.
Некоторые особенности их взаимоотношений
Опубликовано в сборнике
Теоретические и метагеографические проблемы географической науки: Депонировано Укр НИИ НТИ 2713. - Киев, 1985. - С. 56 – 70
Широко распространено мнение, что позитивизм вошел в западную географическую науку в 1950-е годы. Позитивистская философия стала основой развития направления, получившего название ''новой'' географии и связана с количественной революцией. Это положение воспринимается как неоспоримый факт. Нам оно таким не кажется. По этому вопросу есть иное мнение. Оно касается как особенностей использования позитивизма в 1950-60-е годы, так и того какие отношения складывались у него с географической наукой в XIX и первой половине XX веков. Рассмотрение вопроса имеет большое значение для понимания закономерностей развития географической науки.
Проанализируем особенности взаимоотношений позитивизма с географией в XIX веке и попытаемся определить влияние тех давних событий на развитие западной географии в XX веке. Начинать анализ необходимо с истории произошедшей в 1826 году в городе Париже. Там начал читать лекции по положительной философии двадцативосьмилетний ученый Огюст Конт. Через некоторое время они были прерваны по причине болезни лектора. Незаконченный курс положил начало развитию позитивизма - философского учения, отношения которого с географической наукой мы рассматриваем.
В предисловии к изданному позднее курсу Конт отмечает, что лекции ''с первых своих шагов удостоились лестных отзывов многих первоклассных ученых, в числе которых я могу назвать членов Академии наук Александра Гумбольдта, Пуансо и де-Бленвиля, с постоянным интересом следивших за изложением моих идей''
. Фраза отмечает один из начальных моментов отношений позитивизма и географии. Они столкнулись во время когда позитивизм только зародился, а география не была наукой в современном понимании этого термина.
Этот мало примечательный эпизод не привлекал внимания историков науки. Это понятно. Мало ли кто не читал лекций в Париже и мало ли кто их не слушал. Отмеченный эпизод не представляет собой исключения для деятельности А.Гумбольдта, который был большим любителем публичных лекций. Относительно интерпретации ''лестного отзыва'' Гумбольдта и его постоянного интереса к лекциям также достаточно ясная ситуация. Гумбольдт, будучи человеком умным и тактичным, не прибегал к резкой критике чужих взглядов, даже если они противоречили его собственным. Его отзывы столь изысканы, что их нетрудно принять за лестные, даже если они таковыми не являются. Особенно если отзывы делались в устной форме. Нет оснований считать, что Гумбольдт действительно не говорил похвальные слова о курсе положительной философии Конта, так как эти лекции были событием выдающимся в истории науки и философии XIX века.
Понятно и отношение Конта к отзыву и интересу Гумбольдта. Какой молодой человек не отметит, что всемирно известный ученый, академик проявил благосклонность к его идеям? Подобная ссылка была для Конта рекламой, констатацией приятного факта и одним из несомненных свидетельств значимости его идей.
Это очевидно. Но предположим невероятную ситуацию
. Конт проявил глубокий интерес к географии и решил на ней апробировать свои идеи развития науки на основе строгой позитивной философии. Гумбольдт проявил глубокий интерес к позитивистской философии и решил реализовать ее принципы в географии. То есть допускается обратное тому, что произошло в реальности. Конт не считал географию наукой, а Гумбольдт не сделал ничего, чтобы применить позитивизм в географии.
Рассмотрим сначала ''невероятную вероятность'' относительно Конта. Невероятность ситуации в том, что география в первой половине XIX века была описательной областью познания. Ее образ ассоциировался именно с описаниями. Применять позитивистские идеи к отчетам о путешествиях и тому подобных работам у Конта мысли не возникло. Будучи выпускником Политехнической школы, он был очень далек от географии и стоял ближе к точным наукам, которые служили ему образцом.
Но допустим обратное. Конт включил географию в один из томов курса положительной философии и написал ''Философию географии'', подобную ''Философии математики ''. Наверное он как и в других случаях очертил бы предмет географии, обсудил ее связи с другими науками и т.д. А большую часть работы отвел бы конкретно-научным вопросам, давая систематическое изложение географии как целостной системы научного знания. Возможно были бы намечены направления разработки недостаточно развитых разделов географической науки.
Такая работа нашла бы горячее сочувствие Гумбольдта. Для него наиболее привлекательным было бы два момента: попытка систематического изложения основ географии и стремление выйти на строго научный уровень. Аналогичные задачи и А.Гумбольдт решал в ''Космосе''.
В гипотетической ''Философии географии'' Конту пришлось бы столкнуться со сложными проблемами адаптации идей позитивизма первой половины XIX века к географии. Он, наверное, попытался бы конкретизировать в географическом аспекте закон ''трех стадий развития общества'', провести идеи ''социальной физики'', ставшей основой будущей социологии, применить собственные гносеологические принципы к обоснованию методологии научно-географического познания и т.п. Что дала бы такая работа? Изменилась бы разработка философско-методологических оснований географии в XIX веке? На поставленные вопросы ответим позже, а сейчас рассмотрим другую ''невероятную вероятность''.
Допустим, что А.Гумбольдт решил применить принципы позитивизма к географии и написал систематический труд по этому вопросу, либо постановочную работу в которой отметил большое значение позитивизма для методологии географии и ее прогресса в целом. Невероятно тут следующее. Пятидесятивосьмилетний академик-немец меняет свои взгляды под влиянием молодого философа-француза. Слишком велика разница в возрасте, месте в иерархии ученых и социо-культурных традициях. Трудно представить что человек в зрелом возрасте откажется от своих идей, которые принесли ему мировую славу. Трудно это допустить и потому, что наиболее выдающиеся работы Гумбольдта приходятся именно на поздний период его жизни. Но все же следует отметить, что ничего рокового не было в бесплодности встречи Конта и Гумбольдта.
Пожалуй, основным фактором, определившим не восприятие Гумбольдтом идей Конта, стало глубокое различие философско-культурных традиций. Это невидимая граница оказывает серьезное влияние на деятельность ученых. У Конта четко выраженная сциентистская ориентация. Она, естественно, не получила той законченной формы как в позитивизме XX века, но она очевидна. А.Гумбольдт стоял на философско - культурных позициях традиционных для немецкой культуры конца XVIII - начала XIX веков и тесно связанных с классической философией этого периода. У него, скорее, романтический подход к науке, весьма близкий позициям Гете. От Конта его отделяла пропасть. Сближало Конта и Гумбольдта стремление сделать науку наукой без примеси спекуляций, поставить ее на строгую позитивную основу. Но конкретно задача решалась различно.
Все это так, но предположим, что Гумбольдт написал работу о позитивизме Конта и показал целесообразность его применения в географии. Как бы тогда сложилась история географической науки в XIX веке, разработки ее философско-методологических оснований?
Теперь снова о Конте. Его гипотетическая работа по географии привлекла бы внимание сторонников позитивизма к этой науке. География могла бы попасть в общее русло увлечения позитивизмом. В этом случае связь между нею и позитивизмом налаживалась со стороны философов. Насколько прочной она бы оказалась сказать трудно, но ясно, что философы-позитивисты знали бы о возможности применения своих идей в географической науке и последовали за своим учителем не только в физику и социологию, но и географию. Доказательством этого является механизм распространения позитивистских идей в XIX веке.
В отношении Гумбольдта следует исходит, прежде всего, из его громадного влияния на географов XIX века. Он задавал норматив, служил образцом для подражания, которое чаще вырождалось в эпигонство. Любые идеи Гумбольдта находили сторонников. Даже такая явно утопическая мысль как создание единой науки о Космосе нашла горячий отклик у многих географов. В десятках географических работ середины и второй половины XIX века можно найти декларации о необходимости ее создания. При этом упускалось из виду, что на ''Космосе'' Гумбольдта лежит слишком сильная печать его личности. ''Космос'' уникальное законченное произведение. Оно подводит итог исследований выдающегося ученого, но не является основой нового научного направления. Оно находится на грани с искусством и философией. Воспроизвести его нельзя. Это исключало возможность широкого плодотворного развития науки о Космосе в понимании Гумбольдта.
Аналогичное явление произошло бы с гипотетической работой Конта о позитивизме в географии. Даже простое подражание, слепое следование за Учителем привели бы к мысли, что географии нужна позитивистская философия. Об этом стали бы говорить с начала декларативно, затем, может быть, со знанием дела, конкретизацией общих положений позитивистской философии в географической методологии. Гумбольдт мог направить географов к позитивизму. Конт мог направить философов-позитивистов к географии. Объединение внешней и внутренней тенденций ввело бы географию в общенаучный и культурный позитивистский бум второй половины Х1Х века.
Позитивизм был моден. Он был откровением, с которым связывали громадные надежды. Увлечение им охватило образованное общество того времени. Это коснулось как Европы, так и России. Связь русской научной мысли с европейской в это время была очень тесной и правомерно рассматривать особенности положения позитивизма в России, как общеевропейские. ''О Конте и позитивизме вдруг заговорили все. Можно сказать, что не было почти ни одного философа, естествоиспытателя, публициста и т.д., которые не выразили того или иного отношения к Конту и позитивизму. Говоря современным языком, указанный отрезок времени 1865 - 1866 гг. можно было бы назвать '' годом Конта '' в философской жизни России '' .'' С этого времени позитивистская волна прямо - таки захлестнула страницы русской печати, да и не только русской ''. Для нас особенно важно, что позитивизм был особенно популярен среди научной общественности второй половины Х1Х века.
Среди философий, которые были тогда доступны широким слоям ученых, позитивизм был наиболее прогрессивным учением. Его принципы оказывали значительную помощь ученым в их деятельности. Например, гносеология позитивизма была очень популярна у биологов. Почему биология стала позитивистской? Потому что сталкивалась с изучением сложных объектов и нуждалась в четкой реалистической гносеологической основе, дающей больше конкретных рекомендаций научного познания и затрагивающей меньше метафизические проблемы. Такую основу биологам в середине XIX века давал только позитивизм.
Биологам не хватал слов, чтобы выразить свое восхищение позитивизмом в целом и Контом в частности. Например, К.А.Тимирязев называл Конта гениальной личностью и писал , что с его рабочего стало не сходят “заветные шесть томов Конта”. Он считает, что Конт - ''учитель, возвестивший миру наступление эры свободной науки - свободной от связывающих ее пут теологии и метафизики''. Сомневаться в искренности увлечения позитивизмом нет оснований. Нет оснований считать, что это увлечение было малозначащим, эфемерным явлением для биологии и науки в целом. Вероятно, многое из того что делалось в науке XIX века было не связано с позитивизмом, но в целом именно он определял тон науки второй половины XIX века. В прогрессивности позитивизма, особенно для естественных наук, в этот период сомневаться не приходится.
Гораздо большую продвинутость биологии по сравнению с географией в XIX и XX веках можно объяснить , помимо всего прочего и тем, что биологи на достаточно раннем этапе подвели четкие продуктивные гносеологические основания под научно-биологическое познание. Объект биологии не менее сложен , чем географии, но она не тяготеет в такой степени к идеографическому подходу. В XVII - XVIII веках продуктивность четкой гносеологической основы для выхода на номографические позиции продемонстрировала политэкономия. Географы упустили шанс и в это время. Позитивизм перерабатывался учеными XIX века в материалистическом духе. Это было характерно для европейской и русской научной мысли. Отмечено, что ''материалистически толкуемый позитивизм или позитивизм, понимаемый исключительно в духе материализма - вот формула, вот определение, которое дано самим временем и которое наиболее адекватно отражает специфическую окраску философского материализма, представляемого крупнейшими русскими мыслителями - естествоиспытателями второй половины XIX - первых десят
Это положение носит общий характер. Если бы географы восприняли позитивизм они могли бы пойти скорее по пути его материалистической трактовки. Усвоение такой философской основы дало бы географической науке прочную базу прогресса на многие десятилетия. Но этого не случилось. Конт не написал работы о позитивистской интерпретации географии, а Гумбольдт о значении позитивизма для методологии географической науки. Не наладил связи и никто другой. Хотя можно предположить и противоположный ход событий.
Гипотетическая история с возможными научными контактами Гумбольдта и Конта не столь невероятна, как может показаться на первый взгляд. А.Гумбольдт прочно связан с развитием позитивизма в XIX веке. Он не только одним из первых прослушал курс лекций по позитивизму, но и в дальнейшем имел тесную связь с позитивистски настроенными учеными. Например, поддержал, наряду с такими выдающимися учеными как Гексли, Либих и Геккелль, идеи Литтре, одного из первых критиков контизма ''слева'', с материалистических позиций. На основании этого некоторые авторы зачисляют самого А.Гумбольдта в число позитивистски настроенных ученых. Включение ''Космоса'' в позитивистские работы , с нашей точки зрения, неправомерно. Но факт существования подобных интерпретаций говорит о многом.
Позитивисты XIX века пропагандировали работы А.Гумбольдта. Например, А.Ходиев активно занимался такой пропагандой, будучи уверенным, что делает большое для позитивизма дело.
Но это все были отдельные эпизоды. Связь между позитивизмом и географической наукой не наладилась. Можно понять почему философы-позитивисты пренебрегли географией. Для большей части из них география была наука второго сорта, обреченной вечно нести бремя описательности. Это мнение устойчиво держится у профессиональных философов на протяжении многих десятилетий. Но невозможно понять почему географы пренебрегли позитивизмом. А.Гумбольдт не отнесся к нему с должным вниманием. Это вполне понятно. Тем более следует учесть, что идеи фундаментального характера, отличающиеся новизной, редко доходят с первого раза даже до умнейших мира сего.
В дальнейшем научно-географическому сообществу не раз представлялись возможности встать на позитивистские позиции. За это говорили все объективные условия. К этому вела логика развития науки. Были примеры плодотворности применения позитивистской философии в других науках. Но никто не попытался применить принципы этой философии к географии, хотя для прогресса она остро нуждалась в надежной гносеологической основе, ориентированной на эмпирическое познание. Такую основу мог дать позитивизм. Географы проигнорировали позитивистскую философию, а вместе с ней упустили возможность последовательного перехода на эмпирические позиции. Причин того, что эта реальная возможность была упущена много. Одна из них связана с сепаратизмом географии как области профессиональной научной деятельности.
Для подтверждения сказанного выше рассмотрим более подробно распространение позитивизма в России и отношение к нему Д.Н.Анучина, официального лидера русских географов и основателя русской университетской географии. С начала несколько слов о распространении позитивизма. Отмечено, что ''весьма слабый в 30-е годы процесс распространения позитивизма в России в 40-50-е годы заметно усилился. Понятие ''позитивный'' (положительный) стало ходовым''. Шло интенсивное распространение позитивизма вширь. ''В 60-е годы почти повсеместно в Европе и Северной Америке позитивизм ''вынырнул из глубины на поверхность'' бурного потока социальной жизни, науки и философии. Позитивистский бум дореформенной России - одно из сильнейших явлений развития мировой духовной культуры ''. ''В 60-90-е годы ''первый позитивизм'' в России выступал еще действующей идейной силой и проповедь позитивизма, его философии и социологии еще возбуждала сладостные надежды и радужные идеалы, содействуя распространению идей ''позитивной'' философии и социологии, особенно среди интеллигенции''. ''В русской науке уже на рубеже 80-х годов становится заметным проникновение позитивистских идей решительно во все области научных знаний''.
Теперь проанализируем деятельность Д.Н.Анучина на общем фоне тенденций развития науки. Большей частью о нем говорят исключительно в хвалебном тоне. Некоторые основания для этого есть. Хотя нетрудно усмотреть и связь этого превознесения с борьбой против космополитов в 1947-53 годах. Именно в это время и на этой волне стало явно переоцениваться место русских географов XIX века в мировой науке. В период краткой , но интенсивной борьбы с космополитами сложились многие нормативы и каноны интерпретации истории географической науки, являющиеся доминирующими до сих пор. На современном этапе есть возможность отойти от шаблонов прошлого. В частности не следует игнорировать промахи Д.Н.Анучина. Он был лидером русской географии и с него спрос особый. Следует отбросить ненужный пиетет и разобраться в положении объективно.
Перед русской географией в конце XIX века стояла задача перехода на эмпирическую научную основу. Это требовало обоснования географии, подведения под нее метанаучной основы. Вопрос должен был ставиться прежде всего о методе, ведь наука отличается от не науки именно методологией. География нуждалась в четкой методологической основе. Что же делал Д.Н.Анучин, как он решал эту задачу первостепенной важности?
Д.Н.Анучин лишь определял предмет географии, ее задачи, структуру и место в системе наук. Но кто их тогда не определял? По этому вопросу накопилась громадная литература, которая во многом дублировала общеизвестные положения. Другие проблемы методологии научно-географического познания не рассматривались. Д.Н.Анучин создал курс по истории землеведения (1882). Курс читался много лет, но он не был оригинальным. К этому времени было написано несколько солидных монографий по истории географии. Читались аналогичные курсы лекций во многих странах. Работа Д.Н.Анучина от них в принципе не отличались. Все они исходили из курса по истории науки созданного Риттером в начале XIX века.
Д.Н.Анучин написал много статей посвященных различным деятелям науки и культуры. Среди тех кому они посвящались, не было ни одного философа и ни одного позитивиста. Это показывает, что Д.Н.Анучин не понял основной задачи стоящей перед географической наукой того времени. Им не была осознана необходимость подведения под географию четкой гносеологической основы, а такой основой тогда с успехом мог быть только позитивизм. Анучин пошел проторенной географами тропой игнорирования философии и прогрессивных тенденций развития научной методологии, с успехом используемой в других науках.
Сложно упрекать человека за то, что он не сделал нечто или что сделал не столь много, как хотелось бы для прогресса географической науки. Но наш вывод касается того, что Д.Н.Анучин не смог подняться выше кастовых предрассудков профессионального географического сообщества конца XIX века. Вместо четкой философской основы география имела аморфную систему принципов, основанную главным образом на здравом смысле не обремененном специальными знаниями по гносеологии. В этом заключается основной недостаток метанаучной культуры географов конца XIX века и Д.Н.Анучина в частности. Географы упустили возможность подвести под географию надежную гносеологическую основу, которой тогда являлся позитивизм.
Консерватизм географов проявился и в том, что они не захотели или не смогли отказаться от стереотипов немецкой географии начала и середины XIX века. Вся географическая наука XIX века развивалась по пути, проложенному А.Гумбольдтом, К.Ритттером и некоторыми другими корифеями. Географы восприняли все что угодно, только не их философскую культуру. Она носила уникальный характер и в качестве социальной эстафеты не была передана. Философией географы даже не пренебрегали, так как для этого нужно было, по крайней мере, ее замечать. Философии просто не существовало для географов. И в этом отношении они превзошли самых последовательных позитивистов, утверждавших, что наука сама себе философия. Географы в отличие от них не делали декларативных заявлений. Они конкретно без лишних слов проводили губительный для научно-географического познания принцип - ''География сама себе философия''. Это лейтмотив развития географии того времени. Позитивистский принцип привел к тому, что был проигнорирован даже позитивизм, который обосновал его.
Парадокс. Последовательная реализация принципа позитивизма привела к его игнорированию. Но географы дошли до этого принципа сами и может быть поэтому он столь успешно используется на протяжении длительного времени. Принцип был выработан самостоятельно и передается в виде неявного знания от одного поколения к другому. В этом смысле географы ушли далеко вперед позитивистов, которые не всегда последовательно реализуют свои декларации. Это сомнительное достижение привело географию к тому, что в конце XIX века она осталась без логически необходимой и практически полезной философской гносеологической основы развития эмпирической парадигмы.
Возникает вопрос о причинах приверженности географов философским и методологическим установкам немецкой географии. Вопрос сложный и практически не исследованный. Гораздо более популярно выделений различий между немецкой школой и , например, французской или русской. Явление приверженности русских географов XIX века немецкой школе сложный феномен общественной психологии. Оно объяснимо отчасти личным влиянием Гумбольдта и Риттера на географию XIX века. Причины феномена , вероятно, лежат в том, что немецкие географы задавали тон в метагеографии. Это вело к тому, что в стратегических вопросах коллеги других национальностей, мало интересовавшиеся метагеографической проблематикой, следовали за ними. Кроме того, разработкой стратегии развития географической науки занималось ограниченное количество людей. Громадное большинство представителей научно-географического сообщества все внимание уделяли конкретным вопросам и не вникали в метагеографические проблемы. Это в значительной степени характерно и для развития географии в XX веке.
Мы рассмотрели соотношение возможного и действительного во взаимоотношениях географической науки XIX века с позитивизмом. Как могла измениться история географической науки если бы позитивизм был усвоен в качестве основы методологии эмпирической географии? Вопрос сложный. Для аргументированного ответа необходимо провести комплекс исследований с позиций вероятностной метагеографии. Это дело будущего. Сейчас отметим лишь возможные изменения.
1. Направление подобное ''новой'' географии, связанное с количественной революцией, могло развиться гораздо раньше. Трудно, если вообще возможно, точно сказать когда бы это произошло, но несомненно, что количественная революция не отодвигалась бы до середины XX века. Нюансы могли быть другими, но суть революционных изменений осталась бы прежней. Географическая наука получила бы нормативы, ориентированные на выявление законов и закономерностей пространственной организации общества и географической среды.
2. В западной географической науке первой половины XX века не было бы резкого доминирования неокантианского подхода в методологии. Следовательно, не играла бы столь существенное значение концепция А.Геттнера. Это связано с тем, что позитивизм альтернатива неокантианства и в методологическом обосновании частных наук занимает более прочные и прогрессивные позиции. Если бы неокантианская методология и развилась, то у нее был бы серьезный оппонент.
3. Более раннее усвоение позитивизма в географии и развитие направления в духе количественной революции привело бы к тому, что его альтернативы ''гуманистическая'' и ''радикальная'' географии также могли возникнуть как самостоятельные программы раньше. Особенно это вероятно для ''гуманистического'' направления, истоки которого восходят в западной географической науке к 1920-м годам. Более раннее появление аналогов 'новой'' и ''гуманистической'' географии существенно изменило бы расстановку сил в мировой географической науке XX века.
4. Становление позитивистской географической науки в XIX веке могло бы изменить отношение географов к разработки методологии и теории географической науки в целом. Методология географической науки сводилась к определению предмета географии, ее структуры и места в системе наук. В ней отсутствует большое количество разделов, исследование которых необходимо для эффективного научно-географического познания. Позитивизм помог бы поставить эти вопросы шире и глубже.
Нами изложены некоторые результаты исследования отношений географии с позитивистской философией XIX века, полученные в 1983-85 годах. Основополагающим принципом в постановке и решении проблемы был тезис о неоднозначности соотношения разумного и действительного состояний в истории географической науки и науки в целом. Разработка этого принципа в рамках вероятностного образа науки имеет большое значение для выработки разумной стратегии и тактики развития географической науки.
Автор Николаенко Д.В.