Соотношение рациональности и свободы в человеческой деятельности
А.Л.Никифоров
О рациональности трудно говорить как о вещи, ибо она не есть нечто самостоятельное, некий субъект; рациональность есть предикат. Мы говорим: "Поступок рационален", "Наука рациональна", "Война нерациональна" и т.п. Рациональность - это свойство, которое может быть чему-то присуще или не присуще.
- Чему? Предметам природы? Можем ли мы назвать рациональным или нерациональным дерево, гору или море? Едва ли, это было бы слишком большим насилием над языком. Рациональность в этом отношении похожа на истинность: оба эти предиката характеризуют не внешний мир, а мир человека. Истинность представляет собой характеристику знания в его отношении к реальности. Но предикатом чего является рациональность? Не вдаваясь в подробное обсуждение этого вопроса, я просто буду считать, что основным, главным, если угодно, - парадигмальным объектом рациональностной (по аналогии с "истинностной") оценки является деятельность, т.е. именно деятельность прежде всего и главным образом может быть рациональной или нерациональной. Поэтому сначала я попытаюсь определить, что такое рациональная деятельность; затем охарактеризую свободную деятельность и в заключение рассмотрю соотношение между деятельностью свободной и деятельностью рациональной.
1. Рациональная деятельность Обычно под деятельностью имеют в виду человеческую активность, направленную на изменение и преобразование окружающего человека мира. Мы добываем уголь и нефть, строим дома и самолеты, готовим обед и завариваем чай - все это деятельность. Сразу же возникает вопрос: покрывает ли деятельность всю человеческую активность, т.е. можно ли любое проявление человеческой активности называть деятельностью? Мы не будем здесь останавливаться на обсуждении этого интересного вопроса1. Во всяком случае вполне допустимо предположить, что отнюдь не все акты человеческой активности должны быть актами деятельности.
Поэтому задача состоит в том, чтобы указать те черты деятельности, которые отличают именно эту форму человеческой активности от других форм, которые, вообще говоря, вполне могут существовать.
Прежде всего, деятельность отличается своим целенаправленным характером; т.е. это такая активность, которая всегда направлена на достижение сознательно поставленной цели. Бесцельная активность не является деятельностью. Нет цели - нет и деятельности, появилась цель - начинается деятельность.
Другой важной чертой деятельности является ее предварительная продуманность. После того как цель поставлена, человек анализирует ситуацию, в которой ему предстоит действовать, и выбирает способы и средства достижения этой цели, намечает последовательность своих будущих действий.
Так создается идеальная схема деятельности, которая определяется, с одной стороны, целью, с другой - ситуацией, в которой находится деятель, и условиями, в которых ему предстоит действовать. При выработке идеальной схемы деятель опирается на свое знание ситуаций, на знание возможных средств достижения цели и законов природы, управляющих взаимодействием вещей и течением процессов в объективной реальности. Он использует свою способность рассуждения - разум, логику, продумывая порядок своих действий и предвидя их последствия.
Свое завершение деятельность находит в результате. Это - итог деятельности, последнее следствие деятельностной активности, после появления которого деятельность прекращается. Здесь важно иметь в виду, что результат и цель деятельности лежат в разных плоскостях. Цель, анализ условий, схема действий, выбор средств принадлежат идеальной стороне деятельности. Физическая активность субъекта, взаимодействие средств с объектом, объективные процессы, входящие в деятельность, наконец, результат образуют материальную, внешнюю сторону деятельности. Поэтому результат деятельности далеко не всегда совпадает с целью, или соответствует ей. Даже если цель не достигнута, какой-то результат все равно будет получен после реализации идеального плана деятельности. Например, вы подрядились изваять скульптуру из куска мрамора. Долго трудились, но неловкий удар расколол глыбу на куски. Вот эти куски и будут результатом всех ваших усилий, хотя цель, конечно, не достигнута.
Итак, деятельность есть целенаправленная, продуманная активность, завершающаяся некоторым результатом. Когда деятельность оказывается рациональной?
По-видимому, вполне естественно считать деятельность рациональной в том случае, когда она приводит к поставленной цели. Если вы поставили перед собой некоторую цель, но все ваши действия, направленные на ее достижение, не привели к желаемому результату, то вряд ли их можно считать рациональными. Поэтому мы можем определить: деятельность рациональна, если один из ее результатов совпадает с поставленной целью (или соответствует цели), т.е. соотнося результат и цель, мы приходим к выводу о том, что полученный результат это именно то, к чему мы стремились. Соответственно, нерациональной будет та деятельность, результат которой не соответствует поставленной цели.
Поясним некоторые особенности введенного понятия рациональности. Прежде всего, рациональность оказывается двуместным предикатом, т.е. рациональностная оценка всегда дается относительно некоторой цели и в полном виде должна выглядеть так: "Деятельность Д рациональна по отношению к цели Ц". Пока не указана цель некоторой активности, мы вообще не можем говорить о ее рациональности или нерациональности. То, что рационально по отношению к одной цели, часто не будет рациональным по отношению к другой цели. Например, вы видите человека, который бродит по лесу, вглядываясь себе под ноги. Рационально он действует или нет? Ничего нельзя сказать, пока вы не знаете, зачем он это делает. Если он ищет грибы и хотя бы изредка находит их, его действия рациональны; если же он ищет клад, которого там заведомо не может быть, он действует нерационально.
Рациональностная оценка зависит не только от цели, но и от условий деятельности: то, что рационально в одних условиях, в других - может стать нерациональным. Рационально искать грибы в конце лета, но нерационально это делать в начале весны. Вот эту зависимость рациональности от условий деятельности хорошо чувствуют некоторые люди, которые легко достигают жизненного успеха, гибко изменяя свои действия в угоду требованиям настоящего момента и благодаря этому всегда сохраняя их рациональность. Таким образом, рациональностная оценка включает в себя ссылку не только на цель, но и на ситуацию, т.е. на условия деятельности: "Деятельность Д рациональна по отношению к цели Ц в ситуации С". По сути дела, мы даем оценку объективного соответствия деятельности (средств и действий) ее цели и ситуации. Когда это соответствие имеется, деятельность рациональна; когда его нет - деятельность нерациональна.
Критерием рациональности деятельности может быть только достижение цели: если цель достигнута, действия и средства были рациональны; если же цель не достигнута, действия не были рациональны, хотя они могли быть благородны, красивы и т.п.
Но неужели каждый раз мы должны дожидаться окончания деятельности, чтобы оценить ее рациональность? Большая часть наших дел растягивается на месяцы, годы, порой на десятилетия. Как оценить рациональность еще не завершенной деятельности? Можно ли это сделать или мы обречены на мудрость post factum? Здесь на помощь нам приходит другое, вторичное понятие рациональности, которое обычно и имеют в виду, когда говорят о рациональности. "Рациональность" чаще всего истолковывают как "разумность", как соответствие некоторым законам разума, стандартам и нормам "разумной" деятельности. Если деятельность соответствует этим законам и правилам, она оценивается как рациональная; если же вы нарушили какие-то нормы, ваша деятельность нерациональна.
Вот эти законы, нормы, правила и образуют стандарт рациональности, лежащий в основе наших рациональностных оценок и позволяющий вынести суждение о рациональности или нерациональности деятельности еще до того, как она завершится: соответствует стандарту - рациональна; не соответствует - не рациональна. Рациональность как соответствие цели можно, вслед за М.Вебером, назвать "целерациональностью"; рациональность как соответствие некоторым нормам и правилам будем называть "логикометодологической" рациональностью.
Нетрудно увидеть, что второе понятие рациональности является производным, вторичным по отношению к первому. Откуда берутся стандарты логико-методологической рациональности? Они формулируются в результате изучения и обобщения случаев успешной, т.е. приводящей к цели, деятельности, а также как следствие нашего познания внешнего мира, открываемых нами взаимосвязей вещей и явлений. Люди давно уже разводят скот, выращивают хлеб, шьют одежду, обрабатывают металлы, строят жилища и т.п. При этом они получают и накапливают знания о предметах и явлениях окружающего мира. Вместе с тем они приобретают и знание о том, когда и какие их действия оказываются успешными. Последовательность успешных действий, получив обобщенное выражение в виде некоторых предписаний и правил, становится тем стандартом, согласно которому планируются и осуществляются действия в аналогичной ситуации или для достижения аналогичной цели. Безуспешная деятельность, не приводящая к намеченной цели, показывает нам, как нельзя действовать и позволяет скорректировать и уточнить правила успешной деятельности. Вот так и возникают стандарты рациональности. По существу, логикометодологическая рациональность представляет собой не более чем индуктивный паллиатив, которым мы вынуждены пользоваться для предположительной оценки незавершенной деятельности. Однако вследствие того, что чаще всего нам нужна оценка именно такой деятельности, это производное индуктивное понятие рациональности и выходит на первый план методологических дискуссий.
Но, конечно, нельзя отрицать определенной внутренней связи между целерациональностью и логико-методологической рациональностью - связи, которая объясняет успешность логико-методологических стандартов в огромной массе типичных ситуаций. Логико-методологические стандарты рациональности выражают общие принципы достижения поставленной цели. Ситуация, средства и цель объективно взаимосвязаны: достижение данной цели в данной ситуации требует определенных средств и никакие другие средства не приведут вас к цели. Здесь дело обстоит так же, как с арифметическим равенством "2 + х = 7": только "5" сделает это равенство справедливым. Когда связь ситуации, цели и средств открыта и выражена некоторым правилом, то субъект, желающий достигнуть цели, будет вынужден действовать согласно этому правилу, т.е. рационально.
Здесь мы обнаруживаем любопытную особенность рациональной деятельности: она не зависит от субъекта - в том смысле, что субъект, конечно, приводит ее в движение, т.е. совершает какие-то действии, пускает в ход средства и т.п., однако никакие его индивидуальные особенности не важны для деятельности и не входят в нее. Если деятельность рациональна, то она похожа на естественный процесс, который лишь запускается субъектом, и не важно, кто это делает - человек умный или глупый, отец семейства или безбородый юноша, нравственный или безнравственный - и какими мотивами при этом руководствуется - корыстными или бескорыстными, любовью или ненавистью; все они будут действовать одинаково. Именно поэтому в рационально организованном производственном процессе люди так легко взаимозаменимы: их индивидуальные особенности для этого процесса не важны, они могут проявиться лишь в том случае, если люди действуют нерационально, т.е. нарушают те или другие правила и нормы. Рационально все люди действуют одинаково, но как только они начинают отходить от рациональности, между ними появляются различия.
Здесь вновь напрашивается аналогия с понятием истины. Истина объективна, т.е. не зависит от субъекта познания. И рациональность в этом смысле объективна, ибо ситуация и цель детерминируют рациональный способ действий, от субъекта здесь ничего не зависит. В основе этой аналогии лежит глубинная связь истины с рациональностью. Рациональность деятельности свидетельствует о том, что наша идеальная схема и принципы, на которые она опирается, истинны. Если же деятельность оказалась нерациональной, значит, в нашей схеме было нечто ложное.
Итак, деятельность рациональна, если она удовлетворяет соответствующим стандартам и нормам рациональности, и нерациональна, если она нарушает эти нормы. По-видимому, не стоит говорить о том, что каждая сфера деятельности имеет свои стандарты рациональности.
2. Свободная деятельность Начнем с того определения свободы, которое сформулировал Спиноза: "Свободной называется такая вещь, - говорит он, - которая существует по одной только необходимости своей собственной природы и определяется к действию только сама собой. Необходимой же или, лучше сказать, принужденной называется такая, которая чем-либо иным определяется к существованию и действию по известному и определенному образу"2. Из этого общего представления о свободе мы довольно очевидным образом получаем определение свободной деятельности: деятельность свободна, если она детерминирована только волей и желаниями действующего субъекта, и наоборот, если деятельность не зависит от воли и желания субъекта, она несвободна. Все это кажется довольно очевидным, однако рассмотрим подробнее, что же означает наше определение.
Представим себе антипод свободной деятельности - несвободную, или "принужденную" активность. Подгоняемый бичом раб на плантации, рабочий на конвейере совершают какие-то действия, используют те или иные средства, получают некоторые результаты, но во всем этом нет ни крупицы их собственной воли и желания, все их действия жестко регламентированы внешним принуждением. Такая активность человека подобна "активности" летящего камня, который преодолевает пространство и даже попадает в некоторую цель, но не по собственному желанию, а под воздействием импульса, переданного ему внешней силой.
Свобода появляется вместе с возможностью выбора, которая порой отождествляется со свободой вообще: "...Свобода личности, пишет один из авторов, - это сознательная и ответственная деятельность, основанная на познанной необходимости и желанном выборе"3.
Отсюда следует, что чем шире возможности выбора, тем больше свобода. И до некоторой степени это совершенно верно.
Возьмем три важнейшие элемента деятельности: условия (ситуация), в которых мы действуем, цель и средства ее достижения. Если все эти элементы детерминированы природной необходимостью или социальным принуждением, то деятельность будет безусловно несвободной. Возможность выбирать те или иные средства, ставить разные цели, выбирать условия деятельности делает ее все более свободной. Рассмотрим простую иллюстрацию. Вы - дома и хотите утолить голод. Условия заданы. Допустим, в холодильнике у вас ничего нет, кроме куриных яиц. В таком случае и цель задана - приготовить яйца. Если еще и плита в вашей квартире не работает, то вам остается единственное: пить сырые яйца. Здесь детерминировано все: условия, цель и средства, и ваша деятельность будет целиком вынужденной. Но пусть плита работает, тогда у вас появляется возможность выбирать: сварить яйца или поджарить яичницу и т.п. Когда же рядом с яйцами в вашем холодильнике лежат еще какие-то продукты, то у вас появляется возможность и выбора цели. Наконец, иногда вы можете выбирать и условия деятельности, в данном случае: остаться дома или пойти в гости, а может быть, даже поесть в ресторане. В сущности, говоря о свободе, человек несвободный чаще всего имеет в виду именно возможность выбора, и если у него появляется такая возможность, он почитает себя свободным.
Чем же так ценна свобода, почему она так привлекательна? Какая, в самом деле, разница, достигнута цель предопределенным, навязанным вам путем, или вы сами думали и придумывали, как до нее добраться? Более того, свобода трудна и страшна: нужно самому сравнивать, оценивать, выбирать, напрягать силы ума и души, рисковать совершить ошибку и т.д. Гораздо легче и спокойнее следовать предписанным путем и не мучиться сомнениями. Не потому ли птицы и животные, побывшие некоторое время в неволе и выпущенные "на свободу", чаще всего гибнут? Не потому ли и преступник, долго просидевший в тюрьме, неуютно чувствует себя "на воле?" Да и вообще, люди, привыкшие к некоторой рутине, часто чувствуют себя несчастными, когда их выбивает из привычной колеи. И все-таки в людях неискоренимо стремление к свободе, хотя бы и ценою счастья.
Дело в том, что деятельность, вообще говоря, выполняет две основные функции: она преобразует окружающий мир и служит удовлетворению человеческих потребностей; вместе с тем, деятельность выражает особенности действующего субъекта, раскрывает его ценности и идеалы, его представления о мире, вкусы и склонности. И вот эта вторая функция деятельности порой оказывается гораздо более важной, чем первая. Человек действует не только потому, что ему нужно удовлетворять свои потребности, но также и потому, что только в действии он может выразить, раскрыть особенности своей личности, реализовать себя как некую уникальную сущность Вселенной.
Стремление к свободе - это и есть стремление к самовыражению, к самореализации, ибо только свободная деятельность позволяет субъекту выразить свои сущностные черты.
Вынужденная, несвободная активность никак не может служить средством самовыражения личности. Условия, цели, средства - все навязано субъекту извне, он оказывается в положении бездушной марионетки, управляемой внешней силой. Но появляется хотя бы некоторая возможность выбора, т.е. некоторая свобода, и - выбирая цели или средства их достижения - человек уже имеет возможность в этом выборе проявить свои нравственные убеждения, индивидуальные черты своего мышления, свои вкусы и т.п. И чем шире возможности выбора, тем шире свобода самовыражения субъекта деятельности. Мы судим о людях не столько по словам, сколько по делам их, предполагая - и справедливо, - что именно в делах выражается личность, особенности ее характера. Но для этого нужно, чтобы человек действовал свободно - только в этом случае его деятельность будет нести отпечаток его личности. Несвободная деятельность ничего не говорит о том, кто ее совершает. И все-таки как ни ценна свобода выбора, ее приобретение - лишь первая ступень свободы. Такая свобода по самой сути своей всегда ограничена: ведь мы всегда выбираем из того, что нам предлагают, и не можем при этом выйти за рамки существующего набора возможностей. Мы ограничены рамками имеющегося диапазона, и если ни одна из возможностей нас не удовлетворяет, то необходимость выбора оборачивается несвободой. Пусть, скажем, вы пришли в магазин купить себе костюм или платье. Если там висит всего лишь один костюм вашего размера, то у вас нет выбора: вы вынуждены купить именно этот костюм, хотя бы он и был вам отвратителен. Здесь нет никакой свободы. Но вот вам предлагают 10 или 20 костюмов. Появляется возможность выбора, появляется свобода самовыражения: вы можете в своем выборе выразить свои вкусы и предпочтения. Но если ни один из предлагаемых костюмов не нравится вам, и вы все-таки вынуждены выбирать из этого целиком противного вам ряда, то вы легко поймете, что возможность выбора - это еще не вся та свобода, к которой стремится человек. Поэтому свободу выбора и можно назвать лишь первой ступенью свободы.
Вторая, высшая ступень свободы - это свобода созидания, в
Но это неверно! Человек причастен - пусть редко, пусть в отдельных случаях - к такой свободе и об этом свидетельствует вся история человечества. Если бы люди только выбирали из того, что уже есть, если бы они лишь приспосабливались к существующим возможностям, они были бы подобны животным, которые ведь тоже выбирают. Но люди способны еще и творить, создавать новое, добавляя к имеющимся возможностям все новые и новые. Природа дала человеку ноги, т.е. всего одну возможность преодолевать пространство. Но он приручил лошадь и создал еще одну возможность передвижения. Изобрел карету, построил корабль и железную дорогу, придумал автомобиль, поднял в воздух самолет и тем самым в огромной степени расширил диапазон своих возможностей передвижения. И так во всем. Да, человек окован цепями необходимости, ограничен и слаб, но когда он творит, он столь же свободен, как Природа или Бог Спинозы. Представим себе, что мы стоим посреди поля и перед нами всего одна дорога, по которой мы вынуждены идти. Это - несвобода. Если перед нами несколько дорог, появляется некоторая свобода: можно выбирать ту или иную из них. Но некоторые люди отваживаются идти прямо по полю, прокладывая новую дорогу. Вот они-то возвысились до подлинной свободы - свободы творчества.
3. Свобода и рациональность
Если теперь мы спросим, каково же соотношение между рациональной и свободной деятельностью, то ответ кажется очевидным: рациональная деятельность несвободна, свободная деятельность - нерациональна. И в подавляющем большинстве случаев это действительно так.
Мы помним, что рациональной является такая деятельность, которая организована в соответствии с правилами, нормами, стандартами рациональности. Стандарты рациональности опираются на наше знание вещей и явлений и аккумулируют в себе опыт прошлой успешной деятельности. Между условиями, целями, средствами деятельности существует определенная объективная взаимосвязь: условия детерминируют цели, которые, в свою очередь, определяют средства их достижения. Нормы рациональности в обобщенном виде отображают эту взаимосвязь, и когда человек попадает в данные условия и хочет рационально достигнуть цели, то он вынужден действовать в соответствии с нормами рациональности, т.е. в соответствии с объективной связью вещей. Даже если имеется некоторый выбор в средствах и действиях, логика и знание предпишут нам наиболее рациональный путь к цели. Я не вижу различия между принудительной силой бича, понуждающего раба, силой природной необходимости, равно воздействующей на камень и человека, и принудительной силой норм рациональности, которая также не оставляет нам возможности выбора.
Рациональная деятельность совершенно не зависит от воли и желаний действующего субъекта, она определяется внешними по отношению к субъекту нормами, за которыми скрывается все та же природная или социальная необходимость. Поэтому рациональная деятельность не предоставляет никаких возможностей для самовыражения субъекта: все рационально действующие люди будут действовать одинаково, не внося в деятельность ничего личного, своеобразного. Но это и означает, что рациональная деятельность несвободна.
Мы привыкли, следуя Гегелю и Энгельсу, сводить свободу к познанию необходимости. И на первый взгляд в этом сведении есть нечто верное. Человек в своей деятельности заведомо ограничен существующими естественными и социальными условиями, закономерными связями вещей и явлений, ресурсами своих собственных физических и духовных сил, взаимоотношениями с другими людьми. Не зная этих условий и законов, он будет пытаться действовать по прихоти одной своенравной воли, но на каждом шагу будет спотыкаться и скорее всего ничего не сумеет сделать. Так ребенок, пытаясь сложить картинку из раскрашенных кубиков, соединяет их так и этак, но не получает желаемого изображения. Однако чем полнее и глубже познает человек естественные и социальные законы, тем успешнее будут его действия: "Не в воображаемой независимости от законов природы заключается свобода, - писал в связи с этим Ф.Энгельс, - а в познании этих законов и в основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы действовать для определенных целей... Свобода воли означает, следовательно, не что иное, как способность принимать решения со знанием дела"4.
Никто не будет спорить с тем, что чем лучше мы знаем природные и социальные условия нашей жизни, тем эффективнее, т.е. рациональнее, будет наша деятельность. Однако речь-то ведь идет не об эффективности, а о свободе деятельности! Энгельс отождествляет успешную, эффективную, короче говоря, рациональную деятельность с деятельностью свободной. Но успешная, рациональная деятельность вполне может быть вынужденной, т.е. несвободной. Допустим, мы вполне и до конца постигли связь вещей и условия, в которых собираемся действовать. Вполне возможно, что в данных условиях наиболее рациональным будет один путь достижения цели. Открыв этот путь, мы будем вынуждены действовать только так, как диктует нам познанная необходимость, а не иначе. Но разве подчинение необходимости есть свобода? Познание необходимости - условий, законов - есть одно из условий свободы, но еще не сама свобода. Отождествление свободной деятельности с деятельностью, которая следует закону и необходимости, возможно только при условии, что мы представляем себе человека как исключительно рациональное существо, которое в своих действиях опирается лишь на разум и ни на что более.
Спиноза, с определения которого мы начали, полагал, например, что аффекты делают человека несвободным, и называл свободным лишь того, "кто руководствуется одним только разумом"5.Если задана цель и известен наиболее рациональный путь ее достижения, то "разумный" человек, отбросив жалость, сострадание и прочие "аффекты", с беспощадной последовательностью механизма пройдет этот путь. Если бы человек был такой логической машиной, то в самом деле свобода была бы пропорциональна его знаниям: чем больше человек знает, чем лучше рассуждает, тем более рациональной, следовательно, свободной будет его деятельность.
К счастью, люди, как правило, повинуются голосу страсти или нравственного чувства гораздо чаще, нежели голосу разума. Поэтому даже в тех случаях, когда человеку известен быстрый и эффективный путь достижения цели, он далеко не всегда следует этим путем. И в этом один из признаков его свободы. Отождествление свободы с познанием и следованием необходимости приводит к отождествлению человека с логической машиной и к фактическому отрицанию его свободы.
Действительно, если мы обратим внимание на примеры рациональной деятельности, встречаемые нами в жизни, то легко увидим, что чем более она рациональна, тем меньше в ней свободы. Образцом рациональной организации труда может служить заводской конвейер, на котором собирают, скажем, автомобили или телевизоры. Время, за которое рабочий должен осуществить предписанные операции, их последовательность, его собственные движения - все расписано наиболее экономичным, эффективным, рациональным образом. И что же? В своей книжке о Японии журналист В.Цветов замечает, что японский рабочий, включенный в такую рациональную деятельность, не может даже почесаться - у него нет времени на нерациональные движения! А зайдите в сборочный цех часового завода: сотни женщин в одинаковых белых халатах и шапочках, склонившись над столами, одинаковыми скупыми движениями вставляют крохотные детали в часовые корпуса. Нельзя остановиться, нельзя отвлечься - это задержит движение конвейера. Какое рабство способно сравниться с этой рациональной деятельностью! По сути дела, все современное производство, будучи в высшей степени рациональным, в той же степени отнимает у человека свободу, превращая его в простое средство рациональной деятельности.
Посмотрим на прагматиков-рационалистов, которые чутко улавливают законы и правила жизненной игры и, несмотря на все перемены, обычно оказываются в выигрыше. Сейчас таких много на высших этажах власти в нашей стране. Казалось бы, они-то уж свободны, ведь у них гораздо более широкий выбор жизненных благ и возможностей по сравнению с большинством людей. И теоретически позиция их кажется прочной: таковы законы жизни, я знаю эти законы и действую в соответствии с ними. Ну, прямо по Энгельсу! Тем не менее, эти люди - как и все конформисты - жалкие рабы внешних условий жизни. Конечно, они действуют рационально: если в каких-то условиях для достижения таких-то целей рационально делать то-то, они это делают. Однако их деятельность определяется лишь внешними условиями, принуждением социальной среды, а не внутренними желаниями и волей. Следовательно, она несвободна. Понимание свободы как познания необходимости и действия в соответствии с познанной необходимостью служит оправданием самого подлого конформизма.
Но если рациональная деятельность несвободна, то свободная деятельность, как правило, нерациональна. Нарушение стандартов рациональности - один из важнейших признаков свободы. Действительно, при рациональностной оценке деятельности мы соотносим ее с некоторыми стандартами и нормами рациональности. Когда деятельность совершается в соответствии со стандартами рациональности, то поскольку она подчинена только этим стандартам, она несвободна. Если же деятельность свободна, то это неизбежно выразится в нарушении каких-то норм рациональности, иначе как бы мы узнали, что она свободна? Следовательно, такая деятельность должна быть признана нерациональной.
Наиболее очевидна несовместимость рациональности и свободы в случае творчества, т.е. как раз в том случае, когда свобода достигает своей высшей ступени. Согласно определению, свободна та деятельность, которая совершается только благодаря воле и желанию субъекта, а не в силу внешнего принуждения или предписания. В свободной деятельности всегда присутствует элемент новизны - в постановке ли целей или в создании необычных средств - тот элемент, который выражает уникальную неповторимость действующей личности. И поскольку отклонение от норм рациональности мы оцениваем как нерациональность, постольку свободная деятельность, ставящая необычные цели или создающая новые средства, всегда будет оцениваться как нерациональная. Всякое новое нерационально, ибо оно не соответствует стандартам рациональности, которые в сжатом виде суммируют прошлый опыт, заставляют нас воспроизводить то, что было, делают нас рабами прошлого. Конечно, отход от стандартов рациональности в большинстве случаев приводит к поражению, к тому, что цель оказывается не достигнутой. Свободная деятельность часто оказывается безуспешной. И это вполне понятно, ведь нарушая нормы рациональности, вы часто действуете вопреки истине, логике и объективной необходимости, сокрушающей вас. Можно, презрев разум, пытаться прошибить лбом стену, но чаще всего такие попытки заканчиваются в больнице. Однако несмотря на риск, связанный со свободной деятельностью, именно она оказывается необходимым условием существования человека и прогресса общества.
В самом деле, следование стандартам рациональности есть следование некоторым образцам, созданным другими людьми, прошедшими апробацию и закрепившимися в обществе благодаря своей эффективности. Это - повторение неоднократно пройденного пути. Следование рекомендациям разума - это полное доверие к ранее полученному знанию, это слепое принятие прошлых представлений о мире. Однако, заимствуя прошлые знания и повторяя пройденные пути, субъект становится неотличим от массы тех, кто уже прошел эти пути и использовал эти знания. Рациональная деятельность, как мы уже сказали, безлична, и сотни, тысячи, миллионы людей, действующих рационально, неотличимы один от другого и ничего не вносят в деятельность индивидуального. Однако личность не может существовать без самореализации, без самовыражения. Если вы всю жизнь действовали так, как принято, как считается разумным, то что же отличает вас от миллионов таких же особей, что может свидетельствовать о вас как о неповторимой, уникальной личности?
Если признать, что одно из высших, если не высшее, предназначений человека состоит в том, чтобы реализовать себя в этом мире как личность, как единственную во Вселенной, неповторимую сущность, то это можно сделать только в свободной деятельности, т.е. в деятельности нерациональной. Даже когда ваша деятельность безуспешна, не приводит к цели, нерациональна с точки зрения общепринятых представлений, но свободна, т.е. выражает особенности вашей личности, для вас это неизмеримо важнее и ценнее, ибо свободная деятельность - это и есть жизнь. Свободная деятельность - способ существования личности. Если человек всю жизнь действовал рационально, то каких бы успехов он ни добился, до каких бы высот в общественной иерархии ни поднялся, его невозможно отличить от робота, от бездушного механизма, действующего по вложенной в него программе. Мы не увидим в нем личности - того, что делает его живым человеком, непохожим на камень, растение, других индивидов. И, напротив, если даже вы погибли, действуя свободно, - вы жили, вы реализовали себя как личность, и ваша жизнь оставила зарубку на стволе истории. Анализируя сейчас, скажем, крестьянские войны Степана Разина или Емельяна Пугачева, мы понимаем, что они не могли быть успешными и были обречены на поражение. Рассматривая действия вождей восстания, мы обнаруживаем в них ошибки и глупости, которые в конечном итоге привели этих людей на плаху. С точки зрения разума они действовали нерационально: ставили неосуществимые в тех условиях цели, не те средства и не так использовали, спали, когда нужно было бодрствовать, пьянствовали, когда нужно было сохранять трезвую голову, и т.д. Однако во всех этих действиях выразилась их недюжинная натура, черты их своеобразного характера, их вкусы, мировоззрение, а это в конечном итоге самое большее, на что может надеяться человек. Они - жили, поэтому до сих пор о них поют песни.
Да, свободная деятельность нерациональна, поэтому очень часто она оканчивается поражением и крахом. И все-таки несмотря на это, человек склонен выбирать свободу и жертвовать рациональностью, ибо поступая так, он сохраняет и реализует себя как личность. Однако было бы слишком печально, если бы свободная деятельность всегда терпела поражение. Довольно быстро род человеческий превратился бы в гигантский муравейник, члены которого следуют заданной программе и не пытаются нарушить установленных правил. К счастью, иногда, очень редко свободная деятельность приводит к успеху, т.е. достигает поставленной цели. И тогда ее следует признать рациональной в том первичном, фундаментальном смысле, с которого мы начали: рационально все то, что приводит к цели. Свободная деятельность всегда нерациональна с точки зрения логико-методологической рациональности и часто она оказывается нерациональной и с точки зрения целерациональности. Но иногда, оставаясь нерациональной в логико-методологическом смысле, свободная деятельность оказывается рациональной с позиций достижения цели.
Свободный поэт, художник, ремесленник действуют вопреки установленным канонам. Чаще всего у них ничего не получается. Но однажды им удается создать нечто новое - прекрасное или полезное, и это оправдывает их действия, делает их рациональными в фундаментальном смысле. Именно это обстоятельство дает надежду всякому свободному творчеству и является катализатором развития человеческого общества. Конечно, общество всегда стремится рационализировать жизнь своих членов, ввести ее в рамки целесообразных и разумных норм и стандартов. Общественное мнение и государство осуждают и даже карают покушение на эти стандарты. Люди, пытающиеся действовать свободно и, следовательно, ставящие необычные цели или использующие необычные средства для их достижения, сталкиваются не только с сокрушительной силой естественной необходимости, но и с силой социального осуждения и принуждения. Поэтому они, как правило, гибнут. Но одному из тысячи, из миллиона удается достигнуть новой цели, проломить новый путь, создать новую возможность. И в этих случаях общество изменяет стандарты рациональности, расширяет свои возможности, делает шаг вперед - тот шаг, который первым сделал свободный человек. Так осуществляется общественный прогресс. Свободно действующие люди - это разведчики будущего, которые зачастую ценой своей жизни все-таки прокладывают для общества новые пути. Колумб, как известно, умер в тюрьме, но он - действуя вопреки распространенным представлениям своей эпохи - открыл для нас Америку. Галилей подвергся церковному осуждению, но заложил основы новой механики. Лобачевский испытал насмешки и поношения, но создал мир новых геометрических представлений.
Общество делает критерием рациональности путь первопроходцев-победителей, заливая его асфальтовым покрытием предписаний и норм. По этому пути оно гонит миллионы людей, превращая прихотливую тропу свободы в прямолинейную дорогу рабства. Однако всегда находятся смельчаки, которые своей свободной деятельностью вновь и вновь взламывают панцирь принудительной рациональности и вынуждают общество прокладывать все новые и новые дороги. Свобода всегда идет впереди рациональности, но рациональность постоянно ее настигает, превращая свободную деятельность одного в рациональную деятельность для всех. Ясно, что для прогрессивного развития свободная деятельность необходима: без нее общество было бы вынуждено вращаться по замкнутому кругу, повторяя и воспроизводя прошлые достижения. Однако и рациональность играет важную - необходимую - роль. Она служит опорой для свободной деятельности. Все-таки человек - не Бог и не Природа с их безграничными силами, он слаб и именно вследствие своей слабости вынужден действовать рационально, т.е. по стандарту, опираясь на опыт и знания предшественников. Как раз это и сохраняет ему силы хотя бы иногда действовать свободно. Если бы Колумб попытался пересмотреть и конструкцию корабля, и способы управления парусами, и систему взаимоотношений между членами экипажа и т.д., то он просто никогда не сдвинулся бы с места. Рациональность - это опыт и знания прошлого, это опыт и знания общества, и каждый человек - сколь бы свободен он ни был - опирается на них как на трамплин, отталкиваясь от которого он совершает свой свободный полет в будущее.