Экономическое чудо в Германии

СОДЕРЖАНИЕ

Введение 3

1. Экономическое положение в послевоенной Германии 4

2. Программа национального спасения 6

3. Старт экономических реформ 8

4. Основные понятия и противоречия концепции, реализованной

Эрхардом, и периоды ее реализации 12

Заключение 20

Список литературы 21

ВВЕДЕНИЕ

Старшему поколению Бывшей Западной Германии есть чем гордиться. Это именно его трудом и потом поверженная и разрушенная страна за сравнитель­но короткий срок сумела после войны подняться на ноги и превратиться в одну из самых благополучных и про­цветающих в Европе. Сегодня для любого немца "дойче марк" не про­сто денежная единица, но некий сим­вол национального трудолюбия и экономической стабильности, позво­ляющий в глубине души свысока относиться не только к рублям и леям, но и к лирам, драхмам и прочим эскудо.

Восстановление Германии было не просто экономиче­ской победой. Это было прежде всего демонстрацией воли большинства населения вырваться из плена прошло­го, вновь обрести нацио­нальное достоинство.

Можно любить или не любить ненцев, можно иро­низировать над их страстью к порядку, дисциплине и при­вычкой «считать копейку», но надо признать, это была заслуженная победа трудо­любивого и мужественного народа, «Никакая экономи­ческая ситуация не может быть настолько безнадежной, чтобы решительная воля н честный труд всего народа не смогли справиться с ней» - эти слова Л. Эрхарда, произ­несенные им в декабре 1945 года, когда Германия еще лежала в руинах, можно было бы поставить эпигра­фом к любой книге, посвя­щенной экономической исто­рии Германии послевоенного периода.

1.
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ПОСЛЕВОЕННОЙ ГЕРМАНИИ

В чем же все-таки «секрет» быстрого возрож­дения германской экономики, ее необычной устойчивости и жизнеспособности? Трудо­любие трудолюбием, но каждый человек должен знать, зачем и во имя чего он трудится, быть уверенным, что трудится он не на­прасно. Если же этого нет, если экономический курс политического руководства ведет в никуда, если само правительство постоянно ша­рахается из стороны в сторону и руководит народом по принципу «иди туда - не знаю куда, ищи то - не знаю что», то всякий труд скоро превращается в сизифов, а затем у людей и вовсе пропадает желание работать.

Все эти, в общем-то, нехитрые ис­тины хорошо понимал и максимально учитывал в своей практической поли­тике Эрхард, под руководством которого в 1948 году в Германии началось осуществление денежной и экономической реформ. Старт был трудным и мучитель­ным. Промышленное производство составляло всего 40 процентов от уровня 1936 года. Катастрофически не хватало самых элементарных това­ров. Неимоверно разбухшая денежная масса не оставляла шансов для прове­дения сколько-нибудь разумной де­нежно-финансовой политики. Про­цветали спекуляция и черный рынок. Подлинной валютной единицей стала пачка американских сигарет.

«Господ­ствовали голод, нужда и экономический хаос. Люди были переполнены сомнениями, деморализированы и без какой-либо надежды на улучше­ние в будущем».

«Было рассчитано, что в среднем на одного немца только каждые пять лет производилась одна тарелка, каждые двенадцать — пара обу­ви, что только каждый пятый младенец мог лечь в собственную кровать и лишь каждый третий немец имел шансы лечь в собственный гроб».

Политика оккупационных властей тогда строилась на идеях возмез­дия, наказания и опекунства. При этом они переняли от нацизма команд­ную экономику с ее тотальным рационированием, дефицитом, контро­лем над ценами, финансами, экспортом и импортом.

«Против введения рыночного хозяйства были в то время СДПГ и ХДС (то есть обе главные партии Западной Германии), а так­же профсоюзы. СДПГ требовала «социалистическое хозяйство путем планомерного управления»... ХДС заявлял в своей Аденской программе:

«Планирование и регулирование экономики являются необходимыми в значительном объеме еще длительное время»... и предлагал обобщест­вить горное дело и металлургию. Профсоюзы хотели введения общест­венной собственности в ключевых отраслях...».

Первоначально экономическая политика ХДС как правящей в то время партии была изменена по политическим мотивам — из-за жестко­го противостояния с Восточной Германией, где началось строительство командной экономики. Одновременно союзники осознавали, что после­военное возрождение Европы невозможно без Германии (в Америке был принят план Маршалла, где была предусмотрена значительная по­мощь также и Западной Германии, кроме того, западные союзники от­казались от получения репараций), а что последнее невозможно без предоставления немцам определенной самостоятельности. Так в запад­ных оккупационных зонах был избран Экономический совет, который играл роль ограниченного парламента. В марте 1948 г. Л. Эрхард из­бран экономическим директором этого совета. С какими же проблема­ми он сразу столкнулся и как он собирался их решать, то есть какова была его программа?

2. Программа национального спасения

По своим экономическим взглядам Эрхард был убеж­денный «рыночник». Высо­коквалифицированный уче­ный-экономист, он еще в годы войны убедился в па­губности методов финансо­вой и хозяйственной полити­ки национал-социализма, включавшей в себя все ос­новные атрибуты командной системы: планирование «сверху», административное распределение ресурсов, жесткий контроль над цена­ми, диктат крупнейших про­изводителей-монополистов, разросшийся до гигантских размеров военный сектор в промышленности. Эрхард называл такую экономику "принудительной".

Ключевые положения экономической философии самого Эрхарда сводились к следующему:

1. «Принудительная» эко­номика не может быть эф­фективной никогда, нигде и ни в какой форме. Альтерна­тива командной системе одна, и другой в природе не существует. Это рыночная экономика, основанная на свободе, конкуренции н взаимной ответствен­ности граждан и государства.

2.
Демонтаж командной системы и замена ее рыночной не могут быть растянуты во времени, поскольку законы функционирования обеих систем являются взаимоисключаю­щими, а попытки сидеть между двумя стульями - худшая политика, которая может привести только к окончатель­ному хаосу и полной дезорганизации экономики. «Критическую массу» рыночных преобразований надо про­водить быстро, решительно и после­довательно.

3. Восстановление жизнеспособ­ной денежной единицы - не законо­мерный итог заключительного этапа реформ, а отправная точка и необхо­димая предпосылка успешного про­движения к цели. Инфляционная «накачка» экономики, какими бы благими целями она ни оправдыва­лась, всегда контрпродуктивна по своим конечным результатам.

4. Государство обязано активно вмешиваться в экономический про­цесс. Но направление, характер и способы такого вмешательства долж­ны ориентироваться на поддержку свободного рынка, на защиту рынка от социального популизма и ижди­венчества.

5. Социальная функция государства заключается не в том, чтобы «поровну распределять нищету», а прежде всего в том, чтобы обеспечить условия для эффективного производства. Прежде чем что-то распределять, надо это «что-то» произвести. Что же касается самого распределения, то здесь главная задача государства - забота о слабых. Для тех же, кто в силах позаботиться о себе сам, оно обязано создать необходимые усло­вия.

Убедить немцев в том, что единствен­ное спасение от нищеты и голода, от засилья спекулянтов и бюрократов - это отказ от карточной системы, «отпуск» цен, замена старой обесце­ненной рейхсмарки на новую и быст­рый запуск всех рыночных механиз­мов, оказалось непросто. За двена­дцать лет господства нацистской разновидности «социализма» и три года послевоенной разрухи люди отвыкли работать без кнута, отвыкли от мысли, что за свою работу можно получить полновесные деньги, отвы­кли от инициативы, свободы и нераз­рывно связанной с ней ответственно­сти за самих себя. Все боялись: как бы не стало еще хуже. В условиях не­хватки самых элементарных товаров распределительная система под кон­тролем оккупационных властей мно­гим представлялась наименьшим злом.

Не было единодушия и среди за­падных оккупационных властей. В Англии пришедшее после окончания войны к власти лейбористское прави­тельство увлеченно занималось экс­периментированием с широкомас­штабной национализацией промыш­ленности. Соответственно в британ­ской зоне больше сочувствия вызывали взгляды и позиции социал-демократов, чем либеральные проек­ты Эрхарда.

Наибольшее понимание Эрхард встретил у американцев, хотя и здесь было немало сторонников кейнсианских рецептов выхода из «великих депрессий». И тем не менее именно американцы в конечном счете наибо­лее решительно поддержали ту глав­ную цель, к которой стремился Эр­хард, - освободить германскую эко­номику от пут командно-­административных методов ведения хозяйства н вернуть ее на рыночные рельсы.

3.
СТАРТ ЭКОНОМИЧЕСКИХ РЕФОРМ

Главной программной целью Эрхарда была денежная реформа
как конкретная технико-финансовая мера выхода из социально-экономиче­ского хаоса и дальнейшего перехода к рыночной экономике. При этом денежная реформа неразрывно связана с экономической и не имеет без последней никакого смысла: «Денежная реформа осталась бы единич­ной акцией, если бы она не основывалась на здоровой базе действитель­но органического выравнивания, и остались бы закрытыми все те кра­ны, которые поставило ошибочное частное и государственное планиро­вание. Замораживание цен предлагает лишь предлог для известной, ве­дущей к хаосу политики».

По мысли Эрхарда, существует и глубокая связь с социальной ре­формой: «Мы имеем самое антисоциальное хозяйство, которое только может быть, ибо кто работает—получает ничто, «деньги», с которыми не может ничего предпринять... Когда существует функционирующая валюта, центральное хозяйствование практически невозможно». При этом, с социальной точки зрения, денежная реформа обязана вернуть доверие к денежной единице, а для этого она должна была что-то дать каждому, то есть по отношению к населению эта реформа не могла быть рестрикционной. Эрхард постоянно подчеркивал, что никакое го­сударство не в силах создать такой запас (хотя государственный ре­зерв также необходим), что единственный способ материального обес­печения денежной реформы — одновременное с ней освобождение цен, подкрепленное последовательностью экономической политики, направ­ленной на переход к рыночной экономике. При этом Эрхард опирался на собственные исследования 1931 г., когда он предлагал для выхода из кризиса: «Мы должны пойти на то, чтобы последние потребительские программы отдать рынку... и на стороне инвестиций защищать только то, что безусловно требует поддержки».

Процедура обмена была следующей: 20 июня каждый гражданин, также и несовершеннолетние, получил так называемые подушные деньги в размере 40 DM и двумя месяцами позже еще по 20 марок...

Частные накопления и активы кредитных институтов, включая вклады, были пересчитаны в пропорции 10:1... Половина счетов была после проверки происхождения денег финансовыми органами сохране­на. Из второй половины в октябре 70% были аннулированы...

Итак, как конечный результат, 100 рейхсмарок было обменено на 6,5 новых DM.

Накопления банков, госучреждений, почты, железнодорожного ве­домства и национал-социалистских организаций были полностью анну­лированы. При этом долги Рейха банковской системе также были анну­лированы, прочие долги государства были погашены лишь в 1957 г. в пропорции 10:1. Для зарплат, пенсий и арендной платы пропорция об­мена составила 1:1, для прочих денежных отношений—10:l ». Та­кова техническая сторона реформы.

Благодаря «редкости» новых денежных знаков и обнародованию Эрхардом уже в тот же день по радио решения об освобождении цен произошел перелом. До 19 июля 1948 г. все полки магазинов были пу­сты. Наутро все витрины были полны. (Конечно, торговцы-частники за­ранее готовились, припрятывая товар.) «Карточки были — кроме неко­торых продовольственных товаров — в противоположность намерениям оккупационных властей отменены, замораживание цен отменено немед­ленно и замораживание зарплаты немного поздней.

Вскоре был создан Центральный банк, независимый от правитель­ства, чьей задачей стало недопущение инфляции. Сразу же был запре­щено землям и общинам формировать дефицитный бюджет. 20 июня Эрхард через своего представителя обещал освобождение основных цен, чем чрезвычайно удивил военную администрацию, которая считала во­просы экономической политики исключительно собственной компетенци­ей. Уже 21 июня заявление представителя Эрхарда о немедленном осво­бождении цен вызвало ее резкое недовольство.

Несмотря на введение новых денег, цены в первые месяцы продол­жали расти: так, с июня по декабрь цены на промышленное сырье под­нялись на 26%, на продовольствие — на 18, на одежду — на 35%.

Первое время значительно возросла безработица — с 3,2% в июне 1948 г. до 12,2% в марте 1950 г. Однако здесь сказался значительный рост населения за счет беженцев и переселенцев — с 1939 по 1954 г. на более чем 10 млн. человек, или на 25%.

Можно утверждать, что и с ценами, и с безработицей произошло следующее — из скрытой и деструктивной формы эти важнейшие баро­метры экономической жизни превратились в открытые измерители сложнейшего процесса социально-экономического выздоровления. Ко­нечно, здесь проявились прежде всего противоречия социального рыночного хозяйства, конкретное развитие которых мы рассмотрим далее. Но сначала общий вопрос: какую все-таки роль сыграли внешние «ле­карства», которые помогли встать на ноги экономике и обществу За­падной Германии?

«Иногда утверждается, что решающим для развития страны был план Маршалла... Западная Германия получила за 10 лет по этому пла­ну с 1948 г. около 1,9 млрд. долл., что по тогдашнему курсу составляет 150 марок на человека! Это меньше, чем бесплатные поставки 1945 — 1948 гг. продуктов питания, удобрений и семян…»

При этом автор цитируемой статьи профессор X. Херберг считает, что «западногерманское экономическое чудо является ребенком от брака денежной реформы и рыночного порядка».

Необходимо только добавить социальную реформу
, которая тесно связана с двумя другими. Именно она сыграла роль того «обезболива­ющего средства», которое помогло проглотить «горькую пилюлю» де­нежной реформы и операцию введения рынка. Во-первых, это относи­тельно равные стартовые условия (вспомним процедуру обмена денег). Элементы социальной реформы, которая как и экономическая развива­лась на протяжении всего периода строительства рыночного хозяйства (приблизительно 10—15 лет, до достижения конвертируемости DM), следующие:

— восстановление свободного рынка рабочей силы и социальной структуры путем введения свободы ассоциаций и тарифной автономии. самоуправления в системе социального страхования;

— введение зашиты работников, в особенности от увольнений (1951 г.), защиты материнства (1952 г.) и инвалидов (1953 г.);

— определение законных прав участия рабочих в управлении сна­чала на горных предприятиях (1951 г.), а затем на других—в Законе о предприятиях (1952 г.);

— возмещение военных потерь на основе Федерального закона с попечении 1950 г. и Закона о возмещении ущерба, нанесенного войной (1952 г.);

— программа строительства жилья, которая с самого начала име­ла целью поддержку частной собственности в жилищной сфере;

— восстановление дееспособности пенсионного страхования и вве­дение динамической пенсии 1957 г. путем пересчета ее в зависимости от зарплаты;

— введение пособий на детей (начиная с троих детей) в 1954 г.

Эти и другие меры позволили значительно облегчить переход к ры­ночной экономике. Но как точно заметил Ральф Цепперник. «социаль­ное в конкуренции как раз то, что вообще на рынок приходит большое предложение товаров».

Ту же самую мысль Эрхард выразил другими, более эмоциональ­ными словами: «Мы были на наилучшем пути, чтобы приговорить де­мократию к смерти и превратить демократические основные права на­шего народа в химеру- Только когда эти права вновь найдут свое выра­жение в свободном выборе профессии, в свободном выборе рабочего места и прежде всего в свободе потребления, лишь тогда сможем мы ожидать, что немецкий народ будет вновь активно участвовать в поли­тическом определении своей судьбы».

Именно так стоял тогда вопрос: союзники готовы были снять свое опекунство над Западной Германией лишь тогда, когда она докажет свою способность к экономически эффективному и демократическому развитию. Вскоре это и произошло.

4. Основные понятия и противоречия концепции, реализованной эрхардом, и периоды ее реализации

Концепция, которой руководствовался Л. Эрхард в проведении экономических реформ, была названа концепцией социального рыночного
хозяйства (СРХ)
. Рассмотрим основные моменты этой экономической программы.

Концепция СРХ сформировалась как нео­классическое осмысление новых социально-экономических процессов «социализации» экономики, как попытка разрешения противоречия «экономика и личность» путем применения синтетической категории «социальность». Причем последняя раскрывается через целый ряд по­нятий, важнейшие из которых — «рамочные условия», «конкурентная политика» и «политика поддержания порядка».

«Рамочные условия» — объемлющее понятие данной концепции, аналогично тому, как в классической школе объемлющим понятием яв­ляется рынок, а в институционализме — понятие социального институ­та. Рамочные условия — это прежде всего те социальные ценности, кото­рые предшествуют процессу производства и опосредуют его.

Уже неолибералы постоянно подчеркивали, что к неотъемлемому праву человека на независимое развитие своей личности относится «право на улучшение своего благосостояния в рамках заданных общест­вом правовых и моральных рамок — свободно и ответственно выбирать и действовать. Эта целевая установка требует в экономической сфере организовать децентрализованные процедуры волеизъявления и при­нятия решений...».

Как видим, экономический порядок следует здесь из социального, а не наоборот. Отсюда основной задачей государства становится про­ведение политики поддержки условий конкуренции и общего социаль­ного порядка. Государство же, в свою очередь, возникает здесь не как продукт «общественного договора» Руссо и Вольтера, а как одно из не­обходимых рамочных условий хозяйствования и деятельности индиви­да. В таком понимании государства представители концепции СРХ го­раздо ближе к институционализму (где государство

также лишь один из социальных институтов), чем к неоклассицизму, в рамках которого сформировалась концепция. И это является первым из рассматривае­мых нами проявлений внутренних противоречий СРХ.

В самом общем виде это противоречие можно сформулировать так: пытаясь в теории через понятие «социальности» (а на практике путем построения «социального государства») связать экономику к личность, мы неизбежно «вставляем» оба этих элемента во внешние рамки (порядка, государства и пр.), то есть с помощью категории «социальность» не удается построить естественной, внутренней взаимозависимости эко­номики и личности, а на этой основе уже также общества и государст­ва. Отсюда — незавершенный, теоретически неполный характер кон­цепции СРХ, позволяющий считать ее скорее даже не концепцией, а «способом мысли».

Как это мы сейчас увидим, данное противоречие давало о себе знать во все периоды практического развития СРХ в ФРГ, позволяя представителям различных взглядов в экономической теории апеллиро­вать к этому понятию. Можно утверждать, что в рамках СРХ прояви­лась все та же борьба двух основных течений в социальной и экономи­ческой науке XX в.

Итак, после успешного проведения денежной реформы сразу вста­ли новые проблемы, связанные прежде всего с повышением цен. Необходимо различать две фазы. Первая фаза после денежной реформы за­ключалась в искусственном создании покупательной силы в объеме 10 млрд. марок. Здесь имеются в виду подушные деньги (60 DM), вы­данные для создания первоначальных стартовых условий.

При этом у Эрхарда было два пути: либо изменить систему цен, либо продолжить их замораживание и тем самым вновь породить скры­тую инфляцию. Второй вариант был категорически неприемлем, так как он означал отказ от принципов реформы. Первый вариант представлял также социальную структурную перестройку экономики, ее переориен­тацию с преимущественного производства сырья и средств производст­ва на ускоренное развитие потребительской сферы.

С другой стороны, оздоровление последней не могло не сказаться на тяжелой индустрии (но это действительно уже была новая, здоро­вая связь двух подразделений — от предметов потребления, оплаченных деньгами потребителя, а не наоборот): эта сверхнормальная ликвид­ность, которую создали эти 10 млрд. марок в потреблении, действовала так, что отсюда часть покупательской способности перенеслась также в индустрию средств производства.

Первый этап еще не мог полностью обойтись без регулированияцен: Эрхард говорил: «Мы должны сейчас осуществить выравнивание цен... Затем долж­ны мы со всей определенностью заявить: теперь все! С этого момента цены повышаться не будут». Таким образом, эти первоначальные 10 млрд. марок создали, с одной стороны, потенциал развития реформа и возможность маневра по изменению структуры цен, а с другой — от­ветственность действий Экономического совета, который должен был удержаться от соблазна регулирования цен.

В принципе к 1950—1951 гг. первый этап осуществления реформ по переходу к экономическим методам регулирования был в целом завершен. Но только «в начале 1959 г. была достигнута полная конвертируемость немецкой марки», понадобилось десятилетие «экономического чу­да» для закладки основ социального рыночного хозяйства. Это показывает всю сложность перехода от командной экономики к рыночной даже в благоприятных условиях.

В 1957 г. бундестаг принял два важных для становления хозяйст­венной системы закона: 1) о бундесбанке, который окончательно закре­пил независимость последнего от правительства; 2) против ограниче­ний конкуренции в 1961 г. были приняты еще два ключевых закона—. свободе внешней торговли и о защите капитала.

К этому времени ФРГ вступила в международные организации: в Организацию европейского экономического сотрудничества в 1949 г., в ГАТТ в 1951 г., в Международный валютный фонд в 1952 г., благопри­ятным фактором было и образование в 1957 г. Европейского сообще­ства.

В целом с конца 50-х годов в ФРГ наступило десятилетие интен­сивного развития социального рыночного хозяйства. Безработица (и это несмотря на значительный прирост населения за счет переселенцев) по­чти сошла на нет, темпы роста общественного продукта были на уровне 5% в год, инфляция оставалась в незначительных размерах — 1-2% в год. При этом доля государственных расходов в валовом об­щественном продукте выросла с 34,2% (113,4 млрд. DM) в 1961 г. до 39,1% (264,1 млрд. DM) в 1970 г. Это свидетельствует о становлении «социального государства» и принятии многочисленных социальных программ. В течение 15 лет, с 1959 по 1973 г., социальные выплаты на одного жителя в среднем возросли в 3,4 раза, именно с 1242 DM (1960 г.) до 4239 DM (1973 г.). (При этом валовой социальный продукт вырос в меньшей пропорции, в 3 раза.).

Строительство жилья достигло невиданного ни до, ни после уров­ня—579 000 квартир в год.

Плохая хозяйственная конъюнктура 1965—1966 гг., а том числе рост безработицы, привела к падению правительства Эрхарда, сменив­шего на посту канцлера умершего Адэнауера. К власти пришла «боль­шая коалиция», объединившая все крупные партии. Почти сразу был принят Закон о способствованни стабильности и роста экономики, ко­торый предусматривал более интенсивное госрегулирование конъюнк­туры, чем это было ранее. Сразу были приняты инвестиционные про­граммы — на 2,5 и 5,3 млрд. марок, после чего конъюнктура быстро улучшилась: рост долгов, экспансивные финансовые программы и по­следовавшее затем погашение долгов соответствовали во многом моде­ли антикризисной фискальной политики в преодолении конъюнктурно­го спада. Закон о стабильности выдержал первую пробу.

Эта политика нашла развитие у социально-либеральной коалиции (СДПГ и СвДП), которая пришла на смену «большой коалиции» в 1969 г. Так, Г. Шмит считал, что 5% повышения цен лучше, чем 5% безработицы.

По оценке тогдашнего министра экономики К. Шиллера, автора концепции «глобального регулирования», эта политика была синтезом фрайбургского императива, фрайбургского экономического порядка и кейнсианского подхода. Итак, в игру вступил Кейнс, известный англий­ский экономист, предложивший — еще перед войной — в условиях ми­рового кризиса так называемую политику спроса, где государству было рекомендовано повышать занятость.

Концепция «глобального регулирования» предусматривала пере­ход от сложной системы многочисленных налогов к налогообложению основных макроэкономических величин — прибыли, зарплаты и др. с тем, чтобы государство могло их таким образом регулировать. В ре­зультате этой политики годовая реальная зарплата росла в среднем на 4,6% в год. Но, с другой стороны, уровень цен 1969 г. вырос на 1,9%, 1970 г. — на 3,6, 1971 г.— на 5,1, 1972 г.—на 5,6%. Это свидетельст­вует о процессах разбалансирования экономики. Итак, обратной сто­роной антициклического регулирования стала растущая инфляция, ко­торая достигла в 1973 г. 6%.

В этот период «экспансии социального государства» были приняты новые законы в социальной области и на их основе широкие социаль­ные программы:

— Закон о защите прав работающей молодежи (1960 г.) введение Минимального отпуска для всех трудящихся (1963 г.) и продление срока отпуска по материнству (1965 г.);

— налоговые льготы предпринимателям, вводящим для работаю­щих имущественные доплаты, учитывающие объем доходов и число де­тей (то есть социальные критерии);

—
содействие образованию (Законы о специальном образовании 1969 г. и о переобучении 1971 г., о способствовании защите академиче­ских степеней— 1971 г.);

— рост социальных выплат: на детей (1961, 1964, 1970 гг.), на приобретение жилья для малообеспеченных групп (Закон о жилищной помощи 1963 г., второй жилищный закон 1970 г.);

— развитие системы социального страхования (в том числе введе­ние выплат по болезни, включение детей и студентов в обязательное страхование от несчастных случаев — 1971 г., введение гибкой возраст­ной границы для перехода на пенсию — Закон о пенсионной реформе 1972г. и т. д.).

Экспансия социального государства обеспечивалась путем повы­шения налогов — если в 1960 г. нагрузка на зарплату работающего че­рез налоги и социальные отчисления составляла в среднем 15,9%, то уже в 1973 г. она выросла до 26,1%.

Вывод: первый поворот в экономической политике произошел в конце 60-х годов и был связан с усилением деятельности государства в области занятости и социальных программ.

Однако уже с начала 70-х годов безработица вновь стала расти, одновременно резко возрос также дефицит госбюджета из-за прогрес­сирующих выплат социального назначения: так, с 1970 по 1975 г. про­цент государственных расходов в чистом социальном продукте вырос с 29 до 51%, при этом наибольшая часть этого прироста пошла на развитие различных видов социального страхования.

К началу 70-х годов в общественности начинает преобладать мнение, что многие сторонники кейнсианства в их одностороннем выделе­нии аспекта занятости отказывают во внимании проблематике инфля­ции. Это открыло «монетарную контрреволюцию», которая возвратила инфляционную проблематику в центр своих убеждений.

Монетаристы считали борьбу с безработицей излишней, относя оп­ределение пропорции занятости к внутреннему делу рынка. Однако эйфория правящих социал-демократов начала 70-х годов, несмотря на многочисленные предостережения оппонентов, начала испаряться лишь к середине 70-х, когда появилась симптомы нового мощного хозяйст­венного кризиса.

Кризис 1974 — 1975 гг. внес отрезвление и новый переворот в поли­тике — сокращение госбюджета и меры по обузданию инфляции. Одна­ко в целом продолжала проводиться социал-демократическая линия, и после двухлетнего сокращения безработицы и повышенных темпов роста в 1977 г. конъюнктура снова начала ухудшаться. Новая социал-демократическая политика попыталась сочетать социальную направлен­ность и линию на поддержку структурных сдвигов.

В 1977 г. была принята «Программа будущих инвестиций», отли­чавшаяся от предыдущих двумя важными пунктами. Во-первых, эта программа была среднесрочной, во-вторых, кроме постановки задач по­литики занятости, также ясно выделялась политика структурных сдви­гов. Путем направленных в будущее инвестиций в области строительст­ва городов, транспорта, отопления предусматривалось развитие общест­венной инфраструктуры и защита окружающей среды. Для этого были предназначены инвестиции а размере примерно 16 млрд. марок.

Однако и обновленная политика привела к росту дефицита госбюд­жета с 37,9 млрд. марок в 1979 г. до 67,6 млрд. в 1982 г. Это свиде­тельствует, что даже при осознании необходимости перемен экономи­ческая политика существенно меняется лишь путем прихода к власти конкурентов, которые вырабатывали альтернативу в оппозиции.

Конец социально-либеральной коалиции осенью 1982 г. означал действительный поворот в социальной и экономической политике. В первую очередь предусматривалось сокращение государственной деятельности, чтобы вновь предоставить больше места частной предпри­нимательской инициативе. Уже в бюджете 1983 г. дефицит был сокра­щен на 30 млрд. марок, однако реально его удалось снизить лишь на 14,6 млрд.

Инерцию социально ориентированной экономической политики не удалось преодолеть и консерваторам с их ориентацией на максималь­ное устранение государства из хозяйственной жизни. Так, доля госу­дарственного бюджета в совокупном общественном продукте остается с начала 80-х годов на уровне немногим менее 50%, государственный долг растет также постоянными темпами, а после 1985 г. дефицитность бюджета даже повысилась с 8 до 13 % .

Второй поворот в экономической политике произошел в начале 80-х годов и был связан с усилением деятельности государства в сфере защиты свободы предпринимательства (например, были снижены налоги, ослаблен контроль над слияниями компаний и др.), однако одно­временного планируемого уменьшения объема государственного пере­распределения так н не произошло. Что же явилось причиной послед­него феномена? Социальное рыночное хозяйство не позволяет себя де­монтировать: созданные им социальные институты (система социаль­ного страхования, партнерство профсоюзов и союзов предпринимателей и т. д.) являются для избирателя более привлекательными, чем гипо­тетические блага консервативной экономической политики.

Результаты монетаристской неоконсервативной политики, как это отмечалось выше, существенно отличаются от плодов социал-демокра­тической политики: если последняя, сокращая безработицу и способст­вуя социальным программам, тем самым сокращает темпы роста и уси­ливает инфляцию (поскольку эта политика антикризисная, то, демпфи­руя падение, тем самым она «сглаживает» и подъем), то экономическая политика консерваторов, напротив, способствуя росту и оздоравливая финансы, ставит тем самым под вопрос само «социальное» государство:

безработица растет, доля трудящихся в национальном доходе падает. Так это и произошло в 80-х годах.

Но поскольку оба основных направления экономической и социаль­ной политики зависят от мнения большинства, то они вынуждены оба стремиться провозгласить себя наследником и хранителем идей соци­ального рыночного хозяйства. Предоставим коротко слово двум извест­ным политическим представителям обоих направлений.

Гельмут Коль: «Достижения и творчество наших граждан могут лишь тогда развиваться в массовом масштабе, когда они не душатся бюрократией, зарегулированностью и начальственно-государственной предусмотри-тельностью. Ядро нашей политики поэтому — налоговая реформа. После этой реформы семьи с наименьшими и средними до­ходами будут платить меньше.

Одновременно будут усилены образование капиталов, сила прибы­ли и инвестиционная деятельность предпринимателей».

На это возражает Ганс-Иохав Фогель, до последнего времени гла­ва СДПГ: «Но сокращение государственных расходов, дерегулирование (под этим термином понимается сокращение вмешательства государст­ва в экономику вообще.—Прим.
),
приватизация и свертывание прав на защиту труда вряд ли способны укрепить рыночное хозяйство, тем более придать ему социальный характер... Именно это правительство с его массированной политикой перераспределения снизило долю доходов трудящихся в нетто-национальном доходе с 66% в 1982 г. до 58% в 1986 г., ослабив тем самым покупательскую силу, не компенсировав это необходимыми инвестициями. Это и несоциально, и нехозяйственно… Социальная политика не есть оковы экономического роста, а, на­против, его источник».

С последним утверждением можно согласиться, но, во-первых, его нужно еще доказать, а во-вторых, остается вопрос, какая социальная политика является действительно социальной.

Возвращаясь к сформулированному выше противоречию концеп­ции СРХ, можно утверждать, что попытка реализовать синтез социаль­ного и рыночного в экономике лишь путем построения «социального государства» (что предприняли социал-демократы в 70-е годы) приве­ла к кризису последнего и к политике возврата на традиционный путь.

Но, с другой стороны, возврата к государству — «ночному сторожу» уже быть не может (что показали 80-е годы): набравшая инерцию гро­мада социального государства «не дает» себя демонтировать; безрабо­тицу, принявшую застойный характер, не удается преодолеть неоконсервативными средствами. Возникает необходимость, как уже говорилось, синтеза двух течений в социально-экономической мысли. Такой синтез в различных формах идет (например, в концепции «человеческого ка­питала» как синтеза противоположности труда и капитала). Три зак­лючительных замечания, актуальных для нашей ситуации:

Во-первых, реформы, к сожалению, осуществляются лишь тогда, когда положение угрожающе и реформы безотлагательны, когда из-за широкого распространения беспорядка и небезопасности боль­шинство видит в них больше плюсов, чем минусов.

Во-вторых, командная экономика в Германии господствовала лишь 12 лет и не устранила частной собственности, при этом немаловажно, что государственные предприятия были разрушены.

Наконец, в-третьих, сочетанием трех реформ (денежной, экономи­ческой и социальной) удалось направить массовую активность в пози­тивное русло — за счет действительной связи производства и потребле­ния (деньги), эффективности и справедливости (социально сбаланси­рованный рост).

Можно с уверенностью говорить, что на «ярмарке» социально-экономических идей концепция «социального рыночного хозяйства» — одна из наиболее при­влекательных, если отвлечься от ее рекламного блеска и поломать немно­го голову над разгадкой западногерманского «экономического чуда».

Однако с этой чисто рекомендательной в первую очередь для России позиции вернемся к реформам Людвига Эрхарда.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Основным плюсом вообще в жизни Эрхарда было то, что он оставался всегда тверд и после­дователен. Он противостоял любым попыткам навязать правительству такую линию, которая могла бы спровоцировать и подстегнуть ин­фляцию. Он отказывался осуществ­лять любые меры, которые бы проти­воречили принципам рыночной эко­номики. Это не значит, что прави­тельство бездействовало, «перепоручив» все рынку. Но актив­ность правительства и Центрального банка (селективная поддержка экс­портных отраслей промышленности, стимулирование инвестиций метода­ми налоговой политики, создание инвестиционных фондов с государст­венным участием, гибкое манипули­рование учетной ставкой и так далее) напоминала скорее тонкую работу настройщика музыкальных инстру­ментов, чем беспорядочное размахи­вание кувалдой.

Уже к середине 50-х годов даже завзятым скептикам стало ясно, что система «социального рыночного хозяйства» выдержала испытание на прочность. К 1958 году, спустя 10 лет после начала реформ, Германия ут­роила свой ВНП, став вторым после США мировым экспортером. Ста­бильность немецкой марки вызывала зависть соседей, каждый седьмой немец обзавелся машиной, система социальной защиты не плодила ижди­венцев, но позволяла каждому достойно встретить и старость, ниболезни.

Эрхард мог быть доволен. Как че­ловеку и ученому, ему, безусловно, повезло. Жизнь предоставила Людви­гу Эрхарду и его команде редкую возможность экспериментально отра­ботать свою стратегию, день за днем проверяя ее на практике и убеждаясь в своей правоте.

Чужой опыт всегда уникален. Его нельзя в точности ни повторить, ни скопировать. Но знать и учитывать его надо. Ведь недаром говорят: умные учатся на чужих ошибках, дураки - на своих собственных. Некоторые, правда, не делают ни того, ни другого.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Зарицкий Б. Секреты «Германского чуда» // «Новое время». – 1995. - № 14. – С. 18-19.

2. Зоммер Т. Смена эпох // Deutschland. – 1999. - № 5. – С. 6-12.

3. Ломакин Д. Мировая экономика. – М.: ЮНИТИ, 1998. – 620с.

4. Мельников П. Концепция социального рыночного хозяйства: мифы и реальность // Вопросы экономики. – 1997. - № 7. – С.65-80.

5. Херцог Р. 50 лет Основному закону // Deutschland. – 1999. - № 3. – С.16-22.