Богатырева И.И.
И кратко: Божий дух, во слове устремленный,
Лишь двигнул тьму – и тьма быст образ сей вселенной.
Подобно человек чрез слово всемогущ:
Язык всем знаниям и всей природе ключ;
Во слове всех существ содержится картина,
Сообществ слово всех и действиев пружина.
Г.Р. Державин. Послание к великой княгине Екатерине Павловне о покровительстве отечественного слова.
В современной лингвистической литературе можно найти несколько разных вариантов определения слова: всё зависит от того, под каким углом зрения его рассматривает исследователь и какие его грани и свойства хочет выявить и охарактеризовать. Слово – как для большинства простых носителей языка, так и для специалистов в области самых разных лингвистических дисциплин – является центральной языковой единицей. Так, фонетист исследует звуковой состав слова. Морфолог занимается изучением морфемной структуры слова, а также рассматривает лексему как представителя той или иной части речи и изучает её грамматические характеристики. Синтаксист видит в слове строительный материал для синтаксических единиц – словосочетаний и предложений. Лексиколог смотрит на эту языковую сущность как на сочетание звуков, которое связано с определенным значением и служит для именования различных объектов окружающего нас мира.
Все слова обладают лексическим значением, но по-разному его проявляют в языке. Большинство полнозначных слов выполняет номинативную (или назывную) функцию, т.е. такие слова самостоятельно и непосредственно называют предметы, явления, признаки, количества, процессы неязыковой действительности. С точки зрения грамматики – это представители знаменательных частей речи (кроме местоимений). Местоименные слова обозначают предметы и явления опосредованно, у них особый способ номинации: представители этой части речи указывают на некую сущность без описания и определения качества этой сущности, значение местоимения проявляется и конкретизируется в процессе общения. Так, например, понять, что или кто стоит за словами здесь, я, кто и т.п., можно только в конкретной коммуникативной ситуации. У служебных слов, обычно выражающих отношения между другими единицами языка, их лексическое значение реализуется в словосочетаниях или предложениях, т.е. только при соединении с знаменательными и местоименными лексемами. Междометия (так же, как и служебные части речи) не выполняют номинативной функции и не выражают каких-то понятий, они служат для выражения эмоций, причем часто с нерасчлененным, неконкретным значением.
В каждом языке слово обладает своим набором фонетических, семантических и грамматических признаков, свойственных именно этому языку и отличающих слово от других единиц данного языка. Слово отличается от фонемы (в речи – от звука) не только своей линейной протяженностью, но прежде всего тем, что оно всегда имеет значение – лексическое и/или грамматическое. Слово, в отличие от морфемы, помимо того, что выполняет номинативную функцию, еще и обладает синтаксической самостоятельностью, а в ряде случаев (при наличии определенного интонационного оформления) способно становиться целым предложением. В отличие от предложения, слово не создается в речи, а просто воспроизводится носителями языка как готовая единица, и оно не выполняет коммуникативной функции, т.е. не выражает сообщения.
При кажущейся внешней простоте выделение этой единицы в разных языках (в том числе, и в русском) связано с целым рядом трудностей: слова обладают одновременно многими признаками, но эти признаки не всегда проявляются в полном объеме при употреблении каждого конкретного слова в звучащей речи или в письменном тексте. Итак, слову, как особой единице языка, присущи следующие черты:
• фонетическая оформленность, проявляющаяся в наличии одного ударения, в отсутствии пауз внутри слова, в определенных ограничениях сочетаемости звуков в пределах слова или нахождения отдельных звуков в начале или конце слова (например, в русском языке звук ы не возможен в начале слова);
• графическая оформленность – на письме слова разделяются пробелами;
• наличие собственного значения, обычно называющего какое-либо понятие;
• цельнооформленность – наличие определенных грамматических показателей (например, специальных окончаний), оформляющих всё слово целиком, а не его отдельные части;
• непроницаемость, или структурная целостность – невозможность вставки внутрь одного слова какого-либо другого слова;
• идиоматичность – наличие у слова единого, цельного лексического значения, невозможность вывести значение целого из значений отдельных составляющих его частей[i];
• способность становиться минимальной синтаксической единицей языка.
Проблема выделения слова (как отдельной языковой сущности) обусловлена тем, что любая из вышеназванных черт у конкретного слова может отсутствовать.
• Так, некоторые сложные слова могут иметь больше, чем одно ударение (напр., по́слевое́нный, карто́фелекопа́лка). В русском языке таких сложных слов немного, но они широко распространены, например, в немецком языке, где достаточно часто встречаются композиты, состоящие из трех или даже четырех компонентов. Так, в действительности невозможно произнести с одним ударением немецкие слова типа Umweltschutzbestimmungen ‘нормативные акты, касающиеся охраны окружающей среды’ или Artillerieunteroffizierswitwensterbekasse ‘похоронный фонд для вдов артиллерийских унтер-офицеров’(последнее в годы Первой мировой войны считалось одним из слов-рекордсменов по числу букв, входящих в его состав). Довольно часто встречаются и явления другого рода: две лексические единицы произносятся с одним ударением, т.е. являются одним фонетическим словом. Так, многие служебные слова в устной речи не имеют отдельного ударения: мы говорим под окно́м, сказа́л бы[ii]. В ряде случаев самостоятельного ударения в потоке речи лишаются и знаменательные слова, т.к. служебные могут «перетягивать» ударение на себя: на́ дом, и́з лесу, во́ поле и т.п.
• Нередко встречаются случаи, когда два (реже – более чем два) графических слова (т.е. слова, написанных с пробелом между ними) могут быть признаны одной лексической единицей языка. К таким явлениям можно отнести аналитические грамматические формы типа буду играть, сказал бы, самый красивый. Так же, по всей видимости, мы будем считать одним словом составные числительные типа пятьдесят шесть, две десятых, четыреста восемьдесят девятый и др. Ряд лингвистов будет настаивать на том, что железная дорога (или дом отдыха, или детский сад и т.п.) – это не два слова, а одно, поскольку оно называет особое понятие и однозначно обладает вышеназванным свойством идиоматичности. В некоторых языках можно столкнуться и с обратным явлением: одно графическое слово содержит в своем составе две лексические единицы языка. Так, например, в латинском языке целый ряд служебных слов (предлогов, союзов, частиц), стоявших после существительных или местоимений, писался с ними слитно, без пробелов: Quisnam? (вместо Quis nam?) ‘Кто же?’, egomet (вместо ego met) ‘я сам’, vobiscum (вместоvobis cum) ‘с вами’ (букв.: вами-с), deos deasque (вместо deos deas que) ‘богов и богинь’ (букв.: богов богинь-и).
• В большинстве случаев сложные слова в русском языке обладают таким свойством, как цельнооформленность: т.е. грамматические характеристики композита определяются его последним компонентом, именно он оформляется при помощи словоизменительных аффиксов, он же поэтому и участвует в предложении в процессах согласования или управления, когда это бывает необходимо. Предыдущие же компоненты композита, входя в его состав, «забывают» о своих грамматических характеристиках и остаются во всех формах в одном и том же виде. Так, слово носоглотка приобрело грамматический женский род, т.к. именно такой род имеет его последний компонент, и при этом неважно, что слово нос – мужского рода; окончания при склонении появляются только у последнего компонента: носоглотки, носоглотку, носоглоткой и т.д. При этом некоторые русские сложные слова оказываются нецельнооформленными, т.к. у них будут склоняться оба их компонента: дивана-кровати, шестидесяти,семьюстами.
• У русских отрицательных местоимений никто и ничто некоторые падежные формы становятся «проницаемыми»: ни у кого, ни с чем и др. Еще более ярким примером нарушения этого признака слова могут служить многочисленные ситуации употребления ряда префиксальных глаголов в немецком языке. Особенностью некоторых немецких приставок является то, что в определенных грамматических конструкциях они «уходят» от своего глагола в конец предложения. Иногда между глаголом и приставкой вставляется какой-то один член предложения (прямое дополнение в первом примере или подлежащее во втором), но возможны и случаи, когда префиксальный глагол разрывается довольно внушительной последовательностью слов (как в третьем примере):
Ich nehme das Buch mit ‘Я беру книгу с собой’.
Morgens stehe ich auf ‘По утрам я встаю’.
Sie sieht heute nach der langen und schweren Arbeitswoche müde aus. ‘Она выглядит сегодня уставшей после длинной и трудной рабочей недели’.
• Служебные слова, как правило, не способны становиться отдельными предложениями.
Как видно, в связи с каждым признаком, характеризующим слово как особую языковую единицу, можно обнаружить в языке какие-то факты, ему противоречащие.
Трудности, связанные с определением и пониманием слова, подстерегают нас и в других ситуациях. Так, например, можно по-разному посчитать количество слов в предложениях типа Ворон к ворону летит или Глухой глухого звал к суду судьи глухого. Считать ли ворон и ворону, глухой и глухого разными словами или одним? Чтобы здесь не было неопределенности,
Лексемой сейчас принято называть слово, рассматриваемое в совокупности всех его грамматических форм и значений и характеризуемое как формальным, так и смысловым единством. Формальное единство лексемы обусловлено единством основы её отдельных словоформ, принадлежностью к определенной части речи, а внутри части речи – к определенному словоизменительному типу. Смысловое единство лексемы обеспечивается определенными семантическими связями между её отдельными значениями, или лексико-семантическими вариантами. Так, лексема дом в русском языке представлена такими словоформами, как дома, дому, домом и др. Она может означать жилое здание, проживающих там людей, место постоянного проживания человека, учреждение, заведение. В речи же лексема представлена конкретной грамматической формой в конкретном лексическом значении. Иногда в рамках одной лексемы рассматриваются словоформы с разными основами. Это обычно бывает в случаях супплетивизма (ребенок – дети, плохой – хуже, я – меня, иду - шел) или (реже) при наличии дублетных форм (ноль – нуль, калоши – галоши, матрас - матрац).
Таким образом, благодаря А.М.Пешковскому, мы можем теперь сказать про вышеприведенные фразы из стихотворений А.С.Пушкина следующее: ворон и ворону (равно как глухой и глухого) – это разные словоформы одной и той же лексемы. Но если быть до конца честными, следует признать, что в лингвистических сочинениях (как научных, так и учебных) многие авторы используют термин слово в обоих смыслах: когда-то за словом скрывается лексема, а когда-то – конкретная словоформа.
Одним из проблемных вопросов определения границ слова является также разграничение форм словоизменения и словообразования. Не всегда лингвисты одинаково интерпретируют те или иные формы. Так, например, в школьной традиции обычно считают, что хороший – хорошо, высокий – высоко, быстрый – быстро и т.п. являются разными лексическими единицами: первые слова в этих парах признаются именами прилагательными, а вторые – наречиями. А в ряде вузовских учебников и в некоторых научных концепциях эти же пары могут быть названы словоизменительными, т.е. хорошо, высоко, быстро будут трактоваться как наречные формы от прилагательных хороший, высокий, быстрый. Таким образом, форма высоко будет рассматриваться в одном ряду с высокого, высокая, высокие, выше, высочайший и т.п.
Как известно, не только в научной литературе, но и в школьных учебниках русского языка неоднозначно решается вопрос о причастиях: считать ли их глагольными формами (обычно пишут: «особыми формами глагола») или отдельными словами, относящимися к другой части речи. В большинстве учебников не выделяют причастие как отдельную часть речи, но в некоторых всё-таки выделяют. Значит, и здесь мы не можем быть до конца уверенными: в парах идти и шедший, спать и спящий, выиграть и выигранный представлены разные слова или формы одного слова?[iv]
Так же непросто решается вопрос о границах лексемы и при переходе слова из одной части речи в другую: в частности, в вышеприведенном предложении Глухой глухого звал к суду судьи глухого считать ли разными словами глухого в функции дополнения (вторая словоформа) и определения (последняя словоформа)?
Следующая неприятность, которая нас подстерегает при попытке определить то или иное слово, связана с проблемой разграничения омонимии и полисемии (или многозначности). В языке у многих слов представлено несколько лексических значений. Однозначных слов в русском языке заметно меньше, чем многозначных, причем с течением времени моносемия может преобразоваться в полисемию, т.к. у слова развиваются новые значения. Однозначные слова характеризуются ярко выраженной предметной соотнесенностью и определенностью. К ним чаще всего относятся:
• имена собственные (Урюпинск, Рюрик, Иссык-Куль);
• термины (бронхит, фонология, тангенс, контртитул);
• числительные (триста,десятый);
• названия конкретных объектов типа наименований машин и их деталей (троллейбус, втулка, шестеренка), разновидностей деревьев, кустарников, растений, грибов, животных (береза, пихта, тополь, ежевика, сыроежка, косуля), тканей (батист, вельвет), некоторых бытовых предметов (рюкзак, тюль, кепка, фломастер, бинт, чемодан) и т.п.;
• неологизмы (брифинг, мюзикл, дискета).
Большинство слов всё же имеет больше одного лексического значения, что легко можно обнаружить, заглянув в любой толковый словарь русского языка. Обычный носитель языка, конечно же, не задумывается над тем, где проходит граница между разными значениями одного многозначного слова и разными словами, совпадающими по звучанию и различающимися по значению, – т.е. омонимами. А лексикографу часто необходимо принимать однозначное решение (иногда это бывают очень непростые ситуации), поскольку слова-омонимы должны быть даны в разных словарных статьях. Как понять: это всё ещё разные значения одной лексической единицы или это уже два разных слова?
Здесь чрезвычайно важным оказывается то обстоятельство, что разные значения многозначного слова не изолированы друг от друга, а исторически обусловлены и взаимосвязаны, они образуют сложное семантическое единство, или семантическую структуру слова,чего не наблюдается в случае омонимии.
Самый простой случай – когда у слова есть всего два значения. Например: жемчужина 1) ‘одно зерно жемчуга’, 2) ‘сокровище, лучшее украшение чего-либо’; индиго 1) ‘темно-синее красящее вещество’, 2) ‘темно-синий цвет’. Для многозначных слов, у которых больше двух значений, принято выделять три разновидности полисемии:
• радиальную, или гнездовую – когда все производные значения слова вытекают из одного главного (от основного значения стол ‘предмет мебели в виде широкой горизонтальной доски на ножках’ образованы следующие производные: стол ‘еда на этом предмете мебели’, стол ‘отдел в учреждении с таким предметом мебели’, стол ‘гора или возвышенность, имеющая плоскую вершину’);
• цепочечную – когда все производные значения вытекают последовательно одно из другого (груша ‘плодовое дерево’ → груша ‘плод этого дерева’ → груша ‘предмет, имеющий форму этого плода’);
• смешанного типа – когда совмещаются два предыдущих типа связи.
Конечно, в теории всё выглядит логично, последовательно и убедительно. На практике же разные лексикографы иногда принимают разные решения, доверяясь своей лингвистической интуиции. Так, например, в двух авторитетных и очень популярных словарях по-разному трактуется ситуация со словом (словами?) язык. Если мы обратимся к «Толковому словарю русского языка» под ред. Д.Н.Ушакова, то обнаружим там одно существительное язык, имеющее целый ряд значений[v]: 1) орган в полости рта, 2) способность говорить, 3) система словесного выражения мыслей, 4) разновидность речи, 5) народ, народность, 6) пленный, 7) металлическая пластинка в колоколе. В «Словаре русского языка» С.И.Ожегова под ред. Н.Ю.Шведовой мы найдем не одно, а целых три слова язык: язык1 – это 1) мышечный орган в полости рта, 2) такой орган животного как кушанье, 3) металлическая пластинка в колоколе; язык2 – это 1) система средств общения человека и животных, 2) способность говорить, 3) пленный; язык3 – это народ, нация. Если мы обратимся к вышеназванным словарям по поводу слова месяц, то обнаружим, что здесь Д.Н.Ушаков и С.И.Ожегов были единодушны: оба языковеда полагали, что в русском языке есть только одно существительное месяц, которое могло означать и единицу исчисления времени по солнечному календарю, и диск луны. Но в «Новом толково-словообразовательном словаре русского языка» под ред. Т.Ф.Ефремовой мы найдем два существительных месяц: месяц1 как единицу календаря и месяц2 как луну.
Таким образом, мы видим, насколько непростое это явление – слово: оказывается, что достаточно трудно очертить его границы и понять, где заканчивается одно слово и начинается другое.
Список литературы
[i] В отечественном языкознании данный критерий выделения слова был выдвинут известным советским германистом Александром Ивановичем Смирницким. См.:
А.И.Смирницкий. К вопросу о слове (проблема «отдельности» слова) // Вопросы теории и истории языка в свете трудов И.В.Сталина по языкознанию. М., 1952, с. 182-203.
А.И.Смирницкий. К вопросу о слове (проблема «тождества» слова) // Труды института языкознания АН СССР. М., 1954, т. 4, с. 3-9.
[ii] В языкознании безударные слова, находящиеся перед ударным словом, называются проклитиками (как в нашем примере предлог под), а безударные слова, находящиеся после ударного слова, – энклитиками (как частица бы).
[iii] См.: А.М.Пешковский. Понятие отдельного слова // А.М.Пешковский. Методика родного языка, лингвистика, стилистика, поэтика. Л., 1925.
А.М.Пешковский. Лексема // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов. В 2-х т. М.-Л., 1925. Т. 1.
[iv] Следует обратить внимание на то, что в рамках данной статьи мы не останавливаемся на детальном рассмотрении этих вопросов: принципов разграничения словоизменения и словообразования и критериев выделения частей речи. Но представляется необходимым подчеркнуть, что в современной лингвистике эти проблемы не отдаются исключительно на откуп интуиции того или иного языковеда, а решаются достаточно объективно – с учетом целого ряда аргументированных требований, выдвигаемых к каждому классу языковых явлений. Тем не менее, сама структура языка предполагает возможность неоднозначного решения некоторых задач и вопросов.
[v] Мы здесь и далее укажем не все, а только основные значения из приводимых словарных статей.