Введение
Мировая экономика - сложная, подвижная система, находящаяся в постоянном изменении. Особенно крупные изменения произошли за последнюю четверть века. Нового уровня достиг процесс интернационализации, глобализации производительных сил, в основе которого - переплетение предпринимательского капитала.
На региональном уровне интернационализации мирового хозяйства способствуют процессы интеграции. 90-е годы ознаменовались образованием зоны свободной торговли на Североамериканском континенте, прогрессируют переплетение капиталов и концентрация торговых потоков в районе Восточной Азии. Огромные сдвиги произошли в развитии, производительных сил. Мировое производство почти в два раза обгоняло прирост населения. Качественные преобразования мировых производительных сил происходят под влиянием научно-технического прогресса (НТП). Беспрецедентное развитие производительных сил соседствует с голодом и ухудшением экономического положения в ряде регионов мира. Голод ежегодно уносит свыше 20 млн. жизней. Растет безработица, миллионы людей оказываются не у дел. Только в промышленно развитых странах их свыше 30 млн. Особенности современного мирового развития неразрывно связаны с процессами, происходящими в развивающихся странах, которые составляют большинство государств мира.
Центром экономического роста в мировом хозяйстве стала Восточная Азия. В число крупнейших экономических держав мира вошел Китай, ВВП которого в 80-90-е годы увеличивался ежегодно на 10%.
Эти и другие проблемы мирового хозяйства, в частности, вопросы экономического роста, положения национальных экономик, оказывают серьезное воздействие на международную экономическую жизнь.
Китай – первое государство в мире по размерам населения (1261 млн. человек в начале 2001 г.) и третье по территории (9,6 млн. км2, уступает России и Канаде). Внушительные успехи, достигнутые в КНР в ходе осуществления хозяйственных преобразований с конца 70-х гг. ХХ в., привлекают к себе внимание всего мира.
Ряд специалистов высказывают мнение о том, что выбранный Китаем путь уникален. Он сочетает в себе, с одной стороны, ориентацию на социалистический строй, а с другой – переход к рыночной экономике. Некоторые считают это парадоксом. Но подобный парадокс отвечает общемировой тенденции создания смешанной экономики. И практические результаты доказывают, что он обладает определенной эффективностью.
За два десятилетия социально-экономических реформ КНР превратилась в динамичную развивающуюся страну.
Успехи экономического развития Китая выражаются прежде всего в росте абсолютных размеров его ВВП. Только за 1978 – 1997 гг. ВВП страны вырос в 5,7 раза, что соответствует среднегодовому приросту в 9,6%. А в 1995 – 2000 гг. среднегодовые темпы увеличения ВВП составили 8,7%. В итоге за последние 20 лет ВВП Китае вырос в 5 раз, а доходы населения – в 4 раза.
По размерам ВВП, исходя из паритета покупательной способности национальных валют, Китай в настоящее время – вторая держава мира, обогнавшая Японию. В 2000 г. ВВП КНР (по ППС) превысил 4996 млрд. долл. Против 4337,3 млрд. долл. У Японии.
Показательное сравнение развития КНР и нашей страны. В 1978 г. Китайский ВВП уступал российскому на 23%, а в 1997 г. он превысил показатели России в 6,2 раза. В
1978 г. Душевное производство ВВП в Китае составляло 11% от российского уровня, а в 1997 г. Выросло до 75%.
Растут объемы промышленного и сельскохозяйственного производства. По выпуску многих видов продукции Китай выходит на первое место в мире. Так, Китай является мировым лидером в производстве угля, стали, цемента, зерна, мяса, хлопка, текстильных изделий. Страна находится на ведущих позициях по добыче нефти, производству электроэнергии, ряда электротехнических товаров бытового назначения. В китайском хозяйстве складывается новая производственная структура. Огромные изменения происходят в организации экономической жизни.
Ведущие международные корпорации рассматривают КНР как перспективный рынок. К нему устремляются капиталопотоки из основных развитых стран. В течение ряда лет Китай занимал второе место по объему импортируемых капиталов, уступая только США. Китай стал и относительно крупным экспортером капитала. Расширилась и его международная торговля.
Эти достижения не означали решения всех проблем китайской экономики. И в настоящее время КНР отстает от развитых стран мира и даже некоторых среднеразвитых по объемам душевого ВВП, по уровню производительности труда и другим важным показателям. Однако огромный скачек в экономическом развитии был осуществлен.
1. Общие сведения о стране
Географическое положение
Китай является третьей по величине (9,6 млн. кв. км) страной в мире после России и Канады и почти равен всей Европе. Расстояние между северной и южной границей составляет 5500 км, а от западной до восточной - 5200 км. Так на востоке и юге Китай выходит к Тихому океану, - протяженность береговой линии достигает 18 тысяч км - здесь имеются обширные низменности, на западе страны располагаются огромные пустыни, самые высокие в мире плоскогорья и горные хребты, а на севере лежат безбрежные монгольские степи. Более двух третьей территории Китая занято горами. Доминирующее положение в рельефе Китая занимает Тибетское нагорье, высота которого превышает 4000 м над уровнем моря. Здесь находится несколько высочайших вершин мира, в том числе и самый высокий пик - Джомолунгма (высота 8848 м). Отсюда же берут свое начало главные реки Китая - Янцзы и Хуанхэ. Янцзы, известная также как Чанцзян (Длинная река), или Голубая река - самая крупная река Китая, вторая в мире река по длине, уступающая только Нилу. Ее течение составляет 6300 км. Янцзы охватывает около одной пятой всей территории страны, протекая через девять из двадцати трех провинций, снабжает водой 400 млн. человек и питается почти семью сотнями притоков. Вторая по величине водная артерия Китая - это Хуанхэ, Желтая река. Ее длина 4845 км. Именно в бассейне Хуанхэ в 7-5 тыс. до н.э. зародились неолитические культуры, из которых со временем выросла великая китайская цивилизация. Китай имеет сухопутную границу почти со всеми крупными государствами Восточной Азии, причем значительная её часть приходится на Россию и центрально-азиатские страны СНГ - Казахстан, Киргизию, Таджикистан. Соседями Китая на западе являются также Афганистан, Индия, Непал, на юге - Бутан, мьянма, Лаос и Вьетнам, а на северо-востоке - Северная Корея. На море Китай граничит также с Японией и Филлипинами. В территориальных водах Китая насчитывается до 5 тысяч островов, среди которых выделяются Тайвань и Хайнань
.
Административная система
В состав Китайской Народной Республики входят 23 провинции, 5 автономных районов и 4 города центрального подчинения (Пекин, Шанхай, Тяньцзинь и Чунцин) и особые административные районы: Сянган (Гонконг), Аомэнь (Макао) и остров Тайвань. Столица страны и резиденция правительства - Пекин.
Население
По численности населения Китай, как известно, намного опережает все прочие страны мира. Сейчас в Китае насчитывается более 1,3 млрд. жителей, что составляет 20% от населения всего земного шара. Избыточность населения породила в китайском обществе немало серьезных проблем. В последние два десятилетия власти КНР проводят политику строгого ограничения рождаемости, которая не распространяется на национальные меньшинства. Не менее серьезные проблемы создает и крайне неравномерное размещение населения. 90 % населения Китая живет лишь на одной пятой части его территории, главным образом на востоке страны. Громадные пространства на севере и западе Китая заселены очень слабо либо вообще безлюдны. Китайцы называют себя ханьцами, людьми, которые ведут свое существование, начиная с династии Хань (206 г. до н.э. - 220 г. н.э.), и составляют 92% населения всего Китая. Оставшиеся 8% составляют 55 национальностей, которые называют национальными меньшинствами: чжуаны, уйгуры, хуэй (дунгане), тибетцы, мяо, маньчжуры, монголы, буи, корейцы и др.
Язык
Большая часть населения Китая говорит на мандаринском диалекте китайского языка пу-тун-хуа. Именно он является официальным языком Китайской Народной Республики. Население страны составляет около 1,3 миллиардов человек, а значит, мандаринский диалект используют больше, чем все другие языки мира, включая английский. Помимо пу-тун-хуа, существуют еще девять других диалектов китайского языка, например кантонский, манчжурский, мяо. В Китайской письменности не существует алфавита, его заменяют иероглифы. Система письменности возникла на основе пиктограмм, которые использовались первобытными охотниками-собирателями, чтобы записывать слова, обозначающие людей, животных и предметы. Конечно, за долгую историю человечества письменность изменилась, но до сих пор существуют несколько иероглифов, сохраненных в первозданном виде. Сегодня существует примерно 50 тысяч иероглифов, из них активно используется около пяти тысяч. Считается, что хорошо образованный китаец должен знать от шести до восьми тысяч иероглифов. Чтобы читать китайские газеты, понадобится овладеть двумя-тремя тысячами символов. Традиционный пу-тун-хуа пишется в столбик и читается сверху вниз и справа налево.
Религия
Основные философские системы Китая возникли примерно за 5 веков до н.э. Эти философские учения, в отличие от западных, не имели строгой церковной иерархии, предписывающей верующим, как им следует мыслить и поступать. Религия в Азии - дело сугубо личное, возможность установить связь со своими божествами. Основателей религий в Азии почитают как мудрецов, а отнюдь не богов. Наиболее распространенными учениями являются: конфуцианство (200-300 млн. приверженцев), буддизм (свыше 300 млн.) и даосизм (около 20 млн.).
Валюта
Денежной единицей является юань, в котором 10 цзяо, в одном цзяо - 10 фэней. Все три единицы известны под собирательным названием жэньминьби (RMB), или "народные деньги". Выпускаются банкноты номиналом в 100, 50, 10, 5, 2 и 1 юань; 1, 2 и 5 цзяо. Также существуют монеты достоинством в 1 юань, 1, 2 и 5 цзяо. 1 доллар США равен приблизительно 8 юаням. Курс юаня устанавливается государством
2.
Основные черты социально-экономической модели
Большой интерес представляет специфика китайского варианта системных реформ. Руководство КНР по-прежнему придерживается официального идеологического курса на строительство социализма, в стране сохраняется традиционная для социалистических стран политическая система с монополией коммунистической партии на власть. Тем не менее за последние два десятилетия в Китае сделаны решительные шаги по переводу экономики на рыночные рельсы. При этом Китаю удалось не только избежать трансформационного спада, являющегося едва ли не общей закономерностью начального этапа реформ в постсоциалистических странах, но и обеспечить высокий динамизм экономического развития, стабильное улучшение показателей уровня жизни населения.
2.1. Китайские реформы: универсальные тенденции и специфические особенности
Наиболее характерная черта китайских системных экономических реформ состоит в постепенности, градуализме этого процесса. Преобразования экономики в КНР никогда не велись методами «шоковой терапии». Изменения в институциональной структуре экономики, механизме ценообразования, системе внешнеэкономического регулирования и т.д. происходят эволюционным путем и растягиваются на достаточно длительные временные интервалы. Формы хозяйственной организации, свойственные развитым рыночным экономикам, берутся за образец, но ставка делается не на форсированное насаждение этих реформ в принципиально иную экономическую среду, а на их постепенное вызревание из самой ткани реформирующейся экономики. Новые методы хозяйствования обычно отрабатываются в экспериментальном порядке – в пределах отдельных регионов, отраслей или даже группы предприятий. Широко используются различного рода переходные формы. Допускается возможность возвратных движений, например, в случаях, когда применение той или иной хозяйственной инновации очевидным образом ухудшает макроэкономическую ситуацию или же усиливает социальную напряженность.
Всё это, однако, отнюдь не свидетельствует, что китайские реформы носят более «мягкий» характер, чем, скажем, реформы в России. Напротив, в случае необходимости китайское руководство действует достаточно жестко и напористо. Об этом свидетельствует, практика «урегулирований» экономики – так в Китае обычно называют антиинфляционную стабилизационную политику. В периоды «урегулирований» правительство решительно ужесточает бюджетную и денежную политику, ограничивает масштабы потребительского и инвестиционного спроса, вводит ограничения во внешнеэкономической сфере. Вследствие этого всплески инфляции в Китае в 80 – 90-е гг., хотя и происходили регулярно, но были относительно непродолжительными, темпы роста цен в годовом исчислении не выходили за рамки15 – 20%.
Возможности для последовательной реализации курса реформ существуют благодаря асинхронности темпов экономических и политических преобразований. Вопрос о необходимости демократизации, политических реформ за последние два десятилетия ставился в КНР неоднократно, но реально (особенно после студенческих волнений в мае – июне 1989 г.) политические преобразования свелись к некоторому усилению законодательной ветви власти и расширению рамок дозволенного в средствах массовой информации. Вопрос о демонтаже самих основ политической системы в КНР не только не ставится, но, напротив, сохранение и укрепление ныне действующих институтов сильной государственной власти считается залогом успешного реформирования экономики. Благодаря использованию традиционных для социалистических стран форм жесткого политического и идеологического контроля современному руководству КНР удается проводить в жизнь многие весьма непопулярные мероприятия экономических реформ, которые в условиях более плюралистической политической системы легко могли бы привести к проявлениям массового недовольства.
Впрочем, возникающая в ходе реформ социальная напряженность купируется за счет не только политического прессинга, но и умелого идеологического обеспечения проводимых преобразований. Сохранение оболочки социалистической идеологии, т.е. фактически – привычной для нескольких поколений системы ценностей, позволяет смягчить психологический эффект нововведений, не допустить ситуации, когда реформы наносят психологическую травму старшим поколениям, порождают у них чувство напрасно прожитой жизни. В то же время новые, рыночные ценности постепенно включаются в структуру государственной идеологии и становятся, таким образом, привычными и доступными большинству населения.
При этом идеологическое обеспечение реформ не остается неизменным, оно эволюционирует по мере развития рыночной экономики. С течением времени на первый план в официальной пропаганде постепенно выходят установки не столько социалистического, сколько патриотического плана. Населению внушается чувство гордости по поводу успехов китайской экономики, усиления позиций Китая на мировой арене. Пропагандируется тезис о том, что на этапе быстрой структурной трансформации экономики необходимы национальная консолидация, социально-политическая стабильность.
Следует отметить, что опыт постепенных реформ при сохранении прежней политической системы не является специфически китайским. По сходной схеме реформы происходили в Венгрии и Югославии в 60 – 80-е гг., да и в СССР во второй половине 80-х гг. Но прямое его заимствование в условиях России конца 90-х гг. просто невозможно. Для этого нет объективных условий, ибо развитие нашей страны в последнее десятилетие пошло по совершенно иной траектории.
От принципа асинхронности экономических и политических реформ в СССР отошли уже в конце 80-х гг., а последующие события привели к катастрофическому распаду прежних партийно-государственных институтов. Утрата контроля над экономическими процессами, разрушение прежней плановой системы, не компенсированное созданием новых рыночных институтов, способствовали тому, что к концу 1991 г. уже невозможно было придерживаться принципа постепенности в экономическом реформировании, и для спасения страны от хозяйственной катастрофы потребовался радикальный реформаторский прорыв.
В результате к настоящему моменту в России возникла принципиально иная, чем в Китае, политическая и экономическая среда. Поэтому речь не может идти о возврате к исторической «развилке», пройденной Россией в конце 80-х – начале 90-х гг. И, по-видимому, для современной России имеют значение уже не столько общие принципы «реформирования по-китайски», сколько отдельные удачные наработки по конкретным направлениям реформ, например, китайский опыт преобразований в сельском хозяйстве, создания благоприятной среды для иностранных инвестиций и т.д.
Однако и здесь требуется учет китайской специфики, так как существуют качественные отличия экономики КНР от большинства других переходных экономик. Если Россия, многие страны – члены СНГ и Восточной Европы к началу реформ представляли собой высокоиндустриальные экономики, то Китай до сих пор остается страной, где процессы индустриализации ещё далеки от завершения. К концу 70-х гг. около 80% почти миллиардного на тот момент населения КНР проживали в сельской местности. Поэтому существовали объективные условия для активизации экономического развития через раскрепощение хозяйственной энергии крестьянства и стимулирование тем самым сельскохозяйственного производства.
Ускорение экономического роста могло быть достигнуто и за счет перемещения трудовых ресурсов из аграрного сектора в формирующийся индустриальный. Причем обилие и дешевизна рабочей силы позволяли создавать промышленные производства, уже изначально ориентированные на экспорт, обладающие ценовой конкурентоспособностью на мировых рынках. Все эти факторы во многом предопределили специфику китайского варианта системных преобразований. В отличие от указанных выше стран у Китая были возможности создавать частный сектор экономики не только и не столько на базе государственного сектора, сколько наряду с ним, т.е. не путем приватизации уже существующих государственных предприятий, а за счет возникновения негосударственных укладов в ходе первичной индустриализации.
2.2.
Реформы на селе
Реформы в Китае начались с фактической деколлективизации сельского хозяйства, причем надо отметить, что она происходила в достаточной мере спонтанно. Официальные установки конца 70-х гг. предусматривали лишь определенную рационализацию существовавших на селе форм хозяйствования. Но на деле призывы руководства страны к реформа привели к лавинообразному сдвигу в производственных отношениях в деревне. Распад, существовавшей с конца 50-х гг., системы «народных коммун» происходил столь быстро, что власти сочли за благо возглавить этот процесс.
Земельные участки стали передаваться крестьянским дворам в аренду на правах с е м е й н о г о п о д р я д а. крестьяне теперь должны были реализовывать фиксированную часть урожая государства по твердым ценам, а оставшейся продукцией они могли распоряжаться по своему усмотрению. Сроки семейного подряда в начале 80-х гг. обычно составляли 3 – 5 лет, но уже вскоре было разрешено продлевать их до 15 лет и более. Если в конце 1980 г. Система семейного подряда охватывала не более 20% крестьянских хозяйств в Китае, то в 1983 г. – уже 94,2%, а в 1984 г. – 96,5%.
Быстрым оказался и положительный эффект от проведенных на селе преобразований. Всего за шесть первых лет реформы (1978 – 1984 гг.) валовой сбор зерновых в Китае увеличился с 304,8 до 407,3 млн. т. Уже к середине 80-х гг. проблема насыщения минимальных потребностей в продовольствии и одежде была решена уже для 95% сельского и практически всего городского населения.
Не менее важно и то, что успешная аграрная реформа привела в действие новый механизм индустриализации – через создание непосредственно в сельской местности так называемых в о л о с т н ы х и п о с е л к о в ы х п р е д п р и я т и й. небольшие промышленные предприятия, а также предприятия сферы услуг создавались в деревне и в дореформенный период, что было составной частью проводившейся государством политики самообеспечения отдельных местностей. Но в годы реформ основная функция волостных и поселковых предприятий стала принципиально иной. Речь идет об обеспечении трудовой занятости тех крестьян, чьи рабочие руки не находят применения в земледелии. Проблема избыточной рабочей силы в китайской деревне существовала всегда, однако в годы реформ вследствие интенсивного развития товарно-денежных отношений и прогрессирующей социальной дифференциации она приобрела особенно острый характер. Общие размеры избыточной рабочей силы в середине 80-х гг. оценивались не менее чем в 250 млн. человек. Важно и то, что развитие волостных и поселковых предприятий позволяет ограничить масштабы миграции крестьян в крупные города, и без того испытывающие сильное демографическое давление; диверсифицировать сельскую экономику; задействовать на нужды инвестирования свободные денежные средства крестьян.
Общее число волостных и поселковых предприятий в Китае увеличилось с примерно 6 млн. на конец 1984 г. до 24 млн. на начало 1998 г., а число занятых на них за этот период выросло с 52 до 130 млн. человек. Иными словами, за последние полтора десятка лет такие предприятия аккумулировали половину избыточных трудовых ресурсов деревни. За это время в стране возникло более 50 тыс. новых поселков и малых городов. Ныне на долю волостных и поселковых предприятий приходится около 1/3 ВВП Китая, а их доля в национальном промышленном производстве достигает 50%. На таких предприятиях производится широкий спектр товаров как потребительского, так и инвестиционного назначения: ½ изделий из шелка и трикотажа; ¾ кожаной обуви; 95% кирпича и черепицы; 40% цемента и угля. Доля продукции волостных и поселковых предприятий в экспорте страны увеличилась с 4,5% в 1985 г. до 38% в 1997г.
2.3. Структура прав собственности
Процесс развития волостных и поселковых предприятий достаточно точно отражает общую ситуацию в структуре отношений собственности, присущих современной китайской экономике. Как и предприятия в крупных городах, они подразделяются с точки зрения отношений собственности на множество видов: государственные (центрального или провинциального и местного подчинения), коллективные, находящиеся в индивидуальной собственности, частные (с числом наемных работников более восьми человек), акционерные, с иностранными инвестициями.
В целом можно сказать, что структура прав собственности в народном хозяйстве КНР остается достаточно неопределенной. Очень велика роль различного рода переходных и смешанных форм. Например, в уставных капиталах акционерных обществ, как правило, значительное место занимают государственные средства, а формально коллективные предприятия волостной и поселковой промышленности нередко фактически являются частными предприятиями местных административных функционеров. Поэтому резкое противопоставление государственного и частного секторов в условиях современного Китая практически не применимо. Скорее представляется возможным говорить о разграничении государственного сектора, с одной стороны, и негосударственных укладов с – с другой.
В то же время следует сказать, что высокие темпы экономического развития в последние десятилетия были обеспечены за счет хозяйственной активности именно негосударственных предприятий. Об этом свидетельствует сопоставление данных о темпах прироста производства в государственном и негосударственном секторах промышленности (табл. 1.3.). Если применительно к периоду 80-х гг. более динамичное развитие в негосударственных секторах еще можно объяснить «эффектом новизны» (рост тем значительнее, чем меньше исходная база), то сравнение данных за 90-е гг. явно говорит о наличии у негосударственных укладов определенных экономических преимуществ по сравнению с государственным сектором. Различия в темпах экономической динамики по секторам привели к крупномасштабным сдвигам в институциональной структуре промышленного производства: доля государственного сектора в валовой продукции промышленности уменьшилась с 77,6% в 1978 г. до 28,5% в 1996 г., а доля негосударственных секторов соответственно увеличилась с 22,4 до 71,5%.
2.4. Государственный сектор в Китае
Тем не менее было бы не неправильным считать, что государственный сектор в современной китайской промышленности утратил былое первостепенное значение. В государственной собственности остается около 350 тыс. промышленных предприятий, в том числе более 15 тыс. крупных и средних предприятий в таких стратегических, капиталоемких отраслях, как нефтегазовая промышленность, черная и цветная металлургия, химия и нефтехимия, машиностроение и т.д. На государственных предприятиях занято более 120 млн. человек, а это большая часть трудоспособного населения в крупных городах Китая. На государственный сектор по-прежнему приходится львиная доля централизованных бюджетных инвестиций.
Реформы в государственном секторе промышленности до середины 80-х гг. заключались главным образом в попытках увеличить хозяйственную самостоятельность предприятий. Им были предоставлены права на свободную реализацию внеплановой продукции (а затем и части плановой); на более гибкое, чем раньше, установление отпускных цен; на автономный выбор поставщиков и потребителей и т.д. Теоретической основой такого подхода послужила концепция «отделения права собственности от права хозяйственности»: при формальном сохранении государственной собственности предприятия должны были получить относительную свободу во владении, пользовании и распоряжении государственным имуществом.
Пополнение оборотных средств предприятий с 1983 г. стало происходить за счет банковских кредитов. Вместо прежней системы обязательных отчислений от прибыли с 1984 г. предприятия должны были уплачивать налоги в бюджеты разных уровней. С 1987 г. в государственной промышленности начала внедряться (по примеру преобразований в деревне) система «подрядной ответственности»: предприятия должны были заключать с вышестоящей организацией договоры на определенный объем производства и сумму налоговых отчислений. В 1993 г. был взят курс на создание «системы современных предприятий», главным образом за счет превращения государственных предприятий в акционерные компании и компании с ограниченной ответственностью.
Но говорить об успехах реформ в государственном секторе пока не приходится. Происшедшее расширение самостоятельности предприятий действительно усилило их заинтересованность в получении прибыли. Сложнее обстоит дело с ответственностью за результаты хозяйствования. На протяжении 90-х гг. не менее 1/3 всех государственных промышленных предприятий были убыточными, а временами этот показатель достигал почти половины их общего числа. Однако в случае неплатежеспособности перспектива банкротства государственным предприятиям, как правило, не грозит, они искусственно поддерживаются за счет бюджетных субсидий и банковских кредитов. В результате свойственная прежней хозяйственной системе среда «мягких бюджетных ограничений» в ходе реформы государственного сектора так и не была устранена. Государственная собственность все больше используется в качестве источника повышения благосостояния руководителей и работников предприятий (быстрыми темпами, вне связи с ростом производительности, увеличиваются фонды потребления – растут заработная плата, премиальные выплаты и т.д.), а средства этих предприятий нередко перекачиваются в распоряжение частных фирм, контролируемых руководителями предприятий.
В последний раз о необходимости решительных реформ в государственном секторе было заявлено на XV съезде КПК в сентябре 1997 г. В настоящее время предполагается, что государство должно сохранить собственность или стратегический контроль над 2 – 3 тыс. крупных предприятий в ключевых отраслях промышленности и инфраструктуры. Остальные крупные и средние предприятия должны быть акционированы, а более 300 тыс. небольших государственных предприятий будет разрешено сменить форму собственности. Планируется расширить зону экспериментов с банкротствами, слияниями и поглощениями государственных предприятий. В стране создается сеть центров занятости для увольняемых работников, развивается система единого персонифицированного пенсионного учета для рабочих и служащих.
3. Современные тенденции социально-экономического развития
Переходный характер современной китайской экономики, сосуществование в ней элементов прежней административно-командной и новой рыночной систем оказывают определяющее воздействие на процессы общественного воспроизводства в стране. Данные табл. 2 (см. приложение) свидетельствуют об очень высоких в целом среднегодовых показателях экономического роста в период реформ. Но эти данные говорят и о другом: динамика экономического роста в Китае в 80 – 90-е гг. характеризуется ярко выраженной неравномерностью.
3.1. Циклический характер экономического роста
Резкие ускорения прироста ВВП обычно сопровождаются явлениями «перегрева» экономики и скачками инфляции. Для её обуздания власти вынуждены периодически прибегать к «урегулированию» экономики – мерам ограничительной финансовой политики. В результате рост цен замедляется, но платной за это является сопутствующее замедление темпов экономического роста. Периоды ускорений и урегулирований следуют один за другим, формируя определенную циклическую тенденцию. К примеру, в 1988 г. – на пике экономического подъема второй половины80-х гг. – годовой прирост ВВП составил 11,3%, а инфляция – 18,5%. В результате политики «урегулирования», осуществлявшейся с осени 1988 г., темпы инфляции снизились в 1990 г. до 2,1%, а темпы экономического роста – до 3,8%. В ходе нового хозяйственного оживлении, начавшегося во второй половине 1991 г., максимальные темпы экономического роста (14,2%) были достигнуты в 1992 г., а инфляция достигла максимума (21,7%) в 1994 г. Меры ограничительной политики начали осуществляться уже с середины 1993 г. На этот раз в отличие от урегулирования в 1988 – 1991 гг. правительством была поставлена задача обеспечить «мягкую посадку» экономики, т.е. при подавлении инфляции сохранить высокие темпы экономического роста.
Предварительные результаты, казалось бы, свидетельствовали об успехе выбранной линии и о том, что власти КНР научились воздействовать на факторы циклической динамики. Подавление инфляции заняло на этот раз больше времени, чем в конце 80-х гг.,; но к концу 1996 г. темпы роста цен в годовом исчислении снизились до однозначных показателей, а темпы экономического роста остались на уровне, близком к 10% в год. В этой связи в конце 1996 г. правительство официально объявило о достижении «мягкой посадки».
Однако последующие события показали, что такой вывод был преждевременным. Дефляционные эффекты жесткой финансовой политики, угнетающие экономический рост, оказались более долговременными, чем ожидалось, и в 1997 -1998 гг. при снижении инфляции сначала до нуля, а затем и до отрицательных показателей происходило дальнейшее замедление темпов прироста ВВП. В первой половине 1998 г. прирост ВВП едва превышал 7% в годовом исчислении, тогда кА по планам властей он не должен был опускаться ниже отметки 8% (считается, что при меньших показателях роста в экономике Китая не будет создаваться достаточного числа рабочих мест для абсорбации трудовых ресурсов). В течении 1998 г. приоритетом макроэкономической политики стал новый «разогрев» хозяйственной конъюнктуры за счет смягчения денежной политики и осуществления крупных государственных инвестиций в инфраструктурные проекты. Это вполне укладывалось в ставшую уже привычной картину циклической динамики.
Причины такого рода цикличности можно обнаружить как на микро-, так и на макроэкономическом уровнях. На микроуровне они связаны, прежде всего, с отставанием реформы государственных предприятий от темпов рыночной перестройки по другим направлениям. В рамках прежней, административно-командной системы в КНР, как и в других социалистических странах, сложился специфический механизм распределения инвестиционных ресурсов через «торги» между звеньями административной системы. Обязывая предприятия выполнить определенное плановое задание, управленческий орган мог опираться как на силу политико-административного авторитета, так и на свои возможности предоставить предприятию дополнительные ресурсы. Но на деле предприятие, обладающее реальной информацией о своих производственных возможностях, всегда могло сослаться на нереальность плана, срыв выполнения которого был бы невыгоден и органу управления. В ходе согласования интересов предприятия требовали увеличения выделяемых сверху ресурсов, а вышестоящий орган – больших результатов в обмен на эти ресурсы.
Понятно, что позиции предприятия в процессе «торгов» тем лучше, чем больше исходный объем предоставляемых ресурсов, а поэтому предприятия заинтересованы в его завышении. К тому же инвестиционная деятельность предприятия слабо увязывалась с конкретными результатами его работы: доходы от реализации не накладывали жестких ограничений на расходы предприятий, государственная собственность гарантировала им выживание вне зависимости от прибыли. В итоге предприятия склонны до бесконечности форсировать спрос на капиталовложения, так как они не сталкиваются с инвестиционным риском – угрозой банкротства в результате осуществления неудачных проектов.
В ходе реформ прямое распределение государством материальных ресурсов постепенно сменилось на регулирование денежных потоков, государственным предприятиям были предоставлены многие дополнительные права. Однако, по сути, самостоятельными хозяйственными единицами они так и не стали. Продукция многих из них не пользуется спросом на рынке, но производство не прекращается, так как это чревато обострением проблемы безработицы и потерей доходов местными бюджетами. Благодаря давлению отраслевых и территориальных органов управления государственные банки выдают таким предприятиям кредиты на пополнение оборотных средств, тем самым обеспечиваются формирование фондов оплаты труда, уплата налогов, амортизационные отчисления.
Инвестиционный риск, как уже отмечалось, отсутствует, и плохо хозяйствующие субъекты экономики стремятся к расширению производства не менее активно, чем эффективные предприятия. В результате в государственном секторе, а отчасти и в связанных с ним негосударственных укладах, формируется практически неограниченный спрос на инвестиционные ресурсы, а конкретнее – на бюджетные субсид
На макроуровне давление групповых интересов способствует проведению монетарными властями сравнительно мягкой денежной политики. Условием удовлетворения потребностей предприятий в инвестициях является кредитная эмиссия, т.е. прирост денежной массы, что имеет очевидные инфляционные последствия. На ужесточение денежной политики предприятия обычно реагируют взаимными неплатежами, их «расшивка» как правило, требует дополнительных банковских кредитов.
Укоренившиеся нормы взаимоотношений между различными звеньями административной системы сказываются и на качестве фискальной политики. Изначально налоговые реформы середины 80-х гг. были ориентированы на создание в государственном секторе единообразных правил игры. Однако внедрение после 1987 г. на государственных промышленных предприятиях системы подрядной ответственности фактически означало отказ от унифицированных норм налогообложения. Формально в качестве базы подрядных платежей сохранялись ставки подоходного налога и других налогов с прибыли. Но реальная величина платежей стала предметом соглашений между предприятием и вышестоящими органами. За государством обычно закреплялась фиксированная в абсолютном выражении сумма налоговых отчислений, а тот прирост доходов, который образуется вследствие расширения производства, предприятие могло использовать по своему усмотрению.
В результате все большие суммы доходов не подпадали под действие бюджетных механизмов перераспределения и оставались на нижних этажах управленческой системы. Это способствовало постоянному разрастанию инвестиционного спроса предприятий и потребительского спроса населения. Быстрое увеличение доходов позволяет населению наращивать не только текущие потребительские расходы, но и сбережения. В условиях, когда в стране ещё нет развитых рынков ценных бумаг, сбережения населения даже в условиях высокой инфляции помещаются на депозиты в государственных банках. Это, в свою очередь, позволяет банкам ещё больше увеличивать массу кредитов, выдаваемых предприятиям.
В целом типичную картину макроэкономического цикла в КНР можно представить следующим образом. В интересах ускорения экономического развития, создания дополнительных рабочих мест, а также под давлением групповых интересов на отраслевом и региональном уровнях государство ослабляет денежную политику. Это приводит к усилению хозяйственной активности предприятий и местных властей. В экономике возникает гипертрофированный инвестиционный бум, приводящий к сверхвысоким темпам экономического роста и ускорению роста цен. Вслед за инфляцией спроса, вызванной кредитной эмиссией, в процессе хозяйственного подъема выявляются «узкие места» экономики, и это способствует генерированию инфляции издержек.
Когда инфляция достигает социально неприемлемого уровня, государство ужесточает денежную политику и контроль над капиталовложениями. Совокупный спрос ограничивается, ресурсные ограничения сглаживаются. Происходит замедление экономического роста. Инфляция постепенно снижается. В то же время трудности, связанные с дефляционной политикой (неплатежи, проблемы со сбытом продукции и получением кредитов, высвобождение трудовых ресурсов и т.д.), вызывают всё большее недовольство у хозяйственников и населения. В совокупности эти обстоятельства постепенно подготавливают условия для начала нового цикла.
3.2. Динамика процесса реформ
Будучи в значительной степени следствием незавершенности институциональных преобразований, циклическая динамика экономического роста в свою очередь оказывает немалое обратное влияние на темпы реформ в КНР. Можно говорить о действии двух разнонаправленных тенденций. С одной стороны, новые усиления по реформированию экономики обычно являются попытками решения проблем, выявившихся в ходе очередного макроэкономического цикла. Но, с другой стороны, очередное ухудшение макроэкономической ситуации (будь то ускорение инфляции или резкое замедление экономического роста) нередко является для властей доводом в пользу отсрочки тех или иных реформенных мероприятий или даже возвратных движений в сторону усиления государственного контроля над экономикой.
В этом плане показательна судьба пакета мер экономической политики, заявленных в конце 1993 г. – в период очередного «перегрева» экономики. Пакет предполагал как ускорение реформ на микроуровне (реформа государственных предприятий), так и решительные шаги в сторону создания новой системы макроэкономического регулирования (банковская и налоговая реформы). Однако на практике в условиях высокой инфляции 1994 – 1995 гг. власти так и не решились приступить по-настоящему к реформе государственного сектора, сулившей ещё большее усиление социальной напряженности.
Половинчатыми оказались изменения в б а н к о в с к о й с ф е р е. в ходе реформы предполагалось существенно модифицировать существовавшую с начала 80-х гг. двухъярусную банковскую систему. Народный банк Китая (верхний ярус) должен был превратиться в подлинный центральный банк страны, ответственный за стабильность национальной валюты. Для этого должно было быть сведено к минимуму вмешательство в его деятельность со стороны центральных и местных властей.
Расположенные на нижнем ярусе государственные специализированные банки (Сельскохозяйственный банк Китая, Народный строительный банк Китая, Промышленно-торговый банк Китая и обслуживающий внешнеэкономические операции Банк Китая), а также так называемые универсальные государственные банки (Банк коммуникаций, Банк «Хуа Ся» и др.) должны были коммерциализироваться, т.е. в их деятельности главным ориентиром должно было стать извлечение прибыли. Функции обычного коммерческого кредитования таким образом предполагалось отделить от функций так называемого
п о л и т и ч е с к о г о к р е д и т о в а н и я (под последним в КНР понимается выдача кредитов «по просьбе» центрального или местных правительств, как правило, под льготные процентные ставки). Политическим кредитованием теперь должны были заниматься только специально созданные для этих целей в 1994 г. банки развития (Экспортно-импортный банк, Банк развития деревни и Государственный банк развития).
Тем не менее принятый в 1995 г. закон о Народном банке Китая (НБК) оставил в силе принцип прямого административного подчинения НБК Госсовету КНР. Не были реализованы проекты административной реформы в самой системе НБК: она по-прежнему воспроизводит общие принципы административного деления страны, что обусловливает значительное влияние местных властей на провинциальные и уездные отделения НБК. Закон о коммерческих банках (также принятых в 1995 г.) подтвердил сохранение общенационального кредитного плана как основного инструмента регулирования финансовых рынков. Сохранена практика административного установления обязательных для всех банков ориентиров процентных ставок по кредитам и депозитам. На деле это приводит к тому, что процентные ставки недостаточно эффективно используются в качестве инструмента воздействия на макроэкономическую ситуацию. Пересмотр ставок становится возможным только после соответствующих решений НБК и Госсовета КНР, и в результате запаздывания таких решений реальные процентные ставки нередко остаются заниженными (в условиях высокой инфляции) или завышенными (в условиях вялого экономического роста).
Медленные темпы реформы в государственном секторе промышленности являются главным ограничителем для процесса коммерциализации банков. Если объемы вновь выданных политических кредитов на поддержку убыточных государственных предприятий за последние годы и сократились, то огромные размеры уже накопленной просроченной задолженности делают большинство банков убыточными. Весной 1998 г. правительство вынуждено было объявить о крупномасштабной эмиссии казначейских облигаций, средства от размещения которых предполагалось использовать на рекапитализацию банковской системы. В целом доля накопленных китайскими банками проблемных долгов оценивается специалистами в пределах 20 – 40% от общего объема выданных кредитов.
Больше последовательности было проявлено в р е ф о р м е н а л о г о в о й с и с т е м ы. С начала 1994 г. ставка подоходного налога для предприятий всех форм собственности была унифицирована и установлена на уровне 33% (до этого по такой ставке налог уплачивали предприятия с иностранными инвестициями, для государственных и коллективных предприятий она достигала 55%, а для индивидуальных предприятий – 60%). Одновременно была упразднена система подрядной ответственности для государственных предприятий, теперь они должны платить подоходный налог по единым ставкам.
Реконструкции подверглась система косвенного налогообложения. Центральное место в ней теперь занимает налог на добавленную стоимость (НДС), взимаемый в сферах производства, оптовой и розничной торговли, а также при импортировании товаров и услуг. Базовая ставка НДС составляет 17%, для некоторых категорий товаров (основные продукты питания, электроэнергия, средства производства для сельского хозяйства) установлена льготная ставка в 13%. Значительно сузилась сфера действия акцизного налога. Он теперь не взимается с импорта. Из числа подакцизных товаров были исключены сельскохозяйственные продукты, химическая, электрическая и радиотехническая продукция (остались алкогольно-табачные изделия, машинные масла, предметы роскоши, автомобили и мотоциклы). Ставки налога варьируют от 3 до 45%. В сфере услуг, как и прежде, взимается налог на деловые операции (по ставкам от 3 до 5%), но торговые операции облагаются теперь не этим налогом, а НДС.
Другим направлением реформы стало упорядочение межбюджетных отношений. Была отменена существовавшая с 1988г. система территориального финансового порядка, в рамках которой доходы вышестоящих бюджетов должны были формироваться главным образом за счет отчислений из нижестоящих бюджетов. Она заменена двухканальной системой с четким разграничением источников доходов между бюджетами разных уровней. В общегосударственный бюджет должны перечисляться: подоходный налог с государственных предприятий центрального подчинения; налог на деловые операции, взимаемый на железнодорожном транспорте и финансовом секторе; акцизный налог; таможенные пошлины; НДС по импорту; 75% суммы прочих поступлений от НДС; 75% поступлений от налога на добычу природных ресурсов; 50% поступлений от налога на операции с ценными бумагами. Зачислению в местные бюджеты подлежат: подоходный налог с государственных предприятий местного подчинения и предприятий негосударственных секторов; подоходный налог с физических лиц; сельхозналог; налог на деловые операции во всех отраслях сферы услуг, кроме вышеперечисленных; налог на сделки с землей; гербовый сбор; 25% поступлений от НДС и ресурсного налога и 50% - от налога на операции с ценными бумагами.
Усилия по реформированию государственных предприятий и банков вновь оживились в 1997 – 1998 гг., после достигнутого снижения инфляции. Однако на этот раз на темпах реформ достаточно быстро стала сказываться макроэкономическая проблема противоположного свойства – ставшее очевидным к началу 1998 г. дефляционное падение темпов экономического роста. В ходе реорганизации промышленных предприятий государственного сектора ускорились темпы высвобождения занятых работников, тогда как из-за вялости общей хозяйственной конъюнктуры резко сузились возможности для поиска новой работы. Попытки властей «расчистить» балансы банков от безнадежных долгов стали вступать в противоречие с усилиями по стимулированию экономического роста, предполагающими смягчение денежной политики.
В таких условиях, стремясь выдержать общий курс на активизацию реформ и сохранение низких темпов инфляции, правительство пошло на тактические отступления по ряду частных направлений. Властям на местах было рекомендовано замедлить темпы распродажи малых предприятий государственного сектора с тем, чтобы уменьшить давление на рынок труда. Были отложены и планы проведения ряда реформ в социальной области. В частности, было отсрочено начало жилищной реформы, в ходе которой предполагалось постепенно прекратить практику бесплатной раздачи жилья и внедрить систему ипотечного кредитования. Средства, ассигнованные на развитие ипотеки, власти предпочли использовать на выплату пособий увольняемым работникам.
4. Внешние факторы развития
Составной частью стратегии китайских реформ является политика открытости внешнему миру. С конца 70-х гг. внешнеэкономическая открытость считается в Китае необходимым условием модернизации страны, что резко контрастирует с культивировавшейся в предыдущие десятилетия идеологией экономической автаркии.
4.1. Динамика и структура внешней торговли
Объем внешней торговли КНР увеличился с 20,6 млрд. долл. в 1978 г. до 325,1 млрд. долл. в 1997 г. (см. приложение табл. 3), и соответственно КНР переместилась по этому показателю с 32-го на 10-е место в мире. Если в дореформенный период доля экспорта в ВНП страны составляла 4 – 5%, то в середине 90-х гг. – более 20%. Это очень высокий показатель для такой крупной страны, как Китай.
Значительные сдвиги произошли и в товарной структуре экспорта. Если в 70-е гг. в ней доминировала продукция сырьевых отраслей, то в годы реформы устойчиво росла доля продукции обрабатывающей промышленности (с1/3 в конце 70-х гг. до более 85% во второй половине 90-х гг.). Правда, речь идет, как правило, о продукции низкотехнологичных, трудоемких отраслей. До середины 90-х гг. ведущей статьей китайского экспорта были текстиль и готовая одежда. Только в 1995 г. на первое место по доле в экспорте вышла продукция машиностроения и электроники (её доля составила 29,4% в 1995 г. и 32,5% в 1997 г.). Но и в данном случае имеются в виду прежде всего товары массового потребительского спроса (радиоприемники, магнитофоны, часы и т.д.), а также отдельные комплектующие и узлы для компьютерных производств, сосредоточенных в других странах.
Динамика оборота и баланса внешней торговли в целом соответствует динамике внутреннего макроэкономического цикла. Периоды инфляционного перегрева обычно характеризуются резким возрастанием спроса на импортные товары как потребительского, так и инвестиционного назначения. К тому же на ранних, относительно экономически благополучных стадиях цикла, как правило, осуществляются очередные меры внешнеторговой либерализации. Поэтому в периоды ускорения экономического роста обычно происходит быстрое увеличение объемов импорта, и возникает дефицит торгового баланса. В периоды активной антиинфляционной политики спрос на импортные товары ограничивается, нередко вводятся дополнительные количественные ограничения импорта, и, как следствие, образуется положительное сальдо внешнеторговых операций.
4.2. Реформа внешнеторгового регулирования
В целом можно сказать, что либерализация системы внешней торговли в Китае – это долговременный процесс, допускающий возможность тактических отступлений. Китайское правительство никогда не стремилось добиться благосклонности международных деловых кругов за счет быстрого снятия тарифных и количественных барьеров на пути импортных товаров и услуг. Разумная протекционистская защита национальных производств неотъемлемой частью индустриальной политики КНР. Показательно, что накануне начала переговоров о вступлении Китая в ГАТТ в 1986 г. ставки импортных пошлин по большинству товарных групп были резко увеличены с тем, чтобы создать китайской стороне поле для последующих переговорных уступок.
В дальнейшем меры и м п о р т н о й л и б е р а л и з а ц и и осуществлялись поэтапно, и это обычно приурочивалось к началу очередного раунда переговоров с ГАТТ (как известно, с 1995 г. – ВТО). Из последних по времени шагов в этом направлении следует упомянуть начатый в 1993 – 1994 гг. переход к распределению импортных квот на условиях открытого конкурса; постепенную отмену нетарифных ограничений и особенно – происшедшее в апреле 1996 г. самое крупное за весь период реформ снижение импортных таможенных пошлин (оно коснулось более 4000 категорий товаров). В результате последней меры средняя величина импортного тарифа снизилась с 36 до 23%, но при этом она всё ещё остается примерно в 1,5 раза выше, чем в большинстве развивающихся стран. Сохраняющийся достаточно высокий уровень протекционистской защиты китайского рынка вызывает недовольство западных стран.
Впрочем, до недавнего времени это отнюдь не мешало устойчивому росту китайского экспорта. В области э к с п о р т н о г о р е г у л и р о в а н и я либерализация также носит постепенный характер. В КНР действует не регистрационный, а разрешительный порядок выхода предприятий на внешние рынки. На середину 90-х гг. право на самостоятельное ведение экспортных операций имели только около 2,5 тыс. предприятий (не считая предприятий с иностранными инвестициями, которым это право дается автоматически). Остальные национальные производители должны вести операции через специализированные государственные внешнеторговые компании (их насчитывается несколько тысяч). Более решительные действия с целью упрощения доступа предприятий к внешнеэкономической деятельности стали предприниматься с середины 1998 г., после того, как азиатский финансовый кризис повлек за собой сокращение спроса на китайские экспортные товары и ухудшение их ценовой конкурентоспособности из-за девальваций валют в соседних странах.
4.3. Валютное регулирование
Росту объемов внешней торговли в последние годы во многом способствовали изменения в режиме валютного регулирования. В 1994 г. была отменена множественность валютных курсов юаня. Официальный курс стал устанавливаться на основе рыночного, формирующегося во вновь созданной системе межбанковских торгов. Для государственных предприятий и внешнеторговых компаний была отменена прежняя практика валютных отчислений, и теперь вся экспортная выручка должна была полностью продаваться уполномоченным государственным банкам. Одновременно был либерализован доступ к покупкам валюты: для этого китайским предприятиям теперь достаточно просто представить в банк импортный контракт и копию соответствующей лицензии. Несколько ранее, сначала 1992 г., право на покупку валюты в государственных банках получили китайские физические лица, отправляющиеся за рубеж.
В совокупности все эти обстоятельства позволили китайскому правительству объявить в конце 1996 г. о переходе к конвертируемости юаня по текущим операциям. Унификация валютного курса в 1994 г. де-факто означала существенную девальвацию юаня, но вслед за этим его курс в 1994 – 1998 гг. оставался стабильным (на уровне 8,2 – 8,3 юаня за 1 долл.). В последние годы КНР стала обладателем вторых по размерам в мире (после Японии) валютных резервов. Только за 1997 г. они увеличились на 34,9 млрд. долл. (до 139,9 млрд. долл.), а на конец 1998 г достигли отметки в 145 млрд. долл.
4.4. Структура притока капитала и внешнего долга
Бесспорны достижения политики открытости в области привлечения в экономику КНР иностранного капитала. Китай сумел добиться устойчивого притока инвестиций из-за рубежа уже в 80-е гг. Период 90-х гг. характеризуется резким возрастанием объемов и изменениями в структуре иностранного инвестирования (см. приложение табл. 4). Если в 80-е гг. пальма первенства принадлежала иностранным кредитам, то с начала 90-х гг. ведущую роль стали играть прямые инвестиции.
Внешний долг КНР достиг к началу 1998 г. отметки в 131,0 млрд. долл. (по сравнению с 42,4 млрд. долл. в 1998 г.). Но коэффициент обслуживания долга (отношение платежей по долгу к объему экспорта товаров и услуг) остается в пределах 10%, тогда как в международной практике, как известно, границей опасности считается показатель 20 – 25%. Достаточно благоприятной представляется и структура долга: более 85% его общего объема приходится на средне- и долгосрочные кредиты. Предпочтение отдается займам международных финансовых организаций (Всемирный банк, Азиатский банк развития и т.д.) и займам иностранных правительств. Проценты по таким долгам сравнительно низкие, а сроки погашения достаточно велики. Такие средства, как правило, привлекаются для финансирования проектов в сельском хозяйстве, энергетике; на транспорте, т.е. в капиталоемких отраслях с длительным сроком окупаемости вложений. Объемы заимствования коммерческих кредитов у иностранных частных банков за последние десятилетия существенно сократились: с 2,58 млрд. долл. в 1987 г. до 1,49 млрд. долл. в 1996 г. Для сравнения, от международных финансовых институтов в 1987 г. Китаем было получено 0,71 млрд. долл., а в 1996 г. – 2,99 млрд. долл.
4.5. Роль прямых иностранных инвестиций в китайской экономике
К середине 90-х гг. КНР стала вторым в мире (после США) и крупнейшим среди развивающихся стран получателем иностранных инвестиций. Зарубежных предпринимателей привлекают в Китае возможности освоения гигантского и быстрорастущего внутреннего рынка страны, использование местной дешевой рабочей силы и природных ресурсов. Большое значение имеет также наличие многочисленной зарубежной диаспоры этнических китайцев, располагающих значительными капиталами, налаженными сбытовыми сетями и опытом деятельности на мировых рынках. На вложения предпринимателей китайской национальности, проживающих в других странах, а также на территориях, по тем или иным причинам отторгнутым в свое время от Китая (Гонконг (с 1997 г. – особый административный район Китая), Макао, Тайвань), приходится не менее 60% общего объема прямых инвестиций в экономику КНР.
Этот потенциал инвестиционного сотрудничества реализуется благодаря умелой политике государства по стимулированию иностранных вложений. Её характерная черта – предоставление предприятиям с иностранным участием специальных льгот (налоговых, таможенных, валютных и т.д.). В особенности это было свойственно начальному периоду политики открытости, когда Китай воспринимался большинством инвесторов как высокорискованный рынок, а перестройка хозяйственной системы КНР только набирала обороты. По мере активизации притока иностранного капитала, с одной стороны, и углубления рыночных реформ – с другой, происходит постепенное выравнивание режимов хозяйствования для национальных и иностранных инвесторов. Но делается это не столько путем лишения предприятий с иностранным участием преференциального статуса, сколько за счет распространения аналогичных условий на китайские предприятия (примером является упоминавшаяся ранее налоговая реформа 1994 г.).
Как и в случае с внешней торговлей, китайское руководство не спешит либерализовать режим иностранного инвестирования в возможно более короткие сроки. Специальные льготы получают, прежде всего, предприятия в приоритетных сферах материального производства (машиностроение, электроника, сельское хозяйство и т.д.). Напротив, иностранные инвестиции в сферу финансовых услуг и розничной торговли разрешены только в нескольких городах экономически наиболее развитого приморского пояса Китая
На практике различные цели принимающей страны (рост экспорта, занятости, заимствование технологий) реализуются путем сотрудничества с разными группами иностранных инвесторов. Обычно инвесторы заинтересованы в экспортной ориентации проектов лишь в том случае, когда происходит экономия издержек за счет использования дешевой китайской рабочей силы. Поэтому наибольшие валютные доходы приносят, как правило, низкотехнологичные трудоемкие отрасли промышленности. Напротив, предприятия, перспективные с точки зрения передачи технологии, испытывают наибольшие трудности с валютной сбалансированностью. Они создаются иностранными инвесторами в основном в расчете на освоение внутреннего рынка КНР. Национальные предприятия часто не могут обеспечить им поставки сырья и комплектующих нужного качества, и значительная часть валютных средств уходит на импорт необходимых ресурсов. В этой связи китайская политика по отношению к иностранным инвестициям основана на принципе диверсификации, разнообразия методов стимулирования.
Система налоговых льгот для инвесторов устроена таким образом, что она фактически включает в себя две различные группы преференций: одну – для экспортеров, а другую – для инвесторов в капиталоемких импортозамещающих отраслях.
Все промышленные предприятия с иностранным участием в случае, если период их хозяйственной деятельности превышает 10 лет, в первые два года прибыльной деятельности вообще освобождаются от уплаты подоходного налога, а в следующие три года его ставка уменьшается по сравнению с базовой ставкой в 33% наполовину. Но предприятия-экспортеры по окончании официального срока налоговых каникул могут выплачивать половину базовой ставки налога в течении всего времени, пока экспортная продукция составляет не менее 70% их валового выпуска. Предприятия с иностранным участием, получившие от государственных органов статус высокотехнологичных, уплачивают налог в половинном размере в течение трех лет после окончания установленного срока налоговых каникул.
В 80-е гг. правительство неоднократно прибегало к прямому валютному субсидированию предприятий с иностранными инвестициями, перспективных с точки зрения передачи технологии. С конца 80-х гг. иностранные инвесторы получили возможность покупать необходимые валютные средства в так называемых центрах валютного урегулирования по рыночному курсу, значительно превышавшему официально установленный, а с середины 90-х гг. им было предоставлено право покупать валюту непосредственно в китайских банках.
В китайской практике используется целый ряд организационно-правовых форм иностранного инвестирования. Помимо применения таких достаточно сложных форм, как паевые совместные предприятия и предприятия полной иностранной собственности, зарубежные инвесторы могут прибегать к заключению субподрядных соглашений с китайскими предприятиями, ведению компенсационной торговли (поставки готовой продукции в погашение стоимости поставленного оборудования), созданию к о н т р а к т-
н ы х с о в м е с т н ы х п р е д п р и я т и й (имущественных комплексов без юридического лица, в которых распределение доходов происходит не в соответствии с долями в уставном капитале, а по договоренности).Для принимающей стороны использование этих относительно простых форм обычно не предполагает сколь-нибудь существенную передачу технологии, но зато оно перспективно с точки зрения создания новых рабочих мест и извлечение доходов в валюте.
4.6. Зоны совместного предпринимательства
Весьма разнообразна и китайская практика создания зон совместного предпринимательства. Существует несколько их видов. В созданных в начале 80-х гг. на юго-восточном побережье Китая с п е ц и а л ь н ы х э к о н о м и ч е с к и х з о н а х (Шэньчжэнь, Чжухай, Шаньтоу, Сямэнь) экспортная направленность промышленности сочетается с развитием сельского хозяйства, финансового сектора, туризма и т.д. В 1988 г. ещё одной (пятой по счету) такой зоной стал остров Хайнань. Созданные в 1984 – 1992 гг. в 14 «открытых» городах восточного побережья Китая так называемые зоны экономического и технического развития ориентированы, прежде всего, на технологическую модернизацию сложившихся индустриальных комплексов. Сформировавшиеся в 1985 – 1988 гг. «открытые» приморские зоны (в дельтах рек Янцзы и Чжуцзян, на юге провинции Фуцзян, на полуостровах Ляодун и Шаньдун) занимают значительную часть сельских районов соответствующих провинций; в них развиваются главным образом экспортные трудоемкие отрасли промышленности.
В начале 90-х гг. было положено начало созданию так называемых зон высоких технологий – научно-производственных парков, функцией которых является разработка принципиально новых технологий и материалов, организация экспериментальных мелкосерийных производств. В настоящее время в КНР насчитываются 52 такие зоны. С 1992 г. в стране создается сеть зон свободной торговли (свободных таможенных зон), специализирующихся на экспортно-импортных операциях. Сейчас существует 13 таких зон: 12 – в морских портах восточного побережья и ещё одна – в Чжанцзягане, порту на реке Янцзы. Тогда же, в 1992 г., началось формирование приграничных открытых зон, в том числе на границах с Россией (в Хэйхэ, Суйфэньхэ, Ханьчуне и Маньчжоули). Их главная функция – развитие сферы услуг, связанных с трансграничной торговлей.
5. Российско-китайские экономические связи
Благоприятные в целом предпосылки для развития российско-китайского экономического сотрудничества определяются:
взаимодополняемостью экономик двух стран (Россия обладает мощным потенциалом отраслей тяжелой промышленности; Китай за годы реформ добился весомых успехов в развитии отраслей, производящих потребительские товары);
сохраняющимся технологическим влиянием России в Китае, так как значительная часть промышленной базы КНР была создана при содействии СССР;
политическим сближением России и Китая, особенно заметным на фоне фактической стагнации в отношениях обеих стран с Западом.
5.1. Динамика и структура взаимной торговли
Однако имеющиеся возможности пока используются не в полной мере. Происходивший в 1992 – 1993 гг. бум двусторонней торговли (см. приложение табл. 4) был во многом обусловлен ситуационными факторами. С одной стороны, у российских предприятий имелись значительные излишки материальных запасов, которые были получены ещё в рамках советской системы централизованного снабжения и теперь могли использоваться для экспорта в Китай. С другой стороны, политика российских властей по открытию внутреннего рынка в целях преодоления его дефицитности создала условия для роста импорта в Россию китайских потребительских товаров.
Однако уже в 1994 г. в российско-китайской торговле наметился спад, а возобновившаяся было в 1995 – 1996 гг. тенденция к росту вновь прервалась в 1997 г. На сокращение объемов торговли в 1994 г. существенное воздействие оказали введенные в КНР в ходе антиинфляционного урегулирования количественные ограничения на импорт некоторых инвестиционных товаров (черные металлы, стройматериалы и т.д.). Аналогично в 1997 г. новый спад в торговле был вызван во многом предпринятыми в КНР мерами по протекционистской защите собственного производства удобрений. Но эти события только лишний раз подтверждают фундаментальную проблему современной российско-китайской торговли – узость её товарной структуры.
Российский экспорт в настоящее время состоит преимущественно из сырьевых товаров, и он в сильной степени чувствителен к колебаниям конъюнктуры китайского рынка. Традиционного высокая в советские времена доля машинотехнической продукции в экспорте Китая снизилась с 45% в 1992 г. до 18% в 1996 г. В свою очередь, в российском импорте из Китая около 80% приходится на продовольственные и потребительские товары. Имевшиеся ранее на российском рынке свободные ниши для такой продукции уже давно заполнены, к тому же за последние годы у российских потребителей сложились устойчивые негативные стереотипы в отношении качества китайских товаров.
5.2. Взаимное движение капиталов
Для поступательного развития двусторонних экономических связей необходимо активнее использовать формы сотрудничества, предполагающие более глубокое хозяйственное взаимодействие. Речь идет, прежде всего, о взаимном инвестировании предпринимательского капитала. Пока этот процесс не получил заметного развития. Так, в 1996 г. инвестиции российских фирм в китайскую экономику составили всего 22 млн. долл. Хотя на территории России к началу 1997 г. было создано 1475 предприятий с участием китайского капитала, сферой деятельности большинства из них являются торговля и услуги, главное, в среднем вложения китайской стороны не превышают 50 тыс. долл., причем вклады часто делаются в форме товаров, ввозимых для продажи на российском рынке. После их реализации предприятие объявляется банкротом и ликвидируется.
Поступательное развитие инвестиционного сотрудничества возможно при более активном участии в этом процессе крупных предприятий двух стран. Субъектами инвестирования с китайской стороны могут выступать государственные внешнеторговые компании и промышленные предприятия, имеющие прямой выход на внешние рынки, а с российской стороны – мощные финансово-промышленные группы. Первыми ростками такого рода взаимодействия являются достигнутое в 1997 г соглашение о строительстве газопровода от Кавыткинского месторождения в Сибири до китайской провинции Шаньдун; инвестиционные контракты, заключенные «Ростсельмашем» (о совместном производстве комбайнов в Пекине) и «УралАЗом» (о производстве автобусов в Сиане) и т.д.
Вывод
Успех китайских экономических реформ во многом связан с особенностями избранной тактики – постепенным осуществлением реформ, асинхронностью экономических и политических преобразований, умелым идеологическим их обеспечением. В этом смысле позитивные наработки китайского опыта имеют универсальное значение. В то же время необходимо учитывать качественные отличия китайской экономики от экономик большинства европейских постсоциалистических стран. Незавершенный характер индустриализации сделал возможным в КНР формирование негосударственных укладов экономики не на базе государственного сектора, а наряду с ним. Во многом за счет этого в КНР в последние два десятилетия были достигнуты высокие темпы экономического роста.
При очень высоких среднегодовых показателях экономического роста в КНР, тем не менее, он весьма неравномерен. Динамике роста свойственны циклические тенденции, а именно – колебания между резкими ускорениями роста и вспышками инфляции, с одной стороны, и дефляционными замедлениями экономического роста – с другой. Причины такой цикличности связаны с незавершенностью институциональных преобразований в экономике, в частности, с сохранением среды «мягких бюджетных ограничений» в государственном секторе и связанных с ним хозяйственных укладах.
Характерной чертой преобразований в Китае является тесная взаимосвязь внутренних экономических реформ и мер по активизации внешнеэкономических связей. Процесс либерализации внешнеторгового и инвестиционного режимов носит постепенный характер. Привлечение иностранного капитала в китайскую экономику многовариантно: используются различные организационные формы совместных предприятий, разнообразные типы свободных экономических зон, дифференцированные методы налогового стимулирования инвестиций.
Российско-китайская торговля после бума 1992 – 1993 гг. вступила в стадию стагнации. Её росту препятствует узость сложившейся товарной структуры. Преодоление такой ситуации возможно за счет развития двустороннего инвестиционного сотрудничества, в которое были бы вовлечены крупные предприятия двух стран.