Определяющие черты нации и национальной культуры

1.

2.
Определяющие черты нации и национальной культуры

Национальная культура объединяет людей, живущих на больших пространствах и необязательно связанных друг с другом кровно-родственными отношениями. Условием существования национальной культуры является возникновение письменности. Именно посредством письменности идеи и символы, необходимые для национального объединения людей, получают возможность широкого распространения среди грамотной части населения. Письменная культура как бы противостоит стихии живого разговорного языка с его местными диалектами и семантическими различиями. О возникновении национальной культуры мы судим прежде всего по факту рождения письменного языка и национальной литературы.Национальная культура лишена, как правило, культового характера и является продуктом преимущественно индивидуального творчества. Национальная культура создается не этносом в целом, а образованной частью общества - писателями, художниками, философами, учеными. Внутренняя организация и структура национальной культуры гораздо сложнее, чем у этнической культуры. Национальная культура включает в себя наряду с традиционно-бытовой и профессиональную культуру, наряду с обыденными имеет и специализированные области культуры ( литература, философия, наука, право и др.). Кроме того, современные национальные общества состоят из множества классовых, профессиональных, демографических групп. Многие нации неоднородны и по этническому признаку, включают в себя различающиеся по генезису и формам существования этнические группы. Особенно неоднородны "молодые нации" Нового Света - американская, аргентинская, бразильская. Американская национальная культура включает ирландскую, итальянскую, немецкую, китайскую, японскую, мексиканскую, русскую, еврейскую и другие этнические культуры. В Великобритании до сих пор существуют различия между собственно англичанами, уэльсцами и шотландцами, во Франции - между бретонцами и эльзасцами. Таким образом, большинство современных национальных культур полиэтничны. Однако национальная культура не сводится к механической сумме этнических культур. Она имеет нечто сверх того. У нее есть собственно национальные черты культуры, возникшие тогда, когда представители всех этносов осознали свою принадлежность к новой нации. Например, африканцы и белые одинаково восторженно исполняют гимн США и чтут американский флаг, уважают законы этой страны и национальные праздники. Осознание большими социальными группами своей приверженности к территории своего расселения, общенациональному литературному языку, национальным традициям и символам составляет содержание национальной культуры.

Нация - образование более высокого порядка, чем этнос. В ней достигается гораздо более высокая плотность коммуникаций. Именно усиление интенсивности коммуникаций приводит к формированию общего национального языка, распространяемого как художественной литературой, так и периодикой, школами и академиями, словарями и энциклопедиями. Это способствует преодолению разнородности населения, внутренних границ, различий между хозяйственными регионами, коренным населением и мигрантами. Напротив, возникает общий рынок и общее государство, а значит - и постоянное общение, всеобщая заинтересованность в понимании друг друга. Для этого и нужен общий язык, достаточно разнообразный по словарю и средствам выражения, но вместе с тем единый для всей нации. Язык становится важнейшим средством национальной интеграции культуры. Так, во Франции на протяжении нескольких веков центральное правительство предпринимало энергичные меры для утверждения единого языка на основе парижского диалекта. Еще кардинал Ришелье в середине XVII века основал французскую академию, главной обязанностью которой стала забота о "здоровье" французского языка. Уже в наше время в 1994 году французское правительство приняло законы, запрещающие чрезмерное использование иностранных терминов или выражений, их введение, если существует французское слово, имеющее тот же смысл. Аналогичные требования выдвигают многие национальные движения в других странах, добивающиеся консолидации своей нации. Конечно, чрезмерная настойчивость в борьбе за чистоту языка может привести к его обеднению или появлению искусственных терминов, создающих ограничения в межкультурном взаимопонимании. Из наличия специфических черт национальной культуры неправомерно делать однозначный вывод о том, что эти черты уникальны. Так, английский язык является литературным и государственным языком для американской, австралийской и новозеландской наций, а испанский для большинства стран Центральной и Южной Америки. В силу взаимодействия национальных культур некоторые их особенности относительны и характеризуют сразу несколько национальных образований.

Отношения между этнической и национальной культурой весьма сложны и противоречивы. Этническая культура является источником народного языка, сюжетов, образов для искусства. Но этническая культура консервативна, ей чужды перемены, в то время как национальная культура постоянно находится в движении. И чем больше открыта национальная культура для связи, диалога с другими культурами, тем она богаче, выше развита. И если этнические культуры стремятся сохранить различия между локальными, местными особенностями культуры, национальные их нивелируют.Кроме того, до определенного времени национальная культура может оставаться чуждой народу, далекой от него и непонятной ему (хотя бы в силу его неграмотности). Она может нести на себе печать кастовой, сословной или элитарной обособленности. Хотя творцы национальной культуры, как правило, говорят от имени народа и часто действительно обращаются к сокровищнице народной мудрости и опыта, дистанция между ними и народом поначалу еще слишком велика. Может сложиться такая ситуация, что национальная культура уже формируется, а нации как таковой еще не существует. В этих условиях нация предстает скорее, как духовная, идеальная общность, как лишь национальная идея (подобно, например, русской идее), но еще не как реальная общность.

2.Человек в национальной культуре. Проблема выбора и исторической ответственности личности

Национальные ценности в духовной сфере — огромное интеллектуальное богатство и неисчерпаемый резерв воспроизводства общечеловеческих ценностей, культурных и нравственных традиций народов, процесса общенационального созидания. Культура сегодня существует в национальной форме самовыражения. Национальное же рождается из конкретно-исторических особенностей жизни народа, его биосоциальной сущности.

Современный разговор о национальных культурах, поэтому надо начинать с наследия, доставшегося стране после победы революции, с тех рубежей, откуда начиналось новое культурное движение в многонациональном государстве. Население национальных окраин дореволюционной России к этому периоду находилось на феодальной и даже патриархально-родовой стадии общественного развития, массы были лишены элементарных основ культуры. Целые исторические пласты культуры были скрыты от наций и народов.

К примеру, до Октябрьской революции 50 народов и наций, населявших страну, не имели письменности. Среди туркмен, киргизов, узбеков, казахов, таджиков и многих других народов окраин Российской империи грамоту знали только отдельные лица. На территории Узбекистана и Казахстана не было ни одного высшего учебного заведения, а в Киргизии, Таджикистане и Туркмении не было не только высших, но и средних специальных учебных заведений. В Киргизии, Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане совершенно отсутствовали общедоступные библиотеки. В 1906 году журнал Министерства просвещения «Вестник воспитания» предсказывал, что всеобщая грамотность населения будет достигнута в европейской части России через 120 лет, на Кавказе и в Сибири — через 430 лет, а в Туркменском крае через тысячелетие...

Победа революции внесла в жизнь народов России не только национально-культурные изменения, но и ряд серьезных проблем. В ее культурной программе были поставлены задачи развития национальных культур, национального культурного самоопределения и формирования содружества трудящихся. Создалась потенциальная возможность сохранить свою самобытность, ибо национальные культуры суть корни общей культуры. Целенаправленно формировались многочисленные отряды национальной интеллигенции: научно-технической и художественной. В каждой союзной республике были созданы Академия наук, университеты и научные центры, широкая сеть народного образования, свои национальные театры, живопись и архитектура, национальная кинематография.

Являясь социальным организмом, социальной общностью, нация самостоятельно определяет свое культурное развитие, но при этом следует учитывать чрезвычайно важный фактор — мировую культуру, влияющую на это развитие. Рассматривая национальную культуру во всем богатстве ее содержания и многообразии красок, как закономерную ступень в развитии мировой культуры и необходимый вклад в общечеловеческую цивилизацию, можно определить ее как синтез национально-особенного, инонационального и общечеловеческого (мирового), переработанного и освоенного национальным. Отсюда наблюдается два вида развития каждой национальной культуры: во-первых, как неповторимой, уникальной по форме, и, во-вторых, как части мировой культуры, осознающей и проявляющей себя в ней. Но и в том и в другом случае она содержит и выражает в той или иной форме общечеловеческое начало.

Самая главная и самая привлекательная особенность национальной культуры — это ее удивительное разнообразие, самобытность и неповторимость. Развивая особенности своей культуры, нация избегает подражания и униженного копирования, создает свои формы организации культурной жизни. Если культура не имеет особого, только ей присущего аромата, она подобна безликому человеку. Как и любое проявление индивидуальности, самобытность национальной культуры обогащается одновременно с общим расцветом нации, уверенностью в своем будущем месте в мировой цивилизации.

У каждой национальной культуры есть свои плоды: духовные обретения и открытия, свои драмы и трагедии, свое видение мира. Развитие ее совершается не в стерильной колбе, а в условиях социальных противоречий, борьбы прогрессивных традиций с отсталыми и консервативными явлениями. Свое будущее каждый народ сегодня связывает с национальной культурой, являющейся для него гарантом жизни и интеграции в общемировую культуру. Эта идея обладает своей имманентной логикой: именно она поддерживает духовный и интеллектуальный потенциал нации, выступает импульсом творческой деятельности человека, укрепляет духовное здоровье народа, создает его национально-нравственный идеал.

Каждая национальная культура принадлежит всему человечеству и обязана самовыразиться перед всем миром. Каждой из наших национальных культур еще предстоит сказать свое слово в мировой культуре нового времени. Ведь единой национально-культурной модели нет. Прибалтийским государствам присуща своя культурная модель, республикам среднеазиатским — другая и т. д. Но каждая из этих культур идет своим оригинальным и своеобразным путем к общечеловеческим ценностям.

Усилия общества по укреплению национальных культур встречают сопротивление различных общественных сил, например, как это ни парадоксально, — националистических элементов, декларирующих «свободу наций». Утрирование национальных ценностей в нашем содружестве, прежде всего, связано с общим экономическим и социальным кризисом страны, усилением групповых интересов, зачастую прикрывающихся национальными мотивами. Появившиеся лозунги о приоритетности коренной нации и ее особых прав на своей территории, дискриминация других наций несут большую опасность для общекультурного пространства и культур малых народов и народностей. Уместно здесь упомянуть, что такой тенденции мы не наблюдаем, например, в религии. Религиозные учения не замыкаются на узком понимании национальности. Ни христианство, ни ислам, ни буддизм не делят людей по этому признаку.

Однако националистические тенденции проявлялись и раньше и стали благоприятной почвой для сегодняшнего разгула национализма. Так, начиная с 50-х годов в некоторых среднеазиатских республиках сначала осторожно, исподволь, а затем все сильнее проявлялась тенденция к родоплеменному разделению народов. Все это происходило на фоне ритуальных заклинаний «о дружбе народов». Создавалась видимость беспроблемное в межнациональных от­ношениях, затушевывалась опасность национального эгоизма и национальной ограниченности в общественном и обыденном сознании. Национальное сознание противопоставлялось общечеловеческому видению мира. Известный психолог и социолог Э. Фромм писал: «Отсутствие объективности, когда это касается других наций, является вопию­щим... В сущности... рассмотрев... отношения между народами... можно прийти к выводу, что объективность — это исключение, а искажение, обусловленное самолюбованием, — в большей или меньшей степени является правилом».

Лишенный благородных социальных идеалов человек выдвигает на первый план идеологию национальную, причем обычно вакуум заполняется широко доступной, доходчивой идеологией воинствующего национализма. Надо признать, например, что идея «национальной исключительности» продолжает оставаться частью нашей жизни, набирает силу процесс гипертрофирования национальной идеи. Печально, что под лозунгом отстаивания национальной самобытности народу вкладывают в руки острый камень национализма и натравливают бросать его в «инородцев».

Порой даже самого реалистически мыслящего человека кружит хмель национальной исключительности. Националистически ориентированный человек метафизически воспринимает национальное как нечто несовместимое с инонациональным. Такова, например, концепция «индоевропейского духа», которую проповедовали «новые правые» во Франции. Они предлагали «очистить» европейскую культуру от чуждых ей напластований, загерметизировать ее и изолировать от «посторонних» влияний. Естественно, такая позиция исключает возможность рождения универсальной общечеловеческой культуры, поскольку исходит из идеи «консервации» собственных «корней» и «истоков».

Без общения и открытости нация обречена на ограниченную культурную жизнь, в известном смысле — на культурное обнищание. Опасный путь культуры в самоизоляцию ведет к затхлой, ограниченной провинциальности, тормозит встречу с мировой цивилизацией. Даже из школьной физики известно, что система, не потребляющая энергии извне, обречена на «крутую» энтропию, на вырождение и распад. Замкнутых культур нет, они задохнутся в отдельных национальных норах. Автаркия — смерть для них. Культура — словно ожерелье из ряда культур-жемчужин. В духовно взаимосвязанном мире каждая национальная культура многочисленными нитями неизбежно связана с другими и зависит от них. Помышлять о своей изолированной культуре — это не только дань национальному мещанству и бессмыслию, это путь к гибельному изоляционизму, самоубийственному для культуры любого народа.

В каких формах это выражается, к каким последствиям приводит на практике? Например, порою под видом национальной самобытности в отдельных произведениях литературы и искусства, научных трудах предпринимаются попытки представить в идиллических тонах реакционно-националистические пережитки, противоречащие общечеловеческим ценностям.

Включение в духовную жизнь достижений духовно-нравственного опыта минувших поколений в лице их выдающихся представителей — одно из закономерных направлений культурного прогресса. Но и здесь мы порой сталкиваемся с тревожными явлениями, когда в сознании некоторых деятелей культуры освоение наследия прошлого отождествляется с безоговорочным и некритическим принятием всех содержательно-смысловых моментов в творческой деятельности мыслителей и художников минувших эпох. При таком подходе статус культурной ценности нередко обретают те взгляды и идеи, которые несут на себе след национальной мировоззренческой ограниченности, быть может и естественной для минувших культурно-исторических эпох, но совершенно несовместимой с современнымикритериями.

3.
Национализм – идеология превосходства народа.

Национализм — это система идейно-ценностных ориентаций, признающих приоритет национальной идеи в политической жизни общества.

Национализм – идеология и политика, исходящая из идей национального превосходства и противопоставления своей нации другим.

Национализм – доктрина и политическая практика, основанная на представлении, что основу государственности, хозяйственных и культурных систем составляют целостные общности под названием нации.

Разные политические идеологии обычно проявляются в национальных формах, отражающих особенности положения, интересов, менталитета, культурных и иных традиций определенных наций. В тех случаях, когда национальная проблематика доминирует над социальной, когда содержание идеологии стоится на противопоставлении наций, признании исключительности и превосходства собственной нации над другими и стремлении обеспечить ей привилегии за счет инонациональных групп, она является националистической.

Национализм в его современном понимании зародился в XVIII веке как форма протеста против национального угнетения и бесправия. Предпосылкой его возникновения явилось развитие коммуникации между представителями этносов и формирование у них общей национальной идентичности. Будучи направленной против национального угнетения, колониальной зависимости и различных форм дискриминации, национальная идеология играет прогрессивную роль: способствует консолидации и освобождению нации, созданию самостоятельных государств, развитию национальной культуры и развитию национальных интересов. Однако в современном мире при уважении государством прав человека, при обеспечении им равноправия всех наций, она утрачивает всякое прогрессивное, гуманное содержание.

Национальная идеология складывается на основе реальных национальных общностей людей, однако гипертрофирует, преувеличивает значение национальных различий и достоинств собственной нации. Используя национальное самосознание, патриотические чувства, лингвистическое и иное этническое родство, она трансформирует их во враждебную, агрессивную позицию по отношению к другим нациям.

В современном мире ее распространение базируется на методах манипулирования сознанием людей, изощренных технологиях массового обмана с помощью СМИ.

Национализм как идеология:

Национализм как идеология – разновидность группового эгоизма, не признающая равноправия наций и их представителей.

Фашистская идеология – крайне радикальная форма национализма. Она трактует понятие нация как высшую вечную общность, основанную на единстве крови. Все нации делятся на высшие и низшие. При этом первые должны господствовать над вторыми, безжалостно подавляя сопротивление вплоть до уничтожения.

Классический образец фашизма – Италия в 20-30е года XX века, идеология движения Муссолини.

Широко распространенными проявлениями национализма в наши дни выступают сепаратизм и изоляционизм, разрывающие естественные связи между народами и наносящие ущерб гражданам всех наций.

Националистические идеи и ценности обычно распространяют политические элиты и правители для реализации своих корыстных целей: оправдания собственных претензий на власть, отвлечение населения от провалов в политике, захватов чужих богатств и д.р.

Широкое политическое влияние имеют религиозные идеологии, например, христианско-демократическая, исламский фундаментализм, идеология «зеленых».

Политические направления национализма: демократия, фашизм, коммунизм.

Черты национализма:

· Основан на требовании, что правительства и управляемые должны обладать культурной идентичностью;

· Культурный национализм стремиться сохранить или восстановить национальное наследие;

· Развитие современных систем массовых коммуникаций облегчает распространение объединяющей национальной идеологии;

· Национальные идеологии привлекательны для подчиненных классов, обеспечивая для них некоторую защиту от эксплуатации;

· В XXI веке национализм ассоциируется с экономическим развитием стран третьего мира и с борьбой за региональное равенство в обществах.

Истоки национализма в России:

Россия складывалась в многонациональную страну под давлением различных обстоятельств. Объединение народов проходило как добровольно, так и принудительно.

В тех случаях, когда присоединение достигалось посредством принуждения, оно чаще всего диктовалось настоятельными потреб­ностями обеспечения безопасности этих рубежей на представлявших постоянную угрозу направлениях.

В отличие от практики других стран Запада и Востока, присое­диненные к России народы не подвергались унизительной дискриминации в системе управления.

Для них она чаще всего имела не прямое, а косвенное предназначение, без посягатель­ства на основные нормы их общественного быта, при соблюдении уважительного отношения к их обычаям и религиозным приверженностям.

Внутренняя самостоятельность многонациональных сообществ и внешние российские административные ограничения указывают на то, что в государственную систему России было заложено не подав­ление, а именно политический компромисс.

Россия, формально провозглашенная федерацией в 1918 г., прошла сложный и противоречивый путь развития. Как известно, большинство федераций в мире создавалось путем объединения народов или территорий в единое сложносоставное государство. Образование таких государств происходило в направлении снизу вверх, путем передачи региональными органами власти части принадлежащих им прав федеральным органам государственной власти на основе разграничения полномочий между ними. В связи с этим в подавляющем большинстве даже многонациональных федеративных государств, не говоря уже о мононациональных, в основу их был положен территориальный принцип управления, имеющий целью приближение органа власти к населению и управляемой территории.

Российская Федерация формировалась иначе. Это обусловлено рядом объективных и субъективных причин. Уже к концу первой мировой войны царизм начал утрачивать контроль над частью окраинных территорий, которые ранее в условиях авторитарного политического режима жестко управлялись из центра. Смена формы правления (переход от монархии к буржуазной республике) еще более ослабила единство и территориальную целостность страны.

В "наследство" большевикам досталось территориально раздробленная страна с разваленным механизмом государственной власти. Очевидно, что у них оставался один выход - провозгласить федерацию национального типа, положив в основу ее создания принцип автономизации. То есть, федерация создавалась не по традиционному типу объединения нескольких частей в одно целое, а, наоборот, путем передачи центральной властью части полномочий на места.

Естественно, что центральная власть стремилась либо превратить эту процедуру в формальный акт, либо сохранить возможность контролировать и вмешиваться в осуществление власти органами субъектов федерации.

Россия в советское время представляла собой сложное образование, объединяющее народы различных языковых групп, культур и конфессий. Этническим ядром страны являются русские, состав­ляющие более 80% ее народонаселения.

Однако, это не позволя­ет отнести страну к типу моноэтнических государств, поскольку территория России является исторической родиной многих народов, сохранивших свою культурную само­бытность.

Этнополитический процесс в стране протекает по-разному в з

ависимости от специфики сложившихся социокультурных и со­циально-экономических регионов страны.

Можно выделить четы­ре региона активного проявления этнополитического процесса:

- российский север (территория расселения финно-угорских наро­дов),

-южно-сибирский район (зона политической активности яку­тов, тувинцев, бурят),

-татаро-башкирский район, северокавказ­ский.

4.
Социально-культурные основания национализма в национальных государствах

Национализм в Восточной Европе 1990-2000-х гг. стал той идеологией немалой части населения и борющихся за власть политических сил, которая заполнила вакуум, образовав­шийся после краха коммунизма и разочарования в результатах провозглашенных либерально-демократических реформ. По за­мыслам реформаторов вакуум должен был быть заполнен либе­рально-демократическими ценностями. Однако этого не произошло - не было необходимых социально-экономических и политических условий, лишь некие предпосылки, как оказалось, перечеркнутые ложным пониманием степени зрелости собственных обществ и ложными надеждами на эффективность одномоментной модернизации по примеру развитых государств.

Эта объективная ситуация неизме­римо усугубилась неготовностью политических и экономических элит в странах региона к выполнению задач, диктуемых не группо­выми, корпоративными, личными, а общественными и государст­венными интересами. Что могло духовно и политически активи­ровать ту часть населения, которая видела, что пути назад (к госу­дарственному социализму) нет, а путь вперед (к капиталистиче­скому благоденствию) прослеживается плохо? Отчасти религия, но главным же образом национализм, предлагающий рассматривать общество, его группы и ячейки не как поля социального единения и разъединения, а как общенациональную конгрегацию. Как не столько социальный, сколько этнонациональный организм, у которого есть свои вековые и неменяющиеся ценности.

Этот традиционалистский стержень, связывающий десятиле­тия и века, также сближает национализм и популизм, хотя попу­лизм извечен, а национализм относительно молод.

Используя теоретические разработки национализма в мировой науке, сравнивая исторические стадии возникновения и развития этого явления в Восточной Европе и других странах, важно подчеркнуть несколько основных моментов.

Во-первых, все пост­коммунистические страны Восточной Европы исторически либо входили в состав многонациональных империй под властью других этносов, либо находились в вассальной зависимости от них. Нако­пив богатый и героический опыт борьбы за независимость в про­шлом, они не имели сколько-нибудь длительного времени для сво­его национально-государственного строительства. Период между двумя мировыми войнами XX в. был коротким и к тому же омра­ченным непримиримыми глобальными противоречиями между коммунизмом и капитализмом, а также европейским противостоя­нием нарождающегося фашизма, западных демократий и Советского Союза. На этом отрезке времени речь шла не столько о поиске оп­тимальных путей создания национальных государств, сколько о выборе внешнеполитического патрона или лавировании между крупнейшими державами.

Во-вторых, развитие Восточной Европы всегда было обременено острейшими внутренними этноконфессиональными конфликтами, проникающими в жизненную ткань даже этнически близких народов (знаменитый «спор славян между собой»). Такая ситуация была особенно характерна для Юго-Восточ­ной Европы, накануне первой мировой войны он вылился в две балканские войны 1912-1913 гг., которые свели между собой практически все народы полуострова, ранее сталкивавшиеся с еди­ной угрозой турецкого господства.

В-третьих, общая принадлеж­ность к «социалистическому лагерю» после Второй мировой войны стимулировала не формирование наций, а конструирование неких интернациональных общностей, ведомых гиперинтернациональ­ным образованием - СССР. Внешне при этом этнонациональные противоречия исчезали, но в действительности не разрешались окончательно (несмотря на несомненные успехи политики компар­тий в выравнивании уровней экономического и культурного разви­тия разных народов), а загонялись вглубь - что подтвердилось рас­падом СССР, Чехословакии и Югославии.

С началом посткоммунистической трансформации, в конце 1980-х - начале 1990-х годов, латентные и тлеющие этнонациональные противоречия были скрыты под пеленой поли­тического «освобождения» от коммунистического прошлого. Неудов­летворенность ходом и результатами посткоммунистической транс­формации заставили конфликты разгореться с новой силой. Проявление их в новых условиях было в любом случае неизбежно, но масштаб и накал страстей могли быть меньшими.

Взаимосвязь решения национальных и социальных проблем не была адекватно осознана новой властью, новыми политическими элитами ни в одной из стран Восточной Европы, включая Россию. Партии включали в свои программы трафаретные и нередко тожде­ственные декларации приверженности демократии, гражданскому обществу, социальной справедливости, законности, равенству прав, но при этом ориентировались на определенные социальные и этни­ческие слои электората, распознававшие в программах акценты и ключевые слова, а главное - чутко внемлющие публичным выступ­лениям политиков, которые умело выстраивали партийные приори­теты. Организаций и сил, подобных право- и левоцентристским партиям Западной Европы, стремящимся предложить избирателям различающиеся по приоритетам, но в основе неконфронтационные, консенсусные общенациональные проекты, в Восточной Европе не было.

Не было таких сил, которые могли бы удовлетворительно решить сложнейшие проблемы демократического «транзита» - пере­хода от прежней системы к новой, для которой мало создать инсти­туциональный остов, а необходимо снабдить его «начинкой»: непротиворечивыми идеями, четко проработанными законами и нормами, кадрами, управленческим искусством и т.д., причем в интересах огромных масс населения, а не десяти процен­тов избранных.

Неразрешенность или недостаточная разрешенность социаль­ных проблем обусловила маятникообразную динамику политиче­ских предпочтений восточноевропейского электората на протяже­нии более полутора десятилетий истории «после коммунизма». Общее движение по спирали, сначала взяв резко вправо (эра аполо­гетов быстрой декоммунизации, либерализации и приватизации по образцам США и Великобритании), затем пошло влево (приход к власти сторонников европейского социального государства), затем снова вправо, но уже со скорректированным курсом, на знамени которого значились популистские и национальные лозунги.

Националистические и популистские лозунги были едва различимы в одних странах (Чехия, Словения) и громко продекларированы в других (Ру­мыния, Болгария, Сербия, Польша). Объяснение этого различия кроется в степени остроты социальных и особенно национальных проблем в разных странах.

В Болгарии и Румынии - наиболее бедных по меркам ЕС государствах континента - оба фактора совпадают. Здесь наиболее востребовано сочетание соци­альных обещаний, антипатий к этнически «чужим» (особенно луч­ше материально обеспеченным) и упований на сильную личность во главе государства. Западник Петр Стоянов продержался у власти в Болгарии всего один срок (1997-2001), став не оправдавшей на­дежд промежуточной фигурой между правлениями социалистов Желю Желева и Георги Пырванова, сейчас президентствующего во второй срок.

Между тем с начала XXI в. в болгарской политической жизни появился политик, напоминающий о мо­нархическом прошлом страны, когда царь выступал от имени всех болгар, независимо от социальной принадлежности. Из эмиграции в Испании вернулся делегитимированный коммунистическим режимом наследник престола, никогда от него, однако, не отре­кавшийся, Симеон Саксобургготский, который инициировал популистское движение «Симеон Второй», получив на парламентских выборах 2001 г. 43% голосов, что позволило Симеону стать пре­мьер-министром.

Но если «Симеон Второй» олицетворяет скорее социально, чем этнически ориентированных популистов, то партия «Атака» привлекает под свои знамена националистов, обвиняющих во всех невзгодах инородцев - евреев, турок, цыган - и спекулирующих на демографических прогнозах, согласно которым к середине XXI в. на 3 млн. этнических болгар (сейчас их вдвое больше) придется 2 млн. цыган и 1 млн. турок.

В Румынии ход политического маятника практически совпа­дает с болгарским. Румынский президент-западник Эмиль Константинеску также находился у власти один срок (1996-2000), став «либеральной прокладкой» между правлениями социалиста, быв­шего коммуниста-оппозиционера Иона Илиеску. Популизм был и остается свойствен как лево- так и правоориентированным полити­кам и партиям в Румынии, но малая эффективность выполнения программ тех и других выдвинула на авансцену политиков типа нынешнего президента Траяна Бэсеску и лидера партии «Великая Румыния» Вадима Тудора - националиста, апелли­рующего к антивенгерским, антицыганским и антисемитским чув­ствам избирателей (среди более чем 20-миллионного населения Румынии - полтора миллиона венгров и полмиллиона цы­ган). На сегодня Бэсеску, личность авторитарного толка, распола­гает более широкой поддержкой в массах и вообще не имеет себе равных по популярности (парламент вынес ему вотум недоверия, но 75% населения в ходе референдума в мае 2007 г. отвергли ре­шение парламента).

История свидетельствует, что для многих вождей, завоевав­ших массовые симпатии обещаниями лучшего будущего, в случае задержки этого будущего и продления трудных времен спаситель­ной соломинкой становятся внешние вызовы и угрозы, объединя­ющие население вокруг вождей под лозунгами защиты отечества. Таким образом уже почти полвека, к примеру, продлевается мандат народного доверия к Фиделю Кастро, который, отнюдь не являясь националистом, сплачивает кубинский народ в условиях низкого уровня жизни благодаря постоянно висящему дамоклову мечу аг­рессии США. Ни у одного восточноевропейского лидера сейчас нет аналогичного мобилизационного ресурса - хотя в 1990-х годах им пользовался Слободан Милошевич в Югославии, а затем в Сербии.

В ситуации распада СФРЮ Милошевич выразил настроения той части сербской верхушки Коммунистической партии Югосла­вии, которая увидела шанс на продление доверия сербского народа в объединении всех сербов, равно как и территорий их компактного проживания. Великосербская идея поддерживалась авангардом сербской интеллигенции в лице Академии наук; известный сербский политик Воислав Шешель, баллотировавшийся на пост президента Югославии в 2002 г., но проигравший Воиславу Коштунице, видит историческое обоснова­ние великосербского национализма в противодействии попыткам создания «Великой Хорватии».

Выдвижение идеи Великого Национального Государства - феномен не столь уж большого числа европейских стран. Многие из них сумели избежать этой претенциозной мании; это страны, не искушаемые великодержавным прошлым, громкими военными по­бедами над соседями и территориальными притязаниями. Но даже отсутствие подобных благоприятствующих укреплению национа­лизма факторов не гарантирует от его роста, если этнические меньшинства громко отстаивают свои права и начинают казаться противниками титульных этносов.

В Словакии популярности пра­ворадикальной Словацкой национальной партии, вошедшей после выборов 2006 г. в правящую коалицию, способствова­ла критика, направленная в адрес Партии венгер­ской коалиции, представляющей, по разным оценкам, от 500 тыс. до 600 тыс. венгров, проживающих в Словакии, - основного нацио­нального меньшинства в стране с населением более 5 млн. человек.

В Польше наиболее высокий всплеск национализма и попу­лизма зарегистрирован уже после ее вхождения в Европейский союз; он связан с претензиями этой самой крупной посткомунистической страны Центрально-Восточной Европы на особую роль в восточ­ной политике ЕС, с пока не оправдывающимися надеждами насе­ления на материальные дивиденды от вступления и, наконец, с прошлым, в котором запечатлены исторические обиды на велико­державных соседей - Германию и Россию. Польский национализм несет в себе гораздо более замет­ный (особенно с начала правления братьев Качиньских и в их ин­терпретации) антироссийский запал, чем все остальные этнонациональные фобии в Восточной Европе. Этот запал настолько силен, что Польша в последние годы пошла на беспрецедентное сближе­ние с Украиной, патронируя процесс инициации ее вхождения в НАТО и ЕС и рассчитывая на нее как на союзника в выстраивании отношений с Россией. И украинская прозападная политическая элита была готова предать забвению соб­ственные исторические обиды на Польшу ради укрепления нацио­налистической политики и идеологии «помаранчевой революции», имплицитно направленной на ослабление традиционной социокультурной общности и связей с Россией.

Можно сказать, что в целом восточноевропейская популистско-националистическая диспозиция перекликается с образованием и развитием аналогичных политических сил в России, и это естест­венно в силу схожести причин и параметров общественной транс­формации. Следует отметить, что на новоявленный российский национализм огромное влияние оказали и оказывают, во-первых, исторический статус России как великой мировой державы (что объясняет его неизмеримо более явную развернутость во внешнеполитическую плоскость) и, во-вторых, исключительная этническая и конфессиональная гетерогенность российского общества.

Россия - страна много­ликого национализма, наиболее умеренные формы которого прояв­ляются в позициях праволиберальных сил, умеренные - в политике самого государства, экстремистские - в движениях типа РНЕ (баркашовского «Российского национального единства»).И Россия, и Восточная Европа показывают, что национализм начала XXI в. имеет сильную этническую компоненту, возникшую как «ответ на кризис государственных и социальных институтов, определявших идентичность человека как гражданина и личности», где этнос взял на себя главную роль.

В какой степени национализм способен затормозить или исказить движение стран Восточной Европы (включая Россию) к гражданскому обществу и правовому государству? Взаимосвязь между демократическими и националистиче­скими принципами достаточно сложна. Национализм, способствующий ренессансу нации после периода политического и идейного разброда, вполне совместим с демократией и может опираться на ее постулаты. На­ционализм, утверждающий себя за счет ограничения прав нети­тульных (и вообще других) этносов, несовместим с демократией по определению.

С точки зрения мировой истории Восточной Европе суждено переболеть всеми болезнями более ранних стадий формирования современной европейской цивилизации, но в новых условиях и со своей спецификой.

Типы национальной государственности в посткоммунистической Европе:

Все пять старых и 18 новых государств в посткоммунистической Ев­ропе предъявляют претензию быть национальным государством. Однако степень признания этих 23 государств как «свое государство», конечно же, различна.

Обычно государства не заинтересованы в выявлении этого признания в ходе опроса общественного мнения, тем самым такое вы­явление возможно только посредственно путем некоторых индикаторов. Самой низкой была идентификация крупного меньшинства граждан с Федеративной Республикой Югославией в период с 1992 по 2003 год или до 2006 года, а также с Сербией. Из почти двух милли­онов албанских граждан Сербии, очевидно, лишь немногие идентифи­цируют себя со «своим государством», т. е. рассматривают себя члена­ми «сербской нации».

Также граждане Боснии и Герцеговины, которые рассматривают себя членами «боснийско-герцеговской нации», как пра­вило, упрощенно называемые «боснийцами», еще многие годы после Дейтонского мирного договора в 1995 году вряд ли станут подавляющим большинством, даже если они откажутся от насильственной или полити­ческой борьбы за присоединение частей территории своего государства к Сербии или Хорватии. Во всех де-факто государствах наверняка крайне мало число тех, кто рассматривает себя членами все еще существующего в соответствии с международным правом государства и желает воссоеди­нения с ним, чаще всего их можно встретить, пожалуй, среди молдав­ского меньшинства в Приднестровье.

Также степень непризнания Латвии и Эстонии среди собственных граждан, не говоря уже о людях с неопределенным, в прошлом советским гражданством, является довольно высокой. Насколько велико национально-сепаратистское сознание, например, на востоке или юге Ук­раины, на юге Словакии, на севере Румынии и в пограничной зоне неко­торых других стран, очень трудно поддается определению. Оно, конечно же, значительно меняется в зависимости от меняющейся культурной реп­рессии со стороны государственных экспонентов титульного этноса и в соответствии с социально-экономической тенденцией развития и разни­цей жизненных условий, по сравнению с соседним государством.

Этническая структура является одним из индикаторов, хотя и край­не ненадежным, идентификации граждан со своим государством, так как во многих государствах этнические группы чувствуют терпимость по отношению к ним и не имеют национального стремления к достиже­нию собственной государственной независимости или присоединения части существующей территории государства к соседнему государству. С другой стороны, однако, этническая гомогенность является вполне надежным индикатором национального согласия, так как сепаратистские склонности внутри одного этноса встречаются довольно редко.

Стремящееся к сепарации национальное сознание в большинстве случаев развивается в пограничных регионах, в которых определенный этнос представляет собой большинство населе­ния, а значит, гипотетически имеет шанс стать титульным этносом отде­льного государства или присоединиться к конэтническому соседу. В соот­ветствии с этим, этническая гетерогенность государств намного больше, чем их национальная разобщенность.

Число крупных этнонациональных сепаратистских движений после последней волны образования национальных государств и после геноци­дов, этнических изгнаний и вынужденного бегства народов в XX веке значительно понизилось, так что процесс образования национальных го­сударств в Европе, очевидно, более или менее завершен.

Все государства посткоммунистической Европы, за исключением Боснии и Герцеговины, являются государствами с абсолютным этничес­ким большинством. Однако только Польша и Албания этнически почти гомогенны.

Тогда как Боснию и Герцеговину следует рассматривать как полиэтническое государство, остальные 22 государства могут быть названы гибридными этногосударствами (государствами с абсолютным этническим большинством и с более или менее крупным этническим меньшинством). Поэтому можно исходить из того, что все 23 постком­мунистических государства являются желаемыми государствами с точки зрения значительного большинства государственного народа и являются национальными государствами, т. е. одно из них полиэтническое наци­ональное государство, два почти гомогенных этнонациональных госу­дарств и 20 гибридных этнонациональных государств. Гибридное этнонациональное государство в Западной Европе также представляет собой доминирующий тип современного национального государства.

Этническое многообразие в далеких от этнической гомогенности государствах совершенно по-разному учитывается в подразделениях государства. До 1988 года в коммунистической Восточной Европе су­ществовало 65 больших национальных (54 мононациональных, шесть бинациональных и три многонациональных) территорий, в 1995 году в посткоммунистической Европе их было 68, если не учитывать десять новых кантонов в босняцко-хорватской федерации.

Под территориями понимаются правовые пространства различного характера, начиная от чисто административных единиц до независимых государств. Под на­циональными территориями понимаются правовые пространства, которые эксплицитно или имплицитно имеют национальный, бинациональный или многонациональный характер.

В первом случае территория носит название титульного этноса (например, Татарстан, Словения), в последнем случае характер территории фактически определяется одной или несколькими этнонациями (например, Косово, Нагорный Карабах). Значит, число территорий поразительно мало изменилось. Некоторые территории были разделены, другие объединены.

Из девяти коммунистических государств три были федеративными национальными государствами, из 22 посткоммунистических государств начиная с 1993 года — также три, сегодня — всего лишь два из 23 госу­дарств. Все федерации в Восточной Европе были и остаются в отличие от США, Швейцарии или ФРГ федерациями национальных, а не региональ­ных государств. После распада Федеративной Республики Югославии федеративными государствами остались только Босния и Герцеговина и Россия, которая, однако, является средним вариантом между мультиреги­ональным федеративным государством доминантного этноса русских и многонациональным федеративным государством.

Заключение

Сам ход развития мировой цивилизации показывает, что значимость национальных культур возрастает в современном мире, где каждая специфическим образом воспринимает мировые формы развития и вносит свой вклад в процесс становления общечеловеческой культуры.

Цивилизация зародилась тысячи лет назад среди песков и камней долин Тигра, Евфрата, Нила, а позднее - на берегах Средиземного моря. Навсегда культурными достижениями человечества останутся: Шумерское письмо, появившееся почти 5 тыс. лет назад; Греческая Олимпия, где В 776 году до н.э. был зажжён первый Олимпийский огонь; древнеримский театр Колизей на 50тыс и цирк Максимус-350тыс зрителей; Пирамиды в Египте; Гуманизм эпохи Возрождения; кругосветное плавание Магеллана и открытие Америки Колумбом; изобретение первой электрической лампочки П.Н. Яблочковым в 1876году; создание американцем Х. Эйкеном первого компьютера (вычислительной машины, весом 5 тонн с 3304 переключателями); первый полет в космос Ю.А. Гагарина на космическом корабле "Восток"12 апреля 1961.

Однако были в истории человечества и печальные вехи. Это войны. Первая мировая война привела к серьёзным ослаблениям, вторая к колоссальным разрушениям в Европе. В ХХ веке существовала модель монокультуры, отрицающая многообразие существующих в мире культур, основанная на утверждении господства одной национальной культуры, одной нации и одного государства - тысячелетнего рейха -германский фашизм. В любых своих разновидностях фашизм противопоставляет ценностям демократии т. н. новый порядок и предельно жесткие средства его утверждения: идеологический, массовый террор, шовинизм, переходящий в геноцид; ксенофобия по отношению к "чужим" национальным и социальным группам, к враждебным ему ценностям цивилизации. Культура превращена в антикультуру.

Становление мировой культуры 20 века сопровождалось мощным движением роста национальных культур. Всех объединяет единая общечеловеческая культура, связывающая людей и народы общими общечеловеческими ценностями, гуманизмом, распространением передовых знаний, взаимообогащением национальных культур, экологическим отношением к природе.

Список литературы

Каган М.С. Философия культуры. - СПб., 1996

Цукерман B.C. Народная культура. - Свердловск, 1982.

Маркарян Э.С. Узловые проблемы теории культурной традиции // Сов. этнография. - 1981.

Михайлова Н.Г. Ориентация на традиционную культуру в современном народном творчестве // Ориентиры культурной политики. Информ. вып. № 10. - М., 1997.