Ю.А. Полетухин, кандидат исторических наук, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Челябинского юридического института МВД РФ
Бенджамин Франклин (1706-1790) выделяется среди американских политиков и мыслителей второй половины XVIII века универсальностью знаний и прагматизмом. Принято считать, что научные интересы Франклина находились, по большей част, в сфере естественных наук. Однако он оставил весьма глубокие рассуждения по вопросам государства и права в многочисленных трудах, посвященных конкретным проблемам своего времени.
Глубокие познания Франклина в естест- венно-научной сфере сделали его политикоправовые взгляды действительно материалистическими, опирающимися на обширные знания природных закономерностей и человека.
Его соображения по вопросам права и государства неизменно берут начало в самых общих принципах существования и развития материального мира, любых живых существ, которые проявляются и в природе человека.
В ранней своей работе, написанной в 1725 г., когда Франклин был девятнадцатилетним типографским рабочим в Лондоне, в кратком виде изложены взгляды будущего государственного деятеля Америки.
В этой работе, а также во взглядах Франклина в целом прослеживается явное влияние концепции англичанина Джона Локка, связывавшего свое понимание права и государства с общими закономерностями развития материи и человека. Гораздо позже, будучи уже известным политиком, среди лучших английских авторов Франклин рекомендовал для изучения в шестом (старшем) классе школы именно Локка
Для Локка страдание - важнейшее чувство, которое управляет всем живым. Американец также считал главным свойством любого живого существа «способность ощущать неудовольствие или страдание»[1].
Это свойство любого живого организма, по Франклину, и является той силой, которая движет жизнь вообще, в том числе, и жизнь человека. «Мы первоначально движимы страданием, и весь последующий ход нашей жизни не что иное, как непрерывный ход действий с целью избавиться от него»[2].
Франклин утверждает, что страдание не просто сопровождает человека всю его жизнь, но и является источником любого развития. По мере избавления от одного неудовольствия появляется другое, что и заставляет человека предпринимать какие-то действия. По мнению Франклина, отсутствие страдания уничтожило бы само желание что-либо менять в своей жизни, и прогресс был бы невозможен. Отсюда следует логичный вывод, что страдание как условие развития совершенно необходимо[3].
Таким образом, различные человеческие желания и страсти могут быть рассмотрены лишь как разновидности попыток избавиться от разных видов страдания. По Франклину, любое удовольствие не имеет самостоятельной природы, оно напрямую связано со страданием. «Величайшее удовольствие - это лишь сознание избавления от величайшего страдания»5.
Американский мыслитель указывает, что страдания отличаются по степени доставляемого ими неудовольствия человеку6. Чем сильнее страдание, тем сильнее желание избавиться от него.
Если мы спроецируем эту мысль на проблему определения и исполнения наказаний (которые неизбежно, по сути, представляют собой сознательно причиняемые преступнику страдания), то придется признать, что жесткие наказания за преступления, причиняющие серьезный вред человеку и обществу, неизбежны. Лишь в этом случае у человека может возникнуть желание воздержаться от причинения вреда другим людям. Другими словами, в случаях, когда речь идет о потенциальной опасности человека для общества, наказания должны быть такими, чтобы потенциальному преступнику было трудно их проигнорировать.
Принимая во внимание эти высказывания Франклина, можно сделать вывод, что его понимание причин, лежащих в основе любой человеческой деятельности, объясняется, прежде всего, глубоким видением физиологической сути любых человеческих ощущений и мотивов деятельности человека.
Напрашивается естественное обобщение, что избавление человека от страданий в принципе невозможно в силу того, что на смену одному страданию неизбежно приходит другое, пусть и менее мучительное. Это означает, что законодателю и не следует ставить перед собой такую цель. Ведь гипотетическая реализация данной цели приведет к исчезновению у человека какой-либо мотивации к любой деятельности вообще.
У Франклина есть тезис об относительности любого страдания. Он пишет, что «страдание не есть страдание для нас, пока мы к нему нечувствительны»7. Хотя Франклин не развивает эту мысль в дальнейшем, она представляется чрезвычайно важной.
Развивая эту идею, можно предположить, что некая усредненная шкала страданий, отличающихся друг от друга по той степени неудовольствия, которую они доставляют человеку, является довольно условной. Обусловленная спецификой физиологии пониженная чувствительность к страданиям и боли, а также выработанная временем привычка к ним делают определенную часть людей менее чувствительными. Поэтому страдания не оказывают на них такого корректирующего воздействия, как на человека со средней степенью восприимчивости.
Это означает, что по отношению к малочувствительному человеку при необходимости должны применяться более жесткие меры наказания, чем по отношению к тому, кто по данным качествам соответствует примерной норме. Конечно, определение такой условной нормы в законодательстве и судебной практике довольно проблематично, но нам представляется, что очевидным показателем неэффективности использованной ранее санкции по отношению к осужденному, является рецидивная преступность. Логичным было бы, если бы в таких случаях наказание ужесточалось достаточно существенно.
Идеи, высказанные Франклином в ранней работе «Рассуждения о свободе и необходимости, удовольствии и страдании» представляются, возможно, слишком категоричными, поскольку, по сути, поведение человека объясняется единственным фактором - страданием, пусть и в разных видах. В последующих своих статьях Франклин старался учитывать и другие обстоятельства, так или иначе влияющие на жизнь человека.
В дальнейшем американский политик практически не писал таких сугубо теоретических работ, как этот его ранний труд, уже, судя по названию, претендующий на широкие обобщения. Соображения Франклина по проблемам государства и права разбросаны по разнообразным заметкам, письмам, статьям, которые посвящены конкретным проблемам американской действительности.
В своих постулатах он исходит из того, что человек по своей природе является эгоистом.
Проблема заключается в том, чтобы совместить интересы разных людей и интересы общества и государства таким образом, чтобы стали возможными взаимовыгодные и взаимоприемлемые формы сотрудничества. Многие соображения Франклина по этому вопросу определяются соотношением возможных приобретений и потерь как государства, так и отдельного человека в каждом конкретном случае.
Логика американского мыслителя наглядно и ярко проявляется в его небольшой заметке 1762 г. «Замечания на выступления судьи Фостера в защиту права насильственной вербовки матросов», направленной против попыток оправдать сложившуюся в Англии жестокую практику принудительной вербовки матросов торгового флота на службу в военно-морской флот.
Франклин считает, что при военной необходимости оправдано обязательное несение воинской службы, но возникающие в связи с этим тяготы должны распределяться на все общество. Если же часть людей освобождается от вербовки, то равноправие отсутствует, и такое положение вещей не может быть признано справедливым.
Франклин приводит высказывание некоего судьи Фостера о том, что правительство может «при крайней необходимости использовать услуги торгового флота» в случае войны. Здесь же объясняет, что выражение «использовать услуги» в данном случае неприемлемо, поскольку оно «обозначает приглашение человека на работу с предложением ему платы, достойной, чтобы побудить его предпочесть мою работу. Но совсем не то, если я принуждаю его работать на условиях, которые я считаю подходящими»8.
Таким образом, Франклин считает, что даже чрезвычайная ситуация и интересы государства не могут быть оправданием для прямого насильственного принуждения людей к несению службы. Что же касается способов стимулировать их к выполнению этой опасной работы, то, по мнению Франклина, этот вопрос может быть решен путем повышения соответствующей платы до такого уровня, который побудил бы людей «добровольно поступить на военную службу. И пусть зло будет распределено среди всей нации посредством равного налога для уплаты матросам» .
Данное предложение Франклина представляется показательным и весьма характерным для его концепции. Он считает, что тяготы и опасности могут быть скалькулированы и компенсированы.
Вопреки мнению Фостера Франклин считает, что даже угроза национального бедствия не может быть оправданием для «личного несчастья». Если же личные несчастья могут предотвратить такое бедствие, то они «должны щедро компенсироваться целой нацией»10.
Один из аргументов Фостера в защиту существующего обычая насильственной вербовки матросов сводиться к тому, что он основан на обычном праве. На это утверждение Франклин отвечает, что в таком случае в Англии «является законом рабство»11.
Он признает, что возможно подобная практика является законной, но при этом она несправедлива12.
Такая логика рассуждений свидетельствует о том, что Франклина никоим образом нельзя отнести к сторонникам позитивизма. Для него основой любого законодательства являются естественные права человека, здравый смысл, а критерием истинности закона является его нацеленность на защиту основных интересов людей.
Для Франклина главным условием положительной оценки законов является их способность обеспечивать свободу. Критикуя английскую практику насильственного привлечения матросов к военной службе, он пишет, что «конституция еще очень несовершенна, если в таком общем деле не защищает свободу, а уничтожает ее»13.
Во взглядах Франклина на рассматриваемую проблему проявляется характерная для него тенденция неизменно сверять требования закона с более значимым для него здравым смыслом, обычной повседневной логикой и интересами среднего человека, далекого от политики и высоких слов. Высокопарная риторика, за которой скрываются попытки исказить истинное положение дел в данном случае, как и во всех подобных ситуациях, вызывает у него лишь негодование. Подвергнув критическому анализу аргументы, использовавшиеся для оправдания практики привлечения насильственными мерами матросов к службе, он дает им довольно резкую оценку: «Потребовалось длинное рассуждение, чтобы пускать пыль в глаза здравому смыслу, спутать все наши представления о праве и несправедливости, сделать белое черным и худшее представить как лучшее мнение»14.
Чтобы показать абсурдность оправдываемого Фостером насильственного привлечения матросов к военной службе, Франклин предлагает распространить этот принцип и на лучших юристов, заставляя их работать судьями за жалование, составляющее половину от заработков адвокатов15. То есть предлагается применить принуждение к довольно привилегированной группе людей, мотивируя это необходимостью защиты интересов государства.
Тот факт, что офицеров не нужно принуждать к несению службы, по Франклину, является убедительным доказательством того, что и на воинской службе можно обойтись мерами материального стимулирования. «Выгоды их должностей или ожидаемый заработок является достаточным побуждением»16.
То есть при противостоянии различных интересов предлагаются меры, способствующие их совпадению. Возникающую при этом неизбежную проблему дополнительных расходов предлагается решить введением дополнительных финансовых сборов на военные нужды, равномерно распределяя эти дополнительные налоги в обществе. По всей видимости, и для общества такой выход был бы приемлемым решением. Интересы государства в этом случае были бы защищены, а у матросов появился бы стимул для несения службы.
Франклин неизменно придерживается того принципа, что лучшим способом привлечь людей к решению общественно значимых проблем является их личная заинтересованность, совпадающая с интересами общества. Это касается и данной конкретной проблемы привлечения матросов на военную службу, в частности и глобальных, закономерностей вообще. «В политике людей крепче всего связывает взаимный интерес»17, отмечает исследователь, рассматривая условия, обеспечивающие социальное спокойствие.
В приведенных выше предложениях Франклина относительно проблемы обеспечения кораблей матросами проявляется характерный для него прагматизм. В любом социальном противостоянии, противоречии он пытается найти глубинные, коренные причины конфликта, которые, как правило, сводятся к сугубо материальным интересам.
В рассуждениях Франклина можно усмотреть цинизм, однако, скорее всего, это мнение компетентного и дальновидного человека, склонного не полагаться на внешнюю словесную оболочку любых явлений. Его предложения по решению проблемы соотношения интересов различных людей с помощью денежных выплат отражают понимание того факта, что в современном буржуазном обществе, даже на войне, невозможно опираться исключительно на моральные качества, такие, как воинская доблесть.
Франклин скептичен в отношении оценок добродетелей среднего человека. Показательно вполне прагматичное его отношение к религии. Ознакомившись с рукописью неизвестного автора, резко негативно отзывающегося о религии как таковой, он призывает его умерить свой критический пыл, поскольку людей, у которых хватит воли и разума, чтобы самостоятельно сопротивляться порокам, немного: «Но подумайте, насколько велика та часть человечества, которая состоит из слабых и невежественных мужчин и женщин и из опрометчивых
Франклин отмечает, что по мере развития общества невозможно сохранить все традиционные нравственные ценности в полном объеме, «улучшение нравов в одном направлении часто портит нравы в другом»20.
Развивая эту мысль, американец прослеживает развитие одной из важнейших тенденций современного общества. Суть ее в том, что денежные отношения проникают в любую сферу. «Совершенство торговли в том, что каждая вещь должна иметь свою цену»21.
Это приводит к тому, что отношения купли-продажи, денежный эквивалент самых разных вещей распространяются даже на те сферы жизни общества, которые традиционно находились вне торговли. «Вещи, которые boni mores [добрые нравы], запрещают продавать, становятся ее предметом, и мало вещей, которые действительно extra commercio [вне коммерции]. Сама законодательная власть может оказаться in commercio»22. Франклин отмечает, что чаще всего это происходит в больших странах и в их столицах.
Здесь может возникнуть вопрос о непоследовательности и противоречивости различных утверждений американца. С одной стороны, он призывает сверять любые требования закона со здравым смыслом и нашими представлениями о справедливости, а с другой стороны, констатирует как неизбежность проникновения торговли в любые сферы жизни общества, что противоречит тем же требованиям морали.
По всей видимости, для Франклина распространение эквивалентного обмена в обществе повсеместно не было совершенно нетерпимым явлением. То есть требование традиционной морали ограничить сферу купли- продажи, уберечь от этого некие особо важные ценности для него не было главным. Важнейшим критерием при оценке эффективности общественных и государственных институтов он считал их способность защитить важнейшие интересы людей.
Единственным средством, способным противостоять сведению всех отношений в обществе исключительно к получению непосредственной выгоды, что неизбежно предполагает торговля, Франклин называет образование: «Только образование может [...] примирить бескорыстие с торговлей, что мы часто видим в людях, получивших широкое образование»23.
Американский мыслитель указывает, что выгода настоящая, сиюминутная и выгода перспективная не всегда совпадают. Дальновидность, развитию которой и способствует «широкое образование», иногда требует делать вещи, которые в ближайшей перспективе явно убыточны, но смогут принести более существенные дивиденды в будущем. Проблема в том, что недальновидность людей часто не позволяет им осознать этого важного обстоятельства.
«Люди, которые хотят иметь выгоды в настоящем, не должны проявлять чрезмерной заботы о выгодах в будущем [...] Тот, кто торгуется по мелочам, часто проигрывает сделки, тот же, кто этого не делает, часто выигрывает судебные процессы»24. Эта логика, призывающая не сосредотачиваться исключительно на текущих, сиюминутных выгодах, вообще характерна для рассуждений Франклина.
Однако можно усомниться в том, что «широкое образование» способно в полной мере решить эту проблему и сделать людей достаточно дальновидными и нацеленными на отдаленные перспективы. Предположительно это достижимо лишь для той части общества, которая не только способна на уровне интеллектуальных способностей усвоить соответствующие знания, но и изначально заинтересована в достижении определенных долгосрочных перспектив.
Представляется очевидным, что такие качества есть далеко не у каждого человека. Это обстоятельство должно быть обязательно учтено теми, кто создает нормативные акты.
Необходимо учитывать, что правовые нормы не могут быть выстроены исключительно в расчете на дальновидных людей. Минимизация ущерба, причиняемого людьми друг другу, что и должно быть целью законодательства, возможна лишь при условии, что баланс выгод и потерь, складывающийся из требований норм права, ясен если не для каждого, то для подавляющего большинства. Этот баланс должен быть таким, чтобы совершение преступления даже в самой ближайшей перспективе было бы менее выгодным, чем социально приемлемое поведение
Извлечение прибыли из совершения преступления - видимо, процесс сам по себе объективный. Но законодатель в состоянии существенно уменьшить привлекательность преступления, введя такие наказания, санкции, которые предполагают нанесение ущерба преступнику, адекватное ущербу, причиняемому им людям.
Требования права должны быть понятны не только юристу, но, прежде всего, среднему человеку. А интеллектуальные способности такого человека оцениваются Франклином невысоко. «Нам более свойственно созерцание, нежели размышление; мы предпочитаем предаваться праздным развлечениям вместо того, чтобы совершить малейшее насилие над своим терпением и заняться разгадкой запутанных ходов - работой неприятной и утомительной, которая ничем нас не обогащает, кроме познания»25.
Франклин далек от провозглашения неких абстрактных и универсальных норм права.
Весьма показательна его позиция, изложенная в небольшой по объему заметке «Замечания по плану будущего управления делами индейцев».
Франклин указывает на существующее различие между англосаксами и североамериканскими индейцами в системе ценностей, которое в рассматриваемом документе не принимается во внимание. Он обращает внимание на то, что здесь предлагается распространить на индейцев существующую у белых американцев практику принуждения к возвращению денежного долга до 50 шиллингов посредством тюремного заключения. По мнению Франклина, проблема в том, что индейцы «имеют столь высокое представление о ценности личной свободы и столь пренебрежительные - к ценности личного имущества, что диспропорция между свободой человека и его долгом в несколько шиллингов покажется им чудовищной »26.
В данном случае система ценностей индейцев рассматривается как фактор, который определяет допустимость мер принуждения и ранжирует их. Франклин предлагает установить положение, по которому такие небольшие долги «не подлежат возвращению силой закона». Он рассчитывает на то, что там, где не применяется законное принуждение, «нечестность становится еще более позорной»27. Другими словами, предлагается вообще ограничить действия норм права там, где, в конечном счете, более эффективными могут оказаться традиции и нормы обычного права.
Эти предложения Франклина означают, что меры правового принуждения должны примерно соответствовать существующей в обществе системе ценностей, представлениям людей о соотношении опасности преступления и следующего за этим наказания. Противоречащее этим представлениям чрезмерно строгое наказание он считает неприемлемым.
Можно предположить, что несоответствие преступления и наказания может повлечь за собой неприятие законодательства в целом, а возможно и всей системы государственной власти. Следствием такого несоответствия может быть совершение более опасных преступлений, чем те, о которых говорит в данном случае Франклин.
Его «Заметки по некоторым из предшествующих наблюдений, подробно показывающие влияние нравов на население», акцентируют внимание именно на том, что значение нравов, моральных стереотипов чаще всего оказывается решающим для развития общества, в том числе и для «гражданской конституции»28.
Однако Франклин в принципе не рассматривает достаточно распространенную ситуацию, когда меры государственного принуждения, по оценке общественного мнения, наоборот, рассматриваются как недостаточно жесткие. А ведь можно предположить, что это влечет за собой аналогичное или еще более резкое неприятие самих государственных институтов.
Примером такого рода является современное положение дел в России, где существенно расходятся разные мнения в вопросе о допустимых наказаниях. Многочисленные социологические опросы достаточно убедительно свидетельствуют о том, что большая часть общества считает необходимым применение жестких мер, в том числе, и смертной казни по отношению к тем, кто совершает наиболее опасные преступления, прежде всего, умышленные убийства. Однако те, кто принимает соответствующие решения, практически игнорируют это мнение. Наоборот, прослеживается последовательное смягчение наказаний законодателями. Смертные приговоры выносятся, но не исполняются, поскольку с 1996 г. действует соответствующий мораторий. То есть, в данном случае мнение значительной части общества резко расходится с законодательной и правоприменительной практикой, что, тем не менее, не влечет за собой изменений норм права. Хотя неэффективность существующих методов борьбы с преступностью подтверждается статистикой. Здесь наблюдается негативная динамика, проявляющаяся с начала 90-х гг. в росте числа наиболее опасных преступлений: убийств, грабежей и т. д.
Можно предположить, что столь явное расхождение мнения общества и действий государства - одна из причин такого широко распространенного в России явления, как правовой нигилизм.
Обобщая вышеизложенное, можно сделать выводы, что правовые воззрения Франклина основаны на глубоком понимании социальных отношений и проблем как явлений, органично связанных с природой человека.
Хотя в специальных исследованиях, посвященных анализу научных достижений Франклина, акцент делается на его достижениях в области естественных наук, не меньшего внимания заслуживают и его достижения в сфере правовой мысли. В своих рассуждениях и конкретных предложениях, так или иначе затрагивающих проблемы законодательства, Франклин неизменно опирается на знание основных природных закономерностей.
Широкий кругозор и системное мышление обусловили наглядно проявляющееся в его работах понимание права как феномена, отражающего причинно-следственные связи общего порядка.
Природа человека также является для Франклина объективно существующей реальностью, которая и должна быть учтена законодателем. В этом отношении он является последовательным сторонником идей Дж. Локка. Это влияние проявляется, в частности, в его категоричном утверждении, что человеком движет исключительно страдание, любая другая мотивация сводится к попытке избежать страдания. Это позволяет сделать вывод, что предусмотренное законодательством наказание преступника, по своей сути, является именно сознательно причиняемым страданием и ничем иным быть не может.
В связи с этим утверждение в действующем Уголовном кодексе РФ (ч. 2 ст. 7) о недопустимости физических страданий применительно к лицу, совершившему преступление, выглядит как декларация и дань требованиям международных источников права.
Прагматизм Франклина проявляется в отсутствии свойственных эпохе Просвещения деклараций о необходимости изменения природы человека, и, прежде всего, самой эгоистической мотивации его поступков.
Неоднократно повторяемое Франклином утверждение о выгодности, в конечном счете, честности можно считать основанием для причисления его к числу тех мыслителей, которые не видели неразрешимого противоречия между требованиями морали, инструментами социального регулирования и интересами человека.
Франклин исходит из посылки о неизменной природе человека, однако отмечает, что мораль меняется по мере развития общества. Это принципиально важно, поскольку, по логике Франклина, право увязывается с системой ценностей, распространенной в обществе. Применительно к современной России это означает, что право должно скорее следовать за общественной нравственностью, нежели навязывать обществу чуждые ему ценности. Даже благие намерения законодателей, игнорирующих это обстоятельство, в данном вопросе чреваты отторжением со стороны общества самого права как такового.
Список литературы
Замечания на выступления, судьи Фостера в защиту права насильственной вербовки матросов // Франклин В. Избранные произведения. - М., 1956. - С. 261.
Там же.
!0 Там же.-С. 262.
Там же.
Там же. - С. 264.
Там же. - С. 265.
Там же. - С. 266.
Там же. - С. 263.
Там же. - G. 264.
1 ^Исторический очерк конституции .и правительства Пенсильвании с момента её возникновения //: Франклин В. Избранные произведения. - М., 1956.-С. 159.
{Письмо неизвестному] // Американские просветители. -М., 1968.-Т. 1.-С.98.
Размышления над первой декадой Тита Ливия // Макиавелли Н. Государь. Размышления над первой декадой Тита Ливия. - Минск, 2003. - С. 183-184.
Заметки по некоторым из предшествующих наблюдений, подробно показывающих влияние нравов на население // Франклин В. Избранные произведения. — М., 1956. - С. 580.
Там жё. - С. 561.
Там же.-С. §61. й Там жб. - С. 182.
Hcfopiwafcttfi очерк конституции и правительства 1|ёйСйМЬванйй й момента её возникновения // Франклин В. Избранные прВМзведения. - М., 1956. - С. 166.
.Исторический очерк конституции и правительства Пенсильвании е момента её возникновения // Франклин В. Избрание произведения. - М., 1956. - С. 104.
Замечания по плану . будущего убавления делами индейце! // Франклин Избранные произведения. - М., 1956. - С. 284.
Замечания по плану будущего управления делами ийдейцев // Франклин В. Избранные произведения. - М., 1956. - С. 284.
8 Заметки по некоторым из предшествующих наблюдении. подробно показывающие влияние нравов на населе зйе II Франклин В. Избранные произведения. - М;, 1956. - С. 558.
[1]Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. - М., 1973. - С. 4.
[2]Байтин М.А. О современном понимании права // Журнал российского права. - 1999. - № 1. - С. 99-100.
[3]Миронов О.О. // Завтра. - № 34. - 2001.