Московский Педагогический Государственный Университет
Реферат
"Проблема взаимодействия литературного языка с просторечием
на современном этапе"
Выполнен студенткой
4 курса, 401 группы,
Просторечие является уникальным явлением, свойственным русскому языку и широко в нем распространенным. Однако сколько-нибудь строгого определения данного явления филологической наукой до сих пор не выработано. Прежде всего нет четкого представления о том, кто составляет круг носителей просторечия. В связи с тем, что в последнее время элементы просторечия проникают в различные сферы социальной коммуникации и употребляются в речи представителями самых разных социальных слоев, вопрос о его сущности и границах функционирования становится все более актуальным.
Адекватному восприятию проблемы просторечия мешает также бытующее среди исследователей мнение о нем, как о явлении несистемном, как о нарушении нормы литературного языка; при описании явлений просторечия негативная оценка этого феномена имплицитно присутствует во многих исследованиях. Понимаемое таким образом, просторечие вообще не может быть объектом науки, но становится объектом нормализаторской деятельности.
Действительно, в отличие от диалектов, просторечие в своем функционировании четко не отграничено ни территориально, ни социально от других форм бытования языка (литературного языка, жаргонов, профессиональных арго и т. д.). Однако, как уже было сказано выше, на практике просторечие осознается как учеными, так и носителями языка и воспринимается как особая форма речи, следовательно, не является чем-то совершенно неоднородным, аморфным. Если учесть, что носители просторечия в настоящее время могут различаться по своему социальному статусу, можно предположить, что идентификация конкретного высказывания как просторечного основывается не на оценке социального статуса говорящего или темы сообщения, а на собственно лингвистических особенностях построения этого высказывания.
Изучению просторечия мешает также трудность его фиксации. В отличие от относительно стабильных диалектов, просторечие более динамично и восприимчиво к воздействию других подсистем языка. В связи с этим особое значение приобретает исследование письменных текстов, созданных самими носителями просторечия. В последнее время, как отмечалось выше, носители просторечия все больше вовлекаются в различные сферы общественной жизни, что требует от них участия в письменной коммуникации. Это приводит к созданию текстов, в которых просторечные речевые стратегии сталкиваются с традиционными функционально-стилевыми.
Просторечие
свойственно нелитературной городской разговорной речи, содержащей в себе немало недавних диалектных слов, слов разговорного происхождения, новообразований, возникающих для характеристики разнообразных бытовых явлений, словообразовательных вариантов нейтральной лексики. Просторечное слово используется в литературном языке как стилистическое средство для придания речи оттенка шутливого, пренебрежительного, иронического, грубоватого и т.д. Часто эти слова являются выразительными, экспрессивными синонимами слов нейтральной лексики. Связь литературного языка с разговорной речью очень крепка. Точнее, разговорная речь является частью литературного языка. Изменения, которые происходят в языке являются продуктом развития общества, его духовной и материальной культуры, науки и техники. Пополнение словарного запаса литературного языка осуществляется путем перехода разговорных, просторечных слов в письменную речь. Случаи такого перехода могут иметь место в произведениях писателей и поэтов. Например, благодаря И. Северянину в нашем языке закрепилось слово бездарь
.
Использование специфических слов в произведениях художественного стиля обусловлено стремлением к повышению образности текста. Например, очень далекие от общеупотребительной лексики слова, какими являются профессионализмы, широко представлены в романах "Цемент" и "Энергия" Ф. Гладкова, "Далеко от Москвы" В. Ажаева, "Молодая гвардия" А. Фадеева и во многих других произведениях. Больше того, по мотивам стилистической целесообразности, например для речевой характеристики персонажей, мастера слова вводят в ткань литературного произведения диалектные слова, арго, просторечную лексику, архаическую, создают неологизмы, оригинальные обороты речи и т. п. И именно благодаря обилию разговорных слов в речи героя читатель может подробнее представить не только его характер, но даже социальный статус и т.д. Словом, то, что признается недопустимым в общем языковом употреблении, в художественной литературе может использоваться как средство высокой выразительности. Такую функцию выполняют, например, бурсацкие жаргонизмы в "Очерках бурсы" Помяловского, арготизмы старателей в "Золотухе" Мамина-Сибиряка.
Отметим, что использование разговорных слов в произведениях подобного рода обусловлено, прежде всего, авторской позицией и никоим образом не может трактоваться как нарушение стилистики произведений. Однако именно таким путем в литературном языке могут закрепляться некоторые разговорные нормы, превращаясь в литературные.
Современная публицистика, в силу ее неразрывной связи с повседневностью, изобилует разговорными словами. Однако учеными окончательно еще не установлено, может ли разговорное слово или просторечие, которое часто используется в различных публикациях, закрепиться в языке в качестве литературной нормы по прошествии времени. Здесь можно выдвинуть предположение, что такой процесс пока происходить не может, так как публицистика изначально не может считаться образцовой формой национального языка, хотя и является частью литературного языка в целом.
Литературный язык представляет собой базис, основу всего русского языка. Именно он является образцом, носителем литературной нормы. Однако словарный состав этого языка может обогащаться за счет двух его двух структурных частей, т.е. путем проникновения из разговорного языка в литературный некоторых слов и словосочетаний. Об этом также было отмечено выше.
Использование разговорного языка характерно для всего русского народа в его быту и будничной жизни вне зависимости от профессиональной принадлежности, уровне культурного и личностного развития.
Просторечный язык в сравнении с разговорным является более грубым и его использование характерно для определенной прослойки современного общества. Отметим, что слова, относящиеся в просторечному языку очень часто могут носить негативную окраску. Степень негативной стилистической окраски слова может влиять на общее восприятие речи говорящего (или же написанного текста). Основную часть лексики составляет обычная, нейтральная, общелитературная лексика, не являющаяся специфичной для разговорной речи.
Просторечие реализуется в устной форме речи; при этом, естественно, оно может получать отражение в художественной литературе и в частной переписке лиц – носителей просторечия. Наиболее типичные места реализации просторечия: семья (общение внутри семьи и с родственниками), "посиделки" во дворе коммунальных домов, суд (свидетельские показания, прием у судьи), кабинет врача (рассказ пациента о болезни) и немногие другие. В целом сфера функционирования просторечия весьма узка и ограничена бытовыми и семейными коммуникативными ситуациями.
В современном просторечии выделяются два временных пласта – пласт старых, традиционных средств, отчетливо обнаруживающих свое диалектное происхождение, и пласт сравнительно новых средств, пришедших в просторечие преимущественно из социальных жаргонов. В соответствии с этим различают просторечие-1и просторечие-2.
Носителями просторечия-1 являются горожане пожилого возраста, имеющие низкий образовательный и культурный уровень; среди носителей просторечия-2 преобладают представители среднего и молодого поколений, также не имеющие достаточного образования и характеризующиеся относительно низким культурным уровнем. Возрастная дифференциация носителей просторечия дополняется различиями по полу: владеющие просторечием-1 – это преимущественно пожилые женщины, а среди пользующихся просторечием-2 значительную (если не преобладающую) часть составляют мужчины. В языковом отношении различия между этими двумя пластами просторечия проявляются на всех уровнях – от фонетики до синтаксиса.
В области фонетики специфика просторечия-1 заключается не в наборе фонем – в основном он тот же, что и в литературном языке, а в их речевой реализации и особенно в их сочетаемости друг с другом. В частности, обращают на себя внимание следующие явления:
– устранение так называемого зияния путем вставки между двумя соседними гласными [j
] или [в
]: [п'иjан'ина
] пианино
, [какава
] какао
, [рад'ива
] радио
и под.;
– стяжение гласных (это явление свойственно и разговорной разновидности литературного языка, однако в просторечии-1 оно представлено гораздо более широко и последовательно): [пр'ибр'ила
] приобрела
,[н'укаво
] ни у кого
, [закном
] за окном
, [арадром
] аэродром
и под.;
– ассимиляция гласных соседних слогов: [карас'ин
] керосин
, [п'ир' им'ида
] пирамида
, [в'ил'идол
] валидол
и под.;
– упрощение групп согласных путем вставки гласного: [жыз'ин'
] жизнь
, [руб'ел'
] рубль
, [съмарод'ина
] смородина
и под.;
– упрощение слоговой структуры слов, в особенности иноязычных: [в'ит'инар
] ветеринар
, [мътафон
] магнитофон
, [м'ин'истратър
] администратор
и под.;
– отсечение части консонантных сочетаний на конце слова: [инфарк
] инфаркт
, [сп'иктак
] спектакль
, [нъпачтам'е
] на почтамте
и под.;
– диссимиляция согласных по месту и способу образования: [къл'идор
] коридор
, [с'ькл'итар'
] секретарь
, [транваи
] трамвай
, [кънб'икорм
] комбикорм
и под.;
– ассимиляция согласных по месту и способу образования, главным образом в окончаниях глагольных форм 2 л. ед. ч., сопровождающаяся межслоговой ассимиляцией гласных: [баис'и
] боишься
, [воз'ис'и
] возишься
, [кот'ис'и
] катишься
и под.;
– сохранение некоторых типов ассимилятивного смягчения согласных, для современного литературного языка являющихся ненормативными: ко
[н'ф'
]ета
, ко
[н'в'
]ерт
, о
[т'в'
]етить
, ла
[п'к'
]и
, ка
[р'т'
]ина
и под.
В области морфологии и словообразования просторечие-1 отличается такими особенностями:
– для морфемной и морфонологической структуры слова при его изменении по падежам или лицам чрезвычайно характерно аналогическое выравнивание основ: рот – в роту
(в роте
), ротом
; хочу – хочем
, хочете
, хочут
или же: хотим
, хотите
, хотят – хотишь
, хотит
; пеку – пекешь
, пекет
, пекем
; ездить – ездию
, ездиишь
, ездиим
, ездиют
; требовать – требоваю
, требоваешь
, требовает
и т.п.;
– иное, чем в литературном языке, значение категории рода некоторых существительных: густая повидла
, свежая мяса
, кислый яблок
, этот полотенец
или иной тип склонения: церква
, простынь
, мысля
, болезня
и т.п;
– более широкое, по сравнению с литературным языком, распространение форм местного падежа на -у
у существительных мужского рода с основой на твердый согласный: на газу
, в складу
, на пляжу
и под.
,форм родительного партитивного (мало дождю
, нету хлебу
), форм именительного множественного на -/я
: торт
, шофер
, инженер
ипод.
,в том числе от ряда существительных женского рода: площадя
, очередя
, матеря
, скатертя
, местностя
и др.
;
– смешение форм родительного и дательного падежей у существительных женского рода: у сестре – к сестры
, от маме – к мамы
и под.
;
– флексия -ов
(-ев
)в родительном падеже множественного числа у существительных среднего и мужского рода: делов
, местов
, от соседев
, пять рублев
и под.;
– склонение несклоняемых иноязычных существительных: без пальта
, ехать на метре
, шли из кина
, две бутылки ситр
и под.;
– тенденция к "прозрачности" словообразовательной структуры слова: об-вернуть
, об-городить
, об-дурачить
и под. (ср. литературные обернуть
, огородить
, одурачить
);
– иная, по сравнению с литературным языком, словообразовательная структура слова в его финальной (суффикс + флексия) части: чувствие
(упал без чувствиев
), наследствие
(Говорят
, эта болезня по наследствию передается
), учительша
, хулиганничать
и под. (по аналогии с родственными словами, ср. сочувствие
, следствие
).
В области лексики и лексической семантики характерным является наличие довольно значительного числа слов, преимущественно для обозначения обиходно-бытовых реалий и действий, отсутствующих в литературном языке, – типа серчать
, пущай
, черед
(= очередь
), акурат
(= точно
), шибко
, намедни
, шитво
, харчи
, давеча
и под., многие из которых исторически являются диалектизмами. С другой стороны, в просторечии-1 отсутствуют многие разряды отвлеченной лексики, описывающей абстрактные понятия и отношения.
Помимо этого достаточно очевидного, внешнего своеобразия просторечие-1 отличается рядом специфических признаков в использовании лексики. Например:
– использование слова в значении, не характерном для литературного языка: гулять
в значении 'иметь интимные отношения': Она два месяца с ним гуляла
; уважать
в значении 'любить' (о пище): Я огурцы не уважаю
; завесить
в значении 'взвесить'; признать
в значении 'узнать': А я тебя и не признала
, думала
, кто чужой
; цвет
в значении 'цветок'; разнос
в значении 'поднос'; обставитьcя
'обзавестись мебелью'; чумовой
в функции бранного эпитета – 'сумасшедший, взбалмошный': Вот чумовой
! Куда побёг-то
?и т.п.;
– раз
(Они без конца с этим атомом носятся –
могут иметься в виду и исследования в области атомной энергии, и испытания атомного оружия, и угроза атомной войны и т.п.), космос
(Ни зимы
, ни лета путного теперь нет – а всё космос
! –
имеются в виду космические исследования, запуски спутников и т.п.).
В просторечии-1 встречается специфический тип переноса наименования с абстрактного понятия на лицо. Например, термин диабет
используется, помимо своего основного значения, также для называния лица, страдающего сахарной болезнью: Это всё диабеты без очереди идут
(реплика у дверей процедурного кабинета). Рентген
в просторечии значит не только 'рентгеновский аппарат' (Мне грудь рентгеном просвечивали
) и 'рентгеноскопия' (А тебе рентген уже делали
?), но и 'врач-рентгенолог': Она рентгеном работает
; Дочка, это кто – не рентген пошёл
?
Метонимическому переносу в просторечии-1 могут подвергаться термины, в литературном употреблении обозначающие только множества или совокупности и не имеющие значения 'один элемент множества, совокупности'. Ср.: Она вышла замуж за контингента
(в речи медсестры) – фраза, понятная лишь при описании соответствующей ситуации: совокупность пациентов, обслуживаемых спецполиклиникой, на "административно-медицинском" языке называется контингентом
,ср.: Этот больной принадлежит к контингенту лиц
, обслуживаемых нашей поликлиникой.
Естественно, что, приобретя значение 'один из множества лиц', слово контингент
попало в разряд одушевленных существительных (вышла замуж за контингента
). Ср. в речи зощенковского персонажа: А это кто
, не президиум
на трибуну вышедши
?
Исследователи отмечают еще одну черту, характерную для просторечного словоупотребления, – семантическую ущербность слова: отсутствие многих значений, присущих этому слову в литературном языке. Так, слово мотив
, при сохранении значения 'мелодия', не употребляется в смысле 'причина, повод чего-либо' (побудительные мотивы
); партия
не имеет значений 'одна игра (в шахматы и проч.)', 'определенное количество товара'; у слова дисциплина
отсутствует значение 'учебный предмет' и т.п. Частным случаем семантических сдвигов в слове является специфическое употребление его вследствие чрезвычайно характерной для просторечия-1 тенденции к эвфемизации речи: ср. отдыхать
в значении 'спать', кушать
в значении 'есть', супруга
по отношению к жене говорящего и т.п., а также более старое, но имеющее рецидивы и в современном просторечии употребление местоимения они
и соответствующих глагольных форм множественного числа применительно к одному лицу, которое говорящий воспринимает как представителя иного, более высокого социального статуса: – Где врач
? – Они
обедать ушедши
; – Я вот за ними
стою
, который в шляпе.
В области синтаксиса для просторечия-1 характерны такие черты:
– употребление полной формы страдательных причастий с перфектным значением и полных прилагательных в именной части сказуемого: Обед уже приготовленный
; Пол вымытый
: Дверь была закрытая
; Я согласная
; А она чем больная
?
– употребление в той же функции деепричастий на -вши
и -мши
(последняя – специфически просторечная форма): Я не мывши
(т.е. не мылся) вторую неделю
; Все цветы поваливши
(т.е. повалились, были поваленными); Он был выпимши
и т.п.;
– употребление конструкции с никто
(при местоимении может быть и существительное, но необязательно), в которой сказуемое имеет форму множественного числа, – своего рода согласование по смыслу: Гости никто не приехали
; А у нее из цеха никто не были
?
–
употребление творительного падежа некоторых существительных для обозначения причины: умер голодом
(= от голода), ослеп катарактой
(= от катаракты);
–
специфическое управление при словах, совпадающих (формально и по смыслу) с литературными: никем не нуждаться
(ср. нормативное ни в ком не нуждаться
); Что тебе болит
?(вместо: у тебя
); Мне
(или ко мне
) это не касается
(вместо: меня
); Она хочет быть врач
(вместо: врачом
) и т.п.;
– употребление предлога с
вместо из
: пришел с магазина
, вернулись с отпуска
, стреляют с автоматов
и т.п.
Просторечие-2 представляет собой подсистему менее яркую и менее определенную по набору типичных для нее языковых черт. В значительной мере это объясняется тем, что просторечие-2 как своеобразная разновидность городской речи относительно молодо. При этом оно занимает промежуточное положение не столько между литературным языком и территориальными диалектами (это характерно для просторечия-1), сколько между социальными и профессиональными жаргонами, с одной стороны, и литературным языком – с другой.
Занимая такое положение, просторечие-2 играет роль проводника, через который в литературную речь идут различные иносистемные элементы – профессиональные, жаргонные, арготические. Такое посредничество вполне объяснимо как собственно языковыми, так и социальными причинами. В социальном отношении совокупность носителей просторечия-2 чрезвычайно разнородна и текуча во времени: здесь и выходцы из сельской местности, приехавшие в город на учебу и на работу и осевшие в городе; и уроженцы городов, находящихся в тесном диалектном окружении; и жители крупных городов, не имеющие среднего образования и занятые физическим трудом; носителей просторечия-2 немало среди представителей таких несхожих профессий, как продавцы, грузчики, портные, парикмахеры, официанты, железнодорожные проводники, сапожники, уборщицы и др.
Поскольку, как было сказано выше, просторечие в целом анормативно и, стало быть, в нем нет фильтра, подобного литературной норме, который избирательно допускал бы в просторечное употребление средства, принадлежащие другим языковым подсистемам, – постольку языковые особенности, присущие уроженцам определенных мест, представителям определенных профессий или социально специфической среды, могут становиться достоянием просторечия.
И действительно, многие языковые элементы, принадлежавшие ранее социально или профессионально ограниченному словоупотреблению, заимствуются литературным языком не прямо из групповых или профессиональных жаргонов, а через просторечие-2. Таковы, например, активно употребляющиеся в современной речи слова жаргонного происхождения беспредел
'действия, далеко выходящие за рамки допустимого', возникать
'высказывать свое мнение, когда о нем никто не спрашивает', отморозок
'человек, не считающийся ни с законом, ни с какими бы то ни было нормами человеческих отношений', оттянуться
'получить от чего-либо удовольствие', придурок
'глупый, бестолковый человек' (в уголовном жаргоне – 'заключенный, имеющий более легкую, чем у других, работу'), прокол
'ошибка, неудача', (всё
) путём
'правильно, как надо', разборка
'выяснение отношений, обычно с применением силы и даже оружия', штука
'тысяча денежных единиц' и др.
В области фонетики и морфологии просторечие-2 менее специфично, чем просторечие-1: фонетические и морфологические особенности имеют спорадический, случайный характер и нередко локализованы в отдельных словах и словоформах. Так, если просторечию-1 присуща определенная последовательность в реализации указанных выше фонетических и морфо-фонетических явлений (ассимиляция и диссимиляция звуков в пределах слова, упрощение его слоговой структуры, метатеза и т.п.), то в просторечии-2 эти явления представлены непоследовательно, с лексическими ограничениями, а некоторые отсутствуют совсем. Это связано с общей тенденцией, свойственной просторечию-2 как более молодой разновидности городской речи, – к уменьшению контрастности средств выражения (сравнительно с литературным языком), к сближению их, по крайней мере в формальном отношении, со средствами выражения, присущими социально престижным формам национального языка – разговорной речи и кодифицированной разновидности литературной речи.
Например, диссимиляция согласных по месту и способу образования представлена в просторечии-2 фактами типа транвай
; в словах же типа директор
, коридор
, где расподобление согласных более ярко, более заметно, оно не происходит. Метатетические формы типа [сашэ
] вместо [шасэ
] / [шосэ
] также не характерны для просторечия-2. Устранение зияния (типа [какава
] или [п'иjан'ина
]), наиболее яркая черта просторечия-1, – в просторечии-2 почти не встречается. Отличия от литературного языка в значении категории рода некоторых существительных хотя и наблюдаются, но у значительно меньшего круга слов и в менее "бросающихся в глаза" случаях: так, тюль
, толь
, шампунь
склоняются как существительные женского рода, а мозоль
, наоборот, как существительное мужского рода (стояли в очереди за тюлью
, покрыли крышу толью
, вымыла голову новой шампунью
, замучился с этим мозолем
). Однако слова среднего рода село
, кино
, мясо
и под. не употребляются как существительные женского рода (что свойственно просторечию-1).
Склоняемые формы иноязычных существительных типа метро
образуются весьма избирательно: они появляются в основном на тех участках речевой цепи, где возможно неоднозначное осмысление несклоняемой формы слушающим (ехали метром
, но вышел из метро
, а не из метра
).
Для просторечия-2 характерно использование диминутивов (т.е. слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами) типа огурчик
, номерок
, документики
– как выражение своеобразно понимаемой вежливости. Среди таких диминутивов встречаются формы, образованные по специфической модели, не имеющей распространения в литературном языке (ср. мяско
при разговорно-литературном мясцо
).
В просторечии-2 употребительны некоторые фразеологизмы, которые служат своеобразными "лакмусовыми бумажками", указывающими на просторечность говорящего (некоторые из них постепенно просачиваются в разговорную речь, отчасти утрачивая свой просторечный характер). Это, например, выражение надо же
!, употребляемое в функции восклицания, передающего удивление (У нас уже вторую неделю воды нет. – Надо же
!), сравнительный оборот как этот
(эта
, эти
),с незаполненной семантической валентностью у местоимения: Проходите вперед
! Стала
, как эта
(в троллейбусе); Я ему говорю
: выйди погуляй. Нет
, сидит целый день
, как этот
; обороты без разницы
(Мне это без разницы
), по нахалке
в значении 'нахально' (Приперлись по нахалке –
о незваных гостях); типа того
: А она мне типа того
, что я
, мол
, и не была там никогда
;и некоторые другие.
Среди форм речевого этикета, присущих просторечию-2, выделяются различные виды личных обращений, в функции которых используются термины родства и наименования некоторых социальных ролей: папаша
, мамаша
, отец
, мать
, дед
, дедуля
, бабуля
, друг
, парень
, мужик
, шеф
, начальник
, хозяин
, командир
,в последнее время – женщина
, дама
, мужчина.
Эти формы обращения распределены по полу и возрасту говорящих; некоторые из них имеют ограничения в употреблении, обусловленные профессией как говорящего, так и адресата. Так, обращения папаша
, мамаша
, мать
, отец
, дед
, друг
, парень
, мужик
, шеф
, начальник
свойственны в большей степени речи мужчин молодого и среднего возраста; обращения дедуля
, бабуля
,а также женщина
, дама
, мужчина
более характерны для речи молодых женщин; обращения хозяин
, хозяйка
фигурируют в речи мужчин (молодого и среднего возраста) в ситуации обслуживания того, к кому обращаются, – например, в речи сантехников, слесарей, грузчиков, полотеров и т.п.
Так как просторечие (в обеих его разновидностях) обслуживает узкобытовые сферы коммуникации, очевидно, что с наибольшей рельефностью оно реализуется в речевых актах, имеющих функцию порицания, обвинения, просьбы, заверения, внушения и т.п. (ср. такие речевые акты, как ссора, перебранка, божба, наушничество, "распекание" старшим младшего и др.). Однако и в других видах коммуникации носители просторечия обычно используют именно эту разновидность русского языка, так как их речевое поведение характеризуется "монолингвизмом" – неспособностью переключаться на иные, не просторечные средства и способы общения.
Живая разговорная речь - всех слоев нынешнего русского общества меняется на наших глазах. В нее мощно вторгаются американизмы. Английский язык, больше в его американском варианте, стал играть у нас примерно такую же, если не большую, роль, как французский в свое время. Ее заполонил новый бандитский язык, совсем не похожий на прежнюю блатную музыку и ставший принадлежностью не только авторитетов и думских деятелей (зачастую эти понятия и совпадают), но и среднеинтеллигентной массы. В речь активно вклиниваются новый молодежно-газетный жаргон, специфический язык поп-музыки, спорта и тому подобных проявлений массовой культуры.
Экспансия массовой культуры ведет к снижению общей культуры и общего уровня речи. Что же делать? До сих пор в русской истории были опробованы два пути. Первый из них – жесткие запреты, жесткая директивная ориентация. Неумелая борьба с низким привела к нарушению гармонии: популярность низких проявлений массовой культуры и бытовой речи резко возросла. Второй путь, противоположный первому, – вседозволенность, прячущаяся в одежды демократизации. Этот путь неизбежно ведет к общему снижению культуры, к постепенному "оседанию культурной почвы". Нужно искать "третий путь". Это не административное противостояние и не попустительство и пассивное следование низкой стихии, а последовательное воспитание чувства меры и вкуса.
Библиография:
Бахмутова Е.А. Культура речи. Изд.-е 2 испр. И доп. – Казань, изд.-во Казанского ун.-та, 1964. – 200 стр.
Вопросы стилистики устной и письменной формы речи. / Под ред. О.Б. Сиротинина. – Саратов, изд.-во Саратовского ун.-та, 1989. – 183 стр.
Литературная норма и просторечие. / Под ред. Л.И. Скворцова. – М.: Наука, 1977. – 254 стр.
Вопросы стилистики устной и письменной формы речи. / Под ред. О.Б. Сиротинина. – Саратов, изд.-во Саратовского ун.-та, 1989. – 183 стр.