Германия при монополистической стадии капитализма

Попов Анатолий Владимирович 413 гр.

Германия при монополистической стадии капитализма

В период между франко-прусской (1870—1871) и первой мировой войнами германская экономика получает мощное развитие. Экономический подъем был обусловлен целым рядом факторов. Среди них важнейшую роль играло завер­шение государственного объединения всей страны и обра­зование единой Германской империи под эгидой Пруссии. Вместо раздробленной феодальной Германии возникла дер­жава с более чем 40-миллионным населением. Германия получила единое торговое законодательство, единую де­нежную систему, единую систему мер и весов, по всей стране осуществлялось беспошлинное товародвижение. Все это содействовало развитию внутреннего рынка. Военная победа над Францией, последующая аннексия Эльзаса и Лотарингии (богатого железорудного бассейна) и получение контрибуции в 5 млрд. франков также способ­ствовали экономическому подъему Германии. Комбинируя лотарингскую руду с углем Рурского и Саарского бассей­нов, немецкие капиталисты создали собственную мощную топливно-металлургическую базу, а французские миллиар­ды пошли на финансирование промышленности Германии. Поэтому после войны новые предприятия стали вырастать буквально как грибы. За первые два послевоенных года было создано 328 акционерных обществ с общим капиталом более 2,7 млрд. марок.

Немалое значение имел и демографический фактор: за последнюю треть XIX в. численность населения Германской империи увеличилась почти на 40 %. Быстрый рост населения, особенно городского, способство­вал росту емкости внутреннего рынка.

Как и в США, в экономическом подъеме Германии из­вестную роль сыграло более позднее начало индустриализа­ции, не связанной наличием морально устаревшего оборудо­вания и использующей достижения научно-технической мыс­ли последней трети XIX в. Германские промышленные предприятия в 70-х годах создавались на новейшей по то­му времени технической базе. Немецкая инженерная мысль конца XIX—начала XX вв. по количеству и качеству раз­работок уступала только американской.

Ускоренное развитие промышленности, особенно тяже­лой, было направлено на удовлетворение потребностей не только внутреннего рынка, но и германского милитаризма, который затеял гонку вооружений для осуществления аг­рессивных замыслов империалистических кругов в борьбе за передел мира. Большие государственные заказы на во­оружение в значительной мере стимулировали рост произ­водства в отраслях тяжелой индустрии.

Как и в США, велика была стимулирующая роль зака­зов со стороны интенсивного железнодорожного строитель­ства (протяженность железнодорожной сети за рассматри­ваемый период увеличилась более чем в 33 раза) на ме­талл, уголь, подвижной состав и т. д.

Надо учитывать еще одно обстоятельство социального порядка. При поддержке реакционного государственного режима немецкие капиталисты устанавливали рабочим, особенно вновь пришедшим из деревни, низкую заработную плату и за этот счет увеличивали капитализированную до­лю национального дохода: темпы промышленного роста в Германии были выше, а заработная плата рабочего — ни­же, чем в Англии и Франции.

В результате промышленного подъема 70-х годов XIX в. структура народного хозяйства Германии существенно из­менилась: промышленность стала превалировать в экономи­ческой системе страны. К началу XX в. доля населения, за­нятого в промышленности, составляла 42,5 % против 28,5 % занятого в сельском хозяйстве. Из аграрно-индустриальной страны Германия превратилась в индустриально-аграрную.

Рост германского промышленного производства в 1870—1913 гг. приобрел ярко выраженный скачкообразный характер. Темпы развития усту­пали только американским. За этот период промышленное производство в Германии возросло почти в 6 раз (в США— почти в 9 раз, в Англии—в 2,2 раза, во Франции—в 3 ра­за). Добыча каменного угля возросла в 7 раз, бурого—бо­лее чем в 11 раз. Развитие энергетики, металлургии и хи­мии происходило на прочной топливной базе. Это обеспечи­ло быстрый рост производства в указанных отраслях. Только за первое десятилетие XX в. мощность электростан­ций возросла более чем в 100 раз, производство серной кислоты—почти в 20 раз, калийных солей—в 4 раза. Как и в США, выплавка стали к началу первой мировой войны почти догнала производство чугуна. Германия производила больше, чем другие страны, артиллерийских орудий и бое­припасов. В этом отношении она была недостижима для своего главного конкурента—Франции, которая в 1870 г. по выработке стали находилась примерно на том же уров­не, что и Германия, а к 1913 г. отставала от нее уже почти в 4 раза

В 60—70-е годы XIX в. Германия обогнала Францию по производству промышленной продукции, а в первом деся­тилетии XX в., оставив позади Англию, стала уже второй (после США) индустриальной державой мира.

Значительно медленнее, чем тяжелая индустрия, разви­валась в стране легкая и пищевая промышленность; здесь Германия отставала не только от США и Англии, но по многим товарам и от Франции. Вследствие более низкой реальной заработной платы немецких рабочих создавался меньший платежеспособный спрос на внутреннем рынке.

Быстрый промышленный подъем неоднократно преры­вался экономическими кризисами—в 1873, 1883, 1893, 1900—1903 и 1907—1908 гг. Кризисы задерживали темпы производства продукции, но ускоряли процесс концентра­ции и централизации капитала.

Промышленный подъем последней трети XIX— начала XX в. сопровождался значительной концентрацией произ­водства и капитала на основе усиленной монополизации промышленного производства. За последнее двадцатилетие XIX в. в германской промышленности число мелких пред­приятий, где было занято до 50 рабочих, не изменилось, а число предприятий, где было занято более 1000 рабочих, возросло в 4 раза.

Процесс монополизации в Германии имел свои особенно­сти. В отличие от США он происходил не на базе трестов, а в основном на базе картелей и синдикатов — соглашений между фирмами и отдельными предприятиями о единых

монопольных ценах на продукцию, рынках, распределении сырья и т. д. Крупные картели и синдикаты сложились в угольной (Рейнско-Вестфальский угольный синдикат, контролировавший 50 % германской угольной добычи), хи­мической промышленности («И. Г. Фарбениндустри»), про­изводстве вооружения (Крупп), электротехнической про­мышленности (АЭГ и «Сименс»), судостроении (Северо-Германский Ллойд и Гамбургско-Американская компания) и т. д.

Перед первой мировой войной в германском хозяйстве существовало около 600 монополистических объединений. Параллельно шел процесс концентрации и централизации банков, сращивания промышленного и банковского капита­ла и складывания финансового капитала. Перед первой ми­ровой войной 9 крупнейших банков сосредоточили в своих руках 83 % всей суммы немецкого банковского капитала. Руководство этих банков было представлено в 751 промыш­ленной компании. Таким образом, в то же время германский финансовый капитал значи­тельно уступал английскому и французскому в социальном и политическом отношении. «В Англии и во Франции,—пи­сал В. И. Ленин,— буржуазия господствует полновластно и почти (за малыми исключениями) непосредственно, тогда как в Пруссии первенство за феодалами, за юнкерами, за монархическим милитаризмом».

Сложившийся в середине XIX в. союз немецкой буржуа­зии и феодалов перешел в буржуазно-юнкерский империа­лизм, носивший исключительно реакционный и агрессив­ный характер. Монополии полновластно господствовали в промышленности и финансах, но в германском государстве и обществе командные высоты по-прежнему принадлежали помещикам-юнкерам. Из них, как и раньше, формировалось имперское правительство, аппарат управления, офицерский корпус. Между буржуазией и юнкерами, конечно, возника­ли частные противоречия, но в области внешней и внутрен­ней политики империи их интересы почти полностью сов­падали. Система огромных военных заказов, гонка воору­жений сильно привязывала германские монополии к милитаризму, к остаткам феодального строя.

В силу необеспеченности страны некоторыми видами промышленного сырья, особенно нефти, и в силу несоответ­ствия развитого производственного аппарата платежным возможностям внутреннего рынка, для немецких монопо­лий имел особое значение внешний рынок. Германский им­периализм принимает самое активное участие в междуна­родных монополистических соглашениях (например, дого­вор 1907 г. между германской АЭГ и американской «Дженерал электрик», международный картель торгового судоходства с участием моргановской «Международной ком­пании морской торговли», рельсовый картель, цинковый синдикат и др.). Перед войной было уже около 100 между­народных соглашений с участием немецких монополий.

Вывоз товаров и капитала, однако, для немецких моно­полий не играл такой роли, как для монополий английских и французских. Главная внешнеэкономическая линия не­мецких монополий состояла в обеспечении сбыта промыш­ленных товаров, а вывоз капитала играл вспомогательную роль, хотя за первые 13 лет XX в. объем этого вывоза уве­личился с 12,5 до 44 млрд. франков. В отличие от Англии, вывозившей свой капитал в основном в колонии, Германия экспортировала капитал туда, где были рынки для немец­кой промышленности. «Вывоз капитала за границу,—ука­зывал В. И. Ленин,— становится средством поощрять вывоз товаров за границу». За 1870—1913 гг. объем немецкой внешней торговли вырос больше, чем английской и фран­цузской.

Однако потребность в импортном сырье и полуфабрика­тах вела к росту германского импорта. Перед первой миро­вой войной его объем несколько превышал размеры экспор­та. Если в вывозе свыше 73 % объема составляла стоимость машин и других готовых товаров, то в импорте около 60 % приходилось на сырье. Немецкие изделия в тот период за­няли первое место на мировом рынке машин, электротова­ров, химических продуктов. Стремление к овладению рын­ками сбыта и сырья усугубляло агрессивность германского империализма.

Последняя треть XIX в. явилась как бы периодом со­ревнования прусского и американского путей развития ка­питалистического сельского хозяйства. В силу сохранения феодальных пережитков, указывал В. И. Ленин, развитие производительных сил германского земледелия шло несрав­ненно медленнее, чем в Америке.

Особенно большая концентрация юнкерского землевла­дения была в Восточной Германии. В Пруссии крупные по­мещичьи хозяйства (свыше 100 га) занимали более трети всей обрабатываемой площади, а в Померании—даже бо­лее половины. Наиболее крупные владения были сосредото­чены у царствующей династии (Гогенцоллернов) и потом­ков средневековых феодальных домов (Арнимы, Гогенлоэ, Шуленбурги, Бисмарки, Шверины, Бюловы и др.). Импера­торской фамилии принадлежало около 200 тыс. га, а Земли. крестьянских хозяйств имели наделы не более 2 га. Из них и рекрутировался сельскохозяйственный пролетариат. В не­мецкой деревне происходила классовая дифференциация, которая вела к появлению кулачества (гроссбауэры). В на­чале 80-х годов XIX в. на долю крупных хозяйств (свыше 10 га, сюда входили юнкеры и кулаки), составлявших всего около 13 % общего количества хозяйств, приходилось свы­ше 70 % всей обрабатываемой земли.

Германии установи­лось господство финансовой олигархии.

По своей организации германские монополии превосхо­дили английские и французские (а кое в чем—даже аме­риканские). В. И. Ленин указывал, что «... германский им­периализм свежее, сильнее, организованнее, выше англий­ского...». В хозяйствах юнкеров и гроссбауэров довольно широко применялись машины, минеральные удобрения, плодосмен­ный оборот, разводились улучшенные породы скота. Юн­керские и кулацкие хозяйства приобретали все более агро­промышленный характер, развивались винокурение, сахарная промышленность. Росла интенсивность земледелия: за 1870—1913 гг. площадь под рожью увеличилась только на 5 %, а валовой сбор—в 2,5 раза. Однако феодальные пе­режитки, ограничивая платежеспособный спрос на промышленные изделия со стороны батраков и мелкого кресть­янства и тем самым, препятствуя расширению внутреннего рынка, задерживали развитие производительных сил.