Стилистика и культура речи

Т.П. Плещенко, Н.В. Федотова, Р.Г. Чечет

СТИЛИСТИКА И
КУЛЬТУРА РЕЧИ

Под общей редакцией профессора П.П. Шубы

Допущено Министерством образования

Республики Беларусь в качестве учебного пособия

для студентов филологических специальностей

высших учебных заведений

МИНСК

НТООО «ТетраСистемс»

2001

Предисловие

Книга состоит из двух частей ¾ теоретического учебного пособия и практических заданий. Основы стилистики и культуры речи ¾ сравнительно новая дисциплина на филологических факультетах вузов. Данная книга является первой попыткой создания систематизирующего пособия для студентов-русистов на высшем этапе обучения русскому языку.

Материал излагается в теоретико-описательном аспекте, предваряющем практически-тренировочный. Рассматриваются наиболее сложные вопросы качества и эффективности русскоязычной деятельности, осмысливаются разнообразные формы речевого общения и взаимодействия носителей языка в современном обществе. При написании пособия авторы ставили следующие задачи:

– изложить теоретические основы стилистики как учения о функциональных стилях и основы учения о культуре речи как системе ее коммуникативных качеств,

– дать системное представление о нормах современного русского литературного языка,

– расширить и углубить знания студентов о нормативности на стилистическом уровне,

– помочь студентам разобраться в причинах отступлений от норм русского литературного языка в реальной речевой практике,

– познакомить с некоторыми приемами и методами устранения речевых ошибок на разных языковых уровнях.

Вторая часть книги содержит разнообразные упражнения по всем разделам университетского курса «Основы стилистики и культуры речи». Структура и порядок подачи материала в книге определяются программой курса и соответствуют материалу первой части.

В настоящий сборник включены задания как репродуктивного (воспроизводящего), так и поискового характера, а также комбинированные. Задания предполагают не только тренировку речевых навыков студентов, развитие их языкового чутья и оценочного отношения к своей и чужой речи, но и проверку степени усвоения теоретических положений стилистики и учения о культуре речи; отдельные упражнения специально ориентированы на закрепление основных теоретических понятий и определений, на дискуссии по спорным вопросам.

В настоящем пособии представлены также упражнения, построенные на сопоставлении тех или иных явлений в русском и белорусском языках и направленные на предупреждение возможной интерференции.

С целью укрепления нужных речевых навыков и ослабления ненужных в пособие наряду с позитивным включен и негативный («отрицательный») материал, анализ которого способствует выработке навыков и умений без затруднений находить и устранять речевые ошибки, определять их характер, причины нарушения норм литературного языка, совершенствовать высказывание, правильно оценивать языковые варианты и наиболее целесообразно использовать их в конкретном акте общения. Этим объясняется большое количество упражнений, посвященных анализу отклонений от норм литературного языка, стилистической правке текстов.

Негативный материал (в пособии он, как правило, не документирован) извлекался из сочинений школьников и абитуриентов, курсовых и дипломных работ студентов, научной литературы, из периодической печати, радиопередач и других источников.

К некоторым упражнениям приведены образцы их выполнения, определяющие форму ответов на поставленные в задании вопросы. Правильное оформление ответа (полного, обстоятельного и в то же время не содержащего ничего лишнего) ¾ это тоже один из видов тренировочной работы по стилистике и культуре речи.

В отдельных упражнениях после текста даны постзадания, которые носят главным образом обобщающий и повторительный характер; они направлены на закрепление теоретического материала по частным вопросам и. выработку умений на основании анализа фактического материала делать выводы.

Упражнения в конце разделов и в конце пособия носят контрольно-тренировочный характер.

В конце каждой части книги приводится список литературы по предмету, словарей и справочников, к которым должны обращаться студенты при выполнении заданий, рассчитанных на самостоятельную работу.

Авторы глубоко признательны кафедре русского языка Одесского государственного университета имени И.И. Мечникова (заведующий кафедрой доктор филологических наук, профессор Ю.А. Карпенко) и доктору филологических наук, профессору А.Е. Михневичу, внесшим ряд предложений, направленных на улучшение пособия.

Введение

В зависимости от сферы применения языка, содержания высказывания, ситуации и целей общения выделяется несколько функционально-стилевых разновидностей, или стилей, характеризующихся определенной системой отбора и организации в них языковых средств. Изучением функциональных стилей, особенностей употребления в них языковых средств занимается стилистика.

Объектом исследования стилистики являются единицы языковой системы всех уровней в их совокупности (звуки, слова, их формы, словосочетания, предложения), т.е. язык изучается «по всему разрезу его структуры сразу» (Г.О. Винокур).

В середине 50‑х гг. XX ст. на смену так называемой традиционной стилистике, развивавшейся в двух направлениях: нормативном (практическая стилистика, культура речи) и литературном (изучение языка художественной литературы), приходит функциональная, основу которой составляют стилистические исследования A.M. Пешковского, Л.В. Щербы, Г.О. Винокура, В.В. Виноградова. Дальнейшее развитие функциональная стилистика получила в работах М.Н. Кожиной, А.Н. Васильевой, О.Б. Сиротининой, М.Н. Шмелева, Т.Г. Винокур и др. На передний план она выдвигает задачу объективного исследования естественного функционирования речи, различных ее типов и разновидностей, т.е. она изучает «диалектику языка в речи» (А.Н. Васильева). Опираясь на фонологию, орфоэпию, лексикологию и грамматику, стилистика учит сознательному использованию их законов, определяет, насколько средства языка, соответствующие его нормам, отвечают целям и сфере общения, учит четко, доходчиво и ярко выражать мысль, выбирая из нескольких однородных языковых единиц, близких или тождественных по значению, но отличающихся какими-либо оттенками, наиболее точные. Речевые нормы устанавливаются при этом дифференцированно для каждого стиля и определяются на базе изучения речевого материала, реализующего именно этот стиль.

Исходя из мысли о первичности содержания, функциональная стилистика рассматривает стиль как содержательную форму. Стили потому и формируются в языке, что осознается специфика содержательной стороны каждой сферы общения, связанной с определенным видом деятельности (биосоциальной, преобразовательной, гносеологической, эстетической, коммуникативной и др.), и разрабатываются на практике те комплексы форм и функций, которые служат для выражения наиболее полного в данной сфере содержания.

Представители традиционной стилистики исходили из положения о том, что владение стилями ¾ это искусство выражать одно и то же содержание разными формами. Функциональная стилистика является в основном стилистикой речи, тогда как традиционная была преимущественно стилистикой языка.

Кроме того, функциональная стилистика рассматривает стиль как систему статистического характера, где многообразно реализуется диалектический закон перехода количества в качество, и различия между стилями выражаются не только в наличии разных качественных признаков, но и в различных количественных проявлениях качественно общих признаков. Традиционная же стилистика изучала стили преимущественно с качественной стороны и стремилась ктому, чтобы описание стиля было списком (и как можно более полным) окрашенных элементов.

Главная задача стилистики ¾ изучение и описание функциональных стилей, признаков и стилистических свойств отдельных языковых единиц, которые объединяют их (в пределах общей системы языка) в частные, функционально однородные подсистемы. Этим определяются основные понятия, которыми оперирует стилистика: функциональные стили и стилистические коннотации (стилистическое значение и стилистическая окраска).

Изучение стилистики в вузе имеет как теоретическое, так и практическое значение. Знания о функциональном аспекте языка, а следовательно, о языке в целом, которые дает стилистика, служат фундаментом для практической работы, повышают лингвостилистическую культуру студентов, являющуюся существенной частью их общей культуры.

Кроме того, стилистика закладывает теоретические основы культуры речи[1]
и методики преподавания языка в средней школе, она имеет важное практическое значение для разработки научных основ редактирования, решения проблем машинного перевода и т.д.

Задачами преподавания стилистики являются: изложение теоретических основ функциональной стилистики, ознакомление с ее основными понятиями, принципами речевой организации стилей, закономерностями функционирования языковых средств в речи, 2) развитие стилистического чутья, навыков и умений оценивать и правильно употреблять языковые средства в речи в соответствии с конкретным содержанием высказывания, целями, которые ставит перед собой говорящий (пишущий), ситуацией и сферой общения.

Глава 1. Основные понятия стилистики

§1. Стилистические коннотации

Языковые единицы, кроме основного значения (денотации), могут иметь дополнительные семантические или стилистические значения и окраску (стилистические коннотации), ограничивающие возможности употребления данной единицы языка определенными сферами и условиями общения.

Различаются эмоционально-экспрессивные (оценочные) и функционально-стилевые разновидности стилистических коннотаций.

Эмоционально-экспрессивные коннотации связаны с выражением отношения к предмету (в широком смысле этого слова), его оценкой: зайчишка, веточка, старушонка, директорша, лиса, заяц, медведь
(о человеке), грандиозный, грядущий, труженик, административно-бюрократическая система.

Языковые средства с эмоционально-экспрессивной окраской разделяются на мелиоративные, выражающие положительное отношение (оценку) к высказываемому (энтузиаст, восхитительный, несгибаемый, одухотворенный),
и пейоративные, выражающие отрицательное отношение (главарь, примиренчество, белоручка, раболепный, потворствовать, кичиться).

Среди положительных окрасок выделяются возвышенная, торжественная, риторическая (нерушимый, беззаветный, держава, чаяния, водрузить),
одобрительная (изумительный, великолепный, чудесный),
ласкательная (доченька, голубонька, барашек)
и др., среди отрицательных ¾ пренебрежительная (брехун, аптекарша, врачиха, болтун, замухрышка, стадо баранов, уставиться как баран на новые ворота),
презрительная (анонимка, буржуй, базарная баба),
неодобрительная (лежебока, брюзга, тащиться),
ироническая (убить бобра
¾обмануться в расчетах, пролить бальзам на что-либо, калиф на час),
бранная (аферистка, гад, гадюка
¾о
человеке, бюрократ, проходимец)
и др.

Функционально-стилевые коннотации обусловлены преимущественным употреблением языковой единицы в какой-то определенной сфере общения. Традиционно языковые средства с функционально-стилевой окраской в русском литературном языке разделяются на книжные (К): отчизна, интеллект, уведомление, чрезмерный, крайне, весьма, читающий, ахиллесова пята, танталовы муки, ничтоже сумняшеся
и разговорные (Р): читалка, дружище, ехидный, балагурить, понарассказыватъ, поставить на ноги, грамм
(в родительном падеже мн. ч.), в отпуску.

Разговорные единицы употребляются преимущественно в устной речи, в непринужденном бытовом общении. Использование их в письменной речи ограничивается художественной литературой и публицистикой и имеет определенные художественно-выразительные цели ¾ создание словесного портрета, реалистическое изображение быта той или иной социальной среды, достижение комического эффекта и т.д. В научной литературе, в официально-деловых документах они неуместны. К разговорным близки просторечные языковые средства (П), частью стоящие на грани литературного употребления, частью представляющие собой нелитературные языковые единицы: проныра, пустомеля, брехня, калякать, бахвалиться, валять дурака, словно варом обдать, звóнят, магáзин, тортá.

К книжным относятся стилистически ограниченные и закрепленные в своем употреблении языковые единицы, встречающиеся преимущественно в письменной речи, но не характерные для повседневной бытовой речи, непринужденного разговора. Они используются в научной литературе, публицистических произведениях, официально-деловых документах, а также в художественной литературе. Среди книжных языковых единиц выделяются общекнижные, функционально-стилевая окраска которых обнаруживается лишь при употреблении в сфере обиходно-бытового общения (в разговорной речи): истина, начинание, аналогия, аспект, ибо, весьма, быть в отпуске, килограммов,
и единицы, имеющие окраску одного какого-либо стиля: санкция, правопорядок, ответчик, истец, возложить ответственность, податель сего, согласно постановлению
(оф.-дел.), аномалия, окисление, вектор, гипотенуза, диалектология, орфоэпия
(науч.), авангард, агрессия, интервью, пресловутый, захватнический, оказать поддержку, прибыть с официальным визитом
(публиц.).

Ряд книжных слов имеет поэтическую окраску: ланиты, очи, муза, дубрава, скорбь, кумир, кручина, дивный, лучезарный, лелеять, изведать, воистину, сыны Отечества
и др. Они употребляются чаще всего в стихотворных произведениях, художественной прозе и публицистике. Например: Все страдания, вся скорбь души человеческой слышались в них
[звуках скрипки] (И. Гончаров); Вдруг ему почудилось, что в воздухе над его головою раздались какие-то дивные, торжественные звуки
(И. Тургенев).

Стилистическая окраска часто бывает двуплановой, т.е. указывает не только на сферу употребления языковой единицы, но и на ее эмоционально-экспрессивный и оценочный характер. Разговорные языковые средства могут выражать фамильярность, презрение, ласку, пренебрежение и т.д., книжные ¾ торжественность, приподнятость, поэтичность и т.п. Например: балбес
(разг. и презр.), базарная работа
(разг. и пренебр.), спрятаться в кусты
(разг. и ирон.), педант
(книжн. и неодобр.), форум
(книжн. и торж.). Однако не все языковые элементы, закрепленные в функционально-стилевом отношении, обладают эмоционально-экспрессивной окраской. Так, научные термины и официально-деловая лексика не имеют эмоционально-экспрессивной окраски: анестезия, гипертония, арифмометр, вектор, молекула, аффиксация; квартиросъемщик, расследование, правопорядок, санкция
и т.д. Лишены эмоционально-экспрессивной окраски и некоторые разговорные слова: прогрессивка, пятак, читалка, нынешний, мигом, по-свойски, ироде, навряд ли
и т.д., разговорные и книжные или нейтральные грамматические формы: отпуски
¾ отпускá, кусок сахара
¾ сахару, граммов
¾грамм
и др.

Стилистические коннотации наиболее детально описаны на лексическом уровне. Однако они характерны и для языковых единиц других уровней. Так, словообразовательная система современного русского языка располагает многочисленными суффиксами и префиксами субъективной оценки (эмоционально-экспрессивными): – ок(-ек)
¾ сучок, пенек; – очек(-ечек)
¾дружочек, пенечек, – оньк – (-еньк-)
¾голубонька, доченька, хорошенький, маленький; – ищ-
¾грязища, ручища, силища; – ун
¾ болтун, драчун; – ак-
¾ зевака, кривляка, гуляка
и др. Многие аффиксы придают словам функционально-стилевую окраску. Например, оттенок разговорности вносят суффиксы – к– : моторка, перловка, промывка; – ик, – ник: вечерник, глазник.
Разговорной (или просторечной) и яркой эмоционально-экспрессивной окраской обладают имена существительные на – тье, – нье, – ота, – ня, – отня, – ша: житье, беганье, беготня, возня, кассирша.
Книжную окраску имеют глаголы с суффиксами – ирова-, – изирова– : дебатировать, стимулировать, интенсифицировать, военизировать, фетишизировать,
а также соответствующие существительные на – ирование, – изирование,
прилагательные и причастия на – ированный, – изированный;
образования с префиксами со-, низ-, из-, воз-
и др.: сопричастность, содружество, возвеличить, низвергнуть, изведать,
с суффиксами – ость: мощность, договоренность, ирреальность; – ация: мелиорация, акклиматизация; – ит: бронхит, гайморит, фарингит.

В области морфологии, в отличие от лексики и словообразования, значительно меньше единиц со стилистической коннотацией. Морфологические формы и категории стилистически маркированы только при наличии вариантов, например формы именительного падежа множественных числа некоторых существительных мужского рода (договоры
¾договорá, лекторы
¾лекторá, слесари – слесаря);
формы родительного падежа единственного числа существительных мужского рода с вещественным значением (кусок сыра
¾сыру, ложка меда
¾меду);
краткие и полные формы имен прилагательных (талантливый
¾талантлив, глупый
¾глуп, справедливый
¾справедлив);
формы степеней сравнения прилагательных (более высокий
¾выше, самый интересный
¾интереснейший)
и др.

Что касается синтаксических конструкций, то все они имеют ту или иную функционально-стилевую или эмоционально-экспрессивную окраску.

§ 2. Стилистические средства

Книжные, разговорные и просторечные языковые элементы могут соотноситься с нейтральными (Н), не закрепленными за какой-либо определенной сферой общения и имеющими нулевую стилистическую окраску, которая выделяется лишь в сопоставлении со стилистически маркированными единицами языка. Так, слово обман
является нейтральным при сопоставлении с книжным мистификация
и разговорным надувательство; действительно
¾при сопоставлении с книжным поистине
и разговорным взаправду.

Нейтральные языковые средства, вступая в синонимические отношения со стилистически окрашенными, образуют стилистическую парадигму: (одновременно
¾синхронно
¾ разом, вместе
¾в совокупности
¾ артельно)[2]
.
Стилистическая парадигма основана на тождестве или близости основного значения ее членов и различии их функционально-стилевой и эмоционально-экспрессивной окраски. Так, глагольные формы прыгнул
и прыг (Он прыгнул в канаву
¾ Он прыг в канаву)
имеют общее лексическое и грамматическое значение, но различаются функционально-стилевой окраской (Н и Р), а также отсутствием экспрессии в первой форме и наличием во второй. Слова преобладать
и доминировать,
входящие в одну парадигму, совпадают по лексическому значению ‘занимать в каком-либо отношении основное, ведущее место, положение’, но различаются стилистической окраской (Н и К).

Члены стилистической парадигмы (стилистические синонимы) являются главными ресурсами стилистики. Для стилистики и культуры речи, поскольку они имеют дело с функционированием языка, актуально расширенное понимание синонимии: определение синонимов по признаку взаимозаменяемости языковых единиц в контексте. Именно возможность взаимозаменяемости согласуется с одним из основных принципов стилистики и культуры речи ¾ принципом выбора наиболее удачного для той или иной ситуации языкового средства. Предоставляя возможность выбора, стилистические синонимы позволяют выразить мысль в разной стилистической тональности. Сравни: Не хочу читать
¾ Не хочется читать; Как ты узнал об этом?
¾ Как ты пронюхал об этом?; Если бы я знал раньше!
¾ Знай я об этом раньше!

За пределами стилистической парадигматики находятся многие термины (Т) и общеупотребительные языковые единицы (О), не имеющие, в отличие от нейтральных, стилистических синонимов. К общеупотребительным относятся стилистически немаркированные языковые единицы, используемые без всяких ограничений в различных сферах и ситуациях общения. Например: дом, бумага, книга, белый, широкий, ходить, работать, весело, по-русски, мой, наш, весь.
Термины представляют собой стилистически замкнутый разряд лексики и устойчивых сочетаний, закрепленных за определенными сферами общения (научной и официально-деловой).

Основу современного русского литературного языка составляют общеупотребительные и нейтральные языковые единицы. Они объединяют все стили в единую языковую систему и выполняют роль фона, на котором выделяются стилистически маркированные средства. Последние придают контексту определенный функционально-стилевой оттенок. Однако в контексте характер стилистической окраски способен видоизменяться; например, оценка ласкательности переходит в ироническую (маменькин сынок
),
бранные слова могут прозвучать ласково (разбойник ты мой милый)
и т.д. Функционально закрепленные языковые единицы в контексте способны приобрести эмоционально экспрессивную окраску. Так, слова восхвалять, витийствовать, громогласный, именоваться, источать,
отмеченные в словарях как книжные устаревшие, в языке газеты приобретают ироническую окраску.

В зависимости от значения и особенностей употребления одна и та же языковая единица может иметь несколько различных стилистических коннотаций: Охотник подстрелил зайца
(Н) ¾Зимой заяц меняет свой цвет
(науч.) ¾Он ехал в автобусе зайцем
(Р, неодобр.).

Многозначные слова в одном значении (обычно в прямом) стилистически нейтральны, а в другом (обычно в переносном) обладают яркой эмоционально-экспрессивной окраской: За дверью заскреблась и заскулила собака
(К. Паустовский) ¾«Зачем ему твой заячий тулуп? Он его пропьет, собака, в первом кабаке»
(А. Пушкин), На краю дороги стоял дуб
(Л. Толстой) ¾«Ты, дуб, не туда едешь»
(А. Чехов). Сравни также употребление слов лиса, медведь, петух, слон, каркать, рычать, фыркать, ворковать
в прямом и переносном значениях.

Стилистическими средствами являются не только языковые единицы, обладающие постоянной стилистической коннотацией, т.е. способностью выражать стилистическую окраску вне контекста, но и элементы языка, приобретающие ее в конкретных актах речевой деятельности, в определенных синтагматических связях. Например, не имеющие стилистической коннотации местоимения всякий
и каждый
и контексте могут приобретать неодобрительную экспрессию: Каждому еще отчитываться должен. Всякий будет мне
замечания делать!
Почти каждая языковая единица способна выступать в роли стилистического средства, что достигается характером организации и приемами употребления ее в конкретном высказывании. Это значительно расширяет стилистические ресурсы литературного языка.

§ 3. Понятие функционального стиля

Основания классификации функциональных стилей

Функциональный стиль
¾ это исторически сложившаяся и общественно осознанная разновидность литературного языка (его подсистема), функционирующая в определенной сфере человеческой деятельности и общения, создаваемая особенностями употребления в этой сфере языковых средств и их специфической организацией[3]
.

Понятие о стиле (или слоге) как особом качестве речи зародилось в античной поэтике и риторике (греч. stylos¾ заостренная с одного конца палочка, которой писали на восковых дощечках; другой конец палочки имел форму лопатки ¾ им разравнивали воск, стирая написанное). Древние говорили: «Поворачивай стило!», что означало в прямом смысле ‘стирай написанное’, а в переносном ¾ ‘работай над слогом, обдумывай написанное’. С развитием науки о языке представления ученых о том, что такое стиль, менялись. Противоречивые мнения по данному вопросу высказываются современными учеными. Однако общим является признание функциональной природы стилей, их связи с определенной сферой речевого общения и видами человеческой деятельности, понимание стиля как исторически сложившейся и общественно осознанной совокупности приемов употребления, отбора и сочетания единиц языка.

В основе классификации стилей лежат экстралингвистические факторы: сфера применения языка, обусловленная ею тематика и цели общения. Сферы применения языка соотносятся с видами деятельности человека, соответствующими формам общественного сознания (наука, право, политика, искусство). Традиционными и социально значимыми сферами деятельности считаются: научная, деловая (административно-правовая), общественно-политическая, художественная. Соответственно им выделяются и стили официальной речи (книжные): научный, официально-деловой, публицистический, литературно-художественный (художественный)[4]
. Им противопоставлен стиль неофициальной речи ¾ разговорно-бытовой ¾ разговорный), экстралингвистической основой которого является сфера бытовых отношений и общения (быт как область отношений людей вне их непосредственной производственной и общественно-политической деятельности).

Сферы применения языка в значительной мере влияют на тематику и содержание высказывания. Каждая из них имеет свои актуальные темы. Например, в научной сфере обсуждаются прежде всего проблемы научного познания мира, в сфере бытовых отношений ¾ бытовые вопросы. Однако в разных сферах может обсуждаться одна и та же тема, но цели преследуются неодинаковые, вследствие чего высказывания различаются по содержанию. Сравни, например, описание наводнения в Большой Советской энциклопедии (цель ¾ раскрыть понятие «наводнение», отметить существенные признаки данного явления) и в «Медном всаднике» А.С. Пушкина (цель ¾ создать при помощи языковых средств живописную картину наводнения, выразить эстетическое отношение к изображаемому):

I. Наводнения ¾ значительное затопление водой местности в результате подъема уровня воды в реке, озере или море, вызываемого различными причинами. Наводнение на реке происходит от резкого возрастания количества воды вследствие таяния снега или ледников, расположенных в ее бассейне, а также в результате выпадения обильных осадков.

2. Нева всю ночь

Рвалася к морю против бури,

Не одолев их буйной дури…

И спорить стало ей невмочь…

Поутру над ее брегами

Теснился кучами народ,

Любуясь брызгами, горами

И пеной разъяренных вод.

Но силой ветров от залива

Перегражденная Нева

Обратно шла, гневна, бурлива,

И затопляла острова,

Погода пуще свирепела,

Нева вздувалась и ревела,

Котлом клокоча и клубясь

И вдруг, как зверь остервенясь,

На город кинулась. Пред нею

Все побежало, все вокруг

Вдруг опустело ¾ воды вдруг

Втекли в подземные подвалы,

К решеткам хлынули каналы,

И всплыл Петрополь, как тритон,

По пояс в воду погружен.

Осада! приступ! злые волны,

Как воры, лезут в окна. Челны

С разбега стекла бьют кормой.

Лотки под мокрой пеленой,

Обломки хижин, бревна, кровли.

Товар запасливой торговли,

Пожитки бледной нищеты,

Грозой снесенные мосты,

Гроба с размытого кладбища

Плывут по улицам!

Народ

Зрит божий гнев и казни ждет.

Увы! Все гибнет: кров и пища!

Еще В.Г. Белинский отмечал: «Философ говорит силлогизмами, поэт ¾ образами, картинами; а говорят оба одно и то же… Один доказывает, другой показывает, и оба убеждают, только один ¾ логическими доводами, другой ¾ картинами»[5]
.

Нередко классификацию функциональных стилей связывают с функциями языка, понимаемыми как определенные цели коммуникации. Так, известна классификация стилей на основе трех функций языка: общения, сообщения и воздействия. Функции общения наиболее соответствует разговорный стиль, сообщения ¾ научный и официально-деловой, воздействия ¾ публицистический и литературно-художественный[6]
. Однако при такой классификации отсутствует дифференцирующее основание, позволяющее разграничить научный и официально-деловой, публицистический и литературно-художественный стили. Функции языка характеризуют его в целом и присущи в той или иной степени любому стилю. В речевой действительности указанные функции перекрещиваются и взаимодействуют друг с другом, конкретное высказывание выполняет обычно не одну, а несколько функций. Поэтому функции языка при классификации стилей можно рассматривать лишь в сочетании с другими факторами.

Сфера применения языка, тематика и цели высказывания определяют существенные признаки стиля, его основные стилеобразующие черты. Для научного стиля ¾ это обобщенно-отвлеченный характер изложения и подчеркнутая логичность, для официально-делового ¾ предписующе-долженствующий характер речи и точность, не допускающая разночтения, для разговорного ¾ непринужденность, непосредственность и неподготовленность общения и т.д.

Стилеобразующие факторы обусловливают особенности функционирования языковых средств в том или ином стиле, их специфическую организацию.

§4. О речевой системности функциональных стилей

В каждом стиле можно выделить стилистически окрашенные языковые единицы, употребляющиеся только или преимущественно в данной сфере (это касается прежде всего единиц лексического уровня): в разговорном стиле ¾ разговорная и просторечная лексика и фразеология, в научном ¾ научная терминология и устойчивые словосочетания терминологического характера, в публицистическом ¾ общественно-политическая лексика. Однако стиль не следует понимать лишь как сочетание стилистически маркированных средств, как результат суммирования в процессе функционирования языка единиц одной стилистической окраски. Одни и те же языковые средства (в особенности единицы фонетического, морфологического и синтаксического уровней) могут использоваться в разных сферах деятельности, объединяя все стили в единую языковую систему. В процессе функционирования в соответствии с коммуникативной задачей происходит отбор языковых средств и их своеобразная организация, благодаря которой эти единицы оказываются взаимосвязанными по функциональному значению. В результате создается стиль с разнообразным составом языковых средств, но единый по семантико-функциональной окраске и значению, складывается функционально-стилистическая системность, свойственная данному стилю. Специфическая для той или иной сферы применения языка экстралингвистическая основа определяет общую стилевую окраску речи, которая формирует своеобразное качество речи, воспринимаемое как стиль.

В зависимости от целей и задач общения, содержания и речевой ситуации в функциональном стиле активизируются определенные языковые единицы в определенном семантическом значении. Так, например, термины могут использоваться в любом стиле, но чаще всего встречаются в научном и официально-деловом, органически входят лишь в системы этих стилей, являясь их обязательным закономерным звеном. В системы же разговорного и литературно-художественного стилей они не входят, их употребление здесь в значительной степени случайно (оно обусловлено темой разговора или задачами художественного изображения научной или деловой сферы). При таком использовании термины чаще всего теряют свою точность, они фактически детерминологизируются (сравни, например, употребление лексемы трагедия
в литературоведении: Трагедия Шекспира «Гамлет»
и в разговорной речи: Она пережила тяжелую трагедию).
Сложноподчиненные предложения, причастные и деепричастные обороты характерны для книжных стилей, прежде всего для официально-делового и научного, являются обязательным элементом системы данных стилей. В разговорной же речи их употребление не обязательно, случайно. Глаголы страдательного залога являются стилеобразующими для научного стиля, а действительного ¾ для публицистического.

Одна и та же языковая единица может быть использована в разных стилях, однако в конкретном акте коммуникации проявляются специфические для данного стиля семантические и функционально-стилистические значения. Например, формы глагола настоящего времени в разговорной речи обозначают конкретное действие, происходящее в момент речи: Студенты слушают лекцию; Я думаю, что день будет прекрасным.
В научном стиле эта временная форма обычно выражает вневременное, абстрактное значение: Областные диалекты находятся за пределами литературного языка; Как и сам язык, норма претерпевает исторические изменения
(Русская грамматика), в официально-деловом ¾ настоящее предписания (или долженствования): Родители несут
(т.е. обязаны нести) ответственность за воспитание детей; Государство создает
(т.е. должно создавать) необходимые условия для свободного и эффективного участия молодежи в политическом, социальном, экономическом и культурном развитии;
в художественной речи настоящее историческое: Помню раннее, свежее, тихое утро… Воздух так чист, точно его совсем нет, по всему саду раздаются голоса и скрип телег… и прохладную тишину утра нарушает только сытое квохтание дроздов…
(И. Бунин); Другая сторона оврага была уже нашим владением
¾поднимаешься по крутой тропинке из тенистого прохладного оврага, и вот уже весь освещенный солнцем, предстает перед тобой большой дом
(В. Андреева). Сравнитакже: кислый раствор
(хим. ‘содержащий кислоту’) и кислый вид
(разг. ‘недовольный, разочарованный, расстроенный’), точка опоры, космическая скорость, определить координаты
и т.д. в научной и разговорной речи.

И каждом стиле создается собственная внутристилевая система, материалом для этого служат все единицы литературного языка, но одни обладают большей степенью продуктивности, другие ¾ меньшей. Функциональный стиль как бы производит собственное перераспределение языковых средств: из общелитературного языка он отбирает прежде всего то, что соответствует его внутренним потребностям и задачам. Таким образом, единство стиля создается не только и даже не столько стилистически маркированными единицами, сколько соотношением общих для всех стилей языковых средств, характером их отбора и сочетания, закономерностями функционирования языковых единиц в данной сфере общения.

В конкретных текстах могут наблюдаться определенные отклонения от средней нормы, от типичных особенностей организации языкового материала в том или ином функциональном стиле. Они обычно обусловлены тем, что к основной задаче общения присоединяется какая-то дополнительная (или дополнительные), т.е. усложняется экстралингвистическая основа. Например, возникает необходимость не только информировать о научном открытии, но и рассказать об этом в популярной форме. В таком случае в тексте будут употребляться элементы, заимствованные из художественного повествования и публицистики (образные сравнения, риторические вопросы, вопросно-ответный ход и др.), разговорные интонации и синтаксические конструкции и т.д. Но все эти элементы должны подчиняться единой цели, благодаря чему достигается общая функционально-стилистическая окрашенность.

§5. Дифференциация функциональных стилей

Функциональные стили как наиболее крупные разновидности литературного языка (макростили) подвергаются дальнейшей внутристилевой дифференциации. В каждом стиле выделяются подстили (микростили), которые в свою очередь подразделяются на еще более частные разновидности. Следует отметить, что дифференциация функциональных стилей лишена единого основания, так как она базируется на дополнительных (по отношению к основным), специфичных для каждого стиля факторах.

В официально-деловом стиле в зависимости от назначения текстов выделяются законодательный, дипломатический и канцелярский (административно-канцелярский) подстили. Первый включает в себя язык законодательных документов, связанных с деятельностью государственных органов, второй ¾ язык дипломатических документов, относящихся к области международных отношений. Канцелярский подстиль включает в себя, с одной стороны, служебную переписку между учреждениями и организациями, а с другой ¾ частные деловые бумаги.

Разновидности научного стиля определяются спецификой различных видов научного общения (характер адресата, цель). В нем сложились собственно научный, научно-учебный и научно-популярный подстили.

Особенности публицистического стиля определяются спецификой средств массовой информации. В зависимости от этого можно выделить газетно-публицистический, радио – тележурналистский и ораторский подстили.

Стилевая дифференциация художественного стиля прежде всего соответствует трем родам литературы: лирике (поэтический подстиль), эпосу (прозаический) и драме (драматургический).

В разговорном стиле выделяются разновидности, обусловленные обстановкой общения ¾ официальной (разговорно-официальный подстиль) и неофициальной (разговорно-бытовой подстиль).

Любой подстиль, так же как и стиль, реализуется в совокупности определенных типов текстов. Например, в газетно-публицистическом подстиле это такие типы текстов, кик хроникальная информация, репортаж, интервью, очерк, фельетон, статья; в собственно научном ¾ монография, реферат, доклад, тезисы и т.д.; в учебно-научном ¾ учебник, учебное пособие, дипломная или курсовая работа и др., в канцелярском подстиле ¾ заявление, объявление, акт, доверенность, расписка, характеристика и т.д. Каждый из таких типов текстов можно назвать жанром. Жанр в лингвистике понимается как «род, разновидность речи, определяемая данными условиями ситуации и целью употребления»[7]
.

Специфика жанров, как и стиля в целом, определяется экстралингвистическими факторами и создается особенностями функционирования языковых средств в конкретных условиях общения. Например, хроникальная информация существенно отличается от очерка, интервью, репортажа не только своей структурой и композицией, но и характером употребления языковых средств[8]
.

Каждый текст на основе его содержания, композиции, специфики отбора и организации в нем языковых средств можно отнести к определенному стилю, подстилю и жанру. Например, даже такое краткое высказывание, как Прошу предоставить мне очередной отпуск,
содержит приметы официально-делового стиля, административно-канцелярского подстиля, жанра заявления. Но каждый текст в той или иной степени индивидуален, в нем находят отражение индивидуально-стилистические особенности автора, так как выбор языковых средств из ряда возможных осуществляет говорящий (или пишущий) с учетом особенностей того или иного жанра. Богатые возможности проявить индивидуальность предоставляют разные жанры литературно-художественного стиля, большинство жанров публицистики. Что же касается хроникальной информации, жанр которой требует полной устраненности авторского «я», то она лишена индивидуально-стилистических особенностей, так же как и многие жанры официально-делового стиля, не допускающие варьирования.

Таким образом, функционально-стилевая дифференциация речи не сводится к пяти основным стилям, она представляет собой довольно сложную картину. Каждый стиль подразделяется на подстили, в которых в свою очередь выделяются более частные разновидности, вплоть до проявления индивидуальных особенностей автора. Кроме того, следует иметь в виду, что в языковой действительности нет резких границ между функционально-стилевыми разновидностями, встречается немало переходных явлений. Так, в спичи с широким развитием техники, внедрением научных достижений в производство появились жанры, совмещающие в себе черты научного и официально-делового стилей (патенты, тексты инструктивного характера, объясняющие, как обращаться с техникой, и т.д.). Газетная статья на научную тему совмещает в себе особенности научного и публицистического стилей, рецензия ¾ научного и делового и т.д. «Стили, находясь в тесном взаимодействии, могут частично смешиваться и проникать один в другой. В индивидуальном употреблении границы стилей могут еще более резко смещаться, и один стиль может для достижения той или иной цели употребляться в функции другого»[9]
. Однако чаще всего один из стилей выступает в качестве главного, а на его фоне проявляются элементы других стилей. Всякое конкретное высказывание осуществляется в соответствии с основными функционально-стилевыми нормами того или иного стиля, что позволяет определить принадлежность высказывания к данному стилю несмотря на то, что в нем могут быть черты, нетипичные для этого стиля в целом.

Глава 2.
Характеристика функциональных стилей

§1. Официально-деловой стиль

В ряду книжных стилей официально-деловой стиль очерчен наиболее четко. Он обслуживает правовую и административную деятельность при общении в государственных учреждениях, в суде, при деловых и дипломатических переговорах: деловая речь обеспечивает сферу официально-деловых отношений и функционирует в области права и политики. Официально-деловой стиль реализуется в текстах законов, указов, приказов, инструкций, договоров, соглашений, распоряжений, актов, в деловой переписке учреждений, а также в справках юридического характера и т.п. Несмотря на то, что этот стиль подвергается серьезным изменениям под влиянием социально-исторических сдвигов в обществе, он выделяется среди других функциональных разновидностей языка своей стабильностью, традиционностью, замкнутостью и стандартизованностью.

Авторы учебника «Культура русской речи» отмечают: «Деловой стиль ¾ это совокупность языковых средств, функция которых ¾ обслуживание сферы официально-деловых отношений, т.е. отношений, возникающих между органами государства, между организациями или внутри них, между организациями и частными лицами в процессе их производственной, хозяйственной, юридической деятельности». И далее: «Широта этой сферы позволяет различать по меньшей мере три подстиля (разновидности) делового стиля: 1) собственно официально-деловой (канцелярский); 2) юридический (язык законов и указов); 3) дипломатический»[10]
.

Стандартизация деловой речи (прежде всего языка массовой типовой документации) ¾ одна из наиболее приметных черт официально-делового стиля. Процесс стандартизации развивается в основном в двух направлениях: а) широком использовании готовых, уже утвердившихся словесных формул, трафаретов, штампов (например, стандартных синтаксических моделей с отыменными предлогами в целях, в связи с, в соответствии с
и т.д., что вполне закономерно, поскольку намного упрощает и облегчает процесс составления типовых текстов деловых бумаг), б) в частой повторяемости одних и тех же слов, форм, оборотов, конструкций, в стремлении к однотипности способов выражения мысли в однотипных ситуациях, в отказе от использования выразительных средств языка.

С процессом стандартизации деловой речи тесно связан и процесс фразеологизации ее. Это можно проследить на примерах употребления в многочисленной документации вербономинантов (глагольно-именных словосочетаний), которые в деловом языке становятся универсальным средством и часто используются вместо параллельных им собственно глагольных форм: оказать помощь
(вместо помочь), произвести ремонт
(вместо отремонтировать), произве
cm
и расследование
(вместо расследовать)
и т.д. Вербономинанты широко проникают в деловой язык в связи с тем, что в некоторых случаях их использование становится обязательным (по-другому сказать нельзя): допустить брак, совершить преступление, исполнять обязанности, занять должность, возложить ответственность.
Их значение может не совпадать со значением параллельных им глаголов: сочетание провести соревнование
не тождественно глаголу соревноваться.
Вербономинанты не только называют действие, но и выражают определенные дополнительные смысловые оттенки, точно квалифицируют те или иные явления. Например, совершить наезд
¾терминологическое словосочетание, являющееся официальным наименованием определенного вида дорожных происшествий.

Другими особенностями официально-делового стиля (кроме стандартизации) являются точность, императивность, объективность и документальность, конкретность, официальность, лаконичность.

Языковые средства официально-делового стиля образуют относительно замкнутую систему, основу которой составляют специфические единицы трех уровней: лексического, морфологического и синтаксического.

На лексическом уровне, кроме общеупотребительных и нейтральных слов, можно выделить: а) слова и словосочетания, употребляющиеся преимущественно в официальных документах и закрепляющиеся в административно-канцелярской речи (надлежащий, должный, вышеуказанный, нижеподписавшийся, неисполнение, препроводить, податель, поручитель, охранять права и свободы, обеспечивать равноправие
и т.п.); б) термины, профессионализмы и словосочетания терминологического характера, что обусловлено содержанием служебных документов (наиболее частотными являются термины юридические, дипломатические, бухгалтерские: акт, взимание, законодательство, ответчик, отозвать (посла), ратифицировать, заявитель
и др.).

Многие из слов с окраской официально-делового стиля образуют антонимические пары: истец
¾ответчик, демократия
¾ диктатура, наказан
¾оправдан, отягчающие
¾смягчающие
(обстоятельства) и т.п.

В связи с упорядочением подхода к терминологии стали разграничивать два понятия-термина: «лексика с окраской официально-делового стиля» и «канцеляризмы». Первое название отражает место соответствующих слов в системе общелитературного языка, их функционально-стилевую окраску. Например, лексические единицы получатель
(сего) или причитающиеся, неподведомственные, нижеподписавшиеся, возмещение, обжаловать, взыскание, обнаружение, вышестоящие
и т.п. в деловых документах следует считать функционально-окрашенными. Второе название, «канцеляризмы», может относиться к этим же лексическим единицам, но только тогда, когда они непреднамеренно употреблены в тексте с другой стилистической окраской, например в публицистическом или разговорном стиле, т.е. в случаях функционально неоправданного перенесения[11]
. Например, в стихотворении Н. Кислика читаем: «Я к вам пишу
¾ все к вам. Я службу связи загрузил по горло…».
Словосочетание «службу связи»
можно отнести к канцеляризмам (правда, выполняющим определенную стилистическую функцию в данном художественном тексте). В лексической системе официально-делового стиля функционируют не канцеляризмы, а слова с окраской официально-делового стиля. Специфической особенностью лексической системы официально-делового стиля является также наличие в ней архаизмов и историзмов, употребляемых часто в номинативной функции (например, в текстах дипломатических документов ¾уверение в почтении, сей, таковой, оный, Его Величество, Его Превосходительство, господин
и др.). В данном стиле полностью отсутствуют жаргонные, просторечные слова, диалектизмы, слова с эмоционально-экспрессивной окраской. Часто употребляются здесь сложносокращенные слона, сокращенные названия различных организаций и учреждений (ЖРЭО, ЖЭС, НИИ, ЦКБ, КТС, КЗоТ, студсовет, профком, цехком
и др.).

Специфическими чертами отличается и фразеология официально-делового стиля. Здесь нет образных фразем, нет оборотов со сниженной стилистической окраской и т.д. Зато очень широко представлены стилистически нейтральные и межстилевые фразеологизмы (иметь значение, играть роль, занимать должность, сфера применения, причинить ущерб, место нахождения
и т.п.). Наблюдается и частое использование выражений, связанных с оценкой, но лишенных какой бы то ни было экспрессивности: быть, находиться на уровне чего-либо; узкое место; общее место
и др. В официально-деловом стиле частотными являются стандартные обороты речи, устойчивые по характеру, содержащие отыменные предлоги, указывающие на характер мотивировки действий типа в связи с указанием, пребыванием, распоряжением (Министерства, главка, руководства), в соответствии с достигнутой договоренностью (соглашением), в порядке оказания технической (материальной, производственной) помощи
и т.п. В языке служебных документов они выполняют ту же функцию, что и устойчивые сочетания типа принять к сведению, принять во внимание, довести до сведения
и т.д. Характерной особенностью этого стиля является и функционирование атрибутивно-именных словосочетаний типа: обвинительный приговор, Исполнительный лист, дисциплинарные взыскания, оправдательное заключение, предварительное следствие, кассационная жалоба, вышестоящие органы, установленный порядок.

Также следует отметить сугубо именной характер официально-делового стиля. Одно и то же существительное в деловых текстах может повторяться даже в рядом стоящих предложениях и не заменяться местоимением. В разговорной речи или в художественном тексте подобное употребление квалифицировалось бы как тавтология (неоправданное повторение одного и того же слова). В официально-деловом же стиле такие повторы функционально обусловлены, так как с их помощью удается избежать неверных толкований. Например:

Территория Республики Беларусь является естественным условием существования и пространственным пределом самоопределения народа, основой его благосостояния и суверенитета Республики Беларусь.

Территория Беларуси едина и неотчуждаема.

Территория делится на области, районы, города и иные административно-территориальные единицы. Административно-территориальное деление государства определяется законодательством (Конституция Республики Беларусь, ст. 9).

В официально-деловом стиле широко употребляются имена существительные, которые называют людей по признаку, обусловленному каким-либо действием или отношением: усыновитель, наниматель, истец, ответчик, свидетель, квартиросъемщик, заявитель
и под. Употребление существительных, обозначающих должности и звания, в этом стиле возможно только в форме мужского рода: работник милиции Лавренова, свидетель Вильчинская, заявитель Федорова
и т.п.

Широко представлены в официально-деловом стиле отглагольные существительные на – ние, – ение: исполнение, оповещение, правонарушение, постановление, разрешение
(споров), подчинение, разделение
и др.; высокочастотными являются отглагольные существительные с префиксом не– : неизбрание, непризнание, невозвращение, недополучение, невыполнение
и т.п.

Яркая черта официально-делового стиля ¾ употребление в нем отыменных предлогов: в силу, в целях, в части, на предмет, во имя, в ходе и др. (в соответствии с планом научно-технического и культурного сотрудничества; в целях улучшения преподавания русского языка в вузах; в случае неисполнения администрацией решения комиссии; вышестоящие в порядке подчиненности органы; перечень №2 по сравнению с перечнем №1; в случае признания уважительных причин).

Для обозначения причины и следствия употребляется предлог по
с дательным падежом: по семейным обстоятельствам, по болезни, по уважительным причинам
и т.д.

Для указания какого-либо срока обычно употребляются предлоги с – по, а не с
¾до: с 1983 по 1989 г.
(а не: с 1983 до 1989 г.).

Числительные в официально-деловом стиле пишутся цифрами, за исключением таких денежных документов, как счета, доверенности, расписки и под.

Особенностью официально-делового стиля является также преимущественное употребление инфинитива по сравнению с другими глагольными формами. Например:

Каждый имеет право самостоятельно определять свое отношение к религии, единолично или совместно с другими исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, выразить и распространять убеждения, связанные с отношением к религии, участвовать в отправлении религиозных культов, ритуалов, обрядов, не запрещенных законом
(Конституция Республики Беларусь, ст. 31).

Из спрягаемых здесь чаще всего употребляются формы глаголов настоящего времени, так называемое «настоящее предписания»: При невозможности защитника явиться в этот срок следователь принимает меры, предусмотренные частью 3‑й статьи 47‑й настоящего Кодекса
(Основы уголовного судопроизводства). Значение такой формы состоит в том, чтобы указать на действие, которое законом предписывается произвести, т.е. на то, что следует делать.

Императивность речи, предполагающая последующие обязательные действия адресата, требует в данном стиле полноты и точности выражения. Этим во многом и объясняется усложненность синтаксиса официально-деловой речи, в котором отражается тенденция к детализации и классификации, к рассмотрению в единстве констатирующей и предписывающей сторон, причинно-следственных и условно следственных отношений.

Синтаксические особенности рассматриваемого стиля тесно связаны с лексическими и морфологическими. Высокочастотными являются конструкции с отыменными предлогами:

В целях рассмотрения прогресса, достигнутого государствами-участниками в выполнении обязательств, принятых в соответствии с настоящей Конвенцией, учреждается Комитет по правам ребенка, который выполняет функции, предусматриваемые ниже.

Первоначальные выборы в Комитет проводятся не позднее, чем рез шесть месяцев со дня вступления в силу настоящей Конвенции (Конвенция о правах ребенка, ст. 43).

Нередким является употребление конструкций, содержащих инфинитив со значением долженствования, например: Принятые собранием решения должны быть объявлены всем работающим на предприятии.
Широко распространены простые предложения с однородными членами, количество которых доходит иногда до десяти и более: Подготовка в высших учебных заведениях ведется на базе достижений современной науки и техники, в условиях тесной интеграции учебного процесса с научной, практической (творческой) деятельностью студентов и преподавателей. С этой целью в высших учебных заведениях или при них создаются научно-исследовательские учреждения, лаборатории, учебно-производственные и исследовательские предприятия, проектные, конструкторские и технологические бюро, мастерские, иные предприятия и организации по профилю подготовки специалистов
(Закон Республики Беларусь «Об образовании в Республике Беларусь», ст. 20).

Значительно возрастает в официально-деловом стиле, сравнению с другими, употребление пассивных конструкций. Например:

Следует иметь в виду, что указанные изменения вносятся лишь в актовую запись о рождении (в оба экземпляра). Свидетельство о рождении выдается новое (прежнее уничтожается) (Комментарий к Кодексу о браке и семье Республики Беларусь).

Широко распространены в рассматриваемом стиле сложные предложения (особенно с придаточными условными). Например:

Судья не вправе принять заявление об установлении отцовства, если в записи о рождении ребенка отцом указано определенное лицо. В приеме заявления отказывается на основании п. 9 ст. 125 ГПК Республики Беларусь.

Если рождение ребенка еще не зарегистрировано в органах ЗАГСа, то в приеме заявления отказывается на основании п. 9 ст. 125 ГПК Республики Беларусь (Комментарии к Кодексу о браке и семье Республики Беларусь).

Часто используется такой порядок слов, при котором рема предшествующего предложения становится темой последующего, что способствует особой логической спаянности высказываний в связном тексте. Например: Исполком выдает ордер на занятие жилого помещения. В ордере указывается срок его действия. В течение этого срока ордер должен быть сдан в домоуправление
(из инструкции).

В простых предложениях обычным является: а) размещение подлежащего перед сказуемым; б) определения ¾ перед определяемым словом; в) обстоятельства ¾ ближе к определяемому слову; г) вводных слов ¾ в начале предложения (примеры см. выше).

Усложненность синтаксиса официально-делового стиля создается чаще всего за счет конкретизирующих распространителей в словосочетаниях и обилия однородных членов в перечисленных рядах:

Государства-участники признают важную роль средств массовой информации и обеспечивают, чтобы ребенок имел доступ к информации и материалам из различных национальных и международных источников, особенно к таким информации и материалам, которые направлены на содействие социальному, духовному и моральному благополучию, а также здоровому физическому и психическому развитию ребенка. С этой целью государства-участники:

а) поощряют средства массовой информации к распространению информации и материалов, полезных для ребенка в социальном и культурном отношениях, и в духе статьи 29;

б) поощряют международное сотрудничество в области подготовки, обмена и распространения такой информации и материалов из различных культурных, национальных и международных источников;

в) поощряют выпуск и распространение детской литературы;

г) поощряют средства массовой информации к уделению особого внимания языковым потребностям ребенка, принадлежащего к какой-либо группе меньшинств или коренному населению (Конвенция о правах ребенка, ст. 17).

В официально-деловых документах чаще всего встречаются сочинительные союзы, например:

Студенты высших и учащиеся средних специальных и профессионально-технических учебных заведений имеют право заключать контракты с предприятиями и организациями в порядке, определяемом Советом Министров Республики Беларусь. В контрактах могут предусматриваться частичная или полная оплата стоимости подготовки, выплата стипендии и иные условия, а также обязательства студентов или учащихся (Закон «Об образовании в Республике Беларусь», ст. 30).

Особенностью синтаксиса указанного стиля является также преобладающее использование косвенной речи. К прямой речи прибегают лишь тогда, когда законодательные акты и другие документы цитируются дословно.

Некоторую синтаксическую усложненность официально-делового стиля компенсируют клише и стандартизация. Иногда овладение ими требует специального обучения. При необходимости массового употребления клише используются отпечатанные бланки и определенные формы, которые даются в специальных справочниках.

Помимо всех указанных особенностей, рассматриваемому стилю присущи и некоторые другие признаки. Например, большую роль играют рубрикация и абзацное членение текстов, а также так называемые реквизиты (постоянные элементы): наименование документа, указание адресата и автора, изложение сути дела, дата и подпись автора (лица или организации) и т.п. Составляющему тот или иной документ необходимо знать сумму реквизитов, их взаимосвязь и последовательность изложения. Это и образует форму документа. Ниже приводятся образцы некоторых деловых бумаг.

Декану математического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова

профессору Смирнову А.И.

доцента кафедры вычислительной техники Мельникова Ф.И.

Заявление

Прошу выделить кафедре вычислительной техники 20 (двадцать) микрокалькуляторов МК‑80.

1.07.97 (подпись)

Все чаще используется и другая форма заявления:

Декану математического факультета Белгосуниверситета доценту Проскурину П.И.

студента V курса математического факультета Белгосуниверситета Бобрина И.Н.

Заявление

Прошу допустить меня к досрочной сдаче экзаменов в связи с тем, что во время сессии я должен буду пройти курс лечения в санатории «Нарочь».

16.XI.97 (подпись)

Директору НИИ физических проблем доктору физико-математических наук Плотникову В.А.

заведующего лабораторией физики твердого тела кандидата физико-математических наук Мельникова Ф.А.

Докладная записка

Извещаю Вас, что для вверенной мне лаборатории необходимо закупить новое счетное оборудование. Прошу выделить для этих целей 20000000 (двадцать миллионов) рублей.

10.01.97 (подпись)

Доверенность

Я, Мельников Игорь Петрович, проживающий в г. Минске по ул. Могилевской, д. 6, кв. 43, доверяю Павлову Юрию Максимовичу, проживающему по ул. Могилевской, д. 4, кв. 40, паспорт серия___ №___, кем выдан, получить причитающуюся мне за март 1991 года заработную плату.

10 января 1997 года (подпись)

Подпись Мельникова Игоря Петровича удостоверяется.

Делопроизводитель ЖСК №276.

(дата) (печать) (подпись)

Расписка

Я, Мельников Федор Иванович, учитель, получил от заведующего физическим кабинетом два прибора по замеру силы сопротивления.

20.01.97 (подпись)

§2. Научный стиль

Данная функционально-стилевая разновидность литературного языка обслуживает разнообразные отрасли науки (точные, естественные, гуманитарные и др.), область техники и производства и реализуется в монографиях, научных статьях, диссертациях, рефератах, тезисах, научных докладаx, лекциях, учебной и научно-технической литературе, сообщениях на научные темы и т.д.

Здесь необходимо отметить ряд существенных функций, которые выполняет эта стилевая разновидность: 1) отражение действительности и хранение знания (эпистемическая функция); 2) получение нового знания (когнитивная функции); 3) передача специальной информации (коммуникативная функция).

Основной формой реализации научного стиля является письменная речь, хотя с повышением роли науки в обществе, расширением научных контактов, развитием средств массовой коммуникации возрастает роль устной формы общения. Реализуясь в различных жанрах и формах изложения, научный стиль характеризуется рядом общих экстра- и интралингвистических особенностей, позволяющих говорить о едином функциональном стиле, который подвергается внутристилевой дифференциации.

Главным коммуникативным заданием общения в научной сфере является выражение научных понятий и умозаключений. Мышление в данной сфере деятельности носит обобщенный, абстрагированный (отвлеченный от частных, несущественных признаков), логический характер. Этим обусловлены такие специфические черты научного стиля, как отвлеченность, обобщенность, подчеркнутая логичность изложения.

Данные экстралингвистические признаки объединяют в систему все языковые средства, формирующие научный стиль, и определяют вторичные, более частные, стилевые черты: смысловую точность (однозначность выражения мысли), информативную насыщенность, объективность изложения, безобразность, скрытую эмоциональность.

Доминирующим фактором организации языковых средств и научном стиле является их обобщенно-отвлеченный характер на лексическом и грамматическом уровнях языковой системы. Обобщенность и отвлеченность придают научной речи единую функционально-стилистическую окраску.

Для научного стиля характерно широкое использование абстрактной лексики, явно преобладающей над конкретной: испарение, замерзание, давление, мышление, отражение, излучение, невесомость, кислотность, изменяемость
и т.д. В отвлеченных и обобщенных значениях используются не только слова с абстрактной семантикой, но и слова, обозначающие вне научного стиля конкретные предметы. Так, в предложении В нашей местности растут дуб, ель, береза
слова дуб, ель, береза
обозначают не единичные, конкретные предметы (конкретное дерево), а класс однородных предметов, породу деревьев, т.е. выражают не частное (индивидуальное), а общее понятие. Или в предложении Микроскоп
¾ это прибор, увеличивающий в несколько сот и даже тысяч раз
слова микроскоп, прибор
обозначают не конкретный микроскоп или прибор, а микроскоп, прибор вообще (всякий, любой, каждый).

В научном изложении почти не употребляются слова, выражающие единичные понятия, конкретные образы. Обобщенно-отвлеченный характер речи подчеркивается также употреблением специальных слов типа обычно, обыкновенно, всегда, постоянно, систематически, регулярно, всякий, любой, каждый.

Поскольку в области науки и техники требуется максимально точное определение понятий и явлений действительности, отражающее точность и объективность научных истин и рассуждений, специфической особенностью словарного состава научного стиля является использование терминологии. Термины характеризуются строго определенным значением. «Термин (от лат. terminus¾ граница, предел) ¾ слово или словосочетание, являющееся названием специального понятия какой-либо сферы производства, науки или искусства. Термин не только обозначает то или иное понятие, но и обязательно основан на определении (дефиниции) понятия»[12]
. Например: Лексикология
¾раздел языкознания, занимающийся изучением словарного состава языка
(Лингвистика).

Каждая отрасль науки располагает своей терминологией, объединенной в одну терминосистему (терминология медицинская, математическая, физическая, философская, лингвистическая и др.). Лексическое значение термина соответствует понятию, выработанному в данной области науки. Термины, входящие в состав нескольких терминосистем, и конкретном тексте употребляются в каком-то одном значении, характерном для определенной терминологической системы. Например: Реакция
¾ 1. Биол. Ответ на внешнее и внутреннее раздражение. 2. Хим. Взаимодействие между
двумя или несколькими веществами
(Словарь русского языка).

Сравни также: кризис
(полит., биол., электр.), клетка
(строит., анат., биол., матем.), раздражитель
(хим., биол., электр.), адаптация
(биол., пед.), охлаждение
(физ., хим.) и др.

Значительную часть лексики научной речи составляют слова общенаучного употребления, использующиеся в разных отраслях знаний: величина, функция, количество, качество, свойство, значение, элемент, эксперимент, процесс, множество, часть, время, результат, следствие, условие, причина, взаимосвязь, анализ, синтез, доказательство, система, базироваться, поглощать, ускорять, минимально, универсальный
и т.д. Такие слова закреплены за строго определенными понятиями и носят терминологический характер.

Общеупотребительные слова в рассматриваемом стиле используются в их номинативном значении, что позволяет объективно обозначить сущность понятия или явления. Однако в конкретном научном тексте они могут изменять свою семантику. Например, слово предполагать
в математических текстах обозначает «считать, допускать»: Предположим
, что данные треугольники конгруэнтны.

Замногозначными общеупотребительными словами в научныx текстах закрепляется специальное значение. Так, существительное окончание,
имеющее два значения (1. Завершение, доведение чего-либо до конца. 2. Заключительная часть чего-либо), в лингвистике употребляется как однозначное: ‘грамматически изменяющаяся часть слова; флексия’. Глагол рассмотреть,
который может употребляться в значениях: 1. Всматриваясь, увидеть, разглядеть. 2. Смотря, вглядываясь, ознакомиться с чем-либо. 3. Разобрать, обдумать, обсудить (Словарь русского языка), в научном стиле обычно используется в третьем значении: Рассмотрим данный треугольник.

Фразеологические сочетания научного стиля также характеризуются специфическими особенностями. Здесь употребляются общелитературные, межстилевые устойчивые обороты, выступающие в номинативной функции: глухой согласный, наклонная плоскость, рациональное зерно, десятичная дробь, щитовидная железа, очаг заболевания, точка кипения, магнитная буря, демографический взрыв.
Первоначально свободные словосочетания вследствие устойчивости формы и воспроизводимости превращаются во фразеологизмы терминологического характера (составные термины). В отличие от других типов словосочетаний терминологические словосочетания утрачивают образно-метафорическую экспрессию и не имеют синонимов. К фразеологии научного стиля можно отнести также различного рода речевые клише: представляют собой, включает в себя, состоит из…, применяется в (для)…, заключается в…, относится к…
и т.п.

Неупотребительны в научном стиле слова и устойчивые словосочетания с эмоционально-экспрессивной и разговорной окраской, а также слова ограниченного употребления (архаизмы, жаргонизмы, диалектизмы и т.д.).

Стремление к обобщению, к абстракции на морфологическом уровне проявляется как в выборе, частотности употребления определенных морфологических категорий и форм, а также их значений, так и в особенностях их функционирования. Научный стиль характеризуется явным преобладанием имени над глаголом, широким употреблением имен существительных на – ние, – ие, – ость, – ка, – ция, – фикация
и т.п. со значением признака действия, состояния, изменения. Проанализируем отрывок из «Предисловия» к «Русской грамматике» (М., 1980. С. 3):

Попытки решения теоретических вопросов и научная систематизация фактов соединяются здесь с задачами нормативными: книга содержит сведения о том, какие возможности словообразования, формы слов, их акцентные характеристики, синтаксические конструкции являются для современного состояния литературного языка единственно правильными и какие ¾ вариативными (допускаемыми) в употреблении наряду с другими, равнозначными или близкими по значениям.

В этом отрывке всего 3 глагола и 18 существительных, большинство из которых являются отвлеченными (решение, систематизация, возможности, словообразование, состояние, употребление
и др.), лексически соотносимыми с глаголами (взаимодействие
¾ взаимодействовать, зависимость
¾ зависеть, разработка
¾ разрабатывать, классификация
¾ классифицировать
и т.д.). По сравнению с соотносительными глаголами существительные характеризуются более отвлеченным значением и, как правило, носят терминологический характер. Этим и объясняется их преобладание над глаголами.

Отвлеченность и обобщенность научного стиля выражается в широком употреблении существительных среднего рода: излучение, определение, воззрение, умонастроение, перераспределение, напряжение, возникновение, окисление
и т.д. Среди существительных мужского и женского рода многочисленны слова с абстрактным значением: фактор, импульс, стимул, синкретизм, период, метод, способ, процесс, результат, возможность, мощность, потребность, форма, масса, величина, интенсификация
и т.д.

Своеобразно представлены в научной речи формы числа и падежа имен существительных. Большинство существительных употребляется только в форме единственного числа, что связано с широким использованием отглагольных существительных, а также существительных, обозначающих названия химических элементов, веществ и т.д. Для научного стиля характерно употребление единственного числа в значении множественного: Лупа
¾ самый простой увеличительный прибор; Сойка
¾птица, обычная в наших лесах; Ежегодно тысячи людей отправлялись в тайгу на охоту за соболем.
В данных случаях существительные, обозначающие считаемые предметы (лупа, сойка, соболь),
называют целый класс предметов с указанием их характерных признаков или имеют собирательное обобщенное значение. Однако абстрактные и вещественные существительные в научном стиле употребляются в форме множественного числа, приобретая конкретное значение (шумы в сердце, мощности, емкости
и т.п.) или значение ‘сорт’, ‘разновидность’ (смазочные масла, активные кислороды, низкие температуры, белые и красные глины
и т.д.). Формы множественного числа у отвлеченных существительных появились под влиянием терминологических систем.

Среди падежных форм первое место по частотности употребления занимают формы родительного падежа, которые часто выступают в функции определения: реакция соединения, попытка решения, температура плавления, норма литературного языка, язык межнационального общения, теорема Пифагора, аксиома параллельности, знак конгруэнтности фигур.
После родительного падежа по частотности употребления идут формы именительного и винительного падежей; в составе пассивных конструкций распространены формы творительного падежа: открыт Менделеевым, установлен Ньютоном, определен Павловым, создан народом.

В научной речи употребляются преимущественно аналитические формы сравнительной и превосходной степеней имен прилагательных (более сложный, более компактный, более инертный, наиболее простой, наиболее важный).
Причем превосходная степень обычно образуется путем сочетания положительной степени прилагательного и наречий наиболее, наименее;
иногда используется наречие очень
и почти не употребляется самый.
Синтетическая форма превосходной степени с суффиксами – ейш-, – айш-
в силу ее эмоционально-экспрессивного оттенка нетипична для научной речи, за исключением некоторых устойчивых сочетаний терминологического характера: мельчайшие частицы, простейшие организмы.
Из синонимичных форм сравнительной степени повыше
¾ несколько (немного) выше
употребляются, как правило, вторые.

Краткие прилагательные в научном стиле, в отступление от общей закономерности русского языка, выражают не временный, а постоянный признак предметов и явлений: Чистый этиловый спирт бесцветен; Фтор, хлор, бром ядовиты.

Особенности употребления глагола связаны с его видовременными формами. Абсолютное большинство глаголов употребляется в форме настоящего времени. Они выражают чаще всего атрибутивное значение или значение констатации факта и выступают в отвлеченном временном значении (настоящее вневременное): Углерод входит в состав углекислого газа; Атомы движутся; При нагревании тела расширяются.
Настоящее вневременное является наиболее абстрактным, обобщенным, этим и объясняется его преобладание в научном стиле.

Так как глаголы в форме настоящего времени обозначают постоянные признаки, свойства, процессы или закономерности явлений, при них возможно употребление определителей типа обычно, всегда, как правило, постоянно
и невозможно ¾в настоящее время, в этот (данный) момент, сейчас
и т.п.

Отвлеченность значения распространяется на формы глаголов будущего и прошедшего времени, приобретающие вневременное значение: Определим площадь треугольника; Произведем опыт; Составим уравнение; Формулу применили; Исследования производились.

Из видовых форм глаголов наиболее частотны в научной речи формы несовершенного вида как сравнительно более отвлеченно-обобщенные по значению. В научной речи они составляют около 80%[13]
.

Глаголы совершенного вида часто используются в форме будущего времени, синонимичного настоящему вневременному, видовое значение таких глаголов оказывается ослабленным, в результате чего совершенный вид в большинстве случаев возможно заменить несовершенным: проведем (линию)
¾ проводим, сравним (результаты)
¾ сравниваем, рассмотрим (неравенство)
¾рассматриваем.

В научном стиле распространены формы 3‑го лица единственного и множественного числа глаголов как наиболее отвлеченно-обобщенные по значению. Формы 1‑го лица множественного числа глаголов и употребляющееся при них местоимение мы
характеризуются дополнительными смысловыми оттенками. Они обычно служат не для обозначения каких-либо определенных, конкретных лиц, а для выражения отвлеченно-обобщенного значения. Сюда относится «мы совместности» (мы с вами),
выражающее оттенок соучастия со слушателем или читателем, а также употребление мы
для обозначения всякого человека, человека вообще: мы можем определить площадь…; мы придем к выводу…; если мы обозначим…
Данное значение часто выражается личной формой глагола при отсутствии местоимения (можем определить…; если обозначим…).
Возможна замена личной конструкции безличной или инфинитивной: можно определить…, можно прийти к выводу…, если обозначить…

Формы 1‑го лица единственного числа глаголов и местоимение я
в научной речи почти не употребляются, так как здесь внимание сосредоточено в первую очередь на содержании и логической последовательности его изложения, а не на субъекте. Практически не используются и формы 2‑го лица единственного и множественного числа как наиболее конкретные, обычно обозначающие автора речи и адресата. В научной же речи адресант и адресат отстранены; здесь важно не то, кто говорит, а то, о чем говорят, т.е. тема сообщения, содержание высказывания. Адресуется научная речь обычно не какому-то конкретному лицу, а неопределенно широкому кругу лиц.

Стремлением к абстракции, к обобщению обусловлена тенденция глагола к десемантизации. Она проявляется в том, что, во-первых, научному стилю свойственны глаголы широкой, абстрактной семантики: иметь(ся), изменять(ся), наблюдаться, проявляться, кончать(ся), обнаруживать(ся), существовать, происходить, проявляться
и т.п.; во-вторых, многие глаголы в научном стиле выступают в роли связки: быть, стать, являться, служить, обладать, называться, считаться, заключаться, отличаться, признаваться, представляться
и др.; в-третьих, ряд глаголов выполняет функцию компонентов глагольно-именных словосочетаний (вербономинантов), в которых основную смысловую нагрузку несут имена существительные, а глаголы обозначают действие в самом широком смысле и выражают грамматическое значение: находить применение, производить расчеты (наблюдения, измерения, вычисления), оказывать влияние (воздействие, давление, помощь, поддержку, сопротивление), вступать в реакцию (во взаимодействие), приводить к изменению (к улучшению, усилению, ослаблению, расширению)
и т.д. Глагольно-именные словосочетания подобного типа позволяют обобщенно представить действие и одновременно способствуют смысловой точности, так как употребление словосочетания вместо полнознаменательного глагола (находить применение
¾ применяться, оказывать сопротивление
¾ сопротивляться)
позволяет распространить именной компонент словосочетания прилагательным, уточняющим описание действия или процесса: находить широкое (повсеместное
и т.д.) применение, оказывать сильное (заметное, постоянное, дружное
и т.д.) сопротивление.

В научном стиле активны союзы, предлоги и предложные сочетания, в роли которых могут выступать полнозначные слова, прежде всего существительные: при помощи, с помощью, в соответствии, в качестве, в результате, по причине, на основе, в отношении, в зависимости от…, сравнительно с…, в связи с…, в меру
и др. Такие предлоги и союзы позволяют более определенно и точно по сравнению с простыми выражать смысл, так как круг их значении уже.

Эмоциональные и субъективно-модальные частицы и междометия в научной речи не употребляются.

Отвлеченность и обобщенность научной речи на синтаксическом уровне выражается прежде всего в широком использовании пассивных (страдательных) конструкций, так как в них на первый план выдвигается действие, а не его производитель, в результате чего обеспечивается объективность и неличная манера изложения. Например: Точки соединяются прямой линией; К двум точкам приложены силы, действующие в разных направлениях; В «Русской грамматике» отражены и описаны очень многие явления разговорной и специальной речи.

Стремлением к информационной насыщенности обусловливается отбор наиболее емких и компактных синтаксических конструкций. В научном стиле преобладают простые распространенные и сложноподчиненные союзные предложения. Среди первых наиболее употребительны неопределенно-личные с прямым дополнением в начале предложения, синонимичные пассивным конструкциям (Внесение удобрений во время роста растений называют подкормкой. Растения подкармливают теми минеральными удобрениями, которые требуются им в данный период жизни).
Распространены обобщенно-личные предложения с главным членом, выраженным глаголом в форме 1‑го лица множественного числа настоящего или будущего времени во вневременном значении (Проведем прямую; Поместим состав в колбу; Обратимся к рассмотрению…; Раствор постепенно нагреваем),
а также безличные предложения разных типов (за исключением тех, которые выражают состояние человека и природы): Нужно доказать теорему; Требуется определить объем тела; Можно применить формулу; Важно подчеркнуть, что…

Использование номинативных предложений в научных текстах довольно ограниченно. Они употребляются обычно в заголовках, формулировках пунктов плана: Запуск космического корабля; Определение эффективности систем индексирования; Взаимосвязь и соотношение подземной и надземной частей растения.

Из двусоставных наиболее частотны предложения с составным именным сказуемым, что тесно связано с отмеченными выше морфологическими особенностями научного стиля и обусловлено задачей научных высказываний (определять признаки, качества, свойства изучаемых явлений). Причем в таком сказуемом в настоящем времени характерно употребление связки есть: Язык есть важнейшее средство человеческого общения.

Такой специфической чертой научной речи, как подчеркнутая логичность, определяется частотность употребления тех или иных типов сложных предложений. Среди сложных предложений в научной речи преобладают союзные сложносочиненные и сложноподчиненные с четко выраженной синтаксической связью между отдельными частями.

Преобладание союзных предложений над бессоюзными объясняется тем что связь между частями сложного предложения с помощью союзов выражается более точно, однозначно. Сравни:

Рассмотренные словосочетания, хотя в основе их лежит образ, нельзя признать нечленимыми в лексическом отношении, потому что образность одного из компонентов словосочетания в данном случае еще очень ощутима.

Рассмотренные словосочетания… нельзя признать нечленимыми в лексическом отношении: образность одного из компонентов словосочетания в данном случае еще очень ощутима.

Из союзных предложений наиболее употребительны сложноподчиненные, так как при подчинении взаимоотношения между отдельными положениями выражаются более дифференцирование и четко. Сравни:

Если соответствующим образом выбрать начало координат, то уравнение параболы упростится.

Выберем соответствующим образом начало координат, и уравнение параболы упростится.

Среди сложноподчиненных самыми распространенными являются предложения с придаточными определительными и изъяснительными, в которых основная информация заключена в придаточной части, главная же значительной информационной, функции не выполняет, а служит лишь для перехода от одной мысли к другой: Следует сказать, что…; Необходимо подчеркнуть, что…; Интересно отметить, что…; Обратим внимание на то, что…; Наблюдения показывают, что…; Заметим (подчеркнем, докажем), что…

Самым распространенным и типичным для научной речи видом связи предложений является повторение существительных, часто в сочетании с указательными местоимениями этот, тот, такой: В современной грамматической науке применяются самые различные способы описания грамматического строя языка. В этих описаниях реализуются разные, очень несходные концепции…

Необходимость в четкой логической структуре научной речи обусловливает широкое использование в связующей функции наречий, наречных выражений, а также других частей речи и сочетаний слов: поэтому, потому, сначала, затем, в заключение, так, итак, таким образом, наконец, сверх того
и др. Они, как правило, стоят в начале предложения и служат для объединения частей текста (в частности абзацев), логически тесно связанных друг с другом: Грамматические нормы разговорной речи фиксируются несистематически и случайно
¾ главным образом в связи с фиксацией норм письменных и путем противопоставления им. Поэтому разговорная речь часто определяется как некодифицированная; Предположим, что данные прямые пересекаются или параллельны. Тогда обе они лежат в некоторой плоскости.

В научных текстах, представляющих собой рассуждение или изложение выводов, обобщений, заключений, частотны вводные слова или словосочетания, выражающие отношения между частями высказывания: ДС
^МК. Следовательно, прямая МК
¾ ось симметрии тетраэдра. Таким образом, данный тетраэдр имеет три оси симметрии противолежащих ребер.

Предложения часто осложняются причастными и деепричастными оборотами, вставными конструкциями, уточняющими членами, обособленными оборотами: В языке художественной литературы и близких к ней жанров письменности (очерки, фельетоны, мемуары, литературно обработанные дневниковые записи и др.) сложно взаимодействуют письменная и разговорная речь, специальная речь, просторечие.

Стремлением к смысловой точности и информативной насыщенности обусловлено употребление в научной речи конструкций с несколькими вставками и пояснениями, уточняющими содержание высказывания, ограничивающими его объем, указывающими источник информации и т.д.: По составу инструментов квинтеты бывают однородные, например, струнные смычковые (две скрипки, два альта, виолончель, реже
¾ две скрипки, альт и две виолончели) и смешанные (например, струнные с кларнетом или с фортепьяно).

Таким образом, на синтаксическом уровне находит выражение прежде всего одна из основных специфических черт научного стиля ¾ подчеркнутая логичность, которая проявляется и в особенностях композиции. Для научного текста почти универсальным является трехчастное построение (вступление, основная часть, заключение) как наиболее удачный способ логической организации передаваемого содержания.

§3. Публицистический стиль

Публицистический (общественно-публицистический) стиль связан с общественно-политической сферой коммуникации. Этот стиль реализуется в газетных и журнальных статьях на политические и другие общественно значимые темы, в ораторских выступлениях на митингах и собраниях, по радио, телевидению и т.д.

Некоторые исследователи считают публицистический стиль принципиально неоднородным, по мнению других (их абсолютное большинство), уже в самой этой неоднородности прослеживается специфическое стилевое единство, целостность. Общие черты стиля с разной степенью активности проявляются в отдельных подстилях: газетно-публицистическом, радио-, тележурналистском и ораторском. Однако границы этих подстилей очерчены не резко, часто размыты.

Одной из важных особенностей публицистического стиля является сочетание в его рамках двух функций языка ¾ функции сообщения (информативной) и функции воздействия (воздействующей, или экспрессивной). Говорящий использует этот стиль тогда, когда ему необходимо не только передать какую-то информацию (сообщение), но и произвести на адресата (часто массового) определенное воздействие. Причем автор, передавая факты, выражает свое отношение к ним. Этим и обусловлена яркая эмоционально-экспрессивная окраска публицистического стиля, не характерная ни для научной, ни для официально-деловой речи. Публицистический стиль в целом подчиняется одному конструктивному принципу ¾ чередованию «экспрессии и стандартов» (В.Г. Костомаров).

В зависимости от жанра на первое место выступает то экспрессия, то стандарт. Если основной целью сообщаемой информации является возбуждение определенного отношения к ней, то на первый план выдвигается экспрессия (чаще всего это наблюдается в памфлетах, фельетонах и других жанрах). В жанрах же газетной статьи, хроникальной заметки и т.п., стремящихся к максимуму информативности, преобладают стандарты.

Стандарты вследствие различных причин (немотивированного включения в зоны коммуникации, длительного частотного употребления и т.д.) могут превращаться в речевые штампы. Это, как правило, связано с потерей стандартными формулами ясной и точной семантики, экспрессивно-оценочных качеств, с перемещением в необычные для них зоны коммуникации, например: горячая поддержка, живой отклик, резкая критика прозвучала в адрес…, в целях распространения…, рентабельность предприятий, наведение элементарного порядка
и т.п. В результате многократного повторения в стертый штамп превратилось слово плюрализм
(плюрализм мнений, политический плюрализм), привлекавшее к себе внимание в конце 80‑х гг. нашего века. То же произошло и со словами коренной (коренные преобразования, коренная перестройка, коренные проблемы), радикальный (радикальное мнение, радикальные реформы, радикальные изменения)
и др.

Среди лексических средств публицистического стиля (наряду с нейтральными) можно отметить лексемы, имеющие специфическую стилистическую окраску: застрельщик, труженик, посланец, созидание, свершения, мощь, экстремисты, широковещательные, позитивные, гарант, импульс, альтернатива, вклад (в борьбу…), авангард
и т.д. Подобные слова в публицистическом стиле носят социально-оценочный характер.

Многочисленны примеры так называемой публицистической фразеологии, позволяющей быстро и точно давать информацию: мирное наступление, сокращение вооружений, локальные споры, сила диктата, президентская кампания, механизмы торможения, позитивные перемены, межгосударственное соглашение, пакет предложений, вопросы безопасности, пути прогресса, политический авангард, ратификация договора
и др.

В рамках этого стиля много таких слов и словосочетаний, которые выступают как публицистически окрашенные только в переносном значении. Например, слова шаги, сигнал, стряпня, школа, пакет
в прямом значении (тихие шаги, сигнал тревоги, домашняя стряпня, знание школы, пакет молока)
не имеют публицистической окраски. В переносном же (практические шаги, сигнал с предприятия, националистическая стряпня, школа выживания, пакет мирных предложений)
они эту окраску приобретают. В прямом значении словосочетания цепной пес, пиратские действия, получить нокаут
не являются фразеологизмами. Употребленные в переносном значении, они представляют собой типичные примеры публицистической фразеологии.

В переносном значении в публицистике широко используются термины из области науки: атмосфера (атмосфера доверия), уровень (переговоры на уровне послов), позитивный (позитивные результаты);
искусства: дуэт (дуэт либералов и консерваторов), спектакль (политический спектакль), закулисный (закулисные переговоры);
военного дела: строй (ввести в строй), фронт (фронт борьбы), курс (новый политический курс);
спорта: раунд (последний раунд встречи), тур (очередной тур переговоров)
и т.д.

Характерной особенностью публицистически окрашенных слов считается их эмоционально-оценочный, экспрессивный характер, причем эта оценка не индивидуальна, а социальна. С одной стороны, в публицистическом стиле есть слова с положительной оценкой, коннотацией (актив, милосердие, труженик, благосостояние, благотворительность, помыслы, дерзать, воздвигать, самопожертвование, процветание
и под.), с другой ¾ слова и выражения, имеющие отрицательную коннотацию (обывательский, насаждать, вояж, притязания, саботаж, наемники, апартеид, расизм, обезличка, пробуксовка
и т.п.)

Своеобразным экспрессивным средством публицистического стиля является употребление в нем (особенно в газетной и журнальной публицистике) варваризмов и экзотизмов. Причем процесс проникновения подобных разрядов слов в печать с каждым годом становится все интенсивнее. Этому есть объяснения экстралингвистического плана: неуклонное расширение международных контактов. Однако у многих лингвистов появились опасения, что через нашу публицистику в русский язык проникают такие иностранные слова, без которых мы можем легко обойтись. Вот несколько примеров из периодической печати последних лет: Любители эстрадной музыки вскоре смогут приобрести так называемый «макси сингл»
¾ диск-гигант; Манфред Мэнн завершил работу над очередным альбомом: были смикшированы семь из одиннадцати задуманных композиций; Ироничная интонация, с которой певец подает сюжеты своих песен, роднит его с модными ныне тарантиновскими экшенами.

Безусловно, всегда необходимо помнить о том, что употреблять иноязычные слова надо с учетом тематики, смысловой и эстетической целесообразности.

Во всех функциональных стилях обычным является сочетание стилистически окрашенных элементов с нейтральными, однако происходит это в каждом стиле по-разному. В официально-деловом, например, стилистически маркированные элементы однородны и определенны: у них книжная и канцелярская окраска. Почти то же наблюдается и в научном стиле (здесь стилистически маркированными считаются термины). Совсем иным является сочетание нейтральных и стилистически окрашенных средств в публицистическом стиле, где принципиально возможна любая стилистическая окраска, от самой низкой до самой высокой, причем само сочетание часто носит нарочитый, конфликтный характер ¾ наблюдается «конфликт экспрессии и стандарта как общий признак газетных и других публицистических текстов» (В.Г. Костомаров). Так, в предложении Речь шла по сути уже не о химии удобрений, а о химии приписок в интересах повышения плодородия премиальной нивы
штамп в
интересах повышения
резко противопоставляется словосочетанию химия приписок,
в котором слово химия
приобретает просторечный характер. В отрывке Потом посреди комнаты материализовался дух Малюты Скуратова и битый час читал мне лекцию о любви и дружбе. Какое-то приблудное привидение, не теряя времени, попросило трешку до тринадцатой зарплаты
контрастируют книжное сочетание материализовался дух
и разговорное битый час,
книжное не теряя времени
и просторечное трешка.
Конечно, такое своеобразное «конфликтное» соотношение окраски и стандарта, эмоциональности и информативности по-разному проявляется в различных публицистических жанрах, однако всегда является конструктивным признаком этого функционального стиля.

На морфологическом уровне публицистически окрашенных средств сравнительно немного. Здесь, прежде всего, можно отметить стилистически значимые морфологические формы различных частей речи. Например, для публицистического стиля характерно употребление единственного числа существительного в значении множественного: русский человек всегда отличался своей понятливостью и выносливостью; это оказалось разорительным для британского налогоплательщика
и под.

Частной особенностью публицистического стиля является употребление несчитаемых существительных в форме множественного числа: разговоры, свободы, настроения, круги, поиски
и др. В некоторых жанрах публицистики употребляются существительные во множественном числе и особом значении. Например, существительное власти
употребляется в значении ‘совокупность лиц, облеченных высшими полномочиями’ (городские власти), свободы
¾ со значением конкретизации (политические свободы).

К числу особенностей публицистического стиля можно отнести и частотность императивных форм глагола. Они являются стилеобразующей чертой в воззваниях, призывах: Люди планеты, вставайте, смело идите вперед! Утверждайте социальную справедливость!; Дорогие читатели! Ваши предложения, пожелания и задания направляйте в редакцию.

Повелительное наклонение глагола используется и как средство активизации внимания собеседника: посмотрите, давайте подумаем, не прозевайте и др.: Вспомните, что несколько дней назад говорил президент… Летайте самолетами Аэрофлота,
a
?

Встречаются в публицистическом стиле, хотя и редко, риторически-возвышенные формы существительных 3‑го склонения единственного числа в творительном падеже: властию, жизнию, кровию
и под. (ср.: властью, жизнью, кровью).
Публицистически окрашенными считаются и причастные образования на – омый (ведомый, влекомый, несомый
и под.).

Морфологические особенности публицистического стиля лежат в сфере статистических закономерностей, т.е. существуют определенные формы, которые чаще используются именно в этом стиле и поэтому становятся его «морфологической особенностью». Например, согласно исследованиям Б.Н. Головина, чрезвычайно высокой является частотность употребления родительного падежа в публицистическом стиле ¾ 36% (в стиле художественной литературы ¾ 13%). Это такие употребления, как плюрализм мнений, время перемен, министр торговли, проведение конференции, отказ от военной силы, пакет предложений, реформа цен, выход
из экономического кризиса.
Исследование частотности употребления глагольных временных форм показывает, что для публицистического стиля характерно настоящее и прошедшее время. Причем по употреблению форм настоящего времени данный стиль занимает среднее положение между научным и официально-деловым. Очевидно, это объясняется тем, что в публицистике подчеркивается «сиюминутный» характер описываемых событий, поэтому и используется настоящее время: 3 апреля начинается визит в Минск Премьер-министра Республики Польша; Через две недели открывается концертный сезон; Писатель Виктор Астафьев не любит шумных городов и живет затворником в родном селе Овсянка под Красноярском
(из газет).

Форма прошедшего времени здесь более частотна по сравнению с официально-деловой и научной речью и менее частотна, чем в языке художественной литературы: С большим успехом завершился нынешний театральный сезон в Дрезденской государственной опере. Полмиллиона дрезденцев, гости этого прекрасного города из десятков стран мира смогли побывать за это время на оперных и балетных спектаклях; События развернулись с молниеносной быстротой
(из газет).

В публицистическом стиле самыми частотными оказываются отрицательные частицы не
и ни, частица же
в усилительной функции, разговорные частицы ведь, вот, даже, лишь
и др. Поскольку публицистический стиль в целом отличается обилием отвлеченных понятий и положений, в нем возрастает «нагрузка» производных предлогов как более «конкретных» (по сравнению с непроизводными), а главное ¾ однозначных показателей тех или иных отношений: в области, в сторону, на основе, в ходе, в качестве, на базе, па пути, по пути, в духе, во имя, в свете, в интересах, с учетом, по линии
и др.: В этом плане предстоит много сделать в свете задач, выдвинутых значительными переменами в жизни; Можно, конечно, отнести это к частностям войны, как это мы делали раньше в отношении военнопленных, не называя даже приблизительно их числа; В ходе обстоятельного разговора было выражено общее мнение, что в условиях возрастания роли парламентов наших стран в решении кардинальных проблем общественной жизни открываются более широкие возможности для обогащения их сотрудничества
(из газет).

Публицистический стиль отмечен рядом синтаксических особенностей. В нем много экспрессивных конструкций, отсутствующих в официально-деловой речи и крайне редких в научной. Например, риторические вопросы: В эту решительную минуту
¾ выдержит ли, выдюжит ли русская рука?
(Л. Леонов); Много ли надо, чтобы увидеть небо в алмазах?
(С. Кондратов), вопросно-ответная форма изложения ¾ действенная форма оживления речи, своеобразный «диалог с адресатом»: Разве Пушкин объяснялся без конца в любви к народу? Нет, он писал для народа
(Р. Гамзатов), повторы (или так называемый ложный плеоназм): Побеждают те, кто идет вперед, к расцвету и изобилию, побеждают те, кто ясно видит будущий день истории; побеждает «давление жизни»
(А.Н. Толстой), восклицательные предложения: ¾Что вы делаете! Ведь вы плодите убийц! Ведь вот перед вами классический образец вашего собственного чудовищного рукоделья! (С.
Кондратов). Кроме того, в публицистической речи часто можно встретить различного рода расчленения текста, т.е. такие конструкции, когда какая-нибудь структурная часть, будучи связана по смыслу с основным текстом, вычленяется ¾ позиционно и интонационно ¾ и располагается либо в препозиции (сегментация), либо в постпозиции (парцелляция): Земельная реформа
¾ какова ее цель?; Новые партии, фракции парламента и Советы
¾ кто из них сегодня сможет осуществлять власть таким образом, чтобы она была не декорацией и не декларацией, а реально влияла на улучшение нашей жизни?; На сегодняшний день в стране сложилась ситуация, когда нет такого товара, который не был бы в дефиците. Что привело к этому? Где выход?; Человек всегда был красив, если его имя звучало гордо. Когда был бойцом. Когда был открывателем. Когда дерзал. Когда не пасовал перед трудностями и не падал на колени перед бедой
(из газет).

Для публицистического стиля (в отличие от научного и официально-делового) характерно частое использование инверсивного порядка слов. Здесь активно применяется актуализация логически значимых членов предложения: Новые формы хозяйствования предложили архангельские предприниматели совместно с руководством управления исправительно-трудовых учреждений. Исключения составляли предприятия добывающей промышленности; Прибывшие накануне посевной несколько вагонов с удобрениями белорусских химиков сельчане вынуждены были в спешном порядке отправить назад
¾ в Солигорск; После прекращения военных действий в иракской столице обстановка постепенно нормализуется; Воюет армия с природой
(из газет).

В стилистической системе современного русского языка публицистический стиль занимает промежуточное положение между разговорным, с одной стороны, и официально-деловым и научным ¾ с другой.

§4. Стиль художественной литературы

Вопрос о языке художественной литературы и его месте в системе функциональных стилей решается неоднозначно: одни исследователи (В.В. Виноградов, Р.А. Будагов, А.И. Ефимов, М.Н. Кожина, А.Н. Васильева, Б.Н. Головин) включают в систему функциональных стилей особый художественный стиль, другие (Л.Ю. Максимов, К.А. Панфилов, ММ. Шанский, Д.Н. Шмелев, В.Д. Бондалетов) считают, что для этого нет оснований. В качестве аргументов против выделения стиля художественной литературы приводятся следующие: 1) язык художественной литературы не включается в понятие литературного языка; 2) он многостилен, незамкнут, не имеет специфических примет, которые были бы присущи языку художественной литературы в целом; 3) у языка художественной литературы особая, эстетическая функция, которая выражается в весьма специфическом использовании языковых средств.

Безусловно, язык художественной литературы и литературный язык ¾ понятия не тождественные. Взаимоотношения между ними довольно сложные. В языке художественной литературы наиболее полно и ярко отражаются лучшие качества литературного языка, это его образец, на который равняются в отборе и употреблении языковых средств. Вместе с тем язык художественной литературы во многих случаях выходит за пределы литературного языка в область языка национального, общенародного, используя все его стилистические ресурсы, от самых «низких» до самых «высоких». Он может включать в себя языковые черты и даже целые фрагменты различных функциональных стилей (научного, официально-делового, публицистического, разговорного). Однако это не «смешение» стилей, так как употребление языковых средств в художественной литературе обусловлено авторским замыслом и содержанием произведения, т.е. стилистически мотивировано. Элементы других стилей в художественном произведении используются в эстетической функции, а не в той, которую они выполняют в стиле-источнике.

Нельзя не согласиться с мнением М.Н. Кожиной о том, что «выведение художественной речи за пределы функциональных стилей обедняет наше представление о функциях языка. Если вывести художественную речь из числа функциональных стилей, но считать, что литературный язык существует во множестве функций, ¾ а этого отрицать нельзя, ¾ то получается, что эстетическая функция не является одной из функций языка. Использование языка в эстетической сфере ¾ одно из высших достижений литературного языка, и от этого ни литературный язык не перестает быть таковым, попадая в художественное произведение, ни язык художественной литературы не перестает быть проявлением литературного языка»[14]
.

Язык художественной литературы, несмотря на стилистическую неоднородность, несмотря на то, что в нем ярко проявляется авторская индивидуальность, все же отличается рядом специфических особенностей, позволяющих отграничить художественную речь от любого другого стиля.

Особенности языка художественной литературы в целом определяются несколькими факторами. Ему присуща широкая метафоричность, образность языковых единиц почти всех уровней, наблюдается использование синонимов всех типов, многозначности, разных стилевых пластов лексики. «Все средства, в том числе нейтральные, призваны служить здесь выражению системы образов, поэтической мысли художника»[15]
. В художественном стиле (по сравнению с другими функциональными стилями) существуют свои законы восприятия слова. Значение слова в большей степени определяется целевой установкой автора, жанровыми и композиционными особенностями того художественного произведения, элементом которого является это слово: во-первых, оно в контексте данного литературного произведения может приобретать художественную многозначность, не зафиксированную в словарях, во-вторых, сохраняет свою связь с идейно-эстетической системой этого произведения и оценивается нами как прекрасное или безобразное, возвышенное или низменное, трагическое или комическое:

Где ты, звезда моя заветная,

Венец небесной красоты?

Очарованье безответное

Снегов и лунной высоты?

Где молодость, простая, чистая,

В кругу любимом и родном,

И старый дом, и ель смолистая

В сугробах белых под окном?

Пылай, играй стоцветной силою,

Неугасимая звезда,

Над дальнею моей могилою,

Забытой богом навсегда!

В этих строках стихотворения И.А. Бунина «Сириус» читателя привлекает не только содержание текста, но и образность, дополнительные смысловые оттенки слов, неожиданные эпитеты, метафоры, перифразы, найденные автором. В обращении к заветной звезде юности ¾ Сириусу ¾ поэт оплакал невозвратимость прошлого, несбывшиеся надежды на жизнь «в кругу любимом и родном».

Знакомое всем слово звезда,
пройдя через творческое сознание художника, в структуре художественного произведения приобрело совершенно новые качества.

Структуре художественного произведения свойственна многоплановость. Исследователи заметили, что изобразительно выразительные языковые средства находятся в прямой зависимости прежде всего от функционально-смысловых типов речи ¾ описания, повествования, рассуждения: в художественном тексте изображение портретов героев и их рассуждения передаются разными лексическими и синтаксическими средствами. Исследования М.М. Бахтина[16]
показали, что прозаическое произведение по самой своей сути диалогично: в нем звучат голоса автора и персонажей, которые необычайно сложно соотносятся друг с другом. Поэтому для лингвистов принципиально важным становится рассмотрение того, какими способами изображается речь героев и как происходит взаимодействие ее с речью повествователя. В прямой зависимости от противопоставления речи героев авторской находится стилистическое использование в тексте элементов разговорного, официально-делового и научного стилей. Таким образом, создается особая языковая структура, включающая иногда целые фрагменты различных функциональных стилей. В структуре художественного произведения обычно выделяется авторская речь, прямая, несобственно-авторская и несобственно-прямая[17]
.

В прямой речи наиболее активно проявляется разговорный стиль. Авторская речь, отражающая внешнюю по отношению к автору действительность, строится с преобладанием книжно-письменных элементов. В несобственно-авторской и несобственно-прямой речи в различных пропорциях сочетаются собственно авторская речь и речь персонажей. Кроме того, существующие в художественной литературе многочисленные стилистические разновидности во многом объясняются и выделением в рамках стиля художественной литературы трех подстилей: прозаического, поэтического, драматургического. Таким образом, ни в каком другом функциональном стиле не наблюдается подобного глубокого взаимодействия всех стилистических ресурсов. Однако в рамках художественного произведения используются лишь отдельные элементы других стилей, большая же их часть не получает здесь широкого отражения. К тому же, в художественной речи такие элементы функционируют в особой, эстетической, функции, подчиняясь закону эстетической организации содержания и формы.

В других стилевых системах эстетическая функция не имеет такого большого удельного веса, не развивает качественного своеобразия, типичного для нее в системе художественного произведения. Коммуникативная функция стиля художественной литературы проявляется в том, что информация о художественном мире произведения сливается с информацией о мире действительности. Эстетическая (иначе ¾ художественная) функция тесно взаимодействует с коммуникативной, и это взаимодействие приводит к тому, что в языке художественного произведения слово не только передает какое-то содержание, смысл, но и эмоционально воздействует на читателя: вызывая у него определенные мысли, представления, оно делает читателя сопереживателем и в какой-то мере соучастником списываемых событий.

Благодаря эстетической функции, связанной с конкретно-чувственным восприятием действительности, в художественной речи употребляются такие типы слов, форм и конструкций, в которых проявляется категория конкретности. По данным М.Н. Кожиной, абстрактные и конкретные речевые формы в научной речи составляют 76% и 24%, в художественной ¾ 30% и 70% ¾ как видим, данные диаметрально противоположные.

В стиле художественной литературы употребительны все формы лица и все личные местоимения; последние указывают обычно на лицо или на конкретный предмет, а не ни абстрактные понятия, как в научном стиле. Активизируются здесь и переносные употребления слов как наиболее конкретные. В художественной речи неопределенно-личных форм глагола, как более обобщенных, в три раза меньше, чем в научной, и в девять раз меньше, чем в официально-деловой[18]
.

В стиле художественной литературы замечена низкая частотность употребления слов среднего рода с отвлеченным значением и высокая частотность конкретных существительных мужского и женского рода. Абстрактные слова приобретают конкретно-образное значение (в результате метафоризации). Присущая художественной речи динамика (в отличие от статики, признаковости научной и официально-деловой) проявляется в высокой частотности употребления глаголов: известно, что частота их почти в два раза выше, чем в научной, и в три ¾ чем в официально-деловой речи. Вот, например, фрагмент текста романа Ю. Бондарева «Игра»: Он срубил в лесу елку, принес ее вместе с металлическим духом снега, сплошь завьюженную, и Ольга стала наряжать ее нарезанными из остатков обоев гирляндами, он же мешал ей, топтался позади, острил, советовал, видел ее наклоненную гладко причесанную голову, тугой узел волос на затылке и то и дело брал ее за плечи, поворачивал к себе[19]
.

Эмоциональность и экспрессивность стиля художественной литературы создается при помощи единиц почти всех уровней языковой системы. Например, на синтаксическом уровне широко применяются такие две разновидности собственно изобразительного синтаксиса: 1) интонационно-смысловое выделение и ритмомелодическая организация участков текста (восклицания, возгласы, вопросы; сегментация; инверсия; синтаксические параллелизмы; перечисления, повторы, присоединения; разрыв или обрыв синтаксического движения) и 2) средства синтаксической характерологии (воспроизведение устно-разговорной речи, стилизация, пародирование)[20]
.

В языке художественной литературы немало и «нелитературных» употреблений, т.е. в отдельных случаях язык художественной литературы может выходить за пределы норм литературного языка. Проявляется это прежде всего в том, что в рамках художественного произведения писатель имеет право употреблять такие формы, которых нет в современном русском литературном языке и не было в его истории[21]
. Например:

Приедь, умоляю, приехай!

А то – самолетом прилеть,

Чтоб нам не явилась помехой

Какая-нибудь гололедь.

(Лит. газ.)

Или: И наполняешь тишь полей такой рыдалистою дрожью неотлетевших журавлей
(С. Есенин). У Л. Мартынова встречаем слово луноночь,
у А. Вознесенского ¾свистопал, осенебри,
у А. Солженицына ¾сухмень, удоволеннный, сузелень
и т.д. Таким образом, автор художественного произведения может использовать и потенциальные возможности языка, создавая неологизмы (в широком смысле). Выходя за рамки литературного языка, художественная речь может включать в себя (в известных пределах) диалектизмы: От деревни Новое Раменье до починка через поскотины считалось километров пятнадцать; Среди моховых кочек, близ мочажин, поросших осокой, стоят
m
ам окопанные столбики; На самой окраине Коршунова, неподалеку от шоссе, на песчаном взлобке стоит сосна
(И Тендряков), жаргонизмы: Ты, Степа, фраер чистейшей воды, как слеза; Когда такую хазу засвечивают, то на дело ведут…; Не бренчи нервами; А для Якова Шуршикова жизнь человека
¾плюнуть и забыть, кокнуть пером, амба и ша
(Н. Леонов), профессионализмы и другие внелитературные элементы.

Употребление языковых средств в художественной литературе в конечном итоге подчинено авторскому замыслу, содержанию произведения, созданию образа и воздействию через него на адресата. Писатели в своих произведениях исходят прежде всего из того, чтобы верно передать мысль, чувство, правдиво раскрыть духовный мир героя, реалистически воссоздать язык и образ. Авторскому замыслу, стремлению к художественной правде подчиняются нетолько нормативные факты языка, но и отклонения от общелитературных норм. «Язык художественной литературы» со свойственной ему «установкой на выражение», ¾ подчеркивал В.В. Виноградов, ¾ имеет законное право на деформацию, на нарушение общелитературных норм»[22]
. Однако всякое отклонение от нормы должно быть оправдано целевой установкой автора, контекстом произведения, употребление того или иного языкового средства в художественной литературе должно быть эстетически мотивировано. Если языковые элементы, находящиеся за пределамилитературного языка, выполняют определенную функциональную нагрузку, их употребление в словесной ткани художественного произведения вполне можно оправдать.

Широта охвата художественной речью средств общенародного языка настолько велика, что позволяет утверждать мысль о принципиальной потенциальной возможности включения в стиль художественной литературы всех существующих языковых средств (правда, определенным образом соединенных).

Перечисленные факты свидетельствуют о том, что стиль художественной литературы обладает рядом особенностей, позволяющих ему занять в системе функциональных стилей русского языка свое, особое, место.

§5. Разговорный стиль

Разговорный стиль[23]
как одна из разновидностей литературного языка обслуживает сферу непринужденного общения людей в быту, в семье, а также сферу неофициальных отношений на производстве, в учреждениях и т.д.

Основной формой реализации разговорного стиля является устная речь, хотя он может проявляться и в письменной форме (неофициальные дружеские письма, записки на бытовые темы, дневниковые записи, реплики персонажей в пьесах, в отдельных жанрах художественной и публицистической литературы). В таких случаях фиксируются особенности устной формы речи[24]
.

Основными экстралингвистическими признаками, обусловливающими формирование разговорного стиля, являются: непринужденность (что возможно лишь при неофициальных отношениях между говорящими и при отсутствии установки на сообщение, имеющее официальный характер), непосредственность и неподготовленность общения. В разговоре непосредственно участвуют и отправитель речи, и ее получатель, часто меняясь при этом ролями, соотношения между ними устанавливаются в самом акте речи. Такая речь не может быть предварительно обдумана, непосредственное участие адресанта и адресата обусловливает ее преимущественно диалогический характер, хотя возможен и монолог.

Монолог в разговорном стиле представляет собой форму непринужденного рассказа о каких-либо событиях, о чем-то увиденном, прочитанном или услышанном и адресуется конкретному слушателю (слушателям), с которым говорящий должен установить контакт. Слушатель, естественно, реагирует на рассказ, выражая согласие, несогласие, удивление, возмущение и т.д. или спрашивая о чем-то говорящего. Поэтому монолог в разговорной речи не настолько отчетливо противопоставляется диалогу, как в письменной.

Характерной особенностью разговорной речи является эмоциональность, экспрессивность, оценочная реакция. Так, на вопрос Написали!
вместо Нет, не написали
обычно следуют эмоционально-экспрессивные ответы типа Где там написали!
или Прямо
¾ написали!; Куда там написали!; Так и написали!; Легко сказать
¾ написали!
и т.п.

Большую роль в разговорной речи играет обстановка речевого общения, ситуация, а также невербальные средства коммуникации (жесты, мимика, характер взаимоотношений собеседников и т.д.).

С экстралингвистическими чертами разговорного стиля связаны такие его наиболее общие языковые особенности, как стандартность, стереотипность использования языковых средств, их неполноструктурная оформленность на синтаксическом, фонетическом и морфологическом уровнях, прерывистость и непоследовательность речи с логической точки зрения, ослабленность синтаксических связей между частями высказывания или их неоформленность, разрывы предложения разного рода вставками, повторы слов и предложений, широкое употребление языковых средств с ярко выраженной эмоционально-экспрессивной окраской, активность языковых единиц конкретного значения и пассивность единиц с отвлеченно-обобщенным значением.

Разговорная речь имеет свои нормы, не совпадающие во многих случаях с нормами книжной речи, зафиксированными в словарях, справочниках, грамматиках (кодифицированными). Нормы разговорной речи, в отличие от книжных, устанавливаются узусом (обычаем) и никем сознательно не поддерживаются. Однако носители языка чувствуют их и любое немотивированное отступление от них воспринимают как ошибку. Это и позволило исследователям (О.Б. Сиротининой, А.Н. Васильевой, Н.Ю. Шведовой, О.А. Лаптевой и др.) утверждать, что современная русская разговорная речь нормированная, хотя нормы в ней довольно своеобразны. В разговорной речи для выражения сходного содержания в типичных и повторяющихся ситуациях создаются готовые конструкции, устойчивые обороты, разного рода речевые клише (формулы приветствия, прощания, обращения, извинения, благодарности и т.д.). Эти готовые, стандартизированные речевые средства автоматически воспроизводятся и способствуют упрочению нормативного характера разговорной речи, что и является отличительной чертой ее нормы. Однако спонтанность речевого общения, отсутствие предварительного обдумывания, использование невербальных средств коммуникации и конкретность речевой ситуации приводят к ослаблению норм.

Таким образом, в разговорном стиле сосуществуют устойчивые речевые стандарты, воспроизводимые в типичных и повторяющихся ситуациях, и общелитературные речевые явления, которые могут подвергаться различным смещениям. Эти два обстоятельства и определяют специфику норм разговорного стиля: в силу использования стандартных речевых средств и приемов нормы разговорного стиля, с одной стороны, характеризуются более высокой степенью обязательности по сравнению с нормами других стилей, где не исключается синонимия, свободное маневрирование с набором допустимых речевых средств. А с другой ¾ общелитературные речевые явления, свойственные разговорному стилю, могут в большей мере, чем в других стилях, подвергаться различным смещениям.

В разговорном стиле, по сравнению с научным и официально-деловым, значительно выше удельный вес нейтральной лексики. Ряд стилистически нейтральных слов употребляется в переносных значениях, специфичных именно для данного стиля. Например, стилистически нейтральный глагол отрезать
(‘отделить что-либо, часть чего-либо’) в разговорном стиле употребляется в значении ‘резко ответить, желая прекратить разговор’ (Сказал
¾отрезал и больше не повторял), лететь
(‘передвигаться, перемещаться по воздуху с помощью крыльев’) ¾ в значении ‘ломаться, портиться’ (Полетел двигатель внутреннего сгорания).
См. также: свалить
(‘переложить вину, ответственность на кого-либо’), подбросить
(‘дать, доставить’), поставить
(‘назначить на какую-либо должность’), снять
(‘уволить с должности’) и др.

Широко используется лексика бытового содержания: жадничать, тормошить, мигом, крошечный, невдомек, поделом, потихоньку, электричка, картошка, чашка, солонка, метелка, щетка, тарелка
и т.п.

Распространено в рассматриваемом стиле употребление слов с конкретным значением и ограничено с абстрактным; нехарактерно использование терминов, иноязычных слов, еще не ставших общеупотребительными. Активны авторские неологизмы (окказионализмы), развита полисемия и синонимия, причем распространена ситуативная синонимия. Характерной особенностью лексической системы разговорного стиля является богатство эмоционально-экспрессивной лексики и фразеологии (трудяга, дармоед, старикан, глупыш; дурочка, вихрастый, наводить тень на плетень, брать за горло, лезть в бутылку, брать измором).

Фразеологизмы в разговорной речи часто переосмысляются, изменяют форму, активны процессы контаминации и комического обновления фраземы. Слово с фразеологически обусловленным значением может употребляться как самостоятельное, сохраняя при этом значение целого фразеологизма: не суйся
¾ соваться
¾ совать нос не в свое дело, сорвалось
¾ сорваться с языка.
В этом находит выражение закон экономии речевых средств и принцип неполноструктурности. Особую разновидность разговорной фразеологии составляют стандартные выражения, привычные формулы речевого этикета типа Как дела?; Доброе утро!; Будьте любезны!; Благодарю за внимание; Прошу прощения
и т.п.

Употребление нелитературной лексики (жаргонизмов, вульгаризмов, грубых и бранных слов и т.д.) ¾ это не нормативное явление разговорного стиля, а скорее нарушение норм, так же, как и злоупотребление книжной лексикой, придающей разговорной речи искусственный характер.

Экспрессивность и оценочность проявляются и в области словообразования. Весьма продуктивны образования с суффиксами субъективной оценки со значением ласкательности, уменьшительности, пренебрежения, (не) одобрения, иронии и др. (доченька, дочушка, дочка, ручища, злющий, большущий).
Активны образования слов при помощи аффиксов, придающих разговорный или просторечный оттенок. Сюда относятся существительные с суффиксами – ак(-як): слабак, добряк; – к-а: печка, стенка; – ш-а: кассирша, секретарша; – ан(-ян); старикан, смутьян; – ун: хвастун, говорун; – ыш: крепыш, малыш; – л-а: воображала, воротила; отн‑я: беготня, толкотня;
прилагательные с суффиксами ущ(-ющ): большущий, худющий;
с приставкой пре– : предобрый, пренеприятный;
глаголы преффиксально-суффиксального образования: похаживать, разгуливать, приговаривать, нашептывать;
глаголы на – ничать: модничать, гримасничать, бродяжничать, столярничать;
на (-а) – нуть: толкануть, ругнуть, пугнуть, буркнуть, ахнуть.
Разговорной речи в большей степени, чем книжной, свойственно использование многоприставочных глагольных образований (переизбрать, попридержать, поразмыслить, повыбрасывать).
Употребляются приставочно-возвратные глаголы с яркой эмоционально-оценочной и образной экспрессией (набегаться, наработаться, договориться, додуматься),
усложненные приставочно-возвратные образования (попринарядиться, понавыдумывать, поразговориться).

Для усиления экспрессии используется удвоение слов, иногда с префиксацией (большой-большой, белая-белая, быстро-быстро, маленький-премаленький, высокий-превысокий).
Характерна тенденция к сокращению наименований, замене неоднословных наименований однословными (зачетная книжка ¾зачетка,
десятилетняя школа ¾десятилетка,
мореходное училище ¾мореходка,
хирургическое отделение ¾хирургия,
специалист по глазным болезням ¾глазник,
больной шизофренией ¾шизофреник).
Широко используются метонимические наименования (Сегодня состоится заседание профбюро
¾ Сегодня профбюро; Словарь русского языка, составленный С.И. Ожеговым
¾ Ожегов).

В области морфологии можно отметить, во-первых, грамматические формы, которые функционируют преимущественно в разговорном стиле, а во-вторых, употребительность стилистически не маркированных грамматических категорий, их соотношение здесь иное по сравнению с другими функциональными стилями. Для данного стиля характерны формы на – а
в именительном падеже множественного числа, там, где в книжных стилях нормативной является форма на – ы (бункера, крейсера, прожектора, инструктора),
формы на – у
в родительном и предложном падежах (килограмм сахару, стакан чаю, гроздь винограду, в цеху, в отпуску);
нулевая флексия в родительном падеже множественного числа (пять грамм, десять килограмм, килограмм помидор,
сравни книжн.: граммов, килограммов, помидоров).

Специфично количественное распределение падежных форм имен существительных: на первом месте по употребительности стоит именительный падеж, редко употребляется родительный со значением сравнения, качественной характеристики; не употребителен творительный со значением субъекта действия.

Используются притяжательные прилагательные, синонимичные формам косвенных падежей имен существительных: пушкинские поэмы (поэмы Пушкина), бригадирова сестра (сестра бригадира), Катин брат (брат Кати).
В предикативной функции обычно употребляется не краткая форма прилагательного, а полная: Женщина была немногословная; Выводы бесспорные
(сравни книжн.: Настоящая мудрость немногословна; Выводы бесспорны).
Краткие формы прилагательных активны лишь в усилительных конструкциях, где они характеризуются ярко выраженной экспрессивной окраской: Ну и хитер!; Больно уж она проста; Плохи твои дела!

Одна из характерных особенностей разговорной речи ¾ широкое использование местоимений, не только заменяющих существительные и прилагательные, но и употребляющихся без опоры на контекст. Например, местоимение такой
может обозначать положительное качество или служить усилителем (Она такая женщина!
¾ прекрасная, великолепная, умная; Такая красота кругом!).
Местоимение в сочетании с инфинитивом может заменить наименование предмета, т.е. исключить существительное. Например: Дай чем написать; Принеси что почитать; У тебя есть чем писать?; Возьми чего поесть.
За счет использования местоимений в разговорной речи ¾ снижается частотность употребления имен существительных и прилагательных. Незначительная частотность последних в разговорной речи связана также и с тем, что предметы и их признаки видны или известны собеседникам.

В разговорном стиле глаголы преобладают над существительными. Активность личных форм глагола возрастает за счет пассивности отглагольных существительных, а также причастий и деепричастий, почти не употребляющихся в разговорной речи. Из форм причастий активна только краткая форма страдательного причастия прошедшего времени среднего рода единственного числа (написано, накурено, перепахано, сделано, сказано).
Значительно количество адъективированных причастий (знающий специалист, работящий человек, раненый солдат, рваный сапог, жареная картошка).
Яркой приметой разговорной речи является употребление глаголов многократного и однократного действия (читывал, сиживал, хаживал, крутанул, стеганул, долбанул),
а также глаголов со значением ультрамгновенного действия (стук, бряк, прыг, скок, трах, шась).

Непосредственность и неподготовленность высказывания, ситуация речевого общения и другие характерные черты разговорного стиля особенно сказываются на его синтаксическом строе. На синтаксическом уровне более активно, чем на других уровнях языковой системы, проявляется неполноструктурность выражения смысла языковыми средствами. Неполнота конструкций, эллиптичность ¾ это одно из средств речевой экономии и одно из наиболее ярких отличий разговорной речи от других разновидностей литературного языка. Так как разговорный стиль обычно реализуется в условиях непосредственного общения, все, что дано обстановкой или вытекает из того, что было известно собеседникам еще раньше, опускается из речи. A.M. Пешковский, характеризуя разговорную речь, писал: «Мы всегда не договариваем своих мыслей, опуская из речи все, что дано обстановкой или предыдущим опытом разговаривающих. Так, за столом мы спрашиваем: «Вы кофе или чай?»; встретив знакомого, спрашиваем: «Ты куда?»; услышав надоевшую музыку, говорим: «Опять!»; предлагая воды, скажем: «Кипяченая, не беспокойтесь!», видя, что перо у собеседника не пишет, скажем: «А вы карандашом!» и т.п.»[25]

В разговорном синтаксисе преобладают простые предложения, причем в них часто отсутствует глагол-сказуемое, что придает высказыванию динамичность. В одних случаях высказывания понятны вне ситуации и контекста, что свидетельствует о их языковой системности (Я в кино; Он в общежитие; Мне бы билет; Завтра в театр),
в других ¾ отсутствующий глагол-сказуемое подсказывается ситуацией: (на почте) ¾Пожалуйста, конверт с маркой
(дайте). Употребляются слова-предложения (утвердительные, отрицательные, побудительные): ¾Купишь билет?
¾ Обязательно; Можешь принести книгу?
¾ Разумеется;
¾ Прочитал заметку?
¾ Нет еще;
¾ Приготовились! Марш!
Только разговорной речи свойственно употребление специальных слов и соответствующих предложений, выражающих согласие или несогласие (Да; Нет; Разумеется; Конечно),
нередко они повторяются (¾Поедем в лес?
¾ Да, да!;
¾ Вы покупаете эту книгу?
¾ Нет, нет).

Из сложных предложений в данном стиле активнее сложносочиненные и бессоюзные. Последние часто носят ярко выраженную разговорную окраску, а поэтому не употребительны в книжной речи (Приедешь
¾ позвони; Есть люди
¾ себя не жалеют).
Неподготовленность высказывания, отсутствие возможности предварительно продумать фразу препятствуют использованию в разговорном стиле сложных синтаксических конструкций. Эмоциональностью и экспрессивностью разговорной речи обусловлено широкое использование вопросительных и восклицательных предложений (Неужели ты не смотрел этот фильм? Хочешь посмотреть? Идем сейчас в «Октябрь», Ну что ты сидишь дома! В такую погоду!).
Активны междометные фразы (Как бы не так!; Да ну!; Ну да?; Еще бы!; Ой ли?; Ух ты!);
используются присоединительные конструкции (Завод хорошо оборудован. По последнему слову техники; Хороший он человек. К тому же и веселый).

Основным показателем синтаксических отношений в разговорной речи является интонация и порядок слов, в то время как морфологические средства связи ¾ передача синтаксических значений с помощью форм слова ¾ ослаблены. Интонация, тесно связанная с темпом речи, тоном, мелодией, тембром голоса, паузами, логическими ударениями и т.д., в разговорном стиле несет огромную смысловую, модальную и эмоционально-экспрессивную нагрузку, придавая речи естественность, непринужденность, живость, выразительность. Она восполняет то, что недосказано, способствует усилению эмоциональности, является главным средством выражения актуального членения. Тема высказывания выделяется с помощью логического ударения, поэтому элемент, выступающий в качестве ремы, может быть расположен в любом месте. Например, цель поездки можно уточнить с помощью вопросов: Вы едете в Москву в командировку?
¾ Вы в командировку едете в Москву?
¾ В командировку вы едете в Москву?
¾ Вы едете в командировку в Москву?
Обстоятельство (в командировку)
может занимать разную позицию в высказывании, так как оно выделяется логическим ударением. Выделение ремы с помощью интонации позволяет употреблять вопросительные слова где, когда, зачем, почему
и др. не только в начале высказывания, но и в любой другой позиции (Когда поедешь в Москву? – В Москву когда поедешь?
¾ В Москву поедешь когда?).
Типичная черта разговорного синтаксиса ¾ интонационное разделение темы и ремы и оформление их в самостоятельные фразы (– Как пройти к цирку?
¾ К цирку? Направо; Сколько стоит эта книга?
¾ Эта? Пятьдесят тысяч).

Порядок слов в разговорной речи, не являясь основным средством выражения актуального членения, обладает высокой вариативностью. Он более свободный, чем в книжных стилях, но все же играет определенную роль в выражении актуального членения: наиболее важный, существенный элемент, имеющий главное значение в сообщении, обычно помещается в начало высказывания: Снег сильный с утра был; Странный он; Пушистая была елочка; Побыстрее надо бегать.
Часто на первое место выдвигается существительное в именительном падеже, так как оно служит средством актуализации: Вокзал, где выходить?; Торговый центр, как пройти?; Книга тут лежала, не видали?; Сумка красная, покажите, пожалуйста!

В целях экспрессивного выделения нередко сложноподчиненное предложение начинается с придаточной части в тех случаях, когда в других стилях нормой является ее постпозиция. Например: Что делать
¾ не знаю; Что не испугался
¾ молодец; Кто смелый
¾выходи.

Одновременность обдумывания и произнесения речи при непосредственном общении приводит к частым перестройкам фразы на ходу. При этом предложения то обрываются, то следуют дополнения к ним, то меняется их синтаксическая структура: Но я не вижу особенных причин так уж сильно волноваться… хотя, впрочем…; Котика они купили недавно. Миленький такой
и т.п.

Раздел
II
. Культура речи

§1. Предмет и задачи культуры речи

Термин «культура речи» многозначен. Во-первых, его можно понимать в широком смысле, и тогда он имеет синоним «культура языка» (в этом случае подразумеваются образцовые тексты письменности и потенциальные свойства языковой системы в целом). Во-вторых, в узком смысле, культура речи – это конкретная реализация языковых свойств и возможностей в условиях повседневного, устного и письменного, общения. В-третьих, культурой речи называют самостоятельную лингвистическую науку.

Л.И. Скворцов дает такое определение: «Культура речи ¾ владение нормами устного и письменного литературного языка (правилами произношения, ударения, грамматики, словоупотребления и др.), а также умение использовать выразительные языковые средства в разных условиях общения в соответствии с целями и содержанием речи». В лингвистической литературе традиционно принято говорить о двух ступенях освоения литературного языка: 1) правильности речи и 2) речевом мастерстве.

Правильность, как одно из основных коммуникативных качеств речи, предполагает соблюдение норм на всех речевых уровнях. Оценки различных способов языкового выражения при этом определенны и категоричны: правильно / неправильно, допустимо / недопустимо, допустимо то и другое и т.п. Например:

Неправильно	Правильно
Все это помогает автору раскрыть тему своего замысла; Сейчас старославянизмы употребляются для придачи тексту торжественности или ироничности.	Все это помогает автору раскрыть свой замысел; Сейчас старославянизмы употребляются для придания тексту торжественности или ироничности.
Не по-русски	По-русски
Мужество и героизм в борьбе с фашизмом проявили оборонцы Брестской крепости.	Мужество и героизм в борьбе с фашизмом проявили защитники Брестской крепости.

Недопустимо

Свое временное нахождение в ночлежке он связывает с тем, что руки ему связывает жена. Решив увидеть небо, он плюхается с камня на камень, но, расшибившись, заключает, что небо не стоит жертв.

Речевое мастерство предполагает не только следование нормам, но и умение выбрать из сосуществующих вариантов наиболее точный в смысловом отношении, стилистически уместный, выразительный, доходчивый. Оценки вариантов при этом такие: лучше, хуже, вернее, яснее, точнее
и т.п. Вот для сравнения две редакции рассказа А.П. Чехова «Шуточка»:

В 1886 г. было:	В 1900 г. стало:
Уже попахивает весной. Вот, вот сковырнемся!	Уже пахнет весной. Вот-вот еще мгновение, и кажется, мы погибнем!
Опять мы летим ко всем чертям.	Опять мы летим в страшную пропасть.
Лететь с горы по-прежнему страшно и ужасно.	Лететь с горы по-прежнему страшно.

Как видим, великий мастер языка А.П. Чехов в 1900 г. внес некоторые исправления в текст. Так, слово попахивать,
зафиксированное в русском языке в значении ‘издавать легкий запах, преимущественно дурной’, заменено другим (не имеющим дополнительных оттенков, коннотаций) ¾пахнет,
просторечные слова сковырнемся
и ко всем чертям
¾ нейтральными элементами; в последнем примере мы видим, что автор избавился от плеоназма.

Культура речи предполагает достаточно высокий уровень общей культуры человека, культуру его мышления, знание языка.

Культура речи как лингвистическая наука, изучает совокупность и систему коммуникативных качеств. Предметом ее изучения является теоретическое обоснование и описание речевой культуры во всей совокупности и системе ее коммуникативных качеств. Понятие «коммуникативное качество» ¾ это основное теоретическое понятие учения о культуре речи. Под коммуникативными качествами речи понимаются такие ее особенности, объективные свойства, которые оптимально обеспечивают потребности общения и свидетельствуют о высокой речевой культуре, ее совершенстве. Уже в античные времена были выделены и охарактеризованы многие из тех качеств («достоинств речи»), о которых на протяжении ряда веков говорили писатели, лингвисты, специалисты по стилистике и культуре речи, например чистота, ясность, краткость, уместность и красота.

В настоящем пособии принята классификация, разработанная профессором Б.Н. Головиным, в которой в качестве основных особенностей речи выделяются правильность, точность, чистота, логичность, богатство, выразительность и уместность[26]
.

Поскольку коммуникативные качества речи необходимы для того, чтобы как можно лучше воздействовать на адресата, то можно считать, что предметом речевой культуры является подвижная языковая структура речи в ее коммуникативном воздействии.

До начала 60‑х гг. основным критерием культуры речи оставался критерий литературно-языковой правильности, т.е. главной задачей было описание литературно-языковой нормы, ее закономерностей, путей складывания и овладения ею.

Новый этап развития культуры речи начался в связи с возникновением функциональной стилистики (описанием стилей как подсистем языка, изучением дифференцированных стилистических норм). В качестве основного критерия культуры речи признан критерий стилистического соответствия и коммуникативной целесообразности. В науке все более последовательно утверждается функциональное направление: «…актуальный центр проблематики культуры речи естественно перемещается из области языковой нормативности в область функционально-коммуникативной оптимальности»[27]
.

Таким образом, культурой речи решается много интересных проблем теоретического характера: нормализация и кодификация (на всех уровнях литературного языка), стилевая дифференциация языка ¾ речи; языковая политика и культура речи, культура речи и двуязычие, общенациональное и индивидуальное в речи, взаимодействие литературных и внелитературных элементов (просторечных, диалектных, жаргонных) и др.

Однако культура речи ¾ это не только теоретическая, но и практическая дисциплина. С практическим ее аспектом связана методика преподавания языка в вузе и средней школе, создание различных ортологических словарей, справочников, пособий по культуре речи, пропаганда норм литературной речи с учетом функционального аспекта и т.д.

Культурноречевые исследования ведутся с помощью определенных методов, получивших широкое распространение в лингвистике. Это, прежде всего, метод непосредственного наблюдения за речевыми и языковыми фактами: исследователи собирают и обрабатывают языковой материал, затем делают на основании полученных данных теоретические и практические выводы. Еще одним методом, часто применяемым в исследованиях по культуре речи, является метод анкетного опроса (или анкетирование), который позволяет проводить массовые исследования.

В 70‑е гг. при изучении культурноречевых проблем широко используется статистический метод, с помощью которого получены интересные результаты. Он и остается во многом определяющим в решении вопросов нормализации и кодификации тех или иных языковых (речевых) явлений. Статистический метод развивается и совершенствуется. Свидетельством его действенности и эффективности явился, в частности, выход в свет ряда частотных словарей: Словарь языка Пушкина /Под ред. В.В. Виноградова (М., 1956-1961); Частотный словарь общенаучной лексики /Под ред. Е.М. Степановой (М., 1970); Полякова Г.П., Солганик Г.Я.
Частотный словарь языка газет (М., 1971), Граудина Л.К., Ицкович В.А., Катлинская Л.П.
Грамматическая правильность русской речи (М., 1976), Можейко Н.С., Супрун А.Е.
Частотны слоÿнiк беларускай мовы и др.

Культура речи как наука продолжает активно развиваться: более четко определяются ее границы, углубляется содержание, уточняется терминология, разрабатываются новые методы исследования.

§2. Культура речи и другие науки

Учение о культуре речи тесно связано с другими науками ¾ лингвистическими и нелингвистическими.

Среди лингвистических наук ¾ это прежде всего курс современного русского языка, являющийся базой для синхронного изучения норм литературного языка на всех его уровнях. Опираясь на сведения данного курса, культура речи имеет дело с системой орфоэпических, акцентологических, грамматических и других норм, с их вариантностью, соблюдением, колебаниями и нарушениями в речи, с условиями, поддерживающими и ослабляющими эту систему. Одна из задач культуры речи ¾ научить дифференцировать языковые единицы в зависимости от их соответствия / несоответствия нормам литературного языка.

Очевидна связь культуры речи с лексикологией и семасиологией. Такие коммуникативные качества речи, как точность и логичность, не могут реализоваться без последовательного описания лексических значений слов, их соотнесенности «с миром вещей и миром идей» (Б.Н. Головин). Лексическими значениями слов обосновывается их семантическая, смысловая сочетаемость, которая прямо соотносится с точностью и логичностью речи.

Показывать исторические изменения тех или иных способов языкового выражения, тенденции их развития помогают историческая грамматика и история русского литературного языка.

Диалектология предлагает носителям языка широкий выбор разнообразных средств языкового выражения из многочисленных говоров, из неисчерпаемых источников народной речи.

Особенно тесное взаимодействие культуры речи с лексикографией. Создан ряд ортологических, специальных словарей и пособий по культурноречевой проблематике: Правильность русской речи: Словарь-справочник. 2‑е изд. (М., 1965); Трудные случаи употребления однокоренных слов русского языка (М., 1968), Краткий словарь трудностей (М., 1968), Трудности русского языка: Словарь-справочник журналиста, 2‑е изд. (М., 1981), Трудности словоупотребления и варианты норм русского языка (Л., 1974); Грамматическая правильность русской речи (М., 1976); Словарь трудностей русского языка (М., 1984)[28]
и др.

Тесная взаимосвязь существует между культурой речи и стилистикой. В отличие от других лингвистических наук, изучающих строй языка, культура речи и стилистика изучают функционирование языковых средств, дают оценку качественной стороны их употребления в речи.

Стилистика, определяя целесообразность употребления языковых элементов в той или иной сфере общения в соответствии с темой высказывания, ситуацией и целью общения, опирается на нормы литературного языка. Культура речи, в свою очередь, определяя нормы литературного языка, опирается на функциональную стилистику, учитывая закономерности функционирования языковых средств в различных стилях. Культура речи, таким образом, предполагает владение функциональными стилями. По справедливому замечанию Б.Н. Головина, «культуры речи нет без умения пользоваться стилями языка и создавать и пересоздавать стили речи»[29]
.

На функционально-стилевую дифференциацию языка, характеристику функциональных стилей опирается системное описание коммуникативных качеств речи. Закономерности отбора и организации языковых средств в каждом стиле, оказывают воздействие на коммуникативные качества, создают их стилевые варианты. Сравни, например, точность речи в официально-деловом стиле (здесь она предполагает семантическую однозначность, абсолютное исключение разночтений) и точность художественной речи, понимаемую прежде всего как верность образу и определяемую в первую очередь целевой установкой автора на создание образа. Одними стилями речевые качества (к примеру, точность, логичность или выразительность) поддерживаются, усиливаются, культивируются, другими ¾ ослабляются, размываются.

В лингвистике популярной стала мысль о том, что культура речи шире и глубже стилистики, она включает в себя стилистику, но: 1) в аксиологическом аспекте, в плане удовлетворения той или иной речью речестилистических критериев; 2) оценивает саму «стилистическую правильность», внешнюю речестилистическую целесообразность с позиции оценки качества содержания данного речевого произведения (поступка) и качества коммуникативных намерений участников общения, 3) предмет культуры речи шире: он включает речевые виды и разновидности, непосредственно не входящие в сферу стилистики (слухи и сплетни как речедеятельностные разновидности, этико-деловая характеристика речевой деятельности в ситуациях обиходно-деловой жизни и др.)[30]
.

Таким образом, задачи культуры речи и стилистики пересекаются, однако не совпадают полностью. Каждая из указанных дисциплин имеет свою специфику, свой предмет изучения.

Культура речи связана также с рядом нелингвистических дисциплин: социологией, психологией, логикой, этикой и эстетикой, литературоведением, педагогикой и др.

§3. Культура речи в условиях белорусско-русского двуязычия

Культура русской речи в двуязычной среде продолжает оставаться в центре внимания русистов, педагогов, широких кругов общественности. Свидетельство этому ¾ многочисленные теоретические разработки, представляющие собой вместе с тем и обобщение практического опыта по повышению уровня владения русской речью среди нерусских.

Одной из важнейших является разработка многоаспектной проблемы культуры русской речи в условиях белорусско-русского и русско-белорусского двуязычия, имеющего глубокие исторические корни. Начало его формирования уходит в 30-е гг. XIX в., когда распространение русского языка в Белоруссии значительно активизировалось[31]
. В результате общности происхождения русского и белорусского языков, постоянного их контактирования на всех уровнях языковых систем развивались сходные черты, что, в свою очередь, порождало специфические проблемы культурноречевого характера. А.Е. Михневич дает этому такое объяснение: «Лексико-грамматическая и фонетико-графическая близость русского и белорусского языков ¾ один из важнейших факторов, обусловливающих легкость, с которой носитель белорусского языка овладевает языком русским, и наоборот. Но близость языков не есть их тождество. Она предполагает наличие наряду с элементами тождества элементов различия. Наглядное подтверждение этому дает анализ русской речи белорусов. Многочисленные факты нарушения русских языковых норм, фиксируемые в русской речи белорусов, как раз и отражают перенос (трансференцию) в нее специфических элементов белорусского языка. Можно предполагать, что у многих белорусов, говорящих по-русски, близость языков создает некоторую иллюзию их тождества, а легкость взаимопонимания, адекватность понимания ¾ несмотря на наличие в речи многочисленных отступлений от норм ¾ эту иллюзию поддерживают и углубляют»[32]
. С этим трудно не согласиться. Близость контактирующих языков порождает дополнительные трудности при общении на каждом из них: в условиях двуязычия нормы одного языка подменяются нормами другого, что приводит к речевым ошибкам. Учителям русского языка и литературы в Белоруссии часто приходится сталкиваться, например, с такими ошибками в сочинениях учащихся: он любил ходить в грибы, ка
паться в земле.
В этом предложении ясно видна подмена русских норм белорусскими: по-русски ¾ходить за грибами, копаться,
по-белорусски ¾хадз
iць у гры
бы, капацца.
Еще пример: Вечная травля привела до того
, что Пушкин был выслан из лицея в ссылку на юг
(по-русски ¾привела к тому,
по-белорусски ¾прывяла да
та
го).

Как видим, под влиянием белорусского языка нарушена норма управления в русском тексте. В этих (и подобных) случаях проявляется так называемая интерференция, происходящая на уровне языка ¾ речи и состоящая в отклонении языково-речевых норм одного языка под влиянием другого. При этом необходимо знать, что интенсивность таких отклонений от норм русского языка ¾ речи может зависеть от общеобразовательного уровня говорящих, их возраста, места жительства (деревня, город) и других причин.

Вопрос об интерференции является одним из актуальнейших в общей проблеме билингвизма, особенно близкородственного. Главное при этом ¾ разграничение процессов, ведущих к взаимообогащению контактирующих языков и вытекающих из этих процессов явлений «положительной конвергенции»[33]
, и процессов, конечным результатом которых является «негативная конвергенция», служащая отправным пунктом при разработке многообразных вопросов билингвальной ортологии. Необходимо, однако, отметить, что культурноречевой аспект изучения функционирования русского языка в Белоруссии должен включать в себя не только вопросы, связанные с интерференцией, поскольку «культура речи билингва слагается не только из навыков последовательного различения разноязыковых явлений, предотвращения реальных и понимания потенциальных интерференционных ошибок. Ее существенным компонентом служит владение нормами каждого из используемых языков и вне контактирования последних»[34]
.

Глава 1. Норма литературного языка

§1. Определение нормы. Динамическая теория нормы

Термин «норма» по отношению к языку прочно вошел в обиход и стал центральным понятием культуры речи. Академик В.В. Виноградов ставил изучение норм языка на первое место среди важнейших задач русского языкознания и области культуры речи[35]
.

В современной лингвистике термин «норма» понимается в двух значениях: во-первых, нормой называют общепринятое употребление разнообразных языковых средств, регулярно повторяющееся в речи говорящих (воспроизводимое говорящими), во-вторых, предписания, правила, указания к употреблению, зафиксированные учебниками, словарями, справочниками.

В исследованиях по культуре речи, стилистике, современному русскому языку можно найти несколько определений нормы. Например, у С.И. Ожегова сказано: «Норма ¾ это совокупность наиболее пригодных («правильных», «предпочитаемых») для обслуживания общества средств языка, складывающаяся как результат отбора языковых элементов (лексических, произносительных, морфологических, синтаксических) из числа сосуществующих, наличествующих, образуемых вновь или извлекаемых из пассивного запаса прошлого в процессе социальной, в широком смысле, оценки этих элементов»[36]
. В энциклопедии «Русский язык» читаем: «Норма (языковая), норма литературная ¾ принятые в общественно-речевой практике образованных людей правила произношения, грамматические и другие языковые средства, правила словоупотребления»[37]
.

Широкое распространение получило определение: «…норма ¾ это существующие в данное время в данном языковом коллективе и обязательные для всех членов коллектива языковые единицы и закономерности их употребления, причем эти обязательные единицы могут либо быть единственно возможными, либо выступать в виде сосуществующих в пределах литературного языка, вариантов»[38]
.

Ю.Н. Караулов обращает внимание еще на один аспект при определении нормы: «Норма, учитывающая как системный, так и эволюционный аспекты языка, невозможна без третьей координаты ¾ личностной, т.е. языкового сознания»[39]
.

Для того чтобы признать то или иное явление нормативным, необходимы (по меньшей мере!) следующие условия: 1) регулярная употребляемость (воспроизводимость) данного способа выражения, 2) соответствие этого способа выражения возможностям системы литературного языка (с учетом ее исторической перестройки), 3) общественное одобрение регулярно воспроизводимого способа выражения (причем роль судьи в этом случае выпадает на долю писателей, ученых, образованной части общества).

Приведенные определения касаются языковой нормы. Однако, если мы признаём дихотомию язык ¾ речь, то необходимо говорить и о речевой норме. Понятие речевой нормы тесно связано с понятием функционального стиля. Если языковые нормы едины для литературного языка в целом, они объединяют все нормативные единицы независимо от специфики их функционирования, то речевые нормы устанавливают закономерности употребления языковых средств в том или ином функциональном стиле и его разновидностях. Это ¾ функционально-стилевые нормы, их можно определить как обязательные в данное время закономерности отбора и организации языковых средств в зависимости от ситуации, целей и задач общения, от характера высказывания. Например, с точки зрения языковой нормы правильными считаются формы в отпуске
¾ в отпуску, дверьми дверями, читающий ученик
¾ ученик, который читает, Маша красива
¾ Маша красивая
и т.п., однако выбор той или иной конкретной формы, того или иного слова зависит от речевых норм, от коммуникативной целесообразности.

Литературный язык соединяет поколения людей, и поэтому его нормы, обеспечивающие преемственность культурно-речевых традиций, должны быть как можно более yстойчивыми, стабильными. Норму, хотя она и отражает поступательное развитие языка, не следует механически выводить из языковой эволюции. Л.И. Скворцов ввел в оборот понятие динамической нормы, включая в него и признак потенциальных возможностей реализации языка. Он указывает, что различают два подхода к понятию нормы: таксономический (классификационный, описательный) и динамический. Языковая норма, понимаемая в ее динамическом аспекте, есть «обусловленный социально-исторически результат речевой деятельности, закрепляющей традиционные реализации системы или творящей новые языковые факты в условиях их связи как с потенциальными возможностями системы языка, с одной стороны, так и с реализованными образцами ¾ с другой»[40]
.

Динамическая теория нормы, опираясь на требование относительной устойчивости, совмещает в себе и учет продуктивных и не зависящих от воли говорящих тенденций развития языка, и бережное отношение к тем речевым навыкам, которые были унаследованы от предшествующих поколений[41]
.

Понимание динамической природы нормы включает как статику (систему языковых единиц), так и динамику (функционирование языка). При этом функциональный аспект нормы особенно интересен, так как связан с таким явлением, как вариантность: «Норма не может быть задана конечным набором фактов, а неминуемо выступает в виде двух списков ¾ обязательного и допустимого (дополнительного). Это источник нормативной вариантности, т.е. вариантов в пределах нормы»[42]
.

§2. Вариантность норм

Варианты (или дублеты) ¾ это разновидности одной и той же языковой единицы, обладающие одинаковым значением, но различающиеся по форме. Некоторые варианты не дифференцируются ни семантически, ни стилистически: úначе
¾ инáче; скирд
¾скирдá; цехи
¾цеха; сáжень
¾сажéнь.
Однако подавляющее большинство вариантов подвергается стилистической дифференциации: звáла
¾звалá, бухгалтеры
¾ бухгалтера, обусловливать
¾ обуславливать, машу
¾махаю
(вторые варианты по сравнению с первыми имеют разговорный или просторечный оттенок).

Как и за счет чего возникают варианты? Какие явления можно считать вариантными, а какие нет? Какова судьба вариантных способов выражения? Эти и другие вопросы постоянно находятся в поле зрения ученых.

Известно, что язык непрерывно меняется. Это очевидно. Сопоставим текст, написанный около 150 лет назад, с современным, чтобы увидеть перемены, произошедшие в языке за это время:

Но только что сумрак на землю упал,

По кóрням упругим топор застучал,

И пали без жизни питомцы столетий!

Одежду их сóрвали малые дети,

Изрублены были тела их потом,

И медленно жгли их до ýтра огнем.

(М. Лермонтов)

Зевеса, мечущего громы,

И всех бессмертных вкруг отца,

Пиры их светлые и дóмы

Увидим в песнях мы слепца.

(Н. Гнедич)

В приведенных контекстах представлены явления, расходящиеся с современными нормами по определенным признакам: фонетическим, лексическим, морфологическим и др. Постоянные, непрерывные языковые изменения, которые происходят в небольшие промежутки времени, мало заметны. Стадия варьирования и постепенная замена конкурирующих способов выражения обеспечивают менее ощутимый и не столь болезненный сдвиг нормы, в немалой степени способствуя существованию известного парадокса: язык изменяется, оставаясь самим собой.

Л.В. Щерба в свое время писал: «…в нормативной грамматике язык зачастую представляется в окаменелом виде. Это отвечает наивному обывательскому представлению: язык изменялся до нас и будет изменяться в дальнейшем, но сейчас он неизменен»[43]
. Функционирование языка предполагает языковые изменения, замену одной нормы другой. В.А. Ицкович представляет процесс смены норм следующим образом. Новое попадает в язык вопреки существующим правилам. Оно появляется обычно за пределами литературного употребления – в просторечии, в профессиональной речи, в разговорно-бытовой и т.д. Потом постепенно закрепляется в литературном языке.

Вначале явление X1
– норма, явление Х2
находится за пределами КЛЯ (употребляется в разговорной речи, в просторечии, в профессиональной речи). На втором этапе происходит постепенное сближение этих двух явлений, уже начинает употребляться и в КЛЯ, в устной его разновидности. Третий этап характеризуется тем, что два явления употребляются наравне, сосуществуя как варианты нормы. Затем на четвертом этапе происходит «сдвиг» нормы: вариант Х2
постепенно вытесняет вариант X1
, последний употребляется только в письменной речи КЛЯ. И на конечном этапе мы наблюдаем смену норм: явление Х2
¾ единственная форма КЛЯ, а X1
находится уже за пределами нормы. По этой схеме происходило, например, изменение окончаний именительного падежа множественного числа у слов лектора
¾ лекторы, фактора
¾ факторы, смотрителя
¾смотрители, циркуля
¾циркули, ефрейтора
¾ефрейторы
и др. В 70‑х гг. XIX в. нормативными были формы с окончанием – а(-я),
потом постепенно они заменились формами с окончанием – ы(-и).
Интересным является то, что у этих и подобных существительных норма изменялась дважды: исконное окончание – ы(-и)
заменилось на – а(-я),
а потом снова вытеснило собой эту, новую тогда, норму. Данная нами схема показывает наиболее обычный процесс смены норм. Но так бывает не всегда.

В развитии вариантности выделяется еще несколько тенденций (см. работы Л.К. Граудиной, В.А. Ицковича и других исследователей).

Первая ¾ тенденция к стилистическому размежеванию вариантов (дифференциация по стилистической окрашенности, маркированности). Такое стилистическое расслоение произошло, например, в 70-80-е гг. XIX в. с большинством неполногласных и полногласных вариантов (хладеющий
¾холодеющий, позлатить
¾ позолотить, средина
¾ середина
и пр.). Еще в начале XIX в. они (и им подобные) считались стилистически нейтральными. Позже эти пары резко разошлись, размежевались: неполногласные варианты стали употребляться в поэтической речи и приобрели черты возвышенной поэтической лексики. Усиление контраста в стилистической окрашенности видим мы также и у произносительных вариантов на заднеязычные согласные. В XVIII¾ начале XIX в. нормой считалось «твердое» произношение согласных, часто это находило и орфографическое отражение. У К.Н. Батюшкова, например, наблюдаем такую рифму:

В сей хижине убогой

Стоит перед окном

Стол ветхий и треногий

С изорванным сукном.

И далее:

Но ты, о мой убогой

Калека и слепой,

Идя путем-дорогой…

Накинь мой плащ широкой,

Мечом вооружись

И в полночи глубокой

Внезапно постучись…

(«Мои пенаты»
)

Несколько позже П.А. Вяземский уже употреблял другие формы на заднеязычные согласные, которые получили широкое распространение сегодня:

Север бледный, север плоский,

Степь, родные облака ¾

Все сливалось в отголоску

Где слышна была тоска…

…А теперь, где эти тройки?

Где их ухарский побег?

Где ты, колокольчик бойкий,

Ты, поэзия телег?

(«Памяти живописца Орловского»
)

В наши дни «твердое» произношение заднеязычных согласных наблюдается лишь в сценической речи (и то непоследовательно, чаще у актеров МХАТа старшего поколения): действует устойчивая тенденция сближения написания и произношения. Таким образом, во второй половине XX в. соотношение форм с «твердым» и «мягким» произношением заднеязычных согласных иное по сравнению с тем, что было в XVIII¾ начале XIX в.[44]

Наряду с такой стилистической дифференциацией языковых средств наблюдается и противоположная тенденция ¾ нейтрализация книжной и разговорной окраски. Например, еще в XIX в. у единиц измерения физических величин в родительном падеже множественного числа было обычным окончание – ов (амперов, вольтов, ваттов).
Затем (очевидно, под действием закона экономии) произошел сдвиг нормы: нейтрализовалась форма с нулевой флексией (ампер, ватт, вольт),
в современном языке у большинства технических единиц измерения она стала господствующей: ом, ватт, кулон, ампер, эрг, герц.
Начался этот этап, по мнению Л.К. Граудиной, в 80‑е гг. XIX в. и закончился в первом десятилетии XX в., т.е. со сменой одного поколения физиков другим. У таких же единиц измерения, как грамм, килограмм,
в родительном падеже множественного числа Нулевая флексия распространена в устной форме в разговорном стиле, а в письменной, вследствие жесткой редакторской правки, до сих пор нормированными считаются формы на – ов: граммов, килограммов.
Таким образом, процесс «сдвигов» в соотношении вариантов не бывает прямолинейным, он часто проходит неравномерно и неодинаково.

Классифицируются варианты в зависимости от разных признаков. По принадлежности к языковым типам единиц выделяются варианты:

1) произносительные (було[ч'] ная ¾було
[ш] ная, же
[н'] щи-на
¾же
[н] щина,
до[жд] м ¾до
[ж’] м и под.);

2) словоизменительные (тракторы
¾трактора, в цехе
¾ в цеху, гектар
¾гектаров
и под.);

3) словообразовательные (резание
¾резка, прошивание
¾прошивка, набивание
¾набивка
и т.д.);

4) синтаксические: а) предложного управления (ехать на трамвае
¾ ехать трамваем, высота в 10 метров
¾высота 10 метров, замечания по адресу кого-либо
¾ замечания по адресу кого-либо);
б) беспредложного управления (ждать самол
ema
¾ ждать самолет, не могут прочесть книгу
¾не могут прочесть книги, два основные вопроса
¾два основные вопроса
и др.);

5) лексические (кинофильм
¾кинокартина
¾кинолента, интернациональный
¾международный, экспорт
¾вывоз, импорт
¾ввоз
и т.д.)[45]
.

Необходимо отметить, что фонетические, словообразовательные и грамматические варианты, по существу, представляют собой семантические дублеты, лексические же варианты стоят несколько обособленно. Как отмечает Л.К. Граудина, классификация вариантов по их принадлежности к| языковым типам единиц вряд ли целесообразна; она интересна только с точки зрения относительной частоты вариантов одних типов сравнительно с другими. P.M. Цейтлин классифицирует варианты по видам стилистических соотношений между членами пар, выделяя, с одной стороны, группы пар вариантов, в которых один из членов резко стилистически окрашен (блато
¾ болото, брещи
¾беречь, шлем
¾шелом),
а с другой ¾ пары, в которых варианты наиболее близки друг к другу в стилистическом отношении (краткий
¾короткий, беспрестанный
¾ бесперестанный
и под.).

Такой подход к вариантам большинством исследователей признается плодотворным. К примеру, М.В. Панов считает, что в основу классификации вариантов должны быть положены типы стилистической оппозиции. При этом не важно, варьируются ли синтаксемы, лексемы, морфемы фонемы. Главными являются стилистические закономерности, управляющие их функционированием в речи.

В процессе языкового развития число вариантов, по мнению большинства исследователей, заметно и непрерывно сокращается. Это происходит вследствие повышения все общей грамотности населения, усиления влияния на культуру речи средств массовой информации и пропаганды, нормализаторской деятельности языковедов, постоянной унификации в области орфографии и орфоэпии, усиления книжных стилей языка ¾ речи и т.п.

§3. Типы норм. Понятие речевой ошибки

В лингвистической литературе последних лет различают два типа норм: императивные и диспозитивные.

Императивные (т.е. строго обязательные) ¾ это такие нормы, нарушение которых расценивается как слабое владение русским языком (например, нарушение норм склонения, спряжения или принадлежности к грамматическому роду). Эти нормы не допускают вариантов (невариативные), любые другие их реализации рассматриваются как неправильные: встретился с Ваней
(не с Ванем), звонят
(не звонят), квартал
(не квартал), моя мозоль
(не мой мозоль), мыть голову шампунем
(не шампунью).

Диспозитивные (восполнительные, не строго обязательные) нормы допускают стилистически различающиеся или нейтральные варианты: иначе
¾иначе, скирд
¾скирда, гренки
¾гренки
(разг.), мышление
¾мышление
(устаревающее), вихриться
¾вихриться
(допустимо), коричневый
¾коришневый, кусок сыра
¾кусок сыру, зачетная книжка
¾ зачетка, поехало трое студентов
¾поехали трое студентов.
Оценки вариантов в этом случае не имеют категорического (запретительного) характера, они являются более «мягкими»: «так сказать лучше или хуже, уместнее, стилистически более оправданно» и под. Например, в устной речи актеров фраза Я работаю на театре
получила широкое распространение (как и наречие волнительно: Все это очень волнительно).
В письменной речи уместнее употребить фразyЯ работаю в театре.
Моряки говорят компас, рапорт,
в то время как общелитературная норма компас, рапорт.

Следует помнить, что наряду с вариантами, допускаемыми диспозитивными нормами литературного языка, существует и множество отклонений от норм, т.е. речевых ошибок. Такие отступления от языковых норм могут объясняться несколькими причинами: плохим знанием самих норм (Мы хочем читать; С двадцать двумя ребятами мы ходили в кино; Оденьте на себя пальто);
непоследовательностями и противоречиями во внутренней системе языка (так, причиной распространенности неправильных ударений типа звала, рвала,
очевидно, является литературное ударение на корне в формах звал, звало, звали; рвал, рвало, рвали.
Ненормативная форма лектора
существует, наверное, потому, что в системе языка есть нормативные формы доктора, лагеря
и т.д.); воздействием внешних факторов ¾ территориальных или социальных диалектов, иной языковой системы в условиях билингвизма (Мы живем под мирным небом, не слышно в ы б у х о в орудий, залпов снарядов).

Еще несколько лет назад все отступления от нормы литературного языка (кроме орфографических и пунктуационных) считались «стилистическими ошибками», без всякой дальнейшей их дифференциации. Такая практика признана порочной. Ошибки необходимо дифференцировать в зависимости от того, на каком речевом уровне они допущены. Хотя единой оптимальной классификации речевых ошибок нет, но большинство исследователей выделяют речевые ошибки на фонетическом, лексическом и грамматическом уровнях (с дальнейшей их дифференциацией, например, «ошибка в произношении согласных звуков», «смешение паронимов», «контаминация», «ошибки в склонении числительных» и т.д.)[46]
. Собственно «стилистическими» считаются такие ошибки, которые связаны с нарушением требования единства стиля (одностильности), т.е. стилистические ошибки рассматриваются как разновидность речевых: Туристы жили в палатках, к у ш а т ь варили на костре; Настя с б е с и л а с ь, а Актер повесился; В начале романа мы видим Павла обыкновенным рабочим парнем, который увлекается г у л я н к а м и; О т в е т с т в е н н о с т ь за младшего братишку была в о з л о ж е н а на меня.

§4. Нормализация и кодификация

С вопросами норм, их вариантности тесно связаны понятия нормализации и кодификации. Часто термины «нормализация» и «кодификация» употребляются как синонимы[47]
. Однако в исследованиях последних лет эти термины и понятия разграничиваются.

В.А. Ицкович предлагает считать нормализацией не простое описание нормы, или ее кодификацию в строгом смысле слова, а лишь «активное вмешательство в языковой процесс, например, введение определенных терминов и отказ от других, как нежелательных по каким-нибудь причинам»[48]
. Однако при таком подходе к нормализации и кодификации несколько теряется разграничение этих двух явлений. Более четкое решение этого вопроса находим у Л.И. Скворцова: «Противополагаясь по степени активности (или «осознанности») друг другу, понятия «кодификация» и «нормализация» оказываются в отношении соподчиненности: последняя является частью первой. На практике «нормализация»… называется обычно «стандартизацией» (в широком смысле слова: установление ГОСТа, упорядочение терминосистемы, официальное переименование и т.п.)»[49]
.

По мнению Л.К. Граудиной, термином «нормализация» обозначается комплекс проблем, предполагающих освещение следующих аспектов: «1) изучение проблемы определения и установления нормы литературного языка; 2) исследование в нормативных целях языковой практики в ее отношении к теории; 3) приведение в систему, дальнейшее совершенствование и упорядочение правил употребления в случаях расхождения теории и практики, когда появляется необходимость укрепления норм литературного языка»[50]
. Термин «кодификация» Л.К. Граудина считает более узким и специализированным по сравнению с термином «нормализация» и использует его в тех случаях, когда речь идет о регистрации правил в нормативных трудах.

В новом учебнике для вузов «Культура русской речи» (под ред. Л.К. Граудиной и Е.Н. Ширяева) указывается следующее: «Кодифицированные нормы литературного языка ¾ это такие нормы, которым должны следовать все носители литературного языка. Любая грамматика современного русского литературного языка, любой его словарь есть не что иное, как его кодифицирование»[51]
.

Наиболее оптимальным является определение нормализации как процесса становления, утверждения нормы, ее описания, упорядочения языковедами. Нормализация представляет собой исторически длительный отбор из языковых вариантов единых, наиболее употребительных единиц. Нормализаторская деятельность находит свое выражение в кодификации литературной нормы ¾ ее официальном признании и описании в виде правил (предписаний) в авторитетных лингвистических изданиях (словарях, справочниках, грамматиках). Следовательно, кодификация ¾ это выработанный свод правил, который приводит в систему нормированные варианты, «узаконивает» их.

Таким образом, то или иное явление, прежде чем стать в КЛЯ нормой, переживает процесс нормализации, а в случае благоприятного исхода (широкого распространения, общественного одобрения и т.п.) закрепляется, кодифицируется в правилах, фиксируется в словарях с рекомендательными пометами.

Становление нормы КЛЯ ¾ это многомерное явление, часто противоречивое. К.С. Горбачевич по этому поводу замечает:»… объективный, динамический и противоречивый характер норм русского литературного языка диктует необходимость сознательного и осторожного подхода к оценке спорных фактов современной речи… К сожалению, не во всех научно-популярных книгах и массовых пособиях по культуре речи обнаруживается научно-обоснованное и в достаточной мере деликатное решение сложных проблем литературной нормы.

Наблюдаются факты и субъективно-любительской оценки, и случаи предвзятого отношения к новообразованиям, и даже проявления администрирования в вопросах языка. Действительно, язык принадлежит к числу тех феноменов общественной жизни, относительно которых многие считают возможным иметь свое особое мнение. Причем эти личные мнения о правильном и неправильном в языке высказываются нередко в самой безапелляционной и темпераментной форме. Однако самостоятельность и категоричность суждений не всегда означает их истинность»[52]
.

С явлением нормализации тесно связано так называемое антинормализаторство ¾ отрицание научной нормализации и кодификации языка. В основе взглядов убежденных антинормализаторов лежит поклонение стихийности в развитии языка. Писатель А. Югов, например, выдвинул теше о том, что «русский язык сам собой правит», ему не нужны нормы, нормативные словари. В книге «Думы о русском слове» он писал: «Нормативная лексикография ¾ пережиток». И далее: «Считаю неоспоримым следующее историческое обстоятельство: так называемые литературные нормы русского языка, и ныне действующие (вернее, злодействующие), ¾ они установлены «сверху», в императорской России. Это ¾ классовые нормы»[53]
.

Следует помнить, что антинормализаторство может расшатывать сложившуюся относительно устойчивую систему норм русского литературного языка, систему функциональных стилей.

С вопросами развития норм русского литературного языка, их становления тесно связано не только антинормализаторство, но и еще одно (более известное) явление ¾ пуризм (от лат. purus¾ чистый), т.е. неприятие всяких новшеств и изменений в языке или прямое их запрещение. В основе пуристического отношения к языку лежит взгляд на норму как на нечто неизменное. В широком смысле пуризм ¾ это излишне строгое, непримиримое отношение к любым заимствованиям, новшествам, вообще ко всем субъективно понимаемым случаям искажения, огрубления и порчи языка. Пуристы не хотят понимать исторического развития языка, нормализаторской политики: они идеализируют в языке прошлое, давно закрепленное и испытанное.

Г.О. Винокур подчеркивал, что пуризм хочет только того, чтобы правнуки непременно говорили так, как в старые и лучшие годы говаривали прадеды. В.П. Григорьев в статье «Культура языка и языковая политика» высказал мысль о том, что с новым в языке пуристы мирятся только в том случае, если это новое не имеет конкурента в старом, уже существующем и отвечающем их архаическим вкусам и привычкам, или если оно выравнивает, унифицирует языковую систему в соответствии с их утопическим представлением о языковом идеале. В книге «Живой как жизнь» К.И. Чуковский приводит много примеров тому, когда видные русские писатели, ученые, общественные деятели отрицательно реагировали на появление в речи тех или иных слов и выражений, которые затем стали общеупотребительными, нормативными. Например, князю Вяземскому слова бездарность
и талантливый
казались низкопробными, уличными. Многие неологизмы первой трети XIX в. объявлялись «нерусскими» и на этой почве отвергались: «В русском языке нет глагола «вдохновил», ¾ заявляла «Северная пчела», возражая против фразы «Русь не вдохновила его»… Ученому-филологу А.Г. Горнфельду слово открытка,
возникшее на рубеже XIX-XX вв., казалось «типичным и препротивным созданием одесского наречия». Примеры подобного неприятия пуристами нового многочисленны.

Однако несмотря на неприятие любых новшеств и изменений в языке, пуризм вместе с тем играет роль регулятора, защищающего язык от злоупотребления заимствованиями, чрезмерного увлечения новшествами и способствующего устойчивости, традиционности норм, обеспечению исторической преемственности языка.

Выбор рациональных нормативных изменений (решений) не может основываться только на интуиции лингвиста или простого носителя языка и его здравом смысле. Современные ортологические исследования сейчас особенно нуждаются в систематически разработанных прогнозах.

Термин «прогноз» вошел в научный обиход сравнительно недавно. Выделяется 4 метода лингвистического прогноза:

1) метод исторической аналогии
(например, огромный наплыв заимствований в наше время нередко с нормативной точки зрения сопоставляется с аналогичным процессом во времена Петра I);

2) экспертный метод прогнозирования,
связанный с оценкой происходящих сдвигов профессионалами и экспертами-лингвистами (например, экспертные оценки терминологических стандартов и широкая деятельность лингвистов, связанная с унификацией терминологии в производственной и научной сфере);

3) метод, связанный с прогнозированием
поведения системных единиц в тексте (на основе изучения законов порождения текста);

4) метод перспективного прогноза
нормы употребления языковых единиц на базе моделирования временных рядов.

Системный подход прогнозирования особенно четко применяется к явлениям грамматической вариантности. Причем в модели системного прогноза должны быть представлены такие аспекты, как сочетание «ошибочного» и «правильного» в употреблении языковых вариантов, объективные и субъективные факторы, влияющие на это употребление, относительная автономность отдельных грамматических категорий и пути взаимодействия категорий с грамматической подсистемой и системой в целом. При этом оказываются важными и внешние, и внутренние факторы. И прогностике их называют экзогенными
показателями (вызываемыми внешними причинами) и эндогенными
показателями (вызываемыми внутренними причинами)[54]
.

Глава 2. Правильность речи

Правильность считается главным коммуникативным качеством речи, так как она лежит в основе других качеств, является их необходимым условием. Как отмечает Б.Н. Головин, «нет правильности ¾ не могут «сработать» другие коммуникативные качества ¾ точность, логичность, уместность и т.д.»[55]
.

Правильность речи можно определить как соответствие ее языковой структуры принятым в данное время литературным нормам. Она базируется на твердом фундаменте норм, достаточно полно и последовательно отраженных в грамматиках, справочниках, словарях, учебных пособиях.

В данном пособии рассматриваются лишь отдельные, наиболее важные и трудные случаи, связанные прежде всего с вариантностью языковых единиц на фонетическом и грамматическом уровнях языковой системы, с наиболее распространенными в речи отступлениями от литературных норм, в частности ¾ отступлениями, обусловленными белорусско-русской интерференцией.

§1. Нормы произношения и ударения

Как известно, в понятие произношения входят характер и особенности артикуляции звуков речи, звуковое оформление отдельных слов, групп слов, отдельных грамматических форм. На характер произношения существенное влияние оказывают стили произношения. Обычно говорят о трех из них: книжном, разговорном и просторечном. Если в книжном стиле слова поэт, сонет, ноктюрн
произносятся без редукции [о], то в разговорном ¾ со слабой редукцией: п[/] эт, с[/] нет, н[/] ктюрн.
Если в разговорном стиле мы скажем [у т'иэ
б'а] ¾ (у тебя),
[тол'къ], то в просторечии эти же формы прозвучат по-иному: [у т’эа] или [у т’а], [тoкъ].

Стили произношения тесно связаны между собой: некоторые явления, возникая в одном, переходят в другой. Например, побуквенное произношение [ч’н] в отдельных слонах возникло в книжном стиле, но сейчас оно оценивается как просторечное (сравни: [скуч’нъ] и книжн. [скушнъ]). Раньше произношение долгого твердого [ж] в словах вожжи, дрожжи
и др. считалось просторечным (рекомендовалось произносить [во ж’и], [дрож’и]), теперь же оно считается нейтральным.

С указанными различиями не надо смешивать произносительные различия, обусловленные темпом речи. Следует отличать беглую речь, для которой характерны быстрый темп и меньшая отчетливость, меньшая тщательность артикуляции звуков, и отчетливую речь, с более медленным темпом, с большей тщательностью артикуляции, четким произношением звуков[56]
.

Произносительные различия связаны со стилями речи и но многом обусловлены ими. Для разговорного стиля характерен, как правило, быстрый темп речи; книжный стиль (публичная лекция, выступление по радио, телевидению и т.д.) влечет за собой медленный темп, четкость дикции.

Нормы произношения гласных и согласных звуков, сочетаний звуков, отдельных грамматических форм, заимствованных слов подробно описаны в разделе «Орфоэпия» учебного пособия по современному русскому языку под редакцией профессора П.П. Шубы[57]
, поэтому ниже будут даны лишь те речевые формы, в которых чаще всего нарушается правильность речи. В случае затруднения можно обращаться также к орфоэпическим словарям русского языка. По этой же причине в настоящем пособии последовательно не описывается система ударений в русском языке, а освещаются лишь те моменты, которые необходимо иметь в виду в условиях белорусско-русского двуязычия.

Гласные под ударением.
Часто в живой речи ударный [э] неправильно заменяют звуком [о]. Следует произносить афера, бытие, гололедица, опека, современный, хребет, сие,
а не афёра, опёка, совремённый
и т.д. Нельзя ударный звук [о] подменять звуком [э]: маневры, околесица, безнадежный',
надо говорить манёвры, околёсица, безнадёжный.

Безударные гласные.
Неверным является произношение [а] и [о] в первом предударном слоге как [ы]: [мы] шина,
[шы] ры,
вместо [м/] шина
, [ш/] ры.

После мягких шипящих [ч’] и [ш’] гласный а
в первом предударном слоге передается звуком [иэ
]: [ч’ иэ
- сы], [ш’ иэ
] дить. Произношение [и] в этой позиции устарело. Неверным является и произношение [а]: [ч’а] сы, [ш’a] дить.
После [ж], [ш], [ц] на месте [э] в первом предударном слоге произносится звук, средний между [ы] и [э]: [жыэ
на], [цыэ
на], [шыэ
птун]. Неправомерно в этой позиции произносить [ы] или [а].

Произношение согласных.
Часто в русской речи белорусов нарушается современная норма при произношении согласного звука [г]: взрывной звук заменяется фрикативным [g]. Это противоречит литературной норме. Фрикативное [g] сохраняется в русском языке в междометиях [/gа], [gоп], [эgэ] и в слове бухгалтер
(на месте сочетания [хг]).

Долгий шипящий [ш] произносится, например, в словах щука
– [ш’ у] ка, щель
– [ш’эл’], щи
– [ш’ u]. Допускается современными нормами в этих случаях [ш’] со слабым призвуком [ч’]: [ш’ч’укь], [ш’ч’и], [ш’ч’эл’]. Противоречит литературной норме произношение [шч] или [ш]: [шчукъ], [шукъ].

Аффриката [ч] – звук всегда мягкий: [ч’ашкъ], [ч’удъ], [м’ач]. Произношение [чы] таешь, сту
[чы] в русском языке – явное отклонение от нормы.

Оглушение согласных [г] и [в] на конце слова следует выделить особо, так как по отношению к этим звукам в условиях белорусско-русского билингвизма часто допускается нарушение норм литературного языка. В соответствии с нормой на месте [г] в этой позиции произносится звук [к]: друг
– [друк], бег
– [бек] и т.д. Нередко в речи белорусов (и представителей южнорусских говоров) в конце слова можно встретить звук [х]: пирог
– пи
[рох], денег-де
[н’ьх].
Этот звук сохранился по традиции лишь в слове бог
[бох]. Нa месте [в] в конце слова произносится губно-зубной согласный [ф]: коров
– ко [роф], любовь
– лю [боф’] и т.д. Эта норма нередко нарушается белорусами и представителями южнорусских говоров: данный звук заменяют неслоговым |ў] или билабиальным [w]: коро
[ў]или к
opo
[w], здоро
[ў]или здоро
[w].

Особенно часто в речи белорусов нарушается произношение мягких губных согласных на конце слова: вместо мягких губных произносят твердые, а на месте вь ―
[ў] или [w]: | вос’ьм], [гoлуп] или даже [голуб], [кроў] или [кpow] и т.д.

В русском языке различают звуки [р] и [р’]: [рад] и |р’ад], [ро] в
и [p’o] в
и т.д. Выработка навыков произношения [р’] представляет собой сложный процесс, в результате которого возможно возникновение новых ошибок: произношение [р’] там, где в русском языке должно быть [р]: [кр’а] сный, [р’ам] ка
вместо [крас] ный, [рам] ка,
появление дополнительной так называемой йотовой артикуляции ―
[р’] заменяется твердым [р] с последующим [j]: no
[pja] док, бу
[pjъ] и т.д. В условиях белорусско-русского билингвизма чаще всего наблюдается произношение твердого [р] там, где должен быть мягкий [р’]: б
[ра] кнутъ
вместо б
[р’а] кнуть, б
[ры] гада
вместо б
[р’и] гада.

В русской речи белорусов нарушается еще одно правило: мягкие [т’] и [д’] произносятся с очень слабым свистящим фрикативным элементом, который говорящими практически почти не ощущается: [т’] ишина, пи
са[т’], [д’] ело,
[д’] ень
. В белорусском же фрикативный элемент представлен гораздо сильнее: вместо [т’] и [д’] произносят [т’с
] и [д’з
] или даже [ц’] и [д’з’
]. Это явление, носящее название цеканья и дзеканья, переносится белорусами и в русскую речь.

Акцентологические нормы.
Акцентологические нормы в белорусском и русском языках во многом несходны и потому трудны для усвоения. Это объясняется подвижностью и разноместностью ударения в обоих языках. К сожалению, билингвы-белорусы воспринимают фонетические явления русского и белорусского языков как идентичные, не замечая различий[58]
. В результате этого в устной речи белорусов наблюдаются разнообразные акцентологические ошибки. Отклонения от литературной нормы проявляются: у существительных (сравни русские и белорусские: заход ― захад, лопух ― лопух, ремень ― рэмень
и др.); у прилагательных (болевой – б
o
левы, босой – босы, малый – малы, старенький ― старэнькi
и т.д.); у глаголов (кидать ― к
i
даць, плести ― пл
e
сц
i
, проходить ― праходз
i
цъ
и т.д.); у причастий (экзаменованный – экзаменованы, прочитанный – прачыта

ны
и др.); у наречий (доверху – дав
e
рху, дочиста – дачыста, никуда ― н
i
куды, смешно ― смешна
и т.д.).

Акцентуация числительных в русском и белорусском языках в основном одинакова. Однако необходимо иметь в виду, что числительные одиннадцать, четырнадцать, шестьдесят
имеют в белорусском языке другое ударение: адз
i
наццацъ, чатырнаццацъ, шэсцъдзесят.
Собирательные числительные четверо, пятеро, шестеро, семеро, восьмеро, девятеро, десятеро
в русском языке имеют ударение на первом слоге, а в белорусском ―
на втором: чацвёра, пяцёра, шасцёра, сямёра, васьмёра, дзевяцера, дзесяцера.
А порядковые числительные ― шестой, седьмой, восьмой,
наоборот, в русском языке употребляются с ударением на втором слоге, а в белорусском ―
на первом: ш
o
сты, сёмы, восьмы.

Следует также помнить, что в восточнославянских языках при склонении и спряжении в тех или иных формах иногда меняется место ударения. Поэтому определять особенности акцентологических систем русского и белорусского языков сопоставлением только начальных форм нельзя, необходимо сопоставление парадигм[59]
. При этом, конечно, наиболее трудными для усвоения являются слова, которые отличаются местом ударения не во всей парадигме, а в одной или нескольких формах:

Рус.	Бел.	Рус.	Бел.
нога	нага	Ед. число	2‑е лицо
ноги	наг i	гнёшь	Гнеш
ноге	назе	Мн. число	2‑е лицо
гнёте	гняце
ногу	нагу
ногой	нагой
о ноге	аб назе

Приведенные случаи свидетельствуют о том, что надо внимательно следить за правильностью акцентуации как в русском, так и в белорусском языках.

§2. Грамматические нормы

Грамматическая система, как известно, обладает относительно большой устойчивостью и слабой восприимчивостью к влиянию социальных факторов. Литературные нормы на грамматическом уровне, по сравнению с нормами на других уровнях языковой системы, легче поддаются регламентации; они обстоятельно изучены и кодифицированы. Однако и грамматические категории подвержены историческим изменениям, которые приводят к сдвигам в нормах, их неустойчивости, возникновению разнообразных грамматических вариантов[60]
. Таковыми являются равноценные нормативные варианты: ставень
¾ ставня, цехи
¾цеха;
нормативные варианты, стилистически неравноценные: пять
¾ пять грамм, подытоживать
¾подытоживать
(первые ¾ книжные, вторые ¾ разговорные); нормативные, семантически неравноценные варианты: до дома
¾до дому,
(поезд) двигается
¾движется;
современный и устаревший (или устаревающий): санаторий
¾санатория, профессоры
¾профессора, ТАСС сообщил
¾ТАСС сообщило;
литературный и просторечный или диалектный: мурлычет
¾мурлыкает, ляг
¾ляжь, шоферы
¾шофера.
Вусловиях белорусско-русского билингвизма употребление в русской речи просторечных или диалектных вариантов может поддерживаться влиянием белорусского языка.

2.1 Морфологические нормы

Немало колебаний и затруднений в области морфологии вызывает образование и употребление различных грамматических категорий и форм имен существительных, прилагательных, числительных, местоимений и глаголов.

Колебания в грамматическом роде имен существительных.
Равноценных нормативных родовых вариантов в современном русском языке немного: скирд
¾скирда, эполет
¾эполета, унт
¾унта
и др. Некоторые из них различаются степенью употребительности: вольер
¾ вольера, арабеск
¾ арабеска, клипс
¾ клипса, идиом
¾ идиома, перифраз
¾перифраза
(чаще употребляются формы женского рода), жираф
¾ жирафа, бутс
¾ бутса, лангуст
¾ лангуста (чаще
¾мужского рода).

В русском языке в XIX¾ начале XX в. вариантные формы рода охватывали значительно большее количество слов: ботинок
¾ ботинка, зал
¾зала, рельс
¾рельса[61]
.
В грамматическом роде таких слов в современной речевой практике нередко встречаются колебания, хотя нормативной является одна форма, а вторая противопоставлена ей как ненормативная (устаревшая или просторечная): зал, рельс, плацкарта, санаторий, ботинок
и др. ¾ нормативные формы; зала, рельса, санатория
¾ устаревшие; плацкарт, ботинка
¾просторечные.

Распространенными являются колебания в грамматическом роде существительных, употребляющихся преимущественно во множественном числе (туфли, пимы, сандалии, погоны
и т.д.); современной норме соответствует одна форма: туфля, пим, сандалия, погон
и т.д.

Некоторые параллельные формы мужского и женского рода различаются семантически: пролаз
(тесный проход) ¾пролаза
(‘пройдоха’), округ
(‘подразделение государственной территории’) ¾округа
(‘окрестность, окружающая местность’). Здесь уже не родовые варианты, а слова-омонимы.

Одной из причин ошибочного определения родовой принадлежности имен существительных в условиях белорусско-русского двуязычия является несовпадение в грамматическом роде существительных в русском и белорусском языках. Так, русским словам женского рода с мягкой основой мозоль, сажень, боль, медаль, полынь, дробь, степь, запись
и др. в белорусском языке соответствуют слова мужского рода: мозоль, сажань, боль, медаль, палын, дроб, стэп, заn
i
с.
Расхождения в роде наблюдаются и у некоторых однокоренных существительных с разными родовыми окончаниями: яблоко
¾ яблык, туфля
¾ туфель, посуда
¾ посуд, тополь
¾ тополя, салат
¾ салата
и др. Интерференция обычно проявляется в нарушении согласования членов предложения: золотой медаль, горький полынь
и т.д.

Родовые варианты охватывают некоторые имена существительные, употребляющиеся для обозначения лиц женского пола: преподаватель
¾ преподавательница, переводчик
¾переводчица, лаборант
¾ лаборантка, корреспондент
¾корреспондентка, закройщик
¾ закройщица
и т.п. Данные параллельные формы стилистически нейтральны, однако в официальных документах, номенклатурных наименованиях для обозначения лиц женского пола следует использовать существительные мужского рода. Существительные женского рода с суффиксами – ш(а)
и – их(а)
типа инструкторша, кассирша, дворничиха, врачиха
характеризуются стилистически сниженным, пренебрежительным оттенком и находятся за пределами литературного языка.

Колебания в роде неизменяемых имен существительных характерны прежде всего для иноязычных по происхождению слов, представляющих исключение из общих правил. Сюда относятся слова мужского рода, обозначающие названия языков (хинди, суахили, урду, бенгали),
ветров (сирокко, торнадо),
слово пенальти,
а также такие существительные женского рода, как кольраби, салями, авеню, иваси, цеце
и др. Данные исключения из правил объясняются активным влиянием слова с родовым понятием: хинди
¾ язык, пенальти
¾одиннадцатиметровый штрафной удар, кольраби
¾капуста и т.д.

Неизменяемые заимствованные слова, обозначающие названия животных и птиц, обычно мужского рода, но если они указывают на самку, то в контексте употребляются как существительные женского рода: Кенгуру прыгала медленно, так как в сумке у нее был детеныш.

Отступления от общих правил и колебания в роде заимствованных неизменяемых существительных обусловлены противодействием формального признака слова ассоциативной мотивированности рода.

К числу исключений из правил относится слово кофе,
попавшее в разряд существительных мужского рода благодаря своей связи с более старой формой кофей.
В современной разговорной речи и даже в печати это слово употребляется в среднем роде: бразильское кофе, сгущенное кофе с молоком.
Такое употребление отмечено «Русской грамматикой» (М., 1980. Т. 1. С. 469), «Орфоэпическим словарем русского языка» (М., 1983. С. 224) и другими словарями как допустимое в разговорной речи. Вполне вероятно, что со временем оно будет единственно нормативным. Подтверждением этому может служить изменение категории рода у других несклоняемых существительных: какао
(у Федина ¾горячий какао), контральто
(у Горького ¾сочный, сильный контральто), рагу
(у Пастернака ¾французский рагу).

Колебания в роде наблюдаются также у неизменяемых топонимов (в названиях рек, озер, городов и т.д.). Здесь сказывается влияние аналогии, употребление названия в разных значениях, тенденция относить неизменяемые иноязычные слова, обозначающие неодушевленные предметы, к среднему роду и т.д. Например, пятиглавый Бештау
(под влиянием названия соседней горы Машук), Второе Баку
(название места добычи нефти, а не города), Большие Сочи, Новые Дели
(по аналогии с названием типа Малые Мытищи).

Колебаниям в роде подвержены отдельные аббревиатуры, оканчивающиеся на согласный и заключающие в себе стержневое слово женского или среднего рода (ТАСС, НОТ, ЖЭК, ВТЭК),
а также инициального и смешанного типов с основой на гласную (РОЭ, районо, облоно, гороно, сельпо).
Норма для ряда аббревиатур данного типа неустойчива[62]
, здесь можно говорить лишь о тенденции ее развития. История языка показывает, что в подобных конфликтных ситуациях побеждает внешняя грамматическая форма. Примером могут служить аббревиатуры бриз, вуз, загс, нэп, БАМ
и другие, прочно перешедшие в разряд слов мужского рода.

Вариантность падежных окончаний.
Наиболее частотны колебания в падежных окончаниях имен существительных мужского рода на твердый согласный. Первое место по частоте занимают формы именительного падежа множественного числа, второе ¾ родительного множественного, третье ¾ родительного единственного, четвертое ¾ предложного падежа единственного числа. Остальные колеблющиеся надежные формы составляют в речи незначительный процент.

В родительном падеже единственного числа вариантные формы на – у(-ю)
могут образовываться только у существительных мужского рода, называющих неодушевленные предметы, не поддающиеся счету. Сюда относятся вещественные в партитивном значении (кусок сыру, тарелка супу, литр квасу),
отдельные отвлеченные, указывающие на неполный объем признака (много смеху, крику, визгу, шуму, страху),
а также существительные с предлогами из, от, с, без
при обозначении удаления откуда-либо, причины, отсутствия чего-либо (выйти из лесу, поднять с, полу, умереть с голоду, уйти без спросу)
и существительные в составе фразеологических оборотов (спасу нет, спуску не давать, хватить лишку).
Выбор формы определяется не только грамматическим значением родительного падежа (партитивное ¾ непартитивное значение), но и синтаксической конструкцией. В глагольно-именных сочетаниях нормативной продолжает оставаться форма на – у(-ю): купить сахару, съесть винограду, нарезать сыру.
В именных сочетаниях возможно употребление обеих форм: (килограмм) сахара
¾ сахару, (гроздь) винограда
¾ винограду.
В таких случаях формы на – а(-я)
являются стилистически нейтральными, общелитературными по употреблению, а формы на – у(-ю)
¾ стилистически сниженными, разговорными. Наличие определения при существительном способствует укреплению флексии – а(-я): кусок российского сыра, стакан фруктового сока.

Наиболее последовательно формы на – у(-ю)
в современном употреблении сохраняются в двух случаях: в уменьшительных существительных с количественным значением (лучку, кофейку, медку)
и в составе фразеологизмов (обычно наречного характера), особенно у тех существительных, которые вне фраземы вообще не употребляются (дать деру, сбиться с панталыку, сладу нет, удержу не знать);
существительные же, употребляющиеся и вне фразеологизма, в составе фраземы могут выступать в обеих формах (с размаху
¾ с размаха, комар носу не подточит
¾ комар носа не подточит, не давать проходу
¾не давать прохода).

Нормативна форма на – у(-ю)
в количественно-выделительном значении в позиции главного члена в предложениях типа Народу тьма!; Снегу намело!; Дыму полно; Весу пудов пять; Квасу!

В белорусском языке формы на – у(-ю)
употребляются значительно шире, чем в русском. Они образуются от существительных, обозначающих все отвлеченные понятия (разуму, абавязку, адпору, болю, задору),
и от существительных со значением пространства, места, объема, размера (захаду, гарызонту, краю, лугу, стэпу, прастору, тылу),
при этом употребление формы на – у(-ю)
не ограничивается партитивным значением. Сравни: сделан из металла
¾зроблены з металу, нет контроля
¾ няма кантролю, вывоз песка
¾ вываз пяску.
Это является одной из причин колебаний в употреблении форм родительного падежа единственного числа существительных мужского рода в условиях белорусско-русского билингвизма.

В предложном падеже единственного числа у существительных мужского рода основным являемся окончание – е.
Вариантное окончание – у
возможно лишь и сочетаниях с предлогами в и на в
обстоятельственном значении места, реже ¾ состояния или времени действия: в цеху, в снегу, на берегу[63]
.
Затруднения обычно возникают в употреблении имен существительных, одинаково легко принимающих флексию – е
и флексию – у: в отпуске/у, в цехе/у, в аэропорте/у
и др. Литературная норма в данном случае допускает обе формы, однако они дифференцируются стилистически. Так, формы в цехе, в отпуске
имеют нейтральную окраску, а в цеху, в отпуску
¾разговорную; формы на береге, на бале, в саде, в стоге, на борте, на шкафе
и т.п. носят оттенок устарелости.

Для русского языка характерна тенденция к сокращению количества слов, принимающих окончание – у.
Так, у слов остров, терем, песок, холм
и других, широко употреблявшихся с флексией – у
в литературном языке XIX в., сейчас закрепилось окончание – е.
Данный процесс у ряда лексем сопровождается смысловым размежеванием вариантных форм, онаречиванием и фразеологизацией предложных сочетаний с окончанием – у,
в то время как в грамматически свободных сочетаниях используется форма на – е.
Сравни: номер на доме
¾ работа на дому, в строевом шаге
¾ на каждом шагу, в яблочном соке
¾ вариться в собственном соку.

В русской речи белорусов окончание – е
часто заменяется окончанием – у
под влиянием белорусского языка, где, во-первых, флексия – у
свободно употребляется в сочетаниях с предлогом аб (аб цэху, аб сцягу, аб подзв
i
гу),
а во-вторых, круг слов с этим окончанием значительно шире по сравнению с русским языком: его принимают не только неодушевленные, но и одушевленные имена существительные, причем независимо от характера основы (аб сыну, мужу, дзеду, таварышу, вучню).

В русской речи билингвов возникают ошибки при образовании формы творительного падежа единственного числа существительных мужского рода на – а: Ванем, Сашем, Петем
(по аналогии с белорусскими формами).

Колебания в образовании форм именительного падежа множественного числа чаще всего наблюдаются у двусложных заимствованных (и некоторых русских) слов с основой на сонорный согласный: катер, бункер, вексель, китель, тенор, крейсер, трактор, сектор, токарь
и т.д. Для большинства трехсложных слов нормативно традиционное окончание – ы(-и);
колебаниям подвергаются прежде всего слова латинского происхождения на – тор (инспектор, корректор, прожектор).
Формы на – а(-я)
у дву- и трехсложных существительных закрепляются в русском языке неравномерно, избирательно, норма устанавливается в словарном порядке с учетом индивидуальных признаков и сложившегося узуса той или иной лексемы. Слова, употребляющиеся в современном русском языке с окончанием – а(-я),
не имеют четких семантических и морфологических характеристик; основная их примета ¾ акцентологическая: это слова с ударением в единственном числе на основе, а во множественном ¾ на окончании. Поэтому не могут быть признаны нормативными встречающиеся в речи формы на – а(-я)
существительных с неподвижным типом ударения. Сюда относятся слова с
приставкой вы – (выговор, выезд, выгон, выход
и т.д.) и слова французского происхождения на – ер, – ёр (шофер, актер, режиссер, офицер
и др.).

У односложных существительных варианты в пределах литературной нормы отмечаются лишь в отдельных словах: цехи
¾ цеха, годы
¾года
(но: годы
чего ¾войны, молодости; 60‑е годы; в твои годы).
У остальных же односложных слов нормативно либо окончание – а (бока; дома, луга
и т.д.), либо – ы (планы, торты, порты, фронты, супы, штабы
и т.д.), хотя в речевом употреблении таких слов часто встречаются отступления от норм.

У многосложных слов под действием тенденции к ритмическому равновесию, как правило, сохраняется традиционное окончание – ы(-и): архитекторы, библиотекари, трансформаторы, конденсаторы
и т.д.

Речевые ошибки возникают при употреблении флексии – ы(-и)
или – а(-я)
без учета стилистических или семантических особенностей соответствующей формы. В речи белорусов разграничение таких форм осложняется тем, что в белорусском языке закрепилось унифицированное окончание именительного падежа множественного числа –
i
(-ы): гарады, дырэктары, прафесары, бераг
i
, плуг
i
, штэпсел
i
.

Нормативные варианты в родительном падеже множественного числа свойственны тем существительным, у которых родовые варианты являются равноправными: скирд
¾ скирдов
и скирда
¾скирд, идиома
¾ идиом
и идиом
¾ идиомов.
Вариантные формы образуют и существительные, в роде которых наблюдаются колебания: георгин
¾георгинов
и георгина
¾ георгин, рельс
¾ рельсов
и рельса
¾рельс
и т.д. Первые из этих форм общелитературные, сфера употребления вторых ограничивается просторечием, профессиональной речью.

Колебания в образовании форм родительного падежа множественного числа наблюдаются у отдельных групп существительных мужского рода на твердый согласный, служащих названиями мер и единиц измерения, овощей, фруктов, плодов, а также парных предметов. У большинства единиц измерения в родительном падеже прочно закрепилось нулевое окончание (ампер, ватт, вольт, кулон, герц, эрг
и т.д.). Вариантные формы наблюдаются у существительных грамм, килограмм, гектар.
Формы на – ов
употребляются преимущественно в письменной речи, нулевое же окончание допустимо в разговорной. Для существительных ¾ названий овощей, фруктов, плодов общелитературным является окончание – ов (апельсинов, баклажанов, бананов, лимонов
и т.д.). Однако в устной речи распространена нулевая форма, особенно у существительных апельсин, мандарин, помидор.
Область ее употребления ограничивается разговорной речью, причем и здесь она допустима лишь в стандартных количественных сочетаниях со словами, обозначающими единицы измерения: тонна помидор, килограмм апельсин.
В других же сочетаниях и в разговорной речи нормативным для данных слов является окончание – ов: купи мандаринов, запах апельсинов, ящик из-под помидоров.

Для существительных ¾ названий парных предметов или предметов, состоящих из двух или нескольких частей[64]
, нормой является нулевая флексия: ботинки
¾ ботинок, погоны
¾погон, шорты
¾шорт, чулки
¾чулок
и т.д.; исключение носки
¾носков.
В современной речи широко используется форма носок,
которая не противоречит языковой системе, а поэтому может быть признана нормативной. На правах разговорного варианта она уже включена в некоторые словари[65]
.

В белорусском языке шире, чем в русском, распространены вариантные окончания родительного падежа множественного числа: дрэў
¾дрэваў, наций
¾нацыяў, в
i
шань
¾в
i
шняў, песень
¾ песняў, форм
¾формаў
и т.д. Под влиянием белорусского языка в русской речи белорусов встречаются ошибки типа партизан(ов), солдат(ов), письм(ов).

Синонимия полных и кратких форм прилагательных.
Полные и краткие формы качественных прилагательных могут быть синонимичными лишь в предикативной функции. Данные формы различаются стилистически: краткие носят книжный характер, полные ¾ разговорный или нейтральный. Кроме того, для краткой формы характерен оттенок категоричности, для полной ¾ смягченности: он смелый (справедливый, глупый
и т.д.) ¾он смел (справедлив, глуп
). Поэтому в тех случаях, когда даются обобщения в категорической форме (в пословицах, научных положениях, описаниях, определениях), обычно используются краткие прилагательные: Молод годами, да стар умом; Русский народ талантлив; Иванов принципиален, настойчив, инициативен.
Для полных и кратких прилагательных характерны также семантические и грамматические различия. Семантические различия заключаются в том, что полные формы выражают признак постоянный, безотносительный, пассивный, а краткие ¾ временный, относительный, активный: река
спокойная
¾ река спокойна, мать больная
¾ мать больна, груз тяжелый
¾ груз тяжел
(он может быть легким для взрослого, но тяжел, например, для ребенка). Однако в мной речи для обозначения постоянного, безотносительного признака, свойства или качества используются краткие прилагательные, так как здесь определения, описания даются в категорической форме: фтор ядовит; кислород бесцветен.
В некоторых случаях полные и краткие прилагательные резко различаются своей семантикой: Ребенок глухой от рождения
¾Он глух к мольбам матери; Отец еще жив
¾Мальчик очень живой.

Грамматическое различие полных и кратких прилагательных в предикативной функции выражается в том, что краткая форма обладает способностью к синтаксическому управлению: Вы сильны душой, Вы смелым терпеньем богаты
(Н. Некрасов); Всякому мила своя сторона.
Полные же прилагательные такой способностью, как правило, не обладают, однако к ним может примыкать зависимый компонент: Небо красное от пожара; Лицо синее от холода; Люди сильные духом.
К тому же от прилагательных красный, синий, голубой
и некоторых других краткая форма ограничена в употреблении или вообще не образуется.

Вследствие стилистических, семантических и грамматических различий полные и краткие прилагательные не могут использоваться как однородные сказуемые; в качестве однородных употребляются либо только полные, либо только краткие формы: Октябрь на редкость холодный, ненастный
(К. Паустовский); Сила моряков неудержима, настойчива, целеустремленна
(Л. Соболев).

Ошибки в образовании и употреблении форм имен прилагательных.
Формы имен прилагательных характеризуются богатой системой синонимических соответствий: синонимия простых (синтетических) и сложных (аналитических) форм сравнительной и превосходной степеней сравнения (глубже
¾ более глубокий, глубочайший
¾ самый глубокий
¾ глубже всех
¾ наиболее глубокий);
притяжательных прилагательных и форм косвенных падежей существительных (варенье из малины
¾ малиновое варенье, ветер с севера
¾северный ветер, книга брата
¾ братова книга);
синонимия притяжательных прилагательных, различающихся суффиксами (отцов
¾ отцовский, мужний
¾ мужнин, соколиный
¾ соколий, вражий
¾ вражеский).
При употреблении синонимичных форм в речи следует учитывать их семантические и стилистические оттенки. Так, простая форма сравнительной степени (интереснее, сильнее)
стилистически нейтральна, она употребляется во всех стилях; сложная (более интересный, более сильный)
¾свойственна книжной речи. Простая форма превосходной степени имеет книжную окраску, сложная ¾ нейтральную. Сфера употребления конструкций типа лермонтовские стихи, отцов наказ, мужнин, костюм
ограничена разговорной речью, в нейтральной же, особенно в книжной, употребляются конструкции стихи Лермонтова, отцовский наказ, мужний костюм.
Конструкции братова книга
¾ книга брата, малиновое варенье
¾варенье из малины
и т.д. различаются семантически: первое сочетание в каждой паре имеет более общее значение, второе ¾ более конкретное. Для выражения значения принадлежности лицу в письменной речи употребляются преимущественно имена существительные в родительном падеже (тетрадь Тани, комната сестры).
Иногда параллельные обороты расходятся в своих значениях настолько, что взаимная их замена невозможна. Сравни: семья старшего брата
¾братская помощь, любовь матери к сыну
¾материнская любовь.
Употребление параллельных оборотов без учета их семантических и стилистических различий приводит к речевым ошибкам.

За пределами литературной нормы находятся встречающиеся в речи формы простой сравнительной степени типа бойчее, звончее, богатее, слаже, сладче, красивые, длиньше
и др. Это просторечные формы, литературные их варианты ¾бойче, звонче, богаче, слаще, красивее, длиннее.

Формы сравнительной степени с приставкой по-,
вносящей добавочное значение ‘несколько, немного’ (побольше, посильнее, повыше),
допустимы лишь в разговорной речи, в книжной же следует употреблять конструкции немного больше, несколько сильнее.

При употреблении форм сравнительной степени должен быть указан объект сравнения: Сейчас нет задачи важнее, чем выполнение плана
(из газет); И нет ничего сложнее внутреннего мира человека
(В. Тендряков).

Предложения типа Эта комната более чистая и светлая
не соответствуют нормам литературного языка.

Распространенными ошибками является образование:

1) сравнительной и превосходной степеней сравнения путем соединения аналитической и синтетической форм: более сильнее, самый сильнейший;

2) плеонастических сочетаний типа несколько поподробнее
(форма поподробнее
имеет значение ‘несколько, немного’
);

3) форм сравнительной степени от относительных прилагательных: более синонимический ряд, более разговорный вариант.
Такие формы допускаются в произведениях художественной литературы, где их употребление стилистически мотивировано: Мы хороним самого земного изо всех прошедших на земле людей
(В. Маяковский); В такой непроглядный вьюжный вечер успех решался не тем, кто железней или метче, а удачливей кто
(Л. Леонов);

4) форм превосходной степени путем присоединения к прилагательным в форме положительной степени приставки нам– : наивыгодный, наиприятный.

В результате интерференции в условиях белорусско-русского двуязычия иногда вместо краткой формы используется полная по аналогии с белорусским языком, где ограничено употребление кратких форм прилагательных. Например: Шкаф хороший, но наша квартира для него низкая
(вместо низка).
Сравни в белорусском: Шафа добрая, але наша кватэра для яе н
i
зкая.
При простой сравнительной степени зависимое слово ошибочно употребляется в винительном падеже с предлогом за: Брат моложе за сестру
(вместо моложе сестры).

Вариантность в сочетаниях числительных с существительными.
В сочетаниях числительных с существительными вариантные формы, различающиеся обычно стилистической окраской, и отступления от литературных норм наблюдаются в конструкциях:

1) «сложное количественное числительное с элементом сто в творительном падеже + существительное»: с двумястами (тремястами, четырьмястами
и т.д.) жителями
(книжн.) ¾жителей
(разг.);

2) «два (три, четыре)
и более + существительное». В соответствии с литературной нормой существительное зависит от числительного и употребляется в родительном падеже единственного, а не множественного числа: два и более метра, три и более окна, четыре и более листа.
Возможны перестановки: два метра и более, три окна и более;

3) «составное числительное, оканчивающееся на два, три, четыре
(22, 23, 24, 32, 33, 34 и т.д.) + существительное pluraliatantum». В случае необходимости следует пользоваться синонимичными выражениями (отремонтировали сани в количестве двадцати двух, истекли двадцать вторые сутки, прошло двадцать два дня
и т.д.), поскольку данные существительные употребляются лишь в сочетаниях с собирательными числительными (двое суток, трое брюк, четверо джинсов);

4) «собирательное числительное + существительное или субстантивированное прилагательное»: двое раненых / два раненых, трое сыновей / три сына, четверо сирот / четыре сироты.

В сочетаниях с субстантивированными прилагательными, существительными общего рода (при обозначении нескольких лиц мужского пола или лиц мужского и женского пола) и существительными мужского рода на – а
в именительном падеже рекомендуется употреблять собирательные числительные: двое прохожих, трое бродяг, четверо мужчин.
В косвенных падежах, наряду с собирательными, допустимо употребление количественных числительных: двоих /двух мужчин, троих /трех детей, четверых / четырех отдыхающих.
В сочетании с существительными мужского рода со значением лица, оканчивающимися на согласный, употребляются как количественные, так и собирательные числительные: два друга /двое друзей, семь /семеро командиров.
В некоторых случаях общелитературным является употребление только количественных числительных, так как собирательные вносят стилистически сниженный оттенок значения: два маршала
(не двое маршалов), три профессора
(не трое профессоров).

В сочетании с существительными, имеющими форму только множественного числа, в именительном падеже употребляется собирательное числительное (двое перил, пятеро джинсов),
а в косвенных падежах ¾ количественное (около двух суток, о трех джинсах, с четырьмя санями).

В сочетаниях с существительными мужского рода, обозначающими животных, и существительными женского рода литературной нормой является употребление количественных числительных (две подруги, три медведя, четыре волка).
Не соответствуют литературной норме сочетания собирательных числительных с названиями молодых животных (двое цыплят, трое волчат),
парных предметов в значении «столько-то пар» (двое чулок, трое носков),
а также в косвенных падежах с названиями лиц женского пола (двоих сестер, троих студентов);
они имеют разговорно-просторечную окраску.

Ошибки в употреблении местоимений.
Затруднения и ошибки наблюдаются в образовании формы винительного падежа единственного числа местоимения сама.
Нормативной для современного употребления являйся форма саму,
вытеснившая устаревшую самоё.

Не соответствует литературной норме употребление (6eз особого стилистического задания) личного местоимения в функции второго подлежащего (Плюшкин… он отрицательный герой романа).

Нежелательно в речи дублирование одного и того же местоимения: Когда он получил отпуск, он уехал в деревню
(лучше Получив отпуск, он уехал…
или Он получил отпуск и уехал…).

Местоимение они
не следует соотносить с собирательными или отвлеченными существительными, имеющими форму единственного числа. Например: Юношество
живо откликнулось на этот призыв, и вон они уже едут осваивать целинные земли; Студенческая молодежь поехала в колхозы, там они будут работать в течение месяца.
В таких случаях целесообразно заменить собирательное или отвлеченное существительное конкретным (юноши
вместо юношество, студенты
вместо студенческая молодежь).

Устаревшим является употребление местоимения они
по отношению к одному лицу. Такое употребление было распространено в почтительно-подобострастной речи: Виталий Петрович человек самых благородных правил: они во всякую малость входить не станут
(А. Островский).

Распространенной ошибкой в речи является смешение притяжательных местоимений мой, твой, его
и других с возвратно-притяжательным свой: Я не находил применении моим рукам
(надо своим); У матери всегда находилось доброе слово для ее дочерей и сыновей
(надо своих).

Плеонастично употребление местоимений в контекстах в которых указательные значения, выражаемые местоимениями, само собой разумеются: У нее сложились хорошие отношения со всеми своими коллегами по работе; Перед своим уходом на работу мать разбудила сына.

В русской речи белорусов довольно часто встречается пропуск начального согласного н
в формах косвенных падежей личного местоимения он
после непроизводных предлогов: с им, к ему, от его, к ей
и т.д.

Под влиянием белорусского языка наблюдается ненормативное употребление относительно-вопросительных местоимений вместо неопределенных: Может у вас возникли какие сомнения?
(вместо какие-либо); У тебя есть какая свежая газета?
(вместо какая-нибудь); Дайте кто совет
(вместо кто-нибудь).

Употребление глагольных форм.
Глаголы полоскать, колыхать, мурлыкать, плескать, рыскать
и некоторые другие образуют двоякие формы настоящего времени: с чередованием согласных (полощет, колышет
и т.д.) и без чередования (полоскает, колыхает
и т.д.). Первые общелитературные, вторые свойственны разговорному стилю. Стилистически дифференцируются также формы настоящего времени глаголов мяукать (мяукает
¾ мяучит), сыпать (сыплет
¾сыпет), щипать (щиплет
¾ щипет);
повелительного наклонения глаголов ехать (поезжай
¾езжай
¾ едь), положить (положи
¾ положь), класть (клади
¾ поклади), лечь (ляг
¾ ляжъ), пойти (пойди
¾ поди), подоить (подои
¾подои)
и др. Общелитературными являются первые из них, вторые имеют просторечный характер и в литературном языке не употребляются.

Варианты форм типа подытоживать
¾ подытоживать, обусловливать
¾ обуславливать, сосредоточивать
¾ сосредотачивать, уполномочивать
¾ уполномочивать
различаются как книжные (с гласным о в корне) и разговорные (с гласным а)[66]
.

Кроме того, в употреблении и образовании форм глагола в условиях белорусско-русского двуязычия немало отклонений от норм литературного языка, обусловленных или поддерживаемых интерференцией:

1) перенос в русскую речь белорусских возвратных форм глаголов, основа которых оканчивается на гласный: учуся, смеюся, боялася, проснулася
и т.д.;

2) употребление в форме несовершенного вида суффикса – ва
вместо безударных русских суффиксов – ыва, – ива: рассказватъ, записватъ, обеспечвать
и др.;

3) сохранение суффикса – ну
в форме прошедшего времени непродуктивных глаголов: мокнул, мерзнул, сохнул, привыкнул
(литературная норма: мок, мерз, сох, привык);

4) ошибки в образовании личных форм разноспрягаемых глаголов дать, хотеть, есть, бежать (даси, хочут, хочем,
ecu
, бегите
и др.);

5) перенос в русскую речь деепричастных форм, отсутствующих в русском литературном языке: пишиучи, льючи, режучи
(в белорусском литературном языке деепричастия; образуются почти от всех глаголов, в том числе и от таких, как пісаць, ліць, біцъ, піць, мыць, хацець, рэзаць, жаць
и. др. ¾пішучы, льючы, бьючы, пьючы, мыючы, хочучы, рэжучы, жнучы).

2.2 Синтаксические нормы

Современными языковыми нормами на синтаксическом уровне допускается немало вариантных форм: ждать отпуск / отпуска, не читал книгу / книги, двое пришло / пришли
и т.д. Хотя все они с достаточной полнотой и последовательностью описаны в справочной литературе[67]
, тем не менее в речевой практике возникает ряд трудностей при выборе нужной синтаксической конструкции. Распространены отступления, в частности, от норм согласования и управления, размещения слов в предложении, построения предложений с однородными членами, с причастными и деепричастными оборотами; от некоторых норм построения сложных предложений[68]
. Особые трудности вызывает выбор формы сказуемого при подлежащем, форма и значение которого вступают в противоречие. В русской речи белорусов, кроме того, в ряде случаев отступления от синтаксических норм связаны с межъязыковой интерференцией.

Варианты координации главных членов предложения.
Современные нормы координации главных членов предложения, как известно, часто допускают вариантные формы рода и числа сказуемого: пять (большинство, несколько) студентов уехало / уехали; трое проголосовало / проголосовали; инженер выступил /выступила
и т.д.

Выбор той или иной формы сказуемого зависит от ряда факторов, которые должны учитываться в каждом конкретном акте коммуникации.

Варианты форм числа сказуемого отмечаются при подлежащем, выраженном словом или сочетанием слов со значением количества.

1. Подлежащее выражено собирательным числительным, обозначающим группу лиц: трое писало / писали; уехало /уехали пятеро.

Сказуемое в единственном числе употребляется обычно в нераспространенном предложении, особенно если сказуемое предшествует подлежащему: Присутствовало пятеро, а выступило двое.

При сочетании собирательного числительного с местоимением нас
, вас
или их
сказуемое употребляется только в форме единственного числа: Нас было двое; Вас осталось четверо; Их пришло семеро.

Если при подлежащем есть согласованное определение к форме множественного числа, сказуемое употребляется только во множественном числе: Вскоре вернулись задержанные двое; Остальные пятеро придут завтра; Эти трое спали непробудным сном.

2. Подлежащее выражено сочетанием количественного или собирательного числительного с существительным в родительном падеже, а также сочетанием слов большинство, множество, несколько
с существительным в родительном падеже: пять спортсменов выступило / выступили; двое бойцов погибло
/ погибли; большинство артистов уехало /уехали.

Форма единственного числа сказуемого предпочитается, если: а) сказуемое предшествует подлежащему, особенно при нераспространенности предложения (На столе лежит несколько тетрадей; Выросло пять кленов);
б) подлежащее имеет значение приблизительности (На собрании присутствовало около 50 человек; В стране выпускается свыше 380 миллионов экземпляров газет и журналов, ежедневно загорается более 75 миллионов телевизионных экранов);
в) в составе подлежащего употреблено отвлеченное существительное, особенно со значением времени (Прошло несколько минут; Сыну исполнилось пять лет);
г) компоненты количественно-именного сочетания разделены (Детей у матери было пятеро; Рабочих выступило трое);
д) в составе подлежащего имеются слова со значением ограничения (В живых осталось всего несколько человек; В секции занималось только десять учащихся; Всего лишь несколько дней прошло с тех пор).

Сказуемое во множественном числе обычно употребляется при подлежащем, называющем количество со значением о

душевленности[69]
, если: а) подлежащее и сказуемое разделены в предложении другими словами (Большинство участников совещания в ходе обсуждения стоящих на повестке дня вопросов поддержали точку зрения докладчика);
б) речь идет об известном, определенном субъекте (Нас провожали те самые две девушки, с которыми мы познакомились вчера);
в) при количественном слове есть определение во множественном числе (Первые шесть дней прошли незаметно; Завтра приедут остальные двадцать человек);
г) есть однородные члены в составе подлежащего или сказуемого (Большинство старшеклассников, учащихся ПТУ, студентов участвовали в беге на короткой дистанции; Некоторые ребята уже отдохнули и с новыми силами взялись за работу).

В некоторых случаях форма множественного или единственного числа сказуемого выполняет смыслоразличительную функцию. Сравни: Несколько учеников быстро выполнили задание
и Несколько учеников быстро выполнило задание.
Форма множественного числа сказуемого указывает на то, что действие приписывается каждому лицу в отдельности, т.е. имеется в виду, что каждый ученик выполнил задание самостоятельно. Форма единственного числа сказуемого указывает на то, что действие выполнялось совместно, группой, состоящей из нескольких учеников.

На выбор формы числа сказуемого влияет и такой фактор, как активность или пассивность действия. Сказуемое, выраженное глаголом бытия, наличия, состояния или краткой формой страдательного причастия, особенно при подлежащем ¾ неодушевленном существительном, обычно употребляется в единственном числе: В деревне осталось несколько домов; Большинство однокурсников было возмущено его поведением.
Форма единственного числа сказуемого в таких случаях выражает пассивность действия. Для выражения активности действия используется сказуемое ¾ глагол во множественном числе.

В составном именном сказуемом связка согласуется с именной частью. Например, в предложении Большинство участников соревнования были учащимися
связка были
употребляется во множественном числе, так как именная часть сказуемого учащимися
имеет форму множественного числа[70]
.

3. При подлежащем, выраженном сочетанием слова часть
с неодушевленным существительным в родительном падеже, а также сочетанием слов много, немного, мало, немало, столько, сколько
с существительным в родительном падеже, сказуемое всегда употребляется в единственном числе: Часть аудиторий отремонтирована; Столько людей погибло в тюрьмах!

Если подлежащее выражено словосочетанием «часть +
одушевленное существительное в родительном падеже», сказуемое может иметь форму единственного и множественного числа: Часть артистов выступила / выступили.
На выбор формы числа сказуемого в данном случае влияют факторы, указанные выше (см. п. 2).

4. При подлежащем, выраженном сложным существительным с первой частью пол – (пол-яблока, полкомнаты, полведра
и т.д.) или сочетанием числительного полтора (полторы)
с существительным, сказуемое предпочитается в форме единственного числа, а в прошедшем времени ¾ в форме среднего рода единственного числа: В субботнике участвует полгруппы; Сэкономлено полтора миллиона рублей.
Но если при подлежащем есть определение во множественном числе, сказуемое употребляется во множественном числе: Кончились эти мучительные полторы недели неизвестности; Первые полчаса прошли быстро.

Колебания в форме числа сказуемого наблюдаются также при подлежащем, выраженном открытым или закрытым рядом словоформ (На столе лежит / лежат ручка, карандаш, тетради; Ни прогулки, ни катание на лодке, ни купание в море не привлекало / привлекали его; Меня встретил / встретили брат и сестра);
сочетанием со значением совместности (Пришел/ пришли учитель с учениками);
местоимением кто, кто-либо, кто-нибудь, кто-то, кое-кто или некто
(Даже те, кто никогда не питал / не питали симпатий к нашему общественному строю, внимательно слушали голос Москвы)[71]
.

Вариантные формы рода сказуемого современные литературные нормы допускают при подлежащем ¾ существительном мужского рода, называющем женщину по профессии, роду деятельности: секретарь позвонил / позвонила, технолог предложил / предложила.
Сказуемое в таких случаях может употребляться и в мужском и в женском роде. Форма женского рода сказуемого обычно используется для того, чтобы подчеркнуть пол действующего лица, а также если при подлежащем есть определение или приложение в форме женского рода: Наша секретарь заболела; Операцию сделала хирург Петрова.

Отступления от синтаксических норм литературного языка, связанные с белорусско-русской интерференцией.
Наиболее распространенными в русской речи белорусов являются отступления от норм глагольного и именного управления. Многие русские словосочетания со связью управления не совпадают с эквивалентными им белорусскими. Так, русскому словосочетанию «глагол + предлог к
+ существительное (местоимение) в дательном падеже» соответствует белорусское «глагол + предлог да +
существительное (местоимение) в родительном падеже»: прислониться к чему
¾ прыперціся да чаго, присмотреться к чему
¾прыгледзецца да чаго, подготовиться к чему
¾ падрыхтавацца да чаго, стремиться к чему
¾імкнуцца да чаго
и т.д. Интерференция проявляется в употреблении в русской речи белорусов ненормативных конструкций типа пришел до мастера, прислонился до стены.

В словосочетаниях со значением насмешки, издевки управляемое слово употребляется в русском языке в творительном падеже с предлогом над,
а в белорусском ¾в родительном падеже с предлогом з: смеяться (издеваться, насмехаться, шутить, измываться) над кем-чем
¾ смяяцца (здзеквацца
и т.д.) 5 каго-чаго.
Белорусы в русской речи допускают такие ошибки, как смеяться с меня.

Расхождение в характере управления русских слов и их белорусских эквивалентов способствует появлению в речи белорусов-билингвов ошибок типа извинишь брату
(вместо брата), заведующий склада
(вместо складом).
Сравни: русские извинить кого
¾ белорусские прабачыцъ кому, благодарить кого
¾дзякавацъ кому, прощать кого
¾ дараваць кому, привыкнуть к кому-чему
¾прывыкнуць да каго-чаго, заведующий чем
¾ загадчык чаго.

Несовпадение валентности русских и эквивалентных им белорусских слов часто приводит к замене предложных словосочетаний беспредложными (Мне болит горло
вместо У меня болит горло)
и, наоборот, к замене беспредложных конструкций предложными (Заболеть на тиф
вместо Заболеть тифом; Радоваться на детей
вместо Радоваться детям; Богат на витамины
вместо Богат витаминами; Выше за березу
вместо Выше березы).

Одна из самых распространенных ошибок в русской речи белорусов ¾ замена предлога из
предлогом с
в конструкциях типа приехать с города
(вместо из города), прийти со школы
(вместо из школы), позвонить с автомата
(вместо из автомата).
Причина таких ошибок в том, что русским предлогам из
и с
в конструкциях «глагол + из
или с +
родительный падеж» соответствует один белорусский предлог з;
сравни: позвонить из автомата
¾ пазваніцъ з аўтамата, прибежать с улицы
¾прыбегчы з вуліцы.
Интерференция проявляется также в смешении предлогов у
и в (учиться у школе
вместо в школе, имеется во всех
вместо у всех, находиться в нас
вместо у нас).

В некоторых случаях результатом межъязыковых контактов является активизация вариантов, смыкающихся с вариантами белорусского языка, и в связи с этим их семантико-стилистическая нейтрализация. Например, синонимичные сочетания глаголов речи ¾ мысли и существительных с предлогом о(об)
и про (говорить о весне / про весну; думать о рекорде / про рекорд)
в русском языке различаются стилистической окраской и сферой употребления: сочетания с предлогом – о (об)
стилистически нейтральны, общеупотребительны; сочетания с предлогом про
характеризуются разговорной окраской, но под влиянием белорусского языка они нейтрализуются и активизируются, употребляясь не только в разговорной речи.

Русским конструкциям «глагол + предлог за
+ творительный падеж» (пойти за водой, послать за сыном)
соответствуют белорусские «глагол + предлог па +
винительный падеж» (
nauc
ц
i
па ваду, паслаць па сына).
Это способствует проникновению в русскую литературную речь белорусов диалектных конструкций типа пойти по воду.

Очевидно, не без влияния белорусского языка конструкция «глагол + предлог по +
дательный падеж» (ездить по городам, плавать по морям, учить по книгам)
часто заменяется ее устаревшим вариантом «глагол + предлог по +
предложный падеж» (ездить по городах, плавать по морях, учить по книгах).
В конструкциях с предлогом по (‘после’)
или о(об)
¾ по окончании вуза, по истечении времени, тосковать по нему
влияние белорусского языка проявляется иногда в гиперизмах: по окончанию вуза, по истечению времени, тосковать по ним.

В результате интерференции конструкция читать про себя
(‘читать тихо, не вслух’) приобретает дополнительный семантический оттенок: ‘читать о себе’, пойти за водой
¾ ‘пойти за течением’, т.е. возникает синтаксическая омонимия.

Под влиянием предложно-падежных конструкций, которые возможны в белорусском языке в функции присвязочного компонента составного именного сказуемого, в речи белорусов возникают ненормативные сочетания типа (быть) за агронома, (стать) за директора.

Интерференция проявляется и в том, что в количественно-именных сочетаниях определения ¾ прилагательные при существительных мужского и среднего рода употребляются чаще в форме именительного, чем родительного падежа: два зеленые клена, три высокие дерева, четыре низкие куста.

Глава 3. Точность речи

§1. Понятие точности речи

Точность ¾ это такое коммуникативное качество речи, которое предполагает соответствие ее смысловой стороны (плана содержания) отражаемой реальной действительности и проявляется в умении находить адекватное словесное выражение понятия.

Точность, таким образом, включает в себя умение: 1) правильно отражать реальную действительность и 2) правильно выражать мысли и оформлять их с помощью слов. Различаются два вида точности: предметная (фактическая) и понятийная (речевая, коммуникативная).

Предметная точность создается благодаря соответствию содержания речи отражаемому в ней фрагменту действительности. В ее основе лежит отношение речь ¾ действительность. Главным условием предметной точности является знание предмета речи, без чего невозможно дать верные сведения о действительности. Примером нарушения предметной точности может служить высказывание Солнце вращается вокруг Земли.
Правда, иногда говорить о соответствии мысли реальной действительности приходится весьма условно. Говорящий (пишущий) не всегда передает адресату мысли, отражающие реально происходящие события (например, многие мысли, выраженные в художественных произведениях). С лингвистической точки зрения важно, чтобы мысли (адекватные или неадекватные отображаемой действительности) были правильно выражены, возбудили в сознании адресата адекватную мысль ¾ копию.

Для того чтобы речь была точной, одной предметной точности недостаточно, нужно еще, чтобы содержание соответствовало той системе понятий, которая в ней обозначена, т.е. нужна понятийная точность.

Понятийная точность опирается на связь: слово-понятие и состоит в соответствии семантики компонентов речи содержанию и объему выражаемых ими понятий. Она предполагает умение точно обозначать словом возникшее представление, находить единственно верное слово.

Понятийная точность зависит прежде всего от умения правильно выбирать слова и употреблять их в точных значениях, т.е. в тех значениях, которые закреплены за ними в системе литературного языка и зафиксированы в специальной справочной литературе. Это позволяет рассматривать точность речи как лексико-семантическую правильность, т.е. как соблюдение лексико-семантических норм литературного языка. Однако точность в отличие от правильности, базирующейся лишь на лингвистических факторах, опирается и на экстралингвистические факторы; она основывается на связи: речь ¾ действительность, слово ¾ понятие. Высказывание может быть правильным в плане оформления, но не точным в плане содержания. Например, грамматически правильное предложение Атом неделим
является неточным, так как его содержание не соответствует реальной действительности. Или сравни предложение из рассказа А.П. Чехова «Мститель» в первой и второй редакциях:

Месть тогда лишь сладка, когда имеешь возможность лицезреть ее плоды.

Месть тогда лишь сладка, когда имеешь возможность видеть и осязать ее плоды.

Замена книжного лицезреть
(«созерцать, видеть кого-либо в непосредственной близости») словами видеть
и осязать
продиктована не исправлением неправильности, а стремлением к большей точности выражения.

§2. Точность словоупотребления

Точность речи в первую очередь зависит от верного словоупотребления, от выбора слова, максимально соответствующего обозначаемому им предмету или явлению реальной действительности, содержанию высказывания и его целевому назначению. Так, М.М. Пришвин, говоря о реке Амур, выбирает глагол идет,
так как он, по сравнению с глаголами течет, бежит, струится,
наиболее точно передает характер течения этой реки: Где-то совсем рядом, недалеко идет, да, конечно, нельзя про такую реку сказать бежит: Амур не торопится!
¾ Нельзя даже сказать, что течет, все реки текут и струятся, но Амур-река идет.

А.Т. Твардовский в поэме «Василий Теркин» в качестве обращения Смерти к герою произведения употребляет слово солдат: Смерть склонилась к изголовью: «Ну, солдат, пойдем со мной».
Это слово дает возможность подчеркнуть необходимость беспрекословного подчинения (Смерть была уверена, что Теркин «живой, да не жилец»). Слово же боец,
близкое по значению к слову солдат,
в данном случае звучало бы неестественно, так как его семантика предполагает момент активного действия.

При выборе слова следует учитывать его семантику, стилистические коннотации, преимущественную сферу распространения в языке, а также его синтагматические свойства.

Точное словоупотребление предполагает знание системы лексических значений. Употребление слова не в строгом соответствии с теми значениями, которые за ним закреплены в системе литературного языка, является одной из основных причин нарушения точности речи. Например, слово первоочередной
в литературном языке имеет значение «требующий выполнения, осуществления в первую очередь, неотложный»: В большинстве эти дела были важные, хотя и не первоочередные
(В. Катаев); В настоящее время нравственное воспитание является важнейшей, первоочередной задачей.
В предложении же Учебе молодых специалистов уделяется первоочередное внимание
данное слово употреблено не в соответствии с его литературным значением (здесь можно употребить: основное, главное).

Существительное резюме
в литературном языке закрепилось в значении «краткое заключительное изложение сути написанного или прочитанного»: резюме прений, доклада, статьи
и т.п. В речи оно нередко ошибочно используется для обозначения итогов, результатов каких-либо действий, мероприятий, событий; например: Настало время подвести резюме шахматному чемпионату страны
(правильно итоги).
В разговорной речи часто встречается неточное употребление таких слов, как обратно (Он обратно опоздал на занятия), вперед (Вперед выучи уроки, а потом иди гулять), крайний (Кто крайний в очереди?)
и др.

При выборе слова надо иметь в виду, что семантическая и стилистическая характеристика лексем со временем может изменяться. Так, слово дипломант,
употреблявшееся в 30-40-е гг. для обозначения учащегося или студента, выполняющего или защищающего дипломную работу, в 50-60-е гг. стало употребляться в значении «лицо, удостоенное диплома»: дипломант Всесоюзного конкурса пианистов.
В значении же «студент, выполняющий дипломную работу» в литературном языке закрепилось ранее разговорное слово дипломник.
Наречие где-то,
употребляющееся в литературном языке для обозначения места (где-то в лесу, где-то на севере
и т.п.), в современной разговорной речи закрепляется в значении «примерно, приблизительно; неизвестно, неопределенно когда, столько и т.д.»: где-то в эти дни, где-то в будущем, где-то на шестые сутки
и т.д. В этом же значении оно встречается и на страницах газет: Чуть заалело тонкой тесемкой небо и едва… подернулось синим выбивающимся из черного цветом. День точно цыпленок сквозь скорлупу проклевывается. Но далеко еще до солнышка. Где-то через месяц оно покажется здесь.

Наибольшие трудности возникают при выборе слова из ряда в чем-либо близких или сходных лексем. Сюда следует отнести синонимы и паронимы.

§3. Синонимия и точность речи

Синонимы, обозначая одно и то же понятие, позволяют разнообразить речь, избегать ненужного повторения слов, придавать высказыванию разную стилистическую окраску. Кроме того, синонимы в речи выполняют функцию уточнения, способствуют более полной и разносторонней характеристике изображаемого, позволяют выразить самые тонкие оттенки мысли. В тексте синонимы как таковые могут отсутствовать (скрытое использование синонимов), но в стилистически совершенном тексте за каждым словом подразумевается синонимический ряд слов, из которых автор использует наиболее подходящее, наиболее точно определяющее нужное понятие и максимально соответствующее данной ситуации. Например, А.П. Чехов в заглавии одного из рассказов употребил слово тоска,
так как оно, по сравнению с другими, близкими по значению, словами (грусть, печаль, кручина, скорбь, горе, горесть),
наиболее точно передает душевное состояние Ионы ¾ героя рассказа. Как происходит процесс отбора синонимов писателями, можно проследить, изучая их рукописи, сравнивая окончательный вариант с черновиками.

Сравни, например, две редакции ранних рассказов А.П. Чехова:

Они почтительно сняли перед ним шляпы и спросили, не хочет ли он к у ш а т ь.

Они почтительно сняли перед ним шляпы и спросили, не хочет ли он есть.

Авторскому изложению более соответствует общеупотребительный, стилистически нейтральный глагол есть
(«принимать пищу»), чем его синоним кушать,
имеющий ограниченное употребление в литературном языке.

¾ Как хорошо, Саша, как хорошо! ¾ вздыхала жена. ¾ Ты посмотри, как уютно и ласково глядит этот лесок!

¾ Как хорошо, Саша, как хорошо! ¾ говорила жена…

В данном контексте глагол вздыхать
не соответствует тону повествования, и автор заменяет его более точным говорить.

Чтобы выбрать из синонимического ряда единственно верное слово, нужно учитывать его семантические и стилистические оттенки. Сравни, например, глаголы трудиться
и работать.
Первый употребляется лишь тогда, когда речь идет о человеке, который работает по-настоящему, в полную меру сил и возможностей; Поэтому о том, кто работает плохо, спустя рукава, нельзя сказать, что он трудится.
Или в предложении Затмение Луны происходит периодически
слово Луна
не может быть заменено синонимичным ему словом месяц,
так как в качестве астрономического термина употребляется только лексема Луна.
Слово лелеять,
по сравнению с ласкать,
имеет высокую окраску и употребляется преимущественно в приподнятой поэтической речи. Сравни: От воды веяло свежестью, и тихий плеск небольших волн ласкал слух
(И. Тургенев) и Я б желал навеки так заснуть…
II
Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
II
Про любовь мне сладкий голос пел
(М. Лермонтов).

Оттенки значения синонимов иногда легко различимы (они зафиксированы в словарях), а в некоторых случаях они почти неуловимы. Например, в сочетании производительность труда возросла
глагол свободно может быть заменен глаголами увеличилась, поднялась, повысилась
(их семантическое различие определить невозможно). Но если в данное сочетание включить слова типа вдвое, в два раза,
правильными окажутся только сочетания с глаголами возросла и увеличилась.
Выявить семантические оттенки синонимов позволяет контекст, его и нужно учитывать при выборе синонима.

Семантической и стилистической точности способствуют также контекстуальные синонимы. Рассмотрим, например, использование контекстуальных синонимов, позволяющих передать разнообразные смысловые и стилистические оттенки, к глаголу сказать
при прямой речи в романе В. Липатова «Игорь Саввович»:

¾Игорь Саввович в приемной!
¾доложила секретарша;
¾Дрянной коньяк!
¾ профессионально, словно дегустатор, заявил Игорь Саввович;
¾ Здесь
¾ все!
¾ по-солдатски отрапортовала секретарша;
¾ Приехали!
¾ объявила Светлана; Он развел руками, с большой охотой объяснил:
¾Как_же! Женат на дочери самого Карцев
a
;
¾ Не знаю! Не помню!
¾пролепетала Светлана;
¾ А вот мы уже и не плачем!
¾ приговаривал Игорь Саввович;… мать… изрекла леденяще:
¾ Мой сын
¾ трус!
и т.д.

§4. Паронимия и точность речи

Паронимы (от греч. para¾ возле + onyma, onoma¾ имя) ¾ сходные по звучанию, но не совпадающие по значению слова. Следует отметить, что одни лингвисты к паронимам относят лишь однокоренные слова, имеющие звуковое подобие[72]
: зубы
¾ зубья, останки
¾ остатки, добровольный
¾добровольческий, экономический
¾экономичный
¾экономный, одеть
¾надеть.
Другие исследователи к паронимам относят как однокоренные, так и разнокоренные созвучные слова, признавая единственным критерием их объединения возможность окказионального смешения в речи[73]
: вираж
¾мираж, дрель
¾ трель, инъекция
¾инфекция, экскаватор
¾эскалатор, фарс
¾фарш.
Разнокоренные созвучные слова не имеют никаких семантических связей и объединяются лишь случайным фонетическим сходством.

Однокоренные паронимы в большинстве своем близки по значению, но различаются тонкими смысловыми оттенками. Например, паронимы упростить
¾ опростить
имеют общее значение ‘сделать более простым’, но второй из них характеризуется дополнительным оттенком ‘более простым, чем следует’. Сравни: упростить свою речь
и опростить свою речь.
Семантические оттенки паронимов обычно настолько важны, что замена одного слова другим без нарушения смысла невозможна.

Паронимы могут совпадать не во всех, а лишь в некоторых значениях. Например, дипломатический
и дипломатичный
совпадают в значении ‘тонко рассчитанный, ловкий, уклончивый’, но при этом дипломатический
означает также ‘относящийся к дипломатии, к дипломату’.

В этом значении не употребляется прилагательное дипломатичный.

Немногочисленную группу составляют однокоренные слова, резко различающиеся по смыслу: абонемент
(‘документ, удостоверяющий право на обслуживание или пользование чем-либо, в течение определенного срокa’) ¾абонент
(‘лицо или организация, пользующиеся указанным правом’), искусный
(‘сделанный с большим умением и тонкостью’) ¾искусственный
(‘сделанный наподобие настоящего, природного’), дефективный
(‘имеющий физические или психические недостатки, ненормальный’) ¾дефектный
(‘испорченный, с дефектом’).

Паронимы, совпадающие или близкие по значению, могут отличаться друг от друга способами управления, лексической сочетаемостью, функционально-стилевой окраской, сферой употребления, синтаксической функцией. Например, паронимы уплатить
¾ оплатить
различаются способом управления: уплатить за заботу, уплатить по счету
(предложное управление) ¾оплатить счет, оплатить расходы
(беспредложное управление). Семантически близкие паронимы истоки
¾ источники,
обозначающие понятие, связанное с началом чего-то, различаются лексической сочетаемостью: истоки реки
¾ источники знаний.
Паронимы одеть
¾ надеть
управляют разными существительными в винительном падеже без предлога: одеть брата, сестру, раненого, больного
(одушевленные существительные) ¾надеть платье, пальто, шапку, туфли
(неодушевленные существительные).

Возможность паронимов сочетаться с одними и теми же словами еще не означает, что образованные словосочетания синонимичны друг другу. Сравни: предоставить конспект
(‘дать возможность воспользоваться’) и представить конспект
(‘передать, дать, предъявить кому-либо’)[74]
; дипломатический отказ
(‘относящийся к дипломатии’) и дипломатичный отказ
(«тонко рассчитанный’). Паронимические сочетания основать теорию
¾ обосновать теорию, лесное болото
¾лесистое болото, динамическая система – динамичная система
различаются семантически.

Паронимы типа зубастый
¾ зубатый, бессмысленность
¾бессмыслица
различаются функционально-стилевой окраской, ограничивающей сферу их употребления. Первые слова в этих парах нейтральны, сфера их употребления стилистически не ограничена; вторые ¾ характеризуются разговорной окраской, сфера их употребления ограничивается разговорной речью.

Паронимы типа асимметричный
¾ асимметрический
семантически совпадают (асимметричные движения
¾асимметрические движения),
но в качестве термина используется только второе прилагательное: асимметрическая система
(в минералогии); в функции сказуемого употребляется преимущественно асимметричный
в краткой форме: Движения ребенка были асимметричны[75]
.
Прилагательные архаичный
и архаический,
совпадая в значениях ‘свойственный старине, древности; устаревший, вышедший из употребления’, различаются тем, что архаичный
обычно употребляется в краткой форме, в роли сказуемого: архаический стиль
¾ Стиль этого произведения чересчур архаичен; архаическое выражение
¾ Это выражение архаично[76]
.
Сравни также: артистический
¾ артистичный, типический
¾типичный, патриотический
¾ патриотичный
и др.

Таким образом, в языковой системе созвучные слова достаточно четко отграничиваются друг от друга, однако в речевой практике семантические и другие различия созвучных слов не всегда учитываются, что является причиной их смешения. Например: Наряд был сдан в бухгалтерию на оплату
(надо на выплату) довольно значительной суммы денег; В кинофильме «С юбилеем подождем» заглавную
(надо главную) роль исполняет Кирилл Лавров.

При выборе созвучных (как однокоренных, так и неоднокоренных) слов следует учитывать их смысловые различия, характер лексической сочетаемости, способы управления, функционально-стилевую окраску и употребление.

К смешению паронимов близки речевые ошибки, возникающие в результате замены нужного слова его искаженным словообразовательным вариантом, сюда относятся, например, прилагательное неочередной,
употребляемое в разговорной речи вместо нормативного внеочередной,
наречие взаимообразно
вместо заимообразно,
причастие улыбающий
вместо улыбающийся
и др.

Умелое употребление паронимов, как и синонимов, способствует передаче тонких смысловых оттенков, помогает точно выразить мысль. Например: Двери были раскрыты в 1854 году. Япония устремилась к западноевропейской цивилизации. Она быстрее усваивала, чем осваивала
(И. Эренбург); ¾Есть чем платить, но я не хочу победы любой ценой. Это не было позой, это была позиция: он
[Виктор Цой] действительно не хотел «победы любой ценой»
(из газет).

Созвучность паронимов используется для создания стилистического эффекта, служит средством юмора, сатиры и т.д. Паронимия лежит в основе создания особого стилистического приема ¾ парономазии (греч. paronomasia от para¾ возле + onomazo¾ называю), сущность которого состоит в преднамеренном сближении созвучных слов: И глух и глуп; Муж по дрова, а жена со двора; Классиков нужно не только почитать, но и почитывать.
Яркий стилистический эффект создается в результате противопоставления паронимов. На таком противопоставлении построены, например, многие пословицы и поговорки: Истина рождается в споре, а не в ссоре; Богат шел в пир, а убог брел в мир; На брюхе шелк, а в брюхе щелк.
Парономазия как стилистическое средство широко используется в поэзии. Например: Мы крепко связаны разладом; // Столетья нас не развели. // Я волхв, ты волк, // мы где-то рядом // В текущем словаре земли
(А. Твардовский); Из смиренья не пишутся стихотворенья, // и нельзя их писать ни на чье усмотренъе. // Говорят, что их можно писать из презренья. // Нет! Диктует их только прозренье
(Л. Мартынов).

Нередко к парономазии, как одному из средств актуализации, прибегают авторы газетных заголовков: Долг и должность; Отходы и доходы; Жесткий или жестокий; Промыслы и помыслы.

§5. Полисемия, омонимия и точность речи

Точное словоупотребление предполагает умение четко разграничивать разнообразные значения полисемантов, а также слов-омонимов. Неправильное употребление многозначных слов и омонимов приводит к двусмысленности высказывания, к неуместным каламбурам, комизму. Например: Выступающий предложил переизбрать Петрова
(избрать вторично или заменить кем-то другим?); По глазам ребенка мы узнаем, правду ли он говорит
(узнаем или узнаём?); Перейдя в первую бригаду, Петр начал спаивать коллектив
(глаголу несовершенного вида спаивать
соответствуют два глагола совершенного вида: спаять
и споитъ,
в результате возникают ненужные ассоциации). Значение многозначного слова или омонима конкретизируется в контексте, но из-за недостаточного лексического окружения может возникнуть неясность: Учитель отобрал несколько книг
(выбрал или отнял?). Высказывание следует строить так, чтобы слово воспринималось лишь в одном значении. Иногда достаточно добавить всего одно слово, называемое ключевым, чтобы многозначная лексема стала однозначной. Например, слова мелкий, незрелый, механизм, уровень, левый
в сочетаниях мелкий шрифт, незрелый виноград, подъемный механизм, уровень жизни, левая рука
становятся однозначными. В сочетаниях с другими ключевыми словами у них проявятся иные значения: мелкая буржуазия, незрелый поэт, государственный механизм, лексический уровень, левый уклон.

В других случаях для выявления значения многозначного слова или омонима необходим развернутый контекст. Так, лексема отобрать
в сочетании отобрать книги
не становится однозначной. Приведенное выше предложение можно расширить словами типа для чтения, для ребят (отобрал
в значении «выбрал») или у ребят, учеников (отобрал
¾«отнял»), либо заменить глагол отобрать
синонимичными словами.

Конкретизировать значение слова, кроме контекста, помогает также ситуация общения, сфера речевой деятельности. Сравни, например, значение слова кризис
в медицине («переломный момент в ходе болезни») и в экономике («периодическое относительное перепроизводство товаров»). В слове адаптация
то или иное значение проявляется в зависимости от того, употребляется ли оно в речи медиков (адаптация организма)
или в речи преподавателей (адаптация текста).

§6. Терминология и точность речи

Термины представляют собой официальные научные наименования специальных понятий. В основе каждого термина обязательно лежит дефиниция обозначаемого им понятия. В соответствии с содержанием этого понятия и следует употреблять термины в речи, особенно в научной и официально-деловой. Согласно утверждениям большинства специалистов-терминологов и лингвистов, к терминам предъявляются следующие основные требования: однозначность в пределах данной терминологической системы; отсутствие синонимов; нейтральность с эмоционально-экспрессивной точки зрения; четко определенное содержание; краткость и др. Однако эти требования соблюдаются не всегда, что затрудняет общение в области науки, техники, управления. Даже в лингвистике встречаются термины-синонимы (асиндетон
¾ бессоюзие, многозначность
¾полисемия, палатализация
¾смягчение, дрожащий (звук)
¾ вибрант, взрывной
¾ эксплозивный
¾ мгновенный (звук)
и др.); многозначные термины (культура речи, пунктуация, стиль, фразеология, лексика
и т.д.). Использование таких терминов в речи требует особого внимания. Многозначные термины приходится употреблять в таком словесном окружении, которое позволяет выявить их точное значение, что нередко приводит к речевой избыточности.

Термины-синонимы затрудняют восприятие текста, вызывают у адресата предположение о том, не новый ли данный термин. Поэтому приходится прибегать к параллельному употреблению терминов-синонимов: палатализованные (мягкие) согласные, взрывные
(иначе ¾эксплозивные,
или мгновенные) согласные
и т.д.

Узкоспециальные термины, употребленные вне данной терминосистемы, вне сферы науки, техники или искусства, требуют пояснения. Вот как, например, известный хирург и писатель Н.М. Амосов включает термины в повесть «Мысли и сердце»: Нам нужна фибрилляция
¾ беспорядочная поверхностная дрожь сердечной мышцы, заменяющая нормальные глубокие концентрические сокращения; Образовалось выпячивание стенки аорты – аневризма.

Если термины непонятны адресату, они не выполняют информативную функцию и мешают восприятию речи. Лишает речь доступности, затрудняет ее восприятие также злоупотребление терминами, особенно в речи, предназначенной для массового адресата.

Следует отметить, что употребление терминов за пределами научного стиля связано с их детерминологизацией, переосмыслением, употреблением в переносном значении (вирус канцелярщины, атмосфера доверия, трудовой ритм, политический спектакль, дуэт консерваторов и либералов, очередной тур переговоров).
Такое употребление терминов распространено в публицистике, художественной литературе, разговорной речи: Читатель наш воспитан так, что он особо любит личный иметь с писателем контакт
(А. Твардовский); Сегодня начался очередной тур переговоров
(из газет).

§7. Межъязыковая лексико-семантическая интерференция

В русском и белорусском языках, по данным А.Е. Супруна, «до половины слов нетерминологического характера имеют различный объем или различные оттенки значения, независимо от того, совпадают или не совпадают эти слова по форме»[77]
. Частичное или полное несовпадение в значениях слов в русском и белорусском языках приводит к межъязыковой лексико-семантической интерференции, к нарушению точности словоупотребления в одном языке под влиянием другого.

Белорусы в русской речи иногда употребляют вместо лексемы русского языка эквивалентную по значению, но отличающуюся своей звуковой оболочкой лексему белорусского языка (собственно-лексическая интерференция): рожь
¾ жыта, настроение
¾ настрой, утро
¾ раніца, взрослый
¾дарослы, должен
¾павінен
и т.д., или употребляют русские слова в тех значениях, которые присущи близким по звучанию белорусским словам (семантическая интерференция). Например, русская лексема гонор
(‘самомнение, заносчивость’) употребляется в значении, присущем белорусской лексеме гонар
(‘честь’).

Главной причиной речевых ошибок являются расхождения в объеме значений слов и их смысловой структуры в близкородственных языках. Например, семантический объем русской лексемы отбросы
шире семантического объема соответствующей ей белорусской лексемы адк
i
ды
(последняя не имеет значения ‘морально разложившиеся члены общества’). Или белорусскому слову барацьб
i
т,
в отличие от русского борец,
не свойственно терминологическое значение ‘спортсмен, занимающийся борьбой’. С другой стороны, семантический объем русской лексемы бал
(‘большой танцевальный вечер’) уже семантического объема белорусской лексемы боль,
употребляющейся в значении не только ‘большой танцевальный вечер’, но и ‘званый обед’, а также ‘разгул реакции’. При употреблении подобных лексем как в русской, так и в белорусской речи необходимо учитывать различия в семантическом объеме.

Наибольшую трудность представляют слова, сходные в русском и белорусском языках по звучанию, но семантически не совпадающие или совпадающие лишь частично. Например, русская лексема наставник
и белорусская настаўнік
совпадают в значении ‘руководитель, учитель; очень опытный, знающий человек’. Однако в русском литературном языке не отмечено значение ‘школьный учитель’, свойственное белорусскому. Русскому слову корявый
в отличие от белорусского каравы
не присуще значение ‘очень грязный, испачканный грязью’. Употребление таких лексем билингвами-белорусами требует особого внимания к их семантике.

Внешнее совпадение межъязыковых омонимов типа бескорыстный
(‘чуждый корыстных интересов, некорыстолюбивый’) ¾бескарысны
(‘бесполезный’), лист
(у растения, лист бумаги) ¾ліст
(«письмо’) нередко бывает причиной их семантического неразличения в речи белорусов.

Ошибки в речи белорусов могут возникнуть и при употреблении белорусских слов, не имеющих однословных русских соответствий, типа амшара, амшарына
¾моховое болото, адвячорак
¾предвечернее время, вятрак
¾ ветряная мельница, сн
i
ць
¾видеть во сне.
Например: Он крепко спал и ничего не снил
(вместо не видел во сне).

Таким образом, точное словоупотребление требует знания семантики и стилистической окраски слов, полисемии и омонимии, умения пользоваться синонимическими возможностями языка, определять различия паронимов, а в условиях билингвизма – также умения сопоставить лексические значения слов в том и другом языке, найти общее и на его основе выявить дифференцирующие оттенки сходных по семантике лексем.

§8. Сочетаемость слов и точность

Точность речи требует не только знания семантики слов, но и умения учитывать их сочетаемость ¾ способность соединяться с другими словами в контексте. Именно в контексте, в сочетании с другими словами реализуется семантика слова, обретается четкость и определенность. Известно, что сочетаемость слов определяется их лексическими особенностями, грамматическими свойствами, стилистической окраской. В соответствии с этим можно выделить три вида сочетаемости: лексическую, грамматическую (синтаксическую) и стилистическую. Границы между ними в конкретных актах коммуникации весьма нечетки; все виды сочетаемости органически взаимосвязаны.

Лексическая сочетаемость определяется семантическими особенностями слова. В зависимости от лексического значения слова различается два основных ее вида ¾ свободная и несвободная, ограниченная достаточно строгим списком слов. В первом случае имеется в виду сочетаемость слов с прямым, номинативным значением. Она обусловлена предметно-логической природой слов, в основе ее лежит семантическая несовместимость лексем. Например, глагол взять
сочетается со словами, обозначающими предметы, которые можно «принять в руки, схватить руками, зубами, какими-либо приспособлениями»: взять палку, ручку, ложку, нож, стакан, лампу, ветку
и т.п. Такие лексические связи соответствуют реальным, логическим связям и отношениям предметов, понятий, выраженных сочетающимися словами.

Границы лексической сочетаемости слов с номинативным, или прямым, значением определяются прежде всего предметно-логическими соотношениями в реальной действительности денотатов соответствующих слов.

Соединение слов, семантически не совместимых друг с другом, приводит к алогизмам (звонкая тишина, обыкновенное чудо, умный дурак, быстро тащиться
и т.п.).

Несвободная сочетаемость обусловлена внутриязыковыми, семантическими взаимосвязями и отношениями. Она характерна для слов с фразеологически связанными значениями. Сочетаемость в данном случае избирательна, лексемы соединяются далеко не со всеми семантически совместимыми. Например, прилагательное неминуемый
сочетается с существительными гибель, смерть, провал,
но не сочетается с существительными победа, жизнь, успех
и др. И случае полисемии фразеологически связанными могут быть отдельные значения слова. Так, у лексемы глубокий
таким значением является ‘достигший предела в развитии, течении’. Круг ее лексических связей в данном значении ограничен: она может сочетаться со словами старость, ночь, осень, зима,
но не сочетается со словами юность, день, весна, лето,
семантика которых не противоречит ее собственной.

Правила лексической сочетаемости носят словарный характер, они индивидуальны для каждого слова и пока еще недостаточно последовательно и полно кодифицированы. Поэтому одной из наиболее распространенных ошибок в речи является нарушение норм лексической сочетаемости: скоропостижный отъезд
(вместо неожиданный), увеличить уровень
(уровень может только повышаться
или понижаться), усилить темпы
и т.п. Довольно часто (особенно в разговорной речи) ошибки возникают в результате контаминации (от лат. contaminatio¾ приведение в соприкосновение; смешение) ¾ скрещивания, объединения двух сочетаний, связанных между собой какими-либо ассоциациями. Обычно контаминация ¾ результат неправильного образования словосочетания в речи. Например, неправильное сочетание иметь отражение
¾результат контаминации словосочетаний иметь место
и находить отражение, оказать вред
¾оказать помощь
и нанести вред.
Чаще других контаминации подвергаются словосочетания иметь значение, играть роль, уделять (обращать) внимание.
Нарушение структуры нормированных словосочетаний затрудняет восприятие речи.

Особого внимания требует употребление фразеологических сочетаний. Используя фразеологизмы, следует учитывать их семантику, образный характер, лексико-грамматическую структуру, эмоционально-экспрессивную и функционально-стилевую окраску, а также сочетаемость фраземы с другими словами в составе предложения. Немотивированное отступление от этих требований приводит к речевым ошибкам, аналогичным тем, которые наблюдаются в употреблении отдельных слов. Кроме того, в речи распространены немотивированное изменение состава фраземы (его сокращение или расширение, замена одного из компонентов без расширения состава фразеологизма или с одновременным его расширением) или структурно-грамматические изменения, а также искажение образного значения фразеологического сочетания.

Стилистически немотивированные, непреднамеренные нарушения лексической сочетаемости приводят к неточности речи, а иногда к неоправданному комизму. Например: На собрании резкой критике подвергались достигнутые недостатки
(лексема недостаток
семантически не сочетается с лексемой достигнутый).

Границы лексической сочетаемости с течением времени могут изменяться (расширяться или сужаться). В 30-е гг., к примеру, с лексемой атомный
возможны были сочетания лишь терминологического характера (типа атомный вес),
в настоящее же время она сочетается с лексемами война, бомба, оружие, угроза, шантаж, политика, век
и др. Сочетаемость слова рассадник
в современном употреблении ограничивается словами, обозначающими отрицательные явления (инфекция, бандитизм, зараза
и т.п.). Горький же свободно употреблял сочетание рассадник просвещения.

Правила лексической сочетаемости, обусловленные внутриязыковыми закономерностями, специфичны для каждого языка, национальны. Это создает определенные трудности при переводе с одного языка на другой, вынуждает подбирать эквиваленты не к отдельным словам, а к целым словосочетаниям. Например, к русскому словосочетанию ставить в известность
эквивалентом является белорусское словосочетание даводз
i
цъ да ведома; обратить в бегство
¾ прымус
i
ць уцякаць
или прымус
u
ць да ўцёкаў, неровен час
¾чаго добрага
или чаго не бывае.

Одной из основных причин нарушения норм лексической сочетаемости в условиях русско-белорусского билингвизма является перенесение моделей белорусского языка но русский. Как результат интерференции можно рассматривать следующие словосочетания: получить
(вместо одержать) победу
(эквивалентом к данному словосочетанию в белорусском языке является атрымаць перамогу, атрымаць
в переводе на русский язык ¾получить,
отсюда ¾получить победу); брать
(вместо принимать) во внимание
¾браць (прымацъ) пад увагу, разглядывать
(вместо рассматривать) вопрос
¾разглядаць пытанне.

Грамматическая (синтаксическая) сочетаемость слова определяется его грамматическим значением, принадлежностью к тому или иному классу или разряду. Слово как единица какой-то грамматической категории имеет довольно строгий набор синтаксических связей с другими словами. Правила грамматической сочетаемости формируются или как общие (правила соединения простых предложений в составе сложного, правила сочетания членов простого предложения и т.п.), или как схема сочетаемости отдельного слова (например, схема управления конкретного глагола)[78]
. Законы грамматической сочетаемости проявляются, например, в том, что имена прилагательные легко сочетаются с существительными (интересный собеседник, веселый человек, зеленые листья
и т.п.) и не сочетаются с количественными числительными и глаголами. Или сочетаемость собирательных существительных большинство, меньшинство
ограничивается словами, обозначающими предметы, поддающиеся счету (большинство студентов, рабочих, городов, парков
и т.д.), и словами типа группа, население, люди, интеллигенция,
в собирательном значении которых заключено понятие о каком-то количестве однородных единичных предметов. Встречающиеся в речи сочетания типа большинство /меньшинство времени, пространства, отдыха
ошибочны.

Стилистическая сочетаемость связана со стилистическими коннотациями языковых единиц. Стилистически маркированные слова свободно сочетаются с лексемами, обладающими идентичной окраской. Нейтральные слова, имеющие книжные и разговорные синонимы, свободно сочетаются только с нейтральными (Н+Н): говорить глупости, плохая привычка, напрасно упрямиться, высказать правду;
книжные – с книжными (К+К): изречь истину, тщетно упорствовать, подвергать гонениям, воспевать доблести;
разговорные – с разговорными (Р+Р): болтать вздор, скверные повадки.
Сочетания же слов, обладающих разной стилистической окраской, ограничены в употреблении. Так, словосочетания изречь глупость
(Н+К), плохие повадки
(Н+Р), тщетно упрямиться
(К+Р) допустимы только с определенной стилистической целью.

Стилистическими законами регулируется сочетаемость стилистических синонимов, круг словесных связей у которых с другими словами, как правило, не совпадает. Сравни, например, сочетаемость нейтрального слова будущий
и его книжного риторического синонима грядущий.
Первое сочетается с гораздо большим числом существительных (год, месяц, неделя, день, понедельник, экзамен, каникулы, отпуск, приезд
и т.п.). Сочетания же прилагательного грядущий
с существительными неделя, понедельник, экзамен, каникулы, отпуск
и др. вне особых стилистических условий не употребляются в речи, хотя с точки зрения лексической и грамматической сочетаемости их можно было бы признать правильными. Сравни также круг связей с другими словами стилистических синонимов: бесплатно
– безвозмездно
– даром, прийти
– заявиться, ложный
– завиральный, украсть
– похитить
и т.д.[79]

Стилистические ограничения сочетаемости слов, по сравнению с грамматическими и лексическими, не имеют характера абсолютных, «жестких» норм. В данном случае многое зависит не только от стилистической маркировки слов, но и от конкретных условий их употребления. Соединение стилистически контрастных слов оправданно в шутливом или ироничном контексте. Здесь стилистические ограничения намеренно нарушаются с целью создания иронии, юмора, сатиры. Например, И. Ильф в «Записных книжках» рядом с высоким словом лучезарный
использует вульгарное харя: Они бродили по колено в воде Тихого океана, и великолепный закат освещал их л у ч е з а р н о-п ь я н ы е х а р и.
Смотри также у М. Салтыкова-Щедрина: Негодяев Онуфрий Иванович, бывший гатчинский истопник, разместил вымощенные его предшественниками улицы и из добытого камня н а с т р о и л м о н у м е н т о в.

Немотивированное нарушение границ стилистической сочетаемости приводит к стилевому разнобою, стилистически неоправданному комизму, т.е. к стилистическим ошибкам. Является ли ошибкой или стилистическим приемом соединение стилистически неоднородных слов, можно определить лишь на основании анализа конкретного текста.

§9. Избыточность средств выражения и точность речи

Речевая избыточность, или многословие, проявляется в употреблении большего количества слов, чем требуется для выражения мысли. Многословие может быть вызвано плеоназмом, тавтологией, употреблением слов, ничего не прибавляющих к сказанному, и т.д.

Плеоназм (от греч. pleonasmos– излишество) – «употребление в речи близких по смыслу и потому логически излишних слов: лично я, в общем и целом, поступательное движение вперед (поступательное движение
и есть движение вперед), свободная вакансия (вакансия
означает «свободное место») и т.п.». Плеоназмы используются в речи для усиления ее выразительности, но нередко их употребление является результатом небрежного отношения говорящего к языку, незнания семантики слова, неумения или нежелания вдуматься в смысл сказанного. К речевым ошибкам чаще всего приводит употребление плеонастических сочетаний, содержащих иноязычные слова, семантика которых недостаточно точно известна говорящему: хронометраж времени (хронометраж
–‘измерение затрат времени на что-либо’), прейскурант цен (прейскурант
–‘текущие цены’), первый лидер (лидер
–‘первый, ведущий’), странный парадокс (парадокс
–‘странное мнение, расходящееся с общепринятыми’) и др. Немало плеоназмов, в составе которых исконно русские слова: главная суть, рыбная уха, падает книзу, впервые знакомиться, чрезвычайно громадный, очень крохотный, несколько побыстрее
и т.д.

Плеонастической является речь, в которой неоднократно повторяется одна и та же мысль, выраженная с помощью различных языковых средств. Мысль можно повторять намеренно, чтобы обратить на нее особое внимание читателя или слушателя. От такого повторения мысли следует отличать небрежность в построении речи, навязчивое разъяснение того, что известно адресату (речевое «топтание на месте»).

Тавтология (греч. tautologia, от tauto– то же самое и logos– слово) – повторение однокоренных слов или одинаковых морфем. Тавтология может быть и тонким стилистическим приемом, и речевой ошибкой. Примеры речевых ошибок: организовать организацию, изобразить образ, приблизиться ближе, полностью заполнить.
К тавтологии как речевому недостатку часто приводит неумение пользоваться синонимами. Например: Жители Калинова живут скучной однообразной жизнью.
Однако повторение однокоренных слов не всегда является речевым недостатком. Тавтология в предложении неизбежна, если в языке нет другого равнозначного слова (варить
– варенье, закрыть
– крышка, цвести
– цветы, чай
– чайник, тренер
– тренировать, редактор
– редактировать).
Например: Агафья Карповна варила варенье из черной смородины
(В. Кочетов). Иногда неизбежны тавтологические сочетания при употреблении составных терминов: словарь иностранных слов, учащиеся педагогического училища, звеньевая первого звена
и др. Тавтология и плеоназмы не являются речевыми ошибками в выражениях фразеологического характера: в конце концов, мал мала меньше, вокруг до около, видеть своими собственными глазами
и т.п. Смысловая избыточность сочетаний типа один-одинешенек, звезда-зорька, поить-кормить, видимо-невидимо
и подобных, нейтрализована их поэтичностью и экспрессивностью.

В результате забвения первоначального смысла слова или изменения его значения этимологически плеонастические или тавтологические сочетания перестают восприниматься как избыточные. Так, монументальный памятник, реальная действительность, информационное сообщение, букинистическая книга
и другие соответствуют нормам современного литературного словоупотребления, так как определения в них перестали быть простым повторением основного признака, заключенного в определяемом слове. Словосочетания черные чернила, белое белье, красная краска,
имеющие этимологически общий корень, в настоящее время не воспринимаются как избыточные, так же, как и город Волгоград, город Симферополь,
поскольку морфемы – град
(город) и – поль
(от греч. polis– город) входят в состав географических наименований и не воспринимаются уже в качестве самостоятельного слова.

К тавтологии близки лексические повторы одних и тех же слов, стилистически немотивированное употребление которых свидетельствует о неумении автора пользоваться синонимическими богатствами языка, четко и лаконично выражать мысль. Например: Если анализировать с точки зрения стилистического употребления и экспрессивной окраски такие, например, синонимические ряды, как лгать
– врать
– заливать
– сочинять или желать
– хотеть
– жаждать
– алкать, то можно заметить, что слова, составляющие эти синонимические ряды, оказываются разнородными по своему стилистическому употреблению и экспрессивной окрашенности.

Об этом можно сказать короче и яснее, устранив при том лексические повторы: Слова таких, например, синонимических рядов, как лгать
– врать
– заливать
– сочинять или желать
– хотеть
– жаждать
– алкать, различаются стилистическим употреблением и экспрессивной окраской.

Речевая избыточность может проявляться в употреблении слов, ничего не прибавляющих к содержанию высказывания, даже в узком контексте: незаконное растаскивание государственного имущества, обмен имеющимся опытом, прожить всю свою жизнь в деревне
и т.п.

Речевая избыточность проявляется также в излишней, второстепенной информации, затемняющей смысл основного высказывания. Избыточная информация, многословное объяснение свидетельствуют о неумении говорящего (пишущего) сосредоточиваться на главном, выразить мысль кратко.

Стилистически неоправданная речевая избыточность и неэкономная трата языковых средств – показатель недостаточно высокой речевой культуры. Еще А.П. Сумароков писал, что «многоречив свойственно человеческому скудоумию. Все те речи и письма, в которых больше слов, нежели мыслей, показывают человека тупова…»[80]
. Неслучайно многие писатели в качестве одного из достоинств речи выделяли краткость: «Краткость – сестра таланта» – эти слова Л.П. Чехова стали крылатыми. Добиться краткости в выражении мысли помогает умение найти точное слово для обозначения того или иного понятия, выделить и верно сформулировать основную мысль. Именно в связи с этим Л.С. Пушкин говорил, что точность и краткость – вот первые достоинства прозы.

§10. Речевая недостаточность

К искажению или затемнению смысла высказывания иногда приводит речевая недостаточность, возникающая в результате немотивированного пропуска слов и проявляющаяся в лаконизме изложения в ущерб содержанию. Например, в предложении Давыдов решительно отказывается отдать ключи от склада; он готов погибнуть, чем поступиться интересами великого дела, которому он беззаветно служит
недостает слова лучше
(или скорее):…он готов лучше погибнуть, чем…,
хотя в ином контексте сочетание готов погибнуть
обладает вполне законченной семантикой.

Распространен в речи неоправданный пропуск связки при именном сказуемом: Одним из средств выразительности, которое широко использует автор,
– сравнение
(следует является сравнение);
пропуск структурно обязательного местоимения в главной части сложноподчиненного предложения: Я закрыл глаза и представил себе, о чем писал автор
(следует представил себе то, о чем…);
пропуск одного из компонентов словосочетания: Бытовые условия учителя желают лучшего
(правильно оставляют желать лучшего); Каждый раз, когда речь об участниках Великой Отечественной войны, равнодушных в зале не остается
(надо когда речь идет…).

В профессиональной речи и в просторечии часто пропускаются зависимые слова при семантически незаконченных лексемах. Так, существительные состояние, выражение, средство, осуществление, снижение
и другие не могут употребляться без зависимых слов в форме родительного падежа: состояние невесомости (покоя, тревоги), выражение печали (тоски, испуга)
и т.п. Обязательно требуют зависимых слов глаголы чувствовать (себя
или что), опираться (на кого-то), участвовать (в чем)
и др., прилагательные характерный (для кого-чего), свойственный (кому-чему)
и т.д. Пропуск зависимых слов в подобных случаях приводит к лексической недостаточности: Он купил хорошее средство; Председатель и агроном объезжают поля, проверяют их готовность; Просторечную лексику автор использует как средство снижения.

Одной из причин речевой недостаточности в письменной речи является перенесение в нее особенностей разговорной: пропуск структурно и семантически значимых единиц. Например: Больные надеются, мы им поможем
(в письменной речи здесь необходим союз что:…что мы им поможем).

§11. Причины нарушения точности речи

Как отмечалось выше, причинами, приводящими к неточности, неясности и двусмысленности высказывания, являются: а) употребление слов в значении, несвойственном для литературного языка; б) неумение пользоваться синонимами, паронимами, терминами, многозначными словами и омонимами; в) межъязыковая лексико-семантическая интерференция в условиях билингвизма; г) нарушение норм лексической, грамматической и стилистической сочетаемости; д) речевая избыточность; е) речевая недостаточность.

Кроме того, быстрое и точное восприятие речи затрудняют следующие погрешности в ее структуре:

1) «нанизывание» падежей. В речи встречаются конструкции, включающие в себя несколько одинаковых надежных форм, зависящих последовательно одна от другой или от одного и того же слова: В целях устранения причин отставания производства деталей для тракторов…; Для дальнейшего повышения материального уровня трудящихся республики…
В этих примерах «нанизывание» образовано «цепочкой» форм родительного падежа. Подобные конструкции являются наиболее распространенными, особенно часты они в текстах официально-делового стиля. Устранить нанизывание таких форм можно путем замены отглагольных существительных инфинитивными или другими конструкциями: Чтобы устранить причины отставания производства деталей для тракторов…

Встречается нанизывание и других падежей, например, творительных субъекта и объекта (Директор ознакомился с принятыми рабочими решениями),
предложных (Обсуждался вопрос об отчете о работе председателя месткома).
Исправить подобные предложения можно так: Директор ознакомился с решениями, которые приняли рабочие; Обсуждался вопрос об отчете председателя месткома о проделанной работе
;

2) нарушение порядка слов в предложении. В русском языке, в отличие от других, нет строго закрепленного места за тем или иным членом предложения. Оно определяется смысловой нагрузкой, стилистической и синтаксической функциями, структурой и типом предложения и т.д. Перестановка слов ведет к семантическим и стилистическим сдвигам, создает добавочные семантико-стилистические оттенки, изменяет экспрессивные функции членов предложения. Любая инверсия должна быть стилистически оправданной. Стилистически немотивированный порядок слов приводит к искажению смысла высказывания, к двусмысленности, мешает быстрому и адекватному восприятию текста. Например, в предложении Необходимо оказывать первую помощь пострадавшему на рабочем месте
словосочетания оказывать первую помощь
и на рабочем месте
разобщены словом пострадавшему,
в результате читающий вынужден тратить время и усилия на то, чтобы установить грамматические и смысловые связи между словосочетаниями. Неправильный порядок слов в предложении Он не только писал стихи, но и повести
приводит к смещению логического ударения. Часто порядок слов нарушается в предложениях с причастными оборотами: Опавшие листья с деревьев шелестели под ногами
(здесь слово листья
разрывает причастный оборот опавшие с деревьев);

3) загромождение предложения придаточными, причастными оборотами и другими обособленными конструкциями. Причиной нарушения точности речи может служить неудачное построение сложного предложения с несколькими придаточными, объединенными соподчинительной или последовательной подчинительной связью. Например: Преподаватель утверждает, что в числе заданий, которые даются учащимся на дом, должны быть и краткие характеристики второстепенных персонажей
– Дикого, Феклуши, Варвары, Кудряша, Кулигина, которые складываются из наблюдений, которые были сделаны учащимися в то время, когда они читали сцены, где участвуют эти действующие лица.

Мешает восприятию речи употребление в неоднородных придаточных предложениях одинаковых союзов или союзных слов, особенно который
и что:
Родиной волнистых попугайчиков, которые по внешним признакам подразделяются на две группы, которые объединяют птиц с опереньем определенной окраски и формы, является Центральная Австралия, где они населяют равнины; Ей казалось, что время настолько медленно движется, что никогда не наступит вечер и что она так и не узнает, что он хотел ей сказать.

Пониманию смысла высказывания может препятствовать скопление обособленных конструкций в предложении: Разговорная лексика, проникающая в художественную литературу и способствующая обогащению литературного языка, помогающая правдивому изображению реальных живых людей,
– один из способов реализации принципа народности, являющегося важнейшим принципом искусства реализма.

§12. Точность речи и функциональные стили

Требования к точности и степень ее проявления в разных стилях и формах речи неодинаковы. Из всех функциональных стилей менее требователен к данному качеству разговорный стиль, основной формой реализации которого является устная речь. Условия устного общения (прежде всего отсутствие предварительной подготовки) способствуют тому, что в разговорной речи часто допускаются неточности, особенно если разговор ведется о том, что находится за пределами повседневного бытового общения (например, о науке, политике, делопроизводстве). Пониманию сказанного способствует непосредственность устного общения, возможность снять возникшую неясность или неточность (либо сам говорящий замечает и устраняет ее, либо собеседник задает уточняющий вопрос). Кроме того, взаимопониманию собеседников способствуют паралингвистические факторы. Письменная же речь лишена таких возможностей, поэтому она должна быть предельно точной. В связи с этим к официально-деловой, научной, публицистической и художественной речи, реализующейся преимущественно в письменной форме, предъявляются повышенные требования.

В официально-деловом и научном стилях точность обычно понимается как адекватность выражаемой мысли ее содержанию и достигается в результате верного словоупотребления, соблюдения норм лексической сочетаемости и правильного использования грамматических средств[81]
.

В официально-деловом стиле точность предполагает полное исключение возможности разночтений и истолкования, поскольку они неизбежно ведут к нарушению одной из основных функций права – функции регулирования правовых отношений.

Точность научной речи, также предусматривающая смысловую однозначность, все же полностью не исключает других толкований (например, неодинаково могут осмысливаться научные теории, проблемы). Здесь точными должны быть определения понятий, формулировки, описание эксперимента и его результата, изложение системы логических рассуждений, передающих мысль ученого. Соблюдение этих условий и обеспечивает незатрудненность и результативность научного общения.

В научном и деловом общении людей особую роль играет точность терминоупотребления. Рост научной информации, появление новых понятий, естественно, влекут за собой увеличение общего объема терминологии, необходимость введения новых терминов, не всегда оказывающихся удачными. Появление нового понятия часто порождает многозначность и синонимию терминов, что не способствует точности речи в науке, технике, управлении. Восприятие научного текста затрудняется также в результате его перегруженности терминами. Точность и ясность научной речи обеспечивается не максимальным насыщением терминологической лексикой, а правильным ее использованием: тщательным отбором терминов, необходимых для раскрытия темы и употреблением каждого термина строго в соответствии с его значением. При этом, если термин многозначен, следует четко определить, в каком значении он используется автором.

В публицистической и художественной речи точность представляет собой довольно сложное явление, связанное с необходимостью не только правильно выразить мысль, но и воздействовать на чувства адресата. С этой целью художники используют как все многообразие семантики слова, так и те ассоциации, которые возникают в связи с его употреблением в конкретной ситуации, создавая неожиданные метафоры (см., например, у Л. Леонова: Гроза усиливалась, веселая и озорная, травы и ветви плясали вместе с ней),
расширяя границы лексической сочетаемости[82]
(у М. Салтыкова-Щедрина: витязи правосудия, рыцари оплеухи;
у К. Гоголя: именины сердца),
трансформируя фразеологизмы, и т.д.

Точность художественной речи определяется прежде всего соответствием слова образному содержанию. Важным се условием является значимость художественной детали, возьмем, к примеру, следующие строки из стихотворения С. Есенина: По пруду лебедем красным // Плавает тихий закат.
Хотя в природе красные лебеди не встречаются (это алогизм), данное словосочетание, обозначающее объект сравнения, способствует созданию образно зримой картины заходящего солнца, отражающегося в пруду. Необычное индивидуально-авторское словоупотребление, внешне не соответствующее требованиям точности речи, может отражать способность образного восприятия действительности, своеобразие взгляда художника на примелькавшиеся предметы и явления, умение тонко подметить в них то, чего не замечают другие. Примером этого может служить созданный С. Есениным яркий, запоминающийся образ розового коня (Словно я весенней гулкой ранью // Проскакал на розовом коне).
В ряду прилагательных, обозначающих масти лошадей, нет прилагательного розовый.
И тем не менее розовый конь
¾это, вполне возможно, освещенный румяной утренней зарей конь светлой масти. Или вспомним знаменитые желтые дожди
К. Симонова.

Нарушение предметной точности в художественной речи обусловливается тем, что художественное произведение не является зеркальным отражением реально протекающих событий. Но вместе с тем всякий подлинный художник стремится максимально точно отразить действительность, о чем свидетельствует сопоставление различных редакций одного и того же произведения, изучение черновых рукописей писателей. Сравни, например, три варианта предложения из поэмы А. Некрасова «Русские женщины»: Когда б не княжеская кровь // Текла в вас
¾я б молчал… – Когда б не доблестная кровь… – Когда б не Чернышевых кровь…
Автор выбрал второй вариант, так как определение (эпитет) доблестный
наиболее точно передает представление писателя о необычной женщине, характер которой был задуман как героический.

Точность художественной речи создается, следовательно, соответствием слова не только изображаемому предмету или явлению, но и идейно-эстетической оценке предмета, реализацией в слове целевой установки автора.

Глава 4. Логичность речи

§1. Понятие логичности

Логичность речи ¾ это коммуникативное качество, предполагающее умение последовательно, непротиворечиво и аргументирование оформлять выражаемое содержание.

Логичность, как и точность, характеризует речь со стороны ее содержания и формируется на основе связи речи с действительностью и мышлением. Но в отличие от точности, оценивающей соответствие семантики отображаемой действительности тому, что хотелось бы выразить, логичность характеризует структуру речи, ее организацию и оценивает смысловые сцепления языковых единиц в речи с точки зрения законов логики и правильного мышления. Эти сцепления осознаются как логически непротиворечивые, если они соответствуют связям и отношениям реальной действительности и верно отражают структуру мысли. Следовательно, можно говорить о двух видах логичности: предметной и понятийной.

Предметная логичность заключается в соответствии семантических связей и отношений единиц языка и речи связям и отношениям предметов и явлений в реальной действительности.

Понятийная логичность ¾ это адекватное отражение структуры мысли и ее развития в смысловых связях компонентов речи.

Логичность предметная и понятийная взаимосвязаны и к конкретном акте коммуникации обычно выступают в единстве. Их расхождение наблюдается в тех случаях, когда сущность явлений и предметов, их связи и отношения в реальной действительности осознаются неправильно или искажаются либо сознательно (см. например, художественную фантастику, сказки и т.п.), либо непреднамеренно в результате логических ошибок, допущенных в процессе мышления.

§2. Экстралингвистические условия логичности речи

Условия логичности могут быть экстралингвистические («неструктурные) и собственно лингвистические (структурные).

Первое условие ¾ умение логично мыслить; известный афоризм гласит: «Кто ясно мыслит ¾ ясно излагает». А для этого необходимо, чтобы каждый акт мышления соответствовал основным законам логики: законам тождества, противоречия, исключенного третьего, достаточного основания. С ними соотносятся такие особенности речи, как последовательность, определенность, непротиворечивость и обоснованность мысли.

Последовательность развития мысли, ее определенность (однозначность, ясность, устойчивость ее содержания) достигаются благодаря соблюдению логического закона тождества, согласно которому каждая мысль в пределах одного рассуждения, одного доказательства, одной теории должна оставаться неизменной, сохранять одно и то же содержание. Сам предмет мысли или наши знания о нем могут изменяться. Однако в процессе рассуждения одно знание о предмете не должно подменяться другим, в противном случае рассуждение становится беспредметным, неконкретным.

Нарушение закона тождества приводит к такой логической ошибке, как подмена тезиса, подмена обсуждаемой темы другой, несоответствие аргументов доказательства тезису, т.е. положению, которое доказывается, обосновывается. Доказательство при этом по отношению к другому тезису может быть правильным, ошибка заключается именно в подмене тезиса. Возьмем, к примеру, следующий отрывок из сочинения абитуриента:

Мне бы хотелось рассказать о моем отце. Это именно он помог мне выбрать мою будущую профессию. Работает отец журналистом в нашей районной газете. С детства я заслушивалась его рассказами о нелегком журналистском труде, часто ходила в редакцию. Затем стала писать небольшие заметки. Постепенно я пришла к выводу о том, что журналистика ¾ это то, чего мне нужно добиться в жизни.

Автор приведенного отрывка рассказывает не об отце (основной тезис), а о себе, о том, что повлияло на выбор его профессии; предмет речи стал другим, ошибка состоит в подмене тезиса.

Непротиворечивость мышления обеспечивается благодаря соблюдению закона противоречия (или, как его еще называют, закона непротиворечия), в соответствии с которым два взаимоисключающих суждения об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, не могут быть одновременно истинными. Например, если из двух суждений Сегодня в 12 часов Николай был в кинотеатре
и Сегодня в 12 часов Николай был на стадионе
одно истинно, то другое, согласно закону противоречия, ложно. Истинными являются суждения, которые соответствуют действительности. Так, высказывание Земля вращается вокруг Солнца
истинно, поскольку в нем утверждается факт, имеющий место в действительности. Высказывания же Земля не вращается вокруг Солнца
или Солнце вращается вокруг Земли
ложны, поскольку они не согласуются с действительностью.

Не может родиться истина, если одно и то же рассматривается с разных точек зрения. Например, такой факт, как пошел дождь,
можно оценить и положительно, и отрицательно в зависимости от того, с какой позиции его оценивать: положительно, если была длительная засуха и все с нетерпением ждали дождя, отрицательно ¾ с точки зрения того, кто собрался на прогулку за город.

С законом противоречия связан закон исключенного третьего, смысл которого заключается в следующем: из двух противоречащих суждений одно должно быть истинным, а другое ложным и не может быть третьего суждения, истинного по отношению к тому же предмету в то же самое время. Этот закон распространяется только на противоречащие суждения, т.е. суждения, отрицающие друг друга: Вчера концерт состоялся
¾Вчера концерт не состоялся. Это прямоугольник
¾ Это не прямоугольник.
Данный закон направлен против непоследовательности, противоречивости рассуждений.

Логическую ошибку, связанную с нарушением закона исключенного третьего, можно отметить в следующем отрывке из школьного сочинения:

В романе показан «новый человек», разночинец с передовыми взглядами. Но Базаров отрицал искусство, литературу, науку. Это отрицание было не свойственно революционерам-разночинцам. Образ Базарова был типичен.

В приведенном примере утверждения Образ Базарова типичен
и Отрицание искусства, литературы, науки не свойственно революционерам-разночинцам, одним из представителей которых является Базаров
исключают друг друга. Если истинно первое, то ложно второе, и наоборот.

Законы тождества, противоречия и исключенного третьего взаимодействуют между собой и приобретают подлинный смысл лишь при соблюдении закона достаточного основания, согласно которому всякая правильная мысль должна быть аргументирована; чтобы признать суждение о предмете истинным, должны быть указаны достаточные основания. Главным инструментом мышления в данном случае являются умозаключения, реализующиеся в таких мыслительных операциях, как анализ, синтез, аналогия, дедукция, индукция. Соблюдение этого закона обеспечивает доказательность и обоснованность рассуждений. В качестве примера приведем следующий отрывок из книги Л.К. Граудиной «Вопросы нормализации русского языка»:

Отрезок времени, в течение которого сосуществуют конкурирующие формы… различается по длине даже внутри одного и того же типа вариантов. Так, у аббревиатуры НЭП форма рода сменилась с женской на мужскую в течение одного только года (1921¾1922), тогда как у аббревиатуры ЖЭК варианты рода сосуществуют уже около 30 лет (со времени организации жилищно-эксплуатационных контор в 50‑х годах) и до сих пор норма окончательно не стабилизировалась. У электротехнических единиц измерения типа ватт, вольт, ампер
и других кулевая форма род. мн. вытеснила конкурентную традиционную (на – ов)
за 30 лет (с 1870 по 1900‑е гг.), а бытовые единицы измерения грамм, килограмм
в род. мн. имеют две вариантные формы в течение полувека.

Правильность суждения о том, что отрезок времени, в течение которого сосуществуют конкурирующие формы, различается по длине даже внутри одного и того же типа вариантов,
исследователь обосновывает путем анализа статистических данных.

Знание законов логики и умение пользоваться ими, а также такими категориями и мыслительными операциями, как понятия, их определение и деление, анализ, синтез, суждение, умозаключение, аналогия и т.д., необходимы для того, чтобы овладеть логикой рассуждения, научиться логически мыслить, устанавливать закономерности связей между явлениями действительности, анализировать и доказывать истинность того или иного утверждения и т.д.

§3. Лингвистические условия логичности речи

Собственно лингвистическим, или структурным, условием логичности речи является овладение логикой изложения. Структурной предпосылкой логичного изложения мысли служит правильная сочетаемость (синтагматика) элементов языка на лексико-семантическом, морфологическом и синтаксическом уровнях. Логичность изложения проявляется в точности употребления слов и словосочетаний, в правильном построении предложений и связного текста в целом, т.е. тесно связана с точностью и правильностью речи, опирается на них.

Верное словоупотребление, способствующее созданию понятийной точности, в то же время является одной из предпосылок логичности речи. Употребление слов не в соответствии с их значением часто приводит не только к неточности речи, но и к алогизмам[83]
. Например, в предложении Летом в лесах вспыхивают пожары благодаря неосторожному обращению с огнем
семантика слова благодаря
противоречит содержанию мысли. Смысл высказывания Коммунальные услуги надо оплачивать не только в первых числах каждого месяца, но и раньше
в результате неверного употребления слова надо
(вместо можно)
не соответствует реальной действительности: получается, что коммунальные услуги надо оплачивать дважды.

При неправильном употреблении в речи омонимов и многозначных слов может возникнуть одна из наиболее распространенных логических ошибок ¾ двусмысленность в понимании высказывания (амфиболия): К 25-ти годам сын остепенился
(получил ученую степень или стал степенным?); Защитник устало опустился на скамью
(игрок защиты или тот, кто ограждает кого-, что-либо от посягательств, нападения и т.д.?). Неверное словоупотребление, обусловленное плохим или недостаточным знанием действительности, является причиной неразличения понятий (подмены понятий, неоправданного их расширения или сужения, употребления видового понятия вместо родового и наоборот): Самые высокие надои молока получали от животных, отелившихся весной
(видовое понятие корова
заменено родовым животное), В Ипполите Шалом воплотились лучшие черты народа-труженика
(правильно в образе Ипполита Шалого…).

К искажению или затемнению смысла высказывания, к подмене понятий часто приводит немотивированный пропуск слов. Так, в предложении Язык Катерины
¾ самый яркий из всех действующих лиц «Грозы»
неоправданный эллипсис приводит к сопоставлению несопоставимых понятий: язык сопоставляется с действующими лицами.

Причиной подмены понятий может быть и речевая избыточность: Имя Тамары Ивановны пользуется большим авторитетом среди студентов
(авторитетом пользуется не имя, а сама Тамара Ивановна).

Логичность речи связана не только с лексическим уровнем языковой системы, но и с синтаксической организацией высказывания; она зависит от правильного построения предложений и связного текста в целом. Для логичной речи характерно такое расположение слов, предложений и их частей, которое дает возможность строго последовательно усваивать выражаемую мысль, не допускает несоответствия, противоречия в ее языковом оформлении.

Одним из условий создания логичности речи является непротиворечивость сочетания одного слова с другим. Объединение в пределах высказывания слов, обозначающих логически несоотносимые понятия, приводит к алогизмам типа медленно мчаться, кавалькада машин, снайпер эфира
и т.п.

Неясность и двусмысленность часто возникает в результате неправильного построения предложений с именными словосочетаниями, в которых родительный падеж может иметь значение как субъекта, так и объекта действия (вызов врача, обвинение товарища, приглашение учителя, поддержка друга
и т.п.), а также предложений со словосочетаниями, в которых падежные окончания имеют различное грамматическое значение (помощь матери, подарок дочери, благодарность Марии
и т.д.). Так, высказывания Обвинение товарища вполне справедливо; Помощь матери оказалась как никогда кстати
имеют двоякий смысл: обвинение, выдвинутое…
и обвинение, предъявленное товарищу…; мать кому-то помогла
и ей кто-то помог.
Аналогичное явление наблюдается при употреблении дополнения в форме дательного падежа в безличных предложениях: учителю хочется пожелать…; ученику следует ответить…; директору надо посоветовать…
и т.п. (неясно: учитель хочет пожелать что-то или к нему обращаются с пожеланием; сам ли директор должен посоветовать или ему кто-то должен посоветовать).

Распространены в речи алогизмы, обусловленные неудачным построением предложений с местоимениями. Характеризуясь обобщенностью лексического значения, местоимения в контексте наполняются конкретным значением m счет соотносящихся с ними слов. Поэтому предложения нужно строить так, чтобы создавалась ясность, определенность в понимании того, к какому слову относится местоимение. Так, в высказывании В городском загсе заспанная, явно больная женщина растапливала печку. Скупо поджав морщинистые губы, она безо всяких эмоций внесла в книгу запись регистрации нашего брака
(Б. Пикуль) ясно, что местоимение она
относится к существительному женщина,
так как оба предложения построены однотипно: женщина растапливала печку…
¾ она внесла запись…
В высказывании же Завтра перед школьниками раскроются двери школ. Отдохнувшие за лето, они снова сядут за парты
в результате того, что слово двери
не только оказалось ближе к местоимению, но и является подлежащим, возникла бессмыслица.

При употреблении возвратного местоимения себя
и притяжательных его, ее, их, свой
алогизмы обычно возникают в тех случаях, когда в высказывании два субъекта действия: Мастер сказал ученику отремонтировать его стол
(чей стол: мастера
или ученика!); Отец предложил сыну повесить портрет в своей комнате
(в комнате сына или отца?). Может возникнуть двусмысленность и в высказываниях с одним субъектом: Инженер сказал Поликарпову, что директор срочно уехал в райком и просил его оставить ему свой проект
(просил инженера или Поликарпова, оставить инженеру или директору?).

Причиной логических ошибок может быть нарушение синтаксической связи в предложениях, содержащих обороты с предлогами несмотря на, вместо, кроме, помимо, наряду с
и др. Обороты с такими предлогами, как правило, управляются сказуемыми: Вместо шапки на ходу он надел сковороду
(К. Чуковский). Нарушение этого правила приводит к нарушению семантических связей между частями высказывания: Помимо повышения успеваемости, студенты проводили большую общественную работу; Кроме работы, он учится заочно в институте.

Определенные логические требования должны соблюдаться при построении предложений с однородными членами. В качестве однородных могут объединяться слова, которые обозначают понятия, являющиеся частными, видовыми по отношению к общему для них родовому понятию. При этом необходимо соблюдать требование единого основания при выделении их как видовых. Например: Детей обучали ходьбе на лыжах, катанию на коньках, санках, велосипеде, плаванию (ходьба на лыжах, катание на коньках, санках, велосипеде, плавание
¾все это разные виды спортивных упражнений); В детстве мальчик болел скарлатиной, корью, ветряной оспой (скарлатина, корь, ветряная оспа
¾разные виды детских болезней). Несоблюдение требования единого основания деления приводит к логическим ошибкам: Для молодежи района был прочитан ряд лекций на нравственно-этические, семейно-бытовые, научно-популярные и литературные темы
(определения нравственно-этические, семейно-бытовые, литературные
характеризуют содержание лекций, а научно-популярные
¾ метод изложения).

Не могут объединяться в качестве однородных членов слова, обозначающие несоотносимые понятия: рассказывать о ветеранах труда
и школьном музее, интерес к путешествиям
и птицам.
Каждое из управляемых слов в приведенных примерах в отдельности сочетается с управляющим словом, но между собой они не имеют ничего общего по смыслу, поэтому не могут соединяться как однородные члены. Соединение несоотносимых понятий в однородный ряд часто (особенно в художественной литературе и публицистике) используется как стилистический прием создания комизма или иронии: Но все должны были отступить, когда явился в ее замке раненый гусарский полковник Бурмин, с Георгием в петлице и с интересной бледностью, как говорили тамошние барышни
(А. Пушкин); «Любовь и синее пальто»
(так назван фельетон И. Шатуновского); «Теща и пыжик» (название фельетона Ю. Стрелкова).

Алогизмы возникают также в результате объединения в качестве однородных членов предложения слов, обозначающих родовые и видовые понятия: За последнюю пятилетку в районе построены две школы, больница, клуб, кинотеатр, культурно-просветительные учреждения
(понятия «клуб» и «кинотеатр» включаются в понятие «культурно-просветительные учреждения»).

Нельзя объединить как однородные члены предложения слова, выражающие пересекающиеся понятия: родители и взрослые, юноши и молодежь, дети и школьники.
Однако некоторые сочетания, вопреки правилам логики, закрепились в языке как нормативные: пионеры и школьники, фестиваль молодежи и студентов, искусство и литература
и др.

При группировке однородных членов предложения, их попарном объединении слова следует подбирать или по признаку смежности, сходства, или в стилистических целях по принципу контраста: В школе он увлекался историей и литературой, физикой и математикой; Они сошлись. Волна и камень, // Стихи и проза, лед и пламень // Не столь различны меж собой
(А. Пушкин). Логически неправильно построено предложение В субботнике приняли участие взрослые и ученики, дети и учителя.
Однородные члены в данном случае можно сгруппировать следующим образом: взрослые и дети, учителя и ученики.

Важным условием логичности речи является точное и непротиворечивое выражение языковыми средствами связей и отношений между частями предложения, а также между отдельными предложениями в целом тексте. Используемые в качестве языковых средств выражения связи лексические повторы, местоимения, служебные слова (предлоги, союзы), частицы, вводные слова и словосочетания (во-первых, во-вторых, следовательно, значит
и др.) должны соответствовать характеру смысловых отношений между частями предложения или отдельными предложениями, подчеркивать единство и последовательность мысли, целостность содержания, конкретизировать характер отношений между высказываниями. Возьмем, к примеру, следующий отрывок из рассказа А. Чехова «Дама с собачкой»:

Пройдет какой-нибудь месяц, и
Анна Сергеевна, казалось ему, покроется в памяти туманом и
только изредка будет сниться с трогательной улыбкой, как снились другие. Но
прошло больше месяца, наступила глубокая зима, а
в памяти все было ясно, точно расстался он с Анной Сергеевной только вчера. И
воспоминания разгорались все сильнее…

Выделенные союзы связывают предложения в единый логически организованный текст, в котором эти предложения могут быть расположены только в таком порядке. Если устранить союзы, смысл отрывка в общем сохранится, но логико-смысловые отношения между ними ослабеют, единство текста нарушится.

В логической организации письменной речи очень важно правильное членение текста на абзацы. Оно способствует четкому построению высказывания, объединению мыслей в микротемы, облегчает восприятие написанного.

Логичность речи тесно связана с порядком слов и интонацией, т.е. со средствами выражения актуального членения высказывания. Логика развития мысли требует движения от известного к неизвестному, новому. В речи данная логическая закономерность проявляется в смысловом членении высказывания на два компонента: тему (исходный пункт высказывания, данное, известное из предыдущего контекста или ситуации) и рему (коммуникативный центр высказывания, сообщающий что-то новое). Тема располагается обычно в начале предложения и выделяется повышением тона, а рема ¾ в конце и выделяется с помощью фразового ударения. Фразовое ударение может передвигаться с одного слова на другое, подчеркивая информативно значимый компонент и соответственно придавая разный смысл высказыванию. Сравни одинаковые по синтаксической структуре предложения: В е ч е р о м приехал брат
¾Вечером п р и е х а л брат – Вечером приехал б р а т.
Порядок слов в предложении определяется коммуникативным заданием сообщения: Золотая рожь (золотая
¾определение, предложение односоставное, номинативное) ¾Рожь золотая (золотая
¾сказуемое, предложение двусоставное). При разном порядке слов смысл предложения и его коммуникативное задание различны: Тополь перерос клен
¾ Клен перерос тополь.

При построении высказывания необходимо следить за тем, чтобы не нарушались семантические связи между частями предложений и отдельными предложениями, не искажался смысл, не возникала амфиболия. Неудачный порядок слов затрудняет быстрое восприятие мысли; например: Комиссия на филологическом факультете отметила хорошую подготовку студентов;
а в предложениях типа Павел Власов предрекает гибель старому строю с позиций пролетариата с его физической одряхлелостью
приводит к искажению смысла: получается, что физическая одряхлелость свойственна пролетариату, а не старому строю.

§4. Логичность речи и функциональные стили

Логичность, как коммуникативное качество речи, свойственна каждому функциональному стилю, так как она опирается на связь речь ¾ мышление, законы же мышления одинаковы для всех сфер и ситуаций общения. Однако в каждой из них эти законы действуют по-разному.

Наиболее жестко законам логики подчинено научное изложение: подчеркнутая логичность ¾ это одна из основных специфических черт, обусловливающих отбор и организацию языковых средств в научном стиле[84]
. Назначение науки ¾ получать новые знания о реальной действительности, систематизировать их и доказывать истинность, вскрывать закономерности явления. Научная деятельность человека включает в себя две неразрывно связанные между собой задачи: процесс научного поиска, открытия и оформление результатов научного познания. Результаты научного поиска оформляются в виде речевого сообщения, содержание которого должно быть емким и в то же время ясным, недвусмысленным, адекватно передающим логическую мысль и однозначно воспринимаемым всеми адресатами. В научной речи недопустимы разночтения, двоякое понимание смысла, иносказательность, намек. Научная речь, как подчеркивает А.Н. Васильева, принципиально бесподтекстна ¾ подтекст противоречит ее сущности.

В художественной речи мысль, будучи выраженной в образной форме, многозначна и может быть понята по-разному. Критики, читатели вносят элемент своего понимания содержания и идеи произведения, художественных образов. В художественном произведении за прямым, непосредственным содержанием скрыт второй план ¾ подтекст. Причем в понимании замысла автора он может быть более существенным, чем прямой смысл. Так, художественные образы сказок М.Е. Салтыкова-Щедрина «Премудрый пескарь», «Медведь на воеводстве» и других или басен И.А. Крылова, например «Волк и Ягненок», «Волк на псарне», являясь конкретно соотнесенными, имеют и переносный смысл, более значимый в плане раскрытия идеи произведения.

Основные законы логики, которым подчиняется человеческое мышление в целом, соблюдаются и в литературно-художественном стиле. Для него, как и для других книжных стилей, характерны последовательность, непротиворечивость изложения, аргументированность, четко выраженные связи между словами, предложениями и их частями. Однако требования логики в художественном произведении подчиняются необходимости раскрыть его содержание, авторский замысел, создать образ с целью эстетического воздействия на читателя. Поэтому в художественной литературе вполне допустимо нарушение требований логичности для того, чтобы показать особенности мышления и сознания отдельных персонажей. Алогизмы используются как стилистический прием намеренного нарушения логических связей в целях создания комизма, иронии и т.д. (например, как отмечалось выше, соединение в форме перечисления неоднородных понятий). Кроме того, в художественной речи немало так называемых «внешних» алогизмов, передающих сложность жизненных обстоятельств, внутреннего состояния человека, субъективных ощущений и т.д.: звонкая тишина; сладкая скорбь; черной молнии подобный
(М. Горький), безлюбая любовь
(А.Н. Толстой). Такие словосочетания, на первый взгляд, противоречат логическим соотношениям понятий, но за внешней алогичностью обычно скрывается своя, особая логика.

«Внешние» алогизмы характерны также для публицистической и разговорной речи; они связаны с логикой подтекстного общения (например: ¾Куда он пошел?
¾ Сейчас придет;
¾ Куда ты бежишь?
¾ Опаздываю)
или отражают противоречивую сущность явлений (умный дурак, горькая радость),
противоречивость субъективных трактовок (безмозглые мудрецы),
стремление к образности, эмоциональности, экспрессии (выйти сухим из воды, из кожи вон лезть)
и т.д.

Скрытая логика, характерная для разговорного, художественного и публицистического стилей, недопустима в научной речи. Логические нарушения, несущественные в бытовом общении, в научной речи могут привести к серьезным искажениям истины.

Глава 5. Чистота речи

§1. Понятие чистоты речи

Чистая речь – это речь, в которой нет языковых элементов, чуждых литературному языку, а также отвергаемых нормами нравственности слов и словесных оборотов. Чистота речи предполагает соблюдение не только языковых (в первую очередь ¾ стилистических в области произношения и словоупотребления), но и этических норм.

Данное качество речи неразрывно связано с ее правильностью, базируется на ней. Эта связь проявляется в том, что чистота речи в произношении достигается благодаря строгому соблюдению орфоэпических норм: то, что соответствует нормам орфоэпии, признается и правильным, и чистым.

«Несколько по-иному следует понимать чистоту речи на уровне словоупотребления. Здесь приобретает значение количественная характеристика употребляемых в речи слов той или иной семантической группы. Возрастание количества таких слов в речи ведет к снижению стилистических качеств ее, когда мы вынуждены говорить о засорении речи»[85]
.

Чистота речи предполагает стилистически оправданное употребление, во-первых, литературных языковых единиц (иноязычных слов и выражений, речевых штампов, а также слов и выражений, не несущих никакой смысловой нагрузки в речи и в силу этого превращающихся в сорняки), а во-вторых, внелитературных языковых элементов (диалектизмов ¾ территориальных говоров; профессионализмов ¾ слов, ограниченных в своем употреблении рамками какой-либо профессии; жаргонизмов ¾ слов и словесных оборотов, применяемых в жаргонах, социально ограниченных сферах; вульгаризмов ¾ слов и выражений грубо, вульгарно обозначающих какой-то круг предметов, явлений и унижающих достоинство и честь человека).

§2. Использование в речи диалектных и профессиональных элементов

Основная сфера применения диалектных (областных) слов ¾ художественная литература. Они привлекаются для создания местного колорита и речевой характеристики героев, а также в качестве особого средства выразительности в русской литературе с XVIII в., сначала в основном в водевилях для создания комизма, а затем ¾ для передачи особенностей речи крестьян. Если В.А. Жуковский полностью отрицал использование диалектизмов в художественных произведениях, то А.С. Пушкин делал это лишь теоретически, а практически применял их, о чем свидетельствует, например, повесть «Барышня-крестьянка»: Да как же барина с слугою не распознать? И одет-то не так, и баишъ иначе, и собаку-то кличешь не по-нашему; Ты был, барин, вечор у наших господ?; А взаправду… не попытаться ли в самом деле?

В русской литературе XIX в. в использовании диалектизмов определились две традиции: «традиция И. Тургенева» и «традиция Л. Толстого». В соответствии с первой ¾ диалектизмы в тексте надлежало обязательно пояснять (путем подбора синонимов, в сносках, в скобках и т.д.). Например, в «Охотничьих рассказах» И.С. Тургенева читаем: В Орловской губернии последние леса и площадя исчезнут лет через пять…
(и в сноске тут же дается примечание: «Площадями» называются в Орловской губернии большие сплошные массы кустов; орловское наречие отличается вообще множеством своебытных, иногда весьма метких, иногда довольно безобразных, слов и оборотов); Таких рассказов я, человек неопытный и в деревне не «живалый» (как у нас в Орле говорится), наслушался вдоволь; От него отказались, как от человека ни на какую работу не годного
¾ «лядащего», как говорится у нас в Орле.

Согласно второй традиции, диалектизмы не пояснялись, на их значение указывал лишь контекст. Вот, к примеру, как обыгрывает в тексте диалектизмы Л.Н. Толстой:

¾ А разве у тебя и изба плоха?

¾ Того и ждем с бабой, что вот-вот раздавит кого-нибудь, ¾ равнодушно сказал Чурис. ¾ Намедни и то накатина с потолка мою бабу убила!

¾ Как убила?

¾ Да так, убила, ваше сиятельство: по спине как полыхнет ее, так она до ночи замертво пролежала.

¾ Что ж, прошло?

¾ Прошло-то прошло, да все хворает…

¾ Какой обед, кормилец? ¾ тяжело вздыхая, проговорила баба. ¾ Хлебушка поснедали ¾ вот и обед нам. За сныткой ходить неколи было, так и щец сварить не из чего, а что квасу было, так ребятам дала.

Так называемая «деревенская проза» широко использует диалектизмы как действенное средство художественной выразительности. Однако необходимо иметь в виду, что диалектные элементы ограничены территориально, они не являются общедоступными и общепонятными, поэтому их употребление допустимо в разумных пределах. Показателен в этом отношении отрывок из книги Л. Успенского «Слово о словах»:

Если бы лет сорок назад где-нибудь возле Великих Лук, завидев замурзанного парнишку на деревенском крыльце, вы окликнули его: «Вань, а ваши где?», вы рисковали бы услышать в ответ что-нибудь вроде: «Да батька уже помешался, так ен на будворице орет, а матка, тая шум с избы паш е…»

Я думаю, вы побледнели бы: целая семья сошла с ума! На деле же все было очень спокойно: ответ мальчишки можно перевести «с псковского на русский» примерно так: «Отец закончил вторую вспашку поля и теперь поднимает огород возле избы, а мать ¾ та выметает мусор из дому…» Только и всего. Это совсем не бред безумца, это чистый и правильный русский язык, только не литературный, а народный, в одном из его многочисленных наречий.

В этом примере представлены так называемые семантические диалектизмы, которые наглядно показывают, как территориальные диалектные явления могут нарушать процесс речевой коммуникации. Поэтому не случайно писатели, привлекая диалектные языковые средства, дают необходимые пояснения: Замерзшая корка, как короста на ране, я ухал несколько раз до дна и так, вятски выражаясь, ухомаздал сапоги, что доселе не отмыл; Едем с редактором здешним. В обыденку, то есть сегодня же обратно
(В. Крупин).

Следует помнить, что диалектизмы как средство выразительности могут быть использованы лишь в тех стилях и жанрах, в которых выход за нормативные границы стилистически оправдан. В научном и официально-деловом стилях их употребление рассматривается как грубое нарушение речевых норм. Применение диалектизмов вне пределов художественного стиля вообще нежелательно, кроме особых случаев, когда именно они становятся предметом описания в научном тексте. Да и в художественной литературе они допустимы преимущественно в речи персонажей, а не в авторской[86]
. Пренебрежение отмеченными выше требованиями, предъявляемыми к использованию диалектизмов, приводит к засорению речи, нарушению ее чистоты.

От территориального диалекта необходимо отличать диалект профессиональный, т.е. такие слова и выражения, которые используются в различных сферах производственной деятельности человека, но не стали общеупотребительными. Профессионализмы, как «полуофициальные» слова, отличаются от терминов, представляющих собой официальные научные наименования специальных понятий, хотя в литературном языке (из-за недостаточной разработанности терминологии) могут играть роль терминов. Вот несколько примеров употребления профессионализмов в романе Н. Воронова «Макушка лета»:

Не будь это ты, не углядел бы я на меди этакие маленькие волдырники ¾ след оплавлений электрическим пламенем. Углядел, заставил удалить бархатным напильником, не драчевым ¾ бархатным, да сам отшлифовал пастой; Все началось с появления «земли»: свалилась в нулевое положение стрелка вольтметра на фидере, питающем воздуходувную машину. Ваттметр отражал нагрузку, а вот напряжение перестало фиксироваться, будто исчезло: машина ведь не прекращала нагнетать дутье на домну; Столяр назовет почти десять разновидностей рубанка: рубанок, фуганок, горбач, галтель, калевка, медведка, дорожка, шлихтик, шерхебель, шпунтубель, зензубель. Профессионал знает, что каждый вид рубанка имеет свое назначение. Например, шерхебель служит для первоначальной обработки древесины, шпунтубель ¾ для прорезей в древесине и т.д.

Последний пример свидетельствует о некотором преимуществе профессионализмов перед их общеупотребительными эквивалентами: профессионализмы служат для разграничения близких понятий, предметов, которые для неспециалиста имеют одно общее название.

В справочниках и специальных словарях профессионализмы обычно не приводятся. Для неспециалиста, сталкивающегося с ними, информативная ценность может быть даже нулевой (например, о конкретном содержании слов калевка, шлихтик, зензубель
и других трудно судить неспециалисту). Поэтому использовать профессионализмы надо с учетом того, способствуют ли они раскрытию замысла автора, служат ли характерологическим средством или засоряют речь, затрудняют ее восприятие. Надо иметь в виду также, что в силу стилистически сниженной, разговорно-просторечной окраски употребление профессионализмов в книжной речи нежелательно.

§3. Иноязычные слова и выражения в речи

Известно, что нет такого языка, который был бы совсем свободен от иноязычных влияний, так как ни один народ в современном мире не живет совершенно изолированно.

В силу длительных экономических, политических, культурных, военных и иных связей русского народа с другими в его язык проникло довольно значительное количество[87]
иноязычных слов, которые имеют различную степень ассимиляции и неограниченную или ограниченную сферу употребления. В русской лексикологической традиции выделяются: 1) слова, давно усвоенные и используемые наравне с русскими (стул, лампа, школа, диван, картина, утюг, вуаль, джаз, студент, трансляция, антибиотик, техникум
и др.); 2) слова, не всем понятные, но необходимые, так как они обозначают понятия науки, техники, культуры и т.п. (брифинг, аннигиляция, плеоназм, фонема, морфема, дезавуировать, нуклиды, превентивный, агностицизм
и под.); 3) слова, которые могут быть заменены исконно русскими без всякого ущерба для смысла и выразительности высказывания (эпатировать, эпатаж, апологет, акцентировать, визуальный
и под.). В соответствии с этим заимствованные слова воспринимаются, с одной стороны, как закономерный результат общения народов, а с другой ¾ как порча языка; с одной стороны, ¾ без заимствований нельзя обойтись, а с другой (когда их слишком много и принадлежат они к третьей группе в указанной классификации) ¾ иноязычные слова и выражения становятся тем балластом, от которого язык должен избавляться. «Авторитет употребления», целесообразность, ситуативная необходимость могут определить отношение к чужому слову и защитить родной язык от «небрежения», от «неприличностей», как назвал М.В. Ломоносов ненужные, необдуманные заимствования. Употребление заимствованных ¾ чужих, иностранных ¾ слов должна определять социально-языковая потребность и целесообразность»[88]
.

Как известно, среди заимствований (в широком смысле) выделяются слова, с помощью которых дается описание чужих стран, чужой жизни и нравов, они представляют собой своеобразные «локальные приметы» и называются экзотизмами (от греч. exotikos¾ чуждый, иноземный, необычный: ехо ¾ снаружи, вне). Смысловая и стилистическая функция экзотизмов заключается в том, что они позволяют создать «эффект присутствия», локализовать описание. Экзотизмы легко распределяются по так называемым «национальным сериям» (английская, французская, испанская и т.д.). Вот несколько примеров из произведений поэтов и публицистов: Мерами красоты у японцев служат четыре понятия, три из которых (саби, ваби, сибуй) уходят корнями в древнюю религию синто, а четвертое (югэн) навеяно буддийской философией
(В. Овчинников); Символом положения хозяйки издавна считается самодзи
¾деревянная лопаточка, которой она раскладывает домочадцам рис. День, когда состарившаяся свекровь передает самодзи своей невестке, принято было отмечать торжественной церемонией
(В. Овчинников); Ивансито так наивно ходит // и шаги боится ускорять. // Для него маиса малый холмик // выше, чем гора Уаскаран
(Е. Евтушенко).

Близки к экзотизмам варваризмы (греч. Barbarismos¾ иноязычный, чужеземный) ¾ подлинно иностранные слова и выражения, вкрапленные в русский текст, не полностью освоенные или совсем не освоенные из-за фонетических и грамматических особенностей. Они, как правило, употребляются в несуществующих в русском языке формах и часто передаются средствами языка-источника: авеню, денди, мосье, фрау,
tete
-
a
-
tete
(фр. ¾с глазу на глаз),
cito
(лат. ¾срочно),
ultima
ratio
(лат. ¾порочный круг).

Как отмечает Л.П. Крысин, иноязычные вкрапления и экзотизмы, в отличие от заимствованных слов (в узком смысле), не теряют ничего или почти ничего из черт, присущих им как единицам языка, которому они обязаны своим происхождением. Они не принадлежат, подобно заимствованиям, системе использующего их языка, не функционируют в нем в качестве единиц, более или менее прочно связанных с лексическим и грамматическим строем этого языка.

Варваризмы, как и экзотизмы, выполняют разнообразные функции: называют то, что по-русски не имеет названия; служат средством речевой характеристики персонажей; с их помощью достигается «эффект присутствия» и т.д. Причем обычно они придают тексту юмористический, иронический или сатирический оттенок. См., например, рассуждения Бальзаминовой из пьесы А.Н. Островского «Свои собаки грызутся, чужая не встревай»:

Вот что, Миша, есть такие французские слова, очень похожие на русские: я их много знаю, ты бы хоть их заучил когда на досуге… Вот слушай! Ты все говоришь: «Я гулять пойду!» Это, Миша, нехорошо, лучше скажи: «Я хочу проминаж сделать!» Про кого дурно говорят ¾ это мораль. А вот если кто заважничает, очень возмечтает о себе, и вдруг ему форс-то собьют ¾ это «асаже» называется.

Неумеренное, излишнее насыщение текста варваризмами и экзотизмами приводит к созданию так называемой «макаронической речи», которая может служить ярким сатирическим средством. Примером такой речи является:

Вот в дорогу я пустилась,

В город Питер дотащилась.

И промыслила билет

Для меня э п у р А н е т,

И п у р Харитон де медник

С ю р ле п и р о с к а ф «Наследник».

Используемые в русском языке иноязычные слова выполняют определенную стилистическую роль, от которой зависит частотность их употребления в различных функциональных стилях. Установлено, что больше всего иноязычных слов в научном стиле (это прежде всего терминология), гораздо меньше в публицистическом, еще меньше в официально-деловом и художественном. Деятели науки, культуры, литераторы неоднократно подчеркивали мысль о том, что только необходимость может сделать целесообразным использование заимствованных слов. Так, В.Г. Белинский писал: «В русский язык по необходимости вошло множество иностранных слов, потому что в русскую жизнь вошло множество иностранных понятий и идей», ¾ одновременно подчеркивая: «…охота пестрить русскую речь иностранными словами без нужды, без достаточного основания, противна здравому смыслу и здравому вкусу»[89]
.

Идеи очищения русского литературного языка от ненужных заимствований, употребления иностранных слов в строгом соответствии с их значением, разумного предпочтения нерусским книжным словам их общеупотребительных эквивалентов сохраняют свою актуальность и в наши дни. Неоправданное введение в речь иноязычных элементов засоряет ее, а использование их без учета семантики приводит к неточности.

Во-первых, не следует прибегать к иноязычным словам, если есть у них русские эквиваленты, точно передающие то же значение: зачем всемерно форсировать подготовку студентов 1-го курса к экзаменационной сессии,
когда можно ее ускорить;
нет необходимости писать транспортировка пирожков из столовой в буфет,
если можно употребить слова перевозка, доставка
и т.д. Часто перегруженность контекста иноязычными словами (в основном терминами) затрудняет смысл высказывания: Дескриптивной является норма, которая абсолютно идентична возможностям, данным системой языка; она не элиминирует ни одного варианта из суммы всех возможных вариантов; Чтобы стать в авангарде движения «поп-арта», необходимо мобилизовать максимум своего интеллектуального потенциала.
Трудно оправдать большое количество непереведенных терминов на страницах специальных и неспециальных изданий последних лет: импеданс
вместо полное сопротивление, свип-генератор
вместо генератор качающейся частоты
и т.д. Писатель А. Югов приводит примеры терминов, употребленных в книге для нефтяников «Стахановцы бакинских полей»: лубрикетинг, микстер, стреппинг, чиллер, рисайкл, квенчинг, кулинг, салютайзер, инхибитор
и т.д. «Где ж тут для русского нефтяника вещественность, зримость?! Какая чудовищная расточительность сил и времени! Это сплошь чужесловный словарь! И какой тормоз здесь росту русских рабочих кадров!» ¾ возмущается писатель[90]
.

Во-вторых, необходимо всегда помнить, что самые грубые ошибки возникают тогда, когда иноязычные слова употребляются без учета их значения (семантики): В поисках зубной пасты я всюду встречал а н ш л а г: «Зубной пасты нет» (аншлаг
¾объявление о том, что все билеты на представление проданы); Я очень к о н с п е к т и в н о говорил (конспектировать
значит записывать, а говорить можно кратко, сжато, лаконично); Двадцать пять лет своей б и о г р а ф и и она посвятила детям
(биография
¾жизнеописание, надо двадцать пять лет своей жизни
).

В-третьих, иноязычные слова должны быть понятны и доступны адресату. Многие иностранные слова, уместные и необходимые в специальной, научной и технической литературе, неуместны в статьях, брошюрах, докладах, лекциях, предназначенных для широкого круга читателей или слушателей и не затрагивающих узкоспециальных научных и технических вопросов.

Вдумчивое отношение к использованию иноязычных слов в соответствии с их точным значением и стилистической окраской поможет избежать речевых ошибок, сохранить чистоту речи.

§4. Речевые штампы и канцеляризмы

Чистота речи нарушается из-за использования так называемых речевых штампов ¾ избитых выражений с потускневшим лексическим значением и стертой экспрессивностью[91]
, и канцеляризмов – слов и выражений, характерных для текстов официально-делового стиля, употребленных в живой речи или в художественной литературе (без особого стилистического задания).

Писатель Л. Успенский в книге «Культура речи» пишет: «Штампами мы зовем разные приборы, неизменные по форме и дающие множество одинаковых отпечатков. У языко- и литературоведов «штамп» ¾ оборот речи или словечко, бывшее когда-то новеньким и блестящим, как только что выпущенная монета, а затем ¾ повторенное сто тысяч раз и ставшее захватанным, как стертый пятак»: мороз крепчал, широко распахнутые глаза, цветастый
(вместо цветистый), с огромным энтузиазмом, целиком и полностью
и т.д.

Недостаток речевых штампов в том, что они лишают речь своеобразия, живости, делают ее серой, скучной, кроме того, создают впечатление, что сказанное (или написанное) уже известно. Естественно, такая речь не может привлечь и поддержать внимание адресата. Этим и обусловлена необходимость борьбы со штампами.

Широко внедряются в речь и канцеляризмы; мы часто встречаем их в устных выступлениях и в печати, отмечая, что не всегда они необходимы. Вот пример из книги Б.Н. Головина «Как говорить правильно»: «Вспомним, какую «нагрузку» получает в речи некоторых ораторов слово «вопрос» во всех его вариантах: тут и «осветить вопрос» и «увязать вопрос», и «обосновать вопрос» и «поставить вопрос», и «продвинуть вопрос», и «продумать вопрос», и «поднять вопрос» (да еще на «должный уровень» и на «должную высоту»).

Все понимают, что само по себе слово «вопрос» не такое уже плохое. Больше того, это слово нужное, и оно хорошо служило и служит нашей публицистике и нашей деловой речи. Но когда в обычном разговоре, в беседе, в живом выступлении вместо простого и понятного слова «рассказал» люди слышат «осветил вопрос», а вместо «предложил обменяться опытом» ¾ «поставил вопрос об обмене опытом», им становится немножко грустно»[92]
. Канцеляризмами можно считать и такие словосочетания, как данное мнение
(вместо это мнение), должное внимание, должным образом, остановлюсь на успеваемости, остановлюсь на недостатках, остановлюсь на прогулах
и т.д. К.И. Чуковский считал, что засорение речи подобными словами ¾ это своего рода болезнь, канцелярит. Еще Н.В. Гоголь высмеивал выражения типа: перед начатием чтения; табак, адресуемый в нос; для воспрепятствования его намерению; событие, имеющее быть завтра.
Часто ученики старших классов пишут в сочинениях по русскому языку и литературе в таком стиле: Андрею Болконскому хочется вырваться из окружающей среды; Большую роль в начинании новой жизни сыграл дуб.

В устной и письменной речи без всякой меры и надобности употребляются словосочетания с производными предлогами: со стороны, путем, по линии, в разрезе, в целях, в деле, в силу
и др. Однако в художественной литературе подобные конструкции могут использоваться с особым стилистическим заданием, выступать в качестве художественного приема. См., например, использование конструкции с предлогом по причине
для речевой характеристики персонала в рассказе А.П. Чехова «Унтер Пришибеев»: ¾Да ты, говорю, знаешь, что господин мировой судья, ежели пожелают, могут тебя за такие слова в губернское жандармское управление по причине твоего неблагонадежного поведения?

В заключение необходимо сказать, что сами по себе речевые штампы, деловая лексика и фразеология нужны в определенных типах речи, однако надо постоянно следить за тем, чтобы их использование было уместным, чтобы не возникали стилистические ошибки.

§5. Слова-сорняки

Слова-сорняки, или слова-паразиты, засоряют нашу речь. В их роли часто выступают обычные вводные слова (значит, в общем, прямо скажем, короче говоря, можно сказать, как говорится
и подобные), частицы, местоимения, междометия (ну, вот, это, как его
и другие), служащие для выражения разнообразных модальных и прочих оттенков смысла высказывания. Но употребленные часто и немотивированно в одном речевом акте, они превращаются в паразитический словесный материал: Э‑э-э, главной, п о н и м а е т.е. ли, основной чертой его, т а к с к а з а т ь, характера является, з н а ч и т, э т о, его любовь к, с а м и п о н и м а е т.е., людям.
Такое обилие в речи слов-сорняков, слов-паразитов свидетельствует о бедности лексикона говорящего, об отсутствии значительных мыслей и незнании предмета речи.

Л.В. Щерба называл подобные словечки «упаковочным материалом» ¾ люди как бы суют их между значимыми словами, чтобы не дать им разбиться друг о друга. От употребления слов-паразитов нужно избавляться, строго контролируя свою речь и речь окружающих. Но, говоря о словах-сорняках, надо иметь в виду, что иногда наличие их в речи обусловлено внутренним состоянием говорящего (взволнованностью, растерянностью и т.д.).

В художественных произведениях слова-сорняки часто употребляются для создания речевой характеристики того или иного персонажа (в речи автора они, безусловно, должны отсутствовать). Вот пример «высказываний» Акима из пьесы Л.Н. Толстого «Власть тьмы»:

Петр (входит и садится):
Так как же, дядя Аким?

Аким: Получше, Игнатьич, как бы получше, т а е, получше… Потому как бы не т о г о. Баловство, з н а ч и т. Хотелось бы, т а е к делу, з н а ч и т, хотелось малого-то. А коли ты, з н а ч и т, т а е, можно и т о г о. Получше к а к…

Петр: Хочешь сына дома оставить? Оно точно. Да забрать деньги-то как?

Аким: Э т о верно, верно, Игнатьич, сказал э т о, з н а ч и т, т а е, правильно, потому ¾ нанялся, продался ¾ э т о пусть доживает, з н а ч и т, вот только, т а е, женить; на время, з н а ч и т, отпусти, коли что.

Такое чрезмерное употребление слов тае, значит, того
и других характеризует индивидуальные особенности речи Акима. В художественной литературе в роли слов-паразитов выступают целые высказывания. Например, у А.К. Толстого в одном из произведений слуга в затруднительных случаях каждый раз повторял Тетка твоя подкурятина!,
а в романе «Война и мир» Л.Н. Толстого родственник Ростовых любил приговаривать Чистое дело, марш!:
¾ Ч и с т о е дело, марш! Так и знал,
¾ заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых),
¾так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Ч и с т о е д е л о, м ар ш! (это была любимая поговорка дядюшки). Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стояли, они у тебя
¾ ч и с т о е д е л о, м а р ш!
¾ под носом выводок возьмут.

§6. Жаргонизмы и языковые элементы, не допускаемые нормами нравственности

Жаргон (фр. jargon) ¾ это язык отдельных социальных групп, сообществ, искусственно создаваемый с целью языкового обособления, отделения от остальной части данной языковой общности. Он отличается главным образом наличием слов, непонятных людям непосвященным (жаргон военный, жаргон воровской, жаргон спортивный, жаргон школьный, жаргон картежников и т.д.). Жаргонную лексику иногда называют сленгом (от англ. slang); она употребляется людьми, объединенными одной профессией или родом деятельности. Например, в среде студентов и школьников бытуют жаргонизмы засыпаться
¾ плохо ответить преподавателю на поставленный вопрос, не сдать экзамен; хвост
¾ академическая задолженность; неуд
¾оценка «2»; трайбан
¾«3»; сосны
¾так ученики младших классов называют старшеклассников и т.д.

Исследователи отмечают активный процесс жаргонизации литературной речи, особенно речи молодежи. Это явление часто становится предметом обсуждения как специалистов, так и всех, кто интересуется вопросами русского языка. При этом одни усматривают в жаргонизации большой вред для литературной речи, другие считают, что с возрастом увлечение жаргонами проходит.

В молодежном жаргоне отмечается своеобразная его «англизация», т.е. его основой становятся иноязычные заимствования: девушка ¾герла,
ботинки ¾шузы,
мужчина ¾мэн,
этикетка ¾лэйбл,
грампластинка ¾сайэнс,
любить ¾латать,
позвонить по телефону ¾рингануть,
магнитофон ¾тэйпер,
деньги ¾мани
и т.д.

Лингвисты, занимающиеся изучением жаргонизмов, считают, что «вульгаризация речи свойственна подрастающему поколению и часто идет не от дурных мыслей и наклонностей, а скорее от несознательного желания подростков выглядеть грубовато-мужественными, более взрослыми, опытными. Однако, будучи явлением преходящим, жаргон все-таки может оставить (и часто оставляет!) след в языковом развитии человека… Человеку, привыкшему смолоду к вульгарным, стилистически сниженным словам и выражениям, впоследствии трудно научиться правильно и грамотно излагать свои мысли»[93]
.

Как видим, в целом само возникновение и распространение в речи жаргонизмов оценивается как отрицательное явление в жизни общества и развитии национального языка. Однако введение жаргонных элементов в литературный язык в отдельных случаях допустимо: для создания определенного колорита, имеющего специфическую «жаргонную» окрашенность, речевых характеристик героев. Вот, например, с помощью каких средств создается речевая характеристика героев романа братьев Вайнеров «Гонки по вертикальной стене»:

¾ Гоношишь все… ¾усмехнулся Бакума и стал притворять дверь. Но я уже вставил ногу в щель.

¾ Не гоношусь. Да и ты не спеши.

¾ Прими ногу-то. Прижму сейчас. Захромаешь.

¾ Прижми, родной. Это ведь всегда у б л а т н ы х закон был ¾ у к о р е ш а н а х а з е в к а п к а н з а л ет е т ь. Чтобы м у с о р а м меня ловчее было н а д ы б а т ь.

А вот как изъясняются героини повести В. Кунина «Интердевочка»: Он неплохо т р е к а л по нашему. Даже надбавку получал в своей фирме за знание русского языка; Стоит передо мной такой пожилой в о д и л а, т а ч к а его ф у р ы ч и т на п а н д у с е; Очень п о п с о в ы е очечки!; Каждый костюмчик
¾ ш т у к а, п о л т о р ы. Сапожки
¾шестьсот, семьсот!; Она и сейчас п о д б а н к о й
и т.д.

В поэзии жаргонизмы используются реже:

Озера летние от стужи с б р е н д и л и.

Уснули лебеди,

словно крендели.

(А. Вознесенский)

Однако необходимо отметить, что таких элементов должно быть как можно меньше и в художественной литературе. Нельзя допускать, чтобы жаргонная лексика популяризовалась через телевидение, кино, художественную литературу, так как жаргонизмы всегда используются для обозначения понятий, которые в общенародном языке уже имеют наименования. И вряд ли эти общепринятые и, главное, всем понятные названия предметов и явлений действительности стоит «засекречивать» с помощью жаргонных слов.

Значительный пласт жаргонной и просторечной лексики составляют бранные и вульгарные слова, дающие отдельным предметам и явлениям резко отрицательную характеристику. Слова слямзить, харя, сволочь, кретин, зенки
и подобные, к сожалению, употребляются довольно часто, вследствие ложно понимаемой их эмоциональности, как один из способов утверждения своего «я». Вульгарные, бранные слова и выражения в речи, сквернословие свидетельствуют прежде всего о низкой культуре говорящего, и не только речевой, но и общей. Надо стремиться к овладению подлинными, а не мнимыми богатствами и выразительными возможностями литературной и народной речи и всемерно защищать ее от подобных слов и выражений.

Глава 6. Богатство речи

§1. Понятие богатства речи

Уровень речевой культуры зависит не только от знания норм литературного языка, законов логики и строгого следования им, но и от владения его богатствами, умения пользоваться ими в процессе коммуникации.

Русский язык по праву называют одним из наиболее богатых и развитых языков мира. Его богатство – в неисчислимом запасе лексики и фразеологии, в смысловой насыщенности словаря, в безграничных возможностях фонетики, словообразования и сочетания слов, в многообразии лексических, фразеологических и грамматических синонимов и вариантов, синтаксических конструкций и интонаций. Все это позволяет выражать тончайшие смысловые и эмоциональные оттенки. «Нет ничего такого в мире, в окружающей нас жизни и в нашем сознании, ¾ говорит К.Г. Паустовский, ¾ что нельзя было бы передать русским словом: и звучание музыки, и… блеск красок, и шум дождя, и сказочность сновидений, и тяжелое громыхание грозы, и детский лепет, и заунывный рокот прибоя, и гнев, и великую радость, и скорбь утраты, и ликование победы».

Богатство речи отдельного человека определяется тем, каким арсеналом языковых средств он владеет и насколько» умело в соответствии с содержанием, темой и задачей высказывания пользуется ими в конкретной ситуации. Речь считается тем богаче, чем шире используются в ней разнообразные средства и способы выражения одной и той же мысли, одного и того же грамматического значения, чем реже повторяется без специального коммуникативного задания, непреднамеренно одна и та же языковая единица.

§2. Лексико-фразеологическое и семантическое богатство речи

О богатстве любого языка свидетельствует прежде всего его словарный запас. Известно, что семнадцатитомный «Словарь современного русского литературного языка» включает 120480 слов. Но в нем отражена далеко не вся лексика общенародного языка: не включены топонимы, антропонимы, многие термины, устаревшие, просторечные, областные слова; производные слова, образуемые по активным моделям. «Словарь живого великорусского языка» В.И. Даля содержит 200000 слов, хотя и в нем зафиксированы далеко не все слова, употреблявшиеся в русском языке середины XIX в.[94]
Определить с максимальной точностью количество слов в современном русском языке невозможно, так как он постоянно обновляется и обогащается. Об этом красноречиво говорят словари-справочники «Новые слова и значения» (под ред. Н.Э. Котеловой), а также ежегодные выпуски серии «Новое в русской лексике: Словарные материалы». Так, словарь-справочник по материалам прессы и литературы 70‑х гг. (1984) содержит около 5500 новых слов и словосочетаний, а также слов с новыми значениями, не вошедших в толковые словари русского языка, изданные до 1970 г. В «Словарные материалы-80» (М., 1984) включено более 2700 словарных статей и 1000 новых слов с неполным описанием (без толкований и этимолого-словообразовательных справок), встретившихся в периодических изданиях с сентября по декабрь 1980 г.

Чем большим количеством лексем владеет говорящий (пишущий), тем свободнее, полнее и точнее он может выразить свои мысли и чувства, избегая при этом ненужных, стилистически немотивированных повторений. Словарный запас отдельного человека зависит от ряда причин (уровня его общей культуры, образованности, профессии, возраста и т.д.), поэтому он не является постоянной величиной для любого носителя языка. Ученые считают, что современный образованный человек активно употребляет в устной речи примерно 10-12 тысяч слов, а в письменной ¾ 20-24 тысячи. Пассивный же запас, включающий и те слова, которые человек знает, но практически не употребляет в своей речи, составляет примерно 30 тысяч слов. Это количественные показатели богатства языка и речи.

Однако богатство языка и речи определяется не только и даже не столько количественными показателями словарного запаса, сколько семантической насыщенностью словаря, широкой разветвленностью значений слов. Около 80% слов в русском языке многозначны; причем, как правило, это наиболее активные, частотные в речи слова. Многие из них имеют более десяти значений (см. например, брать, бить, стоять, время
и др.), а у некоторых лексем зафиксировано двадцать и более значений (см. снять, ставить, свести, тянуть, идти
и др.). Благодаря многозначности слов достигается значительная экономия языковых средств при выражении мыслей и чувств, так как одно и то же слово в зависимости от контекста может выступать в разных значениях. Поэтому усвоение новых значений уже известных слов не менее важно, чем усвоение новых слов; оно способствует обогащению речи.

Фразеологические сочетания имеют свое, особое значение, которое не выводится из суммы значений составляющих их компонентов, например: кот наплакал
¾ ‘мало’, спустя рукава
¾‘небрежно, неаккуратно’. Фразеологизмы могут быть многозначными: вкривь и вкось
¾1) ‘в разных направлениях’; 2) ‘плохо; не так, как следует, как надо, как положено’; 3) ‘превратно, искажая смысл (судить, толковать и т.п.)’; подать
руку ¾ 1) ‘протянуть руку для пожатия в знак приветствия, прощания’; 2) ‘предложить опереться на руку’; 3) в сочетании с существительным помощь
¾‘помочь, оказать содействие кому-либо’
.

Фразеологизмы русского языка многообразны по выражаемым значениям и стилистической роли, они являются важным источником речевого богатства.

Русский язык не имеет равных себе по количеству и разнообразию лексических и фразеологических синонимов, которые благодаря своим семантическим и стилистическим различиям позволяют точно выразить самые тонкие оттенки мыслей и чувств. Вот как, например, М.Ю. Лермонтов в повести «Бэла», используя синонимы, характеризует в зависимости от изменения внутреннего состояния Азамата лошадь Казбича. Вначале употребляется стилистически нейтральное слово лошадь,
затем ¾ его идеографический синоним скакун
(‘лошадь, отличающаяся высокими беговыми качествами’): ¾Славная у тебя лошадь!
¾ говорит Азамат,
¾ если б я был хозяин в доме и имел табун в триста кобыл, то отдал бы половину за твоего скакуна, Казбич!
По мере того, как желание любой ценой приобрести лошадь усиливается, в лексиконе Азамата появляется слово конь, высокая стилистическая окраска которого вполне соответствует настроению юноши: ¾В первый раз, как я увидел твоего коня,
¾ продолжал Азамат,
¾ когда он под тобой крутился и прыгал, раздувая ноздри… в моей душе сделалось что-то непонятное…

Художники слова творчески используют возможности синонимии, создавая в ряде случаев контекстуальные (авторские) синонимы. Так, согласно наблюдениям А.И. Ефимова, «в сатире Щедрина слово проговорил
имеет более 30 синонимов: брякнул, буркнул, бухнул, воскликнул, выдавил из себя, загвоздил, залаял, икал, пустил шип по-змеиному, стонал, курлыкал, заметил, рассуждал, похвалил, сказал, сболтнул
и др. Причем каждый из этих синонимов имел свою сферу применения»[95]
. Синонимические ряды используются обычно для уточнения, разъяснения, для всесторонней характеристики предмета или явления. Например: Меженин лениво, нехотя повернулся и, раскачиваясь, вышел
(Ю. Бондарев). В определенных контекстах возможна почти полная взаимозаменяемость синонимов. Функция замещения ¾ одна из основных стилистических функций синонимов ¾позволяет избегать немотивированных лексических повторов, способствует разнообразию речи. Например: Счастливцы, мнил я, не поймут того, что сам не разберу я
(М. Лермонтов). Здесь: не разберу – не пойму.

§3. Словообразование как источник речевого богатства

Словарь русского языка, как известно, обогащается прежде всего за счет словообразования. Богатые словообразовательные возможности языка позволяют создавать огромное количество производных слов по готовым моделям. Например, в «Орфографическом словаре русского языка» (М., 1985) только с приставкой на –
приведено около 3000 слов. В результате словообразовательных процессов в языке возникают крупные лексические гнезда, включающие иногда по несколько десятков слов. Например, гнездо с корнем пуст– : пустой, пустенький, пустенько, пустехонький, пустехонько, пустышка, пустоватый, пусто, пустота, пустотный, пустырь, пустырек, пустошь, опустошить, опустошать, опустошение, опустошитель, опустошительный, пустыня, пустынный, впустую, пустеть, опустеть, опустение, запустение, пустовать
и т.д. Словообразовательные аффиксы вносят в слова разнообразные смысловые и эмоциональные оттенки. В.Г. Белинский по этому поводу писал: «Русский язык необыкновенно богат для выражения явлений природы… В самом деле, какое богатство для изображения явлений естественной действительности заключается только в глаголах русских, имеющих виды! Плавать, плыть, приплывать, приплыть, заплывать, отплывать, заплыть, уплывать, уплыть, наплывать, наплыть, подплывать, подплыть…:
это все один глагол для выражения двадцати
оттенков одного и того же действия!»[96]
Разнообразны в русском языке суффиксы субъективной оценки: они придают словам оттенки ласкательности, уничижительности, пренебрежительности, иронии, сарказма, фамильярности, презрительности и т.д. К примеру, суффикс ¾ёнк(а)
придает имени существительному оттенок презрения:, лошадёнка, избёнка, комнатёнка;
суффикс – еньк(а)
¾ оттенок ласкательности: рученька, ноченька, подруженька, зоренька
и т.д.

Умение пользоваться словообразовательными возможностями языка значительно обогащает речь, позволяет создавать лексические и семантические неологизмы, в том числе ¾ индивидуально-авторские.

§4. Грамматические ресурсы речевого богатства

Основными источниками богатства речи на морфологическом уровне являются синонимия и вариантность грамматических форм, а также возможность их употребления в переносном значении. Сюда относятся:

1) вариантность падежных форм имен существительных: кусок сыра
¾ кусок сыру, быть в отпуске
¾быть в отпуску, бункеры
¾бункера, пять граммов
¾пять грамм
и другие, характеризующиеся различной стилистической окраской (нейтрального или книжного характера, с одной стороны, разговорного ¾ с другой);

2) синонимичные падежные конструкции, различающиеся смысловыми оттенками и стилистическими коннотациями: купить для меня
¾ купить мне, привезти брату
¾привезти для брата, не открыл окно
¾не открыл окна, идти лесом
¾ идти по лесу;

3) синонимия кратких и полных форм имен прилагательных, имеющих семантические, стилистические и грамматические различия: медведь неуклюж
¾ медведь неуклюжий, юноша смел
¾юноша смелый, улица узка
¾улица узкая;

4) синонимия форм степеней сравнения прилагательных: ниже
¾более низкий, умнее
¾более умный, умнейший
¾самый умный
¾умнее всех;

5) синонимия прилагательных и форм косвенных падежей имен существительных: библиотечная книга
¾ книга из библиотеки, университетский корпус
¾ корпус университета, лабораторное оборудование
¾ оборудование для лаборатории, есенинские стихи
¾стихи Есенина;

6) вариантность в сочетаниях числительных с существительными: с двумястами жителями – жителей, трое студентов
¾ три студента, два генерала – двое генералов;

7) синонимия местоимений (например, всякий
¾ каждый
¾любой; что-то
¾кое-что
¾что-нибудь
¾что-либо; кто-то
¾кто-нибудь
¾ кто-либо; кое-кто
¾некто; какой-то
¾какой-либо
¾ какой-нибудь
¾кое-какой
¾ некоторый);

8) возможность употребления одной формы числа в значении другой, одних местоимений или глагольных форм в значении других, т.е. грамматико-семантические переносы, при которых обычно появляются дополнительные смысловые оттенки и экспрессивная окраска. Например, употребление местоимения мы
в значении ты
или вы
для выражения сочувствия, сопереживания: Вот мы (ты, вы) уже и перестали плакать;
употребление мы
в значении я
(авторское мы): В результате анализа фактического материала мы пришли к следующим выводам… (я пришел);
употребление будущего времени в значении настоящего: Из песни слова не выкинешь
(пословица); Без труда не вытащишь и рыбку из пруда
(пословица) и т.д.[97]

Богатые возможности разнообразить речь предоставляет синтаксис русского языка с его необычайно развитой синонимией и вариантностью, системой параллельных конструкций, почти свободным порядком слов. Синтаксические синонимы, параллельные обороты речи, имеющие общее грамматическое значение, но различающиеся семантическими или стилистическими оттенками, во многих случаях могут быть взаимозаменяемы, что позволяет выразить одну и ту же мысль разнообразными языковыми средствами. Сравни, например: Она грустит
¾Ей грустно; Нет радости
¾Никакой радости
¾ Какая уж там радость; Закончился учебный год, ребята уехали в деревню;
¾Закончился учебный год
¾ребята уехали в деревню;
¾ Потому что закончился учебный год, ребята уехали в деревню;
¾После того, как (как только, когда) закончился учебный год, ребята уехали в деревню.

Синонимичные и параллельные синтаксические конструкции позволяют, во-первых, передать необходимые смысловые и стилистические оттенки, а во-вторых, разнообразить словесные средства выражения. Однако, стремясь избежать синтаксического однообразия, не следует забывать семантико-стилистических различиях между такими конструкциями[98]
.

Одно и то же предложение в речи может приобретать разные семантико-стилистические оттенки в зависимости от порядка слов. Благодаря всевозможным перестановкам можно создать несколько вариантов одного предложения: Николай с братом был на стадионе
¾Николай был с братом на стадионе
¾Николай был на стадионе с братом
и т.д. Для перестановки слов здесь нет никаких формально-грамматических ограничений. Но при изменении порядка слов изменяется оттенок мысли: в первом случае главное, кто
был на стадионе, во втором ¾где
был Николай, в третьем ¾с кем.
Как отмечал A.M. Пешковский, предложение из пяти полных слов (Я завтра пойду гулять)
в зависимости от их перестановки допускает 120 вариантов[99]
, т.е. дает более сотни вариантов семантико-стилистических оттенков. Следовательно, порядок слов также является одним из источников речевого богатства.

Придать одной и той же синтаксической конструкции разнообразные оттенки, кроме порядка слов, помогает интонация. С помощью интонации можно передать множество смысловых оттенков, придать речи ту или иную эмоциональную окраску, выделить наиболее важное, значимое, выразить отношение адресата к предмету речи. Возьмем, к примеру, предложение Утром приехал брат.
Изменяя интонацию, можно не только констатировать факт приезда брата, но и выразить свое отношение (радость, удивление, равнодушие, неудовлетворение и т.д.). Передвигая интонационный центр (логическое ударение), можно изменить смысл данного предложения, Утром приехал брат
(содержится ответ на вопрос когда
приехал брат?); Утром приехал брат (кто
приехал утром?).

Интонация обладает способностью «выражать несовместимые в одном контексте смысловые различия предложений с одинаковым синтаксическим строением и лексическим составом: Какой у нее голос?
¾ Какой у нее голос!; Ваш билет?
(т.е. ваш
или не ваш)
¾ Ваш билет!
(т.е. предъявите!)[100]
.
Интонация может придавать одним и тем же словам совершенно различные оттенки, расширять смысловую емкость слова. Например, слово здравствуйте
можно произнести радостно, ласково, приветливо и грубо, пренебрежительно, высокомерно, сухо, равнодушно; оно может звучать как приветствие и как оскорбление, унижение человека, т.е. приобретать прямо противоположный смысл. «Диапазон интонаций, расширяющих смысловое значение речи, можно считать беспредельным. Не будет ошибкой сказать, что истинный смысл сказанного заключается постоянно не в самих словах, а в интонациях, с какими они произнесены»[101]
.

Таким образом, речевое богатство предполагает, во-первых, усвоение большого запаса языковых средств, а во-вторых, навыки и умения пользоваться многообразием стилистических возможностей языка, его синонимических средств, способностью выражать сложнейшие и тончайшие оттенки мыслей различными способами.

§5. Речевое богатство и функциональные стили

Русский язык обогащается за счет появления новых слов, выражений и сочетаний, развития новых значений у слов и устойчивых сочетаний, уже существующих в языке, расширения сферы употребления языковой единицы и т.д. Инновации в языке отражают изменения, которые произошли в реальной действительности, общественной деятельности человека и его миропонимании или являются результатом внутриязыковых процессов. «Все изменения языка, ¾ отмечал Л.В. Щерба, – …куются и накопляются в кузнице разговорной речи». Поэтому в обогащении языка важную роль играет разговорный стиль с его менее строгими, по сравнению с книжными, нормами, с его большей вариативностью речевых единиц. Разговорный стиль, связывая литературный язык с общенародным, способствует обогащению литературного языка новыми словами, их формами и значениями, словосочетаниями, видоизменяющими уже установившуюся семантику, синтаксическими конструкциями и разнообразными интонациями. Не случайно писатели, поэты, публицисты постоянно прибегают к разговорной речи как неиссякаемому источнику обогащения литературного языка. Еще А.С. Пушкин, обращаясь к народному языку, видел в нем вечно живой и всегда освежающий источник. Весь XIX в., давший гениев русской литературы, прошел в поисках путей освобождения народа под знаком освоения и утверждения народной речи в борьбе за право писателя писать живым, простым и могучим языком, не чураясь «мужицких» слов и оборотов, а, напротив, опираясь на них, как па образец. Художники слова вводят в литературную речь наиболее меткие народные слова и выражения, наиболее удачные конструкции, разговорные интонации, способствуя тем самым ее обогащению. Художественная литература играет первостепенную роль в закреплении инноваций в литературном языке. Подлинно художественные произведения учат читателя нешаблонному словесному оформлению мысли, своеобразному использованию средств языка. Они являются основным источником обогащения речи общества и отдельных людей.

Способствует обогащению речи и публицистический стиль, характеризующийся тенденцией к устранению речевых штампов, к оживлению повествования свежими словесными оборотами. Публицисты постоянно ищут языковые средства, рассчитанные на эмоциональное воздействие, широко и творчески используя при этом богатства языка. В газетной публицистике быстрее, чем где бы то ни было, находят отражение изменения, происходящие в разговорной речи, что способствует их закреплению в общем употреблении. Многие слова и сочетания, употребляясь в публицистике, особенно в газетной, приобретают социально оценочное значение и расширяют свою семантику. Так, в прилагательном классовый
сформировалось новое значение ‘соответствующий идеологии, интересам того или иного класса’ (классовая точка зрения);
слово импульс
(‘внутреннее побуждение, толчок к чему-либо, обусловленные деятельностью нервных возбудителей’) в газетной речи приобрело положительную оценку и специализированное значение: ‘то, что ускоряет что-либо, способствует развитию’ (импульс к творчеству, могучий импульс, импульс ускорения
).

Вместе с тем некоторые газетные сообщения пестрят примелькавшимися, невыразительными словами и словосочетаниями, речевыми штампами, шаблонами, обедняющими речь, лишающими ее выразительности, самобытности. Речь газеты, так же как и деловых бумаг, является основным источником штампов[102]
. Отсюда они проникают в разговорную и художественную речь, порождая однообразие и бедность.

Официально-деловой стиль с его стандартизацией, широко распространенными словесными формулами, штампами, трафаретами, облегчающими общение в области правовых отношений, самый бедный, однообразный, по сравнению с другими. Однако и деловую речь в соответствии с ее внутренней функциональной дифференциацией можно и нужно разнообразить, включая в нее элементы других стилей. Стандартизация и в официально-деловом стиле должна иметь разумные пределы, здесь, как и в других стилях, должно соблюдаться «чувство соразмерности и сообразности»,

В научной речи выбор языковых средств полностью подчинен логике мысли. Это ¾ речь строго обдуманная, систематизированная, призванная точно, логически последовательно выражать сложную систему понятий с четким установлением взаимоотношений между ними, что, однако, не препятствует ее богатству и разнообразию.

Научный стиль в определенной степени (правда, в значительно меньшей по сравнению с художественным, публицистическим и разговорным) способствует обогащению языка, прежде всего за счет лексики и словосочетаний терминологического характера.

Глава 7. Выразительность речи

§1. Выразительность и ее основные условия

Под выразительностью речи понимаются такие особенности ее структуры, которые позволяют усилить впечатление от сказанного (написанного), вызвать и поддержать внимание и интерес у адресата, воздействовать не только на его разум, но и на чувства, воображение.

Выразительность речи зависит от многих причин и условий ¾ собственно лингвистических и экстралингвистических.

Одним из основных условий выразительности является самостоятельность мышления автора речи, что предполагает глубокое и всестороннее знание и осмысление предмета сообщения. Знания, извлеченные из каких-либо источников, должны быть освоены, переработаны, глубоко осмыслены. Это придает говорящему (пишущему) уверенность, делает его речь убедительной, действенной. Если автор не продумывает как следует содержание своего высказывания, не осмысливает тех вопросов, которые будет излагать, его мышление не может быть самостоятельным, а речь ¾ выразительной.

В значительной степени выразительность речи зависит и от отношения автора к содержанию высказывания. Внутренняя убежденность говорящего (пишущего) в значимости высказывания, интерес, неравнодушие к его содержанию придает речи (особенно устной) эмоциональную окраску. Равнодушное же отношение к содержанию высказывания приводит к бесстрастному изложению истины, которое не может воздействовать на чувства адресата.

При непосредственном общении существенны также взаимоотношения говорящего и слушающего, психологический контакт между ними, который возникает прежде всего на основе совместной мыслительной деятельности: адресант и адресат должны решать одни и те же проблемы, обсуждать одинаковые вопросы: первый ¾ излагая тему своего сообщения, второй ¾ следя за развитием его мысли. В установлении психологического контакта важно отношение к предмету речи как говорящего, так и слушающего, их заинтересованность, неравнодушие к содержанию высказывания.

Кроме глубокого знания предмета сообщения, выразительность речи предполагает также умение донести знания до адресата, вызвать у него интерес и внимание. Это достигается тщательным и умелым отбором языковых средств с учетом условий и задач общения, что в свою очередь требует хорошего знания языка, его выразительных возможностей и особенностей функциональных стилей.

Одной из предпосылок речевой выразительности являются навыки, позволяющие без затруднения выбирать нужные в конкретном акте коммуникации языковые средства. Такие навыки вырабатываются в результате систематической и осознанной тренировки. Средством тренировки речевых навыков является внимательное чтение образцовых текстов (художественных, публицистических, научных), пристальный интерес к их языку и стилю, внимательное отношение к речи людей, умеющих говорить выразительно, а также самоконтроль (умение контролировать и анализировать свою речь с точки зрения ее выразительности).

Речевая выразительность индивидуума зависит также от сознательного намерения добиваться ее, от целевой установки автора на нее.

К выразительным средствам языка обычно относят тропы (переносное употребление языковых единиц) и стилистические фигуры, называя их изобразительно-выразительными средствами. Однако выразительные возможности языка этим не ограничиваются; в речи средством выразительности способна стать любая единица языка всех его уровней (даже отдельный звук), а также невербальные средства (жесты, мимика, пантомимика).

§2. Фонетические средства выразительности. Благозвучие речи

Как известно, звучащая речь является основной формой существования языка. Звуковой организацией речи, эстетической ролью звуков занимается особый раздел стилистики ¾ фоника. Фоника дает оценку особенностям звукового строя языка, определяет характерные для каждого национального языка условия благозвучия, исследует разнообразные приемы усиления фонетической выразительности речи, учит наиболее совершенному, художественно оправданному и стилистически целесообразному звуковому выражению мысли[103]
.

Звуковая выразительность речи, прежде всего, заключается в ее благозвучии, гармонии, в использовании ритма, рифмы, аллитерации (повторение одинаковых или сходных согласных звуков), ассонанса (повторение гласных звуков) и других средств. В первую очередь фонику интересует звуковая организация поэтической речи, в которой значение фонетических средств особенно велико. Наряду с этим исследуется также звуковая выразительность художественной прозы и некоторых жанров публицистики (прежде всего на радио и телевидении). В нехудожественной речи фоника решает задачу наиболее целесообразной звуковой организации языкового материала, способствующей точному выражению мысли, так как правильное использование фонетических средств языка обеспечивает быстрое (и без помех) восприятие информации, исключает разночтения, устраняет нежелательные ассоциации, мешающие пониманию высказывания. Для беглости понимания большое значение имеет благозвучие речи, т.е. такое сочетание звуков, которое удобно для произношения (артикуляция) и приятно для слуха (музыкальность). Одним из путей достижения звуковой гармонии считается определенное чередование гласных и согласных звуков. При этом в большинстве сочетаний согласных содержатся звуки [м], [н], [р], [л], имеющие высокую звучность. Рассмотрим, например, одно из стихотворений А.С. Пушкина:

Гонимы вешними лучами,

С окрестных гор уже снега

Сбежали мутными ручьями

На потопленные луга.

Улыбкой ясною природа

Сквозь сон встречает утро года:

Синея блещут небеса.

Еще прозрачные, леса

Как будто пухом зеленеют.

Пчела за данью полевой

Летит из кельи восковой…

Интересна звуковая инструментовка этого стихотворения. Здесь прежде всего наблюдается равномерное сочетание гласных и согласных звуков (и само их соотношение примерно одинаково: 60% согласных и 40% гласных); приблизительно равномерное сочетание глухих и звонких согласных; почти нет случаев скопления согласных (лишь два слова содержат соответственно три и четыре согласных звука подряд ¾ [сквос’
] и [фстр’ и ‘ч’ajьт]. Все эти качества в совокупности и придают стиху особую музыкальность и мелодичность. Они присущи и лучшим прозаическим произведениям.

Однако благозвучие речи часто может нарушаться. Причин этому несколько, самой распространенной среди которых является скопление согласных звуков: лист бракованной книги:
[стбр], [йкн]; конкурс взрослых строителей:
[ревзр], [хстр]. Еще М.В. Ломоносов советовал «обегать непристойного и слуху противного стечения согласных, например: всех чувств взор есть благороднее, ибо шесть согласных, рядом положенные ¾ вств-вз, язык весьма запинают»[104]
. Для создания благозвучия важным является количество звуков, входящих в консонантное сочетание, их качество и последовательность. В русском языке (это доказано) сочетание согласных звуков подчиняется законам благозвучия. Однако есть слова, включающие большее количество согласных по сравнению с нормативным: встреча, встрепанный, приткнуться;
есть лексемы, содержащие два-три согласных звука в конце, что значительно затрудняет произношение: спектр, метр, рубль, черств, знакомств
и т.д. Обычно при стечении согласных в устной речи в таких случаях развивается дополнительная «слоговость», появляется слоговой гласный: [рубъл’
], [м’этър] и т.д. Например:

Этот Смурый пришел в т.е. а т р года два назад… (Ю. Трифонов);
В Саратове шел с п е к т а к л ь, поставленный Сергеем Леонидовичем еще весною (Ю. Трифонов)
;

Земля надрывается от жары.

Т е р м о м е т р взорван. И на меня

Грохоча, осыпаются миры

Каплями ртутного огня.

(Э. Багрицкий)

Второй причиной, нарушающей благозвучие речи, является скопление гласных звуков. Таким образом, мнение о том, что чем больше в речи гласных звуков, тем она благозвучнее, неверно. Гласные порождают благозвучие только в сочетании с согласными. Стечение нескольких гласных звуков в лингвистике называется зиянием; оно значительно искажает звуковой строй русской речи и затрудняет артикуляцию. Труднопроизносимыми являются, например, такие фразы: Письмо у Оли и Игоря; Такие изменения наблюдаются у аориста;
название стихотворения В. Хлебникова «Слово о Эль».

Третьей причиной нарушения благозвучия считается повторение одинаковых сочетаний звуков или одинаковых слов:…Они производят крушение отношений
(Н. Воронов). Здесь в словах, стоящих рядом, повторяется сочетание – шени –.

Правда, в поэтической речи очень трудно бывает разграничить нарушение благозвучия и парономазию ¾ намеренную игру сходных в звуковом отношении слов. См. например:

Вот и расслышали мы

тихо сквозимую,

по первозимью перевозимую

первую песню зимы.

(Н
. Кислик)

Сослуживец, сотрудник,

Собутыльник, собеседник

Сколько этих СО!

Друг без друга невесомы,

Грозным временем несомы,

Попадем в эти Сомы

Белкой в колесо.

(В. Лившиц)

Снижается благозвучие и за счет однообразного ритма речи, создаваемого преобладанием односложных или, напротив, многосложных слов. Одним из примеров может служить создание так называемых палиндромов (текстов, имеющих одинаковое чтение как от начала к концу, так и от конца к началу):

…Мороз в узел, лезу взором.

Солов зов, воз волос.

Колесо. Жалко поклаж. Оселок.

Сани, плот и воз, зов и толп и нас.

Горд дох, ход дрог.

И лежу. Ужели?

(В. Хлебников)

Неудачная фонетическая организация речи, затрудненная артикуляция, непривычное звучание фразы отвлекают внимание читателя, мешают восприятию текста на слух. Русские поэты и писатели всегда внимательно следили за звуковой стороной речи, отмечали недостатки звукового оформления той или иной мысли. Например, A.M. Горький писал о том, что молодые авторы часто не обращают внимания на «звуковые капризы» живой речи, и приводил примеры нарушения благозвучия: актрис с страстными взглядами; писали стихи, хитроумно подбирая рифмы
и др. A.M. Горький отмечал также, что назойливое повторение одних и тех же звуков нежелательно: Она неожиданно нашла, что наши отношения нужно
¾даже необходимо
¾понять иначе[105]
.
В.В. Маяковский в статье «Как делать стихи?» приводит примеры сочетаний на стыке слов, когда возникает новый смысл, не замеченный авторами поэтических текстов; другими словами, возникает амфиболия на фонетическом уровне: «…в лирическом стихотворении Уткина, помещенном в «Прожекторе», есть строка:

не придет он так же вот,

как на зимние озера летний лебедь не придет.

Получается определенный «живот»»[106]
.

Амфиболию на звуковом уровне можно отметить также в стихотворении А. Вознесенского «Брайтон Бич»:

В чем ты виноватый, Вилли?

В чем я, Вилли, виноват?

Вы ли, мы ли? Мы ли, вы ли? ¾

Небеса не говорят.

Эстетическое восприятие текстов нарушается при употреблении в речи действительных причастий настоящего и прошедшего времени типа тащащийся, тащившийся, морщащийся, морщившийся, скрежещущий,
так как они кажутся неблагозвучными[107]
.

Таким образом, каждый носитель языка должен стараться избегать навязчивого повторения одинаковых и сходных звуков, употребления неблагозвучных словоформ, труднопроизносимых сочетаний звуков при соединении слов, умело использовать выразительные возможности звучащей стороны речи.

§3. Лексика и фразеология как основной источник выразительности речи

Выразительные возможности слова связаны прежде всего с его семантикой, с употреблением в переносном значении. Разновидностей переносного употребления слов много, общее их название ¾ тропы (греч. tropos¾ поворот; оборот, образ). В основе тропа лежит сопоставление двух понятий, которые представляются нашему сознанию близкими в каком-то отношении. Наиболее распространенные виды тропов ¾ сравнение, метафора, метонимия, синекдоха, гипербола, литота, олицетворение, эпитет, перифраза. Благодаря переносному метафорическому употреблению слова создается образность речи. Поэтому тропы обычно относят к средствам словесной образности, или изобразительным[108]
.

Метафоризация ¾ один из наиболее распространенных способов создания образности ¾ охватывает огромное количество общеупотребительных, нейтральных и стилистически маркированных слов, в первую очередь многозначных. Способность слова иметь не одно, а несколько значений узуального характера, а также возможность обновления его семантики, его необычного, неожиданного переосмысления и лежит в основе лексических образных средств.

Сила и выразительность тропов в их оригинальности, новизне, необычности: чем необычнее, оригинальнее тот или иной троп, тем он выразительнее. Тропы, утратившие с течением времени свою образность (например, метафоры общеязыкового характера типа острое зрение, часы идут, рукав реки, горлышко бутылки, теплые отношения, железный характер
или сравнения, превратившиеся в речевые штампы, типа отражались, как в зеркале; труслив, как заяц; проходит красной нитью),
не способствуют выразительности речи.

Особенно выразительна лексика с эмоционально-экспрессивной окраской. Она воздействует на наши чувства, вызывает эмоции. Вспомним, например, какую лексику использовал великолепный знаток родной речи И.С. Тургенев в романе «Отцы и дети» для характеристики скудного, нищенского хозяйства крестьян: деревеньки с низкими избенками; покривившиеся молотильные сарайчики; обтерханные, на плохих клячонках мужики
и т.д.

Выразительность речи достигается за счет мотивированного, целенаправленного столкновения слов различной функционально-стилевой и эмоционально-экспрессивной окраски. Например, у С. Есенина:

И в голове моей проходят роем думы:

Что родина?

Ужели это сны?

Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый

Бог весть с какой далекой стороны.

И это я!

Я, гражданин села,

Которое лишь тем и будет знаменито,

Что здесь когда-то баба родила

Российского скандального пиита.

Здесь книжные, слова думы, родина, пилигрим, пиит
сочетаются с разговорными Бог весть, ужели,
просторечным баба,
официально-деловым гражданин.

Мотивированное столкновение слов различных сфер употребления широко используется как одно из самых ярких средств комического. Приведем примеры из газетных фельетонов: Откуда у наставницы Тамары, совсем еще молодой девушки, такая т р е п е т н а я готовность немедленно быть о б о л в а н е н н о й первой попавшейся шарлатанкой?
(сочетание книжной поэтической лексики с просторечной); Однако чем же закончилась работа следственной бригады, которая у х л о п а л а два с лишним года па то, чтобы п о к а р а т ь Ямбулатова?
(прост. ухлопала
и книжн. покарать).

Кроме метафоризации и эмоционально-экспрессивной окраски слова в качестве средств выразительности используются полисеманты в их необразных значениях, омонимы, синонимы, антонимы, паронимы, лексика ограниченного употребления, архаизмы, неологизмы и т.д.

Многозначные слова и омонимы часто используются в иронических и пародийных целях, для создания каламбуров. Для этого в одном контексте намеренно сталкиваются слова-омонимы или разные значения одного и того же слова. Например, в предложении Бранили пьесу, мол, пошла, а пьеса все-таки пошла
(Э. Кроткий) автор сталкивает две омоформы: 1) пошла
¾ краткая форма прилагательного пошлый
и 2) пошла
¾форма прошедшего времени глагола пойти.
Или: И объясняли долго, // Что значит чувство долга
(А. Барто).

В основе многих шуток, каламбуров лежат индивидуально-авторские омонимы: баранка
¾ овца; беспечность
(техн.) ¾ отсутствие в квартире печки, паровое отопление; ветрянка
(неодобр.) ¾ легкомысленная девушка; графин
¾ муж графини и т.п.[109]

Обратить внимание на ту или иную деталь, выразить определенное отношение к названному предмету или явлению, дать его оценку и, следовательно, усилить выразительность речи позволяет умелое использование синонимов. Например: Кудрин засмеялся. Все происшедшее показалось ему диким б р е д о м, н е л е п о с т ь ю, сумбурной ч е п у х о й, на которую стоит махнуть рукой и она рассыплется, развеется, как мираж
(Б. Лавренев). Используя прием нанизывания синонимов бред
¾ нелепость
¾чепуха,
автор добивается большой выразительности повествования.

Синонимы могут выполнять функцию сопоставления и даже противопоставления обозначаемых ими понятий. При этом внимание обращается не на то общее, что характерно близким предметам или явлениям, а на различия между ними: Никитину хотелось… не просто д у м а т ь, а р а з м ы ш л я т ь (Ю.
Бондарев).

В качестве выразительного средства создания контраста, резкого противопоставления используются в речи антонимы. Они лежат в основе создания антитезы (греч. antithesis¾ противопоставление) ¾ стилистической фигуры, построенной на резком противопоставлении слов с противоположным значением. Этот стилистический прием широко используют поэты, писатели, публицисты, чтобы придать речи эмоциональность, необычайную выразительность. Так, пролог к поэме А. Блока «Возмездие» целиком построен на противопоставлении антонимичных слов начало
¾конец, ад
¾рай, свет
¾тьма, свято
¾грешно, жар
¾холод
и др.:

Жизнь ¾ без начала и конца…

Познай, где свет, ¾ поймешь, где тьма.

Пускай же все пройдет неспешно,

Что в мире свято, что в нем грешно,

Сквозь жар души, сквозь хлад ума.

Антитеза позволяет добиться афористической точности в выражении мысли. Не случайно антонимия лежит в основе многих пословиц, поговорок, образных выражений, крылатых фраз. Например: Старый друг лучше новых двух; Маленькое дело лучше большого безделья; Ученье
¾свет, а неученье
¾тьма; Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь
(А. Грибоедов). Антонимы в таких случаях, создавая контраст, ярче подчеркивают мысль, позволяют обратить внимание на самое главное, способствуют краткости и выразительности высказывания.

Немалыми выразительными возможностями обладают слова-паронимы. Они служат средством создания юмора, иронии, сатиры и т.д. Например: ¾Он
[правнук] учится в школе с математическим наклоном.
¾С наклоном куда?
¾С наклоном в алгебру
(из диалога известных телевизионных героев Авдотьи Никитичны и Вероники Маврикиевны); Когда ваш свадебный кортеж?
¾ Что вы болтаете? Какой картёж?
(В. Маяковский).

Ярким средством выразительности в художественной и публицистической речи являются индивидуально-авторские неологизмы (окказионализмы), привлекающие внимание читателя (или слушателя) своей неожиданностью, непривычностью, исключительностью. Например:

Чего же ты отводишь взгляд, Америка?

О чем бормочут дикторы твои?

Что объяснить они тебе намерены,

сверхопытные

т.е. л е с о л о в ь и?

(Р. Рождественский);

Исчезла т а н к о ф о б и я. Наши солдаты бьют «тигров» прямой наводкой (И. Эренбург).

Усиливают выразительность речи лексические повторы. Они помогают выделить в тексте важное понятие, глубже вникнуть в содержание высказывания, придают речи эмоционально-экспрессивную окраску. Например: Г е р о й
¾защитник, г е р о й
¾ победитель, г е р о й
¾ носитель всех высоких качеств, в которые его одевает народное воображение
(А.Н. Толстой); На войне нужно уметь переносить г о р е. Г о р е питает сердце, как горючее мотор. Г о р е разжигает ненависть. Гнусные чужеземцы захватили Киев. Это
¾ г
op
e
каждого из нас. Это г о р е всего народа
(И. Эренбург).

Часто одно и то же слово, употребленное дважды, или однокоренные слова противопоставляются в контексте и усиливают последующую градацию, придавая контексту особую значимость, афористичность: Не в е ч н ы й для времен, я в е ч е н для себя
(Е. Баратынский); С л у ж и т ь бы рад,
¾ п р и с л у ж и в а т ь с я тошно
(А. Грибоедов). Не случайно тавтологические и плеонастические сочетания лежат в основе многих фразеологизмов, пословиц и поговорок: знать не знаю; видал виды; во веки веков; если бы да кабы; камня на камне не оставить; ни с того ни
с сего; было и быльем поросло; дружба дружбой, а служба службой
и т.д.

Живым и неиссякаемым источником выразительности речи являются фразеологические сочетания, характеризующиеся образностью, экспрессивностью и эмоциональностью, что позволяет не только назвать предмет или явление, но и выразить определенное отношение к нему. Достаточно сравнить, например, употребленные A.M. Горьким фразеологические обороты задать перцу, драть шкуру
с эквивалентными им словами или словосочетаниями (распекать, бранить, наказывать; беспощадно, жестоко эксплуатировать, притеснять кого-либо),
чтобы убедиться, насколько первые выразительнее и образнее вторых: ¾Только когда ж мы придем в волость-то?…
¾Шутник ты! Он те, становой-то, з а д а с т. п. е р ц у; Владеет… он сотнями тысяч денег, пароходы у него и баржи, мельницы и земли… д е р е т он с живого человека ш к у р у…

В силу своей образности и экспрессивности фразеологизмы могут употребляться в неизменном виде в привычном лексическом окружении. Например: Челкаш торжествующе оглянулся кругом:
¾ Конечно, выплыли!. Н-ну, счастлив ты, д у б и н а с т о е р о с о в а я!.
(М. Горький). Кроме того, фраземы часто используются в трансформированном виде или в необычном лексическом окружении, что позволяет увеличить их выразительные возможности. Приемы использования и творческой переработки фразеологических оборотов у каждого художника слова индивидуальны и довольно разнообразны. Так, например, Горький фразему гнуть (согнуть) в три погибели
(‘жестоко эксплуатировать, тиранить’) употребил в необычном контексте, семантически изменив ее: Рядом с ним, старым солдатом… шел Адвокат, согнувшись в три погибели, без шапки…, засунув руки глубоко в карманы.
Общеязыковой фразеологический оборот смерить глазами
писатель намеренно расчленяет с помощью пояснительных слов, в результате чего нагляднее выступает его образный стержень: Он
[арестант] смерил Ефимушку с ног до головы загоревшимися злобой прищуренными глазами.
Излюбленным приемом преобразования фразеологизмов в ранних рассказах Горького является замена одного из компонентов: пропасть из глаз
(словарный фразеологизм ¾исчезать из глаз), поникнуть головой (поникнуть духом), рвать нервы (трепать нервы)
и др.

Сравни приемы употребления фразеологизмов у В. Маяковского: Камня на камне, л и с т о ч к а на л и с т о ч к е н е о с т а в я т, побьют
(образован фразеологический ологизм по модели, представленной в этом же контексте: камня на камне); Я б А м е р и к у з а к р ы л, слегка почистил, а потом открыл вторично
(развитие мотива, заданного фразеологизмом).

Увеличивает выразительные возможности фразеологизмов их способность вступать друг с другом в синонимические отношения. Сведение фразем в синонимический ряд или одновременное употребление лексических и фразеологических синонимов значительно усиливает экспрессивную окраску речи: Мы с вами не пара… Гусь свинье не товарищ, пьяный трезвому не родня
(А. Чехов); Они целыми днями чешут языки, перемывают косточки ближним
(из разговорной речи).

§4. Выразительные возможности грамматики

Грамматические средства выразительности менее значительны и менее заметны по сравнению с лексико-фразеологическими. Грамматические формы, словосочетания и предложения соотносятся со словами и в той или иной степени зависят от них. Поэтому на первый план выдвигается выразительность лексики и фразеологии, выразительные же возможности грамматики отодвигаются на второй план.

Основными источниками речевой выразительности в области морфологии являются формы определенной стилистической окраски, синонимия и случаи переносного употребления грамматических форм.

Разнообразные экспрессивные оттенки можно передать, например, употребляя одну форму числа имен существительных вместо другой. Так, формы единственного числа личных существительных в собирательном значении живо передают обобщенную множественность. Такое употребление форм единственного числа сопровождается появлением дополнительных оттенков, чаще всего ¾ отрицательных: Москва,
спаленная пожаром, ф р а н ц у з у отдана (М.
Лермонтов). Экспрессивность свойственна формам множественного числа, собирательных имен, употребляемых метафорически для обозначения не конкретного лица, а типизированного явления: Мы все глядим в н а п о л е о н ы
(А. Пушкин); М о л ч а л и н ы блаженствуют на свете
(А. Грибоедов). Узуальное или окказиональное применение множественного числа существительных singulariatantum может служить средством выражения пренебрежения: На курсы вздумал бегать, электричество изучать, к и с л о р о д ы всякие!
(В. Вересаев).

Богатством и разнообразием эмоциональных и экспрессивных оттенков характеризуются местоимения. Например, местоимения какой-то, некто, некий,
употребленные при названии лица, вносят в речь оттенок пренебрежительности (какой-то врач, некий поэт, некто Иванов).

Неопределенность значения местоимений служит средством создания шутки, комизма. Вот пример из романа В. Пикуля «Честь имею»: При жене его была астраханская селедка. Я думаю
¾ с чего бы это даме с нашей вонючей селедкой по Европе таскаться? Резанул ей брюхо (не даме, конечно, а селедке), так оттуда, мама дорогая, бриллиант за бриллиантом
¾так и посыпались, будто тараканы.

Особые экспрессивные оттенки создаются противопоставлением местоимений мы
¾ вы, наш
¾ ваш
при подчеркивании двух лагерей, двух мнений, взглядов и т.д.: Мильоны вас. Нас
¾ тьмы, и тьмы, и тьмы. Попробуйте, сразитесь с нами!
(А. Блок); Мы стоим против общества, интересы которого вам приказано защищать, как непримиримые враги его и ваши, и примирение между нами невозможно до поры, пока мы не победим… Вы не можете отказаться от гнета предубеждений и привычек,
¾гнета, который духовно умертвил вас,
¾ нам ничто не мешает быть внутренне свободными,
¾ яды, которыми вы отравляете нас, слабее тех противоядий, которые вы
¾ не желая того
¾вливаете в наше сознание
(М. Горький).

Большими выразительными возможностями обладают глагольные категории и формы с их богатой синонимикой, экспрессией и эмоциональностью, способностью к переносному употреблению. Возможность употребления одной глагольной формы вместо другой позволяет широко пользоваться в речи синонимическими заменами одних форм времени, вида, наклонения или личных форм глагола другими. Появляющиеся при этом дополнительные смысловые оттенки увеличивают экспрессию выражения. Так, для обозначения действия собеседника могут употребляться формы 3-го лица единственного числа, что придает высказыванию пренебрежительный оттенок (Он еще спорит!),
1‑го лица множественного числа (Ну, как отдыхаем?
¾в значении ‘отдыхаешь, отдыхаете’) с оттенком сочувствия или особой заинтересованности, инфинитива с частицей бы
с оттенком желательности (Тебе бы отдохнуть немного; Вам бы навестить его).

Прошедшее время совершенного вида при употреблении в значении будущего выражает особую категоричность суждения или необходимость убедить собеседника в неизбежности действия: ¾Слушай, отпусти ты меня! Высади куда-нибудь! Пропал я совсем
(М. Горький).

Немало экспрессивных форм наклонений (Пусть всегда будет солнце!; Да здравствует мир во всем мире!).
Дополнительные смысловые и эмоционально-экспрессивные оттенки появляются при употреблении одних форм наклонения в значении других. Например, сослагательное наклонение в значении повелительного имеет оттенок учтивого, осторожного пожелания (Ты бы сходил к брату)',
изъявительное наклонение в значении повелительного выражает приказание, не допускающее возражения, отказа (Завтра позвонишь!);
инфинитив в значении повелительного наклонения выражает категоричность (Остановить гонку вооружений!; Запретить испытания атомного оружия!).
Усилению экспрессии глагола в повелительном наклонении способствуют частицы да, пусть, ну, же, – ка
и др.: ¾Ну-ка, сладко ли дружище. // Рассуди-ка в простоте
(А. Твардовский); Да замолчи ты!; Ну, скажи![110]

Выразительные возможности синтаксиса связаны прежде всего с использованием стилистических фигур (оборотов речи, синтаксических построений): анафоры, эпифоры, антитезы, градации, инверсии, параллелизма, эллипсиса, умолчания, бессоюзия, многосоюзия и др.[111]

Выразительные возможности синтаксических конструкций, как правило, тесно связаны с наполняющими их слонами, с их семантикой и стилистической окраской[112]
. Так, стилистическая фигура антитеза, как отмечалось выше, часто создается путем использования слов-антонимов; лексическая основа антитезы ¾ антонимия, а синтаксическая ¾ параллелизм конструкции. В основе анафоры и эпифоры лежат лексические повторы:

В тишине и, сутеми лесной

Думаю о жизни под сосной.

Та сосна корява и стара,

Та сосна сурова и мудра,

Та сосна печальна и спокойна,

Тише струй в большой-большой реке,

Словно мать,

Меня ладонью хвойной

Осторожно гладит по щеке.

(В. Федоров)

Нанизывание синонимичных слов может приводить к градации, когда каждый последующий синоним усиливает (иногда ослабляет) значение предыдущего: Она
[немка] была там, во враждебном мире, который он не п р и з н а в а л, п р е з и р а л, н е н а в и д е л
(Ю. Бондарев).

Выразительность речи зависит не только от смыслового объема и стилистической окраски слова, но и от способов, принципов их сочетания. См., например, как и какие слова соединяет в словосочетания В. Высоцкий:

Доверчивую Смерть вкруг пальца обернули, Замешкалась она, забыв махнуть косой.

Уже не догоняли нас и отставали пули.

Удастся ли умыться нам не кровью, а росой?!

Смерть
¾доверчивая; смерть обернули вкруг пальца
(т.е. обманули); пули не догоняли, а отставали; умыться росой и умыться кровью.

Поиски свежих, метких сочетаний, расширение, обновление лексической сочетаемости характерны прежде всего для художественной и публицистической речи: Она
¾ молодая женщина, гречанка, заподозренная в любви к свободе
(из газет). Словосочетание заподозренная в любви к свободе
дает ясное представление о той обстановке, в которой свободолюбие считается качеством весьма подозрительным.

Еще со времен Древней Греции известен особый семантический тип словосочетаний ¾ оксюморон (греч. oxymoron¾ остроумно-глупое), т.е. «стилистическая фигура, состоящая в соединении двух понятий, противоречащих друг другу, логически исключающих одно другое»[113]
(горячий снег, безобразная красота, правда лжи, звонкая тишина).
Оксюморон позволяет раскрыть сущность предметов или явлений, подчеркнуть их сложность и противоречивость. Например:

Охватило С л а д к о е о т ч а я н и е Б о л ь в о с т о р г а, По глазам твоим

Широко открытым, Как прощанье, Увидал себя я Молодым.

(В. Федоров)

Широко используется оксюморон в художественной литературе и в публицистике в качестве яркого, броского заголовка, смысл которого обычно раскрывается содержанием целого текста. Так, в газете «Советский спорт» репортаж с командного чемпионата мира по шахматам озаглавлен «Оригинальный шаблон». Оригинальным шаблоном названа попытка гроссмейстера Полугаевского шире использовать детально проанализированные в пособиях по теории шахмат типичные позиции, возникавшие на доске, знание которых облегчает спортсмену поиски выхода.

По меткому определению А.С. Пушкина, «язык неистощим в соединении слов», следовательно, неистощимы и его выразительные возможности. Обновление связей между словами ведет к обновлению словесных значений. В одних случаях это проявляется в создании новых, неожиданных метафор, в других ¾ в почти незаметном сдвиге словесных значений. Такой сдвиг может создаваться не ближними, а дальними связями слов, отдельными частями текста или всем текстом в целом. Так построено, например, стихотворение А.С. Пушкина «Я вас любил», являющееся образцом выразительности речи, хотя в нем использованы в основном слова, не имеющие яркой экспрессивной окраски и семантических коннотаций, и всего одна перифраза (Любовь еще, быть может, // В душе моей угасла не совсем).
Необычайной выразительности поэт достигает за счет способов объединения слов в пределах всего стихотворения, организации его речевой структуры в целом и отдельных слов как элементов этой структуры.

Синтаксис русского языка, кроме того, располагает множеством эмоционально и экспрессивно окрашенных конструкций. Так, разнообразными модально-экспрессивными значениями характеризуются инфинитивные предложения, обладающие окраской разговорности: Вам не видать таких сражений
(М. Лермонтов); Не скрыть, // Не спрятать изумления // Ни горновым, ни мастерам
(В. Федоров).

Эмоционально-оценочное отношение к содержанию высказывания можно выразить с помощью восклицательных предложений: Какой красивой кажется мне жизнь, когда я встречаю в ней беспокойных, неравнодушных, увлеченных, ищущих, щедрых душою людей!
(В. Чивилихин); предложений с инверсией: Судьбы свершился приговор!
(М. Лермонтов), сегментированных и парцеллированных конструкций: Зима
¾ это так длинно, так бесконечно; Тал, где мы будем жить, лес настоящий, не то что наша роща… С грибами, с ягодами
(В. Панова) и др.

Оживляет повествование, позволяет передать эмоционально-экспрессивные особенности речи автора, ярче показать его внутреннее состояние, отношение к предмету сообщения прямая и несобственно-прямая речь. Она более эмоциональна, выразительна и убедительна, чем косвенная. Для примера сравним отрывок из рассказа А.П. Чехова «Дорогие уроки» в первой и второй редакциях:

I Воронов приказал просить, и меньше, чем через минуту, в кабинет вошла молодая, очень прилично и изысканно одетая барышня.

II ¾ Проси, ¾ сказал Воронов. И в кабинет вошла молодая, по последней моде, изысканно одетая барышня.

Придают высказыванию живость, подчеркивают динамизм изложения определенно-личные предложения; большой смысловой емкостью и выразительностью отличаются номинативные; разнообразные эмоции выражают вокативные и другие предложения: Всей земли народ // Пусть тревогу бьет: // Будем мир беречь! // Встанем, как один,
¾ // Скажем: не дадим // Вновь войну зажечь
(А. Жаров); Эх, дороги! // Пыль да туман, // Холода, тревоги // Да степной бурьян
(Л. Ошанин); ¾Верочка, скажи-ка Аксинье, чтобы она отперла нам калитку!
(Пауза.) Верочка! Не ленись же, встань, милая!
(А. Чехов).

Выразительные возможности синтаксических (как и, других) средств языка актуализируются благодаря различным стилистическим приемам использования их в речи. Вопросительные предложения, например, являются средством выразительности, если они не только содержат побуждение к получению информации, но и выражают разнообразные эмоционально-экспрессивные оттенки (Разве это утро?; Так ты не придешь?; Опять этот противный дождь?);
пробуждают у адресата интерес к сообщению, заставляют задуматься над поставленным вопросом, подчеркивают его значимость: Далеко ли уплывешь на волне кризиса?; Тяжела ли сумка почтальона?; Светит ли нам тепло?; Укрепит ли позиции СНГ?
(таковы некоторые заголовки статей). Привлечению внимания адресата и усилению воздействия речи на его чувства способствуют риторические вопросы, широко используемые в публичных выступлениях: Разве нет у нас творчества, бьющего через край? Разве у нас нет умного, богатого, гибкого, роскошного языка, более богатого и гибкого, чем какой-либо из европейских языков?

Почему мы должны скучно скрипеть перьями, когда наши идеи, мысли, образы должны греметь, как золотая труба нового мира»?
(А.Н. Толстой).

В практике ораторского искусства выработался особый прием использования вопросительных предложений ¾ вопросно-ответный ход (говорящий ставит вопросы и сам на них отвечает): Как же эти обыкновенные девушки становились необыкновенными солдатами? Они были готовы к подвигу, но не были готовы к армии. И армия, в свою очередь, не была готова к ним, потому что в большинстве девушки шли добровольно
(С. Алексиевич).

Вопросно-ответный ход диалогизирует монологическую речь, делает адресата собеседником говорящего, активирует его внимание. Диалогизация оживляет повествование, придает ему выразительность.

Таким образом, выразительность речи может создаваться самыми обычными, стилистически немаркированными языковыми единицами благодаря умелому, наиболее целесообразному использованию их в контексте в соответствии с содержанием высказывания, его функционально-стилевой окраской, общей экспрессивной направленностью и целевым назначением.

В качестве средств речевой выразительности в определенной ситуации преднамеренно используются отступления от норм литературного языка: употребление в одном контексте единиц разной стилистической окраски, столкновение семантически несоединимых единиц, ненормативные образования грамматических форм, ненормативное построение предложений и др. В основе такого употребления лежит сознательный выбор языковых средств, базирующийся на глубоком знании языка[114]
.

Добиться речевой выразительности можно лишь при правильном соотношении основных аспектов речи ¾ логического, психологического (эмоционального) и лингвистического, что определяется содержанием высказывания и целевой установкой автора.

§5. Паралингвистические средства выразительности

Выразительности устной речи способствуют, наряду с лингвистическими, паралингвистические (нелингвистические) средства: жесты, мимика, пантомимика. Они обычно связаны с конкретным высказыванием и служат дополнением к лингвистическим средствам выразительности.

Сопровождая речь, паралингвистические средства усиливают оттенки эмоциональной окраски слов, дополняют интонацию, подчеркивают необходимые смысловые части высказывания, иллюстрируют выраженную словами мысль. Основное их назначение ¾ уточнение мысли, ее оживление, усиление эмоционального звучания речи. Эмоциональная речь в любой сфере общения, как правило, сопровождается соответствующими жестами, телодвижениями и выражением лица, передающими те или иные чувства.

Можно выделить паралингвистические средства общие и индивидуальные. Первые специфичны для всех носителей русского языка, например, согласие может сопровождаться движением головы сверху вниз, несогласие или отрицание ¾ движением головы из стороны в сторону, настойчивость, требовательность ¾ движением сжатого кулака сверху вниз и т.д. Индивидуальные паралингвистические средства различны у разных представителей даже одной и той же национальности: каждый говорящий находит свой жест, свои телодвижения, у каждого индивидуальное выражение лица. Удачно найденный выразительный жест, соответствующий смыслу высказывания или отдельного слова, повышает действенность речи.

Жесты являются неотъемлемой частью ораторской речи, где они используются как средство воздействия на слушателей. Не случайно жестам в ораторской речи посвящались специальные главы в различных риториках, начиная с античных времен.

Паралингвистические средства немаловажную роль играют и в обычном общении, выражая разнообразные эмоции говорящего, усиливая значение слов, выражений и высказывания в целом.

Теоретики ораторского искусства отмечают, что жесты, телодвижения, мимика лишь тогда выразительны, эффективны, когда они разнообразны (разные слова требуют различного подчеркивания), умеренны (чем жесты скупее, тем они убедительнее), непроизвольны; когда они соответствуют душевным побуждениям говорящего, содержанию высказывания. Чрезмерная выразительность лица, частое повторение одних и тех же жестов, их однообразие, механические телодвижения (покачивания туловища, взмахи рукой, постукивания ногой и т.п.), так же как и надуманность, искусственность жестов, их несоответствие смыслу сказанного раздражают слушателей, отвлекают их от содержания речи. Паралингвистические средства не должны подменять собой слова, так как они всегда беднее слов. Недаром народная мудрость говорит: «Если словами не растолковал, то и пальцами не растычешь».

Умелое использование лингвистических и паралингвистических средств выразительности способствует индивидуализации речи, ее яркости, самобытности, что, в свою очередь, вызывает интерес к личности автора, усиливает внимание к содержанию его высказывания. Умение пользоваться выразительными возможностями языка требует не только знаний, но и развитого лингвостилистического чутья, а также навыков употребления языковых единиц в речи.

§6. Функциональные стили в их отношении к выразительности речи

Выбор средств речевой выразительности так же, как и выбор языковых средств вообще, определяется сферой общения, ситуацией и целью. В каждом из функциональных стилей выразительность достигается с помощью разных языковых средств, отбор и организация которых, их функциональная активность определяются специфическими особенностями того или иного стиля. Так, ярким средством выразительности в разговорном стиле является интонация, поскольку данный стиль реализуется главным образом в устной форме. Немаловажную роль играют здесь и паралингвистические средства. В качестве выразительных средств в литературно-художественном и публицистическом стилях широко используются тропы, стилистические фигуры, языковые единицы с эмоционально-экспрессивной окраской, что в максимальной степени способствует реализации одной из основных функций этих стилей. Для научной же и официально-деловой речи употребление таких единиц не характерно, так как они не способствуют точности изложения.

Выразительность научной речи достигается благодаря наиболее подходящему слогической точки зрения расположению слов, словосочетаний, предложений и целых частей высказывания, благодаря четкости, строгости, ясности синтаксических конструкций, точности и логичности изложения. Изобразительно-выразительные средства могут использоваться в научно-популярном подстиле, в произведениях гуманитарных наук. Настоящий популяризатор, по справедливому мнению Д.И. Писарева, «непременно должен быть художником слова». В научном стиле наиболее употребителен прием сравнения как одна из логических форм мышления. В устном научном изложении могут использоваться в качестве средства выразительности метафоры. Обычно же метафоры в научном стиле являются одним из средств наименований предметов или явлений в тех случаях, когда в науке еще не закрепился специальный термин для их обозначения: хрупкость металла, возбуждение атома, язык электронно-вычислительной машины, черная дыра
и т.п. По мере того, как литературные слова превращаются в термины, их метафоричность стирается и постепенно исчезает. Деметафоризация ¾ это системная черта научного стиля.

В официально-деловом стиле средства выразительности неупотребительны, поскольку они противопоказаны таким особенностям данного стиля, как точность, не допускающая двояких толкований, официальность и бесстрастность изложения. Хотя в смешанных жанрах, в частности, в жанрах, подверженных влиянию публицистического стиля (в дипломатических документах, коммюнике, обращениях, праздничных приказах и т.д.) использование средств выразительности допускается. Но в целом официально-деловой стиль не способствует поддержанию речевой выразительности. Более того, он является основным источником речевых штампов и канцеляризмов, ослабляющих ее.

Наиболее широкое применение выразительные средства находят в литературно-художественном и публицистическом стилях. В художественной литературе средства выразительности выполняют эстетическую функцию; речевая выразительность здесь ¾ один из главных приемов воздействия на читателя. В художественном произведении любая языковая единица может стать стилистически значимой, превратиться в средство художественной изобразительности и выразительности. Под пером писателя слово каждый раз как бы рождается заново; отражая особенности индивидуально-авторской манеры, оно всегда должно быть свежим и неповторимым. Художник слова творчески преображает единицы языка, расширяя рамки привычных способов отбора и соединения слов, приемов использования синтаксических конструкций и интонаций, и таким образом обогащает речь средствами выразительности. Образцовые художественные тексты, изучение особенностей употребления в них языковых единиц помогают овладеть выразительными возможностями языка.

Усилению речевой выразительности способствует также публицистический стиль с его стремлением к экспрессивности высказывания, оживлению повествования свежими словесными оборотами. Публицисты, как и писатели, постоянно ищут образные средства, используют языковые единицы, позволяющие не только назвать предмет, его действие, свойство и т.д., но и выразить определенное отношение к этому предмету или явлению, привлечь внимание адресата; прибегают к таким приемам использования языковых единиц, которые максимально способствуют реализации функции воздействия. Для публицистики (особенно для таких ее жанров, как очерк, фельетон), так же, как и для художественной речи, характерны индивидуальные приемы использования языковых средств. Правда, стремление к выразительности в публицистике (особенно в газетной) нередко превращается в свою противоположность ¾ является одной из причин порождения штампов, так как необычное слово, выражение, конструкция, удачные с точки зрения критериев выразительности, подхватываются многочисленными корреспондентами и в результате частого употребления (иногда ¾ неуместного) очень быстро утрачивают свою новизну, образность, превращаются в речевые стандарты, например, употребление в настоящее время сочетаний типа белое золото, справлять новоселье, цех здоровья, люди в белых халатах
и т.п. Штампы, шаблоны, злоупотребление профессиональной лексикой на страницах газет ослабляют мобилизующую силу слова, его общественное воздействие.

Глава 8.

Уместность речи

§1. Понятие уместности речи

Уместность ¾ это особое коммуникативное качество peчи, которое как бы регулирует в конкретной языковой ситуации содержание других коммуникативных качеств. В условиях общения в зависимости от конкретной речевой ситуации, характера сообщения, цели высказывания то или иное коммуникативное качество может оцениваться по-разному ¾ положительно или отрицательно. Например, писатель не сумеет создать «местный колорит», передать речевые особенности лиц определенной профессии, строго следуя требованиям чистоты речи, значит, в таком случае положительно будет оцениваться не соблюдение требований чистоты речи, а, наоборот, их нарушение.

Под уместностью речи понимают строгое соответствие ее структуры условиям и задачам общения, содержанию выражаемой информации, избранному жанру и стилю изложения, индивидуальным особенностях автора и адресата.

Уместность ¾ функциональное качество речи, в его основе лежит идея целевой установки высказывания. А.С. Пушкин так сформулировал функциональное понимание уместности речи: «Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности»[115]
.

Соблюдение уместности речи предполагает прежде всего знание стилистической системы языка, закономерностей употребления языковых средств в том или ином функциональном стиле, что позволяет найти наиболее целесообразный способ выражения мысли, передачи информации.

Уместность речи предполагает также умение пользоваться стилистическими ресурсами языка в зависимости от содержания высказывания, условий и задач речевого общения. «Умение разнообразить особенности речи, меняя стиль в соответствии с изменением условий, обстановки, цели, задач, содержания высказываний, темы, идеи, жанра произведения, нужно не только писателю, но ¾ каждому, кто использует литературную речь»[116]
.

Необходимым условием уместности, так же как и других коммуникативных качеств речи, является хорошее знание и осмысление предмета информации, ее объема и характера, задач и целей. Кроме того, немаловажное значение имеет общая культура говорящего (пишущего), его нравственный облик, отношение к адресату, умение быстро ориентироваться в меняющихся условиях общения и приводить структуру речи в соответствие с ними и т.п.

В лингвистической литературе последних лет принято выделять уместность стилевую, контекстуальную, ситуативную и личностно-психологическую[117]
или уместность, обусловленную: а) внеязыковыми и б) внутриязыковыми факторами[118]
. На наш взгляд, не совсем целесообразно разграничивать уместность, обусловленную экстра- и интралингвистическими факторами: эти понятия тесно связаны между собой, образуя неразрывное единство. Экстралингвистические факторы обусловливают собственно лингвистические. Практически трудно разграничить уместность контекстуальную и ситуативную. Это тоже во многом взаимообусловленные понятия. В настоящем пособии различается уместность стилевая, ситуативно-контекстуальная и личностно-психологическая (с учетом экстра- и интралингвистических факторов).

§2. Стилевая уместность

Каждый функциональный стиль, как отмечалось выше, характеризуется специфическими для него закономерностями отбора, организации и употребления языковых средств, и вопрос об употреблении той или иной языковой единицы, о ее уместности (или неуместности) в каждом стиле решается по-разному. Так, если в официально-деловом и научном стилях, как правило, используются общеупотребительные, нейтральные и книжные языковые средства, то в публицистике с особым стилистическим заданием могут употребляться и разговорные элементы (в ограниченных пределах ¾ даже жаргонно-просторечные). Например:

Недавно в переулке Козлова в Минске задушили еще одного «и з в о з ч и к а». За что? Чтобы приобрести очередную партию спиртного. В ы ч и с т и в к а р м а н ы жертвы, убийцы преспокойно продолжили п
u
p
у ш к у
(из газет).

Свои особенности имеет представление об уместности языкового факта в стиле художественной литературы. Здесь допустимы отступления от норм общелитературного языка. Главный критерий их уместности в том или ином произведении ¾ обоснованность целевой установкой автора, функциональная целесообразность. Поскольку употребление языковых средств в произведениях художественной литературы подчинено авторскому замыслу, созданию художественного образа, функции эстетического воздействия, уместными могут быть самые разнообразные языковые средства. Возьмем, к примеру, следующий отрывок из стихотворения А. Вознесенского «Тарковский на воротах»:

Стоит белый свитер в воротах.

Тринадцатилетний Андрей.

Бей, урка дворовый,

Бутцей ворованной,

по белому свитеру бей ¾

по интеллигентской породе!

В одни ворота игра.

За то, что напялился белой вороной

в мазутную грязь двора…

Бей, детство двора,

за домашнюю рвотину,

что с детства твой свет погорел,

за то, что ты знаешь широкую родину

по ласкам блатных лагерей.

Бей щеткой, бей пыром,

бей хором, бей миром

всех «хоров» и «отлов» зубрил,

бей по непонятному ориентиру…

Подошвы двор вытер о белый свитер. ¾

¾ Андрюха! Борьба за тебя.

¾ Ты был к ним жестокий,

не стал шестеркой,

не дал нам забить себя.

Да вы же убьете его, суки!

Темнеет, темнеет окрест.

И бывшие белые ноги и руки

летят, как андреевский крест.

В этом отрывке используется и разговорная, и жаргонная лексика (урка, рвотина, шестерка, суки, «хоры», «отлы»
и под.), и высокая, книжная (ориентир, окрест, родина, андреевский крест
и др.); употребляются одни и те же слова в прямом и переносном значении (забить),
ударный предлог (за тебя)
и т.д. Употребление этих «разностильных» элементов вполне уместно, так как с их помощью автору удается достичь определенного (задуманного им) художественного эффекта и донести до читателя основную мысль, заложенную в стихотворении.

§3. Ситуативно-контекстуальная уместность

Под ситуативно-контекстуальной уместностью следует понимать употребление языкового материала в зависимости от ситуации общения, стиля высказывания, речевого окружения языковой единицы. Основным критерием ситуативно-контекстуальной уместности являются ситуация и задачи речевого общения. «Нельзя говорить одними и теми же словами, одними и теми же предложениями с ребенком пяти лет и со взрослым человеком: необходим отбор языковых средств, соответствующих возможностям ребенка и уровню развития взрослого человека; нельзя обойтись одним и тем же набором языковых средств, создавая лирическое стихотворение и роман в прозе»[119]
. В подтверждение этой мысли Б.Н. Головин сопоставляет два отрывка из «Сказки о рыбаке и рыбке» и поэмы «Медный всадник» А.С. Пушкина. Для первого характерны разговорно-бытовые языковые элементы, для второго ¾ литературно-книжные. Языковые средства, уместные в одном произведении, неуместны в другом. Даже в рамках одного и того же произведения в зависимости от целевой установки автора используются разные языковые средства. Сравним два отрывка из первой части поэмы А.С. Пушкина «Медный всадник»:

1. Над омрачненным Петроградом

Дышал ноябрь осенним хладом.

Плеская шумною волной

В края своей ограды стройной,

Нева металась, как больной

В своей постели беспокойной.

Уж было поздно и темно;

Сердито бился дождь в окно,

И ветер дул, печально воя.

2.Евгений тут вздохнул сердечно

И размечтался, как поэт:

«Жениться? мне? зачем же нет?

Оно и тяжело, конечно;

Но что ж, я молод и здоров,

Трудиться день и ночь готов;

Уж кое-как себе устрою

Приют смиренный и простой

И в нем Парашу успокою.

Пройдет, быть может, год-другой ¾

Местечко получу, Параше

Препоручу семейство наше

И воспитание ребят…

И станем жить, и так до гроба

Рука с рукой дойдем мы оба,

И внуки нас похоронят…»

В первом отрывке используются книжные слова, литературно-книжные определения, деепричастные обороты и другие языковые элементы, явно неуместные во втором отрывке.

Выбор языковых средств определяется темой, жанром, целевой установкой автора. Немаловажное значение имеет также адресат речи: автор должен четко представлять себе того, кому он адресует свою речь (возраст адресата, его социальное положение, культурный и образовательный уровень).

Ситуативно-контекстуальная уместность тесно связана со стилевой. В общих чертах она определяется последней. Однако в конкретных условиях общения она не совпадает с ней: языковые средства, не характерные для какого-то стиля, в определенном контексте, в определенной ситуации, оказываются уместными, даже необходимыми, единственно возможными. Так, например, образ деда Щукаря в романе «Поднятая целина» М. Шолохова был бы неполным, нереальным без диалектизмов в речи этого персонажа. Стилистически уместно использование жаргонизмов в речи бывшего уголовника Заварзина (роман В. Липатова «И это все о нем…»), когда он теряет веру в то, что к прошлому возврата нет: ¾З а м а з а л с я я,
¾тихо признался Заварзин,
¾однако я б а р м и т ь б у д у, что не сбрасывал Столетова на ж е л е з к у.

В качестве стилистического приема, как уже отмечалось, широко используются алогизмы, сближение стилистически контрастных и семантически далеких лексем, расширение границ лексической сочетаемости, лексические и синтаксические повторы и т.д. Однако не следует забывать, что подобное употребление языкового материала всегда должно быть стилистически мотивировано.

Стилистически немотивированное употребление языковых средств приводит к нарушению уместности речи. Нарушением уместности является употребление стилистически маркированных единиц без учета их функциональной и эмоционально-экспрессивной окраски, немотивированное разрушение единства стиля. Например, неоправданное употребление слов и словосочетаний официально-делового стиля (канцеляризмов) в других стилях[120]
, употребление анахронизмов (перенесение слов и устойчивых словосочетаний из одной эпохи в другую), замена литературного языкового элемента просторечным и т.д. Нарушением критерия уместности является также перенасыщение речи (в особенности ¾ художественной) специальными терминами. Подтверждением сказанному может служить отрывок из романа Н. Воронова «Макушка лета»:

Я подышал мехом на крайний привод. Он был в рабочем положении: стальной продолговатый сердечник втянут по ушко в гиреподобный корпус. Когда на пульте мы нажимаем кнопку, чтобы включить масляник, то подаем напряжение в соленоид. Магнитное поле, создающееся в соленоиде, всасывает в себя сердечник. Всасывание приводит в движение механизм привода, и масляник включается. Втянутое положение сердечника закрепляется защелкой. Отключая масляник, мы нажимаем на пульте соседнюю кнопку, возникает магнитное поле в боковом соленоиде и выталкивает из себя маленький сердечник. Он ударяет в собачку защелки, защелка расцепляется. Туго-натуго сжатая пружина выдергивает вверх большой сердечник.

Технические, профессиональные термины, значение которых непонятно неспециалисту, не выполняют в приведенном контексте никакой эстетической функции, они функционально нецелесообразны, а следовательно, и неуместны.

§4. Личностно-психологическая уместность

Уместность ¾ это качество речи, важное не только в лингвистическом, но и в социальном плане. Она призвана регулировать наше речевое поведение. Речь не только содержит какую-то информацию, но и выражает отношение говорящего к действительности, к окружающим нас людям. Поэтому автор должен заботиться о том, как его речь подействует на адресата – не обидит ли, не травмирует ли последнего грубостью, не унизит ли его достоинства.

Личностно-психологическая уместность предполагает внутреннюю вежливость, тактичность, отзывчивость, заботливое отношение к собеседнику, умение вовремя подумать о его настроении, учесть его индивидуально-психологические особенности, умение найти в той или иной ситуации нужное слово, необходимую интонацию, способствует установлению правильных взаимоотношений собеседников, является залогом морального и физического здоровья людей. Грубое, черствое слово, равнодушная, издевательская интонация обижают и оскорбляют человека, могут послужить причиной психологического конфликта, тяжелой душевной травмы, стать социальным злом. Примером этого может служить факт, описанный писателем Б. Васильевыми в повести «Суд да дело». Участник Великой Отечественной! войны Антон Филимонович Скулов выстрелом из охотничьего ружья убил молодого парня Вешнева. Выстрел последовал сразу же после того, как Вешнев грязно обругал покойную жену Скулова. «Это не ругань, это ¾ действие, потому что сразу же после этих слов последовал выстрел. Подчеркиваю, сразу же», ¾ так оценивает этот факт второй заседатель.

Выделение различных видов уместности несколько условно. Хорошо прослеживается стилевая уместность. Ситуативно-контекстуальная и личностно-психологическая уместность тесно переплетаются между собой, а также с понятием речевого этикета (в широком смысле), предполагающем тактичность, доброту, вежливость, честность, благородство в речевом поведении участников общения.

Лексический запас, грамматическая структура языка еще не определяют характер разговора; важен также тон, интонация. Одно и то же слово или фраза могут влиять на нас по-разному в зависимости от того, каким тоном они произнесены. Часто оскорбительными, неуместными бывают не слова, а тон: «Проходите вперед!!!»,
произнесенное в общественном транспорте грубым голосом, может заставить вздрогнуть. Следует помнить, что даже приказы можно отдавать вежливым тоном: спокойно, по-деловому, мягко и при этом категорично.

Необходимо считаться с человеком, с которым вы общаетесь, а также с местом, где вы находитесь, с настроением и состоянием окружающих. Неуместно, например, затевать разговор о своих планах работы с тем, кто любуется закатом солнца, а при обсуждении планов работы ¾ говорить о вчерашней вечеринке. Не принято жаловаться в обществе или в присутствии третьего лица на свои сердечные дела или домашние ссоры, так как это может поставить собеседника в неловкое положение. В обществе, как правило, избегают разговоров, вызывающих тяжелые воспоминания и мрачное настроение. В комнате больного не говорят о смерти (известна пословица: «В доме повешенного не говорят о веревке»). Неуместно в самолете заводить разговоры о воздушных катастрофах, за столом ¾ о вещах, которые могут испортить аппетит. Не принято спрашивать о возрасте женщины. Подобных примеров можно привести много. Нарушения уместности разнообразны. Кроме того, один и тот же речевой поступок может быть в одних случаях вполне уместным, а в других ¾ нет. Например, неуместно прерывать выступающего депутата до истечения регламента, но если регламент истек, то реплика, напоминающая об этом, вполне уместна.

В заключение следует напомнить, что уместность речи есть не только понятие лингвистики, но и довольно точный портрет (через речевое поведение) как автора, так и аудитории.

Литература

1. Бондалетов В.Д., Вартапетова С.С., Кушлина Э.Н., Леонова Н.А. Стилистика русского языка /Под ред. Н.М. Шанского. Л., 1989.

2. Васильева А.Н. Основы культуры речи. М., 1990.

3. Головин Б.Н. Основы культуры речи. 2‑е изд. М., 1988.

4. Голуб И.Б. Стилистика современного русского языка, 2‑е изд., М., 1986.

5. Голуб И.Б. Грамматическая стилистика современного русского языка. М., 1989.

6. Горбачевич К.С. Нормы современного русского литературного языка. М., 1981.

7. Кожина М.Н. Стилистика русского языка. 2‑е изд. М., 1983.

8. Основы культуры речи: Хрестоматия /Сост. Л.И. Скворцов. М., 1984.

9. Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка, 5‑е изд., М., 1987.

10.Скворцов Л.И. Теоретические основы культуры речи. М., 1980.

11.Аванесов Р.И. Русское литературное произношение. М., 1984.

12.Бельчиков Ю.А. Лексическая стилистика: Проблемы изучения и обучения. М., 1988.

13.Веселов П.В. Современное деловое письмо в промышленности. 3‑е изд. М., 1990.

14.Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. М., 1981.

15.Герд А.С. Взгляд на русский язык науки сегодня и завтра // Русистика сегодня, 1995, №4.

16.Головин Б.Н. Как говорить правильно. М., 1988.

17.Демиденко Л.П. Речевые ошибки. Мн., 1986.

18.Ильяш М.И. Основы культуры речи. Киев-Одесса, 1984.

19.Калинин А.В. Культура русского слова. М., 1984.

20.Кожин А.Н., Крылова О.А., Одинцов В.В. Функциональные типы русской речи. М., 1982.

21.Колесов В.В. Культура речи ¾ культура поведения. Л., 1988.

22.Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. М., 1994.

23.Лазуткина Е.М. Культура речи среди других лингвистических дисциплин // Культура русской речи и эффективность общения. М., 1996.

24.Панов М.В. История русского литературного произношения XVIII ¾ХХ вв. М., 1990.

25.Петров М.К. Язык. Знак. Культура. М., 1991.

26.Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. М., 1990.

27.17. Русский язык в его функционировании. Уровни языка. М., 1995.

28.18. Чуковский К.И. Живой как жизнь. М., 1963.

29.19. Югов А.К. Судьбы родного слова. М., 1962.

30.Агеенко Ф.Л., Зарва М.В. Словарь ударений для работников радио и телевидения, 5‑е изд. М., 1984.

31.Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.

32.Белорусско-русский паралексический словарь-справочник /Под ред. А.Е. Михневича. Мн., 1985.

33.Грабчиков С.М. Межъязыковые омонимы и паронимы: Опыт русско-белорусского словаря. Мн., 1980.

34.Граудина Л.К., Ицкович В.А., Катлинская Л.П. Грамматическая правильность русской речи: Опыт частотно-стилистического словаря вариантов. М., 1976.

[1]
Значимость стилистики как теоретической базы культуры речи не­однократно подчеркивали Г.О. Винокур и В.В. Виноградов, заложившие основы научной культуры речи, опираясь именно на функциональный подход. Функционально-стилистическую направленность имеют и совре­менные разработки проблем культуры речи (см., например, исследования Л.И. Скворцова, В.Г. Костомарова, А.Н. Васильевой и др.).

[2]
Парадигмы, содержащие все три члена, исключительно редки, чаще в языке встречаются парадигмы из двух членов

[3]
Определение стиля дается в работах: Виноградов В.В. Итоги обсуж­дения вопросов стилистики //ВЯ. 1955. №1. С. 73; Головин Б.Н. Основы культуры речи. М., 1988. С. 261; Сиротинина О.Б. Стилистика как наука о функционировании языка //Основные понятий и категории лингвости­листики. Пермь, 1982. С. 12; Кожина М.Н. Стилистика русского языка. М., 1983. С. 49; и др.

[4]
Здесь и далее термины «литературно-художественный стиль», «художественный стиль», а также «стиль художественной литературы», «художественная речь», «язык художественной литературы» употребляются мак синонимы

[5]
Белинский В.Г. Собр. соч.: В 3 т. М., 1948. Т. 3. С. 798.

[6]
Виноградов В.В. Стилистика: Теория поэтической речи. Поэтика. М., С. 6; Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. 1987. С. 22.

[7]
Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М, 1966. С. 148.

[8]
Со спецификой подстилей и жанровых разновидностей функциональных стилей, особенностями употребления в них языковых средств целесообразно знакомить студентов на практических занятиях. Здесь же рассматриваются лишь общие принципы функционально-стилевой дифференциации.

[9]
Виноградов В.В.
Проблемы русской стилистики. М., 1981. С. 19¾20.

[10]
Культура русской речи. М., 1998. С. 216.

[11]
Причину проникновения элементов официально-делового стиля, например, в повседневный речевой обиход можно объяснить широким массовым овладением этим стилем.

[12]
Русский язык: Энциклопедия /Под ред. Ф.П. Филина. М, 1979. С. 349.

[13]
Кожина М.Н.
Стилистика русского языка. С. 169.

[14]
Кожина М.Н.
Стилистика русского языка. С. 79-80.

[15]
Кожина М.Н.
Стилистика высокого языка. С. 199.

[16]
Бахтин М.М.
Эстетика словесного творчества. М., 1986; Он же.
Литературно-критические статьи. М., 1986.

[17]
Элементы структуры художественного произведения и их стилевая оформленность подробно рассматриваются в кн.; Васильева А.Н.
Прак­тическая стилистика русского языка для иностранных студентов-филоло­гов старших курсов. М., 1981. С. 146-147; Она же.
Художественная речь. М., 1983.

[18]
Кожина М.Н.
Стилистика русского языка. С. 207.

[19]
На 54 словоупотребления приходится 11 глаголов (20%), т.е. каж­дое пятое слово ¾ глагол.

[20]
На материале литературы XIX в. (произведений И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого. А.П. Чехова) эти приемы изобрази­тельного синтаксиса рассматриваются в ст.: Иванчикова Е.А.
Об изобра­зительных возможностях синтаксических средств в художественном тек­сте //Русский язык: Проблемы художественной речи. Лексикология и лексикография. М., 1981., С. 92 ¾110.

[21]
В связи с этим нельзя не сказать о некоторой условности часто употребляемых (в том числе и авторами настоящего пособия) терминов «норма» и «отклонение», «отступление» от норм КЛЯ по отношению к художественной речи. Называемые нами «отклонения от нормы», «нарушения литературной нормы», «отступления от норм КЛЯ» становятся в художественном произведении (в языке художественной литературы), на нашвзгляд, не чем иным, как художественными средства­ми изобразительности, если употребляются они со специаль­ным стилистическим заданием и в соответствии с определенной целевой установкой автора.

[22]
Виноградов В.В. Литературный язык и язык художественной литературы /Вопр. языкознания. 1955. №4. С. 4.

[23]
Для данной разновидности в лингвистике нет единого терминологи­ческого обозначения: разговорный, разговорно-бытовой, разговорно-оби­ходный стиль. Как синонимичный им употребляется также термин «разговорная речь».

[24]
Разговорный стиль не следует отождествлять с устной формой речи. Устная речь, как справедливо отмечает О.Б. Сиротинина, «делится на разговорную и неразговорную. Неразговорная устная речь и свою очередь может быть разделена по принципу стилевой принадлеж­ности на научную (научная дискуссия, в какой-то мере к ней может быть отнесена речь учителя при объяснении нового материала и речь школьника во время развернутого ответа по какой-либо теме), публицистическую (публичная лекция, выступление на собрании), деловую (речь в судебном процессе, деловые переговоры диспетчера с пилотом, машинистом и т.д.), художественную (устные рассказы, анекдоты)» (Русская разговорная речь. М , 1983. С. 16). Для неразговорной устной речи характерны особенности книжных стилей с отдельными отклонениями от норм последних за счет устной формы.

[25]
Пешковский
A.
M.
Объективная и нормативная точка зрения на язык //Избр. труды. М, 1959. С. 58.

[26]
Головин Б.Н.
Основы культуры речи.

[27]
Васильева А.Н.
Основы культуры речи. С. 7.

[28]
Список литературы дан в конце пособия.

[29]
Головин Б.Н. Основы культуры речи. С. 265.

[30]
Подробнее см.: Васильева А.Н. Основы культуры речи. С. 9-10.

[31]
Подробнее см.: Жураÿскi А.1. Двухмоÿе i шматмоÿе ÿ ricтopыi Беларyсi //Пытаннi бiлiнгвiзму i ÿзаемадзеяння мо ÿ. Мн., 1982. С. 40.

[32]
Михневич А.Е. О некоторых теоретических вопросах культуры речи билингва //Русский язык в Белоруссии. Мн., 1985. С. 164-165.

[33]
Конвергенция ¾ схождение, уподобление элементов языка.

[34]
Русский язык в Белоруссии. С. 10.

[35]
Виноградов В.В.
Проблемы культуры речи и некоторые задачи русского языкознания //Вопр. языкознания. 1964. №3. С. 9.

[36]
Ожегов С.И.
Очередные вопросы культуры речи //Лексикология. Лексикография. Культура речи. М., 1974. С. 259-260.

[37]
Русский язык: Энциклопедия. С. 163.

[38]
Ицкович В.А.
Очерки синтаксической нормы. М., 1982. С. 8.

[39]
Караулов Ю.Н.
Русский язык и языковая личность. М., 1987.

[40]
Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. С. 53.

[41]
В последнее время лингвисты установили, что хронологический «шаг», в течение которого накапливаются существенные сдвиги в разви­тии языка, составляет от 10-20 до 30-40 и более лет. Выявлены три типа эволюции: 1) высокодинамический, или ускоренный, тип (10-20 лет); 2) умеренный (или, точнее, умеренно-динамический) тип, который ха­рактеризуется более плавными сдвигами во времени (30-40 лет); 3) низкодинамический, или замедленный, тип эволюции, который характери­зуется незначительным изменением состояния нормы (50 и более лет). Подробнее об этом см. в кн.: Культура русской речи /Под ред. Л.К. Граудиной и Е.Н. Ширяева. М., 1998. С. 37.

[42]
Скворцов Л.И. Теоретические основы культуры речи. М., 1980. С. 30.

[43]
Щерба Л.В. Очередные проблемы языковедения //Избр. работы по языкознанию и фонетике. Л.Г 1958. Т. 1. С. 15.

[44]
Эти формы находятся сейчас на переходном этапе между четвертой и пятой позицией (см. схему 1).

[45]
Лексические варианты отличаются от словообразовательных, словоизменительных и синтаксических тем, что не составляют парадигмы ряда слов, объединенных общностью грамматического значения. Их общность только функционально-стилистическая

[46]
Все допускаемые в речи ошибки, естественно, невозможно отразить ни в какой классификации. Главное –это общие принципы классификации.

[47]
Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. С. 271.

[48]
Ицкович В.А. Нормаи ее кодификация //Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. С. 13-14.

[49]
Скворцов Л.И. Теоретические основы культуры речи. С. 34.

[50]
Граудина Л.К.
Вопросы нормализации русского языка: Грамматика и варианты. М., 1980. С. 3.

[51]
Культура русской речи /Под ред. Л.К. Граудиной и Е.Н. Ширяева. М., 1998. С. 13.

[52]
Горбачевич К.С.
Нормы современного русского литературного языка. М., 1981. С. 32.

[53]
Югов А.
Думы о русском слове. М, 1972. С. 114-115.

[54]
Подробнее см. об этом в кн.: Культура русской речи /Под ред. Л.К. Граудиной и Е.Н. Ширяевой. М, 1998.

[55]
Головин Б.Н. Основы культуры речи. С. 41.

[56]
Подробнее см.: Щерба Л.В. О разных стилях произношения и идеальном фонетическом составе слов; Он же. К вопросу о русской орфоэпии //Избр. работы по русскому языку. М., 1957; Панов М.В. История русского литературного произношения: XVIII-XX вв. М., 1990. С. 27-28, 45-46.

[57]
Современный русский язык: Фонетика. Лексикология. Фразеология /Под ред. П.П. Шубы. Мн., 1998. С. 93-121.

[58]
Русский язык в Белоруссии. С. 113.

[59]
Подробнее см.: Кунцевич Л.П. Акцентуация //Русский язык в Белоруссии. С. 115.

[60]
Описание основных типов грамматических вариантов дано в словаре: Граудина Л.К., Ицкович В.А., Катлинская Л.П. Грамматическая правильность русской речи. М, 1976.

[61]
См. перечень таких слов и примеры их литературного употребления в кн.: Основы культуры речи: Хрестоматия /Сост. Л.И. Скворцов. М, 1984. С. 80 ¾83; Булаховский Л.А.
Русский литературный язык первой по­ловины XIX в. М., 1954. С. 87 ¾92.

[62]
Этим и объясняется несовпадение нормативных предписаний в различных словарях, справочниках и грамматиках.

[63]
Перечь слов, которые могут употребляться с окончанием –у
в предложном падеже, см. в кн.: Русская грамматика: В 2 тт. М., 1980. Т. 1. С. 488.

[64]
Сюда относятся существительные с флексией –и(-ы)
в именительном падеже множественного числа.

[65]
См.: Граудина Л.К., Ицкович В.А., Катлинская Л.П.
Грамматическая правильность русской речи; Розенталь Д.Э., Теленкова М.А.
Словарь трудностей русского языка; Трудности словоупотребления и варианты норм русского литературного языка и др.

[66]
Подробнее об образовании и употреблении глагольных форм см.: Русская грамматика. Т. 1; Розенталь Д.Э.
Справочник по правописанию и литературной правке. С. 218-222; Он же.
Практическая стилистика русского языка. С. 195-220; Демиденко Л.П.
Речевые ошибки. Мн., 1986. С. 253-270.

[67]
Русская грамматика. Т. 2; Розенталь Д.Э.
Справочник по правописанию и литературной правке; Он же.
Практическая стилистика русского языка; Демиденко Л. П.
Речевые ошибки и др.

[68]
Указанные вопросы рациональнее рассматривать, анализируя фактический материал на практических занятиях.

[69]
Необходимо иметь в виду, что одного этого фактора для употребления сказуемого во множественном числе недостаточно. При таком подлежащем сказуемое может употребляться как в единственном, так и во множественном числе.

[70]
Подробно о правилах координации сказуемого и подлежащего см.: Розенталь Д.Э.
Практическая стилистика русского языка; Он же.
Справочник по правописанию и литературной правке; Русская грамматика. Т. 2.

[71]
О факторах, определяющих выбор формы единственного или мно­жественного числа сказуемого в указанных случаях, см.: Русская грамма-гика. Т. 2. С. 244-245; Розенталь Д.Э.
Практическая стилистика русского языка; Он же.
Справочник по правописанию и литературной правке.

[72]
Бельчиков Ю.А., Панюшева М.С. Трудные случаи употребления однокоренных слов русского языка: Словарь-справочник. М, 1969. С. 3; Вишнякова О.В. Паронимия в современном русском языке. М., 1984. С. 4; Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. М., 1976. С. 272; и др.

[73]
Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. С. 313; Степа­нов Ю.С. Основы общего языкознания. М., 1975. С. 35; Колесников Н.П. Словарь паронимов русского языка. Тбилиси, 1981.

[74]
Бельчиков Ю.А., Панюшева М.С.
Трудные случаи употребления однокоренных слов русского языка. С. 222.

[75]
Розенталь Д.Э., Теленкова М.А.
Словарь трудностей русского язы­ка. С. 29.

[76]
РозентальД.Э., Теленкова М.А.
Словарь трудностей русского язы­ка. С. 28.

[77]
Супрун А.Е.
Лекции по лингвистике. Мн., 1980. С. 99.

[78]
Главные направления грамматической сочетаемости даны в толковых словарях.

[79]
Слова с яркой стилистической окраской имеют строго определенную, ограниченную сочетаемость, что позволяет рассматривать стилистическую сочетаемость как разновидность лексической, обусловленной внутренними, семантическими соотношениями и взаимосвязями слов (Бельчиков Ю.А.
Лексическая стилистика. М., 1988. Гл. 2).

[80]
Русские писатели о языке: Хрестоматия. Л., 1964. С. 47.

[81]
См. характеристику данных стилей в настоящем пособии.

[82]
А.С. Пушкин, говоря о том, что "язык неистощим в соединении слов", очевидно, имел в виду прежде всего художественную речь.

[83]
Алогизм в лингвистике определяется следующим образом: "Алогизм (от греч. а- ¾ не-, без- + logismos¾ разум, рассуждение). Нечто нелогичное, противоречащее логике" (Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. С. 20)

[84]
См. характеристику научного стиля в данном пособии.

[85]
Ильяш М.И.
Основы культуры речи. Киев ¾ Одесса, 1984. С. 104.

[86]
Подробнее см.: Голуб И.Б.
Стилистика русского языка. 2-е изд. М., 1986. С. 138 ¾142.

[87]
Считается, что в русском языке приблизительно 10% слов заимст­вовано из других языков и количество заимствований (особенно из анг­лийского языка) заметно увеличивается.

[88]
Брагина А.А.
Лексика языка и культура страны. М., 1986. С. 75.

[89]
Русские писатели о языке: Хрестоматия. С. 166-172.

[90]
Югов А.
Думы о русском слове. С. 57-58.

[91]
Штампы следует отличать от клише (франц. cliché), готовых оборотов, используемых в речи в качестве легко воспроизводимого в определенных условиях и контекстах стандарта.

[92]
Головин Б.Н.
Как говорить правильно. М., 1988. С. 106.

[93]
Борисова Е.Г.
О некоторых особенностях современного жаргона молодежи //Русский язык в школе. 1981. №3. С. 76-87

[94]
В издаваемый Институтом русского языка АН СССР многотомный "Словарь русских народных говоров" предполагается включить больше слов.

[95]
Ефимов А.И.
Стилистика русского языка. М., 1969. С. 91.

[96]
Русские писатели о языке: Хрестоматия. С. 145.

[97]
Подробнее см.: Розенталь Д.Э.
Практическая стилистика русского языка. С. 151¾166, 179¾193, 199¾220, а также учебники и учебные посо­бия по современному русскому языку.

[98]
Подробнее см.: Розенталь Д.Э.
Практическая стилистика русского языка. С. 350-368.

[99]
Пешковский
A.
M.
Вопросы методики родного языка, лингвистики и стилистики. М.-Л., 1930. С. 157.

[100]
Русский язык: Энциклопедия. С. 96.

[101]
Андроников И.
Слово написанное и сказанное //Лит. газ. 1961. № 47.

[102]
См. о речевых штампах главу «Чистота речи» в данном пособии.

[103]
Подробнее см.: Голуб И.Б.
Стилистика современного русского
язы­ка. С, 259¾327.

[104]
Ломоносов М.В.
Полн. собр. соч.: В 10 т. М. ¾ Л., 1952. Т. 7. С. 240.

[105]
Подробнее см.: Русские писатели о языке: Хрестоматия. С. 709.

[106]
В. Маяковский.
Собр. соч.: В 6 т. М., 1973. Т. 3. С. 291.

[107]
Голуб И.Б.
Стилистика современного русского языка. С. 269.

[108]
Средства словесной образности рассматриваются в пособиях по современному русскому языку и введению в литературоведение. См. также: Русский язык: Энциклопедия.; Розенталь Д.Э., Теленкова М.А.
Словарь-справочник лингвистических терминов; Скребнев Ю.М.
Очерк теории стилистики. Горький, 1976. С. 110-115; Голуб И.Б.
Стилистика современного русского языка. С. 220-252

[109]
Подробнее см.: Норман Б.Ю.
Язык: знакомый незнакомец. Мн., 1987. С. 207-221.

[110]
Подробнее о выразительных возможностях местоимения и глагола см.: Розенталь Д.Э.
Практическая стилистика русского языка; Гвоздев А.Н.
Очерки по стилистике русского языка. М., 1965; Ефимов А.И,
Стилисти­ка русского языка; Голуб И.Б.
Грамматическая стилистика современного русского языка. М., 1989.

[111]
См. об этом в словарях лингвистических терминов, а также в кн.: Розенталь Д.Э.
Практическая стилистика русского языка. Гл. 25.

[112]
Поэтому в некоторых случаях, очевидно, было бы точнее говорить о семантико-синтаксических средствах выразительности.

[113]
Розенталь Д.Э., Теленкова М.А.
Словарь-справочник лингвистиче­ских терминов. С. 241.

[114]
Определить, является ли ненормативное употребление языковых средств стилистическим приемом или речевой ошибкой, можно лишь на основании речевой ситуации, контекста высказывания и целевой уста­новки автора.

[115]
Русские писатели о языке: Хрестоматия. С. 115.

[116]
Головин Б.Н.
Как говорить правильно. С. 154.

[117]
Головин Б.Н.
Основы культуры речи. С. 231-248.

[118]
Ильяш М.И.
Основы культуры речи. С. 157.

[119]
Головин Б.Н.
Как говорить правильно. С. 153.

[120]
Интересный пример немотивированного употребления канцеляризмов в разговорно-бытовой речи приводит К. Чуковский в книге "Живой как жизнь". С. 112-113.