исповеди" Л.Толстого поразило меня то, что вопрос "зачем? для чего?" писатель распространяет и на рождение собственных детей: ответ на вопрос включает в сам вопрос. Конечно, есть люди, для которых "бессмертие в потомках" - жалкая сентиментальная фраза, материалистический суррогат религиозной надежды на вечное блаженство; и они "болеют смертью" особенно мучительно. Для большинства же людей продление рода - такое же реальное средство ослабления болезни смерти, как и гедонистское поведение.
***
Есть, однако, люди, которых именно любовь к потомкам заставляет отказаться от того, чтобы дать им жизнь. Возникает леденящий душу вопрос: а не будут ли они, медленно умирая среди свалки, в которую превратила землю цивилизация, проклинать меня за то, что я дал им жизнь? Человек, которому этот вопрос способен отравить и чисто гедонистскую радость, и "радость в детях", ставит перед собой новую, еще более высокую цель, ту самую, которая так остро осознается в современных спорах о рациональности: сделать все от него зависящее, чтобы спасти человечество, причем под спасением понимается не просто гарантия выживания ближайших поколений, а бесконечный прогресс человечества, бесконечное приближение его к тому состоянию, которое первоначально осознавалось в экстатических картинах буддийской нирваны, христианскогорая, мусульманской джаны и т.д. Сознание достижимости этой целевой причины человеческой истории, сознание того, что и он, и общество, членом которого он является, делают все для достижения этой цели, является для материалиста условием того, что и наслаждение от удовлетворения его личных потребностей, и радость от воспитания детей воспринимается им не как пир во время чумы, а как показатель соответствия его поведения целевой причине его существования и существования всего человечества.
Из сказанного видно, что материалистическое понимание целевой причины человеческой истории начинает работать как критерий рациональности на более позднем этапе, чем религиозное. Материалистический критерий рациональности становится внутренним организующим принципом поведения человека не только позже религиозного, но и на почве, подготовленной им. "Позитивный отпечаток" с болезни смерти - надежда на собственное блаженство за гробом - поднимает человека над животным. Надежда на бесконечный прогресс человечества, критерием и конечной целью которого является, пользуясь выражением В.С.Соловьева, "перерождение смертного и страдающего человека в бессмертного и блаженного сверхчеловека", поднимает материалиста над верующим. Но в
111 реальном мире А и не-А не существуют в чистом виде. Вот почему переход от религиозного типа рациональности к материалистическому и обратно происходит в сознании одного и того же человека.
Подведем итог. Двигаясь "от конца к началу", мы можем установить следующую цепочку целевых причин, являющихся критерием рациональности для "материалистической души" человека и человечества: 1) абсолютное счастье ("вечное блаженство") каждого индивида; 2) бессмертие и прогресс человечества как условие асимптотического приближения к этой сверхцели человеческой истории; 3) рождение и воспитание детей как условие бессмертия и прогресса человечества; 4) удовлетворение своих индивидуальных потребностей как условие продления собственной жизни и собственного развития, без чего недостижима ни одна из трех названных целей. Осознаются эти целевые причины человеческого существования в обратном порядке; причем кнутом, заставляющим делать это, являются страдания, с одной стороны, и наслаждения (в том числе и высшая форма наслаждения - счастье) - с другой. На каждом их этих четырех этапов движения к сверхцели возможен срыв - в болезнь, "хроническую интоксикацию", в религию, революцию. Гуманное общество должно позаботиться о жертвах этого срыва. Но основу его составляют люди, которые не довольствуются "суррогатами наслаждения", а стремятся к настоящему счастью, которое С.Л.Франк удачно сравнивает со взмахом флажка, фиксирующего на стрельбах попадание в цель. Начав из-за недостатка культуры с чисто гедонистского образа жизни, такой человек очень скоро почувствует эмоциональный голод, и если не сорвется в ту или иную форму иллюзорной жизни, попытается насытить этот голод любовью к детям и внукам. А когда и на этом этапе его догонит вопрос "зачем? для чего?", внутренняя логика нравственного саморазвития приведет его в ряды "зеленых", на митинги "Демократической России" или куда-либо еще, чтобы удовлетворить свою потребность, о которой и сказать неудобно: служить людям, человечеству. А это значит, что материалистический тип рациональности не только существует в качестве идеи, но и работает в реальной деятельности людей так же, как в их мышлении работают правила логики и грамматики.