Вопрос соотношения искусства и философии

СОДЕРЖАНИЕ:

1. Введение.

2. Вопрос соотношения искусства и философии.

3. Выражение родственности философии и искусства.

4. Заключение.

5. Список используемой литературы.

1.
ВВЕДЕНИЕ.

Вопрос о соотношении искусства и философии сложен не только потому, что он сложен по своему смыслу, но еще и потому, что это соотношение исторически менялось. Для эпохи Возрождения не было ничего эпатирующего в том, что Леонардо да Винчи называл живопись "истинной философией", поскольку живопись, по его словам, самостоятельно обнимает первую истину. Аналогичная миссия признавалась за поэзией и за архитектурой. Искусство в эпоху Возрождения вмещало в себя весь состав фундаментальных мыслей о мире, и поэтому оно шло рука об руку с философией. Природа искусства отражательно – выражательная. Имеются и другие особенности искусства. Искусство – образное освоение действительности, здесь превалирует индивидуальное, единичное; естествознание – понятия форма отражения, в нем преобладают обобщения разных уровней генерализации знания, в том числе в виде законов. Искусство тоже отражает общее, но это общее (типичное) представляется в конкретных, живых образах.

2
. ВОПРОС СООТНОШЕНИЯ ИСКУССТВА И ФИЛОСОФИИ.

Искусство направлено на постижение эстетического воспитания в самой действительности.

В искусстве велико значение синтетического начала. Если в естественных науках до сих пор преобладал элементаристский подход и лишь в последние десятилетия системный подход стал играть все большую роль, не претендуя, однако, на полное вытеснение первого, то в искусстве целостность постижения объектов — сознательная, не­изменная установка художниками. В силу особенностей восприятия мира художников, у которых преобладает синтетическое начало, оно от природы оказывается целостным; результатом их творчества оказываются синтетичные, целостные и, в идеале, гармоничные, эстетически ценные произведения.

Обособление эстетики, с одной стороны, и эмансипация философии от теологии - с другой, привели к необходимости установления более четкого соотношения между этими формами духовной деятельности, так же как это происходило и в сфере соотношения искусства и науки. Для Х V Х века на первый план выдвинулась проблема иерархического строения здания гуманитарных наук. Так, Шеллинг и романтизм вообще, ставя искусство (особенно музыку) выше науки, провозглашали его главенство и над философией, а Гегель, наоборот, при всей признаваемой им значимости эстетического венчал здание самопознания абсолютной идеи его высшей формой - философией.

Однако с кризисом рационализма изменился и тот смысл, который привносился западной философией в вопрос о соотношении искусства и философии. Стремление отчетливо развести эти формы и установить между ними иерархическую субординацию сменилось как бы возвратившейся исторической тенденцией к их совмещению или даже почти отождествлению. Однако в отличие от ушедших исторических эпох это очередное сближение искусства и философии происходило уже на иных основаниях. Уже не поэзия, не живопись и не музыка, а художественная проза признавалась естественной сферой этого содружества, и уже не искусство уподоблялось философии, что предполагает где-то в своей глубине большую значимость философии, но философия стала уподобляться художественной прозе, что, напротив, предполагает исходное превосходство искусства (продолжение линии романтиков). Сначала А. Шопенгауэр и Ф. Ницше, затем Г. Риккерт и А. Бергсон объединили философию и искусство на том основании, что они одинаково далеко отстоят от практики и что - то и другое есть целостное "созерцающее" постижение жизни, использующее не столько логику понятий, сколько иррациональную интуицию. Плодом этого совмещения стал новый жанр литературы - "интеллектуальная романистика" (Т. Манн и другие). Естественно, что такое сближение осуществлялось только в рамках тех направлений

философии, которые строились на тезисе о бессилии познавательных логико-понятийных средств и потому неизбежно должны были ориентироваться на "сверхпонятийные" - художественные - способы постижения истины. Таково было, например, направление экзистенциализма, в русле которого творили А. Камю, Г. Марсель, и Ж. П. Сартр; их философские сочинения были насквозь художественны, а художественные - насквозь философичны.

3.
ВЫРАЖЕНИЕ РОДСТВЕННОСТИ ФИЛОСОФИИ И ИСКУССТВА
.

Философские произведения, если они действительно осмысливают бытие человека и окружающую его действительность, тоже оказываются личностными, выражающими личность и переживания философа, его отношение к действительности. Поскольку переживания у разных философов различны, различны отношения, постольку и понимание этого мира в философии множество. Результаты философствования тесно связаны, как и в искусстве, с индивидуальностью. Философия, отмечал В. И. Вернадский, является попыткой из личности познать сущее; в то время как научные истины в своем существе безлики, в философии личность отражается не только на процессе (что свойственно также и науке), но и на самих результатах познания. "Произведения великих философов есть величайшие памятники понимания жизни и понимания мира глубоко думающими личностями в разных эпохах истории человечества. Это живые человеческие документы величайшей важности и поучения, но они не могут быть общеобяза­тельны...

Они отражают:

1) прежде всего личность в ее глубочайшем размышлении о мире, а личностей может быть бесконечное множество — нет двух тождественных;

2) выработанное свое понимание реально­сти; такого понимания может быть по существу не так уж много; они могут быть собраны в небольшое число основных типов. Но не может быть среди них одного единого, более верного, чем все другие. Критерии ясного и определенного для этого нет, и быть не может. (Размышления натуралиста. Научная мысль как планетное явление. Книга вторая. М., 1977. С.73). На этом своеобразии философского знания, сопоставимого с результатами творчества в искусстве, основан феномен личностного, так сказать, "внутреннего" неприятия читателями одних философов и влечения к произведениям других (кто-то, например, "не принимает" Гегеля, но увлечен Ж.- П. Сартром, другой — наоборот).

В философии эмоциональный заряд в целом меньше, чем в искус­стве, но по сравнению с естественными науками все же достаточно значителен, чтобы ставить вопрос о том, является ли философия также и искусством.

Русский философ второй половины XIX века Н. Я. Грот в 1880 году опубликовал статью "Философия как ветвь искусства". Обосновывая правомерность своего утверждения, он, в частности, отмечал следую­щее. Поэтические и философские произведения всегда удовлетворяют только известных лиц и в известные эпохи, а других не удовлетворяют, — иначе сказать, и те, и другие составляют дело вкуса,
тогда как в науке о вкусах смешно было бы говорить. Отсюда известный круговорот и преемственность в господстве различных философских систем, как и в преобладании различных школ музыки и живописи или известных видов и направлений в поэзии и изящной словесности вообще. Тем не менее, несмотря на разнообразие и переменчивость вкусов в отношении к произведениям музыки, живописи, поэзии и философии, все они обладают в одинаковой мере способностью. Если только они хороши, всегда вызывать в нас впечатление чего-то великого или высокого, волновать нас чувством красоты и гармонии, хотя бы мы вовсе не разделяли общую их идею и не одобряли ее исполнение в частностях. Платон, Аристотель, Декарт, Спиноза, Кант во всяком человеке воз­буждают такое же изумление и уважение к своим творениям, как Фидий, Софокл, Эврипид, Рафаэль, Моцарт и Шекспир. Далее Н.

Я. Грот замечает: "Философские системы, как все творения художников и поэтов, всегда остаются достоянием личности и неразрывно связаны с именем своего творца. Это — одно из последствий их субъективности, и нельзя не сравнивать с этим противоположную черту научных созда­ний, всегда безличных...
Имена ученых связываются с известными теориями только при жизни их, а после смерти переходят в трактаты по истории наук... Притом почти всякое научное открытие связывается с именами нескольких тружеников... Зато, когда мы скажем: "монадо­логия Лейбница", "трансцендентальный идеализм Канта", "Фауст Гете", "Гамлет Шекспира", "Реквием Моцарта", "Лоэнгрин Вагнера", "Мадон­на Рафаэля" и т.д., то всякий знает хорошо, что здесь спор и сомнения о творце невозможны ("Философия как ветвь искусства" // "Начала". 1993. № 3. С. 76-77).

Одним из следствий изложенного соображения оказывается следу­ющее положение: знание истории философии, важнейших трудов философов прошлого есть необходимая предпосылка современного философского познания, развитие же частных наук не всегда требует обязательного изучения их истории. В науке можно, в принципе, более или менее быстро включиться в современную проблематику и успешно разрабатывать эти проблемы, но в философии без философов прошлого, без знания их работ не обойтись. Как и творения Рембрандта, Бетховена и многих других художников, музыкантов, поэтов, произведения выда­ющихся философов прошлого всегда с нами, они всегда современны. Что же касается их научной или идеологической их стороны, то отношение к ним определяется соответствующими для этих сфер знания движениями исторического процесса.

Вхождение в содержание философского знания и в творческий процесс философского познания таких компонентов, которые специ­фичны для искусства, можно проследить по множеству линий, начиная от собственно эстетических представлений, составляющих, кстати, весьма значительную часть философского знания (раздел "Эстетика"), вплоть до так называемой "картины мира", занимающей важное место в философии бытия. Кстати, создание "картины мира" (само слово-то — "картина" — не из сферы ли искусства?) предполагает у философов чувство красоты, сопричастности к миру. Само понятие "картина мира", вроде бы естественнонаучное и включающее в себя понятия о струк­турности, системности мира, в то же время оказывается за пределами естественных наук; если философ стремится охватить, очертить мир в целом, он неизбежно должен дорисовать контуры мира, "включив" в него не только социум, но и проблематичные миры, космический разум и многое другое, в том числе такое гипотетическое, что граничит с человеческой фантазией. Общая, философская "картина мира" содержит в себе также человеческое, эмоциональное отношение к миру, его оценку с точки зрения судеб индивида и человечества.

4. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Родственность философии и искусства и их взаимопроникновение, вплоть до слияния демонстрируется еще тем фактом, что, несомненно, философские труды нередко обретали форму художественных произведений (к примеру — у Платона, Ф. Ницше, А. Камю), а многие выда­ющиеся поэты и писатели (А. С. Пушкин, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой) были философами - мыслителями.

Как видим, из вышеизложенного, имеются все основания для постановки вопроса: "А является ли философия искусством?" Один из вариантов ответа на этот вопрос дан Н. Я. Гротом, относившим философию к искусству. Он писал: "Откажемся же от тысячелетней иллюзии, что философия есть наука, и преклонимся пред нею в новой, более идущей к ее лицу одежде. С тем вместе перестанем верить в абсолютную цену ее созданий и ожидать, что она откроет нам тайну мироздания. Этой цели через сотни или тысячи лет достигнет, быть может, настоящая наука в ее медленном поступательном движении. К философии же станем прислушиваться со вниманием, как к вечно юной изобразительнице нашей внутренней жизни и выразительнице высших потребностей нашего чувства. Без чувства жить нельзя — будем же сознательно платить ему дань в этой, хотя и старой, но до сих пор неверно понятой форме" ("Философия как ветвь искусства" // "Начала". 1993. №
3. С. 78).

5. СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
.

1.Спиркин А.Г. Основы философии. Учебное пособие. - Москва,1988г.

2.Введение в философию. Учебник для высших заведений. - Москва,

1989г.

3.Философия, 100 экзаменационных ответов. Экзаменационный

экспресс - справочник. – Ростов – на - Дону, "Март",1999г.

4.П.В. Алексеев А.В. Панин Философия. Учебник. - Москва 1996г.

ОТЗЫВ.

Вопрос о соотношении искусства и философии действительно является очень сложным и многоплановым. Между этими двумя видами духовной деятельности человека, несомненно, есть глубокое родство, но нет полного внутреннего тождества. Философия и искусство, как говорил М. М. Бахтин, "нераздельны, но и неслиянны". Совместно противостоя на современном этапе развития культуры науке благодаря отсутствию у них конкретного объекта познания, эти формы духовной деятельности все же противопоставимы с точки зрения своих познавательных средств, конечной цели и своего языка. Философия в этом смысле ближе к науке - она тяготеет к логико-понятийному аппарату, к систематичности, к тому, чтобы высветить свои выводы в рационально - воспроизводимых формах рассуждения. Искусство же в принципе ориентировано на образно-символические формы познания и выражения, которые не предполагают своей рассудочной воспроизводимости. Раскрыть и прокомментировать смысл образа или символа можно только с помощью другого (изоморфного) символа или образа. Растворить смысл образа в понятиях невозможно, как невозможно и лишить его индивидуально-личностной окраски путем обобщающей абстракции. Возможна лишь относительная рационализация смысла образа или символа, но при этом сразу же изменится и познавательная парадигма: из сферы искусства данный смысл, подвергшийся рационализации, сразу же перейдет в область науки и философии.

Искусство и философия, таким образом - это взаимозависимые, но различные формы общественного сознания, которые, несмотря на всю близость (но не тождественность) своих содержательных областей, на свою равную направленность на предельно общие вопросы духа и бытия, отличаются методом познания и выражения. Философия, в сущности, может быть (хотя это и не всегда так) растворена в понятиях и подана в безличной форме (хотя бы в педагогических целях), искусство же не поддается такому - педагогическому - растворению и обезличиванию. Здесь схвачены как бы разные модусы человеческого сознания, его разные состояния и разные по форме виды деятельности. Это многоразличие духовных состояний - одно из самых ценных свойств человеческого сознания. Унификация смыслов, их сведение к одному знаменателю обедняет как сами смыслы, так и самого унификатора.

Сказанное, конечно, не значит, что художественная проза не должна "философствовать", а философия должна оперировать только сухими рассудочными схемами. Любое сближение противоположностей рождает новое, третье, качество, не аннулируя исходную пару. Так, "интеллектуальная романистика", обогатив европейскую культуру именами Т. Манна и Ж. П. Сартра, отнюдь не "отменила" тем самым "в нероманную" философию и "в нефилософскую" прозу. Культура живет в своих самых разных формах и разновидностях, и она только выигрывает в этом богатстве от периодически возникающих скрещений. Искусство и философия по разному - в этом и состоит их ценность - удовлетворяют высшие потребности духа. Чем свободней и многоразличней духовная жизнь общества, тем естественней и органичней оно развивается.