И.Д. Афанасенко
Развитие предпринимательства зависит от внешней среды, которая определяется комплексом условий. Когда внешняя среда начинает стеснять предпринимательскую инициативу, назревает необходимость реформ. Главным препятствием на пути предпринимательства было крепостное рабство, которое на много лет сковало творческую инициативу народа. В статье автор отмечает, что реформирование приносит весомый результат только в том случае, если будут учитываться самобытные условия русской жизни.
Development of business depends on environment, which is defined by a complex of conditions. When the environment starts to constrain the enterprise initiative, necessity of formation is reinforced. The main obstacle in business development was the serf slavery, which for many years has held down the creative initiative of people. The author underlines, that reforming brings powerful result only when original conditions of Russian life are considered.
Перспектива развития предпринимательства, в том числе торгового, зависит от комплекса взаимозависимых условий: состояния всех отраслей производства, общего финансового климата, экономической политики государства, покупательной способности основной массы населения страны. Когда созданная ими внешняя среда начинает стеснять предпринимательскую инициативу, назревает необходимость реформ. Одна из таких реформ пришлась на 60-е годы XIX века, другая — на 90-е годы XX столетия. Как могло произойти, что у двух разных реформ, разделенных столетием, негативные последствия одинаковые?
Главным препятствием на пути предпринимательства в России стало утвердившееся при Петре I крепостное рабство, которое на полтора столетия сковало творческую инициативу всего народа.
В XIX столетии обнаружилось, что крепостное состояние несовместимо с политической свободой и не позволяет реформировать российское общество. М.М. Сперанский в 1809 году отмечал, что отношения, в которые поставлены крестьяне и помещики, «окончательно уничтожают всякую энергию в русском народе. Интерес дворянства требует, чтобы крестьяне были ему совершенно подчинены; интерес крестьян состоит в том, чтобы дворяне были также подчинены короне... Престол всегда представляется крепостным как единственный противовес имуществу их господ. Таким образом, Россия, разделенная на различные классы, истощает свои силы в борьбе, которую эти классы ведут между собою, и оставляет правительству весь объем безграничной власти» [5, с. 337—338].
В понимании М.М. Сперанского, «гражданская свобода имеет два главных вида: свобода личная и свобода вещественная. Существо первой состоит в следующих двух положениях: 1) без суда никто не может быть наказан; 2) никто не обязан отправлять личную службу иначе, как по закону, а не по произволу другого». «Первое из сих положений дает крепостным людям право суда и, отъемля его от помещиков, ставит их наравне со всеми перед законом. Второе предложение отъемлет право отдавать в службу без очереди. На сих основаниях утверждается личная свобода». «Существо свободы второго рода, то есть вещественной, основано на следующих положениях: 1) всякий может располагать своею собственностью по произволу, сообразно общему закону; без суда собственности никто лишен быть не может; 2) никто не обязан отправлять вещественной службы, ни платить податей и повинностей иначе, как по закону или по условию, а не по произволу другого».
М.М. Сперанскому не позволили реализовать его замыслы. Но и реформы, начавшиеся спустя полвека, не решали проблему гражданской свободы в достаточной полноте ни по одному из ее видов. Освобождение крестьян от крепостной зависимости началось 19 февраля 1861 года. Но крестьян отпускали на волю без земли — главного источника их существования; они получали только личную свободу. Землю пришлось выкупать. Крестьяне восприняли выкуп земли, которую они тысячелетия пестовали и защищали от чужеземных захватчиков, как величайшую несправедливость. Их вера в царя как народного защитника развеялась окончательно.
На крестьянстве лежала рекрутская повинность. Получение воли не освобождало крестьянина от этой обязанности. Рекрутчина истощала производительные силы села. Для крестьянской семьи она мало чем отличалась от монгольской десятины. Рекрут также навсегда отрывался от своего обычного крестьянского занятия и обязывался служить всю свою жизнь — 25 лет. При Николае I срок службы сократили до 15 лет, но и «бессрочно» отпущенный солдат уже не мог возвратиться к своим занятиям в деревне. Лишь в 1874 году ввели всеобщую воинскую повинность. Срок солдатской службы постепенно довели до четырех лет. Предусматривались льготы: по семейному положению и образованию, не призывали на срочную службу единственных в семье сыновей и тех юношей, которые являлись кормильцами в семье. Снятие с крестьянства рекрутской повинности имело во всех отношениях положительное значение.
Воинская повинность уравнивала все сословия. Она распространялась и на дворянство, сословие, которое изначально создавали и в течение веков пестовали как служилое. Что это, если не свидетельство деградации дворянства? Для свободного русского рыцарства раннего Средневековья воинская служба являлась долгом, смыслом жизни. Московское дворянство служило по обязанности, тяготилось службой и, в конце концов, добилось вольности. Правительство надеялось, что теперь-то служение отечеству превратится для благородных в священный долг.
По Жалованной грамоте от 1785 года следовало, что «дворянское название есть следствие, вытекающее от качества добродетели начальствовавших в древности мужей, отличивших себя заслугами, чем обращая самую службу в достоинство, приобрели потомству своему нарицание благородное». Потому дворянам и даны права, вольности и преимущества.
Жалованная грамота подтверждала дворянам «право покупать деревни», «право оптом продавать, что у них в деревнях родится или рукоделием производится». Им дозволялось «иметь фабрики и заводы по деревням», «в вотчинах их заводить местечки и в них торги и ярмарки», «строить или покупать дома в городах, и в оных иметь рукоделие».
Но дворянство, осыпанное щедротами, паразитируя на труде крепостного крестьянства, не оправдало возлагаемые на него надежды. Оно не стало социальной базой российского предпринимательства, растеряло и дарованную ему за службу землю: по реформе 1861 года дворянам оставили в собственность 80 млн. десятин, к 1913 году во владении дворян осталось всего 50 млн. десятин земли. Не отличилось дворянство и особым усердием на службе.
В 1700 году русская армия насчитывала около 200 тыс. человек при 3—5 тыс. офицеров. Четверть всего личного состава приходилась на дворян. К началу XX века дворяне составляли 1,5 % населения страны — 2,5 млн. человек, то есть не менее 250 тыс. призывного контингента.
Однако в 1914 году из 48 тыс. офицеров и генералов русской армии дворяне составляли 51 % (для сравнения: в 1700 году в армии служило 50 тыс. дворян, а в 1914 году — 25 тыс.). В 1903 году на 2696 полковников приходилось 24 князя и 11 графов; на 1392 генерала — 25 князей и 23 графа. При, том, что титулованное дворянство в среднем на три года раньше повышалось в чинах [1].
Дворянству разрешалось в качестве альтернативы «употребить себя в гражданской службе». Но и здесь «благородные» не хотели служить.
Реформа в социальной сфере крестьянства не затрагивала. На деревне сохранялась территориальная община, мир. Через эту общность решались хозяйственные и социальные вопросы сельской жизни. С утратой веры крестьян в справедливого царя сельская территориальная община из опоры власти превращается в форму организации община из опоры власти превращается в форму организации народного сопротивления. Борьба крестьян за земскую землю все более обострялась и в конце концов привела к отмене поземельной частной собственности и объявлению земли достоянием всего народа. Главной целью столыпинской реформы станет разрушение крестьянской общины, что приведет к гибели и самой монархической власти.
Укрепление верховной власти при Петре I оказалось мнимым. Империя, лишенная поддержки нации через демократические институты, «все время находилась в чрезвычайно неустойчивом положении» [4, с. 41]. Теперь царизм утратил и свою последнюю опору — доверие крестьянства. В такой обстановке предприняли попытку возродить демократический элемент власти на уровне земства, правда, в сильно урезанном и превращенном виде. В 1864 году создается земское, а в 1870 — «городовое» самоуправление [3].
Учреждениями земского самоуправления стали Земское собрание и Земская управа. Они создавались «для заведования делами, относящимися к хозяйственным местным пользам и нуждам», и составлялись «из земских гласных, избираемых: а) уездными землевладельцами; б) городскими обществами; в) сельскими обществами». Выборы проходили на съезде уездных землевладельцев.
Городские и земские «гласные» выбирались не по сословиям, а по цензу, что позволяло привлекать в органы самоуправления и людей, не располагающих большим состоянием. Однако для основной массы населения и такой ценз был недоступен. В прежние времена в народном собрании (вече) участвовали все домохозяева-налогоплательщики. Теперь крестьянский мир оказался вне земства.
В городах учреждениями самоуправления являлись: избирательные собрания, городская дума и городская управа.
Городские избирательные собрания созывались для избрания гласных Городской думы чрез каждые четыре года. «Всякий городской обыватель, к какому бы сословию он ни принадлежал, имеет право голоса в избрании гласных при следующих условиях: 1) если он русский подданный; 2) если ему не менее 25 лет от рождения; 3) если он, при этих условиях, владеет в городских пределах… на праве собственности недвижимым имуществом, подлежащим сбору в пользу города, или содержит торговое или промышленное заведение по свидетельству купеческому, или же, прожив в городе в течение двух лет сряду пред производством выборов хотя бы и с временными отлучками, уплачивает в пользу города установленный сбор со свидетельств: купеческого или промыслового на мелочный торг, или прикащичьего I разряда, или с билетов на содержание промышленных заведений, указанных в статье 37 Положения о пошлинах за право торговли... и 4) если на нем не числится недоимок по городским сборам» [2]. Трудовой посад, подобно крестьянству, не допускался к городскому самоуправлению.
На уровень земства и городов передали решение ряда социальных и экономических задач. Они ведали учебными, врачебными и санитарными делами, общественным призрением, благоустройством, дорожным строительством; заботились о благосостоянии населения, об улучшении технического уровня земледелия и городского хозяйства, о развитии местной торговли и промышленности. В их распоряжение переходили некоторые налоговые источники: население дополнительно облагалось земскими и городскими налогами и сборами. Судебная реформа также учитывала наличие городского и земского самоуправления: экономическая предприимчивость населения теперь нашла защиту в новом суде.
Сделали первые шаги к решению проблемы гласности. Пресса освобождалась от ряда стеснений, которым она подвергалась раньше. С 1863 года открыли для общественности сведения «о росписи государственных доходов и расходов». В 1866 году соз
Власти искали новые источники дохода. Поэтому в области внутренней торговли изменения коснулись в первую очередь продажи винно-водочной продукции — одной из самых доходных статей бюджета. В 1860 году упразднили питейные откупа и ввели акциз, исчисляемый по крепости напитка (4—7 копеек с градуса безводного спирта). Винокурение объявили свободным, но поставили под контроль финансового ведомства. Открытой сделали оптовую и розничную продажу питей. Последствия таких перемен неоднозначны. На какое-то время удалось укрепить фискальную функцию налоговой системы: поступления в казну увеличились, но множество мелких производителей питей разорилось, что привело к сокращению налоговой базы.
Изменения произвели и в тарифной политике, они также несли наряду с положительным и отрицательное. В 1857 году пошлины на импортируемые товары снизили; ввоз в страну иноземных товаров возрос. Поступления в казну от таможенных сборов выросли, но покровительство отечественной промышленности ослабло. Ухудшилось состояние торгового баланса. Увеличился отток русского золота за границу, чему способствовали и российские туристы: впервые разрешили свободный выезд за границу. Денежное обращение пришло в расстройство, возникла опасность приостановки свободного размера кредитных билетов на серебряные рубли.
Но главную опасность развитию предпринимательской активности и самим реформам представляло поспешное разрушение системы государственных кредитных учреждений по совершенно не обоснованным, надуманным мотивам. Об этом уже шла речь в разделе о кредитной системе. Но поскольку нечто подобное произошло и в наши дни, то целесообразно напомнить о последствиях таких действий и сравнить их с нынешними проблемами.
Трагические последствия разрушения банковской системы, удачного образца собственного национального творчества, пользующейся доверием у населения, и замена ее коммерческими банками по примеру Запада превзошли все опасения: 1) в течение столетий, начиная со времени формирования общества всеобщей повинности, население воспринимало государство как носителя общего блага, видело в нем главного хозяйствующего субъекта. Столетняя история государственных кредитных учреждений укрепила доверие к государству как надежному экономическому партнеру. Теперь такого доверия не стало. Так по родовой связи народа и государства нанесли еще один удар; 2) заграничные вкладчики забрали свои деньги из банков в полноценной монете, что оголило разменный фонд (последний составлял более 45 % стоимости всех находящихся в обращении кредитных билетов), и в 1859 году размен кредитных билетов на серебро пришлось приостановить; 3) с прекращением размена металлическая монета сразу исчезла из обращения и постепенно ушла за границу. Россия вступила в полосу неразменного бумажно-денежного обращения; 4) после упразднения казенных банков почти на целое десятилетие Россия осталась без кредитных учреждений. Первый частный коммерческий банк появился только в 1868 году, и то при помощи правительства. Очень скоро многие частные банки, обещавшие высокие проценты по вкладам, потерпели крах, а население лишилось своих сбережений: «Частные и городские банки, лишенные всякого правительственного надзора, вели свои дела часто в высшей степени рискованно и недобросовестно, разорились и разорили своих вкладчиков» [2, с. 131].
Крайне отрицательным оказался и опыт частного железнодорожного строительства, также позаимствованный у европейских стран. «В то время всюду царило увлечение частным железнодорожным строительством. Считалось, что казна не может заниматься железнодорожным хозяйством, что это — чисто частное дело, как фабрика или завод» [2].
Поэтому учредили при помощи иностранных предпринимателей Главное общество российских железных дорог.
Наметилась тенденция переноса промышленности в города. Фабрика вытесняет кустарные промыслы, но фабричное производство развивается крайне медленно. В 1866 году в России имелось 644 фабрики с числом рабочих не менее 100 человек, из них с паровыми двигателями — 307; в 1879 году — 852 фабрики (549 — с паровыми двигателями). К 1880 году в 50 губерниях Европейской России насчитывалось всего 650 тыс. заводских рабочих.
Сельское хозяйство еще на долгое время оставалось главным источником благосостояния народа. Вывоз зерна в 1871 году достиг 183 млн. рублей (52 % всего вывоза), в 1880 году — 365 млн. рублей (60 % вывоза). Но отсутствие кредита вынуждало применять «хищнические формы» хозяйствования: крестьяне «распахали выгоны, не заменяя их травосеянием в своем севообороте»; в помещичьих хозяйствах «началось повальное лесоистребление» [2].
Судьба реформ оказалась предрешенной в самом их начале. Расходы по Крымской войне, выкупные операции, необходимость быстрого сооружения рельсового пути требовали крупных затрат. Но денег не хватало: начался финансовый кризис. С 1862 по 1866 год дефицит бюджета составил 277 млн. рублей.
Финансовый кризис отразился на предпринимательской активности, что просматривается в динамике открытия акционерных обществ. До начала реформ они весьма редки. В 1851—1855 годах основано 18 обществ с капиталом в 16 млн. рублей. За пятилетие (1856—1860) их число возросло до 108, а капитал — до 317 млн. рублей. В следующее десятилетие наблюдается снижение учредительской деятельности. Оживление приходится на 1871—1873 годы (открыто 227 обществ с капиталом в 347 млн. рублей), которое сменилось новым спадом.
История с частными банками и железнодорожным строительством настолько подорвала доверие к «новым» — западноевропейского образца предпринимателям, что никто не хотел давать им денег ни на каких условиях, даже при казенной гарантии. Все ощутили необходимость вмешательства государства и в банковское дело, и в строительство и эксплуатацию частных железных дорог.
Роль государства в экономической жизни снова довели до прежнего уровня. Однако уроки самой значительной российской реформы так и остались не востребованными. Ошибки повторяются, их цена возрастает.
Реформы 90-х годов XX столетия также начались с утверждения частной собственности, в том числе поземельной, насильственного разрушения производственной структуры в промышленности и аграрно-промышленного комплекса, уничтожения государственной банковско-кредитной системы, замены ее системой частных коммерческих банков. В итоге хозяйство страны довели до полного разорения.
В обоих случаях мотивы разрушения национальных форм хозяйствования и принижения экономической роли государства надуманны, и последствия очень схожие: а) население лишилось сбережений, народное хозяйство осталось без кредита в «самый неудобный момент»; б) подорвана устойчивость рубля: в первом случае стал невозможен размен кредитных билетов на серебро, во втором — рубль вообще лишили национального достоинства, учетной единицей сделали ничем не обеспеченный американский доллар; в) перелив национального богатства за рубеж: вывоз серебряной монеты в тех условиях; утечка капитала в иностранные банки в наши дни; г) на население страны взвалили непосильное бремя внешней задолженности; набрали заграничных займов на самых невыгодных условиях.
Так снова проявилась одна из существенных особенностей российского государства, принципиально отличающих его от государств западного типа. Оказалось, что его экономические и социальные функции имеют более емкое основание: они исходят из общего интереса народа и общего блага, выразителем которых и является государство. Эту реальность нельзя не учитывать при реформировании.
Для российских реформаторов характерно замедленное осознание вредности слепого копирования чужого опыта и отсутствие гражданского мужества признавать ошибки.
У реформаторов 60-х годов XIX века процесс прозрения наступил, когда Россия включилась в военные действия. В апреле 1877 года Александр II объявил войну Турции, защищая славян. Свободу получили Болгария, Сербия, Черногория и Румыния.
Война обнаружила «настроения почти во всех сторонах общественной жизни страны»: «армия оказалась плохо подготовленной, еще хуже снаряженной и совершенно почти безоружной»; «снабжение войск поручено было компании проходимцев (Грегор, Горвиц, Коган), моривших армию голодом и впоследствии попавших вместе с покровительствующими им интендантами под суд»; «санитарное состояние армии было столь плохо, что на войне погибло гораздо больше народу от тифа и других болезней, нежели в боях» [2].
Злоупотребления частных владельцев довели «нашу рельсовую сеть до такого состояния, что она была совершенно не в силах справляться с перевозкой войск и грузов во время войны, и вообще была в мирное время ниже всякой критики» [2, с. 129—131].
Война обошлась в баснословную сумму — 1400 млн. рублей. Финансы пришли в полное расстройство. Курс кредитных билетов упал до 50 копеек за 1 рубль серебра.
Нельзя не заметить и более глубокие различия — они в самой сути преобразований: реформы XIX столетия покончили с крепостным правом — позором русского общества, вселили в простого человека надежду, способствовали его нравственному возрождению. Раскрепощенный дух народа и обращение к истокам национальной культуры разбудили русский гений: «Появились новые имена в литературе. Русский роман завоевал первенствующее положение в мире. Достоевский, Лев Толстой, Тургенев, Гончаров, Лесков, Островский, Тютчев, Майков, Фет — гордость России. Процветает искусство во всех видах: музыке, живописи, скульптуре. Мусоргский, Римский-Корсаков, Чайковский, Бородин — в музыке; Верещагин, Крамской, Репин — в живописи; Антокольский, Микешин — в скульптуре. В науке: Соловьев, Костомаров — в истории; Буслаев, Потебня — в словесности; Кавелин и Победоносцев — в юриспруденции; Соловьев, Кудрявцев и Леонтьев — в философии; Менделеев, Бутлеров, Воскресенский и Зинин — в химии; Сеченов — в физиологии; Пирогов, Боткин, Захарин — в медицине и хирургии. Никогда Россия ни прежде, ни после не могла выставить такой плеяды блестящих имен: только в период расцвета своей жизни и своей истории может великий народ блистать такими именами» [2, c. 124—125].
Итак, обе реформы изменили устои народной жизни, но вместо улучшения, значительно ухудшили условия отечественного предпринимательства: 1) произошло резкое обнищание населения, снижение его покупательной способности; внутренний рынок оказался без массового потребителя, что замедлило его развитие; 2) разразился финансовый кризис, оставивший предпринимателей без кредита; 3) население утратило доверие к государству как экономическому партнеру; 4) cоциальный тип предпринимателя, возникший на волне реформ, заимствованный из западного арсенала и усвоивший его самые низменные качества, русское общество как в XIX, так и в XX столетии не приняло.
Список литературы
1. Волков С.В. Русский офицерский корпус. М.: Воениздат, 1993.
2. Мигулин П.П. Экономический рост Русского государства за 300 лет (1613—1912). М., 1913.
3. Полный свод законов Российской империи. Т. 39. № 40457; Т. 45. № 48498.
4. Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 1991.
5. Южаков С.Н. Сперанский. Его жизнь и общественная деятельность // Библиотека Ф. Павленкова. Переиздание. Челябинск: Урал, 1995.