Попытка объяснить молодость экологического учета
Как представляется автору, любая форма учета (и в особенности экологический) тесно связана с условиями развития конкретного народа. В первую очередь отмеченная взаимосвязь обусловлена тем, что каждый этнос, народ либо меньшая социальная группа обладает специфическим, уникальным информационным полем (термин В.П. Алексеева), которое предопределяет характер обмена информацией, приращения знаний и разработки методов познания мира. Рассмотрим сказанное на примере нижневолжской (саратовской) социальной группы.
Зарождение и раннее развитие аграрных обществ в Саратовском Поволжье
В истории нижневолжской, саратовской социальной группы удобно выделить 2 агроклиматических периода - ледниковый и послеледниковый (позднеголоценовый). Ледниковый представляет для нас наименьший интерес, поскольку он не является социальным по своей сущности и хозяйственно, по способам природопользования, обособлен от осевого развития цивилизации. Во времена ледникового периода на территории Саратовского Поволжья жили племена людей неандертальского типа (т.н. палеоантропы). Археологи относят это время к среднему палеолиту и датируют появление в Нижнем Поволжье палеоантропов 70 тыс. лет.
О познании этими первичными жителями Саратовского края природных ресурсов известно очень мало, поскольку наука располагает пока единственной находкой костных останков неандертальцев - крышкой черепа, найденной на Хорошевском острове. Если судить по мустьерским орудиям под Волгоградом (стоянка в балке Сухая Мечетка, 80 тыс. лет), то можно сделать вывод об умении неандертальцев находить необходимые для производства отщепов камни.
Каждая порода, рассматриваемая обособленно, представляет собой минеральный агрегат, по своим геофизическим и химическим свойствам разительно отличающийся от остальной массы каменного вещества земной коры. Фактически, это ничто иное как геофизическая и петрохимическая аномалия в геологических отложениях. Умение выделить такую аномалию и оценить ее значение, присущее первобытному человеку, означало зарождение геологического знания.
Вряд ли оно было связано у неандертальцев с познанием геоморфологии края, потому что изучение рельефа и геодинамических процессов в географической оболочке не было связано с поиском новых залежей пород, но происходило бессистемно, в ходе расселения на территории европейской части России. Заселение Поволжья протекало незадолго перед т.н. хвалынским разливом вод Каспийского моря, который был последним. Дальнейшее историческое развитие нашего края приходится на послеледниковый период, который по агроклиматическим условиям соответствует голоценовому оптимуму.
В неолите (новокаменном веке, 6-4 тысячелетия до н.э.) происходит переход ряда первобытных народов от присваивающего хозяйства к производящему. Этот важный переворот был назван неолитической революцией. Он создал возможность создавать запасы, для хранения и защиты которых основывались города-государства на Ближнем Востоке - Иерихон, Ур, Урук и др. Переселение племен из Азии в Европу привело к широкому распространению здесь земледелия и скотоводства, включая и восточную часть России.
Находки у села Алтата (Дергачевский р-н, Саратовская обл.) показывают, что первые - после неандертальцев - жители нашего края, обосновавшиеся здесь в неолите, уже небезуспешно пытались освоить землепашество и разведение различных домашних животных. Таким образом, становление нижневолжской саратовской цивилизации совпало по времени с возникновением цивилизованной периферии вокруг первобытного евразийского ядра и отчасти было сопряжено с движением переселенцев из этой периферии вглубь континента. Иными словами, появление хозяйствующего коллектива в Поволжье связано с поисками евразийским населением разнообразных природных ресурсов в ядре, причем мотивом самих поисков были растущие производственные потребности индивидуумов социала.
Эти потребности не свойственны человеку первоначально, они возникают по мере создания хозяйствующим коллективом т.н. демофоры первого типа (термин Дж. Валлентайна). Поглощение веществ и энергии единицей стало возможным исключительно через демофорное тело, равно как и изучение любых явлений природы протекало через информационное поле социума. В течение всего неолита изучение Саратовского Поволжья остается на уровне эпохи мустье: происходило расселение культур и познание пород как геофизических аномалий.
Однако специфика развития демофоры подразумевает эффективное преобразование природы, поскольку само по себе демофорное тело подразумевает синтез хозяйствующей ячейки - коллектива (в нашем случае общества на территории древнего Саратовского края) и географической оболочки как среды существования, обладающей определенным природно-ресурсным потенциалом.
Поскольку этот потенциал имеет строго определенное разделение, то его изучение на раннем этапе выражается в познании закономерностей пространственного устройства географической оболочки и носит характер прикладного ландшафтоведения, если обозначать явления прошлого современными понятиями. Следовательно, из комплекса ресурсов Саратовского Поволжья должен был изучаться первоначально только один структурный компонент - тот, что принято называть геоморфологическими пространственными ресурсами.
Пространственные ресурсы Поволжья познавались местным населением в доисторическую эпоху неактивно, но вместе с тем они уже представляли интерес для населения городов-государств, сосредоточенных южнее - в зоне периферии, откуда представителями различных ранних цивилизаций отправляли военные экспедиции с целью обследования земель вокруг Каспия. Первооткрывателями южного побережья Каспия выступили эламиты, которые, предположительно, в XXVIII в. до н.э. попали сюда через ущелье реки Сефидруд. В 821 г. до н.э. ассирийский полководец Муттаррис-Ашшур прошел тем же путем и назвал обнаруженный бассейн "Морем захода солнца".
Больших успехов достигли мидяне. В 673 г. до н.э. царь Хшатрита покорил гирканиев, живших на юго-востоке Каспия, чем открыл путь для будущих географических исследований. Уже немного позднее 590 г. до н.э. мидяне свободно прошли древним Каспийским путем и двинулись далее, обнаружив неведомые земли севернее Апшерона. Спустя неполные 70 лет персы обследовали юг Каспия и открыли Узбой - рукав Амударьи. Это открытие описано у великих античных географов Гекатея, Геродота и Страбона.
Военные походы народов Востока к Каспию привлекли внимание античных философов к этому солоноводному озеру и питающей его могучей реке. Наибольший объем знаний такого рода был накоплен греками. Эллины же оставили после себя первое научное заключение о богатствах недр Нижнего Поволжья. Мыслители того времени верили, что все в природе имеет "противовес" и "противоначало". Территория Саратовского Поволжья относилась ими к крайне неблагоприятной климатической зоне, служившей границей между заселенным и незаселенным мирами. Поэтому греки предполагали, что холодные климатические условия Поволжья и соседних земель компенсируются ("уравновешиваются") исключительным богатством недр полезными ископаемыми.
Логически строгая гипотеза тем не менее ложна в своей основе, однако она показывает на возросший интерес народов к геоморфологии. Греки "открыли" несуществующую закономерность пространственного распределения минеральных ресурсов. О рельефе Нижнего Поволжья эллины знали мало, о чем свидетельствуют сочинения К. Птолемея и Марина Тирского, на которого ссылался в своем "Географическом руководстве" первый. Однако Птолемей неплохо осведомлен о речной сети. Он знает Каму, называя ее Ра второй. В качестве Ра первой выступает в его трудах Средняя и Нижняя Волга. Птолемею известно, что в нижнем течении Ра первая приближается к Танаису (Дону).
За этот же период в Нижнем Поволжье возникает и заканчивает свое существование одна из крупнейших синполитейных культур античности - сарматская (железный век), с которой активно взаимодействовали занимавшиеся здесь торговлей греки. Эта культура, немного взаимодействовавшая с цивилизованной периферией, являлась активным потребителем железа, добывавшегося в т.ч. и на территории Саратовского края. Примечательно, что главными горнодобытчиками выступали городецкие племена (с эпохи раннего железа), которые выменивали свой металл на различные сарматские изделия. Городецкие племена первыми в Саратовском Поволжье на практическом опыте установили некоторые закономерности пространственного распределения болотных руд и бурого железняка, залежи которых разрабатывали.
Сарматский период - время первой кульминации информационного поля в Саратовском Поволжье. Объем тезаурусов сосуществующих здесь социумов (городецких племен и сарматов) достиг такой величины, что это вызвало качественные изменения в образе жизни племен и отчасти сопровождалось сменой населения. В Нижнем Поволжье с той поры оказались наиболее жизнеспособными антропогеоценозы, создаваемые народами с культурой потребления, свойственной скотоводам-кочевникам.
Физико-географические исследования геоморфологических пространственных ресурсов Нижнего Поволжья продолжались в раннем средневековье и были связаны с открытиями арабских путешественников, а также с военными походами тюрков, хазар и монголов. В середине VI в. во время военного похода армии Тюркского каганата было заново и на сей раз окончательно открыто Саратовское Заволжье - важнейший в плане ландшафтоведения компонент географической оболочки в пределах Нижнего Поволжья. Поход закончился около 650 г. Известно, что тюркские воины дошли до 50 град. с.ш.
В X в., в связи с расцветом наук арабского мира, Поволжье активно изучают арабские географы. Перс Абу-Али-ибн-Руста написал первое в истории обстоятельное сочинение по географии земель вокруг Хазарского моря (Каспия) и в нижнем течении Итиля (Волги). В 922 г. в Заволжье побывал Ибн Фадлан, географические описания которого скупы. Однако этот исследователь перечислил все главные реки этой местности, причем часто указывал названия, созвучные с современными. Следовательно, путешественник является одним из первых исследователей гидронимов - топонимов, связанных с водными объектами, которые входят в состав географической оболочки.
Относительно мало известно о географических открытиях путешественников Хазарского каганата, ядро которого располагалось на Нижней Волге. Кульминацией информационного поля поволжской цивилизации на раннесредневековом этапе рекогносцировочного познания геоморфологических пространственных ресурсов в составе геоморфологического ресурсного комплекса становится основание в XIII в. золотоордынского города Укека.
Природопользование в нашем регионе для данной конкретной эпохи достигает максимума, а изменившаяся культура потребления стимулирует развитие торговых отношений, вызвавших постепенное разрушение местного антропогеоценоза. Неудивительно, что вскоре начинаются решительные социальные перестройки - закономерный итог перехода количественных и структурных изменений в качественные.
Кульминация аграрной фазы
Необходимо заметить, что кульминация информационного поля при исследовании геоморфологических пространственных ресурсов не вызвала смены аграрной фазы на индустриальную. Переход к машинной промышленности имел место позднее и был обусловлен иными историческими (экономическими) причинами. Тем не менее система знаний и культура потребления волжан существенно преображалась, в т.ч. и за счет экспансии тезауруса. В конечном итоге в Поволжье сложились условия для становления нового этапа в изучении природных ресурсов: теперь общество приступило к познанию геоморфологических структурных ресурсов.
Начало данного этапа совпадает с появлением в Саратовском Поволжье русских, расширявших торговые отношения с восточными народами. Обладавшие принципиально новой культурой потребления, колонисты смогли быстро, хотя и не так легко, адаптироваться к трансформирующейся обстановке Нижнего Поволжья, где вот уже много лет отмирали антропогеоценозы скотоводческих социумов, изжившие себя и дополнительно разрушенные войсками Тамерлана. Волга воспринимается как транспортный ресурс для торгового флота, сюда - в край, нуждающийся в коренных социально-экономических реформах, - устремляются купцы, рыболовы и другие промышленники (предприниматели).
По мере заселения Саратовского края русскими происходит активное практическое познание структур рельефа, нашедшее отражение в фольклоре и топонимах. Само название города Саратова происходит от раннего, примитивного геоморфологического "термина", изобретенного тюркским населением Поволжья. Основанием для данного утверждения служат две главные версии происхождения топонима.
По одной из этих версий, название города восходит к тюркскому "сары тау", т.е. желтая гора. По другой версии, название следует толковать как "сары атав", т.е. желтый остров, что не отличается по смыслу от первого варианта. "Островом" в то время, как следует из официальных документов, именовали любую возвышенную форму рельефа, преимущественно - гору, скалу, утес. Реже географический термин "остров" применялся для обозначения леса.
Сегодня трудно признать, что эти версии абсолютно верны. Однако нас интересует сам тот факт, что русские интерпретировали тюркское название местности главным образом именно как "желтая гора".
Понятие "желтая возвышенность" позволяет сделать вывод о том, что в ту эпоху (XVI-XVII вв.) начали познаваться геоморфологические структурные ресурсы, связанные с геоморфологическим положением местности и общими геологическими условиями хозяйствования социума и жизнедеятельности его индивидов. Данное понятие содержит в себе упоминание о форме рельефа (горе, возвышенности) и указывает на петрологический состав ее недр (желтоцветные породы). Такие возвышенности в окрестностях современного, правобережного Саратова образуют цепочку от Соколовой горы до вершин у села Пристанного. Их желтые отложения относятся преимущественно к ярусам: аптскому нижнемелового отдела, сызранскому палеоцена, акчагыльскому плиоцена.
Между XVII и XVIII вв., а точнее между двумя крупнейшими крестьянскими восстаниями - С. Разина и Е. Пугачева, система местных топонимов, имеющих прямое или косвенное отношение к геоморфологии, окончательно утвердилась. Примечательны мифологические, легендарные и исторические топонимы: подобные наименования давались главным образом тем формам рельефа, которые сложены кремневыми породами сызранского яруса палеоцена. Подобные возвышенности были наиболее приметны, они обращали на себя внимание людей.
Например, Змеевы горы у города Вольска часто упоминаются в исторических народных песнях и местных сказках. Овеяны легендами Дурман-гора на юге области, Столбичи, утес Разина у села Белогорского. Стало быть, в ходе колонизации Саратовского Поволжья люди выявили возвышенности с необычными очертаниями, сложенные однотипными минеральными агрегатами, и почти все эти формы рельефа включили в народный фольклор.
На середину XVIII в. приходится очередная кульминация информационного поля в Поволжье. Это связано с бурным развитием промыслов в России и началом эпохи Просвещения, когда познание геоморфологических структурных ресурсов по всей России переходит на более профессиональный уровень. Для нашего края такие изыскания имели наибольшее значение, поскольку геоморфологический ресурс окончательно занял центральное место в местной культуре потребления, сложившейся в ходе исторического развития здешнего социума.
Расцвет предпринимательства обусловлен новой волной колонизации Нижнего Поволжья, инициированной реформами Петра Великого, и выражается в стремительном и экстенсивном развитии рыбных и соледобывающих промыслов. Добыча соли ведется на озерах Эльтон и Баскунчак, при этом Саратов был важным транспортным узлом в грузообороте края и служил с 1749 г. штабом для Соляного комиссарства (позднее переименованного в Низовую соляную контору). Это событие можно считать началом промышленной добычи полезных ископаемых в Нижнем Поволжье.
Стараниями М.В. Ломоносова в эпоху российского Просвещения были подготовлены специалисты в различных областях естествознания, и благодаря этим ученым с 1740-х гг. представления о природе и населении Поволжья обогатилось глубокими научными, географическими познаниями. Географы заново открыли земли вокруг Волги с тем, чтобы описать их ресурсный потенциал. На Нижней Волге наибольший интерес представляли рыбные богатства и запасы солевых озер.
Особо выделяются труды академика И.И. Лепехина, одного из способнейших учеников Ломоносова. Лепехин изучает геоморфологический ресурс по-прежнему как комплексный, но при этом вычленяет в нем компоненты различного генезиса, как-то: почвенный покров, нефть, слои отложений. Проводя изыскания на реках Сока и Сургут в Среднем Поволжье, Лепехин тщательно обследовал "нефтяной ключ" и "нефтяное озеро", фактически открыв нефтеносность Второго Баку. Путешественник установил, что нефть выходит глубоко из-под почвы и известняков. Верхний же слой "пород" - почва, по Лепехину, происходит от "согнития растущих трав".
Таким образом, выдающийся географ одним из первых в Поволжье заинтересовался не только устройством недр, но и глубинными процессами. В этом плане показательны работы Ле
Необходимо заметить, что Лепехин изучал флору и фауну Саратовского Поволжья, в первую очередь ихтиофауну местных рек. Это напоминает о том, что развитие края нельзя свести единственно к изысканиям в сфере геоморфологии.
В конце XVIII столетия происходят существенные изменения в жизни саратовского населения, выраженные в переходе малых промыслов в крупную промышленность и приобретении краем статуса губернии (1797 г.). Все эти изменения обусловлены возросшим значением Саратовского края в экономике России, а значит, и коренным переломом в культуре потребления саратовского социума.
Социально-экономические процессы в губернии сопровождаются ростом градостроительства. Планировка городов требует от здешних и приезжих инженеров - зодчих и печных мастеров - умения знать геотехнические свойства грунтов. С началом XIX в. в губернии принимаются положения о строительстве, связанные с мерами по предупреждению оползней, что можно расценивать как приближение информационного поля к усвоению сведений об антиресурсах.
Характеристика раннего этапа индустриальной фазы
Тщательный анализ истории научных исследований геоморфологического ресурса в Саратовском Поволжье предельно наглядно демонстрирует существенные отличия развития природопользования поволжской саратовской цивилизации от всех методов познания и эксплуатации природного потенциала, свойственных для прочих обществ. Резкость различий при переходе к новой фазе усилилась неслучайно. Демофора все более активно потребляет природные ресурсы и одновременно имеет возрастающее значение для человека, поскольку выступает его контактной оболочкой (телом).
Демофорное тело не просто поддерживает наше существование, но обеспечивает отправление почти всех основных биосоциальных функций индивидуумами. Информационное поле человека машинной эпохи радикально преображается за счет изменения способов и культуры потребления, экспансии коллективного (рабочего) тезауруса, трансформации приемов познания мира.
На аграрной фазе когнитивные явления сводятся к наблюдениям и простейшим опытам с веществами и живыми организмами. А на индустриальной фазе эксперимент становится ведущим когнитивным явлением в науке. Опирающийся на физические технологии, он вытесняет наблюдения. Сравнительно немногочисленные наблюдения ведутся почти исключительно посредством оптической и фотографической техники. В интересах экономического процветания и социального благополучия индустриальное общество в каком-либо регионе не может подражать остальному человечеству и пользоваться стандартными методами познания, придерживаясь стандартной же культуры потребления.
В измененных условиях на базисе народных традиций генерируется новая культура социума, члены которого обладают уже другими потребностями. Потребности и культура требуют создания системы способов познания географической оболочки в пределах индустриальной демофоры. Эта система будет состоять из когнитивных технологий - как разработанных местными специалистами, так и старательно отобранных из всей совокупности современных приемов природопользования человечества.
Познание края характеризуется постижением всевозможных геоморфологических глубинных ресурсов. Их эксплуатация подразумевает использование условий ведения хозяйства, связанных с геологическими процессами в недрах. Первые попытки изучения этой группы ресурсов в составе комплексного заключались в составлении учеными ранних геологических и геоморфологических описаний нашего края, которые впервые выполнялись в 1840-1843 гг. Тогда же, по результатам проведенных изысканий, появились первые, сильные генерализированные геологические карты с изображением Нижнего Поволжья (изданы в Париже).
К сожалению, это были карты мира, т.е. отдельной нижневолжской геологической карты в первой половине XIX в. не существовало. Однако картирование выходов геологических отложений края фактически являлось кульминацией развития информационного поля на этапе познания структурных ресурсов и ознаменовало собой переход к познанию глубинных ресурсов в составе комплекса геоморфологических ресурсов. Впрочем, предпосылки такого перехода отмечены еще в работах И.И. Лепехина, о чем сообщалось ранее.
Среди вышеозначенных геологических исследований необходимо упомянуть путешествие англичанина Р. Мурчисона (1841), открывшего по отложениям России пермский период в истории Земли. Наши края Мурчисон посетил, предприняв специальную экспедицию от Астрахани до Вольска, за время которой провел обследование отложений мелового и палеогенового возраста в окрестностях Антиповки, Вольска, Камышина и Саратова. Ученый предпринял первую попытку относительной датировки пород Саратовского Правобережья.
Следующее серьезное изучение строения недр края было предпринято в 1843 г. На его основе ученые составили первое геологическое описание значительной части северного Заволжья, изданное в "Горном журнале" под названием "Геогностические замечания о степи между реками Самаркою и Волгою, Уралом и Манычем, по наблюдениям г. Нешеля в 1843 г.". В конце XIX в. обширные по масштабам геологические изыскания были предприняты в Саратовском Поволжье А.В. Нечаевым. В 1900 г. проводятся исследования ряда местных отложений академиком А.Д. Архангельским, который, в частности, проводил датировку некоторых спорных отложений (особ. сеноманских).
Конец XIX в. (1880-е гг.) ознаменован глубокими перестройками в информационном поле поволжской цивилизации. В это время экспедициями А.Н. Бекетова и его ученика В.В. Докучаева были обследованы наружные "породы" Поволжья - почвы. При этом Докучаев, обследовавший Саратовское Поволжье в 1889 г., доказал, что почва представляет собой особое природное тело и заложил тем самым фундамент почвоведения. Это имело большое значение для геологии и геоморфологии, поскольку конкретизации спектра изучаемых ими явлений.
Теперь в сферу геологических наук отходили собственно недра - слои, подстилающие почвы, подпочвы и (нередко) материнскую породу, поскольку все последние перешли в сферу понятий почвоведения. Данное событие примечательно тем, что оно недвусмысленно указывает на постепенное оформление научного мышления, свойственного исследователям индустриальной фазы: благодаря открытию природы почв аграрное знание окончательно обособляется от инженерного, промышленного.
Классический период развития саратовского социума на индустриальной фазе
Классический период развития поволжской саратовской цивилизации и ее информационного поля на индустриальной фазе начинается с 1930-х гг. Как раз в это время существенно меняется характер культуры потребления ресурсов. Само общество претерпевает трансформацию. Саратовская губерния 28 апреля 1928 г. входит вместе со Сталинградской и Астраханской губерниями и автономной Калмыцкой областью в состав Нижне-Волжской области с административным центром в Саратове. Того же года, 11 июня, новое административно-территориальное образование было переименовано в Нижне-Волжский край. В 1930-х гг. происходит окончательное политическое оформление области. Первоначально, 10 января 1934 г., из Нижне-Волжского края был выделен Саратовский край с центром в Саратове, а затем, 5 декабря 1936 г., край был окончательно преобразован в Саратовскую область.
Предпосылки для становления научного мышления классического периода прослеживаются в исследованиях крупного отечественного геолога академика А.П. Павлова. Он отстаивал гипотезу (впоследствии ставшую обоснованной теорией) о том, что многие дислокации геологических отложений перспективны в качестве резервуаров нефти. В начале 1880-х гг. Павлов, тогда еще профессор, провел обследование Жигулевских гор и, в частности, утесов Самарской луки, обнаружив, что последние сложены дислоцированными породами карбонового палеозоя. Павлов выдвинул гипотезу о том, что данные дислокации простираются и южнее, затрагивая часть недр Саратовской губернии. В 1886 ученый посещает разработки строительного известняка в Тепловке (ныне Новобурасский р-н Саратовской обл.). Отложения, считавшиеся доселе верхнемеловыми, геолог отнес к московскому ярусу среднего карбона, тем самым подтвердив наличие под Тепловкой значительных дислокаций: в норме эти породы не могли выходить на дневную поверхность, но должны перекрываться мощной толщей отложений байосского яруса средней юры и прочими, более молодыми.
С 1930-х гг., с началом индустриализации в СССР, изучение геоморфологических глубинных ресурсов Поволжья становится чрезвычайно важным, поскольку знания, поступающие в информационное поле саратовской цивилизации в результате таких исследований, позволяют вести эффективный поиск полезных ископаемых, а именно нефти и газа. В 1932 г. благодаря открытиям И.М. Губкина удалось получить представление о миграции нефти от производящих пород до коллектора и далее по коллектору, в результате чего залежи данного горючего ископаемого стали связывать с литологическими и стратиграфическими ловушками. Итак, геологи впервые получили отчетливое, хотя по тем временам и не вполне полное, представление о глубинных процессах в их связи с геоморфологическими структурами.
Поиски подобных ловушек в нашем крае велись под руководством профессора Саратовского Госуниверситета Б.А. Можаровского, ученика академика А.П. Павлова. Можаровский начал проводить разведку саратовских недр на нефтеносность с Тепловки, как наиболее перспективного района. В 1939 г. там на буровой была получена первая саратовская нефть.
Поиски горючих ископаемых интенсифицировались в годы Великой Отечественной войны, когда возросли энергетические потребности промышленности. Руководящим принципом поисков газа у Можаровского оставалось изучение структуры недр выделенных по ряду признаков геоморфологических регионов. Наиболее привлекательным Можаровскому и его коллегам казался палеозой возвышенного Правобережья, где предполагалось наличие дислокаций и литологических ловушек для нефти и газа. Рассмотрев тектоническое строение района севернее Саратова, Можаровский выделил здесь специфический участок, получивший впоследствии название области Приволжских дислокаций (примыкает к Ульяновско-Саратовской синеклизе). Данная область производила впечатление большой мобильности, т.к. в ней отмечалась резкость очертаний дислокаций, выраженная в крутизне крыльев складок и значительности амплитуд слоев.
Ныне геологи склонны относить этот участок Русской платформы к зоне, являющейся переходной от типичной платформы к обширной по площади и энергично прогибающейся Прикаспийской депрессии, которая соответствует в рельефе страны Прикаспийской низменности. В пределах области Приволжских дислокаций по геоморфологическим особенностям рельефа различались 4 тектонических района, разграниченной по руслам рек Волги, Медведицы, Терешки и Чадрыма. Наибольший интерес представлял третий тектонический район, лежащий на юг от Латрыкской впадины. В его пределах намечаются 3 главных подземных складки. Из них наибольшая амплитуда слоев (160 м) наблюдается у Курдюмо-Елшанской структуры, при этом максимум поднятия слоев находится в районе Елшанки. Можаровский решил, что эта подземная структура может оказаться ловушкой. Бурение, проведенное в 1943 г., подтвердило справедливость предположения ученого, когда был найден елшанский газ.
С 1950-1960-х гг. в информационном поле поволжской цивилизации отмечено бурное развитие дисциплин, тесно связанных с геоморфологией и геологией нефти и газа: исторической геологии, стратиграфии, палеонтологии и микропалеонтологии. Благодаря методам перечисленных наук производились датировка и комплексное обследование отложений в перспективных на горючие ископаемые геоморфологических районах с целью обнаружения стратиграфических и литологических ловушек.
Так, в 1960-х гг. были проведены изыскания на перспективном Гусельско-Тетеревятском кряже, в ходе которых геологом А.В. Смирновым методами исторической геологии и микропалеонтологии была осуществлена датировка "немой" толщи Мазаровича (выделена А.Н. Мазаровичем в 1923 г.). Несколько ранее стратиграфические исследования велись по карбону Заволжья геологом Г.С. Карповым. Значение исторической геологии и смежных с нею дисциплин не убывает и поныне, и это свидетельствует о том, что геологические глубинные ресурсы по-прежнему представляют исключительный интерес для хозяйства. Достаточно вспомнить, каким серьезным достижением исторической геологии и стратиграфии 1980-х гг. стало обследование отложений аптского возраста на Соколовой горе, что также отвечало интересам развития нефтедобычи (изыскания проведены Ю.И. Подгорным).
Попутно проводились гидрогеологические исследования, в ходе которых по глубинным структурам ученые оценили богатства подземных естественных резервуаров и динамику вод речной сети на дневной поверхности. В 1958 г. в тесной связи с гидрогеологическими и геоморфологическими исследованиями Н.В. Родионовым проводится анализ карстовых явлений в нижневолжском Правобережье с позиций инженерной геологии. Карст, подземные воды, накопление нефти в ловушках, образование самих ловушек под действием тектонических процессов и литогенеза - все это глубинные процессы (ресурсы), познание которых весьма существенно для удовлетворения потребностей демофоры.
Кульминация информационного поля на индустриальной фазе
Можно смело утверждать, что в 1960-70-х гг. развитие информационного поля достигает своей последней кульминации, так что уже в начале 1970-х гг. наметились признаки радикальных изменений в познании геоморфологических и геологических ресурсов, ставшие очевидными в конце 1990-х гг. Подготовкой кульминации послужили достижения физико-географического районирования, достигнутые к 1956 г., т.е. к началу т.н. третьего этапа в истории советского районирования по Н.А. Алексеевской. Этот третий этап ознаменован выполнением широкомасштабных проектов по физико- и экономико-географическому районированию Поволжья в интересах сельского хозяйства. Несмотря на свою аграрную ориентацию, подобные изыскания были тесно связаны с геоморфологией, а потому существенно влияли на научные представления о геологии и происхождении ландшафтов Саратовского края.
В 1956 г. Ф.Н. Мильков рассматривает в пределах Нижнего Поволжья несколько природных зон с рядом провинций, выделенных по данным климатологии, геоботаники и почвоведения. Однако внутри этих единиц Мильковым выбираются более мелкие единицы - физико-географические районы, которые оказалось гораздо удобнее и вернее обособлять по геоморфологическим признакам. Следовательно, к 1960-м гг. элементы геоморфологии проникают в разные направления естественных наук. Тем не менее в схеме Милькова еще не встречаются упоминания о геоморфологических структурных ресурсах, поскольку они играли ключевую роль в разных областях знания несколько позднее.
Но вот в 1964 г., т.е. на начальной стадии кульминации информационного поля саратовской демофоры, впервые проводятся развернутые исследования природно-ресурсного потенциала в зависимости от структурных характеристик рельефа (с учетом данных исторической геологии и смежных дисциплин). М.А. Лихоман дает в своих работах, написанных в этот год, детальную характеристику Приволжской степной провинции, выделенной ранее Ф.Н. Мильковым и Л.С. Бергом и соответствующей междуречью Волги и Медведицы.
При этом Лихоман дифференцировал районы как обособленные интразональные ландшафты (т.е. долинные, пониженные и возвышенные), рельеф которых формировался почти независимо под влиянием процессов, характеризующихся палеогеографическими особенностями. Из последних автор особо подчеркивает новейшую перестройку эрозионной сети, плиоцен-четвертичную тектонику, экзарацию во время максимума плейстоценового оледенения, акчагыльскую трансгрессию. Перечисленные процессы рассматриваются совокупно с оценкой их последствий, определивших в нашу эпоху колебания высот, специфику региональной речной системы, а также густоту и глубину расчленения рельефа.
В этой работе затрагивается не только и столько глубинная структура разнообразных неровностей земной поверхности в пределах Саратовского Правобережья, сколько эволюция этих структур до современного состояния. На основе сделанных выводов М.А. Лихоман составляет оценки перспективности орошаемого земледелия в той или иной местности на Приволжской возвышенности. В дальнейшем сотрудниками СГУ неоднократно проводились комплексные ландшафтные исследования Нижнего Поволжья, в которых принципы районирования неизменно опирались - в большей или меньшей степени - на геоморфологию.
Оценивая объем накопленных знаний и степень их обобщения, можно предположить, что ни на одном из перечисленных ранее этапов зарождение и применение в Саратовском Поволжье экологического учета было бы невозможным. Экологический учет актуален и необходим именно сегодня, поскольку его применение возможно благодаря колоссальному объему информации об окружающей человека среде, а в особенности о ее ресурсном потенциале как некоем комплексе.